Общий взгляд на развитие российской науки государственного права в XIX начале ХХ века. Статья третья (В.А. Томсинов, "Законодательство", N 11, ноябрь 2013 г.)

Общий взгляд на развитие российской науки государственного права в XIX - начале ХХ века. Статья третья*(1)

Либерализация политической атмосферы в русском обществе после вступления на престол Александра II и оформленное законодательными актами первой половины 60-х годов XIX в. освобождение научного творчества от чрезмерных цензурных ограничений были важными, но не единственными факторами, стимулировавшими развитие российской науки государственного права. Переходу отечественного государствоведения на новый, более высокий уровень в значительной мере способствовали также реформы, осуществленные в России в 60-70-е годы XIX в. Их не напрасно назвали "великими": они охватили почти все сферы общественной жизни и каждую из них изменили коренным образом, ознаменовав тем самым начало новой эпохи в российской истории. Ведущую роль в обновлении общества и государства Российской империи сыграли такие преобразования, как отмена крепостного права, или крестьянская реформа 1861 г.*(2), реформа университетского образования и народного просвещения 1863-1864 гг.*(3), судебная реформа 1864 г.*(4), земская реформа 1864 г., городская реформа 1870 г. Во время их разработки в русском обществе проходило открытое и небывало откровенное обсуждение проблем крестьянского и помещичьего быта, состояния государственного управления и правосудия, вопросов внутренней организации и деятельности университетов, проблем народного просвещения и т.д. Мнения и предложения относительно крестьянской реформы, преобразования суда, местного управления, университетского образования высказывались и на различных совещаниях, и в периодической печати, и в книгах. В результате этого в общественном сознании утверждалось, с одной стороны, воззрение на государственные порядки Российской империи как на институты, которые не являются незыблемыми, т.е. могут устаревать и потому нуждаться в преобразованиях, а с другой - взгляд на их реформу как на удел не узкой группы властвующих, но всего русского общества.

Этот переворот в общественном сознании не мог не повлиять, причем самым благоприятным образом, на российскую науку государственного права. И следы его заметны уже в содержании упомянутого нами учебника И.Е. Андреевского*(5), прежде всего там, где предпринимается попытка выявить отличия русской государственной организации от западноевропейской.

Главными из таких отличий Иван Ефимович полагал слабое развитие в России общественности - начала гражданской свободы и, напротив, чрезмерное, гипертрофированное значение верховной государственной власти. По его мнению, такая уродливая конструкция русской государственности возникла в значительной степени под воздействием уникальных исторических условий, в которых она вынуждена была развиваться. Русской цивилизации приходилось вести многовековую борьбу за выживание не только с Западной Европой, но и с Востоком, вследствие чего в ней "выработался к XV ст. один государственный элемент - верховная государственная власть. В борьбе за эту власть удалось извлечь выгоду из влияния монголов, господствовавших над Россией и явившихся слепою силою, которою удачно воспользовались русские князья для создания одной общей власти как первого государственного элемента, который и проявил себя разрушением монгольских оков. Но, разрушив монгольскую силу, верховная власть не могла тотчас разрушить произведенного монголами влияния на русские общественные отношения, на обычаи и право России: монгольское влияние много содействовало тому, что получило широкое развитие начало рабства и крепости. Русская жизнь, выработавшая долгою борьбою один государственный элемент, верховную власть, утеряла в этой борьбе другой элемент государственный - гражданскую свободу большей массы народонаселения. Московские цари, открывшие для полной выработки и окрепления своей власти борьбу со всеми прежними антигосударственными началами, с правами прежних князей и княжеских дружинников, явились в этой борьбе победителями: все прежнее, не сознававшее идеи государственного подчинения власти, было ими сокрушено и приведено к началу повиновения и службы; прежние самостоятельные дружинники сделались, и весьма скоро, придворною, служилою аристократиею России"*(6).

Признавая, что при выработке этого служилого, подданного начала невозможно было предотвратить исчезновение гражданской свободы остальной массы населения, особенно сельских обывателей, Андреевский делал вывод о том, что "разрушавшаяся свобода разрушала и существо государства, наполняла жизнь противоречиями, мешавшими дальнейшему развитию и требовавшими реформы, которая бы дала жизнь другому государственному элементу, возвратила бы к свободе прикреплявшегося сельского обывателя"*(7).

Преобразования начала XVIII столетия, предпринимавшиеся Петром I в целях усовершенствования Российского государства с помощью западноевропейских институтов, привели к еще большему ослаблению общества в России и к полному закрепощению крестьянского населения. Оценивая петровские преобразования, Андреевский писал: "Гражданская свобода большей массы народонаселения, вместо развития, дальше и дальше уходит в глубь, удаляя общественность от государственной жизни. Новые государственные формы и юридические начала, занимаемые из развившихся совершенно иначе западноевропейских государств, не прилагаются к действительности, остаются формальными, делаются правом и государственным началом только для некоторых классов населения; большинство же народа, прикрепленное к земле немногих владельцев, остается совершенно равнодушными и к новому праву, и к новым государственным формам"*(8). По мнению ученого, великий переворот, позволяющий русской государственности войти в русло нормального развития, совершился только в 1861 г.: "Актом освобождения крестьян является возвращение к потерянному государственному единству, верховная государственная власть становится в союз с другим государственным элементом, свободою многочисленного народа". Делая такой вывод, Андреевский выражал надежду на то, что указанный союз, "дающий русскому народу характер действительного государства, выработает самостоятельный русский государственный тип, признаки которого не потерялись, хотя и не успели еще вполне сгруппироваться"*(9).

Придавая народной свободе значение необходимого для нормального государственного строя элемента и оценивая реформы Александра II как преобразования, приводившие русское общество в свободное состояние, Андреевский старался построить систему своего курса государственного права в полном соответствии с этим воззрением. Так, при изложении материала учебника он отказался следовать считавшемуся оптимальным в западноевропейском государствоведении делению государственно-правовой науки на две части, посвященные государственному устройству (Staatsverfassung) и государственному управлению (Staatsverwaltung). "Русское государственное право, - сообщал он в предисловии к основному содержанию учебника, - я предположил изложить в трех частях. В первой помещается учение о правительстве, во второй будет изложено учение о народе, а в третьей, которую я надеюсь обработать еще только впоследствии, предполагаю поместить особенности относительно государственного права, представляющиеся в принадлежащих России Великом княжестве Финляндском и Царстве Польском"*(10) (курсив мой. - В.Т.). Далее Иван Ефимович пояснял, что, разделяя вопросы государственного права на две главные группы, рассматриваемые в отдельных частях (вопрос о правительстве - в первой, вопрос о народе - во второй), он намеревался, соблюдая при изложении каждой из них необходимую для учебника краткость, "с подробностию остановиться на существеннейших и важнейших пунктах, дабы связь между этими двумя элементами государства, правительством и народом представилась бы сама собою и не потребовала особых выяснений"*(11).

Определение государства, которое И.Е. Андреевский давал в своем учебнике, было незамысловатым, но оно вытекало из его представления о нормальном государственном устройстве как конструкции, опирающейся не просто на какое-то население, а на свободный народ. "Общество свободных людей, живущих на определенном пространстве земли, под одною общею для них властью (верховною), называется государством", - такими словами начинал он изложение основного материала своего курса. Наукой государственного права называлась им соответственно "наука, занимающаяся рассмотрением тех начал, на которых устраиваются отношения элементов государственных"*(12). При этом Иван Ефимович подчеркивал, что "государственное право есть наука юридико-политическая, и как всякая юридико-политическая наука есть вместе с тем наука историческая и философская. Она есть наука политико-юридическая, ибо рассматривает те законные начала, на которых строятся отношения всех элементов в государстве. Государство, как и каждое общество, создает отношения своих элементов мало-помалу, вырабатывает их исторически; потому самому государственное право есть наука историческая. Как каждая историческая наука приходит к определенным философским истинам, так и государственное право вырабатывает свои философские начала"*(13).

Понимая государство в качестве "организма, постоянно живущего, постоянно изменяющегося, исторического", Андреевский соответственно и свод философских или теоретических начал государственно-правовой науки представлял изменяющимся. Главным теоретическим началом государствоведения XIX в. он считал доктрину конституции. "Как на мыслителей Греции чарующим образом действовал политизм греческих государств и ложился в основание их философских творений о государстве идеальном, - отмечал он в своем курсе государственного права, - так на современного мыслителя оказывает могучее влияние начало представительной монархии, начало конституционное, удачно выработанное английскою жизнью"*(14).

С точки зрения государственной идеологии самодержавия, предполагавшей, что единственно допустимым способом ограничения верховной государственной власти может быть только ее самоограничение, идея конституции считалась вредной, разрушительной для государства идеей. Однако реформы Александра II неизбежно подводили и русское образованное общество, и самих реформаторов к мысли об учреждении института общественного представительства в системе государственной власти Российской империи, который на практике стал бы внешней силой, ограничивающей самодержавно-монархическую власть.

Отмена крепостного права сделала все сословия Российской империи свободными. Судебная реформа распространила принцип всеобщей гражданской свободы на российский суд: он стал самостоятельным учреждением, защищающим права личности, действующим на основе принципов гласности, независимости и состязательности с участием представителей от населения (суда присяжных). Университетская реформа восстановила университеты в качестве автономных корпораций. Земская и городская реформы дали возможность представителям общества участвовать в делах местного управления. В России появилась свобода печати, хотя и в ограниченных рамках.

В результате этих преобразований здание российской государственности было обновлено, однако его вершина - верховная государственная власть - осталась прежней, т.е. самодержавно-монархической. Принятие важнейших государственных решений, издание законов, назначение высших должностных лиц - все это, как и прежде, являлось исключительной прерогативой императора. В политической системе Российской империи так и не появился общегосударственный представительный орган, хотя необходимость его учреждения вполне осознавалась в правительственных кругах еще в период царствования Александра I. Полномочия императора, порядок осуществления им законодательной и правительственной власти, правила престолонаследия, статус членов императорской фамилии закреплялись правовыми актами, которые назывались "основными законами", однако название это не было в данном случае синонимом слова "конституционные". Законы именовались "основными" только потому, что касались верховной государственной власти. Поясняя их сущность, М.М. Сперанский писал: "Основные законы изображают порядок, коим власть верховная действует в законодательстве и в правлении; а как власть верховная не может принадлежать как только лицу державному: то прежде всего Основные законы определяют порядок, коим лицо сие облекается верховною властию, и означают пространство его власти. Посему следующие предметы входят в состав основных законов: 1) сила и пространство верховной власти; 2) порядок наследия престола; 3) порядок законодательства; 4) порядок верховного правления"*(15).

Между тем логика государственных преобразований, проводившихся с начала 60-х годов XIX в., - и в особенности линия общественной эволюции, намеченная судебной и земской реформами, - вела Российское государство к той стадии развития, на которой появляются и общественное представительство, и конституция. Это понимали многие образованные люди в России. Правда, относились они к такой перспективе по-разному: одни считали превращение самодержавно-монархического правления в конституционно-монархическое благой для России переменой; другие видели в этом процессе не только прогрессивные черты, но и вредные последствия; третьи рассматривали общественное представительство и конституцию в качестве явлений, способных разрушить Российское государство, и любые шаги, ведущие к появлению представительного органа, обладающего законодательной властью, и к замене самодержавного строя конституционной монархией, оценивали как опасные для России.

Убежденный в том, что отмена крепостного права, судебная и земская реформы вели русское общество к той стадии развития, на которой возникал вопрос о преобразовании традиционного для России самодержавно-монархического правления в конституционную монархию, Б.И. Чичерин писал в 1878 г.: "Несомненно и то, что преобразования нынешнего царствования приготовили разрешение конституционного вопроса и поставили его, так сказать, на очередь. Пока живо было крепостное право, невозможно было и думать о свободных учреждениях. Закрепленное снизу, русское общество должно было оставаться закрепленным и сверху. Но с разрешением вековых уз, с уничтожением всего исторического строя русского общества наступила новая пора. Водворение гражданской свободы во всех слоях и на всех общественных поприщах, независимый и гласный суд, земские учреждения, наконец, новая в России, хотя и скудная еще, свобода печати, все это - части нового здания, естественным завершением которого представляется свобода политическая. Невозможно сохранить историческую вершину, когда от исторического здания, которое ее поддерживало, не осталось и следа; невозможно удержать правительство в прежнем виде там, где все общество пересоздалось на новых началах. Весь вопрос заключается в том, ранее или позднее наступит пора совершить этот последний, знаменательный шаг на пути свободы. В этом отношении мнения самых просвещенных и либеральных людей могут расходиться"*(16).

Необходимость дополнения крестьянской, судебной и земской реформ соответствующим их духу преобразованием государственного строя Российской империи остро ощущали и сановники из ближайшего окружения Александра II. 13 апреля 1863 г. министр внутренних дел П.А. Валуев направил императору Александру II записку о проекте реформы Государственного совета, в которой предлагал включить в состав этого органа для участия в законосовещательной деятельности выбранных представителей местных земских учреждений*(17). Это был весьма скромный шаг в направлении создания в России общественного представительства, но движение Российского государства по этому пути могло начаться лишь с таких шагов: более решительные меры встретили бы ожесточенное сопротивление со стороны сановников, да и сам государь вряд ли отважился бы на коренные перемены в механизме властвования.

Данная записка П.А. Валуева и представленный им в ноябре 1863 г. проект нового учреждения Государственного совета открыли целую серию попыток либерально настроенных членов правящего сословия убедить Александра II провести реформу государственного строя Российской империи. Кульминацией этой истории стал доклад о привлечении представителей населения к законосовещательной деятельности, поданный Александру II министром внутренних дел М.Т. Лорис-Меликовым 28 января 1881 г. Впоследствии его назвали "конституцией Лорис-Меликова". И хотя ничего конституционного он не содержал, борьба в правительственных кругах по поводу мер, предложенных в нем, приняла такой характер, как будто этими мерами в России вводилась конституция. Впрочем, противники доклада Лорис-Меликова не скрывали, что рассматривают его в качестве "шага к конституции".

С другой стороны, и Михаил Тариелович давал серьезные основания подозревать его в стремлении ввести в России конституцию. Так, он проявлял заметный интерес к государственному строю Англии, Франции, Германии, т.е. государств, в которых существовала конституционная монархия. Его консультантом был профессор юридического факультета Санкт-Петербургского университета А.Д. Градовский, известный правовед и публицист, сторонник реформ Александра II и знаток государственного права ведущих европейских держав. В конце 70-х - начале 80-х гг. XIX в. Александр Дмитриевич как раз писал учебный курс по этой теме*(18).

В конечном итоге предложенный М.Т. Лорис-Меликовым проект введения в государственный строй Российской империи элементов общественного представительства был отвергнут императором Александром III*(19). Однако сама попытка осуществления такого проекта, которая, не случись убийства Александра II, скорее всего, удалась бы, заставляет посмотреть на великие реформы 60-х годов XIX в. в России новым взглядом.

Очевидно, что в сановном окружении Александра II существовал замысел постепенного преобразования самодержавно-монархического правления в конституционно-монархическое. Мыслилась эта реформа прежде всего в качестве способа преодоления разрыва между правительством и обществом. Однако она служила и средством придания законодательной деятельности верховной государственной власти большей эффективности. Привлечение общественных представителей к законосовещательной деятельности сторонники этого плана считали первым шагом в этом направлении, призванным установить связь правительства с наиболее активными силами общества.

Вспоминая в 1899 г. об указанном докладе М.Т. Лорис-Меликова, Сергей Юльевич Витте, в то время министр финансов, писал тогдашнему министру внутренних дел И.Л. Горемыкину: "Несомненно, что учреждение такой - чисто совещательной, не имеющей даже права законодательного почина, и только установляющей столь необходимую для земств более тесную связь их с центральным управлением, - Комиссии не создавало еще конституции. Но едва ли можно отрицать, что в то же время учреждение названной Комиссии уже вводило выборное представительство в систему законодательных учреждений и было вторым шагом от первого, о котором говорил в 1863 г. граф Валуев, что он не мог быть последним. В действительном значении этого нового шага и того пути, на который вступало Правительство, в ту пору никто, кажется, не сомневался. Все понимали, что раз Правительство решило завершить земскую реформу, то, значит, оно решило дать конституцию"*(20).

Возможность введения в России конституции активно обсуждалась в русском образованном обществе на протяжении всего правления Александра II. Правоведы, специалисты в области науки государственного права, естественно, также не оставались в стороне от этой проблемы. Они лучше других понимали, что переход России от самодержавно-монархического правления к правлению конституционно-монархическому неизбежен и является лишь делом времени.

Н.М. Коркунов доказывал в 1877 г. в своем критическом обзоре отечественной литературы по государственному праву, вышедшей в царствование Александра II, что русские государствоведы не должны отказываться от сравнения российской самодержавной монархии с западноевропейскими конституционными монархиями, хотя эти формы и отличаются довольно резко одна от другой. При этом Николай Михайлович выдвигал следующий весьма любопытный аргумент: "Конституционная монархия развилась из неограниченной, это только высшая ступень развития монархического правления. Государь неограниченный и ограниченный находятся между собой в отношениях исторической преемственности. И нет никакого сомнения, что сравнение различных последовательных фазисов развития известного элемента государственного строя как нельзя более полезно, или даже необходимо, для полного выяснения природы этого элемента. Точно так же и сравнение различных порядков законодательства (в обоих этих фазисах) могло бы дать плодотворные результаты. Конечно, законодательству неограниченной монархии чужд основной характер ограниченности, но и в конституционном государстве законы не теряют значения общих, постоянных норм. Поэтому вполне возможно было бы сравнить порядки конституционные и наши именно с точки зрения удобства, годности их для успешной выработки таких постоянных норм независимо от вопроса о том, насколько закон при тех и других порядках служит действительным выражением воли целого государства"*(21).

Это высказывание свидетельствует о том, что вопрос о конституционно-монархической форме правления стал рассматриваться в качестве исключительно юридической проблемы и такой темы науки государственного права, изучение которой было необходимо для познания государственного строя Российской империи.

Появление темы конституционной монархии в содержании преподававшихся в российских университетах учебных курсов по государственному праву было следствием и тех перемен, которые произошли в результате университетской реформы 1863 г. в программе преподавания юридических наук. Общий устав императорских российских университетов 1835 г. сводил науку государственного права к совокупности сведений о российских государственных законах, преподавание которых должно было проходить в рамках предмета под наименованием "Энциклопедия или общее обозрение системы законоведения, российские государственные законы, т.е. законы основные, законы о состояниях и государственные учреждения"*(22). Университетский устав 1863 г. предусмотрел создание на юридических факультетах кафедры государственного права, где должны были преподаваться такие предметы, как "теория государственного права", "государственное право важнейших иностранных государств" и "русское государственное право"*(23). Тема конституционно-монархического и даже республиканского правления входила в содержание первых двух названных предметов.

Так, составленная в 1874 г. ординарным профессором государственного права Казанского университета Н.К. Нелидовым учебная программа "Система курса общего государственного права" предполагала изучение студентами в общей части этой науки таких вопросов, как "общепринятые деления форм государственного устройства. Монархия, аристократия и демократии. Различные видоизменения и сочетания этих форм, в особенности монархия конституционная и формы представительные"*(24). В особенной же части науки государственного права предусматривался целый раздел под наименованием "Конституционная (представительная) монархия" со следующим набором вопросов: "Происхождение конституционной монархии. Очерк исторического развития учения о конституционной монархии. Теория Монтескье о разделении властей и участии трех элементов в управлении государством. Чистая теория разделения властей. Позднейшая теория, ставившая в основу конституционной монархии учение о единстве государственной власти. Необходимость более правильного взгляда на сущность конституционной монархии. Главный орган государственного начала при конституционной монархической форме в теории и в действительности. Фактически существующие отношения между властями в конституционно-монархических государствах. Парламентарное управление"*(25).

Кроме того, отдельными главами в рассматриваемой программе курса государственного права были прописаны такие темы: "Необходимые условия реального значения и правильного применения конституционно-монархической и вообще представительной формы государственного устройства" и "Народное представительство как один из главных органов государственного начала в конституционной монархии", "Монарх как главный орган государственного начала в конституционно-монархических государствах"*(26) и др.

Все это показывает, что в рассматриваемый период российская наука государственного права далеко вышла за пределы Свода законов Российской империи и превратилась в самостоятельную отрасль научной юриспруденции, развивающуюся на основе не только российского, но и мирового опыта организации и осуществления государственной власти и государственного управления.

Список литературы

1. Андреевский И.Е. Русское государственное право. Т. 1: Введение и часть 1: О правительстве. СПб.; М., 1866.

2. Коркунов Н.М. Государственное право (теория) // Сборник государственных знаний / Под ред. В.П. Безобразова. СПб., 1877. Т. 3 (отдел "Критика и библиография").

3. Нелидов Н.К. Система курса общего государственного права. (Для руководства студентам при слушании лекций и приготовлении к испытаниям). Казань, 1874.

4. Томсинов В.А. Конституционный вопрос в России в 60-х - начале 80-х годов XIX века. М., 2013.

5. Чичерин Б.Н. Конституционный вопрос в России. Рукопись 1878 года. СПб., 1906.

В.А. Томсинов,

доктор юридических наук, профессор юридического

факультета МГУ им. М.В. Ломоносова

"Законодательство", N 11, ноябрь 2013 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Статьи первую и вторую см.: Законодательство. 2013. N 9, 10. 

*(2) См. историю подготовки этой реформы и тексты основных ее законодательных актов: Крестьянская реформа 1861 года в России / Сост., автор предисл. и вступ. статьи В.А. Томсинов. М., 2012 (серия "Великие реформы").

*(3) См. историю подготовки университетской реформы и тексты основных ее законодательных актов: Томсинов В.А. Юридическое образование и юриспруденция в России в эпоху "великих реформ" (60-е - начало 80-х гг. XIX в.). М., 2013. С. 5-67.

*(4) Двухтомная книга о подготовке и проведении судебной реформы готовится в настоящее время к публикации в серии "Великие реформы", издаваемой компанией "Гарант" и издательством "Зерцало".

*(5) Томсинов В.А. Общий взгляд на развитие российской науки государственного права в XIX - начале ХХ века. Статья вторая // Законодательство. 2013. N 10. 

*(6) Андреевский И.Е. Русское государственное право. Т. 1: Введение и часть 1: О правительстве. СПб.; М., 1866. С. 38-39.

*(7) Там же. С. 39.

*(8) Там же. С. 39-40.

*(9) Там же. С. 40.

*(10) Там же. С. II.

*(11) Там же. С. III.

*(12) Там же. С. 1.

*(13) Там же.

*(14) Там же. С. 2-3.

*(15) Сперанский М.М. Руководство к познанию законов. СПб., 1845. С. 48.

*(16) Чичерин Б.Н. Конституционный вопрос в России. Рукопись 1878 года. СПб., 1906. С. 8-9. 

*(17) См. текст этой записки: Томсинов В.А. Конституционный вопрос в России в 60-х - начале 80-х годов XIX века. М., 2013. С. 215-222.

*(18) Данный курс был опубликован в середине 1880-х годов. См.: Градовский А.Д. Государственное право важнейших европейских держав. Т. 1: Часть историческая. СПб., 1886; Он же. Государственное право важнейших европейских держав. Т. 2: Часть догматическая. СПб., 1885.

*(19) См. об этом: Томсинов В.А. Конституционный вопрос в России в 60-х - начале 80-х годов XIX века. С. 157-199.

*(20) Самодержавие и земство. Конфиденциальная записка министра финансов статс-секретаря С.Ю. Витте (1899 г.). Stuttgart, 1901. С. 115.

*(21) Коркунов Н.М. Государственное право (теория) // Сборник государственных знаний / Под ред. В.П. Безобразова. СПб., 1877. Т. 3. С. 14 (отдел "Критика и библиография").

*(22) 2-ПСЗРИ. Т. 10. N 8337. С. 843.

*(23) 2-ПСЗРИ. Т. 38. Отд. 1. N 39752. С. 623.

*(24) Нелидов Н.К. Система курса общего государственного права. (Для руководства студентам при слушании лекций и приготовлении к испытаниям). Казань, 1874. С. 10.

*(25) Там же. С. 22. 

*(26) Там же.