Постановление Европейского Суда по правам человека от 21 декабря 2010 г. Дело "Гладкий (Gladkiy) против Российской Федерации" (жалоба N 3242/03) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Гладкий (Gladkiy)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 3242/03)

Постановление Суда

Страсбург, 21 декабря 2010 г.

По делу "Гладкий против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Христоса Розакиса, Председателя Палаты,

Нины Ваич,

Анатолия Ковлера,

Элизабет Штейнер,

Ханлара Гаджиева,

Джорджио Малинверни,

Георга Николау, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 2 декабря 2010 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 3242/03, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Николаем Николаевичем Гладким (далее - заявитель) 17 января 2003 г.

2. Интересы заявителя, которому была предоставлена юридическая помощь, представляла О. Преображенская, адвокат, практикующий в г. Москве. Власти Российской Федерации были представлены бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека В.В. Милинчук.

3. Заявитель, в частности, утверждал, что во время его содержания под стражей ему было отказано в адекватной медицинской помощи, что условия его содержания под стражей были крайне неудовлетворительными, что он не располагал эффективным внутренним средством правовой защиты в отношении его жалобы на заражение туберкулезом и что ему не была предоставлена возможность участвовать в заседании суда кассационной инстанции по гражданскому делу.

4. 23 мая 2007 г. Председатель Первой Секции коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. Было также решено рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

5. Власти Российской Федерации возражали против одновременного рассмотрения жалобы по вопросу приемлемости и по существу. Рассмотрев возражение властей Российской Федерации, Европейский Суд отклонил его.

Факты

I. Обстоятельства дела

6. Заявитель родился в 1966 году и до своего задержания проживал в г. Калининграде Калининградской области.

A. Медицинская помощь во время содержания под стражей

7. 13 декабря 1999 г. заявитель был задержан и через два дня заключен в следственный изолятор N ИЗ-39/1 в Калининграде. По прибытии в изолятор он прошел флюорографическое обследование, которое не выявило признаков туберкулеза. 20 июня 2000 г. заявитель прошел еще одно флюорографическое обследование, которое также не выявило симптомов заболевания.

8. 16 января 2001 г. заявитель вновь прошел флюорографическое обследование, которое выявило туберкулезные изменения в левом легком. На основе этого обследования заявителю был поставлен диагноз: "инфильтративный туберкулез верхней доли левого легкого" (далее - туберкулез), и он был переведен в отделение туберкулеза легких медицинской части следственного изолятора, где он оставался до 28 января 2002 г.

9. Несмотря на запрос Европейского Суда о представлении полной медицинской документации заявителя, власти Российской Федерации представили только медицинские документы, составленные после 28 января 2002 г. Ссылаясь на справку, выданную начальником медицинской части управления исполнения наказаний по Калининградской области, власти Российской Федерации утверждали, что в изоляторе N ИЗ-39/1 заявитель прошел интенсивный курс противотуберкулезной химиотерапии, включавшей два неуказанных лекарства. Как следует из этой справки, в мае 2001 г. была зарегистрирована позитивная динамика в лечении заболевания. Однако 5 августа 2001 г. состояние здоровья заявителя серьезно ухудшилось. На осмотре фтизиатра 16 августа 2001 г. заявителю был поставлен диагноз: "острое респираторное заболевание". Ему было назначено "симптоматическое лечение". Флюорографическое обследование, проведенное 3 сентября 2001 г., выявило негативную динамику туберкулезного процесса, свидетельствующую об увеличении количества полостей распада. Врач поставил диагноз: "инфильтративный туберкулез верхней доли левого легкого в стадии распада, [наличие микобактерий туберкулеза (МБТ)], развитие туберкулезного процесса и гипотрофия 1-2 стадии". Согласно той же справке режим противотуберкулезного лечения, которое получал заявитель, был изменен с учетом ухудшения его состояния. Заявителю была назначена "инфузионная химиотерапия", включавшая ряд лекарств (изониазид, этамбутол и рифампицин) и детоксикационная терапия.

10. Извлечение из медицинской карты, составленное 26 июня 2003 г., свидетельствует, что ухудшение состояния заявителя в августе 2001 г. было связано с "нерегулярным приемом лекарств".

11. 28 января 2002 г. заявитель был выписан из медицинской части следственного изолятора с окончательным диагнозом: "инфильтративный туберкулез верхней доли левого легкого в стадии распада", и был направлен для дальнейшего лечения в Туберкулезную больницу N 5 в Калининграде. По прибытии заявителя в больницу дежурный врач сделал запись в его медицинской карте, отметив, что заявитель спокоен и собран, проявляет сильную решимость продолжать противотуберкулезное лечение. Заявитель не жаловался на качество лечения, предоставленного ему в туберкулезной больнице.

12. 11 ноября 2002 г., после ряда обследований медицинской комиссией экспертов, заявитель был признан инвалидом второй группы. В июле 2004 г. он перенес стабилизирующую торакопластику после интенсивного курса противотуберкулезной химиотерапии. Заявителю была рекомендована еще одна операция после его освобождения из-под стражи.

B. Условия содержания заявителя под стражей в изоляторе N ИЗ-39/1

13. С 15 декабря 1999 г. по 28 января 2002 г. заявитель содержался в изоляторе N ИЗ-39/1. Как утверждает заявитель, этот следственный изолятор был построен в 1929 году, и с тех пор ремонт в нем не проводился.

14. Согласно справкам, выданным 12 июля 2007 г. начальником изолятора и представленным властями Российской Федерации, заявитель содержался в девяти различных камерах, имевших площадь 7,8, 16,7, 17,4, 18,4 и 21 кв. м. В меньших камерах имелись два спальных места, в трех больших по размеру - четыре спальных места, в самой большой - пять спальных мест. Власти Российской Федерации указывали, что информация о точном числе заключенных, содержавшихся совместно с заявителем, неизвестна. Они также отметили, что заявитель постоянно имел отдельную кровать и постельные принадлежности.

15. Ссылаясь на информацию, предоставленную начальником изолятора, власти Российской Федерации также утверждали, что санитарные условия в камерах были удовлетворительными. В частности, власти Российской Федерации указали, что в камеры поступало достаточное естественное освещение и имелась вентиляция через окна размером 1,2 кв. м. Камеры не имели искусственной вентиляция. Каждая камера была оборудована унитазом, раковиной, водопроводным краном, деревянными скамьями и столом. Заключенные могли принимать душ раз в 7-10 дней не менее чем 15 минут. Чистые постельные принадлежности также выдавались раз в неделю. Камеры дезинфицировались. Заключенные имели право на ежедневную часовую прогулку во дворах площадью 12 кв. м, оборудованных деревянными скамьями и имевших односкатную крышу от дождя и снега. Власти Российской Федерации, ссылаясь на информацию, предоставленную начальником изолятора, также указывали, что заявитель получал питание "в соответствии с установленными нормами".

16. Заявитель не оспаривал размеров камер. Однако, ссылаясь на объяснения своих бывших сокамерников, жалобы которых на условия содержания под стражей в изоляторе N ИЗ-39/1 уже были рассмотрены Европейским Судом (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 27 мая 2010 г. по делу "Артемов против Российской Федерации" (Artyomov v. Russia), жалоба N 14146/02, §§ 123-133, Постановление Европейского Суда от 17 декабря 2009 г. по делу "Шилбергс против Российской Федерации" (Shilbergs v. Russia), жалоба N 20075/03, §§ 89-99* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2010.)), он утверждал, что в камере, имевшей площадь 21 кв. м, находились восемь спальных мест и обычно содержались 24 заключенных. Наименьшие камеры площадью 7,8 кв. м имели от четырех до шести спальных мест и вмещали от 8 до 12 заключенных. Остальные три камеры были оборудованы 8 спальными местами и вмещали 16 заключенных. Ввиду нехватки кроватей заключенные спали по очереди. Они не получали постельных принадлежностей.

17. Заявитель также утверждал, что санитарные условия являлись ужасающими. Камеры кишели насекомыми, но администрация не предоставляла инсектицида. Стены в камерах были покрыты толстым слоем плесени. Со стен падали куски штукатурки. Заявитель отметил, что окна были закрыты металлическими жалюзи, которые препятствовали естественному освещению и поступлению свежего воздуха. Не ранее 25 ноября 2002 г., то есть намного позже его перевода в другой следственный изолятор, металлические жалюзи были устранены в соответствии с рекомендациями Министерства юстиции России. Невозможно было принимать душ, поскольку заключенным отводилось только 15 минут, и два-три человека должны были использовать один душ одновременно. Такая ситуация дополнительно усугублялась тем, что заключенные могли принимать душ раз в две недели. Заключенные должны были стирать и сушить свои вещи в помещении, что создавало чрезмерную влажность в камерах. Им также разрешалось курить в камерах. Туалет представлял собой зловонное отверстие в полу, отделенное от жилой зоны небольшой перегородкой, и распространял в камере неприятный запах. Заключенные не имели возможности уединения. Вся их жизнедеятельность - пользование туалетом, сон - осуществлялась на виду надзирателей или других заключенных. Туалетные принадлежности не предоставлялись. Пища была низкого качества и в недостаточном количестве.

18. Заявитель жаловался в различные российские органы, включая Уполномоченного по правам человека Калининградской области, на неудовлетворительные условия его содержания под стражей. 28 июня 2001 г. заявитель получил письмо от уполномоченного, в соответствующей части которого сообщалось следующее:

"Проверка, проведенная Уполномоченным по правам человека Калининградской области 25 апреля 2001 г. в следственном изоляторе, показала, что [на каждого заключенного] приходится менее 1 кв. м личного пространства, тогда как требуемая норма составляет 4 кв. м на каждого заключенного, таким образом, конституционные права заключенных нарушаются. Выявлены иные нарушения санитарных норм и [правил], относящихся к медицинской помощи, и уполномоченный рекомендовал начальнику следственного изолятора N ИЗ-39/1 устранить [эти нарушения]".

C. Разбирательство о возмещении вреда

19. 12 июля 2001 г. заявитель предъявил иск к следственному изолятору N ИЗ-39/1 и Министерству финансов с требованием компенсации вреда, причиненного его здоровью вследствие заражения туберкулезом при содержании под стражей, отказа в доступе к адекватной медицинской помощи и содержания в ужасающих условиях в течение почти двух лет после его задержания.

20. 19 ноября 2001 г. Центральный районный суд г. Калининграда отклонил иск, мотивировав это тем, что заявитель прошел медицинский осмотр при поступлении в изолятор N ИЗ-39/1, оставался под постоянным медицинским наблюдением и содержался в камерах со здоровыми заключенными, не имеется доказательств вины администрации изолятора в причинении вреда его здоровью. Что касается довода заявителя о неудовлетворительных условиях его содержания под стражей и возможной связи между условиями содержания под стражей и его заражением туберкулезом, районный суд установил следующее:

"Доводы [заявителя] о несоблюдении санитарных требований в следственном изоляторе являются необоснованными, поскольку представитель следственного изолятора опроверг эти доводы... несмотря на то, что здание изолятора нуждается в реконструкции, в изоляторе принимаются все санитарные меры; туберкулезные больные принимают душ отдельно от здоровых заключенных, после этого помещения дезинфицируются. Имеются отдельные помещения для прогулок туберкулезных больных. Эти помещения также дезинфицируются.

В судебном заседании установлено, что [заявитель] ранее не болел туберкулезом и не был зарегистрирован в качестве больного туберкулезом, и туберкулез был впервые выявлен у него в следственном изоляторе.

Однако это обстоятельство не может служить основанием для удовлетворения требований истца, поскольку причина заболевания не установлена, и вина администрации изолятора отсутствует; кроме того, со стороны администрации не допущено действий/бездействия, которые могли создать условия для развития заболевания истца.

Переполненность в камерах следственного изолятора является объективным обстоятельством, которое не было вызвано администрацией изолятора, и, кроме того, суд не установил прямой причинной связи между переполненностью камер, в которых содержался [заявитель], и его заболеванием".

Заявитель участвовал в заседаниях районного суда.

21. Заявитель подал жалобу и просил о разрешении лично участвовать в заседании суда кассационной инстанции.

22. 27 февраля 2002 г., в отсутствие заявителя, который не был уведомлен о заседании, Калининградский областной суд оставил решение от 19 ноября 2001 г. без изменения. Региональный суд заключил, что факт заражения заявителя туберкулезом в следственном изоляторе "не может служить доказательством вины ответчика в возникновении заболевания", поскольку причина туберкулеза не была и не может быть установлена.

23. 22 апреля 2002 г. председатель Калининградского областного суда принес протест в порядке надзора на определение от 27 февраля 2002 г., указав следующее:

"В нарушение требований статьи 299 Гражданского процессуального кодекса РСФСР [областной] суд рассмотрел дело по иску [заявителя], несмотря на то, что не имелось данных об извещении истца о времени и месте судебного заседания.

[Заявитель] содержится под стражей и не был доставлен в суд, однако он имеет право излагать свои доводы [или] участвовать в разбирательстве через своего представителя... и, таким образом, он должен быть заблаговременно извещен о дате рассмотрения дела".

24. 16 мая 2002 г. президиум Калининградского областного суда удовлетворил протест, отменил решение от 27 февраля 2002 г., поддержав доводы председателя регионального суда, и направил дело на новое рассмотрение в суд кассационной инстанции.

25. В марте 2002 г. заявитель подал дополнение к кассационной жалобе, в котором уведомил региональный суд о том, что он привлек двух представителей для участия в кассационном производстве. Он также отметил, что в случае неявки представителей региональный суд может вынести решение в их отсутствие. Ходатайство о разрешении на личное участие заявителя в заседании регионального суда не подавалось.

26. Письмом от 27 мая 2002 г. региональный суд уведомил представителей заявителя и заявителя о том, что заседание назначено на 19 июня 2002 г.

27. 19 июня 2002 г. Калининградский областной суд, рассмотрев дело на основании письменных объяснений сторон, поскольку представители заявителя и ответчик не явились, оставил решение от 19 ноября 2001 г. без изменения. Региональный суд поддержал вывод районного суда о том, что до заключения под стражу заявитель был здоров, и что туберкулез был у него выявлен только через год после поступления в следственный изолятор. Он также поддержал заключение районного суда о том, что невозможно установить причину заболевания и что вина администрации изолятора в ухудшении состояния здоровья заявителя отсутствует. Не сообщая дополнительных подробностей, региональный суд также подчеркнул, что заявитель проходил регулярные медицинские осмотры во время содержания под стражей и что он получал необходимую медицинскую помощь. Он также отметил, что тот факт, что в камерах следственного изолятора содержалось в 1,5 раза больше заключенных, чем это допускала вместимость, не мог быть причиной заболевания заявителя.

28. Копия решения была вручена заявителю 16 августа 2002 г.

II. Применимое национальное законодательство

A. Охрана здоровья заключенных

1. Федеральный закон от 18 июня 2001 г. N 77-ФЗ "О предупреждении распространения туберкулеза в Российской Федерации"

Статья 7. Организация противотуберкулезной помощи

"1. Оказание противотуберкулезной помощи больным туберкулезом гарантируется государством и осуществляется на основе принципов законности, соблюдения прав человека и гражданина, общедоступности в объемах, предусмотренных Программой государственных гарантий оказания гражданам Российской Федерации бесплатной медицинской помощи.

2. Противотуберкулезная помощь оказывается гражданам при их добровольном обращении или с их согласия [на такую помощь], за исключением случаев, предусмотренных статьями 9 и 10 настоящего Федерального закона и другими федеральными законами...".

Статья 8. Оказание противотуберкулезной помощи

"1. Больные туберкулезом, нуждающиеся в оказании противотуберкулезной помощи, получают такую помощь в медицинских противотуберкулезных организациях, имеющих соответствующие лицензии [для оказания такой помощи].

2. Лица, находящиеся или находившиеся в контакте с больным туберкулезом, в соответствии с законодательством Российской Федерации проходят обследование в целях выявления туберкулеза...".

Статья 9. Диспансерное наблюдение

"1. Диспансерное наблюдение за больными туберкулезом проводится в порядке, установленном уполномоченным соответствующим федеральным органом исполнительной власти...

2. Диспансерное наблюдение за больными туберкулезом устанавливается независимо от согласия таких больных или их законных представителей.

3. Решение о необходимости диспансерного наблюдения или его прекращения принимается комиссией врачей, назначенной руководителем медицинской противотуберкулезной организации, которая оказывает противотуберкулезную помощь амбулаторно, и оформляется в медицинских документах записью об установлении диспансерного наблюдения или о его прекращении, о чем в письменной форме извещается лицо, подлежащее диспансерному наблюдению".

Статья 10. Обязательные обследование и лечение больных туберкулезом

"2. Больные заразными формами туберкулеза, неоднократно нарушающие санитарно-противоэпидемический режим, а также умышленно уклоняющиеся от обследования в целях выявления туберкулеза или от лечения туберкулеза, на основании решений суда госпитализируются в специализированные медицинские противотуберкулезные организации для обязательных обследования и лечения".

Статья 12. Права лиц... больных туберкулезом

"2. Лица, госпитализированные для обследования и (или) лечения в медицинские противотуберкулезные организации, имеют право:

получать у руководителей медицинских противотуберкулезных организаций информацию о лечении, об обследовании...

встречаться с адвокатами и священнослужителями наедине;

исполнять религиозные обряды, если такие обряды не оказывают вредного воздействия на состояние их здоровья;

продолжать образование...

3. Лица... больные туберкулезом имеют другие права, предусмотренные законодательством Российской Федерации об охране здоровья граждан...".

Статья 13. Обязанности лиц... больных туберкулезом

"Лица... больные туберкулезом обязаны

проводить назначенные медицинскими работниками лечебно-оздоровительные мероприятия;

выполнять правила внутреннего распорядка медицинских противотуберкулезных организаций во время нахождения в таких организациях;

выполнять санитарно-гигиенические правила, установленные для больных туберкулезом, в общественных местах [при их посещении]".

Статья 14. Социальная поддержка лиц... больных туберкулезом

"4. Лица... больные туберкулезом обеспечиваются бесплатными медикаментами для лечения туберкулеза в амбулаторных условиях в федеральных специализированных медицинских учреждениях в порядке, установленном Правительством Российской Федерации...".

2. Порядок организации медицинской помощи лицам, отбывающим наказание

29. Российское законодательство содержит подробное регулирование оказания медицинской помощи заключенным. Эти правила, изложенные в совместном Приказе Министерства здравоохранения и социального развития и Министерства юстиции N 640/190 "О порядке организации медицинской помощи лицам, отбывающим наказание в местах лишения свободы и заключенным под стражу" (далее - Порядок), введенном в действие 17 октября 2005 г., применимы ко всем заключенным. В частности, раздел III Порядка предусматривает меры, принимаемые медицинским персоналом по прибытии заключенного в изолятор. По прибытии в следственный изолятор всем поступившим проводится первичный медицинский осмотр до их размещения в камерах с другими заключенными. Осмотр проводится с целью выявления лиц, представляющих эпидемическую опасность для окружающих, а также больных, нуждающихся в неотложной помощи. Особое внимание обращается на наличие инфекционных заболеваний. В срок не более трех дней с момента прибытия в СИЗО все поступившие проходят углубленный врачебный осмотр, а также рентгенофлюорографическое обследование. При проведении углубленного осмотра больного врач выясняет жалобы, изучает анамнез заболевания и жизни, проводит внешний осмотр с целью обнаружения телесных повреждений, вновь нанесенных татуировок, при наличии показаний назначает дополнительные методы обследования. Тюремный врач также назначает лабораторные исследования для выявления инфекций, передающихся половым путем, ВИЧ-инфекции, туберкулеза и других заболеваний.

30. В дальнейшем проводятся плановые (не реже двух раз в год) медицинские осмотры или по требованию заключенных. При ухудшении состояния здоровья его медицинское освидетельствование, а также оказание медицинской помощи проводятся медицинскими работниками СИЗО безотлагательно. В таких случаях медицинское освидетельствование включает в себя медицинский осмотр, при необходимости дополнительные методы исследований и привлечение врачей-специалистов. Полученные результаты фиксируются в медицинской карте амбулаторного больного в установленном порядке и сообщаются освидетельствуемому в доступной для него форме.

31. Раздел III Порядка также устанавливает процедуру на случай отказа заключенных от медицинского обследования или лечения. Отказ заключенного оформляется соответствующей записью в медицинской документации. Медицинский работник разъясняет подозреваемому, обвиняемому или осужденному в доступной для него форме возможные последствия отказа от предлагаемых лечебно-диагностических мероприятий.

32. Медикаменты заключенным на руки не выдаются, прием лекарственных препаратов проводится в присутствии медицинского работника. В ограниченных случаях* (* Имеются в виду препараты, не относящиеся к наркотическим, психотропным, сильнодействующим либо ядовитым, назначаемые при заболеваниях, нуждающихся в непрерывном поддерживающем лечении (прим. переводчика).) начальник медицинской части может разрешить выдачу препаратов на руки больному (из расчета на одни сутки).

33. Раздел X Порядка регулирует медицинские осмотры, наблюдение и лечение заключенных, больных туберкулезом. Он устанавливает подробный перечень применяемых медицинских процедур, их частоту, курсы лечения заболевших туберкулезом и ранее проходивших лечение (рецидивных или отказавшихся от лечения заключенных). В частности, он предусматривает, что, если у заключенного усматриваются признаки рецидива туберкулеза, он немедленно переводится в специальное помещение (инфекционный блок медицинской части изолятора) и направляется для лечения в противотуберкулезное учреждение. Профилактическое и противорецидивное лечение больных туберкулезом производится врачом-фтизиатром. Обеспечивается строгий контроль за приемом противотуберкулезных лекарственных препаратов заключенными. В медицинской карте заключенного проводятся соответствующие записи с обязательными отметками о приеме препаратов. Негативные последствия отказа от лечения должны разъясняться. Заключенным, больным туберкулезом, также назначается специальная диета.

3. Противотуберкулезный приказ

34. 21 марта 2003 г. Министерство здравоохранения издало Приказ N 109 "О совершенствовании противотуберкулезных мероприятий в Российской Федерации" (далее - Противотуберкулезный приказ, или Приказ). Признавая осложнение эпидемической ситуации в связи с резким увеличением численности больных туберкулезом, особенно среди детского населения и заключенных, Приказ установил правила и рекомендации по профилактике в стране, диагностике и лечению туберкулеза в соответствии с международными стандартами, определению форм и типов туберкулеза и категорий больных, установлению видов необходимых медицинских обследований, анализов и тестов, осуществляемых в каждом случае, и включил крайне подробные инструкции по их выполнению и оценке; установил правила вакцинации, определил курсы и режимы лечения конкретных категорий пациентов и так далее.

35. В частности, Приложение 6 к Приказу содержит Инструкцию по химиотерапии больных туберкулезом. Цели лечения, существенные противотуберкулезные средства и комбинации их доз, а также стандартные режимы химиотерапии, предусмотренные Инструкцией для российских больных туберкулезом, соответствуют рекомендованным Всемирной организацией здравоохранения в "Лечение туберкулеза: принципы национальных программ" (см. ниже).

B. Условия содержания под стражей

1. Закон о содержании подозреваемых

36. Статья 22 Федерального закона N 103-ФЗ от 15 июля 1995 г. "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" предусматривает, что подозреваемые и обвиняемые обеспечиваются бесплатным питанием, достаточным для поддержания здоровья и сил по нормам, определяемым Правительством Российской Федерации. Статья 23 предусматривает, что подозреваемым и обвиняемым создаются бытовые условия, которые отвечают требованиям гигиены и санитарии. Подозреваемым и обвиняемым предоставляется индивидуальное спальное место и выдаются постельные принадлежности, посуда и столовые приборы и туалетные принадлежности* (* Буквально: "туалетная бумага, а также по их просьбе в случае отсутствия на их лицевых счетах необходимых средств индивидуальные средства гигиены (как минимум мыло, зубная щетка, зубная паста (зубной порошок), одноразовая бритва (для мужчин), средства личной гигиены (для женщин)" (прим. переводчика).). Каждый заключенный должен располагать не менее чем 4 кв. м личного пространства в камере.

2. Доклад Уполномоченного по правам человека Калининградской области

37. В 2002 году, после проверки исправительных учреждений Калининградской области 2001 года, областной уполномоченный по правам человека опубликовал доклад, который в соответствующей части предусматривал следующее:

"Одной из наиболее острых проблем продолжает оставаться проблема медико-санитарного обеспечения осужденных. Медико-санитарная работа в уголовно-исполнительной системе не обеспечивает сохранение и восстановление их здоровья, а ее финансирование не соответствует потребностям медико-санитарного обеспечения осужденных. Практически исправительно-трудовые учреждения и следственный изолятор зачастую остаются без средств на приобретение медицинского оборудования и медикаментов, что существенно нарушает гарантированное Конституцией Российской Федерации право на охрану здоровья и медицинскую помощь.

Особую озабоченность в данных учреждениях вызывает ситуация с заболеванием туберкулезом. ...

В 2001 году в [Управление исполнения наказаний Минюста России по Калининградской области] поступило и было рассмотрено 849 (в том числе 32 коллективные) жалоб и заявлений осужденных, из них: по медицинскому обслуживанию - 382...

По данным [Управления исполнения наказаний по Калининградской области МЮ РФ], [в следственном изоляторе N ИЗ-39/1] находится 1386 заключенных...

Уполномоченный по правам человека Калининградской области получил 75 жалоб от лиц, содержащихся в изоляторе N ИЗ-39/1...

Уполномоченный в 2001 году посетил следственный изолятор. В ходе посещения изолятора уполномоченным были выявлены следующие недостатки: перенаселенность* (* Буквально "перелимит спецконтингента" (прим. переводчика).) (более чем в три раза); нехватка постельных принадлежностей; не все камеры радиофицированы; телевизоры и холодильники практически отсутствуют; время прогулок сокращено; недостаточное медицинское обслуживание. ...

[Изолятор N ИЗ-39/1] довоенной постройки, требующий капитального ремонта. На протяжении последних семи лет следственный изолятор постоянно переполнен в три раза, поэтому его администрация не в состоянии обеспечить выполнение минимальных норм содержания подследственных. При необходимой норме жилой площади в 4 кв. м в следственном изоляторе на одного подследственного приходится менее 1 кв. м. В условиях, унижающих достоинство человека и наносящих часто непоправимый вред здоровью, лица, чья виновность еще не установлена судом, содержатся под стражей длительное время".

C. Гражданско-правовые средства правовой защиты от незаконных действий должностных лиц

38. Пункт 1 статьи 1064 Гражданского кодекса Российской Федерации предусматривает, что вред, причиненный личности или имуществу гражданина, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред. Согласно статье 1069 государственный орган либо должностное лицо этого органа, незаконными действиями (бездействием) которого причинен вред гражданину, обязан возместить его. Вред возмещается за счет соответственно казны Российской Федерации или казны субъекта Российской Федерации. Статьи 1099-1101 Гражданского кодекса предусматривают компенсацию морального вреда. Статья 1099, в частности, указывает, что компенсация морального вреда осуществляется независимо от подлежащего возмещению имущественного вреда.

D. Положения об участии в деле

39. Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации предусматривает, что граждане вправе вести свои дела в суде лично или через представителей (пункт 1 статьи 48). Суд может назначить адвоката в качестве представителя в случае отсутствия представителя у ответчика, место жительства которого неизвестно (статья 50). Закон "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" (Закон N 63-ФЗ от 31 мая 2002 г.) предусматривает, что юридическая помощь гражданам Российской Федерации, среднедушевой доход которых ниже величины прожиточного минимума, оказывается бесплатно в следующих случаях: истцам - по рассматриваемым делам о взыскании алиментов, пенсионных выплат, возмещении вреда, причиненного повреждением здоровья (пункт 1 статьи 26)* (* Законом предусмотрены и другие случаи бесплатного оказания юридической помощи (прим. переводчика).).

40. Уголовно-исполнительный кодекс предусматривает, что при необходимости участия в следственных действиях в качестве свидетеля, потерпевшего, подозреваемого (обвиняемого) осужденные к лишению свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии, воспитательной колонии или тюрьме могут быть оставлены в следственном изоляторе либо переведены в следственный изолятор из указанных исправительных учреждений (пункт 1 статьи 77)* (* Европейский Суд имеет в виду статью 77.1 УИК (привлечение осужденных к лишению свободы к участию в следственных действиях или судебном разбирательстве). Пункт 1 статьи 77 УИК регулирует возможность оставления осужденных к лишению свободы в следственном изоляторе или тюрьме для выполнения работ по хозяйственному обслуживанию с их согласия (прим. переводчика).). Кодекс не предусматривает возможности участия осужденного в гражданском разбирательстве в качестве истца или ответчика.

41. В ряде случаев Конституционный Суд рассматривал жалобы осужденных, чьи ходатайства о доставлении в заседание суда по гражданским делам отклонялись судами. Он последовательно отказывал в принятии жалоб к рассмотрению, указывая, что оспариваемые положения Гражданского процессуального кодекса и Уголовно-исполнительного кодекса сами по себе не ограничивают доступ осужденного к правосудию. При этом он подчеркивал, что осужденному должна быть предоставлена возможность доведения до суда своей позиции по соответствующему делу путем допуска к участию в деле его представителей, а также иным предусмотренным законом способом. При необходимости судебное заседание может быть проведено по месту отбывания этим лицом наказания, или суду, к подсудности которого относится исправительная колония, может быть поручено получить объяснения заявителя или совершить иные процессуальные действия (определения N 478-O от 16 октября 2003 г., N 335-O от 14 октября 2004 г. и N 94-O от 21 февраля 2008 г.).

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Номер названного Определения от 21 февраля 2008 г. следует читать как "94-О-О"

42. В силу статей 58 и 184 Гражданского процессуального кодекса суд может провести заседание вне здания суда, если, например, невозможно или затруднительно доставить доказательства в суд.

III. Применимые международные доклады и документы

A. Общие вопросы здравоохранения

1. Рекомендация Rec(2006)2 Комитета министров Совета Европы государствам - участникам Совета Европы о Европейских тюремных правилах, принятая 11 января 2006 г. на 952-й встрече заместителей министров (Европейские тюремные правила)

43. Европейские тюремные правила представляют свод руководящих принципов для систем здравоохранения. Соответствующие извлечения из правил предусматривают следующее:

"Охрана здоровья

39. Администрация пенитенциарных учреждений обеспечивает охрану здоровья всех заключенных этих учреждений.

Организация медицинского обслуживания в пенитенциарных заведениях

40.1. Медицинские службы в пенитенциарных учреждениях организуются в тесном сотрудничестве с общими органами здравоохранения общины или страны.

40.2. Политика пенитенциарных учреждений в области здравоохранения является неотъемлемой частью национальной политики здравоохранения и совместима с ней.

40.3. Заключенные должны иметь доступ к медицинским услугам, имеющимся в стране, без дискриминации по признаку их правового положения.

40.4. Медицинские службы пенитенциарных учреждений выявляют и лечат физические и психические заболевания или дефекты, которыми могут страдать заключенные.

40.5. Для этой цели заключенному оказываются все необходимые медицинские, хирургические и психиатрические услуги, в том числе предоставляемые в общине.

Медицинский и санитарный персонал

41.1. Каждое пенитенциарное заведение должно иметь не менее одного имеющего соответствующую квалификацию врача общей медицинской практики.

41.2. Принимаются меры по обеспечению в случаях срочной необходимости неотложной помощи имеющего соответствующую квалификацию врача. ...

41.4. Каждое пенитенциарное учреждение должно иметь персонал, имеющий надлежащую медицинскую подготовку.

Обязанности врача

42.1. Врач или квалифицированная медицинская сестра, подчиненная такому врачу, обследует каждого заключенного при первой возможности за исключением случаев, когда в этом явно нет необходимости. ...

42.3. При осмотре заключенного врач или подчиненная такому врачу медицинская сестра уделяют особое внимание следующему: ...

b. диагностированию физического или психического заболевания, причем должны приниматься все необходимые меры для его лечения и для продолжения курса лечения; ...

f. изоляции заключенных, в отношении которых имеются подозрения на предмет инфекционных или заразных болезней, на срок сохранения инфекции, и обеспечению их надлежащего лечения; ...

43.1. Врач заботится о физическом и психическом здоровье заключенных и осматривает, в условиях и с частотой, соответствующим стандартам здравоохранения в обществе, всех больных заключенных, всех, кто обратился с недомоганием или травмой, и любого заключенного, на которого специально обращено внимание. ...

Медицинский уход

46.1. Больные заключенные, требующие специализированного лечения, переводятся в специализированные учреждения или гражданские больницы, если такое лечение невозможно в пенитенциарном учреждении.

46.2. Там, где служба пенитенциарного учреждения имеет собственную больницу, она должна быть достаточно укомплектована персоналом и оборудованием для надлежащего ухода и лечения направляемых в эту больницу заключенных".

2. 3-й Общий доклад Европейского комитета против пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания ("Доклад ЕКПП")

44. Сложность и значимость охраны здоровья в местах лишения свободы рассматривались Европейским комитетом против пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания (ЕКПП) в 3-м Общем докладе (CPT/Inf (93) 12 - Дата публикации: 4 июня 1993 г.). Далее приводятся извлечения из доклада:

"33. При поступлении в место содержания все лица, лишенные свободы, должны быть незамедлительно осмотрены медицинским персоналом учреждения. В своих докладах Комитет рекомендовал, чтобы каждое вновь прибывшее лицо, лишенное свободы, было надлежащим образом опрошено и, если необходимо, физически обследовано врачом сразу же после его поступления. Следует добавить, что в некоторых странах медицинское освидетельствование при поступлении проводится компетентной медсестрой, которая подчиняется врачу. Такой подход можно рассматривать как более эффективное использование имеющихся ресурсов.

Также желательно, чтобы лицам, лишенным свободы, по их прибытии вручались буклет или брошюра, информирующая о наличии и деятельности службы здравоохранения и напоминающая об основных мерах гигиены.

34. Находясь под стражей, лица, лишенные свободы, должны иметь возможность доступа к врачу в любое время, независимо от режима их содержания... Медицинское обслуживание должно быть организовано таким образом, чтобы просьбы о консультации врача выполнялись без ненадлежащей задержки...

35. Служба здравоохранения в местах содержания лиц, лишенных свободы, должна быть способна обеспечивать, по крайней мере, регулярные амбулаторные консультации и скорую медицинскую помощь (в дополнение также может содержаться помещение больничного типа с кроватями)... Кроме того, врачам, работающим в местах лишения свободы, должна быть предоставлена возможность привлекать специалистов...

Всегда должна быть возможность вызова врача скорой медицинской помощи. Кроме того, на территории места лишения свободы всегда должно присутствовать лицо, желательно, с официально подтвержденной квалификацией медицинской сестры, способное оказать первую помощь.

Амбулаторное лечение должно осуществляться под надзором медицинского персонала, если это целесообразно; во многих случаях для обеспечения дополнительного лечения не достаточно требования со стороны лица, лишенного свободы.

36. Должен быть прямой доступ к хорошо оснащенной госпитальной службе либо в гражданской больнице, либо в медицинском учреждении по месту содержания...

38. Медицинское обслуживание в местах лишения свободы должно обеспечивать лечение и уход, а также соответствующую диету, физиотерапевтическое лечение, реабилитацию или любое другое необходимое специальное лечение, на условиях, сопоставимых с теми, которыми пользуются пациенты вне таких учреждений. Также должна соответственно предусматриваться обеспеченность медицинским персоналом, персоналом по уходу и техническими специалистами, служебными помещениями, сооружениями и оборудованием.

Необходим соответствующий контроль за снабжением и распределением лекарств, а изготовление лекарств следует поручать квалифицированному персоналу (фармацевту/медицинской сестре и т.д.).

39. История болезни должна заполняться на каждого пациента, содержать диагностическую информацию, а также текущие записи об изменениях состояния пациента и о любых специальных обследованиях, которым он подвергался. В случае перевода пациента в другое учреждение карта должна быть направлена врачам того учреждения, куда поступает лицо, лишенное свободы.

Кроме того, медицинский персонал каждой бригады должен вести ежедневные записи в журнале, в котором содержится информация по отдельным происшествиям, имеющим отношение к пациентам. Такие записи полезны тем, что они дают общее представление о ситуации в организации здравоохранения в данном тюремном учреждении и в то же время раскрывают проблемы, которые могут возникнуть.

40. Предпосылкой успешного функционирования медицинской службы служит возможность для врачей и персонала по уходу регулярно встречаться и создавать рабочие группы под руководством старшего врача, который возглавляет службу...

54. Медицинские учреждения в местах лишения свободы должны регулярно распространять информацию о заразных болезнях (в особенности, о гепатите, СПИДе, туберкулезе, дерматологических инфекциях) как среди заключенных, так и среди персонала учреждения, где они содержатся. В случае необходимости следует осуществлять медицинский контроль тех, с кем лицо, лишенное свободы, имеет регулярный контакт (лица, которые содержатся в той же камере, персонал учреждения, частые посетители)".

3. Рекомендация Комитета министров N R (98) 7 об охране здоровья в тюрьмах

45. Дальнейшее развитие европейских ожиданий относительно охраны здоровья в тюрьмах содержится в приложении к рекомендации N R (98) 7 Комитета министров государствам-участникам об этических и организационных аспектах охраны здоровья в тюрьме (принята 8 апреля 1998 г. на 627-й встрече заместителей министров). В основном, пересказав Европейские тюремные правила и стандарты ЕКПП, рекомендация в некоторых аспектах вышла за рамки простого повторения принципов и включала более конкретное обсуждение решения некоторых общих проблем, в том числе трансмиссивных заболеваний. В частности, в отношении случаев туберкулеза Комитет министров подчеркнул, что для воспрепятствования распространению этой инфекции должны приниматься все необходимые меры в соответствии с законодательством, действующим на данной территории. Терапевтическое вмешательство должно придерживаться тех же стандартов, которые действуют за пределами тюрьмы. Для получения долгосрочных рекомендаций следует обращаться к местному специалисту по заболеваниям грудной клетки, как это делается в общине в соответствии с применимым законодательством (статья 41).

B. Вопросы здравоохранения, связанные с трансмиссивными заболеваниями

1. Рекомендация Комитета министров относительно контроля над трансмиссивными заболеваниями в тюрьмах N R (93) 6

46. Значительная озабоченность по поводу трансмиссивных заболеваний в европейских тюрьмах обусловила принятие рекомендации Комитета министров Совета Европы относительно тюрем и криминологических аспектов контроля над инфекционными заболеваниями, включая СПИД и связанных с этим проблем здравоохранения в местах лишения свободы (принята 18 октября 1993 г. на 500-м заседании заместителей министров). Соответствующие извлечения из Рекомендации предусматривают следующее:

"2. Систематическое медицинское обследование, проводимое в тюрьме, включает меры по выявлению интеркуррентных заболеваний, включая поддающиеся излечению инфекционные заболевания, в частности, туберкулез. Обследование также дает возможность распространения медицинских знаний и дает заключенным более высокое чувство ответственности за состояние их здоровья...

15. Адекватные финансовые и человеческие ресурсы должны направляться в рамках тюремной системы здравоохранения не только на решение проблем трансмиссивных заболеваний и ВИЧ/СПИД, но также всех медицинских проблем, затрагивающих заключенных".

2. 11-й Общий доклад о деятельности Европейского комитета по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания

47. Вопрос трансмиссивных заболеваний в изоляторах подробно рассматривался Европейским комитетом по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания в его 11-м Общем докладе (CPT/INF (2001) 16, опубликованном 3 сентября 2001 г., что было вызвано данными о серьезных недостатках оказания медицинской помощи и неудовлетворительных условиях содержания под стражей, которые способствовали распространению заболеваний:

"31. Распространение заразных болезней и, в частности, туберкулеза, гепатита и ВИЧ/СПИД стало большой проблемой здравоохранения в ряде европейских стран... Хотя эти болезни касаются всего населения в целом, они вылились в катастрофическую проблему для некоторых тюремных систем. В этой связи ЕКПП в нескольких случаях был вынужден выразить серьезную озабоченность по поводу неадекватности мер, принимаемых для борьбы с этой проблемой. Более того, было обнаружено, что материальные условия, в которых содержатся заключенные, часто могут способствовать распространению этих болезней.

ЕКПП осознает, что в периоды экономических трудностей, которые можно наблюдать во многих странах, посещаемых ЕКПП, необходимо идти на некоторые жертвы, и это касается также исправительных учреждений. Однако независимо от трудностей, с которыми приходится сталкиваться в определенное время, акт лишения человека свободы всегда влечет за собой обязанность заботы о нем, которая требует эффективных мер профилактики, диагностики и лечения. Соблюдение этой обязанности государственными властями наиболее важно, когда требуется лечить опасные для жизни заболевания.

Использование современных методов диагностики, регулярное снабжение медикаментами и сопутствующими материалами, наличие персонала, следящего за тем, чтобы заключенные принимали предписанные препараты своевременно и в нужных количествах, и предоставление при необходимости специальных диет являются важнейшими элементами эффективной стратегии борьбы с вышеупомянутыми болезнями и обеспечения соответствующего ухода за данными заключенными. Подобным образом, материальные условия в помещениях для заключенных с заразными болезнями должны благоприятствовать улучшению их здоровья; в дополнение к естественному освещению и хорошей вентиляции, должна соблюдаться удовлетворительная гигиена, а также должна отсутствовать переполненность.

Далее, больные заключенные не должны быть отделены от остальных, за исключением тех случаев, когда в этом есть строгая необходимость по медицинским или другим причинам...

Чтобы устранить неправильное представление об этих вещах, на национальные власти возложена обязанность обеспечить осуществление полной образовательной программы по заразным болезням как для заключенных, так и для пенитенциарного персонала. Такая программа должна разъяснять способы передачи и методы защиты, а также применение соответствующих превентивных мер.

Необходимо также подчеркнуть, что соответствующая информация и консультации должны предоставляться до, и в случае положительного результата, после диагностирующего теста. Далее, само собой разумеется, что относящаяся к пациенту информация должна быть защищена медицинской конфиденциальностью. Имеет принципиальное значение то, что вмешательство в эту область должно основываться на письменном согласии заинтересованных лиц.

Более того, чтобы контроль над вышеупомянутыми болезнями был эффективным, все министерства и учреждения, работающие в этой сфере в данной стране, должны обеспечить координацию своих усилий самым эффективным образом. В этом отношении ЕКПП хотел бы подчеркнуть, что должно быть гарантировано продолжение лечения после освобождения из тюрьмы".

C. Доклады по Российской Федерации

1. Доклад ЕКПП по России

48. Доклад ЕКПП в связи с посещением Российской Федерации в период со 2 по 17 декабря 2001 г. (CPT/INF (2003) 30) указывает следующее:

"102. ЕКПП также серьезно озабочен практикой возвращения из СИЗО в ИВС заключенных, у которых диагностированы BK+ туберкулез (и поэтому связанных с высокой вероятностью заражения), а также прекращения лечения туберкулеза в ИВС. Прекращение лечения, по-видимому, также имеет место при переводах из одного исправительного учреждения в другое.

В интересах борьбы с распространением туберкулеза в рамках правоохранительной и уголовно-исполнительной системы в целом ЕКПП рекомендует принять безотлагательные меры для пресечения вышеупомянутой практики".

2. Доклад Всемирного банка по борьбе с распространением туберкулеза и СПИД в России

49. 23 декабря 2009 г. Всемирный банк опубликовал Доклад о завершении реализации и результатах (Доклад N ICR00001281, том I) относительно кредита, предоставленного Российской Федерации по проекту борьбы с туберкулезом и СПИДом. В соответствующей части доклада указывалось следующее:

"По данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), Россия принадлежит к числу 22 наиболее проблемных государств в мире в отношении туберкулеза ("ВОЗ, борьба с туберкулезом в мире: наблюдение, планирование, финансирование", Женева, 2002 год). Заболеваемость туберкулезом возросла в 1990-х годах. Это объяснялось сочетанием факторов, включавших: (i) рост бедности, (ii) недостаточное финансирование противотуберкулезных служб и здравоохранения в целом, (iii) диагностические и терапевтические подходы, которые были рассчитаны на централизованную систему управления и контроля противотуберкулезной системы, но не могли сочетаться с социальной мобильностью и относительной свободой постсоветской эпохи, и (iv) техническая неадекватность и несовременность оборудования. Миграция населения из бывших советских республик с широким распространением туберкулеза также усугубила проблему. Распространенность болезни в тюремной системе в несколько раз превышала ее распространение среди населения. Лечение предусматривало длительную госпитализацию, различные терапевтические режимы, частое использование хирургических методов. Сокращение бюджета здравоохранения обусловило перебои поставок противотуберкулезных средств и лабораторного снаряжения, снижение контроля качества в противотуберкулезных диспансерах и лабораториях и неадекватное лечение. Социальные условия, способствующие распространению туберкулеза, в сочетании с неадекватными системами диагностики, лечения и наблюдения, а также повышение устойчивости к лекарственным препаратам породили серьезную проблему здравоохранения.

Борьба с туберкулезом в бывшем Союзе Советских Социалистических Республик (СССР) и на большей части территории России в 1990-х годах являлась высокоцентрализованной и опиралась на обособленные больницы (туберкулезные диспансеры), туберкулезные санатории, научно-исследовательские институты и специалистов по туберкулезу. Система была создана в 1920-х годах для устранения угрозы эпидемии туберкулеза. Выявление заболевших в значительной степени осуществлялось за счет массовых рентгеновских обследований (флюорографии). Этот подход не учитывал соображений конкретности, чувствительности и соотношения затрат и эффективности. Иммунизация бациллой Кальметта-Герена (БЦЖ) являлась основным способом...

К 2000 году заболеваемость туберкулезом увеличилась вдвое, а смертность от туберкулеза - втрое по сравнению в 1990 годом. Снижение эффективности лечения за последние годы повлекло рост числа хронических больных туберкулезом, создав постоянную питательную среду для инфекции. В этот момент доля туберкулеза легких, подтвержденная бактериоскопией, не превышала 25%, доля таких случаев, подтвержденная идентификацией культуры, не превышала 41% в связи с субоптимальной эффективностью лабораторного диагноза, что повлекло неудовлетворительное выявление случаев туберкулеза с положительными мазками. Будучи социальным заболеванием, туберкулез затрагивает наиболее маргинализированные в социально-экономическом отношении слои населения России".

D. Общие принципы лечения туберкулеза

50. Извлечения из "Лечение туберкулеза: принципы для национальных программ", Всемирная организация здравоохранения, 1997, стр. 27, 33 и 41:

"Режимы лечения имеют начальную (интенсивную) стадию, продолжающуюся два месяца, и стадию продолжения, которая обычно длится 4-6 месяцев. В начальной стадии, состоящей обычно из четырех лекарств, имеет место быстрое уничтожение туберкулезных бацилл. Инфекционные пациенты становятся неинфекционными в течение двух недель. Симптомы улучшаются. У огромного большинства пациентов с положительными мазками мокроты в течение двух месяцев мазки мокроты становятся отрицательными. В стадии продолжения требуется меньше лекарств, но их следует принимать более длительное время. Стерилизующее воздействие лекарств устраняет оставшиеся бациллы и препятствует последующему рецидиву.

У пациентов, болеющих туберкулезом легких с положительными мазками мокроты, существует риск выработки устойчивых к лечению бацилл, поскольку эти пациенты вырабатывают и выделяют большое количество бацилл. Режимы краткосрочной химиотерапии, состоящие из четырех лекарств в начальной стадии и двух лекарств в стадии продолжения, уменьшают риск выработки устойчивых бацилл. Эти режимы практически одинаково эффективны для пациентов с первоначально устойчивыми организмами и с чувствительными организмами.

Для пациентов, болеющих туберкулезом легких или нелегочным туберкулезом с положительными мазками мокроты риск выработки устойчивых бацилл невелик, поскольку эти пациенты имеют меньше бацилл в своих повреждениях. Режимы краткосрочной химиотерапии с тремя лекарствами в начальной стадии и двумя лекарствами в стадии продолжения доказали свою эффективность...

Пациенты, болеющие туберкулезом легких с положительными мазками мокроты, подвергаются исследованию мазков мокроты. Это единственная группа туберкулезных пациентов, в отношении которых возможно бактериологическое наблюдение. Необязательно и неэкономно обследование пациента с помощью радиографии грудной клетки. Для пациентов, болеющих туберкулезом с отрицательными мазками мокроты и внелегочным туберкулезом, обычным способом оценки реакции на лечение является клиническое наблюдение. В соответствии с условиями программы в странах с высокой заболеваемостью туберкулезом обычное наблюдение культуры мокроты не осуществимо или не рекомендуется. При наличии возможности исследование культуры может являться полезным в рамках контроля качества диагноза с помощью микроскопии мазка...

Прямое контролируемое лечение является одним из элементов стратегии DOTS* (* Прямое контролируемое краткосрочное лечение (прим. переводчика).), то есть рекомендованного ВОЗ пакета политики борьбы с туберкулезом. Прямое наблюдение за лечением означает, что контролер наблюдает за приемом таблеток пациентом. Это гарантирует, что больной туберкулезом принимает необходимые лекарства в правильной дозировке с нужными интервалами...

Многие пациенты, проходя лечение самостоятельно, не соблюдают его требований. Невозможно предсказать, кто будет их соблюдать, поэтому прямое контролируемое лечение является необходимым для обеспечения соблюдения требований, по крайней мере, на начальной фазе. Если больной туберкулезом пропускает посещение врача, необходимо найти этого пациента и продолжить лечение".

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в части условий содержания под стражей в изоляторе N ИЗ-39/1

51. Заявитель жаловался на то, что условия его содержания под стражей в изоляторе N ИЗ-39/1 Калининграда нарушали статью 3 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Доводы сторон

52. В качестве первой линии аргументации власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не исчерпал внутренние средства правовой защиты. В частности, они подчеркивали, что заявитель мог подать надзорную жалобу на решение от 19 июня 2002 г. В качестве альтернативы власти Российской Федерации указывали, что жалоба заявителя является явно необоснованной ввиду непредставления доказательств в поддержку своих утверждений о неудовлетворительных условиях содержания под стражей. Сославшись на уничтожение регистрационных документов изолятора, они признали отсутствие точной информации о точном числе заключенных, содержавшихся совместно с заявителем в изоляторе N ИЗ-39/1. Однако власти Российской Федерации подчеркнули, что заявитель мог представить показания своих сокамерников в поддержку своих утверждений. Они отметили, что выводы Европейского Суда в отношении других лиц, содержавшихся в изоляторе N ИЗ-39/1 и жаловавшихся в Европейский Суд со ссылкой на статью 3 Конвенции на условия их содержания под стражей в этом изоляторе (например, Артемов, жалоба N 14146/02, или Шилбергс, жалоба N 20075/03), неприменимы к обстоятельствам дела заявителя, поскольку ни Артемов, ни Шилбергс не содержались в тех же камерах, что и заявитель. Власти Российской Федерации также нашли странным, что заявитель, несмотря на истечение длительного срока между окончанием его содержания под стражей и подачей им объяснений в Европейский Суд, мог вспомнить, сколько лиц содержалось в его камерах в изоляторе N ИЗ-39/1.

53. Власти Российской Федерации также указали, что заявитель постоянно имел отдельное спальное место и постельные принадлежности. Они отметили, что прочие характерные условия содержания заявителя под стражей (освещение, санитарные условия, уединение и так далее) также соответствовали национальным правовым нормами и гарантиям статьи 3 Конвенции.

54. Со ссылкой на доклад Уполномоченного по правам человека Калининградской области (см. § 37 настоящего Постановления), решения национальных судов (см. §§ 20 и 27 настоящего Постановления) и выводы Европейского Суда по делам Артемова (см. Постановление Европейского Суда от 27 мая 2010 г. по делу "Артемов против Российской Федерации" (Artyomov v. Russia), жалоба N 14146/02), Шилбергса (Постановление Европейского Суда от 17 декабря 2009 г. по делу "Шилбергс против Российской Федерации" (Shilbergs v. Russia), жалоба N 20075/03) и Скоробогатых (Постановление Европейского Суда от 22 декабря 2009 г. по делу "Скоробогатых против Российской Федерации" (Skorobogatykh v. Russia), жалоба N 4871/03* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2010.)), заявитель настаивал на том, что условия его содержания под стражей являлись бесчеловечными и унижающими достоинство. Он твердо поддержал свое описание условий содержания под стражей, указав на сильную переполненность, неудовлетворительные санитарные условия, недостаточное освещение, неадекватное питание и так далее. Заявитель также ссылался на показания другого сокамерника Карасева, также подавшего жалобу в Европейский Суд, который содержался в изоляторе N ИЗ-39/1 в то же время и в тех же камерах, что и заявитель.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

(a) Вопрос об исчерпании

55. Что касается довода властей Российской Федерации о том, что заявитель не возбуждал надзорное производство, Европейский Суд напоминает, что он уже устанавливал в ряде дел против Российской Федерации, что надзорное производство не является эффективным средством правовой защиты для целей пункта 1 статьи 35 Конвенции (см., в частности, Решение от 29 января 2009 г. по делу "Бердзенишвили против Российской Федерации" (Berdzenishvilli v. Russia), жалоба N 31697/03). Европейский Суд также напоминает свой вывод в контексте жалобы на нарушение статьи 13 Конвенции о том, что в России отсутствуют внутренние средства правовой защиты, с помощью которых заявитель мог бы эффективно обжаловать условия своего содержания под стражей (см. Постановление Европейского Суда от 10 мая 2007 г. по делу "Бенедиктов против Российской Федерации" (Benediktov v. Russia), жалоба N 106/02, § 30* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 9/2007.)). Кроме того, отмечая, что заявитель в настоящем деле предъявил иск о возмещении вреда к администрации следственного изолятора N ИЗ-39/1, жалуясь на условия его содержания под стражей в этом учреждении, Европейский Суд находит необходимым подчеркнуть, что во многих случаях он ранее признавал, что судебный иск о возмещении вреда в связи с предположительно бесчеловечными и унижающими достоинство условиями содержания под стражей не может рассматриваться как эффективное внутреннее средство правовой защиты. В деле "Артемов против Российской Федерации" (Artyomov v. Russia) (жалоба N 14146/02, §§ 111-112, Постановление от 27 мая 2010 г.) Европейский Суд, в частности, указал:

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Дату названного Решения по делу "Бердзенишвили против Российской Федерации" следует читать как "29 января 2004 г."

"С учетом представленной ему информации Европейский Суд отмечает, что статья 1069 Гражданского кодекса России предусматривает компенсацию за незаконные действия или бездействие со стороны государственных органов... что в принципе может являться средством правовой защиты в отношении утверждений заявителя об ужасающих условиях его содержания под стражей. Однако в настоящем деле установлено, в частности, что заявитель содержался в переполненных камерах, национальные суды отклонили его иск и отказали в компенсации исключительно на том основании, что национальные власти, в частности, администрация учреждения, не несут ответственность за ущерб, вытекающий из условий его содержания под стражей... Выводы судов были, по-видимому, основаны на предположении о том, что власти несут ответственность только за вред, причиненный виновными действиями или бездействием. В конкретном деле они считали, что отсутствие финансовых ресурсов исключает ответственность национальных властей за неудовлетворительные условия содержания заявителя под стражей, которые были достаточно доказаны. Они не считали, что государственные органы не вправе ссылаться на отсутствие средств или ограниченную вместимость следственного изолятора в качестве оправдания неисполнения обязанности обеспечивать удовлетворительные условия содержания под стражей.

С учетом довода властей Российской Федерации о том, что проблема переполненности в российских следственных изоляторах вытекает, в частности, из отсутствия финансовых средств... что делает переполненность структурной проблемой, и предмета жалобы заявителя подход, принятый российскими судами, является неприемлемым. Он допускает отказ в большом количестве дел, таких как дело заявителя, в которых неудовлетворительные условия содержания под стражей вытекали из отсутствия средств или ограниченной вместимости следственных изоляторов. Таким образом, вследствие такой позиции судов средство правовой защиты, предусмотренное Гражданским кодексом России, не обеспечивает перспективы успеха и может считаться теоретическим и иллюзорным, а не адекватным и эффективным по смыслу пункта 1 статьи 35 Конвенции. Европейский Суд не находит, что при нынешнем состоянии российского деликтного права истцы могут разумно рассчитывать на возмещение вреда после подтверждения их доводов, пока не будет изменения или, по крайней мере, существенного развития в существующем толковании национальных правовых норм о возмещении вреда российскими судами (см. Постановление Европейского Суда от 12 марта 2009 г. по делу "Александр Макаров против Российской Федерации" (Aleksandr Makarov v. Russia), жалоба N 15217/07, §§ 82-91). (См. также аналогичную мотивировку в Постановлении Европейского Суда от 22 декабря 2009 г. по делу "Скоробогатых против Российской Федерации" (Skorobogatykh v. Russia), жалоба N 4871/03, §§ 31-33.)".

56. Европейский Суд не видит оснований для отхода от этого вывода в настоящем деле и, полагая, что заявитель не располагал эффективным средством правовой защиты для обжалования условий его содержания под стражей, отклоняет возражение властей Российской Федерации о неисчерпании.

(b) Вопрос о шестимесячном сроке

57. С учетом вывода Европейского Суда в § 56 настоящего Постановления и того факта, что содержание заявителя под стражей в изоляторе N ИЗ-39/1 окончилось более чем за шесть месяцев до подачи жалобы в Европейский Суд, возникает вопрос о соблюдении заявителем правила шестимесячного срока, установленного статьей 35 Конвенции.

58. Европейский Суд, прежде всего, отмечает, что цель правила шестимесячного срока заключается в содействии правовой стабильности и в обеспечении того, чтобы дела, затрагивающие вопросы применения Конвенции, рассматривались в разумный срок. Он также должен защищать власти и других заинтересованных лиц от любой неопределенности в течение длительного времени. Он устанавливает временные рамки надзора, осуществляемого Европейским Судом, и указывает лицам и государственным органам период, за пределами которого такой надзор становится невозможным (см. Постановление Большой Палаты по делу "Варнава и другие против Турции" (Varnava and Others v. Turkey), жалобы NN 16064/90, 16065/90, 16066/90, 16068/90, 16069/90, 16070/90, 16071/90, 16072/90 и 16073/90, § 156, ECHR 2009-...). Правило также предоставляет потенциальному заявителю время для рассмотрения вопроса о подаче жалобы, а также о конкретных требованиях и доводах, которые должны быть выдвинуты (см., например, Постановление Европейского Суда от 29 августа 1997 г. по делу "Ворм против Австрии" (Worm v. Austria), §§ 32 и 33, Reports of Judgments and Decisions 1997-V). Наконец, правило обеспечивает возможность установления фактов дела до того, как она* (* Имеется в виду возможность (прим. переводчика).) уменьшится и сделает справедливое рассмотрение данного вопроса почти невозможным (см. Решение Комиссии по правам человека от 7 мая 1985 г. по делу "Келли против Соединенного Королевства" (Kelly v. United Kingdom), жалоба N 10626/83, Decisions and Reports (DR) 42, p. 205, и Решение Европейского Суда от 22 октября 2002 г. по делу "Байбора и другие против Кипра" (Baybora and Others v. Cyprus), жалоба N 77116/01).

59. Обычно течение шестимесячного срока начинается с момента вынесения окончательного решения в процессе исчерпания национальных средств правовой защиты. Однако если с самого начала ясно, что эффективное средство не было доступным заявителю, шестимесячный срок начинается с того дня, когда были произведены действия или приняты меры, являющиеся предметом жалобы. Тем не менее, если заявитель вначале воспользовался видимо существующим средством правовой защиты и только затем узнал или был уведомлен об обстоятельствах, в связи с которыми это средство оказалось неэффективным, Европейский Суд полагает, что для целей пункта 1 статьи 35 Конвенции может быть целесообразным исчисление шестимесячного срока с того дня, когда заявитель впервые узнал или должен был узнать о таких обстоятельствах (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Варнава и другие против Турции", § 157).

60. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, установив, что иск о возмещении вреда, предъявленный заявителем, не является средством правовой защиты в значении пункта 1 статьи 35 Конвенции (см. § 56 настоящего Постановления) и потому не может быть как таковой принят во внимание для целей правила шестимесячного срока, Европейский Суд должен решить, когда заявитель впервые узнал или должен был узнать о том, что иск о возмещении вреда не является эффективным средством правовой защиты, с тем следствием, что с этого момента началось течение шестимесячного срока.

61. Европейский Суд напоминает, что заявитель ссылался на ужасающие условия его содержания под стражей в период, который окончился 28 января 2002 года. 17 января 2003 г., то есть почти через год, он подал жалобу в Европейский Суд.

62. Очевидно, что с декабря 1999 г., когда заявитель впервые оказался в предположительно неудовлетворительных условиях содержания под стражей, по крайней мере, теоретически возникло предусмотренное Гражданским кодексом России основание для иска о компенсации вреда в связи с болью и страданиями, который он претерпел во время содержания под стражей (см. § 38 настоящего Постановления). Заявитель воспользовался этим судебным средством в июле 2001 г., когда предъявил иск в Центральный районный суд с требованием компенсации вреда, причиненного условиями его содержания под стражей. Хотя действительно он впервые обратился в Европейский Суд только по окончании национального разбирательства о возмещении вреда 19 июня 2002 г. и получения копии окончательного решения 16 августа 2002 г., Европейский Суд, тем не менее, не может не учитывать свой вывод о том, что, если бы не произвольное и незаконное толкование национальными судами статьи 1069 Гражданского кодекса России (см. § 55 настоящего Постановления), иск о возмещении вреда мог представлять собой средство правовой защиты в отношении утверждений заявителя об ужасающих условиях его содержания под стражей. Европейский Суд не усматривает в объяснениях сторон оснований для предположения о том, что в период разбирательства о возмещении вреда заявитель сознавал или должен был сознавать бесполезность своего иска о возмещении вреда, вытекающего из условий его содержания под стражей. Таким образом, Европейский Суд находит разумным, что заявитель ожидал исхода разбирательства, и только после того, как его иск был окончательно отклонен Калининградским областным судом, он подал жалобу в Европейский Суд 17 января 2003 г.

63. Подводя итог, Европейский Суд полагает, что при конкретных обстоятельствах настоящего дела недоступность эффективного средства правовой защиты окончательно стала очевидной заявителю 16 августа 2002 г., когда ему было вручено окончательное решение Калининградского областного суда об отклонении его иска о возмещении вреда, и эта дата должна, следовательно, считаться окончательным решением для целей пункта 1 статьи 35 Конвенции (см. аналогичную мотивировку в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Скоробогатых против Российской Федерации", §§ 33-34). Жалоба на условия содержания заявителя под стражей, поданная 17 января 2003 г., была, соответственно, подана в течение требуемого шестимесячного срока и не может быть отклонена в соответствии с пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

(c) Вывод

64. Европейский Суд также отмечает, что жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции и не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

65. Европейский Суд отмечает, что в настоящем деле стороны оспаривали некоторые аспекты условий содержания заявителя под стражей в изоляторе N ИЗ-39/1 Калининграда. Однако Европейскому Суду не обязательно устанавливать правдивость каждого утверждения, поскольку он усматривает признаки нарушения статьи 3 Конвенции на основании представленных фактов, которые государство-ответчик не опровергло.

66. Ключевым фактором, который должен быть оценен Европейским Судом, является жилое пространство, предоставленное заявителю в следственном изоляторе. Основной характеристикой, которая не оспаривается сторонами, является размер камер, в которых содержался заявитель. Тем не менее заявитель утверждал, что число заключенных в камерах существенно превышало их проектную вместимость. Власти Российской Федерации, не представив информации о точном числе заключенных, не согласились с этим, утверждая, что заявитель всегда имел отдельное спальное место. В этом отношении Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не сослались на источник информации, на основании которой могло быть проверено это утверждение. Власти Российской Федерации имели возможность представить копии регистрационных журналов с указанием фамилий заключенных, содержавшихся совместно с заявителем. Однако такие документы не были представлены.

67. В то же время Европейский Суд отмечает, что утверждение заявителя о сильной переполненности подкреплялось докладом высокопоставленного государственного должностного лица, Уполномоченного по правам человека Калининградской области, который после посещения следственного изолятора N ИЗ-39/1 в 2001 году сообщил, что число заключенных, содержавшихся в изоляторе, в три раза превышало проектную вместимость, вследствие чего они располагали менее чем 1 кв. м личного пространства (см. § 37 настоящего Постановления). Кроме того, аналогичный вывод о переполненности, хотя и в меньшей степени, чем была установлена уполномоченным, был сделан национальными судами в разбирательстве о возмещении вреда (см. §§ 20 и 27 настоящего Постановления).

68. При таких обстоятельствах, с учетом данных, представленных заявителем в поддержку своих объяснений, а также того факта, что власти Российской Федерации не представили убедительной относимой информации, Европейский Суд находит установленным, что камеры в изоляторе N ИЗ-39/1 были переполнены. Европейский Суд также принимает объяснения заявителя о том, что вследствие переполненности камер и вытекающей из нее нехватки спальных мест он вынужден был спать по очереди с другими заключенными. Ввиду размера камер, числа одновременно содержавшихся в них заключенных и объяснений сторон о том, что камеры были оборудованы кроватями, столом, деревянными скамьями и отсеком, в котором находился туалет, Европейский Суд испытывает сомнения в том, что имелось достаточное пространство на полу даже для передвижения по камере. В этом отношении Европейский Суд отмечает, что, независимо от причин переполненности, государство-ответчик должно организовать пенитенциарную систему таким образом, чтобы обеспечить уважение достоинства заключенных, без учета финансовых или материальных трудностей (см. Постановление Европейского Суда от 1 июня 2006 г. по делу "Мамедова против Российской Федерации" (Mamedova v. Russia), жалоба N 7064/05, § 63* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2006.)).

69. Ситуация заявителя дополнительно усугублялась тем фактом, что возможность прогулок ограничивалась часовой прогулкой в небольшом дворе изолятора, и 23 часа в сутки он находился в камере без какой-либо свободы передвижения. Европейский Суд также отмечает, и это не оспаривалось сторонами, что окна в камерах, в которых содержался заявитель, были маленькими и закрытыми металлическими жалюзи. Это оборудование значительно уменьшало количество дневного света, который мог проникать в камеру, и препятствовало поступлению свежего воздуха. Кроме того, как подтвердили власти Российской Федерации (см. § 15 настоящего Постановления), в камерах отсутствовала искусственная вентиляция. Таким образом, представляется, что в течение более чем двух лет заявитель проводил значительную часть дня в стесненных условиях в камере с неудовлетворительной вентиляцией и в отсутствие окна в обычном смысле слова (см. для сравнения Постановление Европейского Суда по делу "Пирс против Греции" (Peers v. Greece), жалоба N 28524/95, § 75, ECHR 2001-III).

70. В этой связи Европейский Суд принимает во внимание, что заявитель страдал от туберкулеза и, таким образом, нуждался в достаточном поступлении свежего воздуха (см. аналогичную мотивировку в Постановлении Европейского Суда от 30 июля 2009 г. по делу "Питалев против Российской Федерации" (Pitalev v. Russia), жалоба N 34393/03, § 46* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 3/2010.), и в Постановлении Европейского Суда от 20 мая 2010 г. по делу "Похлебин против Украины" (Pokhlebin v. Ukraine), жалоба N 35581/06, § 51). Хотя вопрос о заражении заявителя туберкулезом будет рассмотрен далее, Европейский Суд хотел бы подчеркнуть уже теперь, что нехватка свежего воздуха, а также обязанность стоять часами в отсутствие возможности лечь могли являться факторами, вызвавшими серьезное ухудшение состояния здоровья заявителя.

71. Европейский Суд часто устанавливал нарушение статьи 3 Конвенции вследствие недостатка личного пространства для заключенных (см. Постановление Европейского Суда по делу "Худоёров против Российской Федерации" (Khudoyorov v. Russia), жалоба N 6847/02, § 104 и последующие, ECHR 2005-X* (* Там же. N 7/2006.), Постановление Европейского Суда от 16 июня 2005 г. по делу "Лабзов против Российской Федерации" (Labzov v. Russia), жалоба N 62208/00, §§ 44 и последующие* (* Там же. N 10/2005.), Постановление Европейского Суда от 20 января 2005 г. по делу "Майзит против Российской Федерации" (Mayzit v. Russia), жалоба N 63378/00, §§ 39 и последующие* (* Там же. N 10/2005.), Постановление Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia), жалоба N 47095/99, § 97 и последующие, ECHR 2002-VI* (* Опубликовано в "Путеводителе по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека за 2002 год".), и Постановление Европейского Суда по делу "Пирс против Греции" (Peers v. Greece), жалоба N 28524/95, §§ 69 и последующие, ECHR 2001-III). Конкретно Европейский Суд напоминает, что уже устанавливал нарушение требований статьи 3 Конвенции в части содержания под стражей заявителей в условиях переполненности в следственном изоляторе N ИЗ-39/1 в то время, когда там находился заявитель по настоящему делу (см. Постановление Европейского Суда от 27 мая 2010 г. по делу "Артемов против Российской Федерации" (Artyomov v. Russia), жалоба N 14146/02, §§ 123-133, Постановление Европейского Суда от 12 мая 2010 г. по делу "Косицын против Российской Федерации" (Kositsyn v. Russia), жалоба N 69535/01, §§ 21-31* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 11/2010.), и Постановление Европейского Суда от 17 декабря 2009 г. по делу "Шилбергс против Российской Федерации" (Shilbergs v. Russia), §§ 89-99, жалоба N 20075/03).

72. Принимая во внимание прецеденты, имеющиеся по данному вопросу, и материалы, представленные сторонами, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не привели каких-либо фактов или доводов для отступления в данном деле от ранее сделанных выводов. Хотя в данном деле нет признаков прямого намерения оскорбить или унизить заявителя, Европейский Суд полагает, что тот факт, что заявителю пришлось жить, спать и использовать туалет в одной камере с таким числом заключенных в ограниченном пространстве, в сочетании с нехваткой свежего воздуха являлся достаточным для того, чтобы причинить страдания или переживания в степени, превышающей неизбежный уровень страданий, присущий лишению свободы, и вызвать у заявителя чувства страха, тоски и неполноценности, которые могли оскорбить и унизить его.

73. Европейский Суд, соответственно, находит, что имело место нарушение требований статьи 3 Конвенции, поскольку заявитель подвергся бесчеловечному и унижающему достоинство обращению в части условий его содержания под стражей в изоляторе N ИЗ-39/1 в Калининграде.

II. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в части медицинской помощи

74. Заявитель жаловался со ссылкой на статью 3 Конвенции на то, что он заразился туберкулезом во время содержания под стражей в изоляторе N ИЗ-39/1 и что тюремная администрация не приняла мер для защиты его здоровья и благополучия, а также не обеспечила ему адекватной медицинской помощи в отношении заболевания туберкулезом. Статья 3 Конвенции изложена выше.

A. Доводы сторон

75. Власти Российской Федерации, во-первых, утверждали, что невозможно установить "вне всякого разумного сомнения", что заявитель заразился туберкулезом во время содержания под стражей. Они мотивировали это тем, что, по данным медицинских специалистов и ученых, большинство российского взрослого населения и, соответственно, большинство лиц, поступающих в учреждения российской уголовно-исполнительной системы, уже заражены микобактериями туберкулеза (МБТ). Власти Российской Федерации подчеркивали, что между датой заражения лица и датой, когда заболевание полностью проявляет себя, может пройти несколько лет. Они признали, что в определенный момент содержания в изоляторе N ИЗ-39/1 заявитель находился в камере с лицом, болевшим туберкулезом, но клинически излеченным. Соответственно, контакт заявителя с этим лицом не мог быть фактором, обусловившим развитие заболевания.

76. Власти Российской Федерации также указали, что компетентные органы приняли все необходимые меры для защиты здоровья заявителя. При поступлении в следственный изолятор N ИЗ-39/1 он был осмотрен тюремным врачом и прошел флюорографическое обследование, которое не выявило признаков инфекции. С 15 декабря 1999 г. по 28 января 2002 г. заявитель не имел контактов с лицами, страдавшими инфекционными заболеваниями. Власти Российской Федерации отметили, что заявитель получал медицинскую помощь в полном соответствии с национальными правовыми нормами. Медицинская часть следственного изолятора имела необходимое оборудование и лекарства, и в ней работали настоящие профессионалы. Не представив дополнительных объяснений или медицинских документов, относящихся к периоду содержания заявителя в изоляторе N ИЗ/39/1, власти Российской Федерации утверждали, что после того, как флюорографическое обследование 16 января 2001 г. выявило туберкулезные изменения в левом легком, заявитель был направлен в отделение туберкулеза легких медицинской части изолятора, где он прошел интенсивный курс противотуберкулезного лечения. Последующие стадии лечения заявителя в тюремных больницах после 28 января 2002 г. также отвечали установленным требованиям.

77. Заявитель представил Европейскому Суду копии медицинских справок, составленных до его задержания и свидетельствующих, что он проходил полные медицинские осмотры дважды в год и признавался здоровым. Он утверждал, что он не страдал от туберкулеза до своего задержания в декабре 1999 г. и что он заразился во время содержания под стражей. Кроме того, первые два флюорографических обследования, проведенные в изоляторе N ИЗ-39/1, не выявили симптомов туберкулеза. Только более чем через год заболевание было обнаружено. Заявитель настаивал на том, что власти Российской Федерации не представили доказательств своего утверждения о том, что заявитель был уже заражен МБТ до своего задержания или, в этом случае, что он получал необходимую медицинскую помощь в изоляторе N ИЗ-39/1. Он утверждал, что не получал все лекарства, необходимые для лечения туберкулеза, что подкреплялось фактом серьезного ухудшения его здоровья 5 августа 2001 г. Следственный изолятор не имел финансовых средств для приобретения противотуберкулезных лекарств и, как следствие, заключенным назначалось лечение только теми средствами, которыми располагал изолятор, без индивидуальной оценки и независимо от точного диагноза. Лечение также прерывалось, когда в изоляторе кончались лекарства. Несмотря на то, что медицинский персонал был осведомлен о его заболевании, только 16 августа 2001 г. он был осмотрен фтизиатром и получил лечение от острого респираторного заболевания. Кроме того, ему пришлось ожидать две недели до проведения флюорографического обследования 3 сентября 2001 г., выявившего негативную динамику туберкулезного процесса. Заявитель заключил, что медицинская помощь, которую он получал, была недостаточной, спорадической и неэффективной.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

78. Европейский Суд отмечает, что в июле 2001 г. заявитель предъявил к администрации следственного изолятора N ИЗ-39/1 и Министерству финансов требование о возмещении ущерба, утверждая, в частности, что заразился туберкулезом во время содержания под стражей и что не получал эффективной медицинской помощи. Разбирательство окончилось определением Калининградского областного суда от 19 июня 2002 г., который не установил вины национальных властей в ухудшении состояния здоровья заявителя. Копия определения была вручена заявителю 16 августа 2002 г. С учетом того, что заявитель подал жалобу в Европейский Суд 17 января 2003 г., Европейский Суд полагает, что требование шестимесячного срока, предусмотренное пунктом 1 статьи 35 Конвенции, было им соблюдено (см. Постановление Европейского Суда от 14 октября 2008 г. по делу "Бузычкин против Российской Федерации" (Buzychkin v. Russia), жалоба N 68337/01, § 74* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 9/2009.)).

79. Европейский Суд также отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции и не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Общие принципы

80. Европейский Суд напоминает, что статья 3 Конвенции закрепляет одну из основополагающих ценностей демократического общества. Она в абсолютных выражениях запрещает пытки или бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание, независимо от обстоятельств или поведения жертвы (см., в частности, Постановление Большой Палаты по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, § 119, Reports 2000-IV). Для отнесения к сфере действия статьи 3 Конвенции жестокое обращение должно достигнуть минимального уровня суровости. Оценка указанного минимального уровня зависит от всех обстоятельств дела, таких как длительность обращения, его физические и психологическое последствия и, в некоторых случаях, пол, возраст и состояние здоровья жертвы (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 18 января 1978 г. по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom), § 162, Series A, N 25).

81. Жестокое обращение, которое достигает такого минимального уровня суровости, обычно включает в себя реальные телесные повреждения или интенсивные физические и нравственные страдания. Тем не менее даже в отсутствие этого, если обращение унижает или оскорбляет лицо, свидетельствуя о неуважении или умалении человеческого достоинства, или вызывает чувства страха, тоски или неполноценности, способные повредить моральному или физическому со противлению лица, оно может характеризоваться как унижающее человеческое достоинство и подпадает под действие статьи 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Претти против Соединенного Королевства" (Pretty v. United Kingdom), жалоба N 2346/02, § 52, ECHR 2002-III, с дополнительными отсылками).

82. В контексте лишения свободы Европейский Суд последовательно подчеркивал, что для отнесения к сфере действия статьи 3 Конвенции испытываемые страдания и унижение в любом случае должны выходить за пределы неизбежного элемента страдания или унижения, связанного с содержанием под стражей (см., с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда от 25 апреля 1978 г. по делу "Тайрер против Соединенного Королевства" (Tyrer v. United Kingdom), § 30, Series A, N 26, и Постановление Европейского Суда от 7 июля 1989 г. по делу "Сёринг против Соединенного Королевства" (Soering v. United Kingdom), § 100, Series A, N 161).

83. Государство должно обеспечить содержание лица под стражей в условиях, которые совместимы с уважением его человеческого достоинства, и способ и метод исполнения этой меры не должны подвергать его страданиям и трудностям, превышающим неизбежный уровень, присущий содержанию под стражей, и с учетом практических требований заключения его здоровье и благополучие должны быть адекватно защищены (см. Постановление Большой Палаты по делу "Кудла против Польши" (Kudla v. Poland), жалоба N 30210/96, §§ 92-94, ECHR 2000-XI, и Постановление Европейского Суда от 13 июля 2006 г. по делу "Попов против Российской Федерации" (Popov v. Russia), жалоба N 26853/04, § 208* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2008.)). В большинстве дел, касавшихся содержания под стражей лиц с различными заболеваниями, Европейский Суд рассматривал вопрос о том, получал или нет заявитель адекватную медицинскую помощь, находясь под стражей. Европейский Суд напоминает в этой связи, что хотя статья 3 Конвенции не требует освобождения заключенного "по мотивам сострадания", он всегда толковал требование охранять здоровье и благополучие заключенных как обязательство государства-ответчика обеспечить заключенных адекватной медицинской помощью (см. упоминавшиеся выше Постановление Большой Палаты по делу "Кудла против Польши", § 94, Постановление Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации", жалоба N 47095/99, §§ 95 и 100, ECHR 2002-VI* (* Опубликовано в "Путеводителе по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека за 2002 год".), и Постановление Европейского Суда по делу "Худобин против Российской Федерации" (Khudobin v. Russia), жалоба N 59696/00, § 96, ECHR 2006-XII (извлечения)* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 11/2007.)).

84. "Адекватность" медицинской помощи остается наиболее сложным понятием для определения. ЕКПП провозгласил принцип эквивалентности условий медицинского лечения в учреждениях мест лишениях свободы с теми, которые существуют вне таких учреждений (см. § 44 настоящего Постановления). Однако Европейский Суд не всегда привержен этому стандарту, по крайней мере, когда речь идет о медицинской помощи осужденным (в отличие от находящихся в предварительном заключении). Признавая, что власти должны обеспечивать безотлагательные и правильные постановку диагноза и уход за больными (см. Постановление Европейского Суда от 29 ноября 2007 г. по делу "Хумматов против Азербайджана" (Hummatov v. Azerbaijan), жалобы NN 98521/03 и 13413/04, § 115, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мельник против Украины" §§ 104-106* (* Постановление Европейского Суда от 28 марта 2006 г. по делу "Мельник против Украины" (Melnik v. Ukraine), жалоба N 72286/01, в тексте настоящего Постановления упоминается впервые (прим. переводчика).), и, с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда от 7 ноября 2006 г по делу "Холомиов против Молдовы" (Holomiov v. Moldova), жалоба N 30649/05, § 121) и что, если это обусловлено природой медицинского состояния, наблюдение за больным должно быть регулярным и систематическим и включать всестороннюю терапевтическую стратегию, направленную на лечение заболеваний заключенного или предотвращение их ухудшения (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Хумматов против Азербайджана", §§ 109, 114, Постановление Европейского Суда от 4 октября 2005 г. по делу "Сарбан против Молдовы" (Sarban v. Moldova), жалоба N 3456/05, § 79, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Попов против Российской Федерации", § 211), Европейский Суд также указывал, что статья 3 Конвенции не может толковаться как гарантия медицинской помощи для каждого заключенного на уровне "лучших гражданских лечебных учреждений" (см. Решение Европейского Суда от 10 июля 2007 г. по делу "Мирилашвили против Российской Федерации" (Mirilashivili v. Russia), жалоба N 6293/04). В другом деле Европейский Суд развил эту позицию, указав, что "готов признать, что ресурсы медицинских учреждений в рамках пенитенциарной системы в принципе ограничены по сравнению с ресурсами гражданских клиник" (см. Постановление Европейского Суда от 15 ноября 2007 г. по делу "Гришин против Российской Федерации" (Grishin v. Russia), жалоба N 30983/02, § 76* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2008.)).

85. В целом, Европейский Суд вправе применять достаточную гибкость при определении требуемого стандарта здравоохранения, принимая решение об этом в каждом конкретном деле. Этот стандарт должен быть "совместимым с человеческим достоинством" заключенного, но также должен учитывать "практические требования лишения свободы" (см. Постановление Европейского Суда от 22 декабря 2008 г. по делу "Алексанян против Российской Федерации" (Aleksanyan v. Russia), жалоба N 46468/06, § 140* (* Там же. N 1/2011.)).

(b) Применение указанных принципов в настоящем деле

86. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что после флюорографического обследования 16 января 2001 г., больше чем через год после задержания в декабре 1999 г., заявителю был поставлен диагноз: "туберкулез", которым, как он утверждал, он до задержания не страдал. Действительно, представленные заявителем справки свидетельствуют, что он не болел туберкулезом до его помещения в следственный изолятор N ИЗ-39/1 в Калининграде. Точно так же симптомы туберкулеза не были обнаружены в период с 13 декабря 1999 г., когда заявитель был задержан, до 16 января 2001 г., когда заболевание было диагностировано. Два флюорографических обследования, проведенные в этот период, не выявили признаков инфекции.

87. В этом отношении Европейский Суд разделяет мнение властей Российской Федерации о том, что микобактерии туберкулеза, также известные как палочки Коха, могут находиться в организме в течение определенного срока, не проявляя клинических симптомов заболевания. Однако чтобы власти Российской Федерации могли убедительно утверждать, что заявитель был заражен палочкой Коха еще до его задержания, властям следовало обеспечить заявителю реакцию Манту при его поступлении в следственный изолятор в дополнение к флюорографическому обследованию или специальный анализ крови на туберкулез, который указал бы наличие инфекции. Тем не менее, как следует из объяснений сторон, помимо флюорографических обследований в российских исправительных учреждениях не применяются иные методы для выявления туберкулеза в момент поступления заключенных в изоляторы. Соответственно, нельзя исключить того, что заявитель не был подвержен этой инфекции до его задержания и что он заразился туберкулезом в период содержания под стражей, в частности, серьезная переполненность, неудовлетворительные санитарные условия и вентиляция, которые заявитель перенес в изоляторе N ИЗ-39/1 (см. §§ 68-73 настоящего Постановления) являются признанными условиями для распространения туберкулеза (см. Постановление Европейского Суда от 3 марта 2009 г. по делу "Гхавтадзе против Грузии" (Ghavtadze v. Georgia), жалоба N 23204/07, § 86). Европейский Суд также учитывает статистические подсчеты, которые в 1990-х годах относили Россию к 21 стране с наибольшим распространением туберкулеза в мире, и некоторые доклады указывают, что заболеваемость туберкулезом в 20 раз выше в российских тюрьмах, чем среди гражданского населения (см. § 49 настоящего Постановления). Учитывая все эти соображения, а также тот факт, что первые два флюорографических обследования, проведенные в декабре 1999 г. и июне 2000 г., не выявили патологии в легких заявителя, Европейский Суд находит наиболее вероятным, что заявитель заразился туберкулезом в следственном изоляторе N ИЗ-39/1 (см. Постановление Европейского Суда от 12 октября 2006 г. по делу "Стайков против Болгарии" (Staykov v. Bulgaria), жалоба N 49438/99, § 81, Постановление Европейского Суда от 25 октября 2007 г. по делу "Яковенко против Украины" (Yakovenko v. Ukraine), жалоба N 15825/06, §§ 28 и 95, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Хумматов против Азербайджана", §§ 108 и 111, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Гхавтадзе против Грузии", § 86).

88. Находя особенно тревожным тот факт, что заражение заявителя туберкулезом имело место в исправительном учреждении под контролем государства в качестве явного следствия неспособности властей устранить заболевание или воспрепятствовать его распространению, Европейский Суд напоминает свой постоянный подход о том, что, если даже заявитель заразился туберкулезом под стражей, это само по себе не предполагает нарушения статьи 3 Конвенции, при условии, что он проходит лечение от него (см. Постановление Европейского Суда от 8 ноября 2005 г. по делу "Альвер против Эстонии" (Alver v. Estonia), жалоба N 64812/01, § 54, и Постановление Европейского Суда от 30 июля 2009 г. по делу "Питалев против Российской Федерации" (Pitalev v. Russia), жалоба N 34393/03, § 53, с дополнительными отсылками). Однако государство несет ответственность за обеспечение профилактики и лечения заключенных, находящихся под его контролем, и отсутствие адекватной медицинской помощи в связи с серьезными проблемами здоровья, не имевшими место до заключения под стражу, могут составлять нарушение статьи 3 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Хумматов против Азербайджана", §§ 108 и последующие). Отсутствующее или неадекватное лечение туберкулеза, особенно если заболевание возникло или возобновилось под стражей, представляет собой предмет озабоченности Европейского Суда. Таким образом, следует оценить качество медицинских услуг, предоставленных заявителю по настоящему делу, и установить, был ли он лишен адекватной медицинской помощи, как он утверждает, и если да, составляло ли это бесчеловечное и унижающее достоинство обращение, противоречащее статье 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 4 октября 2005 г. по делу "Сарбан против Молдавии" (Sarban v. Moldova), жалоба N 3456/05, § 78).

89. Европейский Суд отмечает, что после выявления туберкулезных изменений в левом легком в январе 2001 г. заявитель был помещен в отделение туберкулеза легких изолятора N ИЗ-39/1, где он оставался до своего перевода в туберкулезную больницу в январе 2002 г. Европейский Суд принимает не оспоренный заявителем довод властей Российской Федерации о том, что в отделении ему оказывалась определенная медицинская помощь. Однако тот факт, что заключенный осматривается врачом, и ему обеспечивается некая форма лечения, не может автоматически влечь вывод об адекватности медицинской помощи (см. Постановление Европейского Суда от 20 мая 2010 г. по делу "Похлебин против Украины" (Pokhlebin v. Ukraine), жалоба N 35581/06, § 62, с дополнительными отсылками).

90. Вместо полной медицинской карты заявителя власти Российской Федерации представили извлечение, относящееся только к периоду после января 2002 г. В отсутствие какого-либо объяснения властей Российской Федерации Европейский Суд не может установить, являлось ли несоблюдение запроса Европейского Суда следствием, в свою очередь, уклонения национальных властей от осуществления полной фиксации состояния здоровья заявителя и лечения, которое было ему предоставлено (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Худобин против Российской Федерации" (Khudobin v. Russia), жалоба N 59696/00, § 83, ECHR 2006-XII (извлечения)), или следствием уклонения властей Российской Федерации от приложения к своим объяснениям Европейскому Суду части медицинской карты заявителя, которая может считаться имеющей существенное значение для рассмотрения жалобы, поскольку она содержит информацию, способную подтвердить или опровергнуть нарушение, на которое ссылается заявитель. Однако, независимо от причин, Европейский Суд готов сделать выводы об обоснованности утверждений заявителя и поведении властей Российской Федерации в настоящем деле (см. Постановление Европейского Суда от 2 сентября 2010 г. по делу "Бекирский против Болгарии" (Bekirski v. Bulgaria), жалоба N 71420/01, § 115, с дополнительными отсылками, и Постановление Европейского Суда по делу "Имакаева против Российской Федерации" (Imakayeva v. Russia), жалоба N 7615/02, § 124, ECHR 2006-XIII (извлечения)* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2008.)).

91. Учитывая это и в то же время имея право на собственную оценку в свете всех представленных ему материалов (см. Постановление Европейского Суда по делу "Баты и другие против Турции" (Bati and Others v. Turkey), жалобы NN 33097/96 и 57834/00, § 113, ECHR 2004-IV (извлечения)), Европейский Суд приходит к следующим выводам о качестве лечения, предоставленного заявителю в изоляторе N ИЗ-39/1 после выявления туберкулеза. Как утверждают власти Российской Федерации, заявитель подвергся режимам интенсивной химиотерапии, включавшим два лекарства. Помимо того факта, что данные лекарства не были раскрыты властями Российской Федерации, Европейский Суд отмечает, что ни один стандартизированный режим лечения, рекомендованный ВОЗ для вновь выявленных больных туберкулезом, не состоит только из двух лекарств (см. § 50 настоящего Постановления). В действительности первоначальная двухмесячная фаза лечения туберкулеза, рекомендованная ВОЗ, включает не менее трех лекарств, направленных на быстрое уничтожение туберкулезных бацилл. В то же время, как следует из справки, выданной начальником медицинской части Управления исполнения наказаний по Калининградской области, только в сентябре 2001 г., то есть почти через девять месяцев после обнаружения инфекции, заявителю был назначен курс из трех противотуберкулезных средств, рекомендованных ВОЗ. Кроме того, власти Российской Федерации не утверждали, что за первоначальной фазой лечения последовала четырех- или шестимесячная стадия продолжения, во время которой режим химиотерапии следовало изменить в целях уничтожения оставшихся бацилл и предупреждения последующего рецидива.

92. Европейский Суд полагает, что факт активности заболевания по истечении более чем девяти месяцев после постановки первоначального диагноза является основным свидетельством неадекватного подхода к делу заявителя со стороны российских медицинских органов.

93. Доказательства, представленные Европейскому Суду, свидетельствуют также о том, что лечение заявителя было беспорядочным и непоследовательным. В частности, Европейский Суд отмечает, что в августе 2001 г. состояние заявителя значительно ухудшилось. Однако фтизиатр впервые осмотрел его только через 10 дней и назначил "симптоматическое лечение" от острого респираторного заболевания. Европейский Суд находит особенно удивительным, что, несмотря на заболевание заявителя туберкулезом, первое флюорографическое обследование было проведено почти через месяц после ухудшения его состояния. В то же время не имеется данных о том, что медицинские органы провели другие обследования, такие как анализ мазка мокроты и бактериоскопию мазка мокроты, анализ восприимчивости лекарств, анализ крови, обследование печени и так далее, что составляет часть комплексной терапевтической стратегии, требуемой для лечения туберкулезных больных и направленной на излечение заболевания. Фактически не имеется данных о том, что заявитель подвергался систематическому рентгеновскому обследованию или что его состояние регулярно проверялось медицинским персоналом учреждения. По мнению Европейского Суда, это не может считаться адекватным и разумным медицинским наблюдением в отношении болезни, которой страдал заявитель.

94. Кроме того, Европейский Суд не только не убежден, что заявитель наблюдался врачами на регулярной и систематической основе и получал адекватный курс противотуберкулезных средств, но также полагает, что администрация учреждения не создала необходимые условия для назначенного лечения (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Хумматов против Азербайджана", § 116). Например, власти Российской Федерации не утверждали, что прием лекарств заявителем контролировался и непосредственно наблюдался медицинским персоналом на протяжении всего режима лечения, как того требует стратегия DOTS (см. § 50 настоящего Постановления). Кроме того, как следует из извлечения из медицинской карты, составленного 26 июня 2006 г., ухудшение его состояния в августе 2001 г. объяснялось "нерегулярным приемом лекарств" (см. § 10 настоящего Постановления). Поскольку власти Российской Федерации не выдвигали довод о том, что заявитель отказывался сотрудничать с национальными властями и со противлялся лечению, и с учетом замечаний лечащего врача в туберкулезной больнице относительно решимости заявителя пройти противотуберкулезное лечение (см. § 11 настоящего Постановления) Европейский Суд не может не согласиться с доводом заявителя об уклонении властей от предоставления ему противотуберкулезных лекарств в требуемой дозировке и через необходимые интервалы. Этот вывод также подкрепляется докладом уполномоченного по правам человека Калининградской области, который после посещения следственного изолятора N ИЗ-39/1 в 2001 году, установил, что заключенные не имели доступа к достаточной медицинской помощи ввиду отсутствия у изолятора финансовых средств для приобретения медицинского оборудования или лекарств (см. § 37 настоящего Постановления). В этом отношении Европейский Суд отмечает, что неспособность властей обеспечить регулярное непрерывное поступление важных противотуберкулезных лекарств пациентам является ключевым фактором неудачного лечения туберкулеза (см. аналогичную мотивировку в Постановлении Европейского Суда от 25 октября 2007 г. по делу "Яковенко против Украины" (Yakovenko v. Ukraine), жалоба N 15825/06, §§ 98-102). Он также отмечает, что особое внимание, явно отсутствовавшее в деле заявителя, должно уделяться пациентам, лечение которых прерывалось, включая особые клинические и рентгеновские обследования и корректировку режима лечения с учетом результатов оценки.

95. Наконец, доказательства, представленные Европейскому Суду свидетельствуют, что администрация изолятора не принимала мер для диетического питания, необходимого заявителю в целях улучшения его состояния (см. Постановление Европейского Суда от 24 мая 2007 г. по делу "Городничев против Российской Федерации" (Gorodnitchev v. Russia), жалоба N 52058/99, § 91* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 9/2007.), и противоположный пример в упоминавшемся выше* (* Постановление Европейского Суда от 30 сентября 2010 г. по делу "Пахомов против Российской Федерации" (Pakhomov v. Russia), жалоба N 44917/08, в тексте настоящего Постановления упоминается впервые (прим. переводчика).) Постановлении по делу "Пахомов против Российской Федерации", § 68).

96. Подводя итоги, Европейский Суд полагает, что власти Российской Федерации не представили достаточных доказательств, позволяющих заключить, что заявитель получал комплексную, эффективную и транспарентную медицинскую помощь в отношении заболевания туберкулезом во время содержания в изоляторе N ИЗ-39/1. Европейский Суд особенно учитывает тот факт, что после перевода из изолятора N ИЗ-39/1 заявитель был вынужден проходить долгосрочное лечение туберкулеза, стал хроническим больным и был признан инвалидом второй группы. Кроме того, он перенес хирургическую операцию в отношении туберкулеза и нуждается еще в одной операции. Европейский Суд полагает, что в отсутствие адекватной медицинской помощи заявитель подвергся длительным нравственным и физическим страданиям, умаляющим его человеческое достоинство. Уклонение властей от предоставления заявителю требуемой медицинской помощи составляло бесчеловечное и унижающее достоинство обращение в значении статьи 3 Конвенции.

97. Соответственно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в части уклонения властей от обязанности обеспечения заявителю адекватной медицинской помощи во время содержания в изоляторе N ИЗ-39/1.

III. Предполагаемое нарушение статьи 6 Конвенции

98. Заявитель жаловался на то, что не имел равной и эффективной возможности изложить свою позицию в суде кассационной инстанции в заседании 19 июня 2002 г., поскольку национальные власти не обеспечили его участие в этом заседании. Он ссылался на пункт 1 статьи 6 Конвенции, который в соответствующей части предусматривает следующее:

"Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях... имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела... судом...".

A. Доводы сторон

99. Власти Российской Федерации утверждали, что 16 мая 2002 г. президиум регионального суда устранил все процессуальные нарушения, допущенные региональным судом 27 февраля 2002 г., путем отмены определения регионального суда и направления дела заявителя на новое рассмотрение. Президиум прямо признал нарушение права заявителя на эффективное участие в заседании суда кассационной инстанции 27 февраля 2002 г. Власти Российской Федерации также подчеркивали, что, получив возможность повторного изложения своей позиции в суде кассационной инстанции, заявитель привлек двух представителей. Кроме того, не обратившись за разрешением на личное присутствие, заявитель также уполномочил суд кассационной инстанции рассмотреть дело в отсутствие его представителей в случае их неявки. Власти Российской Федерации утверждали, что представители заявителя, надлежащим образом уведомленные о заседании суда кассационной инстанции, не явились. Объяснение по поводу их неявки представлено не было. Власти Российской Федерации заключили, что при таких обстоятельствах права заявителя "на справедливое судебное разбирательство" были полностью соблюдены во время заседания 19 июня 2002 г., когда ни представители заявителя, ни ответчик не явились в заседание суда кассационной инстанции, и национальный суд вынес решение на основании письменных объяснений сторон.

100. Заявитель поддержал свою жалобу, утверждая, что заседание 19 июня 2002 г. было проведено с нарушением его прав, предусмотренных статьей 6 Конвенции. Не оспаривая того, что его представители были надлежащим образом уведомлены о заседании 19 июня 2002 г., заявитель указал, что суд кассационной инстанции совершил грубое нарушение, не выяснив причин отсутствия представителей и постановив решение на основании письменных объяснений сторон.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

101. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

102. Европейский Суд напоминает, что принцип состязательности и равенства сторон, который является одним из признаков более широкого понятия справедливого судебного разбирательства, означает, что каждой стороне должна быть предоставлена разумная возможность знать позицию другой стороны и представленные ею доказательства и высказывать свое мнение о них, а также представлять свое дело в условиях, которые не ставят его в существенно неблагоприятное положение в отношении противной стороны (см. Постановление Европейского Суда от 3 марта 2000 г. по делу "Крчмарж и другие против Чехии" (Krcmar and Others v. Czech Republic), жалоба N 35376/97, § 39, и Постановление Европейского Суда от 27 октября 1993 г. по делу "Домбо Бехер Б.В. против Нидерландов" (Dombo Beheer B.V. v. Netherlands), § 33, Series A, N 274). Европейский Суд ранее устанавливал нарушение права на "публичное и справедливое судебное разбирательство" в деле, в котором российский суд отказал в обеспечении явки заключенных истцов, желавших дать объяснения в устной форме относительно иска о защите чести и достоинства, не рассмотрев иные юридические возможности обеспечения их эффективного участия в разбирательстве (см. Постановление Европейского Суда от 23 октября 2008 г. по делу "Хужин и другие против Российской Федерации" (Khuzhin and Others v. Russia), жалоба N 13470/02, §§ 53 и последующие* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2009.)). Он также установил нарушение статьи 6 Конвенции в деле, в котором российский суд отказал в участии заключенного истца, желавшего дать устные объяснения по своему утверждению о том, что он подвергся жестокому обращению со стороны милиции. Несмотря на то, что заявитель в этом деле был представлен женой, Европейский Суд счел имеющим значение, что его требование было в существенной степени основано на его личном опыте, и его объяснения могли, таким образом, стать "важной частью представления истцом своего дела и, по сути, единственным способом обеспечения состязательного разбирательства" (см. Постановление Европейского Суда от 10 мая 2007 г. по делу "Ковалев против Российской Федерации" (Kovalev v. Russia), жалоба N 78145/01, § 37* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 10/2007.)).

103. Европейский Суд отмечает, что Гражданский процессуальный кодекс России предусматривает право истца на личное участие в рассмотрении судом его иска (см. § 39 настоящего Постановления). Однако ни Гражданский процессуальный кодекс, ни Уголовно-исполнительный кодекс не содержат специального положения об осуществлении этого права лицами, содержащимися под стражей, в предварительном заключении или при отбытии наказания. В то же время Европейский Суд напоминает, что статья 6 Конвенции гарантирует не право личного участия в заседании суда по гражданским делам, а более общее право эффективно представлять свое дело в суде и находиться в равном положении по отношению к противной стороне. Пункт 1 статьи 6 Конвенции оставляет государствам свободный выбор средств для обеспечения этих прав сторонам гражданских дел (см. Постановление Европейского Суда по делу "Стил и Моррис против Соединенного Королевства" (Steel и Morris v. United Kingdom), жалоба N 68416/01, §§ 59-60, ECHR 2005-II).

104. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что 19 ноября 2001 г. Центральный районный суд отклонил требование заявителя. 27 февраля 2002 г. Калининградский областной суд, рассмотрев жалобу, оставил решение районного суда без изменения. Определение суда кассационной инстанции было принято в отсутствие заявителя, который не был доставлен в судебное заседание и не имел возможности привлечь представителя из-за того, что региональный суд не уведомил его о заседании. 16 мая 2002 г. президиум регионального суда в порядке надзора отменил это определение, установив, что региональный суд нарушил право заявителя изложить свое дело лично или через представителя. Дело было направлено в региональный суд на новое рассмотрение. 19 июня 2002 г. Калининградский областной суд оставил в силе решение от 19 ноября 2001 г. Определение суда кассационной инстанции было вынесено на основании письменных объяснений сторон, поскольку представители заявителя и ответчик не явились в заседание суда кассационной инстанции.

105. Власти Российской Федерации утверждали, что, назначив двух представителей и уполномочив региональный суд рассмотреть дело в их отсутствие в случае их неявки, заявитель явно отказался от своего права участия в заседании. Заявитель, однако, не согласился с этим. Он возражал, что, узнав о неявке его представителей, областной суд должен был обеспечить участие заявителя в заседании. Тем не менее региональный суд приступил к рассмотрению дела, даже не рассмотрев вопрос о возможности доставки заявителя в заседание.

106. Европейский Суд отмечает, что в марте 2002 г., представив изменение своей кассационной жалобы, заявитель уведомил региональный суд о том, что он поручил двум юристам представлять его в суде кассационной инстанции. Представив региональному суду персональные данные представителей, включая их контактную информацию, заявитель уполномочил его рассмотреть дело в отсутствие представителей в случае неявки последних. Он не просил о разрешении на личное участие.

107. Европейский Суд напоминает, что ни буква, ни дух статьи 6 Конвенции не препятствуют лицу в добровольном отказе, прямом или подразумеваемом, от использования гарантий справедливого судебного разбирательства (см. Постановление Большой Палаты по делу "Эрми против Италии" (Hermi v. Italy), жалоба N 18114/02, § 73, ECHR 2006-XII). Однако для того, чтобы быть действительным для конвенционных целей, отказ от права должен быть недвусмысленно установлен и должен сопровождаться минимальными гарантиями, соизмеримыми с его значением (там же).

108. Европейский Суд полагает, что заявитель в настоящем деле добровольно и недвусмысленно избрал защиту своих интересов на кассационной стадии посредством услуг юридических представителей. Не оспаривалось, и Европейский Суд считает установленным, что заявитель был достаточно осведомлен о своих процессуальных правах, включая право ходатайствовать о разрешении на участие в заседании регионального суда. Он эффективно воспользовался этим правом в Центральном районном суде, который провел все слушания в его присутствии (см. противоположный пример в Постановлении Европейского Суда от 17 декабря 2009 г. по делу "Шилбергс против Российской Федерации" (Shilbergs v. Russia), жалоба N 20075/03, §§ 108-110). Однако Европейский Суд не находит удивительным, что заявитель предпочел юридическое представительство для рассмотрения кассационной жалобы, поскольку его личное участие уже не имело решающего значения на этой стадии разбирательства. Европейский Суд убежден в том, что заявитель принимал информированные решения, когда привлекал представителей и просил региональный суд рассмотреть дело в их отсутствие в случае их неявки. Он не был лишен права ходатайствовать о личном участии, когда обращался в региональный суд относительно последствий неявки своих представителей. Кроме того, узнав о дате заседания суда кассационной инстанции в мае 2002 г., заявитель мог подать отдельное ходатайство о разрешении на личное участие. Однако он не воспользовался всеми этими средствами. Европейский Суд не сомневается в том, что заявитель полностью сознавал, что в отсутствие прямого ходатайства о разрешении на участие с его стороны его выбор юридического представительства и согласие на рассмотрение дела в случае неявки представителей предполагали отказ от его права на участие в заседании суда кассационной инстанции.

109. Соответственно, Европейский Суд заключает, что своим поведением заявитель косвенно отказался от права личного участия. При обстоятельствах дела нет оснований полагать, что заявитель не был достаточно осведомлен о последствиях своего решения не ходатайствовать о разрешении на личное участие. Кроме того, материалы, представленные Европейскому Суду, не содержат обстоятельств, которые могли бы обусловить вывод о том, что региональный суд должен был принять меры по обеспечению участия заявителя по своей инициативе.

110. Последний вывод основан на следующих соображениях. Европейский Суд напоминает, что, установив неявку обеих сторон, Калининградский областной суд обошелся без заседания и вынес решение на основании письменных объяснений сторон и материалов дела. В этой связи Европейский Суд отмечает, что право на заседание обычно существует в суде первой и единственной инстанции (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 21 февраля 1990 г. по делу "Хоканссон и Стуррессон против Швеции" (Hеkansson and Sturesson v. Sweden), § 64, Series A, N 171-A). Однако отсутствие слушания в суде второй или третьей инстанции может быть оправданным особым характером данного разбирательства, если слушание в суде первой инстанции проводилось (см., например, Постановление Европейского Суда от 29 октября 1991 г. по делу "Хельмерс против Швеции" (Helmers v. Sweden), § 36, Series A, N 212?A).

111. Европейский Суд отмечает, что уже установлено, что заявитель отказался от права участия в заседании суда кассационной инстанции добровольно. Он признает, что в интересах надлежащего отправления правосудия обычно более целесообразно заслушать истца в первой инстанции, чем в суде кассационной инстанции. В зависимости от обстоятельств дела может быть также приемлемым отказ в ходатайстве о слушании при рассмотрении жалобы, если слушание не проводилось в первой инстанции (см. Постановление Европейского Суда от 12 ноября 2002 г. по делу "Дери против Швеции" (Dory v. Sweden), жалоба N 28394/95, § 40).

112. В настоящем деле Европейский Суд отмечает, что заявитель участвовал в устном слушании в районном суде, где он полностью использовал свое право на устные объяснения суду, представлял доказательства и выдвигал доводы в защиту своих интересов. Присутствие заявителя было достаточным для обеспечения состязательного характера разбирательства в районном суде и соблюдения принципа равенства сторон. Не имеется данных о том, что после разбирательства в районном суде позиция заявителя изменилась или он намеревался представить региональному суду новые доводы в поддержку своих требований о компенсации. Европейский Суд также учитывает, что заявитель не просил Калининградский областной суд вызвать свидетелей с его стороны. Таким образом, задача суда кассационной инстанции сводилась к установлению того, давали ли соответствующие положения национального законодательства заявителю право на компенсацию за ущерб, причиненный заражением туберкулезом вследствие неадекватных условий содержания под стражей. Европейский Суд признает, что задача регионального суда являлась скорее технической, и, соответственно, возможно, что ее целесообразнее было решать на основании письменных, а не устных объяснений. Кроме того, он не может пренебрегать соображениями эффективности и экономии, которые должны учитывать национальные власти при отправлении правосудия (см. аналогичную мотивировку в Решении Европейского Суда от 2 сентября 2004 г. по делу "Белан против Российской Федерации" (Belan v. Russia), жалоба N 56786/00).

113. С учетом вышеизложенного Европейский Суд заключает, что при обстоятельствах настоящего дела национальным властям не может быть поставлено в вину необеспечение участия заявителя в заседании суда кассационной инстанции и что суд кассационной инстанции мог адекватно разрешить поставленные перед ним вопросы на основании материалов дела и письменных объяснений заявителя.

114. Отсюда следует, что по делу требования статьи 6 Конвенции нарушены не были.

IV. Предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции

115. Заявитель также жаловался на то, что он не располагал эффективным внутренним средством правовой защиты в отношении своей жалобы на заражение туберкулезом во время содержания под стражей в нарушение статьи 13 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в... Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

A. Доводы сторон

116. Власти Российской Федерации утверждали, что жалоба заявителя являлась явно необоснованной, будучи связанной с явно необоснованной жалобой на нарушение статьи 3 Конвенции. В любом случае заявитель не был лишен права на предъявление требования о возмещении ущерба в Центральный районный суд г. Калининграда, и он воспользовался этим средством. Тот факт, что требование заявителя не было удовлетворено, не лишает это средство эффективности.

117. Заявитель поддержал свою жалобу.

B. Мнение Европейского Суда

118. Европейский Суд напоминает, что статья 13 Конвенции гарантирует доступность на уровне страны средства правовой защиты, направленного на обеспечение предусмотренных Конвенцией прав и свобод, в какой бы форме они ни были закреплены в национальном правопорядке. Таким образом, статья 13 Конвенции требует наличия внутренних средств правовой защиты для рассмотрения по существу жалобы в соответствии с Конвенцией и предоставления соответствующего возмещения, хотя государства-участники наделены определенной свободой усмотрения при определении способа реализации конвенционных обязательств, предусмотренных названной статьей. Объем обязательств по статье 13 Конвенции различен в зависимости от характера жалобы заявителя в соответствии с Конвенцией. Тем не менее средство правовой защиты, предусмотренное статьей 13 Конвенции, должно быть "эффективным" как практически, так и на законодательном уровне; в частности, его реализации не должны необоснованно препятствовать действия или бездействие властей государства-ответчика (см. Постановление Европейского Суда от 28 ноября 1997 г. по делу "Ментеш и другие против Турции" (Mentes and Others v. Turkey), § 89, Reports 1997-VIII).

119. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что заявитель предъявил иск о возмещении вреда против должностных лиц государства, ссылаясь на их ответственность за вред, причиненный его здоровью заражением туберкулезом. В своей жалобе в Европейский Суд заявитель утверждал, что иск о возмещении вреда не был достаточно эффективным для соблюдения статьи 13 Конвенции, поскольку не обеспечил возмещения. Из вышеизложенного очевидно, что Европейский Суд должен рассмотреть вопрос о том, представляло ли судебное средство получения компенсации вреда, причиненного заявителю, эффективное, адекватное и доступное средство правовой защиты, удовлетворяющее требованиям статьи 13 Конвенции.

120. Европейский Суд напоминает, что заявитель предъявил иск с требованием компенсации вреда, причиненного предполагаемым уклонением властей от защиты его здоровья. Иск был рассмотрен национальными судами трех инстанций и отклонен за отсутствием причинной связи. В этом отношении Европейский Суд отмечает, что российское законодательство, несомненно, предоставило заявителю возможность возбуждения судебного разбирательства с требованием компенсации вреда, причиненного действиями/бездействием должностных лиц государства (см. § 38 настоящего Постановления). Европейский Суд отмечает, что заявитель использовал эту возможность путем предъявления иска против государственных учреждений с требованием компенсации вреда, который он претерпел в связи с заражением туберкулезом. Национальные суды рассмотрели требование заявителя, нашли его явно необоснованным ввиду отсутствия доказательств вины властей в заражении заявителя туберкулезом. Неудовлетворенность заявителя исходом разбирательства сама по себе не делает иск о возмещении вреда неэффективным средством правовой защиты (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Бузычкин против Российской Федерации", § 74). В этой связи Европейский Суд отмечает, что "эффективность" "средства правовой защиты" в значении статьи 13 Конвенции не зависит от определенности благоприятного исхода для заявителя (см. Постановление Европейского Суда по делу "Чонка против Бельгии" (Conka v. Belgium), жалоба N 51564/99, § 75, ECHR 2002-I).

121. Европейский Суд, соответственно, заключает, что средство правовой защиты, доступное заявителю, удовлетворяло условиям, изложенным в § 118 настоящего Постановления. Как уже подчеркивалось, неудача заявителя при конкретных обстоятельствах настоящего дела не умаляет "эффективность" средства правовой защиты для целей статьи 13 Конвенции (см. аналогичную мотивировку в Постановлении Европейского Суда от 28 октября 1994 г. по делу "Мюррей против Соединенного Королевства" (Murray v. United Kingdom), § 100, Series A, N 300-A). Отсюда следует, что жалоба на нарушение статьи 13 Конвенции является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции и подлежит отклонению в соответствии с пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

V. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

122. Наконец, Европейский Суд рассмотрел иные доводы, представленные заявителем. Однако, принимая во внимание представленные материалы, и насколько предмет жалобы относится к его юрисдикции, Европейский Суд не усматривает в нем признаков нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Следовательно, жалоба в данной части подлежит отклонению как явно необоснованная в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

VI. Применение статьи 41 Конвенции

123. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

124. Заявитель требовал 50 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

125. Власти Российской Федерации утверждали, что компенсация не должна присуждаться, поскольку заявитель не выдвинул никаких требований.

126. Европейский Суд отмечает, что установил в настоящем деле два весьма серьезных нарушения. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что страдания и разочарование заявителя, причиненные бесчеловечными условиями его содержания под стражей и тем фактом, что он не получал адекватной медицинской помощи при содержании под стражей, не могут быть компенсированы только установлением нарушения. Оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, он присуждает заявителю 27 000 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную выше сумму.

B. Судебные расходы и издержки

127. Заявитель также просил Европейский Суд присудить неуказанную сумму в качестве компенсации затрат на юридическое представительство в Европейском Суде.

128. Власти Российской Федерации указали, что заявитель не представил доказательств несения затрат.

129. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле заявителю уже были выплачены 850 евро в порядке освобождения от оплаты юридической помощи. Принимая во внимание, что заявитель не представил никаких документов в поддержку требования о компенсации дополнительных расходов на юридическое представительство или даже не указал требуемую сумму, Европейский Суд не находит необходимым присуждать какую-либо сумму по данному основанию.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

130. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу приемлемой в части неадекватной медицинской помощи и условий содержания заявителя под стражей в следственном изоляторе N ИЗ-39/1 Калининграда и предполагаемого уклонения национальных властей от обеспечения его участия в заседании Калининградского областного суда 19 июня 2002 г., а в остальной части неприемлемой;

2) постановил: что имело место нарушение требований статьи 3 Конвенции в части условий содержания заявителя под стражей в изоляторе N ИЗ-39/1 в Калининграде с 15 декабря 1998 г. по 28 января 2002 г.;

3) постановил: что имело место нарушение требований статьи 3 Конвенции в части уклонения властей от оказания заявителю требуемой медицинской помощи в изоляторе N ИЗ-39/1 Калининграда;

4) постановил: что по делу требования пункта 1 статьи 6 Конвенции нарушены не были;

5) постановил:

(a) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю 27 000 евро (двадцать семь тысяч евро) в качестве компенсации морального вреда, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную сумму;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

6) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 21 декабря 2010 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Христос Розакис Председатель Палаты Суда