Право на защиту в производстве по делам об административных правонарушениях в свете решений Конституционного Суда РФ (С.Д. Князев, А.И. Микулин, "Российский юридический журнал", N 2, март-апрель 2010 г.)

Право на защиту в производстве по делам об административных правонарушениях в свете решений Конституционного Суда РФ

На основе теоретических источников, законодательства, судебной практики анализируется проблематика обеспечения права граждан на защиту в производстве по делам об административных правонарушениях.

Конституционный принцип правового государства, возлагающий на Российскую Федерацию обязанность в первоочередном порядке признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина в качестве высшей ценности, обусловливает признание и гарантирование каждому государственной, прежде всего судебной, защиты его прав и свобод в соответствии с общепризнанными принципами и нормами международного права и Конституцией РФ. Особое значение конституционно-правовая охрана прав и свобод приобретает в отношениях с государством, связанных с применением административно-правовых санкций, так как возможности применения последних должен противостоять процессуальный механизм защиты от незаконного (необоснованного) привлечения к административной ответственности.

Конституционный Суд РФ неоднократно подчеркивал необходимость повышенного уровня защиты прав и свобод граждан в сфере правоотношений, касающихся публичной, в том числе административной, ответственности, указывая на то, что законодательные механизмы, действующие в этой сфере, должны соответствовать вытекающим из Основного закона России и общих принципов права критериям справедливости, соразмерности и правовой безопасности*(1). При этом личность в ее взаимоотношениях с государством должна рассматриваться как равноправный субъект, который может защищать свои права всеми не запрещенными законом способами и спорить с государством в лице любых его органов*(2).

Анализ Конституции РФ, в частности ст. 2, 17-29, 33, ч. 3 ст. 35, ст. 45-56, 123, свидетельствует, что она содержит ряд общих (декларативных) норм, а также норм непосредственного действия, обеспечивающих лицам, подозреваемым и обвиняемым в совершении правонарушений, право на защиту. Исходя из данных конституционных предписаний есть веские основания полагать, что право лица, привлекаемого к юридической, в том числе административной, ответственности, на защиту является одним из правомочий, гарантированных Конституцией РФ и международными договорами (ст. 2 Международного пакта о гражданских и политических правах, ст. 13 Конвенции о защите прав человека и основных свобод).

С точки зрения субъективного права предметом права на защиту лица, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении, служат его законные интересы*(3). Вместе с тем нельзя не отметить, что относительно критерия, определяющего законность интересов лица, привлекаемого к административной ответственности, однозначного мнения в юридической литературе нет. Так, В.А. Мельников полагает, что под законным интересом такого лица следует понимать, во-первых, недопустимость привлечения лица к административной ответственности за правонарушение, которое оно в действительности не совершало; во-вторых, стремление лица не быть привлеченным к ответственности за более тяжкое административное правонарушение, чем то, которое оно совершило в действительности; в-третьих, стремление лица обеспечить охрану личных и имущественных прав и не подвергаться мерам принуждения, не вызываемым интересами установления истины и решения других задач административного производства*(4).

Это фактически означает, что если лицо, в отношении которого ведется производство по делу, в действительности совершило административное правонарушение, его законный интерес заключается лишь в том, чтобы наказание было назначено в меру его фактической вины. Все иные интересы лица, в частности его основной интерес, выраженный в стремлении не быть привлеченным к административной ответственности, незаконны и, следовательно, защите не подлежат. С таким подходом к оценке законных интересов данного лица согласен и Я.В. Серебряков. Не случайно, замечая, что основным интересом лица, совершившего административное правонарушение, является уклонение от ответственности или ее смягчение, он все же полагает, что такой интерес трудно назвать "законным"*(5).

Между тем при определении законного интереса лица, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении, нельзя заранее исходить из его виновности в силу провозглашенного Кодексом РФ об административных правонарушениях принципа презумпции невиновности. Даже в том случае, если такое лицо в ходе производства по делу будет полностью отрицать свою вину, которая для субъекта административной юрисдикции выглядит очевидной, его право на защиту все равно не может быть ущемлено, поскольку до вступления в силу постановления по делу невозможно определить, отстаивает ли лицо интересы, совпадающие с задачами производства по делу или противоречащие им. Именно такая позиция последовательно проводится административным законодательством и судебной практикой, что выражается в возможности дачи ложных объяснений, невозможности использования этих объяснений в качестве доказательства виновности, а также в непризнании отягчающим обстоятельством факта отрицания своей вины. Таким образом, независимо от того, совершило лицо правонарушение или нет, его интерес (не быть привлеченным к ответственности) - это законный интерес.

Исходя из этого законный интерес лица, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении, состоит в том, чтобы при возбуждении дела и при его рассмотрении или пересмотре, а также при применении мер обеспечения производства были всесторонне, полно, объективно и своевременно собраны и проверены все доказательства, исследованы все обстоятельства, которые свидетельствуют в пользу лица, оправдывают его или смягчают ответственность; чтобы указанному лицу была обеспечена возможность представлять доводы и доказательства в свое оправдание или для смягчения своей ответственности, а также в целях неприменения в отношении него мер обеспечения производства.

Дозволяя лицу, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении, занимать любую позицию с целью недопущения привлечения к ответственности или ее смягчения, закон вместе с тем предписывает, что отстаивать эту позицию возможно исключительно правомерными средствами. В связи с этим целесообразно исследовать вопрос о законности этих средств, для чего необходимо выделить основные элементы субъективного права на защиту, обратившись к общей структуре субъективного права.

В юридической науке традиционно принято характеризовать субъективное право как установленные и охраняемые государством вид и меру возможного поведения управомоченного лица (субъекта). При этом субъективное право может выступать как право-поведение, право-требование, правопритязание и правопользование*(6). На основании такого подхода право на защиту в производстве по делам об административных правонарушениях также можно разделить на составляющие элементы, из которых складывается его нормативное содержание.

Право на защиту как право-поведение выражается в совокупности юридических возможностей, которыми лицо наделяется в целях доказывания своей невиновности либо смягчения ответственности. Право на защиту как право-требование заключается в том, что субъективному праву лица корреспондируют юридические обязанности представителей юрисдикционной власти, реализации которых вправе требовать обладатель соответствующего права. Право на защиту как правопритязание проявляется в том, что лицо вправе обжаловать действия органов и их должностных лиц, препятствующих осуществлению его права на защиту. Право на защиту как право-пользование подразумевает возможность пользоваться на основе права на защиту социальными неимущественными благами (например, услугами защитника) в целях реализации, обеспечения, защиты и восстановления прав и интересов лица.

Таким образом, право на защиту представляет собой гарантированную меру возможного поведения лица, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении, выражающуюся в совокупности правовых возможностей для доказывания невиновности либо смягчения ответственности; в возможности требования от судьи, должностных лиц, органа, прокурора, в производстве которых находится дело, исполнения обязанностей, корреспондирующих правам данного лица, а также обжалования их действий (бездействия) и решений*(7). Оно конкретизируется в комплексе процессуальных правомочий, которыми наделяется это лицо. В то же время, как и любое иное субъективное право, право на защиту не является абсолютным и может быть реализовано только в определенных границах.

Конституция РФ (ч. 2 ст. 45) гарантирует каждому право защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом. Между тем ст. 25.1 КоАП РФ предоставляет лицу, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении, возможность пользоваться процессуальными правами только в соответствии с КоАП РФ. Подобная формулировка ограничивает круг допустимых средств и способов защиты исключительно рамками, установленными КоАП РФ, в то время как за его пределами находится ряд других правомочий.

Возможность использовать любые способы и средства защиты, прямо не запрещенные законом, предполагает правомерность так называемых права на ложь и права на молчание. Право на ложь подразумевает отказ от применения за ложные объяснения какой-либо меры юридического принуждения, что, безусловно, составляет важную гарантию права на защиту. Одним из видов ложных объяснений лица, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении, является отрицание вины, представляющее собой законный способ защиты от привлечения к ответственности.

Без негативных последствий должно реализовываться и право на молчание. Как отмечают Г.М. Резник и М.М. Славин, антигуманно и безнравственно понуждать человека свидетельствовать против самого себя. Если бы было иначе, ни о каком праве на защиту не могло бы идти и речи, оно с самого начала становилось бы полностью парализованным*(8). Прямым следствием действия в производстве по делам об административных правонарушениях принципа презумпции невиновности считается то, что лицо освобождается от юридической обязанности помогать субъектам административной юрисдикции в его разоблачении, в раскрытии неблагоприятных для него обстоятельств. Согласно позиции Конституционного Суда РФ освобождение лица от обязанности давать показания, могущие ухудшить положение его самого, - одна из важнейших предпосылок реального соблюдения прав и свобод человека и гражданина*(9).

С этой точки зрения представляется сомнительной практика юрисдикционных органов, опрашивающих законных представителей юридических лиц в качестве свидетелей*(10). Основанием для такого рода действий служат положения ст. 25.6 КоАП РФ, устанавливающей, что свидетель обязан дать правдивые показания; при этом он вправе не свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников. Именно со ссылкой на приведенную норму, под угрозой административной ответственности законному представителю юридического лица должностные лица разъясняют его обязанность дать правдивые показания относительно всех известных ему обстоятельств дела, подлежащих установлению, за исключением тех случаев, которые связаны с его личными действиями и личной ответственностью. При этом опрос руководителя или иного законного представителя юридического лица как свидетеля осуществляется в отсутствии защитника, поскольку свидетель соответствующим правом не обладает. При этом игнорируется то, что статусы законного представителя юридического лица и свидетеля в административно-юрисдикционном процессе существенно различаются, в первую очередь ввиду того, что заинтересованность названных субъектов в исходе дела принципиально не совпадает. Юридическое лицо в административном процессе полностью персонифицируется в фигуре законного представителя, вследствие чего реализация всех полномочий, составляющих право юридического лица на защиту, осуществляется опосредованно.

Законный представитель должен быть наделен всей совокупностью средств, предусмотренных законом в целях недопущения незаконного привлечения юридического лица к административной ответственности. Следовательно, он не может опрашиваться в качестве свидетеля, а вправе давать объяснения только в качестве самостоятельного участника производства по делу, статус которого определен ст. 25.4 КоАП РФ. У свидетеля имеется обязанность дать показания, у законного представителя юридического лица - право как дать, так и отказаться от объяснений по делу. Это полностью согласуется с презумпцией невиновности, распространяемой на физических и юридических лиц, и предполагает отсутствие у последних, включая их представителей, обязанности оказывать содействие юрисдикционным органам в открытии неблагоприятных для себя обстоятельств.

Большое значение права на молчание как одного из правомочий права на защиту подчеркивается и Конституционным Судом РФ, указывающим на недопустимость использования в качестве доказательств показаний лица, полученных без разъяснения последнему его права отказаться от дачи объяснений*(11).

Вместе с тем Конституционный Суд допускает возможность ограничения данного права, вследствие чего не исключается проведение различных процессуальных действий с участием лица, привлекаемого к ответственности, а также использование документов, предметов одежды, образцов биологических тканей и прочих объектов в целях получения доказательств при условии соблюдения установленной законом процедуры осуществления соответствующих действий, последующей судебной проверки и оценки полученных доказательств*(12). Аналогичной позиции придерживается и Европейский Суд по правам человека, заявляя, что право на молчание не распространяется на использование материалов, которые могут быть получены от обвиняемого независимо от его воли принудительным путем, как-то: изъятие по предписанию документов, получение образцов крови, мочи и кожного покрова для проведения анализа ДНК*(13).

Процессуальные права, предоставленные лицу, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении, можно делить по различным критериям. Так, О.Н. Дядькин предлагает различать их в зависимости от характера использования на различных стадиях производства. На основе данного критерия он разделяет названные права на общие (используются на всех или почти всех стадиях производства) и специальные (используются на отдельной стадии производства). К первой группе относятся права на ознакомление с материалами дела, наличие законного представителя, пользование родным языком, представление доказательств по делу. На отдельных стадиях лицом могут использоваться, например, права на получение копии конкретного процессуального документа, принятием которого оканчивается стадия производства, обжалование применения меры обеспечения производства или постановления (решения) по делу*(14).

В зависимости от источников, закрепляющих те или иные права лица, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении, права могут быть сгруппированы следующим образом: гарантированные Конституцией РФ (право пользоваться родным языком, право на защиту своих прав и законных интересов всеми способами, не противоречащими закону, право пользоваться помощью защитника, возможность не свидетельствовать против себя и др.); закрепленные КоАП РФ (право заявлять ходатайства и отводы, право знакомиться с материалами дела, право обжаловать постановление по делу и др.); установленные арбитражным процессуальным законодательством; признанные актами Конституционного Суда РФ*(15) и иных высших судебных органов. Предпоследняя группа прав выделяется в связи с существующими особенностями процессуального порядка рассмотрения дел об административных правонарушениях арбитражными судами, последняя - ввиду вынужденного устранения законодательных пробелов, противоречий судебной ветвью власти посредством истолкования существующих норм.

Взяв за основу классификации критерий целевой направленности предоставления лицу того иного процессуального права, такие права лица, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении, можно объединить в следующие четыре группы.

Первая группа включает права, с помощью которых обеспечивается информирование лица: право на ознакомление со всеми материалами дела (ч. 1 ст. 25.1 КоАП РФ); право знать свои права и обязанности (ч. 5 ст. 27.3, ч. 3 ст. 28.2, ч. 3 ст. 28.7, п. 5 ч. 1 ст. 29.7, п. 5 ч. 2 ст. 30.6 КоАП); право знать, в совершении какого административного правонарушения лицо подозревается или обвиняется, и право на получение копии протоколов применения мер обеспечения (ч. 3 ст. 27.2, ч. 2 ст. 27.4, ч. 8 ст. 27.7, ч. 6 ст. 27.8, ч. 8 ст. 27.9, ч. 8 ст. 27.10, ч. 3 ст. 27.12, ч. 4 ст. 27.13, ч. 6 ст. 27.14, ч. 5 ст. 27.16 КоАП); право на получение копии протокола об административном правонарушении (чч. 4.1 и 6 ст. 28.2 КоАП); право на получение копии постановления (решения) по делу (ч. 2 ст. 29.11, ч. 2 ст. 30.8, ч. 4 ст. 30.9, ч. 3 ст. 30.10 КоАП); право на ознакомление с жалобой, протестом на вступившее в законную силу постановление по делу об административном правонарушении (ч. 2 ст. 30.15 КоАП).

Вторую группу составляют права, обеспечивающие личное участие лица в процессе доказывания: право пользоваться родным языком (ч. 2 ст. 24.2 КоАП РФ); право давать объяснения (ч. 1 ст. 25.1 КоАП); право представлять доказательства (ч. 1 ст. 25.1 КоАП); право заявлять ходатайства (ч. 1 ст. 25.1 КоАП); право присутствовать при рассмотрении дела (ч. 2 ст. 25.1 КоАП).

В третью группу включаются права, направленные на недопущение нарушений прав и законных интересов лица, а также последующее их восстановление в случае допущенного нарушения: право заявлять отводы (ч. 1 ст. 25.1 КоАП РФ); право обжаловать не вступившее в законную силу постановление (решение) по делу (ч. 1 ст. 30.1, ч. 1 ст. 30.9 КоАП); право обжаловать вступившее в законную силу постановление (решение) по делу (ч. 1 ст. 30.12 КоАП РФ); право обжаловать определение об отклонении ходатайства о восстановлении срока на обжалование постановления (решения) по делу*(16).

Четвертая группа связана с обеспечением участия третьих лиц в осуществлении права на защиту: право пользоваться юридической помощью защитника (ч. 1 ст. 25.1 КоАП РФ) и услугами переводчика (ч. 2 ст. 24.2 КоАП).

При характеристике права на защиту лица, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении, необходимо учитывать, что это право по своей природе диспозитивно. Как следствие, любое образующее нормативное содержание данного права правомочие подразумевает возможность отказа от его реализации. При этом согласно правовым позициям Конституционного Суда РФ отказ лица от участия в доказывании не означает, что доказательства невиновности могут не устанавливаться и не исследоваться. То обстоятельство, что лицо отказалось от реализации права на защиту, не может служить основанием ни для признания его виновным в совершении вменяемого правонарушения, ни для наступления каких-либо неблагоприятных последствий, связанных с применением процессуальных санкций, в том числе с ограничением возможности реализации им своих процессуальных прав*(17).

В то же время в установленных законом случаях для охраны прав и законных интересов лиц, в отношении которых ведется производство по делу, отдельные их процессуальные правомочия могут трансформироваться в обязанности. Так, субъект административной юрисдикции вправе признать обязательным присутствие лица при рассмотрении дела. Вступившие с 1 июля 2008 г. изменения в ст. 1.5 КоАП РФ и вовсе превратили право лица на защиту в его обязанность, возложив неблагоприятные последствия отказа от реализации данного права на привлекаемое к ответственности лицо. Согласно примечанию к указанной статье правило о том, что лицо не обязано доказывать свою невиновность, не распространяется на административные правонарушения, предусмотренные гл. 12 КоАП РФ, в случае их фиксации работающими в автоматическом режиме специальными техническими средствами, имеющими функции фото- и киносъемки, видеозаписи, или средствами фото- и киносъемки, видеозаписи. При этом внесение данных изменений никак не сопряжено законодателем с необходимостью предоставления дополнительных гарантий лицу, в отношении которого ведется производство по делу.

В связи с этим возникает вопрос: насколько рассматриваемое ограничение права на защиту соответствует Конституции РФ, в соответствии со ст. 49 которой каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда (ч. 1); обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность (ч. 2)? Однозначного ответа в литературе нет. Одни авторы убеждены в том, что сфера действия ст. 49 Конституции РФ ограничивается рамками уголовного права и процесса, другие распространяют ее на все другие виды юридической ответственности*(18).

Конституционным Судом РФ также высказаны различные позиции по данному вопросу. Так, проверяя конституционность ряда положений Таможенного кодекса РФ, Конституционный Суд констатировал, что закрепленное в ст. 49 Конституции РФ правило о возложении обязанности по доказыванию вины в совершении противоправного деяния на государственные органы относится к сфере уголовной ответственности. В процессе правового регулирования других видов юридической ответственности законодатель вправе решать вопрос о распределении бремени доказывания вины иным образом, учитывая при этом особенности соответствующих отношений и их субъектов, а также требования неотвратимости ответственности и интересы защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и свобод других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Решая вопрос о распределении бремени доказывания вины, законодатель вправе освободить от него органы государственной власти при обеспечении возможности для самих субъектов правонарушения подтверждать свою невиновность*(19).

Позднее Конституционный Суд высказал иную позицию: конституционные положения о презумпции невиновности и бремени доказывания, которое возлагается на органы государства и их должностных лиц (ст. 49), выражают общие принципы права при применении государственного принуждения карательного (штрафного) характера в сфере публичной ответственности в уголовном и административном праве*(20). Административная ответственность носит публично-правовой характер, здесь действуют отношения власти и подчинения между государственным органом, налагающим наказание, и субъектом ответственности. В связи с этим для процессуального уравнивания сторон закон предоставляет обвиняемому лицу дополнительные права и средства, именуемые в теории favor defensionis (благоприятствование защите). Одним из таких средств и является возложение onus probandi (бремени доказывания) на обвинителя, что носит характер особой конституционной и общеправовой гарантии от произвола обвиняющей власти, соблюдения прав и свобод человека и гражданина.

Вопрос о реальности (надежности) тех возможностей, которые составляют нормативное содержание права лица, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении, на защиту, неизбежно связан с проблемой надлежащего гарантирования последнего, так как только в этом случае оно будет иметь не сугубо декларативный характер, а практическое и эффективное осуществление. Без четкой системы юридического обеспечения право на защиту превращается в пустую формальность, не имеющую связи с действительностью. Значимость гарантий заключается в их служебной функции, которая сводится к надлежащему обеспечению прав и законных интересов граждан и их защиты в случае нарушения*(21). Одновременно они способствуют достижению задач всего административно-юрисдикционного процесса. Для правильного разрешения дела, привлечения к ответственности лица, совершившего правонарушение, необходимо исключить возможность привлечения к ответственности невиновного лица, в связи с чем в интересах всего производства обеспечить реальную возможность лицу, в отношении которого ведется дело, осуществить свое право на защиту.

Под юридическими гарантиями права на защиту в производстве по делам об административных правонарушениях понимаются установленные законом средства, обеспечивающие и охраняющие реализацию данного права*(22). Целью средств охраны субъективного права на защиту является предоставление возможности активно и беспрепятственно реализовывать указанное право, а целью средств реализации - закрепление пределов использования права на защиту, конкретизация данного права и установление четкого порядка его осуществления. К средствам охраны относятся меры контрольно-надзорного характера (контроль вышестоящих органов и должностных лиц, прокурорский надзор, судебный контроль, контроль Уполномоченного по правам человека, контроль общественных организаций и объединений); юридические меры защиты управомоченного; меры юридической ответственности обязанных лиц и органов (ст. 285, 286 УК РФ, ст. 1070 ГК РФ, ст. 12.35, ч. 2 ст. 27.1 КоАП РФ); административно-процессуальные санкции (возвращение протокола об административном правонарушении в тот орган, который его составил, отмена или изменение постановления по делу об административном правонарушении, признание незаконными различных действий (бездействия) должностных лиц, органов, ведущих производство по делу); меры профилактики и предупреждения нарушений, рассмотрение жалоб и заявлений и др. К средствам реализации прав и законных интересов причисляют установление пределов их осуществления; юридические факты, с которыми связывается их реализация; процессуальные формы реализации; меры поощрения и льготы для стимулирования правомерной инициативной реализации*(23).

КоАП РФ ориентирован на то, чтобы интересы лица, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении, и задачи самого производства совпадали. Именно поэтому он закрепляет ряд поощрительных мер, стимулирующих правомерную инициативную реализацию права на защиту. Поощрение является формой и мерой юридического одобрения добровольного, заслуженного поведения, в результате чего субъект вознаграждается, для него наступают благоприятные последствия. Один из признаков поощрения - его взаимовыгодность для субъекта и общества*(24). Так, лицо, совершившее административное правонарушение, может не отрицать своей вины, а использовать иные способы защиты с целью смягчения ответственности. Для этого в ст. 4.2 КоАП РФ в число обстоятельств, смягчающих ответственность, включены раскаяние лица, добровольное сообщение лицом о совершенном им административном правонарушении, добровольное возмещение лицом причиненного им ущерба или устранение причиненного вреда. Более того, судья, орган, должностное лицо, рассматривающие дело об административном правонарушении, могут признать смягчающими любые иные обстоятельства (активное способствование расследованию и др.). Таким образом, закон дает лицу, совершившему правонарушение, стимулы, чтобы оно выбрало такой способ защиты, который будет не расходиться с задачами административно-юрисдикционного процесса и иметь конечной целью достижение истины по делу.

Среди средств, обеспечивающих реализацию права на защиту, особое значение отводится процессуальным гарантиям, под которыми следует понимать установленные законом полномочия (права - обязанности) должностного лица, государственного органа, прокурора, суда (судьи), в производстве которых находится дело об административном правонарушении, обеспечивающие лицу, в отношении которого ведется дело, возможность осуществить право на защиту. Как отметил Конституционный Суд РФ, право на защиту носит публично-правовой характер, поскольку может быть реализовано лишь с помощью государства, создающего для этого необходимые институциональные и процессуальные условия. Соответственно нарушить данное право может лишь государство как субъект, призванный гарантировать и обеспечивать его реализацию посредством установления конкретных процедур*(25). В связи с этим обеспечение права на защиту в первую очередь предполагает практическую деятельность юрисдикционных органов и их должностных лиц, направленную на обеспечение его реализации. Как следствие, от качества и полноты нормативного закрепления обязанностей лиц, ведущих производство по делу об административном правонарушении, зависит не только фактическая возможность реализации права на защиту лицом, в отношении которого ведется производство, но и достижение целей и задач всего административно-деликтного производства.

Согласимся с И.Д. Перловым в том, что наряду с тщательным и подробным закреплением в законе прав обвиняемого важно предусмотреть строго продуманную систему обеспечивающих их процессуальных гарантий*(26). В производстве по делам об административных правонарушениях эта система основана на том, что каждому из прав лица, в отношении которого осуществляется производство, соответствует обязанность органа, должностного лица, прокурора, суда (судьи) обеспечить осуществление этого права. Например, лицо вправе заявлять ходатайства (ст. 25.1, 24.4 КоАП РФ). Этому праву корреспондирует обязанность судьи, органа, должностного лица рассмотреть их (ст. 24.4 КоАП РФ). Лицо имеет право давать объяснения (ст. 25.1 КоАП РФ), на должностное лицо возлагается обязанность отразить соответствующие объяснения в протоколе об административном правонарушении (ст. 28.2 КоАП РФ). Невыполнение должностным лицом этих требований закона является грубым нарушением права лица на защиту.

Анализ судебно-арбитражной практики позволяет утверждать, что вследствие неисполнения органом государственной власти, должностным лицом своих обязанностей по обеспечению осуществления процессуальных прав лица, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении, зачастую умаляется право на защиту. Так, неисполнение обязанности по извещению лица о месте и времени рассмотрения дела лишает лицо, в отношении которого ведется производство, возможности воспользоваться правами, предоставленными КоАП РФ, в том числе давать пояснения, представлять доказательства, в силу чего существенно нарушается его конституционное право на защиту.

Многие из обязанностей юрисдикционных органов не нашли прямого закрепления в КоАП РФ. Однако отсутствие конкретного указания в законе на наличие обязанности у лица, осуществляющего производство по делу об административном правонарушении, не говорит о ее отсутствии, если соответствующее право закреплено за лицом, в отношении которого ведется производство. Наличие встречной обязанности - признак любого субъективного права. Если лицу предоставлена какая-либо процессуальная возможность, судья, орган, должностное лицо обязаны обеспечить ее реализацию независимо от того, есть прямое указание в КоАП РФ или нет. Например, лицу предоставлено право знакомиться со всеми материалами дела (ст. 25.1 КоАП РФ), которое, однако, не сопряжено с прямой нормативной обязанностью органа, должностного лица. Вместе с тем такая обязанность объективно существует, хотя она не конкретизирована в законе. Отсутствие прямого указания на корреспондирующие обязанности, включая умолчание в законе о процессуальной форме их исполнения, может повлечь грубое нарушение права на защиту. В связи с этим законодателю необходимо зафиксировать соответствующие обязанности юрисдикционных органов, а также детально регламентировать порядок (процедуру) их исполнения.

Первостепенное значение среди всех процессуальных гарантий права на защиту имеют обязанности должностных лиц юрисдикционных органов, направленные на информирование лица, в отношении которого ведется производство по делу, о его правах и обязанностях. Без их разъяснения последний может иметь деформированное представление о тех правомочиях, которыми он наделен для защиты от административного преследования, а ведь именно незнание собственных прав и порядка их реализации является основной проблемой в реализации гражданами своих субъективных прав*(27).

Право на защиту предполагает не только ознакомление лица, в отношении которого ведется производство по делу, с его процессуальными правами и обязанностями, но и их разъяснение. Субъект юрисдикции должен разъяснить смысл непонятной для лица терминологии, учитывая уровень его образования, психологические особенности, возраст и иные факторы, а также удостовериться, что лицо сознает содержание своих прав. При разъяснении прав субъект юрисдикции не должен ограничиваться констатацией наличия того или иного правомочия, а обязан также довести до сведения лица, привлекаемого к административной ответственности, порядок его реализации и последствия его осуществления.

При всей значимости рассматриваемой процессуальной гарантии права на защиту нельзя не признать, что в некоторых случаях законодатель не уделяет ей должного внимания. Так, законодательство не предусматривает обязанности должностного лица разъяснить подозреваемому его права и обязанности в случае, когда дело об административном правонарушении возбуждается посредством применения мер обеспечения (за исключением административного задержания). Вместе с тем применение иных, помимо административного задержания, мер обеспечения влечет за собой абсолютно идентичные процессуальные последствия: возбуждение дела и вовлечение лица в административно-юрисдикционный процесс с наделением соответствующими правами и обязанностями. В связи с этим любому лицу независимо от формы возбуждения в отношении него дела об административном правонарушении должны быть разъяснены его права и обязанности. В противном случае лицо, в отношении которого привлечение к административной ответственности инициируется применением мер обеспечения (за исключением административного задержания), оказывается явно в неравном процессуальном положении в сравнении с теми лицами, в отношении которых дело возбуждается иными предусмотренными КоАП РФ способами.

Конституционной основой процессуальных гарантий права на защиту от незаконного привлечения к юридической ответственности выступают положения ст. 33, 45 и 46 Конституции РФ, обеспечивающие каждому государственную защиту и самозащиту своих прав, включая право на обращение с жалобой в государственные и муниципальные органы и право на судебное обжалование решений и действий субъектов публичной власти и общественных объединений. Реализация данных предписаний в производстве по делам об административных правонарушениях достигается закреплением в гл. 30 КоАП РФ института жалобы на постановление по делу об административном правонарушении. При этом важной гарантией права на защиту является отсутствие негативных последствий подачи жалобы для лица, в отношении которого вынесено постановление, что выражается в невозможности такого изменения постановления, которое повлечет усиление наказания или иным образом ухудшит положение лица, обратившегося с жалобой.

Предмет обжалования в рамках производства по делам об административных правонарушениях законом четко определен: постановление (решение) по делу об административном правонарушении. В дополнение к этому Верховный Суд РФ указал также на возможность обжалования определения об отклонении ходатайства о восстановлении срока обжалования постановления, поскольку такое определение исключает возможность дальнейшего движения дела, что влечет нарушение права лица, привлеченного к административной ответственности, на защиту*(28).

Вместе с тем закон и судебная практика исключают возможность обжалования в качестве самостоятельных актов каких-либо иных процессуальных документов, составляемых должностными лицами юрисдикционных органов в ходе производства по делу. В то же время отдельные процессуальные действия (в частности, применение мер обеспечения производства по делу), оформляемые указанными документами, могут затрагивать права и законные интересы участников производства по делу об административном правонарушении*(29).

Однако отсутствие права на обжалование таких актов не означает невозможности осуществления права на защиту в случаях, если субъект административной юрисдикции в ходе производства по делу своими действиями (бездействием) нарушает права и законные интересы лица, в отношении которого ведется производство. Конституционным Судом РФ выделен ряд гарантий права на защиту в подобных случаях. Во-первых, при рассмотрении жалобы на постановление по делу об административном правонарушении судья, вышестоящее должностное лицо не связаны доводами жалобы и проверяют дело в полном объеме, в том числе законность возбуждения дела. Во-вторых, граждане и юридические лица вправе поставить вопрос о законности действий и решений органов и должностных лиц, связанных с применением в ходе административного расследования мер обеспечения производства, и до рассмотрения вопроса о законности постановления по делу об административном правонарушении - в порядке, предусмотренном гражданским процессуальным и арбитражным процессуальным законодательством. В-третьих, законодательством предусматривается специальный механизм возмещения вреда, причиненного незаконным применением мер обеспечения производства*(30).

Фундаментальную роль по отношению к юридическим гарантиям права на защиту играют отраслевые и межотраслевые правовые принципы, которые выполняют функцию несущей конструкции законодательного регулирования всего комплекса процедур, образующих производство по делам об административных правонарушениях, и, как следствие, определяют ключевые условия реализации прав и свобод граждан, в том числе права на защиту от административно-деликтного преследования*(31). Среди принципов производства по делам об административных правонарушениях в литературе наиболее часто упоминаются обеспечение законности, в частности при применении мер административного принуждения в связи с правонарушением (ст. 1.6 КоАП РФ); равенство перед законом (ст. 1.4 КоАП РФ); гласность (ст. 24.3 КоАП РФ); национальный язык производства (ст. 24.2 КоАП РФ); презумпция невиновности (ст. 1.5 КоАП РФ); объективная истина; диспозитивность; непрерывность; непосредственность и устность; единоличное и коллегиальное рассмотрения дел*(32).

Все эти принципы связаны с правом лица, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении, на защиту. Так, отсутствие возможности воспользоваться услугами переводчика для лица, не владеющего языком, на котором ведется производство по делу, существенно затрудняет реализацию права на защиту. По мнению Конституционного Суда РФ, право на использование родного языка служит дополнительной гарантией реализации права на защиту, поскольку лицо, пользуясь помощью переводчика, осуществляет данное право, а переводчик обеспечивает полноценную его реализацию*(33). Соблюдение принципа непосредственности обеспечивает наиболее адекватную передачу сведений, которые могут иметь значение для установления невиновности лица либо смягчения наказания, так как непосредственно участвуя в исследовании доказательств, заслушивая содержание документов, имеющихся в материалах дела, а также показания других участников производства, лицо, в отношении которого ведется производство по делу, может задавать вопросы, давать объяснения, осуществлять иные правомочия для защиты своих прав и законных интересов. И все же, раскрывая значение любого принципа производства по делам об административных правонарушениях, нельзя не признать, что особое место среди них отводится презумпции невиновности, состязательности и обеспечению права на защиту*(34).

Принцип презумпции невиновности в производстве по делам об административных правонарушениях (ст. 1.5 КоАП РФ) проявляется в нескольких аспектах. Во-первых, лицо подлежит ответственности только за те правонарушения, в отношении которых установлена его вина. Во-вторых, лицо считается невиновным, пока его вина не будет доказана в порядке, предусмотренном КоАП РФ, и установлена вступившим в законную силу постановлением судьи, органа, должностного лица, рассмотревших дело. В-третьих, лицо освобождается от обязанности доказывания своей невиновности. В-четвертых, все неустранимые сомнения в виновности лица толкуются в его пользу.

К сожалению, два других принципа административно-юрисдикционной деятельности: принцип состязательности и принцип обеспечения права на защиту - непосредственно в КоАП РФ не названы, что негативно сказывается на обеспечении права на защиту.

Многие ученые-административисты склоняются к мнению, что принцип состязательности, несмотря на то что напрямую в КоАП РФ не поименован, все же присущ производству по делам об административных правонарушениях, хотя его реализация и сопряжена с немалыми сложностями*(35). Анализ положений КоАП РФ, регламентирующих порядок производства по делам об административных правонарушениях, приводит к выводу, что на всех стадиях производства функция защиты не обособлена от функции административного преследования и функции разрешения дела. Если деятельность лица, в отношении которого ведется дело, и его защитника направлена на отыскание доказательств, оправдывающих лицо или смягчающих его ответственность, то субъекты административной юрисдикции выполняют все три функции. Они ориентированы законом не только на изобличение лица, виновного в совершении правонарушения, но и на отыскание доказательств его невиновности или смягчающих ответственность обстоятельств; вправе решить судьбу дела до его передачи на рассмотрение по подведомственности либо самостоятельно рассмотреть дело и разрешить вопрос о виновности лица. Как следствие, производство по делам об административных правонарушениях характеризуется отсутствием такого функционального признака состязательности, как разделение функций обвинения, защиты и разрешения дела между различными субъектами процесса, что свидетельствует о неравном положении стороны преследования и стороны защиты*(36).

Административно-юрисдикционный процесс исторически складывался в розыскной форме, сопряженной с меньшей общественной опасностью правонарушений по сравнению с преступлениями, необходимостью оперативного реагирования на административные деликты, наличием специальных познаний у органов, ведущих производство по делу, возможностью у лица, в отношении которого ведется производство по делу, обжаловать вынесенное постановление. При этом розыскной процесс вовсе не исключает наличия состязательных элементов, позволяющих лицу, в отношении которого ведется производство, осуществлять защиту своих прав и законных интересов.

Однако сказанное справедливо лишь для тех случаев, когда производство по делам об административных правонарушениях осуществляется субъектами административной юрисдикции во внесудебном порядке. Судебное же рассмотрение дел об административных правонарушениях имеет целью предоставление максимального объема гарантий для участников. Соблюдение судопроизводственных принципов, в частности принципа состязательности, является важнейшей гарантией права на защиту, поскольку именно состязательная форма процесса обеспечивает активность сторон в доказывании обстоятельств, имеющих значение для вынесения законного решения. На исключительное значение принципа состязательности обращал внимание и Конституционный Суд РФ*(37), указавший, что одной из гарантий права на судебную защиту, в том числе применительно к административному судопроизводству, выступает закрепленное в ч. 3 ст. 123 Конституции РФ положение об осуществлении судопроизводства на основе состязательности и равноправия сторон, распространяющихся на все стадии административного судопроизводства*(38).

Административно-деликтное судопроизводство осуществляется системой судов общей юрисдикции и арбитражных судов. Гражданский процессуальный кодекс РФ не определяет порядок производства по делам об административных правонарушениях, такой порядок устанавливается КоАП РФ. При этом последний не указывает в качестве участников производства должностных лиц, составивших протокол об административном правонарушении. Отсутствие стороны обвинения вынуждает судей осуществлять административное преследование, реализуя по существу и функцию обвинения, и функцию разрешения дела, что представляется недопустимым. При таких обстоятельствах судья вынужден брать на себя обязанность доказывания виновности лица в совершении административного правонарушения, поскольку ограничиться только материалами дела, представленными субъектом административной юрисдикции, суд не вправе в силу необходимости полного, всестороннего и объективного рассмотрения дела. В то же время о какой полноте, всесторонности и объективности рассмотрения дела может идти речь в условиях, когда судья осуществляет одновременно две функции?

На недопустимость совмещения двух указанных функций в рамках судебного органа прямо обращал внимание Конституционный Суд РФ, в соответствии с позицией которого состязательность в уголовном судопроизводстве предполагает, что возбуждение уголовного дела, формулирование обвинения и его поддержание перед судом обеспечиваются указанными в законе органами и должностными лицами, а также потерпевшими. Возложение же на суд обязанности в той или иной форме подменять деятельность этих органов и лиц по осуществлению функции обвинения не согласуется с предписанием ч. 3 ст. 123 Конституции и препятствует независимому и беспристрастному осуществлению правосудия судом, как того требует ч. 1 ст. 120 Конституции*(39). Нет никаких оснований для того, чтобы данную правовую позицию не распространять и на административно-деликтное судопроизводство.

Закрепленная в КоАП РФ модель производства по делам об административных правонарушениях наделяет судей судов общей юрисдикции излишней активностью при рассмотрении дела, компенсируя тем самым обвинительный "вакуум", обусловленный отсутствием на стадии разрешения дела стороны обвинения. Учитывая, что на разрешение суда отдаются самые сложные дела, предусматривающие наиболее суровые меры наказания, подобная инквизиционность административно-деликтного судопроизводства негативно сказывается на праве лица, в отношении которого ведется производство по делу, на защиту и в итоге на объективности и законности принятого решения.

Судебно-арбитражная модель административно-деликтного судопроизводства принципиально отличается от модели, существующей в рамках судов общей юрисдикции. Субъекты административной юрисдикции, уполномоченные составлять протоколы об административных правонарушениях, признаются Арбитражным процессуальным кодексом РФ стороной в процессе и наделяются равными правами по доказыванию со стороной защиты. Четкое разделение функций обвинения, защиты и юстиции в рамках арбитражного процесса, а также равные права сторон преследования и защиты свидетельствуют о реальной состязательной форме административно-юрисдикционного судопроизводства, осуществляемого арбитражными судами.

Очевидно, что различия в процедуре рассмотрения дел судами общей юрисдикции и арбитражными судами являются столь существенными, что это, по мнению С. Д. Хазанова, дает основания констатировать отступление от конституционного принципа единства средств судебной защиты*(40). В соответствии с позицией Конституционного Суда РФ законодатель не может вводить различное правовое регулирование деяний, однородных по юридической природе, степени общественной опасности и характеру мер административной ответственности, установленных законом за их совершение; наличие в одном виде судопроизводства существенно различающихся правил также несовместимо с требованиями Конституции РФ о равенстве всех перед законом и судом*(41). Игнорирование данного обстоятельства приводит к тому, что судьи и мировые судьи, действуя на основе норм КоАП РФ, становятся органами, привлекающими к ответственности, а не решающими дело*(42), в то время как судебно-арбитражная модель административно-деликтного процесса базируется на принципах состязательности и равенства сторон, оставшихся за рамками КоАП РФ.

В связи с этим нельзя не согласиться с В.В. Ярковым, полагающим неприемлемым такой процессуальный регламент, который нивелирует различие судебного процесса и административной процедуры, низводит суд до положения административного органа*(43). И хотя последовательное проведение принципа состязательности при производстве по делам об административных правонарушениях в судах общей юрисдикции может усложнить процесс, это абсолютно необходимо и полностью согласуется с правовой позицией, Конституционного Суда, что основные принципы справедливого правосудия, включая принцип состязательности, должны соблюдаться и при производстве в судах по делам об административных правонарушениях*(44).

Рассмотрение судьями таких дел должно строиться на общих судопроизводственных принципах, свойственных и судам общей юрисдикции, и арбитражным судам: законности, независимости судей, равенства всех перед законом и судом, равноправия сторон, состязательности, открытого рассмотрения дел, гласности, непосредственности, государственного языка судопроизводства. В решениях Конституционного Суда РФ выработан целый комплекс гарантий права на судебную защиту, которое само по себе выступает важнейшей гарантией осуществления всех других прав и свобод*(45). К их числу относятся: возможность довести свою позицию относительно всех аспектов дела до сведения суда, включая те доводы, которые лицо, привлекаемое к ответственности, считает необходимыми для ее обоснования*(46); требование о рассмотрении дела в разумный срок компетентным, независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона*(47); соблюдение правил о подсудности*(48); право пользоваться помощью адвоката (защитника)*(49); обеспечение состязательности и равноправия сторон, в том числе наделение сторон достаточными процессуальными правомочиями для защиты своих интересов при осуществлении всех процессуальных действий*(50); предоставление государством возможности пересмотра дела вышестоящим судом в случае судебной ошибки*(51); обеспеченность со стороны государства исполнения судебного решения*(52). Безусловно, рассмотрение дел об административных правонарушениях судом, независимым и беспристрастным по природе, с соблюдением комплекса гарантий права на судебную защиту в наибольшей степени согласуется с задачами производства по таким делам, что свидетельствует в пользу законодательного закрепления в рамках процедуры рассмотрения данных дел судами общей юрисдикции процессуального статуса субъекта административной юрисдикции в качестве стороны процесса, осуществляющей обвинительную функцию*(53).

Вместе с тем, несмотря на отсутствие в КоАП РФ принципиального решения вопроса о субъекте, реализующем функцию обвинения, нельзя не отметить, что отдельные элементы состязательности нашли закрепление в КоАП РФ, выступая средством обеспечения лицу, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении, права на защиту и предоставляя ему комплекс правомочий для доказывания обоснованности своей позиции. Согласимся с Ф.П. Васильевым, что принцип состязательности в производстве по делам об административных правонарушениях в последующем непременно будет развиваться, так как состязательность предполагает активное участие субъекта ответственности в доказательственном процессе, в исследовании и доказывании обстоятельств дела, т.е. в установлении истины*(54).

Принцип обеспечения права на защиту особо значим в силу того, что положение лица в административно-юрисдикционном процессе, объем его процессуальных возможностей и гарантий их осуществления являются, по сути, составной частью вопроса о конституционно-правовом положении человека в государстве, его правах и свободах. Конституционное положение о приоритете прав личности по отношению к интересам государства может быть реализовано только при условии, что государство в лице органов публичной власти будет способствовать осуществлению прав и законных интересов граждан и обеспечивать их защиту. При производстве по делам об административных правонарушениях это предполагает обязанность юрисдикционных органов и их должностных лиц обеспечить реализацию лицом полномочий, составляющих содержание права на защиту.

Принцип обеспечения права на защиту, как и принцип состязательности, не был прямо закреплен в нормах КоАП РФ. Как следствие, большинство авторов, раскрывая систему принципов производства по делам об административных правонарушениях, вообще не упоминают о нем, что, впрочем, не исключает интереса отдельных ученых-административистов к данному принципу*(55).

КоАП РФ наделяет лицо, в отношении которого ведется производство, комплексом правовых возможностей для защиты своих прав и законных интересов. Однако содержание принципа обеспечения права на защиту не сводится к закреплению соответствующих процессуальных правомочий. Акцент на обеспечении защиты от административного преследования подразумевает, что этот принцип не означает лишь признания права на защиту в законе, но предполагает создание эффективных условий его реализации. Анализ КоАП РФ свидетельствует о наличии широкого круга юридических гарантий, направленных на обеспечение права на защиту лицу, в отношении которого ведется производство по делу. Это не дает оснований усомниться в том, что принцип обеспечения права на защиту, безусловно, входит в систему принципов производства по делам об административных правонарушениях. Вместе с тем в целях придания ему нормативной общеобязательности он нуждается в прямом закреплении в законе.

С.Д. Князев,

заслуженный юрист РФ, судья

Конституционного Суда РФ, доктор

юридических наук, профессор (Санкт-Петербург)

А.И. Микулин,

кандидат юридических наук,

доцент Сахалинского государственного

университета (Южно-Сахалинск)

"Российский юридический журнал", N 2, март-апрель 2010 г.

-----------------------------------------------------------

*(1) Постановление Конституционного Суда РФ от 12 мая 1998 г. N 14-П // СЗ РФ. 1998. N 20. Ст. 2173; Постановление Конституционного Суда РФ от 11 мая 2005 г. N 5-П // Там же. 2005. N 22. Ст. 2194; Постановление Конституционного Суда РФ от 27 мая 2008 г. N 8-П // Там же. 2008. N 24. Ст. 2892.

*(2) Постановление Конституционного Суда РФ от 2 июля 1998 г. N 20-П // СЗ РФ. 1998. N 28. Ст. 3393; Постановление Конституционного Суда РФ от 3 мая 1995 г. N 4-П // Там же. 1995. N 19. Ст. 1764.

*(3) Гулиев В.Е., Рудинский Ф.М. Социалистическая демократия и личные права. М., 1984. С. 119; Субочев В.В. Законные интересы как неотъемлемый элемент механизма правового регулирования // Право и политика. 2007. N 2. С. 13-19. 

*(4) Мельников В.А. Право лица, привлекаемого к административной ответственности, на защиту: дис. ... канд. юрид. наук. Волгоград, 1995. С. 35.

*(5) Серебряков Я.В. Защитник в производстве по делам об административных правонарушениях: дис. ... канд. юрид. наук. Омск, 2003. С. 61.

*(6) Матузов Н.И. Теория и практика прав человека в России // Правоведение. 1998. N 4. С. 21. 

*(7) Микулин А.И. Право на защиту в производстве по делам об административных правонарушениях: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Омск, 2009. С. 6-7. 

*(8) Резник Г.М. , Славин М.М. Право на защиту. М., 1976. С. 22. 

*(9) Постановление Конституционного Суда РФ от 29 июня 2004 г. N 13-П // СЗ РФ. 2004. N 27. Ст. 2804.

*(10) См., например: постановление Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 17 июня 2008 г. по делу N А13-10805/2007.

*(11) Постановление Конституционного Суда РФ от 25 апреля 2001 г. N 6-П // СЗ РФ. 2001. N 23. Ст. 2408.

*(12) Определение Конституционного Суда РФ от 3 июля 2007 г. N 594-О-П // Вестн. Конституционного Суда РФ. 2007. N 6. 

*(13) Постановление Европейского Суда по правам человека от 17 декабря 1996 г. по делу "Саундерс (Saunders) против Соединенного Королевства" П. 69.

*(14) Дядькин О.Н. Правовой статус лица, привлекаемого к административной ответственности (по материалам административной практики органов внутренних дел): дис. ... канд. юрид. наук. М., 2001. С. 79-80.

*(15) Так, именно Конституционным Судом РФ была выявлена обязанность суда надзорной инстанции известить лицо, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении, о факте принесения протеста прокурора, предоставить возможность ознакомления с протестом и представить свои возражения на него (определения Конституционного Суда РФ от 12 апреля 2005 г. N 113-О, от 12 мая 2005 г. N 145-О, от 4 апреля 2006 г. N 113-О). Соответствующая обязанность суда надзорной инстанции в КоАП РФ появилась лишь после внесения изменений Федеральным законом от 3 декабря 2008 г. N 240-ФЗ.

*(16) О некоторых вопросах, возникающих у судов при применении Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 24 марта 2005 г. N 5. П. 31 // Бюл. Верховного Суда РФ. 2005. N 6. 

*(17) Постановление Конституционного Суда РФ от 29 июня 2004 г. N 13-П.

*(18) Применительно к освобождению гражданина от доказывания своей невиновности в случае фиксации административных правонарушений, предусмотренных гл. 12 КоАП РФ, работающими в автоматическом режиме специальными техническими средствами в юридической литературе обоснованно обращается внимание на то обстоятельство, что обусловленное таким законодательным регулированием "заочное"привлечение к административной ответственности вступает в противоречие с положениям российского законодательства, согласно которым предусматривается невозможность привлечения отдельных лиц к данному виду ответственности, недопустимость применения к ним некоторых видов наказаний либо соблюдение особого порядка административно-деликтного производства (Осинцев Д.В. Административная ответственность в области безопасности дорожного движения: око за "оком" // Рос. юрид. журн. 2009. N 2. С. 175-176).

*(19) Постановление Конституционного Суда РФ от 27 апреля 2001 г. N 7-П // СЗ РФ. 2001. N 23. Ст. 2409.

*(20) Определение Конституционного Суда РФ от 9 апреля 2003 г. N 172-О // Вестн. Конституционного Суда РФ. 2003. N 5. 

*(21) Князев С.Д. Процессуальные гарантии прав лица, привлекаемого к административной ответственности // Субъективное право: проблемы осуществления и защиты. Владивосток, 1989. С. 33-34.

*(22) Витрук Н.В. О юридических средствах обеспечения реализации и охраны прав советских граждан // Правоведение. 1964. N 4. С. 31. 

*(23) Витрук Н.В. Основы теории правового положения личности в социалистическом обществе. М., 1979. С. 203-226.

*(24) Малько А.В. Стимулы и ограничения в праве. М., 2003. С. 71-72.

*(25) Определение Конституционного Суда РФ от 3 июля 2008 г. N 734-О-П // СЗ РФ. 2009. N 5. Ст. 678.

*(26) Перлов И.Д. Право на защиту. М., 1969. С. 11. 

*(27) Лопатин В.Н. Информационно-правовой статус гражданина в административных правоотношениях. М., 2004. С. 84-96.

*(28) О некоторых вопросах, возникающих у судов при применении Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 24 марта 2005 г. N 5.

*(29) В связи с этим заслуживает внимания высказываемое в литературе предложение о внесении в гл. 30 КоАП РФ дополнений, позволяющих лицу, привлекаемому к административной ответственности, обжаловать любые процессуальные решения юрисдикционного органа, а также действия (бездействие) должностных лиц на всех стадиях производства по делу об административном правонарушении (Морозов Е.В. Административная ответственность за правонарушения в сфере налогообложения: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Омск, 2009. С. 18-19).

*(30) Определение Конституционного Суда РФ от 18 апреля 2006 г. N 107-О // Вестн. Конституционного Суда РФ. 2006. N 5. 

*(31) Князев С.Д. Принципы административного права Российской Федерации: отраслевой формат и юридическое значение // Государство и право. 2003. N 10. С. 39.

*(32) Подробнее о принципах административно-юрисдикционного процесса см.: Косоногова О.В. Рассмотрение дел об административных правонарушениях судьями арбитражных судов. Воронеж, 2007. С. 87-111.

*(33) Определение Конституционного Суда РФ от 15 января 2003 г. N 12-О.

*(34) Лейст О.Э. Санкции и ответственность по советскому праву. М., 1981. С. 111-112; Стецовский Ю.И. , Ларин А.М. Конституционный принцип обеспечения обвиняемому права на защиту. М., 1988. С. 108.

*(35) Якимов А.Ю. Принципы административно-юрисдикционного процесса // Государство и право. 1999. N 5. С. 8; Макаренко М.А. Правовое обеспечение и защита прав граждан в сфере административно-юрисдикционной деятельности Госавтоинспекции безопасности дорожного движения МВД России: дис. ... канд. юрид. наук. Хабаровск, 2002. С. 57.

*(36) Делим власти на дороге // Рос. юрид. журн. 2009. N 6. 

*(37) Постановление Конституционного Суда РФ от 14 февраля 2000 г. N 2-П // СЗ РФ. 2000. N 8. Ст. 991.

*(38) Определение Конституционного Суда РФ от 12 апреля 2005 г. N 113-О.

*(39) Постановление Конституционного Суда РФ от 20 апреля 1999 г. N 7-П // СЗ РФ. 1999. N 17. Ст. 2205; Постановление Конституционного Суда РФ от 29 июня 2004 г. N 13-П.

*(40) Хазанов С.Д. Общая характеристика стадии пересмотра в производстве по делам об административных правонарушениях // Журн. рос. права. 2004. N 10. С. 77-78.

*(41) Постановление Конституционного Суда РФ от 28 мая 1999 г. N 9-П // СЗ РФ. 1999. N 23. Ст. 2890.

*(42) Панова И.В. Административно-процессуальная деятельность в Российской Федерации. Саратов, 2001. С. 48-49.

*(43) Ярков В.В. Судебная реформа в свете гражданской юрисдикции // Хоз-во и право. 1997. N 3. С. 64.

*(44) Постановление Конституционного Суда РФ от 28 мая 1999 г. N 9-П.

*(45) Постановление Конституционного Суда РФ от 17 ноября 2005 г. N 11-П // СЗ РФ. 2005. N 48. Ст. 5123.

*(46) Постановление Конституционного Суда РФ от 15 января 1999 г. N 1-П // Там же. 1999. N 4. Ст. 602.

*(47) Постановление Конституционного Суда РФ от 2 февраля 1999 г. N 3-П // Там же. 1999. N 6. Ст. 867.

*(48) Определение Конституционного Суда РФ от 17 июня 2008 г. N 733-О-П // Вестн. Конституционного Суда РФ. 2009. N 1.

*(49) Постановление Конституционного Суда РФ от 16 июля 2004 г. N 15-П // СЗ РФ. 2004. N 31. Ст. 3282; Постановление Конституционного Суда РФ от 23 января 2007 г. N 1-П // Там же. 2007. N 6. Ст. 828.

*(50) Постановление Конституционного Суда РФ от 14 февраля 2000 г. N 2-П.

*(51) Постановление Конституционного Суда РФ от 28 мая 1999 г. N 9-П.

*(52) Постановление Конституционного Суда РФ от 14 июля 2005 г. N 8-П // СЗ РФ. 2005. N 30. Ст. 3199.

*(53) Стоит отметить, что перед Конституционным Судом РФ уже ставился вопрос о возможности органа, составившего протокол об административном правонарушении, обжаловать постановление по делу об административном правонарушении, т.е. по существу о возможности обладания статусом участника производства по делу. Однако Определением Конституционного Суда РФ от 3 апреля 2007 г. N 336-О-О запрос Московского областного суда был признан не отвечающим формальным требованиям Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", поскольку был подан в порядке абстрактного нормоконтроля.

*(54) Васильев Ф.П. Доказывание по делу об административном правонарушении: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2005. С. 25. 

*(55) Бахрах Д.Н., Ренов Э.Н. Производство по делам об административных правонарушениях. М., 1989. С. 10-11; Панова И.В. Административно-процессуальное право России. М., 2003. С. 184.