Кризис права: проблемы и подходы к решению (Н.А. Власенко, "Журнал российского права", N 8, август 2013 г.)

Кризис права: проблемы и подходы к решению

Кризисные явления, охватывающие мировую систему и, несомненно, проявляющиеся в России, присутствуют и в праве, и в правовом регулировании в целом. К сожалению, проблема кризиса правовых механизмов пока не стала специальным предметом исследования юридической науки. В настоящей статье делается попытка осмысления нестабильности и нарастающего хаоса в правовой системе России.

Прежде всего необходимо определиться, что следует понимать под кризисом. Толковые словари предлагают разные дефиниции понятия "кризис": от "резкого, крутого перелома в чем-либо" до "затруднительного положения, опасного положения", "тяжелого состояния"*(1). Думается, что относительно права и правовой системы России корректно говорить о кризисных явлениях как тенденциях негативного характера, накапливающихся и в силу этого представляющих опасность уничтожения основного качества права - регулятивных свойств.

Многие авторы, политологи, философы, юристы и публицисты последнее десятилетие России характеризуют как стабильно развивающуюся реальность*(2). Однако термин "стабильность", используемый для характеристики современных тенденций, очень общий и мало что дает с точки зрения сущностных моментов, поэтому в чем-то социально вреден. Так называемая стабильность имеет разные тенденции, и сегодня трудно сказать, с помощью каких критериев можно измерить, оценить, где положительное, а где отрицательное (негативное). За этим термином нередко "прячется" появление и развитие кризисных ситуаций.

Право и правовая надстройка представляют сложнейшее социальное образование, соответственно, кризисные тенденции и их причины неодинаковы. С нашей точки зрения, кризисные явления в праве с позиции их природы следует подразделить на органические (системные) и собственные. Дело в том, что право тесно связано с обществом, социальными регуляторами и другими надстроечными элементами, но в большей степени с государством, его законотворческой деятельностью. Всеобщий кризис, охвативший государственное управление, экономическую, финансовую стороны жизни российского общества, затронул и правовые механизмы. Здесь следует учитывать место и роль права относительно смежных социально-экономических явлений. Зависимость права от государственной власти, экономики, нравственности очевидна. В связи с этим кризисные явления, существующие в социально-экономической, управленческой и других сферах, не могут не сказаться на праве, на его эффективности и, соответственно, его оценке общественным мнением.

В то же время право - явление достаточно самостоятельное и не все его стороны напрямую связаны и жестко предопределены государственной властью и другими реалиями. Кризисные явления, не имеющие жесткой прямой связи и зависимости, можно предложить характеризовать как собственные (внутренние). На данном этапе такой подход позволит видеть природу кризисных явлений в праве и вырабатывать более точные рекомендации по их ликвидации и профилактике. Безусловно, проблема классификации кризисных явлений в праве требует дальнейшей проработки. На право нередко возлагают функции "антикризисного борца", не учитывая того, что оно само нуждается в "лечении" и также требует антикризисных мер. Так, С.Н. Шишкин пишет о необходимости создания "правового антикризисного механизма", который "может быть сконструирован как специальный режим хозяйствования"*(3). Идея создания специального нормативного правового акта, действующего в сложный исторический период в целях решения кризисных ситуаций, не нова. Однако как "вписать" режим в действующую систему права? Не породят ли эти суперъюридические нормы развитие дальнейших кризисных явлений в праве, не приведут ли к полному коллапсу правовой регуляции?

В настоящее время ведется немало споров о правовом качестве закона, предпринимаются попытки измерить "уровень права" в действующих законах. Действительно, наличие в действующих законах, и особенно в принимаемых, "правового" содержания - вещь тонкая, не сразу очевидная и для оценки часто требующая апробации на практике. Думается, эти рассуждения актуальны для отлаженной и активно работающей правовой системы. В условиях доминирования кризиса, охватившего исполнительную государственную власть, многие ответы на вопрос о правовом и неправовом содержании закона очевидны. Однако и видеть в исполнительной государственной власти некоего "вредителя" также неверно. Тем не менее топтание на месте в деле новаций в сфере правового регулирования продолжается, как и рост кризисных явлений. Российское право отстает от потребностей времени и в экономике, и в социальной сфере, и в международных отношениях. Председатель Конституционного Суда РФ В.Д. Зорькин справедливо отмечает, что "обострение проблемы соотношения права и социальной справедливости в современных условиях в значительной мере порождено именно отставанием права от потребностей меняющейся под влиянием глобализации социальной реальности"*(4).

Попытаемся представить органические кризисные факторы в праве, т.е. те, которые своими корнями уходят в другие явления - нравственность, экономику и т.д. К органическим кризисным явлениям следует отнести кризис, возникающий, например, в связи с действием права и нравственности как социальных регуляторов, в связи со значением и соотношением с международным правом, с ролью закона и законотворчества в практической жизни и др. Кризисные явления, возникающие внутри правового регулирования, можно именовать собственными. Заметим лишь, что грань между органическими и собственными кризисными явлениями в праве условна. Рассмотрим отдельные из них.

О решении нравственных проблем с помощью права. Недостатки культуры и воспитания, стагнации духовности и мировоззрения исправить с помощью права, его норм о юридической ответственности вряд ли возможно. Попытки превратить право в средство решения нравственных "прорех" в обществе бесперспективны и социально вредны, прежде всего для самого права, ибо устойчиво формируют у населения нигилистическое отношение к правовым ценностям и их роли в обществе. Между тем тенденция "поправить" нравственность населения при помощи правовых средств устойчива. Примером может служить законодательная инициатива дополнить УК РФ положениями об ответственности за оскорбление чувств верующих*(5). Возникает вопрос: как квалифицировать эти действия? С нашей точки зрения, перспектива данных дополнений в УК РФ невелика. Безусловно, прививать уважение к чувствам верующего нужно в семье, детском саду, школе и т.д. За качество такого воспитания, несомненно, несет ответственность государство и общество.

Другой пример - предложения об "усовершенствовании" уголовной и административной ответственности для призывников, не явившихся в военкомат. Уклонение от службы в армии демонстрирует кризис современной морали в части патриотизма; такого явления практически не было ни в русской, ни в советской армии*(6), это считалось грехом (и не только моральным). Предложение использовать правовые регуляторы, конечно же уголовные, с тем чтобы обеспечить явку призывников в военкоматы, представляется неперспективным.

Можно ли назвать эту тенденцию правовым кризисом? С долей условности - да. И кризис этот системный: здесь связано воедино общество, его деградация, слабое и неразумно устроенное государство.

О кризисе в международном праве и международной юстиции. Международное право всегда ассоциировалось с надеждой человека на счастливую судьбу, на мир и справедливость, отсутствие угнетения одним народом другого. Между тем череда событий последних лет, их нарастающая периодичность уже не просто тревожат, а дают основание полагать о его бессилии.

В связи с этим В.Д. Зорькин справедливо замечает, что "ткань международного права, хоть как-то обеспечивавшего мировую военно-политическую стабильность в эпоху противостояния сверхдержавных блоков, неуклонно деформируется и расползается"*(7).

О кризисных явлениях в международном праве пишет и В.Л. Толстых, связывая их с эпохой постмодернизма, отрицающего регулирующую роль права как такового. Признаками упадка международного права в условиях постмодернизма являются неопределенность перспектив некоторых межгосударственных образований (ЕС, СНГ); бездействие ряда организаций; институциональная стагнация ООН; уязвимость некоторых институтов с точки зрения легитимности (международные уголовные трибуналы); доминирование концепции функционализма*(8).

Пессимистическая концепция развития международного права сегодня поддерживается не всеми учеными. В частности, по мнению Г.И. Богуша, уничижительный нигилизм по отношению к международному праву в эпоху глобализации всех социальных процессов нельзя признать эффективным*(9). "Критический взгляд на международное право, так же как и на национальное право, конечно, необходим. Однако он не должен подменяться унынием, переходящим в нигилизм. Необходимо сделать и следующий шаг: от критики переходить к конкретным предложениям и их осуществлению"*(10).

Не содействуют авторитету международного права и международной юстиции попытки принизить роль Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) на территории России. Речь идет о противостоянии ЕСПЧ и России в связи с делом военнослужащего К. Маркина, которому было отказано в предоставлении отпуска по уходу за ребенком, ибо такой отпуск положен только женщинам, находящимся на военной службе. От позиции Конституционного Суда РФ по этому вопросу будет зависеть многое: укрепится ли международное право и международная юстиция на территории России или им будут чиниться препятствия*(11).

О ситуации в международной юстиции. В.Д. Зорькин связывает кризис системы международного правосудия с "распространением на сферу международных отношений норм прецедентного англосаксонского права. Речь идет, как отмечает автор, о том, что американская и британская правовые системы все чаще позволяют себе выход за пределы национальных границ, используя национальные судебные прецеденты для преследования подозреваемых вне национальной территории"*(12).

Помимо возрастающего влияния прецедентного права на развитие международной юстиции следует отметить тенденцию умножения числа (или пролиферацию) международных судов. При этом положительным эффектом данного процесса является обеспечение географической и отраслевой специализации судов, тогда как отрицательными последствиями выступают фрагментация международного права, конкуренция юрисдикций, конкуренция судебных решений и др.*(13) Все это также свидетельствует о кризисных проявлениях в международном праве. По этому поводу бывший председатель Международного суда ООН Ж. Гийом заявил, что "умножение международных судов может подвергнуть опасности единство международного права и, как следствие, его роль в межгосударственных отношениях"*(14).

О мягком праве и его перспективах. Еще в конце XX в. термин "мягкое право" не был столь популярен и применялся в основном в сфере регулирования международных публичных отношений. Кроме того, он использовался и в научных правовых работах, методических материалах, политико-юридических документах (70-90-е гг. XX в.). Позднее термин стал употребляться более широко в смысле документов международных организаций, международных стандартов, модельных законов, кодексов лучшей практики и т.д. Постепенно термин "мягкое право" начинает использоваться и для характеристики внутреннего права, причем все более активно. Однако зададимся вопросом: что понимать под мягким правом? Ю.Б. Фогельсон справедливо указывает, что "разница между мягким правом и твердым правом в том, что соблюдение правил мягкого права не контролируется и не обеспечивается принудительными мерами со стороны государства"*(15) (курсив мой. - Н.В.). Иначе говоря, мягкое право никого ни к чему не обязывает: субъекты могут выполнять или не выполнять его предписания, а государство за невыполнение обязательств не вправе привлекать к какой-либо ответственности и применять принудительную систему. Тенденции расширения сферы мягкого права в международно-правовом и национальном регулировании вряд ли можно отрицать. Но не кризис ли это международной правовой и внутригосударственной систем? Несомненно, да, так как в этой ситуации право утрачивает одно из своих важнейших свойств - гарантированность юридических норм, безусловное обеспечение их действия. Феномен мягкого права и тенденции его развития требуют специальных исследований.

О роли закона и законотворчества. Практика законодательных инициатив и особенно спешно принимаемых законов свидетельствует о сложившейся негативной тенденции решения того или иного вопроса исключительно посредством принятия законодательных актов. Тенденция тиражирования законов девальвирует его значение и роль; неприемлема и ситуация, когда закон заменяет подзаконные или даже ведомственные акты, особенно в случае содержания в нем чрезмерно детализированного регулирования общественных отношений. Однако известно, что закон по своей юридической природе должен регламентировать принципиально важные и устойчивые отношения в обществе и государстве. Аксиомой является и то, что закон представляет собой документ высшей юридической силы и имеет прямое действие. Однако его излишняя декларативность также умаляет роль и значение закона как фундаментального правового регулятора. В настоящее время ему необходимо вернуть высокую степень нормативности и юридическую обязательность.

В связи с этим возникает и другой важный вопрос, касающийся юридико-технического несовершенства нормативно-правового массива. Многое было сделано для решения этой проблемы в последние годы. Техническое качество законодательства улучшилось. Вместе с тем не все еще преодолено. Законодатель по-прежнему увлекается конструированием несовершенных дефиниций, излишним дублированием юридических положений и др.*(16) Это вызвано тем, что при разработке законодательных актов не учитываются многие положения, связанные с использованием технико-юридических средств, приемов и правил юридической техники. В качестве примера приведем Налоговый кодекс РФ, сложность и неоднозначность которого, учитывая динамично и перманентно вносимые в него изменения, вызывают его нестабильность и непредсказуемость для субъектов налоговых правоотношений и иных участников гражданского оборота*(17). Несомненно, законодательство должно совершенствоваться, особенно в период глубоких социально-экономических преобразований, однако для любой правовой системы весьма значима стабильность как важнейшее условие ее эффективности.

Относительно негативных тенденций в законотворческой практике отметим следующее. Во-первых, федеральный законотворческий процесс превратился в некое "латание дыр и прорех": принимаются сотни поправок, дополнений и изменений. Разработка самостоятельных законопроектов концептуального характера стала редкостью. Законы, не проработав сколько-нибудь долго, подвергаются критике и реформированию. Во-вторых, глубочайший кризис переживает региональное законотворчество, по сути, оно сведено к нулю. Чтобы как-то "поддерживать статистику", Государственная Дума ФС РФ пошла по пути инициирования законодательных инициатив субъектами РФ. Речь идет о законопроектах об утрате силы законов СССР, РСФСР, Российской Федерации в связи с принятыми законами РФ (их вносили Архангельская, Мурманская, Калининградская области и др.). Другими словами, субъектам РФ доверили техническую работу по "расчистке" законодательства. Разве это не пример кризиса законотворчества в сфере совместного ведения. Не настала ли пора пересмотреть юридический механизм принятия законов по предметам совместного ведения? Конструкция по разработке и принятию законов по совместному ведению, предложенная в середине 1990-х гг., не оправдала себя и ударила по основам российского федерализма, нивелировав тем самым качество права. В-третьих, до сих пор так и не разработаны критерии, с помощью которых можно определить, где грань или уровень федерального законотворчества и подзаконного нормотворчества.

В Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ поступает ежегодно около 2000 законопроектов, но, как правило, лишь три-пять из них имеют концептуальный характер, самостоятельны и предлагают новые пути решения проблем (например, законопроекты о парламентском контроле в Российской Федерации, о добровольчестве (волонтерстве)).

Принцип обратной силы закона и права человека. В соответствии с Конституцией РФ (ст. 54-57) законы, ухудшающие положение граждан, не могут иметь обратной силы. Законодатели, к сожалению, не всегда действуют в соответствии с этим важнейшим принципом права.

Содержание указанных статей многократно истолковано и применено Конституционным Судом РФ, согласно правовой позиции которого придание обратной силы закону, ухудшающему положение граждан и означающему, по существу, отмену для этих лиц права, приобретенного ими в соответствии с ранее действовавшим законодательством, несовместимо со многими положениями Конституции РФ. Изменение законодателем ранее установленных условий должно осуществляться таким образом, чтобы принцип поддержания доверия граждан к закону и действиям государства соблюдался, ибо он предполагает сохранение разумной стабильности правового регулирования и недопустимость внесения произвольных изменений в действующую систему норм.

О необходимости классификации нормативных правовых актов и придании им юридической иерархии. На законодательном уровне отсутствует официальная классификация нормативных правовых актов, что особенно важно в условиях федеративного устройства государства, множества субъектов правотворчества, сложной системы управления в стране. Помимо "видовой" упорядоченности необходимо создать строгую иерархию нормативных правовых актов, в которой Конституция РФ была бы системообразующим документом.

В нормативно-правовом массиве появляется много документов с не вполне определенным статусом. Так, затруднительно определить юридическую природу программно-целевых актов, несмотря на то, что они исходят от органов государственной власти и имеют конституционно и законодательно установленную форму. Оценка их правовой природы только исходя из формы акта, которым они принимаются (утверждаются), представляется малоприемлемой. Юридическое значение таких документов чаще бывает выше, чем это вытекает из используемой для придания им официального характера формы права. К таким актам вполне допустимо применение понятия "мягкое право", которое не является юридически обязательным, ибо при этом его значение в большей степени обусловлено авторитетом субъектов, их принимающих. Проблема юридических регулятивных документов с неясным статусом и сложной государственно-правовой природой также требует специального изучения.

О включении индивидуальных правовых предписаний (индивидуального регулирования) в нормативный массив. Норма права представляет собой формально определенное, общеобязательное и охраняемое государством правило поведения. Это основа права и правового регулирования. Однако в последнее время возрастает число нормативных правовых актов, в которых, по сути, закрепляется индивидуальное предписание, создающее специальный режим регулирования отдельных общественных отношений или статуса конкретных субъектов. Например, в Федеральном законе от 1 декабря 2007 г. N 317-ФЗ "О Государственной корпорации по атомной энергии "Росатом" индивидуализирован правовой статус этой Госкорпорации: установлены ее правовое положение, принципы организации, цели создания и деятельности, порядок управления деятельностью, процедура реорганизации и ликвидации и др. То же можно сказать и о Законе о Российской академии наук, принятом Государственной Думой во втором чтении.

Современная Конституция РФ и правовая недостроенность. Очевидно, что юбилей российской Конституции 1993 г. - хороший повод для анализа тенденций и особенностей развития российского законодательства и правовой системы России в целом. Конституция РФ поставила стратегические задачи перед государством и обществом, одна из которых - построение правового государства и обеспечение прав и свобод человека как главной конституционной ценности.

Гарантией и условием достижения данной цели является эффективная система законодательства, ее технико-юридические характеристики. Современный период постконституционного правового строительства можно считать завершенным, его результатом является построенная система законодательства и созданная на ее основе правовая система. Однако проблемы, сопровождающие динамику российского законодательства и законотворчества, не только остались, но и усилились. Прежде всего это неполнота законодательной реализованности конституционных предписаний, прямо требующих развития и конкретизации в действующем правовом регулировании*(18). Так, из текста Конституции РФ вытекают указания на необходимость принятия ряда федеральных конституционных законов и федеральных законов, действие которых поспособствует развитию и конкретизации положений, закрепленных Основным законом страны. Между тем по-прежнему лишь обсуждается возможность принятия ряда законов, например федерального конституционного закона о Конституционном Собрании Российской Федерации, что говорит о неполноте реализации и возможности произвольного толкования отдельных конституционных статей. Развитие конституционного законодательства с учетом его особой политической значимости выступает ключевым инструментом совершенствования российской правовой системы. Кроме того, в Конституции РФ отсутствует критерий разграничения сферы регулирования конституционного и обычного федерального закона; юридической наукой пока не выработано системного представления о сферах регулирования конституционных законов. Следует согласиться с Г.Т. Чернобелем в том, что "формирование в России правового конституционализма (на концептуальном и законодательном уровне) все еще находится на первоначальном этапе"*(19).

Залогом эффективного поддержания конституционной законности и порядка, воплощения конституционных целей и принципов в законодательстве является качественное и стабильное развитие законодательного регулирования. От этого во многом зависит общественное и государственное развитие и, в конечном счете, качество поведения граждан.

Как указывалось выше, масштабное обновление российского законодательства, проводимое в последние годы на основе Конституции РФ, привело к значительному увеличению массива нормативных правовых актов. Между тем необоснованное и несбалансированное расширение и углубление правового регулирования порождают бессистемное развитие отраслей правового регулирования. Количество и многообразие нормативных правовых актов предполагает синхронное развитие всех уровней законодательства и поддержание их баланса на основе Конституции РФ. Однако ситуация не вполне удовлетворительная: недостаточно равномерна и устойчива динамика регионального законодательства, по-прежнему отсутствует последовательность в решении вопросов разграничения полномочий между уровнями публичной власти*(20).

Негативной тенденцией является "размывание" отраслей права, состоящее в стремлении "втиснуть" в однородные правовые комплексы нормы, регулирующие различные общественные отношения, в том случае, если они не охватываются предметом правового регулирования, присущим данной отрасли. Выработанные десятилетиями такие критерии, как предмет и метод отрасли, попросту игнорируются. "Размывание" предмета правового регулирования есть условие утраты отраслью внутреннего единства и системности, без которых их существование самостоятельно, обособленно от других образований законодательства проблематично.

Стихийность развития законодательного массива, отраслевая "неразбериха" вызвана отсутствием качественных долгосрочных прогнозов при обилии концепций долгосрочного развития и их "оторванности" от конституционных ориентиров. Так, наиболее концептуальным и перспективным в настоящее время документом является Концепция долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 г. При всех ее достоинствах, в частности в деле комплексного охвата различных сфер жизнедеятельности, в целом данный документ "обходит стороной" конституционно-ценностную основу правового регулирования, не охватывает концептуальные сюжеты будущего развития государства, в том числе после окончания так называемого переходного периода. Необходимо наличие юридической стратегии законодательного развития, что способствовало бы эффективному правовому регулированию, позволило бы избежать совершения будущих ошибок в правотворчестве и правоприменении, устранило бы риски конституционных нарушений.

Важным направлением повышения эффективности законодательного регулирования и обеспечения его стабильного поступательного развития может стать принятие федерального закона о нормативных правовых актах в Российской Федерации, который позволит преодолеть юридические противоречия между законом и иными правовыми актами, предотвратить нарушения законности в деятельности государственных органов, бизнес-структур и иных организаций, укрепить гарантии реализации прав и законных интересов граждан. Процессы правотворчества и правоприменения получат прочную нормативную базу, отражающую в полной мере принципы Конституции РФ и современного международного права.

Институтом законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ в инициативном порядке подготовлен проект федерального закона "О нормативных правовых актах в Российской Федерации". Он содержит следующие концептуальные положения: разработаны нормативные характеристики системы понятий, имеющих отношение к правовой сфере государства; предложены определения правовых актов и нормативных правовых актов; обоснована система нормативных правовых актов как комплекс связанных и взаимодействующих законов и иных нормативных правовых актов РФ и субъектов РФ; предлагается органическое соединение процесса правотворчества и процесса правоприменения, что позволит видеть все стадии движения нормативных правовых актов - от зарождения идеи и концепции и принятия документа до его реализации; разработаны способы обоснованного соотношения национально-правовых и международно-правовых актов; даны юридические характеристики новейших способов определения эффективности нормативных правовых актов, включая прогнозирование, мониторинг и оценку регулирующего воздействия; определены нормативные способы (каналы), направленные на активное и содержательное участие граждан и широкой общественности в процессах подготовки, обсуждения, принятия и реализации нормативных правовых актов; отражены легальные основания использования новейших информационных технологий в правотворчестве и правоприменении*(21).

О кризисе в юридической науке. Всеобъемлющий кризис и даже хаос, охвативший современную правовую надстройку, не может не затронуть и такого важного звена, как наука. Юридическая система научных знаний, ее результаты всегда были главным условием развития правовой надстройки и основой ее эффективного функционирования. История знает немало ярких примеров отношения власти к правовой науке. Ее можно поддерживать и создавать условия для развития (период деятельности М.М. Сперанского) либо загонять в рамки и стремиться полностью контролировать тематику исследований (периоды правления И. Сталина, Л. Брежнева). Нынешняя ситуация уникальна: государственная власть мало интересуется результатами исследований правовой науки. Безусловно, имеются и обратные примеры: Правительством РФ активно поддерживается антикоррупционная тематика, являющаяся одним из направлений в исследовательской работе Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ*(22).

Но это, к сожалению, исключение из правил. В.В. Лазарев в связи с этим верно отмечает: "ГК РФ и Кодекс о труде обнаружили свои недостатки, требуют поправок. И вновь обнажается проблема игнорирования позиций ведущих российских юристов - Минэкономики старается главенствовать в поправках к ГК РФ"*(23).

В то же время претензии вызывает эффективность юридической науки. Состояние научной юридической мысли лучше всего охарактеризовать как "кружение мутной воды". В настоящее время практически нет новаторских научных работ, создающих направления в исследовании и решающих какую-либо проблему. Даже в советское время, которое часто называют застоем, диктатурой, такие работы были, например труд С.С. Алексеева "Механизм правового регулирования в социалистическом государстве" (М., 1966). Высказанная ученым мысль о "компоновке" и связи юридических элементов оказалась не бесспорной. Между тем она не только породила дискуссию, но и стала предвестником теории юридических средств (юридического инструментария). Не менее значима работа С.С. Алексеева "Социальная ценность права в советском обществе" (М., 1970). Аксиологический подход в то время считался буржуазным, главенствовала теория отмирания государства и права, и на этом фоне право признается ценностью. Это несомненно научная смелость автора. Нельзя не отметить и работу Ю.А. Тихомирова "Теория закона" (М., 1982), вызвавшую в свое время бурную дискуссию. В ней даны аргументированные теоретические разработки о социальных регуляторах, о месте закона в системе правового регулирования и др.

Следует обратить внимание на невысокое качество подготовки диссертационных работ по юриспруденции. Преобладает описательный стиль изложения, дублирование тем, повторение ранее написанного, отсутствие глубины исследований.

Подытоживая, зададимся вопросом: какой критерий или принцип должен лежать в основе развития отечественной государственности, правовой системы и юридической науки? Ответ очевиден - разум, дающий оценку жизненности и действенности государственно-правового механизма. Разумное право и разумное государство - вот флаг и русло направленности развития современного российского права и государственности. Разум является "поставщиком" содержания права, и в этом случае право может быть востребованным и эффективным, и мы можем говорить о силе права, его разумности. И наоборот, слабый разум, или попросту неразумность, ведет к слабости права и бессилию государства, которое (неразумно устроенное) порождает слабое право и разрушает его; слабое право по содержанию и техническим параметрам (неразумно созданное) разрушает государство, отдает себя в руки стихии и хаоса*(24).

В настоящее время также нужно ставить вопрос о правовой кризисологии как комплексном направлении в юридической науке, предполагающем изучение кризисных явлений в праве. Это вполне соотносится с высказанной в экономической литературе идеей создания основ глобальной кризисологии*(25), одним из направлений которой как раз и видится правовая кризисология.

Мы рассмотрели лишь отдельные аспекты кризисных явлений права. Надеемся, что настоящая статья послужит поводом для специальных исследований и выработки соответствующих рекомендаций.

Библиографический список

Богуш Г.И. Международное право и иллюзии постмодернизма // Российское правосудие. 2012. N 9.

Вишневский Б. Свержение светского строя. Госдума приняла в первом чтении законопроект, вводящий уголовную ответственность за "оскорбление религиозных чувств и убеждений" // Новая газета. 2013. 12 апр.

Власенко Н.А. Разумность и право: связь явлений и пути исследования // Журнал российского права. 2011. N 11.

Давлетов М., Петров А. Может ли право быть суверенным // Ведомости. 2013. 3 июля.

Замотаева Е.К. Судебное нормотворчество как фактор динамики и стабильности законодательства // Закон: стабильность и динамика: матер. засед. Междунар. школы-практикума молодых ученых-юристов. М., 2007.

Зорькин В.Д. Верховенство права и императив безопасности // Российская газета. 2012. 16 мая.

Зорькин В.Д. Правовое регулирование экономики: глобальные тенденции и российский опыт // Российская газета. 2012. 1 июля.

Козлова Н. Новая редакция 148-й статьи УК карает за оскорбление верующих // Российская газета. 2013. 2 июля.

Колотилин А.В. Стабильность правовой и политической системы современной России как кардинальный фактор возрождения и развития государства. URL: http://economics.open-mechanics.com/articles/614.pdf.

Концепции развития российского законодательства / под ред. Т.Я. Хабриевой, Ю.А. Тихомирова. М., 2010.

Коррупция: природа, проявления, противодействие / отв. ред. Т.Я. Хабриева. М., 2012.

Краснов М.А., Талапина Э.В., Тихомиров Ю.А. и др. Анализ коррупциогенности законодательства: Памятка эксперту по первичному анализу коррупциогенности законодательного акта. М., 2004.

Лазарев В.В. Юридическая наука: современное состояние, вызовы и перспективы (размышления теоретика) // Lex Russica. 2013. N 2.

Лопатин В.В., Лопатина Л.Е. Малый толковый словарь. М., 1993.

Маслов Н.А. Обязанность по защите Отечества как юридическая категория // История государства и права. 2009. N 23.

Маслов Н.А. Роль морали, религиозных и иных норм в реализации воинской обязанности в современной России // Сибирский юридический вестник. 2012. N 2.

Маслов Н.А. Субъект воинской обязанности в России в XIX-XX вв.: историко-правовое исследование // Журнал российского права. 2012. N 11.

Нормотворческая юридическая техника / под ред. Н.А. Власенко. М., 2011.

О проекте федерального закона "О нормативных правовых актах в Российской Федерации" // Журнал российского права. 2013. N 3.

Правовой мониторинг: науч.-практ. пособие. М., 2009.

Правовые акты: антикоррупционный анализ: науч.-практ. пособие / отв. ред. В.Н. Найденко, Ю.А. Тихомиров, Т.Я. Хабриева. М., 2010.

Правовые средства противодействия коррупции: науч.-практ. пособие / под ред. Н.А. Власенко. М., 2012.

Примаков Д.Я., Дмитриева А.В., Волков В.В. Законодательная активность, стабильность законодательства и качество правовой среды: сравнительный анализ постсоциалистических стран. М., 2010.

Проект закона о нормативных правовых актах (инициативный законопроект). М., 2013.

Рафалюк Е.Е. Концепция законопроекта "О нормативных правовых актах в Российской Федерации" // Журнал российского права. 2012. N 8.

Современный словарь иностранных слов. М., 1992.

Тихомиров Ю.А. Последствия правовых актов: оценка и коррекция // Вопросы государственного и муниципального управления. 2010. N 3.

Толстых В.Л. Международное право и постмодернизм // Российское правосудие. 2012. N 9.

Толстых В.Л. Пролиферация международных судов и ее последствия // Российское правосудие. 2010. N 10.

Фогельсон Ю.Б. Мягкое право в современном правовом дискурсе // Журнал российского права. 2013. N 5.

Хабриева Т.Я. Реформирование Конституции Российской Федерации: возможность и необходимость // Журнал российского права. 2003. N 11.

Хабриева Т.Я. Российская конституциональная модель и развитие законодательства // Конституция и законодательство. Книга II (по материалам международной научно-практической конференции. Москва, 29 октября 2003 г.). М., 2004.

Хабриева Т.Я., Тиунов О.И., Кашепов В.П. и др. Правовые механизмы имплементации антикоррупционных конвенций / отв. ред. О.И. Тиунов. М., 2013.

Хазин М.Я. Кризис по заказу? // Российская газета. 2008. 18 дек.

Чернобель Г.Т. Конституция и ее конкретизация // Журнал российского права. N 3.

Шишкин С.Н. Предпринимательско-правовые (хозяйственно-правовые) основы государственного регулирования экономики. М., 2011.

Шкель Т. Чувствам не место в Уголовном кодексе // Российская газета. 2013. 16 апр.

Юридическая техника / под ред. Н.Я. Хабриевой, Н.А. Власенко. М., 2009.

Н.А. Власенко,

заведующий отделом теории законодательства ИЗиСП,

доктор юридических наук, профессор

"Журнал российского права", N 8, август 2013 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См., например: Лопатин В.В., Лопатина Л.Е. Малый толковый словарь. М., 1993. С. 219; Современный словарь иностранных слов. М., 1992. С. 318.

*(2) См., например: Примаков Д.Я., Дмитриева А.В., Волков В.В. Законодательная активность, стабильность законодательства и качество правовой среды: сравнительный анализ постсоциалистических стран. М., 2010; Замотаева Е.К. Судебное нормотворчество как фактор динамики и стабильности законодательства // Закон: стабильность и динамика: матер. засед. Междунар. школы-практикума молодых ученых-юристов. М., 2007. С. 151-157; Колотилин А.В. Стабильность правовой и политической системы современной России как кардинальный фактор возрождения и развития государства. URL: http://economics.open-mechanics.com/articles/614.pdf.

*(3) Шишкин С.Н. Предпринимательско-правовые (хозяйственно-правовые) основы государственного регулирования экономики. М., 2011.

*(4) Зорькин В.Д. Правовое регулирование экономики: глобальные тенденции и российский опыт // Российская газета. 2012. 1 июля.

*(5) Об этом см.: Шкель Т. Чувствам не место в Уголовном кодексе // Российская газета. 2013. 16 апр.; Вишневский Б. Свержение светского строя. Госдума приняла в первом чтении законопроект, вводящий уголовную ответственность за "оскорбление религиозных чувств и убеждений" // Новая газета. 2013. 12 апр. Б. Вишневский верно замечает: "Невозможно "оскорбить чувства или убеждения" человека. Чувства - это эмоциональная реакция на происходящее вокруг, убеждения - сознательная позиция". Об итогах дискуссии см.: Козлова Н. Новая редакция 148-й статьи УК карает за оскорбление верующих // Российская газета. 2013. 2 июля.

*(6) Интересное историко-правовое исследование о роли морали и права в обеспечении воинской обязанности проводит Н.А. Маслов (см.: Маслов Н.А. Обязанность по защите Отечества как юридическая категория // История государства и права. 2009. N 23; Он же. Роль морали, религиозных и иных норм в реализации воинской обязанности в современной России // Сибирский юридический вестник. 2012. N 2; Он же. Субъект воинской обязанности в России в XIX-XX вв.: историко-правовое исследование // Журнал российского права. 2012. N 11).

*(7) Зорькин В.Д. Верховенство права и императив безопасности // Российская газета. 2012. 16 мая.

*(8) См.: Толстых В.Л. Международное право и постмодернизм // Российское правосудие. 2012. N 9. С. 8.

*(9) См.: Богуш Г.И. Международное право и иллюзии постмодернизма // Российское правосудие. 2012. N 9. С. 19.

*(10) Там же.

*(11) См.: Давлетов М., Петров А. Может ли право быть суверенным // Ведомости. 2013. 3 июля.

*(12) Зорькин В.Д. Верховенство права и императив безопасности // Российская газета. 2012. 16 мая.

*(13) См.: Толстых В.Л. Пролиферация международных судов и ее последствия // Российское правосудие. 2010. N 10. С. 55-56.

*(14) Цит. по: Толстых В.Л. Пролиферация международных судов и ее последствия. С. 55.

*(15) Фогельсон Ю.Б. Мягкое право в современном правовом дискурсе // Журнал российского права. 2013. N 5. С. 38.

*(16) Об этом см.: Юридическая техника / под ред. Н.Я. Хабриевой, Н.А. Власенко. М., 2009. С. 46-99; Нормотворческая юридическая техника / под ред. Н.А. Власенко. М., 2011. С. 85-105.

*(17) Подробнее об этом см.: Тихомиров Ю.А. Последствия правовых актов: оценка и коррекция // Вопросы государственного и муниципального управления. 2010. N 3. С. 140-148.

*(18) См.: Хабриева Т.Я. Российская конституциональная модель и развитие законодательства // Конституция и законодательство. Книга II (по материалам международной научно-практической конференции. Москва, 29 октября 2003 г.). М., 2004. С. 10; Она же. Реформирование Конституции Российской Федерации: возможность и необходимость // Журнал российского права. 2003. N 11.

*(19) Чернобель Г.Т. Конституция и ее конкретизация // Журнал российского права. 2013. N 3.

*(20) Подробнее об этом см.: Концепции развития российского законодательства / под ред. Т.Я. Хабриевой, Ю.А. Тихомирова. М., 2010. С. 17, 57-58.

*(21) См.: Рафалюк Е.Е. Концепция законопроекта "О нормативных правовых актах в Российской Федерации" // Журнал российского права. 2012. N 8. С. 121-125; О проекте федерального закона "О нормативных правовых актах в Российской Федерации" // Журнал российского права. 2013. N 3; Проект закона о нормативных правовых актах (инициативный законопроект). М., 2013.

*(22) См.: Краснов М.А., Талапина Э.В., Тихомиров Ю.А. и др. Анализ коррупциогенности законодательства: Памятка эксперту по первичному анализу коррупциогенности законодательного акта. М., 2004; Правовой мониторинг: науч.-практ. пособие. М., 2009; Правовые акты: антикоррупционный анализ: науч.-практ. пособие / отв. ред. В.Н. Найденко, Ю.А. Тихомиров, Т.Я. Хабриева. М., 2010; Коррупция: природа, проявления, противодействие / отв. ред. Т.Я. Хабриева. М., 2012; Правовые средства противодействия коррупции: науч.-практ. пособие / под ред. Н.А. Власенко. М., 2012; Хабриева Т.Я., Тиунов О.И., Кашепов В.П. и др. Правовые механизмы имплементации антикоррупционных конвенций / отв. ред. О.И. Тиунов. М., 2013.

*(23) Лазарев В.В. Юридическая наука: современное состояние, вызовы и перспективы (размышления теоретика) // Lex Russica. 2013. N 2. С. 185.

*(24) См.: Власенко Н.А. Разумность и право: связь явлений и пути исследования // Журнал российского права. 2011. N 11. С. 45-58.

*(25) См.: Хазин М.Я. Кризис по заказу? // Российская газета. 2008. 18 дек.