Международное право, суверенитет и надгосударственность в современных международных отношениях (А.Я. Капустин, журнал "Закон", N 5, май 2015 г.)

Международное право, суверенитет и надгосударственность в современных международных отношениях

А.Я. Капустин,

первый заместитель директора Института

законодательства и сравнительного правоведения

при Правительстве РФ,

доктор юридических наук, профессор

Журнал "Закон", N 5, май 2015 г.

Одним из важнейших понятий, характеризующих предмет международного права, является концепция международного сообщества, получившая отклик как в научной литературе, так и в международных договорах и решениях международных судов и международных организаций. В статье подробно анализируются подходы отечественной науки к данной концепции, а также взгляды зарубежных исследователей о различных интерпретациях ее содержания. В числе последних рассматривается весьма редуцированная концепция международного сообщества, предложенная либеральной международно-правовой теорией. Автор критично оценивает значение последней не только с чисто эпистемологических позиций, но и с точки зрения международного права и его роли в международном сообществе государств. Проанализированы основные элементы понятия "суверенитет государства" и их значение для современного международного права, а также некоторые вызовы и угрозы, с которыми данная концепция сталкивается на современном этапе мирового развития. Рассмотрена потенциальная применимость и границы понимания концепции наднациональности в отношении Евразийского экономического союза - новой международной организации экономической интеграции.

Современные международные отношения характеризуются значительным динамизмом, отражающим как высокую степень влияния на мировые процессы научно-технологического прогресса, так и диверсификацию стратегий социально-экономического развития, ведущую к фундаментальным изменениям в несущих опорах мировой системы и международного правопорядка. Вместе с тем мировое развитие сопровождается напряжением, вызванным целым рядом кризисных ситуаций и вооруженных конфликтов, бросающих вызов устоявшимся нормативным стандартам и подходам.

Современное международное право в своих ключевых чертах сложилось после окончания Второй мировой войны, получив нормативное выражение в закрепленных в Уставе ООН основных принципах международного права, воплотивших основные идеи международного правосознания народов. В совокупности со сформированными на основе Устава ООН институционно-правовыми механизмами развития международного сотрудничества и поддержания международной безопасности они были нацелены на создание более справедливого и устойчивого миропорядка. Однако, как и любой другой феномен социальной действительности, международное право, сохраняя свои сущностные характеристики, находится под воздействием важнейших тенденций современных международных отношений.

Распад Советского Союза, повлекший прекращение существования мировой социалистической системы и олицетворяющих ее международных организаций, радикально изменил мировую политическую конфигурацию. Стало складываться несколько направлений в мировой политике, одно из которых вело к формированию однополюсного мирового политического порядка, проводимого единственной оставшейся из двух ранее существовавших сверхдержав, другое выступало за создание многополюсного мира, отвечающего объективным мировым процессам, прежде всего в сфере мировой экономики. Приобретение терроризмом очертаний глобальной угрозы позволило на время консолидировать усилия мирового сообщества в направлении выработки действенных международно-правовых механизмов, однако дальнейшие события показали усиление стремления к обособлению одной части мирового сообщества и попытки формирования мирового порядка на основе учета интересов одной группы государств.

Показательны в этом отношении теоретические обоснования критериев новой международной консолидации государств. В науке международного права за последние десятилетия сложилось несколько понятий, характеризующих современную систему международных отношений. В отечественной юридической науке была высказана точка зрения о том, что международное право как нормативный комплекс регулирует международные отношения, или, точнее, отношения в международной (межгосударственной) системе. Профессор Г.И. Тункин, впервые в отечественной науке предложивший этот термин ("межгосударственная система"), полагал, что понятие системы международных отношений как включающей все или почти все общественные отношения, выходящие за границы государства, является неприемлемым, поскольку такие отношения не составляют единой системы, хотя все они взаимосвязаны. По его мнению, систему составляют межгосударственные отношения как отношения между образованиями, обладающими публичной властью (государствами и их объединениями). Эти отношения существенно отличаются от других международных отношений, т.е. международных отношений немежгосударственного характера*(1).

Международная межгосударственная система (международная система в узком смысле слова), как и любая иная сложная социальная система, характеризуется целым рядом признаков, позволяющих воспринимать ее как целостный социальный организм. Среди них можно выделить такие параметры, как участники системы (или взаимодействующие компоненты), отношения и связи между участниками, порождающие интегративные свойства системы (межгосударственные или межвластные отношения) и правовые и иные социальные нормы, которые, воздействуя на отношения и связи между участниками системы, усиливают ее интегративные свойства, придавая им определенность, упорядоченность и предсказуемость*(2).

С этой точки зрения к участникам межгосударственной системы относятся суверенные государства, нации, борющиеся за свою государственность, международные межправительственные организации (далее - ММПО), государствоподобные образования (например, Ватикан), иные международные субъекты, участвующие в межгосударственных отношениях. Межгосударственные (межвластные) отношения, которые складываются между участниками межгосударственной системы, включают в себя отношения между суверенными участниками (прежде всего между государствами, в меньшей степени между государствами и нациями, борющимися за свою государственность), а также международные отношения, которые складываются между государствами и ММПО или между ММПО. Для правового регулирования своих взаимных отношений участники межгосударственной системы используют международное публичное право, которое отражает тенденции и противоречия, присущие самой межгосударственной системе, не относящейся к числу статичных систем. Наоборот, она характеризуется постоянным динамизмом и развитием.

В то же время в зарубежной науке международного права используются среди прочих социологические понятия для характеристики среды и предмета международного права. Так, испанский юрист Ф.М. Мариньо Менендес в качестве социальной основы международного права рассматривает международное общество, в котором сосуществуют лица, народы, политические организации и транснациональные группы власти в рамках человечества, хотя его сложная социально-политическая структура является в основном межгосударственной. В свою очередь, международное общество представляет собой социальную основу современного международного сообщества. Последнее, со своей стороны, состоит и образуется за счет коллективных образований, в основном, но не исключительно, суверенных государств, которые устанавливают между собой отношения, регулируемые нормами международного публичного права, в силу этого оно рассматривается как юридическое сообщество*(3).

Отсюда следует, что понятие международного общества - это скорее волевое и механическое объединение всех потенциальных участников международных отношений в одно целое, которое, однако, не представляет каких-либо критериев для выделения его внутренней устойчивой структуры и осуществления дальнейшей систематизации его качественных характеристик.

Слишком различны цели, интересы и статус перечисленных участников этого общества, что делает невозможным даже теоретическое конструирование объективной основы его функционирования. Возможно, это всего лишь проект нашего будущего, к которому мы стремимся постоянно, но так и не можем приблизиться в силу наличия существенных препятствий, имеющих объективный характер. Слабость этой концепции состоит в том, что она стирает различия между международной системой как поддающимся научному определению явлением и ее средой, которая взаимодействует, но не сливается с международной системой.

Иное дело - категория международного сообщества, и хотя она не может рассматриваться как инструментарий, присущий системному подходу, тем не менее это понятие воспринимается как нечто само собой разумеющееся, что можно описать в выражениях устойчивого взаимодействия, имеющего общую объективную основу, в качестве которой выступают межгосударственные отношения в широком смысле этого слова, придающие целостность и связность всем иным отношениям, складывающимся между участниками международного сообщества.

Следует заметить, что проф. Г.И. Тункин также признавал возможность использования понятия "международное сообщество", однако допускал это главным образом в образных целях "применительно к совокупности членов Организации Объединенных Наций, которая объединяет практически все государства"*(4). В то же самое время он не обошел вниманием тот факт, что в современных международно-правовых документах это выражение стало часто употребляться в смысле сообщества государств. Он выделил также два подхода в западной литературе по международному праву к содержанию этого понятия: в широком смысле как международное сообщество, включающее государства и международные организации, и в узком - как сообщество государств*(5).

Можно добавить, что термин "международное сообщество" стал достаточно часто употребляться Международным судом ООН и его отдельными судьями в самых различных контекстах, что, однако, не уберегло его от критического восприятия.

Надо также сказать, что сегодня дополнительно к двум указанным Г.И. Тункиным значениям придается еще третье, а именно что международное сообщество сейчас не сводится только к сообществу государств, а становится способным отражать многообразие голосов на международной арене, включая голоса гражданского общества*(6). Под международным гражданским обществом понимается совокупность действующих на международной арене неправительственных организаций, хотя единообразного концептуального обоснования данный термин еще не получил ввиду многообразия неправительственных организаций*(7).

Вместе с тем нельзя абсолютизировать концепцию международного сообщества, потому что в различных странах юридическая наука использует и иные терминологические конструкции. Для сравнения отметим, что во французской международно-правовой литературе в научном обороте используется как термин "международное общество" (societe internationale)*(8), так и иные выражения, например проводится различие между двумя видами международных отношений - "межгосударственными отношениями" и "трансгосударственными или транснациональными отношениями" (relations interetatiques, relations transetatiques ou transnationales)*(9). Англичанин Дж. О'Брайен использует выражение "современный мир" (modern world)*(10), избегая каких-либо обобщающих определений, а американский юрист Л. Хенкин предпочитает выражение "международная система государств" (international state system)*(11).

Нужно также иметь в виду, что концепция международного сообщества в современном смысле стала формироваться после окончания Второй мировой войны. Само понятие "мировая война", какой бы разрушительный смысл оно ни носило, ассоциировалось с ощущением единства человечества и общностью всех государств как единого целого. Вместе с тем, как отмечает проф. И.И. Лукашук, идеи "сообщества наций" стали признаваться еще юристами Средневековья, которые руководствовались формулой "где общество, там и право"*(12). Однако в то время государства выступали, если так можно выразиться, основой и целью международного сообщества, поэтому индивидуальные интересы отдельных государств преобладали над общими интересами сообщества. Оригинальную концепцию международного сообщества выдвинул в конце XIX в. русский юрист Ф. Мартенс, который назвал его "международным общением", лежащим в основании всего международного правового порядка. Он точно подметил указанную выше особенность преобладания индивидуальных интересов государств. Он писал, что "международное общение противоречило бы цели своего существования, если бы не обеспечивало выгоды, благо своих членов и полную их независимость"*(13).

Термин "международное сообщество" не встречается в Уставе ООН, однако в резолюциях Генеральной Ассамблеи ООН и решениях Международного суда ООН он нередко встречался. В резолюции Генеральной Ассамблеи ООН 2625 (XXV) от 04.11.1970 указано, что "все государства пользуются суверенным равенством. Они имеют одинаковые права и обязанности и являются равноправными членами международного сообщества, независимо от различий экономического, социального, политического или иного характера".

Очень интересная формулировка. Она дает возможность заключить, что принадлежность к международному сообществу позволяет государствам установить равный правовой статус во взаимных отношениях друг с другом. В этом смысле международное сообщество является правовым, т.е. создающим нормативную психологическую предпосылку, по выражению Ф. Мариньо Менендеса, для мирного сосуществования государств. Наряду с этим, несмотря на юридическое равноправие, международное сообщество толерантно к существующим различиям между государствами, поэтому его нельзя признать целостным, скорее оно является разделенным.

Несколько раньше, в 1969 г., термин "международное сообщество" получает договорное закрепление. В ст. 53 Венской конвенции о праве договоров, посвященной императивным нормам международного права, говорится о том, что такая норма должна приниматься и признаваться "международным сообществом государств в целом". Весьма сложная для понимания формулировка, потому что понятие "целостного" международного сообщества так нигде и не было определено. Но в целях удобства можно предположить, что это все суверенные и независимые государства, существующие в данный момент на планете. Каким образом международное сообщество принимает и признает императивные нормы, также остается неопределенным. Позднее понятие "международное сообщество государств в целом" появится в преамбуле Статута Международного уголовного суда 1998 г. В то же время в преамбуле Международной конвенции о борьбе с финансированием терроризма от 09.12.1999 говорится, "что финансирование терроризма является предметом серьезной озабоченности всего международного сообщества (на русский перевели - международного сообщества в целом. - А.К.)". Отсюда возникает подозрение, что у современных государств окончательно не сложилось единого понимания "международного сообщества", хотя оно, помимо участия в правотворческом процессе (создании императивных норм международного права), может формулировать и выражать свою позицию (озабоченность) относительно неправомерного поведения (финансирования терроризма) отдельных государств или групп государств.

С социологической точки зрения "международное сообщество" - это закономерный продукт исторического развития. В рамках сообщества государства обеспечивают свои наиболее важные интересы, например они могут поддерживать международный мир и безопасность, предотвратить войну, сохранить окружающую среду и при определенных условиях (в чем мы начали с недавних пор сомневаться) защищать права человека. С идеальной точки зрения интересы сообщества не противостоят интересам государств, а являются как бы их продолжением. Однако в реальной действительности мы нередко являемся свидетелями расхождений в конкретных ситуациях. Представляется, что, если подобное становится историческим и юридическим фактом, сообщество должно прилагать усилия для правомерного поиска средств урегулирования расхождений.

Критичными являются способы применения принуждения в обход сложившихся принципов, норм и механизмов международного права, они надолго могут подорвать устойчивое состояние сообщества и навредить принципу солидарности, лежащему в его основе.

Сообщество не может быть панацеей от проявления нежелательных политик диктата, дискриминации, гегемонизма. Как известно, мировая политика формируется ведущими игроками сообщества, к которым относятся крупные державы и некоторые международные организации, склонные иногда к подобным "слабостям". Но испортить дух гармонии и солидарности в ряде случаев могут и небольшие державы, коих тоже иногда одолевает демон величия и неприятия иных государств.

В любом случае сообщество не должно стремиться к углублению намечающихся расколов, а должно найти мирные и желательно благосклонные к праву решения.

Впрочем, в последнее время к традиционному для западной международно-правовой науки плюрализму используемой терминологии для обозначения системы международных отношений добавляется нечто новое, показывающее возвращение к ранее существовавшим в науке прежних исторических эпох разделениям человечества на группы, в основу которого положен чисто идеологический критерий. Так, в работе британского ученого Р. Бьючана "Международное право и строительство либерального мира" выдвигается новый подход к анализируемому понятию международного сообщества. По мнению автора, необходимо различать "международное общество" и "международное сообщество". Международное общество понимается им как ассоциация государств, сформированная за годы после Второй мировой войны, которая становится универсальной по охвату и устанавливается правовыми нормами, связывающими все государства в качестве государств как равных суверенов. Иными словами, это все суверенные государства*(14). В свою очередь, международное сообщество является с этой точки зрения более узким, оно сформировалось после холодной войны и состоит из либеральных государств внутри более широкого, политически плюралистического международного общества. Сущностью международного сообщества, по его мнению, является то, что государства, входящие в его состав, могут выносить нормативное постановление (judgment) о политическом качестве других государств, считая, что только либеральные государства могут быть легитимными, и часто вмешиваются во внутренние дела нелиберальных государств, направляя их к либеральным ценностям*(15).

В рамках статьи вряд ли уместен детальный анализ подобной концепции, но и без него совершенно очевидно, что ни Устав ООН, ни иные основополагающие акты современного международного права не уполномочивают какую-либо группу государств (более развитых, более богатых, более способных и т.д.) присваивать себе право оценки легитимности поведения суверенного государства. О принципе суверенного равенства в таком представлении о мироустройстве вообще не стоит вспоминать. Если сравнить данный подход с ранее описанными, то различие обнаруживается не просто огромное, а разительное. Получается, что в современном мире есть две группы государств: "ведущие" и "ведомые". Если первые оценивают, что такое международное право и как оно должно исполняться конкретными государствами, то вторые должны послушно выполнять поступающие от первых указания. То есть международное право - это не продукт суверенного волеизъявления всех независимых государств, а представления отдельной группы государств. Конечно, либеральная теория международного права не является единственной в зарубежной науке международного права, но если проанализировать некоторые события последнего времени, то складывается прямо-таки настойчивое впечатление, что подобные представления начинают реализовываться в мировой политике некоторых западных держав и их объединений.

В таких условиях следует хотя бы вкратце рассмотреть концепцию суверенитета государств, на которой покоится общепринятая концепция международного сообщества. Во-первых, на протяжении развития международного права в ХХ столетии предпринимались попытки существенного ограничения суверенитета государств и выдвигались и обосновывались соответствующие им теоретические конструкции. Тем не менее незыблемыми остаются классические представления о международно-правовом значении суверенитета.

Понятие суверенитета тесно связано с идеей независимости или отсутствия внешней подчиненности при осуществлении государством своих суверенных прав.

Как отмечал в свое время И.Д. Левин, "независимость составляет суверенитет в международно-правовом смысле"*(16). И не просто независимость, а независимость государства во внешних делах не только от какого-либо другого государства*(17), но и от иной любой власти или наделенного международными полномочиями субъекта международных отношений. Иными словами, ни другие государства, ни ММПО или иные межгосударственные объединения не вправе ограничивать каким-либо образом независимость суверенного государства, кроме случаев, предусмотренных международным правом (правомерным международным договором).

Конечно, в абсолютном смысле идея независимости сегодня не получает широкого признания.

Так, переплетение политических, экономических, финансовых, технологических и иных интересов позволило западным странам в период после Второй мировой войны выдвинуть идею взаимозависимости государств как отвечающей содержанию современных международных отношений, поскольку в современном мире растет взаимозависимость между народами и государствами по указанным выше причинам. Вместе с тем их участие в ООН и других универсальных международных организациях свидетельствует о том, что независимость государств может рассматриваться как основной принцип, поддерживающий современный международный правопорядок, невзирая на существующие тенденции современного экономического и социального развития. Более того, признание такой роли идеи независимости создало условия для становления в международном праве двух его основных принципов: принципа равноправия и свободного самоопределения народов и принципа невмешательства во внутренние дела, входящие в исключительную компетенцию государств.

Понятие суверенитета включает также признание в качестве основного принципа суверенного равенства государств, подтвержденного в п. 1 ст. 2 Устава ООН и в резолюции 2625 (XXY) Генеральной Ассамблеи ООН от 24.10.1970.

Из этой резолюции следует как минимум шесть положений, составляющих понятие суверенного равенства:

- государства юридически равны;

- каждое государство пользуется правами, присущими полному суверенитету;

- каждое государство обязано уважать правосубъектность других государств;

- территориальная целостность и политическая независимость государства неприкосновенны;

- каждое государство имеет право свободно выбирать и развивать свои политические, социальные, экономические и культурные системы;

- каждое государство обязано выполнять полностью и добросовестно свои международные обязательства и жить в мире с другими государствами.

Государства обладают полной правоспособностью действовать в международных отношениях, иначе говоря, они являются полноправными субъектами международного права, суверенными субъектами. Ни один другой участник международных отношений (международные межправительственные организации, юридические лица, индивиды и др.) подобным свойством не обладает и поэтому занимает соответствующее положение в международном сообществе. Государства способны совершать любые действия, которые они считают подходящими и которые не запрещены международным правом, до тех пор пока это не будет рассматриваться в качестве вмешательства в права других государств.

В этих пределах и с учетом необходимости уважения прав человека суверенные государства имеют полную свободу действия в отношении своих граждан (личный суверенитет) и в отношении своей территории (территориальный суверенитет). Они могут пользоваться объектами международных пространств (открытое море, воздушное пространство за пределами территории государств и космическое пространство); вступать в правоотношения с другими государствами, требовать уважения своих граждан за рубежом; становиться членами ММПО универсального характера. Если государство является суверенным, значит, оно является независимым, и наоборот. Независимость понимается как юридический, а не физический феномен. В арбитражном деле об островах Пальмас (1928 г.) арбитр М. Губер объяснил, что "суверенитет в отношениях между государствами означает независимость. Независимость в отношении части глобуса - это право осуществлять на этой части функции государства, исключая какое-либо другое государство"*(18).

Во-вторых, в зарубежной международно-правовой науке после окончания холодной войны стали высказываться предложения о том, чтобы "мы перестали использовать слово "S": суверенитет государств в международных отношениях в основном является ошибкой, нелегитимным потомством"*(19). Однако Дж. Кроуфорд считает подобный взгляд неуместным, потому что в нормальных условиях государство в международных отношениях действует в силу своей власти во внутренних отношениях, включая его способность оказывать влияние на других, и правительство не прекращает осуществление этой власти (как оно это делает и во многих подобных случаях) только потому, что рассматриваемый вопрос имеет последствия за пределами государства. Если эта способность действовать обычно рассматривается как суверенитет, то нет разумных причин для того, чтобы отказываться от самого термина*(20). Рассматривая создание "автономных политических зон" с самостоятельной нормативной функцией, к чему стремятся наднациональные, частные и местные акторы, как угрозу суверенитету, автор разделяет мнение о недопустимости поощрения признания их статуса в международном сообществе государств. Кроме того, Дж. Кроуфорд подчеркивает гибкость концепции суверенитета, адаптирующейся к новым условиям международных отношений.

Разделяя в целом такой подход к поддержке концепции суверенитета государства в современных отношениях, необходимо отметить важность дальнейшего развития международного права, регулирующего отношения различных участников (акторов) международных отношений. Только при такой универсализации международно-правового регулирования международное сообщество сможет сохранить условия для стабильного и устойчивого развития в будущем.

И буквально несколько слов о наднациональности или надгосударственности в международных отношениях как одной из угроз суверенитету государств. Концепция наднациональности имеет многоаспектный характер. Если в конце XIX - начале ХХ в. ее реализация отождествлялась с развитием института международных организаций, то сегодня она стремится стать опорой деятельности не только ММПО, но и отдельных органов международных организаций, а также целых систем и процедур, осуществляющих международные мониторинговые или контрольные функции.

Применительно к постсоветскому пространству концепция наднациональности усиленно эксплуатируется в отношении недавно учрежденного Евразийского экономического союза (ЕАЭС). Что можно сказать по этому поводу? Бесспорно, с точки зрения предмета регулирования Договора о Евразийском союзе 2015 г. и приложений к нему Таможенный союз и Единое экономическое пространство представляют собой новую форму международно-правового объединения территорий договаривающихся государств, на которых действуют согласованные государствами - членами ЕАЭС международно-правовые режимы. Что же касается институционального механизма данного интеграционного объединения евразийских государств, то его детальное изучение показывает, что его основные характеристики (доминирование и окончательность принятия решений межправительственными органами, координация действий государств-членов, а не их субординация по отношению к органам ЕАЭС, высокая степень зависимости судебного органа от согласия государств-членов) серьезно отличаются от наднационально-правовой модели институционного устройства Европейского союза (ЕС) как одной из образцовых моделей наднациональности. Ввиду этого есть все основания утверждать о специфичности "евразийской модели наднациональной международной организации", а саму концепцию можно условно определить как своего рода "концепцию наднациональности с евразийским лицом".

Конечно, в институциональный механизм ЕАЭС заложены элементы постепенной эволюции и развития, но как быстро они будут раскрывать свой потенциал, покажет время.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См.: Тункин Г.И. Право и сила в международной системе. М., 1983. С. 10.

*(2) Следует заметить, что в работах по теории международных отношений обычно указывают на наличие иных трех составляющих понятия "международная система": акторы международной системы, структура международной системы и процесс международной системы. См.: Barbe E. Relaciones internacionales. Madrid, 2004. Р. 131-235.

*(3) См.: Marino Menendez F.M. Derecho internacional publico. Parte general. Madrid, 2005. Р. 19.

*(4) См.: Тункин Г.И. Указ. соч. С. 13-14.

*(5) Там же. С. 12-13.

*(6) См.: Gowlland-Debbas V. Law-making in a Globalized World: Cursos Euromediterraneos Bancaja de derecho internacional. 2004/2005. Vol. VII/IX. Valencia, 2005. Р. 545.

*(7) См.: Brotons A.R. Derecho internacional. Valencia, 2007. P. 269. В то же время в научной литературе широкое хождение получила концепция глобального международного сообщества, дающая несколько иные теоретические трактовки данного явления в современных международных отношениях. См.: Капустин А.Я. Международные организации в глобализирующемся мире. М., 2010. С. 88-107.

*(8) См.: Dupuy P.-M. Droit international public. Paris, 2008. Р. 1-6.

*(9) См.: Combacau J., Sur S. Droit international public. Paris, 2008. Р. 2-7.

*(10) См.: O'Brien J. International law. London, 2001. Р. 39.

*(11) См.: Henkin L., Pugh R.C., Schachter O. International law. Cases and materials. St. Paul, 1993. Р. 1.

*(12) См.: Лукашук И.И. Глобализация, государство, право, XXI век. М., 2000. С. 57.

*(13) См.: Мартенс Ф.Ф. Современное международное право цивилизованных народов. В 2 т. / под ред. В.А. Томсинова. М., 2008. Т. 1 С. 176-177.

*(14) См.: Buchan R. International law and the construction of the liberal peace. Oxford, 2013. Р. 5-19.

*(15) Ibid. Р. 5-29.

*(16) Левин И.Д. Суверенитет. М., 1948. С. 107.

*(17) Там же.

*(18) Island of Palmas Arbitration (1928), UN RIAA, vol. II, p. 838.

*(19) Henkin L. That "S" Word: Sovereignty and Globalization and human rights et cetera // Fordham Law Review. 1999. N 68. Р. 1.

*(20) Crawford J. Sovereignty as legal value // International law / ed. by J. Crawford, M. Koskenniemi. Cambridge, 2012. Р. 128.