Личная автономия как основа правового регулирования мер защиты людей, имеющих нарушения психического здоровья, в свете Конвенции ООН о правах инвалидов (С.М. Перепадя, О.А. Ризк, А.А. Минина, журнал "Медицинское право", N 6, ноябрь-декабрь 2015 г.)

Личная автономия как основа правового регулирования мер защиты людей, имеющих нарушения психического здоровья, в свете Конвенции ООН о правах инвалидов

С.М. Перепадя,

руководитель юридического агентства "ЮристPlus"

О.А. Ризк,

кандидат юридических наук,

доцент кафедры общеправовых и

специальных дисциплин Ставропольского филиала РАНХиГС

А.А. Минина,

кандидат психологических наук,

доцент кафедры государственно-правовых дисциплин

Ставропольского филиала РАНХиГС

Журнал "Медицинское право", N 6, ноябрь-декабрь 2015 г., с. 31-34.

В статье поднимается вопрос о проблемах реализации своих прав людьми, имеющими нарушения психического здоровья. Авторы приходят к выводу, что действующее российское законодательство не в полной мере отвечает Конвенции ООН о правах инвалидов. Российское законодательство, приведенное в соответствие с Конвенцией ООН о правах инвалидов, должно обеспечить лицам, имеющим нарушения психического здоровья, личную автономию и возможность самостоятельного принятия решений.

Несмотря на значительные изменения в российском законодательстве, которые произошли в последние годы, в связи с имплементацией Конвенции ООН о правах инвалидов [1], заключенной в г. Нью-Йорке 13.12.2006 г. (далее - КПИ) и ратифицированной Россией 15 мая 2012 г., теоретическое и практическое понимание института недееспособности и опеки над совершеннолетними лицами, страдающими психиатрическими заболеваниями, в России во многом основывается на медицинской модели недееспособности, где наличие определенного заболевания и его тяжесть связываются с необходимостью полного замещения в принятии самостоятельных решений подопечным и принятие этих решений опекуном, где наличие определенного заболевания, как и диагноза, автоматически приравнивается к недееспособности.

В отличие от российской, в международной практике уже давно и четко прослеживается тенденция отказа от медицинской модели недееспособности и переходу к минимальному ограничению прав гражданина при максимальном обеспечении автономии личности. Общий подход к осуществлению прав и свобод лицами, которые страдают психическими расстройствами, сформулированный в ряде международных актов, предполагает, что такие лица должны иметь возможность осуществлять все гражданские и политические права, а ограничения этих прав допускаются строго в соответствии с Конвенцией о защите прав человека и основных свобод, и не могут основываться на одном лишь факте наличия у лица психического заболевания. То есть речь идет о максимальном сохранении дееспособности человека, а также о том, что любая мера защиты должна быть пропорциональна степени дееспособности и определенным образом подстроена под индивидуальные обстоятельства и потребности человека.

Конвенция ООН о правах инвалидов содержит в себе ряд основополагающих принципов защиты прав и свобод инвалидов, одним из которых является принцип автономии человека с инвалидностью, который определяется как уважение личной самостоятельности и уважение свободы делать свой собственный выбор, уважение независимости.

Этот принцип прослеживается текстуально во многих положениях Конвенции, касающихся семейной жизни, воспитания детей, выбора места проживания и т.д., но суть такова: право собственного выбора, личная автономия - неотъемлемое, фундаментальное право человека, которое возможно осуществлять только тогда, когда это право неразрывно связанно с признанием дееспособности. С другой стороны, право на личную автономию порождает обязанность государства признавать и способствовать реализации этого права. Статья 12 КПИ говорит о том, что государство должно предоставить поддержку инвалиду, которая может потребоваться при реализации своей правоспособности, а реализовать правоспособность можно только посредством дееспособности, а это и есть, по сути, реализация своих субъективных прав.

Гражданский кодекс РФ и Конвенция о правах инвалидов дают совершенно разные толкования понятия дееспособности. Основная идея Конвенции о правах инвалидов заключается в изменении имеющей место быть в настоящее время парадигмы. Вместо принятия решения за инвалида необходимо предоставить ему поддержку для того, чтобы он принял решение самостоятельно в определенной степени.

В развитие реализации указанного выше принципа автономии личности, в последние годы Конституционным Судом РФ был принят ряд постановлений, в которых поднимался вопрос, в частности, о том, что люди, в отношении которых рассматривается уголовное дело и которые признаются невменяемыми по заключению экспертов, автоматически исключаются из уголовного процесса. Конституционный Суд указал, что это недопустимо, необходимо учитывать реальную способность человека участвовать в уголовном процессе, а если такого правового регулирования нет, то необходимо обеспечить участие в уголовном процессе [2].

Далее КС РФ рассматривал вопрос о возможности участия человека в судебном процессе, в отношении которого рассматривается вопрос о признании лица недееспособным. Конституционный Суд также рассматривал вопросы, которые касаются ряда процессуальных моментов уже после признания лица недееспособным. КС РФ указал на то, что недееспособный гражданин может быть самостоятельным участником ряда процессуальных отношений. Это возможность участия в деле по недобровольной госпитализации, возможность обжалования решений суда, возможность приглашать представителей для участия в процесс, и т.д. КС РФ постановлением от 27.02.2009 N 4-П [3] проложил путь для дальнейшего развития защиты людей с психическими расстройствами, и тем самым была разрушена сама презумпция в отношении людей, признанных недееспособными, относительно того, что такое лицо не может осуществлять никаких правомочий самостоятельно. При этом материальные права, такие как оформление полномочий представителя во внесудебном порядке, возможность обращаться в суд от своего имени по другим, кроме признания лица дееспособным, делам, несение бремени определенных расходов, связанных с обращением в суд, - не гарантированы.

В настоящее время указанные права возможно реализовать самостоятельно лицам, признанным недееспособными, именно в силу ратифицированной Россией Конвенции ООН о правах инвалидов.

По сути, впервые в современной России поднимался вопрос о том, является ли ограничение способности человека принимать самостоятельные решения или руководить своими действиями неструктурированным явлением, охватывающим все сферы действия человека, или все-таки такие взаимоотношения должны исследоваться в конкретных сферах жизнедеятельности человека. Конституционный Суд РФ в вышеуказанном постановлении N 4-П сделал вывод о том, что необходимы более подробные исследования дееспособности, необходимо оценивать способность человека понимать значение своих действий в конкретных сферах, говоря о медицинской, жилищной, сфере семейных правоотношений и иных сферах гражданских отношений, и таким образом фактически обозначил вектор для формирования нового для России института парциальной дееспособности совершеннолетних граждан.

27 июня 2012 г. КС РФ принял постановление по жалобе гражданки И.Б. Деловой [4], признав ряд положений Гражданского кодекса РФ не соответствующими Конституции Российской Федерации, поскольку данными положениями не предусматривается возможность дифференциации гражданско-правовых последствий наличия у гражданина нарушения психических функций при решении вопроса о признании его недееспособным, соразмерных степени фактического снижения способности понимать значение своих действий или руководить ими. Конституционный Суд в срок до 1 января 2013 г. обязал законодателя внести необходимые изменения в действующее гражданско-правовое регулирование в целях наиболее полной защиты прав и интересов граждан, страдающих психическими расстройствами.

Федеральный законодатель изменил правовое регулирование института недееспособности с отложенным сроком вступления поправок в ГК РФ со 2 марта 2015 г., указав, что гражданин, который вследствие психического расстройства может понимать значение своих действий или руководить ими лишь при помощи других лиц, может быть ограничен судом в дееспособности в порядке, установленном гражданским процессуальным законодательством. Над ним устанавливается попечительство. При этом определив объем дееспособности по аналогии с дееспособностью несовершеннолетних граждан в возрасте от 14 до 18 лет (п. 1-4 ч. 2 ст. 26 ГК РФ). Остальные сделки должны быть в обязательном порядке одобрены письменно попечителем лица, дееспособность которого ограничена судом.

Однако предложенное федеральным законодателем новое правовое регулирование института недееспособности таковым, по сути, не является, поскольку цель, указанная в Конвенции о правах инвалидов относительно максимально возможного сохранения автономии личности лица, имеющего инвалидность вследствие психиатрического заболевания, не будет достигнута ввиду следующего.

Во-первых, на сегодняшний день процессуальный порядок ограничения прав лица, страдающего психиатрическим заболеванием, не известен, но полагаем, что он будет схож с процедурой признания лица недееспособным. По настоящее время единственным ответом на вопрос, который ставят перед экспертами судебно-психиатрической экспертизы, может ли лицо в силу психического расстройства понимать значение своих действий и руководить ими, является ответ "да, может" или "нет, не может". Попытки поставить перед экспертами иные вопросы, например, о том, во всех ли сферах гражданских отношений лицо не может понимать значение своих действий и руководить ими и, если не может, то в каких и в какой степени, безуспешны и традиционно отклоняются судом при вынесении судебного акта о назначении судебно-психиатрической экспертизы. Полагаем, что существующие методики проведения судебно-психиатрической экспертизы не предполагают возможности дать ответы на указанные выше вопросы расширенно. При такой ситуации утверждать о соблюдении Конвенционных принципов о максимально возможном сохранении автономии лица, в отношении которого принимается решение об ограничении дееспособности или признании недееспособным, не приходится. На наш взгляд, эксперты-психиатры, не обладающие познаниями в области юриспруденции, по сути не смогут дать однозначные ответы на вопросы о возможности лично принимать решения или при сторонней поддержке лицом, в отношении которого судом принимается решение о личной автономии, ее существовании или отсутствии.

Во-вторых, безусловно, большая часть компетенции при решении вопроса об ограничении личной автономии или полном замещении в принятии решения самим лицом, отводится суду. Полагаем, что решения судов в будущем будут более расширенными и должны отвечать на вопросы о личном участии в принятии решений лицом в конкретных сферах гражданских отношений. Но традиционно суды принимают решения исключительно на основании экспертного заключения, несмотря на то, что ни одно доказательство не имеет заранее установленной силы и не сложно предугадать, каким будет решение, если экспертное заключение не может адекватно ответить на вопросы о том, каким образом и в каком объеме лицо может осуществлять свою праводеесубъектность.

Литература

1. Конвенция о защите прав человека и основных свобод (заключена в г. Риме 04.11.1950) (с изм. от 13.05.2004) (вместе с Протоколом [N 1] (подписан в г. Париже 20.03.1952), Протоколом N 4 об обеспечении некоторых прав и свобод помимо тех, которые уже включены в Конвенцию и первый Протокол к ней" (подписан в г. Страсбурге 16.09.1963), Протоколом N 7 (подписан в г. Страсбурге 22.11.1984)) // Бюллетень международных договоров, N 3, 2001.

2. Постановление Конституционного Суда РФ от 20.11.2007 N 13-П "По делу о проверке конституционности ряда положений статей 402, 433, 437, 438, 439, 441, 444 и 445 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан С.Г. Абламского, О.Б. Лобашовой и В.К. Матвеева" // Собрание законодательства РФ, 26.11.2007, N 48 (2 ч.), ст. 6030.

3. Постановление Конституционного Суда РФ от 27.02.2009 N 4-П "По делу о проверке конституционности ряда положений статей 37, 52, 135, 222, 284, 286 и 379.1 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации и части четвертой статьи 28 Закона Российской Федерации "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании" в связи с жалобами граждан Ю.К. Гудковой, П.В. Штукатурова и М.А. Яшиной" // Собрание законодательства РФ, 16.03.2009, N 11, ст. 1367.

4. Постановление Конституционного Суда РФ от 27.06.2012 N 15-П "По делу о проверке конституционности пунктов 1 и 2 статьи 29, пункта 2 статьи 31 и статьи 32 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданки И.Б. Деловой" // Собрание законодательства РФ, 16.07.2012, N 29, ст. 4167.