Постановление Европейского Суда по правам человека от 3 марта 2011 г. Дело "Эльмуратов (Elmuratov) против Российской Федерации" (жалоба N 66317/09) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Эльмуратов (Elmuratov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 66317/09)

Постановление Суда

Страсбург, 3 марта 2011 г.

По делу "Эльмуратов против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Нины Ваич, Председателя Палаты,

Анатолия Ковлера,

Христоса Розакиса,

Пэра Лоренсена,

Элизабет Штейнер,

Ханлара Гаджиева,

Георга Николау, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 10 февраля 2011 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 66317/09, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Узбекистана Зиядулло Хужаяровичем Эльмуратовым (далее - заявитель) 17 декабря 2009 г.

2. Интересы заявителей представляли юристы неправительственной организации Европейский центр защиты прав человека/ПЦ "Мемориал". Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. 18 декабря 2009 г. председатель Первой Секции решил применить правила 39 и 41 Регламента Суда, указав властям Российской Федерации на то, что заявитель не должен быть выдан Узбекистану до дополнительного уведомления, а также решил рассмотреть жалобу в приоритетном порядке.

4. 15 января 2010 г. председатель Первой Секции коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 1 статьи 29 Конвенции Европейский Суд решил рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1966 году и в настоящее время проживает в г. Санкт-Петербурге.

A. Предварительная информация

6. Несколько раз (в 1988, 1992, 1994 и 1999 годах) заявитель был осужден в Узбекистане за хулиганство и покушение на побег. Согласно объяснениям заявителя, в 1988, 1992, 1994, 1998, 1999, 2003 и 2004 годах, находясь под контролем узбекских властей, он подвергался жестокому обращению.

7. 7 июня 2004 г., находясь в Узбекистане, заявитель причинил себе многочисленные порезы и был помещен в больницу. Он был выписан из больницы 16 июня 2004 г.

8. В феврале 2008 года заявитель прибыл в Российскую Федерацию в поисках работы. Он был зарегистрирован в г. Санкт-Петербурге в качестве мигранта.

9. 28 марта 2008 г. Кумкурганский районный суд Узбекистана вынес решение о заключении заявителя под стражу по подозрению в совершении кражи крупного рогатого скота при отягчающих вину обстоятельствах.

10. 10 апреля 2008 г. узбекский следователь объявил заявителя в розыск.

B. Процесс выдачи

11. 27 апреля 2009 г. заявитель был задержан российскими правоохранительными органами по месту жительства, в г. Санкт-Петербурге.

12. 25 мая 2009 г. Генеральная прокуратура Узбекистана направила запрос о выдаче заявителя. 4 июня 2009 г. запрос был получен Генеральной прокуратурой Российской Федерации.

13. 28 сентября 2009 г. Генеральная прокуратура Российской Федерации решила выдать заявителя Узбекистану.

14. 12 октября 2009 г. адвокат заявителя подал жалобу на решение о выдаче, указывая на следующие обстоятельства: заявление о предоставлении временного убежища заявителю все еще рассматривалось (см. §§ 18-21 настоящего Постановления); выдача заявителя повлечет нарушение статьи 3 Конвенции, поскольку Европейский Суд уже устанавливал нарушение в делах "Исмоилов и другие против Российской Федерации" (Ismoilov and Others v. Russia) и "Муминов против Российской Федерации" (Muminov v. Russia) относительно выдачи лиц Узбекистану; по мнению независимых международных наблюдателей, жестокое обращение широко распространено в системе исполнения наказаний Узбекистана, и гарантии справедливого судебного разбирательства там не признаются. При этом предыдущий опыт содержания под стражей заявителя в Узбекистане не упоминался.

15. 10 ноября 2009 г. Санкт-Петербургский городской суд отклонил жалобу заявителя на решение о его выдаче. В качестве обоснования, в частности, указывалось, что ссылки заявителя на предположительно жестокое обращение в Узбекистане являются безосновательными и что заявитель не сообщал о возможном преследовании его по расовым, религиозным, социальным или политическим мотивам.

16. Заявитель обжаловал решение от 10 ноября 2009 г., утверждая, что его доводы о жестоком обращении с ним в Узбекистане не были рассмотрены судом. Ссылки на предыдущий опыт содержания под стражей в Узбекистане отсутствовали и в этот раз.

17. 24 декабря 2009 г. Верховный Суд Российской Федерации оставил решение от 10 ноября 2009 г. без изменения. Он привел следующие основания: заявитель скрылся от узбекских властей; решение об аресте заявителя было принято компетентным узбекским судом; заявитель не являлся гражданином России; Генеральная прокуратура Узбекистана гарантировала, что заявитель не будет выдан третьему государству или наказан за другое преступление и что он будет иметь возможность покинуть Узбекистан после отбытия своего наказания; основания для отказа в выдаче отсутствовали, а предположения заявителя о том, что пытки заключенных являлись широко распространенной практикой в Узбекистане, безосновательны; а также, что заявитель не доказал, что он может преследоваться по расовым, религиозным основаниям, из-за принадлежности к определенной социальной группе, политических убеждений или по другим основаниям.

C. Разбирательство о предоставлении убежища

18. В июле и сентябре 2009 года заявитель обратился с заявлением о предоставлении убежища в Управление Федеральной миграционной службы по Санкт-Петербургской* (* Имеется в виду управление Федеральной миграционной службы по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области (прим. переводчика).) области (далее - ФМС). В своем заявлении от 23 сентября 2009 г. он утверждал, что все заключенные в Узбекистане содержатся в неудовлетворительных условиях. 15 октября 2009 г. он был опрошен сотрудниками ФМС.

19. 21 октября 2009 г. ФМС отклонила обращение заявителя, он был уведомлен о решении 23 октября 2009 г.

20. Заявитель просил о предоставлении временного убежища. 24 декабря 2009 г. ФМС отклонила обращение.

21. 10 февраля 2010 г. заявитель подал жалобу на решение ФМС, впервые указав российским властям, что он подвергался жестокому обращению в узбекских исправительных учреждениях во время отбытия там предыдущих наказаний.

D. Содержание заявителя под стражей

22. После заключения заявителя под стражу 27 апреля 2009 г. (см. § 11 настоящего Постановления) 28 апреля 2009 г. прокуратура Красногвардейского района Санкт-Петербурга (далее - районная прокуратура), ссылаясь на статью 61 Минской конвенции, распорядилась заключить заявителя под стражу для последующей выдачи на основании решения Кумкурганского районного суда Узбекистана от 28 марта 2008 г. (см. § 9 настоящего Постановления).

23. 16 июня 2009 г. районная прокуратура, ссылаясь на часть 2 статьи 466 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, вынесла новое постановление, санкционирующее заключение заявителя под стражу для последующей выдачи на основании решения узбекского суда от 28 марта 2008 г.

24. 28 июня 2009 г. заявитель подал жалобу в суд, ссылаясь на Определение Конституционного Суда Российской Федерации N 333-O-П от 1 марта 2007 г. и прецедентную практику Европейского Суда, указав, что он незаконно находился под стражей более двух месяцев и что срок его содержания под стражей не был продлен.

25. 24 августа 2009 г. Красногвардейский районный суд г. Санкт-Петербурга (далее - районный суд) рассмотрел жалобу на незаконность содержания под стражей. В мотивировочной части указывалось, что на основании части 2 статьи 466 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации прокурор может заключить лицо под стражу при наличии решения иностранного суда о заключении под стражу и запроса о выдаче. Тем не менее в деле заявителя районная прокуратура избрала меру пресечения до направления запроса о выдаче и, следовательно, нарушила часть 2 статьи 466 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. В то же время второе решение районной прокуратуры о заключении заявителя под стражу было принято после получения запроса. Районный суд постановил, что решение районной прокуратуры от 28 апреля 2009 г. являлось незаконным. Однако несмотря на изложенное, он отказал в освобождении заявителя, мотивируя это тем, что решение от 16 июня 2009 г. соответствовало национальному законодательству и, таким образом, служило законным основанием для заключения заявителя под стражу. В решении также отмечалось, что "положения Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации не устанавливают срок для принятия решения по вопросам о выдаче лиц и порядок продления срока содержания под стражей лиц, в отношении которых иностранным государством направлен запрос о выдаче".

26. Заявитель и районная прокуратура обжаловали постановление от 24 августа 2009 г.

27. 19 октября 2009 г. Санкт-Петербургский городской суд отменил решение от 24 августа 2009 г. из-за допущенных процессуальных нарушений и возвратил дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции. Суд также указал, что мера пресечения в отношении заявителя остается прежней, не ссылаясь при этом на какие-либо правовые основания и не определяя срок содержания под стражей.

28. 10 ноября 2009 г. Санкт-Петербургский городской суд, оставив решение о выдаче без изменения, продлил срок содержания заявителя под стражей на три месяца, то есть до 9 февраля 2010 г.

29. 8 декабря 2009 г. районный суд прекратил разбирательство по жалобе заявителя на незаконность его содержания под стражей на основании того, что Санкт-Петербургский городской суд продлил срок его содержания под стражей до 9 февраля 2010 г.

30. 24 декабря 2009 г. Верховный Суд Российской Федерации, отклонив жалобу заявителя на запрос о его выдаче, затронул вопрос о законности содержания заявителя под стражей в одном предложении: "Не имеется оснований сомневаться в законности заключения под стражу Эльмуратова для его последующей выдачи".

31. 29 января 2010 г. районная прокуратура просила суд продлить срок содержания заявителя под стражей на два месяца.

32. 8 февраля 2010 г. районный суд удовлетворил указанное ходатайство прокуратуры. Суд мотивировал это тем, что заявитель обвинялся в особо тяжких преступлениях, таких как кража крупного рогатого скота, что в этом деле было применено правило 39 Регламента Суда и что основания для избрания другой меры пресечения отсутствовали. Срок содержания под стражей заявителя был продлен до 9 апреля 2010 г.

33. 27 февраля 2010 г. Санкт-Петербургский городской суд отклонил жалобу заявителя на определение от 8 декабря 2009 г. на том основании, что Верховный Суд Российской Федерации 24 декабря 2009 г. признал его содержание под стражей законным.

34. 18 марта 2010 г. Санкт-Петербургский городской суд отклонил жалобу заявителя на определение от 8 февраля 2010 г.

35. 6 апреля 2010 г. районный суд продлил срок содержания под стражей заявителя до 27 апреля 2010 г. на том основании, что он обвинялся в тяжких преступлениях, не имел постоянного места жительства и, таким образом, мог скрыться или продолжить заниматься преступной деятельностью.

36. 27 апреля 2010 г. районная прокуратура постановила освободить заявителя из-под стражи в связи с истечением предельного срока его содержания под стражей.

II. Применимое национальное законодательство и практика

A. Конституция Российской Федерации 1993 года

37. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность (часть 1 статьи 22). Арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускаются только по судебному решению. До судебного решения лицо не может быть подвергнуто задержанию на срок более 48 часов (часть 2 статьи 22).

B. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации

38. Термин "суд" раскрывается в Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации (далее - УПК РФ) 2002 года как "любой суд общей юрисдикции, рассматривающий уголовное дело по существу и выносящий решения, предусмотренные настоящим Кодексом" (пункт 48 статьи 5). Термин "судья" определяется УПК как "должностное лицо, уполномоченное осуществлять правосудие" (пункт 54 статьи 5).

39. Районному суду подсудны уголовные дела о всех преступлениях, за исключением уголовных дел, подсудных мировому судье, региональному суду или Верховному Суду Российской Федерации (часть 2 статьи 31).

40. Глава 13 УПК РФ регулирует применение мер пресечения. Содержание под стражей применяется по судебному решению в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, за которые уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше двух лет при невозможности применения иной, более мягкой, меры пресечения (часть 1 статьи 108). Постановление о возбуждении ходатайства об избрании в качестве меры пресечения заключения под стражу подлежит рассмотрению судьей районного или военного суда соответствующего уровня (часть 4 статьи 108). Постановление судьи об избрании в качестве меры пресечения заключения под стражу может быть обжаловано в вышестоящий суд в кассационном порядке в течение трех суток со дня его вынесения (часть 11 статьи 108). Содержание под стражей при расследовании преступлений не может превышать двух месяцев (часть 1 статьи 109), но этот срок может быть продлен до шести месяцев судьей районного суда или военным судом соответствующего уровня (часть 2 статьи 109). В дальнейшем срок содержания под стражей может быть продлен только в отношении лиц, обвиняемых в совершении тяжких* (* Буквально "срок содержания под стражей свыше 12 месяцев может быть продлен лишь в исключительных случаях в отношении лиц, обвиняемых в совершении особо тяжких преступлений" (прим. переводчика).) и особо тяжких преступлений (часть 3 статьи 109).

41. Глава 16 УПК РФ устанавливает порядок обжалования действий и решений суда и должностных лиц, осуществляющих уголовное судопроизводство. Действия (бездействие) и решения органа дознания, дознавателя, следователя, руководителя следственного органа, прокурора и суда могут быть обжалованы "участниками уголовного судопроизводства", а также "иными лицами в той части, в которой [данные] процессуальные действия и принимаемые процессуальные решения затрагивают их интересы" (статья 123). Эти действия (бездействие) могут быть обжалованы прокурору (статья 124). Постановления дознавателя, следователя об отказе в возбуждении уголовного дела, о прекращении уголовного дела, а равно иные решения и действия (бездействие), которые способны причинить ущерб правам "участников уголовного судопроизводства" либо "затруднить доступ граждан к правосудию", могут быть обжалованы в суд (статья 125).

42. При получении от иностранного государства запроса о выдаче лица, если при этом не представлено решение судебного органа об избрании в отношении данного лица меры пресечения в виде заключения под стражу, генеральный прокурор или его заместитель в целях обеспечения возможности выдачи лица решает вопрос о необходимости избрания ему меры пресечения в порядке, предусмотренном УПК РФ (часть 1 статьи 466).

43. Если к запросу о выдаче лица прилагается решение судебного органа иностранного государства о заключении лица под стражу, то прокурор вправе подвергнуть это лицо домашнему аресту или заключить его под стражу без подтверждения указанного решения судом Российской Федерации (часть 2 статьи 466).

44. В выдаче лица может быть отказано* (* В настоящее время данный пункт утратил силу. Пунктом 6 части 1 той же статьи установлено, что при указанных обстоятельствах выдача не допускается (прим. переводчика).), если деяние, послужившее основанием для запроса о выдаче, в соответствии с уголовным законодательством Российской Федерации не является преступлением (пункт 1 части 2 статьи 464).

C. Решения Конституционного Суда Российской Федерации

1. Постановление от 17 февраля 1998 г.

45. Проверяя соответствие Конституции Российской Федерации положений, содержащихся в части 2 статьи 31 Закона СССР "О правовом положении иностранных граждан в СССР" 1982 года* (* Отменен Федеральным законом "О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации" от 25 июля 2002 г. N 115-ФЗ.), Конституционный Суд постановил, что иностранный гражданин, в отношении которого принято решение о выдворении за пределы Российской Федерации, не может быть задержан на срок свыше 48 часов без вынесения судебного решения.

2. Определение N 101-O от 4 апреля 2006 г.

46. Проверяя соответствие Конституции Российской Федерации части 1 статьи 466 УПК РФ, Конституционный Суд напомнил свою последовательную прецедентную практику о недопустимости избыточного, неограниченного по продолжительности, произвольного содержания под стражей, несовместимого со статьей 22 Конституции России и пунктом 3 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, во всех делах, в том числе при разрешении вопросов, связанных с содержанием под стражей лиц, в отношении которых рассматривается запрос иностранного государства об их выдаче для уголовного преследования.

47. По мнению Конституционного Суда, отсутствие в части 1 статьи 466 УПК РФ положений, которые прямо устанавливали бы основания применения заключения под стражу в качестве меры пресечения, не указывает на неопределенность в вопросе о ее соответствии Конституции Российской Федерации. Пункт 1 статьи 8 Минской конвенции предусматривает, что при исполнении поручения об оказании правовой помощи запрашиваемое учреждение применяет законодательство своей страны, то есть порядок, который установлен УПК РФ. Данный порядок установлен, в частности, в части 1 статьи 466 УПК РФ и в его главе 13 "Меры пресечения", действие которых как общих норм, предусмотренных частью первой УПК РФ, распространяется на все стадии и формы уголовного судопроизводства, в том числе на производство по запросам иностранных государств об оказании им по уголовным делам правовой помощи путем выдачи лиц для уголовного преследования.

48. Конституционный Суд подчеркнул, что гарантии права на свободу и личную неприкосновенность, предусмотренные статьей 22 и главой 2 Конституции Российской Федерации, полностью применимы при разрешении вопросов, связанных с содержанием под стражей лиц, в отношении которых рассматривается запрос иностранного государства об их выдаче для уголовного преследования. Соответственно, статья 466 УПК РФ не позволяет властям применять меру пресечения в виде заключения под стражу вне предусмотренного уголовно-процессуальным законодательством порядка и сверх установленных им сроков.

3. Определение от 11 июля 2006 г. N 158-O по ходатайству Генерального прокурора Российской Федерации об официальном разъяснении

49. Генеральный прокурор Российской Федерации обратился в Конституционный Суд с ходатайством об официальном разъяснении Определения от 4 апреля 2006 г. N 101-O (см. выше) с целью, в частности, получения ответа на вопрос, в каком порядке должно осуществляться продление сроков содержания под стражей лиц, к которым содержание под стражей как мера пресечения применено в целях обеспечения их возможной экстрадиции.

50. Конституционный Суд отклонил ходатайство, установив, что он не имеет полномочий по определению конкретных положений уголовного закона, регулирующих процедуру или сроки содержания лица под стражей с целью его дальнейшей экстрадиции. Этот вопрос относился к компетенции судов общей юрисдикции.

4. Определение от 1 марта 2007 г. N 333-O-П

51. Конституционный Суд напомнил свой последовательный подход, согласно которому объем конституционных прав на свободу и личную неприкосновенность является одинаковым для иностранных граждан и лиц без гражданства и граждан Российской Федерации. К иностранным гражданам и лицам без гражданства не может быть применено без судебного решения задержание на срок более 48 часов. Это конституционное требование служит гарантией не только от произвольного продления срока задержания сверх 48 часов, но и от неправомерного задержания как такового, поскольку суд в любом случае оценивает законность и обоснованность применения задержания к конкретному лицу.

52. Конституционный Суд указал, что часть 1 статьи 466 УПК РФ во взаимосвязи с положениями Минской конвенции не может быть истолкована как обеспечивающая возможность задержания лица на основании ходатайства иностранного государства на срок свыше 48 часов без судебного решения. Мера пресечения в виде заключения под стражу может применяться к такому лицу только в порядке, предусмотренном уголовно-процессуальным законодательством, и с соблюдением установленных им сроков.

5. Определение от 19 марта 2009 г. N 383-O-O

53. Конституционный Суд отказал в принятии жалобы на нарушение конституционных прав положением части 2 статьи 466 УПК РФ, указав, что оно "не устанавливает сроки содержания под стражей и не определяет основания и порядок избрания меры пресечения, он лишь закрепляет правомочие прокурора на исполнение уже состоявшегося решения компетентного судебного органа иностранного государства о заключении под стражу лица, обвиняемого в совершении преступления. Таким образом, оспариваемая... норма не может рассматриваться как нарушающая конституционные права [заявителя]..."

D. Решения Верховного Суда Российской Федерации

1. Постановление от 10 февраля 2009 г. N 1

54. В Постановлении N 1, утвержденном Пленумом Верховного Суда Российской Федерации 10 февраля 2009 г. (далее - Постановление от 10 февраля 2009 г.), Пленум дал судам ряд разъяснений относительно применения статьи 125 УПК РФ. Пленум напомнил, что любой участник уголовного судопроизводства или иное лицо, чьи права и свободы затронуты действиями или бездействием органов следствия или прокуратуры в уголовном разбирательстве, вправе на основании статьи 125 УПК РФ обжаловать решение об отказе в возбуждении или о прекращении уголовного дела. Пленум отметил, что в то время как в соответствии со статьей 125 УПК РФ также подлежат обжалованию постановления о возбуждении уголовного дела, об отказе в назначении защитника или о признании потерпевшим, лицо не вправе обжаловать на основании статьи 125 УПК РФ решение суда о применении залога, домашнего ареста и заключения под стражу. В постановлении подчеркивается, что суд, признав конкретное действие или бездействие незаконным или необоснованным, не вправе отменять обжалуемое решение или обязывать должностное лицо отменить его, но может лишь указать, что данное должностное лицо обязано устранить указанное нарушение. Если заинтересованный орган не исполняет указания суда, заявитель вправе обратиться в суд с жалобой на его бездействие, и в этих случаях суд может выносить частное определение (постановление) с целью привлечения внимания должностных лиц к данной ситуации. Наконец, в постановлении разъяснено, что постановление прокурора о помещении лица под домашний арест или о заключении его или ее под стражу для обеспечения возможной выдачи может быть обжаловано в суд на основании статьи 125 УПК РФ.

2. Постановление от 29 октября 2009 г. N 22

55. В Постановлении N 22, утвержденном Пленумом Верховного Суда Российской Федерации от 29 октября 2009 г. (далее - Постановление от 29 октября 2009 г.), указано, что в соответствии с частью 1 статьи 466 УПК РФ применение заключения под стражу к лицу, в отношении которого решается вопрос о его выдаче по запросу иностранного государства для уголовного преследования, если не представлено решение судебного органа этого государства об избрании в отношении данного лица меры пресечения в виде заключения под стражу, допускается лишь по судебному постановлению. Суд санкционирует заключение под стражу в данной ситуации в соответствии со статьей 108 УПК РФ на основании ходатайства прокурора о применении меры пресечения в виде заключения под стражу. При принятии решения о применении меры пресечения в виде заключения под стражу судье надлежит проверить фактические и правовые основания для избрания такой меры пресечения. Если к запросу о выдаче прилагается решение судебного органа иностранного государства о заключении такого лица под стражу, то прокурор вправе заключить его под стражу без подтверждения судом указанного решения (часть 2 статьи 466 УПК РФ) на срок, не превышающий два месяца. Решение прокурора может быть обжаловано в суд в соответствии со статьей 125 УПК РФ. Продлевая срок содержания под стражей в отношении такого лица, суду необходимо руководствоваться положениями статьи 109 УПК РФ.

III. Международные акты и иные документы

A. Конвенция СНГ о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам 1993 года (Минская конвенция)

56. При исполнении поручения об оказании правовой помощи согласно Минской конвенции, сторонами которой являются Россия и Узбекистан, запрашиваемое учреждение применяет законодательство своей страны (пункт 1 статьи 8).

57. По получении требования о выдаче запрашиваемая Договаривающаяся Сторона немедленно принимает меры к розыску и взятию под стражу лица, выдача которого требуется, за исключением случаев, когда выдача не может быть произведена (статья 60).

58. Лицо, выдача которого требуется, по ходатайству может быть взято под стражу и до получения требования о выдаче. В ходатайстве должны содержаться ссылка на постановление о взятии под стражу и указание на то, что требование о выдаче будет представлено дополнительно (пункт 1 статьи 61). О взятии под стражу или задержании до получения требования о выдаче необходимо немедленно уведомить другую Договаривающуюся Сторону (пункт 3 статьи 61).

59. Лицо, взятое под стражу, согласно пункту 1 статьи 61 Минской конвенции, должно быть освобождено, если требование о выдаче со всеми приложенными к нему документами не будет получено запрашиваемой Договаривающейся Стороной в течение 40 дней со дня взятия под стражу (пункт 1 статьи 62).

B. Доклады об общей ситуации в сфере прав человека в Узбекистане

60. Специальный докладчик ООН по вопросу о пытках заявил на 2-й сессии Совета ООН по правам человека 20 сентября 2006 г. следующее:

"Применение пыток в Узбекистане носит систематический характер, как указывается в отчете о визите в страну в 2002 году моего предшественника Тео ван Бовена. В подтверждение этих заключений в рамках моего мандата продолжают поступать тревожные сообщения о применении пыток узбекскими правоохранительными органами... Более того, в отношении событий мая 2005 года в Андижане Верховный комиссар ООН по правам человека сообщал, что существуют весомые, последовательные и убедительные доказательства совершения там грубых нарушений прав человека представителями узбекских вооруженных сил и сил безопасности. Тот факт, что правительство отказалось от международного расследования андижанских событий и независимого контроля связанных с ними разбирательств, а также отсутствие признанного на международном уровне отчета о событиях, вызывает глубокую озабоченность. С учетом таких значительных, серьезных и убедительных доказательств систематических пыток, применяемых сотрудниками правоохранительных органов в Узбекистане, я продолжу призывать правительства воздерживаться от передачи лиц в Узбекистан. Запрет пыток является абсолютным, и государства рискуют нарушить данный запрет - свои обязательства по международному праву, - передавая лиц в страны, где они рискуют подвергнуться пыткам. Я повторяю, что дипломатические заверения не носят обязательный характер, подрывают существующие обязательства государств по запрещению пыток, являются неэффективными и ненадежными в обеспечении защиты возвращенных лиц и поэтому государства не должны полагаться на них".

61. В ноябре 2007 года организация "Хьюман райтс уотч" выпустила доклад, озаглавленный "Без защиты: пытки и недозволенное обращение в Узбекистане", который содержит следующий анализ:

"Продолжительные побои являются одним из наиболее распространенных методов, к которым прибегают сотрудники милиции и органов безопасности, чтобы запугать задержанного, сломить его волю и принудить к признанию или к даче показаний. Как правило, задержанного сначала избивают кулаками и ногами, после чего пускают в ход дубинки, пластиковые бутылки с водой и другие предметы...

Несколько человек рассказывали... что в милиции их пытали током или заставляли смотреть, как пытают током других...

В некоторых случаях сотрудники милиции и органов безопасности подвергают задержанных пытке удушьем с помощью пластикового пакета или противогаза. В последнем случае перекрывается шланг подачи воздуха противогаза старого образца..."

62. Специальный докладчик ООН по вопросу о пытках заявил на 3-й сессии Совета ООН по правам человека 18 сентября 2008 г.:

"741. Специальный докладчик... подчеркнул, что он продолжает получать тревожные сообщения о пытках со стороны сотрудников правоохранительных органов Узбекистана...

743. Более того, в отношении событий мая 2005 года в Андижане Верховный комиссар ООН по правам человека сообщал, что существуют весомые, последовательные и убедительные доказательства совершения там грубых нарушений прав человека представителями узбекских вооруженных сил и сил безопасности. Тот факт, что правительство отказалось от международного расследования андижанских событий и независимого контроля связанных с ними разбирательств, а также отсутствие признанного на международном уровне отчета о событиях, вызывает глубокую озабоченность. Ситуация усугубляется тем, что в настоящее время не ведется независимый мониторинг соблюдения прав человека.

744. В свете вышесказанного очевидно, что существует мало доказательств, в том числе исходящих от правительства, которые могли бы рассеять опасения или иным образом убедить специального докладчика, что ситуация с применением пыток значительно улучшилась с момента прошлого визита в 2002 году..."

63. Организация "Международная амнистия" выпустила в мае 2010 года документ, озаглавленный "Узбекистан: краткий обзор текущих проблем прав человека", в котором указывалось следующее:

""Международная амнистия" полагает, что ситуация в сфере прав человека в Узбекистане серьезно ухудшилась после так называемых Андижанских событий в мае 2005 года...

Особую тревогу с учетом заявленных Узбекистаном мер по преодолению безнаказанности и ограничению применения жестокого, бесчеловечного и унижающего достоинство обращения вызывают продолжающиеся последовательные утверждения о пытке или ином жестоком обращении со стороны сотрудников правоохранительных органов и тюремных надзирателей, включая сообщения об изнасиловании женщин, содержащихся под стражей...

Несмотря на утверждения Узбекистана о том, что практика пыток в значительной степени сократилась, "Международная амнистия" продолжает получать сведения о распространении пыток или иного жестокого обращения с задержанными и заключенными.

Согласно этим сообщениям в большинстве случаев власти не предпринимают безотлагательного, тщательного и беспристрастного расследования по сообщениям о пытке или ином жестоком обращении. "Международная амнистия" озабочена тем, что безнаказанность преобладает, поскольку преследование лиц, подозреваемых в причастности к пытке или иному жестокому обращению, остается исключением из правила...

Также утверждается, что лица, возвращаемые в Узбекистан из других стран в соответствии с требованиями о выдаче, содержатся в одиночном заключении, что увеличивает угрозу пытки или иного жестокого обращения, и не пользуются правом на справедливое судебное разбирательство. Например, в одном из дел 2008 года гражданин, возвращенный в Узбекистан из России, был приговорен к 11 годам лишения свободы после несправедливого суда. Его родственники сообщали, что после возвращения в Узбекистан он содержался в одиночном заключении в течение трех месяцев, а также что он подвергался пытке и иному жестокому обращению в период предварительного заключения. Он не мог пользоваться услугами адвоката по своему выбору, и судья признал допустимыми доказательства, как сообщается, полученные под действием пытки...

Правительство сохраняет строгий контроль над религиозными общинами, ограничивая их право на уважение свободы религии. В наибольшей степени это затрагивает членов незарегистрированных групп, таких как христианские евангельские конгрегации и мусульмане, молящиеся в мечетях вне государственного контроля".

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

64. Заявитель жаловался, что в случае выдачи он подвергнется жестокому обращению в Узбекистане в нарушение статьи 3 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Доводы сторон

1. Власти Российской Федерации

65. Власти Российской Федерации прежде всего утверждали, что заявитель не может считаться жертвой предполагаемого нарушения статьи 3 Конвенции. С их точки зрения, тот факт, что Европейский Суд указал на основании правила 39 Регламента Суда, что "заявитель не должен быть выдан Узбекистану до дополнительного уведомления", означал, что заявитель не подвергается непосредственному или неизбежному риску высылки из страны.

66. Власти Российской Федерации далее настаивали на том, что Генеральная прокуратура Узбекистана предоставила дипломатические гарантии, что заявитель будет преследоваться только за совершение того преступления, на основании которого его должны выдать, что он сможет свободно покинуть Узбекистан после судебного разбирательства и отбытия наказания и что он не будет выслан или выдан третьему государству без согласия российских властей.

67. Заявитель не подвергался угрозе быть приговоренным к смертной казни. Узбекистан ратифицировал Конвенцию ООН против пыток 1984 года. Федеральная служба безопасности сообщила, что не имеет информации о преследовании заявителя в Узбекистане по политическим мотивам. Российские суды заключили, что нет оснований полагать, что заявитель преследовался по политическим мотивам, и, соответственно, подробно рассмотрели доводы заявителя о возможном жестоком обращении.

2. Доводы заявителя

68. Заявитель утверждал, что его нельзя рассматривать как утратившего статус жертвы, в связи с которым он подавал жалобу на основании статьи 3 Конвенции, поскольку процесс его выдачи не был завершен, а только отложен вследствие рассмотрения его заявления в Европейском Суде.

69. Заявитель далее утверждал, что российские власти не рассмотрели в достаточной степени его доводы о том, что он рискует подвергнуться жестокому обращению в Узбекистане. Ссылаясь на многочисленные международные доклады об общей ситуации в сфере прав человека в этой стране, он настаивал, что заключенные в узбекских исправительных учреждениях постоянно подвергаются избиениям.

70. Заявитель также подчеркивал, что получил травмы, находясь под контролем узбекских властей. В подтверждение своих жалоб он ссылался на то обстоятельство, что был помещен в больницу 7 июня 2004 г., подтверждая это выпиской из медицинского заключения от 12 сентября 2009 г.

71. К объяснениям по приемлемости и существу жалобы от 24 июня 2010 г. заявитель приложил заключение медицинской экспертизы от 8 июня 2010 г. В заключении указывалось, что при обследовании заявитель утверждал, что многочисленные шрамы на его голове, шее, верхней части тела, руках и кистях были результатом жестокого обращения со стороны надзирателей в узбекских исправительных учреждениях в декабре 1998 года и в 2001 году и сотрудников узбекской милиции в 2004 году. Он также утверждал, что в 2005 году во время содержания под стражей он нанес себе повреждения сам. Медицинский эксперт заключил, что заявитель имел множество шрамов, которые возникли в результате повреждений, полученных как минимум за 18 месяцев до обследования, а также эксперт утверждал, что точную дату нанесения повреждений установить невозможно.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

72. Что касается утверждения властей Российской Федерации о том, что заявитель не являлся жертвой предполагаемого нарушения, Европейский Суд отмечает исключительную природу применения понятия "жертвы" в делах по статье 3 Конвенции, затрагивающих вопросы выдачи, а именно "на основании предсказуемых последствий" (см. Постановление Европейского Суда от 7 июля 1989 г. по делу "Сёринг против Соединенного Королевства" (Soering v. United Kingdom), § 90, Series A, N 161). Европейский Суд далее отмечает, что решение Генеральной прокуратуры от 16 декабря 2008 г. о выдаче заявителя оставлено в силе. Европейский Суд, соответственно, отклоняет это возражение (см. Постановление Европейского Суда от 3 июня 2010 г. по делу "Галеев против Российской Федерации" (Galeyev v. Russia), жалоба N 19316/09, § 51-52* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 11/2010.)).

73. Европейский Суд далее отмечает, что настоящая жалоба на основании статьи 3 Конвенции не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям и, следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Общие принципы

74. Возвращаясь к существу жалобы заявителя, а именно к его доводам о том, что он рискует подвергнуться жестокому обращению в Узбекистане, Европейский Суд напоминает нижеследующие принципы, установленные в его неизменной прецедентной практике.

75. Для отнесения к сфере действия статьи 3 Конвенции жестокое обращение должно достигать минимального уровня суровости. Оценка указанного минимального уровня является относительной и зависит от всех обстоятельств дела, таких как характер и контекст обращения или наказания, манера и метод его применения, длительность, физические и психологические последствия и, в некоторых случаях, пол, возраст и состояние здоровья жертвы (см. Постановление Большой Палаты от 16 декабря 1999 г. по делу "Т. против Соединенного Королевства" (T. v. United Kingdom), жалоба N 24724/94, § 68). Утверждения о жестоком обращении должны быть подкреплены достаточными доказательствами. При оценке доказательств Европейский Суд обычно применяет стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения", однако дополняет его тем, что доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных неопровергнутых фактических презумпций (см. Постановление Большой Палаты по делу "Яллох против Германии" (Jalloh v. Germany), жалоба N 54810/00, § 67, ECHR 2006-IX).

76. Европейский Суд далее напоминает, что осуществление государством-участником выдачи лица может повлечь возникновение вопроса по статье 3 Конвенции и, таким образом, обусловить ответственность указанного государства согласно Конвенции, если имеются серьезные основания полагать, что данное лицо в случае выдачи подвергнется в принимающем государстве реальной угрозе обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции. Установление такой ответственности неизбежно включает оценку условий в запрашивающем государстве с точки зрения стандартов статьи 3 Конвенции. Тем не менее вопросы вынесения решения в отношении ответственности принимающего государства или установления такой ответственности на основании международного права в целом, в соответствии с Конвенцией или иным образом не рассматриваются (см. Постановление Европейского Суда от 7 июля 1989 г. по делу "Сёринг против Соединенного Королевства" (Soering v. United Kingdom), § 91, Series A, N 161).

77. При определении того, доказано ли наличие реальной угрозы подвергнуться в случае выдачи обращению, запрещенному статьей 3 Конвенции, Европейский Суд оценивает вопрос в свете всех материалов, представленных ему, или, в случае необходимости, полученных по собственной инициативе (см. Постановление Европейского Суда от 29 апреля 1997 г. по делу "H.L.R. против Франции" (H.L.R. v. France), § 37, Reports of Judgments and Decisions 1997-III). Поскольку характер ответственности государств-участников по статье 3 Конвенции в делах данного вида заключается в деянии, подвергающем лицо угрозе жестокого обращения, наличие риска должно оцениваться преимущественно с учетом фактов, которые государство-участник знало или должно было знать на момент выдачи (см. Постановление Европейского Суда от 20 марта 1991 г. по делу "Крус Варас и другие против Швеции" (Cruz Varas and Others v. Sweden), §§ 75-76, Series A, N 201, и Постановление Европейского Суда от 30 октября 1991 г. по делу "Вилвараджа и другие против Соединенного Королевства" (Vilvarajah and Others v. United Kingdom), § 107, Series A, N 215). Однако если заявитель не выдан или не выслан в период, когда Европейский Суд рассматривает дело, оценка должна производиться на момент рассмотрения дела Европейским Судом (см. Постановление Европейского Суда от 15 ноября 1996 г. по делу "Чахал против Соединенного Королевства" (Chahal v. United Kingdom), §§ 85-86, Reports 1996-V).

78. Чтобы определить, имеется ли угроза жестокого обращения, Европейский Суд должен исследовать предсказуемые последствия выдачи заявителя принимающему государству, учитывая общую ситуацию в указанном государстве и его личные обстоятельства (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Вилвараджа и другие против Соединенного Королевства", § 108, последняя часть). По общему правилу, заявитель обязан представить доказательства, подтверждающие наличие серьезных оснований полагать, что в случае исполнения оспариваемой меры он подвергнется реальной угрозе обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 26 июля 2005 г. по делу "N. против Финляндии" (N. v. Finland), жалоба N 38885/02, § 167). Если такие доказательства представлены, государство-ответчик обязано устранить любые сомнения в связи с ними (см. Постановление Европейского Суда от 19 июня 2008 г. по делу "Рябикин против Российской Федерации" (Ryabikin v. Russia), жалоба N 8320/04, § 112* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2009.)).

79. Что касается общей ситуации в конкретной стране, Европейский Суд полагает, что можно придавать значение информации из недавних докладов независимых международных правозащитных организаций, таких как "Международная амнистия", или из государственных источников (см., например, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Чахал против Соединенного Королевства", §§ 99-100, Постановление Европейского Суда от 26 апреля 2005 г. по делу "Муслим против Турции" (Muslim v. Turkey), жалоба N 53566/99, § 67, Постановление Европейского Суда по делу "Саид против Нидерландов" (Said v. Netherlands), жалоба N 2345/02, § 54, и Решение Европейского Суда от 20 февраля 2007 г. по делу "Аль-Моаяд против Германии" (Al-Moayad v. Germany), жалоба N 35865/03, §§ 65-66).

80. В то же время одна лишь возможность жестокого обращения вследствие нестабильной ситуации в принимающем государстве не свидетельствует о нарушении статьи 3 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Вилвараджа и другие против Соединенного Королевства", § 111, и Решение Европейского Суда от 31 мая 2001 г. по делу "Фатган Катани и другие против Германии" (Fatgan Katani and Others v. Germany), жалоба N 67679/01). Если доступные Европейскому Суду источники описывают общую ситуацию, то конкретные утверждения заявителя по делу должны подтверждаться иными доказательствами (см. Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции" (Mamatkulov and Askarov v. Turkey), жалобы N 46827/99 и 46951/99, § 73, ECHR 2005-I).

(b) Применение указанных выше принципов в настоящем деле

81. В соответствии с вышеупомянутой прецедентной практикой, необходимо исследовать вопрос о том, требовалась ли защита статьи 3 Конвенции с учетом предсказуемых последствий выдачи заявителя в Узбекистан. Поскольку он еще не был выдан в связи с указанием Европейским Судом предварительной меры на основании правила 39 Регламента Суда, оценка данной угрозы должна производиться на дату рассмотрения дела Европейским Судом.

82. Европейский Суд учитывает тревожные доклады о ситуации с правами человека в Узбекистане (см. §§ 60-63 настоящего Постановления), которая, по общему признанию, далека от идеального состояния. Несмотря на это он подчеркивает, что ссылки на общую проблему относительно прав человека в конкретной стране не могут сами по себе служить основанием для отказа в выдаче (см. Постановление Европейского Суда от 20 мая 2010 г. по делу "Камышев против Украины" (Kamyshev v. Ukraine), жалоба N 3990/06, § 44).

83. Европейский Суд учитывает, что в нескольких случаях он установил нарушение статьи 3 Конвенции в делах, касавшихся выдачи лиц Узбекистану. Однако заявители в этих делах обвинялись в политических преступлениях (см. Постановление Европейского Суда от 24 апреля 2008 г. по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации" (Ismoilov and Others v. Russia), жалоба N 2947/06, § 122* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2009.), Постановление Европейского Суда от 11 декабря 2008 г. по делу "Муминов против Российской Федерации" (Muminov v. Russia), жалоба N 42502/06, § 94, и Постановление Европейского Суда от 8 июля 2010 г. по делу "Юлдашев против Российской Федерации" (Yuldashev v. Russia), жалоба N 1248/09, § 84* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 5/2011.)) и, таким образом, являлись представителями группы, систематически испытывающей на себе практику жестокого обращения (см. Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Италии" (Saadi v. Italy), жалоба N 37201/06, § 132, ECHR 2008-...), что подтверждается документами из достоверных независимых международных источников.

84. Заявитель в настоящем деле обвинялся в Узбекистане в краже при отягчающих вину обстоятельствах, обыкновенном преступлении против права собственности. Он не утверждал, что преследовался по политическим мотивам. Также он не утверждал, что принадлежит к какому-либо запрещенному религиозному движению. Из материалов, находящихся в распоряжении Европейского Суда, не следует, что заявитель принадлежит к какой-либо другой уязвимой группе, подвергающейся жестокому обращению в запрашивающем государстве. Доводы заявителя о том, что любой подсудимый по уголовному делу подвергается риску жестокого обращения, слишком обобщенные, а какие-либо указания на то, что ситуация с правами человека в запрашивающем государстве настолько серьезна, что вынуждает ввести полный запрет на выдачу ему лиц, отсутствуют. Следовательно, нельзя утверждать, что заявитель указал на какие-либо личные обстоятельства, которые могут обосновать его страх перед жестоким обращением (см. Постановление Европейского Суда от 18 февраля 2010 г. по делу "Пузан против Украины" (Puzan v. Ukraine), жалоба N 51243/08, § 34).

85. В отношении ссылок заявителя на предыдущие случаи жестокого обращения, когда он находился в руках узбекских властей (см. §§ 6, 7 и 70 настоящего Постановления), Европейский Суд отмечает следующее.

86. В своих доводах в Европейском Суде заявитель не указал каких-либо подробностей относительно его предполагаемых избиений. Госпитализация заявителя между 7 и 16 июня 2004 г. (см. § 7 настоящего Постановления) была вызвана травмами, нанесенными им самим, и не являлась следствием жестокого обращения со стороны правоохранительных органов. Заключение медицинской экспертизы, приложенное к его объяснениям по поводу приемлемости и существа жалобы (см. § 71 настоящего Постановления), не определяет даты причинения травм и не может само по себе являться доказательством жестокого обращения. Европейский Суд, таким образом, не может заключить, что описание заявителем предыдущего жестокого обращения в 1994-2004 годах является детализированным или убедительным (см. в качестве противоположного примера Постановление Европейского Суда от 10 июня 2010 г. по делу "Гараев против Азербайджана" (Garayev v. Azerbaijan), жалоба N 53688/08, § 72).

87. Более важным является то обстоятельство, что в ходе процедур выдачи в России заявитель ни разу не сообщал о жестоком обращении со стороны узбекских властей. В своих жалобах на процедуру выдачи заявитель и его адвокат ссылались только на прецедентную практику Европейского Суда, которая не относилась к личной ситуации заявителя (см. § 83 настоящего Постановления), и указывали на общую неудовлетворительную ситуацию с правами человека в запрашивающем государстве, как ее описывают международные наблюдатели (см. §§ 14 и 16 настоящего Постановления). Он впервые сообщил о случае жестокого обращения с ним в жалобе на отказ в предоставлении ему временного убежища 10 февраля 2010 г. (см. § 21 настоящего Постановления), когда решение о выдаче стало уже окончательным. В этих обстоятельствах Европейский Суд не может установить, что заявитель обосновал свои доводы об индивидуальном характере риска жестокого обращения в запрашивающем государстве.

88. Учитывая вышеизложенное, Европейский Суд полагает, что заявитель не обосновал свои доводы о том, что его выдача Узбекистану нарушала бы статью 3 Конвенции.

89. Соответственно, по делу нарушение требований указанного положения допущено не было.

II. Предполагаемое нарушение статьи 5 Конвенции

90. Заявитель жаловался на основании подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции, что его содержание под стражей в связи с выдачей Узбекистану было "незаконным". Он также жаловался на основании пункта 4 статьи 5 Конвенции, что он не мог успешно обжаловать в российских судах законность его содержания под стражей в связи с выдачей.

91. Статья 5 Конвенции предусматривает следующее:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом...

(f) законное задержание или заключение под стражу лица с целью предотвращения его незаконного въезда в страну или лица, против которого принимаются меры по его высылке или выдаче...

4. Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным".

A. Доводы сторон

1. Доводы властей Российской Федерации

92. Власти Российской Федерации оспорили доводы заявителя.

93. Они утверждали, что содержание под стражей заявителя неоднократно продлевалось соответствующими прокурорами и судами в полном соответствии с национальными процессуальными нормами. Последнее продление на 12 месяцев было санкционировано 6 апреля 2010 г. на основании статьи 109 УПК РФ и постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 октября 2009 г. 27 апреля 2010 г. заявитель был освобожден из-под стражи в связи с истечением предельного срока содержания под стражей, предусмотренного статьей 109 УПК РФ.

94. Содержание под стражей заявителя не было незаконным, поскольку положения главы 13 УПК РФ в соответствии с решениями Конституционного Суда Российской Федерации, были полностью применимы к лицам, содержавшимся под стражей в связи с их выдачей на основании части 1 статьи 466 УПК РФ. Согласно их объяснению, часть 1 статьи 466 УПК РФ в свете Определения Конституционного Суда Российской Федерации от 17 февраля 1998 г. не разрешает содержание под стражей иностранного гражданина на территории Российской Федерации без решения суда сроком более 24 месяцев. Они заключили, что права заявителя не были нарушены частью 1 статьи 466 УПК РФ. С их точки зрения, российские национальные правовые нормы относительно содержания под стражей в связи с выдачей соответствуют критерию "качества закона".

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Имеется в виду "Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 17 февраля 1998 г."

95. Заявитель имел возможность обжаловать законность содержания под стражей в российских судах согласно Определению Конституционного Суда Российской Федерации от 1 марта 2007 г.

2. Доводы заявителя

96. Заявитель поддержал свою жалобу о том, что его содержание под стражей между 27 апреля 2009 г. и 27 апреля 2010 г. было незаконным. Он утверждал, что первоначальное постановление от 28 апреля 2009 г., санкционировавшее его заключение под стражу, не соответствовало национальному законодательству. Далее он подчеркивал, что первое решение суда о продлении срока его содержания под стражей было принято спустя шесть месяцев после его заключения под стражу в нарушение национального законодательства. В итоге он утверждал, что его содержание под стражей нарушало подпункт "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции.

97. В то же время заявитель жаловался на то, что порядок обжалования законности постановлений прокуроров, санкционировавших его содержание под стражей, был для него недоступен, поскольку статья 125 УПК РФ не предусматривает возможности немедленного освобождения. Более того, заявитель утверждал, что его жалобы на постановления о продлении срока содержания его под стражей не рассматривались безотлагательно.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

98. Европейский Суд отмечает, что жалоба на нарушение пунктов 1 и 4 статьи 5 Конвенции не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям и, следовательно, должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Пункт 1 статьи 5 Конвенции

99. Европейский Суд напоминает, что статья 5 Конвенции воплощает фундаментальное право человека, а именно защиту лица от произвольного вмешательства государства в его право на свободу (см. Постановление Европейского Суда от 18 декабря 1996 г. по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey), § 76, Reports 1996-VI). Из текста статьи 5 Конвенции очевидно следует, что содержащиеся в ней гарантии применимы к "каждому" (см. Постановление Большой Палаты по делу "A. и другие против Соединенного Королевства" (A. and Others v. United Kingdom), жалоба N 3455/05, § 162, ECHR 2009-...). Подпункты "a"-"f" пункта 1 статьи 5 Конвенции содержат исчерпывающий перечень допустимых оснований, по которым лица могут быть лишены свободы, и лишение свободы может быть законным, только если подпадает под одно из этих оснований (там же, § 163).

100. Сторонами не оспаривается, что заявитель содержался под стражей в качестве лица, "против которого принимаются меры по его... выдаче", и что его содержание под стражей подпадало под действие подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции. В то же время стороны не пришли к согласию относительно того, было ли его содержание под стражей "законным" в значении пункта 1 статьи 5 Конвенции.

101. Если возникает вопрос о законности содержания под стражей, включая вопрос о том, был ли соблюден "порядок, установленный законом", Конвенция в значительной степени отсылает к национальному законодательству и устанавливает обязанность соблюдения его материальных и процессуальных норм. Однако соблюдение национального законодательства не является достаточным: пункт 1 статьи 5 Конвенции дополнительно требует, чтобы любое лишение свободы учитывало цель защиты лица от произвола (см. Постановление Европейского Суда от 2 сентября 1998 г. по делу "Эркало против Нидерландов" (Erkalo v. Netherlands), § 52, Reports 1998-VI, и Постановление Европейского Суда от 23 сентября 1998 г. по делу "Стил и другие против Соединенного Королевства" (Steel and Others v. United Kingdom), § 54, Reports 1998-VII).

102. Несмотря на то что толковать и применять национальное законодательство должны в первую очередь национальные органы, особенно судебные, согласно пункту 1 статьи 5 Конвенции, несоблюдение законодательства страны влечет нарушение Конвенции, и Европейский Суд, следовательно, может и должен проверять соблюдение указанного законодательства (см. Постановление Европейского Суда от 10 июня 1996 г. по делу "Бенем против Соединенного Королевства" (Benham v. United Kingdom), § 41, Reports 1996-III, Постановление Европейского Суда по делу "Йечюс против Литвы" (Jeсius v. Lithuania), жалоба N 34578/97, § 68, ECHR 2000-IX, и Постановление Европейского Суда по делу "Ладан против Польши" (Ladent v. Poland), жалоба N 11036/03, § 47, ECHR 2008-...).

103. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что первоначальное заключение заявителя под стражу было санкционировано 28 апреля 2009 г. районной прокуратурой на основании статьи 61 Минской конвенции. Европейский Суд также отмечает, что, хотя постановление от 28 апреля 2009 г. не содержало ссылки на часть 2 статьи 466 УПК РФ, предусмотренное национальным законодательством право прокурора решать вопрос о заключении заявителя под стражу в отсутствие решения российского суда может следовать из этого положения (см. § 43 настоящего Постановления).

104. Европейский Суд подчеркивает, что ни статья 61 Минской конвенции, ни часть 2 статьи 466 УПК РФ не устанавливают правил относительно порядка избрания меры пресечения в отношении лица, о выдаче которого поступило требование, или каких-либо сроков для его содержания под стражей в ожидании выдачи.

105. Европейский Суд в этом отношении отмечает, что к моменту заключения заявителя под стражу Конституционный Суд Российской Федерации уже разъяснил, что в разбирательстве о выдаче право на свободу обеспечивается теми же гарантиями, что и в других видах уголовного разбирательства. Он недвусмысленно указал, что применение мер пресечения в ожидании выдачи должно регулироваться не только статьей 466 УПК РФ, но также нормами о мерах пресечения, содержащимися в главе 13 УПК РФ (см. § 46 настоящего Постановления).

106. Кроме того, власти Российской Федерации подтвердили, что содержание заявителя под стражей в ожидании выдачи регулировалось, в частности, главой 13 УПК РФ.

107. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что для того, чтобы быть "законным" в значении подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции, содержание заявителя под стражей не должно противоречить не только требованиям части 2 статьи 466 УПК РФ, но и положениям, регулирующим применение меры пресечения в виде заключения под стражу, а именно статьям 108 и 109, включенным в главу 13 УПК РФ.

108. Часть 4 статьи 108 УПК РФ прямо указывает, что вопрос о заключении под стражу решается судьей районного суда в присутствии заинтересованного лица. Из формулировки пункта 48 статьи 5 и части 2 статьи 31 УПК РФ (см. §§ 38 и 39 настоящего Постановления) следует, что районный суд является судом, уполномоченным действовать на основании УПК РФ, а это подразумевает, что термин "районный суд" означает суд, учрежденный и действующий в соответствии с российским законодательством. Следовательно, судья районного суда является должностным лицом, уполномоченным осуществлять правосудие на территории Российской Федерации. Формулировка части 4 статьи 108 УПК РФ не дает оснований полагать, что иностранный суд может подменять российский районный суд при разрешении вопроса о помещении лица под стражу.

109. Таким образом, тот факт, что помещение заявителя под стражу не было санкционировано российским судом, явно противоречит части 4 статьи 108 УПК РФ (см. Постановление Европейского Суда от 17 декабря 2009 г. по делу "Джураев против Российской Федерации" (Dzhurayev v. Russia), жалоба N 38124/07, § 74* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 5/2010.)).

110. Кроме того, даже если предположить, что первоначальное заключение заявителя под стражу совместимо с положениями национального законодательства, оно должно было утратить "законность" после истечения двухмесячного периода, предусмотренного частью 1 статьи 109 УПК РФ. Часть 2 статьи 109 УПК РФ недвусмысленно указывает, что по истечении двухмесячного срока содержание под стражей может быть продлено до шести месяцев только по решению районного суда или военного суда соответствующего уровня. Однако в настоящем деле российские суды не продлили срок содержания под стражей заявителя по истечении двух месяцев. Первое продление срока содержания под стражей решением судьи произошло только 19 октября 2009 г., когда Санкт-Петербургский городской суд постановил, что заявитель должен оставаться под стражей в течение неопределенного периода (см. § 27 настоящего Постановления). При таких обстоятельствах Европейский Суд вынужден заключить, что после 27 июня 2009 г., то есть по истечении двух месяцев после даты его заключения под стражу, заявитель содержался под стражей в нарушение национального законодательства.

111. Таким образом, Европейский Суд находит, что содержание заявителя под стражей в ожидании выдачи не может считаться "законным" для целей пункта 1 статьи 5 Конвенции. Учитывая вышеизложенное, Европейский Суд не находит необходимым обособленное рассмотрение дополнительных доводов заявителя.

112. Соответственно, имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции.

(b) Пункт 4 статьи 5 Конвенции

113. Европейский Суд напоминает, что цель пункта 4 статьи 5 Конвенции заключается в обеспечении задержанным и арестованным права на судебную проверку законности меры, которой они подверглись (см., с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда от 18 июня 1971 г. по делу "Де Вилде, Омс и Версип против Бельгии" (De Wilde, Ooms and Versyp v. Belgium), Series A, N 12, § 76). В период содержания лица под стражей оно должно располагать средством правовой защиты, позволяющим обеспечить безотлагательную судебную проверку законности содержания под стражей. При наличии оснований данная проверка должна быть способна повлечь освобождение. Существование средства правовой защиты, предусмотренного пунктом 4 статьи 5 Конвенции, должно быть достаточно определенным, в противном случае отсутствуют доступность и эффективность, требуемые для целей этого положения (см. Постановление Европейского Суда от 21 декабря 2004 г. по делу "Талат Тепе против Турции" (Talat Tepe v. Turkey), жалоба N 31247/96, § 72).

114. Европейский Суд отмечает, что сторонами не оспаривается, что заявитель провел под стражей год для обеспечения возможной выдачи. Он полагает, что в течение этого периода могли возникнуть новые вопросы, влияющие на правомерность содержания под стражей, и что, соответственно, в силу пункта 4 статьи 5 Конвенции он имел право обратиться в "суд", уполномоченный "безотлагательно" рассматривать вопрос о том, стало ли лишение заявителя свободы незаконным в свете новых факторов, которые возникли после вынесения первоначального постановления о его заключении под стражу (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации", § 146).

115. Европейский Суд подчеркивает, что он уже неоднократно приходил к выводу о том, что статьи 108 и 109 УПК РФ не позволяли лицам, содержащимся под стражей для обеспечения возможной выдачи, возбудить разбирательство для проверки правомерности содержания под стражей в отсутствие ходатайства прокурора о продлении срока содержания под стражей (см. упоминавшееся выше* (* Постановление Европейского Суда от 11 октября 2007 г. по делу "Насруллоев против Российской Федерации" (Nasrulloyev v. Russia), жалоба N 656/06 (опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2008), в тексте настоящего Постановления упоминается впервые (прим. переводчика).) Постановление Европейского Суда по делу "Насруллоев против Российской Федерации", § 88, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации", § 151, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Муминов против Российской Федерации", § 114).

116. Кроме того, в настоящем деле попытка заявителя обжаловать отсутствие судебного постановления о его заключении под стражу оказалась тщетной, поскольку районный суд ясно указал, что "положения УПК РФ не устанавливают срок для принятия решения по вопросам о выдаче лиц и порядок продления срока содержания под стражей лиц, в отношении которых иностранным государством был направлен запрос о выдаче" (см. § 25 настоящего Постановления). Решение суда было впоследствии отменено. Однако заявитель не смог добиться окончательного решения по существу жалобы, поскольку судебное разбирательство было прекращено 8 декабря 2009 г. (см. § 29 настоящего Постановления).

117. Власти Российской Федерации не дали подробных объяснений относительно того, как мог заявитель обжаловать законность своего содержания под стражей на основании определения Конституционного Суда Российской Федерации от 1 марта 2007 г. в отсутствие примеров из практики национальных судов, демонстрирующих, что лица в случаях, аналогичных ситуации заявителя, могли на основании этого определения добиться судебной проверки правомерности их содержания под стражей, Европейский Суд не может признать, что национальное законодательство и судебная практика на тот момент позволяли заявителю эффективно оспорить законность своего содержания под стражей в связи с выдачей.

118. При данных обстоятельствах Европейский Суд не убежден, что положения национального законодательства обеспечивали право заявителя возбудить разбирательство, посредством которого суд произвел бы проверку правомерности его содержания под стражей.

119. Из изложенного следует, что на протяжении всего периода содержания заявителя под стражей в ожидании выдачи отсутствовала процедура, обеспечивающая судебную проверку законности содержания его под стражей.

120. Следовательно, имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции.

III. Предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции

121. Заявитель жаловался, что не располагал эффективными средствами правовой защиты в отношении его жалобы на основании статьи 3 Конвенции вопреки статье 13 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в... Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

122. Власти Российской Федерации возражали против доводов заявителя, настаивая на том, что заявителю были доступны эффективные средства правовой защиты в отношении его жалоб.

123. Заявитель поддержал свою жалобу.

124. Как неоднократно указывал Европейский Суд, средства правовой защиты, гарантированные статьей 13 Конвенции, должны быть эффективными как в законодательстве, так и на практике. "Эффективность средства правовой защиты" в значении статьи 13 Конвенции не зависит от определенности благоприятного исхода для заявителя (см. Постановление Большой Палаты по делу "Кудла против Польши" (Kudla v. Poland), жалоба N 30210/96, § 157, ECHR 2000-XI).

125. Европейский Суд далее напоминает, учитывая необратимую природу вреда, который может быть причинен в случае реализации предполагаемой угрозы пыток или жестокого обращения, и ту важность, которую Европейский Суд придает статье 3 Конвенции, что понятие эффективного средства правовой защиты в статье 13 Конвенции в контексте дел о выдаче и высылке включает в себя (i) независимое и тщательное рассмотрение утверждений о наличии существенных оснований полагать, что существует реальный риск обращения, противоречащего статье 3 Конвенции в запрашивающем государстве, и (ii) положения об эффективной возможности приостановить принудительные меры, последствия которых потенциально необратимы (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Муминов против Российской Федерации", § 101, с дополнительными отсылками).

126. В настоящем деле жалоба заявителя на постановление о выдаче была рассмотрена российскими судами в двух инстанциях. Европейский Суд напоминает, что обжалование в суде создает собой, в принципе, эффективное средство правовой защиты в значении статьи 13 Конвенции в отношении жалоб связанных с высылкой и выдачей, при условии, что суды могут эффективно рассматривать законность усмотрения исполнительной власти по материально-правовым и процессуальным основаниям и при необходимости отменять ее решения (см. Решение Большой Палаты по делу "Сливенко против Латвии" (Slivenko v. Latvia), жалоба N 48321/99, § 99, ECHR 2002-II, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Муминов против Российской Федерации", § 102). Сторонами не оспаривалось, что российские суды имеют полномочия отменить решение о выдаче. Из этого следует, что заявитель имел в своем распоряжении средство правовой защиты с автоматическим приостанавливающим действием (см. Постановление Европейского Суда по делу "Гебремезин (Габерамазин) против Франции" (Gebremedhin (Gaberamadhien) v. France), жалоба N 25389/05, § 66, последняя часть, ECHR 2007-...).

127. Однако Европейский Суд уже установил выше, что заявитель не сослался на какой-либо риск жестокого обращения личного характера в запрашивающем государстве в связи с этим разбирательством (см. § 87 настоящего Постановления). Соответственно, нельзя утверждать, что российские суды не учли его доводы, а также что имели место существенные основания предполагать риск обращения, противоречащего статье 3 Конвенции в запрашивающем государстве, и, таким образом, он был лишен эффективного средства правовой защиты в отношении предполагаемого нарушения этого положения.

128. Следовательно, жалоба в данной части является явно необоснованной и подлежит отклонению, в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

IV. Правило 39 Регламента Суда

129. Европейский Суд напоминает, что в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции настоящее Постановление станет окончательным, если (a) стороны заявят, что они не будут просить о передаче дела в Большую Палату, или (b) по истечении трех месяцев с даты вынесения постановления не поступит обращение о передаче дела в Большую Палату, или (c) Комитет Большой Палаты отклонит обращение о передаче дела в соответствии со статьей 43 Конвенции.

130. Европейский Суд полагает, что указание, данное властям Российской Федерации на основании правила 39 Регламента Суда (см. § 4 настоящего Постановления), должно оставаться в силе, пока настоящее Постановление не станет окончательным.

V. Применение статьи 41 Конвенции

131. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

132. Заявитель требовал 25 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

133. Власти Российской Федерации полагали, что это требование является чрезмерным.

134. Европейский Суд отмечает, что он установил нарушения пунктов 1 и 4 статьи 5 Конвенции в настоящем деле, и признает, что заявитель претерпел моральный вред, достаточной компенсацией которого не может быть признано установление факта нарушения Конвенции. Соответственно, Европейский Суд присуждает заявителю 25 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

B. Судебные расходы и издержки

135. Заявитель также требовал возмещения судебных расходов и издержек, понесенных им в национальных судах и Европейском Суде: 1 800 евро и 1 650 фунтов стерлингов в качестве компенсации расходов на адвокатов, 175 фунтов стерлингов административных расходов, 2 651 фунта стерлингов 90 пенсов за услуги переводчика, и 3 200 рублей медицинских расходов. Он приложил счета от своих адвокатов, переводчиков и врачей в качестве доказательства.

136. Власти Российской Федерации утверждали, что не на всех счетах за услуги переводчика, предоставленных заявителем, имеются печати и подписи, и настаивали, что является недоказанным, что все эти суммы действительно были выплачены.

137. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда, заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в той части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле, учитывая документы, находящиеся в его распоряжении, вышеуказанный критерий и тот факт, что в отношении части жалобы нарушение Конвенции не установлено, Европейский Суд полагает обоснованным присудить сумму в размере 3 000 евро в качестве компенсации понесенных расходов.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

138. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу на нарушение статьи 3, подпункта "f" пункта 1 и пункта 4 статьи 5 Конвенции приемлемой, а в остальной части - неприемлемой;

2) постановил, что по делу требования статьи 3 Конвенции нарушены не были;

3) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции;

4) постановил, что имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции;

5) решил сохранить в силе указание властям Российской Федерации на основании правила 39 Регламента Суда на то, что в интересах надлежащего хода судебного разбирательства желательно приостановить выдачу заявителя до тех пор, пока настоящее Постановление не станет окончательным;

6) постановил,

(a) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу, в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции, выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанные суммы:

(i) 25 000 евро (двадцать пять тысяч евро) в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 3 000 евро (три тысячи евро) в качестве компенсации судебных расходов и издержек;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

7) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 3 марта 2011 г., в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Нина Ваич Председатель Палаты Суда