Научная доктрина как источник права (А.П. Анисимов, "Законы России: опыт, анализ, практика", N 6, июнь 2010 г.)

Научная доктрина как источник права

Правовое регулирование общественных отношений начала XXI в. наглядно демонстрирует усложнение не только традиционных форм (источников) права, но и формирование ряда нетрадиционных способов правомерного воздействия на состояние общественных отношений, среди которых выделяются судебный прецедент, правовой обычай и научная доктрина. Исследованию современного состояния последней и посвящена данная статья.

Как отмечают некоторые ученые, правовая доктрина - "это комплекс теоретических положений, отражающих сложившееся научное мнение, которое в силу своей глубины и авторитетности востребовано общественной практикой и выступает регулятором общественных отношений. В современных отечественных условиях доктрина не является в полной степени самостоятельной формой права, но лежит в основе правовых явлений. В связи с этим другие формы права (принцип права, юридическая наука, судебная практика, нормативный акт) выступают оболочкой, в которую облекается доктрина"*(1).

В российской юридической науке существует два принципиальных понимания юридической доктрины. Первая группа ученых отстаивает широкий подход к проблеме правовой доктрины, рассматривая ее в качестве модели политико-правовой действительности, отражающей социальные потребности современного общества и воплощающейся в виде конкретного единства права и государства, права и политики, права и духовно-нравственных начал, права и культуры (С.С. Алексеев, П.П. Баранов, В.И. Гойман, Н.Л. Гранат, Д.А. Керимов, Н.М. Кейзеров, Е.А. Лукашева, Н.И. Матузов, А.Ю. Мордовцев, В.С. Нерсесянц, С.В. Полеина, А.С. Семитко). Во вторую группу входят ученые, рассматривающие правовую доктрину в узком смысле, в контексте такого понятия юридической науки, как "источник права" (Н.Н. Вопленко, В.Н. Карташов, М.Н. Марченко, Т.М. Пряхина, Р.В. Пузиков). Следует отметить, что последняя позиция является наиболее разделяемой в юридической науке, хотя формально российское государство не признает правовую доктрину в качестве официального источника права*(2).

Далее правовая доктрина будет рассмотрена преимущественно в узком смысле. Юридическая доктрина как источник права в виде разъяснений (мнений) известных юристов пережила свой "золотой век" в римском праве. Согласно Закону Римской империи "О цитировании юристов" сочинения таких известных юристов, как Папиниан, Павел, Ульпиан, Гай, Модестин, а также юристов, на которых они ссылались, имели юридически обязательное значение. При этом судье следовало руководствоваться мнением большинства, а при равенстве мнений - суждением, которое совпадало с мнением Папиниана. Такое значение юридической доктрины объяснялось тем, что право не может существовать без правоведов, совершенствующих его каждый день*(3).

Впоследствии в течение длительного времени доктрина была основным источником права в романо-германской правовой семье, ведь именно в университетах были выработаны в период XIII-XIX вв. основные принципы права. И лишь относительно недавно с победой идей демократии и кодификации первенство доктрины сменилось первенством закона. Вместе с тем закон на практике - это не то, что закон в теории. С учетом этого можно установить подлинное значение доктрины вопреки часто встречающимся упрощенческим формулам, согласно которым она не является источником права. Эти формулы имеют смысл, лишь если допустить, что все право выражается в правовых нормах, исходящих от публичной власти. Однако подобное мнение противоречит всей романо-германской правовой традиции и представляется неприемлемым. Ведь сегодня все больше стремятся признать независимый характер процесса толкования, которое перестало отыскивать исключительно грамматический и логический смысл терминов закона или намерения законодателя. Именно доктрина создает словарь и правовые понятия, которыми пользуется законодатель, устанавливает те методы, с помощью которых открывают право и толкуют законы. Добавим к этому влияние, которое доктрина оказывает и на самого законодателя, который часто лишь выражает те тенденции, которые установились в доктрине*(4).

В нашей стране в советский период большое влияние на развитие форм (источников) права оказывала, по сути, не являющаяся источником права доктрина марксизма-ленинизма, пронизывающая всю правовую, экономическую и политическую сферу общественных отношений. Распад СССР и возвращение к цивилизованным европейским демократическим стандартам привел к смене коммунистической идеологии на продукт другой правовой культуры, связанной с именами французских просветителей XVIII в. Ж.Ж. Руссо, Вольтера, Д. Дидро и др. Сформированная ими теория естественных прав человека впервые получила прямое официальное признание в Декларации независимости США (1776 г.), а впоследствии попала во все европейские (а в 1993 г. и российскую) конституции. Таким образом, данная правовая доктрина обусловила смысл и содержание нормативных правовых актов высшей юридической силы. Заметим, что хотя правовая доктрина сейчас не является официальным источником права большинства государств мира, ее значение в государствах, принадлежащих к различным правовым семьям, неодинаково.

Наибольший вес правовая доктрина имеет в странах мусульманского права, где она проявляет себя в виде религиозно-правовой доктрины. В исламе доктрина играет гораздо большую роль, чем в романо-германской системе или системе общего права. Не законы государства, не позитивное право, а учебник является основным источником права и имеет силу закона. Теоретически только Бог может выступать законодателем. Фактически же в исламских странах ученые-юристы излагают волю Аллаха в своих трудах, и при рассмотрении дел в судах судья, как правило, не обращается непосредственно к Корану, а ссылается на конкретного автора, который комментировал тексты, и его авторитет общепризнан. В исламских государствах право создают ученые, а не парламентарии и правительственные чиновники*(5).

Для большинства же европейских стран правовая доктрина является так называемым нетрадиционным или косвенным источником права. Вместе с тем ее значение не стоит преуменьшать - "доктрина влияет на законодателя; здесь она является лишь косвенным источником права. Но доктрина играет также роль в применении закона, и было бы трудно, не искажая действительности, отрицать за ней в этой сфере качество источника права"*(6).

Существуют несколько значений юридической доктрины: учение (совокупность теоретических положений о правовых явлениях); государственная программа (концепция) регулирования тех или иных общественных отношений, постановка целей, задач, определение средств их реализации; совокупность общих начал, исходных конституирующих принципов права, поддерживаемых или санкционированных государством; руководящие теоретические принципы, правовые дефиниции; научные труды юристов*(7).

Относительно последнего заметим, что в качестве косвенного источника права часто выступают не только труды юристов, но и исследования представителей филологической науки. Последнее проявляется в том, что суды часто ссылаются на "Толковый словарь русского языка" С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой, "Толковый словарь современного русского языка" Д.Н. Ушакова, "Большой экономический словарь" под редакцией А.Н. Азраиляна (постановления ФАС МО от 1 сентября 2008 г. N КГ-А40/7788-08, от 8 декабря 2008 г. N КГ-А40/11257-08; ФАС Поволжского округа от 14 ноября 2008 г. N А55-18084/07, от 25 июня 2009 г. N А65-22222/2008, от 26 июня 2009 г. N А57-25088/2007; Решение Арбитражного суда Челябинской области от 21 июля 2009 г. N А76-1819/2009-4276). В этих судебных актах арбитражный суд ссылался на общенаучное толкование слов "репутация", "порок", "сговор", "монополия", "мэрия"*(8).

Современное проявление юридической доктрины заключается в том, что согласно ст. 1191 ГК РФ, ст. 116 СК РФ 1995 г., ст. 14 АПК РФ 2002 г. "содержание норм иностранного права, регулирующего отношения с иностранным элементом, устанавливается в соответствии с их официальным толкованием, практикой применения и доктриной в соответствующем иностранном государстве. Статья 38 Статута Международного Суда Организации Объединенных Наций к источникам права, которые применяет Международный Суд, относит доктрины наиболее квалифицированных специалистов в области публичного права. Иными словами, российское право признает правовую доктрину источником международного частного, процессуального и международного публичного права"*(9).

В связи с тем, что Россия признает юрисдикцию Европейского Суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней, в случае предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов практика рассмотрения дел Европейским Судом по правам человека также представляет для нас непосредственный интерес. Анализ такой практики показывает большое влияние научной доктрины на решения Европейского Суда по конкретным делам.

Так, по итогам рассмотрения одной из жалоб Суд указал, что "похожая хорошо разработанная правовая доктрина, известная под названием "привилегии добросовестного воспроизведения (fair report privilege)", давно укоренилась в практике судов США (Restatement (Second) Torts, § 611 (1977)). Следовательно, согласно требованиям статьи 10 Конвенции журналисты не могут привлекаться к ответственности за содержание утверждений, содержащихся в официальных документах, не носящих секретный характер, в случае, если такие утверждения были обнародованы ими без искажений"*(10).

Кроме того, в постановлении Европейского Суда по правам человека от 23 июня 1995 г. по делу "Толстой-Милославский против Соединенного Королевства" была продемонстрирована роль доктрины английского права при рассмотрении и разрешении диффамационных дел. "Европейский Суд к "соответствующим внутригосударственным правовым нормам" (то есть тем, которые подлежат обязательному применению в национальной правовой системе Соединенного Королевства) отнес помимо судебных прецедентов и мнений судей положения нескольких параграфов сборника английских законов Халсбери (Halsbury's Laws of England), выдержку из монографии Гэтли Libel and Slander, а также цитату из книги Duncan and Neill on defamation"*(11).

Практическое значение данного подхода для России заключается в том, что существует достаточно примеров использования нашими высшими судебными инстанциями при рассмотрении гражданских и иных дел прецедентной практики Европейского Суда. Так, Конституционный Суд РФ при толковании положения ст. 35 Конституции РФ пришел к выводу, что конституционно-правовой смысл понятия "имущество" охватывает не только право собственности, но и иные вещные права. Такой подход корреспондирует с толкованием понятия "свое имущество" Европейским Судом по правам человека, лежащим в основе применения им ст. 1 Протокола N 1 к Европейской конвенции. Европейский Суд исходит из того, что "каждый имеет право на беспрепятственное пользование и владение своим имуществом, в том числе в рамках осуществления вещных прав, также подлежащих защите на основании указанного Протокола (решения от 23 сентября 1982 г. по делу "Спорронг и Леннрот (Sporrong and Lonnroth) против Швеции" и от 21 февраля 1986 г. по делу "Джеймс и другие (James and Others) против Соединенного Королевства", а также содержащее ссылки на них решение от 30 мая 2000 г. по делу "Карбонара и Вентура (Carbonara and Ventura) против Италии")"*(12).

На практику Европейского Суда и Европейской комиссии по правам человека Конституционный Суд РФ ссылается и во многих других своих постановлениях. Не меньше упоминаний о необходимости учитывать правовые позиции Европейского Суда мы обнаружим в руководящих разъяснениях Пленумов Высшего Арбитражного Суда РФ и Верховного Суда РФ. Из этого следует непосредственное воздействие судебных прецедентов Европейского Суда по правам человека, формирующихся при участии правовой доктрины, на судебную практику в России.

В свою очередь данный вывод обусловливает необходимость изучения воздействия правовой доктрины на правоприменительную практику отраслевого уровня. И здесь мы должны сделать вывод о том, что наиболее ярко правовая доктрина проявляет себя в конституционном и гражданском праве, а в остальных отраслях ее значение невелико.

1. Правовая доктрина в конституционном праве. Наряду с опосредованным воздействием (через имплементацию норм международного права и прямого заимствования правовых норм из законов ряда европейских стран) на содержание Конституции РФ трудов французских просветителей, сформулировавших концепцию правового государства, естественных прав человека, разделения властей и т.д., наиболее ярко значение правовой доктрины проявляется в актах Конституционного Суда РФ. Это следует, в частности, из анализа тематики общероссийского совещания, проведенного Администрацией Президента РФ 24 декабря 2002 г. "Применение общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров РФ в практике Конституционного Суда РФ". Его участники отмечали, что общеизвестность и общепризнанность как критерии действительности правовых предписаний пока не отработаны, не воспринимаются правоприменительными органами, что затрудняет, а иногда и делает невозможным юридическое сотрудничество РФ с государствами англосаксонской правовой системы*(13).

Значение правовой доктрины вытекает и из правовых позиций, высказываемых судьями Конституционного Суда РФ. Так, Н.В. Витрук отмечал, что доктринальное (научное) толкование положения, содержащегося в ч. 4 ст. 111 Конституции РФ, "исходит из того, что кандидатов на должность Председателя Правительства РФ должно быть "не менее двух" и что "представляется нежелательным односторонние действия Президента, его давление на депутатов при представлении на согласование кандидатуры Председателя" (таковым как раз и является представление одного и того же лица во второй, а тем более в третий раз) (См.: Комментарий к Конституции Российской Федерации. Общая редакция Ю.В. Кудрявцева. М.: Фонд "Правовая культура". 1996, С. 465; Комментарий к Конституции Российской Федерации. Ответственный редактор Л.А. Окуньков. М.: Издательство БЕК. 1996, С. 477)"*(14).

Кроме того, Конституция России не содержит норм-дефиниций типа "права человека" или "правовое государство"; нет их и в иных федеральных законах. Следовательно, толкование данных понятий невозможно без обращения к конституционно-правовой доктрине, что и происходит на практике.

2. Правовая доктрина в гражданском праве. Одним из немногих ученых, труды которого получили массовое практическое признание, является профессор А.М. Эрделевский, предложивший на основе обобщения судебной практики оригинальную методику расчета размера компенсации морального вреда*(15). Существует обширная практика использования его методики в России и на Украине. Так, практику взыскания компенсации морального вреда по методике А.М. Эрделевского наработал Свободный профсоюз "Медавтотранс", взыскав в судебном порядке 1 000 руб. в пользу своего члена, о чем сообщает на своем сайте*(16). В Республике Украина психологические экспертизы касательно морального вреда и размера его возмещения проводятся в научно-экспертных учреждениях городов Харькова, Одессы, Донецка, Симферополя и Львова. Эти учреждения пользуются методикой А.М. Эрделевского, которая является базовой. Данная методика была также одобрена Научно-методологическим советом по проблемам судебной экспертизы при Министерстве юстиции Украины и сегодня является единственной, которая имеет официальный характер*(17).

Таким образом, научная доктрина, т.е. совокупность взглядов ученого-юриста о целесообразности расчета компенсации морального вреда по определенной методике получила развитие в судебной практике, выступив, по сути дела, в качестве источника права. Намного противоречивее правовая доктрина влияет на процесс правотворчества. Ярким негативным примером является принятие Государственной Думой части четвертой ГК РФ, посвященной праву на результаты интеллектуальной деятельности, не вытекающей из научной правовой доктрины, а предшествующей ей, за что и получившей ряд "разгромных" критических отзывов научной общественности*(18).

Обратным примером является Концепция развития гражданского законодательства о недвижимом имуществе 2003 г.*(19) Необходимость ее разработки была обусловлена задачами создания системы стабильного, внутренне непротиворечивого гражданского законодательства о недвижимости, ликвидации многочисленных пробелов и прямых противоречий различных федеральных законов и кодексов нормам ГК РФ. Не пытаясь произвести полный анализ данного документа, что просто невозможно в рамках отдельной статьи, обратим внимание на тот факт, что разработанная рядом ведущих российских ученых-цивилистов научная программа реформирования весьма значимой сферы общественных отношений недвижимости оказала прямое влияние на законотворчество Государственной Думы РФ. В качестве примера приведем § 3 разд. I документа, посвященного изменению законодательного подхода к пониманию видов недвижимых вещей. Авторы Концепции отмечали, что "из перечня объектов недвижимого имущества, содержащегося в ст. 130 ГК РФ, следует исключить такие объекты, как леса и многолетние насаждения. В обоих случаях недвижимыми вещами являются не сами леса и многолетние насаждения, а те земельные участки, на которых они расположены". И действительно, ст. 16 Федерального закона от 4 декабря 2006 г. N 201-ФЗ "О введении в действие Лесного кодекса Российской Федерации" были внесены изменения в ст. 130 ГК РФ, исключившие из перечня объектов недвижимости леса и многолетние насаждения.

Утверждение в октябре 2009 г. сразу пяти Концепций развития гражданского законодательства (о ценных бумагах, юридических лицах, вещных правах, совершенствовании общих положений ГК РФ, совершенствовании общих положений обязательственного права)*(20) позволяет предположить последовательную реализацию содержащихся в них научных положений, поскольку они уже были доведены до сведения законодателя. Ожидаемое в течение 2010 г. внесение изменений и дополнений в ГК РФ в соответствии с рекомендациями ученых-цивилистов будет еще одним ярким примером позитивного влияния научной доктрины на законодательство.

Следует заметить, что наряду с отраслевыми научными юридическими доктринами во многих государствах мира существуют также государственные доктрины и концепции. В отличие от юридических доктрин они являются официальными политическими документами (актами) квазиюридического характера, формирующими доктринально-концептуальные основы государственной политики в различных сферах жизнедеятельности общества*(21). В современной России таких концепций и доктрин действует более десятка (как внутригосударственных, так и международных), в том числе военная, морская, экологическая доктрина и т.д.; транспортная, энергетическая и другие стратегии; Концепция развития образования взрослых в государствах-участниках СНГ (Астана, 22 мая 2009 г.); Концепция повышения эксплуатационной надежности мостовых сооружений на автомобильных дорогах государств- участников СНГ на 2008-2015 годы (Минск, 23 мая 2008 г.) и т.д.

При этом примечательно, что на фоне бурного обсуждения научных концепций развития гражданского законодательства, разработки и принятия транспортных, военных, энергетических и иных государственных стратегий, по остальным отраслям права (сферам жизнедеятельности общества) аналогичных документов не утверждается и не разрабатывается, например по вопросам использования и охраны земель. Последним таким актом была Федеральная целевая программа "Развитие земельной реформы в Российской Федерации на 1999-2002 годы", действие которой давно закончилось. Соответственно отсутствие национального плана действий в сфере земельных отношений влечет отсутствие перспективных прогнозов и стратегий по более локальным вопросам, включая развитие процедур предоставления земельных участков для целей, не связанных со строительством, создания стимулов для застройки не отдельных пространств между домами ("точечной застройки"), а целых микрорайонов (комплексного освоения территории в целях жилищного строительства) или по вопросам охраны земель.

Учитывая объективно возрастающее влияние научной доктрины на нормотворчество и судебную практику в современной России, подтверждением чему являются, в частности, вышеупомянутые Концепции развития гражданского законодательства, мы полагаем необходимым осуществить разработку аналогичной концепции развития земельного законодательства (нисколько не отвергая важности аналогичного стратегического планирования в рамках иных отраслей права), в которой земля будет рассматриваться не только как объект недвижимости, но и как природный объект и природный ресурс, из чего будут вытекать ряд соответствующих перспектив и приоритетов.

Кроме того, представляется необходимым законодательное закрепление учета научных разработок ведущих российских ученых-юристов (правовой доктрины) при подготовке проектов нормативных актов, что позволит ощутимо повысить их качество. В этом смысле представляет интерес соответствующий зарубежный опыт. Так, на Украине в концепции административной реформы прямо указано на необходимость применения научных знаний. Землеустроительные научные знания широко применяются на территории ФРГ и Голландии, где с их помощью подготовлен большой пакет нормативных актов, регулирующих оборот земель сельскохозяйственного назначения*(22).

Таким образом, правовая доктрина - это косвенный (вспомогательный) источник права, успешно развивающийся в российском правовом поле, включающий в себя как персонифицированные взгляды (идеи, теории), так и доктринальные соображения общеизвестного характера*(23). Существует достаточно современных примеров санкционирования государством отдельных положений правовой доктрины (например, научных идей А.М. Эрделевского на Украине; использование научных работ в практике Европейского Суда по правам человека) либо прямого заимствования части научной доктрины в нормативном акте (концепции развития гражданского законодательства 2003 г.). В международном праве также существуют примеры прямого санкционирования (официального признания) научной доктрины (ст. 38 Статута Международного Суда Организации Объединенных Наций). Однако, несмотря на существующую позитивную динамику, вряд ли в будущем в России будет возможна прямая ссылка на доктринальные выводы в судебном процессе, как в австрийском суде ссылаются на научные взгляды Г. Кельзена*(24).

Понимая правовую доктрину в узком смысле, как источник права, необходимо уточнить ее место в системе вспомогательных источников права посредством установления критериев правового значения мнений отдельно взятых ученых. При этом в качестве такого критерия едва ли можно использовать предложение Л.И. Петражицкого о том, что "мнение семи докторов права равняется общему мнению"*(25). Намного более целесообразен критерий востребованности на практике научных мнений и суждений (как в случае с методикой А.М. Эрделевского), хотя механизм учета таких обращений судей за научными идеями сегодня выработать затруднительно. По всей видимости, наиболее объективно и достоверно такое признание может появиться в случае одобрения таких научных взглядов (методик) в руководящих разъяснениях высших судебных инстанций. И мы надеемся, что так и произойдет.

Библиографический список

1. Батурина С.В. Традиции российской правовой доктрины: Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2008.

2. Бошно С.В. Доктрина как форма и источник права // Журнал российского права. 2003. N 12.

3. Бошно С.В. Форма права: теоретико-правовое исследование: Автореф. дисс. ... докт. юрид. наук. М., 2005.

4. Вавилин Е.В. Некоторые проблемы механизма защиты субъективных гражданских прав // Правоведение. 2002. N 3.

5. Васильев А.А. Правовая доктрина как источник права: историко-теоретические вопросы: Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. Красноярск, 2007.

6. Гаврилов Е. Журнальная статья как источник гражданского права // http://www.gazeta-yurist.ru/article.php?i=795.

7. Давид Р. Основные правовые системы современности. М., 1988.

8. Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы современности. М., 1997.

9. Зозуля А.А. Доктрина в современном праве: Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. СПб., 2006.

10. Концепция развития гражданского законодательства о недвижимом имуществе. Совет при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства. Исследовательский центр частного права / Под общ. ред. В.В. Витрянского, О.М. Козырь, А.А. Маковского. М.: Статут, 2004.

11. Мозолин В.П. Современная доктрина и гражданское законодательство. М.: Юстицинформ, 2008.

12. Общая теория права и государства: Учебник / Под ред. В.В. Лазарева. М., 2005.

13. Окунев А.И. Развитие государственного управления земельными ресурсами на территории Российской Федерации // Бюллетень нотариальной практики. 2006. N 5.

14. Петражицкий Л.И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности: В 2 т. СПб., 1910.

15. Теория государства и права: Учебник / Под ред. П.В. Анисимова. М., 2005.

16. Харитонова Н.Н. Функции конституционного контроля // Конституционное и муниципальное право. 2003. N 5.

17. Эрделевский А.M. Моральный вред и компенсация за страдания. М., 1998.

А.П. Анисимов,

доктор юридических наук, профессор,

ведущий научный сотрудник сектора современного права

НИИ гуманитарных и общественных наук

Волгоградской академии государственной службы

"Законы России: опыт, анализ, практика", N 6, июнь 2010 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См.: Бошно С.В. Форма права: теоретико-правовое исследование: Автореф. дисс. ... докт. юрид. наук. М., 2005. С. 14-15.

*(2) См.: Батурина С.В. Традиции российской правовой доктрины: Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2008. С. 6.

*(3) См.: Теория государства и права: Учебник / Под ред. П.В. Анисимова. М., 2005. С. 148.

*(4) См.: Давид Р. Основные правовые системы современности. М., 1988. С. 59-60.

*(5) См.: Общая теория права и государства: Учебник / Под ред. В.В. Лазарева. М., 2005. С. 357.

*(6) См.: Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы современности. М., 1997. С. 106.

*(7) См.: Вавилин Е.В. Некоторые проблемы механизма защиты субъективных гражданских прав // Правоведение. 2002. N 3. С. 185-186.

*(8) См. подробнее об этом: Гаврилов Е. Журнальная статья как источник гражданского права // http://www.gazeta-yurist.ru/article.php?i=795.

*(9) См.: Васильев А.А. Правовая доктрина как источник права: историко-теоретические вопросы: Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. Красноярск, 2007. С. 4.

*(10) См.: Решение Европейского Суда по правам человека от 17 ноября 2005 г. по вопросу приемлемости жалобы N 11751/03 "Татьяна Романенко и другие против России" (Первая секция) // Адвокат. 2006. N 7.

*(11) См.: Гаврилов Е. Журнальная статья как источник гражданского права // http://www.gazeta-yurist.ru/article.php?i=795.

*(12) См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 13 декабря 2001 г. N 16-П "По делу о проверке конституционности части второй статьи 16 Закона города Москвы "Об основах платного землепользования в городе Москве" в связи с жалобой гражданки Т.В. Близинской" // СЗ РФ. 2001. N 52 (ч. 2). Ст. 5014.

*(13) См.: Бошно С.В. Доктрина как форма и источник права // Журнал российского права. 2003. N 12.

*(14) Особое мнение судьи Конституционного Суда РФ Н.В. Витрука по делу о толковании положений части 4 статьи 111 Конституции РФ // Постановление Конституционного Суда РФ от 11 декабря 1998 г. N 28-П "По делу о толковании положений части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации" // СЗ РФ. 1998. N 52. Ст. 6447.

*(15) См.: Эрделевский А.M. Моральный вред и компенсация за страдания. М., 1998.

*(16) http://uraltradeunion.ru/news.html?704.

*(17) http://www.investor.net.ua/ru/articles/241.html?SID.

*(18) См., например: Мозолин В.П. Современная доктрина и гражданское законодательство. М.: Юстицинформ, 2008.

*(19) Концепция развития гражданского законодательства о недвижимом имуществе. Совет при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства. Исследовательский центр частного права / Под общ. ред. В.В. Витрянского, О.М. Козырь, А.А. Маковского. М.: Статут, 2004.

*(20) За полгода до этого все пять Концепций были рекомендованы Президиумом Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства к опубликованию в целях обсуждения (протокол N 3 от 18 марта 2009 г.).

*(21) См.: Зозуля А.А. Доктрина в современном праве: Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. СПб., 2006. С. 11.

*(22) См.: Окунев А.И. Развитие государственного управления земельными ресурсами на территории Российской Федерации // Бюллетень нотариальной практики. 2006. N 5.

*(23) Смысл такой классификации заключается в том, что невозможно указать имя конкретного человека, много столетий назад предложившего формулу lex posterior derogat priori (позднейшим законом отменяется более ранний), или принцип lex specialis derogat generali (специальный закон отменяет действие общего закона).

*(24) См.: Харитонова Н.Н. Функции конституционного контроля // Конституционное и муниципальное право. 2003. N 5. С. 47.

*(25) См.: Петражицкий Л.И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности: В 2 т. СПб., 1910. Т. II. С. 590.