Некоторые проблемы квалификации и доказывания банкротных и налоговых преступлений (С.П. Кубанцев, "Адвокат", N 1, январь 2013 г.)

Некоторые проблемы квалификации и доказывания банкротных и налоговых преступлений

В статье С.П. Кубанцева поднимается вопрос о законодательном неравенстве при освобождении от уголовной ответственности за экономические преступления, которое возникло в связи с последними изменениями российского уголовного законодательства. В этом аспекте сопоставляются банкротные и налоговые преступления. Обращается внимание на системные проблемы, возникающие при оценке допустимости доказательств по преступлениям, совершенным в экономической сфере. Предлагается законодательно обеспечить равный доступ сторон уголовного судопроизводства при проведении экспертизы, которая является одним из важнейших доказательств по уголовным делам этой категории.

В российском уголовном законодательстве еще с середины 90-х гг. XX в. была установлена ответственность за неправомерные действия при банкротстве, преднамеренное банкротство и фиктивное банкротство (ст. 195, 196, 197 УК РФ). Вместе с тем ответственность за аналогичные действия предусмотрена и административная ответственность (ст. 14.12, 14.13 КоАП РФ).

В качестве критерия, разделяющего уголовную и административную ответственность, как нередко это бывает, выступает размер ущерба, нанесенного противоправными действиями. Уголовная ответственность наступает только в том случае, когда материальный ущерб от указанных деяний превышает установленный законом порог.

Несмотря на то, что это три самостоятельных уголовно наказуемых деяния, состав неправомерных действий при банкротстве, по сути, разделен еще на три деяния, отличающихся друг от друга направленностью. Поэтому неправомерные действия при банкротстве заключаются: во-первых, в сокрытии имущества, имущественных прав или имущественных обязанностей, сведений об имуществе, о его размере, местонахождении либо любой информации о перечисленном. Также наказуемы в соответствии со ст. 195 УК РФ передача имущества во владение иным лицам, отчуждение или уничтожение имущества, а равно сокрытие, уничтожение, фальсификация бухгалтерских и иных учетных документов, отражающих экономическую деятельность юридического лица или индивидуального предпринимателя. Во-вторых, в неправомерном удовлетворении имущественных требований отдельных кредиторов за счет имущества должника со стороны его руководителя или учредителя (участника) или индивидуальным предпринимателем заведомо в ущерб другим кредиторам. В-третьих, в незаконном воспрепятствовании деятельности арбитражного управляющего либо временной администрации кредитной или иной финансовой организации, в том числе в виде бездействия.

Указанные действия относятся к самой процедуре банкротства, но законодательно предусмотрена уголовная ответственность и за действия, предшествующие моменту инициации процедуры банкротства. Среди них преднамеренное банкротство и фиктивное банкротство. Первое определяется как совершение руководителем или учредителем (участником) юридического лица либо индивидуальным предпринимателем деяния, заведомо влекущего неспособность юридического лица или индивидуального предпринимателя в полном объеме удовлетворить требования кредиторов по денежным обязательствам и (или) исполнить обязанность по уплате обязательных платежей.

Другое, фиктивное банкротство сводится к самому факту заведомо ложного публичного объявления руководителем или учредителем (участником) юридического лица о несостоятельности данного юридического лица, а равно индивидуальным предпринимателем о своей несостоятельности.

Несмотря на разность в моментах окончания всех указанных преступлений, так или иначе они относятся к самой процедуре банкротства, т.е. к реализации кредиторами своего права на беспристрастное и пропорциональное распределение как можно большей части конкурсной массы. Объединяет эти составы и то, что в каждом из них предусматривается наказание вне зависимости от наличия противоправного и безвозмездного присвоения имущества, так же как и вне зависимости от наличия корыстных целей со стороны виновного. Соответственно при наличии подобных признаков преступления необходима либо иная, либо дополнительная квалификация содеянного как хищения.

Способы преднамеренного банкротства могут быть достаточно разнообразными. Так, в п. 9 постановления Правительства РФ "Об утверждении Временных правил проверки арбитражным управляющим наличия признаков фиктивного и преднамеренного банкротства"*(1) к ним относятся:

а) сделки по отчуждению имущества должника, не являющиеся сделками купли-продажи, направленные на замещение имущества должника менее ликвидным;

б) сделки купли-продажи, осуществляемые с имуществом должника, заключенные на заведомо невыгодных для должника условиях, а также осуществляемые с имуществом, без которого невозможна основная деятельность должника;

в) сделки, связанные с возникновением обязательств должника, не обеспеченные имуществом, а также влекущие за собой приобретение неликвидного имущества;

г) сделки по замене одних обязательств другими, заключенные на заведомо невыгодных условиях.

При этом указывается, что заведомо невыгодные условия сделки, заключенной должником, могут касаться цены имущества, работ и услуг, вида и срока платежа по сделке.

В юридической литературе иногда приводятся более конкретные способы совершения данного преступления: досрочное исполнение обязательства; предоставление заведомо невозвратного кредита; получение кредита под ведение деятельности, которую лицо в действительности не намеревается осуществлять; заключение невыгодной сделки и т.п.; "в целях преднамеренного банкротства лицо также может фактически приостановить хозяйственную деятельность, отказаться от возврата полученных кредитов и т.п."*(2).

Однако наиболее важной проблемой, решаемой правоприменителем при привлечении лица к уголовной ответственности за совершение банкротного преступления, остается установление причинно-следственной связи. Например, по преднамеренному банкротству (ст. 196 УК РФ) необходимо установить непосредственную связь между действиями подозреваемого (обвиняемого) и фактом банкротства. Скажем, может ли быть признанной преднамеренным банкротством ситуация, при которой происходило приобретение товаров (услуг) по более высокой цене, если в данном регионе есть аналогичный товар (услуга) по более низкой цене, если такие действия предшествовали процедуре банкротства и имели место на протяжении нескольких лет?

В соответствии с законодательством - нет, если ухудшение экономических показателей было равномерным, т.е. в каждом конкретном квартале не произошло существенного ухудшения коэффициентов, характеризующих платежеспособность должника, рассчитываемых в соответствии с правилами проведения арбитражным управляющим финансового анализа, утвержденными Правительством РФ (далее - правила). Такой вывод напрашивается из анализа понятия "существенное снижение", под которым понимается ухудшение значений коэффициентов за какой-либо квартальный период, при котором темп их снижения превышает средний темп снижения значений данных показателей за исследуемый период.

Вместе с тем данными правилами определяется только процедура выявления признаков преднамеренного или фиктивного банкротства без учета ущерба, т.е. вопрос о дальнейшем привлечении лица к административной или уголовной ответственности решается правоприменительными органами.

Таким образом, когда на лицо снижение экономических показателей за счет приобретения товаров (услуг) по более высокой цене, в то время как в этом же регионе можно было приобрести данные товары (услуги) дешевле, последующее банкротство юридического лица или индивидуального предпринимателя, то подобное деяние вполне может и не признаваться преднамеренным банкротством в силу того, что снижение экономических показателей было равномерным на протяжении исследуемого арбитражным управляющим периода, так как в силу установленных правил в таком случае невозможно установление признаков преднамеренного банкротства.

Представляется, что такой подход не совсем верный, так как выше уже указывалось, что важнейшим фактором по данной категории уголовных дел выступает наличие причинно-следственной связи между деянием руководителя или учредителя (участника) юридического лица либо индивидуального предпринимателя и материальным ущербом, причиненным его действиями (бездействием).

Наряду с уголовной ответственностью за причинение крупного ущерба в результате банкротства или нарушения банкротного законодательства, предусматривается и уголовная ответственность за налоговые преступления (ст. 198-199.2 УК РФ), которые заключаются в уклонении от уплаты налогов и (или) сборов с физического лица, а также с организации; неисполнении обязанностей налогового агента; сокрытии денежных средств либо имущества организации или индивидуального предпринимателя, за счет которых должно производиться взыскание налогов и (или) сборов.

Не вдаваясь в подробный анализ указанных преступлений, отметим, что связь между банкротными и налоговыми преступлениями заключается не только в том, что оба этих вида преступлений помещены в гл. 22 УК РФ (преступления в сфере экономической деятельности), однако и в том, что в декабре 2011 г. в УК РФ была введена ст. 76.1, предусматривающая возможность освобождения от уголовной ответственности как по налоговым преступлениям, так и за преступления в банкротной сфере. Критерием здесь выступает ущерб, причиненный преступлением в сфере экономической деятельности, или полученный от такого преступления доход.

Однако применительно к налоговым преступлениям лицо, впервые совершившее преступление, предусмотренное ст. 198-199.1 УК РФ, освобождается от уголовной ответственности, если ущерб, причиненный бюджетной системе Российской Федерации в результате преступления, возмещен в полном объеме. Применительно же к иным преступлениям экономической направленности требование об освобождении от уголовной ответственности подразумевает денежное возмещение субъектом преступления пятикратной суммы причиненного ущерба либо перечисления в федеральный бюджет дохода, полученного в результате совершения преступления, и денежного возмещения в размере пятикратной суммы дохода, полученного в результате совершения преступления.

Несложный подсчет может показать, насколько несоразмерны данные требования закона. Так, в соответствии с ч. 1 ст. 122 НК РФ) штраф за неуплату или неполную уплату сумм налога составляет 20% неуплаченной суммы налога (сбора). В случае, когда подобное деяние совершено умышленно, штрафная санкция возрастает до 40% неуплаченной суммы налога (сбора). Если выяснится, что данное лицо привлекалось ранее к ответственности за аналогичное налоговое правонарушение, размер штрафа увеличивается на 100% (ч. 4 ст. 114 НК РФ).

Получается, что лицу, привлекаемому к уголовной ответственности за совершение налогового преступления, необходимо перечислить в соответствующий бюджет неуплаченную сумму налога (сбора), а также от 20 до 80% этой суммы в качестве штрафа. Сюда необходимо прибавить сумму пени, взыскиваемую за каждый календарный день просрочки исполнения обязанности по уплате налога (сбора).

В соответствии с ч. 3 ст. 75 НК РФ процентная ставка пени принимается равной одной трехсотой действующей в это время ставки рефинансирования Центрального банка РФ. При этом с 14 сентября 2012 г. ставка рефинансирования составляет 8,25% годовых*(3). По общему правилу, установленному в ст. 113 НК РФ, срок привлечения к налоговой ответственности за неуплату или неполную уплату налога (сбора) составляет три года, начиная со следующего дня после окончания соответствующего налогового периода. Здесь же можно отметить, что в рамках выездной налоговой проверки может быть проверен период, не превышающий трех календарных лет, предшествующих году, в котором вынесено решение о проведении проверки (п. 4 ст. 89 НК РФ).

Следовательно, даже если представить себе такую невероятную ситуацию, при которой налоговые органы смогут вменить лицу, уклонившемуся от уплаты налога (сбора) максимальные санкции, то для освобождения от уголовной ответственности ему необходимо будет уплатить сумму налога (сбора), штраф в размере 80% суммы неуплаченного налога (сбора) и пени в размере около 25% суммы неуплаченного налога (сбора). Однако в основной своей массе налоговыми органами применяется санкция в виде штрафа в размере 20% суммы неуплаченного налога (сбора).

Получается ситуация, при которой максимально, что можно требовать от лица, совершившего налоговое преступление - это уплаты неуплаченного налога (сбора), а также сопоставимой с этим суммы штрафа и пени. Но в случае совершения преднамеренного или фиктивного банкротства минимальным требованием, предъявляемым к субъекту преступления, для освобождения его от уголовной ответственности, является уплата суммы дохода от совершенного им преступления и денежного возмещения в размере пятикратной суммы такого дохода. Конечно, такой способ законодательного регулирования освобождения от уголовной ответственности, когда при одинаковых исходных предпосылках - совершение преступления впервые, освобождение от уголовной ответственности по налоговым преступлениям фактически противопоставляется иным преступлениям, совершаемым в экономической сфере, в том числе при банкротствах, существенно снижает превентивную функцию уголовного законодательства. Если уж лицо и пойдет на совершение преступления в сфере экономической деятельности, то скорее им станет уклонение от уплаты налогов, так как неблагоприятные последствия, которые могут наступить в случае выявления преступления правоохранительными органами, для него в несколько раз "выгоднее" с экономической точки зрения.

Обращаясь к процессуальному аспекту определения признаков преступления, необходимо отметить извечную проблему квалификации преступлений, не раз поднимаемую в юридической литературе. Следственные органы и суд отдают вопрос об определении наличия юридических признаков деяния на откуп экспертам, не обладающим достаточными знаниями в области юриспруденции, а затем, не предпринимая должных усилий по юридической квалификации данного деяния, основываясь исключительно на заключении эксперта, делают вывод сразу о преступности и, соответственно, наказуемости такого деяния.

Эксперты-экономисты дают заключение об образовавшейся задолженности по уплате налогов, арбитражные управляющие дают заключение о наличии признаков фиктивного или преднамеренного банкротства, эксперты-психиатры дают заключение о вменяемости лица, и все они не оцениваются судом с точки зрения допустимости и достоверности. Указанные заключения просто автоматически кладутся в основу обвинительного заключения, а потом и решения суда. Однако именно здесь таится вопиющее нарушение - подмена работы следователя и суда работой эксперта. Эксперт дает заключение лишь о наличии факторов, которые связаны с объективной стороной преступления, субъектом преступления, но он не устанавливает наличие данных элементов преступления в деянии лица.

Но на практике зачастую, если не всегда, правоприменителем заключение эксперта воспринимается буквально как окончательный документ по делу. Психиатры просто указывают в своих заключениях "вменяем" или "невменяем", фактически решая вопрос о наличии или отсутствии субъекта преступления, а суд с радостью принимает такие заключения, даже не давая им должной процессуальной оценки. Экономисты дают заключения об образовавшейся недоимке по налогам и сборам, арбитражные управляющие, следуя утвержденной для них методике, определяют признаки преднамеренного или фиктивного банкротства, но ни один из них не определяет наличие объекта преступления, субъективной его стороны, да и субъект преступления с объективной стороной они определить не могут и не должны.

Поэтому слепое принятие экспертного заключения следственными органами и судами ставит глобальный вопрос о законности осуждения лиц по уголовным делам, где приговор основывается фактически на заключении одного или нескольких экспертов, как правило, предоставленных стороной обвинения, ибо практически все заключения, представляемые суду стороной защиты, не воспринимаются судами в качестве доказательства по делу (в силу отсутствия расписки от специалиста, что тот предупрежден об ответственности за заведомо ложный донос), либо, если уж такой специалист явился в судебной заседание и был допрошен, его заключение воспринимаются судом как доказательство, которое не может быть положено в основание приговора по тем или иным причинам.

Учитывая наличие методологических проблем экспертных исследований, когда разные эксперты исходят из разных нормативных актов, разных методик определения того или иного значимого для уголовного дела факта, а их экспертные исследования по разным, а иногда и в рамках одного уголовного дела именуются по-разному и имеют отличающиеся выводы, возникают разумные сомнения в таких экспертных исследованиях, в части их достоверности и относимости к равноправному и состязательному уголовному судопроизводству*(4).

Раз уж так остро стоит вопрос о допустимости заключений специалиста со стороны защиты, может решить его иным способом - обеспечить доступ и контроль со стороны защиты в отношении экспертного исследования, проводимого стороной обвинения, и наоборот. Мировая практика подтверждает возможность и обоснованность такого варианта.

Например, еще в 1993 г. Верховным Судом США при рассмотрении дела "Daubert v. Merrell Dow Pharmaceuticals, Inc."*(5), на основании Федеральных правил о доказательствах, касающиеся данных, полученных с использованием достижений науки, были сформулированы "Правила Доуберта", которые направлены на установление критерия допустимости экспертных доказательств в судебных слушаниях, а именно:

- экспертиза должна соответствовать критериям общепризнанности в научной среде;

- экспертиза должна опираться на научные знания;

- судья дает предварительную оценку допустимости таких доказательств в суде;

- обеспечение равного доступа сторон при проведении экспертных исследований;

- обязательность перекрестного допроса эксперта во время судебных слушаний.

Некоторые из приведенных критериев допустимости экспертных исследований и на сегодняшний день уже закреплены в российском законодательстве. Однако что касается равного доступа сторон при проведении экспертизы, то закрепление данного критерия в качестве обязательного для признания экспертного исследования допустимым доказательством по уголовному делу представляется вполне разумным.

Обязательное участие подозреваемого (обвиняемого) в экспертном исследовании, проводимом стороной обвинения, способствовало бы соблюдению таких принципов права, как гарантированная судебная защита прав и свобод человека и гражданина, предусматривающая обеспеченную государством возможность каждого отстаивать свои права в споре с государственными и муниципальными органами, а также должностными лицами*(6); отсутствие обязанности доказывать свою невиновность со стороны лица, привлекаемого к уголовной ответственности*(7), в том числе путем предоставления суду альтернативных экспертных исследований, а также еще целого ряда правовых принципов, признаваемых по обе стороны Атлантики.

Равный доступ при проведении экспертного исследования участниками уголовного судопроизводства особенно актуален в период расследования уголовного дела, так как именно здесь возникает целая череда нарушений, на которые неоднократно обращали внимание высшие судебные органы России, - сторона защиты имеет право знакомиться с постановлением следователя о назначении экспертизы, участвовать в выборе эксперта, формулировать вопросы эксперту, которые непосредственно связаны в том числе с реализацией подозреваемыми (обвиняемыми) в совершении преступления своего права на судебное обжалование решения или действия (бездействия) органов следствия*(8).

Вместе с тем существуют и системные проблемы при оценке допустимости доказательств по преступлениям, совершенным в экономической сфере. Например, в ч. 3 ст. 75 УПК РФ недопустимыми признаются доказательства, полученные с нарушением требований названного Кодекса. Несомненно, данное установление было вполне разумно и справедливо, когда все доказательства обвинения по уголовному делу добывались исключительно следственными органами в рамках следственных действий.

В декабре 2011 г. ст. 140 УПК РФ была дополнена п. 1.1, в соответствии с которым поводом для возбуждения уголовного дела о преступлениях, предусмотренных ст. 198-199.2 УК РФ, являются только материалы, которые направлены налоговыми органами в соответствии с законодательством о налогах и сборах для решения вопроса о возбуждении уголовного дела.

Прекрасно известно, что для возбуждения уголовного дела необходимы лишь данные, которые свидетельствуют о наличии самого события преступления, опосредованно относящиеся к объекту и объективной стороне состава преступления, без учета субъективной составляющей преступления. Такими данными в нашем случае выступают материалы, направленные налоговым органом в органы, уполномоченные на расследование данной категории преступлений, которые предоставлены, соответственно, еще до возбуждения уголовного дела и основываются лишь на предположении (догадке) о будто бы имевшем место преступлении. То есть у материалов, направленных налоговым органом, отсутствует уголовно-процессуальный характер, их невозможно воспринимать как результат следственного действия, и в соответствии с п. 2 ч. 2 ст. 75 УПК РФ они не могут быть допущены в качестве доказательства по уголовному делу.

Однако на практике в любом из подобных дел в качестве одного из доказательств мы обнаружим те самые материалы, которые были направлены налоговым органом для решения вопроса о возбуждении уголовного дела. Впрочем, как и в массе других уголовных дел, мы обнаруживаем в качестве доказательств виновности обвиняемого заявления о совершении преступления, рапорты участковых, показания дежурного офицера полиции, принимавшего заявление о совершении преступления и т.п. Получается, что материалы налогового органа, с точки зрения следствия и суда, перестают быть лишь поводом для возбуждения уголовного дела, они приобретают гораздо большее значение, выступая одним из важнейших доказательств совершения преступления.

Исходя из таких предпосылок, мы получаем ситуацию, когда одно из доказательств по уголовному делу, возможно, наиболее важное, добывалось не следственными органами и вне рамок УПК РФ, просто впоследствии оно было легализовано путем вынесения постановления следователя о приобщении материалов налоговых органов к материалам уголовного дела либо путем истребования непосредственно оригиналов документов, а также результатами одного из многочисленных и противоречивых видов экономических экспертиз, назначенных по материалам налоговой проверки.

С другой стороны, эти же материалы налоговой проверки ложатся в основу решения налогового органа о привлечении юридического лица к налоговой ответственности, которое в последнее время все чаще опровергается в порядке арбитражного судопроизводства, в том числе вследствие нарушения процессуальных норм.

Именно в этом случае, когда арбитражный суд принимает судебный акт об отмене решения налогового органа вследствие несоблюдения процессуального порядка, установленного налоговым или административным, но не уголовно-процессуальным законодательством, создается ситуация, при которой в основу обвинительного приговора может быть положено доказательство, изначально добытое с нарушением установленного законом порядка его получения, хотя формально указанные материалы налогового органа были приобщены к материалам уголовного дела "правильно", т.е. по постановлению следователя.

Подобный пробел, образовавшийся в уголовно-процессуальном законодательстве, создает предпосылку для правового дуализма, когда, основываясь на одних и тех же предпосылках, в рамках арбитражного дела суд освобождает юридическое лицо от ответственности, а в рамках другого дела суд общей юрисдикции признает физическое лицо виновным в совершении преступления, влекущего даже более суровую санкцию, чем административное или налоговое правонарушение.

Думается, что такое положение вещей никак не способствует защите личности от незаконного и необоснованного осуждения, а принцип законности при производстве по уголовному делу превращается из обязательного в факультативный. Поэтому вполне возможным представляется расширение формулировки ч. 3 ст. 75 УПК РФ, в соответствии с которой недопустимыми станут признаваться доказательства, полученные с нарушением любого закона, входящего в правовую систему Российской Федерации, а не только с нарушением УПК РФ.

Хотя на сегодняшний день даже отмена решения налогового органа о привлечении юридического лица к налоговой ответственности по материальным основаниям и предоставление справки об отсутствии задолженности по налогам и сборам у юридического лица вовсе не является основанием для прекращения уголовного дела в отношении его руководителя. Следственными органами такой подход обосновывается формально - в арбитражном суде было отменено решение налогового органа, а в следствие поступали материалы налоговой проверки, якобы никак не связанные с последующим решением налогового органа.

Библиография

Научное обеспечение доказательств по уголовным делам об экономических преступлениях как гарантия защиты бизнеса России. Обобщение правоприменительной практики / отв. ред. Ш.Н. Хазиев. - М., 2012. http://www.fparf.ru/userfiles/file//Obobhgenie.pdf.

Новое в уголовном законодательстве / под ред. А.И. Чучаева. - М.: КОНТРАКТ, 2012. 96 с.

Определения Конституционного Суда РФ от 21 декабря 2004 г. N 467-О, от 24 февраля 2005 г. N 133-О, от 19 апреля 2007 г. N 343-О-П.

Письмо Минэкономразвития России от 27 августа 2010 г. N Д06-2891 "О применении постановления Правительства Российской Федерации от 27 декабря 2004 г. N 855 "Об утверждении Временных правил проверки арбитражным управляющим наличия признаков фиктивного и преднамеренного банкротства".

Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 2010 г. N 28 "О судебной экспертизе по уголовным делам".

Постановление Правительства РФ от 27 декабря 2004 г. N 855 "Об утверждении Временных правил проверки арбитражным управляющим наличия признаков фиктивного и преднамеренного банкротства".

Постановления Конституционного Суда РФ от 2 марта 1999 г. N 5-П, от 20 апреля 2006 г. N 4-П, от 29 июня 2004 г. N 13-П, от 16 декабря 2004 г. N 448-О.

Приказ МВД России от 29 июня 2005 г. N 511 "Вопросы организации производства судебных экспертиз в экспертно-криминалистических подразделениях органов внутренних дел Российской Федерации".

Русанов Г.А. Преступления в сфере экономической деятельности: учеб. пособие. - М.: Проспект, 2011. 264 с.

Яни П.С. Квалификация экономического преступления при юридической и фактической ошибке // Законность. 2011. N 6.

Daubert v. Merrell Dow Pharmaceuticals, Inc. 509. U.S. 579 (1993).

С.П. Кубанцев,

юрист адвокатского бюро "Леонтьев и партнеры",

кандидат юридических наук, доцент

"Адвокат", N 1, январь 2013 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Постановление Правительства РФ от 27 декабря 2004 г. N 855 "Об утверждении Временных правил проверки арбитражным управляющим наличия признаков фиктивного и преднамеренного банкротства".

*(2) См.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный). 7-е изд., перераб. и доп. / отв. ред. А.И. Рарог. - М.: Проспект, 2011.

*(3) Указание Банка России от 13 сентября 2012 г. N 2873-У "О размере ставки рефинансирования Банка России".

*(4) Подробнее о методологических проблемах экономических экспертиз см.: Научное обеспечение доказательств по уголовным делам об экономических преступлениях как гарантия защиты бизнеса в России / отв. ред. Ш.Н. Хазиев. - М., 2012. http://www.fparf.ru/userfiles/file//Obobhgenie.pdf.

*(5) Daubert v. Merrell Dow Pharmaceuticals, Inc. 509. U.S. 579 (1993).

*(6) См. постановления Конституционного Суда РФ от 2 марта 1999 г. N 5-П, от 20 апреля 2006 г. N 4-П; Определения Конституционного Суда РФ от 21 декабря 2004 г. N 467-О, от 24 февраля 2005 г. N 133-О; от 19 апреля 2007 г. N 343-О-П.

*(7) См. постановления Конституционного Суда РФ от 29 июня 2004 г. N 13-П, от 16 декабря 2004 г. N 448-О.

*(8) См. постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2009 г. N 1 (ред. от 09.02.2012) "О практике рассмотрения судами жалоб в порядке статьи 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации"; постановление Конституционного Суда РФ от 19 апреля 2007 г. N 343-О-П.