"Конституционализация" и "регионализация" как актуальные тенденции развития международного права (С.Г. Павликов, С.Н. Шевченко, журнал "Образование и право", N 7-8, июль-август 2015 г.)

"Конституционализация" и "регионализация" как актуальные тенденции развития международного права

С.Г. Павликов,

зав. кафедрой "Конституционное и международное право"

Финансового университета при Правительстве РФ,

доктор юридических наук, профессор

С.Н. Шевченко,

нотариус г. Москвы

Журнал "Образование и право", N 7-8, июль-август 2015 г., с.107-117.

На современном историческом этапе в развитии конституционного права и в целом правовой системы Российской Федерации, составной частью которой являются общепризнанные принципы и нормы международного права, можно выявить ряд небезынтересных для ученого тенденций. Некоторые из них не носят выраженного актуального характера. Так, например, юридическое сообщество (как в Российской Федерации, так и в мире в целом) довольно длительное время констатирует "оторванность" права от экономического базиса, необходимость более активного учета финансовых факторов в процессе принятия и совершенствования законодательной базы. "В экономике фундаментальная роль принадлежит объективным законам, - отмечают исследователи, - в праве - общей воле граждан в лице государства... Экономика есть сущность права, а сущность экономики - это равновесие, либо справедливость" [1, с. 75].

Однако некоторые тенденции, связанные с усилением скептического отношения не только к идеализации концепции "правового государства", а нередко и к перспективам развития международного права, которое все чаще пытаются представить как право "сильного правового государства", безусловно, носят насущный характер.

Так, утверждает Н.М. Добрынин, "под сенью идей правового государства, т.е. государства, где все живут по праву, мы порою пытаемся поместить житие в рамках созидательного дозволения - житием для тех, кто сам способен настоять на собственном приоритете" [7, с. 52]. К сожалению, реалии таковы, что тенденции развития "мирового хозяйства" уступают вполне успешным попытками его сегментировать; причем остается надеяться, что этот процесс будет осуществляться не только в интересах "новых финансовых гегемонов", но и Российской Федерации и ее стран-партнеров по сотрудничеству в экономической сфере.

Большинство специалистов по международному праву в течение длительного времени отмечают тенденцию к его "регионализации", формированию союзов, блоков, групп, которые используют лишь часть накопленного опыта регулирования отношений в международной сфере либо чаще формируют нормы, принципы для целей этого интеграционного сообщества. Многие авторы считают, что "выделение регионального международного права не противоречит современному международному праву" [20, с. 29].

29 мая 2014 г. в г. Астане (Казахстан) на заседании Высшего Евразийского экономического совета Президентами России, Беларуси и Казахстана был подписан Договор о Евразийском экономическом союзе (ЕАЭС) [8]. В июле 2015 г. на саммите БРИКС - ШОС (г. Уфа, июле 2015 г.) были заложены основы формирования новых финансовых центров, развитие которых обусловит существенную трансформацию норм международного права.

Наличие тенденций вынужденного "переосмысления" ряда принципов международного права можно обосновать обращением к официальным действиям, заявлением должностных лиц Российской Федерации в отношении ситуации на международной арене. Так, 19 июня 2015 г. Президент Российской Федерации В.В. Путин, выступая на международном экономическом форуме в - Санкт-Петербурге, заявил, что Россия не признает юрисдикции Гаагского арбитражного суда, вынесшего решения в пользу бывших акционеров компании ЮКОС. "Мы будем защищать свои интересы в рамках цивилизованного юридического процесса", - подчеркнул Президент Российской Федерации [25]. Общеизвестную проблему с арестом российских активов за рубежом Российская Федерация намерена урегулировать по аналогии с делом по претензиям швейцарской фирмы "Noga" [25].

Можно отметить и такую тенденцию, которую многие авторы характеризуют как "конституционализацию" международного права и права в целом. Важно подчеркнуть, что термин "конституционализм" понимается несколько шире, чем "применение и изучение конституции страны", поскольку в "английском языке понятие "конституция" не только относится к Основному закону государства, но и используется для обозначения уставов корпораций и фирм, внутренних правил религиозных и общественных организаций, неформальных объединений и т.п." [2, 160 с.].

При таком подходе, в том числе, в современных условиях обеспечиваются "границы (и реалии) конституционного суверенитета" [12, с. 44-53]. При этом "апологетика конституционно-правового подхода вовсе не означает, что в сложных международных экономических коллизиях можно будет пренебречь императивом справедливости в поисках оптимальной модели разрешения противоречий" [11, с. 26-38].

Впрочем, и более "узкий" подход к термину "конституционализм" в настоящее время не менее актуален для уяснения сущности и перспектив развития международного права. Так, Конституция Российской Федерации является основой всех правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации, который последовательно "ограничивает" принцип примата международного права, обосновывает "подчиненность" его норм российской Конституции. Так, в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 25 июня 2015 г. N 16-П подчеркивается неизменность его правовой позиции: "необходимость интеграции Российской Федерации в мировую экономику, способы и пределы такой интеграции, ее участия в международном экономическом сотрудничестве, основанном на признании и соблюдении равных и неотъемлемых прав человека, их защите и создании условий для реализации, определяются суверенной волей многонационального народа России, стремящегося обеспечить ее благополучие и процветание и сознающего себя частью мирового сообщества (преамбула Конституции Российской Федерации), которую выражают органы государственной власти согласно своей компетенции, определенной в соответствии с Конституцией Российской Федерации" [17].

Некоторые юристы в 2013 г. точно определили вектор развития правовой политики Конституционного Суда Российской Федерации, который неизбежно укажет на примат российской Конституции над нормами международного права. Так, по мнению С.М. Казанцева, нужно говорить о создании правовой доктрины, согласно которой Конституционный Суд Российской Федерации "не должен отказываться от проверки тех вступивших в силу международных договоров, которыми непосредственно затрагиваются права человека и гражданина", а следовательно, "соглашения ВТО тоже имеют шанс стать предметом рассмотрения в Суде после их ратификации" [9, с. 19]. В частности, Конституционным Судом Российской Федерации установлено, что непосредственной реализации на территории Российской Федерации положений международного договора, затрагивающего права, свободы и обязанности человека и гражданина и устанавливающего при этом иные правила, чем предусмотренные законом, должно предшествовать его официальное опубликование [18]. И, хотя формально данное положение относится только к одному из источников международного права - договору, по мнению С.М. Казанцева, "не вызывает сомнений, что в случае надлежащего обращения. Конституционный Суд Российской Федерации распространит свою правовую позицию и на другие международные источники" [9, с. 8; 11, с. 26-38].

Такой прогноз полностью оправдался в середине 2015 г., когда Конституционный Суд Российской Федерации сформировал правовую позицию о примате Конституции Российской Федерации над всеми международными договорами; данная позиция является общеобязательной и исключает любой другой подход к применению норм международного права.

Итак, имеет место тенденция "конституционализации" международного права, которая "требует совместимости разнородных правовых систем" [19, с. 2-9]. Как пишет И.А. Умнова, "Конституция в современном понимании - это конгломерат оригинального конституционного текста и того объема международно-правовых стандартов, который в нем признается действующим наравне с конституционными нормами" [24, с. 22]. Таким образом, "конституционализация" международного права может рассматриваться и как процесс комплексного применения источников национального и наднационального права.

Небезынтересными представляются рассуждения о тенденции "конституционализации" международного права, которое явно сопоставляется с более перспективным "мегаправом", А.Н. Медушевского. Он пишет: "Изменение реальности (социальных отношений) должно осуществляться через рациональные изменения правовых норм. Конституция выступает при таком подходе как самостоятельный и очень важный фактор институционализации новых социальных и экономических отношений, может как ускорять, так и замедлять их. Это форма, которая находится в поиске своего социального содержания, идея, которая еще не вполне материализовалась. Данный подход позволяет интерпретировать само отношение к Конституции как мотив политического поведения, изучать его в контексте теории рационального выбора, говорить о возрождении теории и общественного договора и создании мегаправа - особой социокультурной реальности, позволяющей адаптировать рациональные правовые нормы в условиях иррационального правового поведения (или правового нигилизма). Наконец, этот подход позволяет изучать переходный процесс как динамику распространения конституционных принципов и изменения с их помощью всей политико-правовой реальности (в частности, путем так называемой конституционализации отраслевого права). В ряде стран присутствует понятие "политическая конституция", которое выражает общность задач политики и права в формировании новой публичной этики демократического общества" [14, с. 7].

Тенденции "разочарования" в международном праве прослеживаются в публикациях многих исследователей, в выступлениях представителей российского государства. Так, Президент Российской Федерации В.В. Путин 24 октября 2014 г. в своем выступлении на заседании Международного дискуссионного клуба "Валдай" отметил: "Начался период разночтений и умолчаний в мировой политике. Под давлением правового нигилизма шаг за шагом сдавало свои позиции международное право" [22]. В обращении к Федеральному Собранию 2014 г. Президент Российской Федерации В.В. Путин акцентировал внимание на этом обстоятельстве, указав, что "или мы будем суверенными, или растворимся, потеряемся в мире. И это, конечно, должны понять другие державы. Все участники международной жизни должны это понять. И, понимая, укреплять роль и значение международного права, о котором мы так много говорим в последнее время, а не подстраивать его нормы под чьи-то конъюнктурные интересы, вопреки основополагающим его принципам и здравому смыслу, считая всех вокруг малообразованными людьми, которые не умеют читать и писать. Надо с уважением относиться к законным интересам всех участников международного общения. Только тогда не пушки, ракеты или боевые самолеты, а именно нормы права будут надежно защищать мир от кровопролитных конфликтов. И тогда не потребуется пугать кого бы то ни было мнимой изоляцией, обманывая самих себя, или санкциями, которые, конечно, вредны, но вредны для всех, в том числе для тех, кто их инициирует. Кстати, о санкциях. Это не просто нервная реакция США или их союзников на нашу позицию в связи с событиями и госпереворотом на Украине и даже не в связи с так называемой "крымской весной". Уверен, что если бы всего этого не было. то придумали бы какой-нибудь другой повод для того, чтобы сдержать растущие возможности России, повлиять на нее, а еще лучше - использовать в своих интересах" [16].

Безусловно, попытки переосмысления тенденций развития международного права обусловлены не только геополитическими и геоэкономическими причинами; мы не можем игнорировать и другие факторы, на которые обращают внимание исследователи. "Вопрос правового регулирования международных финансовых отношений, - пишет П.Н. Вишневский, - один из наиболее сложных: государства наименее всего склонны приходить к консенсусу в данном вопросе. Несмотря на существование ряда конвенций, разработанных на международном уровне, некоторые из них так и не вступили в силу, другие касаются лишь отдельных вопросов, в то время как остальные морально устарели. Тем не менее, уже несколько десятков лет участники международных финансовых рынков из различных государств заключают многостраничные соглашения, содержащие одни и те же условия, в большинстве случаев типовые, и отражающие сложную структуру возникающих на международном финансовом рынке отношений. Как следствие, отношения на таком рынке в первую очередь регулируются рыночной практикой, обычаями и только потом применимыми нормами национального права" [5, с. 397-420].

В целом сложившаяся в мире непростая экономическая ситуация заставляет многих задаваться вопросом: нельзя ли изменить ее не эволюционным, а "революционным" путем? Нет ли "простых" путей выхода из кризиса? К сожалению, вновь имеют место абсурдные попытки обосновать необходимость "решительных" и "революционных" мер. В экономической литературе можно обнаружить попытки "сочетать" экономические явления с понятиями "переворот", "революция"; так, экономисты используют термин "конституционная революция", понимая его как кардинальное изменение правил конституционного выбора, осуществляемое в условиях демократии. Важно обратить внимание на следующее обстоятельство: акцент делается на отрицании любых форм насилия как средства утверждения нового общественного порядка: "мы исследуем перспективы конституционной революции при демократии" [3, с. 238].

Однако вызывают, по меньшей мере, настороженность попытки настаивать на "революции" как на системе насильственных действий, которая сможет улучшить экономику, быстро решить все насущные проблемы общества. При этом наряду с термином "революция" могут использоваться и иные понятия, в том числе (и все чаще) "конституционная революция". Авторы статьи убеждены, что Конституция - не свод законов и даже не только набор основополагающих и мало подверженных изменению конституционных норм; это - компромисс различных сил общества; не будет никогда закона и, тем более, Основного закона, который устроит любого человека, вызовет ощущение справедливости у всех индивидов. Это - аксиома, которую пока не опровергло ни одно государство; вместе с тем в ряде стран уже предприняты попытки "изменить ход" истории: в Египте в результате "арабской весны" приняты новые конституции - 2012 и 2014 гг., кардинально изменялось конституционное законодательство в результате "революции роз", "оранжевой" и прочих "цветных революций". "Аксиома" вновь подтверждена: экономическая ситуация меняется, но в худшую сторону, а события на Украине, втянутой в трагедию гражданской войны, затрагивают, без преувеличения, интересы всего человечества.

В этом контексте действия Российской Федерации реализуются исключительно в правовом пространстве, ибо на попытки "экономической блокады" российское государство отвечает адекватно; мы уважаем международное право, но оно не будет применяться к России, как к "стране третьего мира", как "право сильного" и право "экономического давления".

Можно согласиться с мнением о том, что "причисление отдельных государств к категории "парий" международного сообщества (в отличие от восхваляемых "цивилизованных народов") происходит спустя более полувека после принятия Декларации ООН 1960 г. о предоставлении независимости колониальным странам и народам. Справедливым представляется мнение о том, что необходимо противостоять любым попыткам ограничения суверенитета "без санкции международного сообщества в лице ООН", а если вмешательство и потребуется, то только с санкции Совета Безопасности ООН и при решении по каждому конкретному делу. Таким образом, в мире все более отчетливо проявляется тенденция к усилению экономической и политической взаимозависимости государств. Происходит переворот в классической теории власти, где силовое вмешательство выступает крайней формой воздействия на государство. В качестве средства принуждения все чаще выступает не угроза вторжения, а угроза экономического давления. Исходя из отмеченных выше тенденций, можем предположить, что в настоящее время предпринимается множество попыток переформулировать проблематику и само понятие государственного суверенитета [21, с. 6-8].

Небезынтересными представляются в этом плане утверждения о том, что "международное право в качестве общего правила оставляет на усмотрение государств реализацию своих международных обязательств способами, удобными для них. Существует общая обязанность государств привести национальное право в соответствие со своими международными обязательствами или осуществить выполнение этих обязательств иным образом. В международном праве лишь предусматривается, что государства не могут ссылаться на положения внутреннего права в качестве оправдания невыполнения своих международных обязательств" [15, с. 105-117]. "Государство, - подчеркивал Г.И. Тункин, - должно обеспечивать выполнение своих обязательств по международному праву способами, удобными, прежде всего, для данного государства" [23, с. 10]. Д.Б. Левин отмечал, что "определение способов выполнения международных обязательств относится к проявлению государственного суверенитета и входит во внутреннюю компетенцию государства, если только государство не обязалось придерживаться каких-либо определенных способов исполнения данных международных норм, скажем, издать законы, предписывающие их исполнение" [13, с. 245].

Согласно Концепции внешней политики Российской Федерации (п. 31 "в" раздела III), утвержденной Указом Президента Российской Федерации от 12 февраля 2013 г., одной из задач российского государства является содействие кодификации и прогрессивному развитию международного права, осуществляемым, прежде всего, под эгидой ООН, достижению универсального участия в международных договорах ООН, их единообразному толкованию и применению [10].

Однако в настоящее время есть все основания утверждать, что данная задача реализуется при неуклонном соблюдении российских национальных интересов, попытки посягательства на которые становятся все более очевидными. Ориентиром в этом, прямо скажем, непростом процессе является Конституция Российской Федерации, которая устанавливает основное правило: цель права, задача власти - обеспечение интересов народа, и любой принцип, любая норма, даже носящие характер "общепризнанных" и "международных", должны этому соответствовать. В настоящее время к такой позиции все более склоняется большинство специалистов в области международного права. "Правовые нормы, - пишет Г.М. Вельяминов, - принимаются либо "единолично" тем или иным суверенным государством на основе своего конституционного строя (и являются национальными нормами), либо в результате межгосударственного сотрудничества, согласия (и являются международно-правовыми нормами). Причем и в этом случае государства действуют согласно своим соответствующим конституционным установлениям" [4, с. 102].

В заключение отметим, что такой подход, базирующийся на примате конституционных установлений, не является сугубо специфичным для российского права, либо стран "романно-германской семьи" (мы используем кавычки с учетом фактора глобализации). Так, исследователи справедливо отмечают, что "в странах англосаксонской правовой системы непосредственное действие конституции и конституционных прав не обязательно находит прямое действие в конституционном тексте, однако этот принцип в его неразрывной связи с фундаментальным неписаным принципом "Rule of Law" прочно утвердился в практике применения конституции" [6, с. 6].

Итак, в настоящее время попытки формирования "мирового хозяйства", "наднациональной правой системы" уступили место тенденциям "регионализации" международного права, попыткам сегментировать экономическое пространство, а также тенденции "конституционализации" международного права и права в целом.

Список литературы

[1] Алпатов А.А. О соотношении права и экономики // Государство и право. 2012. N 1.

[2] Баренбойм Д. Независимость центральных банков как основной принцип конституционной экономики // Конституционная экономика и антикризисная деятельность центральных банков / Сб. статей под ред. С.А. Голубева. М.: ЛУМ, 2013. 160 с.

[3] Бреннан Дж., Бьюкенен Дж. Причина правил. Конституционная политическая экономия. СПб., 2005.

[4] Вельяминов Г.М. К вопросу о соотношении международного права и национальных правовых систем // Государство и право. 2015. N 5.

[5] Вишневский П.Н. Правоотношения на международном финансовом рынке // Международное право и международные организации. 2014. N 3.

[6] Гриценко Е.В. Формирование доктрины прямого действия Конституции в российском конституционном праве // Государство и право. 2015. N 6.

[7] Добрынин Н.М. К вопросу о государствоведении и юриспруденции: размышления на актуальную тему и философия права // Государство и право. 2014. N 12.

[8] Договор о Евразийском экономическом союзе. Подписан в г. Астане 29 мая 2014 г. // Официальный интернет-портал правовой информации http://www.pravo.gov.ru, 16.01.2015.

[9] Казанцев С.М. Особенности контроля конституционности Таможенного кодекса Таможенного союза // Журн. конституционного правосудия. 2013. N 2.

[10] Концепция внешней политики Российской Федерации. Утв. Президентом Российской Федерации 12 февраля 2013 г.

[11] Крусс В.И. Диалектика конституционализации и взаимодействие правовых систем в контексте глобализации // Российский юридический журнал. 2014. N 5.

[12] Крусс В.И. Конституционный суверенитет как актуальная ценность // Судья. 2013. N 12.

[13] Левин Д.Б. Актуальные проблемы теории международного права. М., 1974.

[14] Медушевский А.Н. Размышления о современном российском конституционализме. М.-Берлин: Директ-Медиа, 2015. 176 с.

[15] Осминин Б.И. Конституционные принципы и взаимодействие международного и внутригосударственного права // Журнал российского права. 2014. N 5.

[16] Послание Президента Российской Федерации Федеральному Собранию от 4 декабря 2014 г. // Российская газета. 2014. N 278.

[17] Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 25 мая 2015 г. N 16-П "По делу о проверке конституционности пункта 2 статьи 207 и статьи 216 Налогового кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина Республики Беларусь С.П. Лярского" // Официальный интернет-портал правовой информации http://www.pravo.gov.ru, 26.06.2015.

[18] Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 27 марта 2012 г. N 8-П по делу о проверке конституционности пункта 1 статьи 23 Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации" в связи с жалобой гражданина И.Д. Ушакова // СЗ РФ. 2012. N 15. Ст. 1810.

[19] Пряхина Т.М. Конституционно-правовой статус не вступивших в силу международных договоров Российской Федерации // Конституционное и муниципальное право. 2010. N 6.

[20] Рыжов В.Б. Международно-правовые модели региональной экономической интеграции (Европейский Союз, МЕРКОСУР, ЕврАзЭс) // Международное публичное и частное право. 2006. N 4.

[21] Симонишвили Л.Р. Проблемы понимания "суверенитета государства" в современных условиях // Международное публичное и частное право. 2014. N 1.

[22] Стенограмма выступления Президента Российской Федерации на заседании Международного дискуссионного клуба "Валдай" по теме: "Мировой порядок: новые правила или игра без правил?" (Россия, г. Сочи, 24 октября 2014 г.).

[23] Тункин Г.И. Основы современного международного права. М., 1956.

[24] Умнова И.А. О современном понимании Конституции Российской Федерации в контексте доктрин конституционализма и судебной правоприменительной практики // Государство и право. 2014. N 11.

[25] http://rusevik.ru/.