Проблемы имплементации норм европейского уголовного права в российскую правовую систему (С.И. Данилова, "Гражданин и право", N 5, май 2012 г.)

Проблемы имплементации норм европейского уголовного права в российскую правовую систему*(1)

Со времени вступления России в Совет Европы (28 февраля 1996 г.) прошло 16 лет. Присоединившись к Уставу этой организации и другим основополагающим документам, Российская Федерация поставила перед собой цель влиться в европейское пространство, идти по пути строительства демократических институтов, отвечающих исторически выработанным стандартам и критериям, в основе которых лежит признание прав и свобод человека в качестве высшей ценности.

При вступлении России в Совет Европы Парламентская ассамблея СЕ приняла резолюцию, где были перечислены основные обязательства, соблюдение которых являлось критерием готовности Российской Федерации стать полноправным членом этой организации.

Одним из важнейших шагов на пути реализации данных обязательств стала ратификация Российской Федерацией 5 мая 1998 г. Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г., а также Протоколов к ней, на основании которых российские граждане впервые получили право на обращение с индивидуальными жалобами в Европейский суд по правам человека (г. Страсбург).

Таким образом в Российской Федерации были заложены основы для реализации фундаментальных норм и стандартов европейского права.

В связи с этим как экспертами Совета Европы, так и российскими юристами были сформулированы основные критерии, определяющие необходимость принятия либо изменения тех или иных законодательных актов Российской Федерации, с тем чтобы они отвечали положениям Конвенции и другим основополагающим правовым документам, принятым в рамках данной организации.

Несмотря на весьма интенсивные имплементационные процессы, следует констатировать, что в настоящее время далеко не все нормы действующего уголовного законодательства России надлежащим образом обеспечивают внутригосударственную реализацию нормативных предписаний Совета Европы. Некоторые из них небезупречны с точки зрения юридической техники и не соответствуют имплементируемым нормам европейского права, что создает определенные трудности их толкования и применения на практике.

Понятие имплементации норм европейского уголовного права в российскую правовую систему

Сам термин "имплементация" широко используется как в международном, так и европейском праве.

Имплементация (корень - "имплемент") в переводе с латинского, английского и испанского языков, как юридическое понятие, означает "осуществление", "выполнение", а глагол to implement (англ.) означает "проводить в жизнь".

В Толковом словаре живого великорусского языка этот термин (от лат. Impleo - наполняю, исполняю) толкуется как осуществление, исполнение государством международно-правовых норм*(2).

В результате большинство авторов приходит к мнению о том, что имплементация представляет собой деятельность государства или иного субъекта международного права, связанную с реализацией международно-правовых предписаний, являющихся для них обязательными*(3).

Что же касается содержания имплементации и ее определения именно через механизм имплементационного процесса, осуществляемого от имени государства его компетентными органами с целью исполнения принятых государством на себя международно-правовых обязательств, то здесь важно отметить, что относительно этого вопроса среди ученых - юристов нет единого мнения.

В результате одни сводят весь процесс имплементации лишь к вопросу проникновения норм международного права во внутригосударственное (инкорпорации), считая, что в последующем, когда нормы международного права станут национальными, толкование последних следует осуществлять без учета их международно-правового происхождения*(4).

Другие полагают, что имплементация норм международного права вовсе не ограничивается лишь внутригосударственной правотворческой или правоприменительной деятельностью*(5).

Между тем анализ практики свидетельствует о том, что имплементация норм международного, как, впрочем, и европейского права, не сводится лишь к правотворческой деятельности государства в лице его органов, а предполагает наряду с этим проведение широкого комплекса мер организационного (правоприменительного) характера. Последние обеспечивают непосредственную (материальную) реализацию норм как международного, так и европейского права.

Исходя из этого, полагаем, что понятие "имплементация" следует трактовать в более широком смысле, нежели сведение ее лишь к инкорпорации*(6).

Таким образом, применительно к европейскому праву под "имплементацией" следует понимать не только ее узкий смысл, а именно инкорпорацию (перенос, включение в свой состав) норм европейского права в национальное уголовное законодательство России с целью их применения во внутригосударственных отношениях, но и более широкий. Последний, на наш взгляд, заключается в том, что с целью создания условий для реализации норм европейского права в российской уголовно-правовой системе наряду с указанными правовыми мерами должны использоваться организационные (институциональные) инструменты, как Совета Европы, так и Российской Федерации.

Механизм имплементации норм европейского уголовного права в российскую правовую систему осуществляется на двух уровнях - европейском и российском (национальном), каждый из которых, в свою очередь, включает систему правовых и систему организационных (институциональных) инструментов (средств).

Так, совокупность взаимосвязанных, взаимообусловленных и взаимозависимых европейских правовых инструментов, регулирующих процесс имплементации, и институтов, входящих в европейскую подсистему имплементации, в целом составляет европейский организационно-правовой механизм имплементации.

При этом система европейских правовых инструментов имплементации норм европейского уголовного права включает в себя соглашения, заключенные в рамках Совета Европы, которые подлежат обязательному исполнению государствами - членами этой европейской организации, в том числе Российской Федерацией.

К европейским организационным (институциональным) средствам имплементации относится, например, деятельность Совета безопасности Совета Европы, а также Европейского суда по правам человека (далее - ЕСПЧ).

При этом следует оговориться, что с точки зрения институциональной системы Совета Европы ЕСПЧ не принадлежит к числу институтов или органов этой организации, а является сугубо конвенционным. Он призван обеспечивать неукоснительное соблюдение и исполнение норм Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. ее государствами-участниками. Эта деятельность осуществляется ЕСПЧ путем рассмотрения и разрешения конкретных дел, принятых им к производству на основе индивидуальных жалоб, направленных физическим лицом, группой лиц или неправительственной организацией, когда исчерпаны все внутригосударственные средства защиты. Возможна также подача жалобы на нарушение вышеупомянутой Конвенции государством - членом Совета Европы со стороны другого государства-члена.

Важно также подчеркнуть, что ЕСПЧ "оказывается востребованным и в ситуациях, когда обнаруживаются лакуны в национальном законодательстве с точки зрения защиты прав человека и структурные недостатки в функционировании государственных органов. Типичный пример - сохранение архаичных норм права, смешиваемых с национальными традициями..."*(7).

Комплекс национальных правовых средств, обеспечивающих имплементацию норм европейского права во внутригосударственной сфере, а также властных институтов, непосредственно реализующих предписания государства по имплементации европейских обязательств, образует так называемый внутригосударственный организационно-правовой механизм имплементации.

При этом система внутригосударственных российских правовых инструментов имплементации норм европейского уголовного права включает в себя федеральные законы, используемые в качестве специальных имплементационных актов (законы о ратификации и законы, принятые на основе обязательств, вытекающих из членства Российской Федерации в Совете Европы). Посредством этих правовых актов нормы европейского права инкорпорируются в правовую систему России*(8).

На уровне национальной (внутригосударственной) подсистемы имплементации государства, как правило, в законодательном порядке определяют систему специальных органов, а также в общих чертах регламентируют обязанности по имплементации всех иных государственных органов, наделенных властными полномочиями.

В Российской Федерации система национальных организационных (институциональных) инструментов включает в себя: Президента Российской Федерации, Правительство Российской Федерации, Федеральное Собрание Российской Федерации, а также Конституционный, Высший Арбитражный и Верховный суды Российской Федерации, которые в своей деятельности так или иначе обеспечивают имплементацию норм европейского права.

Особую роль в механизме национально-правовой имплементации играют постановления Верховного Суда РФ, в которых разъясняются и толкуются законодательные нормы, что способствует более эффективной реализации европейского права. Данные постановления являются обязательными для нижестоящих судов общей юрисдикции.

При этом следует иметь в виду, что при применении рецепированной нормы уголовного права обязательна ссылка на ее европейско-правовое происхождение, так как такая норма не теряет своей связи с системой европейского права. В этом случае судам Российской Федерации наряду с национальным содержанием следует установить и европейско-правовое содержание подобной нормы, применить европейские толкования. Поэтому суды Российской Федерации при вынесении ими приговоров должны руководствоваться не только нормами европейского уголовного права, но и практикой их применения. В первую очередь это относится к решениям ЕСПЧ.

Немаловажную роль в имплементации норм европейского права в сфере борьбы с преступностью играют правоохранительные органы: прокуратура, полиция, таможенные органы, Федеральная служба безопасности, а также органы, специально созданные в целях противодействия транснациональной преступности (например, Межведомственная антитеррористическая комиссия).

При этом следует отметить, что стремление Российской Федерации к объединению усилий в вопросах защиты прав человека с государствами - членами Совета Европы и эффективность ее участия в решении этих сложных задач зависит не только от национального уголовного законодательства, но и от уровня подготовки российских специалистов.

В связи со сказанным, согласно п. 18 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 октября 2003 г. N 5 "О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации" Российской академии правосудия рекомендовано "при организации учебного процесса подготовки, переподготовки и повышения квалификации судей и работников аппаратов судов обращать особое внимание на изучение общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации, регулярно анализировать источники международного и европейского права, издавать необходимые практические пособия, комментарии, монографии и другую учебную, методическую и научную литературу"*(9).

Уголовно-правовые обязательства Российской Федерации, вытекающие из ее членства в Совете Европы

Вступление Российской Федерации в Совет Европы в 1996 г. ознаменовало необходимость принятия и исполнения со стороны России ряда уголовно-правовых обязательств, вытекающих из ее членства в этой организации. К числу источников таких обязательств относятся прежде всего договоры, заключенные в рамках Совета Европы.

При этом, согласно ст. 1 Венской конвенции о праве международных договоров от 23 мая 1969 г., под договором понимается "соглашение, заключенное между государствами в письменной форме и регулируемое международным правом, независимо от того, содержится ли такое соглашение в одном документе, в двух или нескольких связанных между собой документах, а также независимо от его конкретного наименования"*(10). Аналогичное положение содержится также в ст. 1 и 2 Федерального закона РФ от 15 июля 1995 г. N 101-ФЗ "О международных договорах Российской Федерации"*(11).

В рамках европейского права к числу таких договоров следует отнести, например, Устав Совета Европы от 5 мая 1949 г., а также конвенции и протоколы, заключенные в рамках данной организации.

При этом государства - члены Совета Европы отвечают за исполнение указанных договоров в соответствии с общепризнанным принципом международного права pacta sunt servanda ("договоры должны исполняться").

Этот принцип нашел свое отражение и в части 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации, а также в Преамбуле вышеупомянутого Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации", согласно которой "Российская Федерация выступает за неукоснительное соблюдение договорных и обычных норм, подтверждает свою приверженность основополагающему принципу международного права - принципу добросовестного выполнения международных обязательств"*(12).

В связи с этим возникает вопрос: какие именно договоры, заключенные в рамках Совета Европы, необходимо считать европейскими договорами Российской Федерации и какие из них содержат уголовно-правовые обязательства?

Согласно п. "g" ст. 1 Венской конвенции о праве международных договоров, участником признается "государство, которое согласилось на обязательность для него договора и для которого договор находится в силе"*(13).

Таким образом, если Российская Федерация только участвовала в переговорах по заключению договора или даже подписала его, но данный договор не вступил для нее по каким-либо причинам в силу (например, не был ратифицирован) или же утратил силу (например, по причине денонсации*(14) или истечения срока действия), она не признается участником этого договора.

Поскольку Венская конвенция 1969 г. обязательна для России применительно к договорам, заключенным в рамках Совета Европы, это означает, что только такой договор европейского происхождения является договором Российской Федерации, в отношении которого она окончательно оформила свое участие, выполнила все необходимые внутригосударственные процедуры для придания ему юридической силы на своей территории.

Для договоров Российской Федерации, содержащих обязательства в уголовно-правовой сфере, согласно ст. 15 Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации", внутригосударственной процедурой вступления в силу является ратификация*(15).

В настоящее время Россия ратифицировала более 50 конвенций Совета Европы по различным вопросам (в том числе по правам человека, правовому сотрудничеству, борьбе с терроризмом и преступностью).

Основная из них - Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод 1950 г., являющаяся учредительным актом Совета Европы, вступила в силу на территории России 1 ноября 1998 г.

Среди европейских конвенций, содержащих уголовно-правовые обязательства для Российской Федерации, вытекающие из ее членства в Совете Европы, можно выделить:

Конвенцию о выдаче 1957 г. с дополнительными протоколами 1957 и 1958 гг. (подписана 7 ноября 1996 г., ратифицирована 10 декабря 1999 г., вступила в силу на территории РФ 9 марта 2000 г.);

Конвенцию о взаимной помощи по уголовным делам 1959 г. с Дополнительным протоколом 1978 г. (подписана 7 ноября 1996 г., ратифицирована 10 декабря 1999 г., вступила в силу на территории РФ 9 марта 2000 г.);

Конвенцию о пресечении терроризма 1977 г. с Протоколом 2003 г. (подписана 7 марта 1999 г., ратифицирована 4 ноября 2000 г., вступила в силу на территории РФ 5 февраля 2001 г.);

Конвенцию по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания 1987 г. и протоколы к ней N 1 и N 2 1993 г. (подписана 28 февраля 1996 г., ратифицирована 5 мая 1998 г., вступила в силу на территории РФ 1 сентября 1998 г.);

Конвенцию об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности 1990 г. (подписана 7 мая 1999 г., ратифицирована 2 августа 2001 г., вступила в силу на территории РФ 1 декабря 2001 г.);

Конвенцию об уголовной ответственности за коррупцию 1999 г. (подписана 27 января 1999 г., ратифицирована 4 октября 2006 г., вступила в силу на территории РФ 1 февраля 2007 г.);

Конвенцию о предупреждении терроризма 2005 г. (подписана 17 ноября 2005 г., ратифицирована 19 мая 2006 г., вступила в силу на территории РФ 1 июня 2007 г.);

Конвенцию о защите детей от сексуальной эксплуатации и сексуальных злоупотреблений 2007 г. (вступила в силу на территории РФ 1 июля 2010 г.)*(16).

Что же касается Протоколов к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г., то здесь нельзя не отметить, что в настоящее время наибольший интерес с позиции уголовного права представляют Протокол N 6 (относительно отмены смертной казни в мирное время) от 28 апреля 1983 г. с изм. от 11 мая 1994 г. и Протокол N 13 (относительно отмены смертной казни в любых обстоятельствах) от 3 мая 2002 г. Ни один их них не был ратифицирован Россией, хотя Протокол N 6 был подписан в апреле 1997 г., а через два года письмом Президента РФ от 6 августа 1999 г. N Пр-1025 внесен на ратификацию в Государственную Думу Федерального Собрания РФ.

Данные меры были обусловлены тем, что при присоединении к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. Россия сделала оговорку о своем поэтапном присоединении к Протоколу N 6. И хотя указанный Протокол до сих пор не ратифицирован Россией, Конституционный Суд Российской Федерации констатировал, что в "Российской Федерации действует конкретизирующий закрепленные Конституцией Российской Федерации гарантии права на жизнь комплексный мораторий на применение смертной казни, сформировались устойчивые гарантии права не быть подвергнутым смертной казни и сложился легитимный конституционно-правовой режим, в рамках которого - с учетом международно-правовой тенденции и обязательств, взятых на себя Российской Федерацией, - происходит необратимый процесс, направленный на отмену смертной казни, то есть на реализацию цели, закрепленной статьей 20 (ч. 2) Конституции Российской Федерации". Кроме того, Конституционный Суд Российской Федерации подтвердил, что "введение суда с участием присяжных заседателей на всей территории Российской Федерации не открывает возможности применения смертной казни, в том числе по обвинительному приговору, вынесенному на основании вердикта присяжных заседателей"*(17).

Что же касается Протокола N 13, то здесь важно подчеркнуть, что он не содержит никаких уголовно-правовых обязательств для Российской Федерации. Однако, с нашей точки зрения, будучи ратифицированным и вступившим в силу для незначительного количества государств, он, безусловно, является в настоящее время одним из наиболее прогрессивных европейских документов, нацеленным на гуманизацию уголовных законодательств стран - участниц Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод в части регламентации видов наказания.

Помимо договоров, заключенных в рамках Совета Европы, к источникам европейского уголовного права относится также обычное право.

Под обычной нормой в международном праве традиционно понимают общеобязательное правило поведения, выражающееся в однородных действиях, за которыми субъекты международного права признают юридическую обязательность международно-правовой нормы*(18).

Полагаем, что данное определение вполне применимо и к обычной норме европейского права. При этом в качестве примера можно привести правило "или выдай, или суди", которым руководствуются государства Совета Европы при оказании правовой помощи по уголовным делам. Характерной особенностью данного правила является то, что оно не всегда находит отражение в договорах, но государства выполняют его, руководствуясь принципом "взаимности".

Общепризнанные принципы имеют статус обычных норм и приобретают характер общей обязательности по причине их признания большинством государств. Так же как и обычаи, они могут быть выражены в писаной и неписаной форме, хотя большинство из них, подобно другим нормам обычного права, уже нашли отражение в европейских правовых актах.

Следует констатировать, что как в международной, так и в европейской практике отсутствует какой-либо единый документ, в котором эти принципы были бы должным образом систематизированы. Вместе с тем они нашли свое отражение в том числе в актах международного характера, например во Всеобщей декларации прав человека от 10 декабря 1948 г.

Решения Европейского суда по правам человека

Согласно п. 11 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 октября 2003 г. N 5 "О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации", "Конвенция о защите праве человека и основных свобод обладает собственным механизмом, который включает обязательную юрисдикцию Европейского суда по правам человека и систематический контроль за выполнением постановлений Суда со стороны Комитета Министров Совета Европы. В силу п. 1 ст. 46 Конвенции эти постановления в отношении Российской Федерации, принятые окончательно, являются обязательными для всех органов государственной власти Российской Федерации, в том числе и для судов"*(19).

Таким образом, решения ЕСПЧ являются еще одним источником уголовно-правовых обязательств Российской Федерации. При этом важно отметить, что выполнение Россией касающихся ее постановлений данного конвенционного судебного органа предполагает обязательство принятия мер не только частного, но и общего характера. При этом меры частного характера - это те меры, которые направлены на устранение нарушений прав человека, предусмотренных вышеуказанной Конвенцией, а также последствий указанных нарушений для заявителя (являются мерами ретроспективного характера). Меры общего характера предпринимаются в целях предупреждения повторения подобных нарушений в будущем (носят перспективный характер).

Вместе с тем, несмотря на ориентированность отечественных судебных органов на максимальное обеспечение выполнения обязательств России, вытекающих из ее участия в Конвенции о защите прав человека и основных свобод, Российская Федерация по-прежнему занимает лидирующие позиции в рейтинге государств - членов Совета Европы, граждане которых наиболее часто обращаются с жалобами в ЕСПЧ в связи с нарушением их прав.

Так, по данным на 1 января 2010 г., на рассмотрении в ЕСПЧ находилось 33 550 жалоб в отношении России при общем количестве 57 100 жалоб*(20). При этом Судом были приняты решения по существу по 862 российским делам, в 815 из которых было установлено нарушение хотя бы одной из статей вышеупомянутой Конвенции *(21).

По состоянию на 1 января 2011 г., ситуация ухудшилась, поскольку на рассмотрении ЕСПЧ находилось почти 140 000 еще не рассмотренных обращений, причем более половины из них были жалобы на действия властей четырех стран: Российской Федерации, Турции, Румынии и Украины. Большинство этих жалоб, а именно 28,9%, из России.

Вместе с тем в сентябре 2011 г. была зафиксирована определенная положительная динамика. Так, по состоянию на этот месяц, против Российской Федерации было подано 7617 жалоб, из которых рассмотрено 5285 (69%). В то же время ЕСПЧ принял 51 700 исковых заявлений, что на 12% больше показателей за аналогичный период 2010 г. При этом доля жалоб на Российскую Федерацию в общем потоке составила 14,7%.

Таким образом, в настоящее время Россия по количеству поданных в отношении нее жалоб занимает второе место после Турции, на долю которой пришлось максимальное количество обращений*(22).

Способы решения проблем имплементации норм европейского уголовного права в российскую правовую систему

Анализ Уголовного кодекса Российской Федерации (далее - УК РФ) показал, что последний в целом соответствует положениям Конституции РФ, а также общепризнанным принципам и нормам европейского права.

Вместе с тем ряд положений Конституции РФ, а также норм европейского права, обязательных для Российской Федерации, до сих пор не нашел должного отражения в действующем уголовном законе.

В связи с этим в целях имплементации норм европейского уголовного права в российскую правовую систему, а также обеспечения исполнения обязательств России, вытекающих из ее членства в Совете Европы, предлагаем внести в УК РФ следующие дополнения.

1. В ч. 2 ст. 1 УК РФ, посвященной уголовному законодательству Российской Федерации, содержится такое положение: "Настоящий Кодекс основывается на Конституции Российской Федерации и общепризнанных принципах и нормах международного права". В то же время в ч. 1 ст. 3 УК РФ, раскрывающей принцип законности, указывается на то, что "преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются только настоящим Кодексом". Таким образом, согласно указанной статье, единственным основанием для уголовной ответственности является "совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного настоящим Кодексом" (ст. 8 УК РФ).

Полагаем, что приведенные положения уголовного закона, как справедливо заметил А.А. Цветков, "ограничивают уголовную юрисдикцию российских судов"*(23).

Это связано с тем, что в результате российский суд не может привлечь лицо, в том числе и российского гражданина, к уголовной ответственности непосредственно на основании норм международного, европейского права.

Таким образом, анализ ч. 2 ст. 1 УК РФ показывает, что законодатель совершенно необоснованно не включил в нее указание на международные договоры, а также договоры, заключенные Российской Федерацией в рамках Совета Европы. В качестве обоснования указанной позиции хотелось бы обратить внимание на то, что действующая формулировка ст. 1 УК РФ не только не соответствует положению, закрепленному в ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, но и не учитывает того обстоятельства, что целый ряд составов преступлений, указанных в УК РФ, носит характер рецепированного права.

2. Учитывая важную роль российского уголовного законодательства в имплементации норм европейского и международного права, которые являются правовой основой деятельности нашего государства и его органов, полагаем целесообразным текст ч. 1 ст. 2 "Задачи Уголовного кодекса Российской Федерации" изложить в следующей редакции:

"1. Задачами настоящего Кодекса являются: охрана прав и свобод человека и гражданина, собственности, общественного порядка и общественной безопасности, окружающей среды, конституционного строя Российской Федерации от преступных посягательств, обеспечение мира и безопасности человечества, предупреждение преступлений, обеспечение международного сотрудничества, а также сотрудничества в рамках Совета Европы в борьбе с транснациональной преступностью".

3. Принимая во внимание связь отечественного уголовного права с международно-правовыми обязательствами Российской Федерации, а также обязательствами, вытекающими из ее членства в Совете Европы, считаем необходимым внести в ст. 3 УК "Принцип законности" изменения и дополнения следующего характера, а именно:

Часть 1 этой статьи изложить в следующей редакции:

"1. Преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются настоящим Кодексом, международным договором, а также договором, заключенным Российской Федерацией в рамках Совета Европы.

Дополнить указанную статью частью 3 следующего содержания:

"3. Международные обязательства, а также обязательства, вытекающие из членства Российской Федерации в Совете Европы, связанные с преступностью деяния, его наказуемостью и иными уголовно-правовыми последствиями, подлежат добросовестному выполнению в соответствии с Конституцией Российской Федерации".

4. Из преамбулы Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод следует, что Правительства, являющиеся членами Совета Европы, при подписании указанного европейско-правового акта ориентировались на Всеобщую декларацию прав человека, провозглашенную Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций 10 декабря 1948 г.

Согласно ст. 2 указанной Декларации, "каждый человек должен обладать всеми правами и всеми свободами, провозглашенными настоящей Декларацией, без какого бы то ни было различия, как-то: в отношении расы, цвета кожи, пола, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, имущественного, сословного или иного положения"*(24).

Полагаем, что такая формулировка, а именно "иное положение", подразумевает, в том числе, и статус должностного лица, т.е. должностное положение.

Исходя из этого, с учетом отечественных реалий, предлагаем дополнить ст. 4 УК РФ, посвященную принципу равенства граждан перед законом, положением о том, что иммунитеты или особенности производства по уголовным делам, которые могут быть связаны с должностным положением лица*(25), в соответствии с федеральными законами, а также нормами международного и европейского права не являются препятствием для привлечения такого лица к уголовной ответственности.

Таким образом, полагаем целесообразным внести в ст. 4 УК РФ дополнения следующего содержания:

"2. Настоящий Кодекс применяется в равной мере ко всем лицам, без какого бы то ни было различия на основе должностного положения. Должностное положение главы государства или правительства, члена правительства или законодательного органа или иного должностного лица не может являться основанием для его освобождения от уголовной ответственности, а также обстоятельством, смягчающим наказание.

3. Иммунитеты или особенности производства по уголовным делам, связанным с должностным положением лица, согласно федеральным законам, международным договорам, а также договорам, заключенным Российской Федерацией в рамках Совета Европы, не должны препятствовать привлечению такого лица к уголовной ответственности".

5. В ч. 1 ст. 9 УК РФ, посвященной действию уголовного закона во времени, содержится положение о том, что "преступность и наказуемость деяния определяются уголовным законом, действовавшим во время совершения этого деяния". Вместе с тем, некоторые нормы Особенной части УК РФ носят бланкетный характер, при котором в самом уголовном законе признаки преступления не определяются, а происходит отсылка либо к нормативно-правовым актам другой отрасли внутригосударственного права, либо к актам международного, европейского характера.

В то же время в результате образовавшегося пробела в уголовно-правовых нормах, закрепленных в ст. 1, 3, 8 и 9 Общей части УК РФ, некоторые правоведы приходят к выводу о том, что "нормы международного права не могут оказывать непосредственное регулирующее воздействие на возникновение прав и обязанностей у граждан России в сфере отношений, охраняемых уголовным законодательством. Поэтому национальный суд не может привлечь к уголовной ответственности человека за совершение преступного деяния, которое было определено в международном договоре и не было инкорпорировано в уголовный закон"*(26).

Однако с этим вряд ли можно согласиться, поскольку отсылка также является одним из эффективных способов имплементации.

Более того, такая позиция не соответствует отдельным положениям европейско-правового характера.

Так, в ч. 1 ст. 7 ("Наказание исключительно на основании закона") Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. указано: "Никто не может быть осужден за совершение какого-либо деяния или за бездействие, которое, согласно действовавшему на момент его совершения национальному или международному праву, не являлось уголовным преступлением. Не может также налагаться наказание более тяжкое, нежели то, которое подлежало применению в момент совершения уголовного преступления"*(27).

На наш взгляд, указанная проблема могла бы быть разрешена путем внесения соответствующих дополнений в том числе в ст. 8 УК РФ ("Основание уголовной ответственности"), согласно которой основанием для уголовной ответственности является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного Уголовным кодексом.

Формулировка вышеуказанной статьи с учетом как международных обязательств Российской Федерации, так и обязательств, вытекающих из ее членства в Совете Европы, позволила бы правоприменителю в ряде случаев, например при расследовании уголовных дел о преступлениях, носящих транснациональный характер, применять положения международного договора или договора, вытекающего из членства России в Совете Европы.

Более того, такая законодательная новелла способствовала бы точному исполнению правовой нормы, закрепленной в ч. 4 ст. 15 Конституции РФ.

6. В контексте рассматриваемой проблематики не менее важным, на наш взгляд, представляется вопрос, связанный с толкованием норм европейского уголовного права. Это обусловлено тем, что неправильная интерпретация последних может привести к их неправильному применению, а неправильное применение, в свою очередь, может явиться основанием для отмены или изменения судебного акта.

Во избежание указанной ситуации в п. 10 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. N 5 "О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации" указано, что "Российская Федерация как участник Конвенции о защите прав человека и основных свобод признает юрисдикцию Европейского Суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случае предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов, когда предполагаемое нарушение имело место после вступления их в силу в отношении Российской Федерации (ст. 1 Федерального закона от 30 марта 1998 г. N 54-ФЗ "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней"). Поэтому применение судами вышеназванной Конвенции должно осуществляться с учетом практики Европейского суда по правам человека во избежание любого нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод".

Более того, на основании п. 17 вышеуказанного постановления Судебному департаменту при Верховном Суде Российской Федерации рекомендовано "в координации с Уполномоченным Российской Федерации при Европейском суде по правам человека обеспечивать информирование судей о практике Европейского суда по правам человека, в особенности по поводу решений, касающихся Российской Федерации, путем направления аутентичных текстов и их переводов на русский язык; регулярно и своевременно обеспечивать судей аутентичными текстами и официальными переводами международных договоров Российской Федерации и иных актов международного права"*(28).

Вместе с тем полагаем, что этого недостаточно. Вопрос о толковании уголовно-правовой нормы имеет особую теоретическую и практическую значимость. Поэтому в связи с тем, что Уголовный кодекс Российской Федерации не содержит самостоятельной статьи, закрепляющей правила толкования норм уголовного права, в том числе носящих бланкетный характер и, в частности, имеющих как международное, так и европейско-правовое происхождение, предлагаем дополнить его ст. 8.1 ("Толкование уголовного закона") текстом следующего содержания:

"1. Толкование уголовного закона осуществляется с учетом постановлений Конституционного Суда Российской Федерации и постановлений пленумов Верховного Суда Российской Федерации.

2. Толкование международных, а также европейско-правовых норм осуществляется по правилам эволюционного толкования международных договоров, договоров, заключенных Российской Федерацией в рамках Совета Европы, обычного права, а также на основе актов и решений международных, европейских организаций, Европейского суда по правам человека либо иных международных, европейских органов, исполнение решений которых является обязательством Российской Федерации".

При этом под эволюционным толкованием следует понимать такой процесс уяснения и разъяснения уголовно-правовой нормы, который отличается динамизмом, т.е. осуществляется с учетом новых условий ее применения.

Такой вывод вытекает из анализа правоприменительной деятельности Европейского суда по правам человека. Так, в деле Ф. против Швейцарии ЕСПЧ отмечено: "Суд, отсылая к своему прецедентному праву, счел, что Конвенция должна толковаться в свете условий сегодняшнего дня"*(29), т.е. отражать общественные изменения*(30).

7. В ст. 10 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод содержится указание на то, что "каждый человек имеет право на свободу выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны государственных органов и независимо от государственных границ".

Согласно ст. 19 Всеобщей декларации прав человека, "каждый человек имеет право на свободу убеждений и на свободное выражение их; это право включает свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ"*(31).

Уголовно-правовая охрана указанных прав нашла свое закрепление в ст. 140 УК РФ ("Отказ в предоставлении гражданину информации") и в ст. 149 УК РФ ("Воспрепятствование проведению собрания, митинга, демонстрации, шествия, пикетирования или участию в них").

Вместе с тем важно отметить, что в соответствии со ст. 140 УК РФ уголовно наказуемыми являются следующие действия: "неправомерный отказ должностного лица в предоставлении собранных в установленном порядке документов и материалов, непосредственно затрагивающих права и свободы гражданина, либо предоставление гражданину неполной или заведомо ложной информации, если эти деяния причинили вред правам и законным интересам граждан".

Из содержания данной статьи следует, что наступление уголовной ответственности за совершение вышеперечисленных противоправных действий будет иметь место лишь при нарушении прав граждан.

В результате в ст. 140 УК РФ мы наблюдаем сужение рамок правовой охраны одного из основных прав человека, а именно права на получение и распространение информации. Исходя из содержания этой статьи, очевидно, что отказ должностного лица в предоставлении разрешенной информации или заведомая дезинформация лица, не являющегося гражданином Российской Федерации, не охватывается ее диспозицией.

В этом отношении мы разделяем позицию некоторых авторов о том, что подобный пробел в отечественном праве должен быть восполнен путем имплементации соответствующей нормы европейского происхождения в ст. 140 УК РФ, где термин "гражданин" следовало бы заменить терминологическим оборотом "каждый человек".

Необходимость такого законодательного нововведения обусловлена, на наш взгляд, и тем, что в настоящее время весьма интенсивны миграционные процессы, поэтому многие лица, не имеющие гражданства Российской Федерации, оказываются беспомощными перед российским чиновничеством.

С.И. Данилова,

Всероссийский научно-исследовательский институт МВД России,

ведущий научный сотрудник, кандидат юридических наук, доцент

"Гражданин и право", N 5, май 2012 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Настоящая публикация отражает частное мнение автора данной статьи, и ее не следует рассматривать в качестве официальной позиции ВНИИ МВД России. - Прим. ред.

*(2) См.: Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. СПб, 1963-1966. С. 235.

*(3) См., например: Гавердовский А.С. Имплементация норм международного права. Киев, 1982. С. 62.

*(4) См., например: Романов Д.И. Уголовная ответственность за нарушение международного гуманитарного права: Дисс. ... к.ю.н. М., 2005. С. 139-140.

*(5) См., например: Кибальник А.Г. Влияние международного права на российское уголовное право: Автореф. дисс. ... д.ю.н. М., 2003. С. 38.

*(6) Инкорпорация (от позднелат. incorporatio - включение в свой состав) - объединение в одно целое двух и более основ, автономных по своему значению (см.: Сов. энциклопедический словарь / Гл. ред. А.М. Прохоров. 4-е изд. М., 1988. С. 493).

*(7) Европейское право. Право Европейского союза и правовое обеспечение защиты прав человека: учебник / Рук. авт. колл. и отв. ред. Л.М. Энтин. 3-е изд., перераб. и доп. М., 2011. С. 360.

*(8) О внутригосударственном механизме имплементации см., например: Батырь В.А. Имплементация норм международного гуманитарного права в законодательство Российской Федерации. М., 2000. С. 19.

*(9) Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2003. N 12.

*(10) Венская конвенция о праве международных договоров от 23 мая 1969 года // Сборник важнейших документов по международному праву. ч. I. М., 1996. С. 322.

*(11) См.: Собрание законодательства Российской Федерации. 1995. N 29. ст. 2757.

*(12) Сборник важнейших документов по международному праву. ч. I. М., 1996. С. 322.

*(13) Там же.

*(14) Денонсация, денонсирование (от фр. denouncer - объявлять, расторгать) - отказ одной из сторон международного договора от его исполнения, влекущий за собой прекращение действия договора.

*(15) Ратификация (от позднелат. ratification, от лат. ratus - утвержденный и facio - делаю) - процесс придания юридической силы документу путем утверждения его верховным органом государственной власти.

*(16) Эта конвенция предусматривает, что каждое государство (участник данного правового акта европейского характера), в том числе и Российская Федерация, в рамках национального законодательства должно содействовать распространению эффективных программ или мер в отношении лиц, как совершивших преступления против половой неприкосновенности несовершеннолетних, так и лиц, в отношении которых присутствуют опасения, что они могут их совершить. В связи с этим в России начат имплементационный процесс, благодаря которому 5 сентября 2011 г. в Государственную Думу РФ внесен проект федерального закона N 598798-5 "О профилактике преступлений против половой неприкосновенности несовершеннолетних", а также в стадии разработки находится проект федерального закона "О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации".

*(17) Постановление Конституционного Суда РФ от 19 апреля 2010 г. N 8-П "По делу о проверке конституционности пунктов 2 и 3 части второй статьи 30 и части второй статьи 325 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан Р.Р. Зайнагутдинова, Р.В. Кудаева, Ф.Р. Файзулина, А.Д. Хасанова, А.И. Шаваева и запросом Свердловского областного суда" // СЗ РФ. 2010. N 18. ст. 227.

*(18) См.: Бирюков П.Н. Международное право: Учеб. пособие. М., 1998. С. 121.

*(19) Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2003. N 12.

*(20) См.: The European Court of Human Rights. Some Facts and Figures. Provisional Edition (April 2010) // European Court of Human Rights. Public Relations Unit. Council of Europe. 67075 Strasbourg-Cedex, France. P. 4.

*(21) См.: The European Court of Human Rights. Some Facts and Figures. Strasbourg: Council of Europe, 2010. P. 17.

*(22) См.: Pravo.ru.

*(23) См.: Цветков А.А. Общепризнанные принципы и нормы международного права как часть российской уголовно-правовой системы: Дисс. ... к.ю.н. М., 2005. С. 153.

*(24) Собрание законодательства Российской Федерации. 2001. N 2. ст. 163.

*(25) Речь идет о разделе XVII Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации ("Особенности производства по уголовным делам в отношении отдельных категорий лиц").

*(26) См.: Зимненко Б.Л. Применение международного права в судебной системе Российской Федерации: Дисс. ... к.ю.н. М., 1999. C. 83-83; Кайсин Д.В. Имплементация норм международного уголовного права в законодательство Российской Федерации // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке. Материалы Международной научно-практической конференции, 29-30 января 2004 года. М., 2004. С. 27.

*(27) Бюллетень международных договоров. 2001. N 3. С. 3-44.

*(28) Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2003. N 12.

*(29) www.gd.ru.

*(30) Цит. по: Вильдхабер Л. Прецедент в Европейском суде по правам человека // Европейский судебный вестник. М., 2001. С. 5.

*(31) Российская газета. 1995. 5 апреля.