Постановление Европейского Суда по правам человека от 27 мая 2010 г. Дело "Артемов (Artyomov) против Российской Федерации" (жалоба N 14146/02) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Артемов (Artyomov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 14146/02)

Постановление Суда

Страсбург, 27 мая 2010 г.

По делу "Артемов против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Христоса Розакиса, Председателя Палаты,

Анатолия Ковлера,

Элизабет Штейнер,

Дина Шпильманна,

Сверре-Эрика Йебенса,

Джорджио Малинверни,

Георга Николау, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 6 мая 2010 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 14146/02, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Сергеем Геннадьевичем Артемовым (далее - заявитель) 6 февраля 2002 г.

2. Интересы заявителя, которому была предоставлена юридическая помощь, представляли О. Преображенская и О. Михайлова, юристы Центра содействия международной защите, неправительственной организации, зарегистрированной в г. Москве. Власти Российской Федерации были представлены бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека П.А. Лаптевым.

3. Заявитель утверждал, в частности, что он содержался под стражей в ужасающих условиях в следственном изоляторе N ИЗ-39/1 в г. Калининграде, три раза подвергся жестоким побоям в исправительной колонии, эффективное расследование его жалоб на жестокое обращение не проводилось и ему не была предоставлена эффективная возможность поддерживать свои гражданско-правовые требования в судах страны.

4. 13 октября 2005 г. председатель Первой Секции коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 3 статьи 29 Конвенции было также решено рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу. 20 мая 2009 г. Европейский Суд поставил перед сторонами дополнительные вопросы.

5. Власти Российской Федерации возражали против одновременного рассмотрения жалобы по вопросу приемлемости и по существу. Рассмотрев возражение властей Российской Федерации, Европейский Суд отклонил его.

Факты

I. Обстоятельства дела

6. Заявитель родился в 1973 году и проживал до задержания в г. Гвардейске Калининградской области.

A. Обвинительные приговоры в отношении заявителя

7. 8 сентября 1999 г. Гвардейский районный суд Калининградской области признал заявителя виновным в вымогательстве при отягчающих обстоятельствах и приговорил его к пяти годам лишения свободы.

8. В рамках отдельного разбирательства 16 ноября 2000 г. Верховный Суд Российской Федерации в последней инстанции признал заявителя виновным в дезорганизации деятельности учреждения, обеспечивающего изоляцию от общества, и приговорил его к 10 годам лишения свободы.

B. Содержание под стражей в изоляторе N ИЗ-39/1 г. Калининграда

1. Содержание под стражей с 16 августа 1998 г. по 14 апреля 1999 г.

(a) Условия содержания под стражей

9. С 16 августа 1998 г. по 14 апреля 1999 г. заявитель содержался под стражей в следственном изоляторе N ИЗ-39/1 г. Калининграда. Как утверждает заявитель, этот следственный изолятор был построен в 1929 году, и с тех пор в его камерах не производились ремонтные работы.

10. В соответствии со справками, выданными начальником следственного изолятора 20 декабря 2005 г. и представленными властями Российской Федерации, заявитель содержался в 22 различных камерах, площадь которых составляла 7, 8, 14 и 31,1 кв. м. Власти Российской Федерации утверждали, что сведения о точном числе заключенных, содержавшихся вместе с заявителем, не были доступны. Они отметили, что камеры время от времени могли быть перенаселены, но заявитель постоянно располагал индивидуальным спальным местом и постельными принадлежностями. Со ссылкой на информацию, представленную начальником следственного изолятора, власти Российской Федерации также утверждали, что санитарные условия в камерах были удовлетворительными.

11. Заявитель не оспаривал сведения о площади камер. Однако он утверждал, что камеры площадью 14 кв. м были оборудованы 10 спальными местами и обычно вмещали от 24 до 30 заключенных. Камеры меньшей площади были оборудованы шестью или восемью спальными местами и вмещали от 14 до 22 заключенных. Из-за недостаточности спальных мест заключенные спали по очереди. Заявитель также утверждал, что санитарные условия были ужасающими.

(b) Разбирательство о компенсации вреда

12. 12 июня 2002 г. заявитель предъявил иск к следственному изолятору N ИЗ-39/1 и Министерству финансов Российской Федерации, требуя компенсации вреда. Он подробно описал условия, в которых содержался под стражей, и просил признать пыткой его содержание под стражей. Он также ходатайствовал об обеспечении его участия в заседании суда.

13. 17 июня 2002 г. Центральный районный суд Калининградской области* (*По-видимому, имеется в виду Центральный районный суд г. Калининграда (прим. переводчика).) отклонил ходатайство об обеспечении участия заявителя в судебном заседании, поскольку российское законодательство не требовало его присутствия. Месяц спустя заявитель вновь безуспешно ходатайствовал об обеспечении его участия в заседании и о назначении ему адвоката для оказания юридической помощи бесплатно, поскольку он не имел средств для оплаты юридической помощи.

14. 15 июля 2002 г. Центральный районный суд отклонил иск, поскольку заявитель не доказал, что администрация следственного изолятора несла ответственность за вред, предположительно причиненный ему, и не представил доказательств нарушения его прав. Это решение было отменено Калининградским областным судом 13 ноября 2002 г. Дело было возвращено на новое рассмотрение.

15. 21 января 2003 г. заявитель получил письмо от судьи Центрального районного суда, в котором сообщалось, что его участие в заседании суда не могло быть обеспечено, поскольку законодательство не допускает перевода заключенных из учреждений, где они отбывают наказание, для обеспечения их участия в рассмотрении гражданского дела. Судья отметил, что районный суд не имел права доставить заявителя на заседание, поскольку это нарушило бы его режим заключения. Судья также сообщил заявителю, что он может назначить представителя или сообщить районному суду о возможности рассмотрения иска в его отсутствие.

16. 28 февраля 2003 г. Центральный районный суд в отсутствие заявителя отклонил иск. Решение в соответствующей части предусматривало следующее:

"[Заявитель] не был доставлен в заседание суда, поскольку законодательство о гражданском судопроизводстве не предусматривает транспортировку заключенных, отбывающих наказание в местах лишения свободы, в судебные заседания для обеспечения их участия в рассмотрении гражданских дел. [Заявитель] не пожелал воспользоваться правом выдачи доверенности представителю, чтобы обеспечить его участие в рассмотрении дела; он был надлежащим образом извещен о дате и времени заседания...

Как следует из информации, представленной 27 февраля 2003 г. администрацией следственного изолятора N ИЗ-39/1, площадь камеры N 4/19 [в которой содержался заявитель] составляла 14 кв. м; невозможно установить, сколько заключенных содержалось в камере, поскольку такие данные не фиксировались. С. [который содержался вместе с заявителем] указывает в своем заявлении, что камеры, в которых он содержался, были переполнены. Как следует из документации, связанной с содержанием [заявителя] под стражей, он содержался в 22 различных камерах в период содержания под стражей.

Вышеуказанные обстоятельства свидетельствуют в пользу того факта, что отсутствуют объективные, достоверные и достаточные доказательства, подтверждающие утверждение [заявителя], согласно которому на трех заключенных приходилось по 2 кв. м [личного пространства]. Кроме того, федеральный бюджет не предусматривал выделения средств на строительство второго здания следственного изолятора в 1998-2000 годах.

В соответствии со справкой N 1397, выданной 2 июля 2002 г. управлением исполнения наказаний, в 1998 и 1999 годах реконструкция и капитальный ремонт в следственном изоляторе не проводились в связи с отсутствием финансирования.

В соответствии со статьей 1069 Гражданского кодекса Российской Федерации вред, причиненный гражданину незаконными действиями (бездействием) государственных органов, органов местного самоуправления либо должностных лиц этих органов, подлежит возмещению и возмещается за счет казны Российской Федерации, казны субъекта Российской Федерации или казны муниципального образования, соответственно.

Принимая во внимание вышеупомянутые обстоятельства, суд приходит к выводу, что с учетом отсутствия средств в федеральном бюджете на реконструкцию и капитальный ремонт следственного изолятора и того факта, что задержание [заявителя] было санкционировано прокурором, действия администрации следственного изолятора N ИЗ-39/1 в части помещения и содержания [заявителя] в следственном изоляторе носили законный характер и соответствовали требованиям законодательства; таким образом, ответчики не несут ответственности по статье 1069 Гражданского кодекса Российской Федерации...

В соответствии со статьей 151 Гражданского кодекса Российской Федерации, если гражданину причинен моральный вред (физические или нравственные страдания) действиями, нарушающими его личные неимущественные права либо посягающими на принадлежащие гражданину другие нематериальные блага, а также в других случаях, предусмотренных законом, суд может возложить на нарушителя обязанность денежной компенсации указанного вреда.

Как указано выше, ответчики не являются лицами, причинившими вред в связи с перенаселенностью в камерах следственного изолятора, отсутствием ремонта, заражением [заявителя] кожной сыпью, ухудшением зрения [заявителя]; что касается утверждений [заявителя] о недостаточном питании, освещении и обеспечении предметами первой необходимости, они были опровергнуты материалами дела; соответственно, суд отклоняет иск [заявителя]".

17. Заявитель подал кассационную жалобу, утверждая, в частности, что ему не была предоставлена возможность участвовать в заседаниях районного суда, в связи с чем он не мог эффективно отстаивать свою позицию. Заявитель просил обеспечить его участие в заседании суда кассационной инстанции.

18. 4 июня 2003 г. Калининградский областной суд оставил без изменения решение от 28 февраля 2003 г., подтвердив мотивировку, данную районным судом. Определение в соответствующей части предусматривало:

"Утверждения [заявителя] о переполненности камер, в которых он содержался, и невозможности пользования душем хотя бы раз в неделю в соответствии с правилами внутреннего распорядка нашли подтверждение; в то же время эти нарушения правил содержания под стражей не носили серьезного и злонамеренного характера, приравнивающего их, как утверждал [заявитель], к пытке. Например, [заявитель] мог принимать душ каждые 10 дней с учетом пропускной способности бани; данный факт не может быть признан серьезным нарушением прав [заявителя].

Как следует из справки, представленной суду администрацией изолятора, в период, указанный [заявителем], в изоляторе содержалось от 1 600 до 1 800 лиц, тогда как максимально допустимое число заключенных составляло 1 015 человек. При таких обстоятельствах число заключенных в камерах время от времени фактически превышало допустимое, однако [допустимое] число не было превышено в степени, описываемой [заявителем]. В то же время [районный] суд правильно указал на отсутствие вины со стороны следственного изолятора в сложившейся ситуации, поскольку следственный изолятор не имел права не принимать заключенных при превышении его максимальной вместимости. [Районный] суд правомерно указал, что отсутствовали основания для удовлетворения требований [заявителя] о компенсации морального вреда, поскольку ответственность на основании статьи 1069 Гражданского кодекса Российской Федерации возникает лишь при наличии вины со стороны государственных органов, которая отсутствовала в настоящем деле...

Суд не может принять довод [заявителя] о том, что его право на защиту было нарушено. Нормы Гражданского процессуального кодекса (в редакции, действовавшей в период, относящийся к обстоятельствам дела) не требовали транспортировки заключенных в суды по гражданским делам. [Районный] суд разъяснил [заявителю] его право участвовать в заседании суда через представителя, однако [заявитель] не пожелал воспользоваться этим правом. Его ходатайства о назначении адвоката для оказания юридической помощи бесплатно также не могли быть удовлетворены [районным] судом, поскольку в Гражданском процессуальном кодексе отсутствует норма, обязывающая адвокатские палаты представлять интересы таких лиц в судах по гражданским делам. В то же время ничто не препятствовало [заявителю] обратиться в адвокатскую палату с просьбой о представлении его интересов".

Заявитель не был доставлен в заседание суда кассационной инстанции.

2. Содержание под стражей с 19 апреля по 26 сентября 2000 г.

(a) Условия содержания под стражей

19. 19 апреля 2000 г. заявитель был переведен из колонии, в которой он отбывал наказание на основании приговора от 8 сентября 1999 г., в следственный изолятор N ИЗ-39/1 для участия в судебном разбирательстве по обвинению в дезорганизации деятельности учреждения, обеспечивающего изоляцию от общества. Он оставался в следственном изоляторе N ИЗ-39/1 до 26 сентября 2000 г.

20. Заявитель утверждает, что он содержался в нескольких камерах. Он представил описание двух камер: камера N 79 площадью 17 кв. м была оборудована 10 спальными местами и вмещала от 18 до 24 заключенных, а камера N 29 площадью 10 кв. м была оборудована шестью спальными местами и вмещала 15 заключенных. Заключенные спали по очереди. Заявитель утверждал, что санитарные условия в камерах были неудовлетворительными. Система вентиляции не работала, делая жару летом невыносимой. Камеры постоянно освещались лампами в 40 ватт. Туалет не был отделен перегородкой от жилой зоны. Заявитель никогда не находился в полном уединении. Надзиратель наблюдал за ним, что бы он ни делал (пользовался туалетом, спал). Он мог принимать душ дважды в месяц. Из 10 душевых леек работали лишь пять, и большая группа заключенных была вынуждена бороться за место под душем в течение предоставленных им 15 минут. Камеры были грязными, сырыми и кишели насекомыми.

21. Власти Российской Федерации, ссылаясь на справки, выданные начальником изолятора 15 июля 2009 г., утверждали, что заявитель содержался в восьми различных камерах, шесть из которых имели площадь от 7,7 до 7,9 кв. м и были оборудованы двумя спальными местами, а еще две имели площадь 13,4 и 16,7 кв. м и были пригодны для содержания трех заключенных. Власти Российской Федерации утверждали, что число заключенных в камерах всегда соответствовало числу коек. Как следует из справки, выданной начальником изолятора, сведения о точном количестве заключенных, содержавшихся вместе с заявителем, были недоступны в связи с уничтожением регистрационных журналов.

22. Власти Российской Федерации также утверждали, что каждая камера имела застекленное окно высотой 1,2 м и шириной 0,9 м, закрытое толстыми прутьями с так называемыми ресничками, то есть косыми пластинами, приваренными с интервалом приблизительно в два сантиметра к металлической сетке, которые не обеспечивали проникновение свежего воздуха или света. В соответствии с рекомендациями Министерства юстиции Российской Федерации, принятыми 25 ноября 2002 г., последняя конструкция была снята с окон не позднее марта 2003 года. По утверждению властей Российской Федерации, санитарные условия были удовлетворительными. Камеры вентилировались, были снабжены системой центрального отопления, водопроводом, канализацией, в них имелись естественное и электрическое освещение и санитарное оборудование. Заявитель имел свободный доступ к питьевой воде. Туалет был отделен от жилой зоны камеры перегородкой метровой высоты. Электрическое освещение было постоянно включено в интересах надзора и безопасности. В ночное время использовались низковольтные лампы. Камеры дезинфицировались как минимум раз в месяц. Заявитель имел возможность принимать душ каждые 10 дней не менее 15 минут. Он был обеспечен индивидуальной кроватью, матрасом, подушкой и постельным бельем.

(b) Разбирательство о компенсации вреда

23. 9 июня 2003 г. заявитель предъявил иск о компенсации вреда к следственному изолятору N ИЗ-39/1 и Управлению Федерального казначейства по Калининградской области. В исковом заявлении он привел подробное описание условий его содержания под стражей с 19 апреля по 26 сентября 2000 г.

24. 23 июня 2003 г. Центральный районный суд приостановил производство по делу и предложил заявителю указать возможные доказательства, подтверждающие, что предполагаемые нарушения действительно имели место. 6 августа 2003 г. Калининградский областной суд оставил определение без изменения. Отсутствуют признаки того, что заявитель просил о возобновлении производства по делу.

3. Содержание под стражей с 19 декабря 2003 г. по 12 января 2004 г.

(a) Условия содержания под стражей

25. 19 декабря 2003 г. заявитель был переведен из колонии в следственный изолятор N ИЗ-39/1 для участия в заседании суда кассационной инстанции по одному из его исков. Он был переведен обратно в колонию 12 января 2004 г.

26. Власти Российской Федерации, ссылаясь на справку, выданную 20 декабря 2005 г. начальником изолятора N ИЗ-39/1, утверждали, что в течение этого периода заявитель содержался в двух различных камерах, площадь каждой из которых составляла 7,8 кв. м. Власти Российской Федерации далее отметили, что санитарная норма личного пространства на заключенного соблюдалась не всегда, но заявитель все время располагал индивидуальным спальным местом. Согласно утверждениям властей Российской Федерации заявитель содержался вместе с тремя другими заключенными в первой камере. Они не могли указать точное число заключенных во второй камере. Однако из вышеуказанной справки начальника изолятора следовало, что следственный изолятор не располагал информацией о числе заключенных ни в одной из камер, в которых содержался заявитель.

27. Ссылаясь на информацию, представленную начальником изолятора, власти Российской Федерации далее утверждали, что в камерах были естественное освещение и вентиляция, осуществлявшиеся через большое окно с двойным остеклением площадью 1,2 кв. м. В окне была форточка. Заключенные могли просить надзирателей открыть форточку для проветривания. Окна были закрыты решетчатыми перегородками для обеспечения "звуковой и визуальной изоляции". Камеры имели вентиляционные шахты. Камеры были оборудованы лампами, которые были включены днем и ночью. Каждая камера имела унитаз, раковину и водопроводный кран. Унитаз был отделен от жилой зоны метровой перегородкой. Заключенным разрешалось принимать душ раз в 10 дней. Каждый заключенный мог пользоваться душем не менее 15 минут. Камеры подвергались дезинфекции. Власти Российской Федерации, ссылаясь на информацию, представленную начальником изолятора, также утверждали, что заявитель получал питание "в соответствии с установленными нормами". Как указывали власти Российской Федерации, заключенные, включая заявителя, обеспечивались медицинской помощью. Они проходили регулярные медицинские осмотры, включая рентгеновские исследования, анализы крови и так далее. Заявитель не просил об оказании ему конкретных медицинских услуг. Власти Российской Федерации представили копию медицинской карты заявителя и медицинских справок.

28. Заявитель не оспаривал сведения о площади камер. Однако он настаивал на том, что камеры были серьезно переполнены, и он располагал менее чем 2 кв. м жилой площади. Заключенные были вынуждены спать по очереди. Заявитель далее утверждал, что санитарные условия были ужасающими. Камеры были заражены насекомыми, тем не менее администрация не предоставляла инсектицидных средств. Окна были закрыты металлическими жалюзи, которые блокировали доступ естественного света и воздуха. Было невозможно принять душ, поскольку заключенным отводилось на это только 15 минут, и два-три человека должны были принимать душ одновременно. Такая ситуация усугублялась тем фактом, что заключенные могли принимать душ раз в 10 дней. Они должны были стирать и сушить белье в помещении, что вызывало повышенную влажность в камерах. Заключенным также разрешалось курить в камерах. Унитаз не был отделен от жилой зоны перегородкой. Соответственно, заключенные не имели возможности уединения. Туалетные принадлежности не выдавались. Пища была плохого качества и выдавалась в небольшом количестве. Заявитель также указывал, что медицинская помощь была недоступна.

(b) Разбирательство о компенсации

29. Заявитель жаловался на условия своего содержания под стражей в различные органы, в том числе в Администрацию Президента Российской Федерации, Государственную Думу, губернатору Калининградской области, различным прокурорам и в Посольство США в Российской Федерации. Его жалобы оказались безрезультатными.

30. 16 января 2004 г. заявитель предъявил иск к изолятору N ИЗ-39/1, требуя компенсации вреда, причиненного ему содержанием под стражей в ужасающих условиях с 19 декабря 2003 г. по 12 января 2004 г. Он также просил обеспечить свое участие в судебном заседании.

31. 24 марта 2004 г. Центральный районный суд отклонил его иск, ссылаясь на те же основания, что и в решении от 28 февраля 2003 г. В частности, районный суд отметил, что статья 1069 Гражданского кодекса Российской Федерации предусматривает ответственность органов государства за причинение вреда гражданину лишь при условии, что с их стороны было допущено виновное действие или бездействие. Поскольку органы власти страны не были виновны в причиненных заявителю "нравственных и эмоциональных страданиях или ином вреде", иск не мог быть удовлетворен.

32. Заявитель подал кассационную жалобу, утверждая, в частности, что районный суд не обеспечил его участие в заседании суда. Заявитель просил доставить его на заседание суда кассационной инстанции.

33. 12 мая 2004 г. Калининградский областной суд в отсутствие заявителя оставил решение без изменения, подтвердив мотивировку районного суда. Что касается жалобы заявителя на невозможность участия в заседании районного суда, областной суд отметил, что заявитель отбывал наказание в исправительной колонии, и, соответственно, отсутствовала возможность его транспортировки на заседания. Областной суд отметил, что заявителю были известны его процессуальные права в качестве истца.

C. Жестокое обращение в колонии N OM-216/13

1. События 23 октября 2001 г.

34. В период, относящийся к обстоятельствам дела, заявитель отбывал наказание в виде лишения свободы в исправительной колонии N OM-216/13 в пос. Славяновка Багратионовского района Калининградской области (также известной как учреждение N OM-216/13, далее - колония).

35. В октябре 2001 года группа сотрудников отдела специального назначения Управления исполнения наказаний Министерства юстиции Российской Федерации по Калининградской области прибыла в колонию с целью "осуществления обысков в жилых помещениях колонии".

36. Заявитель утверждал, что 23 октября 2001 г., примерно в 10.00, несколько сотрудников вошли в камеру N 22, в которой он содержался. На сотрудниках были шерстяные маски. Без предупреждения или явной причины они начали избивать заявителя и девятерых его сокамерников резиновыми палками и кулаками. Заявитель упал на пол, но его вынудили встать. Сотрудники, избивая и пиная заключенных, заставили их покинуть камеру.

37. Заключенные были выстроены в коридоре лицом к стене, им было приказано расставить ноги, упереть руки в стену и оставаться в таком положении 10 минут. Побои продолжались. Впоследствии заявителя и других заключенных подвели к входной двери, где они увидели две шеренги сотрудников в шерстяных масках. Заявителю было приказано бежать между этими шеренгами к машине. Пока он бежал, он получил несколько ударов по спине и голове резиновыми палками. На обратном пути заявитель и другие заключенные также были вынуждены миновать шеренги сотрудников в масках, которые били их резиновыми палками.

38. Заявитель и другие заключенные были выстроены с руками, упертыми в стену, и широко расставленными ногами. После трех или четырех минут нахождения в этой позе заявитель почувствовал головокружение, и его ноги и руки начали затекать. Сотрудник ударил заявителя кулаком по левой стороне спины. Затем несколько надзирателей в масках приблизились к заключенным и начали избивать их. Заявитель получил несколько ударов по голове, спине и ногам. Его сильно толкнули о стену, и его лоб был рассечен и кровоточил. Побои продолжались еще 10 минут.

39. В течение следующих трех дней заявитель безуспешно просил начальника колонии о медицинском осмотре. 26 октября 2001 г. заявителя посетил врач колонии, который отказался зафиксировать его травмы, но предписал ему постельный режим. Как утверждает заявитель, этот факт был зафиксирован в журнале учета N 29 ПКТ-ШИЗО.

40. Власти Российской Федерации оспаривали описание событий, данное заявителем. Они ссылались на рукописный рапорт начальника отдела специального назначения M., который сообщил, что 23 октября 2001 г. сила или специальные средства не применялись.

41. Власти Российской Федерации утверждали, что 23 октября 2001 г. заключенные в камере N 22 вывели из строя систему канализации и начали "требовать удовлетворительных условий содержания". Сотрудники отдела специального назначения и администрация колонии приказали заключенным покинуть камеру N 22 и переместиться в камеру N 3. После личного обыска заключенные исполнили приказ. Сотрудники отдела обыскали камеру и нашли несколько запрещенных предметов, таких как металлическая труба или бритва. Власти Российской Федерации отметили, что врач колонии присутствовал при обыске и зафиксировал отсутствие жалоб у заключенных. Власти Российской Федерации не предоставили копию соответствующей части журнала учета N 29 ПКТ-ШИЗО, ссылаясь на его уничтожение в апреле 2005 года.

2. События 7 ноября 2001 г.

42. В многочисленных письмах Европейскому Суду и жалобах властям страны заявитель представлял описания событий, произошедших 7 ноября 2001 г. В различных описаниях имеются противоречия, но в целом версию заявителя можно изложить следующим образом. Он утверждал, что 7 ноября 2001 г. пожаловался дежурному сотруднику Л. на то, что травмы, полученные им 23 октября 2001 г., все еще не были зафиксированы надлежащим образом. Л. быстро просмотрел письменные жалобы, переданные ему заявителем, и начал оскорблять заявителя и угрожать ему. После короткого спора Л. увел заявителя в свой кабинет и несколько раз ударил его в бедерную область. Заявитель упал, и сотрудник дважды ударил его в лицо кулаком. До водворения заявителя в камеру сотрудник вновь ударил его несколько раз по боковой части спины и втолкнул его в камеру. Последний эпизод наблюдали шестеро сокамерников заявителя и двое надзирателей.

43. Власти Российской Федерации, ссылаясь на рапорт дежурного сотрудника Л. от 7 ноября 2001 г., утверждали, что заявитель не подчинился законному приказу дежурного сотрудника, и сила применялась для подавления неповиновения. Рапорт содержал следующие сведения:

"[Я] докладываю, что 7 ноября 2001 г., в 8.50, во время проверки и осмотра камер в штрафном изоляторе [я] сделал замечание заключенному [заявителю], поскольку он был одет ненадлежащим образом ([он] стоял в нижнем белье). [Он] начал объяснять, что выстирал свои брюки. Ему было приказано надеть чистые брюки. В ответ он повысил голос. Затем ему было сообщено, что о нем будет доложено [администрации учреждения]. В ответ он сказал: "Напиши хоть 20 раз... [ненормативная лексика]". [Заявителю] было приказано пройти в комнату дежурных для беседы относительно его ненадлежащего поведения. Во время препровождения в комнату для дежурных он попытался оказать сопротивление. Толкнув меня, [он] попытался убежать в свою камеру. Затем [я] применил физическую силу, уложил [заявителя] на пол с использованием приема борьбы и заломил его руку также с использованием приема борьбы".

44. Заявитель был осмотрен врачом в тот же день. Врач зафиксировал ссадину на боковой части спины заявителя. Заявитель утверждал, что врач отказался фиксировать иные травмы. На следующий день заявитель обратился к начальнику колонии, требуя тщательного медицинского осмотра и надлежащей фиксации его травм. Заявитель утверждал, что его жалоба осталась без ответа.

3. События 21 января 2002 г.

45. Власти Российской Федерации утверждали, что 18 января 2002 г. примерно 260 заключенных, включая заявителя, объявили голодовку. Примерно 40 заключенных причинили себе травмы. Три дня спустя группа сотрудников отдела специального назначения Управления исполнения наказаний Министерства юстиции Российской Федерации по Калининградской области прибыла в колонию для содействия в "осуществлении обысков в жилых помещениях колонии", поскольку голодовка и случаи самотравмирования не прекратились.

46. Власти Российской Федерации также утверждали, что 21 января 2002 г., примерно в 16.30, группа сотрудников вошла в камеру N 3, в которой содержался заявитель, с целью ее обыска. Заявитель отказался покинуть камеру, используя ненормативную лексику, оскорблял надзирателей и хватал их за одежду. После отказа заявителя прекратить незаконные действия сотрудник был вынужден "применить резиновую палку" в отношении него. Заявителя вывели из камеры и подвергли личному обыску. У него было изъято лезвие от одноразовой бритвы. На основании справки, выданной начальником медицинской части колонии, власти Российской Федерации указали, что заявитель не обращался за медицинской помощью с 21 января по 20 марта 2002 г.

47. Заявитель оспорил версию событий властей Российской Федерации, утверждая, что после того, как он довел до сведения администрации колонии свое намерение начать головку, 21 января 2002 г. группа сотрудников, носивших шерстяные маски, ворвалась в его камеру и вывела в коридор всех заключенных, кроме него. Затем они дважды ударили его в грудь и по голове. Сотрудники сопровождали побои вопросами об отказе заявителя от пищи. Опасаясь за свою жизнь, заявитель обещал отказаться от намерения участвовать к коллективной голодовке. Его вывели в коридор, где находились около 40 сотрудников в масках. Они запугивали и избивали заявителя и его сокамерников. Заявитель безуспешно просил администрацию колонии зафиксировать травмы, причиненные в результате побоев.

4. Заявления о возбуждении уголовного дела

48. Заявитель подал несколько подробных жалоб прокурору Калининградской области относительно событий 23 октября и 7 ноября 2001 г., 21 января 2002 г. Он ссылался на статью 3 Конвенции, прося прокурора возбудить уголовное дело в отношении сотрудников, причастных к побоям, и называл свидетелей, которые могли подтвердить его жалобы. Представляется, что ряд заключенных подал аналогичные жалобы на жестокое обращение прокурору Калининградской области.

49. 20 марта 2002 г. прокурор Калининградской области отказал в возбуждении уголовного дела по жалобам заявителя и других заключенных, придя к выводу о недоказанности жестокого обращения. Постановление было основано исключительно на показаниях надзирателей и сотрудников отдела специального назначения.

50. 21 октября 2002 г. Центральный районный суд г. Калининграда оставил постановление прокурора без изменения. Это решение было отменено в кассационном порядке 24 декабря 2002 г. Калининградским областным судом на том основании, что заявителю не была обеспечена возможность участвовать в заседании районного суда или представить свою версию событий.

51. 17 марта 2003 г. Центральный районный суд вновь оставил без изменения постановление прокурора от 20 марта 2002 г. Решение районного суда было отменено в кассационном порядке 27 мая 2003 г., поскольку районный суд не рассмотрел жалобы, касающиеся событий 7 ноября 2001 г.

52. 25 июня 2003 г. Центральный районный суд отменил постановление прокурора с целью проведения новой проверки по делу. Районный суд мотивировал решение тем, что прокурор не рассмотрел жалобы заявителя на жестокое обращение, которое предположительно имело место 7 ноября 2001 г.

53. Через две недели, 9 июля 2003 г., прокурор Калининградской области отклонил жалобы заявителя на жестокое обращение, отказав в возбуждении уголовного дела. В этом постановлении, основанном на показаниях администрации колонии, надзирателей и сотрудников отдела специального назначения, указывалось, что 23 октября 2001 г. к заявителю и иным заключенным не применялась сила, поскольку отсутствовала необходимость в ее применении, и что заявитель не жаловался врачу на состояние здоровья.

В отношении событий 7 ноября 2001 г. прокурор пришел к выводу, что применение силы было необходимым, так как заявитель не подчинился законным требованиям сотрудников, находящихся при исполнении должностных обязанностей, и попытался бежать по коридору. Заявитель был осмотрен врачом колонии, который не зафиксировал никаких травм, кроме ссадины на спине, которая могла быть получена по каким-либо иным причинам.

В отношении событий 21 января 2002 г. прокурор установил, что заявитель отказался покинуть камеру, нецензурно ругался, угрожал надзирателям и хватал их за одежду. Заявителя ударили резиновой палкой с целью пресечения его незаконных действий. Прокурор пришел к выводу о том, что применение силы было законным.

54. Заявитель обжаловал постановление прокурора в Центральный районный суд. Он представил список заключенных, которые могли подтвердить его описание событий, просил допросить их, а также обеспечить его участие в заседании суда.

55. 23 сентября 2003 г. Центральный районный суд отклонил его жалобу. Решение в соответствующей части гласило:

"[Заявитель] был надлежащим образом извещен о месте и времени заседания; ему было разъяснено, что доставить его на заседание невозможно; его отсутствие не препятствовало рассмотрению его жалоб судом.

Исследовав материалы дела, постановление от 9 июля 2003 г., материалы, касающиеся жалоб [заявителя] в надзорные инстанции, аналогичные жалобы заключенных Б., Г., M. и адвоката Me. и заслушав прокурора, который настаивал на том, что постановление от 9 июля 2003 г. и действия прокурора были законными и обоснованными, суд установил следующее...

[Прокурор] провел проверку по трем эпизодам [23 октября и 7 ноября 2001 г. и 21 января 2002 г.], и суд считает, что [прокурор] законно использовал выводы предыдущей проверки при рассмотрении новых жалоб [заявителя], которые не содержали новой информации или фактов, относящихся к этим эпизодам.

...Так, проводя проверку, прокурор вправе оценивать необходимость (или ее отсутствие) опроса заявителя или свидетелей или принятия иных следственных мер.

Прокурор Калининградской области Ko. рассмотрел ходатайство [заявителя] от 14 июля 2003 г. о необходимости опросить заключенных учреждения N OM-216/13 и сообщил [заявителю] об этом.

Суд не обнаружил, а [заявитель] не представил доказательств, касающихся нарушения его конституционных прав и свобод или его права на доступ к суду оспариваемым постановлением от 9 июля 2003 г., которым было отказано в возбуждении уголовного дела, или иными действиями (бездействием) прокурора.

Учитывая вышеизложенные обстоятельства, суд отклоняет жалобу [заявителя]...

Суд отказал в удовлетворении ходатайства [заявителя] о допросе свидетелей, поскольку статья 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации содержит исчерпывающий перечень лиц, которые могут участвовать в рассмотрении жалобы на постановление прокурора об отказе в возбуждении уголовного дела или на иные решения и действия прокурора. Лица, на допросе которых судом настаивал [заявитель], не включены в этот перечень; ряд [свидетелей] являются заключенными, отбывающими наказания в местах лишения свободы, в связи с чем они не могут быть доставлены в здание суда для участия в разбирательстве. [Заявитель] был уведомлен о невозможности заслушать свидетелей".

56. Заявитель обжаловал решение, утверждая, в частности, что ни прокурор, ни районный суд не заслушали его или иных заключенных, которые могли подтвердить его показания, что они не приняли медицинские доказательства и ограничились исследованием показаний сотрудников колонии.

57. 18 ноября 2003 г. Калининградский областной суд оставил решение от 23 сентября 2003 г. без изменения, подтвердив мотивировку, данную районным судом. Областной суд отметил, что участие заявителя в судебных заседаниях не было необходимым, и что районный суд правомерно отказал в допросе свидетелей.

58. 13 февраля 2006 г. президиум Калининградского областного суда в порядке надзора отменил судебные акты от 23 сентября и 18 ноября 2003 г., отметив нарушение права заявителя на участие в судебных заседаниях.

59. 29 марта 2006 г. Центральный районный суд отменил постановление прокурора от 9 июля 2003 г., распорядившись о проведении новой проверки по жалобам заявителя на жестокое обращение. Решение в соответствующей части предусматривало следующее:

"...При проведении проверки на основании заявления о совершенном преступлении прокурор должен тщательно и объективно расследовать все обстоятельства, относящиеся к фактам, приведенным в данном заявлении; это означает, что он должен опросить всех заинтересованных лиц, по делу [заявителя] [он] должен назначить независимое медицинские освидетельствование заключенного, после которого, проанализировав все установленные обстоятельства и оценив их, [он] должен вынести одно из решений, предусмотренных статьей 145 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.

Как следует из материалов дела, представленных прокурором, и из материалов надзорного производства, проверка по жалобам [заявителя] не проводилась последовательно, она была хаотичной, сам [заявитель] и очевидцы, указанные [заявителем] в жалобах, не допрашивались; [прокурор] получил лишь формальные объяснения от сотрудников; из этих объяснений ясно, что сам прокурор не опрашивал этих сотрудников; не проводилось независимое медицинское освидетельствование [заявителя] с целью установления причин получения травм.

При таких обстоятельствах [суд] полагает, что проверка по жалобе [заявителя] была осуществлена прокурором формально и субъективно и что оспариваемое постановление об отказе в возбуждении уголовного дела было необоснованным.

Однако необходимо принять во внимание, что с момента обжалуемых [заявителем] событий прошло более четырех лет и будет сложно устранить недостатки прокурорской проверки по заявлению о совершении преступления".

Заявитель участвовал в заседании суда.

60. Представляется, что расследование продолжается в настоящее время.

5. Разбирательство о компенсации вреда

61. 21 февраля 2002 г. заявитель и другой заключенный Б. предъявили иски к колонии N OM-216/13 и Управлению Федерального казначейства по Калининградской области, требуя компенсации вреда, причиненного побоями 23 октября и 7 ноября 2001 г. и 21 января 2002 г.

62. В мае и июне 2002 года заявитель направил в суд несколько ходатайств, прося обеспечить его участие в заседании суда, вызвать свидетелей в его интересах и истребовать определенные медицинские документы у ответчиков.

63. 26 апреля 2004 г. Багратионовский районный суд Калининградской области провел заседание в колонии N OM-216/13. Районный суд заслушал заявителя, его соистца, представителя колонии и ряд свидетелей. Заявитель и его соистец настаивали на том, что побои имели место. Представитель колонии подтвердил, что 23 октября 2001 г. к заявителю применялись физическая сила и резиновые палки. Однако он подчеркнул, что применение силы и специальных средств было законным. Начальник медицинской части колонии и врач колонии не помнили осмотра заявителя после побоев. Заслушав стороны и свидетелей, районный суд отклонил иски, указав в соответствующей части решения следующее:

"По ходатайству истцов суд заслушал в качестве свидетелей заключенных, отбывающих наказание в данной колонии. Так, свидетель T. подтвердил, что [заявитель] был избит сотрудниками отдела специального назначения по пути в штрафной изолятор и в зоне для прогулок, тогда так свидетели Х. и Га. (надзиратели колонии) не подтвердили это утверждение в судебном заседании.

Выдержка из медицинской карты [заявителя] подтверждает, что 26 октября 2001 г. [заявитель] обращался к врачу колонии, а выдержка из журнала учета N 29 ПКТ-ШИЗО подтверждает тот факт, что врач колонии Г. назначил [заявителю] постельный режим до 29 октября 2001 г.

Свидетель [врач колонии] Г. заявил в судебном заседании, что в медицинской карте [заявителя] отсутствует информация относительно его обращения за медицинской помощью 23 октября 2001 года. 26 октября 2001 г. он назначил [заявителю] постельный режим по просьбе последнего, поскольку [заявитель] утверждал, что утомлен. [Г.] никогда не отказывался осматривать заключенных, а в январе 2002 г. он был в отпуске.

Свидетели Гр., K., Гу. и Ta. показали, что утром 7 ноября 2001 г. имела место громкая перепалка между [заявителем], который был одет ненадлежащим образом, и дежурным сотрудником Л. [и] что [заявитель] был выведен из камеры, и Л. дважды ударил [заявителя] кулаком по спине при возвращении последнего в камеру.

Как следует из показаний Л., [заявитель] грубо отвечал на замечание Л. по поводу его одежды; он был приведен в комнату дежурных для дачи объяснений по поводу происшествия. Однако [заявитель] оттолкнул Л. и побежал к своей камере, крича, что он подвергся побоям. В связи с неподчинением к [заявителю] была применена физическая сила в форме приема борьбы. Показания данного свидетеля подтверждаются его рапортом начальнику колонии N 216/13, поданным 7 ноября 2001 г.

7 ноября 2001 г. был составлен акт о применении силы в отношении [заявителя], в тот же день фельдшер Лo. зафиксировала ссадину в левой части поясницы [заявителя].

[Заявитель] обратился к мировому судье 1-го судебного участка с жалобой, требуя возбуждения уголовного дела в отношении надзирателя колонии N 216/13 Л., поскольку он был виновен в клевете в связи с написанием рапорта.

Вышеупомянутый мировой судья приговором от 20 октября 2003 г. оправдал Л. по обвинению в клевете, выдвинутому против него [заявителем]... Таким образом, при рассмотрении дела мировым судьей установлено, что имелись обстоятельства, вызванные действиями [заявителя], которые обусловили применение силы в отношении [заявителя], и что рапорт Л. содержал правильное описание событий 7 ноября 2001 г. Приговор от 20 октября 2003 г. был оставлен без изменения решением суда апелляционной инстанции от 11 февраля 2004 г. и вступил в силу 13 апреля 2004 г.

Выдержка из медицинской карты [заявителя] удостоверяет, что он не обращался за медицинской помощью с 26 октября по 4 декабря 2001 г.

21 января 2002 г. по распоряжению начальника Управления исполнения наказаний Министерства юстиции Российской Федерации по Калининградской области сотрудники отдела специального назначения прибыли в колонию N OM-216/13, чтобы содействовать администрации колонии в проведении обысков жилых помещений и камер, принимая во внимание продолжающуюся коллективную голодовку и случаи самотравмирования. В то же время ряд запрещенных предметов был изъят в штрафном изоляторе, где содержались [заявитель и его соистец].

Резиновая палка была применена в отношении [заявителя], который пытался сопротивляться сотруднику отдела специального назначения, что было подтверждено рапортом и актом о применении резиновой палки от 21 января 2002 г.

Как следует из медицинской карты [заявителя], медицинская помощь не оказывалась ему с 17 января по 11 марта 2002 г.

Прокуратура Калининградской области провела проверку в отношении трех эпизодов побоев, которые обжаловались [заявителем]; в результате проверки прокурор вынес постановление от 9 июля 2003 г. об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с отсутствием состава преступления.

[Заявитель] обжаловал это постановление в соответствии со статьей 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Центральный районный суд г. Калининграда решением от 23 сентября 2003 г. отклонил жалобу [заявителя], придя к выводу, что оспариваемое постановление прокурора было законным и обоснованным. Судебное решение вступило в силу 18 ноября 2003 г.

...Суд не имеет оснований ставить под сомнение вышеупомянутые судебные акты. [Суд] не установил случаев незаконного применения физической силы к истцам в рамках настоящего разбирательства, что позволяет суду прийти к выводу о необоснованности иска [заявителя]".

64. Заявитель обжаловал решение и ходатайствовал об обеспечении его участия в заседании суда.

65. 13 октября 2004 г. Калининградский областной суд оставил без изменения решение от 26 апреля 2004 г., подтвердив мотивировку районного суда. Ни заявитель, ни представитель ответчиков не участвовали в заседании.

D. Содержание в колонии N OM-216/9 совместно с ВИЧ-положительными заключенными

66. 19 мая 1999 г. в колонию прибыли шесть ВИЧ-положительных заключенных, которые оставались там до 26 мая 1999 г. Власти Российской Федерации, ссылаясь на информацию, предоставленную начальником колонии, утверждали, что ВИЧ-положительные заключенные были размещены в отдельном блоке колонии. Администрация колонии установила день, когда только эти заключенные могли принимать душ, и выделила отдельное медицинское оборудование для них. Постельные принадлежности, выделяемые этим заключенным, менялись и стирались отдельно от постельных принадлежностей иных заключенных. Столовая утварь, предоставляемая ВИЧ-положительным заключенным, также мылась и дезинфицировалась отдельно. Администрация колонии с помощью медицинских специалистов организовала встречу с заключенными и лекцию о СПИДе и возможных путях передачи вируса. Они также предупредили ВИЧ-положительных заключенных о том, что заведомое заражение ВИЧ-инфекцией является преступлением. Власти Российской Федерации утверждали, что администрация колонии приняла все необходимые предосторожности для предотвращения распространения заболевания в колонии. В частности, она препятствовали приему наркотиков, сексуальным контактам между заключенными и нанесению татуировок. Она также предоставляла средства контрацепции заключенным, которым разрешались длительные свидания с родственниками. Власти Российской Федерации подчеркнули, что в результате данных мер ни один заключенный не заразился ВИЧ-инфекцией.

1. Уголовное дело в отношении администрации колонии

67. В 2000 и 2003 годах заявитель безуспешно требовал возбуждения уголовного дела в отношении администрации колонии в связи с тем, что в колонию были допущены ВИЧ-положительные заключенные.

68. 20 марта 2003 г. прокурор Калининградской области направил заявителю письмо, сообщая ему, что его заявление уже было отклонено в 2000 году.

69. Заявитель обратился в суд с жалобой, утверждая, что прокурор не исполнил свои обязанности, отказывая в повторном рассмотрении его заявления.

70. 29 июля 2003 г. Калининградский областной суд в последней инстанции отклонил жалобу и прекратил производство по делу, поскольку жалоба была подана на постановление 2000 года, а не на письмо от 20 марта 2003 г.

2. Разбирательство о компенсации вреда

71. 1 марта 2002 г. заявитель предъявил иск к прокурору Калининградской области и Управлению исполнения наказаний Министерства юстиции Российской Федерации по Калининградской области, требуя компенсации морального вреда. Он утверждал, что боялся за свою жизнь, поскольку в колонии находились ВИЧ-положительные заключенные. Он также просил обеспечить его участие в судебном заседании.

72. 20 марта 2002 г. Центральный районный суд известил заявителя о том, что судебное заседание было назначено на 5 апреля 2002 г. Районный суд также отметил, что закон не наделяет заключенного правом на участие в заседании суда по гражданским делам и что заявитель мог назначить представителя или сообщить районному суду о возможности рассмотрения дела в его отсутствие.

73. 5 апреля 2002 г. районный суд отклонил иск, решив, что администрация колонии приняла необходимые меры для предотвращения угрозы распространения ВИЧ-инфекции и что ни одно лицо в колонии не заразилось ВИЧ-инфекцией. Администрация обеспечила ВИЧ-положительных заключенных отдельной кухонной посудой. Заключенные принимали душ отдельно, и медицинская помощь предоставлялась им в отдельном помещении и посредством специально выделенного оборудования. Администрация колонии организовала встречи с заключенными и читала им лекцию о том, каким путем может передаваться СПИД. В то же время районный суд отметил, что заявитель не мог заразиться ВИЧ-инфекцией, принимая душ или пищу в тех же помещениях, что и ВИЧ-положительные заключенные.

74. 24 июля 2002 г. Калининградский областной суд оставил решение без изменения. Заявитель не присутствовал на заседании суда.

E. Разбирательства против отдела внутренних дел и колонии

75. 26 февраля и 6 марта 2002 г. заявитель предъявил два иска о возмещении вреда к отделу внутренних дел Гвардейского района и колонии N OM-216/13. В первом исковом заявлении заявитель утверждал, что в августе 1998 года сотрудники отдела внутренних дел Гвардейского района безвозвратно изъяли его личное имущество. Он также утверждал, что был помещен в изолятор этого отдела внутренних дел, где содержался в плохих условиях и обеспечивался питанием лишь один раз в сутки. Во втором исковом заявлении он утверждал, что администрация колонии N OM-216/13 не организовывала просмотр фильмов в соответствии с законодательством страны.

76. 13 мая 2002 г. Гвардейский районный суд отклонил первый иск, придя к выводу, что утверждения заявителя о недостаточном питании не соответствовали действительности, а его личное имущество было изъято законно.

77. 7 августа 2002 г. Багратионовский районный суд отклонил второй иск, постановив, что национальное законодательство не предоставляло заключенным, включая заявителя, право на просмотр фильмов.

78. 21 августа и 4 декабря 2002 г. Калининградский областной суд оставил без изменения решения от 13 мая и 7 августа 2002 г. соответственно. Заявитель не доставлялся в заседания судов первой и кассационной инстанций, несмотря на его ходатайства.

F. Разбирательство в связи с отказом в предоставлении медицинских данных

79. 31 января 2003 г. заявитель просил администрацию колонии предоставить ему его медицинскую документацию. 5 марта 2003 г. администрация предоставила ему общую информацию о состоянии его здоровья и отказала в предоставлении документации в полном объеме.

80. 14 марта 2003 г. заявитель безуспешно просил прокурора возбудить уголовное дело в отношении администрации. 23 сентября 2003 г. Калининградский областной суд прекратил производство по жалобе заявителя на постановление прокурора.

G. Заявление о возбуждении уголовного дела в отношении судьи

81. 17 февраля и 25 апреля 2003 г. заявитель безуспешно просил различных прокуроров возбудить уголовное дело в отношении судьи, который рассматривал один из его исков. Впоследствии заявитель обжаловал в суд неисполнение прокурорами своих обязанностей. 29 июня и 29 июля 2004 г. Калининградский областной суд в первой инстанции отклонил жалобы и прекратил производство по делам.

H. Разбирательство о переводе в другую колонию

82. 1 февраля 2004 г. заявитель просил о переводе в другую колонию. 17 августа 2004 г. Калининградский областной суд в первой инстанции удовлетворил требование и постановил, что заявитель должен содержаться в колонии с менее строгим режимом.

II. Применимое национальное законодательство

A. Условия содержания под стражей

83. Статья 22 Федерального закона от 15 июля 1995 г. N 103-ФЗ "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" предусматривает, что подозреваемые и обвиняемые обеспечиваются бесплатным питанием, достаточным для поддержания здоровья и сил по нормам, определяемым Правительством Российской Федерации. Статья 23 предусматривает, что подозреваемым и обвиняемым создаются бытовые условия, которые отвечают требованиям гигиены и санитарии. Подозреваемым и обвиняемым предоставляется индивидуальное спальное место и выдаются постельные принадлежности, посуда, столовые приборы и туалетные принадлежности. Каждый заключенный должен располагать не менее чем 4 кв. м личного пространства в камере* (*Буквально: "норма санитарной площади в камере на одного человека устанавливается в размере четырех квадратных метров" (прим. переводчика).).

B. Применение силы и специальных средств в исправительных учреждениях

Закон Российской Федерации "Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы" (от 21 июля 1993 г. N 5473-I)

84. При применении физической силы, специальных средств и оружия сотрудники уголовно-исполнительной системы обязаны:

1) предупредить о намерении их использования, предоставив достаточно времени для выполнения своих требований, за исключением тех случаев, когда промедление в применении физической силы, специальных средств и оружия создает непосредственную опасность жизни или здоровью персонала и иных лиц, а также осужденных и заключенных;

2) обеспечить наименьшее причинение вреда осужденным и заключенным, предоставление пострадавшим медицинской помощи;

3) доложить непосредственному начальнику о каждом случае применения физической силы, специальных средств и оружия (статья 28).

85. Резиновые палки могут применяться для:

1) отражения нападения на работников уголовно-исполнительной системы, осужденных, заключенных и других граждан;

2) пресечения массовых беспорядков, групповых нарушений общественного порядка осужденными и заключенными, а также задержания правонарушителей, оказывающих злостное неповиновение или сопротивление персоналу (статья 30).

C. Расследование преступлений

86. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР (действовавший до 1 июля 2002 г., далее - УПК РСФСР) устанавливал, что уголовное дело может быть возбуждено следователем по заявлению гражданина или по собственной инициативе следственного органа, когда имеются достаточные данные, указывающие на признаки преступления (статьи 108 и 125* (*Статья 125 УПК РСФСР устанавливала, что предварительное следствие по уголовным делам производится следователями прокуратуры, а также следователями органов внутренних дел, следователями органов федеральной службы безопасности и следователями федеральных органов налоговой полиции (прим. переводчика).)). Прокурор осуществлял общий надзор за расследованием (статьи 210 и 211). Он был вправе давать указания о производстве отдельных следственных действий, передавать дело от одного органа предварительного следствия другому, а также от одного следователя другому, давать указания о производстве дополнительного расследования. В отсутствие оснований к возбуждению уголовного дела, а равно при наличии обстоятельств, исключающих производство по делу, прокурор или следователь отказывали в возбуждении уголовного дела мотивированным постановлением, о чем уведомлялось заинтересованное лицо. Отказ в возбуждении уголовного дела мог быть обжалован надлежащему прокурору или в суд общей юрисдикции (статьи 113 и 209).

87. 1 июля 2002 г. старый кодекс был заменен Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации (далее - новый УПК РФ). Статья 125 УПК РФ допускает обжалование в суд постановлений следователя и прокурора, которые способны причинить ущерб конституционным правам участников уголовного судопроизводства либо воспрепятствовать доступу граждан к правосудию.

D. Гражданско-правовые средства правовой защиты от незаконных действий должностных лиц государственных органов

88. Пункт 1 статьи 1064 Гражданского кодекса Российской Федерации предусматривает, что вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред. Согласно статье 1069 за вред, причиненный гражданину в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов либо должностных лиц этих органов, несет ответственность этот орган или должностное лицо. Вред возмещается за счет казны Российской Федерации или казны субъекта Российской Федерации. Статьи 151 и 1099-1101 предусматривают компенсацию морального вреда. Статья 1099, в частности, устанавливает, что компенсация морального вреда осуществляется независимо от подлежащего возмещению имущественного вреда.

E. Содержание под стражей ВИЧ-инфицированных

89. Права и свободы граждан Российской Федерации могут быть ограничены в связи с наличием у них ВИЧ-инфекции только федеральным законом (статья 5 Федерального закона от 30 марта 1995 г. N 38-ФЗ "О предупреждении распространения в Российской Федерации заболевания, вызываемого вирусом иммунодефицита человека (ВИЧ-инфекции)". Лица, находящиеся в местах лишения свободы, подлежат обязательному медицинскому освидетельствованию (статья 9 названного Закона). Лицо, у которого выявлена ВИЧ-инфекция, уведомляется о результатах освидетельствования и необходимости соблюдения мер предосторожности с целью исключения распространения ВИЧ-инфекции, а также об уголовной ответственности за поставление в опасность заражения либо заражения другого лица (статья 13 названного Закона, статья 122 Уголовного кодекса Российской Федерации).

90. Согласно правилам обязательного медицинского освидетельствования лиц, находящихся в местах лишения свободы, на выявление вируса иммунодефицита человека (ВИЧ-инфекции) (утвержденным Правительством Российской Федерации 28 февраля 1996 г.) администрация учреждений уголовно-исполнительной системы обеспечивает условия, исключающие распространение ВИЧ-инфекции; медицинские работники и другие лица, которым в связи с выполнением служебных или профессиональных обязанностей стали известны сведения о результатах проведения медицинского освидетельствования на выявление ВИЧ-инфекции, обязаны сохранять эти сведения в тайне (правила 11 и 13).

91. Часть 2 статьи 101 Уголовно-исполнительного кодекса предусматривала, что для содержания и лечения осужденных, больных туберкулезом, алкоголизмом и наркоманией, ВИЧ-инфицированных осужденных должны создаваться лечебные исправительные учреждения. Федеральным законом от 9 марта 2001 г. N 25-ФЗ из данного положения были исключены ВИЧ-инфицированные осужденные.

F. Положения об участии в судебных заседаниях

92. Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации предусматривает, что граждане вправе вести свои дела в суде лично или через представителей (пункт 1 статьи 48). Суд может назначить адвоката в качестве представителя в случае отсутствия представителя у ответчика, место жительства которого неизвестно (статья 50). Федеральный закон от 31 мая 2002 г. N 63-ФЗ "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" предусматривает, что юридическая помощь гражданам Российской Федерации, среднедушевой доход которых ниже величины прожиточного минимума, оказывается бесплатно в следующих случаях: истцам - по рассматриваемым делам о взыскании алиментов, пенсионных выплат, возмещении вреда, причиненного повреждением здоровья (пункт 1 статьи 26)* (*Законом предусмотрены и другие случаи бесплатного оказания юридической помощи (прим. переводчика).).

93. Уголовно-исполнительный кодекс предусматривает, что при необходимости участия в следственных действиях в качестве свидетеля, потерпевшего, подозреваемого (обвиняемого) осужденные к лишению свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии, воспитательной колонии или тюрьме могут быть оставлены в следственном изоляторе либо переведены в следственный изолятор из указанных исправительных учреждений (статья 77.1). Названный кодекс не предусматривает возможности участия осужденного в гражданском разбирательстве в качестве истца или ответчика.

94. В ряде случаев Конституционный Суд Российской Федерации рассматривал жалобы осужденных, чьи ходатайства о доставлении в заседание суда по гражданским делам отклонялись судами. Он последовательно отказывал в принятии жалоб к рассмотрению, указывая, что оспариваемые положения Гражданского процессуального и Уголовно-исполнительного кодексов сами по себе не ограничивают доступ осужденного к правосудию. При этом он подчеркивал, что осужденному должна быть предоставлена возможность доведения до суда своей позиции по соответствующему делу путем допуска к участию в деле его представителей, а также иным предусмотренным законом способом. При необходимости судебное заседание может быть проведено по месту отбывания этим лицом наказания или суду, к подсудности которого относится исправительная колония, может быть поручено получить объяснения заявителя или совершить иные процессуальные действия (см. Определения от 16 октября 2003 г. N 478-O, от 14 октября 2004 г. N 335-O и от 21 февраля 2008 г. N 94-O).

III. Применимые международные документы

A. Общие условия содержания под стражей

95. Делегация Европейского комитета по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания (далее - ЕКПП) посетила Российскую Федерацию в период со 2 по 17 декабря 2001 г. В разделе ее доклада Правительству России (CPT/Inf (2003) 30), относящемся к условиям содержания в изоляторах временного содержания и следственных изоляторах и процедурам жалоб, указано следующее:

"b) изоляторы временного содержания для подозреваемых в совершении преступлений (ИВС)

26. Согласно правилам внутреннего распорядка изоляторов временного содержания подозреваемых и обвиняемых органов внутренних дел 1996 года* (*Утверждены приказом Министерства внутренних дел Российской Федерации от 26 января 1996 г. N 41 (прим. переводчика).) норма санитарной площади в камере на одного человека устанавливается в размере 4 кв. м. Эти правила также предусматривают, что задержанным должны предоставляться матрасы, постельное белье, мыло, туалетная бумага, газеты, игры, еда и т.д. Правила также устанавливают продолжительность прогулок не менее одного часа в день.

Реальные условия содержания в ИВС, проверенные в 2001 году, существенно различались.<...>

45. Следует, прежде всего, подчеркнуть, что ЕКПП с удовлетворением отметил прогресс в особо остром вопросе для российской пенитенциарной системы - перенаселенности.

Во время первого посещения ЕКПП Российской Федерации в ноябре 1998 года перенаселенность была обозначена как наиболее важная и неотложная проблема тюремной системы. В начале визита 2001 года делегацию проинформировали, что с 1 января 2000 г. численность содержащихся в следственных изоляторах уменьшилась на 30 000 человек. В качестве примера такой тенденции был приведен СИЗО N 1 г. Владивостока, где численность заключенных снизилась на 30% за три года...

ЕКПП приветствует меры, принятые в последние годы российскими властями в отношении проблемы перенаселенности, в том числе инструкции, выпущенные Генеральной прокуратурой, направленные на более избирательное применение меры предварительного содержания под стражей. Тем не менее собранные делегацией ЕКПП сведения говорят о том, что многое еще предстоит сделать. В частности, перенаселенность по-прежнему остается серьезной проблемой, и меры, принимаемые властями, недостаточны. В этой связи ЕКПП напоминает о рекомендациях из его предыдущих докладов (сравни §§ 25 и 30 доклада о посещении 1998 года, CPT (99) 26; §§ 48 и 50 доклада посещении 1999 года, CPT (2000) 7; § 52 доклада о посещении 2000 года, CPT (2001) 2).<...>

125. Как и во время предыдущих посещений, многие заключенные выражали скептицизм относительно процедуры обжалования. В частности, было высказано мнение, что невозможно конфиденциально пожаловаться во внешний орган. В действительности все жалобы, независимо от адресата, регистрировались сотрудниками в специальном журнале, где также были ссылки на характер жалобы. В колонии N 8 прокурор по надзору отметил, что во время инспекций его обычно сопровождал старший сотрудник колонии, и заключенные, как правило, не обращались к нему с просьбой о личном приеме, "потому что они знают, что все жалобы обычно проходят через администрацию колонии".

В свете вышеизложенного ЕКПП напоминает о своих рекомендациях о пересмотре российскими властями порядка подачи жалоб, желая быть уверенным, что они обрабатываются эффективно. При необходимости существующие правила должны быть изменены, чтобы гарантировать заключенным возможность обращаться во внешние органы на действительно конфиденциальной основе".

B. Содержание под стражей ВИЧ-инфицированных

96. Соответствующие извлечения из 11-го Общего доклада [CPT/Inf (2001) 16], подготовленного Европейским комитетом по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания (ЕКПП), по поводу инфекционных заболеваний устанавливают следующее:

"31. Распространение заразных болезней и, в частности, туберкулеза, гепатита и ВИЧ/СПИД стало большой проблемой здравоохранения в ряде европейских стран...

...[Л]ишение лица свободы всегда влечет за собой обязанность заботы о нем...

Использование современных методов диагностики, регулярное снабжение медикаментами... являются важнейшими элементами эффективной стратегии... обеспечения соответствующего ухода за данными заключенными.

...[Б]ольные заключенные не должны отделяться от остальных, за исключением тех случаев, когда в этом есть строгая необходимость по медицинским или другим основаниям. В этой связи ЕКПП хотел бы подчеркнуть, в частности, то, что не существует медицинских показаний для отдельного содержания лиц, лишенных свободы, только на том основании, что они являются ВИЧ-инфицированными.

...[Н]а национальные власти возложена обязанность обеспечить осуществление полной образовательной программы по инфекционным болезням как для заключенных, так и для администрации мест заключения. Такая программа должна разъяснять способы передачи и методы защиты, а также применение соответствующих профилактических мер. В частности, особое внимание должно быть уделено риску заражения ВИЧ или гепатитом В/С через половые контакты и внутривенные инъекции, и должна быть разъяснена роль жидкостей организма как носителей ВИЧ и вирусов гепатита".

97. Соответствующие извлечения из Приложения к Рекомендации N R (98) 7 Комитета министров государствам - членам Совета Европы, которые касаются этических и организационных вопросов охраны здоровья в местах лишения свободы, устанавливают следующее:

"13. Необходимо гарантировать и уважать соблюдение врачебной тайны.<...>

38. Изоляция инфекционного пациента может быть оправданной только при условии, если такие же меры были бы приняты и за пределами исправительного учреждения по тем же медицинским причинам.

39. Недопустимо применение каких-либо методов изоляции к лицу с положительным анализом на антитела к ВИЧ, за исключением случаев, указанных в § 40.

40. Лица с тяжелыми заболеваниями, связанными со СПИДом, должны проходить лечение в медицинском отделе исправительного учреждения, без обязательного применения полной изоляции. Пациенты, нуждающиеся в защите от инфекционных заболеваний, распространяемых другими больными, должны быть изолированы только при условии, что такая мера необходима в их собственных интересах, чтобы защитить их от заражения интеркуррентными инфекциями...".

98. Соответствующие части Приложения к Рекомендации N R (93) 6 Комитета министров государствам - членам Совета Европы относительно тюрем и криминологических аспектов контроля над инфекционными заболеваниями, включая СПИД, и связанных с этим проблем здравоохранения в местах лишения свободы, предусматривают следующее:

"9. Так как отдельное содержание, изоляция и ограничения в работе, спорте и отдыхе не являются необходимостью для серопозитивных людей в обществе, такое же отношение должно быть и к серопозитивным заключенным".

99. Содержание под стражей ВИЧ-инфицированных лиц также рассматривалось в Рекомендациях Комитета министров государствам - членам Совета Европы: N R (89) 14 по этическим проблемам, связанным с ВИЧ-инфекцией, в здравоохранении и в социальных учреждениях, и N R (98) 7, касающейся этических и организационных вопросов здравоохранения в местах лишения свободы.

100. Аналогичные рекомендации были даны в 1993 году Всемирной организацией здравоохранения в Руководящих принципах по проблемам ВИЧ-инфекции и СПИДу в тюрьмах:

"27. Поскольку отделение, изоляция и ограничения в работе и занятиях, спорте и отдыхе не считаются полезными или существенными в отношении ВИЧ-инфицированных лиц в обществе, эта же точка зрения должна приниматься и в отношении ВИЧ-инфицированных заключенных. Решения об изоляции по состоянию здоровья должны приниматься только медицинскими работниками и по тем же основаниям, которые существуют и для общества в целом, в соответствии с общественными стандартами и правилами. Права заключенных не должны ограничиваться больше, чем это строго необходимо по медицинским основаниям, и только так, как это предусмотрено стандартами и правилами общественного здравоохранения...

28. Изоляция на ограниченный срок может быть необходимой только по медицинским основаниям для ВИЧ-инфицированных заключенных, страдающих легочным туберкулезом в инфекционной стадии. Изоляция в профилактических целях может также потребоваться для заключенных с ослабленным иммунитетом, связанным со СПИДом, но должна проводиться только при информированном согласии заключенного. Решения о необходимости изоляции или отдельного содержания заключенных (включая ВИЧ-инфицированных) должны приниматься только по медицинским показаниям и только медицинскими работниками и не должны находиться под влиянием со стороны администрации исправительного учреждения.<...>

32. Информация относительно статуса ВИЧ-инфицированного может быть раскрыта администрации исправительного учреждения только в том случае, если медицинские работники сочтут... что это необходимо для обеспечения безопасности и благополучия заключенных и персонала...".

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 конвенции в отношении условий содержания заявителя под стражей с 16 августа 1998 г. по 14 апреля 1999 г. и с 19 апреля по 26 сентября 2000 г.

101. Заявитель жаловался, что условия его содержания под стражей с 16 августа 1998 г. по 14 апреля 1999 г. и с 19 апреля по 26 сентября 2000 г. в следственном изоляторе N ИЗ-39/1 в г. Калининграде нарушали статью 3 Конвенции, которая предусматривает:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Доводы сторон

102. Власти Российской Федерации прокомментировали условия содержания заявителя под стражей. В частности, они утверждали, что заявитель содержался в удовлетворительных санитарных условиях. Ссылаясь на справки, выданные начальником учреждения, они указывали, что заявитель время от времени содержался в переполненных камерах в течение первого периода. Однако у него постоянно было индивидуальное спальное место. Власти Российской Федерации подчеркнули, что переполненность следственных изоляторов была обусловлена объективными факторами. В частности, она была вызвана высоким уровнем преступности, недостаточностью финансовых ресурсов и ограниченной вместимостью следственных изоляторов. В течение второго периода содержания заявителя под стражей число заключенных в камерах постоянно соответствовало числу спальных мест.

103. Власти Российской Федерации отметили, что заявитель располагал эффективными внутренними средствами правовой защиты, которые он использовал на практике. Например, он предъявил иск к администрации следственного изолятора, требуя компенсации вреда, предположительно причиненного ему в результате содержания под стражей. Суды страны тщательно рассмотрели его жалобы и приняли законные решения.

104. Заявитель оспорил описание властями Российской Федерации условий содержания под стражей как фактически неточное. Он настаивал на том, что камеры постоянно были серьезно переполнены. Он также утверждал, что предъявил иски о компенсации вреда к следственному изолятору; однако он не надеялся на то, что такой иск мог быть эффективным, поскольку он всегда знал о неэффективности внутренних средств правовой защиты.

B. Мнение Европейского Суда

105. Европейский Суд прежде всего отмечает, что заявитель жаловался на условия его содержания под стражей в течение двух отдельных периодов. Первый период завершился 14 апреля 1999 г., а второй - 26 сентября 2000 г., то есть более чем за два с половиной года и более чем за год соответственно до подачи им жалобы в Европейский Суд 6 февраля 2002 г. Однако в 2002 и 2003 годах заявитель обращался с исками к следственному изолятору и финансовым органам страны, требуя компенсации вреда, предположительно причиненного ему в период содержания под стражей. Два разбирательства завершились окончательными решениями Калининградского областного суда, принятыми 4 июня и 6 августа 2003 г. соответственно, которыми иски заявителя были отклонены или производство по ним было приостановлено.

106. Европейский Суд находит целесообразным рассмотреть в первую очередь вопрос о том, были ли соблюдены заявителем условия приемлемости, установленные пунктом 1 статьи 35 Конвенции, который устанавливает:

"Европейский Суд может принимать дело к рассмотрению только после того, как были исчерпаны все внутренние средства правовой защиты, как это предусмотрено общепризнанными нормами международного права, и в течение шести месяцев с даты вынесения национальными органами окончательного решения по делу".

Европейский Суд напоминает довод заявителя относительно неисчерпания внутренних средств правовой защиты в отношении его жалоб на условия содержания под стражей (см. § 104 настоящего Постановления). Принимая во внимание этот довод и тот факт, что оба периода содержания заявителя под стражей завершились более чем за шесть месяцев до подачи жалобы в Европейский Суд, возникает вопрос о том, было ли соблюдено заявителем требование шестимесячного срока, предусмотренное статьей 35 Конвенции.

107. Европейский Суд отмечает в первую очередь, что цель правила шестимесячного срока заключается в содействии правовой стабильности и в обеспечении того, чтобы дела, затрагивающие вопросы применения Конвенции, рассматривались в разумный срок. Оно также призвано защищать власти и других заинтересованных лиц от любой неопределенности в течение длительного времени. Это правило устанавливает временные ограничения для надзора, осуществляемого Европейским Судом, и указывает как отдельным лицам, так и властям период, по истечении которого такой надзор более невозможен (см. Постановление Большой Палаты по делу "Варнава и другие против Турции) (Varnava and Others v. Turkey), жалобы NN 16064/90, 16065/90, 16066/90, 16068/90, 16069/90, 16070/90, 16071/90, 16072/90 и 16073/90, § 156, ECHR 2009-...). Данное правило также предоставляет потенциальному заявителю время для рассмотрения вопроса о подаче жалобы, а также о конкретных требованиях и доводах, которые должны быть выдвинуты (см., например, Постановление Европейского Суда от 29 августа 1997 г. по делу "Ворм против Австрии" (Worm v. Austria), §§ 32-33, Reports of Judgments and Decisions 1997-V). Наконец, правило обеспечивает возможность установления фактов дела до того, как такая возможность уменьшится и сделает справедливое рассмотрение данного вопроса почти невозможным (см. Решение Комиссии по правам человека от 7 мая 1985 г. по делу "Келли против Соединенного Королевства" (Kelly v. United Kingdom), жалоба N 10626/83, Decisions and Reports (DR) 42, p. 205, и Решение Европейского Суда от 22 октября 2002 г. по делу "Байбора и другие против Кипра" (Baybora and Others v. Cyprus), жалоба N 77116/01).

108. Обычно течение шестимесячного срока начинается с момента вынесения окончательного решения в процессе исчерпания национальных средств правовой защиты. Однако если с самого начала ясно, что эффективное средство не было доступным заявителю, шестимесячный срок начинает течь с того дня, когда были произведены действия или приняты меры, являющиеся предметом жалобы. Пункт 1 статьи 35 Конвенции не может быть истолкован как обязывающий заявителя подавать жалобу в Европейский Суд до того, как его положение окончательно определено на уровне страны. Таким образом, если заявитель вначале воспользовался видимо существующим средством правовой защиты и только затем узнал или был уведомлен об обстоятельствах, в связи с которыми это средство оказалось неэффективным, для целей пункта 1 статьи 35 Конвенции может быть целесообразным исчисление шестимесячного срока с того дня, когда заявитель впервые узнал или должен был узнать о таких обстоятельствах (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Варнава и другие против Турции", § 157).

109. Обращаясь к фактам настоящего дела, Европейский Суд, следовательно, должен убедиться, существовало ли эффективное средство правовой защиты в российских судах в отношении условий содержания под стражей, в частности, могла ли жалоба относительно общих условий содержания под стражей быть предметом иска о компенсации вреда, способного обеспечить возмещение на основании российского деликтного права. Европейский Суд отмечает, что может рассматривать настоящую жалобу по существу лишь в случаях, если:

a) такой иск считается средством правовой защиты в значении пункта 1 статьи 35 Конвенции, при этом шестимесячный срок, предусмотренный названной статьей, должен отсчитываться с даты окончательных решений Калининградского областного суда или

b) такое средство судебной защиты не считается способным обеспечить заявителю адекватное и достаточное возмещение, однако Европейский Суд приходит к выводу о том, что заявителем, не осведомленным об обстоятельствах, влекущих неэффективность средства правовой защиты, соблюдено правило шестимесячного срока для цели пункта 1 статьи 35 Конвенции путем использования видимо существующего средства правовой защиты.

1. Мог ли иск о компенсации вреда считаться эффективным средством правовой защиты

110. Что касается эффективности средства правовой защиты, Европейский Суд напоминает, что в иных относимых делах, касающихся условий содержания под стражей, он приходил к выводу, что власти Российской Федерации не продемонстрировали, какое возмещение могло быть предоставлено заявителю прокурором, судом или иным государственным органом, учитывая, что проблемы, возникающие из условий содержания заявителя под стражей, явно имели структурный характер и не затрагивали ситуацию одного лишь заявителя (см., например, Постановление Европейского Суда от 14 октября 2008 г. по делу "Бузычкин против Российской Федерации" (Buzychkin v. Russia), жалоба N 68337/01, § 49* (*Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 9/2009.), Решение Европейского Суда от 9 декабря 2004 г. по делу "Моисеев против Российской Федерации" (Moiseyev v. Russia), жалоба N 62936/00, и Решение Европейского Суда от 18 сентября 2001 г. по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia), жалоба N 47095/99). В то же время Европейский Суд отмечает, что обладает юрисдикцией для оценки в каждом деле на основе конкретных фактов, выглядит ли любое средство правовой защиты обеспечивающим возможность эффективного и достаточного возмещения в значении общепризнанных норм международного права относительно исчерпания внутренних средств правовой защиты (см. Решение Европейского Суда от 6 мая 2004 г. по делу "Денисов против Российской Федерации" (Denisov v. Russia), жалоба N 33408/03). Следовательно, без ущерба для его выводов в предыдущих аналогичных делах Европейский Суд может исследовать вопрос о том, мог ли при конкретных обстоятельствах настоящего дела иск о компенсации вреда рассматриваться как эффективное средство правовой защиты для целей пункта 1 статьи 35 Конвенции.

111. Учитывая информацию, которой он обладает, Европейский Суд отмечает, что статья 1069 Гражданского кодекса Российской Федерации предусматривает компенсацию за незаконные действия или бездействие государственных органов (см. § 88 настоящего Постановления), что в принципе может обеспечивать средство правовой защиты в отношении утверждений заявителя об ужасающих условиях его содержания под стражей. В то же время в настоящем деле, установив, в частности, что заявитель содержался в переполненных камерах, суды страны отклонили его иск и отказали в компенсации лишь на том основании, что власти страны, в частности администрация изолятора, не несли ответственности за вред, обусловленный условиями его содержания под стражей (см. §§ 16 и 18 настоящего Постановления). Выводы судов явно исходили из предпосылки о том, что власти несли ответственность только за вред, причиненный виновным действием или бездействием. В данном деле они полагали, что отсутствие финансовых ресурсов исключало ответственность властей страны за неудовлетворительные условия содержания заявителя под стражей, которые были в достаточной степени доказаны. Они не считали, что органы государства не вправе ссылаться на отсутствие средств или ограниченную вместимость следственного изолятора как на обстоятельства, оправдывающие несоблюдение ими своей обязанности обеспечивать удовлетворительные условия содержания под стражей.

112. Принимая к сведению довод властей Российской Федерации, согласно которому проблема переполненности российских следственных изоляторов была связана, в частности, с отсутствием финансовых ресурсов (см. § 102 настоящего Постановления), что превращало переполненность в структурную проблему, и, учитывая предмет иска заявителя, подход, примененный российскими судами, является неприемлемым. Он позволяет отклонять требования по большому количеству дел, подобных делу заявителя, в которых неудовлетворительные условия содержания под стражей были обусловлены отсутствием средств или ограниченной вместимостью следственных изоляторов. Таким образом, данная позиция судов привела к тому, что средство правовой защиты, предусмотренное Гражданским кодексом Российской Федерации, не имело перспектив успеха и могло считаться теоретическим и иллюзорным, а не адекватным и эффективным по смыслу пункта 1 статьи 35 Конвенции. Европейский Суд не убежден, что при имеющемся состоянии российского законодательства об обязательствах из причинения вреда истцы могли разумно ожидать возмещения вреда, подтвержденного их утверждениями, пока не произойдет существенного изменения существующего толкования национального законодательства об обязательствах из причинения вреда российскими судами (см. Постановление Европейского Суда от 12 марта 2009 г. по делу "Александр Макаров против Российской Федерации" (Aleksandr Makarov v. Russia), жалоба N 15217/07, §§ 82-91* (*Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2010.)).

2. Дата, с которой начинает течь шестимесячный срок

113. Придя к выводу о том, что иск о компенсации вреда, предъявленный заявителем на основании статьи 1069 Гражданского кодекса Российской Федерации, не является средством правовой защиты в значении пункта 1 статьи 35 Конвенции и не может приниматься во внимание для цели правила шестимесячного срока, Европейский Суд должен решить вопрос о том, когда заявитель впервые узнал или должен был узнать о том, что иск о компенсации вреда не являлся эффективным средством правовой защиты, то есть когда начал течь шестимесячный срок.

114. Европейский Суд напоминает, что заявитель жаловался на ужасающие условия его содержания под стражей в течение двух периодов, последний из которых завершился 26 сентября 2000 г. Он подал жалобу в Европейский Суд 6 февраля 2002 г., то есть более чем через 16 месяцев. В июне 2002 года заявитель предъявил свой первый иск в Центральный районный суд, требуя компенсации вреда, причиненного условиями содержания под стражей во время первого периода содержания под стражей с 16 августа 1998 г. по 14 апреля 1999 г. В июне 2003 года он предъявил другой иск, жалуясь на условия содержания под стражей во время второго периода, который завершился 26 сентября 2000 г.

115. Очевидно, что с августа 1998 года, когда заявитель впервые оказался в предположительно неудовлетворительных условиях содержания под стражей, возникла, по крайней мере теоретически, возможность предъявления на основании Гражданского кодекса Российской Федерации иска о компенсации вреда, обусловленного болью и страданиями, испытанными им во время содержания под стражей. Однако он впервые использовал это средство судебной защиты лишь в июне 2002 года. Европейский Суд также принимает к сведению тот факт, что второй иск был подан лишь спустя год. Потери времени в настоящем деле вызывают удивление. Как указано выше, правило шестимесячного срока провозглашает базовый принцип, в соответствии с которым жалобы на нарушения конвенционных прав должны предъявляться с безотлагательностью, необходимой для обеспечения эффективного и справедливого рассмотрения дела. Отсутствуют исключения и возможность отказа от этого правила. Европейский Суд постановил по ряду дел, что заявители должны действовать с разумной безотлагательностью при передаче своих дел на рассмотрение Европейского Суда и иметь достаточное объяснение продолжительным задержкам, совместимое с целью пункта 1 статьи 35 Конвенции и эффективной реализацией конвенционных гарантий.

116. При обстоятельствах настоящего дела Европейский Суд не усматривает причин, которые могли бы заставить заявителя выжидать столь длительный срок до обращения в национальный суд, кроме его собственного убеждения в бессмысленности такого иска. Представляется, что он решил обратиться с иском к следственному изолятору лишь после получения первого письма от Европейского Суда, в котором он был уведомлен о критериях приемлемости, установленных в статьях 34 и 35 Конвенции, и о том, что шестимесячный срок для цели пункта 1 статьи 35 Конвенции начинает течь с даты окончательного решения национального органа. Европейский Суд также отмечает утверждение заявителя о том, что он все время знал об отсутствии эффективных внутренних средств правовой защиты в отношении его жалоб на условия содержания под стражей.

117. В свете вышеизложенных элементов Европейский Суд, соответственно, приходит к выводу о том, что настоящая жалоба была подана с опозданием по меньшей мере на 16 месяцев. Рассмотрение дела не выявило наличия каких-либо особых обстоятельств, которые могли прервать или приостановить течение данного срока. Заявитель знал о неэффективности судебного средства правовой защиты, которым он воспользовался, задолго до подачи жалобы в Европейский Суд. Промежуточные события, в частности окончательное разрешение исков о компенсации вреда, не могут при обстоятельствах настоящего дела повлечь начало отсчета нового срока для подачи жалоб против Российской Федерации, суть которых уже была известна заявителю самое позднее в сентябре 2000 года. Таким образом, жалобы в Европейский Суд должны были подаваться не позднее 14 октября 1999 г. в отношении первого периода содержания под стражей и не позднее 26 марта 2001 г. в отношении второго периода содержания под стражей (см. Решение Комиссии по правам человека от 5 мая 1995 г. по делу "Лачин против Турции" (Lacin v. Turkey), жалоба N 23654/94, и Решение Европейского Суда от 7 июня 2001 г. по делу "Эдвардс против Соединенного Королевства" (Edwards v. United Kingdom), жалоба N 46477/99).

118. Следовательно, данная жалоба является неприемлемой в связи с несоблюдением правила шестимесячного срока, установленного пунктом 1 статьи 35 Конвенции, и подлежит отклонению на основании пункта 4 статьи 35 Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение статей 3 и 13 конвенции в отношении условий содержания заявителя под стражей с 19 декабря 2003 г. по 12 января 2004 г.

119. Заявитель жаловался, что содержание под стражей с 19 декабря 2003 г. по 12 января 2004 г. в ужасающих условиях нарушало статью 3 Конвенции. Не ссылаясь на конкретное положение Конвенции, он также жаловался на отсутствие эффективного средства правовой защиты, которое бы позволило улучшить условия его содержания под стражей. Европейский Суд полагает, что жалобы заявителя подлежат рассмотрению на основании статей 3 и 13 Конвенции. Статья 3 Конвенции процитирована выше. Статья 13 Конвенции предусматривает:

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в... Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

A. Доводы сторон

120. Власти Российской Федерации указали, что факт содержания заявителя время от времени в переполненных камерах не мог служить основанием для установления нарушения статьи 3 Конвенции, поскольку иные аспекты условий содержания (доступность индивидуального спального места, постельных принадлежностей, соблюдение санитарных норм и так далее) были удовлетворительными. Власти Российской Федерации также отметили, что проблема переполненности существовала в следственных изоляторах многих государств - членов Совета Европы. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель активно использовал доступные внутренние средства правовой защиты, в частности, предъявляя ряд исков о компенсации вреда к администрации следственного изолятора.

121. Заявитель настаивал на том, что содержание под стражей в переполненных камерах было невыносимо. Ситуация дополнительно усугублялась неудовлетворительными санитарными условиями, невозможностью регулярно принимать душ, недостаточным освещением и так далее. Он подчеркнул, что ставил вопрос об ужасающих условиях содержания под стражей перед различными национальными и иностранными органами. Жалобы были безрезультатны.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

122. Европейский Суд отмечает, что жалоба заявителя на основании статей 3 и 13 Конвенции не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции и что она не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Статья 3 Конвенции

123. Европейский Суд отмечает, что стороны не пришли к единому мнению относительно определенных аспектов условий содержания заявителя под стражей в изоляторе N ИЗ-39/1 в г. Калининграде. Однако Европейскому Суду не обязательно устанавливать правдивость каждого утверждения, поскольку он усматривает признаки нарушения статьи 3 Конвенции на основании представленных фактов, которые государство-ответчик не опровергло.

124. Ключевым фактором, который должен быть оценен Европейским Судом, является жилое пространство, предоставленное заявителю в следственном изоляторе. Основной характеристикой, которая не оспаривается сторонами, является размер двух камер, в которых содержался заявитель. Он утверждал, что число заключенных в камерах существенно превышало их проектную вместимость. Власти Российской Федерации признали, что камеры были время от времени переполнены. Они отметили, что заявитель содержался с тремя другими заключенными в первой камере, и не представили информации о числе заключенных во второй камере.

125. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации в своих объяснениях, касающихся числа заключенных, ссылались на заявления начальника изолятора. Несмотря на тот факт, что начальник указывал на невозможность предоставления информации о числе сокамерников заявителя (см. § 26 настоящего Постановления), власти Российской Федерации без каких-либо пояснений утверждали, что заявитель содержался в одной из камер с тремя другими заключенными. В этом отношении Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не ссылались на источник информации, на основании которого их утверждение могло быть проверено. Власти Российской Федерации могли представить копии регистрационных журналов с именами заключенных, содержавшихся совместно с заявителем. Однако такие документы представлены не были. Таким образом, Европейский Суд не убежден объяснениями властей Российской Федерации.

126. В этой связи Европейский Суд напоминает, что конвенционное производство, такое как по настоящему делу, не во всех случаях характеризуется строгим применением принципа affirmanti incumbit probatio* (*Affirmanti incumbit probation (лат.) - доказывание возлагается на утверждающего (прим. переводчика).), так как в некоторых случаях только государство-ответчик имеет доступ к информации, подтверждающей или опровергающей жалобы со стороны заявителя. Непредставление государством-ответчиком такой информации без убедительного объяснения причин может привести к выводу об обоснованности утверждений заявителя (см. Постановление Европейского Суда от 6 апреля 2004 г. по делу "Ахмет Ёзкан и другие против Турции" (Ahmet Ozkan and Others v. Turkey), жалоба N 21689/93, § 426).

127. Принимая во внимание вышеизложенные принципы, тот факт, что власти Российской Федерации не представили убедительной относимой информации и в принципе не оспаривали факт содержания заявителя в переполненных камерах, а также принимая во внимание выводы судов страны по иску заявителя о компенсации вреда (см. §§ 31 и 33 настоящего Постановления), Европейский Суд рассмотрит вопрос о предполагаемой переполненности камер на основании утверждений заявителя.

128. Заявитель указывает, что он располагал, как правило, 2 кв. м личного пространства в течение всего срока содержания под стражей. Существовала явная нехватка спальных мест, и заявитель был вынужден делить постель с другими заключенными, отдыхая по очереди. Заявитель содержался в камере круглосуточно.

129. Независимо от причин переполненности государство-ответчик несет обязанность по организации своей пенитенциарной системы таким образом, чтобы обеспечить уважение достоинства заключенных, какие бы финансовые или материально-технические затруднения ни возникали (см. Постановление Европейского Суда от 1 июня 2006 г. по делу "Мамедова против Российской Федерации" (Mamedova v. Russia), жалоба N 7064/05, § 63* (*Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2006.)).

130. Европейский Суд неоднократно устанавливал нарушение статьи 3 Конвенции в связи с необеспечением заключенных достаточным личным пространством (см. Постановление Европейского Суда по делу "Худоёров против Российской Федерации" (Khudoyorov v. Russia), жалоба N 6847/02, § 104 и последующие, ECHR 2005-X (извлечения)* (*Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2006.), Постановление Европейского Суда от 16 июня 2005 г. по делу "Лабзов против Российской Федерации" (Labzov v. Russia), жалоба N 62208/00, § 44 и последующие* (*Там же. N 10/2005.), Постановление Европейского Суда от 2 июня 2005 г. по делу "Новоселов против Российской Федерации" (Novoselov v. Russia), жалоба N 66460/01, § 41 и последующие* (* Там же. N 10/2005.), упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Майзит против Российской Федерации", § 39 и последующие, Постановление Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia), жалоба N 47095/99, §§ 97 и последующие, ECHR 2002-VI* (*Опубликовано в "Путеводителе по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека за 2002 год".)*, и Постановление Европейского Суда по делу "Пирс против Греции" (Peers v. Greece), жалоба N 28524/95, §§ 69 и последующие, ECHR 2001-III). Более того, Европейский Суд напоминает, что недавно устанавливал нарушение статьи 3 Конвенции в связи с содержанием заявителя под стражей в переполненных камерах того же следственного изолятора (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Майзит против Российской Федерации", §§ 34-43).

131. Европейский Суд отмечает, что ситуация заявителя, сложившаяся из-за недостатка личного пространства, также усугублялась тем фактом, что доступ в душевую ему не разрешался чаще, чем раз в 10 дней в течение всего периода содержания его под стражей. Кроме того, камеры, в которых содержался заявитель, не имели окон в строгом смысле этого слова. Они были закрыты, как указали власти Российской Федерации, решетчатыми перегородками для обеспечения "звуковой и визуальной изоляции". Эта конструкция не допускала проникновения свежего воздуха, а также значительно ограничивала дневное освещение камер.

132. Европейский Суд отмечает, что в данном деле нет признаков прямого намерения оскорбить или унизить заявителя. Однако Европейский Суд полагает, что тот факт, что заявителю пришлось жить, спать и использовать туалет в одной камере с таким числом заключенных в неудовлетворительных условиях, являлся достаточным для того, чтобы причинить страдания или переживания в степени, превышающей неизбежный уровень страданий, присущий лишению свободы, и вызвать у заявителя чувства страха, тоски и неполноценности, которые могли оскорбить и унизить его.

133. Европейский Суд полагает, соответственно, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции, поскольку заявитель подвергался бесчеловечному и унижающему достоинство обращению в связи с условиями его содержания под стражей с 19 декабря 2003 г. по 12 января 2004 г. в изоляторе N ИЗ-39/1 в г. Калининграде.

(b) Статья 13 Конвенции

134. Европейский Суд отмечает, что статья 13 Конвенции гарантирует доступность на национальном уровне средства правовой защиты, обеспечивающего соблюдение сущности конвенционных прав и свобод, независимо от того, в какой форме они могут обеспечиваться в правовой системе страны. Статья 13 Конвенции должна, таким образом, требовать наличия внутренних средств правовой защиты для рассмотрения по существу "доказуемой жалобы" в соответствии с Конвенцией и предоставления соответствующего возмещения (см. в числе многих примеров Постановление Большой Палаты по делу "Кудла против Польши" (Kudla v. Poland), жалоба N 30210/96, § 157, ECHR 2000-XI). Объем обязательств по статье 13 Конвенции различен в зависимости от характера жалобы заявителя в соответствии с Конвенцией. Тем не менее средство правовой защиты, предусмотренное статьей 13 Конвенции, должно быть "эффективным" как практически, так и на законодательном уровне.

135. Обращаясь к фактам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации обращали особое внимание на то, что заявитель мог предъявить иск о компенсации вреда к следственному изолятору. По мнению властей Российской Федерации, суды страны тщательно рассмотрели требования заявителя. В этой связи Европейский Суд напоминает, что он уже рассмотрел и отклонил этот довод, придя к выводу о том, что иск о компенсации вреда, предъявленный заявителем на основании статьи 1069 Гражданского кодекса Российской Федерации, не мог считаться адекватным и эффективным средством правовой защиты (см. § 112 настоящего Постановления). Европейский Суд не усматривает оснований для отхода от этого вывода.

136. Европейский Суд напоминает, что в ряде дел против России он уже устанавливал нарушение статьи 13 Конвенции в части отсутствия эффективного средства правовой защиты против бесчеловечных и унижающих достоинство условий содержания под стражей, указывая (см., например, Постановление Европейского Суда от 10 мая 2007 г. по делу "Бенедиктов против Российской Федерации" (Benediktov v. Russia), жалоба N 106/02, § 29* (*Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 9/2007.)):

"[В]ласти Российской Федерации не продемонстрировали, какое средство правовой защиты могли бы предоставить заявителю прокуратура, суд или иные органы государственной власти, принимая во внимание, что проблемы, связанные с условиями содержания заявителя под стражей, очевидно, носили структурный характер и касались не только личной ситуации заявителя (см. Решение Европейского Суда от 9 декабря 2004 г. по делу "Моисеев против Российской Федерации" (Moiseyev v. Russia), жалоба N 62936/00, Решение Европейского Суда от 18 сентября 2001 г. по делу "Калашников против Российской Федерации", жалоба N 47095/99, и, в числе последних примеров, Постановление Европейского Суда от 1 июня 2006 г. по делу "Мамедова против Российской Федерации", жалоба N 7064/05, § 57). Власти Российской Федерации не представили доказательств существования какого-либо средства правовой защиты, с помощью которого заявитель мог бы обжаловать общие условия содержания его под стражей, учитывая, в частности, структурную проблему переполненности следственных изоляторов в Российской Федерации, или доказательств того, что имевшиеся средства правовой защиты были эффективными, то есть что они могли бы предотвратить или пресечь нарушение Конвенции или обеспечить заявителю надлежащую компенсацию (см. свидетельствующие о том же Постановление Европейского Суда от 28 марта 2006 г. по делу "Мельник против Украины" (Melnik v. Ukraine), жалоба N 72286/01, §§ 70-71, Постановление Европейского Суда от 12 октября 2006 г. по делу "Двойных против Украины" (Dvoynykh v. Ukraine), жалоба N 72277/01, § 72, и Постановление Европейского Суда от 13 сентября 2005 г. по делу "Островар против Молдавии" (Ostrovar v. Moldova), жалоба N 35207/03, § 112)".

137. Эти выводы тем более применимы к настоящему делу, в котором власти Российской Федерации не указали на какое-либо внутреннее средство правовой защиты, с помощью которого заявитель мог получить возмещение в связи с бесчеловечными и унижающим достоинство условиями его содержания под стражей, и не выдвинули доводов о его эффективности.

138. Следовательно, имело место нарушение статьи 13 Конвенции в части отсутствия эффективного и доступного средства правовой защиты, с помощью которого заявитель мог бы обжаловать условия его содержания под стражей.

III. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в отношении событий 23 октября и 7 ноября 2001 г. и 21 января 2002 г.

139. Заявитель жаловался, что 23 октября и 7 ноября 2001 г. и 21 января 2002 г. он подвергся обращению, несовместимому со статьей 3 Конвенции, и что власти не провели эффективного расследования этих событий, что представляло собой нарушение статьи 13 Конвенции. Европейский Суд рассмотрит эту жалобу с точки зрения негативных и позитивных обязательств государства, следующих из статьи 3 Конвенции.

A. Доводы сторон

140. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не подвергался пытке или бесчеловечному или унижающему достоинство обращению ни в одном из случаев. Они утверждали, что 23 октября 2001 г. к заявителю или иным заключенным не применялась сила, поскольку в этом не было необходимости. Законное применение силы 7 ноября 2001 г. и 21 января 2002 г. являлось реакцией на незаконные действия заявителя. В ситуации отказа заявителя повиноваться законным требованиям администрации учреждения надзиратели были вынуждены прибегнуть к применению силы. Прокуратура Калининградской области провела тщательное расследование его жалоб и признала их необоснованными. Затем суды страны несколько раз тщательно исследовали выводы прокурора и признали их законными и обоснованными.

141. Заявитель поддержал свою жалобу. Он также подчеркнул, что неоднократно просил после каждого эпизода побоев, чтобы его осмотрел врач колонии. Однако его просьбы полностью игнорировались либо врачи колонии фиксировали его травмы избирательно. Заявитель настаивал на том, что прокуратура не была заинтересована в расследовании его жалоб. Например, 9 июля 2003 г. прокурор отказал в возбуждении уголовного дела против надзирателей и сотрудников отдела специального назначения, основав постановление на своих собственных предыдущих выводах. Заявитель отметил, что следственным органам потребовалось более года, чтобы провести подобие проверки по его жалобам на жестокое обращение. Он также утверждал, что 29 марта 2006 г. районный суд признал неэффективной прокурорскую проверку по его жалобам на жестокое обращение. Проверка была возобновлена, и расследование до сих пор продолжается. В то же время заявитель отметил, что установить истину и наказать виновных будет практически невозможно, поскольку с момента рассматриваемых событий прошло более пяти лет.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

142. Европейский Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Общие принципы

(i) Что касается сферы действия статьи 3 Конвенции

143. Как указывал в ряде дел Европейский Суд, статья 3 Конвенции гарантирует одну из важнейших ценностей демократического общества. Даже при наиболее сложных обстоятельствах, таких как борьба с терроризмом и организованной преступностью, Конвенция абсолютно исключает пытку и бесчеловечное или унижающее достоинство обращение и наказание, независимо от поведения потерпевшего (см. Постановление Большой Палаты по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, § 119, ECHR 2000-IV, и Постановление Европейского Суда от 15 ноября 1996 г. по делу "Чахал против Соединенного Королевства" (Chahal v. United Kingdom), § 79, Reports of Judgments and Decisions 1996-V). Статья 3 Конвенции не предусматривает исключений, и никакие отступления от нее в порядке применения пункта 2 статьи 15 Конвенции не допускаются даже в случае чрезвычайных обстоятельств, угрожающих жизни нации (см. Постановление Большой Палаты по делу "Сельмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, § 95, ECHR 1999-V, и Постановление Европейского Суда от 28 октября 1998 г. по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria), § 93, Reports of Judgments and Decisions 1998-VIII).

144. Европейский Суд последовательно подчеркивал, что страдание и унижение должны в любом случае выходить за пределы неизбежного страдания или унижения, присущего данной форме законного обращения или наказания. Меры лишения свободы часто включают такой элемент. В соответствии со статьей 3 Конвенции государство должно обеспечить, чтобы лицо содержалось под стражей в условиях, совместимых с его человеческим достоинством, а также чтобы способ и метод исполнения такой меры не подвергали его страданиям или тяготам, превосходящим неизбежный уровень, присущий лишению свободы (см. Постановление Большой Палаты по делу "Кудла против Польши" (Kudla v. Poland), жалоба N 30210/96, §§ 92-94, ECHR 2000-XI).

145. В контексте лишения свободы Европейский Суд подчеркивал, что лица, содержащиеся под стражей, находятся в уязвимом положении, и власти обязаны обеспечить их физическое благополучие (см. Постановление Европейского Суда по делу "Тарариева против Российской Федерации" (Tarariyeva v. Russia), жалоба N 4353/03, § 73, ECHR 2006-XV (извлечения)* (*Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2007.), Постановление Европейского Суда от 4 октября 2005 г. по делу "Сарбан против Молдавии" (Sarban v. Moldova), жалоба N 3456/05, § 77, и Постановление Европейского Суда по делу "Муизель против Франции" (Mouisel v. France), жалоба N 67263/01, § 40, ECHR 2002-IX). В отношении лица, лишенного свободы, любое использование силы, которое не является строго необходимым в связи с его поведением, умаляет человеческое достоинство и в принципе нарушает право, гарантированное статьей 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 7 декабря 2006 г. по делу "Шейдаев против Российской Федерации" (Sheydayev v. Russia), жалоба N 65859/01, § 59* (*Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2007.), Постановление Европейского Суда от 4 декабря 1995 г. по делу "Рибич против Австрии" (Ribitsch v. Austria), § 38, Series A, N 336, и Постановление Европейского Суда от 30 сентября 2004 г. по делу "Крастанов против Болгарии" (Krastanov v. Bulgaria), жалоба N 50222/99, § 53).

(ii) Что касается установления фактов

146. Европейский Суд напоминает, что утверждения о жестоком обращении должны быть подкреплены достаточными доказательствами. При оценке доказательств Европейский Суд обычно применяет стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения" (см. Постановление Европейского Суда от 18 января 1978 г. по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom), § 161, Series A, N 25). Однако такое доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных неопровергнутых презумпций фактов. Если указанные события разворачиваются полностью или в значительной части в сфере исключительного ведения властей, как в делах лиц, находящихся под их контролем в местах лишения свободы, в связи с травмами, причиненными в период содержания под стражей, возникают прочные фактические презумпции. В действительности бремя доказывания может расцениваться как возлагающее на власти обязанность представить удовлетворительное и убедительное объяснение (см. Постановление Большой Палаты по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, § 100, ECHR 2000-VII).

147. Если имело место разбирательство на уровне страны, в задачу Европейского Суда не входит подменять своими выводами оценку фактов, осуществлявшуюся национальными судами, и, как правило, именно они должны оценивать представленные им доказательства (см. Постановление Европейского Суда от 22 сентября 1993 г. по делу "Клаас против Германии" (Klaas v. Germany), § 29, Series A, N 269). Хотя Европейский Суд не связан выводами судов страны, для того, чтобы вынудить его отойти от выводов таких судов о фактах, при обычных обстоятельствах требуются бесспорные элементы (см. Постановление Европейского Суда от 2 ноября 2006 г. по делу "Матко против Словении" (Matko v. Slovenia), жалоба N 43393/98, § 100). Однако когда заявитель ссылается на статью 3 Конвенции, Европейский Суд обязан осуществлять особенно тщательную проверку этих данных (см., с необходимыми изменениями, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Рибич против Австрии", p. 24, § 32).

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

(i) События 23 октября 2001 г.

148. Сторонами не оспаривается, что в октябре 2001 года группа сотрудников отдела специального назначения Управления исполнения наказаний Министерства юстиции Российской Федерации по Калининградской области проводила определенные мероприятия в исправительной колонии, в которой содержался заявитель. Данные мероприятия включали, в частности, обыски всех помещений колонии и личные обыски заключенных. Все сотрудники носили маски и были экипированы резиновыми палками.

149. Заявитель утверждал, что мероприятия сопровождались неоднократными и суровыми побоями, в результате которых ряду заключенных, включая заявителя, были причинены множественные травмы. Он предоставил подробную версию событий, которые предположительно имели место 23 октября 2001 г., указывая последовательность событий, время, место и длительность побоев и описывая методы, примененные сотрудниками отдела специального назначения. Власти Российской Федерации оспаривали утверждения заявителя, настаивая на том, что применение силы не было необходимо, поскольку заключенные полностью исполняли требования и не демонстрировали неповиновения.

150. Европейский Суд отмечает, что заявитель не представил медицинских доказательств, подтверждающих, что он получил травмы, кроме медицинской справки от 7 ноября 2001 г. Согласно данной справке у заявителя имелась ссадина в боковой части спины (см. § 44 настоящего Постановления). Европейский Суд напоминает объяснение заявителя, в соответствии с которым он не был осмотрен врачом колонии сразу после предполагаемых побоев, несмотря на его неоднократные просьбы об этом. Заявитель также отметил, что во время осмотра 7 ноября 2001 г., то есть спустя две недели после предполагаемых побоев, врач колонии отказался зафиксировать все травмы. В ответ на утверждения заявителя власти Российской Федерации настаивали на том, что врач присутствовал на месте событий, когда сотрудники проводили соответствующие мероприятия, и что он не зафиксировал никаких жалоб (см. § 41 настоящего Постановления).

151. Европейский Суд не убежден доводами властей Российской Федерации. Из материалов, которыми располагает Европейский Суд, следует, что заявитель был одним из заключенных, жаловавшихся на побои, причиненные 23 октября 2001 г. (см. § 55 настоящего Постановления). Европейский Суд уже приходил к выводу по ряду дел, что при таких обстоятельствах государственные органы обязаны провести медицинский осмотр заявителя и иных заключенных, содержавшихся в соответствующих помещениях (см. Постановление Европейского Суда от 8 ноября 2007 г. по делу "Миронов против Российской Федерации" (Mironov v. Russia, жалоба N 22625/02, § 57, с дополнительными отсылками* (*Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 4/2008.)). Хотя вопрос об эффективности расследования жалоб заявителя на жестокое обращение будет рассмотрен ниже, Европейский Суд уже в данный момент подчеркивает, что он удивлен отсутствием в настоящем деле медицинского осмотра, несмотря на серьезность утверждений заявителя. Осмотр 7 ноября 2001 г. не был достаточен для исполнения этой обязанности в связи с промежутком времени между обжалуемыми событиями и датой его проведения. Европейский Суд также учитывает решение районного суда от 29 марта 2006 г., которым было возобновлено расследование жалоб заявителя на жестокое обращение. В этом решении районный суд отметил, что независимый медицинский осмотр был необходим для расследования утверждений о жестоком обращении (см. § 59 настоящего Постановления).

152. Кроме того, Европейский Суд не придает доказательственного значения тому факту, что заявитель предположительно не обращался с жалобами к врачу колонии, который присутствовал при операции. Неудивительно, что заявитель не обратился с жалобами к врачу колонии в присутствии предполагаемых причинителей вреда. Европейский Суд не может исключить возможность того, что заявитель был запуган лицами, которых он обвинял в жестоком обращении по отношению к нему (см. Постановление Европейского Суда от 23 октября 2007 г. по делу "Колибаба против Молдавии" (Colibaba v. Moldova), жалоба N 29089/06, § 49, и Постановление Европейского Суда по делу "Баты и другие против Турции" (Bati and Others v. Turkey), жалобы NN 33097/96 и 57834/00, § 100, ECHR 2004-IV (извлечения)). Европейский Суд также отмечает, что власти Российской Федерации не оспаривали, что после операции отдела специального назначения заявитель неоднократно просил, чтобы его осмотрел врач колонии.

153. Европейский Суд далее отмечает, что, хотя медицинские доказательства играют решающую роль в установлении фактов для цели конвенционного производства, отсутствие таких доказательств не может сразу же приводить к выводу о том, что утверждения о жестоком обращении являются ложными или не могут быть доказаны. В противном случае власти могли бы избегать ответственности за жестокое обращение, не проводя медицинские осмотры и не фиксируя применение физической силы или специальных средств (см., с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда от 15 мая 2008 г. по делу "Дедовский и другие против Российской Федерации" (Dedovskiy and Others v. Russia), жалоба N 7178/03, § 77* (*Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2009.)).

154. Оценивая утверждения заявителя о жестоком обращении, Европейский Суд принимает во внимание иные доказательства, имеющиеся в материалах дела. Европейский Суд отмечает, что 26 октября 2001 г. врач колонии назначил заявителю постельный режим на три дня, сделав соответствующую запись в журнале учета N 29 ПКТ-ШИЗО (см. § 39 настоящего Постановления). Данный факт не оспаривался властями Российской Федерации. Это также подтверждалось выводом Багратионовского районного суда в рамках разбирательства по иску заявителя в порядке гражданского судопроизводства (см. § 63 настоящего Постановления). Европейский Суд не упускает из виду, что на заседании районного суда врач колонии настаивал на том, что постельный режим был назначен по причине утомления заявителя. Однако Европейский Суд находит это объяснение поверхностным и надуманным. Кроме того, на заседании Багратионовского районного суда 26 апреля 2004 г. представитель исправительной колонии заявил, что 23 октября 2001 г. физическая сила была применена к заявителю, который получил удар резиновой палкой (см. § 63 настоящего Постановления). Факт побоев был также подтвержден в открытом судебном заседании сокамерником заявителя T. Европейский Суд, таким образом, находит доказанным "вне всякого разумного сомнения", что заявитель претерпел как минимум один удар резиновой палкой со стороны сотрудников отдела специального назначения.

155. Европейский Суд далее отмечает, что для обеспечения возможности рассмотрения по существу жалобы заявителя на жестокое обращение и с учетом характера утверждений заявителя он просил власти Российской Федерации представить полную копию материалов проверки, касающихся разбирательства в отношении сотрудников отдела специального назначения. Власти Российской Федерации без указания причин не представили Европейскому Суду затребованные материалы, ограничившись предоставлением копий определенных рапортов и постановлений национальных органов, которыми уже располагал Европейский Суд. При таких обстоятельствах Европейский Суд готов сделать выводы из поведения властей Российской Федерации, а также из уклонения национальных властей от проведения медицинского осмотра заявителя после событий 23 октября 2001 г. Указывая на это и принимая во внимание доказательства, исследованные в предыдущем параграфе, а также последовательность жалоб на жестокое обращение, с которыми заявитель выступал всякий раз, когда он мог свободно высказываться перед различными следственными органами или судами страны, Европейский Суд находит установленным в соответствии со стандартом доказывания, требуемым для конвенционного разбирательства, что 23 октября 2001 г. заявитель подвергся обращению, на которое он жаловался и за которое несли ответственность власти Российской Федерации (см. Постановление Большой Палаты по делу "Сельмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, § 88, ECHR 1999-V, Постановление Европейского Суда от 20 июля 2004 г. по делу "Мехмет Эмин Юксел против Турции" (Mehmet Emin Yuksel v. Turkey), жалоба N 40154/98, § 30, и Постановление Европейского Суда от 26 января 2006 г. по делу "Михеев против Российской Федерации" (Mikheyev v. Russia), жалоба N 77617/01, §§ 104-105* (*Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2006.)). Европейский Суд, таким образом, переходит к оценке суровости обращения, которому был подвергнут заявитель, на основе его доводов и имеющихся материалов дела.

156. Европейский Суд напоминает, что он признал установленным, что заявитель был избит сотрудниками отдела специального назначения и что в результате этих побоев он был прикован к постели, по крайней мере, в течение трех дней. Европейский Суд не усматривает обстоятельств, которые делали бы необходимым применение силы к заявителю. В этом отношении Европейский Суд напоминает довод властей Российской Федерации, согласно которому применение силы не было необходимо, поскольку заключенные, включая заявителя, полностью исполняли требования. Соответственно, представляется, что применение силы было намеренным, карательным по характеру и направленным на унижение заявителя и склонение его к подчинению. Кроме того, обращение, которому подвергся заявитель, должно было причинить ему нравственные и физические страдания.

157. При таких обстоятельствах Европейский Суд находит, что государство несет ответственность на основании статьи 3 Конвенции за пытку, которой подвергли заявителя сотрудники отдела специального назначения в исправительной колонии 23 октября 2001 г., и, следовательно, имело место нарушение данного положения.

(ii) События 7 ноября 2001 г.

158. Европейский Суд отмечает, и стороны не оспаривают, что 7 ноября 2001 г. заявитель вступил в спор с надзирателем Л. Кроме того, не оспаривалось, что надзиратель Л. применил к заявителю физическую силу.

159. Европейский Суд отмечает, что точные обстоятельства и интенсивность применения силы к заявителю оспаривались сторонами. Власти Российской Федерации утверждали, что сила была применена законно в ответ на буйное поведение заявителя. Применение силы не выходило за рамки обоснованного и необходимого при обстоятельствах дела. Как следует из рапорта, составленного надзирателем Л., когда заявитель попытался бежать по коридору, он выкрутил его руку и уложил заявителя на пол "с использованием приема борьбы" (см. § 43 настоящего Постановления). Заявитель не оспаривал, что он бежал по коридору и не подчинился требованию. Однако он утверждал, что сотрудник Л. несколько раз бил и пинал его в область бедер и в лицо. Заявитель ссылался на показания его сокамерников, согласно которым сотрудник Л. дважды ударил его кулаком по спине, прежде чем втолкнуть в камеру.

160. Европейский Суд, во-первых, отмечает, что заявитель был осмотрен врачом колонии сразу после событий 7 ноября 2001 г. Как следует из медицинской справки, выписанной врачом, заявитель имел ссадину в боковой части спины (см. § 44 настоящего Постановления). Вместе с тем, учитывая выводы Европейского Суда в отношении утверждений заявителя о жестоком обращении, имевшем место 23 октября 2001 г. (см. § 156 настоящего Постановления), Европейский Суд не может заключить вне всякого разумного сомнения, что травма, зафиксированная врачом колонии, была причинена надзирателем Л. 7 ноября 2001 г.

161. В любом случае, по мнению Европейского Суда, ссадина, обнаруженная на теле заявителя, опровергает версию событий заявителя. Она соответствует незначительному физическому столкновению, которое могло иметь место между заявителем и надзирателем. Европейский Суд также не может не отметить противоречия в версиях событий, представленных заявителем властям страны и Европейскому Суду. Кроме того, Европейский Суд находит странным, что никто из сокамерников заявителя не указывал в своих показаниях на следы на лице заявителя, хотя последний настаивал на том, что надзиратель ударил его кулаком по лицу несколько раз. Европейский Суд, таким образом, приходит к выводу, что ничто не доказывает применение надзирателем избыточной силы, когда при исполнении обязанностей он столкнулся с предположительно буйным поведением заявителя. Европейский Суд не убежден, что примененная сила оказала такое воздействие на физическое или психическое благополучие заявителя, которое могло повлечь возникновение вопроса по статье 3 Конвенции.

162. Учитывая вышеизложенное, Европейский Суд не может считать установленным вне всякого разумного сомнения, что 7 ноября 2001 г. заявитель был подвергнут обращению, противоречащему статье 3 Конвенции, или что власти использовали физическую силу, которая не была строго необходимой в связи с собственным поведением заявителя.

163. Следовательно, в данном вопросе требования статьи 3 Конвенции нарушены не были.

(iii) События 21 января 2002 г.

164. Европейский Суд отмечает, что 21 января 2002 г. сотрудники отдела специального назначения вновь прибыли в колонию уже для оказания содействия в ситуации коллективной голодовки и самотравмирования заключенных. Стороны выдвинули доводы, аналогичные тем, которые они использовали при описании событий 23 октября 2001 г. Однако власти Российской Федерации признали, что в отношении заявителя 21 января 2002 г. была применена резиновая палка.

165. Европейскому Суду нет необходимости рассматривать конкретные разночтения в версиях событий, выдвинутых сторонами, поскольку ключевые пункты его анализа событий 21 января 2002 г. аналогичны тем, которые относятся к событиям 23 октября 2001 г. В частности, Европейский Суд повторно отмечает неизбирательный характер мероприятий отряда специального назначения, которые были направлены на весь контингент колонии, а не на конкретных заключенных, а также уклонение властей от проведения медицинского осмотра для проверки того, получил ли заявитель какие-либо травмы в результате мероприятий в колонии, что особенно удивительно в ситуации, когда национальные органы, как и власти Российской Федерации, подтвердили, что заявитель подвергся побоям.

166. Европейский Суд далее отмечает, что заявитель представил наглядное и подробное описание жестокого обращения, которому он предположительно подвергся, указывая его место, время и продолжительность, и назвал сотрудников колонии и заключенных, присутствовавших на месте событий. Если власти Российской Федерации считали данные утверждения не соответствующими действительности, они могли опровергнуть их с помощью, например, свидетельских показаний или иных доказательств. Европейский Суд также предложил властям Российской Федерации представить материалы проверки, относящиеся к жалобам заявителя на события 21 января 2002 г. Однако без каких-либо объяснений они не представили материалы дела, лишь признав, что сотрудник был вынужден "применить резиновую палку" к заявителю в связи с неповиновением последнего. Европейский Суд, следовательно, повторно сделает выводы из поведения властей Российской Федерации. Принимая во внимание иные относимые факторы, которые обсуждались выше, он находит установленным, что заявитель претерпел обращение, которое обжаловалось им. С учетом таких обстоятельств на власти Российской Федерации возлагается бремя представления убедительных доводов о том, что применение силы не являлось избыточным (см. Постановление Европейского Суда от 24 мая 2007 г. по делу "Зелилоф против Греции" (Zelilof v. Greece), жалоба N 17060/03, § 47).

167. Представляется очевидным, что акты насилия в отношении заявителя были совершены сотрудниками при исполнении ими своих обязанностей. Европейский Суд отмечает довод властей Российской Федерации, в соответствии с которым сила была применена законно в ответ на буйное поведение заключенных, включая заявителя.

168. Европейский Суд сознает существующий в исправительных учреждениях потенциал насилия и тот факт, что неповиновение заключенных может быстро перерасти в бунт, требующий вмешательства сил безопасности (см. Постановление Европейского Суда от 21 декабря 2006 г. по делу "Гёми и другие против Турции" (Gomi and Others v. Turkey), жалоба N 35962/97, § 77). Европейский Суд допускает, что использование силы может быть необходимым для обеспечения безопасности в тюрьме, поддержания порядка или предотвращения преступлений в исправительных учреждениях. Тем не менее, как отмечалось выше, сила может применяться, только если это неизбежно, и она не должна быть избыточной (см. Постановление Европейского Суда от 12 апреля 2007 г. по делу "Иван Василев против Болгарии" (Ivan Vasilev v. Bulgaria), жалоба N 48130/99, § 63, с дополнительными ссылками). Любое использование физической силы, которое не является абсолютно необходимым вследствие поведения самого заключенного, умаляет человеческое достоинство и в принципе представляет собой вмешательство в право, гарантированное статьей 3 Конвенции.

169. Европейский Суд не усматривает необходимости, которая могла обусловить применение резиновых палок против заявителя. Напротив, действия сотрудников были в высшей степени несоразмерны вменяемым заявителю нарушениям и явно несовместимы с целями, которые они были призваны достичь. Так, из объяснений властей Российской Федерации следует (см. § 46 настоящего Постановления), что группа сотрудников вошла в камеру N 3, где содержался заявитель, намереваясь обыскать ее. Заявитель отказался покинуть камеру, оскорблял сотрудников и хватал их за одежду. Европейский Суд признает, что при таких обстоятельствах сотрудникам могло потребоваться прибегнуть к физической силе для того, чтобы вывести заявителя из камеры. В то же время Европейский Суд не убежден, что применение к заключенному резиновой палки являлось подходящим для достижения желаемого результата, а именно проведения обыска. По мнению Европейского Суда, в такой ситуации удар палкой был лишь формой репрессии или телесного наказания.

170. Вместе с тем Европейский Суд отмечает, что заявитель был подвергнут побоям не в ходе внезапной операции, могущей повлечь неожиданные обстоятельства, на которые сотрудники отдела специального назначения могли быть вынуждены реагировать без предварительной подготовки. Власти Российской Федерации не оспаривали, что сотрудники планировали свои действия заранее и располагали достаточным временем для оценки возможных рисков и принятия всех необходимых мер для реализации своей задачи. К происшествию была причастна группа сотрудников, имевших явное численное превосходство над заявителем, который, как представляется, на тот момент находился в камере один. Кроме того, Европейский Суд не убежден, что заявитель сопротивлялся требованиям сотрудников способом, который мог требовать применения резиновых палок.

171. Европейский Суд также принимает к сведению жалобу заявителя на то, что побои продолжались в коридоре даже после того, как он исполнил требование и покинул камеру. В этом отношении Европейский Суд отмечает, что, если власти Российской Федерации считали эти утверждения ложными, они могли опровергнуть их посредством, например, свидетельских показаний или иных доказательств. Однако ни на одной стадии разбирательства в Европейском Суде власти Российской Федерации не оспаривали этот аспект утверждений заявителя о фактах.

172. Как указано выше, применение резиновых палок к отношении заявителя носило карательный характер. Оно не способствовало и не могло способствовать обеспечению исполнения задач, которые стояли перед сотрудниками. Карательное насилие, к которому сознательно прибегли сотрудники, было направлено на то, чтобы вызвать в заявителе чувства страха и унижения и сломить его физическое или моральное сопротивление. Цель этого обращения заключалась в том, чтобы унизить заявителя и склонить его к повиновению. Кроме того, удары палкой должны были причинить ему интенсивные нравственные и физические страдания.

173. Соответственно, Европейский Суд находит, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции, поскольку 21 января 2002 г. российские власти подвергли заявителя бесчеловечному обращению в нарушение этого положения.

(c) Предполагаемая неадекватность расследования

174. Европейский Суд напоминает, что, если лицо выступает с доказуемым утверждением о том, что оно претерпело жестокое обращение в нарушение статьи 3 Конвенции, данное положение во взаимосвязи с вытекающей из статьи 1 Конвенции общей обязанностью государства обеспечивать "каждому, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, определенные в... Конвенции" подразумевает проведение эффективного официального расследования. Обязательство расследовать это "обязательство средств, а не обязательство получить результат": не каждое расследование обязательно должно быть успешным или привести к результатам, подтверждающим изложение фактов заявителем; однако оно должно, в принципе, вести к выяснению обстоятельств дела и, если жалобы оказались обоснованными, к установлению и наказанию виновных. Таким образом, расследование доказуемого утверждения о жестоком обращении должно быть тщательным. Это означает, что власти должны всегда предпринимать серьезные попытки установить, что произошло, не используя поспешные или необоснованные выводы с целью прекращения расследования или в качестве базы для своих решений. Они должны принимать все доступные им разумные меры для обеспечения доказательств относительно происшествия, включая, в частности, свидетельские показания, судебную экспертизу и так далее. Любой недостаток расследования, подрывающий возможность установления причины травм или личности виновных, может привести к нарушению этого стандарта (см. в числе многих примеров упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Михеев против Российской Федерации", §§ 107 и последующие, и Постановление Европейского Суда от 28 октября 1998 г. по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria), Reports 1998-VIII, §§ 102 и последующие).

175. Европейский Суд рассмотрит вопрос об эффективности расследования утверждений заявителя о жестоком обращении в свете этих принципов.

176. Европейский Суд отмечает, что обжалуемые заявителем события разворачивались под контролем властей и при их полной осведомленности. Должностные лица колонии должны были знать о масштабах избиений 23 октября 2001 г. и 21 января 2002 г., принимая во внимание число заключенных, заявивших в прокуратуру о жестоком обращении (см. § 55 настоящего Постановления). Кроме того, 7 ноября 2001 г. и 21 января 2002 г. властями были составлены рапорты о применении силы к заявителю. При таких обстоятельствах заявитель был вправе утверждать, что подвергся жестокому обращению и что у государственных служащих была обязанность провести эффективное расследование (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Дедовский и другие против Российской Федерации", § 88, и Постановление Европейского Суда от 24 июля 2008 г. по делу "Владимир Романов против Российской Федерации" (Vladimir Romanov v. Russia), жалоба N 41461/02, § 83* (*Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 3/2009.)).

177. Возвращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что заявитель полностью зависел от прокуратуры в сборе доказательств, необходимых для обоснования его жалобы. Прокурор имел законные полномочия для допроса надзирателей и сотрудников отдела специального назначения, вызова свидетелей, осмотра места происшествия, сбора доказательств для суда и принятия других важных мер в целях установления истинности утверждений заявителя. Его роль была решающей не только в преследовании участников преступления, но и для использования заявителем других средств правовой защиты в целях возмещения ущерба, который он претерпел (см. § 86 настоящего Постановления). Европейский Суд отмечает, что прокуратура, которая была осведомлена о предполагаемых побоях, причиненных заявителю, начала проверку, которая пока не привела к уголовному преследованию виновных в побоях. Проверка прекращалась и возобновлялась несколько раз и продолжается в настоящее время. В связи с этим, по мнению Европейского Суда, вопрос заключается не столько в том, было ли расследование* (*Европейский Суд использует выражение "расследование" в широком смысле, так как из настоящего Постановления следует, что уголовное дело по жалобам заявителя не возбуждалось и расследование не проводилось (прим. переводчика).), так как стороны этого не оспаривают, сколько в том, осуществлялось ли оно тщательно, проявляли ли власти решимость установить и привлечь к ответственности виновных, и, следовательно, было ли расследование "эффективным".

178. Таким образом, Европейский Суд должен прежде всего оценить безотлагательность расследования в качестве показателя решимости властей преследовать виновных в жестоком обращении с заявителем (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Сельмуни против Франции", §§ 78 и 79). В настоящем деле Европейский Суд находит установленным, что заявитель довел свои утверждения о жестоком обращении до сведения властей, обращаясь с рядом жалоб к прокурору Калининградский области (см. § 48 настоящего Постановления). Представляется, что прокуратура быстро начала проверку после получения информации о предполагаемых побоях. Однако Европейский Суд принимает к сведению тот факт, что ни на одной стадии расследования не делались попытки провести медицинскую экспертизу в отношении заявителя. В этом отношении Европейский Суд напоминает, что надлежащие медицинские обследования являются существенной гарантией от жестокого обращения. Судебный медик должен обладать формальной и фактической независимостью, иметь специальную подготовку и достаточно широкие функции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Аккоч против Турции" (Akkoc v. Turkey), жалобы NN 22947/93 и 22948/93, §§ 55 и 118, ECHR 2000-X). В этой связи Европейский Суд с озабоченностью отмечает, что отсутствие объективных доказательств наподобие медицинской экспертизы впоследствии явилось основанием для отказа в возбуждении уголовного дела в отношении виновных лиц.

179. Кроме того, хотя представляется, что на первоначальной стадии проверки власти приняли определенные меры, проверка затянулась. Европейский Суд находит удивительным, что в течение почти трех лет, с 9 июля 2003 г. по 29 марта 2006 г., отсутствовали дальнейшие подвижки, и дело было закрыто до момента коммуницирования настоящей жалобы государству-ответчику (см. §§ 53 и 59 настоящего Постановления). После возобновления в марте 2006 года проверка продолжается в настоящее время. Власти Российской Федерации не представили объяснений затягиванию проверки. При таких обстоятельствах Европейский Суд вынужден заключить, что властями не соблюдалось требование безотлагательности (см. Постановление Европейского Суда от 31 мая 2005 г. по делу "Кишмир против Турции" (Kismir v. Turkey), жалоба N 27306/95, § 117, и Постановление Европейского Суда по делу "Ангелова и Илиев против Болгарии" (Angelova and Iliev v. Bulgaria), жалоба N 55523/00, § 103, ECHR 2007-...). Европейский Суд также учитывает вывод районного суда в решении от 29 марта 2006 г. о том, что вследствие затягивания расследования власти утратили возможность эффективного расследования утверждений заявителя о жестоком обращении.

180. Что касается тщательности расследования, Европейский Суд отмечает ряд существенных недостатков, способных подорвать ее достоверность и эффективность. Во-первых, как установил районный суд в решении от 29 марта 2006 г., прокурор не допросил лично сотрудников и надзирателей, которые участвовали в инцидентах или могли наблюдать их. Он ограничился пересказом их объяснений, полученных после происшествий. Право заявителя на эффективное участие в расследовании также не было обеспечено. Из того же решения от 29 марта 2006 г. следует, что прокурор не заслушал заявителя лично. Кроме того, заявитель не имел возможности опознать и участвовать в допросе сотрудников и надзирателей, которые предположительно принимали участие в побоях.

181. Во-вторых, Европейский Суд отмечает выборочный и несколько непоследовательный подход следственных органов к оценке доказательств. Постановления, представленные Европейскому Суду, свидетельствуют о том, что выводы прокурора основывались прежде всего на показаниях сотрудников и надзирателей, участвовавших в инцидентах. Хотя фрагменты показаний заявителя были включены в постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, следователь не счел их заслуживающими доверия, по-видимому, потому что они отражали личные точки зрения и обвинительную тактику заявителя. Однако следователь нашел достоверными показания надзирателей и сотрудников, несмотря на то, что их показания могли отражать оборонительную тактику и быть направленными на подрыв достоверности показаний. По мнению Европейского Суда, при проверке применялись различные стандарты при оценке показаний, поскольку показания заявителя были сочтены субъективными в отличие от показаний надзирателей и сотрудников. Достоверность последних также следовало поставить под сомнение, поскольку следствие должно было установить, подлежат ли эти сотрудники дисциплинарной или уголовной ответственности (см. Постановление Европейского Суда от 23 февраля 2006 г. по делу "Огнянова и Чобан против Болгарии" (Ognyanova and Choban v. Bulgaria), жалоба N 46317/99, § 99).

182. Кроме того, из постановлений прокурора следует, что он основал свои выводы исключительно на объяснениях администрации колонии, надзирателей и сотрудников. Прокурор был осведомлен относительно имен заключенных, которые могли видеть побои, но не принял мер для их допроса или установления иных очевидцев. Кроме того, он не принял значимых мер по осмотру помещений, в которых заявитель предположительно подвергся жестокому обращению. Европейский Суд, соответственно, находит, что уклонение прокурора от сбора подтверждающих доказательств и его особое отношение к сотрудникам и надзирателям должны рассматриваться как серьезнейший недостаток расследования (см. Постановление Европейского Суда от 25 сентября 1997 г. по делу "Айдын против Турции" (Aydin v. Turkey, § 106, Reports 1997-VI).

183. Наконец, что касается судебного разбирательства по жалобе заявителя на постановление прокурора от 9 июля 2003 г., Европейский Суд находит удивительным, что ни районный, ни региональный суды не проявили интереса к установлению и личному допросу очевидцев побоев, причиненных заявителю, а также надзирателей и сотрудников, причастных к происшествиям (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Зелилоф против Греции", § 62, и Постановление Европейского Суда от 16 февраля 2006 г. по делу "Осман против Болгарии" (Osman v. Bulgaria), жалоба N 43233/98, § 75). По мнению Европейского Суда, этот необъяснимый недостаток разбирательства лишил заявителя возможности эффективно оспорить версию предполагаемых виновников происшествий (см. Постановление Европейского Суда от 16 декабря 2003 г. по делу "Кметть против Венгрии" (Kmetty v. Hungary, жалоба N 57967/00, § 42). Что касается разбирательства о компенсации вреда, Европейский Суд учитывает, что национальные суды заслушали некоторых заключенных. В то же время их показания подверглись противоречивым оценкам, и им не было придано достаточное доказательное значение. Суды также основали свои выводы на объяснениях и показаниях надзирателей и сотрудников. Представляется, что фактически национальные власти не предприняли значимой попытки привлечь виновных в жестоком обращении к ответственности.

184. С учетом вышеупомянутых упущений российских властей Европейский Суд находит, что расследование утверждений заявителя о жестоком обращении не являлось тщательным, быстрым или эффективным. Соответственно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в ее процессуальном аспекте.

IV. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в отношении содержания заявителя совместно с вич-положительными заключенными

185. Со ссылкой на статью 3 Конвенции заявитель жаловался также на то, что он подвергся угрозе заражения ВИЧ во время содержания исправительной колонии N OM-216/9.

A. Доводы сторон

186. Власти Российской Федерации признали, что с 19 по 26 мая 1999 г. группа ВИЧ-положительных заключенных находилась в колонии N OM-216/9, где отбывал наказание заявитель. Администрация колонии приняла все возможные меры во избежание распространения болезни. До прибытия группы администрация колонии провела разъяснительную работу, читая лекцию заключенным о СПИДе и способах его передачи. По прибытии в колонию ВИЧ-положительные заключенные были размещены в отдельных помещениях, и им были выделены стерилизованное медицинское оборудование и посуда. Администрация обеспечила безопасные санитарные условия путем отведения отдельного банного дня для этих заключенных и обособленной стирки белья и одежды. Кроме того, в колонии запрещались использование наркотиков, сексуальные контакты и нанесение татуировок, за счет которых мог передаваться вирус. Власти Российской Федерации подчеркивали, что не имелось случаев передачи ВИЧ и что заявитель не мог утверждать обратное. Они также отмечали, что, принимая ВИЧ-положительных заключенных в обычную колонию, администрация следовала рекомендациям ЕКПП, предписывающим отсутствие каких-либо форм сегрегации в отношении ВИЧ-положительных заключенных.

187. Заявитель оспорил утверждения властей Российской Федерации, указав, что ВИЧ-положительные заключенные использовали те же помещения, включая баню, кухню, прачечную и больницу, что и прочие заключенные. Он подтвердил, что администрация колонии читала заключенным лекцию о способах передачи ВИЧ. Однако он настаивал на том, что одной лекции было недостаточно. Заявитель был уверен, что только его собственная осторожность спасла его от вируса.

B. Мнение Европейского Суда

188. Европейский Суд отмечает, что согласно существующим международным стандартам (см. §§ 96-100 настоящего Постановления) отдельное содержание, изоляция и ограничения в работе и отдыхе считаются излишними в случае с ВИЧ-инфицированными лицами в обществе или в местах заключения (см. также Постановление Европейского суда по делу "Энхорн против Швеции" (Enhorn v. Sweden) жалоба N 56529/00, § 55, ECHR 2005-I). Во время их заключения такие лица не должны содержаться отдельно от остальных заключенных, пока это не становится строго необходимо по медицинским и другим существенным основаниям. ВИЧ-инфицированным заключенным должно быть предоставлено достаточное медицинское обслуживание с учетом обязательства сохранить тайну. Национальные власти должны предоставить всем заключенным информацию об опасности того или иного поведения и способах передачи ВИЧ-инфекции.

189. Европейский Суд отмечает некоторые противоречия в доводах сторон относительно условий содержания в колонии ВИЧ-положительных заключенных. Однако Европейский Суд рассмотрит жалобу заявителя исходя из допущения о том, что он находился в одном помещении с ВИЧ-положительными заключенными. Европейскому Суду не требуется устанавливать правдивость всех утверждений, поскольку жалоба в любом случае является неприемлемой по следующим основаниям.

190. В настоящем деле не утверждалось, что заявитель заразился ВИЧ или что он незаконно был подвергнут реальной угрозе заражения, например, за счет сексуального контакта или внутривенного приема наркотиков. Заявитель не оспаривал того, что администрация колонии принимала необходимые меры для предотвращения сексуального контакта между заключенными и что она запрещала использование наркотиков и нанесение татуировок. Европейский Суд также учитывает тот факт, что администрация колонии применяла методику уменьшения опасности, распространяя презервативы, а также технологию общей предосторожности, например, предоставляя стерилизованное медицинское оборудование каждому пациенту. Тот факт, что ВИЧ-положительные заключенные использовали ту же медицинскую, санитарную, продовольственную и иную инфраструктуру, что и иные заключенные, сам по себе не порождает вопроса с точки зрения статьи 3 Конвенции (см. Решение Европейского Суда от 2 марта 2006 г. по делу "Коробов и другие против Российской Федерации" (Korobov and Others v. Russia), жалоба N 67086/01). Администрация предоставила заключенным точную и объективную информацию о заражении ВИЧ и СПИД, ясно указав способы передачи ВИЧ. Европейский Суд придает особое значение консалтингу об уменьшении угрозы ВИЧ, который осуществляла администрация колонии (см. противоположный пример в Постановлении Европейского Суда от 31 июля 2008 г. по делу "Салманов против Российской Федерации" (Salmanov v. Russia), жалоба N 3522/04, § 53* (*Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2009.)). При таких обстоятельствах Европейский Суд не находит, что власти уклонились от обеспечения здоровья заявителя.

191. Таким образом, Европейский Суд полагает, что в жалобе заявителя не усматриваются признаки нарушения статьи 3 Конвенции. Следовательно, она является явно необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

V. Предполагаемое нарушение статьи 6 конвенции

192. Заявитель жаловался на то, что суды отказали в обеспечении его личного участия в заседаниях 5 апреля, 13 мая, 24 июля, 7 и 21 августа и 4 декабря 2002 г., 28 февраля, 4 июня, 23 сентября и 18 ноября 2003 г., 24 марта, 26 апреля, 12 мая и 13 октября 2004 г. Он ссылался на пункт 1 статьи 6 Конвенции, который в соответствующей части предусматривает следующее:

"Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях... имеет право на справедливое и публичное... разбирательство дела... судом...".

A. Доводы сторон

193. Власти Российской Федерации утверждали, что отсутствие заявителя было объективно оправдано тем фактом, что он отбывал срок лишения свободы в отдаленной исправительной колонии, и не представлялось возможным доставлять его в судебные заседания. Однако ему были разъяснены его процессуальные права, включая право на ведение дел через представителя, которым он не воспользовался.

194. Заявитель возражал на это, что он не был доставлен в суд, поскольку российское гражданско-процессуальное законодательство не предусматривает такого права. Он также указывал, что не мог привлечь представителя, так как имел ограниченные финансовые средства. В то же время российское законодательство не предусматривает бесплатной юридической помощи в таких делах.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

195. Европейский Суд отмечает, что заявитель участвовал в ряде разбирательств в национальных судах. Он жаловался на нарушение принципа равенства сторон в связи с тем, что в этих разбирательствах национальные суды, рассматривавшие его требования, отказали ему в личном участии. Европейский Суд рассмотрит вопрос о приемлемости жалобы по каждому отдельному разбирательству.

196. Что касается разбирательства, в котором заявитель обжаловал законность постановления прокурора от 9 июля 2003 г., Европейский Суд отмечает, что заявитель не участвовал в заседании 23 сентября 2002 г. в Центральном районном суде и 18 ноября 2003 г. в Калининградском областном суде. 13 февраля 2006 г. президиум Калининградского областного суда прямо признал, что суды, рассматривавшие дело, отказали в участии заявителя в заседаниях в нарушение российского законодательства. Президиум отменил решения от 23 сентября и 18 ноября 2003 г. и направил дело на новое рассмотрение. Европейский Суд также учитывает, что после постановления от 13 февраля 2006 г. 29 марта 2006 г. Центральный районный суд повторно рассмотрел дело заявителя с его участием и вынес решение об удовлетворении его требования, отменив постановление прокурора от 9 июля 2003 г. Европейский Суд принимает во внимание, что заявитель не обжаловал решение от 29 марта 2006 г. С учетом содержания постановления от 13 февраля 2006 г., последующего пересмотра дела районным судом с участием заявителя и отмены постановления прокурора от 9 июля 2003 г. Европейский Суд находит, что национальные власти признали, а затем предоставили возмещение за предполагаемое нарушение Конвенции. Отсюда следует, что заявитель более не может считаться жертвой предполагаемого нарушения пункта 1 статьи 6 Конвенции в значении статьи 34 Конвенции (см. Решение Европейского Суда от 25 января 2007 г. г. по делу "Федосов против Российской Федерации" (Fedosov v. Russia), жалоба N 42237/02, Решение Комиссии по правам человека от 12 апреля 1996 г. по делу "Ханс Иоахим Эндерс против Германии" (Hans-Joachim Enders v. Germany), жалоба N 25040/94, и, с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда от 16 июня 2005 г. по делу "Хаджиев против Азербайджана" (Hajiyev v. Azerbaijan), жалоба N 5548/03, и Решение Европейского Суда от 30 августа 2005 г. по делу "Вон против Люксембурга" (Wong v. Luxemburg), жалоба N 38871/02), и жалоба в этой части подлежит отклонению в соответствии со статьей 34 Конвенции и пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

197. Заявитель также жаловался на то, что он не мог участвовать в заседаниях 5 апреля и 24 июля 2002 г. в разбирательстве о возмещении вреда, связанном с содержанием ВИЧ-положительных заключенных в исправительной колонии. Европейский Суд напоминает, что он уже рассматривал аналогичную жалобу в другом деле против России и нашел ее неприемлемой (см. Решение Европейского Суда от 8 июня 2006 г. по делу "Скоробогатых против Российской Федерации" (Skorobogatykh v. Russia), жалоба N 37966/02). В частности, Европейский Суд указывал:

"Согласно последовательной прецедентной практике Европейского Суда для применимости гражданско-правового аспекта пункта 1 статьи 6 Конвенции требуется наличие "реального и серьезного спора" относительно "гражданского права", который, как минимум на уровне доказуемости, может считаться признаваемым национальным законодательством. Таким образом, требование, предъявляемое в суд для разрешения, должно считаться реальным и серьезным, если отсутствуют явные указания о противоположном, которые могут обусловить вывод о том, что требование является незначительным или необоснованным в ином отношении (см., например, Постановление Европейского Суда от 23 октября 1985 г. по делу "Бентхем против Нидерландов" (Benthem v. Netherlands), Series A, N 97, § 32, и Постановление Европейского Суда от 1 июля 1997 г. по делу "Рольф Густафсон против Швеции" (Rolf Gustafson v. Sweden), Reports of Judgments and Decisions 1997-IV, § 38).

Что касается фактов, Европейский Суд может согласиться с тем, что требование, предъявленное заявителем, было гражданским, поскольку заявитель требовал не только признать действия тюремной администрации незаконными, но и присудить ему компенсацию морального вреда, предположительно причиненного по вине властей (см., например, Постановление Европейского Суда от 18 декабря 1996 г. по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey), Reports of Judgments and Decisions 1996-VI, § 92). Что касается вопроса о том, являлся ли спор "реальным и серьезным", Европейский Суд учитывает, что согласно национальному законодательству компенсация морального вреда присуждается только в отношении доказанного вреда, причиненного действиями или бездействием властей, нарушающими права истца. Европейский Суд также отмечает, что из искового заявления заявителя, материалов дела и принятых по нему судебных решений очевидно следует, что на всем протяжении разбирательства, в первой и кассационной инстанциях, заявитель не выдвигал конкретных утверждений о личном ущербе или вмешательстве в его права, которые, по крайней мере, на уровне доказуемости, могли обусловить выплату компенсации в соответствии с применимым национальным законодательством. Его неудовлетворенность была связана исключительно с присутствием ВИЧ-инфицированных заключенных в этой тюрьме и предполагаемой незаконностью соответствующих правовых актов и административных решений. По мнению Европейского Суда, эти обстоятельства содержат достаточно ясное указание на то, что данный спор не был реальным и серьезным (см., например, Постановление Комиссии по правам человека от 8 декабря 1997 г. по делу "Кауконен против Финляндии" (Kaukonen v. Finland), жалоба N 24738/94, Decisions and Reports (DR) 91-A, p. 14). Соответственно, пункт 1 статьи 6 Конвенции не применим в настоящем деле, и жалоба заявителя подлежит отклонению как несоответствующая положениям Конвенции ratione materiae* (*Ratione materiae (лат.) - "ввиду обстоятельств, связанных с предметом рассмотрения", критерий существа обращения, применяемый при оценке приемлемости жалобы Европейским Судом (прим. переводчика).) в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции".

Европейский Суд не усматривает оснований для отхода от этого вывода в настоящем деле и отклоняет жалобу заявителя как несовместимую с положениями Конвенции ratione materiae в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции.

198. Европейский Суд полагает, что та же мотивировка, что и в предыдущем параграфе, применима к жалобе заявителя в части его отсутствия в заседаниях 7 августа и 4 декабря 2002 г. в разбирательстве по делу о демонстрации фильмов. Европейский Суд учитывает вывод Багратионовского районного суда о том, что требование заявителя не имеет основы в национальном законодательстве, так как законодательство, действовавшее в период, относящийся к обстоятельствам дела, не предусматривало права заключенных, включая заявителя, смотреть фильмы в тюрьмах (см. § 77 настоящего Постановления). Соответственно, Европейский Суд не убежден, что статья 6 Конвенции применима к данному разбирательству. Однако даже если предположить, что иск заявителя представлял собой "гражданское требование" в значении пункта 1 статьи 6 Конвенции, поскольку он не только требовал признать действия властей незаконными, но также требовал компенсации морального вреда, Европейский Суд не находит, что спор был "реальным и серьезным". Европейский Суд отмечает, что заявитель не указал в национальных судах или Европейском Суде на какие-либо препятствия, личный вред или вмешательство в его личные права, вызванные уклонением властей от организации показа фильмов, которые могли, по крайней мере, на уровне доказуемости, являться основанием для присуждения ему компенсации в соответствии с применимым национальным законодательством. Национальные суды не усмотрели прямой связи между предполагаемым уклонением и предполагаемым ущербом, который, кроме того, не был обоснован. Соответственно, отсутствовали установленное право, которым пренебрегли национальные власти, прямая связь между предполагаемым уклонением и предполагаемым ущербом и, кроме того, доказательства какого-либо ущерба (см. Решение Европейского Суда от 12 октября 2006 г. по делу "Кункова и Кунков против Российской Федерации" (Kunkova and Kunkov v. Russia), жалоба N 74690/01). Таким образом, Европейский Суд находит пункт 1 статьи 6 Конвенции не применимым к рассматриваемому разбирательству, и жалоба должна быть отклонена как несовместимая с положениями Конвенции ratione materiae в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции.

199. Что касается остальной части жалобы относительно четырех разбирательств по поводу условий содержания заявителя под стражей и побоев, причиненных в колонии (см. §§ 16-18, 31-33, 63-65 и 76-78 настоящего Постановления), Европейский Суд полагает, что она не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции и не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

200. Европейский Суд напоминает, что принцип состязательности и равенства сторон, который является одним из признаков более широкого понятия справедливого судебного разбирательства, означает, что каждой стороне должна быть предоставлена разумная возможность знать позицию другой стороны и представленные ею доказательства и высказывать свое мнение о них, а также представлять свое дело в условиях, которые не ставят его в существенно неблагоприятное положение в отношении противной стороны (см. Постановление Европейского Суда от 3 марта 2000 г. по делу "Крчмарж и другие против Чехии" (Krcmar и Others v. Czech Republic), жалоба N 35376/97, § 39, и Постановление Европейского Суда от 27 октября 1993 г. по делу "Домбо Бехер Б.В. против Нидерландов" (Dombo Beheer B.V. v. Netherlands), Series A, N 274, § 33). Европейский Суд ранее устанавливал нарушение права на "публичное и справедливое судебное разбирательство" в нескольких делах против Российской Федерации, в котором сторона гражданского дела была лишена возможности участия в заседании из-за несвоевременной или ненадлежащей доставки повесток (см. Постановление Европейского Суда от 15 марта 2005 г. по делу "Яковлев против Российской Федерации" (Yakovlev v. Russia), жалоба N 72701/01, §§ 19 и последующие* (*Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 10/2005.), Постановление Европейского Суда от 20 октября 2005 г. по делу "Грошев против Российской Федерации" (Groshev v. Russia), жалоба N 69889/01, §§ 27 и последующие* (*Там же. N 5/2006.), и Постановление Европейского Суда от 5 октября 2006 г. по делу "Мокрушина против Российской Федерации" (Mokrushina v. Russia), жалоба N 23377/02* (*Там же. N 9/2007.)). Он также установил нарушение статьи 6 Конвенции в деле, в котором российский суд отказал в обеспечении явки заключенного истца, который желал дать объяснения в устной форме относительно своего утверждения о том, что он подвергся жестокому обращению со стороны милиции. Несмотря на то, что заявитель в этом деле был представлен женой, Европейский Суд счел имеющим значение, что его требование было в существенной степени основано на его личном опыте, и его объяснения могли, таким образом, стать "важной частью представления истцом своего дела и, по сути, единственным способом обеспечения состязательного разбирательства" (см. Постановление Европейского Суда от 10 мая 2007 г. г. по делу "Ковалев против Российской Федерации" (Kovalev v. Russia), жалоба N 78145/01, § 37* (*Там же. N 10/2007.)).

201. Европейский Суд отмечает, что Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации предусматривает право истца на личное участие в рассмотрении судом его иска (см. § 92 настоящего Постановления). Однако ни Гражданский процессуальный, ни Уголовно-исполнительный кодексы не содержат специального положения об осуществлении этого права лицами, содержащимися под стражей, в предварительном заключении или при отбытии наказания. В настоящем деле ходатайства заявителя об обеспечении явки были отклонены на том основании, что национальное законодательство не предусматривает доставки осужденных из исправительных колоний в место рассмотрения их исков. Европейский Суд напоминает, что статья 6 Конвенции гарантирует не право на личное присутствие в суде по гражданским делам, а более общее право эффективно представлять свое дело в суде и находиться в равном положении по отношению к противной стороне. Пункт 1 статьи 6 Конвенции оставляет государствам свободный выбор средств для обеспечения этих прав сторонам гражданских дел (см. Постановление Европейского Суда по делу "Стил и Моррис против Соединенного Королевства" (Steel и Morris v. United Kingdom), жалоба N 68416/01, §§ 59-60, ECHR 2005-II).

202. Вопрос об использовании заключенными своих процессуальных прав в гражданском деле несколько раз рассматривался Конституционным Судом Российской Федерации, который указал несколько способов обеспечения их прав (см. § 94 настоящего Постановления). Он последовательно указывал на представительство как на приемлемый выход в делах, в которых сторона не может явиться в суд по гражданским делам лично. С учетом очевидных сложностей перевозки осужденных из одной местности в другую Европейский Суд может в принципе согласиться с тем, что в делах, где требование не основано на личном опыте истца, как в упоминавшемся выше деле Ковалева, представительство заключенного адвокатом не нарушает принципа равенства сторон.

203. В настоящем деле ввиду личного характера его требований, относившихся к условиям его содержания под стражей в изоляторе N ИЗ-39/1 (заседания 28 февраля и 4 июня 2003 г. (см. §§ 16 и 18 настоящего Постановления) и заседания 24 марта и 12 мая 2004 г. (см. §§ 31 и 33)) и в изоляторе Гвардейского районного отдела милиции (заседания 13 мая и 21 августа 2002 г. (см. §§ 76 и 78 настоящего Постановления)) и к побоям, причиненным в исправительной колонии (заседания 26 апреля и 13 октября 2004 г. (см. §§ 63 и 65 настоящего Постановления)), заявитель просил о личном участии в заседаниях судов по гражданским делам, которые последовательно отказывали ему. В трех первых разбирательствах суды отказывали в рассмотрении гражданско-правовых требований заявителя, установив, что не имеется правовой основы для обеспечения явки заявителя. Однако иная ситуация сложилась в разбирательстве по поводу побоев в колонии. Багратионовский районный суд провел заседание в исправительной колонии и заслушал заявителя и его соистца (см. § 63 настоящего Постановления). В личном участии заявителя в заседании Калининградского областного суда, рассматривавшего жалобу на решение Багратионовского районного суда, было отказано (см. § 65 настоящего Постановления).

(a) Три разбирательства по поводу условий содержания заявителя под стражей

204. Европейский Суд напоминает, и власти Российской Федерации не оспаривали этого, что заявитель настаивал на своем участии в заседаниях, утверждая, в частности, что он не имеет средств для оплаты услуг адвоката. Европейский Суд отмечает, что заявитель не имел права на бесплатную юридическую помощь (см. §§ 18 и 92 настоящего Постановления). В такой ситуации представлять его интересы мог только родственник, друг или знакомый. Однако, как следует из решений национальных судов, после того, как было отказано в личном участии заявителя, они не рассматривали способы обеспечения его эффективного участия в разбирательстве. Суды только отмечали, что заявитель уведомлен о своих процессуальных правах и может привлечь представителя. Они не навели справки относительно того, мог ли заявитель привлечь представителя, в частности, с учетом времени, проведенного им в заключении, имелось ли лицо, готовое представлять его интересы в национальных судах, и, если да, мог ли он связаться с ним и выдать ему доверенность. Кроме того, представляется, что, по крайней мере, в двух первых разбирательствах заявитель узнал об отказе в личном участии одновременно с получением копии решения, которым его требование было отклонено по существу. Таким образом, заявитель очевидно не мог принимать решения о дальнейшем образе действий для защиты своих прав до того, как решение об отказе в личном участии было ему сообщено (см. Постановление Европейского Суда от 23 октября 2008 г. по делу "Хужин и другие против Российской Федерации" (Khuzhin and Others v. Russia), жалоба N 13470/02, § 107* (*Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2009.)). Суд кассационной инстанции не принял мер для исправления этой ситуации.

205. В любом случае с учетом характера требований заявителя, которые в значительной степени были основаны на личном опыте, Европейский Суд не убежден в том, что явка представителя в суд могла обеспечить эффективное, надлежащее и удовлетворительное представление дела заявителя. Европейский Суд полагает, что показания заявителя относительно условий его содержания под стражей, первоисточником сведений о которых являлся сам заявитель, составляли незаменимую часть представления дела истцом (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ковалев против Российской Федерации" § 37). Только заявитель мог описать условия и ответить на вопросы судей при их наличии.

206. Европейский Суд напоминает, что национальные суды отказали в личном участии заявителя, ссылаясь на отсутствие нормы, требующей его присутствия, или на прямой запрет перевозки заключенных. В этой связи Европейский Суд также учитывает другую возможность, которую имели национальные суды для обеспечения участия заявителя в разбирательстве. Эта возможность была эффективно использована Багратионовским районным судом в разбирательстве по жалобам заявителя на жестокое обращение. Районный суд провел в данном деле заседание в исправительной колонии заявителя. Европейский Суд находит необъяснимым, почему в трех разбирательствах национальные суды даже не рассматривали такую возможность.

207. При таких обстоятельствах Европейский Суд находит, что в разбирательстве по поводу условий содержания заявителя под стражей в изоляторе N ИЗ-39/1 и Гвардейском районном отделе милиции национальные суды лишили заявителя возможности эффективного представления своего дела.

208. Соответственно, имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в части отсутствия заявителя в национальных судах в этих трех разбирательствах.

(b) Разбирательство по поводу побоев в колонии

209. Европейский Суд повторно напоминает, что заявитель присутствовал на заседании Багратионовского районного суда и эффективно защищал свою позицию. Однако ему было отказано в личном участии заседания Калининградского областного суда.

210. Таким образом, остается определить, повлек ли отказ Калининградского областного суда в обеспечении личного участия заявителя нарушение его прав, предусмотренных пунктом 1 статьи 6 Конвенции. В этой связи Европейский Суд отмечает, что юрисдикция Калининградского областного суда не была ограничена вопросами права, он также мог рассматривать вопросы факта. Заявитель не утверждал, что имелись новые факты, которые не затрагивались им в районном суде и потому не были отражены в материалах дела. Он также не выдвигал новых правовых вопросов в своей кассационной жалобе. Представляется, что в своей кассационной жалобе заявитель повторил свою версию происшествия, изложенную в районном суде. Он не просил Калининградский областной суд вызвать свидетелей с его стороны и не предполагал представить дополнительные доказательства. Соответственно, Европейский Суд полагает, что суд кассационной инстанции мог адекватно разрешить вопросы на основе материалов дела и подробных письменных объяснений заявителя. Он также учитывает, что заявитель не утверждал, что его дело могло быть лучше рассмотрено на основе устных доводов, чем на основе письменных.

211. С учетом вышеизложенного и вывода Европейского Суда о допустимости принятия национальными властями во внимание соображений эффективности и экономии в сфере участия осужденных в гражданских делах (см. § 202 настоящего Постановления) Европейский Суд находит, что существовали обстоятельства, оправдывавшие лишение заявителя права участия в заседании Калининградского областного суда (см., с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда от 24 июня 1993 г. по делу "Шулер-Цграгген против Швейцарии" (Schuler-Zgraggen v. Switzerland), § 58, Series A, N 263, и Постановление Европейского Суда от 7 июня 2007 г. г. по делу "Загородников против Российской Федерации" (Zagorodnikov v. Russia), жалоба N 66941/01, §§ 33, 34* (*Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 11/2008.)).

212. Соответственно, по делу требования пункта 1 статьи 6 Конвенции в части отсутствия заявителя в заседании суда кассационной инстанции 13 октября 2004 г. нарушены не были.

VI. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

213. Ссылаясь на статьи 6, 8, 10, 13 и 14 Конвенции, заявитель жаловался также на различные процессуальные нарушения, допущенные национальными судами в разбирательствах, стороной которых он являлся, на неправильное толкование и применение национального законодательства судами, неясную мотивировку их решений, невозможность получения полной информации о состоянии его здоровья и на отказы прокурора в возбуждении уголовного дела против судьи. Он также утверждал, что не располагал эффективным средством правовой защиты, поскольку все его жалобы и иски были отклонены, и на то, что он подвергался дискриминации национальными властями.

214. Однако с учетом представленных ему материалов Европейский Суд находит, что доказательства не свидетельствуют о наличии признаков нарушении прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Отсюда следует, что эта часть жалобы является явно необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

VII. Применение статьи 41 Конвенции

215. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

216. Заявитель требовал 68 000 евро в качестве компенсации морального вреда, причиненного нарушениями его прав, гарантированных статьями 3 и 13 Конвенции. Он также требовал 500 евро в отношении каждого нарушения его прав, предусмотренных пунктом 1 статьи 6 Конвенции.

217. Власти Российской Федерации утверждали, что требования заявителя являются явно необоснованными, поскольку они не подкреплены документами.

218. Европейский Суд прежде всего напоминает, что заявителю не может быть предъявлено требование доказывания морального вреда, который он претерпел (см. Постановление Европейского Суда от 1 июня 2006 г. по делу "Гридин против Российской Федерации" (Gridin v. Russia, жалоба N 4171/04, § 20* (*Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 5/2007.)). Европейский Суд также отмечает, что в настоящем деле он установил сочетание особо серьезных нарушений. Европейский Суд признает, что заявитель претерпел унижение и страдание в части бесчеловечных и унижающих достоинство условий содержания под стражей, отсутствия эффективного средства правовой защиты в отношении жалоб на условия его содержания под стражей и жестокое обращение, дважды причиненное ему в исправительной колонии. Кроме того, он не мог извлечь выгоду из адекватного и эффективного расследования его жалоб на жестокое обращение, и он не мог эффективно представить свою позицию в трех гражданских разбирательствах. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что страдание и разочарование заявителя не могут быть компенсированы только установлением факта нарушения. Тем не менее конкретная сумма выглядит чрезмерной. Оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, Европейский Суд присуждает заявителю 54 600 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную выше сумму.

B. Судебные расходы и издержки

219. Заявитель, интересы которого представляли в Европейском Суде два юриста Центра содействия международной защите в Москве, требовал 2 490 евро в качестве компенсации гонораров и издержек, понесенных при обращении в Европейский Суд. В частности, его представитель утверждал, что затратил на дело больше 40 часов. Они представили подробную разбивку судебных расходов и издержек, которые включали исследования и подготовку правовых документов, представленных в Европейский Суд, по ставке 60 евро. Заявитель также требовал 100 евро в качестве компенсации почтовых расходов юристов и расходов на телефонные переговоры.

220. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не представил документ, подтверждающий выплату им юридических гонораров бесплатному юристу. Они настаивали на том, что требования заявителя являются необоснованными и, соответственно, не подлежат удовлетворению.

221. Европейский Суд напоминает, что в соответствии со статьей 41 Конвенции заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру (см., например, Постановление Большой Палаты по делу "Сахин против Германии" (Sahin v. Germany), жалоба N 30943/96, § 105, ECHR 2003-VIII). Европейский Суд отмечает, что в 2004 году заявитель выдал юристам Центра содействия международной защите в Москве доверенность для представления его интересов в Европейском Суде по правам человека. Объем и подробности объяснений, представленных заявителем, свидетельствуют о том, что в его интересах проделана большая работа. С учетом представленных документов и ставок работы юристов Европейский Суд признает, что эти ставки являются разумными. Однако Европейский Суд полагает, что относительно сумм, требуемых в отношении юридических гонораров, должна быть применена скидка в связи с тем, что часть жалобы заявителя признана неприемлемой. Другая скидка требуется в связи с тем, что заявителю были предоставлены 850 евро в порядке освобождения от оплаты юридической помощи Европейским Судом. Принимая во внимание представленные материалы, Европейский Суд присуждает заявителю 1 000 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек в части представительства его интересов в Европейском Суде, а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителя в связи с этой суммой.

222. Что касается почтовых и телефонных расходов, Европейский Суд отмечает, что ни заявитель, ни его юристы не представили доказательств (счета, квитанции и так далее), подкрепляющих это требование. Соответственно, Европейский Суд отклоняет его.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

223. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд:

1) признал единогласно жалобу приемлемой в части бесчеловечных и унижающих достоинство условий содержания заявителя в изоляторе N ИЗ-39/1 с 19 декабря 2003 г. по 12 января 2004 г., отсутствия эффективного средства правовой защиты в отношении его жалобы на условия его содержания под стражей, жестокого обращения с ним в исправительной колонии N OM-216/13, неэффективности расследования жалоб на жестокое обращение с ним и нарушения принципа равенства сторон в четырех гражданских разбирательствах относительно условий его содержания под стражей и побоев, причиненных в колонии, и признал большинством голосов жалобу в остальной части неприемлемой;

2) постановил единогласно, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в части условий содержания заявителя под стражей с 19 декабря 2003 г. по 12 января 2004 г. в изоляторе N ИЗ-39/1 в г. Калининграде;

3) постановил единогласно, что имело место нарушение статьи 13 Конвенции;

4) постановил единогласно, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в части обращения, которому заявитель подвергся 23 октября 2001 г. и 21 января 2002 г. в исправительной колонии N OM-216/13;

5) постановил единогласно, что по делу требования статьи 3 Конвенции в части обращения, которому заявитель подвергся 7 ноября 2001 г. в исправительной колонии N OM-216/13, нарушены не были;

6) постановил единогласно, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в части уклонения властей от эффективного расследования жалоб на жестокое обращение с заявителем;

7) постановил единогласно, что имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в трех гражданских разбирательствах относительно условий содержания заявителя под стражей;

8) постановил единогласно, что по делу требования пункта 1 статьи 6 Конвенции в гражданском разбирательстве относительно побоев в исправительной колонии нарушены не были;

9) постановил единогласно:

(a) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты:

(i) 54 600 евро (пятьдесят четыре тысячи шестьсот евро) в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 1 000 евро (одну тысячу евро) в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в Европейском Суде;

(iii) любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителя в связи с этими суммами;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

10) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 27 мая 2010 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Секретарь Секции Суда

Сёрен Нильсен

Председатель Палаты Суда

Христос Розакис