Свойство обязательности решений Конституционного суда Российской Федерации (А.А. Петров, "Российский юридический журнал", N 3, май-июнь 2009 г.)

Свойство обязательности решений Конституционного суда Российской Федерации

Статья посвящена обязательности решений Конституционного Суда Российской Федерации как их фундаментальному свойству, закрепленному в ст. 6 Федерального конституционного закона о Конституционном Суде Российской Федерации. Автор рассматривает высказанные в науке мнения о содержании этой обязательности, а также формулирует по этому вопросу собственную позицию, в основе которой лежит оценка места предписаний указанной статьи в системе правового регулирования судебного конституционного контроля.

Конституция Российской Федерации, определяя фундаментальные основы организации и деятельности судебной власти, закрепляет ее самостоятельность в системе разделения властей (из чего проистекает исключительность прерогатив судов по осуществлению правосудия), а также устанавливает принцип независимости судей как носителей судебной власти, предполагающий их подчиненность только Конституции РФ и федеральному закону (ст. 10, ч. 1 ст. 118, ч. 1 ст. 120). Эти конституционные установления соответствуют общепризнанным международным стандартам правосудия, закрепленным, в частности, в п. 1 ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод*(1) и в пп. 1-7 Основных принципов независимости судебных органов, одобренных резолюциями ГА ООН от 29 ноября 1985 г. N 40/32 и от 13 декабря 1985 г. N 40/146*(2). Применяя приведенные положения при рассмотрении дел о проверке конституционности различных правовых норм, регулирующих материальные и процессуальные аспекты деятельности судов, Конституционный Суд РФ сформулировал правовую позицию, в соответствии с которой правосудие по сути может признаваться таковым лишь при условии, что оно обеспечивает эффективное восстановление в правах*(3). В свою очередь постановка такой задачи не имеет смысла без признания обязательности судебных решений, на что также неоднократно указывал Конституционный Суд*(4).

Общее положение об обязательности судебных постановлений сформулировано в гл. 1 "Общие положения" Федерального конституционного закона о судебной системе Российской Федерации от 31 декабря 1996 г. N 1-ФКЗ*(5), из чего следует, что оно рассматривается законодателем в качестве одного из фундаментальных принципов функционирования судебной власти в Российской Федерации. Согласно ч. 1 ст. 6 названного Закона вступившие в законную силу постановления федеральных судов, мировых судей и судов субъектов РФ, а также их законные распоряжения, требования, поручения, вызовы и другие обращения обязательны для всех без исключения органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений, должностных лиц, других физических и юридических лиц и подлежат неукоснительному исполнению на всей территории России. Это предписание в той или иной форме воспроизводится во всех законодательных актах, регулирующих организацию и деятельность судов (ч. 2 ст. 13 ГПК РФ, ч. 1 ст. 16 АПК РФ и т.д.). Не является исключением и Федеральный конституционный закон о Конституционном Суде Российской Федерации от 21 июля 1994 г. N 1-ФКЗ (далее - Закон о Конституционном Суде), в соответствии со ст. 6 которого решения Конституционного Суда обязательны на всей территории Российской Федерации для всех представительных, исполнительных и судебных органов государственной власти, органов местного самоуправления, предприятий, учреждений, организаций, должностных лиц, граждан и их объединений.

Несмотря на огромное значение положений ст. 6 Закона о Конституционном Суде, их анализу в конституционно-правовой науке не уделяется достаточного внимания, в результате чего до настоящего времени, по сути, не сложилось единого подхода к пониманию их смысла и содержания. Так, Л.В. Лазарев в первом комментарии к Закону о Конституционном Суде, по существу, сводит обязательность решений Конституционного Суда к необходимости обеспечения их исполнения*(6). Аналогичную позицию отстаивает Н.В. Свечникова*(7). А.В. Мазуров также не раскрывает содержания рассматриваемой статьи, отмечая при этом, что оно конкретизируется в других статьях Закона о Конституционном Суде (ст. 43, 73 и 79)*(8). По мнению С.Э. Несмеяновой, "свойство обязательности прежде всего означает, что акт, признанный неконституционным, не может более исполняться, применяться или реализовываться иными способами"*(9). С.Г. Голубицкая в своей работе пишет, что "обязательность решений Конституционного Суда заключается в точности следования его установлениям и возможности привлечения к ответственности лиц, не исполняющих, ненадлежаще исполняющих или препятствующих исполнению решений Конституционного Суда Российской Федерации"*(10).

Представляется, что эти тезисы не отражают с достаточной степенью полноты смысл правила об обязательности решений Конституционного Суда. Все они не учитывают места, которое ст. 6 занимает в Законе о Конституционном Суде. Расположение этой статьи в гл. I "Общие положения" названного Закона свидетельствует, что сформулированное в ней предписание носит универсальный характер, и именно в этом, на наш взгляд, следует искать ответ на вопрос: что означает обязательность решений Конституционного Суда?

Прежде всего обращает на себя внимание то, что положение об обязательности решений Конституционного Суда выведено законодателем за рамки гл. VIII Закона о Конституционном Суде, которая специально посвящена регулированию порядка принятия и действия решений Конституционного Суда. При этом все остальные важнейшие юридические свойства этих решений, вытекающие из свойства обязательности*(11): окончательность, непосредственность действия и непреодолимость юридической силы, - закрепляются именно в этой главе (ст. 79). Тем самым предписанию ст. 6 Закона о Конституционном Суде придается значение, существенно выходящее за рамки института решений Конституционного Суда. Включив это предписание в состав общих положений Закона о Конституционном Суде, законодатель, по сути, отнес его к числу фундаментальных основ федерального конституционного правосудия, без которых этот вид государственно-властной деятельности немыслим.

В связи с этим следует поддержать А.А. Малюшина, который рассматривает обязательность решений Конституционного Суда как правовой принцип, служащий обеспечению принципа конституционности*(12). Действительно, если в целом деятельность Конституционного Суда осуществляется в целях обеспечения верховенства и прямого действия Конституции Российской Федерации на всей территории Российской Федерации (абз. 1 ч. 1 ст. 3 Закона о Конституционном Суде), то решения Конституционного Суда как основной результат его деятельности служат достижению этих же целей. Иными словами, обязательность решений Конституционного Суда прямо и непосредственно обусловлена обязательностью самой Конституции.

Характерно, что и сам Конституционный Суд рассматривает правило об обязательности своих решений с таких же позиций. В его решениях отмечено, что требования об обязательности решений Конституционного Суда и о неукоснительном их исполнении, а также о запрете преодолевать решение Конституционного Суда повторным принятием неконституционного акта закреплены в ст. 10, 118, ч. 6 ст. 125 Конституции РФ, в то время как Закон о Конституционном Суде (ст. 6, 79 и 81) лишь конкретизирует соответствующие конституционные нормы*(13). Рассматривая жалобу, в которой ставился вопрос о проверке конституционности ст. 6 и 81 Закона о Конституционном Суде, Суд подчеркнул, что эти статьи, устанавливающие обязательность решений Конституционного Суда на всей территории Российской Федерации для всех представительных, исполнительных и судебных органов государственной власти, органов местного самоуправления, предприятий, учреждений, организаций, должностных лиц, граждан и их объединений и предусматривающие во взаимосвязи с другими статьями названного Закона и иными законами ответственность за неисполнение, ненадлежащее исполнение либо воспрепятствование исполнению решений Конституционного Суда, направлены на обеспечение реализации этих решений в целях защиты основ конституционного строя, прав и свобод человека и гражданина, обеспечения верховенства и прямого действия Конституции РФ на всей территории России*(14).

Между тем Основной закон действует не изолированно: он является частью национальной правовой системы и возглавляет ее. При этом межнормативное взаимодействие Конституции с другими правовыми актами, принимаемыми в Российской Федерации, выражается не только в том, что Основной закон выступает по отношению к ним в качестве акта высшей юридической силы (ч. 1 ст. 15 Конституции РФ), но и в том, что посредством иных правовых актов осуществляется реализация конституционных положений.

Конституция РФ, как и конституция любой другой страны, не является глобальным кодексом, который исчерпывающе регулирует общественные отношения, а лишь закладывает фундаментальные принципы их регулирования. В сочетании с относительной краткостью российского Основного закона это обусловливает такую степень абстрактности конституционных предписаний, при которой их практическое воплощение без принятия правовых актов меньшей юридической силы становится чрезвычайно затруднительным (если вообще возможным) и к тому же будет сопровождаться высоким риском правоприменительного произвола. Конституционный Суд указывал по этому поводу, что, "поскольку любая правовая норма находится в общей системе конституционно-правового и соответствующего отраслевого регулирования, Конституционный Суд РФ, выявляя намерения законодателя при создании данной нормы, исходит из того, что закрепленные в Конституции Российской Федерации принципы обладают высшей степенью нормативной обобщенности, предопределяют содержание конституционных и отраслевых прав, носят универсальный характер и оказывают регулирующее воздействие на все сферы общественных отношений, а потому неопределенность рассматриваемой им нормы может быть преодолена - в целях обеспечения единого, непротиворечивого правового регулирования - путем систематического толкования с учетом иерархической структуры правовых норм, предполагающей, что толкование норм более низкого уровня должно осуществляться в контексте норм более высокого уровня"*(15).

В свете изложенного интеллектуальное содержание деятельности, осуществляемой в рамках судебного конституционного контроля, заключается не только в установлении действительного смысла и содержания положений Конституции, но и в определении конституционного смысла иных правовых актов, в том числе тех, которые проверяют на предмет соответствия Конституции. На это неоднократно обращал внимание и сам Конституционный Суд. Так, он указал, что правовые позиции могут либо содержать толкование конституционных норм, либо выявлять конституционный смысл закона*(16). В другом решении со ссылкой на ст. 125 Конституции РФ и ст. 3, 6, 74 и 79 Закона о Конституционном Суде говорится, что Конституционный Суд, устанавливая соответствие оспариваемого акта Конституции РФ по содержанию норм, обеспечивает выявление их конституционно-правового смысла, причем данное Конституционным Судом в рамках этой деятельности истолкование имеет общеобязательный характер*(17). Согласно правовой позиции Конституционного Суда в судебной практике должно обеспечиваться конституционное истолкование подлежащих применению нормативных положений, в силу чего Конституционный Суд, оценивая на основании ч. 2 ст. 74 Закона о Конституционном Суде как буквальный смысл рассматриваемого нормативного акта, так и смысл, придаваемый ему сложившейся правоприменительной практикой, обеспечивает выявление конституционного смысла действующего права*(18).

Таким образом, решение Конституционного Суда следует рассматривать как средство "трансляции" установлений, содержащихся в Конституции РФ, на иные правовые акты, обладающие меньшей юридической силой*(19). Именно поэтому, обосновывая исключительность своих полномочий по проверке конституционности нормативных актов, перечисленных в ст. 125 Основного закона, Конституционный Суд указал, что его решения, в результате которых неконституционные нормативные акты утрачивают юридическую силу, имеют такую же сферу действия во времени, пространстве и по кругу лиц, как решения нормотворческого органа, а следовательно, такое же, как нормативные акты, общее значение, не присущее правоприменительным по своей природе актам судов общей юрисдикции и арбитражных судов*(20).

Вместе с тем "такое же, как нормативные акты, общее значение" имеют любые решения Конституционного Суда (в частности, по делам об официальном толковании Основного закона, по спорам о компетенции, а также решения, которыми оспариваемые акты или их отдельные положения признаются конституционными), а не только признающие правовые акты не соответствующими Конституции. Этот вывод следует непосредственно из закрепляющей обязательность решений Конституционного Суда ст. 6 Закона о Конституционном Суде, которая, как уже подчеркивалось, носит общий характер и распространяется на все решения Конституционного Суда без исключения.

Из изложенного следует вывод: обязательность решений Конституционного Суда как их основополагающее, первичное юридическое свойство заключается в необходимости следования им во всех случаях, когда подлежат применению затрагиваемые в решениях положения Конституции Российской Федерации и иных правовых актов.

А.А. Петров,

кандидат юридических наук,

заместитель директора по законопроектной работе

Иркутского областного государственного

научно-исследовательского учреждения

"Институт законодательства и правовой

информации" (Иркутск)

"Российский юридический журнал", N 3, май-июнь 2009 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) СЗ РФ. 2001. N 2. ст. 163.

*(2) Международное публичное право: сб. док. М., 1996. Т. 2. С. 124-126.

*(3) См., например: абз. 7 п. 6 мотивировочной части постановления Конституционного Суда РФ от 2 февраля 1996 г. N 4-П // СЗ РФ. 1996. N 7. ст. 701; абз. 1 п. 2 мотивировочной части постановления Конституционного Суда РФ от 14 июля 2005 г. N 8-П // СЗ РФ. 2005. N 30. ст. 319.

*(4) См., например, абз. 5 п. 11 мотивировочной части постановления Конституционного Суда РФ от 20 июля 1999 г. N 12-П // СЗ РФ. 1999. N 30. ст. 3989; абз. 4 и 5 п. 3.1 мотивировочной части Определения Конституционного Суда РФ от 4 октября 2005 г. N 364-О // СЗ РФ. 2006. N 3. ст. 338.

*(5) СЗ РФ. 1997. N 1. ст. 1; 2001. N 51. ст. 4825; 2003. N 27. ст. 2698; 2005. N 15. ст. 1274.

*(6) Федеральный конституционный закон "О Конституционном Суде Российской Федерации". Комментарий. М., 1996. С. 55-56.

*(7) Свечникова Н.В. Решения Конституционного Суда Российской Федерации как источник конституционного права: дис. : канд. юрид. наук. М., 2004. С. 71.

*(8) Мазуров А.В. Комментарий к Федеральному конституционному закону "О Конституционном Суде Российской Федерации". М., 2006. С. 49.

*(9) Конституционный судебный процесс / под ред. М.С. Саликова. М., 2003. С. 153-154.

*(10) Голубицкая С.Г. Решения Конституционного Суда Российской Федерации в правовой системе России (теоретические и практические вопросы): дис. : канд. юрид. наук. М., 2002. С. 128.

*(11) Центральное значение свойства обязательности в общей характеристике судебных решений подчеркивается и представителями других - помимо конституционно-правового - направлений юридической науки. Так, Н.Б. Зейдер писал, что из свойства обязательности судебного решения как основного проистекают остальные свойства или последствия законной силы судебного решения: неизменность, неопровержимость, преюдициальность, исключительность и исполнимость судебного решения; именно обязательность решения суда обеспечивает активное и целенаправленное действие сконцентрированного в нем государственно-властного предписания (Зейдер Н.Б. Судебное решение по гражданскому делу. М., 1966. С. 119-120). Крайнюю позицию по этому вопросу высказывал П.В. Логинов, по мнению которого содержание общеобязательности решения проявляется в суммарных действиях неопровержимости, исключительности, неизменяемости, преюдициальности и исполнимости (Логинов П.В. Решение государственного арбитража. М., 1964. С. 90-91, 95).

*(12) Малюшин А.А. Конституционно-судебное правотворчество в правовом государстве.

*(13) Абзац 3 п. 3 мотивировочной части Определения Конституционного Суда РФ от 19 апреля 2001 г. N 65-О // СЗ РФ. 2001. N 20. ст. 2059.

*(14) Абзац 2 п. 2 мотивировочной части Определения Конституционного Суда РФ от 18 июля 2006 г. N 372-О (документ не опубликован).

*(15) Абзац 21 постановления Конституционного Суда РФ от 27 января 1993 г. N 1-П // Ведомости СНД РФ и ВС РФ. 1993. N 14. ст. 508. Впоследствии эта правовая позиция неоднократно подтверждалась. См., например: абз. 5 и 4 мотивировочной части постановления Конституционного Суда РФ от 10 апреля 2003 г. N 5-П // СЗ РФ. 2003. N 17. ст. 1656; абз. 1 п. 6.2 Определения Конституционного Суда РФ от 3 июля 2007 г. N 633-О-П // СЗ РФ. 2007. N 46. ст. 5642.

*(16) Абзац 2 п. 4 мотивировочной части Определения Конституционного Суда РФ от 7 октября 1997 г. N 88-О // СЗ РФ. 1997. N 42. ст. 4900.

*(17) Абзац 2 п. 6 мотивировочной части постановления Конституционного Суда РФ от 14 февраля 2002 г. N 4-П // СЗ РФ. 2002. N 8. ст. 894.

*(18) Абзац 4 п. 3 мотивировочной части постановления Конституционного Суда РФ от 23 февраля 1999 г. N 4-П // СЗ РФ. 1999. N 10. ст. 1254. Данная правовая позиция в общем виде была выражена также в абз. 2 п. 7 мотивировочной части постановления Конституционного Суда РФ от 25 января 2001 г. N 1-П // СЗ РФ. 2001. N 7. ст. 700. Она многократно применялась Конституционным Судом по отношению к отдельным правоположениям, которые являлись предметом проверки в конкретных делах.

*(19) А.А. Белкин для обозначения этого явления ввел в отечественную конституционно-правовую науку термин "трансдукция", определив это понятие как конституционное обоснование текущего законодательства с целью развития конституционных положений, в том числе принципов. См., например: Белкин А.А. Структуры осуществления Советской Конституции // XXVII съезд КПСС и повышение эффективности конституционного регулирования. Свердловск, 1988. С. 13-15.

*(20) Абзац 1 п. 4 мотивировочной части постановления Конституционного Суда РФ от 16 июня 1998 г. N 19-П // СЗ РФ. 1998. N 25. ст. 3004.