Легализация преступно приобретённого имущества: предмет преступления (П. Яни, "Законность", N 9, сентябрь 2012 г.)

Легализация преступно приобретённого имущества: предмет преступления*(1)

Квалификации легализации преступно приобретённого имущества присущи все сложности, с которыми сталкивается практика при применении норм об ответственности за преступления в сфере экономической деятельности, - к проблемам собственно уголовно-правового характера (стадий, соучастия, разграничения с другими составами и т.д.) прибавляются и те, что связаны с установлением содержания использованных в статьях гл. 22 УК терминов, обозначающих различные категории иных отраслей права.

Статьи 174 и 174.1 УК едва ли не полностью состоят из подобных терминов - описание признаков составов соответствующих преступлений дано посредством таких гражданско-правовых категорий, как сделки, имущество, приобретение, владение, пользование и распоряжение им и др.

Кроме того, дополнительные трудности возникают в связи с тем, что указанные статьи требуют при уголовно-правовой оценке описанных в них деяний учёта поведения противоположной стороны сделки, т.е. иных лиц, могущих быть соучастниками этих деяний, либо выполняющих собственный состав преступления (подобное имеет место, например, при квалификации получения и дачи взятки, сбыта и приобретения в целях сбыта наркотических средств и т.п.), либо совершающих непреступные действия. Наконец, легализация преступно приобретённого имущества, не являясь в ряде случаев видом прикосновенности к преступлению, в результате которого получено легализуемое затем имущество (такое, основное, так сказать, преступление называют предикатным)*(2), порождает, тем не менее, вопросы, обычно возникающие при квалификации именно прикосновенных преступных деяний - укрывательства и др.

Значительное число возникающих в теории и на практике проблем квалификации обсуждаемых преступлений связано с дефиницией их предмета*(3), а определён он в законе как денежные средства или иное имущество, заведомо приобретённое преступным путём (в результате совершения преступления). Практически же важен вопрос о том, относятся ли к имуществу как предмету обсуждаемого преступного деяния имущественные права. Актуален он, в частности, потому, что предметом одного из наиболее распространённых предикатных преступлений, посягательств на собственность в форме мошенничества, нередко становится недвижимое имущество, тогда как посягательство на такое имущество на практике квалифицируется в рамках ст. 159 УК одними судами как хищение*(4), другими же - как приобретение права на имущество путём обмана или злоупотребления доверием*(5). Причём и с теми, и с другими подходами к уголовно-правовой оценке данного деяния соглашается, как видно из опубликованных решений, Верховный Суд. И если лицу, совершившему такое мошенничество, будет вменён признак приобретения права на имущество, то суд, основывая свои выводы на разграничении в уголовном законе - ст. 159, 163, 290 УК - имущества и права на имущество*(6), может прийти к выводу: раз в ст. 174 и 174.1 УК право на имущество не упоминается, то по этим, двум последним статьям ответственность при таких обстоятельствах наступать не должна.

Исследователи в большинстве своём склоняются, однако, к тому, чтобы с учётом ряда конвенционных положений, решений Конституционного Суда и, главное, ст. 128 ГК, которой к имуществу отнесены и имущественные права, признавать их, эти права, предметом легализации преступных доходов*(7). Поддерживая данную точку зрения, сошлюсь на общее для уголовно-правовой квалификации экономических преступлений правило, согласно которому используемые законодателем при описании признаков составов таких преступлений термины нужно понимать в том значении, которое им придаётся в законе, позитивно регулирующем отношения, охраняемые применяемой нормой Особенной части уголовного закона. Для оборота денежных средств, иного имущества таким законом является прежде всего Гражданский кодекс. А раз ГК относит имущественные права (права на имущество) к имуществу, то, стало быть, применяя ст. 174 и 174.1 УК, мы прочно связаны его, Гражданского кодекса, пониманием категории "имущество".

Что же касается основанного на уголовно-правовой традиции, относящей к имуществу только вещи, противопоставления в ряде норм уголовного закона имущества и права на имущество, то этот анахронизм постепенно преодолевается, правда, на уровне правоприменительной практики. Например, пленум Верховного Суда называет мошенничество в отношении находящихся на счёте денежных средств, вещами по определению не являющихся, не приобретением права на имущество, а хищением этих средств. Соответственно он именует потерпевшего не владельцем счёта, как об этом говорит гражданский закон (гл. 45 ГК), а владельцем именно средств на счёте*(8). Встречаются, в том числе и "засиленные" высшим судебным органом, приговоры, которыми виновные осуждены за хищение вверенного имущества в виде долей, акций. Тенденция, очевидно, такова, что со временем и предмет кражи практика не будет ограничивать исключительно вещами, уж коли в ст. 158 УК в качестве предмета посягательства названо имущество*(9).

Специальным указанием в законе из числа предикатных исключены преступления, предусмотренные ст. 193, 194, 198, 199, 199.1 и 199.2 УК. На мой взгляд, приведение такого перечня ошибочно, поскольку это и создаёт у правоприменителя неверное представление о том, что в результате совершения приведённых в перечне деяний виновный так же, как и при хищении, получении взятки и т.д., преступно приобретает имущество - если бы, рассуждает, знакомясь с этим перечнем, правоприменитель, законодатель исходил из того, что в результате совершения указанных в перечне преступлений имущество преступно не приобретается, то зачем бы он, законодатель, стал приводить эти исключения, раз это и так, с его позиции, ясно?

В результате правоприменитель распространяет неверные представления о способности деяния преступно наделить виновного чужим имуществом на целый ряд иных, не приведённых в указанном перечне преступлений, объективная сторона которых состоит в том, что лицо не выполняет какие-либо предусмотренные законом требования по пользованию и распоряжению своим собственным, законно приобретённым имуществом. В частности, такими преступлениями считают контрабанду законно приобретённого оружия (ст. 226.1 УК), злостное уклонение от погашения кредиторской задолженности (ст. 177 УК) и др. Предметы контрабанды и сохранённое у себя имущество рассматриваются в таком случае как имущество, могущее быть предметом преступлений, предусмотренных ст. 174 и 174.1 УК. Представляется, однако, что правомерно приобретённое лицом имущество, в отношении которого им не исполнены определённые обязательства, в частности, по перечислению денежных средств в бюджет, передаче по решению суда другому лицу или, говоря о контрабанде, декларированию при пересечении таможенной границы, не может стать благодаря этому преступно приобретённым*(10).

Интересно, что юристы, не согласные с разделяемой мной точкой зрения, ссылаются в поддержку своего вывода о преступном характере приобретения имущества, которое вопреки требованиям закона не передано лицом в бюджет, на приведённое ниже высказывание Конституционного Суда, свидетельствующее, на мой взгляд, как раз против занимаемой этими юристами позиции.

Налогоплательщик, указывает Конституционный Суд, не вправе распоряжаться по своему усмотрению той частью своего имущества, которая в виде определённой денежной суммы подлежит взносу в казну, и обязан регулярно перечислять эту сумму в пользу государства, так как иначе были бы нарушены права и охраняемые законом интересы других лиц, а также государства*(11). Выделенная фраза очевидно говорит о том, что и по мнению высшего судебного органа, даже когда лицо ограничено на основании закона в использовании части своего имущества и ему предписано это имущество отторгнуть, такое имущество всё ещё остаётся принадлежим данному лицу. Иначе, кстати, как оно могло бы выполнить указанные предписания? И, кроме того, это имущество признаётся приобретённым правомерно, а не преступно - в противном случае оно не подлежало бы уплате в качестве налога.

Другое дело, что законодатель мог бы изменить редакцию ст. 174 и 174.1 УК, расширив круг предметов данного преступления, включив в него не только имущество, преступно приобретённое, но и, скажем, имущество, из которого его владельцем следовало уплатить умышленно не перечисленные им в бюджет обязательные платежи либо которое не возвращено из-за границы и т.д. А имущество, ставшее предметом контрабанды, может быть отнесено к предмету преступной легализации путём использования того же юридико-технического приёма, что применён в ныне действующей редакции п. "а" ч. 1 ст. 104.1 УК, где предметом конфискации признаётся не имущество, полученное в результате совершения преступления, предусмотренного ст. 226.1 и 229.1 УК, а имущество, являющееся предметом незаконного перемещения через таможенную границу Таможенного союза в рамках ЕврАзЭС либо через Государственную границу Российской Федерации с государствами - членами Таможенного союза в рамках ЕврАзЭС, ответственность за которое установлена статьями 226.1 и 229.1 УК.

Но это решение de lege ferenda. А de lege lata преступно приобретённым - помимо случаев преступных деяний, приведённых в анализируемых статьях УК, - не может считаться то принадлежащее лицу на законных основаниях имущество, из которого им не исполнены обязательства, когда такое неисполнение образует объективную сторону преступлений, предусмотренных ст. 165, 177, 176, 195, 196 и др. УК.

Однако данное правило верно для случаев, когда это имущество остаётся у его владельца. Но вот если оно в рамках выполнения соответствующего состава, например неправомерных действий при банкротстве, передаётся другому лицу, то такое имущество может стать преступно приобретённым последним и, соответственно, обрести статус предмета преступлений, предусмотренных ст. 174 и 174.1 УК. Скажем, когда виновный, выполняя состав преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 195 УК, с целью неисполнения обязательств перед кредиторами, иными лицами передаёт имущество - своё, если он индивидуальный предприниматель, либо организации-должника, которой руководит, - третьему лицу, например, вносит его в уставный капитал вновь образуемого юридического лица. А руководитель создаваемой организации, осознавая преступный характер действий виновного, имущество это принимает, становясь соучастником названного преступления, совершая действия, заведомо направленные на приобретение имущества, передаваемого его организации преступным путём. В последнем случае имущество становится преступно приобретённым и должно рассматриваться как предмет возможной в дальнейшем легализации.

Правда, если с таким имуществом руководителем вновь созданной организации затем будут совершены с указанной в ст. 174 и 174.1 УК целью сделки, то возникнет вопрос: имущество, ставшее предметом легализационной сделки, приобретено преступным путём другими лицами, т.е. не "легализатором", или преступно приобретено им самим, руководителем? И, соответственно, подлежит содеянное квалификации по ст. 174 либо 174.1 УК?

Признать в рассматриваемом случае имущество приобретённым преступным путём другими лицами нельзя, поскольку выполнивший состав неправомерных действий при банкротстве исполнитель, которому соучаствовал "легализатор", этого имущества не приобретал ни для себя, если он предприниматель, ни для организации, если он её возглавлял. Напротив, он имущество передал другому лицу, соучастнику, ставшему впоследствии "легализатором". Последний же, являясь пособником передачи имущества исполнителем, представляя собой другую сторону сделки (руководителем юридического лица, принявшего это имущество), ставшей частью объективной стороны преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 195 УК, может быть при совершении затем с этим имуществом легализационных сделок назван лицом, совершившим сделки с имуществом, приобретённым им самим в результате совершения преступления, пусть и в соучастии.

Поскольку же руководитель юридического лица соучаствовал в совершении неправомерных действий при банкротстве как физическое лицо, тогда как имущество было принято, приобретено не им лично, а возглавляемым им юридическим лицом, следует применить "правило отождествления" таких лиц, закреплённое в п. 10 постановления пленума Верховного Суда РФ от 18 ноября 2004 г. N 23 "О судебной практике по делам о незаконном предпринимательстве и легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем": "При осуществлении организацией (независимо от формы собственности) незаконной предпринимательской деятельности ответственности по статье 171 УК РФ подлежит лицо, на которое в силу его служебного положения постоянно, временно или по специальному полномочию были непосредственно возложены обязанности по руководству организацией (например, руководитель исполнительного органа юридического лица либо иное лицо, имеющее право без доверенности действовать от имени этого юридического лица), а также лицо, фактически выполняющее обязанности или функции руководителя организации".

Таким образом, преступное приобретение имущества предполагает осознанность и волевой характер соответствующего акта поведения. Без этих характеристик принятие имущества вряд ли можно определить как его преступное приобретение. Однако здесь нужно обсудить и тот случай, когда лицо, в том числе руководитель получающей имущество организации, не осведомлено о преступном характере передачи ему (его организации) имущества. В обсуждаемом нами примере - когда у руководителя отсутствует осознание преступного характера отторжения имущества в пользу его организации. Можно ли при таких обстоятельствах назвать это имущество преступно приобретённым возглавляемым им юридическим лицом? Этот вопрос важен для тех ситуаций, когда руководитель уже после поступления имущества "в фонды" возглавляемой им организации узнаёт, что передача имущества была частью преступной деятельности, но тем не менее, обладая этим знанием, совершает затем с этим имуществом легализационные сделки.

Думается, на поставленный вопрос можно дать положительный ответ, если, однако, исходить из того, что лицо, выполняющее состав неправомерных действий при банкротстве в форме передачи имущества во владение иным лицам (при наличии признаков банкротства и цели причинения крупного ущерба кредиторам или, скажем, работникам), обеспечивает принятие этого имущества создаваемым юридическим лицом, используя его руководителя "втёмную", но в полном соответствии со своим преступным замыслом. Действиями руководителя при принятии возглавляемой им организацией преступно - т.е. в рамках объективной стороны преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 195 УК, - передаваемого ей имущества в действительности руководит воля виновного, поскольку, если бы руководитель знал о совершаемом подобным образом преступлении, он бы это имущество не принял. Если подобной логикой не руководствоваться, то признать при таких обстоятельствах имущество преступно приобретённым, видимо, не получится.

Б. Волженкин считал, что имущество, могущее стать предметом легализации, не образуется в результате незаконного получения кредита. Учёный исходил из того, что на момент совершения сделок с имуществом, полученным в качестве кредита способами, названными в ч. 1 ст. 176 УК, преступление (незаконное получение кредита) не совершено, поскольку, в частности, ещё не причинён крупный ущерб*(12).

Но, допустим, претендуя на получение авансового платежа, индивидуальный предприниматель путём введения в заблуждение организации-кредитора относительно его, заёмщика, хозяйственного положения и финансового состояния, получил от этой организации аванс (коммерческий кредит - ст. 823 ГК) за оказание услуг, необходимых кредитору для ведения бизнеса. В действительности же услуги предприниматель оказывать не собирался, а цель его состояла в причинении организации-кредитору крупного ущерба в виде упущенной выгоды в результате невозможности исполнения ею полученных ранее заказов от других контрагентов: неоказание услуг и невозвращение своевременно средств в тех условиях становилось, по замыслу предпринимателя, причиной неисполнения кредитором обязательств по выполнению работ для третьих лиц. Здесь обман кредитора, получение предпринимателем предоставленных ему кредитных средств и наступление крупного ущерба для кредитора находятся в одной причинно-следственной цепочке, охваченной умыслом виновного*(13). Подчеркну, что, дабы не быть обвинённым в мошенничестве, обязательства по кредиту предприниматель собирался исполнить, вернув, пусть и заведомо несвоевременно, всю сумму авансового платежа.

На мой взгляд, денежные средства, ставшие предметом коммерческого кредита (аванса), в данном случае следует признать имуществом, приобретённым предпринимателем преступным путём, поскольку формально-юридически он стал владельцем этих средств*(14), т.е. имело место приобретение этого имущества, и получение этих средств от кредитора составляло объективную сторону преступления. То, что деяние (незаконное получение кредита) к моменту использования этих средств (предприниматель собирался вернуть сумму аванса из средств, которые получит в дальнейшем, от других сделок или иным образом) ещё не окончено, не означает, что эти средства нельзя рассматривать именно как приобретённые преступно. Поэтому они, полагаю, должны быть признаны предметом легализации преступно приобретённого имущества.

Можно ли считать, что имущество преступно приобретено, если получающее его лицо собирается использовать и распоряжаться этим имуществом исключительно в соответствии с указаниями владельца имущества? В практике по уголовным делам такие отношения сторон обозначаются в последние годы термином "подконтрольность" (первое лицо подконтрольно второму), не имеющим, правда, установленного законом юридического содержания.

Применительно к ст. 175 УК, предусматривающей ответственность за заранее не обещанные приобретение или сбыт имущества, заведомо добытого преступным путём, под приобретением имущества понимают возмездное или безвозмездное получение имущества в любой форме, например при покупке, получении в дар, в счёт долга и т.п., в результате которого приобретший получает возможность пользоваться и распоряжаться имуществом как своим собственным*(15). При решении вопросов квалификации легализации преступно приобретённого имущества акцент в установлении содержания приобретения имущества тем более должен быть сделан не на гражданско-правовой форме приобретения этого имущества, поскольку при заведомом противоречии акта принятия имущества уголовному закону, например при хищении, получении взятки, незаконном предпринимательстве, продаже наркотиков, эти действия в силу ст. 169 ГК не могут повлечь последствий, предусмотренных для законных, регламентируемых Гражданским кодексом сделок с имуществом. Поэтому критерием признания принятия имущества его приобретением следует считать обстоятельства, обозначенные выделенной частью приведённой дефиниции: приобретшее имущество лицо получает возможность пользоваться и распоряжаться имуществом, как будто оно его собственное. Важно и сделанное учёным дополнение: "Получение имущества только лишь на временное хранение не может рассматриваться как его приобретение, точно так же, как передача имущества на хранение не считается его сбытом"*(16).

Так можно ли считать, что имущество преступно приобретено, если - и здесь вернёмся к приведённому выше примеру неправомерных действий при банкротстве - лицо, юридически это оформляя, т.е. заключая соответствующую сделку, передаёт имущество во владение иным, так называемым подконтрольным лицам, полностью при этом сохраняя фактическую возможность управления данным имуществом? Если считать, что получение при таких обстоятельствах имущества другим лицом по сути является аналогом передачи его на временное хранение, то это имущество не получит статус преступно приобретённого и его нельзя будет рассматривать как предмет дальнейшей легализации.

На первый взгляд, сходным и для обсуждаемого примера, и для случая передачи имущества на временное хранение является то, что имущество в результате действий его владельца переходит в обладание другого лица, которое получает фактическую возможность им распоряжаться, однако не делает этого либо, напротив, пользуется и распоряжается им лишь по указанию того, кто ему это имущество передал.

Полагаю, однако, что сравниваемые случаи всё-таки не тождественны - разница состоит в том, что, говоря о передаче преступно добытого имущества на временное хранение, имеется в виду лишь техническое, так сказать, перемещение этого имущества под контроль другого лица, например, в место, куда имеет доступ только его хранитель. Полномочиями по пользованию и распоряжению имуществом хранитель не наделяется ни устным соглашением, ни документом.

А вот в результате передачи имущества лицом, выполняющим состав неправомерных действий при банкротстве, наделение нового владельца имущества одновременно и полномочиями по пользованию и распоряжению имуществом формально-юридически не может не происходить. Ограничение себя в реализации двух последних полномочий - это лишь благая воля нового владельца, подобным условием передача ему по сделке имущества юридически не оговорена, и ничто ему в этих действиях не препятствует. И потому принятие им имущества следует признать не получением его на временное хранение, а приобретением в результате совершения им преступления. Повторю только - совершённым в соучастии с лицом, передавшим ему это имущество.

П. Яни,

доктор юридических наук, профессор

"Законность", N 9, сентябрь 2012 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Статья первая.

*(2) Например, не является прикосновенным к предикатному преступлению пособник, легализующий преступно приобретённое имущество во исполнение данного заранее, ещё до совершения предикатного преступления обещания легализовать это имущество, либо лицо, легализующее имущество, которое само преступно приобрело.

*(3) В современных работах и на практике уже давно и без оговорок используют термин "предмет преступления" в значении, отличном от прежнего доктринального, когда одним из его признаков называлась материальность, вещественность.

*(4) См., напр.: Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 2 октября 2011 г. N 167-П11пр; определения судебной коллегии Верховного Суда РФ от 2 июня 2009 г. N 48-О09-42, от 11 мая 2010 г. N 81-О10-11.

*(5) См., напр.: Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 23 мая 2012 г. N 65-П12; определения Судебной коллегии Верховного Суда РФ от 23 сентября 2010 г. N 56-О10-65сп, от 15 октября 2010 г. N 66-О10-161, от 23 октября 2010 г. N 48-О10-133, от 10 мая 2012 г. N 66-О12-30.

*(6) Несмотря на известную неопределённость используемой в ст. 159, 163, 170.1 УК дефиниции "право на имущество", отрицать его (данной категории) юридическое тождество с имущественными правами оснований всё же нет, о чём косвенно свидетельствует использование в уголовном законе - в указанных статьях, а также в ст. 290 УК - и того, и другого словосочетания.

*(7) Подробный обзор высказанных в литературе суждений по вопросам квалификации легализации преступно приобретённого имущества содержится в следующих трудах: Волженкин Б.В. Преступления в сфере экономической деятельности по уголовному праву России. СПб., 2007, с. 267-325; Энциклопедия уголовного права. Т. 19. СПб., 2012, с. 337-369 (параграфы 10 и 11 главы 2, автор главы - О.Ю. Якимов).

*(8) Абзац 3 п. 12 постановления пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 г. N 51 "О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате".

*(9) Уже сейчас данная проблема актуальна для случаев незаконного завладения находящимися на счёте организации средствами, когда посягательство на эти средства осуществляет выполняющий сугубо технические, компьютерные операции рядовой сотрудник бухгалтерии, операционистка банка и т.п. Что это: хищение вверенного им имущества, мошенничество путём злоупотребления доверием или кража, предмет которой не вещественен?

*(10) Даже если речь идёт о конкретной части имущества лица, например, денежных средствах на счёте, соответствующих сумме неисполненных налоговых обязательств, когда не нужно выяснять, именно эту либо другую долю своего имущества лицо должно было передать в качестве обязательного платежа.

*(11) Постановление Конституционного Суда РФ от 17 декабря 1996 г. N 20-П.

*(12) См.: Волженкин Б.В. Указ. соч., с. 292-293.

*(13) См. О сложной причинно-следственной связи в данном составе: Клепицкий И.А. Система хозяйственных преступлений. М., 2006, с. 356.

*(14) См. приведённую выше позицию пленума о владельце счёта как владельце находящихся на этом счёте средств.

*(15) См.: Волженкин Б.В. Указ. соч., с. 326.

*(16) Там же.