Хранение произведения в цифровой форме как способ его использования (В.О. Калятин, журнал "Вестник экономического правосудия", N 1, январь 2017 г.)

Хранение произведения в цифровой форме как способ его использования

В.О. Калятин,

профессор Исследовательского центра частного права

имени С.С. Алексеева при Президенте РФ, главный юрист

по интеллектуальной собственности

ООО "Управляющая компания "РОСНАНО",

кандидат юридических наук

Журнал "Вестник экономического правосудия", N 1, январь 2017 г., с. 70-81.

Вопрос о правомерности рассмотрения хранения как одной из особых форм использования произведения возник в виду принятия определения ВС РФ от 08.06.2016 N 308-ЭС14-1400.

Это определение уже являлось предметом рассмотрения в литературе*(1). Однако в той статье за пределами рассмотрения остались центральные проблемы, поставленные Верховным Судом, - правомерность признания хранения действием, требующим получения отдельного согласия от правообладателя, и трактовка ст. 1 (4) Договора Всемирной организации интеллектуальной собственности (ВОИС) по авторскому праву от 20.12.1996. В первом случае автор посчитал, что вопрос о том, является ли хранение программы самостоятельным правомочием, не имеет особого материально-правового значения*(2), во втором ограничился указанием на то, что ссылка на Договор ВОИС по авторскому праву "не является чем-то оригинальным"*(3). Однако представляется, что эти вопросы все же заслуживают внимания, и, разобравшись с ними, можно прийти к иным выводам об обоснованности данного акта Верховного Суда.

Как указано в определении, 15 сентября 2010 г. в ходе проведенных оперативно-разыскных мероприятий сотрудниками отдела по борьбе с экономическими преступлениями Управления внутренних дел по г. Нальчику при осмотре помещения туристического офиса общества были обнаружены, изъяты и опечатаны три системных блока. В вышеназванных системных блоках обнаружены программные продукты Microsoft Office 2007, Windows ХР Professional и Microsoft Office 2003 Professional, правообладателем которых является корпорация "Майкрософт". Данная компания предъявила иск к ответчику - ООО "Элси-Трек". Суд первой инстанции удовлетворил иск в полном объеме, апелляционная инстанция оставила это решение без изменения. Однако суд кассационной инстанции отправил дело на новое рассмотрение. По результатам нового рассмотрения дела решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлением суда апелляционной инстанции и постановлением суда кассационной инстанции, в удовлетворении исковых требований отказано.

Суды посчитали, что истцом не доказан факт использования ответчиком спорного программного обеспечения путем его воспроизведения или распространения и указали, что на изъятых компьютерах не было обнаружено ни одного файла, документа или бухгалтерской программы, которые бы свидетельствовали о том, что данные компьютеры использовались обществом в его хозяйственной деятельности, а доказательств обратного истцом представлено не было. По мнению судов, факт хранения программы для ЭВМ в памяти компьютера как таковой не является формой использования чужой компьютерной программы, следовательно, не служит основанием ответственности общества, а факт сохранения ответчиком программ в память компьютеров не доказан.

С таким подходом не согласился Верховный Суд. Он посчитал, что при условии подтверждения факта наличия контрафактного программного обеспечения на имуществе ответчика оставление бремени доказывания на истце необоснованно и неразумно, поскольку делает практически невозможным доказывание факта нарушения по таким делам. Ввиду того что приобретение владения программой для ЭВМ возможно только посредством активных действий по сохранению программы в памяти ЭВМ, лицо, владеющее программой, должно доказать, что приобрело право владения правомерно, или, как в настоящем случае, опровергнуть факты, свидетельствующие о его неправомерном владении. Следовательно, наличие факта хранения программы в памяти ЭВМ будет свидетельствовать о ее использовании владельцем материального носителя посредством сохранения до тех пор, пока не доказано иное.

Одновременно Верховный Суд указал, что хранение компьютерной программы как особого объекта авторского права в памяти компьютера само по себе при отсутствии доказательств правомерности хранения также является способом неправомерного использования программы как произведения. По его мнению, такой вывод следует из нормы ст. 1 (4) Договора ВОИС по авторскому праву от 20.12.1996, участником которого является Российская Федерация, и толкования согласованного заявления к этой норме, согласно которому право на воспроизведение, как оно определено в ст. 9 Бернской конвенции об охране литературных и художественных произведений 1886 г. (далее - Бернская конвенция), и допускаемые этой статьей исключения полностью применяются в цифровой среде, в частности в отношении использования произведений в цифровой форме. Исходя из этого, Суд решил, что хранение защищаемого произведения в цифровой форме в электронном средстве является воспроизведением в смысле ст. 9 Бернской конвенции. Суд также отметил, что аналогичное понимание хранения программы для ЭВМ в памяти компьютера как использования объекта авторского права, влекущего ответственность, содержится и в ст. 4 Директивы 2009/24/ЕС Европейского парламента и Совета от 23.04.2009, применимой в Европейском союзе, согласно которой загрузка в память компьютера, отображение на экране, эксплуатация, передача или хранение компьютерной программы в памяти устройства возможны только с согласия правообладателя, поскольку эти действия влекут за собой воспроизведение.

Суд подчеркнул, что норма ст. 1279 ГК РФ не содержит исчерпывающего перечня способов использования произведения и указывает на то, что использование произведения, влекущее нарушение прав правообладателя, может быть осуществлено не только в формах, перечисленных в этой норме, но и иными способами. В результате Суд сделал вывод о формировании современного унифицированного стандарта использования программ для ЭВМ как в форме записи (сохранения) в память компьютера, так и в форме хранения в его памяти, поскольку как сохранение, так и хранение влекут воспроизведение компьютерной программы.

Прежде всего разберемся, насколько хранение может относиться к использованию произведения с точки зрения общей теории авторского права. Действительно, в ст. 1229 ГК РФ приводится открытий перечень способов использования произведения*(4). Кодекс провозглашает общее правило: правообладатель вправе контролировать использование произведения в любой форме и любым способом по своему усмотрению (с изъятиями, установленными законом). Соответственно, перечень способов использования произведения, данный в п. 2 ст. 1270 ГК РФ, лишь примерный. Его цель - перечислить общественно важные способы использования, ориентировать пользователя на них, обозначить варианты, которые нужно учесть при заключении договора и определении возможных форм использования произведения.

В связи с этим само по себе отсутствие в таком перечне хранения не означает, что оно не должно контролироваться правообладателем. Тем не менее причины для такого исключения действительно есть.

При всей своей широте исключительное право не является безграничным. В первую очередь его пределы определены правовой природой и назначением. Право, носящее монопольный характер, всегда опасно для общества, и его существование оправданно только в той мере и постольку, поскольку оно выполняет важные общественные функции. Функциональное назначение исключительного права - обеспечение контроля за общественным использованием произведения. Характерно, что проф. В.А. Дозорцев определял использование в рамках исключительного права как действия по практическому применению интеллектуального продукта*(5), а ведь для авторского права, которое охраняет не содержание, а форму объекта, практическое применение произведения выражается именно в доведении его до сведения других лиц. В силу этого автор может контролировать лишь такие способы использования, которые прямо или косвенно связаны с упомянутым доведением. Это уже достаточно обширная сфера, и пытаться устанавливать контроль за ее пределами нельзя.

Специальным маркером, указывающим на нахождение за пределами контролируемой сферы, выступает частный характер использования произведения. Действия с произведением, не влекущие доведение произведения до сведения других лиц и не создающие угрозу этого, в принципе не должны контролироваться правообладателем. Соответственно, свободное воспроизведение произведения в личных целях не просто является специальным изъятием из исключительного права, но находится фактически за его пределами. Примером таких действий служат чтение книги, просмотр фильма, прослушивание музыки и т.д. - все эти действия могут совершаться без согласия правообладателя и не рассматриваются правом как использование произведения. В связи с этим проводится разграничение "использования" и "потребления" и выделение специальной фигуры потребителя произведения - лица, осуществляющего потребление продукции, произведенной пользователем*(6).

Из этого следует, что хранение произведения (фактически выражающееся в хранении его носителей), осуществляемое в личных целях, в любом случае находится вне контроля правообладателя.

Но есть еще одно обстоятельство, объясняющее отсутствие хранения произведения в перечне способов использования, охватываемых исключительным правом. Хранение играет совершенно особую роль в функциональной системе использования произведения. Это обусловлено тем, что обязательным требованием к произведению, закрепленным в законодательстве, является его выражение в объективной форме (п. 3 ст. 1259 ГК РФ). Только при наличии у произведения такой формы оно может охраняться. В то же время само существование произведения, выраженного в объективной форме, обеспечивается его хранением, реализующимся в хранении носителя. Иными словами, хранение в данном случае является необходимой частью существования произведения и не может быть вполне отделено от него. Из этого следует, что предоставление правообладателю возможности запретить хранение произведения было бы равноценно требованию уничтожить экземпляр произведения, правомерно находящийся у пользователя, что явно не соответствовало бы назначению исключительного права и шло бы вразрез с общими принципами права.

При этом, однако, надо помнить, что для ряда способов использования произведения хранение является составной частью. Это происходит в случаях, когда соответствующий способ использования охватывает действия с оригиналом произведения или его экземплярами, предполагает наличие у пользователя таких объектов. Вполне очевидно, что, например, распространение экземпляров произведения предполагает их хранение; точно так же воспроизведение влечет необходимость хранить (хотя бы некоторое время) изготовленные экземпляры. Но это означает, что нельзя одновременно разрешить воспроизведение и запретить хранение изготовленных экземпляров.

Отмеченная выше двойственность роли хранения объясняет возникающую путаницу: хранение может выступать и как способ обеспечения существования произведения, и как составная часть его использования.

В результате мы приходим к выводу, что правомерному владельцу оригинала или экземпляра произведения невозможно запретить его хранение (или, что то же самое, требовать от такого владельца получения согласия от правообладателя на хранение), так как это означало бы просто требование уничтожить экземпляр произведения, находящийся в правомерном владении и, возможно, прекратить существование произведения в целом, если речь идет об оригинале.

В то же время требовать получать отдельное согласие правообладателя на хранение при осуществлении иных способов использования, разрешенных правообладателем, означало бы невозможность самостоятельного осуществления этих способов.

Можно заметить, что действующий ГК РФ не упоминает хранение при перечислении способов использования произведения и случаев свободного использования (даже в тех случаях, когда фактически без хранения обойтись невозможно), что показывает отсутствие необходимости рассматривать вопрос о хранении при осуществлении соответствующих способов использования. Хранение "поглощается" этими способами, согласие на них означает и согласие на соответствующее хранение оригинала или экземпляров произведения.

Это вызвано тем, что хранение в большинстве случаев не имеет самостоятельного значения, а обеспечивает совершение иных действий, в отношении которых ГК РФ уже устанавливает соответствующие правила.

Более того, можно заметить, что хранение не только отсутствует в перечне способов использования произведения, приведенном в ст. 1270 ГК РФ (как и в аналогичных статьях в законодательствах многих стран), но и прямо указано за пределами использования в ст. 1252 ГК РФ: в соответствии с п. 4 ст. 1252 ГК РФ в случае, если изготовление, распространение или иное использование, а также импорт, перевозка или хранение материальных носителей, в которых выражены результат интеллектуальной деятельности или средство индивидуализации, приводят к нарушению исключительного права на такой результат или на такое средство, такие материальные носители считаются контрафактными и по решению суда подлежат изъятию из оборота и уничтожению без какой бы то ни было компенсации, если иные последствия не предусмотрены ГК РФ.

Такое положение хранения как действия, не являющегося самостоятельным способом использования произведения, отмечалось в литературе и судебной практике. Например, Э.П. Гаврилов, рассматривая способы обеспечения иска по делам о нарушении авторских и смежных прав, отмечал: "Хранение" или "владение", строго говоря, не являются действиями и сами по себе не могут подпадать под такой судебный запрет"*(7).

В свою очередь, Верховный Суд РФ в своем определении от 20.10.2015 N 308-ЭС15-12006 указывал: "...само по себе обнаружение в памяти персональных компьютеров файлов (созданных с помощью программ ЭВМ), в которых упоминается наименование ответчика, не может свидетельствовать об использовании последним в своей хозяйственной деятельности программ ЭВМ без надлежащих на то доказательств".

Таким образом, можно сделать вывод, что хранение не следует рассматривать как самостоятельный способ использования произведения. Однако в некоторых случаях закон специально упоминает хранение, но сделано это по особым причинам. Так, если процесс использования растянут во времени и хранение является одним из этапов такого использования, то упоминание хранения может осуществляться для предоставления правообладателю возможностей эффективно бороться с нарушениями.

Например, в ч. 2 ст. 146 УК РФ упоминается хранение в целях сбыта. Очевидно, что в данном случае хранение выступает как составная часть распространения и в действительности имеется в виду пресечение распространения экземпляров произведения, но на стадии подготовки. В отсутствие же связи с распространением хранение и здесь не рассматривается как преступление.

С целью предупреждения возможных нарушений в старой редакции п. 2 ст. 1275 ГК РФ указывалось, что репродуцирование (т.е. создание бумажной копии) не включает хранение копий произведения в электронной (в том числе в цифровой), оптической или иной машиночитаемой форме. Иными словами, разрешение в законе сделать на копировальном оборудовании бумажную копию статьи не означает права сохранить ее электронную копию после завершения процесса копирования. Создание электронной копии в данном случае является составной частью репродуцирования (оно осуществляется в процессе сканирования оригинала произведения), но после создания аппаратом бумажной копии электронная копия, созданная при сканировании, уже не нужна и ее существование будет создавать лишние риски для правообладателя. Соответственно, хранение здесь было указано лишь в контексте необходимости уничтожения электронной копии произведения: запрещается не хранение как таковое, а продолжение хранения электронной копии, так как она создавалась со строго определенной целью - дать возможность напечатать бумажную копию.

Таким образом, мы видим, что даже в тех случаях, когда законодательство упоминает хранение, имеется в виду не отдельный способ использования произведения, а определенная стадия иной формы использования произведения, частью которого может быть хранение или продолжение хранения, начатого ранее (как в случае с указанием, что репродуцирование не включает хранения копий произведения в электронном виде).

С практической точки зрения такое место хранения в рамках системы способов использования произведения влечет два важных следствия:

1) лицо может привлекаться к ответственности только в том случае, когда хранение осуществляется в рамках определенного способа использования, осуществляемого без согласия правообладателя и за рамками изъятий, установленных законом. По общему правилу правонарушением не будет являться одно лишь хранение вне контекста осуществления иных способов использования произведения;

2) разрешение на осуществление соответствующего способа использования (например, воспроизведения) охватывает хранение, осуществляемое в рамках такого использования. Соответственно, не требуется, например, прямого указания в договоре на разрешение хранения оригинала или экземпляра произведения в случае, если разрешенный в договоре способ использования непосредственно связан с хранением этих объектов.

Но можно ли сказать, что хранение охраняемого произведения в цифровой форме в электронном средстве является воспроизведением в смысле ст. 9 Бернской конвенции, как посчитал Суд? Вообще приравнивание растянутого во времени процесса (хранения) к разовому действию (воспроизведению) выглядит странно, но, может быть, такой подход диктуется обязательным для Российской Федерации международным договором?

Как известно, в России установлен приоритет норм международного права над положениями внутреннего законодательства: согласно ч. 4 ст. 15 Конституции РФ общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы, а если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора. В связи с этим ссыпка на положения соответствующих международных соглашений могла быть вполне возможной.

Однако не все так просто.

Разберемся со значением Согласованных заявлений к Договору ВОИС по авторскому праву.

Участники Договора приняли Согласованные заявления к ряду его статей, которые, по мнению участников, требовали дополнительных пояснений. В частности, Согласованное заявление к ст. 1 (4) гласит: "Право на воспроизведение, как оно определено в Статье 9 Бернской конвенции, и допускаемые этой статьей исключения полностью применяются в цифровой среде и, в частности, в отношении использования произведений в цифровой форме. Понимается, что хранение охраняемого произведения в цифровой форме в электронном средстве является воспроизведением в смысле Статьи 9 Бернской конвенции".

В целом Согласованные заявления в отношении Договора ВОИС по авторскому праву, формально не являясь непосредственной частью самого международного соглашения, тем не менее могут рассматриваться как официальное толкование соответствующих положений Договора, принятое сторонами этого соглашения. Такое их значение определяется ст. 31 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. Соответственно, применение положений Договора ВОИС по авторскому праву должно осуществляться российскими арбитражными судами с учетом данного толкования.

При этом, однако, надо иметь в виду, что такое толкование обязательно только в случае, когда соответствующее заявление было принято единогласно. Как замечает проф. А. Керевер, в отношении Согласованного заявления к ст. 1 (4) лишь первое предложение было принято единогласно и, соответственно, является строго обязательным. Второе же предложение было принято большинством голосов*(8). В связи с этим оно является лишь авторитетным толкованием соответствующей нормы международного соглашения и может учитываться судами при принятии решения.

Столь же уязвима и ссылка на Директивы Европейского парламента и Совета. Данные документы не являются международными договорами Российской Федерации, а потому их нормы не могут быть основанием для вынесения судебного решения. Однако, как было установлено Соглашением о партнерстве и сотрудничестве 1994 г., учреждающим партнерство между Российской Федерацией с одной стороны и Европейскими сообществами и их государствами-членами с другой стороны, Россия стремится к постепенному достижению совместимости своего законодательства с законодательством Сообщества. Исходя из этого положения Директивы ЕС могут приниматься во внимание как известные примеры решения той или иной проблемы, но не должны влиять на суть толкования норм применимого законодательства.

Теперь обратимся к сути Согласованного заявления к ст. 1 (4).

Статья 32 Венской конвенции о праве международных договоров предусматривает возможность обращения к дополнительным средствам толкования, в том числе к подготовительным материалам и обстоятельствам заключения договора, чтобы подтвердить значение, вытекающее из применения ст. 31 или определить значение, когда толкование в соответствии со ст. 31 (а) оставляет значение двусмысленным или неясным либо (b) приводит к результатам, которые являются явно абсурдными или неразумными. Необходимость для судов следовать этому подходу была подчеркнута и в п. 10 постановления Пленума ВС РФ от 10.10.2003 N 5 "О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации". Таким образом, при толковании соответствующих норм определяющим является содержание, заложенное в самом этом соглашении, а не иные соображения, в том числе целесообразность, планы развития законодательства, эффективность борьбы с нарушениями и т.д.

Прежде всего следует заметить, что использование выражения "Право на воспроизведение, как оно определено в Статье 9 Бернской конвенции" в Согласованном заявлении к ст. 1 (4) показывает, что Договор ВОИС по авторскому праву не меняет содержания права на воспроизведение в смысле Бернской конвенции, не расширяет его путем введения в его состав новых способов использования и применяет подходы, реализованные в этой Конвенции, лишь перенося их в цифровую среду.

Это важно учесть в связи с тем, что вторая фраза Согласованного заявления к ст. 1 (4) практически повторяет п. 3 ст. 9 Бернской конвенции в отношении звуковых и визуальных записей: "3. Любая звуковая или визуальная запись признается воспроизведением для целей настоящей Конвенции".

Появление данной фразы в Бернской конвенции было вызвано следующим: "Это дополнение было сделано в связи с отменой прежнего пункта (1) статьи 13, который гласил, что авторы музыкальных произведений имеют исключительное право разрешать запись таких произведений "с помощью устройств, способных механически воспроизводить их". Когда право на запись оказалось поглощенным правом на воспроизведение вообще, а последнее было зафиксировано в статье 9, пункт (1) статьи 13 потерял смысл. Поскольку новый текст статьи 11 (право на публичное исполнение) и статья 11 bis (передача в эфир и относящиеся к этому права) относятся к воспроизведению "любым образом и в любой форме", редакторы проекта 1967 г. сочли полезным улучшить положения Конвенции и напомнить, что все звуковые и визуальные записи входят в понятие "воспроизведение". Очевидно, что размножение копий записи также является воспроизведением, которое запрещено в соответствии с настоящей статьей"*(9). Подобное толкование, рассматривающее "запись" в качестве воспроизведения именно в контексте ее создания, представленное в комментарии ВОИС, является достаточно устоявшимся. В связи с этим следует признать, что Согласованное заявление к ст. 1 (4) должно иметь аналогичное значение, но лишь в смысле новых цифровых форм воспроизведения, иначе говоря, оно было направлено не на указание нового специфического способа использования, а лишь на подтверждение действия прежних норм в новых условиях.

О том, что главной целью Согласованного заявления к ст. 1 (4) было подтвердить применимость существующих положений к новым вариантам воспроизведения, говорят и исследователи, участвовавшие в его подготовке. Так, М. Фичор, говоря о Согласованном заявлении к ст. 1 (4), указывает, что из содержащегося в нем первого предложения следует, что ст. 9 (1), предусматривающая воспроизведение "любым образом и в любой форме", "не должна ограничиваться только потому, что воспроизведение осуществляется в цифровой форме... и только потому, что воспроизведение носит временный характер"*(10). Как мы видим, в этом случае вообще не идет речь о действиях после создания соответствующей копии произведения.

Практически повторена эта фраза в подготовленном ВОИС документе The WIPO Copyright Treaty (WCT) and the WIPO Performances and Phonograms Treaty, в п. 73 которого говорится: "As far as the first sentence is concerned, it states the obvious, namely, that the provisions of the Treaty on the rights of reproduction are fully applicable in a digital environment. The concept of reproduction must not be restricted merely because a reproduction is in digital form through storage in an electronic memory, or because a reproduction is of a temporary nature"*(11). Очевидно, что в данном контексте storage указывает на способ, которым осуществляется воспроизведение (a reproduction in digital form through storage in an electronic memory), т.е. речь идет не столько о хранении как процессе, растянутом во времени, сколько о сохранении как разовом действии.

Обратим также внимание, что и построение фразы Согласованного заявления к ст. 1 (4), в частности указание на наличие цифровой формы одновременно с указанием на электронное средство ("хранение охраняемого произведения в цифровой форме в электронном средстве"), говорит о том, что целью этого документа было определить последствия создания цифровой формы произведения, ведь для обозначения самого хранения достаточно было бы выражения "хранение охраняемого произведения в электронном средстве".

Показательно, что М. Фичор, говоря о ст. 9 Бернской конвенции, также делает упор на моменте сохранения произведения в памяти, подчеркивая, что последующее хранение в этом контексте значения не имеет: "...reproduction - is a [new] fixation of the work... the method, manner and form of the reproduction is irrelevant... storage of works in electronic memory is reproduction; the duration of the fixation (including the storage in an electronic memory) - whether it is permanent or temporary - is irrelevant (as long as, on the basis of the new fixation, the work may be perceived, reproduced or communicated)..."*(12). Интересно, что и упомянутая Директива Европейского парламента и Совета 2009/24/ЕС от 23.04.2009 в ст. 4 тоже делает акцепт на первоначальном сохранении произведения, а не на его последующем хранении самом по себе ("...такие действия, как загрузка в память компьютера, отображение на экране, эксплуатация, передача или хранение компьютерной программы в памяти устройства, влекут за собой воспроизведение"*(13)).

Стоит также заметить, что проф. А. Керевер, рассматривая Согласованное заявление к ст. 1 (4), вообще ставит вопрос о том, не является ли его второе предложение избыточным по отношению к первому*(14). Иными словами, цель второго предложения уже может считаться достигнутой в результате принятия общего утверждения, что право на воспроизведение полностью применяется в цифровой среде. А это означает, что оно не несет дополнительного содержания, заставляющего изменить отношение к хранению оригинала или экземпляра произведения, и не нужно пытаться искусственным образом придать ему это несуществующее значение.

Сказанное позволяет признать, что российский суд не только поместил хранение произведения в цифровой форме на место, которое оно в принципе не может занимать в рамках существующей системы способов использования, но и дал нормам международных соглашений совершенно новое толкование, не соответствующее изначальному содержанию этих соглашений. Представляется, что положение "хранение компьютерной программы как особого объекта авторского права в памяти компьютера само по себе при отсутствии доказательств правомерности хранения также является способом неправомерного использования программы для ЭВМ как произведения" не вытекает из Согласованного заявления к ст. 1 (4). Соответственно, можно признать и то, что ни Бернская конвенция, ни Договор ВОИС по авторскому праву не пытаются уравнить хранение и воспроизведение.

Такие решения, нарушая логику правового регулирования, могут лишь затруднить охрану авторских прав, а не усилить ее. Хранение занимает в авторском праве очень важное место, но, развивая правовое регулирование, применительно к нему нужно ориентироваться не на общие благие пожелания, а на объективные функциональные особенности и назначение хранения.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См.: Савельев А.И. Хранение или воспроизведение? К вопросу о бремени доказывания по спорам о защите исключительного права на компьютерную программу // Вестник экономического правосудия РФ. 2016. N 8. С. 20-24.

*(2) См. там же. С. 22.

*(3) Там же. С. 24.

*(4) См., напр.: Гражданский кодекс Российской Федерации. Постатейный комментарий / под ред. П.В. Крашенинникова. М., 2011. С. 151.

*(5) См.: Дозорцев В.А. Понятие исключительного права // Дозорцев В.А. Интеллектуальные права. Понятие. Система. Задачи кодификации: сб. ст. М., 2003. С. 125.

*(6) См.: Дозорцев В.А. Комментарий к схеме "Система исключительных прав" // Дозорцев В.А. Интеллектуальные права... С. 49.

*(7) Гаврилов Э.П. Комментарий Закона "Об авторском праве и смежных правах". М., 1996. С. 230.

*(8) См.: Kerever A. The New WIPO Treaties: the WIPO Copyright Treaty and the WIPO Performances and Phonograms Treaty // Copyright Bulletin. 1998. Vol. XXXII. No. 2. P. 5, 8.

*(9) Мазуйе К. Бернская конвенция об охране литературных и художественных произведений // Международные конвенции об авторском праве. Комментарий. М., 1982. С. 75-76.

*(10) Ficsor М. Copyright for the Digital Era: The WIPO "Internet" Treaties. 21 Columbia VIA Journal of Law and the Arts 8 (1997). P. 198-223.

*(11) "Что же касается первого предложения, то оно устанавливает очевидную вещь, а именно, что положения Договора, относящиеся к праву на воспроизведение, полностью применимы в цифровом окружении. Концепция воспроизведения не должна ограничиваться только потому, что воспроизведение в цифровой форме осуществляется путем сохранения в электронной памяти или что воспроизведение носит временный характер". URL: http://www.wipo.int/export/sites/www/copyright/en/activities/pdf/wct_wppt .pdf.

*(12) "Воспроизведение - это [новая] фиксация работы... способ, манера и форма воспроизведения безразличны... сохранение работы в электронной памяти является воспроизведением; продолжительность фиксации (включая сохранение в электронной памяти), является ли она постоянной или временной, не имеет значения (поскольку на основе новой фиксации работа может быть воспринята, воспроизведена или доведена до сведений других лиц)..." (Ficsor М. The Law of Copyright and the Internet: The 1996 WIPO Treaties, their Interpretation and Implementation. Oxford, 2002. P. 449-450.)

*(13) Цит. по: Европейское право интеллектуальной собственности: основные акты Европейского союза. М., 2016. С. 42.

*(14) Kerever A. Op. cit. Р. 8.