К вопросу о проблемах соблюдения прав и свобод человека при применении физической силы, специальных средств и огнестрельного оружия в местах лишения свободы и в местах содержания под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений (В.Н. Белик, М.А. Искра, журнал "Законы России: опыт, анализ, практика", N 4, апрель 2017 г.)

К вопросу о проблемах соблюдения прав и свобод человека при применении физической силы, специальных средств и огнестрельного оружия в местах лишения свободы и в местах содержания под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений

В.Н. Белик,

кандидат юридических наук, доцент,

ведущий научный сотрудник Института проблем

эффективного государства и гражданского общества

Финансового университета при Правительстве

Российской Федерации, Почетный адвокат России

М.А. Искра,

адвокат Адвокатской палаты Московской области

Журнал "Законы России: опыт, анализ, практика", N 4, апрель 2017 г., с. 101-106.

"Необходимость совершенствования законодательства, регламентирующего правила применения сотрудниками уголовно-исполнительной системы мер безопасности, обусловлена в определенной степени криминологическими характеристиками осужденных, отбывающих лишение свободы, и состоянием пенитенциарной преступности"*(1).

В Российской Федерации, как гласит Конституция РФ, признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права.

Согласно ст. 5 Всеобщей декларации прав человека*(2): "Никто не должен подвергаться пыткам или жестоким, бесчеловечным или унижающим достоинство обращению и наказанию". Как гласит ст. 3 Декларации: "Каждый человек имеет право на жизнь, на свободу и на личную неприкосновенность".

Право персонала пенитенциарных учреждений на применение мер безопасности нашло свое правовое закрепление также и в Европейских пенитенциарных правилах, утвержденных Комитетом Министров Совета Европы 11 января 2006 г. Правомочие сотрудников мест принудительного содержания не оспаривалось в международных судебных инстанциях*(3).

Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации Э.А. Панфилова высказалась об указанных правах человека следующим образом: "Права на жизнь и достоинство личности неразрывно связаны с культурой, моралью, философией, органично вписываются в социокультурный контекст цивилизации, общественное сознание и национальную психологию, отражая ее самобытность"*(4).

Проанализировав данные Фонда "Общественное мнение"*(5), Левада-Центра*(6), организации "Потенциал гражданского участия в решении социальных проблем"*(7) и Российского экономического университета им. Г.В. Плеханова*(8), полученные в ходе исследований и серии опросов, можно утверждать, что большинство жителей России имеют вполне адекватное представление о понятии "права человека" и его составляющих.

77% от числа опрошенных однозначно сформулировали свое определение понятия "права человека". Характерно, что в ответах респондентов прослеживается запрос на удовлетворение не только материальных потребностей, но и на реализацию нравственных ценностей, в том числе запрос на уважение со стороны государства и его должностных лиц, следующих прав и свобод человека и гражданина, с приведением примеров ответов граждан:

право на защиту со стороны государства - "возможность чувствовать себя защищенным государством";

право на жизнь - "мое право на жизнь"

и другие*(9).

Общеизвестно, что особый общественный резонанс вызывают случаи нарушения прав человека "первого поколения", а именно случаи их нарушения в отношении осужденных в местах лишения свободы, так как данная категория лиц находится в объективно уязвимом положении, по сравнению с теми, кто не подвергнут мерам наказания, не ограничен в правозащитном контроле государства и общества.

С учетом изложенного представляется логичным возрастание уровня внимания государства к правам осужденных, необходимостью повышения уровня их защиты.

Очевидно в этой связи, что среди основных целей Концепции развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2020 года*(10) (далее - Концепция) названо повышение гарантий соблюдения прав и законных интересов осужденных в соответствии с международными стандартами.

Данная цель, согласно положениям Концепции, должна быть достигнута, в том числе, посредством совершенствования нормативно-правового регулирования применения к осужденным и лицам, содержащимся под стражей, физической силы, специальных средств и оружия, введение эффективных форм контроля за их использованием, обеспечение привлечения к ответственности за превышение должностных полномочий при нарушении прав лиц, содержащихся в учреждениях уголовно-исполнительной системы.

Следуя положениям Концепции, в Государственную Думу был внесен законопроект "О внесении изменений в Закон Российской Федерации "Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы" и Федеральный закон "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений"*(11) (далее - Законопроект).

Законопроектом в том числе уточнялся порядок применения сотрудниками уголовно-исполнительной системы физической силы, специальных средств и огнестрельного оружия. Однако Законопроект вызвал широкий резонанс в СМИ и многочисленные претензии со стороны правозащитников*(12).

В Докладе Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации за 2015 год Законопроект характеризовался, как "законопроект, устранявший цивилизованные ограничения, установленные относительно порядка применения физической силы и палок в специальных закрытых государственных учреждениях и предоставлявший сотрудникам УИС исчерпывающие полномочия для избиения лиц, находящихся в местах лишения свободы, а также освобождавший их от ответственности"*(13).

"Согласно Европейским пенитенциарным правилам персонал пенитенциарного учреждения может применять силу против заключенных только в качестве крайнего средства в случае самообороны, пресечения попытки побега, активного или пассивного физического сопротивления. ФСИН России уже давно использует европейские стандарты при проведении проверок нарушения прав осужденных и лиц, содержащихся под стражей, в случае применения к ним физической силы и специальных средств, однако этот многолетний позитивный опыт был проигнорирован.

Разработчики Законопроекта предложили прямо противоположное, стремясь наделить персонал учреждений УИС правами полицейских, которыми те наделяются при оказании противодействия террористам. При этом он не содержит перечня требований сотрудника УИС, невыполнение которых является противоправным, и по умолчанию предполагается, что законность требований определяется на его усмотрение, то есть произвольно"*(14).

Законопроект, в частности, положения, допускающие в качестве оснований применение физической силы и специальных средств "для пресечения нарушений режима содержания", раскритиковало и Правовое управление Аппарата ГД РФ, напомнив, что применение физической силы, специальных средств и огнестрельного оружия непосредственно связано с применением в отношении гражданина государственного принуждения и, соответственно, с ограничением его конституционных прав и свобод, и в первую очередь - права на физическую неприкосновенность. Здесь существенно возрастает значение предписаний Конституционного Суда Российской Федерации о необходимости соблюдения законодателем требований определенности, ясности и недвусмысленности правовых норм (постановления от 25 апреля 1995 г. N 3-П, от 15 июля 1999 г. N 11-П, от 14 июля 2005 г. N 9-П и др.). В данном случае речь идет о положениях, устанавливающих основания применения физической силы, специальных средств и огнестрельного оружия, неопределенность которых может повлечь произвольное применение таких мер при соблюдении лишь формальных условий, обосновывающих возможность их применения*(15).

В результате текст Законопроекта был изменен. Первый заместитель Председателя Комитета Государственной Думы РФ по безопасности и противодействию коррупции Э. Валеев пояснил суть изменений следующим образом: "Мы исключили возможность применения силы или специальных средств при нарушении режима содержания. Это самая серьезная и главная правка". Другие поправки ко второму чтению предусматривают "возможность своевременного оказания медицинской помощи в случае причинения каких-либо телесных повреждений в случае применения физической силы или спецсредств в отношении осужденных". Также им оговорена возможность "своевременной фиксации повреждений медиками. И предусмотрели, когда есть такая техническая возможность, чтобы применение силы и спецсредств фиксировалось бы на видеорегистратор"*(16).

Таким образом, первоначальная редакция Законопроекта, несмотря на его цели, указанные в паспорте Законопроекта, контрастировала с вышеизложенными положениями российских и международных правовых актов. Можно предположить, что первоначальная редакция Законопроекта была ошибкой законодателя. Так, отечественный законодатель примерно в то же время уже допускал ошибку при изменении законодательства о применении насилия в семье. Во всяком случае именно об этом высказался в СМИ Вице-спикер Государственной Думы РФ А. Исаев*(17).

Очевидно, ошибка вызвана тем, что законодатель не учел возможность злоупотребления правом со стороны соответствующих правоприменителей и, как следствие, не предусмотрел нормы, которые в достаточной мере гарантировали бы надлежащее исполнение законодательства, защиту от злоупотреблений им, забыв об общеизвестном правиле о том, что регулирующая норма без гарантий ее исполнения - это формальность.

Действительно, Федеральный закон от 28 декабря 2016 г. N 503-ФЗ "О внесении изменений в Закон Российской Федерации "Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы" и Федеральный закон "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений"*(18) (далее - Закон), принятый на основе указанного Законопроекта, дополнен гарантиями защиты от "силовых злоупотреблений" со стороны недобросовестных правоприменителей. Так, в соответствии со ст. 1 Закона:

применение сотрудником уголовно-исполнительной системы физической силы, специальных средств и огнестрельного оружия при наличии возможности фиксируется переносным видеорегистратором либо иными штатными аудиовизуальными средствами фиксации;

при применении физической силы, специальных средств и огнестрельного оружия сотрудник уголовно-исполнительной системы обязан, в том числе, обеспечить, безотлагательное предоставление пострадавшим медицинской помощи и проведение необходимых мероприятий по фиксированию медицинскими работниками полученных указанными лицами телесных повреждений;

о каждом случае причинения осужденному, лицу, заключенному под стражу, или иному лицу телесных повреждений либо наступления их смерти в результате применения сотрудником уголовно-исполнительной системы физической силы, специальных средств или огнестрельного оружия незамедлительно уведомляется прокурор с последующим направлением ему в течение 24 часов с момента их применения указанных в части третьей ст. 28.1 Закона РФ "Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы", материалов.

Однако, как представляется, и вышеуказанные правовые гарантии недостаточны для предупреждения злоупотреблений и защиты от них. В частности, применение видеорегистратора или иного штатного аудиовизуального средства фиксации подлежит лишь при наличии возможности. При таком положении дел недобросовестный правоприменитель будет иметь возможность избегать фиксации правонарушения, сославшись на отсутствие технической возможности.

Аналогичным образом высказались и правозащитники, требуя применения силы к заключенным лишь в том случае, когда была бы возможна видеорегистрация. Однако данные требования не были удовлетворены законодателем, поскольку, как пояснил СМИ Первый заместитель Председателя Комитета Государственной Думы РФ по безопасности и противодействию коррупции Э. Валеев, это "лишило бы вообще возможности противодействия преступным действиям"*(19).

Очевидно, что заслуживают поддержки требования правозащитников, как и заслуживают внимания доводы законодателя: с одной стороны, необходимо обеспечить применение средств фиксации, с другой стороны, это не всегда возможно в существующих реалиях, а именно наличие средств фиксации в постоянном режиме во всех местах, где они могут потребоваться.

Представляется, что решением проблемы могло бы стать установление процедуры детальной проверки причин неприменения или некорректного применения средств фиксации, в том числе на предмет того, не лежали ли в основе указанных причин упущения правоприменителей, ставшие причиной необходимости немедленного применения силы. Опыт данных проверок позволил бы, помимо установления фактов злоупотреблений или некомпетентности, предотвратить повторение неприменения или некорректного применения средств фиксации, а также сформировать соответствующие рекомендации.

При установлении наличия указанных нарушений, следует применять к правоприменителю достаточно серьезную ответственность, особенно в случае повторных нарушений с его стороны.

Здесь уместно, опять же, процитировать Уполномоченного по права человека в Российской Федерации, который заявляет, что ненадлежащее исполнение своих служебных обязанностей по обеспечению режима сотрудникам УИС предлагается компенсировать правом применять физическую силу в отношении осужденных и лиц, содержащихся под стражей*(20).

Очевидно, что применение средств аудиовизуальной фиксации следует использовать и при оказании медицинской помощи в указанных случаях.

Безусловно, правоприменители должны быть обеспечены достаточным количеством средств фиксации, иначе и предлагаемая норма станет негарантированной формальностью.

Недостаточными с точки зрения всесторонности и объективности изучения случаев применения физической силы, специальных средств и огнестрельного оружия следует признать и нормы Закона об уведомлении прокурора в случае применения перечисленных мер.

Дело в том, что органы прокуратуры объективно связаны с другими органами государственной власти, а, следовательно, косвенно и с лицом, применившим указанные спецсредства и оружие. В этой связи, в том числе и у близких пострадавшего и у правозащитников, могут возникнуть соответствующие сомнения в объективности проводимой проверки. Также сам пострадавший в силу тех же сомнений и отсутствия собственной правовой грамотности может отказаться от подачи жалобы. Разумным представляется обеспечение права на бесплатную юридическую помощь лицам, к которым были применены указанные в Законе меры.

Ввиду сложного материального положения указанных лиц их право, предусмотренное ст. 47 Конституции РФ, на получение квалифицированной юридической помощи ограничено, тогда как права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.

В связи с этим следует учесть то, что необходимость квалифицированной юридической помощи вызвана, по сути, невозможностью повсеместного применения средств фиксации, в связи с чем право на профессионального защитника явилось бы в данном случае частичной компенсацией, направленной на защиту прав и свобод личности.

В завершение, для придания необходимых акцентов восприятия вышеизложенного уместно вновь вернуться к докладу Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации от 24 марта 2016 г., а именно к той его части, которая озаглавила и "задала тон" самому докладу, где указано, что достоинство личности является важнейшим ценностным основанием и критерием, определяющим требования к выстраиванию отношений между государством и человеком. Сердцевину конституционных положений о безопасности составляют защита прав и свобод человека и гражданина, безопасность личности. Дилемма выбора между свободой реализации прав человека и безопасностью лишена смысла, поскольку безопасность - это основа и императив реализации прав человека. Но везде, где под предлогом обеспечения безопасности ставятся под сомнение права человека и попираются свободы, находят для себя питательную среду вирусы особо опасных социальных болезней, таких как организованная преступность, коррупция, произвол, насилие, экстремизм, безответственность и безнаказанность за совершенное злодеяние. Поэтому исключительно важно, чтобы в пылу борьбы с антиобщественными пороками, направленной якобы на защиту прав, не выплескивали саму идею обеспечения прав человека, не выхолащивали ее суть и не отступали от Конституции страны и главных принципов международного права.

Следует отметить также, что необходимо снизить все возрастающий уровень злоупотребления правом, появления оценочно-неопределенных норм, сократить противоречия между международным и национальным правом, избыточность законодательного и подзаконного регулирования в сфере субъективных прав личности, поднять регулирование общественных отношений в сфере прав человека с отраслевых норм на конституционно-правовой уровень.

Вызывает беспокойство расцвет "правоограничительного" законотворчества. Исторический опыт прошлого века свидетельствует, что неумеренное поглощение государством общественно-гражданской, социальной и личной самостоятельности и самодеятельности, в результате которого человек и общество вынуждены жить для государственной машины, всегда заканчивается негативно. Необходимо не забывать, что средствами, сдерживающими трансгрессию государства, когда она выходит за разумные пределы мер, необходимых для защиты страны и обеспечения ее национальных интересов, являются гражданское общество и правозащитные механизмы*(21).

Оценивая результаты принятия Закона, необходимо согласиться с мнением С.В. Овчинникова, высказанного им еще на стадии законопроекта, что очевидным и несомненными его преимуществами являются систематизация и унификация правовых норм в части, касающейся оснований и порядка применения физической силы, специальных средств и огнестрельного оружия в учреждениях уголовно-исполнительной системы. В настоящее время сотрудники следственных изоляторов и исправительных учреждений руководствуются различными правовыми положениями при применении мер безопасности. При этом требования Закона об учреждениях и органах, Закона о содержании под стражей и Уголовно-исполнительного кодекса РФ об основаниях и порядке применения физической силы, специальных средств и огнестрельного оружия не всегда согласуются между собой, что порождает определенную конкуренцию норм права и правовые пробелы*(22).

Библиографический список

1. Антипов А.Н., Овчинников С.Н., Киселев Э.П. О некоторых дестабилизирующих факторах // Преступление и наказание. 2014. N 3.

2. Доклад Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации от 24 марта 2016 г. // Российская газета. 2016. 24 марта.

3. Доклад Уполномоченного по правам человека в РФ от 7 мая 2015 г. "Доклад Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации за 2014 год" // Российская газета. 2015. 7 мая.

4. Общественное мнение - 2014. М.: Левада-Центр, 2015.

5. Овчинников С.Н. Новеллы в законодательстве о применении мер безопасности сотрудниками уголовно-исполнительной системы: анализ положений законопроекта // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. 2015. N 6.

6. Овчинников С.Н. Российская правовая система в фокусе постановлений Европейского Суда по правам человека // Российский судья. 2013. N 4.

7. Права человека в России: традиции, современное состояние, перспективы / Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования "Российский экономический университет имени Г.В. Плеханова". М., 2014.

8. Права человека, резонансные проблемы общества и гражданское участие / Фонд "Общественное мнение". М., 2014.

9. Сводный аналитический отчет / Автономная некоммерческая организация Аналитический Центр Юрия Левады. М., 2014.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См.: Антипов А.Н., Овчинников С.Н., Киселев Э.П. О некоторых дестабилизирующих факторах // Преступление и наказание. 2014. N 3. С. 15.

*(2) Принята Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 г. // Российская газета. 1995. 5 апр.

*(3) См.: Овчинников С.Н. Российская правовая система в фокусе постановлений Европейского Суда по правам человека // Российский судья. 2013. N 4. С. 10.

*(4) См.: Доклад Уполномоченного по правам человека в РФ от 7 мая 2015 г. "Доклад Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации за 2014 год" // Российская газета. 2015. 7 мая.

*(5) См.: Права человека, резонансные проблемы общества и гражданское участие / Фонд "Общественное мнение". М., 2014.

*(6) См.: Общественное мнение - 2014. М.: Левада-Центр, 2015.

*(7) См.: Сводный аналитический отчет / Автономная некоммерческая организация Аналитический Центр Юрия Левады. М., 2014.

*(8) См.: Права человека в России: традиции, современное состояние, перспективы / Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования "Российский экономический университет имени Г.В. Плеханова". М., 2014.

*(9) См.: Доклад Уполномоченного по правам человека в РФ от 7 мая 2015 г. "Доклад Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации за 2014 год".

*(10) Распоряжение Правительства РФ от 14 октября 2010 г. N 1772-р // СЗ РФ. 2010. N 43. Ст. 5544.

*(11) Проект федерального закона N 802242-6 "О внесении изменений в Закон Российской Федерации "Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы" и Федеральный закон "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений".

*(12) См.: Информационное агентство России "ТАСС" // http://tass.ru/obschestvo/3872760.

*(13) См.: Доклад Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации от 24 марта 2016 г. // Российская газета. 2016. 24 марта.

*(14) См.: Там же.

*(15) См.: Заключение Правового управления Аппарата ГД ФС РФ от 19 июля 2015 г. N 2.2-1/3609.

*(16) См.: Информационное агентство России "ТАСС" // http://tass.ru/obschestvo/3872760.

*(17) См.: http://www.kommersant.ru/doc/3202578.

*(18) СЗ РФ. 2017. N 1 (ч. I). Ст. 44.

*(19) См.: Информационное агентство России "ТАСС" // http://tass.ru/obschestvo/3872760.

*(20) См.: Доклад Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации от 24 марта 2016 г.

*(21) См.: Доклад Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации от 24 марта 2016 г.

*(22) См.: Овчинников С.Н. Новеллы в законодательстве о применении мер безопасности сотрудниками уголовно-исполнительной системы: анализ положений законопроекта // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. 2015. N 6. С. 11.