Постановление Европейского Суда по правам человека от 7 июля 2011 г. Дело "Шишкин (Shishkin) против Российской Федерации" (Жалоба N 18280/04) (Пятая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Пятая секция)

Дело "Шишкин (Shishkin)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 18280/04)

Постановление Суда

Страсбург, 7 июля 2011 г.

По делу "Шишкин против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Пятая Секция), заседая Палатой в составе:

Дина Шпильманна, Председателя Палаты,

Карела Юнгвирта,

Анатолия Ковлера,

Марка Виллигера,

Изабель Берро-Лефевр,

Энн Пауэр,

Ангелики Нусбергер, судей,

а также при участии Клаудии Вестердик, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 14 июня 2011 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 18280/04, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Сергеем Валентиновичем Шишкиным (далее - заявитель) 30 апреля 2004 г.

2. Интересы заявителя представлял М. Рачковский, адвокат, практикующий в Москве. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявитель утверждал, что, в частности, он подвергался жестокому обращению со стороны сотрудников милиции и что расследование его жалоб на жестокое обращение было неадекватным и неэффективным. Он также утверждал, что ему было отказано в юридической помощи в ходе следствия по его делу.

4. 2 марта 2009 г. председатель Пятой Секции коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 1 статьи 29 Конвенции было также решено рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1963 году и проживает в Липецке.

6. В ноябре 2000 года было возбуждено уголовное дело в отношении заявителя по трем эпизодам грабежа и кражи, имевшим место в Липецкой и Тамбовской областях.

7. 17 января 2001 г. в отношении заявителя было возбуждено отдельное уголовное дело по подозрению в соучастии в убийстве сотрудника милиции А. и ограблении М.

A. Жестокое обращение со стороны сотрудников милиции в январе и феврале 2001 года

1. Задержание заявителя и жестокое обращение со стороны сотрудников милиции

8. 23 января 2001 г. заявитель был задержан и доставлен в Управление внутренних дел по Липецкой области. По его утверждениям, ему не объяснили причину задержания и не позволили сообщить об этом его семье или адвокату.

9. Вечером того же дня заявитель был доставлен в Долгоруковский районный отдел внутренних дел Липецкой области. Он снова тщетно пытался связаться с семьей или адвокатом. Он узнал, что подозревается в убийстве А. и ограблении М.

10. Заявитель отрицал участие в обоих преступлениях, сразу после этого его несколько раз избили Абакумов (начальник следственного отдела), Кондратов, Трубицын, Лукин (начальник отдела милиции общественной безопасности) и Герасимов (начальник отдела милиции), которые били его руками и ногами по различным частям тела. В то же время Кавыршин подстрекал милиционеров продолжать побои, и Трубицын бил заявителя по ступням резиновой дубинкой. Трубицын и Кондратов несколько раз подвешивали заявителя за руки, связанные за спиной. Абакумов, Кондратов, Трубицын, Буцан (заместитель начальника отдела милиции), Лукин, Герасимов и Кавыршин также надевали на заявителя противогаз и перекрывали ему доступ воздуха.

11. До 5 февраля 2001 г. заявитель подвергался подобному обращению со стороны тех же сотрудников милиции каждый день. Кроме того, они угрожали жизни заявителя, помещая заряженный пистолет в рот, заворачивали его несколько раз в матрас на продолжительное время со связанными ногами и руками в наручниках за спиной, надевали ему на голову противогаз, заполненный дымом, и перекрывали доступ воздуха, прикладывали к различным частям его тела провода, подключенные к динамо-машине.

12. В неустановленную дату заявитель признался в совершении убийства А. и ограблении М. 23 и 27 января 2001 г. он отказался от своего права на адвоката. По утверждениям заявителя, данный отказ был результатом давления со стороны сотрудников милиции.

13. Следователь Липецкой областной прокуратуры Ибиев вел следствие по делу об убийстве А. и ограблении М.

14. 30 января 2001 г. родственники заявителя привлекли адвоката Ш., который тщетно пытался встретиться с заявителем 30 и 31 января 2001 г.

15. 2 февраля 2001 г. заявителю впервые была разрешена встреча с адвокатом.

16. 7 февраля 2001 г. судебно-медицинская экспертиза зафиксировала на левом плече заявителя синяк, который мог появиться за две недели до осмотра.

17. 13 и 19 февраля 2001 г. соответственно заявитель жаловался прокурору Липецкой области и своему адвокату на то, что он подвергался жестокому обращению с 23 января по 5 февраля и с 9 по 13 февраля 2001 г. в Долгоруковском отделе милиции с ведома следователя Ибиева. Заявитель писал, что под давлением он сознался в участии в ограблении М. и убийстве А. и оговорил своих сообвиняемых.

18. 26 мая 2001 г. уголовное дело в отношении заявителя по факту убийства и ограбления было прекращено в связи с появлением новых подозреваемых, которые позднее были осуждены.

2. Расследование предполагаемого жестокого обращения и судебное разбирательство

19. 14 марта 2001 г. заявитель обратился в прокуратуру Ельца по вопросу о возбуждении уголовного дела в отношении вышеуказанных сотрудников милиции в связи с жестоким обращением.

20. 6 июля и 14 сентября 2001 г. прокуратура отказала заявителю из-за отсутствия доказательств совершения преступления. В постановлениях имелись, в частности, результаты судебно-медицинской экспертизы и показания, полученные от нескольких сотрудников милиции. Эти постановления были отменены Липецкой областной прокуратурой 7 августа и 11 октября 2001 г. соответственно на основании того, что проверка не была завершена.

21. 11 октября 2001 г. прокуратура Липецкой области возбудила уголовное дело в отношении предполагаемых преступников. Заявитель был признан потерпевшим.

22. С ноября 2001 года по август 2002 года следователь вновь допросил сотрудников милиции, заявителя и его бывших сокамерников и провел очные ставки с участием сотрудников милиции и заявителя.

23. В ответ на жалобу заявителя о задержках в ходе следствия 12 апреля 2002 г. Генеральный прокурор предложил ускорить следствие.

24. 11 августа 2002 г. уголовное дело было вновь прекращено за отсутствием достаточных доказательств совершения преступления.

25. Письмом от 18 октября 2002 г. Генеральная прокуратура указала нижестоящей прокуратуре на расхождение между обстоятельствами дела и выводами, сделанными следователем, и на попытки укрывательства насилия, допущенного сотрудниками милиции в отношении заявителя.

26. 10 ноября 2002 г. Липецкая областная прокуратура отменила постановление от 11 августа 2002 г. Следствие было продолжено.

27. 16 мая 2003 г. сотрудникам Долгоруковского отдела милиции, а именно Абакумову, Кондратову, Трубицыну и Лукину были предъявлены обвинения в превышении должностных полномочий, совершенном с применением насилия и оружия с причинением тяжких последствий, то есть в преступлении, предусмотренном пунктами "а"-"в" части 3 статьи 286 Уголовного кодекса РФ.

28. Письмом от 12 февраля 2004 г. Генеральная прокуратура вновь критиковала нижестоящий орган за низкое качество и чрезмерную длительность следствия. Она указывала, в частности, что не всем подозреваемым были предъявлены обвинения и что последние были предъявлены с определенными нарушениями процессуальных норм. Генеральная прокуратура предписала нижестоящей прокуратуре возобновить следствие в другом составе следственной группы.

29. 29 и 30 апреля, 5 мая 2004 г. десяти сотрудникам милиции были предъявлены обвинения в превышении должностных полномочий и нарушении прав граждан, совершенных с применением насилия и оружия с причинением тяжких последствий, то есть в преступлении, предусмотренном пунктами "а"-"в" части 3 статьи 286 Уголовного кодекса.

30. 20 декабря 2004 г. уголовное дело в отношении сотрудников Долгоруковского отдела милиции было передано в Елецкий городской суд Липецкой области.

31. 28 декабря 2007 г. Елецкий городской суд признал сотрудников милиции виновными в совершении преступления, в котором они обвинялись. Суд установил, в частности, что заявитель подвергся жестокому обращению при обстоятельствах, изложенных выше (см. §§ 10 и 11 настоящего Постановления), как подозреваемый в убийстве А. и ограблении М. Далее суд уточнил:

"...Незаконные действия совершались для того, чтобы отомстить за смерть А., а также, чтобы принудить подозреваемых сознаться в совершении указанных преступлений, подкрепить их своими показаниями и отказаться от юридической помощи".

32. Суд приговорил подсудимых к срокам заключения от четырех до пяти лет и восьми месяцев с последующим трехлетним лишением права занимать должности в правоохранительных органах.

33. Суд также признал право заявителя на получение компенсации в рамках отдельного гражданского разбирательства.

34. 2 июня 2008 г. Липецкий областной суд изменил приговор и смягчил наказание, отменив лишение права на занятие определенных должностей. Суд отметил, что некоторые подсудимые имели медали за безупречную службу и что все они имели положительные характеристики от начальства. Таким образом, областной суд счел возможным назначить наказание ниже установленного минимума. Он приговорил шестерых подсудимых к срокам лишения свободы на срок от двух лет и шести месяцев до трех лет и трех месяцев. Остальные четверо подсудимых были приговорены к лишению свободы на срок от полутора лет до двух лет и шести месяцев, однако их наказания было решено считать условными, и им был назначен испытательный срок в два года. Эти четверо подсудимых были немедленно освобождены.

3. Иск о возмещении морального вреда

35. В неустановленную дату заявитель предъявил иск к Министерству финансов, Министерству внутренних дел и Долгоруковскому отделу милиции о возмещении морального вреда, причиненного жестоким обращением. Он требовал в качестве компенсации 50 000 000 рублей.

36. 14 мая 2009 г. Замоскворецкий районный суд Москвы удовлетворил иск заявителя частично. Он установил, что заявитель подвергался физическому и психологическому насилию и присудил ему 100 000 рублей (около 2 300 евро) в качестве компенсации морального вреда.

37. В неустановленную дату Московский городской суд оставил решение без изменения.

B. Жестокое обращение со стороны конвойных 27 июня 2002 г.

1. Применение силы конвойными в здании суда

38. В неустановленную дату уголовное дело по остальным пунктам обвинениям в отношении заявителя было передано в Липецкий областной суд для рассмотрения по существу.

39. 27 июня 2002 г. заявитель и другие подсудимые были доставлены в Липецкий областной суд на заседание. По утверждениям заявителя, он и его соподсудимые решили не идти в зал суда в знак протеста против отложения судебного слушания и отсутствия медицинской помощи в отношении некоторых подсудимых. Председательствующий судья распорядился доставить их в зал судебного заседания силой.

40. В рапорте начальника конвоя, составленном в тот же день, дальнейшие события описывались следующим образом:

"...После переговоров подсудимые согласились следовать в зал суда. Во время следования они напали на конвойных. Против них была применена физическая сила и специальные средства, чтобы пресечь нападение и склонить их к повиновению...".

2. Расследование предполагаемого жестокого обращения

41. 15 июля 2002 г. прокуратура Советского района Липецка отказала родственникам подсудимых в возбуждении уголовного дела в отношении конвойных, которые сопровождали и избили подсудимых. В постановлении излагались показания родственников, которые частично были свидетелями событий, версия заявителя и показания конвойных.

42. Пятеро свидетелей утверждали, что в тот момент они услышали шум на лестнице из подвала и вскоре увидели, как конвойные тащили подсудимых вверх по лестнице и били их резиновыми дубинками. Мать заявителя описала конвойного, который избивал заявителя, и добавила, что тот нанес неподдающееся подсчету количество ударов руками, ногами и дубинкой.

43. Версия заявителя состояла в следующем:

"...[Подсудимые] согласились войти в зал суда при условии, что им будет разрешено встретиться с членами их семей в коридоре... [Они] стали подниматься по лестнице, но, увидев, что не все члены их семей находились в коридоре, повернули обратно. [Заявитель] был прикован наручниками к своему соподсудимому Б. Тогда конвойные стали вталкивать их в зал суда. Он не знает, кто его избивал... После этого на его теле были синяки...".

44. Объяснения начальника конвоя были сходны с его рапортом, написанным в день происшествия. Дополнительно он указал, что:

"...поднимаясь по лестнице, подсудимый П. бросился вправо, а остальные напали на конвойных...".

45. Конвойные дали аналогичные показания. Председательствующий судья отказался давать показания.

46. В постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела указывалось, что конвойные действовали по распоряжению судьи о доставлении подсудимых силой и не преступили рамки законности. В нем также подчеркивалось, что подсудимые не обращались за медицинской помощью и не ходатайствовали о проведении судебно-медицинской экспертизы, и, следовательно, нельзя установить, был ли им причинен физический вред.

47. В неустановленную дату заявитель обжаловал постановление об отказе в возбуждении уголовного дела.

48. 20 сентября 2004 г. Советский районный суд Липецка заслушал заявителя, который утверждал, что конвойные избивали его, хотя он не оказывал сопротивления или противодействия. Рассмотрев постановление об отказе в возбуждении уголовного дела и показания конвойных, суд нашел это постановление обоснованным и отклонил жалобу.

49. 19 октября 2004 г. Липецкий областной суд, рассмотрев жалобу, оставил решение без изменений.

50. Власти Российской Федерации утверждали, что материалы следствия проверялись Генеральной прокуратурой, которая возвратила их в областную прокуратуру 22 января 2007 г. без замечаний.

C. Уголовное разбирательство в отношении заявителя

51. Как следует из приговора (см. § 56 настоящего Постановления), 4 апреля 2001 г. заявитель был допрошен в качестве обвиняемого по делу о трех эпизодах грабежа и кражи, совершенных в Липецкой и Тамбовской областях (см. § 6 настоящего Постановления). Стороны не предоставили протоколов допроса заявителя до или после этой даты.

52. В октябре 2001 года уголовное дело в отношении заявителя было передано в суд.

53. Заявитель не признал себя виновным и утверждал, что его показания в связи с преступлениями, в которых он обвинялся, были получены под давлением в Долгоруковском отделе милиции, а также под принуждением других сотрудников милиции. Заявитель подчеркивал, что подвергался жестокому обращению не только в связи с убийством А., но и другими обвинениями в его отношении. Он также утверждал, что отказ в юридической помощи был подписан им против его воли и что отказ 31 января 2001 г. был вызван давлением со стороны следователя. Адвокат заявителя не был информирован следователем о следственных действиях.

54. 28 апреля 2003 г. Липецкий областной суд признал заявителя виновным в подготовке, пособничестве и соучастии в покушении на грабеж и кражу и приговорил его к шести годам заключения. Трое его соподсудимых также были признаны виновными и приговорены к различным срокам лишения свободы.

55. При рассмотрении уголовных обвинений в отношении заявителя и его соподсудимых суд ссылался на показания, данные ими в ходе предварительного следствия, косвенные доказательства со стороны потерпевших, показания одного из сотрудников милиции, который допрашивал обвиняемых в ходе предварительного следствия, протоколы реконструкции преступления и экспертизы нескольких вещей, которые не исключали возможности того, что физиологические частицы на них принадлежали заявителю или его соподсудимым.

56. Районный суд исключил из рассмотрения протоколы допроса заявителя в качестве подозреваемого до 4 апреля 2001 г. в отношении первого эпизода как полученные с нарушением процессуальных норм, а именно без избрания вначале меры пресечения для подозреваемого. Суд также не ссылался при оценке доказательств на показания, которые заявитель давал в отношении первого и третьего эпизодов.

57. Что касается утверждения заявителя о том, что показания в ходе предварительного следствия являлись ложными и были даны под давлением, суд указал:

"...Суд не может согласиться с [этими] доводами... поскольку материалы дела не содержат никакой объективной информации в этой части... Они также опровергаются доказательствами, рассмотренными в ходе уголовного разбирательства, и тем обстоятельством, что призания содержат такую информацию, которая могла быть известна только лицам, совершившим преступления.

[Заявитель] давал показания в ходе предварительного следствия по своей собственной воле и инициативе, [ему] разъяснили содержание статьи 51 Конституции, включая его право не свидетельствовать против себя...".

58. Что касается предполагаемого отказа от юридической помощи в начале следствия, суд установил, что адвокат был назначен для участия в деле об убийстве А., но не по остальным обвинениям.

59. В жалобе в Верховный Суд Российской Федерации адвокат заявителя просил отменить приговор по следующим основаниям. Он оспаривал оценку судом показаний свидетелей и других доказательств, утверждая, что часть доказательств являлась недопустимой из-за нарушения процессуальных норм, отказа в юридической помощи в ходе следствия или давления со стороны сотрудников милиции.

60. 26 ноября 2003 г. Верховный Суд Российской Федерации отклонил жалобу и оставил приговор без изменения.

D. Условия содержания заявителя под стражей

61. Заявитель содержался тюрьме N Т-2 Ельца с 5 февраля по 13 июня 2001 г. Он также содержался в следственном изоляторе ИЗ N 48/1 Ельца с 13 июня 2001 г. по 27 декабря 2003 г. и с 24 февраля по 29 апреля 2004 г. После осуждения заявитель отбывал свой приговор в Елецкой исправительной колонии ИК N 3 с 27 декабря 2003 г. по 24 февраля 2004 г. и с 29 апреля по 5 мая 2004 г.

1. Доводы заявителя

62. Заявитель утверждал, что в тюрьме N Т-2 и следственном изоляторе ИЗ N 48/1 камеры имели неудовлетворительную вентиляцию, окна не обеспечивали доступ свежего воздуха, а освещение было недостаточным. Заявитель также утверждал, что туалет не был отделен от жилой зоны, а в камерах водились крысы и мыши.

63. Что касается условий содержания в исправительной колонии, заявитель жаловался в общих выражениях на неудовлетворительные вентиляцию, освещение и дезинфекцию, а также на низкое качество и недостаточность питания.

64. В неустановленную дату заявитель предъявил иск к тюрьме N Т-2 о взыскании компенсации морального вреда, причиненного вследствие неудовлетворительных условий содержания под стражей. В частности, заявитель жаловался на духоту и неприятный запах в камерах, в которых он содержался, недостаток искусственного и естественного освещения, вследствие которого у заявителя предположительно ухудшилось зрение, неудовлетворительное санитарное состояние камер и нарушение установленных норм питания заключенных. Он также жаловался на многие другие обстоятельства. 16 мая 2006 г. Елецкий городской суд Липецкой области заслушал заявителя и нескольких других свидетелей лично, рассмотрел показания свидетелей и соответствующие правовые нормы и отклонил жалобу как необоснованную.

65. Неясно, обжаловал ли заявитель это решение.

2. Доводы властей Российской Федерации

66. Власти Российской Федерации утверждали, что окна в камерах исправительных учреждений, в которых содержался заявитель, никогда не перекрывались металлическими щитами или решетками, которые могли бы препятствовать естественному освещению. Вместо этого окна были прикрыты белыми жалюзи, которые не препятствовали доступу дневного света в камеры. Эти жалюзи были сняты в следственном изоляторе ИЗ N 48/1 и тюрьме N T-2 в конце 2002 года в соответствии с Приказом Главного управления исполнения наказаний Министерства юстиции от 25 ноября 2002 г. Окна камер в исправительной колонии соответствовали нормам, установленным в Приказе Министерства юстиции от 2 июня 2003 г. Днем камеры в исправительных учреждениях освещались 40-ваттными лампами, количество которых зависело от площади камер.

67. Камеры в следственном изоляторе ИЗ N 48/1 и тюрьма N T-2 были оборудованы приточно-вытяжной вентиляцией, находившейся в рабочем состоянии. Такая вентиляция отсутствовала в исправительной колонии, поскольку заключенные только спали в помещениях. Все исправительные учреждения проветривались через форточки в окнах.

68. Следственный изолятор ИЗ N 48/1 и тюрьма N T-2 были оборудованы туалетами, находившимися в рабочем состоянии. Туалеты, расположенные на расстоянии от 1,2 до 3 м от жилой зоны, были отделены перегородками высотой от 1 до 1,8 м, которые обеспечивали достаточное уединение. В исправительной колонии карантинный блок и блок N 2 имели отдельные уборные. Уборка туалетов в тюрьме N Т-2 и следственном изоляторе ИЗ N 48/1 выполнялась заключенными в соответствии с внутренним распорядком. В исправительной колонии эта уборка проводилась дважды в день.

69. В ходе содержания заявителя под стражей в исправительных учреждениях не были обнаружены мыши, крысы или насекомые-паразиты. В тюрьме N T-2 дезинфекция и дезинсекция проводились раз в месяц, камеры проверялись каждый день. В следственном изоляторе ИЗ N 48/1 и исправительной колонии такие работы выполнялись штатным сотрудником в соответствии с распорядком. Кроме того, во всех исправительных учреждениях одежда и спальные принадлежности заключенных подвергались дезинсекции раз в неделю.

70. Что касается питания, власти Российской Федерации утверждали, что оно соответствовало установленным нормам.

II. Применимое национальное законодательство

A. Уголовно-правовые средства правовой защиты от жестокого обращения

1. Применимые составы преступлений

71. Превышение должностных полномочий с применением насилия или повлекшее тяжкие последствия влечет наказание в виде лишения свободы на срок от трех до десяти лет (пункты "а"-"в" части 3 статьи 286 Уголовного кодекса).

2. Расследование преступлений

72. До 1 июля 2002 г. вопросы расследования преступлений регулировались Уголовно-процессуальным кодексом РСФСР от 27 октября 1960 г. (далее - старый УПК). Он предусматривал, что поводами к возбуждению уголовного дела являются заявления граждан или непосредственное обнаружение следователем признаков преступления, и дело может быть возбуждено только в тех случаях, когда имеются достаточные данные, указывающие на признаки преступления (статьи 108 и 125). Прокурор осуществлял надзор за исполнением законов органами предварительного следствия и мог давать указания о производстве отдельных следственных действий, передавать дело от одного следователя другому, давать указания о производстве дополнительного расследования (статьи 210 и 211)* (* Упомянутая в тесте статья 210 УПК РСФСР предусматривала право прокурора отменить постановление следователя о прекращении уголовного дела и возобновить производство по делу (прим. переводчика).). В отсутствие оснований к возбуждению уголовного дела, а равно при наличии обстоятельств, исключающих производство по делу, прокурор или следователь отказывали в возбуждении уголовного дела. Об отказе в возбуждении уголовного дела выносилось мотивированное постановление, о чем уведомлялось лицо, от которого поступило заявление или сообщение. Постановление могло быть обжаловано вышестоящему прокурору или в суд общей юрисдикции (статьи 113 и 209).

73. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, действующий с 1 июля 2002 г. (Федеральный закон от 18 декабря 2001 г. N 174-ФЗ, далее - УПК РФ), устанавливает, что уголовное дело может быть возбуждено следователем или прокурором по заявлению лица (статьи 140 и 146). Следователь и прокурор* (* Буквально: "дознаватель, орган дознания, следователь, руководитель следственного органа" (прим. переводчика).) обязаны принять, проверить сообщение о любом совершенном или готовящемся преступлении и в пределах компетенции, установленной указанным Кодексом, и принять по нему одно из следующих решений в срок не позднее трех суток со дня поступления указанного сообщения: 1) о возбуждении уголовного дела при наличии оснований полагать, что совершено преступление; 2) об отказе в возбуждении уголовного дела или 3) о передаче сообщения по подследственности. Заявитель уведомляется о любом принятом решении. Отказ в возбуждении уголовного дела может быть обжалован вышестоящему прокурору или в суд общей юрисдикции (статьи 144, 145 и 148 УПК РФ). Прокурор осуществляет общий надзор за процессуальной деятельностью органов предварительного следствия (статья 37 УПК РФ). Он вправе давать письменные указания о производстве отдельных следственных действий, передавать дело от одного следователя другому, давать указания о производстве дополнительного расследования. Статья 125 УПК РФ предусматривает судебную проверку решений следователя и прокурора, которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства либо затруднить доступ граждан к правосудию.

B. Гражданско-правовые средства правовой защиты от незаконных действий должностных лиц государственных органов

74. Пункт 1 статьи 1064 Гражданского кодекса Российской Федерации предусматривает, что вред, причиненный личности или имуществу гражданина, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред. Согласно статье 1069 Гражданского кодекса за вред, причиненный гражданину в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов либо должностных лиц этих органов, несет ответственность этот орган или должностное лицо. Вред возмещается за счет казны Российской Федерации или казны субъекта Российской Федерации. Статьи 151 и 1099-1101 Гражданского кодекса предусматривают компенсацию морального вреда. Статья 1099 Гражданского кодекса, в частности, устанавливает, что компенсация морального вреда осуществляется независимо от подлежащего возмещению имущественного вреда.

C. Применение силы и специальных средств в исправительных учреждениях

1. Федеральный закон о содержании под стражей (Федеральный закон от 15 июля 1995 г. N 103-ФЗ "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений")

75. Резиновые дубинки могут быть применены при следующих обстоятельствах для:

- отражения нападения подозреваемого или обвиняемого на сотрудников мест содержания под стражей и иных лиц;

- пресечения массовых беспорядков или групповых нарушений установленного режима содержания под стражей;

- пресечения неправомерных действий заключенного, оказывающего неповиновение законным требованиям сотрудников мест содержания под стражей;

- освобождения заложников, освобождения зданий, помещений и транспортных средств, захваченных заключенным;

- пресечения попытки побега заключенного;

- пресечения попытки заключенного причинить вред себе* (* Из-за сложной конструкции статьи 45 Европейский Суд ошибочно полагает, что палки могут применяться для пресечения попытки заключенного причинить вред себе. В действительности в этом случае могут применяться только наручники или средства связывания (прим. переводчика).) (статья 45).

2. Закон о милиции (Закон РФ от 18 апреля 1991 г. N 1026-1 "О милиции")

76. Сотрудники милиции имеют право применять физическую силу, специальные средства и огнестрельное оружие только в случаях и порядке, предусмотренных Законом "О милиции" (далее - Закон о милиции), сотрудники изоляторов временного содержания подозреваемых и обвиняемых органов внутренних дел - в порядке, предусмотренном Федеральным законом "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" (статья 12).

77. Статья 12 Закона о милиции предусматривает, что при применении физической силы, специальных средств или огнестрельного оружия сотрудник милиции обязан предупредить о намерении использовать физическую силу, специальные средства или огнестрельное оружие, предоставив при этом достаточно времени для выполнения требований сотрудника милиции, за исключением тех случаев, когда промедление в применении физической силы, специальных средств или огнестрельного оружия создает непосредственную опасность жизни и здоровью граждан и сотрудников милиции, может повлечь иные тяжкие последствия или когда такое предупреждение в создавшейся обстановке является неуместным или невозможным. В зависимости от характера и степени опасности правонарушения и лиц, его совершивших, и силы оказываемого противодействия сотрудники милиции должны стремиться к тому, чтобы любой ущерб, причиняемый при этом, был минимальным. Сотрудники милиции должны также обеспечить лицам, получившим телесные повреждения, предоставление первой помощи.

78.  В силу статьи 13 Закона о милиции сотрудники милиции имеют право применять физическую силу, в том числе боевые приемы борьбы, для пресечения преступлений и административных правонарушений, задержания лиц, их совершивших, преодоления противодействия законным требованиям, если ненасильственные способы не обеспечивают выполнения возложенных на милицию обязанностей.

79. Статьи 14 и 15 Закона о милиции содержат исчерпывающий перечень случаев, когда могут быть применены специальные средства, включая резиновые палки, наручники и огнестрельное оружие. В частности, резиновые палки могут быть применены для пресечения оказываемого сотруднику милиции сопротивления, для пресечения массовых беспорядков и групповых действий, нарушающих работу транспорта, связи и организаций. Наручники могут быть использованы для пресечения оказываемого сотруднику милиции сопротивления, для задержания лица, застигнутого при совершении преступления против жизни, здоровья или собственности и пытающегося скрыться, и для доставления задерживаемых лиц в милицию, конвоирования и охраны задержанных, а также лиц, подвергнутых административному аресту и заключенных под стражу, когда они своим поведением дают основание полагать, что могут совершить побег либо причинить вред окружающим или себе или оказывают противодействие сотруднику милиции.

D. Юридическая помощь по уголовным делам

80. В соответствии со статьей 47 старого УПК, действовавшего в период, относящийся к обстоятельствам дела, защитник мог быть допущен к участию в деле с момента предъявления обвинения, а в случае задержания лица, подозреваемого в совершении преступления, или применения к нему меры пресечения в виде заключения под стражу до предъявления обвинения - с момента объявления ему протокола задержания или постановления о применении этой меры пресечения. Если явка защитника, избранного подозреваемым или обвиняемым, была невозможна в течение 24 часов с момента задержания или заключения под стражу, лицо, производящее дознание, следователь, прокурор были вправе предложить подозреваемому или обвиняемому пригласить другого защитника либо обеспечивают ему защитника через юридическую консультацию (часть 2 статьи 47 старого УПК).

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в части жестокого обращения в Долгоруковском отделе милиции

81. Заявитель жаловался на основании статей 2 и 3 Конвенции, что он подвергался пыткам в Долгоруковском отделе милиции в начале 2001 года и что должностные лица не провели эффективного расследованиея его жалоб. Европейский Суд полагает, что эта жалоба должна быть рассмотрена на основании статьи 3 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Доводы сторон

1. Власти Российской Федерации

82. Власти Российской Федерации подтвердили, что заявитель подвергался жестокому обращению в Долгоруковском отделе милиции в январе и феврале 2001 года, ссылаясь на выводы суда по делу сотрудников милиции. Власти Российской Федерации также утверждали, что расследование преступления было тщательным и эффективным, что доказывал факт осуждения преступников. Они утверждали, что заявитель утратил статус жертвы для Европейского Суда в связи с осуждением преступников и присуждением ему компенсации морального вреда национальным судом.

2. Заявитель

83. Заявитель не согласился с тем, что расследование его жалоб было эффективным. Он утверждал, что оно было слишком длительным и не привело к уголовному осуждению следователей прокуратуры Ибиева и Андреева. Заявитель считал, что компенсация за жестокое обращение, присужденная национальными судами, была недостаточной и что он продолжал сохранять статус жертвы на основании Конвенции.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

84. Европейский Суд полагает, что вопрос о том, может ли заявитель считаться жертвой нарушения статьи 3 Конвенции в связи с жестоким обращением, тесно связан с вопросом об эффективности расследования событий, а также о достаточности компенсации, которую получил заявитель. Однако эти вопросы относятся к существу жалобы заявителя на нарушение статьи 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 24 июля 2008 г. по делу "Владимир Романов против Российской Федерации" (Vladimir Romanov v. Russia), N 41461/02, § 53* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 3/2009.)). Европейский Суд, соответственно, принимает решение отложить эти вопросы до рассмотрения существа жалобы.

85. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что она не является неприемлемой по любым другим основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Предполагаемое жестокое обращение в отношении заявителя

86. Как неоднократно устанавливал Европейский Суд, для отнесения жалобы к сфере действия статьи 3 Конвенции жестокое обращение должно достигнуть минимального уровня суровости. Оценка указанного минимального уровня может быть различной: она зависит от всех обстоятельств дела, таких как длительность обращения, его физические и психологические последствия и, в некоторых случаях, пол, возраст и состояние здоровья жертвы (см. Постановление Большой Палаты по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, § 120, ECHR 2000-IV). Европейский Суд рассматривал обращение в качестве "бесчеловечного", в частности, если оно было умышленным, продолжалось непрерывно в течение нескольких часов и причинило реальные телесные повреждения или интенсивные физические и нравственные страдания, а также в качестве "унижающего достоинство", если оно вызывало в потерпевшем чувства страха, тоски и неполноценности, способные оскорбить и унизить его. Для оценки наказания или обращения в качестве "бесчеловечного" или "унижающего достоинство" испытываемые страдания и унижение в любом случае должны выходить за пределы неизбежного элемента страдания или унижения, связанного с применением данной формы правомерного обращения или наказания. Вопрос о том, ставило ли обращение целью унизить или оскорбить жертву, должен приниматься во внимание, но отсутствие такой цели не является решающим фактором, исключающим применение статьи 3 Конвенции (см. Постановление Большой Палаты по делу "V. против Соединенного Королевства" (V. v. United Kingdom), N 24888/94, § 71, ECHR 1999-IX).

87. Кроме того, чтобы определить, может ли конкретная форма жестокого обращения квалифицироваться как пытка, следует иметь в виду установленное в статье 3 Конвенции отличие между этим понятием и бесчеловечным или унижающим достоинство обращением. По-видимому, предполагалось, что Конвенция за счет этого отличия должна особо заклеймить умышленное бесчеловечное обращение, причиняющее весьма серьезные и жестокие страдания. Европейский Суд ранее рассматривал дела, в которых устанавливал, что выявленное обращение может считаться только пыткой (см. Постановление Европейского Суда от 18 декабря 1996 г. по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey), § 64, Reports of Judgments and Decisions 1996-VI, Постановление Европейского Суда от 25 сентября 1997 г. по делу "Айдын против Турции" (Aydin v. Turkey), §§ 83-84 и 86, Reports 1997-VI, Постановление Большой Палаты по делу "Сельмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, § 105, ECHR 1999-V, Постановление Европейского Суда по делу "Дикме против Турции" (Dikme v. Turkey), жалоба N 20869/92, §§ 94-96, ECHR 2000-VIII, и, в отношении Российской Федерации, Постановление Европейского Суда по делу "Менешева против Российской Федерации" (Menesheva v. Russia), жалоба N 59261/00, §§ 60-62, ECHR 2006-...* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 11/2006.), и Постановление Европейского Суда от 26 января 2006 г. по делу "Михеев против Российской Федерации" (Mikheyev v. Russia), жалоба N 77617/01, § 135* (* Там же. N 6/2006.), Постановление Европейского Суда от 19 марта 2009 г. по делу "Полонский против Российской Федерации" (Polonskiy v. Russia), жалоба N 30033/05, § 124* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2010.)). При оценке того, можно ли приравнять боль и страдания, причиненные лицу, к пыткам в значении статьи 3 Конвенции, Европейский Суд учитывает, что растущий стандарт, требуемый в сфере защиты прав человека и фундаментальных свобод, соответственно и неизбежно предусматривает значительную твердость при оценке нарушений фундаментальных ценностей демократических обществ (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Сельмуни против Франции", § 101).

88. В настоящем деле национальные суды признали, что в январе и феврале 2001 года заявитель неоднократно подвергался жестокому обращению со стороны сотрудников Долгоруковского отдела милиции. В частности, было установлено, что сотрудники милиции избивали руками и ногами заявителя, били его по пяткам палками, пытали с помощью электрического тока, надевали противогаз и перекрывали доступ воздуха или заставляли вдыхать сигаретный дым через воздуховод, связывали ему руки за спиной и подвешивали в воздухе на веревке. Подобное обращение, несомненно, причиняло заявителю тяжелые нравственные и физические страдания, даже если фактические телесные повреждения не были особенно серьезными (см. § 16 настоящего Постановления). Также было установлено, что применение силы имело целью унизить достоинство заявителя, вынудить дать показания и признаться в совершении преступления, которое он не совершал (см. §§ 31 и 36 настоящего Постановления).

89. Учитывая цель, продолжительность и интенсивность жестокого обращения, Европейский Суд заключает, что оно составляло пытку в значении статьи 3 Конвенции.

(b) Вопрос о статусе жертвы

90. В § 84 настоящего Постановления Европейский Суд установил, что вопрос о том, может ли заявитель по-прежнему утверждать, что является жертвой жестокого обращения со стороны сотрудников милиции, тесно связан с вопросом о том, было ли расследование этих событий эффективным и была ли компенсация, полученная заявителем, достаточной. Европейский Суд, таким образом, решил отложить вопрос о статусе жертвы заявителя до рассмотрения существа жалобы и рассмотрит этот вопрос далее.

91. Европейский Суд напоминает, что решение или мера, принятые в пользу заявителя, в принципе недостаточны для лишения его статуса "жертвы", пока власти страны не признают нарушение Конвенции прямо или по существу и не предоставят соответствующее возмещение (см., например, Постановление Европейского Суда от 25 июня 1996 г. по делу "Амюур против Франции" (Amuur v. France), § 36, Reports 1996-III, и Постановление Большой Палаты по делу "Далбан против Румынии" (Dalban v. Romania), жалоба N 28114/95, § 44, ECHR 1999-VI).

92. В настоящем деле национальные власти прямо признали, что заявитель подвергался обращению, противоречащему статье 3 Конвенции (см. § 36 настоящего Постановления). Остается удостовериться, получил ли он соответствующее и достаточное возмещение вреда, причиненного нарушением его прав, предусмотренных Конвенцией.

93. Европейский Суд напоминает, что в случае нарушения статей 2 или 3 Конвенции компенсация материального ущерба и морального вреда в связи с этим нарушением должна быть в принципе доступна как часть возмещения вреда (см. Постановление Большой Палаты по делу "Z и другие против Соединенного Королевства" (Z and Others v. United Kingdom), жалоба N 29392/95, § 109, ECHR 2001-V). Однако в делах о намеренном жестоком обращении нарушение статьи 2 или 3 Конвенции не может быть устранено исключительно за счет компенсации потерпевшему. Если власти ограничат свою реакцию на случаи сознательного жестокого обращения со стороны государственных представителей одной лишь выплатой компенсации, ничего не предприняв для преследования и наказания лиц, несущих за него ответственность, в некоторых делах для представителей государства будет возможно нарушать права лиц, находящихся под их контролем, фактически безнаказанно, и общий правовой запрет пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения, несмотря на его фундаментальное значение, останется неэффективным на практике (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Владимир Романов против Российской Федерации" §§ 78 и 79, и Постановление Европейского Суда от 20 декабря 2007 г. по делу "Николова и Величкова против Болгарии" (Nikolova and Velichkova v. Bulgaria), жалоба N 7888/03, §§ 55 и 56). Из вышеизложенного следует, что в дополнение к адекватной компенсации для достаточного возмещения ущерба заявителю, жалующемуся на жестокое обращение со стороны представителей государства, необходимо проведение эффективного расследования.

94. Соответственно, чтобы определить, получил ли заявитель в настоящем деле достаточное возмещение и лишился статуса "жертвы" в значении статьи 3 Конвенции, Европейский Суд должен рассмотреть эффективность расследования относительно предполагаемого жестокого обращения и достаточность выплаченной компенсации (см. Постановление Большой Палаты от 1 июня 2010 г. по делу "Гефген против Германии" (Gafgen v. Germany), жалоба N 22978/05, §§ 121 и 126).

(i) Эффективность расследования

95. Европейский Суд напоминает, что, если лицо выступает с доказуемой жалобой на жестокое обращение в нарушение статьи 3 Конвенции, эта статья во взаимосвязи с общим обязательством государства по статье 1 Конвенции "обеспечивать каждому, находящемуся в его юрисдикции, права и свободы, определенные в... Конвенции" косвенно подразумевает требование о проведении эффективного официального расследования. Обязательство расследовать это "не обязательство получить результат, а обязательство принять меры": не каждое расследование обязательно должно быть удачным или привести к результатам, подтверждающим изложение фактов заявителем, но оно должно, в принципе, вести к выяснению обстоятельств дела и, если жалобы оказались обоснованными, к установлению и наказанию виновных (см. Постановление Европейского Суда по делу "Пол и Одри Эдвардс против Соединенного Королевства" (Paul and Audrey Edwards v. United Kingdom), жалоба N 46477/99, § 71, ECHR 2002-II, и Постановление Европейского Суда по делу "Махмут Кая против Турции" (Mahmut Kaya v. Turkey), жалоба N 22535/93, § 124, ECHR 2000-III).

96. Таким образом, расследование по серьезным жалобам на жестокое обращение должно быть тщательным. Это означает, что власти должны всегда предпринимать серьезные попытки установить, что на самом деле произошло, и не должны со ссылкой на поспешные или необоснованные выводы прекращать расследование либо принимать какие-либо решения (см. Постановление Европейского Суда от 28 октября 1998 г. по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria), Reports 1998-VIII, §§ 103 и последующие). Власти должны принимать все доступные и разумные меры для того, чтобы обеспечить доказательства по делу, в том числе показания очевидцев и заключения судебно-медицинской экспертизы (см. с необходимыми изменениями Постановление Большой Палаты по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, § 106, ECHR 2000-VII, Постановление Большой Палаты по делу "Танрыкулу против Турции" (Tanrikulu v. Turkey), жалоба N 23763/94, ECHR 1999-IV, §§ 104 и последующие, и Постановление Европейского Суда от 14 декабря 2000 г. по делу "Гюль против Турции" (Gul v. Turkey), жалоба N 22676/93, § 89). Любой недостаток расследования, который умаляет возможность установления причин травм или личности виновных, может привести к нарушению этого стандарта.

97. Кроме того, Европейский Суд напоминает, что для эффективности расследования предполагаемого жестокого обращения со стороны представителей государства необходимо, чтобы лица, ответственные за ход расследования, были независимы от тех, кто принимал в нем участие. Это означает не только отсутствие иерархических или институциональных связей, но и фактическую независимость (см. Постановление Европейского Суда от 20 июля 2004 г. по делу "Мехмет Эмин Юксел против Турции" (Mehmet Emin Yuksel v. Turkey), жалоба N 40154/98, § 37).

98. Наконец, расследование должно быть безотлагательным. В делах, затрагивающих статьи 2 и 3 Конвенции, в которых ставится вопрос об эффективности официального расследования, Европейский Суд часто оценивал оперативность реакции властей на жалобы в период, относящийся к обстоятельствам дела (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Лабита против Италии", §§ 133 и последующие, ECHR 2000-IV). Учитывались начало расследования, задержки в получении показаний (см. Постановление Европейского Суда по делу "Тимурташ против Турции" (Timurtas v. Turkey), жалоба N 23531/94, § 89, ECHR 2000-VI, и Постановление Европейского Суда от 9 июня 1998 г. по делу "Текин против Турции" (Tekin v. Turkey), Reports 1998-IV, § 67) и продолжительность первоначального расследования (см. Постановление Европейского Суда от 18 октября 2001 г. по делу "Инделикато против Италии" (Indelicato v. Italy), жалоба N 31143/96, § 37).

99. Обращаясь к настоящему делу, Европейский Суд отмечает, что заявитель жаловался на жестокое обращение в своем заявлении о возбуждении уголовного дела 14 марта 2001 г. В период, относящийся к обстоятельствам дела, результаты медицинской экспертизы были уже известны, и, следовательно, он имел "доказуемую жалобу", которая обязывала национальные власти провести "тщательное и эффективное расследование, которое должно вести к выяснению обстоятельств дела и, если жалобы оказались обоснованными, к установлению и наказанию виновных" (см. аналогичную мотивировку в Постановлении Европейского Суда по делу "Эгмез против Кипра" (Egmez v. Cyprus), жалоба N 30873/96, § 66, ECHR 2000-XII, и Постановление Европейского Суда от 6 апреля 2004 г. по делу "Ахмет Ёзкан и другие против Турции" (Ahmet Ozkan and Others v. Turkey), жалоба N 21689/93, §§ 358 и 359).

100. Однако предварительная проверка была назначена только спустя несколько месяцев и ограничилась допросом нескольких сотрудников милиции, названных заявителем. Уголовное разбирательство, в конце концов, началось только в октябре 2001 года, то есть спустя восемь месяцев после подачи первой жалобы заявителя на жестокое обращение. С точки зрения Европейского Суда, запоздалое начало проверки и задержки при ее проведении, за которые несут ответственность национальные органы, повлекли потерю времени, которая не могла не оказать отрицательного влияния на ход расследования (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Михеев против Российской Федерации", § 114).

101. Европейский Суд также отмечает, что темп расследования был медленным, оно продолжалось более трех лет. Как следует из писем Генеральной прокуратуры и решений областной прокуратуры, расследование проводилось с перерывами, следственные действия были бессистемными (см. §§ 20, 23, 25 и 28 настоящего Постановления). Дальнейшие задержки имели место в ходе судебного разбирательства, начавшегося в марте 2005 года, и продолжались более двух лет. В результате сотрудники милиции были окончательно осуждены, и им были вынесены приговоры в июне 2008 года, спустя примерно семь лет после их противоправного поведения. Подобный подход является неприемлемым для Европейского Суда, полагающего, что дело касалось серьезного случая насилия со стороны правоохранительных органов и, таким образом, требовало быстрой реакции со стороны национальных властей (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Николова и Величкова против Болгарии", § 59).

102. Наконец, учитывая приговоры, вынесенные сотрудникам милиции, Европейский Суд напоминает, что, хотя не существует безусловной обязанности завершения всех случаев уголовного преследования осуждением или конкретным приговором, национальные суды не должны ни при каких обстоятельствах допускать, чтобы жестокое обращение оставалось безнаказанным. Для поддержания общественного доверия особенно важно гарантировать приверженность букве закона и не допускать терпимости к противозаконным действиям или сговору должностных лиц (см. Постановление Европейского Суда по делу "Оккалы против Турции" (Okkali v. Turkey), жалоба N 52067/99, § 65, ECHR 2006-XII (извлечения)). Следовательно, важным моментом для Европейского Суда является рассмотрение вопроса о том, сделали ли и в какой мере национальные власти все возможное, чтобы провести следствие и наказать сотрудников милиции, ответственных за жестокое обращение, и применили ли к ним адекватные и сдерживающие санкции. В этой связи, хотя Европейский Суд уважительно относится к выбору национальными судами соответствующих санкций для представителей государства, причастных к жестокому обращению, он должен осуществлять определенную проверку и вмешиваться в ситуациях явного несоответствия тяжести деяния и назначенного наказания. В противном случае обязанность государства-ответчика провести эффективное расследование в значительной степени теряла бы смысл, и право, гарантированное статьей 3 Конвенции, несмотря на ее фундаментальное значение, являлось бы неэффективным на практике (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Гефген против Германии", § 123, Постановление Европейского Суда от 18 сентября 2008 г. по делу "Аталай против Турции" (Atalay v. Turkey), жалоба N 1249/03, § 40, и с необходимыми изменениями упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Николова и Величкова против Болгарии", § 62).

103. Европейский Суд отмечает, что Уголовный кодекс Российской Федерации предусматривает за преступление, совершенное сотрудниками милиции, наказание в виде лишения свободы на срок от трех до десяти лет (см. § 71 настоящего Постановления). Тем не менее национальные суды вынесли сотрудниками милиции более мягкие по сравнению с установленным минимумом приговоры, при этом к четырем сотрудникам милиции были применены условные наказания. Единственной причиной для смягчения приговоров было то обстоятельство, что сотрудники милиции были награждены медалями за отличную службу и имели положительные характеристики со стороны начальства (см. § 34 настоящего Постановления). Однако Европейский Суд не может принять эти доводы в качестве оправдывающих снисхождение при вынесении приговоров сотрудникам милиции, которые были признаны виновными в таком особо тяжком преступлении, как длительная пытка. Приговоры, вынесенные сотрудникам милиции, должны, таким образом, рассматриваться как явно не соответствующие тяжести совершенных ими деяний. Наказывая сотрудников милиции мягкими приговорами спустя более чем семь лет после их неправомерных действий, государство-ответчик фактически породило "чувство безнаказанности" сотрудников милиции, нарушивших закон, вместо того чтобы продемонстрировать, как это и должно быть, что подобные действия ни в коем случае не могут быть терпимыми (см. аналогичную формулировку в упоминавшемся выше Постановлении Большой Палаты по делу "Гефген против Германии", §§ 123 и 124, упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Аталай против Турции", §§ 40-44, упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Оккалы против Турции", §§ 73-75, и в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Николова и Величкова против Болгарии", §§ 60-63).

104. С учетом вышеизложенного Европейский Суд находит, что национальные власти не провели эффективного уголовного расследования жалоб заявителя на жестокое обращение.

(ii) Соразмерность компенсации

105. Европейский Суд напоминает, что вопрос о том, получил ли заявитель возмещение - соответствующее требованию о справедливой компенсации, установленному в статье 41 Конвенции, - ущерба, который был причинен обращением, противоречащим статье 3 Конвенции, является важным показателем для оценки того, было ли устранено нарушение Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 17 декабря 2009 г. по делу "Шильбергс против Российской Федерации" (Shilbergs v. Russia), жалоба N 20075/03, § 72* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2010.), и с необходимыми изменениями упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Гефген против Германии", §§ 126-127).

106. Европейский Суд уже указывал, что статус жертвы заявителя может зависеть от уровня компенсации, присужденной на национальном уровне относительно фактов, на которых основана жалоба в Европейский Суд. Что касается материального ущерба, национальные суды находятся в очевидно лучшем положении для определения его наличия и размера. Что касается морального вреда, Европейский Суд должен проверить, являются ли присужденные суммы разумными в сравнении с суммами, присужденными Европейским Судом в аналогичных делах. Является ли присужденная сумма разумной, должно оцениваться с учетом всех обстоятельств настоящего дела. Европейский Суд признает, что национальным судам проще соотносить суммы с теми, которые присуждаются на национальном уровне, особенно в делах, касающихся личного вреда, вреда, связанного с утратой родственника, или, например, по делам о диффамации, и руководствоваться своим внутренним убеждением, даже если общие суммы несколько ниже тех, которые присуждаются Европейским Судом в аналогичных делах. Тем не менее, если сумма компенсации значительно меньше тех, которые Европейский Суд в целом присуждает в аналогичных делах, заявитель сохраняет статус "жертвы" предполагаемого нарушения Конвенции (см. с необходимыми изменениями Постановление Большой Палаты по делу "Скордино против Италии (N 1)" (Scordino v. Italy) (N 1)), жалоба N 36813/97, §§ 182-192 и 202-215, ECHR 2006-V).

107. В настоящем деле задача Европейского Суда состоит в том, чтобы определить при обстоятельствах дела, была ли сумма компенсации, присужденная заявителю, достаточной, чтобы лишить его "статуса жертвы" в связи с его жалобой на нарушение статьи 3 Конвенции относительно жестокого обращения со стороны сотрудников Долгоруковского отдела милиции.

108. К числу факторов, которые необходимо принять во внимание при оценке соразмерности и достаточности возмещения ущерба национальными судами, Европейский Суд относит длительность и суровость жестокого обращения и тяжесть полученных травм. Европейский Суд напоминает в этой связи свои выводы о том, что обращение, которому подвергся заявитель, составляет пытку с учетом его длительности и интенсивности (см. §§ 88 и 89 настоящего Постановления).

109. Европейский Суд сознает сложность задачи оценки тяжести травм для компенсации ущерба. Особенно она сложна в деле, где предметом жалобы является личное страдание, физическое или душевное. Не существует стандарта, в соответствии с которым боль или страдания, физический дискомфорт и душевный стресс или мучения могли быть измерены в денежной форме. Европейский Суд не сомневается, что национальные суды в настоящем деле, стремясь вынести справедливое и предельно обоснованное решение, пытались оценить уровень физических страданий, нравственных мучений, чувство беспокойства и другие вредные последствия, причиненные заявителю вследствие жестокого обращения (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Шильбергс против Российской Федерации" § 76, и Решение Европейского Суда от 25 ноября 2004 г. по делу "Нардоне против Италии" (Nardone v. Italy), жалоба N 34368/02). Тем не менее Европейский Суд не может пренебречь тем обстоятельством, что сумма в 2 300 евро, присужденная за длительную и исключительно жестокую пытку, была значительно ниже тех сумм, которые обычно присуждаются по аналогичным российским делам (см., например, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда "Михеев против Российской Федерации", § 163, и Постановление Европейского Суда по делу "Маслова и Налбандов против Российской Федерации" (Maslova and Nalbandov v. Russia), жалоба N 839/02, § 135, ECHR 2008-... (извлечения)* (* Там же. N 1/2009.)). Это само по себе приводит к выводу о том, что сумма была явно неразумной с учетом прецедентной практики Европейского Суда. Европейский Суд вернется к рассмотрению этого вопроса в контексте применения статьи 41 Конвенции (см. §§ 159-160 настоящего Постановления).

(c) Заключение

110. Европейский Суд заключает, что, поскольку расследование жестокого обращения с заявителем было неэффективным, а компенсация, присужденная ему, являлась недостаточной, он может по-прежнему считаться "жертвой" нарушения прав, предусмотренных статьей 3 Конвенции, в связи с жестоким обращением со стороны сотрудников Долгоруковского отдела милиции. Кроме того, Европейский Суд находит, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в ее материально-правовом и процессуальном аспектах.

II. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в части применения силы 27 июня 2002 г.

111. Заявитель жаловался, что 27 июня 2002 г. он подвергся обращению, несовместимому со статьей 3 Конвенции, и что национальные власти не провели эффективного расследования этого происшествия.

A. Доводы сторон

112. Власти Российской Федерации утверждали, что жалоба заявителя на жестокое обращение 27 июня 2002 г. не имела оснований. Проверка жалобы, проведенная в соответствии со статьей 3 Конвенции, была всесторонней и объективной.

113. Заявитель настаивал, что применение силы со стороны конвойных во время следования в зал суда было необоснованным и неоправданным, так как он не нападал на конвой. Он утверждал, что, если бы действительно попытался совершить побег или напасть на конвой, в отношении него было бы возбуждено уголовное дело по статьям 295 и 313 Уголовного кодекса (посягательство на жизнь лица, участвующего в отправлении правосудия и побег из-под ареста соответственно). Заявитель далее утверждал, что расследование его жалоб на жестокое обращение было неэффективным, поскольку было ограничено установлением оснований для применения физической силы и специальных средств и не включало в себя допрос всех подсудимых, адвоката, сотрудников суда и председательствующего судьи.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

114. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Кроме того, он отмечает, что она не является неприемлемой по любым другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в ее процессуальном аспекте

115. Европейский Суд отмечает, что применение физической силы и специальных средств конвоем 27 июня 2002 г. не оспаривалось сторонами. Далее он отмечает, что свидетелями этого происшествия были как минимум несколько членов семей подсудимых, которые немедленно потребовали провести официальную проверку в части предполагаемых жестоких действий конвойных. Имея свидетельские показания, власти, таким образом, были обязаны провести эффективное расследование обстоятельств происшествия.

116. Европейский Суд подчеркивает, что прокуратура начала проверку немедленно после того, как ей стало известно о предполагаемых побоях. Проверка проводилась быстро и была завершена менее чем за три недели.

117. Однако, что касается тщательности расследования, Европейский Суд отмечает серьезные пробелы в его ходе, способные поставить под сомнение его надежность и эффективность. Во-первых, не была проведена судебно-медицинская экспертиза, что не позволило установить тяжесть и происхождение травм заявителя. Европейский Суд еще раз напоминает в этой связи, что соответствующие медицинские обследования являются существенной гарантией от жестокого обращения. Судебный медик должен пользоваться формальной и фактической свободой, должен пройти специальную подготовку и обладать широким объемом полномочий (см. Постановление Европейского Суда по делу "Аккоч против Турции" (Akkoc v. Turkey), жалобы NN 22947/93 и N 22948/93, §§ 55 и 118, ECHR 2000-X). Европейский Суд отмечает, что на отсутствие подтверждения травм впоследствии указывалось в постановлении прокурора от 15 июля 2002 г. как на основание для отказа в возбуждении уголовного дела в отношении конвойных.

118. Другой пробел в расследовании заключался в том, что следственные органы не установили причинной связи между событиями и не исследовали противоречия в показаниях родственников подсудимых, заявителя и конвойных. Этого можно было достичь, в частности, задав конкретные вопросы свидетелям для получения подробной информации о порядке и времени развертывания событий, проведя очные ставки между свидетелями, дающими противоречащие друг другу показания, попытавшись установить и опросить других очевидцев происшествия, как, например, защитника заявителя и его соподсудимых, работников суда или охранников, присутствовавших в здании суда в то время, осмотрев место происшествия или проведя эксперимент с целью восстановления обстоятельств происшествия и проверки показаний свидетелей. Следственные органы не приняли подобных мер, что повлияло на возможность следствия восстановить полную и подробную картину происшествия (см. аналогичную мотивировку в Постановлении Европейского Суда от 17 декабря 2009 г. по делу "Михаил Маммадов против Азербайджана" (Mikayil Mammadov v. Azerbaijan), жалоба N 4762/05, § 129).

119. Кроме того, Европейский Суд отмечает, что постановление прокурора от 15 июля 2002 г. об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении конвойных было почти немотивированным. Прокурор ограничился изложением показаний свидетелей, собранных без попытки разрешить противоречия между ними и даже без обоснования того, какую версию событий он нашел правильной. Постановление не содержит никакой аргументации относительно установления или оценки фактов. Прокурор просто установил, не обосновывая свое решение, что конвойные правомерно применили силу к заявителю и его соподсудимым в ответ на их неподчинение законным требованиям конвойных. Европейский Суд также учитывает, что прокурор не оценивал пропорциональность примененной против заявителя силы. Он не пытался исследовать степень примененной конвойными силы или ее необходимость при тех обстоятельствах и ее соответствие предполагаемому неправомерному поведению заявителя. Отсутствие достаточных обоснований для отказа в возбуждении уголовного дела должно считаться особо серьезным пробелом в следствии.

120. Наконец, Европейский Суд полагает, что судебное разбирательство по жалобе заявителя не являлось эффективным средством для устранения недостатков указанного выше расследования. Национальные суды в их решениях ссылались исключительно на выводы, сделанные прокурором в его постановлении от 15 июля 2002 г. Ни Советский районный суд, ни Липецкий областной суд не допрашивали конвойных, заявителя, очевидцев происшествия, указанных в решении или дополнительных свидетелей, не рассматривали других доказательств. Учитывая, что национальные суды не провели независимого сбора или оценки фактов, Европейский Суд заключает, что судебное разбирательство не было достаточно эффективным.

121. Принимая во внимание вышесказанное, Европейский Суд находит, что национальные власти не провели эффективного уголовного расследования происшествия 27 июня 2002 г.

(b) Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в ее материально-правовом аспекте

122. Европейский Суд неоднократно подчеркивал, что статья 3 Конвенции закрепляет одну из основополагающих ценностей демократических обществ. Даже при наиболее сложных обстоятельствах, таких как борьба с терроризмом и организованной преступностью, Конвенция абсолютно исключает пытку и бесчеловечное или унижающее достоинство обращение и наказание. В отличие от большинства материально-правовых положений Конвенции и Протоколов к ней, статья 3 Конвенции не содержит исключений, и недопустимо отступление от ее положений в соответствии с пунктом 2 статьи 15 Конвенции даже в случае чрезвычайных обстоятельств, угрожающих жизни нации (см. Постановление Большой Палаты по делу "Сельмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, § 95, ECHR 1999-V, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ассенов и другие против Болгарии", § 93).

123. Жалобы на жестокое обращение должны подкрепляться достаточными доказательствами (см. с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда от 22 сентября 1993 г. по делу "Клаас против Германии" (Klaas v. Germany), §30, Series A, N 269). При оценке доказательств Европейский Суд, как правило, применяет стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения". Однако доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных неопровергнутых фактических презумпций (см. Постановление Европейского Суда от 18 января 1978 г. по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom), § 161, Series A, N 25).

124. Европейский Суд напоминает, что, не оспаривая факт применения силы, стороны разошлись в оценке конкретных обстоятельств.

125. Европейский Суд полагает, что версия событий заявителя только частично подтверждена показаниями очевидцев. За недостатком медицинских документов Европейский Суд не может самостоятельно оценить меру силы, примененной со стороны конвойных.

126. Далее Европейский Суд отмечает свои выводы относительно многочисленных пробелов в национальном расследовании жестокого обращения в отношении заявителя (см. §§ 115 и 121 настоящего Постановления).

127. С учетом доводов сторон и всех предоставленных ему материалов Европейский Суд полагает, что они не позволяют ему установить вне всякого разумного сомнения, что заявитель подвергся обращению, противоречащему статье 3 Конвенции, как это предполагалось (см. противоположный пример в Постановлении Европейского Суда от 29 июля 2010 г. по делу "Копылов против Российской Федерации" (Kopylov v. Russia), жалоба N 3933/04, § 165* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2011.)). В этом отношении он особо подчеркивает, что невозможность каких-либо выводов о наличии обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции, в значительной степени следует из уклонения национальных властей от эффективного реагирования на жалобы заявителя в период, относящийся к обстоятельствам дела (см. для сравнения Постановление Европейского Суда от 13 июля 2010 г. по делу "Лопата против Российской Федерации" (Lopata v. Russia), жалоба N 72250/01, § 125* (* Там же. N 2/2011.)).

128. Соответственно, Европейский Суд не может установить материально-правовое нарушение статьи 3 Конвенции в части предполагаемого жестокого обращения с заявителем в здании суда.

III. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в части условий содержания под стражей

129. Заявитель жаловался в соответствии со статьей 3 Конвенции на то, что условия его содержания под стражей в тюрьме N Т-2 и следственном изоляторе ИЗ N 48/1 и исправительной колонии ИК N 3 Ельца были неудовлетворительными.

A. Доводы сторон

130. Власти Российской Федерации предложили свою версию событий (см. §§ 66-70 настоящего Постановления), отвергая наличие каких-либо вопросов. В поддержку своих доводов они предоставили большое количество показаний должностных лиц исправительных учреждений, где содержался заявитель, касавшихся различных аспектов условий его содержания под стражей. Власти Российской Федерации также предоставили подробные технические данные относительно сантехнического оборудования, вентиляции и освещения в камерах, расписание дезинфекции в учреждениях и нормы питания.

131. Заявитель поддержал свою жалобу и добавил, что предоставление информации о нормах питания властями Российской Федерации не доказывало, что эти нормы соблюдались.

B. Мнение Европейского Суда

132. Прежде всего Европейский Суд напоминает, что статья 3 Конвенции в абсолютных выражениях запрещает пытки или бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание, независимо от обстоятельств или поведения жертвы (см., в частности, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Лабита против Италии", § 119). Меры, лишающие лица его или ее свободы, часто могут содержать неизбежный элемент страдания или унижения. Тем не менее государство-ответчик должно обеспечить содержание лица в условиях, совместимых с уважением его человеческого достоинства, способ и метод исполнения этой меры не должны подвергать его страданиям и трудностям, превышающим неизбежный уровень, присущий содержанию под стражей (см. Постановление Европейского Суда по делу "Валашинас против Литвы" (Valasinas v. Lithuania), жалоба N 44558/98, §§ 101-102, ECHR 2001-VIII).

133. В настоящем деле Европейский Суд отмечает, что описание сторонами условий содержания под стражей заявителя противоречат друг другу. Поскольку показания заявителя не подтверждены никакими доказательствами, он находит затруднительным проверить правдивость его описания. Европейский Суд принимает во внимание, что заявитель мог испытывать трудности в получении документальных доказательств. Однако Европейский Суд отмечает, что, когда заключенные не могли предоставить документы, подтверждающие их жалобы, он использовал другие доказательства, например, письменные показания, подписанные очевидцами, находившимися в камере вместе с заявителем (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Худобин против Российской Федерации" (Khudobin v. Russia), жалоба N 59696/00, § 87, ECHR 2006-... (извлечения)* (* Там же. N 11/2007.)). Соответственно, заявитель мог бы предоставить Европейскому Суду письменные показания своих сокамерников. Также он не упускает из виду, что национальные суды рассмотрели жалобы заявителя, которые были сходными с теми, с которыми он обратился в Европейский Суд, и отклонили их как безосновательные.

134. Вследствие недостатка свидетельств Европейский Суд не может заключить, что заявитель доказал обоснованность своей жалобы на неудовлетворительные условия его содержания под стражей.

135. Из этого следует, что жалоба должна быть отклонена как явно необоснованная в значении подпункта "a" пункта 3 и пункта 4 статьи 35 Конвенции.

IV. Предполагаемое нарушение подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции в части отсутствия юридической помощи

136. Заявитель жаловался, что ему отказали в праве на помощь адвоката с даты его задержания до 2 февраля 2001 г. в нарушение подпункта "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции, который предусматривает:

"Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права:

...(c) защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника или, при недостатке у него средств для оплаты услуг защитника, пользоваться услугами назначенного ему защитника бесплатно, когда того требуют интересы правосудия".

A. Приемлемость жалобы

137. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "a" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

138. Власти Российской Федерации признали, что заявитель не имел доступа к адвокату в течение периода его содержания под стражей в Долгоруковском отделе милиции. Они утверждали, что он встретился со своим адвокатом 2 и 13 февраля 2001 г. и получал регулярную юридическую помощь с этого момента от своего адвоката Ш., а позднее от адвоката Х., которые были привлечены в частном порядке.

139. Заявитель поддержал свою жалобу.

2. Мнение Европейского Суда

140. Пункт 1 статьи 6 Конвенции требует, как правило, чтобы доступ к адвокату был предоставлен с момента первого допроса подозреваемого сотрудниками полиции, если при особых обстоятельствах конкретного дела не имеется веских причин для ограничения этого права (см. Постановление Большой Палаты от 27 ноября 2008 г. по делу "Салдуз против Турции" (Salduz v. Turkey), жалоба N 36391/02, § 55, см. также Постановление Европейского Суда от 13 октября 2009 г. по делу "Даянан против Турции" (Dayanan v. Turkey), жалоба N 7377/03, §§ 29-34). Даже если веские причины в виде исключения оправдывают отказ в доступе к адвокату, такое ограничение - чем бы оно ни оправдывалось - не должно ненадлежащим образом умалять права обвиняемого, предусмотренные статьей 6 Конвенции (см. там же).

141. Европейский Суд также подчеркивает значение стадии предварительного следствия для подготовки уголовного разбирательства, поскольку доказательства, полученные на этой стадии, определяют рамки, в которых преследуемый состав преступления будет рассматриваться в судебном разбирательстве (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Салдуз против Турции", § 54). В то же время обвиняемый часто оказывается в особенно уязвимом положении на этой стадии разбирательства, так как уголовно-процессуальное законодательство имеет тенденцию ко все большему усложнению, особенно в части сбора и использования доказательств. В большинстве случаев эта особая уязвимость может быть надлежащим образом компенсирована только помощью адвоката, в задачу которого, в частности, входит содействие обеспечению права обвиняемого не свидетельствовать против себя (см. Постановление Большой Палаты по делу "Яллох против Германии" (Jalloh v. Germany), жалоба N 54810/00, § 100, ECHR 2006-IX, и Постановление Европейского Суда от 2 августа 2005 г. по делу "Колу против Турции" (Kolu v. Turkey), жалоба N 35811/97, § 51). Ссылаясь на рекомендации Европейского комитета по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинства обращения или наказания, Европейский Суд уже указывал на то, что право заключенного на доступ к юридической поддержке является фундаментальной гарантией против жестокого обращения (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Салдуз против Турции", § 54).

142. Возвращаясь к настоящему делу, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не оспаривали того, что заявитель просил о юридической помощи во время его содержания под стражей в Долгоруковском отделе милиции, также они никак не обосновали, почему эта просьба не была удовлетворена. Власти Российской Федерации не утверждали, что запрет или ограничение права заявителя на доступ к помощи адвоката были основаны на действующем законодательстве. Вместо этого их доводы, по-видимому, подразумевали, что последующий доступ к адвокату устранил последствия первоначального отказа. Тем не менее, учитывая указанные выше принципы, в частности, важность юридической помощи с первого момента задержания заявителя, Европейский Суд не может согласиться с тем, что целенаправленный отказ в юридической помощи в течение первых десяти дней содержания под стражей, когда заявитель подвергался пыткам и допрашивался в отношении уголовных обвинений, предъявленных ему, мог быть исправлен позднее.

143. Соответственно, Европейский Суд находит, что отсутствие юридической помощи заявителю на первом этапе допроса сотрудниками милиции непоправимо повлияло на его права, предусмотренные Конвенцией, и умалило возможность справедливого разбирательства и принцип равенства сторон.

144. С учетом вышеизложенного Европейский Суд заключает, что имело место нарушение подпункта "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции.

V. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в части использования доказательств, полученных под давлением

145. Заявитель жаловался, что его право не свидетельствовать против себя и право на справедливое разбирательство были нарушены принятием судом признательных показаний, полученных под давлением. Он ссылался на пункт 1 статьи 6 Конвенции, который предусматривает следующее:

"Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое... разбирательство дела... судом...".

A. Доводы сторон

146. Власти Российской Федерации оспорили этот довод. Они утверждали, что сотрудники Долгоруковского отдела милиции, которые действительно пытали заявителя, не участвовали в расследовании преступлений, за которые заявитель впоследствии был осужден. Власти Российской Федерации далее утверждали, что заявитель был предупрежден о праве не свидетельствовать против себя на основании статьи 51 Конституции, что подтверждали его подписи в протоколах допроса. Кроме того, заявитель был осужден на основании надлежащим образом истолкованных доказательств.

147. Заявитель отмечал, что расследование по всем пунктам обвинения проходило в один и тот же период и что его допрашивали в связи со всеми обвинениями в Долгоруковском отделе милиции, где его признательные показания были даны под давлением и продиктованы сотрудниками милиции. Он также утверждал, что большая часть собранных против него свидетельств доказывала только то, что преступления были совершены, но не его вину, и что суд ссылался на признательные показания, полученные под давлением, как на главные основания, свидетельствующие о его участии в преступлениях. Заявитель также отмечал, что сотрудники других правоохранительных органов проводили следственные действия в его отношении в помещениях Долгоруковского отдела милиции и в то время, когда он подвергался пыткам, и что они были предупреждены о жестоком обращении с ним.

B. Мнение Европейского Суда

148. Европейский Суд напоминает, что в его обязанности входит рассмотрение фактических и правовых ошибок, предположительно допущенных национальными судами, лишь если они затрагивают права и свободы, которые гарантированы Конвенцией, и только в этих пределах. Таким образом, к функции Европейского Суда в принципе не относится рассмотрение вопроса о том, могут ли быть допустимыми конкретные виды доказательств, например, доказательства, с точки зрения национального законодательства полученные незаконно, или виновен ли в действительности заявитель. Вопрос, требующий ответа, заключается в справедливости разбирательства в целом, включая способ получения доказательств. Это включает исследование указанной "незаконности" и, если нарушено другое конвенционное право, природы установленного нарушения (см., в частности, Постановление Европейского Суда по делу "Хан против Соединенного Королевства" (Khan v. United Kingdom), § 34, ECHR 2000-V, Постановление Европейского Суда по делу "P.G. и J.H. против Соединенного Королевства" (P.G. and J.H. v. United Kingdom), жалоба N 44787/98, § 76, ECHR 2001-IX, и Постановление Европейского Суда по делу "Алан против Соединенного Королевства" (Allan v. United Kingdom), жалоба N 48539/99, § 42, ECHR 2002-IX).

149. Европейский Суд далее напоминает, что особое внимание следует уделять при использовании в уголовном деле доказательств, полученных вследствие меры, признанной нарушающей статью 3 Конвенции, даже если принятие такого доказательства не имело решающего значения при вынесении обвинительного приговора. Использование доказательства, полученного в нарушение одного из ключевых прав, гарантированных Конвенцией, вызывает серьезные вопросы с точки зрения справедливости разбирательства (см. Постановление Большой Палаты по делу "Яллох против Германии" (Jalloh v. Germany), жалоба N 54810/00, §§ 99 и 104, ECHR 2006-IX, Постановление Европейского Суда от 17 октября 2006 г. по делу "Гёчмен против Турции" (Gocmen v. Turkey), жалоба N 72000/01, § 73, и Постановление Европейского Суда по делу "Харутюнян против Армении" (Harutyunyan v. Armenia), жалоба N 36549/03, § 63, ECHR 2007-...).

150. В настоящем деле Европейский Суд отмечает, что стороны не предоставили копий протоколов допросов, которые могли бы позволить самостоятельно решить, давал ли заявитель с 23 января по 2 февраля 2001 г. какие-либо показания в отношении обвинений против него, по которым он впоследствии был осужден. Европейский Суд также придает особое значение тому факту, что в течение этого периода заявитель был лишен права на адвоката. При таких обстоятельствах, независимо от того факта, что при оценке доказательств суд отказался использовать протоколы допросов в отношении одного из эпизодов, проведенных до 4 апреля 2001 г., и не ссылался на другие показания заявителя, полученные в ходе предварительного следствия (см. § 56 настоящего Постановления), Европейский Суд не может исключить, что после даты его задержания и до первой возможности встретиться с адвокатом заявитель давал показания, которые могли впоследствии быть использованы как доказательства для его осуждения, в частности, учитывая, что две части разбирательства проходили примерно в одно и то же время и что следственные действия совпадали (см. § 57 настоящего Постановления).

151. Даже в отсутствие четкого указания на то, что заявитель давал показания против себя в отношении обвинений, по которым он в конце концов был осужден в течение того периода, когда он подвергался пыткам в связи с другими обвинениями, Европейский Суд полагает, что отсутствие юридической помощи и применение методов допроса, запрещенных статьей 3 Конвенции, сразу после задержания заявителя делали параллельное разбирательство незаконным в такой мере, что привели к несправедливому разбирательству в целом.

152. Соответственно, имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции.

VI. Иные предполагаемые нарушения

153. Заявитель также жаловался в соответствии со статьей 5 Конвенции на длительность и незаконность предварительного заключения под стражу и в соответствии с пунктом 1 статьи 6 Конвенции на то, что длительность уголовного разбирательства в его отношении была чрезмерной.

154. Европейский Суд отмечает, что предварительное заключение заявителя окончилось 28 апреля 2003 г. его осуждением. Таким образом, в этой части жалоба подана за пределами шестимесячного срока и должна быть отклонена в соответствии с пунктом 1 статьи 35 Конвенции.

155. Что касается жалобы на чрезмерную длительность уголовного разбирательства, Европейский Суд отмечает, что оно длилось приблизительно три года в судах двух инстанций, что не выглядит неразумным, учитывая множественность обвинений и большое число обвиняемых. Отсюда следует, что жалоба является явно необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с подпунктом "a" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

VII. Применение статьи 41 Конвенции

156. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

157. Заявитель требовал 80 000 евро в качестве компенсации морального вреда. Он утверждал, что подвергся бесчеловечному обращению со стороны сотрудников милиции, получил травмы и испытал страдания, опасаясь за свою жизнь.

158. Власти Российской Федерации утверждали, что эти требования являются чрезмерными.

159. Европейский Суд напоминает, что сумма, которую он присуждает в качестве морального вреда в порядке применения статьи 41 Конвенции, может быть ниже установленной в его прецедентной практике в случаях, когда на национальном уровне уже было установлено нарушение и заявитель получил возмещение ущерба, прибегнув к внутренним средствам правовой защиты. Европейский Суд полагает, однако, что в случаях, когда заявитель сохраняет за собой статус "жертвы" после использования внутренних средств правовой защиты, ему должна быть присуждена разница между суммой, уже выплаченной национальными властями, и суммой, которая не является явно необоснованной в сравнении с суммами, присуждаемыми Европейским Судом в аналогичных делах.

160. Учитывая вышеуказанный критерий и принимая во внимание суровость жестокого обращения, которому подвергался заявитель, а также компенсацию, которую он уже получил на национальном уровне, Европейский Суд присуждает заявителю 77 000 евро.

B. Судебные расходы и издержки

161. Заявитель также требовал 70 000 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных им в национальных судах и в ходе разбирательства в Европейском Суде. В частности, он приложил несколько квитанций об оказании юридической помощи в ходе уголовного разбирательства в отношении сотрудников милиции и последующего гражданского разбирательства о возмещении ущерба, а также почтовые квитанции об отправке корреспонденции в Страсбург.

162. Власти Российской Федерации отметили, что общая сумма предоставленных квитанций равнялась 18 500 евро, и заявитель не доказал, что эти расходы являлись необходимыми и разумными по размеру.

163. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в той части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле, учитывая документы, находящиеся в его распоряжении и вышеизложенный принцип, Европейский Суд полагает разумным присудить сумму в 260 евро для покрытия всех расходов по этому основанию.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

164. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) решил исследовать вопрос о наличии у заявителя статуса жертвы в отношении предполагаемого нарушения статьи 3 Конвенции при рассмотрении жалобы по существу в части обращения, которому он подвергался с января по февраль 2001 года;

2) признал жалобу в части жестокого обращения со стороны сотрудников милиции в 2001 и 2002 годах, неэффективного расследования жестокого обращения, отсутствия юридической помощи на начальном этапе допроса сотрудниками милиции и несправедливости разбирательства приемлемой, а в остальной части - неприемлемой;

3) постановил, что заявитель по-прежнему вправе утверждать, что является жертвой нарушения и что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в части пыток, которым он подвергался в отделе милиции в январе и феврале 2001 года;

4) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в части отсутствия эффективного расследования жалоб заявителя на пытки в январе и феврале 2001 года;

5) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в части отсутствия эффективного расследования жалоб заявителя на предполагаемое жестокое обращение 27 июня 2002 г.;

6) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в части предполагаемого жестокого обращения 27 июня 2002 г.;

7) постановил, что имело место нарушение подпункта "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции в части отсутствия юридической помощи во время первого этапа допроса со стороны сотрудников милиции;

8) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в части отсутствия справедливого разбирательства;

9) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты:

(i) 77 000 евро (семьдесят семь тысяч евро) в качестве компенсации морального вреда, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму;

(ii) 260 евро (двести шестьдесят евро), а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителя в связи с этой суммой, в качестве компенсации судебных расходов и издержек;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

10) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 7 июля 2011 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Клаудия Вестердик Секретарь Секции Суда

Дин Шпильманн Председатель Палаты Суда