Судопроизводство в контексте российской правовой культуры (И.В. Панова, журнал "Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации", N 1, январь 2012 г.)

Судопроизводство в контексте российской правовой культуры

И.В. Панова,

судья ВАС РФ,

зав. кафедрой административного права НИУ ВШЭ,

профессор, доктор юридических наук

Журнал "Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации", N 1, январь 2012 г.

В статье рассматриваются вопросы соотношения классической европейской судебной культуры и ее способности интегрироваться в русскую правовую культуру, повышения авторитета судов в российском обществе, особенности отечественной правовой традиции. Отстаивается необходимость в развитии национально ориентированной, органичной судебной системы и затрагиваются другие вопросы, касающиеся постепенного формирования такой модели судоустройства и судопроизводства, которая будет учитывать как международный опыт, так и традиции отечественного судебного права.

Строительство правового государства в России основывается на принципе верховенства права, который, как известно, включает приоритет прав человека, верховенство правового закона, народовластие, разделение властей, признание местного самоуправления и другие вытекающие из этих начал институты.

Реализация подлинных правовых ценностей и вхождение России в сообщество правовых наций возможно только в контексте воспроизводства российской правовой культуры.

В пореформенный период мы более всего были озабочены преодолением советского прошлого в юридической сфере и восприятием институтов мировой правовой цивилизации, в первую очередь в сфере строительства политической системы и рыночной экономики. Опыт глобализации показал, что страны - лидеры мирового прогресса свой успех строят на сохранении и поощрении идентичности национальных институтов развития, среди которых одно из центральных мест занимает правовая этика труда, правовая мораль в деловых отношениях. Но именно этот принципиальный аспект ценности права в силу исторических причин не получил в России достаточной конкретизации. Анализ российской модели правоприменения показывает отсутствие или слабую проработанность правокультурного, по сути, инновационно-технологического звена новых институтов правовой системы. Коренного перелома в правовой культуре рыночных отношений не происходит из-за гигантского разрыва между конституционным принципом верховенства права и правовой технологией рыночных отношений. Нам необходим тектонический сдвиг в стиле правового мышления и поведения субъектов новой экономики.

Сейчас для правосознания ученых и правоприменителей, работы наших правовых институтов, включая институты судоустройства и судопроизводства, важна национальная адаптация огромного массива правовых институтов, которые были созданы в России в пореформенный период.

Человечество переживает эпоху грандиозных изменений, и выиграет тот, кто быстрее и эффективнее сумеет адаптировать глобальные процессы в систему миропонимания и мировосприятия на национальном и региональном уровнях, не утратив культурной идентичности. России заново придется решать проблему суверенитета не только государственного, но и правокультурного, отражающего ментальные закономерности отечественной юридической традиции.

Это новая тема для нашей правовой системы и юридической практики. Смело вступив в международное сообщество в 1990-е гг. и ратифицировав многие конвенции, в отношении которых советский законодатель проявлял большую осторожность, мы весьма смутно представляли себе все подводные камни нашего реального правового статуса в мире, в том числе в правовом мире, острые грани наших национальных экономических, политических и правовых интересов.

Поэтому сейчас из-за усиливающегося дисбаланса национальной и интернациональной систем регулирования, юридических исторических традиций, норм, критериев, подходов и типов правового поведения растет число коллизий в практике наших отношений в европейских структурах, правозащитной деятельности, торговых отношениях и даже культурных и спортивных обменах. России предстоит заявить о своих ценностях права и занять достойное место в мировом правовом сообществе.

Россия ищет выход из этой ситуации, основываясь на началах встраивания в мировую экономику, формирования либерально-демократической политической системы и поиска религиозной и национальной идентичности. В обозримой ретроспективе в связи с этим нельзя не заметить устойчивую тенденцию к бюрократизации отечественной правовой культуры, стагнации правовой теории, рутинности юридической практики. При громадном росте числа дипломированных юристов рост правосознания в стране во многом номинальный, а увеличение количества исков не переходит в качество правовой культуры граждан и юридических лиц.

Никакой диктатурой с самыми благими целями нельзя создать стабильный и устойчивый правопорядок. Сама идея силового навязывания действующего законодательства свидетельствует о кризисе господствующей правовой идеологии.

В правовой сфере нарастает ощущение ограниченности и недостаточности господствующих правовых теорий, их неспособности объяснить новые социальные реалии, ответить на вызовы меняющегося мира, предложить решения в новых социально-экономических, духовно-нравственных и геополитических условиях.

Российское государство находится в ситуации, когда требуется новый этап в осмыслении политико-правовых явлений с целью выработки правовой доктрины, отвечающей реалиям правового развития в мире.

XXI в. и связанный с ним научно-технический прогресс, новые вызовы человечеству ставят вопрос о смене эпох юридического мышления. Прежняя формалистическая юриспруденция должна быть дополнена направлениями, отвечающими на глобальные вызовы отечественному правопорядку.

Вопрос о праве имеет колоссальные перспективы в плане обновления методологии науки, но для этого надо изменить привычное русло, отойти от глубокомысленных размышлений об альтернативах права и закона, малопродуктивных для понимания правовых проблем сегодняшней России.

Отечественная правовая наука находится сейчас перед методологическим выбором: либо остаться в традиции детерминизма (экономического, политического, национального и т.д.) и выводить из него природу права, либо попытаться понять нашу правовую традицию как бы изнутри, из нее самой, как целостный самостоятельный феномен правового мышления, выступающий основой российской традиции права. Российская правовая традиция и основанная на ней правовая система по своей природе явления не этнографические, они не определяются национальностью законодателя. Это явления российской культуры, имеющие самые разные духовные и материальные источники, которые, однако, сохраняют общую и неповторимую по сравнению с другими культурами (цивилизациями) специфику.

В последние десятилетия появилось множество новых объектов социальной жизни, правовая природа которых пока остается непонятой, так как теория не сумела отреагировать адекватной понятийной реструктуризацией своего предмета. Мы видим новые объекты, но работаем в старом предметном поле, познавательные ресурсы которого достигли своего предела.

Для создания новых предметов необходимы особые, дополнительные, частные теории, т.е. наборы специальных методологических средств, присущих только науке правоведения.

Административное судопроизводство. В ходе судебной реформы были приняты меры по обеспечению права граждан на судебное обжалование решений государственных органов. Этот институт в российской правовой системе должен найти адекватные его природе формы выражения. Необходимо создать единую систему административной юстиции. Положения, содержащиеся в ст. 33 и 46 Конституции РФ, Законе РФ от 27.04.1993 N 4866-1 (в редакции Федерального закона от 14.12.1995 N 197-ФЗ) "Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан" и других нормативных актах, предоставляют гражданам право обращаться с жалобой на действия должностных лиц (органов) государства, нарушающих их права и свободы, либо к вышестоящим органам в порядке подчиненности, либо непосредственно в суд.

Имеется значительная практика по экономическим спорам с участием госорганов и иным делам, связанным с осуществлением организациями и гражданами предпринимательской и иной экономической деятельности. Весьма обширна также сфера публичных правоотношений по вопросам компетенции субъектов РФ, избирательного процесса, налоговых споров, дел в области таможенного регулирования.

Сегодня нет единого подхода к административному судопроизводству, что снижает возможности субъектов РФ использовать институт правосудия для защиты своих конституционных прав, наносит ущерб правовому престижу страны за рубежом. В связи с этим заслуживают внимания предложения о создании в Российской Федерации единой системы административной юстиции.

Какая же система административного судопроизводства наиболее адекватна и перспективна для России? В решении этого вопроса следует исходить из принципа преемственности в развитии органов правосудия, учета специфики отечественной правовой системы и реального правосознания населения и должностных лиц.

По этим ключевым моментам наиболее оптимальным представляется развитие административного судопроизводства на основе существующей судебной системы с консолидацией базовой подсудности по административным делам в арбитражных судах.

Такой вывод учитывает следующие фундаментальные факторы, имеющие объективный и долгосрочный характер для устойчивого развития отечественной государственности.

1. Существует актуальная потребность в сохранении единства правовой системы, обеспечении преемственности в реализации Концепции судебной реформы, формировании административной юстиции через интеграцию административного процесса со смежными сферами судопроизводства.

2. В интересах преемственной дифференциации арбитражного судопроизводства необходимо использовать уже имеющийся потенциал административной юстиции, опыт, накопленный арбитражными судами. Следует учитывать возможность дальнейшей реструктуризации системы административной юстиции (таможенные, налоговые, патентные, социальные и другие суды), что наиболее логично реализуется в системе арбитражного правосудия.

3. Необходимо учитывать основополагающую правовую закономерность - близость юридической природы арбитражного и административного процессов; естественность и логичность для низового звена профессионального судейского корпуса решения о закреплении за арбитражными судами данной подсудности.

4. Административная (исполнительная) власть традиционно настороженно относится к судебному контролю. Этот факт следует учитывать в строительстве системы административного судопроизводства, так как он может вызвать в ходе намеченной реформы непредвиденные и серьезные осложнения в работе государственного аппарата, во взаимодействии ветвей власти.

По сравнению с общими судами арбитражная юстиция исторически в России (СССР) носила квазисудебный характер, в наибольшей степени учитывавший как стандарты формальной законности, так и разумность действий административной власти. Поэтому такая система будет наиболее жизнеспособна на этапе введения системного судебного контроля за многообразными административными правоотношениями.

Не случайно в ряде зарубежных стран как общего, так и континентального права (Англия, Германия, Франция, Нидерланды, Канада) система административной юстиции включает внушительный внесудебный элемент в виде разного рода комиссий, советов, трибуналов и т.д., которые создают необходимый режим адаптации правосудия к специфике деятельности публичной администрации. Тем более что в условиях России радикальный перевод административной юстиции в систему общего судопроизводства может вызвать нежелательные дополнительные трудности в ходе укрепления судебного контроля за сферой публичных правоотношений.

5. Принятие за основу административной юстиции системы арбитражных судов увеличит шансы ее адаптации в правосознании населения, которое критически настроено к деятельности общих судов с позиций их доступности, оперативности, независимости, о чем свидетельствуют опросы общественного мнения.

В связи с этим заслуживает поддержки идея о создании постоянных судебных присутствий вне места постоянного пребывания арбитражных судов субъектов РФ. В целях максимального содействия в работе с населением, борьбе с коррупцией, бюрократизмом, присущими, к сожалению, в настоящее время судебной власти, необходимо продумать и иные формы организации деятельности административных составов.

Реформирование судебной системы с учетом указанных факторов послужит стимулом к упорядоченной работе федеральных и региональных органов исполнительной власти, которые должны "выделить из себя" в единую инфраструктуру административного обжалования отдельные элементы, действующие наряду с административными присутствиями арбитражных судов.

На определенном этапе развития правового государства в России не исключена возможность как интеграции, так и дифференциации судебной системы исходя из имеющихся и новых ее элементов, в том числе административного, ювенального судопроизводства. Поэтому в целом необходим такой проект концепции административного судопроизводства, который бы создал перспективу для развития всей системы правосудия*(1).

Больной вопрос российского правосудия - исполнение судебных решений. Необходимо совершенствование целостной исполнительно-процессуальной инфраструктуры, способной эффективно работать по исполнению решений в условиях сложной социальной обстановки, что послужит серьезным стабилизирующим фактором. Однако пример стабилизации исполнительного производства и в целом судебной системы должно показать само государство. Не украшающее российскую судебную систему явление неисполнения судебных решений, заставляющее граждан обращаться за защитой в международные судебные инстанции, во многом порождено фактическим двуличием государства, которое подчас не желает нести ответственность по своим обязательствам перед населением. В результате несбалансированности правовой реформы с развитием всех необходимых элементов правосудия снижается уровень правовой защищенности, в том числе и эффективность борьбы с преступностью. Внутренние дисбалансы правоохранительной системы с трудом удается сдерживать организационными мерами и материальными вливаниями.

Существует ли системный выход из создавшейся ситуации? Для того чтобы в правовой системе предотвратить деградацию юридической процессуальной, в том числе реально состязательной, формы, необходимо вернуть суду активную роль в судопроизводстве, избавившись от идеологем абстрактной состязательности, с одной стороны, и стимулировать развитие судебной практики в качестве важного дополнительного источника российского права - с другой.

Судебная практика - традиционный источник правового регулирования, занимающий определяющее место в классических правовых системах, в том числе римской. Именно судебная практика всегда создавала оригинальный "профиль" правовой системы, формировала направления ее развития, обеспечивала постоянную, возобновляемую связь законодательства с динамикой социальных отношений.

Сегодня Конституция и законодательство РФ официально не признают правотворческой роли судебной практики, и она не рассматривается в качестве источника российского права. Правда, юридическая практика не может не иметь значения правотворчества, заполняя своими решениями многие пробелы законодательства, корректируя его неясности и двусмысленности. Решения и постановления Конституционного Суда РФ (далее - КС РФ), Пленумов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ, а также судебная практика, публикуемая официально в печатных источниках актов судебной власти по конкретным конституционным, гражданским, арбитражным и уголовным делам, служат для судов ориентиром, подчас не менее императивным, чем формальные установления законодательства.

Значение судебной практики в настоящее время далеко от ее полнокровного культурного статуса в отечественной правовой системе. Следует согласиться с М.Н. Марченко, который считает неизбежной перспективу официального признания судебной практики в качестве самостоятельного источника российского права в случае благополучного развития отечественной государственности и правовой системы*(2).

На неполноту и неконцептуальность роли судебной практики в российской правовой системе указывают следующие обстоятельства.

Во-первых, судебная практика официально не может систематически, целенаправленно восполнять неполноту, неясность, недостатки и противоречия законодательства, она всякий раз вынуждена апеллировать к законодателю с соответствующей правотворческой инициативой. Если суды и устраняют пробелы, решая дела по аналогии права и закона, то это делается, скорее, неупорядоченно и спорадически. При отсутствии формальной нормативной базы суды фактически вынуждены отказывать людям в правосудии. Такое положение вещей - вчерашний день для современной юстиции.

Во-вторых, имея возможность нормативно толковать законодательство на уровне высших судебных инстанций, судебная практика не может создавать нормы для новых отношений, не урегулированных законом. Для этого в любом случае необходимо дожидаться решений официальных правотворческих органов, в качестве которых часто выступают управленческие инстанции: правительство, министерства, ведомства, региональные администрации и т.д.

Между тем судебная власть в России объективно все больше вовлекается в процесс правообразования, постепенно создавая реальные институциональные условия для того, чтобы отвоевать право у мимикрирующей (даже под законодательные институты) бюрократии. Этому положительному явлению в огромной степени способствовало присоединение России к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. (далее - Конвенция) с признанием юрисдикции Европейского суда по правам человека (далее - ЕСПЧ).

Тем не менее в октябре 2004 г. Федеральный конституционный суд Германии (далее - ФКС), рассмотрев конституционную жалобу заявителя Гергюлю (по семейным вопросам), поданную уже после вынесения постановления ЕСПЧ, сформулировал необычно жесткую позицию в отношении мотивировки, юридической силы и исполнения в Германии постановлений этого суда.

Особое внимание ФКС уделил вопросу о том, обладает ли постановление ЕСПЧ такой юридической силой, которая отменяла бы окончательные и вступившие в законную силу постановления германских судов.

Согласно правовой позиции ФКС "Основной Закон имеет целью интеграцию Германии в правовое сообщество мирных свободных государств, но он не предусматривает отказа от суверенитета, закрепленного прежде всего в германской Конституции. Следовательно, не противоречит цели приверженности международному праву, если законодатель в порядке исключения не соблюдает право международных договоров при условии, что это единственно возможный способ избежать нарушения основополагающих конституционных принципов".

Председатель КС РФ считает, что России, как и другим странам мира, надо руководствоваться в своих дальнейших действиях именно этим германским прецедентом. И потому, что он конструктивен, поскольку опирается на конституционный принцип государственного суверенитета и принцип верховенства Конституции РФ в системе нормативных правовых актов государства. И потому, что никто не посмеет назвать решение ФКС - одного из самых авторитетных и гибких конституционных судов в мире - оголтелым, экстремистским, архаичным, реакционным и т.д.

Принципы государственного суверенитета и верховенства Конституции РФ в правовой системе России относятся к основам ее конституционного строя. Конвенция как международный договор является составной частью российской правовой системы, однако она не выше Конституции РФ. Последняя в ст. 15 устанавливает приоритет международного договора над положениями закона, но не над положениями Конституции РФ. Монополия на истолкование положений Основного Закона и выявление конституционного смысла закона принадлежит КС РФ. В связи с этим истолкование Конституции, данное высшим судебным органом государства, не может быть преодолено путем толкования Конвенции, поскольку ее юридическая сила все-таки меньше.

Пореформенная практика законодательного регулирования показала, что сегодня все труднее осуществлять правовое регулирование прав человека через детальное нормативное закрепление правомочий с опорой на жесткие процессуальные формы, фактически ограничивающие право человека на судебную, т.е. государственно санкционированную, защиту. В настоящее время защита видится реальной только при условии изменения представлений о механизме правообразования и правореализации: их противоположность, присущая полицейскому государству, заменяется слитностью материального права и процессуальной формы в категории субъективного права и законного интереса. При наличии такого права и интереса, имеющих конституционные источники, центральным звеном правового гарантирования становится сам субъект права, в результате чего его процессуальные возможности радикально изменяются. На основе общей законодательной формы судебная защита должна перейти в иное измерение - в сферу выявления "юридизма" в целом комплексе отношений, в которые вступает индивид и в которых его жизнедеятельность не поддается правовому обеспечению через традиционные законодательные регуляторы.

"По мере увеличения разнообразия общественных отношений стало очевидно, - пишет С.Ф. Афанасьев, - что с помощью нормативных правовых актов, прочих обязательных правил поведения нельзя детально (да и не нужно) урегулировать весь спектр общественных взаимосвязей, посему правотворцами все чаще стал употребляться еще один охранительный предмет - законные интересы. Например, только в СК РФ свыше семидесяти раз упоминается "законный интерес" родителей, детей, усыновителей и т.д. ... пользуясь своим конституционным правом, зафиксированным в ст. 46 Конституции, граждане озаботились вынесением на обсуждение служителей Фемиды таких требований, которые ранее трудно было себе представить в качестве предмета защиты. Первой процессуальной реакцией был отказ в принятии искового заявления, поскольку материальное притязание не подлежит рассмотрению и разрешению в порядке гражданского судопроизводства. Однако под воздействием пояснений Конституционного Суда РФ субъективное право и юридический интерес стали постепенно перемещаться в центральную зону гражданских процессуальных правоотношений... Классический позитивизм всегда "работал" с объективным и субъективным правом, а в условиях усиливающейся международной интеграции нельзя было рано или поздно не столкнуться с иным методологическим инструментарием (системным, телеологическим, сравнительно-правовым, аксиологическим, динамическим, эволюционным и др.), отчасти действующим в прецедентной системе"*(3).

Объективное расширение предмета судебной деятельности влечет глубокие подвижки в феномене национального правового мышления. Это мышление не становится иным, но приобретает новые институциональные источники.

Какие общественные и человеческие проблемы можно решать в судопроизводственной форме? Как она соотносится с исконным неприятием суда как способа жизнедеятельности и жизнестроительства в России? Способна ли судебная европейская культура интегрироваться в русскую правовую культуру и сделаться ее естественной и авторитетной составной частью? Что по сути представляет собой русская судебная традиция, без культурного возрождения которой невозможна реализация идей о высокой миссии судебной власти в стране?

На все эти вопросы вполне закономерны содержательные и положительные ответы, но при одном непременном условии: суд в России должен измениться. Пореформенная модель российского правосудия оказалась половинчатой, системно незавершенной. При значительных достижениях судебной реформы, главным из которых стало возвращение суду полноценной правозащитной компетенции, критическое восприятие населением современного суда не является парадоксальным. Недоверие к суду заложено в системных принципах реального правосудия в России - его элитарности, недоступности, стремлении к формальной состязательности, излишней бюрократичности, неподотчетности гражданам и в целом обществу. У суда мало прямых каналов обратной связи с обществом, которые не заменить никакими пресс-службами и интернет-сайтами. Судебная власть взлетела на недосягаемую для своего источника (народного юридического быта) высоту, она изолировалась от граждан по основным своим параметрам - от самоцельной усложненности процесса до самоценной материальной исключительности судейского благосостояния.

Наш суд непонятен и корпоративно враждебен населению, и люди этого не могут не чувствовать. Даже низовое его звено - мировые суды - не приобрели ни одной черты народных организаций: ни по порядку формирования (ни в одном регионе они не избираются населением), ни по характеру процедуры (она не выделена из общего судопроизводства). Суды присяжных, с большим трудом возрожденные в уголовном судопроизводстве, испытывают давление к ограничению подсудности.

Россия остро нуждается в национально ориентированной, органичной судебной системе. Это не только требование суровых императивов повышения человеческой защищенности и прогресса отечественного правосознания, но и критерий международного правового сообщества. Стандарты международного права отнюдь не подгоняют все национальные судебные системы под один формальный ранжир, а исходят в их оценке из качественных критериев способности национального судоустройства и судопроизводства обеспечить общечеловеческие правовые ценности: независимость, беспристрастность суда, созданного на основании закона для защиты человека. Отсутствие независимого демократического суда в России сильно вредит международному престижу страны, подрывает национальный уклад, экономическую и политическую системы.

Суды относятся к тем "чисто" правовым органам, правокультурный потенциал которых весьма значителен, но в настоящее время фундаментально ограничен. Процесс создания судебной власти в России, несмотря на все достижения, осложняется фактическим уходом от формирования национальной доктрины судопроизводства и, как следствие, нарастанием бюрократизации и недоступности правосудия для населения страны. Конечно, работу судов следует рассматривать в контексте не только правоохранительной, но и в целом правовой системы, включающей законодательные и исполнительные органы, деятельность которых подчас создает для судебной организации дополнительные осложняющие моменты. Суды вынуждены сталкиваться с непрофессиональной продукцией этих органов на правоприменительном уровне, когда правотворческое решение уже принято и речь идет об обеспечении прав и законных интересов конкретных людей, вынужденных терпеть убытки и неудобства от низкого правового качества нормативных актов.

Однако нынешний статус юридической практики в России не позволяет включить ни юридический, ни фактологический аспекты нормативности в воспроизводство правовой культуры. В свое время преторские эдикты, создавшие на основе анализа юридических и фактических обстоятельств систему юридических исков в римском праве, способствовали формированию классической европейской юриспруденции, которая черпала свою жизненность именно в придании юридического, нормативного статуса индивидуальным фактам. Благодаря механизмам воспроизводства нормативных фактов осуществлялось воспроизводство самого права и его источников.

Такой механизм может работать только на основе юридической практики. В правовой системе требует развития сфера генезиса нормативных юридических фактов, которые, по сути дела, есть преюдициально установленные обстоятельства, служащие основаниями для решения аналогичных дел. В таком механизме воспроизводства права факт (ситуация, решение и т.д.) получает нормативный, т.е. общий, характер, который означает, что он выступает образцом, моделью, казуистически изложенной нормой поведения. Устанавливаемые судебной практикой факты выполняют правообразовательную функцию по отношению к другим фактам и отношениям. Поэтому нормативные факты должны, вероятно, через фильтры судебной практики горизонтального (регионального) и вертикального (субординационного) уровней постоянно и квалифицированно подпитывать законодательство снизу.

Суды - практически единственные правовые учреждения достаточного профессионального и квалифицированного уровня, непосредственно связанные с жизнью, динамикой социальных отношений, которые могут непосредственно переводить ее социальный модерн на язык адекватной юридической формы. Если такой механизм заработает, он послужит повышению уровня приспособляемости законодательства, всей правовой системы к поворотам общественных отношений.

В российской правовой системе в неявном, неактуализированном виде объективно существует такой элемент, как общее право, особенно общее право в субсистемах права регионов РФ. Общее право, рядоположное с правом статутным (законодательным и актами иных официальных инстанций общеправового значения), своими источниками имеет договоры (соглашения) отдельных субъектов, элементы конфессиональных норм, обычаи, в том числе судебно-правовые нормативные факты и даже отдельные теоретические правоположения правоведения*(4).

Большей социальной обоснованности российской правовой системы способствовало бы альтернативное применение общего права для регулирования каких-либо традиционных отношений, скажем семейно-брачных отношений на основе православного церковного права и аналогичного права других конфессий. Европейские правовые системы не отказываются признавать право, существовавшее прежде и существующее сегодня параллельно государственному праву, - право религий*(5).

Российской правовой системе, ее национально-исторической специфике более соответствует диверсифицированное правосудие, в котором действуют помимо общей системы федеральных судов также иные, региональные, отраслевые и негосударственные системы судопроизводства, например третейские суды, "совестные" суды, мировые и уставные суды (как региональные институты) и т.д. Подобная альтернативная система приближает институт правосудия к населению, делает его более эффективным, во многом решает проблему укрепления судебного федерализма и децентрализации судебной компетенции*(6).

В местностях с полиэтническим населением, возможно, было бы целесообразным восстановить национальные суды, где дела решались бы на основе добровольного обращения сторон и с применением национального обычного и религиозного права. Будучи альтернативными общей судебной системе, эти суды способствовали бы дифференциации правового регулирования в тех регионах, где существует необходимость в национальных опорах для общероссийской правовой системы.

Все эти факторы развития правосудия имеют смысл и значение только при условии общего оздоровления российской судебной системы, постепенного формирования национальной модели судоустройства и судопроизводства, учитывающей как международный опыт, так и традиции отечественного судебного права.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Подробнее об этом см.: Колесников Е.В., Селезнева Н.М. Статус суда в Российской Федерации: конституционные вопросы. Саратов, 2008.

*(2) См.: Марченко М.Н. Источники права. М., 2005. С. 385.

*(3) Афанасьев С.Ф. Право на справедливое судебное разбирательство: общая характеристика и его реализация в российском гражданском судопроизводстве. Саратов, 2009. С. 172-173.

*(4) О судебном правотворчестве в России см.: Марченко М.Н. Судебное правотворчество и судейское право. М., 2006.

*(5) См.: Брольо Ф.М., Мирабели Ч., Онида Ф. Религии и юридические системы. Введение в сравнительное церковное право / Пер. с итал. М., 2008. С. 99-107.

*(6) О региональном аспекте судебной власти см.: Терехин В.А. Некоторые достижения и просчеты современной судебной реформы // Российская юстиция. 2008. N 10. С. 3; Павликов С.Г. Совершенствование статуса судов субъектов Российской Федерации: позитив международно-правового опыта // Государство и право. 2008. N 4. С. 38-46.