К вопросу об окончании длящегося преступления (С.А. Силаев, "Российский юридический журнал", N 3, май-июнь 2013 г.)

К вопросу об окончании длящегося преступления

Рассматриваются проблемные вопросы, связанные с моментом окончания длящихся преступлений. С учетом положений общей теории права предлагается развернутая классификация обстоятельств, обусловливающих фактическое окончание таких преступлений, которое традиционно считается не совпадающим с их юридическим окончанием. Подвергаются критическому анализу руководящие разъяснения Пленума Верховного Суда РФ по вопросам применения правил о длящихся преступлениях к уклонению от прохождения военной и альтернативной гражданской службы. Рассматриваются также некоторые дискуссионные вопросы, касающиеся освобождения от уголовной ответственности лиц, совершивших длящиеся преступления.

Уголовное право многих стран, в том числе России, признает существование преступлений особого рода, которые принято называть длящимися (лат. delictum permanens, нем. fortdauernde oder Dauer-Verbrechen). Специфика таких преступлений, как известно, заключается в непрерывном осуществлении их оконченного состава или, по словам А.П. Козлова, в том, что "один акт этапируется по времени и иногда в пространстве"*(1).

Вследствие этого, по мнению большинства отечественных авторов, длящимся преступлениям присущи два момента окончания:

окончание юридическое, т.е. совершение первоначального действия или акта бездействия, описанного в диспозиции соответствующей нормы особенной части уголовного закона, что является основанием для привлечения лица к ответственности за оконченное преступление в смысле ч. 1 ст. 29 УК РФ, а не за приготовление или покушение;

окончание фактическое, т.е. прекращение "преступного состояния" (Zustand), с которым непосредственно связаны выбор применимого уголовного закона и возможность освобождения от уголовной ответственности по амнистии либо за истечением сроков давности*(2).

Некоторые ученые, не прибегая к использованию выражений "юридическое окончание" и "фактическое окончание", отмечают несовпадение в длящихся преступлениях момента выполнения оконченного состава преступления и момента прекращения преступного состояния*(3) либо же говорят о двойном окончании таких преступлений*(4), т.е. описывают данный феномен с помощью несколько иных терминов.

Заметим, что такое понимание отличительной особенности объективной стороны длящихся преступлений характерно и для уголовного права других государств континентальной Европы. Так, немецкие криминалисты разграничивают окончание (Vollendung) и прекращение (Beendigung) длящихся преступлений (в современной российской науке уголовного права такой терминологии придерживается П.С. Яни*(5)); в южно-славянских странах ученые-юристы указывают на различие между оконченным длящимся преступлением в формальном и материальном смысле*(6) и т.д.

Таким образом, отмеченная особенность длящихся преступлений практически общепризнана, а встречающиеся изредка в литературе возражения на сей счет имеют исключительно терминологический характер*(7).

Если юридическое окончание длящегося преступления с очевидностью вытекает из содержания диспозиции соответствующей нормы Особенной части, то признание такого деяния фактически оконченным вызывает определенные трудности. В п. 4 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 4 марта 1929 г. "Об условиях применения давности и амнистии к длящимся и продолжаемым преступлениям"*(8) (которое на территории Российской Федерации до сих пор официально не отменено) разъясняется, что длящееся преступление "кончается вследствие действий самого виновного, направленных к прекращению преступления, или наступления событий, препятствующих совершению преступления (например, вмешательство органов власти)". Далее в том же постановлении говорится о прекращении таких преступлений "по воле или вопреки воле виновного", приводится примерный перечень вариантов такого прекращения, как-то: добровольное выполнение виновным своих обязанностей, явка с повинной, задержание органами власти и др. Однако данное руководящее разъяснение представляется нам не вполне удачным.

Во-первых, вмешательство органов власти это не событие. Как известно, в отечественной правовой науке событиями называются юридические факты, наступление которых не зависит от воли субъектов правоотношений*(9). Один из ярчайших представителей советской цивилистики О.А. Красавчиков уточнил определение событий как вида юридических фактов, разделив их на явления, не вызванные человеческой деятельностью или выступающие помимо такой деятельности (абсолютные события), и явления, вызванные деятельностью человека, но выступающие уже независимо от породивших их причин (относительные события)*(10). Скорректированное таким образом понятие событий было воспринято и общей теорией права*(11). С учетом приведенного общетеоретического положения прекращение преступного поведения уполномоченными на то органами или должностными лицами никак нельзя рассматривать в качестве события, ибо оно представляет собой типичное действие, совершаемое с целью породить определенные юридические последствия, т.е. юридический акт.

Во-вторых, как справедливо отмечала М.И. Блум, формулировкой "прекращение преступления по воле или вопреки воле виновного" не охватываются случаи отпадения самой обязанности, неисполнение которой образует состав длящегося преступления*(12).

Начиная с 1970-х гг. большинство советских и постсоветских ученых ориентировались на "поправленный" таким образом перечень вариантов окончания "преступного состояния"*(13), изредка дополняя его теми или иными частными случаями. Так, Н.А. Бабий среди оснований отпадения преступного состояния при длящемся преступлении называет уничтожение и утрату запрещенных к хранению предметов*(14).

Иную классификацию факторов прекращения длящегося преступления предлагает И.А. Зинченко, разделяющая такие факторы на:

абсолютные уголовно-правовые события, не зависящие от воли преступника, куда она, вслед за Пленумом, относит задержание виновного правоохранительными органами, а также "иные события", например смерть ребенка при злостном уклонении от уплаты алиментов;

относительные уголовно-правовые события, наступающие независимо от воли виновного, однако связанные с его преступными действиями (смерть больного вследствие неоказания ему помощи и т.д.);

"совершение определенных действий самим преступником, например явка с повинной"*(15).

На наш взгляд, такое деление нельзя признать верным как по причине явно неправильного применения термина "абсолютное уголовно-правовое событие", о чем сказано выше, так и ввиду того, что пример "относительного уголовно-правового события" с точки зрения действующего российского законодательства неудачен. По смыслу ст. 124 УК РФ неоказание помощи больному представляет собой простое бездействие, не имеющее длящегося характера: сколь долго ни уклонялся бы врач от выполнения своего профессионального долга, его поведение не имеет уголовно-правового значения до тех пор, пока не наступит последствие в виде средней тяжести или тяжкого вреда здоровью либо смерти потерпевшего; с наступлением же любого из перечисленных последствий деяние окажется оконченным как юридически, так и фактически. Другое дело, что ст. 161 УК РБ и ст. 139 УК Украины (на которую, по-видимому, и опиралась И.А. Зинченко при написании работы) конструируют соответствующий состав преступления как формальный: лишь в контексте такого уголовно-правового регулирования теория и правоприменительная практика могут (и должны) относить неоказание помощи больному к длящимся преступлениям и соответственно рассматривать в этом случае смерть потерпевшего как относительное уголовно-правовое событие, прекращающее "преступное состояние".

Хорватский криминалист Петар Новоселец с учетом сложившейся в его стране судебной практики различает фактическое ("материальное") окончание длящихся преступлений в зависимости от формы деяния. В длящихся преступлениях, совершаемых путем действия, момент такого окончания предлагается связывать с прекращением "преступного состояния" (например, при незаконном лишении свободы - с моментом, когда жертва отпущена на свободу или умерла; при незаконном владении оружием или взрывчатыми веществами - с прекращением владения и т.п.); длящиеся преступления, совершаемые путем бездействия, по мнению данного автора, оканчиваются "в материальном смысле" с отпадением обязанности действовать (нарушение обязанности по содержанию - со смертью лица, которого виновный обязан содержать; незаявление о страховом случае - с отпадением обязанности подать соответствующее заявление и т.п.)*(16). Оставим в стороне вопрос о юридической природе незаконного владения предметами, изъятыми из оборота или ограниченными в обороте, ибо он требует отдельного рассмотрения (как известно, многие российские ученые считают хранение типичным бездействием, в то время как ряд зарубежных специалистов высказываются за признание "деликтов владения" - Besitzdelikte - некой третьей формой деяния, не являющейся ни действием, ни бездействием*(17)). Отметим лишь, что проведенное П. Новосельцем различие ничего не проясняет, поскольку остается непонятным, чем же обусловлено прекращение "преступного состояния" и почему отпадение обязанности действовать нельзя считать его частным случаем.

А.П. Козлов высказал мнение, будто бы "конкретизировать на общем уровне момент окончания длящегося преступления не удается, поскольку он тесно связан со спецификой видов преступлений"*(18). Не отрицая и не нивелируя особенностей каждого отдельного вида длящихся преступлений, мы все же полагаем, что данная задача вполне может быть решена. Для этого все случаи прекращения "преступного состояния" необходимо классифицировать следующим образом:

1) действия:

правомерные действия самого виновного, направленные на прекращение "преступного состояния" (сдача запрещенного к хранению предмета, уплата налога или сбора, освобождение лица, незаконно лишенного свободы, и т.д.);

правомерные действия уполномоченных субъектов или потерпевшего (задержание виновного, изъятие у него оружия, боеприпасов, наркотиков и т.п., бегство лица, незаконно лишенного свободы, и т.д.);

неправомерные действия виновного (совершенное им убийство нетрудоспособного члена семьи, которого он обязан был содержать на основании судебного решения; сбыт незаконно хранимых ядерных материалов третьим лицам; продажа ранее похищенного человека в рабство и т.д.);

неправомерные действия третьих лиц (например, похищение незаконно хранимого предмета);

2) события:

утрата виновным признаков субъекта преступления (заболевание его психическим расстройством, исключающим вменяемость, снятие с должности, смерть);

утрата запрещенных к хранению предметов по не зависящим от чьей бы то ни было воли причинам (например, сгорание незаконного склада наркотиков во время лесных пожаров);

снятие государством запрета на хранение тех или иных предметов (в этом случае речь идет о декриминализации деяния и соответственно о ненаступлении уголовной ответственности за ранее содеянное);

естественная смерть потерпевшего (в длящихся преступлениях, связанных с незаконным лишением или ограничением свободы);

отпадение обязанности, невыполнение которой образует состав длящегося преступления (достижение совершеннолетия ребенком, находящимся на содержании виновного; отмена того или иного налога либо сбора с приданием соответствующему закону обратной силы, что предусмотрено ч. 4 ст. 5 НК РФ; достижение юношей, уклоняющимся от призыва на военную службу, 27-летнего возраста, осуждение его за иное преступление*(19), наступление заболевания, делающего его негодным или ограниченно годным к военной службе, и т.д.).

Во всех перечисленных случаях перестает выполняться объективная сторона состава преступления, следовательно, прекращается доселе непрерывное его осуществление.

С особой осторожностью нужно подходить к установлению факторов, относящихся к последней из выделенных нами групп, особенно когда речь идет об истечении срока существования обязанности. В связи с этим нельзя не обратить внимание на ряд неточностей, содержащихся в п. 25 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 3 апреля 2008 г. N 3 "О практике рассмотрения судами уголовных дел об уклонении от призыва на военную службу и от прохождения военной службы или альтернативной гражданской службы"*(20).

Представляется, что не основаны на законе выводы Пленума о том, будто бы уклонение от прохождения альтернативной гражданской службы считается оконченным по достижении виновным возраста 28 лет 9 месяцев или 28 лет 6 месяцев (в зависимости от срока этой службы), а дезертирство, совершенное военнослужащим, проходящим службу по призыву, - по достижении им 28 лет.

Как видно, Пленум определил временные границы преступлений, предусмотренных ч. 2 ст. 328 и ст. 338 УК РФ, путем чисто арифметического прибавления установленных законом сроков службы к предельному призывному возрасту. Между тем согласно п. 12 ст. 38 Федерального закона от 28 марта 1998 г. N 53-ФЗ "О воинской обязанности и военной службе"*(21) (с изм.) в срок военной службы не засчитываются периоды отбывания наказания в виде содержания в дисциплинарной воинской части и дисциплинарного ареста, а также время самовольного оставления воинской части или установленного за пределами воинской части места военной службы независимо от причин оставления продолжительностью свыше 10 суток. Часть 5 ст. 5 Федерального закона от 25 июля 2002 г. N 113-ФЗ "Об альтернативной гражданской службе"*(22) (с изм.) также предусматривает, что в срок альтернативной гражданской службы не засчитываются: прогулы (т.е. отсутствие на рабочем месте без уважительных причин более четырех часов подряд в течение рабочего дня); время нахождения в дополнительных отпусках в связи с обучением в образовательном учреждении; время отбывания уголовного или административного наказания в виде ареста; появление на работе в состоянии алкогольного, наркотического или иного токсического опьянения.

Значит, нахождение на срочной военной или альтернативной гражданской службе вполне возможно и после достижения указанного Пленумом возраста; следовательно, если твердо придерживаться приведенного руководящего разъяснения, может получиться так, что деяния, предусмотренные ч. 2 ст. 328 и ст. 338 УК РФ, не только не всегда будут иметь длящийся характер, но и могут "окончиться" еще до начала их совершения, а это противно здравому смыслу*(23).

Разумеется, нельзя признать гуманным и справедливым положение, когда такие преступления, как дезертирство или уклонение от прохождения альтернативной гражданской службы, считаются непрерывно совершающимися на протяжении многих десятилетий, вследствие чего виновный может оказаться в ситуации, про которую говорят: "на пенсию с чистой совестью". Однако единственно возможное решение данной проблемы видится нам далеко за пределами уголовного закона (тем более его официального толкования) и заключается в установлении в административном законодательстве не только предельного призывного возраста, но и предельного возраста нахождения на военной службе по призыву и на альтернативной гражданской службе. До указанных изменений следует исходить из предельного возраста пребывания на военной службе, установленного ст. 49 Федерального закона "О воинской обязанности и военной службе", нейтрализуя чрезмерно длительные сроки привлечения к уголовной ответственности применением к виновным норм об освобождении от наказания в связи с изменением обстановки (ст. 80.1 УК РФ).

А.П. Козлов предлагает предусмотреть в законе некий "условный срок окончания длящегося бессрочного преступления"*(24). B обоснование своей позиции он выдвигает два важных аргумента:

утрату длящимся преступлением его социальной значимости (актуальности для общества) с течением времени;

потенциальное нарушение принципа неотвратимости наказания при неограниченном сроке длящихся преступлений.

Первое из приводимых соображений мы полностью разделяем, однако полагаем, что данная проблема вполне может быть решена с помощью уже существующих видов освобождения от уголовной ответственности и наказания (если, конечно, само длящееся преступление и лицо, его совершившее, с течением времени действительно утратили свойство общественной опасности).

Что же касается второго довода, согласиться с ним решительно невозможно. Так, А.П. Козлов пишет: "Например, бандитизм (ст. 209 УК РФ) - это иногда длящееся преступление. В то же время в уголовном законе установлена ответственность за его укрывательство (ст. 316 УК РФ). Но общеизвестно, что укрывательством признается только заранее не обещанная деятельность, которая осуществляется после окончания укрываемого преступления. Коль скоро при бандитизме нет срока окончания, постольку невозможно привлечение за укрывательство при его совершении, хотя в действительности такое укрывательство вполне реально. И чтобы разрешить изложенное противоречие, нужно либо исключить из ст. 316 УК возможность укрывательства бандитизма, либо установить срок окончания бандитизма, сохранив тем самым объем законом установленного укрывательства"*(25).

Данное рассуждение, на наш взгляд, страдает двумя серьезными изъянами. Во-первых, бандитизм - это не длящееся преступление*(26). Во-вторых, как отмечал М.И. Ковалев, "в ряде случаев пособничеством можно назвать и действия, не обещанные заранее, если они способствовали фактическому окончанию преступления и если это фактическое окончание не совпадает с окончанием состава преступления, обрисованным в законе", что, собственно, и имеет место и при длящихся, и при некоторых многоактных преступлениях (например, продолжаемых)*(27); следовательно, лицо, "укрывающее" длящееся преступление в процессе его совершения, не останется безнаказанным и при отсутствии в законе указания на "условное" окончание такого преступления, ибо в таких ситуациях должны применяться нормы о соучастии, а не о прикосновенности.

Определенные возражения вызывает и утверждение А.П. Козлова, будто бы "длящееся преступление считается оконченным тогда, когда воедино сливаются юридическое и фактическое окончание преступления"*(28), вернее, тот вывод, который делается из этой посылки. Полностью соглашаясь с целесообразностью освобождения от уголовной ответственности лиц, добровольно прекративших свое "преступное состояние", полагаем, что нет необходимости искусственно подводить эти случаи под понятие добровольного отказа. Коль скоро преступление юридически окончено, отказаться от него нельзя; признание такой возможности свело бы на нет весь смысл разграничения в длящихся преступлениях юридического и фактического окончания. Предпочтительнее предусмотреть в законе специальное (желательно - императивное) основание освобождения от уголовной ответственности для лиц, совершивших любые длящиеся преступления (а не некоторые, как это имеет место сегодня), которое сводилось бы к добровольному прекращению такими лицами своего "преступного состояния", если это не связано с учинением нового преступления, чем прибегать к построению очередной юридической фикции (которых и без того немало), искусственно признавая оконченное преступление неоконченным.

На основании изложенного полагаем, что фактическое окончание длящегося преступления должно определяться с учетом как законодательной конструкции соответствующего состава преступления, так и регулятивных (не уголовных) правовых норм и фактических обстоятельств дела; в любом случае оно должно быть связано с полным прекращением выполнения объективной стороны состава преступления. Вопрос об освобождении от уголовной ответственности лиц, добровольно прекративших свое "преступное состояние", должен решаться по правилам о деятельном раскаянии (хотя и законодательно адаптированным для подобного рода случаев), а не по правилам о добровольном отказе.

С.А. Силаев,

преподаватель Кемеровского государственного университета

(Кемерово)

"Российский юридический журнал", N 3, май-июнь 2013 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Козлов А.П., Севастьянов А.П. Единичные и множественные преступления. СПб., 2011. C. 83.

*(2) Козлов А.., Севастьянов А.П. Указ. соч. С. 89-91; Бабий Н.А. Множественность преступлений: квалификация и назначение наказания. Минск, 2008. С. 7-8; Навроцький В.О. Основи кримiнально-правовоi квалiфiкацii. Киiв, 2006. С. 141 и др.

*(3) Пионтковский А.А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. М., 1961. С. 639.

*(4) Кузнецова Н.Ф. Избранные труды. СПб., 2003. С. 126.

*(5) Яни П.С. Длящиеся преступления с материальным составом. К вопросу о квалификации преступного уклонения от уплаты налогов // Рос. юстиция. 1999. N 1. С. 41.

*(6) См., например: TahovicJ.D. Krivicnopravo: opstideo. Beograd, 1961. Str. 266; Novoselec P. Opcidio kaznenog prava. Trece, izmijenjeno izdanje. Zagreb, 2009. Str. 152, 320 и др.

*(7) Так, Н.Н. Куличенко полагает, что "оконченное" преступление не может затем длиться или существовать вплоть до задержания преступника или отпадения какого-либо из элементов", а потому, по ее мнению, следует говорить о "непрерывном осуществлении деяния, содержащего все признаки состава преступления", и соответственно о прекращении такого "непрерывного осуществления" (Куличенко Н.Н. Уголовно-правовая оценка единичного сложного преступления: дис. ... канд. юрид. наук. Омск, 2006. С. 81-83). Представляется, однако, что подобные предложения по изменению формулировок не связаны с пересмотром уголовно-правового регулирования ответственности за длящиеся преступления и не содержат каких-либо новых теоретических и практических решений.

*(8) Сборник постановлений Пленумов Верховных Судов СССР и РСФСР (Российской Федерации) по уголовным делам. М., 1995. С. 5-6.

*(9) См., например: Теория государства и права: учеб. для вузов / под ред. В.М. Корельского, В.Д. Перевалова. 2-е изд., изм. и доп. М., 2001. С. 366; Марченко М.Н. Теория государства и права: учеб. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2005. С. 603; Дробязко С.Г., Козлов В.С. Общая теория права: учеб. пособие для вузов. 5-е изд. Минск, 2011. С. 391.

*(10) Красавчиков О.А. Категории науки гражданского права. Избранные труды: в 2 т. М., 2005. Т. 2. С. 224-225.

*(11) Алексеев С.С. Общая теория права: в 2 т. M., 1982. T. II. С. 175; Теория государства и права: учеб. / под ред. А.С. Пиголкина. М., 2005. С. 508; Ciльчанка М.У. Агульная тэорыя права: вучэб-на-метадычны комплекс. Гродна, 2008. С. 558. Иногда пишется, что происхождение относительных событий не связано с волей участников данного правоотношения, но может быть связано с волей других лиц, в то время как абсолютные события возникают вообще независимо от воли людей (Бляхман Б.Я. Теория государства и права: учеб. пособие. Кемерово, 2005. С. 239).

*(12) Блум М.И. Применение советского уголовного закона к продолжаемым и длящимся преступлениям // Вопросы уголовного права и процесса. Рига, 1969. С. 95-97.

*(13) Караев Т.Э. Повторность преступлений. М., 1983. C. 10-11; Черненко Т.Г. Множественность преступлений по российскому уголовному праву. Кемерово, 2007. C. 14; Шумихин В.Г. Конструктивные признаки длящегося преступления // Вестн. Пермского ун-та. Сер. Юридические науки. 2010. N 2. С. 208; Навроцький В.О. Указ. соч. C. 141-142.

*(14) Бабий Н.А. Указ. соч. С. 8.

*(15) Энциклопедия уголовного права. СПб., 2005. Т. 3: Понятие преступления. С. 298-299.

*(16) Novoselec P. Op. cit. Str. 153.

*(17) См., например: Ришелюк А.Н. Длящиеся и продолжаемые преступления в уголовном праве: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Киев, 1992. С. 19; Roxin C. Besitzdelikte // Stanje kriminaliteta u Srbiji i pravna sredstva reagovanja. Deo II. Beograd, 2008. Str. 12-14.

*(18) Козлов А.П. Учение о стадиях преступления. СПб., 2002. С. 163.

*(19) Разумеется, обвинительный приговор суда прямо направлен на определенное изменение статуса одного из участников уголовного правоотношения - лица, совершившего преступления, которое отныне становится осужденным, и в этом плане перед нами типичный юридический акт; но в рамках других правоотношений, затрагиваемых таким приговором не напрямую, а лишь косвенно, вынесение такого акта вполне обоснованно можно рассматривать в качестве юридически значимого события.

*(20) Бюл. Верховного Суда РФ. 2008. N 6.

*(21) СЗ РФ. 1998. N 13. Ст. 1475.

*(22) Там же. 2002. N 30. Ст. 3030.

*(23) По этой же причине нельзя согласиться с позицией А.И. Санталова, который в свое время предлагал отождествлять момент окончания дезертирства с истечением призывного возраста лица (Курс советского уголовного права. Л., 1981. Т. 5. С. 315).

*(24) Козлов А.П., Севастьянов А.П. Указ. соч. С. 93.

*(25) Козлов А.П., Севастьянов А.. Указ. соч. С. 93.

*(26) Развернутую аргументацию данного тезиса см.: Силаев С.А. Деятельность противозаконных объединений в свете учения о длящемся преступлении // Правовое образование. Гражданское общество. Справедливое государство: сб. ст. по итогам V (XII) Междунар. науч. конф. студентов и молодых ученых (28-29 апреля 2011 г.). Кемерово, 2011.

*(27) Ковалев М.И. Соучастие в преступлении. Свердловск, 1962. Ч. 2: Виды соучастников и формы соучастия в преступной деятельности. С. 120.

*(28) Козлов А.П., Севастьянов А.П. Указ. соч. С. 91.