Источники международного торгового права: понятие и виды (общий обзор) (В.А. Белов, "Законодательство", N 8, август 2013 г.)

Источники международного торгового права: понятие и виды (общий обзор)

1. Международное торговое право как право особых внешних форм (источников). Исследование проблем общего понятия международного торгового (коммерческого) права, представленное читателям в нашей предыдущей статье*(1), послужило основанием для следующего определения: международным торговым правом называется право международной торговли - торговых отношений частных лиц (коммерсантов-резидентов разных стран), унифицированное при помощи международных конвенций, актов наднационального законодательства и частноправовой унификации, а также международных торговых обычаев.

Несложно заметить, что центральное место в этом определении занял отнюдь не предмет, как это обыкновенно бывает, а характеристика особенностей, относящихся к внешности или форме международного торгового права, - указание на его источники*(2).

Этот акцент, несмотря на его вызывающую нестандартность, сделан сознательно.

С одной стороны, указать на источники международного торгового права в его определении абсолютно необходимо, так как это надежный критерий для разграничения с правом международной торговли в классическом смысле этого слова, т.е. с нормами национальных - отечественного и иностранных - правопорядков, подлежащими (согласно указаниям компетентного коллизионного права) применению к внешнеторговым отношениям. Эти нормы в курсе международного торгового права изучаться не должны: предполагается, что они уже и так изучены в общих курсах гражданского и коммерческого права, международного частного права, а также гражданского и торгового права зарубежных государств. Упоминания о них могут, конечно, присутствовать в курсе международного торгового права, но только в сравнительно-правовом аспекте - в качестве иллюстраций того, как международное торговое право стимулирует те или другие государства к гармонизации своих национальных законодательств друг с другом и с положениями самого международного торгового права, т.е. как оно выполняет одну из своих функций.

С другой стороны, как будет показано далее, источники международного торгового права обладают рядом таких особенностей, которые существенно отличают и сами эти источники, и содержащиеся в них правила от нормативных положений, создаваемых традиционными путями, т.е. от результатов законодательного, административного (исполнительного), судебного и даже частного договорного нормотворчества. Получение ответов на вопросы о том, (1) что это за особенности и (2) чем они обусловлены, и составляет главную задачу настоящей статьи. И если предугадать ответ на первый из вопросов уже сейчас, только приступая к исследованию, конечно, невозможно, то по второму вопросу вполне может быть высказано предположение: особенности источников международного торгового права должны быть обусловлены особенностями международного торгового оборота - того самого предмета, который регулируют нормы, содержащиеся в таких источниках. Если эта гипотеза оправдается, то выяснится, что наше определение не так уж существенно отличается от традиционного: его формулировка "через источники" в конечном счете оказывается производной от предметного подхода к правовому регулированию - подхода, для нашей юридической науки вполне традиционного.

2. Международный торговый обычай. Несмотря на то что международный торговый обычай поставлен в нашем определении на последнее место, логично рассмотреть его первым. Основная причина - общепризнанное историческое первенство обычая как источника права вообще и торгового права в особенности. Глубины древности, из которой явился международный торговый обычай, поразят самое богатое воображение.

Распространено убеждение, согласно которому древние римляне не знали обособленного торгового права. Римское частное право и вправду нельзя назвать дуалистическим в позднейшем понимании этого слова. Но все же его нельзя назвать и монистическим, ибо оно не исчерпывалось широко известным jus civile (jus quiritum), а включало в себя еще и так называемое jus gentium - общенародное право, право народов, или (в терминах англосаксонских традиций) общее право (common law). Какие же отношения могло регулировать это удивительное (для рабовладельческой общественной формации и имперского образа правления) право - право общее и равное (одинаковое) и для римского гражданина, и для чужака (перегрина), право единое для всего мира и всех граждан этого мира, право интернациональное, космополитическое? Очевидно, отношения, содержательно одинаковые (единообразные) во всем цивилизованном мире, несмотря на свое установление между представителями разных наций и народностей (на свой международный характер). Иных отношений, соответствующих этим признакам, кроме тех, что складывались в международной торговле, в древности просто не могло существовать.

Закономерно, что "jus gentium в значительной массе своих особенностей... давало определения, совершенно удовлетворяющие римскую торговлю"*(3). Иностранные авторы вообще называют римское jus gentium "правилами, известными и признанными всеми купцами известного периода времени"*(4). Именно с развитием международной торговли Рима связывает возникновение римского jus gentium автор единственной русскоязычной монографии по данной проблематике - Н.П. Боголепов*(5). Несомненно и другое: римское jus gentium никак не могло иметь иной формы, кроме обычно-правовой.

Начало международной торговли и возникновение международных торговых обычаев принято связывать с Западной Европой Средних веков. Как только что было показано, такой подход существенно занижает возраст обычая, ибо, даже если не принимать во внимание правовое регулирование торговой практики у древних египтян, финикийцев и греков, остаются еще римляне с их "правом народов". Но именно на средневековых европейских материалах в свое время были открыты некоторые закономерности развития обычного права международной торговли: генетическое родство торгового обычая с частной торговой практикой, историческое первенство обычая, исторический приоритет обычая перед законодательством.

Вот что писал К.И. Малышев о генетическом родстве торгового обычая с частной торговой практикой: "Организация торгового оборота есть прежде всего дело частных лиц, продукт их самоопределения и юридического творчества. <...> Можно сказать наверное, что ни одна торговая операция не создана законом; все они вышли из самоопределения частных лиц, развились в торговом обороте и определились прежде всего нормами обычного права"*(6). Историческое первенство обычая отметил Н.О. Нерсесов: "Первоначально обычай является единственным источником права, торговые отношения вначале регулировались обычаями - как выражается один средневековый юрист: "Stylus mercatorum et consuetudo debet praevalere jure communi". - До конца XVI и начала XVII века все торговые отношения регулировались торговыми обычаями и только с этого времени регулируются законами"*(7). На исторический приоритет обычая перед законодательством обратил внимание В.А. Удинцев: "Что торговое право в течение долгого периода развивалось путем обычая - это верно, как верно и то, что чрез обычай совершалось все городское праворазвитие, что обычай вообще играл исключительную роль до усиления государственной власти, которая в свое время взяла в свои руки и торговое право"*(8).

Что же произошло потом, когда государственная власть взяла торговое право в свои руки? Изменилась форма юридических норм, содержание же их осталось прежним. С точки зрения формы действительно появилось нечто новое (общегосударственный акт - закон), но по содержанию это были все те же торговые обычаи, причем в первую очередь международные. В значительной мере действием именно этого фактора и объясняется триумфальное шествие по всему миру практически всех торговых законов передовых в разные периоды государств. "Космополитический характер правил обычного торгового права, вошедших путем собрания их в знаменитых ордонансах 1673 и 1681 гг. в состав французского торгового уложения, объясняет, главным образом, то замечательное влияние, которое Code de commerce имел на последующее торговое законодательство различных государств, принявших французское торговое уложение или целиком, или в более или менее измененном виде. Равно и Allgemeines deutsches Handelsgesetzbuch, вследствие превосходства внутреннего содержания, послужило источником заимствований"*(9).

Процессы превращения обычаев во внутригосударственные законы, разумеется, не затормозили развитие торговли, а значит, не затронули и процессы модификации существующих, а также появления новых обычаев. "Деятельность обычного права не прекращается, торговля постепенно развивается, в жизни постоянно являются новые потребности, вследствие чего, раньше или позже, между торговым оборотом и юридическими нормами, изданными в форме закона, возникает несоответствие, которое устраняется творчеством обычного права"*(10).

Принимая же во внимание то, что торговые обычаи происходят непосредственно из торговой среды, вырабатываются теми самыми лицами, которым предстоит их применять (купцами, торговцами, коммерсантами), некоторые русские коммерциалисты находили даже, что государству следует не просто быть особенно осторожным с законодательным вмешательством в торговую сферу, но и по возможности вовсе от него воздерживаться. По крайней мере до той поры, пока соответствующий юридический институт не обрел более-менее устойчивый вид в обычном праве. "Лучше, если до времени нет закона для таких [торговых] институтов; лучше, если законодатель не подоспел со своей деятельностью слишком рано, когда обычай еще не установил материального содержания института, не отчеканил его формального облика. Преждевременное и неумелое вмешательство законодателя только остановит рост, искалечит форму"*(11).

Сказанное может быть обобщено следующим образом. Возникновение международного торгового обычая как исторического феномена непосредственно связано, во-первых, со специфической сферой и средой - международными торговыми отношениями, т.е. отношениями профессиональных торговцев (частных лиц), принадлежащих к юрисдикциям различных государств. Вследствие этого складывающиеся между такими торговцами отношения в равной степени тяготеют к юрисдикции каждого из представляемых этими лицами государств, вернее, в равной мере не тяготеют ни к одной из них, оставаясь предметом обычно-правовой юрисдикции, т.е. юрисдикции частного происхождения. Во-вторых, возникновение и усиление господства торговых обычаев происходит в особые исторические эпохи, характеризующиеся нежеланием или неспособностью публичной власти к регламентации таких отношений средствами национального права. Последнее качество показывает, что международный торговый обычай может не только восполнять недостаточность правовой регламентации государственного происхождения, но и противостоять ей; первое же свидетельствует о его содержательном единстве и космополитическом (интернациональном, надгосударственном) значении. В-третьих, международное торговое обычное право в целом характеризуется колоссальной жизнестойкостью и неисчерпаемыми творческими возможностями: оно сохраняется на протяжении многих веков (если не тысячелетий), успевая и обновляться в своем содержании сообразно развитию организации и технике ведения торговли, и в то же время предоставлять материал для постоянного заимствования другими источниками права. Так, постановления и институты современных "коммерциализированных" гражданских законов и кодификаций - это торговые обычаи как минимум с вековым, а обычно и более значительным стажем (вплоть до древности римского jus gentium); нормы нынешних актов частноправовой унификации, о которых будет сказано далее, еще совсем недавно были международными торговыми обычаями.

3. Международные конвенции (трактаты, договоры, соглашения). Их вынесение на первое место в анализируемом определении объясняется тем, что это, пожалуй, наиболее традиционный, изученный и понятный источник международного торгового права. Но таким он стал далеко не сразу. Первоначальный международный договор определяет отношения друг с другом договаривающихся государств, а не частных лиц, относящихся к их юрисдикциям*(12). Международные договоры современного типа - многосторонние межгосударственные и межправительственные соглашения, направленные на унификацию материально-правовых норм - явление по историческим меркам довольно молодое. Достаточно сказать, что более-менее широкое распространение практики их заключения приходится на конец 1920-х - начало 1930-х годов*(13).

В нашей предыдущей статье мы цитировали Г.Ф. Шершеневича, имевшего возможность подвести первые итоги международной конвенционной унификации материального права уже в 1908 г. Упоминания классика удостоились Германское торговое уложение 1869 г., Швейцарский обязательственный закон 1881 г. и Бернская конвенция 1890 г. о перевозке грузов по железным дорогам*(14). Дополняя и продолжая этот перечень, следует прежде всего отметить не названные классиком (видимо, из-за их опосредованного отношения к торговому праву) Парижскую, Бернскую и Мадридскую конвенции 1883, 1886 и 1891 гг. в сфере интеллектуальной собственности. Затем последуют Брюссельская конвенция об унификации правил о столкновении судов, об оказании помощи и о спасении на море 1910 г., Гаагская конвенция об объединении законоположений о векселях переводных и простых и утвержденный ею Общий устав о векселях 1912 г., Женевская конвенция о технической эксплуатации железных дорог 1923 г., Гаагские правила о коносаментах 1924 г., Брюссельские конвенции по ограничению ответственности владельцев морских судов 1924 г. и о морских ипотеках 1926 г., Кодекс международного частного права - Кодекс Бустаманте 1928 г., Варшавская конвенция по воздушным перевозкам 1929 г., Женевские вексельная (1930 г.) и чековая (1931 г.) конвенции, Римская конвенция о железнодорожных перевозках 1933 г.

Приведенный перечень хорошо иллюстрирует наш тезис об относительной молодости международных конвенций материально-правового содержания и унифицирующего назначения как источника международного торгового права*(15).

Благодаря чему международные конвенции все-таки заняли место в системе таких источников? На этот вопрос ответить невозможно, не приняв во внимание те исторические условия, в которых это произошло.

Конец XIX - начало ХХ столетия - эпоха обнажения и обострения противоречий между только-только оперившимся и победившим внутриевропейским национальным самосознанием и требованиями экономик развитых государств, вступивших на империалистический путь развития, в отношении свободного перемещения товаров, финансовых ресурсов и рабочей силы без учета национальных границ. Победа национального самосознания - это победа объединительных тенденций, замешанных на принципах крови, а значит, победа внутринациональных кодификаций*(16). Но рыночной экономике, или, как сказали бы в советское время, экономике государственно-монополистического капитализма (империализма), центральной фигурой в которой становятся транснациональные акционерные монополии, стремящиеся к тому, чтобы срастись с государственными институтами, национальных кодификаций оказывается недостаточно. Рыночная экономика конца XIX - начала ХХ в., имея в качестве одной из своих центральных составляющих систему всеобщей конвертируемости валют*(17), потребовала и чего-то, похожего на всеобщую конвертируемость права, - тех правил, по которым монополисты могли бы перешагивать границы собственных стран, завоевывать новые рынки сбыта своих товаров и приобретения ресурсов, словом, становиться международными монополиями*(18).

Международный договор оказался инструментом, как нельзя лучше отвечающим запросам характеризуемой эпохи. Он, как и всякий договор, будучи результатом компромисса, политически никогда не мог признаваться в полной мере соответствующим интересам только одной из его сторон, какой бы сильной в экономическом отношении она ни была и какую бы прочную переговорную позицию ни занимала. Подчиниться воле конкретного лица (например другого государства) куда унизительнее и, следовательно, в политическом отношении гораздо сложнее, чем принять к руководству результат компромисса - документ, который в равной степени может быть приурочен к любому из участвовавших в его заключении государств (а значит, в точно такой же мере не может быть отнесен ни к одному из них). Политически в договоре все равны - одно это уже весьма тешит национальное самосознание, и тем сильнее, чем мельче и слабее государство - участник международного договора. Кроме того, сам факт участия в международном договоре еще не делает его юридически обязательным для государства, подписавшего таковой: необходима еще и его ратификация. А это уже сугубо внутреннее дело, дающее простор для национального самовыражения.

В то же время международный договор с точки зрения своего содержания остается собственно международным - интернациональным, космополитическим. Под лозунгом соблюдения национальных интересов международный договор уверенно делает свое дело - устанавливает единые для всех частных лиц, без различия национальностей, международные правила поведения на рынках товаров и ресурсов. При сколько-нибудь универсальном содержании международного договора есть неплохой шанс, что к нему присмотрятся и прислушаются даже такие государства, которые его по тем или иным причинам формально никогда не ратифицируют. Ну а в том, что его примут во внимание частные лица, в том числе резиденты и таких государств, для которых он не обязателен, сомневаться и вовсе не приходится - торговать-то им предстоит во всем мире.

4. Акты наднационального законодательства (общее понятие). Процессы интернационализации капиталистических монополий обрели новое качество после Второй мировой войны, которая привела к разрушению экономических систем большинства развитых государств (кроме США). Возникала, следовательно, глобальная задача восстановления национальных экономик и валют, причем решать ее приходилось в условиях взаимной зависимости экономик разных стран друг от друга и их всех - от экономики США. Экономикам ведущих буржуазных государств теперь требовались не просто равные условия конкуренции, но поддержание известной меры взаимодействия и сотрудничества для успешного противостояния общим врагам - сперва итальянскому фашизму, германскому национал-социализму и японскому милитаризму, а затем Советскому Союзу и социалистической "военной угрозе". Далее - перед лицом общей ядерной опасности - статус ведущей мировой державы стал означать не столько несокрушимую мощь в международных отношениях, сколько повышенный спрос в деле поддержания политических и социально-экономических условий мирного сосуществования - залога прочного мира, неприменения и нераспространения ядерного оружия. Еще одной из целей послевоенного времени стало решение целого комплекса гуманитарных задач, связанных с признанием и обеспечением фундаментальных прав человека и ключевых условий существования человечества - свободы личности, демократического устройства, верховенства закона, социальной справедливости. Наконец, взрыв национально-освободительного движения вызвал крушение мировой колониальной системы. На базе бывших колоний и полуколоний возникли новые экономические партнеры - развивающиеся страны. Принципы и правила, по которым прежде строились отношения с ними, нуждались в коренном пересмотре.

Военное разрушение экономик и валют, крах системы золотого стандарта, вызванное этими обстоятельствами резкое падение объемов международной торговли - все это привело еще в 1944 г. к созданию новой мировой валютной системы, основанной на золотодолларовом стандарте (Бреттон-Вудская валютная система). Она и стала, пожалуй, первым индикатором нового явления, позднее получившего название экономической глобализации. Соглашения, составившие правовую основу системы, подписанные как международные договоры, по сути представляли собой нечто большее, чем очередной результат компромисса договаривающихся сторон. Они стали отражением чего-то, стоящего вне государственной воли, чего-то такого, что было выше нее, стояло над государствами*(19). Этим "чем-то" были глобальные экономические и социальные процессы, вызванные Второй мировой войной. Их содержанием были обусловлены не только сами Бреттон-Вудские соглашения, но и последующие акты обслуживающих их институтов (органов) - Международного валютного фонда (МВФ) и Международного банка реконструкции и развития (МБРР). Акты МВФ и МБРР становились обязательными для стран - участниц соглашений без особого их подписания и ратификации или иной процедуры присоединения к ним, словом, в силу самого факта участия в Бреттон-Вудских соглашениях.

Курс на восстановление разрушенных экономических отношений, в особенности международного рынка труда и международных торговых связей, уже в 1947 г. привел к заключению Генерального соглашения по торговле товарами (ГАТТ). Как и его прямые предшественники (Бреттон-Вудские соглашения), этот акт по форме представлял собой международный договор, но договор своеобразного типа: он предусматривал, что круг государств, связанных им, будут образовывать особое межгосударственное объединение - Международную торговую организацию (МТО). Существовал даже Устав МТО, который (по ряду причин) так и не был ратифицирован, в результате чего ГАТТ утратило свое своеобразие и почти на 50 лет осталось с точки зрения формы традиционным международным договором - документом, обязательным в подписанном и ратифицированном объеме, не более того. Но если бы случилось так, что Устав МТО вступил бы в силу, характер ГАТТ существенно изменился бы: его подписание и ратификация означали бы не только присоединение к международному договору, но еще и вступление соответствующего государства в члены МТО. А отсюда вытекало бы обязательное подчинение уже не одному только ГАТТ, но и актам МТО, принятым большинством его членов, а также актам органов МТО без особых их подписаний и ратификаций. Такое уже происходило в отношении актов МВФ и МБРР, но для международных договоров это абсолютно не было характерно. Следовательно, проект МТО, если бы он осуществился, привел бы к появлению документов нового, прежде неизвестного типа - актов межгосударственного объединения и его органов, причем актов обязательных в силу членства в объединении*(20).

Стремление к решению всех других задач, вставших перед человечеством в связи со Второй мировой войной, тоже привело к созданию межгосударственных организаций договорного происхождения с внедоговорными обязательными для соблюдения внутренними документами. Так, военное противостояние общим врагам и поддержание условий мирного сосуществования привело, в частности, к созданию в 1949 г. организации Североатлантического альянса (НАТО), а в 1955 г. - к организации Варшавского договора. Сотрудничество в гуманитарном направлении повлекло учреждение в 1945 г. Организации Объединенных Наций (ООН) и в 1949 г. Совета Европы. Наконец, экономическое противоборство стран социалистического и капиталистического лагерей способствовало возникновению Совета экономической взаимопомощи (СЭВ) в 1949 г., с одной стороны, и Европейского объединения угля и стали (ЕОУС) в 1951 г.*(21), а затем Европейского экономического сообщества (ЕЭС) в 1957 г. - с другой.

Два последних объединения - ЕОУС и ЕЭС - видимо, следует считать первыми организациями в полной мере надгосударственного типа исходя из следующих критериев:

1) глобальные (наднациональные) цели создания;

2) акты, обязательные в силу членства;

3) органы, вырабатывающие такие акты;

4) органы, разрешающие споры между государствами-членами.

Все перечисленные признаки в ЕОУС и ЕЭС налицо. ЕОУС и ЕЭС - первые межгосударственные образования корпоративного типа. Вступление в них осуществляется договорным путем с традиционными для международного договора процедурами подписания и ратификации. Для государства, вступившего в подобное объединение, становятся обязательными все акты этого объединения независимо от их подписания и (или) ратификации данным государством, в том числе акты, выработанные большинством членов этого объединения (без участия соответствующего государства, несмотря на такое участие и даже вопреки ему), а также его органами. Государство, вступившее в него, то ли делегирует объединению часть своего суверенитета, то ли отказывается от нее, признавая в этой части своего суверенитета верховенство объединения в целом, его органов и актов*(22). Акты межгосударственных объединений корпоративного типа и их органов, обязательные для государств-членов в силу самого их членства в таком объединении, называются актами наднационального законодательства.

5. Акты частноправовой унификации (акты нового lex mercatoria, акты субправа или "мягкого права"). Недостаточная эффективность международных конвенций как источника международного торгового права "обусловливает переход... к поиску новых регуляторов данных отношений, в качестве которых выступают lex mercatoria (транснациональное торговое право) в его современном понимании - в виде объединения торговых обычаев в своды, не являющиеся юридическими документами, общепринятых правовых норм - в виде так называемого "мягкого права" (soft law)"*(23).

Возникновение этого типа источников международного торгового права логично связывать с деятельностью Ассоциации международного права - неправительственной организации, созданной в 1873 г. в Брюсселе*(24). На своих многочисленных конференциях, проводившихся в ряде европейских городов, Ассоциация международного права принимала документы, унифицировавшие различные разделы, институты и даже отдельные вопросы международного торгового права. Среди них - Бременские принципы международного права, касающегося переводных векселей 1876 г., Антверпенские правила по общей аварии 1877 г.*(25), Гамбургский фрахтовый кодекс 1885 г. и Лондонские фрахтовые правила 1893 г., Будапештские вексельные правила 1908 г., Лондонская унификация чекового права 1910 г., Мадридский кодекс о праве общей аварии 1913 г., Гаагские фрахтовые правила 1921 г., Варшавские (Варшавско-Оксфордские) правила сделок СИФ 1928 (1929) г.*(26), акты разных лет в области международного коммерческого арбитража и др. Многие из этих документов остались рекомендациями, которые государства так и не использовали, но ряд их положений был принят на вооружение частными лицами - профессиональными участниками внешнеторговой деятельности. Некоторые же из них с течением времени обрели силу международных договоров.

Другой организацией, сыгравшей важную роль в становлении современных традиций частноправовой унификации торгового права, является, бесспорно, Международная торговая палата (МТП). Она была учреждена в октябре 1919 г. на Международной торговой конференции в г. Атлантик-Сити (Нью-Джерси, США) бизнесменами из Бельгии, Франции, Великобритании, Италии и США для решения многочисленных проблем, встающих перед участниками внешнеторговой деятельности*(27). Уже к началу 1922 г. в активе МТП было два десятка решений, в том числе по вопросам экспортных кредитов (N 1), международным коносаментам (N 3.1), соглашениям с иностранными банками (N 4), торговле иностранной валютой (N 5), торговым терминам (N 8), контрактам на строительство (N 9), двойному налогообложению (N 11 и 12), коммерческому арбитражу (N 13), патентному праву и общеизвестным товарным знакам (N 16). Именно МТП "собрала значительный материал по выяснению значения терминов cif и fob в странах, участвующих в международной торговле, и опубликовала его в 1923 г."*(28) В 1936 г. этот материал в существенно доработанном и дополненном виде стал первой редакцией акта, сегодня известного как ИНКОТЕРМс. В 1933 г. увидели свет Унифицированные правила и обычаи МТП для документарных аккредитивов, уже в 1938 г. последовала вторая их редакция; в 1947 г. вышли Правила МТП по согласительным процедурам и арбитражу, в 1948 г. - Кодекс стандартов рекламной практики, в 1949 - Кодекс справедливого отношения к иностранным инвестициям и т.д.

Следующим (в хронологическом порядке создания) разработчиком актов международной частноправовой унификации следует считать Международный институт унификации частного права (УНИДРУА), созданный в 1926 г. при Лиге Наций, а с 1940 г. существующий самостоятельно как специализированная межправительственная организация*(29). Надо сказать, что вплоть до конца 1980-х годов деятельность УНИДРУА сводилась главным образом к разработке международных конвенций*(30) и лишь немногим более двадцати лет другой ее равнозначной составляющей стала работа именно в области создания актов частноправовой унификации, самым известным из которых являются, бесспорно, Принципы международных коммерческих договоров (в редакциях 1994, 2004 и 2010 гг.).

Деятельность перечисленных организаций не осталась незамеченной советскими учеными, причем как раз в связи с попытками практического воплощения "теорий мирового права", "объединения гражданского права и торгового большинства или ряда стран". "В области попыток создать единое гражданское и торговое право можно отметить деятельность учрежденной в 1920 г. в Париже Международной торговой платы, Римского института для объединения частного права Лиги Наций, Международной ассоциации права в Лондоне и др."*(31) Незамеченной, однако, осталась немаловажная особенность, характеризующая юридическую природу актов этих - вначале неправительственных, а позднее и межправительственных - международных организаций: они разрабатывались "как правила, которые предназначены для использования участниками международных контрактных отношений по их волеизъявлению... при условии, что... участники... согласятся подчинить свои отношения названным сводам специальных правил"*(32). Понятно, что в таких условиях "главный вопрос, который до настоящего времени остается открытым, это вопрос о юридической природе и порядке применения рассматриваемых документов. <...> Одни специалисты считают, что речь идет о правовых регуляторах, другие указывают на отсутствие связи с правом у этих документов, третьи же склонны видеть в них право, но особого рода"*(33). Ни в коей мере не рассматривая наши мысли как единственно верный путь решения этого вопроса, который требует специального исследования, отметим лишь следующее.

Бессмысленно отрицать, что акты частноправовой унификации не укладываются в традиционную для российского юридического мышления парадигму источников права. Эта парадигма, как известно, расценивает право как непосредственный результат деятельности конкретного государства, направленной на возведение в закон воли господствующего класса. В тех случаях, когда акты частноправовой унификации исходят от межправительственных организаций, их связь с конкретным государством не прослеживается; об актах неправительственных организаций нечего и говорить. Иными словами, за актами частноправовой унификации не стоит авторитета конкретного государства. Нельзя не заметить, что акты частноправовой унификации не отличаются такими свойствами, как системность и комплексность регулирования: с их помощью унифицируется только то, что поддается наиболее универсальной унификации, притом максимально легко и бесспорно, вследствие чего "ни один субправовой документ не содержит на сегодняшний день исчерпывающей регламентации применительно к регулируемым отношениям"*(34). Государства такой роскоши позволить себе не могут: они вынуждены работать над созданием правовой регламентации всех требующих этого отношений, а не одних лишь только тех, регламентировать которые удобно или приятно.

Если отрешиться от традиционной "прогосударственной" парадигмы права, то мы должны будем принять во внимание следующие черты исследуемых актов:

1) против их применения государства не только не возражают, но и сами применяют их, по крайней мере в тех случаях, когда изъявлена соответствующая воля частных лиц - участников спорных отношений*(35);

2) их положениями руководствуются частные лица при подготовке текстов договоров (в первую очередь внешнеторговых), судьи третейских судов при разрешении споров из таких договоров, и юристы, обслуживающие спорящие стороны, при оценке перспектив своих судебных позиций;

3) то и другое происходит благодаря (а) авторитету организации-разработчика или ее конкретных специалистов, (б) всегда письменной и, как правило, юридически точной и лаконичной форме документа, (в) непосредственному их происхождению из реальных коммерческих (жизненных) отношений. Обязательность применения, следовательно, здесь зиждется не на власти конкретного государства, а на авторитете ratio leges. Зачем изобретать велосипед, создавая норму (тем более - систему) права "с нуля", если ее можно просто взять из акта частноправовой унификации, составленного беспристрастными, к тому же заведомо более опытными специалистами, чем коммерсанты, обслуживающие их юристы и даже разрешающие их споры судьи?

Итак, нормы актов частноправовой унификации работают. Они применяются к конкретным жизненным отношениям частными лицами, третейскими и государственными судами, органами принудительного исполнения судебных актов. И важно ли, почему так происходит в силу непосредственного ли влияния авторитета конкретного государства-разработчика или же потому, что международное сообщество находит соблюдение таких актов просто разумным? Ответ "неважно!" позволяет заключить, что акты частноправовой унификации представляют собой относительно новое явление в системе источников международного торгового права, что они завершили образование и обособление последнего.

Список литературы

1. Агарков М.М., Вольф В.Ю. Источники иностранного торгового права. Вып. 1: Законы о купле-продаже товаров. М., 1933.

2. Бахин С.В. Субправо (международные своды унифицированного контрактного права). СПб., 2002.

3. Башилов А.П. Русское торговое право. Вып. 1. СПб., 1887.

4. Боголепов Н.П. Значение общенародного гражданского права (jus gentium) в римской классической юриспруденции. М., 1876.

5. Вилкова Н.Г. Договорное право в международном обороте. М., 2004.

6. Гельбке В.Ф. Торговое право и гражданское уложение: к вопросу о предмете и системе русского гражданского уложения. СПб., 1884.

7. Гражданское и торговое право Европейского союза (основные институты): Учебное пособие / Под общ. ред. В.В. Безбаха, В.Ф. Поньки, К.М. Беликовой. М., 2011.

8. Гражданское и торговое право капиталистических стран: Учебник / Сост. М.М. Агарков, С.Н. Братусь, Д.М. Генкин и др. / Под ред. Д.М. Генкина. М., 1949.

9. Кейлин А.Д. Международные правила сделок СИФ (Варшавские правила 1928 г.). М., 1929.

10. Малышев К.И. Об ученой разработке торгового права в России // Журнал гражданского и уголовного права. 1875. Кн. 6.

11. Международное коммерческое право: Учебное пособие / Сост. А.Ю. Бушев, О.А. Городов, Н.А. Джобава и др. / Под ред. В.Ф. Попондопуло. М., 2004.

12. Международное экономическое право: Учебное пособие / Сост. А.Н. Вылегжанин, Д.К. Лабин, В.М. Шумилов и др. / Под ред. А.Н. Вылегжанина. М., 2012.

13. Нерсесов Н.И. Конспективный курс лекций по торговому и вексельному праву / Посмертное издание, исправленное и доп. А.Г. Гусаковым. М., 1896.

14. Тынель А., Функ Я., Хвалей В. Курс международного торгового права. Минск, 1999.

15. Удинцев В.А. Дуализм частноправовых систем. Киев, 1894.

16. Удинцев В.А. История обособления торгового права. Киев, 1900.

17. Цитович П.П. Очерк основных понятий торгового права. Киев, 1886.

18. Цитович П.П. Учебник торгового права. Вып. 1. Киев; СПб., 1891.

19. Шебанов А.Ф. Европейское объединение угля и стали. М., 1968.

20. Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права. Т. 1: Введение. Торговые деятели. СПб., 1908.

21. Шретер В.Н. Советское хозяйственное право (право торгово-промышленное): Учебное пособие. М.; Л., 1928.

22. Burdick F.M. Contributions of the Law Merchant to the Common Law//Select Essays in Anglo-American Legal History. Vol. 3. Boston, 1909.

23. International Chamber of Commerce. Br. N 20. The organization of the International Chamber of Commerce. Paris, 1922.

24. Thornely P.E.W. The History of the Law Merchant and Negotiability. London, 1904.

В.А. Белов,

доктор юридических наук,

профессор кафедры коммерческого права юридического факультета

МГУ им. М.В. Ломоносова

"Законодательство", N 8, август 2013 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См.: Белов В.А. Международное торговое (коммерческое) право: проблемы общего понятия // Законодательство. 2013. N 7.

*(2) В предыдущей нашей статье мы обещали указать на доктринальную основу нашего определения. В этой роли выступает следующее обобщение, сделанное Н.Г. Вилковой: право международной торговли представляет собой "особую отрасль права" и "характеризуется тем, что оно не является случайным набором правил, а состоит из норм, формулируемых авторитетными международными организациями, прежде всего Организацией Объединенных Наций, Организацией американских государств, Европейским союзом и другими, в виде международных конвенций, которые, в свою очередь, являются отражением практики и обычаев, обобщаемых авторитетными международными правительственными и неправительственными организациями (Европейская экономическая комиссия ООН, УНИДРУА, ММК, МТП и др.)" (Вилкова Н.Г. Договорное право в международном обороте. М., 2004. С. 42-43).

Для Нины Григорьевны Вилковой приведенное утверждение - лишь результат простого наблюдения за отличительными признаками внешней формы норм международного торгового права. Для нас же заключение норм в источники определенного типа и вида является органическим признаком таких норм. Не могут быть нормами международного торгового права нормы, содержащиеся в источниках иных, чем мы перечислили в своем определении. Впрочем, обратное положение (все нормы, содержащиеся в названных источниках, суть нормы международного торгового права) является верным, пожалуй, только в отношении такого источника, как международные торговые обычаи. К какому типу и виду относятся перечисленные источники, что между ними общего и как они связаны с предметом своего непосредственного внимания - международной торговлей, мы и планируем разобраться в настоящей статье.

*(3) Цитович П.П. Очерк основных понятий торгового права. Киев, 1886. С. 6; Он же. Учебник торгового права. Вып. 1. Киев; СПб., 1891. С. 10, 11. См. также: Башилов А.П. Русское торговое право. Вып. 1. СПб., 1887. С. 21; Удинцев В.А. Дуализм частноправовых систем. Киев, 1884. С. 2-3; Шретер В.Н. Советское хозяйственное право (право торгово-промышленное): Учебное пособие. М.; Л., 1928. С. 29.

*(4) См., напр.: Burdick F.M. Contributions of the Law Merchant to the Common Law // Select Essays in Anglo-American Legal History. Vol. 3. Boston, 1909. P. 45-47; Thornely P.E.W. The History of the Law Merchant and Negotiability. London, 1904. P. 6.

*(5) См.: Боголепов Н.П. Значение общенародного гражданского права (jus gentium) в римской классической юриспруденции. М., 1876. С. 6-11.

*(6) Малышев К.И. Об ученой разработке торгового права в России // Журнал гражданского и уголовного права. 1875. Кн. 6. С. 62-63.

*(7) Нерсесов Н.О. Конспективный курс лекций по торговому и вексельному праву. М., 1896. С. 15.

*(8) Удинцев В.А. История обособления торгового права. Киев, 1900. С. 144.

*(9) Гельбке В.Ф. Торговое право и гражданское уложение: к вопросу о предмете и системе русского гражданского уложения. СПб., 1884. С. 30.

*(10) Нерсесов Н.О. Указ. соч. С. 15-16.

*(11) Цитович П.П. Очерк основных понятий торгового права. С. 25; Он же. Учебник торгового права. С. 38.

*(12) Даже договоры древней Руси с "греками", "с Ригою и Готским берегом", затрагивающие вопросы защиты прав иностранных купцов в России и русских - на чужбине, регулировали действия самих государств в части предоставления такой защиты, но не международные купеческие связи.

*(13) Чему предшествовало признание и распространение международных договоров двух самостоятельных типов - о создании международных (межправительственных) организаций (коалиций, торговых объединений, военно-политических блоков и др.) и об унификации коллизионных норм.

*(14) См.: Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права. Т. 1: Введение. Торговые деятели. СПб., 1908. С. 22.

*(15) Быть может, именно этим обстоятельством отчасти объясняется то невнимание к международным конвенциям, которое традиционно характеризует наши учебники гражданского права. Логика понятна: римляне о таковых понятия не имели, немецкие и российские классики о них ничего не писали, значит, и нам не надо. Но в эпоху Г.Ф. Шершеневича и Г. Дернбурга просто не о чем было писать!

*(16) Вспомним гражданские уложения ряда Североамериканских штатов, германские гражданское и торговое уложения 1898 г., швейцарское гражданское уложение 1906 г. и новую редакцию швейцарского же обязательственного закона 1911 г., наконец, проект русского гражданского уложения 1905-1913 гг.

*(17) Системы золотого стандарта, "золотых точек" и вексельных курсов.

*(18) Думается, что именно неспособность к осознанию этого обстоятельства правительствами ряда ведущих европейских держав, особо опьяненных победами на ниве национальной самоидентификации и потому считавших посильной для себя задачей совмещение протекционистской защиты своего внутреннего рынка от иностранных монополий и товаров с расширением экспансии собственных монополий и их товаров на чужие рынки, вызвала заметное отставание в создании системы "международно-конвертируемого" материального частного права - права рыночной торговли и рыночного хозяйства. Невозможность конкурировать на всех рынках сбыта и ресурсов (как отечественных, так и иностранных) по прозрачным и единым правилам быстро привела к тому, что бороться за новые источники ресурсов и рынки сбыта стали без всяких правил, следствием чего стала Первая мировая война.

Обилие международных конвенций 1920-х годов, унифицирующих различные разделы материального торгового права, выглядит как запоздалое осознание давно назревшей необходимости, как стремление поскорее догнать и восполнить то, что следовало бы сделать еще до войны. На этом фоне невысокая оценка потенциальных возможностей унификации материального буржуазного торгового права с помощью международных конвенций (коллективом советских цивилистов в 1949 г. они были названы "весьма ограниченными", имеющими место "лишь в отношении отдельных правовых институтов и преимущественно с их технической стороны") выглядит уж слишком пессимистичной (см.: Гражданское и торговое право капиталистических стран: Учебник / Под ред. Д.М. Генкина. М., 1949. С. 54; автор параграфа - Д.М. Генкин).

*(19) Так произошло, по всей видимости, потому, что Бреттон-Вудская валютная система была прежде всего отражением объективной реальности. Случилось так, что в условиях Второй мировой войны сохранить наиболее работоспособную экономику и золотовалютные запасы, обеспечивающие достаточное для мирового оборота обеспечение национальной валюты, смогли (из развитых стран) только Соединенные Штаты Америки. Бреттон-Вудские соглашения, можно сказать, узаконили эту реальность и таким образом добавили к экономической зависимости от экономики США и американской валюты зависимость юридическую.

*(20) Такие корпоративные акты хорошо известны частному праву. Акты корпораций и их органов - общих собраний участников, советов директоров и др. - обязательны для всякого и каждого участника корпорации, независимо от того, согласен ли он с ними и принимал ли какое-нибудь участие в их постановлении просто потому, что тот - участник корпорации.

*(21) См.: Шебанов А.Ф. Европейское объединение угля и стали. М., 1968.

*(22) Так, государство - член военно-политического объединения формирует доктрину обороны своей территории само, но с непременной оглядкой на директивы этого объединения, т.е. в рамках, определенных этими директивами. Государство - член объединения экономической направленности соответственно поступает со своей экономической, валютно-финансовой, внешнеторговой, таможенной, налоговой и банковской политикой: сохраняя в вопросах их определения и осуществления известную меру автономии, оно в то же время не может проводить политику вразрез с актами объединения, членом которого является.

*(23) Гражданское и торговое право Европейского союза (основные институты): Учебное пособие / Под общ. ред. В.В. Безбаха, В.Ф. Поньки, К.М. Беликовой. М., 2011. С. 124 (авторы - В.В. Безбах, К.М. Беликова).

*(24) Первоначальное название - Ассоциация по реформе и кодификации права народов (вот как неожиданно "всплыло" римское jus gentium!). Целями создания Ассоциации были провозглашены "изучение, толкование и развитие международного права, публичного и частного, укрепление международного взаимопонимания и авторитета международного права" (п. 3.1 Конституции Ассоциации (http://www.ila-hq.org)).

Не путать с Гаагской конференцией по международному частному праву, основанной в 1893 г.,- организацией, функционирующей под эгидой голландского правительства и также внесшей громадный вклад в развитие международного права, но не материального, а коллизионного и при помощи не актов частноправовой унификации, а международных конвенций.

*(25) Точнее, это была новая редакция Правил по общей аварии, принятых специализированной конференцией 1864 г. в Йорке. Ныне этот документ (действующий с изменениями и дополнениями) широко известен под названием Йорк-Антверпенских правил.

*(26) См.: Кейлин А.Д. Международные правила сделок СИФ (Варшавские правила 1928 г.). М., 1929.

*(27) Согласно первоначальной редакции Конституции МТП ее создание преследовало такие цели, как "облегчение международных коммерческих сношений, обеспечение гармонизации действий по всем вопросам международных финансов, международной промышленности и торговли для поощрения прогресса, содействия добрососедским отношениям между странами и их гражданами, развития сотрудничества коммерсантов и их организаций, работающих в области торговли и промышленности" (International Chamber of Commerce. Br. N 20. The organization of the International Chamber of Commerce. Paris, 1922. Р. 5).

*(28) Агарков М.М., Вольф В.Ю. Источники иностранного торгового права. Вып. 1: Законы о купле-продаже товаров. М., 1933. С. 174.

*(29) Ее основную цель составляет "изучение необходимых методов модернизации, гармонизации и координации частного и, в особенности, коммерческого права между государствами и группами государств, постепенная подготовка различных государств к введению у себя в действие норм унифицированного частного права" (ст. 1 Устава //http://www.unidroit.org/english/presentation/statute.pdf).

*(30) Перечень конвенций, подготовленных УНИДРУА, см.: Бахин С.В. Субправо (международные своды унифицированного контрактного права). СПб., 2002. С. 20-21 (сноски).

*(31) Гражданское и торговое право капиталистических стран. С. 53 (автор - Д.М. Генкин).

*(32) Бахин С.В. Указ. соч. С. 11.

*(33) Там же. С. 14-15; подробнее см.: Там же. С. 65-124, 219-226.

*(34) Там же. С. 15.

*(35) Иными словами, отсутствие за актами частноправовой унификации авторитета конкретного государства как разработчика еще не означает, что у них нет и перспективы государственного принуждения к их исполнению.