Разграничение кражи и грабежа в судебной практике (П. Яни, журнал "Законность", N 3, март 2016 г.)

Разграничение кражи и грабежа в судебной практике

П. Яни,

профессор юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова,

доктор юридических наук, профессор

Журнал "Законность", N 3, март 2016 г., с. 26-30.

1. Кража - тайное хищение чужого имущества. Основные элементы уголовно-правовой характеристики кражи раскрыты Пленумом Верховного Суда РФ*(1), который разъяснил: "Как тайное хищение чужого имущества (кража) следует квалифицировать действия лица, совершившего незаконное изъятие имущества в отсутствие собственника или иного владельца этого имущества, или посторонних лиц либо хотя и в их присутствии, но незаметно для них. В тех случаях, когда указанные лица видели, что совершается хищение, однако виновный, исходя из окружающей обстановки, полагал, что действует тайно, содеянное также является тайным хищением чужого имущества".

Признак тайности противопоставляется в законе и постановлении Пленума признаку открытости хищения: "Открытым хищением чужого имущества, предусмотренным статьей 161 УК РФ (грабеж), является такое хищение, которое совершается в присутствии собственника или иного владельца имущества либо на виду у посторонних, когда лицо, совершающее это преступление, сознает, что присутствующие при этом лица понимают противоправный характер его действий независимо от того, принимали ли они меры к пресечению этих действий или нет".

Таким образом, если при похищении имущества присутствует лицо, которое, однако, заведомо для виновного не может осознавать противоправный и общественно опасный характер этих действий в силу, например, малолетнего возраста, психического или иного заболевания, сильного алкогольного опьянения и т.п., содеянное должно квалифицироваться как кража. В этом случае, как и указано в приведённом определении кражи, виновный исходит из того, что похищает имущество хотя и в присутствии потерпевшего либо иных лиц, но незаметно для них.

2. Достаточно сложен вопрос квалификации хищения, когда лицо, которое виновный считал наблюдающим за его действиями и адекватно их оценивающим, в действительности в силу возраста, заболевания или иных причин характер совершаемых действий правильно оценить не могло. Верховный Суд РФ исходя из принципа субъективного вменения решает его так: "Довод осужденного Павличенко И.Г. о том, что хищение имущества К. совершалось тайно, не основан на материалах дела... в момент хищения вещей потерпевший К. находился в квартире, осужденные Павличенко и Петренко понимали, что открыто завладевают имуществом после того, как К. был избит и привязан к кровати. Наличие у потерпевшего К. 2-й группы инвалидности, полученной в результате перенесенного инсульта левого полушария головного мозга, а также то, что он не понимал происходящее и не осознавал противоправность действий осужденных, им не было известно". Действия осуждённых квалифицированы как грабёж*(2).

Уголовно-правовая оценка ещё сложнее, когда при тех же обстоятельствах (то есть когда присутствующее при хищении лицо не понимает смысла происходящего) один из участников хищения, предварительно договорившихся о совместном совершении кражи, считает, тем не менее, что оказавшееся в месте совершения преступления лицо осознаёт обстоятельства преступного деяния, тогда как другой посягатель уверен в том, что указанное лицо их не осознаёт в силу того, что спит, находится в болезненном состоянии и т.п. В этой ситуации действия первого участника перерастают в открытое хищение (эксцесс исполнителя) и квалифицируются как грабёж, тогда как действия второго - как кража*(3).

Попутно отметим, что если действия исполнителя состава грабежа, допустившего эксцесс, правильно квалифицируются высшим судебным органом без вменения ему признака группового преступления*(4), то сохранение такого признака: совершения деяния в составе преступной группы - в обвинении лица, действовавшего в пределах предварительного сговора на кражу, сомнительно. Такое лицо в результате эксцесса, который усматривается в действиях первого посягателя, лишается единственного соисполнителя того преступления, на совершение которого имелся сговор: совершённый как эксцесс грабёж - пусть и однородное, но не тождественное краже преступление. Тем не менее согласно позиции Верховного Суда РФ содеянное лицом, действовавшим в пределах предварительного сговора с ещё одним лицом, ставшим в результате собственного эксцесса исполнителем более тяжкого преступления, всё равно требует квалификации изначально оговорённого менее тяжкого преступления как совершённого группой лиц по предварительному сговору*(5).

3. Указание Пленума на открытый характер хищения, если оно совершается в присутствии потерпевшего, на виду у посторонних, нельзя понимать в том смысле, что грабежом является только такое хищение, за которым заведомо для посягателя ведётся непосредственное наблюдение потерпевшим либо третьими лицами. Если потерпевший или третьи лица не просто предполагают или даже достоверно знают, что в это время где-то лицом совершается хищение (к примеру, когда похититель заранее уведомил их о том, что намеревается совершить хищение), но находятся в непосредственной близости от места преступления, например в соседней комнате, и заведомо для виновного осознают действительный характер его действий, содеянное должно квалифицироваться как грабёж.

Деяние квалифицируется как кража, а не как открытое хищение имущества, когда вся объективная сторона преступления (от вскрытия запоров, собственно изъятия вещей и до момента окончания хищения) выполняется виновным заведомо тайно, хотя он и предполагает, что совершённое им преступление - после его окончания, то есть после завладения имуществом! - безусловно будет выявлено и на него укажут, как на похитителя. Например, когда вор, пользуясь тем, что продавщица ушла в подсобное помещение за другим товаром, похищает с прилавка сельского магазина спиртное и скрывается, в то время как в магазине других лиц не было. Или если виновный осознаёт, что его противоправные действия фиксируются камерами видеонаблюдения, однако исходит из того, что никакое физическое лицо за ним в это время не наблюдает, а "вычислят" его уже только при просмотре видеозаписи. В подобных случаях деяние следует расценивать как кражу, поскольку в момент его совершения (от начала выполнения объективной стороны до её окончания) изъятие имущества было заведомо для виновного тайным.

Если же посягатель предполагает, не будучи, однако, в этом уверен, что в момент совершения хищения за его действиями может вестись наблюдение, в том числе с использованием технических средств, адекватно их воспринимающим, то есть осознающим их действительный характер лицом, содеянное по правилам уголовно-правовой оценки преступлений с неконкретизированным умыслом должно квалифицироваться в зависимости от фактических обстоятельств: если за посягателем при таких условиях действительно велось наблюдение (например, лицом, опасавшимся себя обнаружить), действия виновного влекут ответственность по ст. 161 УК.

4. Названный Пленумом признак незаметности изъятия чужого имущества имеет место и когда кража маскируется обманными действиями, например, когда вор либо его соучастник вводят указанными действиями находящихся рядом с похищаемыми вещами людей в заблуждение относительно правомерности изъятия (ставят, например, сумку рядом с той, которую затем изымают под видом своей), и эти лица, наблюдая действия по изъятию имущества, не осознают их противоправного характера. Поскольку мошеннический обман возможен и в виде действий, различных манипуляций, в подобном случае отличать кражу от мошенничества следует по критерию наличия либо отсутствия у находящегося рядом с имуществом лица обязанностей по его сохранности. Если такие обязанности лицо на себя не возлагало, то содеянное образует состав кражи. Однако если введённое в заблуждение лицо выразило до этого собственнику оставленных вещей согласие присмотреть за ними, то содеянное должно квалифицироваться как мошенничество*(6).

5. Соучастники преступления, в том числе организаторы и подстрекатели, посторонними лицами признаны быть не могут*(7), совершение совместно с ними хищения чужого имущества втайне от иных лиц образует состав кражи.

В судебной практике признавалось тайным, а не открытым такое хищение, которое совершалось в присутствии посторонних, когда похититель сознавал, что присутствующие при этом лица понимают характер его действий, но одобряют их либо просто игнорируют, не собираясь оказывать ему какого-либо противодействия. Пленум Верховного Суда РФ попытался ограничить такое понимание тайности хищения, указав, что содеянное следует квалифицировать как кражу чужого имущества, только если присутствующее лицо является близким родственником виновного, который рассчитывает в связи с этим на то, что в ходе изъятия имущества он не встретит противодействия со стороны указанного лица. Если же это лицо принимало меры к пресечению хищения чужого имущества (например, требовало прекратить эти противоправные действия), то виновный несёт ответственность за грабёж*(8).

Тем не менее судебная практика по-прежнему достаточно широко определяет круг присутствующих при хищении лиц, безразличное либо одобрительное отношение которых к действиям виновного даёт, по мнению правоприменителя, основания для квалификации деяния как тайного хищения. Такими лицами признают близких друзей похитителя или даже просто знакомых, кроме того, к противодействию со стороны третьих лиц не относят ненастойчивые и не выражающиеся в жёстких требованиях уговоры прекратить преступные действия*(9).

6. Не всякое изъятие имущества, совершённое незаметно для владельца или иных лиц, может квалифицироваться как кража. Если незаметность изъятия, так сказать, обеспечена насильственными действиями, содеянное не может быть расценено как кража, грабёж или разбой.

Как открытое хищение некоторые исследователи предлагают квалифицировать, в частности, действия, состоящие в насильственной (без причинения вреда здоровью) изоляции потерпевшего в кладовой, ином помещении дома с целью последующего изъятия в его отсутствие находящихся в доме ценностей. Однако, уточняют эти юристы, если между непосредственным изъятием указанных ценностей и предваряющей его изоляцией потерпевшего прошло определённое время, указанные насильственные действия, по их мнению, нельзя рассматривать как признак объективной стороны хищения - при таких обстоятельствах, полагают эти криминалисты, содеянное будет образовывать тайное хищение чужого имущества и преступление против свободы личности (ст. 127 УК).

На первый взгляд, такое решение спорно, поскольку наличие либо отсутствие длительного временного промежутка между изоляцией потерпевшего и изъятием (принадлежащего ему, охраняемого им) имущества для разграничения тайного и открытого хищения является недостаточным критерием, и для признания хищения открытым должно быть установлено, что изолируемое лицо а) безусловно осознавало либо хотя бы предполагало, что лишение его свободы передвижения имеет целью изъятие имущества, и б) такое осознание либо предположение были для виновного заведомыми.

Вместе с тем предлагаемый учёными подход в целом соответствует позиции Пленума, который относит к открытому, а не к тайному хищению такое изъятие имущества, которое происходит при находящемся в бессознательном состоянии потерпевшем, если до этого состояния его довело похищающее имущество лицо: "В случаях, когда в целях хищения чужого имущества в организм потерпевшего против его воли или путем обмана введено опасное для жизни или здоровья сильнодействующее, ядовитое или одурманивающее вещество с целью приведения потерпевшего в беспомощное состояние, содеянное должно квалифицироваться как разбой. Если с той же целью в организм потерпевшего введено вещество, не представляющее опасности для жизни или здоровья, содеянное надлежит квалифицировать в зависимости от последствий как грабеж, соединенный с насилием"*(10). Получается, что и осознание насильственно изолированным лицом цели совершения в отношении его соответствующих действий не является обязательным условием признания хищения открытым; содеянное расценивается как грабёж и в отсутствие такого осознания.

Вместе с тем при указанных обстоятельствах содеянное требуется расценивать как открытое хищение вне зависимости от того, какое время прошло между лишением потерпевшего свободы и изъятием имущества. Так же, как и в случае, когда лицо введено в бессознательное состояние и находится в нём несколько дней, поскольку заведомо для виновного изъятие имущества можно будет произвести не сразу, а лишь по истечении определённого времени. В обеих ситуациях налицо насильственный, как это понимается Пленумом, способ хищения имущества.

7. Если в ходе совершения кражи действия виновного обнаруживаются собственником или иным владельцем имущества либо другими лицами, однако виновный, сознавая это, продолжает совершать незаконное изъятие имущества или его удержание, содеянное следует квалифицировать как грабёж, а в случае применения насилия, опасного для жизни или здоровья, либо угрозы применения такого насилия - как разбой*(11). Данную ситуацию называют перерастанием кражи в грабёж либо разбой.

Раскрывая понятие перерастания кражи в насильственные формы хищения, высший судебный орган в решениях по конкретным делам уточняет позицию Пленума тем, что "действия лиц, начатые как кража, при применении в дальнейшем насилия с целью завладения имуществом или для его удержания непосредственно после изъятия (выделено мной. - П.Я.), следует квалифицировать в зависимости от характера примененного насилия как разбой или грабеж, соединенный с насилием"*(12).

Правда, в последнем случае суд неосновательно выводит удержание за пределы завладения чужим имуществом - завладение не тождественно изъятию имущества, поскольку само по себе изъятие в процессе хищения чужого имущества ещё не означает, что хищение окончено, для этого лицо должно данным имуществом как раз завладеть, то есть получить реальную возможность распоряжаться им как своим собственным, по своему усмотрению*(13).

Поэтому, говоря о продолжении удержания имущества, Пленум имеет в виду, что хищение на момент обнаружения действий виновного ещё не было окончено. Если же удерживается, в том числе путём насилия, уже тайно похищенное имущество, оконченная кража в открытое хищение либо разбой перерасти не может.

"Как видно из дела, - заключил Верховный Суд РФ, - начатое как тайное, хищение переросло в открытое в момент обнаружения Ж. потерпевшей и в процессе хищения осужденный применил к потерпевшей насилие, опасное для ее жизни. Убийство Д. он совершил в процессе еще не оконченного хищения, когда не имел реальной возможности распоряжаться похищенным имуществом, применил насилие, опасное для жизни, в целях удержания имущества. Из квартиры скрылся, унося с собой похищенный телефон. При таких обстоятельствах действия его по ст. 162 ч. 4 п. "в", ст. 105 ч. 2 п. "з" УК РФ квалифицированы правильно"*(14).

8. Сложнее вопрос квалификации в случае, когда посягатель совершает убийство лица, пытавшегося воспрепятствовать ещё не завершённой краже, а затем действия свои прекращает и с места совершения преступления скрывается, так и не изъяв чужого имущества. В этом случае содеянное в разбой не перерастает, если решение о прекращении посягательства на собственность возникло до совершения убийства. Но если посягатель решил не похищать имущество уже после причинения им смерти потерпевшему, то содеянное должно квалифицироваться как разбой и как убийство, с разбоем сопряжённое.

Причины принятия лицом решения о прекращении посягательства на собственность, когда такое решение принято им до совершения при указанных обстоятельствах убийства, также имеют значение для квалификации: если посягатель отказывается от продолжения хищения, осознавая, что в случае убийства сторожа ему всё же удастся чужое имущество изъять, возникает вопрос о применении ст. 31 УК.

Можно, казалось бы, рассуждать так: даже если объективно у лица, совершившего убийство сторожа, возможность завладеть имуществом имелась, учёту подлежит субъективное восприятие посягателем факта появления сторожа и его убийства - лишь при оценке виновным возникших обстоятельств как препятствующих продолжению хищения (например, когда он опасается скорого прибытия сотрудников полиции, которых сторож мог, по его представлению, вызвать) содеянное в целом должно расцениваться как покушение на кражу и убийство с целью скрыть другое преступление.

Вместе с тем более точным видится иное решение: при обсуждаемых обстоятельствах прекращение посягательства на имущество в форме кражи в принципе невозможно признать добровольным отказом с учётом содержащейся в ч. 1 ст. 31 УК дефиниции, согласно которой "добровольным отказом от преступления признается прекращение лицом приготовления к преступлению либо прекращение действий (бездействия), непосредственно направленных на совершение преступления, если лицо осознавало возможность доведения преступления до конца". В обсуждаемом же нами случае возможность доведения до конца именно кражи, то есть хищения тайного, у виновного заведомо для него самого как раз отсутствовала - довести до конца кражу, то есть изъять и завладеть имуществом тайно, он уже не может, поскольку был обнаружен сторожем в процессе хищения.

Это означает, что, если при указанных обстоятельствах лицо ещё до убийства внезапно появившегося сторожа решило имуществом не завладевать, хотя осознавало, что такому изъятию более ничего не препятствует, отказ от доведения преступления до конца не может расцениваться как добровольный, а потому содеянное также будет квалифицироваться как покушение на кражу и убийство с целью сокрытия другого преступления.

Пристатейный библиографический список

Яни П. Квалификация хищений: момент окончания, безвозмездность, ущерб // Законность. - 2015. - N 12.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. N 29 "О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое".

*(2) Определение Верховного Суда РФ от 25 июля 2006 г. N 18-Д06-14.

*(3) На этот случай, таким образом, не распространяется содержащееся в п. 14.1 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. N 29 требование одинаковой квалификации действий лиц, когда одно из них вышло за пределы предварительного сговора на совместное совершение кражи, а другое за эти пределы не вышло, но продолжило своё участие в преступлении и воспользовалось применённым соисполнителем насилием либо угрозой его применения для завладения имуществом.

*(4) Кассационное определение Верховного Суда РФ от 15 марта 2012 г. N 78-012-7; Определение Верховного Суда РФ от 26 марта 2012 г. N 36-012-2.

*(5) Определение Верховного Суда РФ от 9 сентября 2010 г. N 1-Д10-11.

*(6) Такое понимание следует из пп. 1 и 2 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 г. N 51, согласно которым, во-первых, обман как способ мошенничества может состоять просто в умышленных действиях, например в использовании различных обманных приёмов при игре в азартные игры и т.д., направленных на введение владельца имущества или иного лица в заблуждение, а во-вторых, мошенничество может совершаться путём введения в заблуждение лица, не являющегося владельцем имущества, в результате чего данное лицо не препятствует изъятию имущества.

*(7) Кассационное определение Верховного Суда РФ от 22 февраля 2013 г. N 56-013-6.

*(8) Пункт 4 постановления от 27 декабря 2002 г. N 29.

*(9) См., напр.: Определение судебной коллегии по уголовным делам Московского областного суда от 10 марта 2011 г. N 22-1592. - Бюллетень судебной практики Московского областного суда за первый квартал 2011 г.; Пункт 7 Обзора кассационной и надзорной практики по уголовным делам Пермского краевого суда за первое полугодие 2011 г. (дело N 44у-2355, Кудымкарский городской суд); Постановление президиума Саратовского областного суда от 2 сентября 2013 г. по делу N 44у-147/13.

*(10) Пункт 23 постановления от 27 декабря 2002 г. N 29.

*(11) Пункт 5 постановления от 27 декабря 2002 г. N 29.

*(12) Определение Верховного Суда РФ от 19 февраля 2002 г. N 19-кпо01-128. См. также: Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 27 октября 1999 г. N 65п99. Уточнение, что при "перерастании" удержание имеет место "непосредственно после изъятия", содержалось в п. 14 ранее действовавшего постановления Пленума Верховного Суда РФ от 22 марта 1966 г. N 31 (ред. от 25 октября 1996 г.) "О судебной практике по делам о грабеже и разбое".

*(13) См.: Яни П. Квалификация хищений: момент окончания, безвозмездность, ущерб. - Законность, 2015, N 12.

*(14) Определение Верховного Суда РФ от 5 июля 2006 г. N 50-О06-3.