Новеллы Гражданского кодекса РФ с позиции концепции добросовестной последовательности в действиях и заявлениях (Д.Е. Богданов, журнал "Законодательство и экономика", N 2, февраль 2016 г.)

Новеллы Гражданского кодекса РФ с позиции концепции добросовестной последовательности в действиях и заявлениях

Д.Е. Богданов,

профессор кафедры гражданского права и процесса

Российского экономического университета им. Г.В. Плеханова,

профессор кафедры гражданского права Финансового

университета при Правительстве РФ, доктор юридических наук

Журнал "Законодательство и экономика", N 2, февраль 2016 г.

В статье Д.Е. Богданова проанализированы последние изменения в Гражданский кодекс РФ, направленные на усиление значения принципа добросовестности при регулировании гражданских отношений. Сделан вывод о необходимости включения в ГК РФ правила, содержащего общий запрет на поведение, противоречащее предшествующим действиям или заявлениям.

Представляется уместным начать наше изложение со ставшего уже банальным утверждения, что глобализация в сфере экономических отношений с неизбежностью порождает тенденцию по гармонизации и даже унификации права.

Внешним проявлением названной тенденции для отечественной цивилистики стало принятие блока поправок в российский ГК РФ, посвященных договорам и обязательствам. Многие из данных поправок надо приветствовать, в частности, усиление значения принципа добросовестности, установление общей обязанности по раскрытию информации и закрепление принципа делового сотрудничества (п. 3 ст. 307), законодательное закрепление института астрента (ст. 308.3), преддоговорной ответственности (ст. 434.1), справедливого возмещения убытков (п. 5 ст. 393), усиление контроля за договорной справедливостью (учет неравенства переговорных возможностей - п. 3 ст. 428), установление в качестве общего правила абстрактного и конкретного способов расчета убытков (ст. 393.1) и т.д.

Перечисленные поправки по своей сути являются прямыми заимствованиями из международных актов, направленных на унификацию гражданского права, таких как Принципы международных коммерческих договоров УНИДРУА (PICC), Принципы европейского контрактного права (PECL), Принципы европейского деликтного права (PETL), Модельные правила европейского частного права (DCFR), Конвенция ООН о международной продаже товаров (CISG).

Однако вызывает некоторое удивление и даже опасения стремительное усиление англофильских настроений в отечественной цивилистической науке. Так, на примере отдельных поправок в ГК РФ (например, ст. 406.1, 431.2) создается впечатление, что разработчики Кодекса, а вслед за ними и многие российские цивилисты становятся заядлыми англофилами, несмотря на всю чужеродность англо-саксонского опыта для правовой системы России.

Оппоненты могут утверждать, что учет английского опыта повысит инвестиционную привлекательность российской экономики, сделает российское право понятным для иностранных инвесторов, поэтому многие договоры, которые ранее структурировались по английскому праву, теперь смогут заключаться в соответствии с гражданским законодательством России. Однако "сколько волка не корми, он все равно в лес смотрит". Поэтому компрадорская буржуазия и дальше будет структурировать контракты по английскому, а не российскому праву, поскольку в праве, как и в живописи, подлинник всегда ценнее, чем его посредственная копия.

Для российской цивилистики бездумное копирование и подражательство с неизбежностью обернется множеством проблем в правоприменительной практике. Так, к числу "англофильских" поправок можно отнести целый каталог так называемых "эстоппелей" (estoppel), которые последовательно внедряются в ГК РФ. Как отмечают Ж.И. Седова и Н.В. Зайцева, принцип эстоппель (estoppel) означает лишение стороны в споре права ссылаться на какие-либо факты, оспаривать или отрицать их ввиду ранее ею же сделанного заявления об обратном в ущерб противоположной стороне в процессе судебного/арбитражного разбирательства"*(1).

Данная категория вначале была активно задействована арбитражной практикой для решения прежде всего проблем процессуального характера. Так, в определении ВАС РФ было указано, что факт участия компании в судебном разбирательстве и отсутствие возражений в отношении компетенции российского суда, а также отсутствие заявлений о наличии арбитражного соглашения до первого заявления по существу спора позволяет сделать вывод о потере компанией права ссылаться на арбитражное соглашение (принцип эстоппель) в вышестоящих инстанциях и в силу пункта 5 ч. 1 ст. 148 Арбитражного процессуального кодекса РФ, а также на основании пункта 10 ч. 1 ст. 247 указанного Кодекса дает право российскому суду рассмотреть спор*(2).

По другому делу Президиум ВАС РФ посчитал, что невключение в текст мирового соглашения условий о необходимости выполнения каких-либо дополнительных обязательств означает соглашение сторон о полном прекращении гражданско-правового конфликта и влечет за собой потерю права сторон на выдвижение новых требований (эстоппель), вытекающих как из основного обязательства, так и из дополнительных по отношению к основному обязательств*(3).

Потом категория эстоппеля была с воодушевлением воспринята многими отечественными цивилистами для объяснения поправок в статью 166 ГК РФ, посвященных конвалидации недействительных сделок*(4). Так, согласно абзацу 4 п. 2 названной статьи сторона, из поведения которой явствует ее воля сохранить силу сделки, не вправе оспаривать сделку по основанию, о котором эта сторона знала или должна была знать при проявлении ее воли. В силу пункта 5 ст. 166 ГК РФ заявление о недействительности сделки не имеет правового значения, если ссылающееся на недействительность сделки лицо действует недобросовестно, в частности, если его поведение после заключения сделки давало основание другим лицам полагаться на действительность сделки.

Необходимо отметить, что появление названных новелл ГК РФ было предопределено эволюцией отечественной судебной практики, направленной на последовательное внедрение концепции добросовестной последовательности в действиях и заявлениях в практику российского гражданского оборота. В связи с этим представляет интерес одно из постановлений Президиума ВАС РФ, где указывалось, что в ситуации, когда ненадлежащее оформление кредитного договора вызвано недобросовестными действиями самого заемщика, получившего и принявшего исполнение от кредитора, но не исполнившего свои обязательства по возврату кредита и уплате процентов, его требование о признании кредитной сделки недействительной из-за порока формы следует квалифицировать на основании пункта 1 ст. 10 ГК РФ как злоупотребление правом*(5).

Представляется, что вскоре будет наблюдаться еще большее воодушевление в применении категории "эстоппель" с учетом новых поправок в статью 431.1, пункт 3 ст. 432, пункт 5 ст. 450.1 ГК РФ. Однако, на наш взгляд, указанные новеллы являются частными проявлениями общей тенденции, направленной на последовательное внедрение концепции добросовестной последовательности в действиях и заявлениях в практику российского гражданского оборота. Так, согласно пункту 3 ст. 432 ГК РФ сторона, принявшая от другой стороны полное или частичное исполнение по договору либо иным образом подтвердившая действие договора, не вправе требовать признания этого договора незаключенным, если заявление такого требования с учетом конкретных обстоятельств будет противоречить принципу добросовестности (п. 3 ст. 1 ГК РФ).

Вызывает интерес следующее обстоятельство: данное правило также является результатом эволюции отечественной правоприменительной практики. Например, в пункте 7 информационного письма Президиума ВАС РФ от 25 февраля 2014 г. N 165 "Обзор судебной практики по спорам, связанным с признанием договоров незаключенными" указывается, что при наличии спора о заключенности договора суд должен оценивать обстоятельства дела в их взаимосвязи в пользу сохранения, а не аннулирования обязательств, а также исходя из презумпции разумности и добросовестности участников гражданских правоотношений, закрепленной статьей 10 ГК РФ. Если стороны не согласовали какое-либо условие договора, относящееся к существенным, но затем совместными действиями по исполнению договора и его принятию устранили необходимость согласования такого условия, договор считается заключенным.

Аналогичный вывод содержится в пункте 15 постановления Пленума ВАС РФ от 17 ноября 2011 г. N 73 (в ред. от 25 декабря 2013 г.) "Об отдельных вопросах практики применения правил Гражданского кодекса Российской Федерации о договоре аренды": если арендуемая вещь в договоре аренды не индивидуализирована должным образом, однако договор фактически исполнялся сторонами (например, вещь была передана арендатору и при этом спор о ненадлежащем исполнении обязанности арендодателя по передаче объекта аренды между сторонами отсутствовал), стороны не вправе оспаривать этот договор по основанию, связанному с ненадлежащим описанием объекта аренды, в том числе ссылаться на его незаключенность или недействительность.

Однако является ли уместным использование категории "эстоппель" в отечественной науке? Уместно ли внедрение в ГК РФ целого каталога отдельных "эстоппелей" вместо одной абстрактной нормы, которая смогла бы охватить не только все поименованные в поправках к ГК РФ ситуации, но и любые другие?

Для ответа на поставленные вопросы необходимо провести небольшое сравнительно-правовое исследование и обратиться к первоисточнику доктрины эстоппелей - английской правовой системе, сопоставив данную доктрину с аналогами, существующими в других правовых системах.

Доктрина эстоппелей сама по себе является "островной", поскольку ее возникновение во многом обусловлено отсутствием общей концепции добросовестного поведения в английском праве, являющемся в целом казуистическим и известным своей нелюбовью к абстрактным категориям и концепциям*(6).

Представляет интерес высказывание Лорда Деннинга в решении по делу "McIlkenny v. Chief Constable of the West Midlands" (1980), в котором он отметил, что термин "estoppel" происходит от принесенного норманнами старофранцузского слова "estoupail", означающего пробку или затычку. Лорд Деннинг образно отмечает, что на основе данного термина был построен большой дом с множеством комнат. Некоторые комнаты имеют между собой много общего, но каждая из них используется отдельно. Поэтому будет ошибочным считать, что обнаруженное в одной из комнат вы найдете и в другой*(7).

Данное метафоричное высказывание Лорда Деннинга можно проиллюстрировать на примере двух из множества эстоппелей, существующих в английском праве: обязательственного эстоппеля (promissory estoppel) и вещно-правового (proprietary estoppel). Первый из указанных эстоппелей метафорично характеризуется только в качестве "щита" для должника, не порождающего право на самостоятельное исковое требование, но который может быть использован в качестве возражения против требования кредитора. Данный эстоппель направлен лишь на смягчение строгой "островной" доктрины "встречного удовлетворения" (consideration). Например, кредитор считается утратившим право требовать полного исполнения обязательства, если ранее он дал согласие на частичное исполнение. Вещный эстоппель (proprietary estoppel), напротив, является "мечом", порождающим право на самостоятельное требование*(8).

Заслуживает внимания и обстоятельство, что между различными системами англо-саксонской правовой семьи отсутствует единство в отношении доктрины эстоппелей. Так, в отличие от английского права, отрицающего общую обязанность по добросовестному поведению на преддоговорной стадии, американское и австралийское право, напротив, на основе обязательственного эстоппеля (promissory estoppel) "выковали меч" и стали использовать его для привлечения к ответственности недобросовестных участников преддоговорных отношений*(9).

Представляет интерес позиция шотландских цивилистов, отказывающихся следовать в фарватере английского подхода, поскольку в отличие от английского права, развивавшегося как право отдельных эстоппелей (Law of estoppels), в шотландском праве имеется единая абстрактная категория "персонального (личного) запрета" (personal bar), являющегося аналогом континентальной цивилистической концепции злоупотребления правом.

Как в связи с этим отмечает Лорд Кейт в решении по делу "Armia v. Daejan" (1979), попытки смягчить строгую английскую доктрину "встречного удовлетворения" (consideration), породили концепцию "эстоппеля по праву справедливости" (equitable estoppel) и обязательственного эстоппеля, где указанная строгая доктрина отказывалась обнаружить изменение в договорных условиях. Шотландское право не должно следовать английскому на этом пути, поскольку между шотландским "персональным запретом" и английским "эстоппелем" имеются существенные юридические отличия*(10).

Заслуживает внимания позиция Варнера, Генерального адвоката Европейского суда справедливости, высказанная в решении по делу "Boizard v. Commission" (1980), указавшего на существование общего "правового наследия". Поэтому Европейский суд справедливости, развивая общие принципы права Европейского сообщества, основывается на том, что может быть определено как общее правовое наследие. Если рассмотреть датскую концепцию stiltiende afkald, английский эстоппель (estoppel), германскую доктрину "утраты права" (rechtsverwirkung), итальянскую концепцию "защиты легальных ожиданий" (legittimo affidamendo), французскую доктрину "подразумеваемого отказа" (renunciation implicite), шотландский персональный (личный) запрет (personal bar), то все вместе это порождает генеральный принцип запрета на противоречивое поведение, который имеет своим источником еще римское право*(11).

Действительно, данный принцип основывается на старой латинской максиме allegans contraria non audiendus est*(12), которая нашла свое отражение в статье I.-1:103 Модельных правил европейского частного права (DCFR)*(13). Согласно данной статье термин "добросовестность и честная деловая практика" означает стандарт поведения, характеризующийся честностью, открытостью и уважением интересов другой стороны сделки или соответствующего правоотношения. Поведением, противоречащим добросовестности и честной деловой практике, является, в частности, поведение, не соответствующее предшествующим заявлениям или поведению стороны, при условии, что другая сторона, действуя себе в ущерб, разумно положилась на них.

Аналогичное правило содержится в статье 1.8 Принципов международных коммерческих договоров УНИДРУА (PICC), согласно которой сторона не может поступать несовместимо с определенным пониманием, которое возникло по зависящим от нее причинам у другой стороны и имея в виду которое эта другая сторона, разумно на него полагаясь, совершила действие в ущерб себе*(14).

В результате проведенного исследования можно утверждать, что в российской цивилистике отсутствует объективная потребность во внедрении в научный оборот чужеродной категории эстоппеля. Данная доктрина и у себя на родине, в Англии, остается не разработанной и противоречивой. В России имеется своя национальная концепция добросовестности и запрета злоупотребления правом, имеющая аналоги в родственных правовых системах стран континентальной Европы.

Как указывает Е.Е. Богданова, под добросовестностью следует понимать сложившуюся в обществе и признанную законом, обычаями или судебной практикой систему представлений о нравственности поведения при приобретении, осуществлении и защите прав, а также при исполнении обязанностей*(15). Согласно пункту 1 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 г. N 25 "О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации"*(16) поведение одной из сторон может быть признано недобросовестным не только при наличии обоснованного заявления другой стороны, но и по инициативе суда, если усматривается очевидное отклонение действий участника гражданского оборота от добросовестного поведения.

Поэтому представляется несовершенным подход, который был избран российским законодателем, закрепивший в ряде статей ГК РФ каталог отдельных "эстоппелей", но не сформулировавший общий запрет на непоследовательное и противоречивое поведение. На наш взгляд, ГК РФ нуждается в общей норме, аналогичной статье I.-1:103 Модельных правил европейского частного права (DCFR), способной охватить не только все существующие специальные нормы, но и все новые ситуации, в которых принцип добросовестности будет диктовать необходимость запрета на непоследовательное и противоречивое поведение.

Библиография

Богданова Е.Е. Принцип добросовестности в договорных отношениях в российском и зарубежном праве // Актуальные проблемы российского права. 2014. N 7.

Богданова Е.Е. Критерии добросовестного поведения в договорных отношениях // Цивилист. 2013. N 4.

Егорова М.А. Конвалидация недействительных договоров на основании принципа estoppel в российском гражданском законодательстве // Юрист. 2014. N 1.

Николаев А.В. Эстоппель в российском праве: проблемы и перспективы практического применения // Международное публичное и частное право. 2014. N 4.

Останина Е.А. Эстоппель и подтверждение сделки // Вестник ВАС РФ. 2013. N 11.

Седова Ж.И., Зайцева Н.В. Принцип эстоппель и отказ от права в коммерческом обороте Российской Федерации. - М.: Статут, 2014.

Cartwright John. Protecting legitimate expectation and estoppel in English law // Electronic journal of comparative law. December 2006. Vol. 10.3. [Электронный ресурс] URL: http://www.ejcl.org/.

Grechenig Kristoffel. The transatlantic divergence in legal thought: American Law and Economics vs. German Doctrinalism / Kristoffel Grechenig, Martin Gelter // Hastings International & Comparative Law Review. 2008. Vol. 31. N 1.

Laurence Koffman &Elisabeth Macdonald. The Law of Contract. Fourth Edition. - Tolley, 2001.

Reid Elspeitn. Protecting legitimate expectation and estoppel in Scots law // Electronic journal of comparative law. December 2006. Vol. 10.3. [Электронный ресурс] URL: http://www.ejcl.org/.

Orucu Esin. Looking at convergence through eyes of a comparative lawyer // Electronic journal of comparative law. July 2005. Vol. 9.2. [Электронный ресурс] URL: http://www.ejcl.org/.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Седова Ж.И., Зайцева Н.В. Принцип эстоппель и отказ от права в коммерческом обороте Российской Федерации. - М.: Статут, 2014.

*(2) См. определение ВАС РФ от 28 октября 2011 г. N ВАС-8661/11 по делу N А60-7981/2010-С2.

*(3) См. постановление Президиума ВАС РФ от 22 марта 2011 г. N 13903/10 по делу N А60-62482/2009-С7.

*(4) Николаев А.В. Эстоппель в российском праве: проблемы и перспективы практического применения // Международное публичное и частное право. 2014. N 4. С. 11-15; Останина Е.А. Эстоппель и подтверждение сделки // Вестник ВАС РФ. 2013. N 11. С. 38-45; Егорова М.А. Конвалидация недействительных договоров на основании принципа estoppel в российском гражданском законодательстве // Юрист. 2014. N 1. С. 13-16.

*(5) См. постановление Президиума ВАС РФ от 13 декабря 2011 г. N 10473/11 по делу N А07-16356/2009.

*(6) Grechenig Kristoffel. The transatlantic divergence in legal thought: American Law and Economics vs. German Doctrinalism / Kristoffel Grechenig, Martin Gelter // Hastings International & Comparative Law Review. 2008. Vol. 31. N 1. P. 295-360.

*(7) Cartwright John. Protecting legitimate expectation and estoppel in English law // Electronic journal of comparative law. December 2006. Vol. 10.3. P. 2. [Электронный ресурс] URL: http://www.ejcl.org/103/article103-6.pdf.

*(8) Cartwright John. Op.cit.; Laurence Koffman & Elisabeth Macdonald. The Law of Contract. Fourth Edition. - Tolley, 2001. P. 71, 72.

*(9) American Law Institute. Restatement of the Law (Second). Contracts (1981). para 90; "Waltons Stores (Interstate) Ltd v. Maher" (1988) 164 CLR 387.

*(10) Elspeitn Reid. Protecting legitimate expectation and estoppel in Scots law // Electronic journal of comparative law. December 2006. Vol. 10.3.

*(11) Esin Orucu. Looking at convergence through eyes of a comparative lawyer // Electronic journal of comparative law. July 2005. Vol. 9.2.

*(12) "Тот, кто делает противоречивые заявления, не может быть услышан".

*(13) См.: Principles, Definitions and Model Rules of European Private Law. Draft Common Frame of Reference (DCFR) / Prepared by the Study Group on a European Civil Code and the Research Group on EC Private Law (Acquis Group) [Электронный ресурс]. URL:http://ec.europa.eu/justice/policies/civil/docs/dcfr_outline_edition_ en.pdf.

*(14) Принципы международных коммерческих договоров УНИДРУА 2010. - М.: Статут, 2013. С. 450-552.

*(15) Богданова Е.Е. Принцип добросовестности в договорных отношениях в российском и зарубежном праве // Актуальные проблемы российского права. 2014. N 7. С. 1363-1369; Богданова Е.Е. Критерии добросовестного поведения в договорных отношениях // Цивилист. 2013. N 4. С. 16-22.

*(16) Российская газета. 2015. N 140.