Место корпоративного права в системе частного права (С.А. Синицын, "Законодательство", N 3, март 2015 г.)

Место корпоративного права в системе частного права

С развитием системы правового регулирования и усложнением социальных отношений, требующих полноценной и эффективной правовой регламентации в российском законодательстве, в научной и учебной литературе все чаще стали встречаться предложения выделить новые отрасли права и законодательства, найти им место в правовой системе. Нам уже приходилось отмечать, что построение системы права и законодательства по принципу деления норм и институтов права на отрасли является исторической особенностью российского правопорядка, сложившейся в советском праве в противовес принятому в буржуазном праве основополагающему разделению системы права на частную и публичную составляющие.

В российской действительности восприятие и следование отраслевому подходу систематизации права и законодательства во многом имело политико-идеологические предпосылки. Напомним, что традиция разделения права на отрасли зиждется на идее А.Я. Вышинского, поддержанной на первом совещании научных работников права*(1). Участники этого мероприятия, как можно предположить, не были в полной мере беспристрастны, как не были и свободны в выражении своих мнений во время научных дискуссий.

Безоговорочное принятие идеи разделения права и законодательства на отрасли, восприятие ее в качестве гениального проявления самобытности российской юриспруденции сопряжены в современных условиях с рядом рисков и сложностей. Они касаются, в частности, разграничения основополагающих понятий отрасли права и отрасли законодательства; неясности формулировки необходимых и достаточных условий для признания отрасли возникшей; выявления юридической природы пограничных состояний, предшествующих становлению конкретной отрасли права; определения момента становления отрасли права и законодательства; обоснования состоятельности и содержания безликого и неустойчивого, на наш взгляд, понятия "комплексная отрасль права и законодательства"*(2); поисков сути понятий "формирующаяся отрасли права", "дифференциация отраслей на базовые и комплексные" и т.д.; установления количества и состава отраслей и др.*(3)

В современных научных исследованиях нередки призывы к преодолению "абсолютизации правоотраслевого деления права, сложившегося в советской литературе", которые не предполагают при этом полного отказа от отраслевого принципа деления системы права и законодательства*(4). В любом случае как полный, так и частичный отказ от идеи деления системы права и законодательства на отрасли потребует научной разработки и обоснования альтернативной систематизации права, а такая задача, требуя взвешенного решения и широкого обсуждения, не может быть решена в срочном порядке. Тем не менее ясно, что на современном этапе назрела потребность в переосмыслении системы и структуры права.

Предлагаемые решения о выделении отраслей отличаются заметной пестротой, бессистемностью, скороспелостью и непостоянством, отсутствием в своей основе прочной научно-теоретической базы, часто продиктованы конформистскими устремлениями их разработчиков (к примеру, предлагается выделить медицинское, банковское, энергетическое, спортивное, социально-культурное, предпринимательское, коммерческое, транспортное, воздушное, инвестиционное, информационное, космическое, военное, строительное и т.п. право). Такой подход обрекает эти "новообразования" на недолговечное существование. Едва ли любую из перечисленных "отраслей" можно считать сформированной, ставшей самостоятельной и уже нуждающейся для своего развития в собственной системе источников права (по неведомой нам причине часто звучат призывы именно к кодификации законодательства этих "отраслей", что лишний раз свидетельствует о скороспелости и искусственности предлагаемых подходов). Складывающаяся в российской правовой действительности ситуация в сфере создания и угасания отраслей права и законодательства напоминает нам звездное небо, на котором то зажигаются, то падают звезды, причем осознать, проследить и спрогнозировать этот процесс невозможно.

Еще более загадочны для нас обоснованность, закономерность, необходимость, логика выделения и дифференциации отраслей законодательства на "базовые", "комплексные" и процессуальные*(5), где в основу деления положены критерии разграничения предметов ведения Российской Федерации и ее субъектов*(6).

Не менее дискуссионными представляются практически значимые выводы, следующие из этой градации, и их ценность. Так, гражданское, финансовое и корпоративное законодательства отнесены к базовым отраслям, а семейное, "ситуационное" и "информационное и телекоммуникационное" - к комплексным отраслям российского законодательства*(7). Нет никакой практической и теоретической надобности в выделении подобных отраслей, так как их стержневой и синтезирующей основой выступает лишь понятие "право". Им приписываются свойства самостоятельности со ссылкой на весьма нарочитое обоснование специфики предмета и метода правового регулирования, используемое современными авторами как шаблон. В действительности речь идет лишь об условном, а еще чаще об искусственном обособлении разнородных норм права (lex generalis), пригодных для правового регулирования разнообразных по своей сути социальных отношений, и специальных правовых норм, рассчитанных на регулирование строго определенной предметной сферы общественных отношений (lex specialis), что свидетельствует только о согласовании норм объективного права и разных уровнях правового регулирования применительно к заданной специфике объекта правового регулирования.

Подчеркнуто строгое следование отраслевому подходу деления правового массива в этом случае не имеет никаких преимуществ и не вносит в юридический мир ничего, кроме хаоса. Полезно задуматься над логикой подходов англо-американского права, где в понятие отрасли права (branches of law) не вкладывается однозначное нормативно-структурное значение построения системы права. Деление права на отрасли там имеет преимущественно практико-прагматический, педагогический смысл расположения и группировки нормативного материала при изучении отдельных тематических курсов по юриспруденции.

В частности, корпоративное право английскими юристами рассматривается как право, регулирующее деятельность компаний и обладающее совокупностью признаков, в целом характерных для современных юрисдикций: правосубъектность корпорации, ограниченная ответственность учредителей корпорации по ее обязательствам, возможность переуступки акций третьим лицам безотносительно деятельности корпорации, делегирование функции управления от учредителей корпорации к органам управления корпорации*(8). При осмыслении данных признаков корпоративного права возникает вопрос о его индивидуальной специфике, поскольку отделение функции управления от правового положения учредителей юридического лица и ограниченная ответственность учредителей по обязательствам корпорации характеризуют, скорее, не индивидуальные черты именно корпорации и корпоративного права, а общую особенность законодательства о юридических лицах и саму юридическую конструкцию юридического лица. Существует и другой риск буквального понимания приведенного тезиса, состоящий в чрезмерно широком толковании целей корпоративного права, понимаемых как "повышение благосостояния всех, кого затрагивает деятельность корпорации, включая акционеров, сотрудников, контрагентов и клиентов корпорации, третьих лиц"*(9).

В цитируемом сочинении отмечается характерная для английского права особенность: оно способствует "сокращению текущих издержек организации бизнеса через корпоративную форму", а функции корпоративного права определяются целями и задачами "устранения трех источников оппортунизма": конфликтов между менеджментом и акционерами, конфликтов между акционерами, конфликтов между акционерами и кредиторами, инвесторами и сотрудниками корпорации*(10). Спорным по критерию относимости выглядит суждение о том, что корпоративное право охватывает всю экономическую деятельность корпорации, а главное, что в его задачи входит минимизация издержек, что более характерно для экономики, а не юриспруденции, задачи которой традиционно связываются с правовым регулированием общественных отношений.

Нельзя не указать на то, что в современной научной литературе корпоративному праву часто отводится место "отдельной отрасли гражданского законодательства"*(11), что свидетельствует об изменении вектора общего понимания отраслей права и законодательства на современном этапе (в приведенном фрагменте, вероятно, имеется в виду блок тематических законодательных норм, взятых в развитии). Это не может не служить поводом и основанием для серьезного переосмысления места и значения отраслевой дифференциации права в современной российской юриспруденции с учетом имеющихся теоретических наработок и актуальных потребностей, ибо возможность и целесообразность деления гражданского законодательства на отдельные отрасли сами по себе небесспорны.

В современных диссертационных исследованиях корпоративное право признается и отраслью предпринимательского права*(12). Но что в таком случае представляет собой предпринимательское право как целостный механизм, если оно нуждается в делении не только на правовые институты, но и на самостоятельные отрасли права? Думается, что в таком дополнительном внутреннем делении реальной потребности нет. Легкость, с которой корпоративное право классифицируют в качестве отрасли то гражданского, то предпринимательского права, говорит об утрате стержневого смысла отраслевого деления системы права на современном этапе.

Также представляются неопределенными содержание, основания выделения и место в системе права так называемых формирующихся отраслей права и законодательства, что объясняется отсутствием у них ясных и устоявшихся характеристик, способных к идентификации.

Не менее сложно и неоднозначно общее и частное восприятие комплексных образований в предмете гражданского права, поскольку сами характеристики и свойства понятия комплексности, будучи сотканными из противоречий, отнюдь не добавляют этим объектам ясности и четкости. Между тем эти качества важны для гражданского права, ориентированного прежде всего на разрешение и регулирование насущных вопросов экономических взаимоотношений в обществе, тогда как комплексные образования переориентируют исследователя в мир трудноосязаемых "удвоений структур права", "вторичных и первичных правовых образований"*(13). Едва ли в данном случае безусловно пригоден налет часто искусственного теоретизирования в моделировании абстрактных понятий. По этим соображениям мы скорее отрицаем, чем ставим под сомнение полезность квалификации корпоративного права как комплексной отрасли права и законодательства, сочетающей в себе основы частного и публичного регулирования правовых отношений, обладающей внутренним единством, целостностью, согласованностью и отсутствием противоречий.

С.С. Алексеев упоминает характеристику корпоративного права как "модного и разрастающегося" в современных условиях института права, проводя параллели с корпоративными отношениями в "некоторых социумах и государствах*(14). Эта позиция нашла сторонников в современной юридической литературе, где корпоративное право понимается как "институт предпринимательского права"*(15). Полагаем, что отнесению корпоративного права к числу институтов гражданского права препятствует способность и потенциал корпоративного права синтезировать в себе отдельные нормы права и правовые институты по принципу самодостаточной и предметной системы правового регулирования, подразделять нормы права в их иерархической последовательности, определять общие нормативные положения для всех норм и институтов корпоративного права (общие нормы корпоративного права) и для конкретных институтов в отдельности (специальные нормы корпоративного права).

Выделение сформированных обособленных институтов корпоративного права, наличие общих и специальных норм корпоративного права в законодательстве свидетельствует о том, что корпоративное право можно рассматривать именно как подотрасль российского гражданского права. К институтам корпоративного права допустимо отнести: институт юридического лица - корпорации, институт корпоративного контроля, институт корпоративного управления, институт корпоративной ответственности и др. Полагаем, что последовательное развитие и совершенствование корпоративного законодательства предполагает развитие и закрепление в законе норм-принципов корпоративного права, норм о специфике осуществления и защите корпоративных прав, корпоративном контроле, специальных норм о корпоративном праве, норм о специфике гражданско-правовой ответственности в корпоративном праве.

В своей принципиальной основе и в отрыве от идеологической составляющей понятия отрасли права выделение подотрасли корпоративного права в российском гражданском праве и законодательстве близко к идее о дифференциации общего частного права и специального частного права, воспринятой наиболее близким к нам германским гражданским правом, в котором корпоративное право считается одной из специальных ветвей (Sonderprivatrecht; Sonstiges Privatrecht) системы единого гражданского права (Allgemeine Privatrecht). Исследователи отмечают, что термин Sonderprivatrecht является результатом теоретического обобщения по категоризации правовых норм, в то время как законодатель и правоприменительная практика "избегают отнесения ряда норм к Sonderprivatrecht", а научные дискуссии о единстве гражданского права протекают с начала XX в. и не прекращаются поныне*(16). Единство, слаженность и непротиворечивость германской системы частного права обеспечивается признанием норм Sonderprivatrechte специальными по отношению к общим нормам Privatrecht. Как правило, общие положения о корпоративном праве структурно располагаются в разделе о юридических лицах (Gesellschaftsrecht) как наиболее общем, видовом подразделении гражданского права о субъектах*(17).

В отдельных материалах российской правоприменительной практики понятие корпоративного права трактуется в значении отрасли законодательства*(18). Аналогичное мнение было высказано и в российской научной литературе по гражданскому праву*(19). Дальнейшая поддержка и развитие этой научной гипотезы в ближайшее время потребует от ученых и законодателя формулировки принципов, структуры и научно-понятийного аппарата корпоративного права, его общих положений.

Радикальна позиция В.П. Мозолина, согласно которой "внутрикорпоративные правоотношения составляют предмет самостоятельной отрасли законодательства"*(20). Такой подход неоднозначен, так, следование ему может потребовать отнести корпоративное законодательство к юридическому гибриду, частно-публичной отрасли права и законодательства, в то время как само корпоративное правоотношение будет восприниматься как очередная разновидность смешанных правоотношений, место и содержание которого вызовет новые вопросы, непонимание, оживленные и по большей части бессодержательные и малополезные дебаты. С точки зрения единства системы права искусственным выглядит и предлагаемое решение считать корпоративное право отраслью законодательства, поскольку допущение дуализма и автономного существования отраслей права и отраслей законодательства, обоснование их существования независимо друг от друга не выглядит бесспорным, в том числе потому, что законодательство неотделимо от отрасли права.

Обособление корпоративного права в качестве подотрасли гражданского права связывается с объективными факторами поступательного развития и усложнения экономических отношений в условиях рыночной экономики. Предмет гражданского законодательства, т.е. круг отношений, регулируемых гражданским законодательством, сформулирован в ст. 2 ГК РФ. В данном случае обращает на себя внимание общая содержательная особенность нормотворческой юридической техники. При определении круга отношений, регулируемых гражданским законодательством, законодатель не придерживается однотипных приемов формулировки нормы права (ч. 1 ст. 2 ГК РФ). В частности, при отнесении вещных прав к предмету регулирования гражданского законодательства законодатель ограничивается формулировкой о том, что "гражданское законодательство определяет... основания возникновения и порядок осуществления права собственности и других вещных прав". Понятие вещных прав ни здесь, ни далее законодателем не раскрывается, о вещных правоотношениях ничего не говорится. Применительно к обязательственным правоотношениям использован иной прием: "гражданское законодательство регулирует... договорные и иные обязательства". Очевидно, что понятие регулирования определенной группы общественных отношений отлично по содержанию и объему от полномочий законодателя в определении оснований возникновения и осуществления конкретных субъективных прав. Индивидуальную специфику имеет и законодательная формулировка включения в предмет гражданского законодательства корпоративных правоотношений: "гражданское законодательство... регулирует отношения, связанные с участием в корпоративных организациях или с управлением ими". Примечательно, что сам законодатель при выделении предмета регулирования делает акцент именно на корпоративных правоотношениях, а не на корпоративных правах и обязанностях. Такая особенность является существенной, поскольку субъективные права и правоотношения не являются синонимами.

Законодательная формулировка, определяющая предмет регулирования корпоративных правоотношений через критерий связи, крайне неопределенна и неточна по содержанию, она порождает в толковании нормы права широту и вариативные интерпретации, что отнюдь не является достоинством действующего закона, показателем высокого уровня культуры правотворчества. Включению корпоративных правоотношений в предмет гражданского права должно было предшествовать вступление в силу закона (или эти события должны были хронологически совпадать), который определял бы общие и специальные нормы корпоративного права, в том числе закреплял легальную дефиницию корпоративной организации, поскольку текст ГК РФ содержит такое понятие.

Сложившаяся ситуация, при которой вступлению в силу Федерального закона от 5 мая 2014 г. N 99-ФЗ "О внесении изменений в главу 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации и о признании утратившими силу отдельных положений законодательных актов Российской Федерации" предшествовало изменение редакции ст. 2 ГК РФ, вызвала неоднородность идентификации, правового регулирования корпоративных правоотношений, рассогласованность и противоречие в нормах гражданского законодательства. Достаточно указать на то, что в нормах ГК РФ в рассматриваемый период не раскрывалось понятие "корпоративная организация", отсутствовали общие и специальные обособленные и структурированные нормы корпоративного права, отсутствовал нормативный критерий дифференциации юридических лиц на корпорации. В то же время общие нормы ГК РФ (ч. 2 ст. 48) и специальные нормы (ч. 1 ст. 2 Федерального закона от 26 декабря 2006 г. N 208-ФЗ "Об акционерных обществах") единогласно определяли отношение участника к хозяйственному обществу как обязательственное. Отсутствие до вступления в силу упомянутого Федерального закона от 5 мая 2014 г. N 99-ФЗ в источниках гражданского законодательства легального определения корпоративной организации являлось благодатной почвой для свободы интерпретаций, отнюдь не способствовавших определенности и единообразию правопонимания на стадии правоприменения. Употребление в тексте ГК РФ абстрактного термина "корпоративная организация" без его расшифровки создавало дополнительный риск искусственного создания законодательной основы для моделирования корпоративных правоотношений вне института юридического лица.

Сложившееся в юридической литературе понятие корпорации как ходовой оси и точки опоры корпоративного права, основы для формулировки производных понятий корпоративного правоотношения и корпоративного субъективного права нельзя назвать однозначным, оно имеет немало интерпретаций.

Одна группа исследователей понимает под корпорацией юридическое лицо, основанное на членстве*(21). Юридический факт создания корпорации как юридического лица порождает возникновение корпоративного соучастия, интересов, двухуровневых корпоративных отношений внутри корпорации: горизонтальных между участниками корпорации и вертикальных между корпорацией и ее участниками. Текущая российская правоприменительная практика при рассмотрении конкретных споров придерживается той же точки зрения, отмечая, что корпоративные права и обязанности вытекают из статуса участника юридического лица*(22), а взаимоотношения учредителя и самой компании регулируются нормами корпоративного права*(23).

Оппоненты этой научной позиции исходят из понимания корпорации как правовой общности*(24). Защитники последней точки зрения указывают на то, что понятие корпорации не может быть ограничено институтом юридического лица, будучи созвучным с емким понятием правового сообщества, которое, как нельзя не заметить, в своем содержании может оказаться больше безобразным, чем безбрежным. Значение термина "корпорация" исходя из его происхождения (rorpore ratio) может быть определено общностью целей и консолидацией интересов ее участников, что препятствует отождествлению корпорации и юридического лица.

По логике В.А. Белова и его научных последователей, в качестве корпорации могут быть рассмотрены отношения сособственников, характерные для простого товарищества. С этой позиции ничто не препятствует рассмотрению сонаследников, сокредиторов, содолжников, участников простого товарищества в качестве очередной разновидности корпорации, но при этом не учитывается, что указанные лица могут иметь однородные гражданские права или обязанности, в основании которых могут лежать различные и не связанные друг с другом юридические факты. Правовые связи этих лиц могут обусловливать их взаимные права и обязанности по отношению друг к другу и к третьим лицам, но таковые не приобретают качественную характеристику правосубъектности возникшего обособленного и самостоятельного лица в гражданском праве: взаимность обязанностей и интересов скооперировавшихся лиц не является достаточным условием для возникновения структурно-качественного свойства-признака созданного лица, наделенного правосубъектностью. Отождествление корпорации с правовой общностью неминуемо влечет за собой аморфность критериев определения корпорации и квалификации взаимоотношений ее участников с ней и друг с другом в различных бесконечных сочетаниях и вариациях подобно "юридическому фантомасу".

Неопределенность содержания и расплывчатость отличительных черт "правовой общности", "правового сообщества" или примыкающего к ним "юридического мира" как базы формирования корпоративных правоотношений, на наш взгляд, очевидны. В противном случае возникновение правового сообщества и, как следствие, корпоративных отношений невозможно будет исключить в спонтанно возникшей группе лиц, объединившихся для игры в шахматы или бильярд в летнем парке; охотников, выставленных на номерах в охотничьих угодьях; группе болельщиков на спортивных мероприятиях; союзе лиц, закупающих на совместные средства амуницию для налета на близлежащий магазин или нападения на прохожего, и др. В подобных случаях объединившихся лиц могут сплачивать спонтанно возникшие или заранее спланированные цели и сговор, которые могут подкрепляться совместно произведенными затратами и ожиданием получения прибыли от общего дела. Перечень возможных примеров безграничен и определяется лишь фантазией исследователя.

Казалось бы, при таком подходе нет препятствий для признания семьи корпорацией и для характеристики связей ее членов как особой разновидности корпоративных правоотношений. Следование этому принципу ведет к слиянию правовых и социальных отношений, отождествлению понятий корпорации и коллектива*(25), неопределенности в регулировании правовых отношений, что принципиально недопустимо. Причиной тому является игнорирование того аспекта, что корпорация должна отвечать признакам собственной индивидуальной идентификации в имущественном обороте, правосубъектности (Reale Gesamtperson), выступать в гражданских правоотношениях в статусе самостоятельного лица, пусть и состоящего из нескольких членов, от своего имени и в своем интересе. Анализируя накопленный опыт европейского континентального права, Е.А. Суханов отмечает, что в зарубежном гражданском праве в условиях дуализма гражданского и торгового права понятие корпорации не всегда ассоциируется с юридическим лицом, но при этом корпорации - объединения лиц, не являющиеся юридическими лицами, могут наделяться частичной правосубъектностью*(26).

Уместно в данном случае вспомнить мнение О. фон Гирке, который отмечал, что статус юридического лица служит косвенным признаком самостоятельности корпорации (Die juristische Personlichkeit kraft indirekter gesetzlicher Anerkennung)*(27) и должен восприниматься как достижение германской теории реальности юридического лица, доказательство ее победы над теорией фикции. Однако далее О. фон Гирке позиционирует правосубъектность как важнейший признак корпорации, заключая, что "корпорация - это реальное коллективное сообщество не только в правовом смысле, оно способное к выражению воли и действиям": выступая в имущественном обороте от своего собственного имени и действуя в своем интересе, корпорация выражает общую волю ее участников*(28). Именно в таком значении воспринималась корпорация предшественником О. фон Гирке Г. Безелером, который отмечал, что свойство индивидуальности и "ассоциативного духа" приобретаются корпорацией через статус юридического лица*(29). То есть речь идет о внешней идентификации корпорации как правосубъектного лица, без которой невозможно регулирование вопросов внутренней организации и взаимоотношений участников корпорации. В современном праве П. Бидлински отмечает субъектно-структурную самостоятельность корпорации, разграничение ее целей и целей ее участников, наличие в корпорации собственной системы управления через выборные органы корпорации, а не совместно всеми ее членами*(30).

В связи со сказанным трудно согласиться с Г.Ф. Шершеневичем, который указывал, что "акционеры являются предпринимателями, действующими в обороте именем юридического лица"*(31). С нашей точки зрения, акционер совсем не обязательно должен быть признан предпринимателем: акции могут составлять один из объектов принадлежащего и доставшегося лицу по наследству имущества. К тому же отдельный акционер не правомочен действовать от имени акционерного общества.

В российских диссертационных исследованиях отмечается, что предусмотренные ГК РФ корпоративные формы юридических лиц связываются с "установлением гарантий частной собственности акционеров, вкладчиков", но, к сожалению, понятие корпоративных форм юридических лиц остается нераскрытым*(32); получается, что корпорация в российском праве выполняет роль ширмы.

Важным следствием возникновения корпорации наряду с появлением нового правосубъектного лица (собственно самой корпорации) является формирование обособленного имущества для достижения общих целей и совместной деятельности, что свидетельствует об имущественной идентификации ее участников-членов, их имущественной вовлеченности и заинтересованности в делах корпорации*(33). Отсутствуют прочные и весомые основания, которые позволили бы ассоциировать корпорации только с коммерческими юридическими лицами по российскому гражданскому праву. Понятие корпорации может быть отнесено и к некоммерческим организациям, основанным на членстве.

В российском гражданском праве понятие корпорации должно быть связано только с юридическим лицом (ст. 65.1 ГК РФ), основанным на членстве и единстве целей лиц, объединившихся в корпорацию, на имущественной базе, сформированной участниками для дальнейшей деятельности корпорации. Сомнительно, что возникающие между лицами отношения, предшествующие возникновению создаваемого ими юридического лица, отвечающего признаку самостоятельности, имущественной обособленности и правосубъектности, должны считаться по своему духу корпоративными, поскольку их характеризует реализация гражданской правоспособности и конституционного права на объединение (ч. 1 ст. 30 Конституции РФ) лиц, пожелавших быть участниками создаваемого ими юридического лица; решение о создании юридического лица является согласованным и взаимным волеизъявлением будущих участников юридического лица и не выражает никакой корпоративной воли будущего правосубъектного лица, являясь волеизъявлением самостоятельных лиц. Согласованная воля будущих участников юридического лица выражает лишь их общие цели и намерения, готовность нести расходы, связанные с совместной деятельностью, но не может принадлежать еще не существующему лицу, служить выражением его личности и воли в обороте. Мы поддерживаем суждение М.А. Рожковой о том, что "до создания корпорации корпоративных отношений нет и быть не может"*(34).

Существенную сложность представляет ст. 225.1 АПК РФ, в которой к числу корпоративных отнесены споры, связанные с созданием юридического лица или деятельностью нотариусов по удостоверению сделок с долями в уставном капитале обществ с ограниченной ответственностью, поскольку в деятельности нотариусов и учредителей юридического лица до его создания отсутствуют как таковые корпоративные правоотношения, что исключает последующую возможность возникновения корпоративных споров.

Часть 1 ст. 65.1 ГК РФ уравнивает в содержании понятия "членство в корпорации" и "участие в корпорации", что не мешает обратить внимание на дополнительные связанные с этим доктринальные аспекты. Весьма показательно суждение Д.М. Генкина, согласно которому членство или "отношения по членству" в основном определяются уставом юридического лица, члены несут в себе последствия результатов деятельности субъекта права, в котором они состоят в качестве членов*(35). При этом видятся неоправданными встречающиеся в материалах правоприменительной практики попытки отождествления понятия членских и корпоративных правоотношений между собой*(36): само по себе членство не является достаточным условием возникновения корпоративных правоотношений. В юридической литературе немало сломано копий по поводу квалификации отношений членства. Были высказаны как серьезные аргументы в пользу отнесения членства к особой разновидности юридических фактов-состояний, так и не менее весомые контраргументы. Полагаем, что в корпоративных правоотношениях членство не может рассматриваться как самостоятельный длящийся юридический факт в отрыве от основания своего возникновения, будучи юридическим последствием появления самого корпоративного правоотношения. Нахождение лица в составе акционеров акционерного общества или замещающего должность единоличного исполнительного органа юридического лица отражает его текущий гражданско-правовой статус, которым обусловлен комплекс его прав и обязанностей. Приверженность теории юридических фактов-состояний влечет за собой отождествление юридического факта и порожденных им правовых последствий, что едва ли может считаться обоснованным. В таком случае существование любого субъективного гражданского права можно было бы рассматривать в качестве особого длящегося юридического факта-состояния*(37), а членство - как показатель особого статуса членов юридического лица, которым подчеркивается строго фиксированный состав участников и наличие у них корпоративных прав.

Понятия участия, членства, сотрудничества не являются в строгом смысле синонимами и базовыми гражданско-правовыми понятиями, указывающими на самостоятельный признак обособленной группы отношений, специально и самостоятельно урегулированной гражданским правом, а служат характеристикой принадлежности субъекта к определенной общности, что совершенно не свидетельствует о наличии в последней непременных признаков корпорации как субъекта права. Отношения, связанные с членством и участием, многообразны, имеют различную природу (не всегда юридическую), в силу чего изначально не предполагают возможности их правового регулирования единым методом, что препятствует их универсализации, структурированию по единому системному принципу. Их примеры весьма многочисленны, не связаны между собой, могут быть обнаружены в кардинально различных сферах общественной жизни: в обществе филателистов и нумизматов; обществе музыкальных критиков; оперной труппе театра, оркестре, союзе театральных поклонников; в трудовом коллективе; в коллегии отраслевого министерства; в коллегиальных органах исполнительной власти (см. о Правительстве РФ ст. 6 Федерального конституционного закона от 17 декабря 1997 г. N 2-ФКЗ "О Правительстве Российской Федерации"). Названные в качестве примеров организации и коллективы не имеют статуса правосубъектного юридического лица - корпорации и не нуждаются в нем, в этих организациях не возникают и корпоративные отношения в значении разновидности гражданских правоотношений. Применительно к статусу и компетенции органов государственной власти В.А. Рахмилович показал, что признаки правосубъектности в публичном праве не совпадают и не должны совпадать со статусом юридического лица в частном праве*(38). Этому находится вполне простое объяснение: для осуществления публично-властных функций статус юридического лица, в частности корпорации, не является обязательным и необходимым условием.

Все приведенные примеры членства объединяет одно - общность интересов участников, единство их целей и необходимость нахождения в определенной общности (коллективе), имеющей организационные признаки. При этом их существенно и принципиально разъединяют отсутствие общего смыслового и нормативного единства во взаимодействии членов-участников, в основаниях возникновения и характере связи участников-членов, а также неочевидность связи гражданско-правовых последствий с совместной деятельностью членов (как для третьих лиц, так и для каждого члена в отдельности). Очевидно и отсутствие выявленного выше признака организационного единства и правосубъектности корпорации в гражданском праве. Факт членства не всегда порождает юридические, а главное, гражданско-правовые последствия, которые напрямую возникают из отношений членства для вовлеченного лица. Отсюда следует, что понятие членства не обладает искомым гражданско-правовым смыслом и содержанием, не является единственным признаком корпорации в гражданском праве, не может считаться предтечей возникновения корпоративных правоотношений. Корпоративные правоотношения немыслимы вне юридического лица - корпорации, на что следовало бы, на наш взгляд, указать непосредственно в ГК РФ. Лишены всякого смысла попытки моделирования корпоративных правоотношений как комплексного межотраслевого института права.

Подход российского законодателя к нормативному обозначению понятия корпорации видится непоследовательным, что, очевидно, связано с более общими проблемами реформирования законодательства о юридических лицах.

Невозможно признать выверенным и обоснованным законодательное решение о закреплении организационно-правовой формы государственной корпорации, которая в силу ч. 1 ст. 7.1 Федерального закона от 12 января 1996 г. N 7-ФЗ "О некоммерческих организациях" вообще не основана на членстве и создается только на основании федерального закона. Тем не менее установленный подход имеет свои продуктивные последствия, выраженные в закреплении в действующем законодательстве отдельных видов государственных корпораций.

По большей части цели организации и деятельности государственных корпораций тесно связаны с координацией государственной политики в отдельных отраслях экономики, содействием в осуществлении государственных функций и имеют весьма отдаленное отношение к корпорациям и корпоративному праву. В законопроектной работе также встречаются попытки бессмысленного принудительного внедрения понятий и институтов корпоративного права в иные по юридической природе правоотношения. Так, в п. "ж" ч. 7 законопроекта "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части установления обязанности пользователей недр по созданию ликвидационных фондов", разработанного Минприроды России, предлагалось ввести норму о том, что "группа лиц - пользователей недр в качестве обеспечения обязательств по ликвидации горных выработок и иных сооружений... вправе предоставить корпоративную гарантию". При этом далее в проектируемых нормах предусматривалось, что "предмет соглашения о корпоративной гарантии" включает в себя "поручительство участников группы по исполнению обязательств по ликвидации горных выработок". При этом внешне такая корпоративная гарантия напоминает обязательство нескольких лиц, давших поручительство по обязательствам третьего лица, и не нуждается в наименовании "корпоративная гарантия".

Действующий ГК РФ одновременно использует понятия корпоративной организации (ст. 2 ГК РФ), корпоративного юридического лица, корпорации (ст. 65.1 ГК РФ). Формально уравнены в значении лишь понятия "корпоративное юридическое лицо" и "корпорация". К легальным признакам корпоративного юридического лица отнесено формирование учредителями (участниками) высших органов юридического лица (ст. 65.1 ГК РФ). Видится более уместным вести речь о соответствующих правомочиях, следующих из юридического факта создания юридического лица - корпорации, а не о ведущем признаке самой корпорации.

Об асимметрии и рассогласованности текущих реформ говорит и противоречие в определении и квалификации правовых отношений хозяйственного общества и его участника. В частности, складывается парадоксальная ситуация, при которой в общей норме ч. 3 ст. 48 ГК РФ говорится о корпоративных правах участника в отношении корпоративной организации, а в специальной норме ч. 1 ст. 2 Федерального закона "Об акционерных обществах" права акционера в отношении акционерного общества по-прежнему определяются как обязательственные*(39). Полагаем, что возникшее противоречие не является следствием только технической ошибки или описки, а имеет более глубокие корни, обнаруживающие неясность в соотношении субъективных корпоративных и обязательственных прав. Приведенный пример подчеркивает недопустимость технической замены одних наименований существующих правоотношений и субъективных прав в законодательстве другими, подобно анимации товара, предлагаемого к продаже. Одни и те же правоотношения и субъективные права не могут быть формально переименованы из обязательственных в корпоративные без изменения их сущностного содержания только по велению моды и времени. Требуются глубокое осмысление природы регулируемых отношений, развернутое научно-практическое обоснование, формулировка ключевых выводов в научных исследованиях, а главное - в программных документах, относящихся к реформе гражданского законодательства.

Представляется верным решение, что нормы ст. 2 ГК РФ формально не замыкают число корпоративных организаций предусмотренными законом организационно-правовыми формами коммерческих организаций. Тем не менее теоретические разработки, посвященные проблеме понятия корпоративных правоотношений, способствовали созданию иного представления, согласно которому круг корпоративных правоотношений не является замкнутым. Б.М. Гонгало исходит из того, что понятие корпоративных правоотношений составляют как имущественные, так и организационные отношения, "к ним относятся право участвовать в управлении делами общества, право получать информацию о его деятельности и др.", "совокупность указанных и подобных им имущественных и организационных отношений (правоотношений) принято именовать корпоративными отношениями"*(40). Смысл приведенной цитаты сводится к двум основным положениям: 1) корпоративные правоотношения существуют только в хозяйственных обществах; 2) перечень видов корпоративных правоотношений не является закрытым. С обоснованностью этих выводов трудно согласиться как с точки зрения действующей редакции ГК РФ, так и с позиций теории гражданского права.

Сфера действия корпоративных правоотношений в ГК РФ нормативно не исчерпана и не исчерпывалась только отношениями, связанными с участием и управлением в хозяйственных обществах. В специализированных исследованиях понятие корпоративной организации определяется совокупностью признаков: 1) статус юридического лица; 2) организация юридического лица на основе членства; 3) система управления органов юридического лица, включающая в себя волеобразующие и исполнительные органы*(41).

В статье 65.1 ГК РФ хозяйственные товарищества причислены к корпоративным юридическим лицам (корпорациям). Статья 65.1 ГК РФ содержит универсальное правило об отнесении хозяйственных обществ к числу корпораций независимо от количественного состава участников-членов - по принципу организации деятельности хозяйственного общества, который предполагает включение в состав корпораций и компаний одного лица. Нет никаких весомых оснований отрицать корпоративные правоотношения в некоммерческих организациях, основанных на членстве.

Буквальное толкование ст. 2 ГК РФ позволяет заключить, что под корпоративными отношениями понимаются правоотношения, связанные с участием в корпоративных организациях или с управлением ими. Содержание данной нормы существенно дополняет подход, закрепленный в Концепции развития гражданского законодательства, где корпоративные права замкнуты правами участников хозяйственных обществ и товариществ, а также кооперативов, а понятие корпоративного права охватывает как "права участия" в юридическом лице, так и соответствующие обязательственные права"*(42). Законодательная формулировка ст. 2 ГК РФ при помощи союза "или" говорит об альтернативе только одного вида корпоративных правоотношений, в то время как участие в корпоративной организации и участие в управлении ею вполне может сочетать одно и то же лицо.

Список литературы

1. Алексеев С.С. Собственность в акционерном обществе // Проблемы теории гражданского права. М., 2003.

2. Алексеев С.С. Структура советского права. М., 1975.

3. Братусь С.Н. Юридические лица в советском гражданском праве (понятие, виды, государственные юридические лица): Дис. ... докт. юрид. наук. Чкалов, 1942.

4. Вышинский А.Я. Основные задачи науки советского социалистического права // Вопросы теории государства и права. М., 1949.

5. Гаджиев Г.А. Основные экономические права: Сравнительное исследование конституционно-правовых институтов России и зарубежных государств: Дис. ... докт. юрид. наук. М., 1996.

6. Генкин Д.М. Правовое регулирование труда в промысловой кооперации: Дис. ... докт. юрид. наук. М., 1939.

7. Корпоративное право / Под ред. И.С. Шиткиной. М., 2007.

8. Кулагин М.И. Государственно-монополистический капитализм и юридическое лицо // Кулагин М.И. Избранные труды. М., 1997.

9. Магазинер Я.М. Общее учение о государстве: Курс лекций. Пг., 1922.

10. Маковский А.Л. О кодификации гражданского права. М., 2010.

11. Мозолин В.П. Корпорации, монополии и право США. М., 1966.

12. Мозолин В.П. На пике времени. Избранные труды. В поисках научной истины. М., 2014.

13. Райхер В.К. Общественно-исторические типы страхования. Л., 1947.

14. Рахмилович В.А. Гражданско-правовые формы хозяйственного расчета в промышленных и производственных объединениях промышленности СССР: Дис. ... докт. юрид. наук. М., 1980.

15. Рожкова М.А. Теории юридических фактов гражданского и процессуального права: понятия, классификации, основы взаимодействия: Автореф. дис. ... докт. юрид. наук. М., 2010.

16. Суворов Н.С. Об юридических лицах по римскому праву. М., 2000.

17. Суханов Е.А. Очерк сравнительного корпоративного права // Суханов Е.А. Проблемы реформирования гражданского кодекса России. М., 2013.

18. Суханов Е.А. Сравнительное корпоративное право. М., 2014.

19. Шапкина Г.С. Некоторые вопросы применения корпоративного законодательства // Вестник ВАС РФ. 1999. N 5. 

20. Beseler G. System des gemeinen deutschen Privatrechts. Berlin, 1873. Bd. 1.

21. Bydlinski P. Grundzuge des Privatrechts. Wien, 2007.

22. Gierke O. Die Genossenschaftstheorie und die deutsche Rechtsprechung. Berlin; Weidmann, 1887.

23. Koziol H., Welser R. Grundriss des burgerlichen recht. Wien, 2006. Bd. 1.

24. Reymann C. Das Sonderprivatrecht der Handels-und Verbrauchervertrage. Tubingen, 2009.

25. Kraakman R., Armour J., Davies P. et al. The Anatomy of Corporate law. Oxford, 2009.

С.А. Синицын,

кандидат юридических наук, ведущий научный

сотрудник отдела гражданского законодательства и процесса

Института законодательства и сравнительного

правоведения при Правительстве РФ

"Законодательство", N 3, март 2015 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См.: Вышинский А.Я. Основные задачи науки советского социалистического права // Вопросы теории государства и права. М., 1949. С. 87.

*(2) Разрабатывая теоретические основы комплексных отраслей права, В.К. Райхер (ср.: Райхер В.К. Общественно-исторические типы страхования. Л., 1947. С. 190.) прежде всего имел в виду предметное единство норм, различных по специфике, целям и методу правового регулирования общественных отношений в различных правовых аспектах. Соответственно любая комплексная отрасль изначально образует предметную группировку норм, которую невозможно считать целостной с точки зрения материального единства и соподчиненности норм права. Нельзя забывать и о том, что для возникновения отрасли права В.К. Райхер считал достаточным наличие трех определяющих факторов: 1) предметного единства норм права, 2) крупной общественной значимости регулируемых отношений, 3) обширного объема нормативно-правового материала. Неопределенность места комплексных отраслей права в системе права, риск размывания и удвоения элементов структуры права позволяют усомниться в классификационном значении комплексных отраслей права для системы права, что, впрочем, не исключает возможности формирования комплексных отраслей права, например, в прикладных или педагогических целях. Тем более что отмеченные критерии становления отрасли права довольно неконкретны и размыты, что не позволяет отличить друг от друга становление комплексной отрасли права, становление основной отрасли права и становление правового института. В противном случае именно отраслями, а не институтами права придется считать право собственности, право возмещения вреда, транспортные обязательства и др.

*(3) См.: Синицын С.А. К вопросу о возникновении новых отраслей в системе российского права (на примере спортивного права) // Законодательство. 2013. N 6. 

*(4) Гаджиев Г.А. Основные экономические права: Сравнительное исследование конституционно-правовых институтов России и зарубежных государств: Дис. ... докт. юрид. наук. М., 1996. С. 339, 360.

*(5) Концепции развития российского законодательства. М., 2013. С. 7. 

*(6) Российское законодательство: проблемы и перспективы / Под ред. Ю.П. Орловского, Ю.А. Тихомирова. М., 1995. С. 69.

*(7) Концепции развития российского законодательства. М., 2010. С. 6-7. 

*(8) См.: Kraakman R., Armour J., Davies P. et al. The Anatomy of Corporate law. Oxford, 2009. P. 2.

*(9) Ibid. Р. 28.

*(10) Ibid. P. 3.

*(11) Маковский А.Л. О кодификации гражданского права. М., 2010. С. 392. Ср.: Андреев В.К. Становление корпоративного права как отрасли // Сборник научно-практических статей международной научно-практической конференции "Актуальные проблемы предпринимательского и корпоративного права в России и за рубежом" РАНХиГС при Президенте РФ (23 апреля 2014 г., Москва). М., 2014. С. 12-16.

*(12) См.: Сонькин Н.Б. Организационно-правовые проблемы формирования российского корпоративного права: Автореф. дис. ... докт. юрид. наук. М., 1999. С. 12.

*(13) О значении данных понятий см.: Алексеев С.С. Структура советского права. М., 1975. С. 159. С нашей точки зрения, единообразное понимание и воспроизведение такого подхода вряд ли возможно.

*(14) Алексеев С.С. Собственность в акционерном обществе // Проблемы теории гражданского права. М., 2003. С. 49-51.

*(15) Корпоративное право / Под ред. И.С. Шиткиной. М., 2007. С. 1.

*(16) Reymann C. Das Sonderprivatrecht der Handels-und Verbrauchervertrage. Tubingen, 2009. S. 103-104.

*(17) Koziol H., Welser R. Grundriss des burgerlichen recht. Wien, 2006. Bd. 1. S. 66-67.

*(18) См., напр.: постановление ФАС МО от 22 июня 2011 г. N КА-А40/5322-11; от 20 мая 2011 г. N КГ-А41/4634-11. Ср.: постановление Президиума ВАС РФ от 2 апреля 2013 г. N 15815/12. 

*(19) См.: Шапкина Г.С. Некоторые вопросы применения корпоративного законодательства // Вестник ВАС. 1999. N 5. С. 85.

*(20) Мозолин В.П. На пике времени. Избранные труды. В поисках научной истины. М., 2014. С. 308.

*(21) См.: Суворов Н.С. Об юридических лицах по римскому праву. М., 2000. С. 31; Магазинер Я.М. Общее учение о государстве. Курс лекций. Пг., 1922. С. 99; Братусь С.Н. Юридические лица в советском гражданском праве (понятие, виды, государственные юридические лица): Дис. ... докт. юрид. наук. Чкалов, 1942. С. 89; Кулагин М.И. Государственно-монополистический капитализм и юридическое лицо // Кулагин М.И. Избранные труды. М., 1997. С. 46; Суханов Е.А. Очерк сравнительного корпоративного права // Суханов Е.А. Проблемы реформирования гражданского кодекса России. М., 2013. С. 155; Ломакин Д.В. Корпоративные правоотношения как составная часть системы гражданско-правовых отношений: на примере хозяйственных обществ: Автореф. дис. ... докт. юрид. наук. М., 2009. С. 41. Все так же точна и актуальна формулировка В.П. Мозолина: "Корпорация - это признанный правом в качестве юридического лица ассоциированный капиталист (отдельный капиталист)" (Мозолин В.П. Корпорации, монополии и право США. М., 1966. С. 125).

*(22) См.: определения ВАС РФ от 14 августа 2012 г. N ВАС-7216/12; от 27 августа 2013 г. N ВАС-11906/13. 

*(23) Решение суда по интеллектуальными правам от 4 декабря 2013 г. по делу N СИП-122/2013.

*(24) Корпоративное право. Актуальные проблемы теории и практики / Под ред. В.А. Белова. М., 2009. С. 32. 

*(25) Ср.: "Корпоративное право - это система правил поведения, которые разработаны в организации, основанной на объединении лиц и капиталов" (Кашанина Т.В. Корпоративное право: Учебник. М., 1999. С. 59).

*(26) См.: Суханов Е.А. Сравнительное корпоративное право. М., 2014. С. 27, 32, 38.

*(27) Gierke O. Die Genossenschaftstheorie und die deutsche Rechtsprechung. Berlin-Weidmann, 1887. S. 37.

*(28) Ibid. S. 603 (перевод автора статьи).

*(29) См.: Beseler G. System des gemeinen deutschen Privatrechts. Berlin, 1873. Bd. 1. S. 236-237. Отметим, что такое понимание значения корпорации в германском праве встречается и в более ранних сочинениях (ср.: Allgemeines Gesetzbuch fur die preussischen Staaten. Berlin, 1791. S. 316.).

*(30) См.: Bydlinski P. Grundzuge des Privatrechts. Wien, 2007. S. 65.

*(31) Шершеневич Г.Ф. Учебник торгового права. М., 1994. С. 162.

*(32) Гаджиев Г.А. Основные экономические права: Сравнительное исследование конституционно-правовых институтов России и зарубежных государств: Дис. ... докт. юрид. наук. М., 1996. С. 378.

*(33) Такой подход находит отражение в современных диссертационных исследованиях, где привлечение средств участников относится к признакам корпоративной формы, вопросы вызывает лишь определенность термина "корпоративная форма": См.: Диденко П.А. Правовое регулирование отношений корпоративного управления в США, ЕС и России: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2009. С. 16. 

*(34) Рожкова М.А. Корпоративные отношения и возникающие из них споры // Вестник ВАС РФ. 2005. N 9. С. 139.

*(35) См.: Генкин Д.М. Правовое регулирование труда в промысловой кооперации: Дис. ... докт. юрид. наук. М., 1939. С. 113-114.

*(36) Обзор практики Верховного Суда РФ по разрешению судами споров, возникающих в связи с участием граждан в долевом строительстве многоквартирных домов и иных объектов недвижимости от 4 декабря 2013 г. П. 11.

*(37) В данном контексте весьма показателен вывод М.А. Рожковой, которая утверждает, что "всякое правоотношение... не может признаваться юридическим фактом (фактом-правоотношением)" (Рожкова М.А. Теории юридических фактов гражданского и процессуального права: понятия, классификации, основы взаимодействия: Автореф. дис. ... докт. юрид. наук. М., 2010. С. 12).

*(38) См.: Рахмилович В.А. Гражданско-правовые формы хозяйственного расчета в промышленных и производственных объединениях промышленности СССР: Дис. ... докт. юрид. наук. М., 1980. С. 224, 228-229.

*(39) В теоретической литературе отношения участника и хозяйственного общества традиционно рассматривались как обязательственные, пусть и особого рода (см.: Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. М., 2000. С. 192).

*(40) Гонгало Б.М. Доля в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью как объект гражданского оборота // Проблемы развития частного права: Сборник статей к юбилею В.С. Ема. М., 2011. С. 225.

*(41) Степанов П.В. Корпоративные отношения в коммерческих организациях как составная часть предмета гражданского права: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1999. С. 9.

*(42) Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации. М., 2009. С. 48.