Постановление Европейского Суда по правам человека от 5 июня 2012 г. Дело "Шакуров (Shakurov) против Российской Федерации" (Жалоба N 55822/10) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Шакуров (Shakurov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 55822/10)

Постановление Суда

Страсбург, 5 июня 2012 г.

По делу "Шакуров против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Нины Ваич, Председателя Палаты,

Анатолия Ковлера,

Пэра Лоренсена,

Ханлара Гаджиева,

Мирьяны Лазаровой Трайковской

Юлии Лафранк,

Эрика Мёсе, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 15 мая 2012 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 55822/10, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Узбекистана Асхатом Асхатовичем Шакуровым (далее - заявитель) 19 июля 2010 г.

2. Интересы заявителя представляли Е. Рябинина и Н. Ермолаева, адвокаты, практикующие в Москве. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. 12 октября 2010 г. председатель Первой Секции на основании ходатайства заявителя от 11 октября 2010 г. решил применить правила 39 и 41 Регламента Суда и указать властям Российской Федерации на то, что заявитель не должен быть выдан Узбекистану до дополнительного уведомления, и рассмотреть жалобу в приоритетном порядке.

4. 4 января 2011 г. жалоба была коммуницирована властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 1 статьи 29 Конвенции было также решено рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1972 году и проживает в Ясногорске Тульской области (Российская Федерация).

A. Прибытие заявителя в Российскую Федерацию

6. В марте 2002 года заявитель, военнослужащий узбекских вооруженных сил, покинул свою часть в Узбекистане и прибыл в Российскую Федерацию с целью трудоустройства. Он поселился в городе Ясногорске Тульской области, расположенном примерно в 30 км к северу от Тулы. Через два года его жена и двое их детей, 1994 и 2000 годов рождения, прибыли из Узбекистана и впоследствии получили российское гражданство. В 2007 году жена заявителя приобрела дом в Ясногорске.

7. До 2007 года заявитель по неуказанным причинам проживал отдельно от жены и детей.

8. 30 июля 2009 г. узбекское Министерство здравоохранения по просьбе жены заявителя рекомендовало госпитализацию их старшей дочери в неврологическую больницу в Москве для лечения. В справке указывалось, что ребенка сопровождает мать.

9. Заявитель не просил о получении российского гражданства, что он объяснял утратой узбекского паспорта в 2002 году. Заявитель также не делал попыток легализовать свое нахождение в Российской Федерации или зарегистрироваться в этой стране по месту жительства в 2002-2010 годах.

B. Уголовное разбирательство против заявителя в Узбекистане

10. 24 июня 2002 г. узбекские власти возбудили уголовное дело против заявителя в соответствии со статьей 287.3 узбекского Уголовного кодекса (далее - УУК) за дезертирство* (* Статья 287.2 УУК устанавливает ответственность за самовольное оставление части или места службы. Дезертирство как "самовольное оставление части или места службы с целью вовсе уклониться от военной службы" предусмотрено статьей 288 УУК (прим. переводчика).). Преступление наказывается лишением свободы на срок до пяти лет.

11. 29 июля 2002 г. военная прокуратура Ташкентского округа (далее - военная прокуратура) привлекла заявителя в качестве обвиняемого и выдала ордер на его арест. В тот же день военная прокуратура приостановила следствие в связи с неустановлением местонахождения заявителя и объявила его в розыск.

12. 6 сентября 2002 г. военная прокуратура вынесла постановление о розыске заявителя.

13. 9 ноября 2009 г. военная прокуратура переквалифицировала обвинение против заявителя на дезертирство при отягчающих вину обстоятельствах, наказываемое десятью годами лишения свободы, и предъявила ему обвинение заочно в соответствии со статьей 228.2 УУК* (* Вероятно, имеется в виду узбекский УПК, так как в УУК такая статья отсутствует (прим. переводчика).).

C. Разбирательство против заявителя в Российской Федерации

1. Уголовное разбирательство и содержание заявителя под стражей

14. 27 октября 2009 г. Ясногорский районный отдел внутренних дел (далее - РОВД) возбудил уголовное дело против заявителя по подозрению в угрозе убийством жены (часть 1 статьи 119 Уголовного кодекса Российской Федерации, далее - УК РФ). В тот же день заявитель был задержан и заключен в следственный изолятор N 71/1.

15. 29 октября 2009 г. Ясногорский районный суд Тульской области (далее - районный суд) санкционировал заключение заявителя под стражу по ходатайству РОВД. Ясногорская районная прокуратура (далее - районная прокуратура) поддержала ходатайство, в частности, сославшись на тот факт, что заявитель разыскивается в связи с совершением преступления в Узбекистане. Районный суд санкционировал заключение заявителя под стражу на основании статей 99, 100 и 108 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее - УПК РФ), указав следующее:

"Как следует из материалов, предоставленных суду, Шакуров подозревается в совершении преступления небольшой тяжести, которое наказывается лишением свободы на срок до двух лет. Он является безработным, не имеет постоянного дохода и регистрации по месту жительства в Российской Федерации. Таким образом, суд согласен со следствием в том, что имеются основания полагать, что в случае освобождения он, сознавая характер наказания, которое может быть ему назначено, продолжит заниматься преступной деятельностью и оказывать давление на потерпевшую и свидетелей с целью изменения их показаний, что создало бы препятствия для уголовного разбирательства".

Заявитель не обжаловал это решение.

16. 16 декабря 2009 г. районный суд продлил срок содержания заявителя под стражей до 16 января 2010 г. по тем же основаниям, со ссылкой на часть 3 статьи 108 и части 1 и 2 статьи 109 УПК РФ. Заявитель не использовал право обжалования.

17. 11 января 2010 г. мировой судья Ясногорского района прекратил уголовное дело против заявителя в связи с примирением сторон и освободил его из-под стражи. Неясно, был ли заявитель действительно освобожден. В тот же день он был заключен под стражу в целях выдачи (см. § 37 настоящего Постановления).

2. Разбирательство по поводу выдачи

18. Тем временем 27 октября 2009 г. РОВД получил от узбекских коллег информацию об уголовном деле, возбужденном против заявителя в Узбекистане.

19. 4 ноября 2009 г. районный прокурор допросил заявителя. Как следует из протокола допроса, подписанного заявителем, заявитель пояснил, что покинул Узбекистан в марте 2002 года, поскольку подвергался трудовой дискриминации "по причине происхождения" со стороны командования, которое не рассматривало его требования об отставке. Он прибыл в Российскую Федерацию с целью получения российского гражданства и трудоустройства. Заявитель не просил ни о приеме в российское гражданство, поскольку утратил свой узбекский паспорт, ни о политическом убежище, так как не подвергался преследованиям по политическим мотивам в Узбекистане. Он считал себя российским гражданином. Заявитель знал о том, что узбекские власти разыскивают его за дезертирство.

Прокурор заключил следующее:

"В настоящее время выдаче Шакурова правоохранительным органам Узбекистана препятствует уголовное разбирательство, возбужденное в соответствии с частью 1 статьи 119 УК РФ, которое продолжается против него в Российской Федерации".

20. 5 ноября 2009 г. на допросе у заместителя районного прокурора заявитель дополнительно пояснил, что оставил военную службу также по причине весьма неудовлетворительного денежного довольствия и дискриминации со стороны начальства в связи с недостаточным знанием узбекского языка. Дискриминация по данному признаку распространена в узбекской армии. Так, командиры "сфабриковали" уголовные дела против 15 военнослужащих. Заявитель боялся, что в случае выдачи он будет подвергнут пытке со стороны сил безопасности Узбекистана, поскольку это составляло общую практику. Он собирался просить о предоставлении убежища из-за страха преследования в связи с национальностью и языковыми проблемами. Заявитель полагал, что уголовное разбирательство, продолжавшееся против него в Российской Федерации, и тот факт, что его жена и дети проживают в России и являются российскими гражданами, препятствовали его выдаче в Узбекистан.

21. 6 ноября 2009 г. прокуратура Тульской области (далее - областная прокуратура) направила материал о выдаче в Управление международно-правового сотрудничества Генеральной прокуратуры Российской Федерации, указав следующее:

"Мера пресечения в целях обеспечения возможной выдачи Шакурова не избиралась, поскольку в этом нет необходимости".

22. 23 или 25 ноября 2009 г. Генеральная прокуратура Российской Федерации получила от узбекских коллег запрос о выдаче заявителя, датированный 13 ноября 2009 г. Запрос был мотивирован обвинениями, выдвинутыми против заявителя в соответствии с частью 2 статьи 288 УУК. Со ссылкой на статью 66 Конвенции СНГ о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам (Минской конвенции) узбекский орган заверил российский, что заявитель не будет выдан третьему государству без согласия Российской Федерации, что он не будет преследоваться, предан суду или подвергнут наказанию за преступление, которое не было предметом требования о выдаче, и что он сможет свободно покинуть территорию Узбекистана после окончания судебного разбирательства и отбытия наказания.

23. 30 ноября 2009 г. Генеральная прокуратура Российской Федерации просила Генеральную прокуратуру Узбекистана предоставить дипломатические заверения и провести проверку утверждений заявителя о трудовой дискриминации и пытке в случае его выдачи Узбекистану.

24. 7 декабря 2009 г. Федеральная миграционная служба Российской Федерации (далее - ФМС) сообщила, что заявитель не регистрировался по месту жительства в Тульской области и не получал статуса мигранта или российское гражданство.

25. 10 декабря 2009 г. Федеральная служба безопасности Российской Федерации (далее - ФСБ) направила письмо в областную прокуратуру, указав, что не усматривает препятствий для выдачи заявителя.

26. 15 декабря 2009 г. военный прокурор Ташкентского военного округа Узбекистана предоставил следующее заявление в связи с уголовным разбирательством против заявителя в Узбекистане, в котором указывалось следующее:

"В связи с утверждениями Шакурова на допросе 4 ноября 2009 г. ...военная прокуратура Ташкентского военного округа опросила бывшего командира С., начальника кадровой службы К. и [некоторых других] офицеров. Они пояснили, что военнослужащие части в основном говорили по-русски. Военнослужащие, не владевшие узбекским языком, не подвергались дискриминации. Шакуров хорошо владел русским и узбекским языками. В период службы он подал только один рапорт, датированный 25 августа 2000 г., в котором просил продлить срок его службы до 24 ноября 2003 г. Эта просьба была удовлетворена".

27. 21 декабря 2009 г. узбекская Генеральная прокуратура заверила российскую в том, что уголовное разбирательство против заявителя осуществлялось в отсутствие дискриминации по признаку этнического происхождения, религии, языка или социального статуса и что в случае выдачи заявитель не подвергнется жестокому обращению, и его право на защиту, в том числе на получение юридической помощи, будет соблюдаться. Уголовное разбирательство будет осуществляться в строгом соответствии с узбекским Уголовно-процессуальным кодексом и международными договорами.

28. 11 января 2010 г. Ясногорский районный суд решил заключить заявителя под стражу в целях выдачи (см. § 37 настоящего Постановления).

29. 19 января и 3 февраля 2010 г. Министерство внутренних дел Российской Федерации и ФСБ уведомили Генеральную прокуратуру Российской Федерации об отсутствии препятствий для выдачи заявителя Узбекистану.

30. 24 июня 2010 г. заместитель Генерального прокурора Российской Федерации удовлетворил запрос о выдаче. Прокурор решил выдать заявителя по обвинению в дезертирстве, преступлении, наказываемом в соответствии с частью 1 статьи 338 УК РФ. Он отметил, что срок давности по этому преступлению не истек ни в России, ни в Узбекистане. Он также подчеркнул, что в соответствии с Минской конвенцией и УПК РФ различия в классификации преступления и его признаков в российском и узбекском уголовном праве не являются достаточными основаниями для отказа в выдаче. Прокурор также сослался на информацию ФМС о том, что заявитель являлся узбекским гражданином, который не просил о приеме в российское гражданство. Прокурор заключил, что препятствия для выдачи заявителя Узбекистану отсутствуют.

31. 6 и 14 июля 2010 г. заявитель обжаловал решение о выдаче. Он, в частности, указывал, что его желание уйти из узбекской армии было ошибочно квалифицированно как дезертирство, срок давности по дезертирству истек, что, поскольку он не владел узбекским языком, то подвергался дискриминации в Узбекистане, в том числе со стороны начальства, которое обязывало его выучить узбекский язык, что в случае выдачи он рискует подвергнуться пытке, которая составляет распространенную практику в Узбекистане совместно с другими нарушениями прав человека. Заявитель также отмечал, что он постоянно проживал в России в течение восьми лет и не имел намерения вернуться в Узбекистан, что его супруга и дети являются российскими гражданами и что его больная дочь нуждается в дорогостоящем лечении, недоступном в Узбекистане.

32. С 6 по 9 августа 2010 г. Тульский областной суд (далее - областной суд) заслушал дело заявителя с участием его адвоката. Заявитель указал, что он выехал из Узбекистана в Россию в целях обеспечения благополучия своей семьи. Заявитель полагал, что после отъезда узбекские власти стали разыскивать его с целью привлечения к ответственности за дезертирство. Узбекские милиционеры угрожали его жене. Он подчеркнул, что в случае выдачи ему угрожает политическое преследование в связи с незнанием узбекского языка, хотя он изучал его в школе, и неодобрением политики Узбекистана, однако ни он, ни члены его семьи не являлись политическими или религиозными активистами и не подвергались преследованиям. Находясь в Российской Федерации, заявитель предъявлял удостоверение офицера СССР в качестве удостоверения личности, и поэтому ему не требовалось обращаться за предоставлением убежища или признанием беженцем.

33. 9 августа 2010 г. областной суд оставил без изменения решение о выдаче и, сославшись на часть 1 статьи 462 и части 1-2 статьи 464 УПК РФ и статью 57 Минской конвенции, отклонил жалобу заявителя. Суд установил, что заявитель покинул Узбекистан исключительно по экономическим причинам. Ни заявитель, ни члены его семьи не подвергались дискриминации или не преследовались по политическим мотивам в запрашивающей стране. Утверждение об угрозах его жене со стороны милиции является необоснованным. Узбекские власти предоставили достаточные заверения по поводу того, что права заявителя будут полностью соблюдены в случае выдачи. Срок давности по дезертирству не истек в соответствии с узбекским или российским законодательством. Состояние здоровья заявителя является удовлетворительным и не препятствует его выдаче. Что касается семейной ситуации заявителя, суд указал следующее:

"Довод Шакурова о том, что его отъезд из Узбекистана в 2002 году был мотивирован необходимостью обеспечения лечения его ребенка, является необоснованным. Как следует из медицинской справки N 490, приобщенной к материалам дела, Министерство здравоохранения Узбекистана рекомендовало лечение [в Москве] только 30 июля 2009 г. по просьбе родственников.

Дети Шакурова проживают с его женой, которая ухаживает за ними".

34. 12, 16 и 31 августа и 10 сентября 2010 г. заявитель и его защитник обжаловали решение суда первой инстанции. Они оспорили выдвинутое против заявителя обвинение, утверждая, что областной суд не принял во внимание обстоятельства, обусловившие его выезд из Узбекистана, подчеркнули, что его жена и дети являлись российскими гражданами, и выражали опасение за его жизнь в случае выдачи. Что касается семейной жизни заявителя, адвокат заявителя указал следующее:

"Суд первой инстанции надлежащим образом не учел сложную семейную ситуацию [заявителя]: болезнь его дочери и ее инвалидность, рекомендацию об оказании медицинской помощи в Российской Федерации и невозможность удовлетворения требований [заявителя] об отставке и недостаточность денежного содержания...".

35. 30 сентября 2010 г. Верховный Суд Российской Федерации (далее - Верховный Суд) отклонил жалобу и оставил без изменения решение суда первой инстанции. Слушание проводилось с использованием видеоконференцсвязи, и интересы заявителя были представлены. Суд кассационной инстанции установил, что нижестоящий суд вынес законное и обоснованное решение. Он подчеркнул, что заявитель преследуется за дезертирство, наказываемое в Узбекистане и Российской Федерации, что срок давности не истек и узбекские власти предоставили необходимые дипломатические заверения. Суд сослался на главу 54 УПК РФ.

3. Содержание заявителя под стражей в целях выдачи

36. 11 января 2010 г. районный прокурор подал ходатайство о заключении заявителя под стражу в целях выдачи на основании статей 108, 109 и части 1 статьи 466 УПК РФ.

37. 11 января 2010 г. районный суд заключил заявителя под стражу в целях выдачи. Заявитель был направлен в следственный изолятор N 71/1. Со ссылкой на пункт 2 статьи 56 Минской конвенции и статьи 108, 109 и часть 1 статьи 466 УПК РФ районный суд указал следующее:

"В соответствии с частью 3 статьи 287 УУК и частью 4 статьи 337 УК РФ дезертирство наказывается лишением свободы на срок до пяти лет.

...Шакуров является узбекским гражданином. Он не заявлял об отказе от узбекского гражданства.

Шакуров не обращался за предоставлением политического убежища или статуса беженца в Российской Федерации. Он не имел доступа к данным, регулируемым российским законодательством о государственной тайне, или сведениям, которые могут затронуть российские национальные интересы.

Он не преследовался в Узбекистане по политическим, расовым или религиозным причинам или за какую-либо антиобщественную деятельность.

...Уголовное разбирательство, возбужденное против Шакурова в России в соответствии с частью 1 статьи 119 УК РФ, было прекращено 11 января 2010 г. ввиду примирения сторон.

Как следует из материалов, предоставленных суду, Генеральная прокуратура Российской Федерации должна получить от узбекских правоохранительных органов документы, подтверждающие законность выдачи задержанного, и запрос о выдаче. Поскольку выдвинутое против [заявителя] обвинение затрагивает действия, признающиеся преступлением в Узбекистане и Российской Федерации, и он ранее скрывался от узбекских следственных органов, не имеется оснований для отказа в его выдаче в соответствии со статьей 464 УПК РФ".

Районный суд не установил срок содержания под стражей.

38. Заявитель и его защитник подали жалобу. Они, в частности, утверждали, что срок давности для преследования заявителя в Узбекистане истек, что он проживал в России более восьми лет и что его жена и дети являлись российскими гражданами. Заявитель просил суд изменить меру пресечения на обязательство о невыезде из Российской Федерации или отменить ее и предоставить ему статус беженца или политическое убежище.

39. 10 февраля 2010 г. областной суд, рассмотрев жалобу, оставил постановление о содержании под стражей без изменения, согласившись с доводами районного суда:

"В соответствии со статьей 8 Минской конвенции и статьей 78 УК РФ течение срока давности приостанавливается в случае розыска обвиняемого.

Шакуров является узбекским гражданином, и он не получил российское гражданство. Его проживание в Российской Федерации не соответствует национальному законодательству и не может служить основанием для его приема в российское гражданство. Заявитель не просил о предоставлении политического убежища или статуса беженца в Российской Федерации.

...Суд отклоняет как несостоятельный довод заявителя о том, что он не знал о выдвинутом против него обвинении в Узбекистане, возбуждении уголовного дела и объявлении его в розыск.

Прочие доводы его жалобы, такие как длительное проживание в России и семейное положение, не могут быть приняты во внимание при решении вопроса о содержании под стражей в целях выдачи.

Суд отмечает, что районный суд не допустил нарушений УПК РФ, которые могли бы обусловить отмену его решения".

40. 4 марта 2010 г. районный суд продлил срок содержания заявителя под стражей в целях выдачи до 11 мая 2010 г., в общей сложности до четырех месяцев. Суд сослался на статью 109 УПК РФ. Заявитель и его адвокат участвовали в слушании. Суд установил, что не имелось оснований для изменения меры пресечения, указав следующее:

"Как следует из материалов, предоставленных суду, Генеральная прокуратура Российской Федерации должна получить от узбекских правоохранительных органов документы, подтверждающие законность выдачи задержанного, и провести процедуру выдачи. Поскольку выдвинутое против [заявителя] обвинение затрагивает действия, признающиеся преступлением в Узбекистане и Российской Федерации, и он ранее скрывался от узбекских следственных органов, не имеется оснований для отказа в его выдаче в соответствии со статьей 464 УПК РФ. Шакуров обвиняется в совершении действий, признающихся преступлением в Узбекистане и Российской Федерации, и он ранее скрывался от узбекских следственных органов, не имеется оснований для отказа в его выдаче в соответствии со статьей 464 УПК РФ.

Заключение Шакурова под стражу в качестве меры пресечения являлось правомерным, законным, обоснованным и осуществлено в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством.

Обстоятельства, обусловившие применение меры пресечения к Шакурову, не изменились".

41. 10 марта 2010 г. заявитель подал жалобу. Он указал, что его ходатайство о предоставлении политического убежища отклонено (см. § 61 настоящего Постановления), и отрицал, что скрывался от узбекских правоохранительных органов. Заявитель изложил причины своего выезда из Узбекистана, такие как несогласие с узбекским политическим режимом, дискриминация русскоязычного населения и отсутствие возможности получения его женой ученой степени, отсутствие квалифицированной медицинской помощи и перспектив получения образования детьми, а также низкий уровень жизни. Заявитель указал следующее:

"Полагаю, что указанные факты позволяют мне избрать место жительства для себя и своей семьи. Я всегда считал Россию своей Родиной (хотя и родился в Казахстане).

Также прошу высокий суд учесть, что я никогда не был судим, женат с 1993 года, моя жена является российской гражданкой, я должен обеспечивать двух несовершеннолетних детей (в том числе ребенка-инвалида), которые также являются российскими гражданами, и я постоянно проживаю в Ясногорске (что еще требуется для получения российского гражданства?).

С учетом вышеизложенного прошу отменить решение районного суда [о продлении срока содержания под стражей]. Иначе, в случае моей выдачи и незаконного осуждения в Узбекистане... я имею основания опасаться преследования, и я действительно боюсь за свою жизнь".

Жалоба поступила в областной суд 23 марта 2010 г.

42. 28 апреля 2010 г. областной суд оставил без удовлетворения жалобу заявителя, рассмотрев его доводы и отклонив их как необоснованные. Защитник заявителя участвовал в слушании. Со ссылкой на статью 109 УПК РФ и пункт 34 Постановления от 29 октября 2009 г. Верховного Суда областной суд указал следующее:

"Продлевая срок содержания Шакурова под стражей в целях выдачи, [районный] суд выдвинул убедительные основания. С учетом предоставленных материалов коллегия судей соглашается с ними....

Личная ситуация обвиняемого, в том числе доводы его жалобы, была принята во внимание [районным] судом. Хотя в деле не имеется сведений об инвалидности ребенка Шакурова, этот факт не ставит под сомнение правомерность приведенных судом доводов в пользу продления срока содержания под стражей".

43. 6 мая 2010 г. районный суд продлил срок содержания заявителя под стражей до 11 июля 2010 г., в общей сложности до шести месяцев. При этом районный суд сослался на статью 109 УПК РФ и привел те же мотивы, что и в решении от 4 марта 2010 г. (см. § 40 настоящего Постановления). Суд также принял к сведению письмо узбекской Генеральной прокуратуры (см. § 22 настоящего Постановления) и ходатайство заявителя о признании беженцем. Заявитель и его адвокат участвовали в заседании суда. Однако никто из них не обжаловал решение.

44. 7 июля 2010 г. районный суд продлил срок содержания заявителя под стражей до 11 сентября 2010 г. в соответствии со статьей 109 УПК РФ в общей сложности до восьми месяцев. Слушание проходило с участием заявителя и его защитника. Они оспаривали законность обвинения, выдвинутого против заявителя в Узбекистане, и утверждали, что статья 109 УПК РФ неприменима к его делу, поскольку заявитель не обвинялся в совершении тяжкого преступления и поэтому не мог содержаться под стражей более шести месяцев в соответствии с УПК РФ.

45. Со ссылкой на письмо узбекской Генеральной прокуратуры от 13 ноября 2009 г. (см. § 22 настоящего Постановления) суд посчитал, что дезертирство при отягчающих вину обстоятельствах является тяжким преступлением, наказываемым лишением свободы на срок до десяти лет в соответствии с частью 2 статьи 228* (* Вероятно, имеется в виду ст. 288 УУК. Статья 228 преследует за подделку документов (прим. переводчика).) УУК и частью 2 статьи 338 УК РФ. Таким образом, статья 109 УПК РФ применима к делу заявителя в целях продления срока его содержания под стражей по истечении шести месяцев. Суд также принял во внимание отклонение ФМС ходатайства заявителя о признании беженцем 7 июня 2010 г. (см. § 65 настоящего Постановления). Суд указал следующее:

"Как следует из материалов, предоставленных суду, Шакуров обвиняется в совершении преступления, которое рассматривается как тяжкое в Узбекистане и России. Ранее он скрывался от узбекских следственных органов. В настоящее время Генеральная прокуратура Российской Федерации удовлетворила запрос о выдаче, поступивший от узбекского органа...

Заключение Шакурова под стражу в качестве меры пресечения являлось правомерным, законным, обоснованным и осуществлено в соответствии с российским уголовно-процессуальным законодательством.

Обстоятельства, обусловившие применение меры пресечения к Шакурову, не изменились".

46. 12 июля 2010 г. заявитель обжаловал решение суда первой инстанции. Он оспорил правомерность запроса о выдаче, утверждая, что узбекские власти не доказали, что он был своевременно уведомлен о выдвинутом против него обвинении и последующей переквалификации его в качестве дезертирства при отягчающих вину обстоятельствах. Наконец, заявитель жаловался на то, что суд первой инстанции не учел его личной ситуации. 15 июля 2010 г. жалоба заявителя поступила в районный суд. В неустановленную дату районный суд направил дело в областной суд, который рассматривал жалобы на решения по вопросу о содержании под стражей. Неясно, когда дело в действительности поступило в областной суд. Областной суд вынес определение 18 августа 2010 г. Однако не оспаривается, что после поступления дела суд кассационной инстанции вынес свое определение в трехдневный срок, как того требует УПК РФ (см. § 75 настоящего Постановления).

47. Как уже указывалось, 18 августа 2010 г. областной суд рассмотрел доводы заявителя и отклонил их как необоснованные. Заявитель и его адвокат присутствовали на слушании. Областной суд, в частности, отметил, что районный суд принял решение в соответствии с главами 13 и 54 УПК РФ, Европейской конвенцией о выдаче от 13 декабря 1957 г. и Минской конвенцией. Районный суд проверил запрос о выдаче до степени, допускаемой международными договорами и главой 54 УПК РФ. Личная ситуация заявителя также была принята во внимание. С учетом вышеизложенного областной суд заключил:

"Таким образом, по результатам судебной проверки [районный] суд обоснованно и правомерно установил, что срок содержания Шакурова под стражей подлежит продлению.

В настоящее время содержание Шакурова под стражей не противоречит подпункту "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции... или части 3 статьи 55 Конституции Российской Федерации, согласно которой права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц".

48. 8 сентября 2010 г. районный суд по ходатайству заместителя областного прокурора от 1 сентября 2010 г. продлил срок содержания заявителя под стражей до 11 ноября 2010 г., в общей сложности до десяти месяцев. Со ссылкой на статью 109 УПК РФ суд привел те же мотивы, что и 7 июля 2010 г. (см. § 44 настоящего Постановления). В качестве дополнительного основания для продления срока суд сослался на продолжение рассмотрения вопроса о решении Генеральной прокуратуры Российской Федерации по поводу запроса о выдаче.

Заявитель и его защитник присутствовали на слушании.

49. 13 сентября 2010 г. заявитель подал жалобу. Он повторно оспорил обвинение, выдвинутое против него в Узбекистане, и утверждал, что срок давности истек. Он ссылался на части 1-4 статьи 464 УПК РФ. 16 сентября 2010 г. жалоба поступила в районный суд. В неустановленную дату районный суд направил дело в областной суд. Хотя неясно, когда дело в действительности поступило в областной суд, не оспаривается, что после поступления дела суд кассационной инстанции вынес свое определение в трехдневный срок, как того требует УПК РФ (см. § 75 настоящего Постановления).

50. 29 сентября 2010 г. областной суд отклонил жалобу заявителя с той же мотивировкой, что и 18 августа 2010 г., и также сослался на подпункт "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции, Европейскую конвенцию о выдаче и Минскую конвенцию. Со ссылкой на Постановление Верховного Суда от 29 октября 2009 г. областной суд отметил, что, продлевая срок содержания под стражей в целях выдачи, суд должен был применить статью 109 УПК РФ, согласно которой срок содержания под стражей может быть продлен до 12 месяцев.

Заявитель не присутствовал на слушании, но был на нем представлен.

51. 8 ноября 2010 г. заместитель областного прокурора просил продлить срок содержания заявителя под стражей еще на два месяца, то есть в общей сложности до 12 месяцев. Прокурор отметил отказ в предоставлении заявителю убежища и признании его беженцем (см. §§ 61, 65 и 68 настоящего Постановления), который заявитель не обжаловал. Прокурор также упомянул применения правила 39 Регламента Суда в деле заявителя, указав следующее:

"До настоящего времени Европейский Суд не отменил применение правила 39 Регламента Суда и, соответственно, Шакуров не может быть выдан и должен содержаться под стражей в соответствии со статьей 109 УПК РФ".

Прокурор просил продлить срок содержания заявителя под стражей, в частности, "в целях обеспечения его содержания под стражей до рассмотрения Европейским Судом его жалобы и в целях его выдачи узбекским правоохранительным органам для привлечения к уголовной ответственности".

52. 11 ноября 2010 г. районный суд удовлетворил ходатайство прокурора и продлил срок содержания заявителя под стражей до 11 января 2011 г. в соответствии со статьей 109 УПК РФ. Заявитель и его защитник присутствовали на слушании. Заявитель утверждал, что срок его содержания под стражей в целях выдачи начал течь 4 ноября 2009 г., когда районный прокурор допросил его после получения информации о выдвинутом против него обвинении в Узбекистане (см. § 19 настоящего Постановления). Адвокат заявителя просил суд освободить заявителя, поскольку срок его содержания под стражей, санкционированный в соответствии со статьей 109 УПК РФ, истек, и в деле применено правило 39 Регламента Суда. Суд установил, что заключение заявителя под стражу в целях выдачи было санкционировано 11 января 2010 г., и отклонил довод заявителя как необоснованный. Продлевая срок содержания под стражей, суд сослался на статью 109 УПК РФ и привел те же основания, что и 7 июля 2010 г. (см. § 44 настоящего Постановления).

53. 17 и 18 ноября 2010 г. заявитель и его защитник подали жалобу. Они напомнили, что срок содержания под стражей заявителя в целях выдачи начал течь не позднее 4 ноября 2009 г. Уже 29 октября 2009 г. суд, разрешая вопрос о продлении срока его содержания под стражей в связи с уголовным обвинением, выдвинутым в России, знал, что заявитель разыскивается в связи с совершением преступления в Узбекистане (см. § 15 настоящего Постановления). В соответствии с частью 3 статьи 109 УПК РФ срок содержания под стражей по истечении 12 месяцев может быть продлен только в отношении особо тяжких преступлений, что не было применимо в настоящем деле. Прокурор ошибочно истолковал правило 39 Регламента Суда как основание для продления срока содержания под стражей в период рассмотрения жалобы Европейским Судом. Поскольку применение правила 39 Регламента Суда препятствовало выдаче заявителя, оставление его под стражей являлось незаконным и противоречащим подпункту "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Заявитель не имел намерения выезжать из Российской Федерации и просил суд кассационной инстанции учесть его семейную ситуацию.

54. 1 декабря 2010 г. областной суд отклонил жалобу заявителя и его адвоката, которые участвовали в слушании. Областной суд согласился с основаниями продления срока содержания заявителя под стражей, выдвинутыми районным судом, и подчеркнул, что содержание заявителя под стражей не нарушало статью 5 Конвенции. Суд установил, что срок содержания заявителя под стражей в целях выдачи начал течь 11 января 2010 г., указав следующее:

"Вопреки утверждениям адвоката [заявителя], факт розыска Шакурова узбекскими правоохранительными органами для привлечения к уголовной ответственности не являлся основанием для его заключения под стражу [29 октября 2009 г.].

Факт проведения экстрадиционной проверки в период содержания Шакурова под стражей в связи с уголовным обвинением, выдвинутым против него в Российской Федерации, не дает оснований исчислять срок его содержания под стражей в целях выдачи с этой даты.

Так, согласно статье 465 УПК РФ, если иностранный гражданин, в отношении которого поступил запрос о выдаче, подвергается уголовному преследованию или отбывает наказание за другое преступление на территории Российской Федерации, он не может быть выдан до прекращения уголовного преследования, освобождения от наказания по любому законному основанию либо до исполнения приговора.

11 января 2010 г. мировой судья... прекратил уголовное дело Шакурова в соответствии с частью 1 статьи 119 УК РФ... отменил меру пресечения и освободил его.

Впоследствии районный прокурор подал в суд ходатайство в соответствии с частью 2 статьи 97 и статьей 466 УПК РФ о заключении Шакурова под стражу в целях его возможной выдачи Узбекистану.

11 января 2010 г. районный суд удовлетворил указанное ходатайство. Соответственно, срок содержания Шакурова под стражей в целях выдачи согласно статье 109 УПК РФ начал течь с этой даты".

55. 11 января 2011 г. районный прокурор принял решение о переводе заявителя под домашний арест на том основании, что максимальный срок его допустимого содержания под стражей истек и что в деле применено правило 39 Регламента Суда. Прокурор сослался на положения глав 13 и 54 УПК РФ, включая часть 2 статьи 109 УПК РФ. Заявитель был освобожден.

56. 18 января 2011 г. заявитель подал жалобу.

57. 1 февраля 2011 г. областная прокуратура отменила постановление от 11 января 2011 г.

58. В тот же день районный суд прекратил производство по делу на том основании, что оспариваемое решение было отменено, и заявитель отозвал свою жалобу 18 января 2011 г.

59. 2 февраля 2011 г. районная прокуратура обязала заявителя не покидать город, в котором он проживает.

4. Ходатайства о предоставлении убежища и признании беженцем

(a) Ходатайства о предоставлении политического убежища и статуса беженца

60. 15 января 2010 г. заявитель подал ходатайства о предоставлении политического убежища и статуса беженца в управление ФМС по Тульской области (далее - региональное управление ФМС). Заявитель, в частности, указал, что не согласен с политикой Узбекистана и неудовлетворительной медицинской помощью, покинул Узбекистан в поисках работы и что он и его семья подвергались там дискриминации в связи с недостаточным знанием узбекского языка.

61. 22 января и 1 февраля 2010 г. региональное управление ФМС сообщило, что ходатайство заявителя о предоставлении политического убежища не может быть рассмотрено из-за безвизового режима, действующего в отношениях России и Узбекистана. Соответственно, региональное управление ФМС предложило заявителю ходатайствовать о предоставлении статуса беженца.

62. 17 февраля 2010 г. заявитель подал ходатайство о предоставлении статуса беженца. Он привел те же основания, что и в ходатайстве от 15 января 2010 г.

63. 12 марта 2010 г. на допросе у сотрудника регионального управления ФМС заявитель сообщил, что в случае его выдачи в Узбекистан он опасается преследования и лишения свободы за дезертирство, преступление, которого он не совершал.

64. 29 марта 2010 г. заявитель утверждал, что срок давности в связи с дезертирством истек и что он не был уведомлен о возбуждении против него уголовного разбирательства в Узбекистане.

65. 7 июня 2010 г. региональное управление ФМС отклонило ходатайство заявителя о предоставлении статуса беженца. Региональное управление ФМС установило, что заявителю не угрожает преследование по мотивам происхождения, религии, национальности или принадлежности к определенной социальной группе. Дискриминация, которой заявитель мог подвергнуться в связи с предположительно недостаточным знанием узбекского языка, не составляет преследование в связи с происхождением. Заявитель покинул Узбекистан по экономическим причинам. Региональное управление ФМС заключило, что он не желает возвращаться в Узбекистан, чтобы избежать преследования за преступление, в котором обвиняется. Региональное управление ФМС также отметило, что после прибытия заявителя в Россию в 2002 году он не делал попыток получить статус беженца до его задержания и последующего заключения под стражу в целях выдачи.

66. Заявитель не обжаловал вышеупомянутое решение.

(b) Ходатайства о предоставлении временного убежища

67. Заявитель подал два ходатайства о предоставлении временного убежища 23 июня 2010 г. и 18 января 2011 г. Во втором ходатайстве подчеркивалась угроза применения к заявителю пытки вследствие политически мотивированного преследования в случае выдачи. Заявитель поддержал свой довод ссылками на систематическую практику пытки, описанную в международных правозащитных докладах.

68. 12 июля 2010 г. региональное управление ФМС отклонило первое ходатайство заявителя на том основании, что его состояние здоровья было удовлетворительным и он не нуждался в медицинской помощи, и что в случае его выдачи в Узбекистан он не подвергнется угрозе пытки или жестокого обращения или не будет принужден к участию во внутреннем или международном конфликте. Со ссылкой на доклад Министерства иностранных дел от 4 марта 2010 г. N 22201/3 фмс (далее - доклад МИД) и информационное письмо ФМС о социально-политической и социально-экономической ситуациях в Узбекистане от 23 апреля 2010 г. (далее - информационное письмо) региональное управление ФМС указало, что не имеется данных о практике жестокого обращения в отношении лиц, выдаваемых Узбекистану и содержащихся в узбекских тюрьмах. В письме подчеркивались проведение реформ узбекской судебной системы и отмена смертной казни в стране с 1 января 2008 г. В нем также указывалось, что Узбекистан ратифицировал свыше 60 международных правозащитных договоров. Копии доклада и информационного письма не были предоставлены Европейскому Суду.

69. Заявитель не обжаловал вышеупомянутое решение.

70. 26 апреля 2011 г. региональное управление ФМС предоставило заявителю на год временное убежище, действительное до 25 апреля 2012 г. Региональное управление ФМС мотивировало это тем, что Генеральная прокуратура Российской Федерации удовлетворила запрос о выдаче, что в деле заявителя применено правило 39 Регламента Суда и что иначе его нахождение в России было бы незаконным до вынесения постановления Европейским Судом.

II. Применимое национальное законодательство и практика

A. Конституция Российской Федерации 1993 года

71. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность (часть 1 статьи 22). Арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускаются только по судебному решению. До судебного решения лицо не может быть подвергнуто задержанию на срок более 48 часов (часть 2 статьи 22).

B. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации

72. Термин "суд" раскрывается в УПК РФ 2002 года как "любой суд общей юрисдикции, рассматривающий уголовное дело по существу и выносящий решения, предусмотренные настоящим Кодексом" (пункт 48 статьи 5). Понятие "судья" определяется в УПК РФ как "должностное лицо, уполномоченное осуществлять правосудие" (пункт 54 статьи 5).

73. Районному суду подсудны уголовные дела обо всех преступлениях, за исключением уголовных дел, подсудных мировому судье, региональному суду или Верховному Суду Российской Федерации (часть 2 статьи 31).

74. Глава 13 УПК РФ регулирует применение мер пресечения. Содержание под стражей применяется по судебному решению в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, за которые уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше двух лет при невозможности применения иной, более мягкой, меры пресечения (часть 1 статьи 108). При необходимости избрания в качестве меры пресечения заключения под стражу следователь с согласия руководителя следственного органа, а также дознаватель с согласия прокурора возбуждают перед судом соответствующее ходатайство (часть 3 статьи 108). Постановление о возбуждении ходатайства об избрании в качестве меры пресечения заключения под стражу подлежит рассмотрению судьей районного или военного суда соответствующего уровня в присутствии заинтересованного лица (часть 4 статьи 108).

75. Постановление судьи об избрании в качестве меры пресечения заключения под стражу может быть обжаловано в вышестоящий суд в кассационном порядке в течение трех суток со дня его вынесения (часть 11 статьи 108). Жалоба подается в суд первой инстанции (статья 355). Хотя УПК РФ не содержит указания срока, в течение которого суд первой инстанции должен направить жалобу и дело в вышестоящий суд, приказ Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации от 29 апреля 2003 г. N 36 предусматривает, что "в трехдневный срок с момента истечения срока на его обжалование" суд первой инстанции направляет дело в вышестоящий суд. Получив дело, суды второй инстанции рассматривают жалобы на постановления судей о заключении под стражу в течение трех дней (часть 11 статьи 108).

76. Содержание под стражей при расследовании преступлений не может превышать двух месяцев (часть 1 статьи 109), но этот срок может быть продлен до шести месяцев судьей районного суда или военным судом соответствующего уровня. Срок содержания под стражей может быть продлен до 12 месяцев только в отношении лиц, обвиняемых в совершении тяжких и особо тяжких преступлений (часть 2 статьи 109). В дальнейшем срок содержания под стражей может быть продлен до 18 месяцев только в отношении лиц, обвиняемых в совершении особо тяжких преступлений (часть 3 статьи 109).

77. Мера пресечения может избираться также для обеспечения исполнения приговора или возможной выдачи лица в порядке, предусмотренном статьей 466 УПК РФ (часть 2 статьи 97).

78. Глава 54 УПК РФ (статьи 460-468) регулирует процедуру выдачи.

79. Проверка законности и обоснованности решения о выдаче лица производится в течение одного месяца со дня получения жалобы судом в открытом судебном заседании с участием прокурора, лица, в отношении которого принято решение о выдаче, и его защитника (часть 4 статьи 463).

80. Часть 1 статьи 464 содержит условия отказа в выдаче. Так, выдача лица не допускается, если: лицо, в отношении которого поступил запрос иностранного государства о выдаче, является гражданином Российской Федерации (пункт 1 части 1), лицу, в отношении которого поступил запрос иностранного государства о выдаче, предоставлено убежище в Российской Федерации (пункт 2), в отношении указанного в запросе лица на территории Российской Федерации за то же самое деяние вынесен вступивший в законную силу приговор или прекращено производство по уголовному делу (пункт 3), в соответствии с законодательством Российской Федерации уголовное дело не может быть возбуждено или приговор не может быть приведен в исполнение вследствие истечения сроков давности или по иному законному основанию (пункт 4), имеется вступившее в законную силу решение суда Российской Федерации о наличии препятствий для выдачи данного лица в соответствии с законодательством и международными договорами Российской Федерации (пункт 5). Наконец, в выдаче должно быть отказано, если деяние, послужившее основанием для запроса иностранного государства о выдаче, согласно уголовному законодательству Российской Федерации не является преступлением (пункт 6).

81. В случае, когда иностранный гражданин или лицо без гражданства, в отношении которого поступил запрос о выдаче, подвергается уголовному преследованию или отбывает наказание за другое преступление на территории Российской Федерации, его выдача может быть отсрочена до прекращения уголовного преследования, освобождения от наказания по любому законному основанию либо до исполнения приговора (часть 1 статьи 465).

82. При получении от иностранного государства запроса о выдаче лица, если при этом не предоставлено решение судебного органа об избрании в отношении данного лица меры пресечения в виде заключения под стражу, прокурор в целях обеспечения возможности выдачи лица решает вопрос о необходимости избрания ему меры пресечения в порядке, предусмотренном УПК РФ (часть 1 статьи 466).

83. Если к запросу о выдаче лица прилагается решение судебного органа иностранного государства о заключении лица под стражу, то прокурор вправе подвергнуть это лицо домашнему аресту или заключить его под стражу без подтверждения указанного решения судом Российской Федерации (часть 2 статьи 466).

C. Практика Конституционного Суда Российской Федерации

1. Постановление от 17 февраля 1998 г.

84. Проверяя соответствие Конституции Российской Федерации положения, содержащегося в части 2 статьи 31 Закона СССР "О правовом положении иностранных граждан в СССР" 1981 года, Конституционный Суд Российской Федерации постановил, что иностранный гражданин, в отношении которого принято решение о выдворении из пределов Российской Федерации, не может быть задержан на срок свыше 48 часов без вынесения судебного решения.

2. Определение от 4 апреля 2006 г. N 101-О

85. Проверяя соответствие Конституции Российской Федерации части 1 статьи 466 УПК РФ, Конституционный Суд Российской Федерации напомнил свою последовательную прецедентную практику о недопустимости избыточного, неограниченного по продолжительности, произвольного содержания под стражей, не совместимого со статьей 22 Конституции и пунктом 3 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, во всех делах, в том числе при разрешении вопросов, связанных с содержанием под стражей лиц, в отношении которых рассматривается запрос иностранного государства об их выдаче для уголовного преследования.

86. По мнению Конституционного Суда Российской Федерации, отсутствие в части 1 статьи 466 УПК РФ положений, которые прямо устанавливали бы основания применения заключения под стражу в качестве меры пресечения, не указывает на неопределенность в вопросе о ее соответствии Конституции Российской Федерации. Пункт 1 статьи 8 Минской конвенции прямо предусматривает, что при исполнении поручения об оказании правовой помощи запрашиваемое учреждение применяет законодательство своей страны, то есть порядок, который установлен УПК РФ. Этот порядок установлен, например, частью 1 статьи 466 УПК РФ и нормами его главы 13 "Меры пресечения", действие которых как общих норм, предусмотренных частью первой УПК РФ, распространяется на все стадии и формы уголовного судопроизводства, в том числе - на производство по запросам иностранных государств об оказании им по уголовным делам правовой помощи путем выдачи лиц для уголовного преследования.

87. Конституционный Суд Российской Федерации подчеркнул, что гарантии права на свободу и личную неприкосновенность, предусмотренные статьей 22 и главой 2 Конституции Российской Федерации, полностью применимы при разрешении вопросов, связанных с содержанием под стражей лиц, в отношении которых рассматривается запрос иностранного государства об их выдаче для уголовного преследования. Соответственно, статья 466 УПК РФ не позволяет властям применять меру пресечения в виде заключения под стражу вне предусмотренного уголовно-процессуальным законодательством порядка и сверх установленных им сроков.

3. Определение Конституционного Суда от 11 июля 2006 г. N 158-O по ходатайству Генерального прокурора Российской Федерации об официальном разъяснении

88. Генеральный прокурор Российской Федерации обратился в Конституционный Суд Российской Федерации с ходатайством об официальном разъяснении определения от 4 апреля 2006 г. N 101-O (см. выше), в частности, с целью получения ответа на следующий вопрос: в каком порядке должно осуществляться продление сроков содержания под стражей лиц, к которым содержание под стражей в качестве меры пресечения применено в целях обеспечения их возможной выдачи?

89. Конституционный Суд Российской Федерации отклонил ходатайство, установив, что он не имеет полномочий по определению конкретных положений уголовного закона, регулирующих процедуру или сроки содержания лица под стражей с целью дальнейшей выдачи. Данный вопрос относится к компетенции судов общей юрисдикции.

4. Определение от 1 марта 2007 г. N 333-О-П

90. Конституционный Суд Российской Федерации напомнил свой последовательный подход, согласно которому объем конституционного права на свободу и личную неприкосновенность является одинаковым для иностранных граждан и лиц без гражданства и граждан Российской Федерации. К иностранным гражданам и лицам без гражданства не может быть применено без судебного решения задержание на срок более 48 часов. Это конституционное требование служит гарантией не только от произвольного продления срока задержания сверх 48 часов, но и от неправомерного задержания как такового, поскольку суд в любом случае оценивает законность и обоснованность применения задержания к конкретному лицу.

91. Конституционный Суд Российской Федерации указал, что часть 1 статьи 466 УПК РФ во взаимосвязи с положениями Минской конвенции не может быть истолкована как обеспечивающая возможность задержания лица на основании ходатайства иностранного государства на срок свыше 48 часов без судебного решения. Мера пресечения в виде заключения под стражу может применяться к такому лицу только в порядке, предусмотренном уголовно-процессуальным законодательством, и с соблюдением установленных им сроков.

5. Определение от 19 марта 2009 г. N 383-О-О

92. Конституционный Суд Российской Федерации отказал в принятии жалобы на нарушение конституционных прав положением части 2 статьи 466 УПК РФ, указав, что она "не устанавливает сроки содержания под стражей и не определяет основания и порядок избрания меры пресечения, она лишь закрепляет правомочие прокурора на исполнение уже состоявшегося решения компетентного судебного органа иностранного государства о заключении под стражу лица, обвиняемого в совершении преступления. Таким образом, оспариваемая... норма не может рассматриваться как нарушающая конституционные права [заявителя]...".

D. Практика Верховного Суда Российской Федерации

1. Постановление Верховного Суда Российской Федерации от 29 октября 2009 г. N 22

93. В Постановлении N 22, утвержденном Пленумом Верховного Суда Российской Федерации 29 октября 2009 г. (далее - Постановление от 29 октября 2009 г.), отмечается, что в соответствии с частью 1 статьи 466 УПК РФ применение заключения под стражу к лицу, в отношении которого решается вопрос о его выдаче по запросу иностранного государства для уголовного преследования, если не предоставлено решение судебного органа этого государства об избрании в отношении данного лица меры пресечения в виде заключения под стражу, допускается лишь по судебному постановлению. Суд санкционирует заключение под стражу в данной ситуации в соответствии со статьей 108 УПК РФ на основании ходатайства прокурора о применении меры пресечения в виде заключения под стражу (пункт 34 Постановления от 29 октября 2009 г.). При принятии решения о применении меры пресечения в виде заключения под стражу судье надлежит проверить фактические и правовые основания для избрания подобной меры пресечения. Если к запросу о выдаче прилагается решение судебного органа иностранного государства о заключении лица под стражу, то прокурор вправе заключить его под стражу без подтверждения судом указанного решения (часть 2 статьи 466 УПК РФ) на срок, не превышающий два месяца. Решение прокурора может быть обжаловано в суд в соответствии со статьей 125 УПК РФ.

94. При продлении срока содержания под стражей в отношении такого лица суду необходимо руководствоваться положениями статьи 109 УПК РФ.

III. Применимые международные документы и иные материалы

A. Конвенция СНГ о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам 1993 года (Минская конвенция)

95. При исполнении поручения об оказании правовой помощи согласно Минской конвенции, сторонами которой являются Российская Федерация и Узбекистан, запрашиваемое учреждение применяет законодательство своей страны (пункт 1 статьи 8).

96. Выдача для привлечения к уголовной ответственности производится за такие деяния, которые по законам запрашивающей и запрашиваемой Договаривающихся Сторон являются наказуемыми и за совершение которых предусматривается наказание в виде лишения свободы на срок не менее одного года или более тяжкое наказание (пункт 2 статьи 56).

97. По получении требования о выдаче запрашиваемая Договаривающаяся Сторона немедленно принимает меры к розыску и взятию под стражу лица, выдача которого требуется, за исключением случаев, когда выдача не может быть произведена (статья 60).

98. Лицо, выдача которого требуется, по ходатайству может быть взято под стражу и до получения требования о выдаче. В ходатайстве должны содержаться ссылка на постановление о взятии под стражу и указание на то, что требование о выдаче будет представлено дополнительно (пункт 1 статьи 61). О взятии под стражу или задержании до получения требования о выдаче необходимо немедленно уведомить другую Договаривающуюся Сторону (пункт 3 статьи 61).

99. Лицо, взятое под стражу согласно пункту 1 статьи 61 Минской конвенции, должно быть освобождено, если требование о выдаче со всеми приложенными к нему документами не будет получено запрашиваемой Договаривающейся Стороной в течение 40 дней со дня взятия под стражу (пункт 1 статьи 62).

B. Доклады о ситуации с правами человека в Узбекистане

100. Соответствующие доклады об Узбекистане за период 2002-2007 годов см. в Постановлении Европейского Суда от 11 декабря 2008 г. по делу "Муминов против Российской Федерации" (Muminov v. Russia), жалоба N 42502/06, §§ 67-72 и 73-74* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2011.).

101. Специальный докладчик ООН по вопросу о пытках заявил на 2-й сессии Совета ООН по правам человека 20 сентября 2006 г. следующее:

"Применение пыток в Узбекистане носит систематический характер, как указывается в отчете о визите в страну в 2002 году моего предшественника Тео ван Бовена. В подтверждение этих заключений в рамках моего мандата продолжают поступать тревожные сообщения о применении пыток узбекскими правоохранительными органами... Более того, в отношении событий мая 2005 года в Андижане Верховный комиссар ООН по правам человека сообщал, что существуют весомые, последовательные и убедительные показания о совершении там грубых нарушений прав человека представителями узбекских вооруженных сил и сил безопасности. Тот факт, что правительство отказалось от международного расследования андижанских событий и независимого контроля связанных с ними разбирательств, а также отсутствие признанного на международном уровне отчета о событиях вызывают глубокую озабоченность. С учетом таких значительных, серьезных и убедительных доказательств систематических пыток, применяемых сотрудниками правоохранительных органов в Узбекистане, я продолжу призывать правительства воздержаться от передачи лиц в Узбекистан. Запрет пыток является абсолютным, и государства рискуют нарушить данный запрет - свои обязательства по международному праву, - передавая лиц в страны, где они рискуют подвергнуться пыткам. Я повторяю, что дипломатические заверения не носят обязательного характера, подрывают существующие обязательства государств по запрещению пыток, являются неэффективными и ненадежными в обеспечении защиты возвращенных лиц и поэтому государства не должны полагаться на них".

102. В ноябре 2007 года Комитет ООН против пыток рассмотрел третий периодический доклад по Узбекистану (CAT/C/UZB/3) и принял, в частности, следующие заключительные замечания (CAT/C/UZB/CO/3):

"...6. Комитет обеспокоен следующим:

а) многочисленными непрекращающимися и согласующимися друг с другом сообщениями о рутинном применении пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения и наказания со стороны сотрудников правоохранительных и следственных органов или при их подстрекательстве или с их ведома, часто для получения признаний или информации для использования в ходе судебного разбирательства;

b) заслуживающими доверия сообщениями о том, что такие деяния обычно совершаются до официального предъявления обвинения и в ходе предварительного заключения, когда задержанный лишен основных гарантий, в частности, доступа к адвокату. Эта ситуация усугубляется сообщениями о применении внутренних правил, которые на практике допускают процедуры, противоречащие опубликованным законам;

с) уклонением от проведения безотлагательного и беспристрастного расследования подобного рода сообщений о нарушениях Конвенции...

9. Комитет также получил заслуживающие доверия сообщения о том, что некоторые лица, пытавшиеся найти убежище за границей и возвращенные в страну, содержатся в заключении в неизвестных местах и, возможно, подвергаются нарушениям Конвенции...

11. ...Комитет по-прежнему озабочен тем, что, несмотря на сообщения об улучшениях, имеются многочисленные сообщения о злоупотреблениях в местах содержания заключенных и о случаях смерти многих из них, которые, как сообщается, частично имели место после пыток или жестокого обращения...".

103. В ноябре 2007 года организация "Хьюман райтс уотч" выпустила доклад, озаглавленный "Без защиты: пытки и недозволенное обращение в Узбекистане" ("Nowhere to Turn: Torture and Ill-Treatment in Uzbekistan"), который содержит следующий анализ:

"...Продолжительные побои являются одним из наиболее распространенных методов, к которым прибегают сотрудники милиции и органов безопасности, чтобы запугать задержанного, сломить его волю и принудить к признанию или к даче показаний. Как правило, задержанного сначала избивают кулаками и ногами, после чего пускают в ход дубинки, пластиковые бутылки с водой и другие предметы...

Несколько человек рассказывали... что в милиции их пытали током или заставляли смотреть, как пытают током других...

В некоторых случаях сотрудники милиции и органов безопасности подвергают задержанных пытке удушьем с помощью пластикового пакета или противогаза. В последнем случае перекрывается шланг подачи воздуха противогаза старого образца...".

104. На 3-й сессии Совета ООН по правам человека 18 сентября 2008 г. специальный докладчик ООН по вопросу о пытках заявил следующее:

"...741. Специальный докладчик... подчеркнул, что он продолжает получать тревожные сообщения о пытках со стороны сотрудников правоохранительных органов Узбекистана...

744. В свете вышесказанного доступно мало доказательств, в том числе исходящих от правительства, которые могли бы рассеять опасения или иным образом убедить специального докладчика, что ситуация с применением пыток значительно улучшилась с момента прошлого визита в 2002 году...".

105. Организация "Международная амнистия" выпустила в мае 2010 года документ, озаглавленный "Узбекистан: краткий обзор текущих проблем прав человека" ("Uzbekistan: A Briefing on Current Human Rights Concerns"), в котором указывалось следующее:

"..."Международная амнистия" полагает, что ситуация в сфере прав человека в Узбекистане серьезно ухудшилась после так называемых Андижанских событий мая 2005 года...

Особую тревогу с учетом заявленных Узбекистаном мер по преодолению безнаказанности и ограничению применения жестокого, бесчеловечного и унижающего достоинство обращения вызывают продолжающиеся последовательные утверждения о пытке или ином жестоком обращении со стороны сотрудников правоохранительных органов и тюремных надзирателей, включая сообщения об изнасиловании женщин, содержащихся под стражей...

Несмотря на утверждения Узбекистана о том, что практика пыток в значительной степени сократилась, "Международная амнистия" продолжает получать сообщения о распространении пыток или иного жестокого обращения с задержанными и заключенными.

Согласно этой информации в большинстве случаев власти не проводят безотлагательного, тщательного и беспристрастного расследования по сообщениям о пытке или ином жестоком обращении. "Международная амнистия" озабочена тем, что преобладает безнаказанность, поскольку преследование лиц, подозреваемых в причастности к пытке или иному жестокому обращению, остается исключением из правила.

Также утверждается, что лица, возвращаемые в Узбекистан из других стран в соответствии с требованиями о выдаче, содержатся в одиночном заключении, что увеличивает угрозу пытки или иного жестокого обращения, и не пользуются правом на справедливое судебное разбирательство. Например, в одном из дел 2008 года гражданин, возвращенный в Узбекистан из России, был приговорен к 11 годам лишения свободы после несправедливого суда. Его родственники сообщали, что после возвращения в Узбекистан он содержался в одиночном заключении в течение трех месяцев и подвергался пытке и иному жестокому обращению в период предварительного заключения. Он не мог пользоваться услугами адвоката по своему выбору, и судья признал допустимыми доказательства, как сообщается, полученные под действием пытки".

106. В январе 2011 года "Хьюман райтс уотч" опубликовала свой ежегодный Всемирный доклад за 2010 год. В соответствующих частях главы "Узбекистан" указывалось следующее:

"...Ситуация с правами человека в Узбекистане остается очень плохой в отсутствие существенных улучшений в 2010 году. Власти продолжают преследовать правозащитников, оппозиционеров и независимых журналистов, а также верующих, избегающих строгого государственного контроля...

Уголовная юстиция, пытки и жестокое обращение

Пытка по-прежнему широко распространена в Узбекистане. Права заключенных нарушаются на всех стадиях расследования и судебного разбирательства, несмотря на изменения законодательства о личной свободе, вступившие в силу в 2008 году. Узбекское правительство не реализовало значимым образом рекомендации о борьбе с пыткой, предложенные специальным докладчиком ООН в 2003 году.

Подозреваемые не имеют доступа к адвокатам, что является важнейшей гарантией против пыток в предварительном заключении. Милиция использует пытки и другие незаконные средства для принуждения заключенных к даче показаний и признаниям. Власти традиционно отказываются расследовать утверждения заключенных о злоупотреблениях...

Основные международные контакты

Сотрудничество узбекского правительства с международными организациями остается неудовлетворительным. Оно продолжает отказывать в доступе ко всем восьми специальным процедурам ООН, требующим приглашения, включая связанные с пытками и правозащитниками...".

107. Заявитель ссылался на документ, озаглавленный "О пытке и произвольном заключении под стражу в Узбекистане и Туркменистане. Доклад для специальных механизмов ООН" ("On Torture and Arbitrary Detention в Узбекистане and Turkmenistan. Report to UN Special Mechanisms"), который был издан 3 марта 2011 г. "Всемирным альянсом за гражданское участие" (CIVICUS). В соответствующей части указывалось следующее:

"...Через несколько лет после того, как специальный докладчик по вопросу о пытках заключил, что в Узбекистане существует систематическая практика пытки, пытка... остается обычным компонентом расследования и содержания под стражей и составляет распространенную практику в пенитенциарной системе. Формы пытки включают:

- применение дубинок;

- генитальная мутиляция;

- изнасилование мужчин и женщин и содомия;

- психологическое унижение и деградация;

- электротравмы.

...К другим группам риска относятся:

...- беженцы и искатели убежища, которые часто высылаются из других стран СНГ в Узбекистан...".

108. В соответствующих частях главы "Узбекистан 2011" Ежегодного доклада "Международной амнистии за 2011 год, опубликованного в мае того же года, указывалось следующее:

"...Несмотря на утверждения властей о том, что применение пыток значительно сократилось, сообщения о пытках и других видах жестокого обращения продолжали поступать с той же частотой. В большинстве случаев власти не проводили незамедлительных, тщательных и беспристрастных расследований этих утверждений...

Узбекистан вновь отказал специальному докладчику ООН по вопросу о пытках в посещении страны, несмотря на многократные просьбы с его стороны".

109. В поддержку своего утверждения об угрозе жестокого обращения в Узбекистане, в частности, о неудовлетворительных условиях содержания под стражей и отсутствии медицинской помощи в тюрьмах, заявитель также ссылался на новостной материал с интернет-сайта http://www.fergananews.com. В нем рассказывалось о деле полковника Юрия Корепанова, бывшего гражданина Узбекистана, который принял российское гражданство и преследовался в Узбекистане за измену. После признания виновным Корепанов перенес инсульт и был переведен в другую тюрьму без информирования об этом его родственников.

Право

I. Предполагаемая угроза жестокого обращения

110. Заявитель жаловался, что в случае выдачи он будет подвергнут жестокому обращению в Узбекистане в нарушение статьи 3 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

111. Заявитель также жаловался в соответствии со статьей 13 Конвенции на то, что его соответствующие доводы не были надлежащим образом рассмотрены на национальном уровне. Статья 13 Конвенции устанавливает следующее:

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

A. Доводы сторон

1. Власти Российской Федерации

112. Власти Российской Федерации утверждали, что российские органы (МИД, ФСБ, ФМС и суды) надлежащим образом рассмотрели доводы заявителя об угрозе жестокого обращения в случае его выдачи Узбекистану и отклонили эти доводы как необоснованные. Власти Российской Федерации ссылались на информационное письмо ФМС и доклад Министерства иностранных дел, отрицающие практику применения пытки и жестокого обращения в отношении лиц, содержащихся в узбекских тюрьмах, и наличие какого-либо внутреннего или международного конфликта, который мог бы составить реальную угрозу жизни и свободе заявителя (см. § 68 настоящего Постановления).

113. Власти Российской Федерации далее ссылались на дипломатические заверения узбекской Генеральной прокуратуры. Власти Российской Федерации подчеркивали, что нет никаких причин ставить их под сомнение, поскольку Узбекистан ратифицировал более 60 международных правозащитных договоров и регулярно отчитывался перед структурами ООН. Наконец, власти Российской Федерации указывали на недавние реформы законодательства в Узбекистане в сфере прав человека, в частности, отмену смертной казни и введение процедуры habeas corpus* (* Habeas corpus (лат.) - приказ "Хабеас корпус" - один из важнейших институтов правосудия в англосаксонской системе права, издается судом с целью проверки законности и обоснованности лишения лица свободы. В настоящем Постановлении, вероятно, имеется в виду введение судебной проверки законности задержания (прим. переводчика).).

2. Заявитель

114. Заявитель утверждал, что российские власти не рассмотрели надлежащим образом его доводы об угрозе жестокого обращения, которому он может подвергнуться в Узбекистане. Заявитель считал, что ссылка на информационное письмо ФМС и доклад МИД является неправомерной, поскольку власти Российской Федерации не предоставили их в Европейский Суд. Он указывал на доклады представителей ООН и неправительственных организаций, подтверждавших практику применения пытки в узбекских исправительных учреждениях, которые власти Российской Федерации не рассматривали.

115. Заявитель далее утверждал, что дипломатические заверения запрашивающего государства были недостаточны для устранения угрозы жестокого обращения. Во-первых, на национальном уровне отсутствовал механизм контроля, который позволил бы проверять соблюдение властями их заверений и привлечь к ответственности в случае их нарушения. Во-вторых, информация, направленная Генеральной прокуратурой Российской Федерации соответствующему узбекскому органу в связи с запросом о выдаче, например, о намерении заявителя обратиться за предоставлением статуса беженца в России и его критике ситуации с правами человека в Узбекистане, делала его особенно уязвимым перед угрозой политического преследования. Наконец, как устанавливал Европейский Суд в ряде дел относительно выдачи Узбекистану, заверения со стороны узбекских властей не служат надежной гарантией от угрозы жестокого обращения, учитывая, что практика применения пытки характеризуется авторитетными международными организациями как систематическая.

116. Заявитель утверждал, что с учетом ряда международных докладов по общей ситуации с правами человека в Узбекистане наличие национального законодательства и ратификация международных договоров запрашивающим государством недостаточны для обеспечения ему надлежащей защиты от угрозы жестокого обращения.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

117. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "a" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также считает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Общие принципы

118. Жестокое обращение должно достигать минимального уровня суровости, чтобы относиться к сфере действия статьи 3 Конвенции. Оценка этого минимума имеет относительный характер и зависит от всех обстоятельств дела, таких как характер и контекст обращения или наказания, порядок и метод его применения, его длительность, физические и психологические последствия и, в некоторых случаях, пол, возраст и состояние здоровья жертвы (см. Постановление Большой Палаты от 16 декабря 1999 г. по делу "Т. против Соединенного Королевства" (T. v. United Kingdom), жалоба N 24724/94, § 68). Утверждения о жестоком обращении должны быть подкреплены достаточными доказательствами. При оценке этих доказательств Европейский Суд применяет стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения", однако добавляет, что доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных неопровергнутых фактических презумпций (см. Постановление Большой Палаты по делу "Яллох против Германии" (Jalloh v. Germany), жалоба N 54810/00, § 67, ECHR 2006-IX).

119. Целью Европейского Суда никогда не являлось заимствование подхода национальных правовых систем, которые применяют этот стандарт. Его роль заключается в вынесении решений по поводу не уголовной или гражданско-правовой ответственности, а ответственности государств-участников на основании Конвенции. Особенности его задачи в соответствии со статьей 19 Конвенции - гарантировать соблюдение участвующими государствами их обязательства по обеспечению фундаментальных прав, закрепленных Конвенцией, - обусловливают его подход к вопросам доказывания и доказательств. При разбирательстве дела в Европейском Суде отсутствуют процессуальные препятствия для приемлемости доказательств или предустановленный порядок их оценки. Он принимает выводы, которые, с его точки зрения, подкреплены свободной оценкой всех доказательств, включая такие заключения, которые могут следовать из фактов и доводов сторон. Согласно его прецедентной практике доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных неопровергнутых фактических презумпций. Кроме того, степень обоснованности, необходимой для конкретного вывода и, в этой связи, распределение бремени доказывания неразрывно связаны со спецификой фактов, природой предположений и рассматриваемым правом, предусмотренным Конвенцией (см., в частности, Постановление Большой Палаты по делу "Начова и другие против Болгарии" (Nachova and Others v. Bulgaria), жалобы NN 43577/98 и 43579/98, § 147, ECHR 2005-VII, Постановление Большой Палаты по делу "Илашку и другие против Молдавии и Российской Федерации" (Ilascu and Others v. Moldova and Russia), жалоба N 48787/99, § 26, ECHR 2004-VII* (* Опубликовано в сборнике "Европейский Суд по правам человека и Российская Федерация" N I/2004.), и Постановление Большой Палаты от 16 сентября 1996 г. по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar and Others v. Turkey), § 168, Reports of Judgments and Decisions 1996-IV).

120. Европейский Суд напоминает, что осуществление государством-участником выдачи лица для привлечения к уголовной ответственности может порождать вопрос с точки зрения статьи 3 Конвенции и, таким образом, затрагивать ответственность указанного государства согласно Конвенции, если имеются серьезные основания полагать, что лицо в случае выдачи будет подвергаться в принимающем государстве реальной угрозе обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции. Установление подобной ответственности в обязательном порядке включает оценку условий в запрашивающем государстве с точки зрения стандартов статьи 3 Конвенции. Тем не менее вопросы вынесения судебного решения в отношении ответственности принимающего государства, а также установления такой ответственности на основании международного права в целом, Конвенции или иным образом не рассматриваются. Любая ответственность, которую возлагает или может возлагать Конвенция, распространяется на государство-участника, осуществляющее выдачу, в связи с его действиями, прямым следствием которых является риск для лица подвергнуться запрещенному жестокому обращению (см. Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции" (Mamatkulov and Askarov v. Turkey), жалобы NN 46827/99 и 46951/99, § 67, ECHR 2005-I, и Постановление Европейского Суда от 7 июля 1989 г. по делу "Сёринг против Соединенного Королевства" (Soering v. United Kingdom), § 91, Series A, N 161).

121. При определении того, доказано ли наличие реального риска подвергнуться в случае выдачи обращению, запрещенному статьей 3 Конвенции, Европейский Суд оценивает вопрос в свете всех материалов, предоставленных ему или, в случае необходимости, полученных по собственной инициативе (см. Постановление Европейского Суда от 29 апреля 1997 г. по делу "H.L.R. против Франции" (H.L.R. v. France), § 37, Reports of Judgments and Decisions 1997-III). Поскольку характер ответственности государств-участников по статье 3 Конвенции в делах данного вида связан с деянием, подвергающим лицо угрозе жестокого обращения, наличие риска должно оцениваться преимущественно с учетом фактов, которые государство-участник знало или должно было знать на момент выдачи (см. Постановление Европейского Суда от 20 марта 1991 г. по делу "Крус Варас и другие против Швеции" (Cruz Varas and Others v. Sweden), §§ 75-76, Series A, N 201, и Постановление Европейского Суда от 30 октября 1991 г. по делу "Вилвараджа и другие против Соединенного Королевства" (Vilvarajah and Others v. United Kingdom), § 107, Series A, N 215). Однако если заявитель не выдан или не депортирован, когда Европейский Суд рассматривает дело, оценка должна производиться на момент рассмотрения дела Европейским Судом (см. Постановление Европейского Суда от 15 ноября 1996 г. по делу "Чахал против Соединенного Королевства" (Chahal v. United Kingdom), §§ 85-86, Reports 1996-V).

122. Чтобы определить, имеется ли угроза жестокого обращения, Европейский Суд должен исследовать предсказуемые последствия выдачи заявителя принимающему государству, учитывая общую ситуацию в указанном государстве и его личные обстоятельства (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Вилвараджа и другие против Соединенного Королевства", § 108, последняя часть). В принципе, заявитель обязан предоставить доказательства, подтверждающие наличие серьезных оснований полагать, что в случае исполнения оспариваемой меры он подвергнется реальной угрозе обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 26 июля 2005 г. по делу "N. против Финляндии" (N. v. Finland), жалоба N 38885/02, § 167). Если такие доказательства представлены, государство-ответчик обязано устранить любые сомнения в связи с ними (см. Постановление Европейского Суда от 19 июня 2008 г. по делу "Рябикин против Российской Федерации" (Ryabikin v. Russia), жалоба N 8320/04, § 112* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2009.), см. также §§ 126-128 относительно оценки и внимания, которое должно быть уделено имеющимся доказательствам).

123. Что касается общей ситуации в конкретной стране, Европейский Суд полагает, что можно придавать значение информации из недавних докладов независимых международных правозащитных организаций или из государственных источников (см., например, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Чахал против Соединенного Королевства", §§ 99-100, Постановление Европейского Суда от 26 апреля 2005 г. по делу "Мюслим против Турции" (Muslim v. Turkey), жалоба N 53566/99, § 67, Постановление Европейского Суда от 5 июля 2005 г. по делу "Саид против Нидерландов" (Said v. Netherlands), жалоба N 2345/02, § 54, и Решение Европейского Суда от 20 февраля 2007 г. по делу "Аль-Моайад против Германии" (Al-Moayad v. Germany), жалоба N 35865/03, §§ 65-66).

124. В то же время одна лишь возможность жестокого обращения вследствие нестабильной ситуации в принимающем государстве не свидетельствует о нарушении статьи 3 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Вилвараджа и другие против Соединенного Королевства", § 111, и Решение Европейского Суда от 31 мая 2001 г. по делу "Фатган Катани и другие против Германии" (Fatgan Katani and Others v. Germany), жалоба N 67679/01). Если доступные Европейскому Суду источники описывают общую ситуацию, конкретные утверждения заявителя по делу должны подтверждаться иными доказательствами (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", § 73).

125. Что касается своей собственной проверки, Европейский Суд сознает субсидиарный характер своих функций и учитывает необходимость проявлять осторожность при принятии на себя роли суда первой инстанции, устанавливающего факты, когда это не представляется неизбежным с учетом обстоятельств конкретного дела. Европейский Суд устанавливал в различных контекстах, что, если имело место разбирательство на уровне страны, в задачу Европейского Суда не входит подмена своими выводами оценки фактов, осуществлявшейся национальными судами, и, как правило, именно они должны оценивать предоставленные им доказательства (см., в частности, Постановление Большой Палаты от 24 марта 2011 г. по делу "Джулиани и Гаджо против Италии" (Giuliani and Gaggio v. Italy), жалоба N 23458/02, §§ 179-180). Хотя Европейский Суд не связан выводами судов страны, для того, чтобы вынудить его отойти от выводов таких судов о фактах, при обычных обстоятельствах требуются бесспорные элементы (см. там же).

126. Вместе с тем в соответствии со статьей 19 Конвенции обязанностью Европейского Суда является обеспечение соблюдения обязательств государств, принявших Конвенцию. Что касается выдачи или депортации, Европейский Суд напоминает, что в делах, где заявитель предоставляет мотивированные доводы, вызывающие сомнения в точности информации, которой руководствовалось государство-ответчик, Европейский Суд должен удостовериться в том, что оценка, проведенная властями государства-участника, адекватна и достаточно подтверждена внутригосударственными материалами, а также материалами из других надежных источников (см. Постановление Европейского Суда от 11 января 2007 г. по делу "Салах Шеех против Нидерландов" (Salah Sheekh v. Netherlands), жалоба N 1948/04, § 136).

127. При оценке таких материалов должен учитываться их источник, в частности, его независимость, надежность и объективность. В отношении докладов имеют значение авторитет и репутация автора, серьезность исследований, на основании которых они составлены, последовательность выводов и их подтверждение другими источниками (см. Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Италии" (Saadi v. Italy), жалоба N 37201/06, § 143, ECHR 2008-...). Следует учитывать присутствие и исследовательские возможности автора материала в данной стране. В этом отношении Европейский Суд отмечает, что государства (государство-ответчик в конкретном деле или любые другие государства-участники или прочие государства) благодаря своим дипломатическим миссиям и их способности к сбору информации часто могут предоставлять материалы, имеющие особое значение для оценки Европейским Судом дела, поступившего на его рассмотрение. Он находит, что это соображение тем более должно применяться в отношении органов ООН, особенно с учетом их прямого доступа к властям страны, а также способности проводить проверки на местах и давать оценки способом, который может быть невозможен для государств и неправительственных организаций (см. Постановление Европейского Суда от 17 июля 2008 г. по делу "NA. против Соединенного Королевства" (NA. v. United Kingdom), жалоба N 25904/07, § 121).

128. Хотя Европейский Суд признает, что многие доклады в силу своей природы дают общие оценки, тем большее значение следует придавать докладам, которые рассматривают ситуацию с правами человека в конкретной стране и прямо излагают основания предполагаемой реальной угрозы жестокого обращения в деле, находящемся в Европейском Суде. Наконец, собственная оценка Европейским Судом ситуации с правами человека в этой стране осуществляется только для установления того, возникнет ли нарушение требований статьи 3 Конвенции, если заявитель по данному делу будет выдан этой стране. Таким образом, значение, придаваемое независимым оценкам, неизбежно зависит от того, насколько эти оценки используют термины, сходные со статьей 3 Конвенции (см. там же, § 122).

b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

(i) Национальное разбирательство

129. Прежде всего Европейский Суд оценит, получили ли претензии заявителя адекватный ответ на национальном уровне. Принимая во внимание предоставленные ему материалы, Европейский Суд отмечает, что заявитель жаловался на угрозу подвергнуться обращению, запрещенному статьей 3 Конвенции, как в рамках разбирательства по поводу выдачи, так и в рамках разбирательства относительно предоставления убежища.

130. Что касается разбирательства по поводу выдачи, Европейский Суд отмечает, что заявитель только в общих чертах ссылался на угрозу подвергнуться жестокому обращению. Он утверждал, в частности, что нарушения прав человека, включая пытки, являлись распространенной практикой в Узбекистане и что ему угрожали дискриминация на рабочем месте и политическое преследование в Узбекистане, поскольку он не владел узбекским языком и в целом не одобрял политику Узбекистана. Тем не менее, как признал заявитель, ни он, ни его семья не являлись политическими или религиозными активистами и не подвергались преследованиям. Заявитель утверждал, что его жене угрожали узбекские правоохранительные органы до ее выезда из страны, однако не смог указать дополнительные подробности в этом отношении. Он не ссылался на собственный опыт жестокого обращения в узбекских правоохранительных органах или соответствующие доклады международных организаций и учреждений ООН.

131. Принимая во внимание предоставленные ему материалы, Европейский Суд признает, что национальные органы, включая суды двух инстанций, надлежащим образом рассмотрели доводы заявителя и отклонили их как необоснованные. Материалы дела не дают оснований сомневаться, что национальные власти дали адекватную оценку угрозы жестокого обращения в случае выдачи заявителя Узбекистану.

132. Что касается разбирательства о предоставлении убежища, Европейский Суд отмечает, что заявитель обратился за получением политического и временного убежища и статуса беженца в региональное управление ФМС. И в этот раз он только в общих словах ссылался на угрозу жестокого обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции, отвергая обвинения, выдвинутые против него в Узбекистане, и настаивая на экономических причинах своего выезда. Хотя во время своего второго обращения за получением временного убежища заявитель ссылался на международные доклады по правам человека, осуждающие практику пытки в Узбекистане, свое обращение он подал в январе 2011 года, то есть спустя три месяца после того, как постановление о выдаче было оставлено без изменений после рассмотрения жалобы.

133. Европейский Суд отмечает, что в отношении обращения за получением политического убежища, которое было отклонено в силу отсутствия визового режима между Россией и Узбекистаном, региональное управление ФМС рассмотрело доводы заявителя об угрозе жестокого обращения в случае выдачи. Европейский Суд подчеркивает, что заявитель не обжаловал данные решения. Таким образом, нельзя утверждать, что он не был согласен с теми или иными пунктами оценки, сделанной миграционной службой. Более того, Европейский Суд не может не отметить, что временное убежище было в итоге предоставлено заявителю до 25 апреля 2012 г. (см. § 70 настоящего Постановления).

(ii) Мнение Европейского Суда

134. В соответствии с вышеупомянутой прецедентной практикой необходимо исследовать вопрос о том, требовалась ли защита статьи 3 Конвенции с учетом предсказуемых последствий выдачи заявителя в Узбекистан. Поскольку он еще не был выдан в связи с указанием Европейским Судом предварительной меры на основании правила 39 Регламента Суда, оценка данной угрозы должна производиться на дату рассмотрения дела Европейским Судом, принимая во внимание оценку, сделанную национальными судами.

135. Что касается общей ситуации в запрашивающем государстве, которое не является членом Совета Европы, Европейский Суд не упускает из вида тревожные доклады о ситуации с правами человека в Узбекистане (см. §§ 100-109 настоящего Постановления). Тем не менее он подчеркивает, что ссылка на общую проблему защиты прав человека в конкретной стране обычно не достаточна, чтобы запретить выдачу (см. Постановление Европейского Суда от 20 мая 2010 г. по делу "Камышев против Украины" (Kamyshev v. Ukraine), жалоба N 3990/06, § 44).

136. Европейский Суд осознает тот факт, что в ряде случаев он устанавливал нарушение статьи 3 Конвенции в делах, касавшихся выдачи или высылки в Узбекистан. Однако заявители в этих делах преследовались по обвинениям, мотивированным политическим и/или религиозным преследованием (см. Постановление Европейского Суда от 24 апреля 2008 г. по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации" (Ismoilov and Others v. Russia), жалоба N 2947/06, § 122* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2009.), упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Муминов против Российской Федерации", § 94, и Постановление Европейского Суда от 8 июля 2010 г. по делу "Юлдашев против Российской Федерации" (Yuldashev v. Russia), жалоба N 1248/09, § 84* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 5/2011.)). Заявитель в настоящем деле преследовался в Узбекистане по обвинению в дезертирстве, которое относится к разряду обычных уголовных преступлений (см. Постановление Европейского Суда от 3 марта 2011 г. по делу "Эльмуратов против Российской Федерации" (Elmuratov v. Russia), жалоба N 66317/09, § 84* (* Там же. N 12/2011.), также касавшееся выдачи в Узбекистан). Хотя заявитель привел довод об угрозе политического преследования, в частности, по причине плохого знания узбекского языка, этот довод не является обоснованным.

137. Европейскому Суду не было предоставлено никаких доказательств того, что русскоязычные и не имеющие узбекского происхождения лица, подозреваемые в совершении преступлений, подвергались иному обращению, чем подозреваемые в совершении преступлений этнические узбеки. Доводы заявителя о том, что в Узбекистане любой подозреваемый подвергается угрозе жестокого обращения, не являются убедительными. К тому же материалы, предоставленные Европейскому Суду, не указывают на то, что заявитель принадлежит к какому-либо запрещенному религиозному движению или какой-либо уязвимой группе, подвергаемой жестокому обращению в запрашивающем государстве, или что он или члены его семьи ранее преследовались или подвергались жестокому обращению в Узбекистане (см. противоположный пример в Постановлении Европейского Суда от 10 июня 2010 г. по делу "Гараев против Азербайджана" (Garayev v. Azerbaijan), жалоба N 53688/08, § 72). Таким образом, заявитель не обосновал каких-либо личных обстоятельств, которые оправдывали бы его опасения по поводу жестокого обращения в этой стране (см. Постановление Европейского Суда от 18 февраля 2010 г. по делу "Пузан против Украины" (Puzan v. Ukraine), жалоба N 51243/08, § 34).

138. Важно, что в рамках процедуры выдачи заявитель в основном отвергал обвинения, выдвинутые против него в Узбекистане, и ссылался на общие неудовлетворительное экономическое положение и ситуацию с правами человека в этой стране. Он утверждал, что покинул Узбекистан в целях обеспечения благополучия семьи, в частности, материального положения (см. §§ 31 и 32 настоящего Постановления). Заявитель не обращался за предоставлением ему политического убежища или статуса беженца до января 2010 года, то есть после его заключения под стражу в целях выдачи и истечения более чем семи лет после прибытия в Россию (см. § 60 настоящего Постановления). Заявитель приводил те же основания в своих ходатайствах, что и в жалобах на решение о выдаче (см. §§ 60 и 62 настоящего Постановления). На допросе в ФМС в марте 2010 года заявитель утверждал, что опасается лишения свободы за дезертирство, уголовное преступление, которого он не совершал (см. § 63 настоящего Постановления). Очевидно, заявитель не обжаловал отказы в предоставлении ему статуса беженца и политического убежища в национальных судах. Европейский Суд далее отмечает, что только во втором ходатайстве о предоставлении временного убежища в январе 2011 года заявитель сделал попытку обосновать свои опасения жестокого обращения в результате политически мотивированного преследования, ссылаясь на доклады международных наблюдателей и прецедентную практику Европейского Суда, хотя и касавшихся различных контекстов.

139. Европейский Суд заключает, что заявитель не подтвердил предположения о персональной угрозе жестокого обращения в Узбекистане, и, таким образом, не обосновал свои доводы о том, что его выдача будет нарушать статью 3 Конвенции.

140. Следовательно, в случае выдачи заявителя Узбекистану требования статьи 3 Конвенции нарушены не будут.

141. С учетом вышеизложенного Европейский Суд не видит необходимости рассматривать отдельно жалобу заявителя с точки зрения статьи 13 Конвенции, в основном содержащей те же доводы, которые уже были рассмотрены Европейским Судом в соответствии со статьей 3 Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции

142. Заявитель утверждал, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции, поскольку разбирательство по поводу его выдачи не осуществлялось с необходимой тщательностью. В своих объяснениях от 8 ноября 2010 г. он также утверждал, что его содержание под стражей с 29 октября 2009 г. до 11 января 2011 г. было незаконным.

143. Пункт 1 статьи 5 Конвенции предусматривает следующее:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

...с) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения...

f) законное задержание или заключение под стражу лица с целью предотвращения его незаконного въезда в страну или лица, против которого принимаются меры по его высылке или выдаче...".

A. Доводы стороны

1. Заявитель

144. Заявитель утверждал, что течение срока содержания под стражей в целях выдачи началось 29 октября 2009 г., когда суд впервые вынес постановление о заключении его под стражу. Поскольку срок содержания под стражей, который в соответствии со статьей 109 УПК РФ может быть продлен до 12 месяцев, истек 29 октября 2010 г., правовые основания для его последующего содержания под стражей с 29 октября 2010 г. до 11 января 2011 г. отсутствовали. По мнению заявителя, правовые положения о содержании под стражей в целях выдачи не позволяли рассчитать максимально возможный срок содержания под стражей. В результате национальные суды толковали и применяли эти положения произвольно.

145. Заявитель также утверждал, что национальные органы не проявили надлежащей старательности при проведении разбирательства по поводу выдачи, в частности, с 3 февраля по 24 июня 2010 г., когда данное разбирательство было отложено. Национальные суды не приняли во внимание ход разбирательства по поводу выдачи. Власти Российской Федерации не привели оснований для содержания заявителя под стражей в этот период.

2. Власти Российской Федерации

146. Власти Российской Федерации утверждали, что содержание заявителя под стражей в целях выдачи включало только период с 11 января 2010 г. по 11 января 2011 г. Они утверждали, что данный период содержания под стражей был законным, так как был санкционирован компетентными судами. Принимая решение о продлении срока содержания под стражей, суды учитывали ход разбирательства по поводу выдачи заявителя. Согласно пункту 4 статьи 463 УПК РФ национальные суды двух инстанций без промедления рассмотрели жалобу заявителя на решение о выдаче в течение месяца.

147. Власти Российской Федерации также утверждали, что в соответствии с постановлениями Конституционного и Верховного Судов Российской Федерации положения главы 13 УПК РФ, в частности, статьи 108 и 109 УПК РФ, были полностью применимы к лицам, содержавшимся под стражей в целях выдачи в соответствии с частью 1 статьи 466 УПК РФ. Заключение заявителя под стражу было произведено в соответствии со статьей 108 УПК РФ. Его содержание под стражей несколько раз продлевалось на основании статьи 109 УПК РФ. Национальные суды ссылались на эти положения в своих решениях. После истечения санкционированного судом срока содержания под стражей в соответствии со статьей 109 УПК РФ заявитель был освобожден. Таким образом, применимое законодательство позволяло ему оценить длительность его содержания под стражей.

148. Кроме того, заявитель имел возможность обжаловать законность своего содержания под стражей в российских судах. То обстоятельство, что суды вышестоящих инстанций не принимали решения в его пользу, еще не означало, что разбирательство было неэффективным.

149. Разбирательство по поводу выдачи проводилось с надлежащей тщательностью и завершилось 30 сентября 2010 г. после того, как Европейский Суд указал 12 октября 2010 г. на предварительную меру, заявитель не мог быть выдан.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

150. Европейский Суд напоминает, что не вправе не применять правило шестимесячного срока в связи с тем, что государство-ответчик не выдвинуло предварительного возражения по этому поводу (см. Постановление Большой Палаты по делу "Блечич против Хорватии" (Blecic v. Croatia), жалоба N 59532/00, § 68, ECHR 2006-III).

151. Таким образом, Европейский Суд прежде всего отмечает, что жалоба относительно законности содержания заявителя под стражей после 29 октября 2009 г. была впервые подана в Европейский Суд 8 ноября 2010 г.

152. Следовательно, что касается формальной законности, Европейский Суд вправе рассматривать законность содержания заявителя под стражей, санкционированного районным судом 6 мая, 7 июля, 8 сентября и 11 ноября 2010 г. (см. в сходном контексте Постановление Европейского Суда от 24 мая 2007 г. по делу "Соловьев против Российской Федерации" (Solovyev v. Russia), жалоба N 2708/02, § 83* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2007.), Постановление Европейского Суда от 4 марта 2010 г. по делу "Савенкова против Российской Федерации" (Savenkova v. Russia), жалоба N 30930/02, § 62* (* Там же. N 7/2010.), и Постановление Европейского Суда от 15 июля 2010 г. по делу "Владимир Кривоносов против Российской Федерации" (Vladimir Krivonosov v. Russia), жалоба N 7772/04, § 109* (* Там же. N 5/2011.)).

153. Соответственно, Европейский Суд рассмотрит законность содержания заявителя под стражей с 6 мая 2010 г. по 11 января 2011 г., когда он был освобожден. В этой части Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "a" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

154. Что касается длительности непрерывного периода содержания заявителя под стражей в течение разбирательства по поводу выдачи с 11 января 2010 г. по 11 января 2011 г., Европейский Суд полагает, что данный период содержания под стражей образует длящуюся ситуацию, что касается вопроса о тщательности с точки зрения подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Таким образом, Европейский Суд оценит этот период содержания под стражей в совокупности (см. с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда от 19 марта 2009 г. по делу "Полонский против Российской Федерации" (Polonskiy v. Russia), жалоба N 30033/05, § 132* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2010.), Постановление Европейского Суда от 23 апреля 2009 г. по делу "Губкин против Российской Федерации" (Gubkin v. Russia), жалоба N 36941/02, § 134* (* Там же. N 4/2011.), и Постановление Европейского Суда от 16 января 2007 г. по делу "Солмаз против Турции" (Solmaz v. Turkey), жалоба N 27561/02, §§ 34-37, в контексте пункта 3 статьи 5 Конвенции). Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "a" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Что касается законности содержания заявителя под стражей с 6 мая 2010 г. по 11 января 2011 г.

(i) Общие принципы

155. Прежде всего Европейский Суд напоминает, что статья 5 Конвенции воплощает фундаментальное право человека, а именно защиту лица от произвольного вмешательства государства в его право на свободу (см. Постановление Европейского Суда от 18 декабря 1996 г. по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey), § 76, Reports 1996-VI). Из текста статьи 5 Конвенции очевидно следует, что содержащиеся в ней гарантии применимы к "каждому" (см. Постановление Большой Палаты по делу "A. и другие против Соединенного Королевства" (A. and Others v. United Kingdom), жалоба N 3455/05, § 162, ECHR 2009-...). Подпункты "a"-"f" пункта 1 статьи 5 Конвенции содержат исчерпывающий перечень допустимых оснований, по которым лица могут быть лишены свободы, и лишение свободы может быть законным, только если оно относится к сфере действия одного из этих оснований (см. там же, § 163).

156. Европейский Суд напоминает, что выражения "законный" и "в порядке, установленном законом", используемые в пункте 1 статьи 5 Конвенции, в значительной степени отсылают к национальному законодательству и создают обязанность соблюдения его материальных и процессуальных правил. Толковать и применять национальное законодательство, в частности, нормы процессуального характера, должны в первую очередь национальные органы, особенно судебные (см. Постановление Европейского Суда от 10 августа 2006 г. по делу "Тошев против Болгарии" (Toshev v. Bulgaria), жалоба N 56308/00, § 58). Слова "в порядке, установленном законом" в пункте 1 статьи 5 Конвенции не просто отсылают к национальному законодательству, но и касаются "качества закона", требуя, чтобы он был совместим с верховенством права, концепцией, воплощенной во всех статьях Конвенции (см. Постановление Большой Палаты по делу "Стаффорд против Соединенного Королевства" (Stafford v. United Kingdom), жалоба N 46295/99, § 63, ECHR 2002-IV). Качество закона в этом смысле предполагает, что национальное законодательство, которое предусматривает лишение свободы, должно быть достаточно доступным и ясным во избежание угрозы произвола (см., в частности, Постановление Европейского Суда по делу "Дугоз против Греции" (Dougoz v. Greece), жалоба N 40907/98, § 55, ECHR 2001-II).

(ii) Применение принципов в настоящем деле

157. До рассмотрения конкретных доводов заявителя в настоящем деле Европейский Суд отмечает, что в отличие от некоторых других ранее рассмотренных российских дел, касавшихся содержания под стражей в целях обеспечения выдачи (см. в числе многих примеров Постановление Европейского Суда от 17 декабря 2009 г. по делу "Джураев против Российской Федерации" (Dzhurayev v. Russia), жалоба N 38124/07, § 68* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 5/2010.)), содержание заявителя под стражей было санкционировано российским, а не иностранным судом или несудебным органом. Что касается рассматриваемого периода, Европейский Суд отмечает, что с 6 мая 2010 г. по 11 января 2011 г. вопрос о содержании заявителя под стражей регулярно пересматривался компетентным судом в соответствии с максимальными сроками, предусмотренными статьей 109 УПК РФ, а также согласно постановлению Верховного Суда Российской Федерации (см. § 93 настоящего Постановления и для сравнения Постановление Европейского Суда от 11 октября 2007 г. по делу "Насруллоев против Российской Федерации" (Nasrulloyev v. Russia), жалоба N 656/06, §§ 73-75* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2008.)). Законность подобного содержания под стражей несколько раз пересматривалась и подтверждалась судом кассационной инстанции.

158. Европейский Суд также отмечает, что в постановлениях о содержании под стражей районный суд установил сроки содержания заявителя под стражей в соответствии со статьей 109 УПК РФ и Минской конвенцией. Районный и областной суды проверили законность и различные обстоятельства, которые были расценены как относимые к содержанию заявителя под стражей, включая состояние разбирательства по поводу выдачи.

159. Европейский Суд не усматривает причин не согласиться с оценкой национальных судов, в частности, о том, что содержание заявителя под стражей с 29 октября 2009 г. по 11 января 2010 г. в связи с уголовным разбирательством в отношении него в соответствии с российским УПК РФ не было связано с последующим содержанием под стражей в ходе разбирательства в целях выдачи. Действительно, в постановлении от 29 октября 2009 г., санкционирующем заключение заявителя под стражу, не было указания на выдачу или уголовное разбирательство в отношении него в Узбекистане. Содержание заявителя под стражей вследствие уголовного разбирательства (таким образом, относящееся к сфере подпункта "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции) завершилось 11 января 2010 г. Его содержание под стражей в целях выдачи началось в тот же день. Как установлено частью 2 статьи 109 УПК РФ, период содержания заявителя под стражей в целях выдачи завершился 11 января 2011 г., до достижения установленного 12-месячного предела, который был обусловлен тяжестью предъявленных ему обвинений.

160. В национальных судах и Европейском Суде заявитель не выдвигал доводов, вынуждающих Европейский Суд рассматривать его содержание под стражей как нарушающее требования пункта 1 статьи 5 Конвенции. При таких обстоятельствах Европейский Суд не находит, что суды страны действовали недобросовестно, пренебрегали правильным применением соответствующего законодательства, или что содержание заявителя под стражей в соответствующий период было незаконным или произвольным.

161. Следовательно, по делу требования пункта 1 статьи 5 Конвенции, что касается законности остального периода содержания заявителя под стражей с 6 мая 2010 г. по 11 января 2011 г., нарушены не были.

(b) Что касается длительности содержания заявителя под стражей в целях выдачи

162. Европейский Суд отмечает, что подпункт "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции не требует, чтобы при заключении под стражу лицо, в отношении которого принимаются меры с целью экстрадиции, имелись разумные основания полагать, что оно продолжит заниматься преступной деятельностью или скроется от следствия или суда. В этой связи подпункт "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции устанавливает иной уровень защиты по сравнению с подпунктом "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции: все, что требуется в соответствии с подпунктом "f" этой статьи, это чтобы действия совершались в отношении "лица, против которого принимаются меры по его высылке или выдаче". Таким образом, для целей подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции несущественно, было ли решение о выдаче оправдано с точки зрения национального или конвенционного права (см. Постановление Европейского Суда по делу "Чонка против Бельгии" (Conka v. Belgium), жалоба N 51564/99, § 38, ECHR 2002-I, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Чахал против Соединенного Королевства", § 112). Лишение свободы является оправданным согласно подпункту "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции лишь в ходе разбирательства о выдаче. Если разбирательство не ведется с надлежащей тщательностью, содержание под стражей перестает быть допустимым с точки зрения этого положения. Другими словами, срок содержания под стражей по этому основанию не должен превышать разумного предела (см. Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Соединенного Королевства" (Saadi v. United Kingdom), жалоба N 13229/03, § 74, ECHR 2008).

163. Европейский Суд напоминает, что соответствующий период длился в течение 12 месяцев. Он начался 11 января 2010 г., когда заявитель был заключен под стражу в целях выдачи, и завершился 11 января 2011 г., когда он был освобожден. По причинам, изложенным ниже, Европейский Суд не считает, что этот период был чрезмерным.

164. Прежде всего Европейский Суд отмечает, что разбирательство по поводу выдачи было начато в октябре 2009 года, то есть более чем за два месяца до задержания заявителя и его заключения под стражу для целей подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Между октябрем 2009 года и январем 2010 года заявитель был допрошен, Генеральная прокуратура Российской Федерации получила требование о выдаче и дипломатические заверения от соответствующего узбекского органа, ФМС подтвердила, что заявитель не имеет российского гражданства, и ФСБ сообщила, что препятствия для его выдачи Узбекистану отсутствуют.

165. Европейский Суд далее отмечает, что между 11 января 2010 г., когда заявитель был заключен под стражу, и 24 июня 2010 г., когда решение о выдаче было принято, разбирательство продолжалось. В течение этого периода Министерство внутренних дел подтвердило, что препятствия в выдаче заявителя отсутствовали, и требования заявителя о предоставлении статуса беженца и политического убежища были рассмотрены ФМС. Поскольку не утверждалось, что данные разбирательства не были частью общего разбирательства по поводу выдачи, они должны быть приняты во внимание при оценке того, продолжалось ли разбирательство по поводу выдачи (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Чахал против Соединенного Королевства", §§ 113-115, и противоположный пример в Постановлении Европейского Суда от 26 июля 2011 г. по делу "М. и другие против Болгарии" (M. and Others v. Bulgaria), жалоба N 41416/08, § 68).

166. Европейский Суд далее подчеркивает, что с 24 июня по 30 сентября 2010 г. жалобы на решение о выдаче рассматривались судами двух инстанций. В то же время ходатайство заявителя о предоставлении временного убежища было рассмотрено ФМС. Таким образом, Европейский Суд признает, что разбирательство по поводу выдачи продолжалось и в это время.

167. Что касается периода содержания под стражей с 30 сентября 2010 г. по 11 января 2011 г., Европейский Суд отмечает, что 30 сентября 2010 г. законность решения о выдаче была подтверждена судом кассационной инстанции, то есть после того, как решение о выдаче было оставлено в силе, заявитель содержался под стражей три месяца и 11 дней. Продление срока содержания под стражей осуществлялось со ссылкой на УПК РФ, допускающий продление содержания под стражей до 12 месяцев, и было отмечено, что Европейским Судом было применено правило 39 Регламента Суда 12 октября 2010 г. Остается невыясненным вопрос, продолжалось ли разбирательство по поводу выдачи с 30 сентября 2010 г. по 11 января 2011 г., что оправдывало бы содержание заявителя под стражей в целях выдачи.

168. В этом отношении Европейский Суд напоминает, что государства-участники обязаны согласно статье 34 Конвенции соблюдать предварительные меры, указанные в соответствии с правилом 39 Регламента Суда (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", §§ 99-129). Однако исполнение предварительной меры после указания Европейского Суда государству-участнику о недопустимости возвращения лица в конкретную страну само по себе не имеет значения для вопроса о соответствии лишения свободы, которому может подлежать лицо, требованиям пункта 1 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Гебремезин (Габерамазин) против Франции" (Gebremedhin (Gaberamadhien) v. France), жалоба N 25389/05, § 74, ECHR 2007-II). Иными словами, национальные власти по-прежнему должны действовать строго согласно национальному законодательству (см. там же, § 75).

169. Со ссылкой на период с 30 сентября 2010 г. по 11 января 2011 г. Европейский Суд отмечает, что заявителю были предъявлены обвинения в совершении тяжкого преступления в Узбекистане, на основании чего срок его содержания под стражей был продлен до 12 месяцев в соответствии с частью 2 статьи 109 УПК РФ. По ходатайству прокурора о продлении срока содержания под стражей от 8 ноября 2010 г. со ссылкой на применение правила 39 Регламента Суда в отношении заявителя национальные суды продлили срок его содержания под стражей. По истечении установленного 12-месячного срока заявитель был освобожден по ходатайству прокурора. Ссылаясь на часть 2 статьи 109 УПК РФ, прокурор указал, что максимальный установленный срок истек и что в деле было применено правило 39 Регламента Суда (см. § 55 настоящего Постановления).

170. Ввиду вышеизложенного Европейский Суд заключает, что разбирательство по поводу выдачи, хотя и было приостановлено в течение трех месяцев вследствие запроса Европейского Суда, тем не менее продолжалось и соответствовало национальному законодательству (см. для сравнения Решение Европейского Суда от 14 июня 2011 г. по делу "S.P. против Бельгии" (S.P. v. Belgium), жалоба N 12572/08, и Постановление Европейского Суда от 22 сентября 2009 г. по делу "Абдолхани и Каримниа против Турции" (Abdolkhani and Karimnia v. Turkey), жалоба N 30471/08, §§ 134-135).

171. С учетом вышеизложенного Европейский Суд признает, что в настоящем деле требование о тщательности разбирательства было соблюдено.

172. В этой части жалобы требования пункта 1 статьи 5 Конвенции нарушены не были.

III. Предполагаемое нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции

173. В своих объяснениях от 8 ноября 2010 г. заявитель жаловался, ссылаясь на пункт 4 статьи 5 Конвенции, что вопрос о законности его содержания под стражей не был рассмотрен безотлагательно.

174. Пункт 4 статьи 5 Конвенции предусматривает следующее:

"4. Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным".

A. Доводы сторон

175. Власти Российской Федерации утверждали, что национальные суды безотлагательно рассмотрели жалобы заявителя на постановления о продлении срока содержания под стражей от 4 марта, 7 июля и 8 сентября 2010 г. Судам потребовалось от 13 до 36 дней для рассмотрения жалоб. Длительность разбирательств определялась необходимостью уведомления сторон о рассмотрении жалоб, получения возражений по жалобам заявителя и выяснения его намерений относительно юридической помощи.

176. Заявитель поддержал свою жалобу.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

177. Европейский Суд подчеркивает, что данная жалоба была подана в Европейский Суд по существу 8 ноября 2010 г. Имея в виду требование о шестимесячном сроке, содержащееся в пункте 1 статьи 35 Конвенции, Европейский Суд полагает, что не имеет юрисдикции для рассмотрения жалобы, насколько она касается решения о продлении срока содержания под стражей от 4 марта 2010 г., оставленного без изменения 28 апреля 2010 г.

178. Вместе с тем Европейский Суд отмечает, что заявителем соблюдено правило шестимесячного срока в отношении его претензии по поводу разбирательства по жалобе в отношении решений о содержании под стражей от 7 июля и 8 сентября 2010 г. Что касается этих разбирательств, Европейский Суд полагает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Общие принципы

179. Европейский Суд напоминает, что пункт 4 статьи 5 Конвенции провозглашает право на безотлагательное решение судом вопроса о правомерности содержания под стражей и на освобождение в случае, если оно будет признано незаконным (см. Постановление Большой Палаты по делу "Барановский против Польши" (Baranowski v. Poland), жалоба N 28358/95, ECHR 2000). Пункт 4 статьи 5 Конвенции не требует от государств-участников создания второго уровня юрисдикции для проверки законности содержания под стражей. Однако, если национальное законодательство предусматривает систему обжалования, апелляционный орган должен также соответствовать требованиям пункта 4 статьи 5 Конвенции, в частности, в отношении безотлагательности проверки апелляционным органом решения о заключении под стражу, принятого нижестоящим судом (см. Постановление Европейского Суда от 25 октября 2007 г. по делу "Лебедев против Российской Федерации" (Lebedev v. Russia), жалоба N 4493/04, § 96* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2008.)). В то же время стандарт "безотлагательности" в отношении апелляционных судов является менее строгим. Европейский Суд напоминает в этой связи, что право судебной проверки, гарантированное пунктом 4 статьи 5 Конвенции, прежде всего направлено на исключение произвольного лишения свободы. Если содержание под стражей санкционировано судом, последующие разбирательства меньше внимания уделяют произвольности, но обеспечивают дополнительные гарантии, направленные на оценку целесообразности продолжения содержания под стражей. Следовательно, Европейский Суд проявляет меньшую озабоченность вопросом безотлагательности разбирательства в апелляционном суде, если проверяемое решение о заключении под стражу было принято судом, при условии, что процедура, применяемая таким судом, имеет судебный характер и обеспечивает заключенному соответствующие гарантии (см. там же).

180. Хотя количество дней, которые потребовались для проведения соответствующего разбирательства, очевидно, является важным аспектом общей безотлагательности разбирательства, оно не является само по себе решающим при определении того, было ли принято решение безотлагательно (см. Решение Европейского Суда от 20 сентября 2007 г. по делу "Мери против Нидерландов" (Merie v. Netherlands), жалоба N 664/05). Принимаются во внимание старательность, проявленная властями, задержки, за которые несет ответственность заявитель, и иные факторы, вызывающие задержку, за которую не может нести ответственность государство (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Ребок против Словении" (Rehbock v. Slovenia), жалоба N 29462/95, §§ 85-86, ECHR 2000-XII, Постановление Европейского Суда от 21 декабря 2000 г. по делу "Яблоньский против Польши" (Jablonski v. Poland)* (* Так в оригинале. Правильнее: "Jablonski v. Poland" (прим. переводчика).), жалоба N 33492/96, §§ 91-94, и Постановление Европейского Суда от 30 ноября 2000 г. по делу "G.B. против Швейцарии" (G.B. v. Switzerland), жалоба N 27426/95, §§ 34-39). Вопрос о том, было ли ходатайство об освобождении рассмотрено "безотлагательно", должен быть разрешен с учетом обстоятельств конкретного дела (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ребок против Словении", § 84I).

181. Например, в одном из российских дел относительно выдачи Европейский Суд установил, что в дополнение к нарушению пункта 1 статьи 5 Конвенции были нарушены требования пункта 4 статьи 5 Конвенции, отметив, что заявитель в том деле подал пять жалоб на решения суда о продлении срока содержания под стражей и все они были рассмотрены судом кассационной инстанции с задержкой от 13 до 35 дней, которой власти Российской Федерации не предоставили убедительных объяснений. Европейский Суд заключил, что обстоятельства дела нарушали требования пункта 4 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 29 июля 2010 г. по делу "Каримов против Российской Федерации" (Karimov v. Russia), жалоба N 54219/08, §§ 124-128* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2011.)).

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

182. Возвращаясь к настоящему делу, Европейский Суд отмечает, что сторонами не оспаривалось, что жалоба на постановление о содержании под стражей от 7 июля 2010 г. была получена районным судом 15 июля 2010 г. В неустановленную дату районный суд передал дело в областной суд, который в данном случае являлся судом второй инстанции. Получив материалы дела, областной суд рассмотрел жалобу 18 августа 2010 г., то есть через 34 дня после ее получения районным судом. Что касается жалобы на решение районного суда от 8 сентября 2010 г., она была получена районным судом 16 сентября 2010 г. В неустановленную дату районный суд передал жалобу в областной суд. Получив ее, областной суд рассмотрел жалобу 29 сентября 2010 г., то есть через 13 дней после ее получения районным судом. Заявителем не утверждалось, и Европейский Суд не усматривает в предоставленных ему материалах оснований полагать, что национальные суды в настоящем деле действовали в нарушение применимых процессуальных сроков (см. § 75 настоящего Постановления).

183. В любом случае, как было указано выше, вопрос о том, было ли соблюдено право на безотлагательное рассмотрение, должен рассматриваться в свете обстоятельств конкретного дела, включая старательность со стороны властей в ходе проведения разбирательства. Европейский Суд напоминает в этом отношении, что подпункт "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции не требует, чтобы заключение под стражу лица, в отношении которого принимаются меры по высылке или выдаче, разумно считалось необходимым, например, с целью не позволить лицу продолжить заниматься преступной деятельностью или скрыться. В этой связи подпункт "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции устанавливает иной уровень защиты по сравнению с подпунктом "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции: все, что требуется в соответствии с подпунктом "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции, это чтобы действия совершались в отношении "лица, против которого принимаются меры по его высылке или выдаче". Таким образом, в значении подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции неважно, обосновано ли указанное выше решение о выдворении национальным законодательством или Конвенцией (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 6 декабря 2007 г. по делу "Лю против Российской Федерации"* (* Иногда также упоминается как "Лю и Лю против Российской Федерации" (прим. переводчика).) (Liu v. Russia), жалоба N 42086/05, § 78* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 8/2008.)).

184. В настоящем деле не утверждалось, что заявитель или его адвокат жаловались на длительность рассмотрения дела в суде кассационной инстанции (см. противоположный пример в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Лебедев против Российской Федерации", §§ 99-100, и Постановлении Европейского Суда от 20 сентября 2011 г. по делу "Федоренко против Российской Федерации" (Fedorenko v. Russia), жалоба N 39602/05, § 81). Представляется, что, получив жалобу, суд кассационной инстанции рассмотрел ее в течение трех дней, как это установлено российским законодательством. Не было указано количество времени, которое потребовалось для уведомления стороны обвинения или получения возражений на жалобу. Европейский Суд также отмечает, что районный и областной суды территориально находятся очень близко друг от друга, что могло способствовать в принципе более тесной связи между ними, в частности, что касается отправки материалов дела или назначения слушаний. Очевидно, что основная задержка - от 10 до 30 дней - относилась к периоду, когда материалы дела передавались из суда первой инстанции в суд кассационной инстанции. По-видимому, национальное законодательство не устанавливает конкретных сроков для этого (см. § 75 настоящего Постановления). Таким образом, национальные власти несут ответственность за всю длительность кассационного производства.

185. Очевидно, что проверка законности содержания заявителя под стражей судом кассационной инстанции не затрагивала сложных вопросов. Кроме того, не утверждалось, что надлежащая проверка законности содержания заявителя под стражей требовала сбора дополнительных материалов и документов относительно личной ситуации заявителя, например, о состоянии его здоровья.

186. Европейский Суд полагает, что на государство-ответчика возложена обязанность организовать свою правовую систему таким образом, чтобы обеспечить безотлагательное рассмотрение дел, связанных с лишением свободы.

187. Европейский Суд полагает, что при обстоятельствах настоящего дела задержка в 13 и 34 дня при рассмотрении жалоб на решения о содержании под стражей от 7 июля и 8 сентября 2010 г. не может соответствовать требованию "безотлагательности" пункта 4 статьи 5 Конвенции (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда "Каримов против Российской Федерации", § 127, и Постановление Европейского Суда от 8 января 2009 г. по делу "Худякова против Российской Федерации" (Khudyakova v. Russia), жалоба N 13476/04, § 99* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2009.)).

188. Следовательно, имело место нарушение требований пункта 4 статьи 5 Конвенции.

IV. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции

189. Заявитель жаловался на то, что исполнение решения о выдаче в отношении него повлечет нарушение государством-ответчиком его права на уважение семейной жизни, охраняемого в соответствии со статьей 8 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни...

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

A. Доводы сторон

190. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель был задержан в России вследствие запроса о выдаче со стороны узбекских властей, которые разыскивали его по уголовным обвинениям. Власти Российской Федерации считали, что выдача заявителя, который не имел российского гражданства, не будет нарушать его право на уважение семейной жизни, поскольку она имела целью исполнение Российской Федерацией ее международных обязательств согласно Минской конвенции относительно выдачи. Таким образом, исполнение решения о выдаче является оправданным в соответствии с пунктом 2 статьи 8 Конвенции.

191. Заявитель утверждал, что исполнение решения о выдаче в отношении него будет иметь "значительные и невосполнимые" последствия в его отношениях с семьей и детьми, в особенности с его дочерью, которая нуждалась в медицинской помощи в Российской Федерации. Решение о выдаче и судебное рассмотрение жалоб не учитывали различных аспектов его семейной жизни. В частности, суд кассационной инстанции не обосновал отклонение его доводов. Заявитель считал, что его выдача не будет преследовать целей, установленных в пункте 2 статьи 8 Конвенции, а ссылка властей Российской Федерации на другие их международные обязательства является недостаточной, чтобы перевесить их обязательства в соответствии со статьей 8 Конвенции.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

192. С учетом доводов сторон Европейский Суд полагает, что жалоба затрагивает серьезные вопросы факта и права, относящиеся к сфере действия Конвенции, разрешение которых требует рассмотрения по существу. Европейский Суд полагает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Общие принципы

193. Европейский Суд ранее рассматривал ряд дел, касавшихся вопросов семейной или личной жизни в контексте высылки или выдачи иностранца, например, в связи с уголовным преследованием. Вопросы статьи 8 Конвенции также возникали в делах, в которых, как в настоящем деле, заявителям грозила выдача из государства-ответчика в другое государство, когда они находились в розыске за совершение преступлений (см. Решение Европейского Суда от 26 января 2010 г. по делу "Кинг против Соединенного Королевства" (King v. United Kingdom), жалоба N 9742/07, Решение Европейского Суда от 18 апреля 2002 г. по делу "Ароника против Германии" (Aronica v. Germany), жалоба N 72032/01, см. также Решение Комиссии по правам человека от 8 декабря 1997 г. по делу "Лондер против Соединенного Королевства" (Launder v. United Kingdom), жалоба N 27279/95, и Решение Комиссии по правам человека от 4 сентября 1995 г. по делу "Райдль против Австрии" (Raidl v. Austria), жалоба N 25342/94).

194. Европейский Суд указывал в делах, касавшихся высылки оседлых мигрантов, что, поскольку статья 8 Конвенции защищает право на установление и развитие отношений с иными людьми и окружающим миром и иногда может охватывать вопросы социальной идентичности лица, следует признать, что совокупность социальных связей между оседлыми мигрантами и обществом, в котором они проживают, частично составляет понятие "личной жизни" в значении статьи 8 Конвенции (см. в качестве недавнего примера Постановление Большой Палаты по делу "Юнер против Нидерландов" (Uner v. Netherlands), жалоба N 46410/99, § 59, ECHR 2006-XII, и Постановление Европейского Суда по делу "Бультиф против Швейцарии" (Boultif v. Switzerland), жалоба N 54273/00, § 48, ECHR 2001-IX). Несмотря на наличие или отсутствие "семейной жизни", высылка оседлого мигранта, таким образом, составляет вмешательство в его право на уважение "личной жизни". В то же время от обстоятельств конкретного дела зависит, на каком аспекте Европейскому Суду будет необходимо сосредоточить свое внимание: "семейной жизни" или "личной жизни".

195. Что касается вмешательства в личную или семейную жизнь, согласно прецедентной практике Европейского Суда подобное вмешательство противоречит статье 8 Конвенции, если оно не обосновано в соответствии с пунктом 2 этой статьи как "предусмотренное законом", не преследует одну или несколько законных целей, указанных в нем, и, кроме того, не является "необходимым в демократическом обществе" для достижения данной цели или целей (см. в различных контекстах Постановление Большой Палаты по делу "Маслов против Австрии" (Maslov v. Austria), жалоба N 1638/03, § 65, ECHR 2008-... Постановление Большой Палаты по делу "Энеа против Италии" (Enea v. Italy), жалоба N 74912/01, § 140, ECHR 2009-... и Постановление Большой Палаты от 3 ноября 2011 г. по делу "S.H. и другие против Австрии" (S.H. and Others v. Austria), жалоба N 57813/00, § 89).

196. Что касается выдачи, в деле "Кинг против Соединенного Королевства" (упоминавшемся выше) заявитель был обвинен в том, что являлся членом международного преступного сообщества и участвовал в сговоре с целью сбыта большого количества наркотика экстази в Австралию. Он пытался воспрепятствовать своей выдаче Соединенным Королевством в Австралию, ссылаясь на то обстоятельство, что его жена, двое детей и мать проживали в Соединенном Королевстве, и состояние здоровья последней не позволило бы ей переехать в Австралию. Большое расстояние между двумя странами означало, что семья будет иметь только ограниченные взаимоотношения, если заявитель будет выдан, осужден и приговорен к сроку лишения свободы. Европейский Суд отклонил этот довод как явно необоснованный, отметив особо тяжкие обвинения в отношении заявителя и интерес Соединенного Королевства в исполнении своих обязательств в отношении Австралии. Учитывая важность соглашений между государствами о выдаче для борьбы с преступлениями, Европейский Суд установил в том деле, что только при исключительных обстоятельствах личная или семейная жизнь заявителя в государстве-ответчике будет перевешивать законную цель, преследуемую его или ее выдачей.

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

197. Европейский Суд отмечает, что сторонами не оспаривалось, что заявитель вел "семейную жизнь" со своей супругой и двумя детьми в Российской Федерации. Также не оспаривалось, что решение о выдаче и его исполнение приведут к нарушению его семейной жизни в Российской Федерации. Следовательно, статья 8 Конвенции применима в настоящем деле.

198. Более того, Европейский Суд отмечает, что заявитель не утверждал, что выдача не была предусмотрена законом, и, таким образом, единственный вопрос, который необходимо рассмотреть, заключается в пропорциональности выдачи законным целям, установленным в пункте 2 статьи 8 Конвенции.

199. Европейский Суд отмечает, что, хотя заявитель не жаловался, что на его семейную жизнь негативно повлияло его задержание и содержание под стражей в Российской Федерации в 2010 году и после принятия решения о выдаче, он утверждал, что его выезд из России на основании этого решения и, косвенно, его возможное содержание под стражей в Узбекистане в связи с уголовным разбирательством в отношении него составят или могут составить непропорциональное вмешательство в его семейную жизнь, которую он вел в Российской Федерации. Возражая против выдачи, заявитель утверждал, что проживал в Российской Федерации длительное время, его жена и дети имели российское гражданство, проживали в России, имели там имущество, и его старшая дочь нуждалась в лечении в Российской Федерации.

200. Заключая, что отсутствовали правовые основания, препятствующие выдаче иностранного гражданина, национальные суды отметили, что в отличие от членов его семьи заявитель не имел российского гражданства и не легализовал свое пребывание в стране. Они также учли, что примерно два года его семья продолжала проживать в Узбекистане после того, как заявитель уехал в Российскую Федерацию в поисках работы. Вместе с тем Европейский Суд отмечает, что не было установлено, что заявитель будет испытывать значительные трудности в своей семейной жизни после исполнения решения о выдаче. Члены семьи заявителя, по-видимому, не делали никаких подтверждающих это заявлений в национальных судах. В целом неясно, будет ли выдача особенно влиять на их взаимоотношения с заявителем и каким образом.

201. Что касается медицинской помощи дочери заявителя (которой было 16 лет и которая стала совершеннолетней в настоящее время), суды приняли этот аспект во внимание, поскольку он был приведен заявителем. Представляется, что ее лечение может осуществляться без заявителя (см. § 33 настоящего Постановления). Не было убедительно доказано, что наилучшие интересы и благополучие детей служили серьезным препятствием для выдачи заявителя по отдельности или в совокупности с другими факторами.

202. С учетом вышеизложенного Европейский Суд полагает, что в настоящем деле отсутствуют "исключительные обстоятельства" (см. упоминавшееся выше Решение Европейского Суда по делу "Кинг против Соединенного Королевства"), и не было обосновано, что исполнение решения о выдаче будет иметь особенно серьезные последствия для семейной жизни заявителя. С учетом тяжести обвинений против заявителя и законного интереса Российской Федерации в исполнении своих обязательств о выдаче Европейский Суд признает, что решение о выдаче в отношении заявителя было пропорционально законной преследуемой цели.

203. Европейский Суд заключает, что выдача заявителя не нарушает требования статьи 8 Конвенции.

V. Применение статьи 41 Конвенции

204. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

205. Заявитель требовал 15 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

206. Власти Российской Федерации нашли сумму, требуемую заявителем, чрезмерной.

207. В настоящем деле Европейский Суд отклонил часть жалобы и установил нарушение требований пункта 4 статьи 5 Конвенции. Европейский Суд признает, что заявителю был причинен моральный вред, достаточной компенсацией которого не может быть признано установление факта нарушения Конвенции. Европейский Суд, соответственно, присуждает заявителю 2 000 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную выше сумму.

B. Судебные расходы и издержки

208. Заявитель требовал 6 313 евро в качестве возмещения судебных расходов и издержек, понесенных в ходе разбирательства в Европейском Суде, таких как адвокатские гонорары, расходы на почтовые и другие услуги.

209. Власти Российской Федерации полагали, что сумма является чрезмерной и не было доказано, что адвокатские гонорары и расходы на другие услуги действительно были оплачены или понесены.

210. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в той части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. Заявитель не предоставил копий каких-либо документов, доказывающих, что он оплачивал адвокатские гонорары или имел юридическое и исполнимое обязательство сделать это (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 31 июля 2008 г. по делу "Салманов против Российской Федерации" (Salmanov v. Russia), жалоба N 3522/04, § 98* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2009.), Постановление Европейского Суда от 18 июня 2009 г. по делу "Новиков против Российской Федерации" (Novikov v. Russia), жалоба N 35989/02, § 63* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 3/2010.)). С учетом вышеизложенных критериев и отсутствия подтверждающих документов Европейский Суд отклоняет требование по данному основанию.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

211. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

VI. Правило 39 Регламента Суда

212. Европейский Суд напоминает, что в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции настоящее Постановление станет окончательным, если (a) стороны заявят, что они не будут просить о передаче дела в Большую Палату, или (b) по истечении трех месяцев с даты вынесения Постановления не поступит обращение о передаче дела в Большую Палату, или (c) Комитет Большой Палаты отклонит обращение о передаче дела в соответствии со статьей 43 Конвенции.

213. Европейский Суд полагает, что указание, данное властям Российской Федерации на основании правила 39 Регламента Суда (см. § 3 настоящего Постановления), должно оставаться в силе, пока настоящее Постановление не станет окончательным или до дополнительного указания.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу приемлемой в части угрозы жестокого обращения в Узбекистане и предполагаемого отсутствия эффективных средств правовой защиты, длительности содержания заявителя под стражей в целях выдачи, законности его содержания под стражей с 6 мая 2010 г. по 11 января 2011 г., безотлагательности рассмотрения жалоб на решения о содержании под стражей от 7 июля и 8 сентября 2010 г. и в части семейной жизни заявителя;

2) признал жалобу в остальной части неприемлемой;

3) постановил, что выдача заявителя не нарушает требования статьи 3 Конвенции;

4) постановил, что отсутствует необходимость отдельно рассматривать жалобу в соответствии со статьей 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции;

5) постановил, что требования пункта 1 статьи 5 Конвенции нарушены не были;

6) постановил, что имело место нарушение требований пункта 4 статьи 5 Конвенции;

7) постановил, что выдача заявителя не нарушает требования статьи 8 Конвенции;

8) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю 2 000 евро (две тысячи евро) в качестве компенсации морального вреда, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты, а также любой налог, начисляемый на указанную сумму;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

9) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации;

10) решил оставить в силе указание властям Российской Федерации в соответствии с правилом 39 Регламента Суда на то, что в интересах надлежащего осуществления разбирательства было бы желательно не выдавать заявителя, пока настоящее Постановление не станет окончательным или до дополнительного указания.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 5 июня 2012 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Нина Ваич Председатель Палаты Суда