Концепция смежных кредитных договоров в праве ЕС и ее значение для российского законодательства (К.Ю. Молодыко, журнал "Закон", N 4, апрель 2017 г.)

Концепция смежных кредитных договоров в праве ЕС и ее значение для российского законодательства

К.Ю. Молодыко,

ведущий научный сотрудник Института права и развития ВШЭ - Сколково

Национального исследовательского университета

"Высшая школа экономики", кандидат юридических наук,

магистр государственного управления

(Гарвардский университет)

Журнал "Закон", N 4, апрель 2017 г., с. 43-58.

В России традиционно считается, что законодательство о финансовых услугах защищает права их потребителей в отношениях с поставщиками только финансовых услуг. Однако современный западный подход более широк: в определенных ситуациях законодательство о финансовых услугах защищает потребителя и в его нефинансовых сделках, которые взаимосвязаны с финансовыми. В данной статье мы обращаемся к концепции смежных кредитных договоров (linked credit agreements), в соответствии с которой при приобретении товаров (работ, услуг) с использованием услуг финансовых учреждений*(1) на последние императивными предписаниями закона возлагается гражданская ответственность за поставку товара, включая надлежащий объем поставки, а также за его надлежащее качество. Небезынтересно, что на практике некоторые банки стран ЕС добровольно принимают на себя такую ответственность даже в объеме, превышающем минимально требуемый законодательством*(2). Вероятно, они считают выгодным для себя обеспечивать более высокую степень безопасности потребителя в процессе банковского обслуживания, и это является хорошим примером для российских банков.

Еще в 1962 г. президент США Дж.Ф. Кеннеди в своем специальном послании Конгрессу США о защите интересов потребителей сформулировал основные группы потребительских прав:

1) право на безопасность, т.е. право быть защищенным от продаж товаров, опасных для здоровья или жизни;

2) право на получение информации - быть защищенным от мошеннической, лживой или грубо вводящей в заблуждение информации, рекламных, маркировочных или других подобных практик, а также получать факты, которые необходимы для того, чтобы делать осознанный выбор;

3) право выбора - иметь, когда это возможно, доступ к разнообразным продуктам и услугам по конкурентным ценам. В тех отраслях, в которых конкуренция не может быть осуществлена и заменяется правительственным регулированием, подразумевается право на получение товара удовлетворительного качества и услуг по справедливым ценам;

4) право быть заслушанным - быть уверенным, что интересам потребителей будет уделено полное и сочувственное внимание при формировании государственной политики, и получить справедливое и оперативное отношение при обращении в административные трибуналы*(3).

По сути, второе право направлено на уменьшение законодательным путем асимметрии, вызванной слабым положением потребителя, не обладающего специальным знаниями, и защиту последнего от влияния информации, которая недостоверна, или хотя и достоверна, но не может быть надлежащим образом проанализирована потребителем.

Этим же целям служат Руководящие принципы ООН для защиты интересов потребителей*(4) (далее - Принципы), которые были первоначально приняты Генеральной Ассамблеей ООН в 1985 г., расширены в 1999 г. и пересмотрены в 2015 г. Уже в первоначальной редакции Принципов (1985 г.) были изложены положения о доступе потребителей к информации, необходимой для компетентного выбора в соответствии с индивидуальными запросами и потребностями (п. 3 "с"). Также провозглашалось, что потребители должны быть защищены от таких контрактных злоупотреблений, как односторонние типовые контракты, исключение основных прав в контрактах и незаконные условия кредитования продавцами (п. 19). Но все же явной целью Принципов в то время была прежде всего физическая безопасность потребителей - их защита от опасных свойств товаров и услуг. Специфические положения Принципов (по сути, их Особенная часть, если говорить в терминах нормативно-правовой техники) касались только продовольствия, воды, лекарств, пестицидов и химикатов и не содержали никаких особых правил, относящихся к финансовым услугам.

Начиная с 1999 г. и особенно в 2015 г. внимание, уделяемое в Принципах финансовым услугам, все возрастает. В Принципах в редакции 2015 г., конечно, сохраняется и множество традиционных положений о предоставлении потребителю полной и всесторонней информации о товаре, но уже видна тенденция к регулированию потребительских договоров по их сути. Так, редакция Принципов 2015 г. провозглашает, что они среди прочего призваны обеспечить удовлетворение следующих законных потребностей потребителей: в доступе к информации, необходимой для обоснованного выбора в соответствии с индивидуальными запросами и потребностями; в наличии эффективных механизмов урегулирования потребительских споров и средств правовой защиты потребителей; в содействии внедрению рациональных моделей потребления (п. 5 "е", "д", "/"). Принципы предусматривают, что государствам-членам следует разработать политику в области защиты интересов потребителя, направленную на поощрение прозрачности подтверждения и отмены сделки, возврата товара или услуги и получения возмещения (п. 14 "е"). Также государствам-членам следует обеспечить справедливый режим и надлежащее раскрытие информации с тем, чтобы финансовые учреждения несли ответственность и за действия своих полномочных представителей. Провайдеры финансовых услуг должны иметь нормативный документ, касающийся конфликта интересов и позволяющий выявлять случаи потенциального конфликта интересов. Обо всех случаях возможного конфликта интересов между провайдером услуг и третьей стороной должно сообщаться потребителю во избежание вреда, который может быть причинен ему в результате такого конфликта. Наконец, государства-члены должны поощрять ответственное поведение провайдеров финансовых услуг и их уполномоченных органов, в том числе ответственное кредитование, а также реализацию финансовых продуктов, удовлетворяющих потребностям потребителей и соответствующих их финансовым возможностям (п. 66 "е", "f")*(5).

Такие новые подходы к финансовым услугам связаны с тем, что исторически законодательство о защите прав потребителей в ситуациях, не связанных только с физической опасностью товара или услуги, фактически было направлено прежде всего на защиту от информационной асимметрии путем максимального детального информирования потребителя. В рамках общей логики: потребитель должен хорошо осознавать, на что он реально идет; но уж если он, будучи проинформирован, согласился на невыгодные условия договора, то далее пусть предъявляет все претензии к себе самому. В настоящее же время все больше устанавливаются императивные нормативно-правовые механизмы защиты потребителя, призванные выровнять асимметрию рыночного статуса между ним и поставщиком путем вмешательства в их договорные отношения по сути, в том числе учитывая то, что контракты составляются поставщиками без участия потребителя, который в условиях неограниченной свободы договора на практике должен был бы принимать или отклонять эти условия, не имея возможности их корректировать, а часто даже не понимая их последствий.

В российском законодательстве существуют общие механизмы восстановления баланса и уменьшения неравного положения сторон в обороте, например ст. 428 Гражданского кодекса (ГК) РФ о договорах присоединения, которая распространяется в том числе и на договоры между предпринимателями. Вместе с тем есть и целый ряд регуляторных положений, касающихся только защиты прав потребителей-непредпринимателей, установленных Федеральными законами от 07.02.1992 N 2300-1 "О защите прав потребителей", от 21.12.2013 N 353-ФЗ "О потребительском кредите (займе)" (далее - Закон о потребкредите) и рядом других.

По справедливому замечанию A.M. Ширвиндта, законодатель стремится в какой-то степени лишить потребителя возможности причинить себе вред своим собственным волеизъявлением: обладающий меньшей переговорной силой, плохо осведомленный и не слишком интересующийся юридической стороной дела, он зачастую способен согласиться на самые невыгодные для него условия договора, предлагаемые сильным и юридически подкованным предпринимателем. Чтобы защитить потребителя от самого себя, ему в императивной форме навязывают набор договорных прав и обязанностей, гарантирующий определенный уровень учета его интересов. Кроме отсутствия необходимых знаний, на практике, по мнению потребителей, вероятные выгоды от обсуждения, да и даже детального изучения, проекта договора не стоят необходимых временных и прочих затрат. В итоге, поскольку в действительности потребитель страдает не столько от информационного голода, сколько от отсутствия у него стимулов и средств для обработки доступных сведений, объем которых даже после вмешательства законодателя порой возрастает до неудобоваримых величин, информационная модель защиты прав потребителей признается сегодня недостаточно эффективной и применяется вместе с более жесткими формами и ограничениями свободы договора*(6).

Как обоснованно отмечает проф. А.Г. Карапетов, люди могут проявить свои рациональные способности в полной мере, когда у них имеется достаточный доступ ко всей релевантной информации, на чем основаны многие выкладки классической и неоклассической экономической теории. Однако в последнее время исследователями обращается внимание на то, что важная информация часто недоступна, а владение всей релевантной информацией в действительности оказывается невозможным в силу естественных познавательных и когнитивных ограничений человеческого разума. Люди постоянно принимают экономические решения в условиях неполной (несовершенной) информации, на основе некой полуинтуитивной эвристической оценки того, что принимаемое с учетом доступной им и по определению неполной информации решение принесет им благо.

Правотворец должен учитывать ограниченную информированность граждан при конструировании правовых норм, в частности то, что 99,9% граждан не читают правовых норм, а даже если бы и читали, то не смогли бы понять их без экспертной помощи.

Это же касается и сложных потребительских договоров, которые потребитель часто не в состоянии оценить и понять в одиночку, а привлечение специалистов нередко просто неоправданно с точки зрения трансакционных издержек*(7).

Вместе с тем мы не разделяем очень жесткого "воспитательного" подхода проф. Карапетова к сторонам всех предпринимательских договоров*(8), так как, на наш взгляд, малые частные предприниматели, в сущности, ничем не отличаются от обычных потребителей.

Это подтверждается и западной тенденцией к распространению гарантирования вкладов в финансовые учреждения на вклады, сделанные предпринимателями. В качестве простого примера представим себе такую распространенную бытовую ситуацию: мелкий предприниматель утром отвозит детей в школу на собственной машине, днем ездит на ней по своим предпринимательским делам, а потом на ней же забирает детей из школы. Интересно, почему и каким образом права этого гражданина как покупателя машины, бензина, масел и запчастей для нее должны по-разному защищаться в разное время суток?

Как отмечает проф. А.А. Вишневский, договорная свобода при осуществлении банковского кредитования также подвергается заметным ограничениям в современном банковском праве. Это прежде всего проявляется в сфере потребительского кредитования, где законодатель вмешивается в содержание, процесс подготовки и заключения кредитного договора. В сфере бизнес-кредитования такое вмешательство относительно меньше, однако и она не избежала определенного законодательного и регулятивного воздействия, вследствие которого кредитные институты поставлены в рамки нормативных ограничений, направленных как на защиту интересов заемщиков, так и на снижение кредитного риска. Британское законодательство еще в 1973 г. предусматривало случаи, когда кредитор по договору потребительского кредита нес солидарную с должником ответственность за нарушение поставщиком трехстороннего соглашения между кредитором, поставщиком и заемщиком*(9). Французское же законодательство устанавливает ограничения в том числе для условий предпринимательских кредитов, хотя они и мягче, чем для потребительских. При этом преследуется и цель снижения кредитного риска. Для этого кредитный договор не только устанавливает договорно-правовые основания прав банка как кредитора, но и снижает договорную диспропорцию. Это позволяет добиться того, что обязательства сторон закрепляются более справедливо, что создает условия для их более успешного исполнения*(10). Последняя идея представляется очень важной в том плане, что защита прав потребителя придумана не с целью разрушения гражданских договоров, а совсем наоборот: для того, чтобы они могли реально на практике исполняться их сторонами. Иными словами, целью является повышение договорной дисциплины в юридическом аспекте и, соответственно, снижение кредитного риска в экономическом аспекте.

В западной науке тема влияния информационных асимметрий на рынки финансовых услуг также является довольно популярной. В качестве хороших примеров можно привести известную специалистам книгу Р.Н. Бебзука*(11), освещающую асимметрии на различных финансовых рынках. В более узком аспекте именно потребительских кредитов весьма интересным является, например, исследование В. Добби и П.М. Скибы, касавшееся расчета вероятности невыплаты американскими заемщиками краткосрочных кредитов (payday loans) в зависимости от размера кредита и характеристики заемщика*(12) (в России такие кредиты часто называют кредитами до зарплаты); работа Д.С. Карлана и Дж. Зинмана, которые оценили влияние информационной асимметрии на уровень невозвратов потребительских кредитов в ЮАР раздельно в аспектах скрытых информационных эффектов, связанных со ставкой предложения кредита (через ненаблюдаемый риск и ожидаемое усилие), и скрытых эффектов воздействия (через воздействие морального риска, вызванного фактическими условиями контракта)*(13), а также целый ряд других исследований.

Нужно отметить, что западные исследования потребительских кредитов обычно (а) эконометрические, а не юридические и (б) касаются рисков невыполнения кредитных обязательств заемщиками. Мы ни в коей мере не приуменьшаем важность эконометрики как метода научного исследования, поскольку без применения эмпирических исследований невозможно оценивать реальное практическое влияние тех или иных договорных условий, но и переоценивать эконометрику тоже не нужно. Фокус на дефолтах заемщиков вполне объясним, так как это именно то, что крайне интересует финансовые организации и, следовательно, за расчеты чего они готовы платить ученым.

Переходя к непосредственному предмету нашего исследования, отметим прежде всего, что с гражданско-правовой точки зрения кредитный договор и договор банковского счета нельзя рассматривать как всегда полностью самостоятельные. В конкретных практических ситуациях они могут приобретать признаки договора, частично зависимого (дополнительного, производного) от основного договора на поставку товара, работы, услуги. Целью возложения на банк соответствующей гражданской ответственности является повышение надежности оборота. За спиной поставщика товара, репутация которого не всегда понятна (а оттого неясно, всегда ли удастся взыскать с него убытки в случае необходимости), становится более надежный субъект - банк. При этом такая ответственность на самом деле выгодна для банков и экономики в целом, так как расширяет и кредит, и объемы продаж, и безналичные расчеты (потребительские кредиты преимущественно выдаются в безналичной форме).

Возможно, в некоторой степени корректно говорить и об ограничении конфликта интересов. Сотрудники банков обычно получают бонусы с объемов выданных кредитов, что создает персональные стимулы для привлечения в партнеры продавцов товаров без глубокой проверки их репутации, а также для безответственной раздачи кредитов, в том числе и на товары сомнительного качества.

Концепция linked credit agreements, хотя и не может побороть безответственное кредитование в целом, но как минимум усложняет приобретение в кредит некачественных товаров.

Кроме того, в современном мире товары нередко приобретаются с использованием потребительского кредита заочно, без физического осмотра товара, лишь на основании информации, которую потребитель получил из телевизора, по каталогу или в Интернете. Далее в статье будет подробнее сказано о поступивших британскому финансовому омбудсмену жалобах потребителей, заочно купивших с использованием потребительского кредита мебель, на качество этой мебели. Дистанционные продажи (как в кредит, так и без его привлечения) - отдельная очень важная сфера права Европейского союза (ЕС), говорить о которой здесь в деталях нет возможности. Отметим только, что linked credit agreements в полной мере, разумеется, могут относиться и к сфере дистанционных продаж. В таких случаях считаем правильным вести речь даже о повышенном уровне асимметрии, ведь у потребителя могут возникать риски: а) неполного понимания условий кредита; б) неполного понимания условий основного договора купли-продажи товара или приобретения услуги; в) получения не того товара (услуги), который он заказывал; г) полного отсутствия поставки товара (услуги); д) ненадлежащего качества полученного товара (услуги), которое, в свою очередь, может проявиться как сразу, так и со временем.

В силу положений Директивы Европейского парламента и Совета ЕС от 23.04.2008 N 2008/48/ЕС о договорах потребительского кредитования и отмене Директивы Совета ЕС 87/102/ЕЭС*(14) (далее - Директива) если банк устанавливает особое сотрудничество с отдельными поставщиками товаров, то в таких ситуациях в силу концепции смежных кредитных договоров (linked credit agreements) с него будет повышенный спрос, аналогично случаю, если банк жестко заранее предписывает потребителю, на какие товары может быть использован кредит.

С точки зрения развития экономики, рыночной конкуренции вообще не очень желательно, чтобы банки, используя свою фактическую рыночную власть, определяли, на что брать потребительские кредиты. Но раз уж полностью избежать этого в текущих рыночных реалиях невозможно, то банки должны хотя бы принять на себя бремя такого определения в виде ответственности за надлежащие поставки соответствующих товаров и их качество.

Право ЕС и законодательства отдельных стран ЕС обязывают банки, если они устанавливают особое сотрудничество с отдельными поставщиками в виде кредитования их сбыта и/или вмешиваются в сбыт на рынках путем жесткой ограничительной политики в отношении круга товаров, приобретение которых они кредитуют, принимать на себя и ответственность за поставку и качество соответствующих товаров.

На первый взгляд такая гражданская ответственность банков представляется несправедливой, ведь банк не виноват в ненадлежащем качестве поставленного в кредит товара. С цивилистической точки зрения это ответственность без вины, которая устанавливается в гражданском праве чрезвычайно редко. Однако даже по общим правилам законодательства о защите права потребителей за качество товара отвечает не только изготовитель (который часто действительно виноват в браке), но также продавец, а в случае с импортными товарами - еще и импортер, хотя последние в браке явно не виноваты. Логика здесь такова, что в целях максимальной защиты прав потребителя в гражданскую ответственность перед ним вовлекаются все лица, которые участвовали в процессе поставки товара, независимо от того, была ли их вина в браке товара. Такая же логика действует и в ситуациях с linked credit agreements. Отсутствие же гражданско-правовой ответственности банка-кредитора по linked credit agreements в российском гражданском законодательстве свидетельствует о том, что в России права потребителей в некоторых аспектах защищаются в меньшем объеме по сравнению со странами ЕС.

Хотя в новом Законе о потребкредите и есть понятие "кредит на определенную цель", но, к сожалению, это не то, что в ЕС понимается под linked credit agreements. Подробнее об этом будет сказано далее*(15).

Одним из поводов для написания данной статьи послужил услышанный ее автором рассказ о произошедшем в Москве в 2015 г. реальном случае, когда женщина приобрела с использованием банковской кредитной карточки крем для лица, который оказался некачественным и привел к кожному заболеванию покупательницы. Последняя спрашивала, почему в данных условиях она должна выполнять обязательство по кредитному договору.

Целью ее вступления в кредитные правоотношения было приобретение качественного товара, она не имела цели вступать в какие-либо гражданские правоотношения, чтобы приобрести некачественный товар. Сам по себе абстрактный кредит, без привязки к приобретению конкретного товара, также был ей совершенно не нужен. Фактически полученный ею результат двух взаимосвязанных гражданских сделок - кредитной и купли-продажи крема, - заключавшийся в приобретении в кредит некачественного и даже небезопасного товара, со всей очевидностью не соответствовал ее волеизъявлению на совершение указанных сделок. Ответить ей было нечего, так как никаких норм, прямо регулирующих такие ситуации, в российском законодательстве о потребительском кредите нет. Анализ практики Верховного Суда РФ, начиная с 2011 г.*(16), показал и отсутствие соответствующей практики на уровне высшего судебного органа в системе общих судов.

Нельзя сказать, что в Законе о потребкредите нет вообще никаких связок регулирования договора потребительского кредита с другими видами гражданских договоров. Российский законодатель, к его чести, постепенно начинает учитывать, что потребительский кредитный договор не висит абстрактно в воздухе, т.е. что его условия могут быть подвязаны под условия других гражданских договоров. В качестве примера можно привести нормы указанного Закона, связывающие договор потребительского кредита с договорами банковского счета (ч. 17 ст. 5, п. 4 ч. 4 ст. 6 и др.) и страхования (ч. 11 и 12 ст. 7 и др.), которые в ряде случаев сопровождают потребительское кредитование. Не имея возможности осветить важную проблематику связи кредитного договора и договора страхования, выходящую за пределы темы данной публикации, отсылаем интересующихся ею к соответствующему материалу С. Будылина*(17).

В российском Законе о потребкредите нормы ч. 2 и 3 ст. 11 действительно предусматривают прекращение кредитного договора (с возвратом заемщиком кредита и уплатой процентов за фактическое пользование кредитом) в случае правомерного отказа потребителя от товара в пределах "охлаждающего периода". Однако такое право как в европейской Директиве, так и в российском Законе касается всех кредитов, безотносительно к особым поставщикам приобретаемых товаров. Есть, правда, понятие "кредит на определенные цели" (п. 11 ч. 9 ст. 5, ч. 13 ст. 7, ч. 3 ст. 11 Закона о потребкредите), но все особые права заемщика по таким кредитам сводятся к увеличению "охлаждающего периода" с 14 до 30 дней. Кроме того, в Законе не установлено ни одного критерия того, что такое кредит на определенные цели. Например, кредит с целевым назначением "на улучшение домашнего быта" или "на отдых" - это кредит на определенные цели или нет? А если (условно) признать кредит на улучшение домашнего быта кредитом на приобретение конкретного товара, то в российском Законе даже не указывается, что происходит с товаром при отказе от кредита в пределах "охлаждающего периода", в том числе обязан ли потребитель вернуть его продавцу или нет.

В Директиве говорится, что одним из критериев смежных кредитных договоров является то, что конкретные товары или конкретные услуги должны быть явно определены в кредитном договоре. Конечно, можно дискутировать о том, что такое "явно определены", но в праве ЕС наличие оценочных понятий нередко вызвано объективной невозможностью полной унификации национальных законодательств и необходимостью сохранить определенную дискрецию за отдельными государствами. При разработке национального российского регулирования потребительских кредитов все эти мотивы отсутствуют, так как его ни с чем уже унифицировать не нужно; более того, определение ЕС, пусть даже с его оценочными элементами, и так конкретнее и точнее российского.

Самое же главное в регулировании смежного кредитного договора в праве ЕС (п. 37-38 преамбулы, ст. 3 "n" и 15 Директивы) - это объем ответственности банка-кредитора за поставщика товара.

Кроме того, там существует небольшой второстепенный вопрос о возможности отклонения от 14-дневного срока "охлаждающего периода" применительно к linked credit agreements. Этот вопрос по непонятным причинам вдруг оказался единственным выдернутым из контекста всей комплексной европейской концепции linked credit agreements и вставленным в российский Закон о потребкредите (ч. 3 ст. 11). Причем его не только выдернули из контекста, но еще и отрегулировали в противоположную от ЕС сторону. В ЕС особенность соответствующего регулирования заключается в том, что три государства (Франция, Румыния и Словения) воспользовались закрепленным в Директиве правом продолжить действие ранее установленных национальных правил, разрешавших сокращать с согласия потребителя 14-дневный "охлаждающий период" в ситуациях, когда фактический доступ к кредитным средствам предоставляется только по истечении "охлаждающего периода"*(18). По сути, потребителю в этих трех государствах предлагается выбор: или спокойно посидеть и поразмышлять все 14 дней о том, нужны ли ему кредит и товар, не получая товар во владение; или же получить приобретаемый в кредит товар во владение быстрее, до истечения 14 дней, но тогда и "охлаждающий период" считается оконченным с момента вступления потребителем во владение товаром. Предложений увеличить "охлаждающий период" при потребительском кредите на определенную цель с 14 до 30 дней мы в европейской литературе не встречали, и мотивы такого увеличения в российском Законе о потребкредите нам непонятны.

В принятом позже российского, в конце 2016 г., украинском Законе о потребительском кредитовании*(19) вообще нет никаких особенностей кредита в аспекте определенной его цели и/или конкретного потребителя. Ни в российском, ни в украинском законе нет ни слова о возможной ответственности банка-кредитора за поставку, полноту поставки и качество поставляемого с использованием потребительского кредита товара в случае особого сотрудничества банков с отдельными поставщиками товаров и/или выдачи кредитов на определенные цели.

В праве ЕС регулирование различных видов связок потребительского кредита и основного договора как таковое не является новеллой ни для Директивы, ни для правопорядков отдельных государств - членов ЕС. Рассматривая еще до принятия Директивы, а именно в 2005 г., тематику ограничения договорной свободы в пользу потребителя в европейских странах, проф. А.А. Вишневский среди прочего отмечал, что "в силу закона существует взаимосвязь между кредитным договором и соответствующим договором купли-продажи. Взаимосвязь выражается в том, что при отказе потребителя от приобретения товара кредитный договор автоматически прекращается, равным образом какие-либо требования потребителя из договора купли-продажи затрагивают и судьбу кредитного договора. Так, невыполнение продавцом своих обязательств по поставке товара лишает кредитора права требовать выплаты кредита. Частным случаем может являться наличие нескольких кредитов для одной покупки - в такой ситуации договоры вступают в силу одновременно, исключается возможность вступления в силу одного или нескольких договоров, если другие еще не согласованы"*(20).

В более широком концептуальном плане здесь важно, что обязательства заемщиков по кредиту принципиально не должны возникать до поставки товара, при непоставке или неполной поставке товара (в соответствующей части) и должны прекращаться при поставке некачественного товара. И это касается не только потребительских кредитов.

Неточное понимание сути кредита законодателем может приводить к негативным последствиям и в непотребительских кредитах. Так, хотя ипотека при приобретении новостроек не является основным предметом данной статьи, скажем следующее. Никто из наших канадских знакомых не верит, что в Российской Федерации какие-либо обязательства заемщика по кредиту перед банком могут возникать до вселения заемщика в качественный дом и, более того, не зависят от того момента, когда именно он сможет вселиться, а также от недоделок жилья. Канадское регулирование заключается в том, что под новостройки кредитуются только застройщики, а после заселения обязательство переводится на жильца (очищенным от просроченных застройщиком сумм и наложенных на него санкций, если таковые и были). Соответственно, обязательства потребителя-жильца по выплате кредита и начисление на него каких-либо процентов начинаются только после того, как человек вселится в жилье. А вселение, в свою очередь, произойдет только после того, как застройщик устранит все выявленные заемщиком недоделки нового жилья, подтвержденные в случае возникновения спора независимой архитектурной инспекцией. Российское регулирование кредита, предусматривающее начисление и долга, и процентов по кредиту до вселения в жилье и вообще даже независимо от просрочки застройщика и качества построенного жилья, в этом плане достаточно абсурдно. Это еще один пример отсутствия в российском законодательстве нормальной комплексной идеологии банковского кредита и его надлежащих законодательных связок с другими гражданскими договорами.

Свежие изменения 2016 г. в Федеральный закон от 30.12.2004 N 214-ФЗ "Об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и иных объектов недвижимости и о внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации" (новые ч. 4 и 5 ст. 15) позитивны в аспекте защиты прав граждан в их правоотношениях с застройщиками через схему с использованием эскроу-счетов. Вместе с тем в данном Законе, к сожалению, не уделено должного внимания построению взвешенных кредитных отношений граждан с банками-кредиторами. Обоснованно предоставляя гражданам право отказаться в ряде случаев от договора с застройщиком, Закон не предоставил им в аналогичных ситуациях права на отказ от кредитного договора с возмещением уплаченных сумм процентов и переводом кредитного обязательства на застройщика. Еще более правильной являлась бы канадская схема с невозможностью возникновения у гражданина любого кредитного обязательства до его вселения в качественное жилье. Кроме того, считаем обоснованной критику*(21) того положения Закона, которое фактически предусматривает двойное получение (и с гражданина-дольщика, и с застройщика) банками процентов за пользование, по сути, одними и теми же деньгами: выдав деньги в кредит заемщику - будущему жильцу и разместив их далее на эксроу-счет, банк, в сущности, далее кредитует застройщика этими же самыми деньгами.

Возвращаясь к потребительским кредитам, заметим, что положения Директивы, относящиеся к смежным кредитам, заключаются в следующем.

Пункт 37 Преамбулы: "При связанных кредитных договорах существуют правоотношения взаимозависимости между договором купли-продажи товаров или оказания услуг и кредитным договором, заключенным с этой целью. Таким образом, если потребитель осуществляет свое право на возврат денежных средств по договору купли-продажи, основанному на законодательстве Европейского сообщества, он не должен продолжать нести обязательства по смежному с договором купли-продажи кредитному договору. Это не должно затрагивать положения национального законодательства, применимого к связанным кредитным договорам, в тех случаях, когда договор купли-продажи был признан недействительным или когда потребитель осуществляет свое право на возврат денежных средств, основанное на национальном законодательстве"*(22).

Пункт 38 Преамбулы: "При определенных условиях потребитель должен иметь возможность получить защиту от требований кредитора в случае возникновения проблем, связанных с договором купли-продажи. Однако государства - члены ЕС должны определить, в какой степени и при каких условиях потребителю необходимо предъявлять требования к поставщикам до предъявления требований к кредитору. Эта Директива не должна лишать потребителей их прав, установленных в национальных положениях, включая солидарную и индивидуальную ответственность продавца или поставщика услуг и кредитора".

Статья 3 "п": "..."смежный кредитный договор" означает кредитный договор, в котором i) рассматриваемый кредит служит исключительно для финансирования договора поставки определенных товаров или оказания определенных услуг, и ii) эти две формы договоров объективно составляют коммерческую единицу; коммерческая единица будет считаться существующей, когда поставщик товаров или поставщик услуг непосредственно финансирует потребительский кредит, или когда финансирование производится третьим лицом, если кредитор использует услуги поставщика товаров или поставщика услуг в связи с заключением или подготовкой кредитного договора, или когда определенные товары или оказание определенных услуг явно определены в кредитном договоре".

Статья 15 "Смежные кредитные договоры":

"1. В случае если потребитель осуществил основанное на законодательстве ЕС право на отказ от кредита в отношении договора поставки товаров или оказания услуг, он больше не несет обязательства по смежному кредитному договору.

2. Когда товары или услуги, являющиеся предметом договора, связанного с кредитом, не поставляются (не оказываются), или поставляются (оказываются) только частично или не в соответствии с договором поставки товаров или оказания услуг, потребитель имеет право обратиться к кредитору, если уже он обращался к поставщику и не получил удовлетворение, на которое он имеет право согласно закону или договору поставки товаров или услуг. Государства - члены ЕС определяют, в какой мере и на каких условиях может осуществляться такое обращение.

3. Настоящая статья применяется без ущерба национальным правилам, согласно которым кредитор солидарно ответствен за любую рекламацию (претензию, требование) потребителя против поставщика, когда приобретение товаров или услуг от поставщика было профинансировано в соответствии с договором о кредите".

Прежде всего обратим внимание, что существуют отказы потребителя от товара, контракта купли-продажи товара, основанные (а) на праве ЕС и (б) на национальных законодательствах, и смешивать их регулирование нельзя.

Хотя Директива требует установить хотя бы субсидиарную ответственность банка-кредитора в случаях смежных кредитных договоров, она не запрещает государствам устанавливать и более жесткую форму его ответственности - солидарную. При этом определение конкретного объема ответственности банка остается дискрецией отдельных государств (подробнее об этом будет сказано далее).

Идеологически Директива нацеливает государства на то, чтобы в случаях заключения смежных кредитных договоров ответственность банка была выше, чем в случаях, когда между банком-кредитором и отдельными поставщиками товаров такого особого сотрудничества не устанавливается.

Еще одним критерием смежных кредитных договоров является жесткое предписание банком того, на какие именно товары может быть потрачен кредит, хотя здесь у отдельных государств есть дискреция в части того, как оценивать такие предписания, когда они связаны только с видами товаров, но не с их конкретными поставщиками. Директива не запрещает государствам ЕС устанавливать в публичных целях улучшения надежности оборота, качества товаров в обороте, расширения кредитования (а соответственно, и спроса, предложения, производства) ответственность банков также и в тех случаях приобретения товаров в кредит, когда нет смежности. Впрочем, на практике национальные законодательства все же ориентируются на ответственность банков в первую очередь в ситуациях заключения смежных кредитных договоров, по всей видимости, оставляя иные непоставки, недопоставки товаров во многих ситуациях для сферы правил международных платежных систем о чарджбеках. Правда, последние не устанавливают ответственности банков за качество поставленных товаров, ограничиваясь их ответственностью за непоставку и неполную поставку. Кроме того, из ст. 15 Директивы очевидна очень высокая степень дискреции, которая предоставляется в деликатных вопросах императивного возложения гражданской ответственности на одно лицо за действия другого лица отдельным государствам-членам, в отличие от очень многих других положений этой же Директивы, сформулированных с высокой степенью императивности и унификации.

Рассмотрим в качестве примера несколько стран ЕС. Определение смежных кредитных договоров в чешском*(23) и словацком*(24) законодательствах принципиально ничем не отличается от Директивы. Важно, что в Чехии очень четко указывается на то, что именно кредитный договор зависим от договора на приобретение товара или услуги, а не наоборот. Ирландское регулирование предусматривает, что заключивший смежный кредитный договор потребитель вправе при непоставке, неполной поставке, поставке не в соответствии с контрактом взыскать убытки с кредитора по кредитному договору*(25). При этом отметим, что на практике часть ситуаций оказываются пограничными в том смысле, что разграничение случаев, когда linked credit agreements есть и когда их нет, требует тщательного и аккуратного исследования фактических обстоятельств конкретной ситуации*(26).

Интересно, что релевантная секция 75 английского Закона о потребительском кредите (Consumer Credit Act) 1974 г., измененного в 2006 г., так прямо и называется - "Ответственность кредитора за нарушения поставщика" (Liability of creditor for breaches by supplier). Дополняющая ее новая секция 75Д имеет название Further provision for liability of creditor for breaches by supplier ("Дополнительные положения об ответственности кредитора за нарушения поставщика"). Соответственно, в Великобритании установлены два различающихся режима защиты покупателя-заемщика: в порядке секции 75 и в порядке секции 75А. По сути, в секцию 75Д вынесены высокостоимостные вещи и, соответственно, относительно крупные потребительские кредиты. Само регулирование заключается в следующем:

а) секция 75 существовала и до 2010 г., а секция 75Д - новелла, появившаяся в 2010 г. с целью усовершенствовать регулирование в связи с появлением общеевропейской Директивы. Терминологически секция 75 оперирует ранее устоявшимся термином Debtor-creditor supplier agreements, а секция 75А - термином из общеевропейской Директивы linked credit agreement. Первый из этих терминов разъясняется в секциях 11-12 этого же Закона, а второй - непосредственно в тексте секции 75А. Судя по их описаниям, большой разницы между ними нет. Полагаем, что возможными причинами того, что термин Debtor-creditor supplier agreements в секции 75 не заменен термином linked credit agreement, были как историческая традиция, так и то, что защита, предусмотренная в секции 75 (в отличие от 75Д), распространяется в Великобритании и на приобретение недвижимости (как будет указано далее, это распространение прямо подтверждает и британский финансовый омбудсмен). В то же время кредиты, прямо затрагивающие оборот недвижимости, не являются сферой потребительского кредита в общеевропейском понимании Директивы;

б) секция 75Д дополняет секцию 75 и применяется исключительно к ситуациям, когда невозможно применение секции 75 и одновременно соблюдаются все следующие условия: наличная цена приобретаемого товара (услуги) превышает 30 тыс. фунтов; сумма кредита не превышает 60 260 фунтов; есть смежный кредитный договор (его описание аналогично Директиве); поставщик нарушил контракт (товары и услуги не поставлены, поставлены частично или не в соответствии с контрактом поставки); покупатель попытался, но не смог получить удовлетворение от поставщика. В порядке секции 75Д заемщик обязан сначала предъявить претензию к поставщику, если последнего возможно найти и тот не признан неплатежеспособным (однако он не обязан подавать на него иск в суд или жалобу в офис финансового омбудсмена), в порядке же секции 75 можно обращаться и сразу к кредитору, минуя стадию обращения к поставщику*(27); заемщик перед обращением к кредитору по кредитному договору в порядке секции 75Д не получил замены товара или компенсации от поставщика товара;

в) секция 75Д неприменима к сделкам, обеспеченным землей, и соглашениям, заключенным с преимущественно коммерческой целью;

г) поскольку в секции 75Д идет речь о высокостоимостных товарах, то ожидается, что кредитор и поставщик урегулируют в своем контракте взаимные отношения на случай предъявления претензий покупателя (заемщика);

д) секция 75 не применяется к некоммерческим кредитам, кредитам на сумму менее 100 и более 30 тыс. фунтов, а также к специфическому виду кредитов running-account;

е) по правилам секции 75 в случае заявления иска против кредитора по кредитному договору поставщик должен быть привлечен к участию в деле. Если иное не установлено соглашением кредитора и поставщика, то такой кредитор имеет право регресса к поставщику в части сумм, которые он надлежащим образом выплатил по претензии покупателя*(28).

Важными для понимания положений английского права являются разъяснения британского финансового омбудсмена. Среди прочего он разъяснил, что защита, предусмотренная положениями секции 75, принципиально распространяется и на покупку недвижимости. Ключевой вопрос, с которого начинается анализ того, применять ли секцию 75, - это вопрос о том, есть ли связь между потребителем, продавцом и заимодателем. Секция 75 не защищает трансакции по картам, отличным от кредитных, в частности по дебетовым и расчетным*(29). В зависимости от конкретной ситуации сумма требования заемщика к кредитору может быть большей или меньшей, чем сумма кредита, потому что секция 75 предоставляет заемщику право требовать от кредитора ровно того же, что и от поставщика. Поскольку британскому финансовому омбудсмену поступает большое количество жалоб на качество купленной в кредит мебели, он также разъясняет применяемый им стандарт удовлетворительного качества, которому должна соответствовать мебель как в случаях, когда покупатель лично видел образец указанной мебели перед приобретением в торговом салоне, так и в ситуациях заочного заказа мебели на основе ее рекламы*(30).

В этом контексте считаем целесообразным также обратить внимание на то важное обстоятельство, что по праву ЕС ключевым оценочным признаком дистанционных договоров является отсутствие личной физической встречи сторон (их представителей); по российскому же праву - невозможность потребителя непосредственно ознакомиться с товаром перед его приобретением*(31).

Тот подход, что в случае, если потребитель не может получить возмещение от поставщика, кредитор по смежному потребительскому кредиту отвечает не только за поставку и неполную поставку, но и за поставку не в соответствии с контрактом (not supplied; supplied only in part; not in conformity with the contract for the supply of goods or services), подтверждается и Министерством экономики Люксембурга*(32). Содержание последнего термина ("поставка не в соответствии с контрактом") охватывает и ненадлежащее качество товара.

Поскольку анализ предполагаемых экономических и правовых последствий имплементации положений Директивы о linked credit agreements в английское законодательство, а равно дискуссионные альтернативные пути усовершенствования соответствующего английского законодательства не являются целью данной публикации, отсылаем заинтересованных в этом вопросе к соответствующему материалу, который очень интересен и в плане того, как следует проводить качественный cost-benefit analysis новых регуляторных актов*(33).

Из рассмотренного английского регулирования можно сделать вывод о том, что регулировать ответственность банка за поставку и качество товара всегда одинаково вовсе не обязательно: могут быть установлены разные правила об ответственности в зависимости от объективных параметров, прежде всего суммы кредита.

Кроме того, регулятор, как и финансовый омбудсмен, должен быть готов к работе по оценке качества широкого круга потребительских товаров. Очевидно, что финансовый регулятор и финансовый омбудсмен не в состоянии самостоятельно заниматься контролем качества продаваемых в кредит товаров, например индивидуальных единиц мебели или отдельных автомобилей, в массовых масштабах. Но даже если нанимать для их экспертизы специализированные фирмы, то устанавливать и контролировать общие стандарты такой экспертизы все равно в той или иной степени придется финансовому регулятору и/или финансовому омбудсмену.

Вопрос о том, в какой степени законодательство о защите прав потребителей применимо к операциям с недвижимостью, сопровождаемым ее залогом, т.е. ипотекой, спорен, оставим его для будущих исследований. Что же касается движимого имущества, отметим, что ни в одном источнике нам не встречалось утверждение о том, что залог приобретаемого в кредит движимого имущества как-то ограничивает права потребителя, следующие из концепции linked credit agreements. Соответствующие кредиты на приобретение движимого имущества могут быть как не обеспеченными, так и обеспеченными залогом, типичный пример последних - автокредиты*(34). На наш взгляд, является достаточно очевидным, что прекращение основного и кредитного договоров в указанных ситуациях прекращает и залог.

В процессе имплементации соответствующих положений Директивы нормативные решения государств - членов ЕС в некоторых аспектах разошлись. Это, в частности, касается вопросов о том, должна ли быть ответственность банка именно субсидиарной; нужны ли в плане законодательной техники отдельные законодательные нормы об ответственности банков; каким конкретно должен быть граничный объем этой ответственности.

Так, Чехия, Румыния и Греция не установили отдельных законодательных положений в отношении возмещения убытков по linked credit agreements, распространив на банки-кредиторы в данной ситуации общегражданские нормы об ответственности за ненадлежащее исполнение договоров купли-продажи. Однако ряд стран (Австрия, Кипр, Германия, Польша, Португалия, Испания, Великобритания), наоборот, ввели новые специальные нормы об ответственности банков по linked credit agreements. Все государства ЕС, кроме Германии, пошли по пути установления субсидиарного вида ответственности. Отдельные немецкие ученые, в частности П. Бюлов, полагают в связи с этим, что ст. 15 Директивы оставила вопрос, устанавливать ли именно субсидиарный характер ответственности банка, на усмотрение государств*(35).

В Латвии, Италии, Португалии и Великобритании законодательством четко определено, какое именно неисполнение договора поставщиком может быть основанием для претензий потребителя к банку. В то же время в Австрии потребитель, напротив, вправе выдвинуть из контракта очень широкие претензии к банку, следующие не только из непоставки товара и иного нарушения условий контракта поставщиком (трудно точно оценить, что здесь имеется в виду: возможно, что субсидиарно может быть заявлено требование не только о возмещении прямых убытков, но и о компенсации морального вреда?). Болгарское законодательство ограничивает ответственность банка-кредитора разницей между стоимостью надлежащего и реально поставленного товара. Польское законодательство ограничивает ответственность банка-кредитора суммой кредита*(36). Вместе с тем, как уже отмечалось выше, в Великобритании ответственность банка-кредитора не ограничивается суммой кредита.

Отмечая, что до имплементации Директивы нормы о linked credit agreements в национальных законодательствах стран ЕС где-то были, а где-то нет, и оценивая потенциальное влияние этих новых норм Директивы на национальные рынки как положительное для потребителей (в частности, на примере Эстонии и Латвии), эксперты ЕС обращают внимание на необходимость учитывать специфику конкретных стран. Так, исходя из предположения о позитивной корреляции такого влияния с распространенностью расчетов по кредитным картам в обществе, предполагается, что такое влияние в Германии будет, вероятно, относительно меньшим, чем в других странах ЕС, так как в Германии относительно меньше доля расчетов по кредитным картам (хотя и растет). Также немного linked credit agreements и на Мальте, где в условиях отсутствия баз кредитных историй потребительское кредитование имеет более персонализированный характер, с личными визитами заемщиков в банк и каждый раз тщательным изучением их кредитных историй банком. Существуют общие предположения о том, что нормы о linked credit agreements могут привести к росту административных барьеров, дополнительным расходам кредиторов (хотя их тяжело оценить количественно), а также к более осторожному кредитованию. Вместе с тем в некоторых странах ЕС отдельные кредиторы начали добровольно распространять свою гарантию качества товара и на расчеты по дебетовым картам при покупках у своих партнеров, что может свидетельствовать о том, что они считают выгодным для себя обеспечить более высокую степень безопасности потребителя в процессе банковского обслуживания*(37).

В заключение сделаем некоторые выводы. Целесообразно имплементировать в российское законодательство европейскую концепцию смежных кредитных договоров с установлением планок по максимальной цене товара (работы, услуги) и максимальной сумме возмещения. При этом возможно устанавливать градации, т.е. максимально высокий уровень защиты потребителя при мелких покупках в кредит, который бы снижался при повышении суммы покупки в кредит.

В случаях приобретения в смежный кредит некачественного товара (работы, услуги) либо в ситуациях непоставки заемщик должен быть выведен из обоих обязательств (кредитного и купли-продажи товара (выполнения работ, оказания услуг)).

Ему должно быть возмещено все уже уплаченное им по кредиту, если у заемщика возникло право вернуть назад уплаченные им за некачественный товар деньги. В случаях, отличных от полного возврата денег (таких как, например, замена товара на аналогичный, уменьшение покупной цены), должна быть проведена корректировка соответствующего кредитного обязательства. Это несложно делать технически, если руководствоваться общим правилом о том, что договор потребительского кредита следует судьбе основного договора. Возможно установить и право на иск банка-кредитора к поставщику некачественного товара (работы, услуги) о взыскании недополученных от заемщика сумм по кредиту.

Если некачественный товар (работа, услуга) приобретены частично на кредитные деньги, а частично - на собственные средства потребителя, то было бы разумным также установить субсидиарную ответственность банка за возврат продавцом и некредитной части средств покупателю.

В более радикальном варианте на банки может быть законодательно возложено и возмещение (в пределах определенной разумной суммы) убытков, причиненных ненадлежащим качеством товара (работы, услуги), приобретенного в потребительский кредит. Например, в описанном нами случае с приобретением в кредит некачественного крема для лица на банк-кредитор можно было бы возложить обязанность возместить пострадавшей стоимость лечения; в свою очередь, банк-кредитор получил бы право регресса к производителю крема, а в более радикальном варианте - также и к банку последнего.

Вовсе не является необходимым механически переписывать в национальное законодательство положения актов ЕС и правил международных платежных систем: они не идеальны, в них тоже есть как позитивные, так и негативные предписания, и заимствовать последние не нужно. Но если уж имплементировать некоторые существующие в западном регулировании рынков финансовых услуг концепции, то не путем вырывания отдельных кусков из комплексных пакетных наборов правил.

Существующие законодательные схемы для ипотечного рынка трудно назвать оптимальными. Законодательно можно и нужно защитить потребителей от финансовых убытков при просрочках в сдаче приобретаемого в ипотеку жилья, при сдаче его в ненадлежащем качестве. И что еще более важно, обязательства потребителя по кредитному договору, в том числе начисление процентов, ни при каких обстоятельствах не должны возникать до его вселения в качественное жилье. Выявленные после вселения скрытые недостатки жилья (при кредитовании приобретения жилья как на первичном, так и на вторичном рынке) должны влечь уменьшение кредитного обязательства на стоимость их устранения. Урегулирование спорных вопросов с застройщиками должно стать сферой ответственности исключительно банков, но не потребителей финансовых услуг.

------------------------------------------------------------------------

*(1) По тексту статьи для лексического удобства обычно говорится о поставках товара, подразумевая под этим и выполнение работ, и оказание услуг. Аналогично, говоря в целях лексической экономии о банках, подразумеваются и небанковские финансовые организации, лицензированные для предоставления соответствующих кредитных услуг потребителям.

*(2) См.: Nwaogu Т., Upson S., Psaila Е. et al. Study on the Impact of the Legal Choices of the Member States and other Aspects of Implementing the Directive 2008/48/EC on the Functioning of the Consumer Credit Market in the European Union. Risk & Policy Analysts Limited, 2013. P. 111. URL: http://ec.europa.eu/consumers/archive/rights/docs/study_on_impact_of_the_ legal_choices_en.pdf (дата обращения: 18.04.2017).

*(3) См.: Kennedy J.F. Special Message to the Congress on Protecting the Consumer Interest. March 15, 1962. URL: http://www.presidency.ucsb.edu/ws/?pid=9108 (дата обращения: 18.04.2017).

*(4) Руководящие принципы для защиты интересов потребителей (Guidelines for Consumer Protection A/RES/39/248). Приняты 09.04.1985 Резолюцией 39/248 на 106-м пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН.

*(5) Редакцию Принципов от 22.12.2015 см.: http://potrebinforms.ru/zakonodatelstvo/mezhdunarodnoe_zakonodatel_stvo/r ukovodyawie_principy_dlya_zawity_interesov_potrebitelej/ (дата обращения: 18.04.2017).

*(6) Ширвиндт A.M. Ограничение свободы договора в целях защиты прав потребителей в российском и европейском частном праве. М., 2014. С. 28, 46, 52.

*(7) Карапетов А.Г. Экономический анализ права. М., 2016. С. 100-102, 182-184, 256-266.

*(8) Там же. С. 267-271, 287.

*(9) Вишневский А.А. Современное банковское право: банковско-клиентские отношения. Сравнительно-правовые очерки. М., 2013. С. 171, 242. Термин "трехстороннее соглашение" мы понимаем как условный, введенный А.А. Вишневским, вероятно, для визуализации фактических отношений, складывавшихся, по сути, между тремя сторонами. Соответствующее британское право 1973 г. формально ничего не говорило о подписании трехстороннего контракта как единого документа.

*(10) Вишневский А.А. Институт кредитования в современном банковском праве: структура правового института // Вопросы правоведения. 2013. N 5. С. 221-223.

*(11) Bebczuk R.N. Asymmetric Information in Financial Markets. Cambridge University Press, 2003.

*(12) Dobble W., Sklba P.M. Information Asymmetries in Consumer Credit Markets: Evidence from Payday Lending // American Economic Journal: Applied Economics. 2013. Vol. 5. P. 256-282.

*(13) Karlan D.S., Zlnman J. Observing Unobservables: Identifying Information Asymmetries With a Consumer Credit Field Experiment // Econometrica. Journal of the Econometric society. 2009. Vol. 77. Iss. 6.

*(14) Directive 2008/48/ЕС of the European Parliament and of the Council of 23 April 2008 on credit agreements for consumers and repealing Council Directive 87/102/EEC L133/66 // Official Journal of the European Union. 22.05.2008.

*(15) В чисто терминологическом плане нужно отметить, что российское POS-кредитование, когда представители банков находятся непосредственно в торговых залах, разумеется, по договоренности между банком и торговцем, в праве ЕС очевидно классифицировалось бы в качестве смежных кредитных договоров.

*(16) См.: http://supcourt.ru/indexA.php (дата обращения: 18.04.2017).

*(17) Будылин С. Кредит и страховка. Несправедливые договорные условия // Закон.ру. 2016. 12 дек. URL: https://zakon.ru/discussion/2016/12/12/kredit_i_strahovka%C2%A0_nespraved livye_dogovornye_usloviya (дата обращения: 18.04.2017).

*(18) См.: Report from the Commission to the European Parliament and the Council on the implementation of Directive 2008/48/EC on credit agreements for consumers. Brussels, 2014. Para 3.6. URL: http://ec.europa.eu/transparency/regdoc/rep/1/2014/EN/1-2014-259-EN-F1-1. Pdf (дата обращения: 18.04.2017). См. также: Nwaogu Т., Upson S., Psaila E. et al. Op. cit. Paras 4.1.9, 10.1.8.

*(19) Закон Украiни про споживче кредитування вiд 15.11.2016 N 1734-VIII. URL: http://zakon5.rada.gov.ua/laws/show/1734-19 (дата обращения: 18.04.2017).

*(20) Вишневский А.А. Потребительский кредит: особые формы правовой защиты интересов потребителя // Юридическая работа в кредитной организации. 2005. N 2. URL: http://reglament.net/bank/legal/2005_2_article_1.htm (дата обращения: 18.04.2017).

*(21) См.: Ляув Б. Закон о долевом строительстве заставит девелоперов менять экономику проектов // Ведомости 2016. 20 сент. URL: http://vedomosti.ru/newspaper/articles/2016/09/19/657663-zastroischikam-p opravili-zakon (дата обращения: 18.04.2017) (статья опубликована в N 4164 от 20.09.2016 под заголовком "Застройщикам поправили основной закон"),

*(22) Здесь и далее в цитатах использован перевод Директивы, доступный по адресу: http://zakon4.rada.gov.ua/laws/show/994_b19 (дата обращения: 12.01.2017). Перевод сверен с оригинальным текстом Директивы на английском языке.

*(23) См.: Zakon с. 145/2010 Sb., о spotrebitelskem uveru a ozmene nekterych zakonu. URL: http://business.center.cz/business/pravo/zakony/spotrebitelsky-uver/cast1 ,aspx#par14 (дата обращения: 18.04.2017).

*(24) См.: Zakon с. 129/2010 Z. z.Zakon о spotrebitel'skych uveroch а о inych uveroch a pozickach pre spotrebitel'ov а о zmene a doplnenf niektorych zakonov. URL: http://epi.sk/zz/2010-129 (дата обращения: 18.04.2017).

*(25) "The consumer has the right to pursue remedies against the creditor if the consumer has pursued remedies against the supplier but has failed to obtain the satisfaction to which he or she is entitled according to the law or the contract for the supply of the goods or services" (Minister for Finance of Ireland. S.I. No. 281/2010 - European Communities (Consumer Credit Agreements) Regulations 2010. Para 18 (2). URL: http://irishstatutebook.ie/eli/2010/si/281/made/en/print; дата обращения: 18.04.2017).

*(26) Подробнее о некоторых таких спорных пограничных вопросах в Ирландии см.: Joyce P. Consumer Credit Directive Consultation. Department of Finance of Ireland, 2009. P. 7-11. URL: http://www.flac.ie/download/pdf/apr_2009_consumer_credit_directive_consul tation.pdf (дата обращения: 18.04.2017).

*(27) Если говорить привычным нам цивилистическим языком, то ответственность банка-кредитора за поставщика товара в порядке секции 75А субсидиарная, а в порядке секции 75 - солидарная.

*(28) Оригинальные тексты секций 75, 75Л см.: http://legislation.gov.uk/ukpga/1974/39/section/75; http://.legislation.gov.uk/ukpga/1974/39/section/75A (дата обращения: 18.04.2017). Комментарий к ним см.: Consumer Credit Regulation. Guidance on the Regulations implementing the Consumer Credit Directive updated for European Commission Directive 2011/90/EU (effective 1 January 2013) (Chapter 5 Revised November 2012). UK Department for Business, Innovation & Skills, 2010. URL: https://www.gov.uk/government/uploads/system/uploads/attachment_data/file /34687/12-1264-consumer-credit-directive-guidance.pdf (дата обращения: 18.04.2017).

*(29) Расчетные карты (charge cards) выдаются торговыми точками, по которым они кредитуют владельцам карты покупки у себя. Кредитором является, таким образом, сам продавец товара, а не банк. По сути, речь идет о рассрочке платежа за товар, хотя за пользование такой картой и могут начисляться проценты.

*(30) См.: UK Financial Ombudsman Service. URL: http://financial-ombudsman.org.uk/publications/technical_notes/goods-and- services-bought-with-credit.html (дата обращения: 18.04.2017).

*(31) См.: Ширвиндт A.M. Указ. соч. С. 18-19.

*(32) Ministry of the Economy of Luxembourg. Internal Market and Consumption Directorate (Direction du marche interieur et de la consommation). URL: http://guichet.public.lu/entreprises/en/commerce/pratiques-commerciales/v ente/credit-consommation/index.html (дата обращения: 18.04.2017).

*(33) The UK Department for Business, Innovation & Skills. Explanatory Memorandum to the Consumer Credit (EU Directive) Regulations 2010 No. 1010, the Consumer Credit (total Charge for Credit) Regulations 2010 No. 1011, the Consumer Credit (Advertisements) Regulations 2010 No. 1012, the Consumer Credit (Disclosure of Information) Regulations 2010 No. 1013, the Consumer Credit (Agreements) Regulations 2010 No. 1014. Paras 285-296.

*(34) См.: Study on the Functioning of the Consumer credit market in Europe. Ipsos and London Economics, 2013. P. 13, 395. URL: http://ec.europa.eu/consumers/archive/rights/docs/consumer_credit_market_ study_en.pdf (дата обращения: 18.04.2017).

*(35) Кроме того, как уже указывалось, в Великобритании субсидиарная ответственность банков введена только для случаев крупных кредитов, а для некрупных она оставлена солидарной, поэтому информация отчета ЕС о субсидиарной ответственности банков в Великобритании, вероятно, не полностью соответствует действительности.

*(36) См.: Lawrynowicz М., Macierzyhska-Franaszczyk E., Barmscheid М. et al. Impiementation of the Consumer Credit Directive. Directorate General for Internal Policies, 2012. P. 43-44. URL: http://www.europarl.europa.eu/RegData/etudes/etudes/join/2012/475083/IPOL -1MCO_ET(2012)475083_EN.pdf (дата обращения: 18.04.2017).

*(37) См.: Nwaogu Т., Upson S., Psaila Е. etal. Op. cit. P. 108, 110-111, 166.