Европейский Суд по правам человека: общие подходы к принятию решений (уголовно-процессуальный аспект) (О.В. Качалова, журнал "Судья", N 2, февраль 2017 г.)

Европейский Суд по правам человека: общие подходы к принятию решений (уголовно-процессуальный аспект)

О.В. Качалова,

заведующая отделом проблем уголовного судопроизводства

Российского государственного университета правосудия,

доктор юридических наук, доцент

Журнал "Судья", N 2, февраль 2017 г., с. 45-49.

Решения Европейского Суда по правам человека (далее - ЕСПЧ) имеют важное значение для развития многих отраслей российского права. Они влияют на практику применения российских законов, создают предпосылки для отказа от узкого толкования национальных правовых норм, способствуют изменению законов в части, регламентирующей права и свободы участников тех или иных, в том числе уголовно-процессуальных, правоотношений. Не вызывает сомнений то, что в настоящее время ЕСПЧ считается самым авторитетным судом по правам человека*(1).

При принятии процессуального решения или проведении процессуального действия российский суд руководствуется положениями Конституции, Уголовно-процессуального *(2) и Уголовного *(3) кодексов Российской Федерации, принципами правовой системы России, общепризнанными принципами и нормами международного права, международными договорами Российской Федерации, федеральными конституционными и федеральными законами, а также учитывает решения ЕСПЧ и правовые позиции по процессуальным вопросам, сформулированные в постановлениях Конституционного Суда Российской Федерации и разъяснениях Пленума Верховного Суда Российской Федерации.

Вопрос о значении правовых позиций ЕСПЧ представляется весьма актуальным, поскольку именно они во многом определяют формируемые в европейской судебной практике стандарты принятия решений.

Судья Конституционного Суда Российской Федерации Н.С. Бондарь очень точно подметил, что для ЕСПЧ характерен новый тип юридического видения мира - европейское конституционное мировоззрение. По его мнению, специфика деятельности ЕСПЧ заключается в осуществлении европейского конвенционного контроля, который является "селективным, то есть строго ограничен рамками тех основных прав и свобод, которые закреплены Европейской конвенцией и Протоколами к ней"*(4).

ЕСПЧ осуществляет свою деятельность довольно узконаправленно, применительно лишь к основным, наиболее важным правам и свободам человека, перечисленным в Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод*(5) (далее - Конвенция) и отчасти в Протоколах к ней. По своей юридической природе решения ЕСПЧ являются скорее толковательными прецедентами, поскольку определяют не правила поведения в обществе и государстве, а правила понимания смысла тех или иных норм Конвенции*(6).

Правовые позиции ЕСПЧ, юридически основанные на Конвенции и Протоколах к ней, зачастую имеют весьма размытые границы. ЕСПЧ неоднократно указывал на то, что он не связан своими предыдущими решениями. Как правило, он следует своим собственным прецедентам, но имеет право отойти от принятого ранее решения, если для этого есть убедительные причины.

Отсутствие единых шаблонов и, соответственно, единообразной практики по схожим по целому ряду параметров делам может послужить причиной для скоропалительного и оттого зачастую необоснованного вывода о непоследовательности и противоречивости решений ЕСПЧ, его двойных стандартах. В связи с этим представляется очень важным учитывать те обстоятельства и предпосылки, которые в совокупности становятся той основой, на которой ЕСПЧ принимает решения.

Анализ решений ЕСПЧ по уголовным делам, принятых в отношении России и других государств - участников Конвенции, позволяет определить главные общие условия, в соответствии с которыми формируются правовые позиции данного судебного органа.

Центральный критерий, определяющий суть решений ЕСПЧ, - соблюдение основных прав и свобод человека, закрепленных Конвенцией и Протоколами к ней.

При этом, по мнению ЕСПЧ, понятие справедливого судебного разбирательства невозможно свести к одному неизменному критерию, поскольку справедливость зависит от особенностей конкретного дела и носит субъективный характер.

Например, в деле "X. против Франции" заявитель был болен гемофилией и скончался за месяц до вынесения ЕСПЧ решения. Суть дела состояла в том, что заявителю было сделано несколько переливаний крови, в результате одного из которых занесена ВИЧ-инфекция. X. подал иск, требуя компенсации у национальных властей. К моменту рассмотрения дела ЕСПЧ национальный процесс длился уже более двух лет. ЕСПЧ постановил, что, несмотря на то что власти не создавали необоснованных задержек, они все же должны были действовать с исключительной осмотрительностью, поскольку предполагаемая продолжительность жизни заявителя была значительно сокращена в связи с его заболеванием. Суд также отметил, что органами государственной власти не было использовано все их влияние для ускорения судебной процедуры, и признал факт нарушения пункта 1 ст. 6 Конвенции*(7).

Применимые к делу правовые подходы всегда рассматриваются сквозь призму общеевропейских ценностей в контексте их соотношения с культурной средой соответствующего государства.

В то же время, если заявитель не сообщил суду о каких-либо обстоятельствах, препятствующих ему эффективно участвовать в процессе (снижение слуха, нахождение под воздействием лекарств и пр.), суд не несет ответственности за неэффективность участия подсудимого в деле*(8).

Подобный подход используется и в сфере уголовно-процессуальных отношений: принимая решение, ЕСПЧ точно так же учитывает конкретные обстоятельства каждого уголовного дела: личность заявителя, характер и размер причиненного вреда, действия национальных властей и самого заявителя и т.п.

Важно отметить, что права и свободы человека, закрепленные Конвенцией, не всегда являются безусловными, и в ряде случаев ЕСПЧ признает допустимыми некоторые их ограничения.

Так, не признаются нарушением соответствующих прав случаи, когда обстоятельства дела свидетельствуют о том, что заявители прямо либо косвенно отказались от реализации этих прав.

Так, в делах "Юрий Анатольевич Ерегин против России" и "Борисов против России" не было выявлено нарушений права на справедливое судебное разбирательство, так как заявители не проинформировали российские власти о своем желании лично присутствовать в судебном заседании кассационной инстанции. ЕСПЧ счел, что своим поведением они косвенно отказались от права лично осуществлять свою защиту в суде*(9). В деле "Кашлев против Эстонии" не было признано нарушения ст. 6 Конвенции, несмотря на то что суд апелляционной инстанции признал Кашлева виновным в совершении преступления, отменив оправдательный приговор суда первой инстанции только на основании анализа материалов дела, т.е. в отсутствие обвиняемого и без допроса свидетелей. Основой такого решения ЕСПЧ стало то, что заявитель недвусмысленно отказался от своего права участвовать в слушании дела апелляционным судом, уведомив его об этом в письменной форме, и просил рассмотреть дело в его отсутствие (его адвокат присутствовал в заседании)*(10).

Зачастую не рассматриваются в качестве нарушения прав случаи, когда такое нарушение было обусловлено собственным поведением заявителя. В частности, не считается нарушением ст. 3 Конвенции применение к лицу физической силы, если ее применение было обусловлено собственным поведением задержанного либо заключенного под стражу.

Однако, если насилие со стороны властей не обусловлено противоправным поведением заявителя, оно признается унижающим человеческое достоинство и представляет собой нарушение права, закрепленного в ст. 3 Конвенции*(11).

Нередко сторона обвинения объясняет происхождение телесных повреждений лица, заявляющего жалобу на жестокое обращение, его активным сопротивлением сотрудникам власти в ходе задержания. Однако при этом далеко не всегда указываются конкретные обстоятельства, при которых заявителю причинены телесные повреждения. Например, в деле "Тангиев против России" заявитель получил травмы при задержании, и сторона обвинения заявила, что милиционеры были вынуждены применить силу, поскольку заявитель сопротивлялся задержанию. Однако конкретных подробностей и объяснения того, почему милиционерам пришлось травмировать голову заявителя для преодоления предполагаемого сопротивления и исключения его бегства, представлено не было. При таких обстоятельствах ЕСПЧ посчитал, что, даже если заявитель сопротивлялся задержанию, власти предоставили весьма неполное и потому недостаточное объяснение причиненных ему травм*(12).

К другим примерам правомерного, т.е. не признаваемого нарушением норм Конвенции, ограничения прав можно отнести: ограничение права личного участия в рассмотрении дела судом в интересах безопасности при предоставлении возможности следить за ходом процесса посредством видеоконференцсвязи, отказ в предоставлении правовой помощи в суде апелляционной инстанции ввиду бесперспективности судебного процесса для осужденного, ограничение права на бесплатную юридическую помощь, ограничение права получения правовой помощи в целях интересов правосудия на ранних стадиях расследования (об этом чуть более подробно будет сказано далее) и т.д.

Также может быть ограничено право обвиняемого на допрос ключевых свидетелей или потерпевших и экспертов. Допускается использование их показаний, полученных в ходе предварительного следствия, без вызова свидетеля в суд, чтобы оградить его от нежелательного оглашения информации в суде. К таким случаям отнесены дела о половых преступлениях, преступлениях в отношении несовершеннолетних*(13).

Еще одним важнейшим критерием, определяющим позицию ЕСПЧ, является степень нарушения соответствующего права, закрепленного Конвенцией и Протоколами к ней.

Протоколы N 14 и 15 к Конвенции*(14) устанавливают обновленный критерий приемлемости жалоб, согласно которому ЕСПЧ объявляет неприемлемой любую индивидуальную жалобу, если он сочтет, что заявитель не понес значительный ущерб, если только принцип уважения прав человека, как они определены в Конвенции и Протоколах к ней, не требует рассмотрения жалобы по существу.

Кроме того, в каждом случае в основе решений ЕСПЧ лежит попытка определения разумного баланса между интересами правосудия и интересами конкретного лица с учетом конкретных обстоятельств дела.

Например, вопрос о том, требуют ли интересы правосудия предоставления безвозмездной юридической помощи, в основном зависит от серьезности и сложности дела и того, что грозит обвиняемому*(15). В деле "Энгель и другие против Нидерландов"*(16) ЕСПЧ посчитал, что предоставление обвиняемым, проходящим по военному дисциплинарному разбирательству с очень простой фактической базой, возможности защищать себя лично и обеспечение им юридической помощи лишь при рассмотрении правовых вопросов на стадии апелляции, соответствует интересам правосудия. В деле "Моннелл и Моррис против Великобритании"*(17) отказ в предоставлении правовой помощи при подаче апелляции, которая не имела объективных шансов на успех, также был признан соответствующим интересам правосудия. В противовес этому, в деле "Пакелли против Германии"*(18), когда при рассмотрении апелляции возникли существенные правовые вопросы, ЕСПЧ счел, что интересы правосудия требовали предоставления бесплатной юридической помощи.

Следующим ориентиром для формирования позиции ЕСПЧ является действительная степень обеспечения прав и свобод человека национальными властями. Европейский Суд не раз подчеркивал, что права человека должны обеспечиваться не формально, а реально, эффективно и с учетом конкретных обстоятельств каждого (уголовного) дела, и что каждый человек имеет право на практическую и эффективную, а не теоретическую и иллюзорную правовую помощь.

Так, например, нарушениями было признано непредоставление другого бесплатного адвоката, несмотря на явное бездействие назначенного адвоката*(19). В деле "Сийрак против России" защитник отсутствовал в кассационной инстанции, заявитель участвовал в заседании без защитника посредством видеоконференцсвязи, а обвинитель участвовал лично, что было признано нарушением права на защиту*(20).

ЕСПЧ ориентирует государства не только на соблюдение прав и свобод человека, но и на необходимость их защиты от нарушений другими лицами. Государство несет ответственность за физическое благополучие лиц, которые находятся в уязвимом положении ввиду пребывания под контролем органов государственной власти*(21), и потому обязано предотвращать насилие среди заключенных путем применения специальных мер безопасности и надзора и т.д.*(22). Неподдержание безопасной среды для лиц, содержащихся под стражей, неумение предотвратить или обнаружить и оперативно отреагировать на систематическое бесчеловечное и унижающее достоинство обращение, признается ЕСПЧ как неисполнение властями своих обязательств по обеспечению физической и психологической неприкосновенности этих лиц.

Этот подход обусловливает еще одну значимую задачу, стоящую перед ЕСПЧ: определение необходимости реагирования государства на выявленные нарушения прав и свобод человека, предусмотренных Конвенцией.

ЕСПЧ неоднократно подчеркивал, что должная реакция со стороны национальных органов власти является необходимым элементом для поддержания уверенности общества в соблюдении принципа верховенства права и в предотвращении любых проявлений сговора или терпимости к незаконным действиям. В рассматриваемом нами случае это прежде всего подразумевает проведение внутригосударственного расследования по жалобам о жестоком обращении во время нахождения лиц под контролем государства*(23), установить и наказать виновных в таком обращении*(24).

Значение решений ЕСПЧ для российской правоприменительной практики весьма велико.

В соответствии с Постановлением Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 июня 2013 г. N 21 "О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней"*(25) правовые позиции ЕСПЧ, которые содержатся в окончательных постановлениях Суда, принятых в отношении Российской Федерации, являются обязательными для судов. С целью эффективной защиты прав и свобод человека российскими судами учитываются также правовые позиции ЕСПЧ, высказанные в отношении других государств, если обстоятельства рассматриваемого ими дела аналогичны обстоятельствам, ставшим предметом анализа и выводов Европейского Суда.

Кроме того, правовые позиции ЕСПЧ учитываются при применении законодательства Российской Федерации. Как определено в п. 3 вышеуказанного Постановления, содержание прав и свобод, предусмотренных законодательством Российской Федерации, должно определяться с учетом содержания аналогичных прав и свобод, раскрываемого ЕСПЧ при применении Конвенции и Протоколов к ней.

Европейский подход к оценке тех или иных событий, представленных в различных делах, во многом отличается от того подхода, который является традиционным для отечественного правоприменителя, и потому не всегда может быть осознан и должным образом воспринят последним в силу сложившихся исторических и культурных предпосылок, а также его приверженности к легистскому правопониманию*(26). В этом смысле позиции ЕСПЧ, выраженные в конкретных делах, являются весьма важными для российских судей, поскольку определяют основные ориентиры в оценке различных обстоятельств с точки зрения соблюдения прав и свобод человека в контексте общеевропейских ценностей. Зачастую мнения ЕСПЧ представляются весьма необычными с нашей точки зрения.

Например, довольно любопытной представляется одна из позиций ЕСПЧ, высказанная по делу "Моисеев против России"*(27): пониженная физическая и моральная сопротивляемость из-за изнурительной транспортировки накануне судебного заседания, страдания и безысходность, которые должен был чувствовать заявитель в связи с бесчеловечными условиями транспортировки и которые ухудшили его способность к сосредоточению и интенсивной умственной деятельности, были названы ЕСПЧ в качестве факторов, снижающих эффективность защиты.

В деле "Яллох против Германии"*(28) ЕСПЧ постановил, что нарушено право на справедливый суд (ввиду нарушения запрета на бесчеловечное и унижающее человеческое достоинство обращение), а также право заявителя не оговаривать себя. Это нарушение выразилось в том, что национальные власти после задержания заявителя принудили его принять лекарство, под воздействием которого его вырвало пластиковым пакетом, в котором находились наркотики и который впоследствии был использован в качестве доказательства его вины.

Конечно же говорить о том, что решения ЕСПЧ по каждому делу являются безусловным образцом для правоприменителя с точки зрения оценки конкретных обстоятельств и событий, не приходится. В этом смысле представляется обоснованным утверждение, что решения ЕСПЧ скорее служат ориентиром и лишь в самом широком смысле представляют собой обязательное толкование Конвенции для всех будущих дел*(29). Однако несомненно то, что они могут быть рассмотрены как пример в целях выработки нестандартных и неформализованных подходов к оценке обстоятельств, имеющих значение для разрешения дела и обеспечения в отечественном судопроизводстве основных прав и свобод человека, закрепленных Конвенцией.

------------------------------------------------------------------------

*(1) См., например: Исполинов А.С. Прецедент в международном праве (на примере Международного суда ООН, ЕСПЧ, ВТО и Суда ЕАЭС) // Законодательство. 2017. N 1. С. 81.

*(2) Российская газета. 22 декабря 2001 г.

*(3) СЗ РФ. 1996. N 25. Ст. 2954.

*(4) Бондарь Н.С. Европейский конституционализм в аспекте национальной конституционной и европейской конвенционной юрисдикций // http://www.ksrf.ru/ru/news/Documents/Bondar.pdf.

*(5) Заключена в г. Риме 4 ноября 1959 года // СЗ РФ. 2001. N 2. Ст. 163. Ратифицирована Российской Федерацией в 1998 г., см.: Федеральный закон от 30 марта 1998 г. N 54-ФЗ "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней" // СЗ РФ. 1998. N 14. Ст. 1514.

*(6) См. подробнее: Ершов В.В. Прецеденты толкования Европейского суда по правам человека // Российское правосудие. 2007. N 1. См.: Бондарь Н.С. Указ. соч.

*(7) Постановление ЕСПЧ от 31 марта 1992 г. по делу "Х. (X) против Франции" (жалоба N 18020/91) // http://hudoc.echr.coe.int/eng#.

*(8) См., например: Постановление ЕСПЧ от 23 февраля 1994 г. по делу "Стенфорд (Stanford) против Великобритании" (жалоба N 16757/90) // http://hudoc.echr.coe.int/eng#.

*(9) Решение ЕСПЧ от 13 декабря 2011 г. по делу "Юрий Анатольевич Ерегин (Yuriy Anatolyevich Yeregin) против России" (жалоба N 2971/05); Постановление ЕСПЧ от 13 марта 2012 г. по делу "Борисов (Borisov) против России" (жалоба N 12543/09) // Бюллетень ЕСПЧ. 2013. N 9.

*(10) Постановление ЕСПЧ от 26 апреля 2016 г. по делу "Кашлев (Kashlev) против Эстонии" (жалоба N 22574/08) // http://hudoc.echr.coe.int/eng#.

*(11) См., например: Постановления ЕСПЧ от 28 октября 1998 г. по делу "Ассенов и другие (Assenov and Others) против Болгарии" (жалоба N 24760/94), от 16 октября 2004 г. по делу "Мостипан (Mostipan) против России" (жалоба N 12042/09) // Прецеденты ЕСПЧ. 2014. N 12.

*(12) Постановление ЕСПЧ от 11 декабря 2012 г. по делу "Тангиев (Tangiyev) против России" (жалоба N 27610/05) // Российская хроника ЕС. 2013. N 4.

*(13) См.: Постановления ЕСПЧ от 5 апреля 2005 г. по делу "Шепер (Scheper) против Нидерландов" (жалоба N 39209/02); от 2 июля 2002 г. по делу "С.Н. (S.N.) против Швеции" (жалоба N 34209/96) // Бюллетень ЕСПЧ. 2015. N 7.

*(14) Протокол N 14 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, дополняющий контрольную систему Конвенции (Страсбург, 13 мая 2004 г.) // Бюллетень ЕСПЧ. 2005. N 3; Протокол N 15, вносящий изменения в Конвенцию о защите прав человека и основных свобод, одобрен Комитетом Министров Совета Европы 24 июня 2013 г. Не вступил в силу // https://wcd.coe.int.

*(15) См.: Стандарты справедливого правосудия / Под ред. Т.Г. Морщаковой. М., 2012. С. 497-500.

*(16) Постановление ЕСПЧ от 23 ноября 1976 г. по делу "Энгель (Engel) и другие против Нидерландов" (жалобы NN 5100/71, 5101/71, 5102/71, 5354/72, 5370/72) // http://hudoc.echr.coe.int/eng#.

*(17) Постановление ЕСПЧ от 2 марта 1987 г. по делу "Моннелл и Моррис (Monnell and Morris) против Великобритании" (жалобы NN 9562/81, 9818/82) // http://hudoc.echr.coe.int/eng#.

*(18) Постановление ЕСПЧ от 25 апреля 1983 г. по делу "Пакелли (Pakelli) против Германии" (жалоба N 8398/78) // http://hudoc.echr.coe.int/eng#.

*(19) См.: Постановления ЕСПЧ от 5 февраля 2009 г. по делу "Сахновский (Sakhnovskiy) против России" (жалоба N 21272/03); от 10 октября 2002 г. по делу "Чекалла (Czekalla) против Португалии" (жалоба N 38830/97); от 23 октября 2001 г. по делу "Триподи (Tripodi) против Италии" (жалоба N 40946/98) // http:// hudoc.echr.coe.int/eng#.

*(20) Постановление ЕСПЧ от 19 декабря 2013 г. по делу "Сийрак (Siyrak) против России" (жалоба N 38094/05) // Бюллетень ЕСПЧ. 2014. N 10.

*(21) Постановление ЕСПЧ от 7 июля 1989 г. по делу "Сёринг (Soering) против Соединенного Королевства" (жалоба N 14038/88) // http:// hudoc.echr.coe.int/eng#.

*(22) Постановление ЕСПЧ от 27 мая 2008 г. по делу "Родич и другие (Rodic and others) против Боснии и Герцеговины" (жалоба N 22893/05) // http://hudoc.echr.coe.int/eng#.

*(23) См.: Постановления ЕСПЧ от 18 декабря 2012 г. по делу "Гасанов против Республики Молдова" (жалоба N 39441/09); от 17 сентября 2013 г. по делу "Амине Гюзель против Турции" (жалоба N 41844/09); от 5 ноября 2013 г. по делу "Месут Дениз против Турции" (жалоба N 36716/07) // http://hudoc.echr.coe.int/eng#

*(24) См.: Постановления ЕСПЧ от 14 марта 2002 г. по делу "Пол и Одри Эдварде (Paul and Audrey Edwards) против Соединенного Королевства" (жалоба N 46477/99); от 28 марта 2000 г. "Махмут Кайя (Mahmut Kaya) против Турции" (жалоба N 22535/93) // http://hudoc.echr.coe.int/eng#.

*(25) Российская газета. 5 июля 2013 г.

*(26) О легизме см. подробнее: Ершов В.В. Правосудие, правопонимание и правотворчество в условиях глобализации с позиций легизма и "широкого" понимания права // Российское правосудие. 2011. N 12.

*(27) Постановление ЕСПЧ от 9 октября 2008 г. по делу "Моисеев (Moiseyev) против Российской Федерации" (жалоба N 62936/00) // Российская хроника. 2009. N 3.

*(28) Постановление ЕСПЧ от 11 июля 2006 г. по делу "Яллох (Jalloh) против Германии (жалоба N 54810/00) // http://hudoc.echr.coe.int/eng#.

*(29) См.: Исполинов А.С. Указ. соч. С. 82.