Постановление Европейского Суда по правам человека от 26 июня 2014 г. Дело "Щербина (Shcherbina) против Российской Федерации" (Жалоба N 41970/11) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Щербина (Shcherbina)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 41970/11)

Постановление** Суда

Страсбург, 26 июня 2014 г.

** (* Настоящее Постановление вступило в силу 17 ноября 2014 г. в соответствии с положениями пункта 2 статьи 44 Конвенции (примеч. редактора).)

По делу "Щербина против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), рассматривая дело Палатой в составе:

Изабель Берро-Лефевр, Председателя Палаты,

Юлии Лаффранк,

Паулу Пинту де Альбукерке,

Линос-Александра Сисилианоса,

Эрика Мёсе,

Ксении Туркович,

Дмитрия Дедова, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 3 июня 2014 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 41970/11, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) Александром Анатольевичем Щербина (далее - заявитель) 8 июня 2011 г. Сторонами оспаривается гражданство заявителя.

2. Заявитель был представлен адвокатом Негошкиной, практикующей в г. Москве. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявитель, в частности, утверждал, что экстрадиция в Республику Казахстан подвергает его риску жестокого обращения и что его содержание под стражей в Российской Федерации до экстрадиции в Республику Казахстан было незаконным.

4. 18 ноября 2011 г. жалоба была коммуницирована властям Российской Федерации.

Факты

I. Обстоятельства дела

A. Предшествующие события

5. Заявитель родился в 1970 году в г. Кустанае Казахской Советской Социалистической Республики, входившей тогда в состав Союза Советских Социалистических Республик (далее - СССР). В период с 1988 по 1990 год он служил в Советской армии в г. Владивостоке. В 1990 году он стал курсантом военной академии в г. Рязани в Российской Федерации. Когда в 1991 году СССР распался, Республика Казахстан стала независимым государством. Согласно законодательству Казахстана лица, постоянно проживающие в Республике Казахстан на момент 1991 года, приобретали казахское гражданство. Те же правовые нормы действовали и в Российской Федерации. В 1992 году заявитель покинул военную академию и по семейным обстоятельствам вернулся в Республику Казахстан. Он имел паспорт гражданина СССР и был женат на гражданке Российской Федерации.

6. В 1998 году заявитель был привлечен к уголовной ответственности в Республике Казахстан за совершение вооруженного ограбления. По утверждению заявителя, он был осужден ошибочно, и следователи обращались с ним жестоко. Он утверждал, что условия его содержания под стражей в Республике Казахстан были ужасными, сотрудники тюрьмы жестоко обращались с ним и другими заключенными, он подвергался дискриминации по признаку национальной принадлежности и что сотрудники тюрьмы вымогали у него деньги.

7. Заявитель отбыл часть наказания в тюрьме и позднее был переведен в "колонию открытого типа", где осужденные могли свободно передвигаться. В 2001 году, когда заявитель вышел из колонии, он сбежал в Российскую Федерацию. Он объяснил, что боялся за свою жизнь и жизнь своих родственников. В Республике Казахстан он был объявлен в розыск.

8. По прибытии в Российскую Федерацию заявитель приобрел поддельный российский паспорт. Он жил и работал в Российской Федерации под вымышленным именем, используя данный паспорт. Настоящая личность заявителя была установлена в 2007 году, он был приговорен судьей к штрафу за подделку документов, но оставался в Российской Федерации.

9. Заявитель утверждал, что он пытался легализовать свой статус. В частности, заявитель считал, что должен быть признан гражданином Российской Федерации, поскольку в 1991 году (когда в Республике Казахстан вступил в силу закон о гражданстве) он проживал в Российской Федерации, а не в Республике Казахстан.

B. Производство в связи с экстрадицией, содержание под стражей до экстрадиции

10. В 2007 году власти Республики Казахстан выдвинули требование об экстрадиции заявителя в эту Республику. 2 мая 2007 г. заявитель был арестован и заключен под стражу в Российской Федерации в связи с этим запросом, однако 5 октября 2007 г. он был освобожден из-под стражи судьей К. Экстрадиции не последовало.

11. Представляется, что через некоторое время власти Республики Казахстан вновь направили запрос об экстрадиции. 28 февраля 2011 г. заявитель был вновь заключен под стражу на основании постановления прокурора г. Калуги* (* Так в оригинале (примеч. переводчика).).

12. 30 марта 2011 г. заявитель оспорил постановление прокурора в суде. Дело поступило на рассмотрение судье К. Свердловского районного суда, который назначил первое слушание на 8 апреля 2011 г.

13. На слушании дела 8 апреля 2011 г. прокурор заявил отвод судье К. на том основании, что она ранее уже принимала участие в рассмотрении дела об экстрадиции заявителя в 2007 году, когда освободила его из-под стражи. Остается невыясненным, обжаловали ли заявитель и его адвокат замену судьи.

14. 15 августа 2011 г. судья Н. Свердловского районного суда г. Костромы рассмотрел жалобу заявителя и решил, что постановление прокурора о заключении заявителя под стражу от 28 февраля 2011 г. было незаконным. Районный суд признал, что согласно законодательству Российской Федерации приговор о назначении наказания в виде лишения свободы, вынесенного властями иностранного государства, не является достаточным основанием для содержания лица под стражей, если на то нет решения суда Российской Федерации. Свердловский районный суд дал распоряжение прокурору принять меры по урегулированию ситуации.

15. На том же слушании прокурор подал в районный суд представление о заключении заявителя под стражу до его экстрадиции. Районный суд изучил его и решил, что заявитель должен быть заключен под стражу во избежание побега.

16. 28 апреля 2011 г. это решение было отменено Костромским областным судом как необоснованное. Областной суд отметил, в частности, что с учетом личности заявителя и его предыдущего поведения (а именно того факта, что после первого ареста в 2007 году он продолжал открыто проживать по официальному адресу), нет никаких оснований предполагать, что он скроется. Заявитель был заключен под домашний арест.

17. 5 апреля 2011 г. заместитель Генерального прокурора Российской Федерации вынес постановление об экстрадиции заявителя в Республику Казахстан. Заявитель обжаловал это решение в суде. Он ссылался на те факты, которые, по его мнению, подтверждали его право на гражданство Российской Федерации. Он также утверждал, что в случае возвращения в Республику Казахстан он подвергнется риску жестокого обращения со стороны сотрудников тюрьмы. В поддержку этих доводов он ссылался на доклады различных правозащитных групп и международных организаций, касающихся ситуации с защитой прав человека в Республике Казахстан, в частности, в области прав заключенных.

18. 6 мая 2011 г. Костромской областной суд в присутствии заявителя и его адвоката рассмотрел дело об экстрадиции заявителя по существу. Суд рассмотрел утверждения заявителя о риске жестокого обращения в Республике Казахстан, то, что он отбывал наказание за обычное правонарушение и что власти Республики Казахстан заверили власти Российской Федерации, что он не подвергнется жестокому обращению. Постановление об экстрадиции было оставлено без изменений.

19. 4 июля 2011 г. Верховный Суд Российской Федерации оставил решение Костромского областного суда без изменений. Он, в частности, указал, что заявитель был осужден за совершение преступления, которое не носит политического характера, он не пытался получить статус беженца в Российской Федерации из-за предполагаемого преследования, предпочитая вместо этого проживать под другим именем. Тот факт, что он был освобожден из колонии, не соотносился с его утверждениями о том, что он подвергался там жестокому обращению. Верховный Суд Российской Федерации далее изучил доклады международных организаций и неправительственных организаций о жестоком обращении и ненадлежащих условиях содержания в тюрьмах Республики Казахстан, но пришел к выводу, что их недостаточно для подтверждения того, что лично заявитель может подвергнуться риску жестокого обращения.

C. Попытка получить гражданство Российской Федерации

20. В 2011 году заявитель подал заявление в миграционную службу с просьбой о предоставлении гражданства Российской Федерации. Он утверждал, что это была не первая его попытка, но в материалах дела не содержится каких-либо документов, подтверждающих его утверждения. Миграционная служба ответила, что в силу его происхождения (в частности, того факта, что на момент распада СССР его постоянным местом жительства была Республика Казахстан), он не имеет права на автоматическую замену паспорта СССР на паспорт Российской Федерации, а также что он не отвечает формальным критериям для подачи ходатайства о натурализации.

21. Заявитель оспорил отказ миграционной службы в суде. Он, в частности, утверждал, что в 1991 году учился в Российской Федерации и, таким образом, имеет право на гражданство Российской Федерации. 28 июля 2011 г. Свердловский районный суд г. Костромы отклонил его жалобу. Заявитель обжаловал решение суда от 28 июля 2011 г., жалоба до сих пор находится на рассмотрении.

22. Неизвестно, был ли заявитель экстрадирован.

II. Соответствующее внутригосударственное законодательство

A. Гражданский кодекс Российской Федерации: ответственность за причинение вреда

23. Основные положения Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ), применимые в настоящем деле, гласят:

"...Статья 1064. Общие основания ответственности за причинение вреда

"1. Вред, причиненный личности или имуществу гражданина... подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред.

2. Лицо, причинившее вред, освобождается от возмещения вреда, если докажет, что вред причинен не по его вине...

Статья 1069. Ответственность за вред, причиненный государственными органами... должностными лицами

Вред, причиненный гражданину... в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов... либо должностных лиц этих органо... подлежит возмещению...

Статья 1070. Ответственность за вред, причиненный незаконными действиями органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда

1. Вред, причиненный гражданину в результате незаконного осуждения, незаконного привлечения к уголовной ответственности, незаконного применения в качестве меры пресечения заключения под стражу или подписки о невыезде, незаконного привлечения к административной ответственности в виде административного ареста... возмещается... в полном объеме независимо от вины должностных лиц органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда...

2. Вред, причиненный гражданину... в результате незаконной деятельности органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры... не повлекший последствий, предусмотренных пунктом 1 настоящей статьи, возмещается по основаниям и в порядке, которые предусмотрены статьей 1069 настоящего кодекса. Вред, причиненный при осуществлении правосудия, возмещается в случае, если вина судьи установлена приговором суда, вступившим в законную силу...".

24. Параграф 4 главы 59 части 2 ГК РФ касается компенсации морального вреда. Она содержит следующие положения:

"...Статья 1100. Основания компенсации морального вреда

Компенсация морального вреда осуществляется независимо от вины причинителя вреда в случаях, когда:

...вред причинен гражданину в результате его незаконного осуждения, незаконного привлечения к уголовной ответственности, незаконного применения в качестве меры пресечения заключения под стражу...".

25. Статья 1099 ГК РФ устанавливает, что основания и размер компенсации гражданину морального вреда определяются правилами, предусмотренными настоящей главой и статьей 151 настоящего кодекса. Пункт 2 статьи 151 ГК РФ, в частности, предусматривает, что "при определении размеров компенсации морального вреда суд... принимает во внимание степень вины нарушителя...".

B. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: "право на реабилитацию"

26. Статья 133 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее - УПК РФ) устанавливает правила осуществления "права на реабилитацию", которое по сути является восстановлением status quo ante* (* Status quo ante (лат.) - восстановление прежнего положения (примеч. переводчика).) после оправдания или прекращения производства по уголовному делу. Право на реабилитацию включает в себя право на возмещение имущественного вреда, устранение последствий морального вреда и восстановление в трудовых, пенсионных, жилищных и иных правах. Вред, причиненный гражданину в результате уголовного преследования, возмещается государством в полном объеме независимо от вины органа дознания, дознавателя, следователя, прокурора и суда (часть первая). Часть вторая статьи 133 УПК РФ касается "права на реабилитацию" осужденного в случаях полной или частичной отмены вступившего в законную силу обвинительного приговора суда и прекращения уголовного дела. Однако в случае амнистии или истечения сроков давности для привлечения к уголовной ответственности права на компенсацию не возникает (пункт 4 части второй статьи 133). Часть третья статьи 133 УПК РФ предусматривает, что "право на возмещение вреда в порядке, установленном настоящей главой, имеет также любое лицо, незаконно подвергнутое мерам процессуального принуждения в ходе производства по уголовному делу". Суд в приговоре, определении, постановлении, прямо признает за оправданным либо лицом, в отношении которого прекращено уголовное преследование, право на реабилитацию (статья 134). Требование о возмещении имущественного вреда подается в суд, постановивший приговор, вынесший постановление, определение о прекращении уголовного дела и (или) уголовного преследования (часть вторая статьи 135), иски о компенсации за причиненный моральный вред в денежном выражении предъявляются в порядке гражданского судопроизводства (часть вторая статьи 136).

Право

I. Предполагаемое нарушение пунктов 1 и 5 статьи 5 Конвенции

27. Заявитель жаловался на то, что его содержание под стражей до экстрадиции в период с 28 февраля по 28 апреля 2011 г. было незаконным. Он ссылался на пункт 1 статьи 5 Конвенции, который гласит:

"1. Каждый человек имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

...(f) законный арест или задержание лица с целью предотвращения его незаконного въезда в страну или лица, против которого принимаются меры по его высылке или выдаче".

28. Кроме того, Европейский Суд решил ex officio* (* Ex officio (лат.) - в силу обязанности, в рамках компетенции (примеч. переводчика).), что жалоба заявителя о содержании под стражей в период с 28 февраля по 15 апреля 2011 г. касается также положений пункта 5 статьи 5 Конвенции, который гласит:

"5. Каждый, кто стал жертвой ареста или заключения под стражу в нарушение положений настоящей статьи, имеет право на компенсацию".

A. Приемлемость жалобы

1. Доводы сторон

(a) Власти Российской Федерации

29. Власти Российской Федерации полагали, что содержание заявителя под стражей в период с 28 февраля по 15 апреля 2011 г. было незаконным, как было подтверждено в постановлении Свердловского районного суда в последний из указанных дней. Однако в тот же день в соответствии с решением суда заявитель был вновь заключен под стражу. Это решение суда, в свою очередь, было отменено Костромским областным судом 28 апреля 2011 г., и заявитель был освобожден.

30. "Незаконность" содержания заявителя под стражей до экстрадиции была признана Костромским областным судом 28 апреля 2011 г. Таким образом, заявитель утратил статус жертвы. Получив признание "незаконности" содержания под стражей, заявитель мог подать иск о возмещении ущерба в соответствии с параграфом 4 главы 59 (моральный вред) ГК РФ. Кроме того, власти Российской Федерации утверждали, что статья 133 УПК РФ, вступившего в силу 1 июля 2002 г., не ограничивает перечень случаев компенсации вреда одной "реабилитацией", то есть случаем оправдания. Другие ситуации (отличные от "реабилитации") решались бы в соответствии с общими принципами гражданского права. То же самое предусматривает и статья 136 УПК РФ (см. § 26 настоящего Постановления).

31. Власти Российской Федерации напоминали, что пункт 1 статьи 1170 и пункт 3 статьи 1100 ГК РФ (см. § 24 настоящего Постановления) предусматривают ответственность государства (независимо от наличия вины должностных лиц, причастных к принятию решения) за незаконное заключение под стражу, и они не ограничивают возникновение этой ответственности случаями оправдания или прекращения производства по делу по другим основаниям "реабилитации".

32. Таким образом, прямая ответственность государства за "незаконное" заключение под стражу возникает в случаях, которые не подпадают под понятие "реабилитация". Власти Российской Федерации делали вывод о том, что заявитель мог подать иск о возмещении государством вреда, причиненного незаконным заключением под стражу, и что он не использовал это правовое средство.

33. В заключение власти Российской Федерации утверждали, что жалоба заявителя является явно необоснованной.

(b) Заявитель

34. Заявитель утверждал, что его содержание под стражей в период с 28 февраля по 28 апреля 2011 г. было незаконным. Кроме того, проверка законности его содержания под стражей не была "безотлагательной". Статьи 133 и 134 УПК РФ не предоставляли ему возможности требовать компенсации за незаконное содержание под стражей, поскольку он не входит в перечень лиц, имеющих право на такую компенсацию.

2. Мнение Европейского Суда

35. Европейский Суд отмечает, что настоящее дело касается двух различных периодов содержания под стражей. Первый длился с 28 февраля по 15 апреля 2011 г., этот период содержания под стражей был санкционирован постановлением прокурора.

36. Последующий период содержания заявителя под стражей был санкционирован решением Свердловского районного суда г. Костромы от 15 апреля 2011 г. Этот период закончился 28 апреля 2011 г., когда суд кассационной инстанции (Костромской областной суд) принял решение о том, что нет каких-либо оснований для содержания заявителя под стражей и что он может быть помещен под домашний арест с возможностью покидать квартиру в дневное время. Европейский Суд установил, что жалоба заявителя касается только периода между 28 февраля и 28 апреля 2011 г., то есть до момента, когда содержание под стражей в следственном изоляторе до решения по делу было заменено на домашний арест. Соответственно, Европейский Суд ограничится рассмотрением этого периода.

(a) Содержание заявителя под стражей в период с 28 февраля по 15 апреля 2011 г.

37. Европейский Суд напоминает, что первый период содержания заявителя под стражей в 2011 году был санкционирован решением прокурора от 28 февраля 2011 г.

38. Власти Российской Федерации утверждали, что незаконность содержания заявителя под стражей в этот период времени была признана на внутригосударственном уровне. Европейский Суд установил, что действительно 15 апреля 2011 г. районный суд объявил постановление прокурора о заключении под стражу незаконным и отменил его. Власти Российской Федерации полагали, что после принятия этого решения заявитель утратил статус жертвы.

39. По мнению Европейского Суда, признание незаконности содержания заявителя под стражей в рассматриваемый период времени является достаточно ясным и непротиворечивым. Он обращается, однако, к сложившейся судебной практике в том, что касается утраты заявителем статуса жертвы, поскольку помимо признания нарушения Конвенции внутригосударственные власти должны предоставить ему "достаточную компенсацию" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Амур против Франции" (Amuur v. France) от 25 июня 1996 г., § 36, Reports of Judgments and Decisions 1996-III, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Далбан против Румынии" (Dalban v. Romania), жалоба N 28114/95, § 44, ECHR 1999-VI, а также Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ротару против Румынии" (Rotaru v. Romania), жалоба N 28341/95, § 35, ECHR 2000-V). Вопрос состоит в том, являлась ли, с учетом обстоятельств дела, отмена решения о заключении под стражу "достаточной компенсацией", то есть может ли заявитель при отсутствии какой-либо материальной или иной компенсации сохранить статус жертвы в отношении первого периода содержания под стражей.

40. Европейский Суд неоднократно признавал, что для восстановления прав заявителя требуется материальная компенсация. В отличие от иных положений Конвенции, статья 5 Конвенции содержит особое условие в пункте 5, который предусматривает выплату компенсации за содержание под стражей, признанное противоречащим положениям этой статьи. Таким образом, согласно статье 5 Конвенции существует вопрос, который должен быть рассмотрен отдельно от "законности" содержания под стражей по смыслу пункта 1 статьи 5 Конвенции.

41. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что заявитель может требовать сохранения статуса жертвы по смыслу статьи 34 Конвенции, поскольку, несмотря на признание его содержания под стражей незаконным, он не получил в этой связи какой-либо компенсации.

42. Что касается доводов властей Российской Федерации о том, что заявитель имел возможность прибегнуть к средствам правовой защиты, которые предоставили бы ему компенсацию, но не воспользовался ими, не могут быть истолкованы как утверждение о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты, однако Европейский Суд полагает, что этот вопрос невозможно решить без предварительного рассмотрения того, был ли нарушен пункт 5 статьи 5 Конвенции. Таким образом, вопрос о том, исчерпал ли заявитель внутригосударственные средства правовой защиты, должен быть объединен с рассмотрением дела по существу.

(b) Содержание заявителя под стражей в период с 15 по 28 апреля 2011 г.

43. Европейский Суд отмечает, что второй период содержания заявителя под стражей не был "незаконным" по смыслу пункта 1 статьи 5 Конвенции. Даже если районный суд допустил ошибку при оценке риска его побега, суд все же действовал в рамках своей компетенции и в соответствии с законом. Тот факт, что Костромской областной суд решил, что заявитель может быть освобожден из-под стражи и помещен под домашний арест, для целей пункта 1 статьи 5 Конвенции нельзя толковать как признание "незаконности" решения нижестоящего суда о заключении заявителя под стражу. Следовательно, эта часть жалобы заявителя на содержание под стражей до экстрадиции в 2011 году является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

(c) Выводы

44. Европейский Суд полагает, что жалоба заявителя на содержание под стражей до экстрадиции в 2011 году является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

45. Европейский Суд далее отмечает, что содержание заявителя под стражей в период с 28 февраля по 15 апреля 2011 г. затрагивает вопросы, связанные с подпунктом "f" пункта 1 и пунктом 5 статьи 5 Конвенции, которые требуют рассмотрения по существу. Объединив рассмотрение утверждения о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты с рассмотрением дела по существу, Европейский Суд решил объявить эту часть жалобу приемлемой и не установил каких-либо оснований для признания ее неприемлемой.

B. Существо жалобы

46. Европейский Суд напоминает, что право на компенсацию согласно пункту 5 статьи 5 Конвенции возникает, если либо Европейским Судом, либо внутригосударственными судами, прямо и по существу, установлено нарушение положений одного из пунктов указанной статьи (см. помимо прочих примеров Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Станев против Болгарии" (Stanev v. Bulgaria), жалоба N 36760/06, § 182, ECHR 2012, Постановление Европейского Суда по делу "Светослав Димитров против Болгарии" (Svetoslav Dimitrov v. Bulgaria) от 7 февраля 2008 г., жалоба N 55861/00, § 76, а также Постановление Европейского Суда по делу "Чагдаш Шахин против Турции" (Cagdas Sahin v. Turkey) от 11 апреля 2006 г., жалоба N 28137/02, § 34).

47. В настоящем деле лишение свободы, которому подвергся заявитель, подпадает под действие подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции и было признано незаконным на внутригосударственном уровне. Суды страны установили по существу, что заявитель был лишен свободы в нарушение порядка, предусмотренного законом, то есть в нарушение требований пункта 1 статьи 5 Конвенции.

48. Европейский Суд напоминает, что эффективное осуществление права на компенсацию, гарантированного пунктом 5 статьи 5 Конвенции, должно быть обеспечено с достаточной степенью определенности (см. Постановление Европейского Суда по делу "Эмин против Нидерландов" (Emin v. Netherlands) от 29 мая 2012 г., жалоба N 28260/07, § 22, а также упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Станев против Болгарии", § 182). Это требование напрямую связано с принципом, в соответствии с которым Конвенция гарантирует не теоретические или иллюзорные права, а права, являющиеся практическими и эффективными (см., mutatis mutandis* (* Mutatis mutandis (лат.) - с соответствующими изменениями (примеч. переводчика).), Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Станев против Болгарии", § 231, а также Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Сахновский против Российской Федерации" от 2 ноября 2010 г., жалоба N 21272/03* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 9/2011.), § 97). Следовательно, компенсация за содержание под стражей, нарушающее положения пункта 5 статьи 5 Конвенции, должна быть не только теоретически доступной, но и доступной для заинтересованного лица на практике.

49. Власти Российской Федерации утверждали, что право заявителя на компенсацию следовало из ряда положений ГК РФ, а именно статьи 1070 и параграфа 4 главы 59, касающихся компенсации морального вреда.

50. Европейский Суд установил, что и ГК РФ, и УПК РФ содержат положения о компенсации вреда, причиненного незаконным лишением свободы. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации содержит положения о компенсации в случае "реабилитации". "Реабилитация" касается случаев оправдания, снятия обвинений и прочее. Европейский Суд принимает довод властей Российской Федерации о том, что ситуация заявителя (лишение свободы до экстрадиции в другую страну) не может быть описана в термине "реабилитация", таким образом, положения УПК РФ не применимы in casu* (* In casu (лат.) - в настоящем деле, в конкретном случае (примеч. переводчика).).

51. В отличие от этого ответственность правоохранительных органов предусмотрена в статье 1070 ГК РФ. Это положение касается двух видов ситуаций. Первая - когда вред причинен "незаконным осуждением, незаконным возбуждением уголовного дела, незаконным применением меры пресечения в виде заключения под стражу... или незаконным применением административного наказания..." (пункт 1 статьи 1070). Вторая ситуация касается случаев, не описанных в пункте 1 статьи 1070: в этом случае государство ответственно за правонарушение в соответствии со статьей 1069 ГК РФ, которая, в свою очередь, не предусматривает обязательной ответственности и требует от истца доказать "вину" органов власти или должностных лиц. Правила о возмещении морального вреда, изложенные в параграфе 4 главы 59 ГК РФ, по сути устанавливают сходное требование: обязательная ответственность наступает лишь в случаях, когда моральный вред причинен "незаконным осуждением, незаконным возбуждением уголовного дела, незаконным применением меры пресечения в виде заключения под стражу...". В иных случаях истец должен доказать вину правонарушителя.

52. Сторонами не оспаривалось, что содержание под стражей в настоящем деле было "незаконным" согласно законодательству Российской Федерации. Следующий вопрос состоит в том, имел ли заявитель право требовать выплаты компенсации на основании обязательной ответственности властей в соответствии с пунктом 1 статьи 1070 и статьей 1100 ГК РФ, или он мог получить компенсацию лишь при наличии доказанной "вины" компетентных органов (пункт 2 статьи 1070 ГК РФ в совокупности со статьей 1069, статья 1099 в совокупности с пунктом 2 статьи 151 ГК РФ).

53. Европейский Суд отмечает, что в тексте соответствующих положений Гражданского кодекса подтверждается, что не каждое незаконное содержание под стражей ведет к возникновению обязательной ответственности государства, а лишь те случаи, которые характеризуются "незаконным применением меры пресечения в виде заключения под стражу" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Коршунов против Российской Федерации" (Korshunov v. Russia) от 25 октября 2007 г., жалоба N 38971/06* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 4/2008.), § 61). Европейский Суд уже устанавливал, что "законодательство Российской Федерации сводит случаи незаконного заключения под стражу к особым процессуальным формам лишения свободы, которые включают, в частности, лишение свободы в уголовном процессе и в качестве административного наказания (см. Постановление Европейского Суда по делу "Махмудов против Российской Федерации" (Makhmudov v. Russia) от 26 июля 2007 г., жалоба N 35082/04* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2008.), § 104). Незаконное содержание под стражей в настоящем деле было применено в рамках процедуры экстрадиции, а не в качестве меры в рамках уголовного дела, возбужденного в Российской Федерации. Европейский Суд осведомлен о том, что при отсутствии специальных положений о содержании под стражей до экстрадиции суды Российской Федерации применяют mutatis mutandis положения УПК РФ (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Зохидов против Российской Федерации" (Zokhidov v. Russia) от 5 февраля 2013 г. жалоба N 67286/10* (* Там же. N 4/2013.), §§ 84-101). Однако неясно, были ли они готовы приравнять "незаконное содержание под стражей до экстрадиции" к "незаконному применению меры пресечения в виде заключения под стражу", что несомненно привело бы к возникновению обязательной ответственности. Таким образом, Европейский Суд считает неясным, применимы ли положения об обязательной ответственности к рассматриваемой ситуации.

54. Если заявитель должен был доказать наличие "вины" органов власти, вопрос заключается в том, какая форма "вины" необходима для возникновения у государства ответственности за незаконное содержание заявителя под стражей. Европейский Суд отмечает, что понятие "вины" крайне широко: оно включает умысел, а также различные формы неосторожности. Кроме того, исходя из закона, неясно, должен ли был заявитель доказать вину прокурора, вынесшего постановление о заключении под стражу, или же органов прокуратуры в целом за ошибку, совершенную одним из сотрудников. Власти Российской Федерации не ссылались на какую-либо практику или иной источник права, который мог бы продемонстрировать, что незаконное содержания заявителя под стражей произошло по "вине" компетентных органов или сотрудников, что бы ни значил этот термин.

55. В задачу Европейского Суда не входит толкование понятий из соответствующих положений законодательства Российской Федерации об ответственности государства за незаконное содержание под стражей в рамках процедуры экстрадиции. Однако правовые нормы, на которые ссылаются власти Российской Федерации, как таковые не являются достаточно четкими и оставляют место для разночтений. Власти Российской Федерации не ссылались на какие-либо иные источники права, которые помогли бы при толковании рассматриваемых законодательных положений. Таким образом, Европейский Суд не уверен в том, что требование заявителя о компенсации вреда имело бы шансы на успех. В силу подобной неопределенности Европейский Суд готов заключить, что требование о компенсации не является "эффективным средством правовой защиты" по смыслу статьи 35 Конвенции, и что заявителя нельзя обвинять в том, что он не использовал его. Следовательно, заявитель не обладал "подлежащим реализации правом на компенсацию", которым он наделен пунктом 5 статьи 5 Конвенции.

56. Соответственно, возражения властей Российской Федерации должны быть отклонены и должно быть признано наличие нарушения пункта 5 статьи 5 Конвенции в совокупности с пунктом 1 статьи 5 Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции

57. Заявитель также жаловался на то, что его ходатайство о пересмотре постановления прокурора о заключении под стражу не было рассмотрено безотлагательно, как того требует пункт 4 статьи 5 Конвенции. Пункт 4 статьи 5 Конвенции гласит:

"Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным".

A. Приемлемость жалобы

58. Власти Российской Федерации утверждали, что в своих жалобах в суды страны заявитель не жаловался на то, что производство в суде первой инстанции не было проведено безотлагательно. Кроме того, они отмечали, что судопроизводство, касающееся содержания заявителя под стражей до экстрадиции, было проведено безотлагательно. Определенная задержка в рассмотрении его изначального ходатайства о пересмотре постановления прокурора от 28 февраля 2011 г. произошла из-за заявления прокурором отвода судьи.

59. Заявитель настаивал на своей жалобе, утверждая, что его ходатайство о пересмотре постановления прокурора не было рассмотрено своевременно.

60. Европейский Суд принимает во внимание замечания властей Российской Федерации о том, что заявитель не обжаловал нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в кассационном суде. Однако Европейский Суд отмечает, что производство в кассационном суде, на которое ссылаются власти Российской Федерации, завершилось принятием решения от 28 апреля 2011 г. и касается не первого периода содержания заявителя под стражей, а второго, санкционированного судом 15 апреля 2011 г. В указанном производстве суды не должны были рассматривать вопрос о том, был ли пересмотр постановления прокурора о содержании под стражу проведен безотлагательно: они лишь должны были установить, имелись ли достаточные основания для содержания заявителя под стражей до экстрадиции и было ли решение от 15 апреля 2011 г. законным. Следовательно, возражения властей Российской Федерации не относятся к рассматриваемому вопросу и должны быть отклонены.

61. Европейский Суд в свете доводов сторон полагает, что жалоба касается серьезных вопросов фактов и права в соответствии с Конвенцией, определение которых требует рассмотрения по существу. Европейский Суд, таким образом, приходит к выводу, что жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Каких-либо иных оснований для признания ее неприемлемой не установлено.

B. Существо жалобы

62. Европейский Суд напоминает, что статья 5 Конвенции защищает от произвольного лишения свободы (см. Постановление Европейского Суда по делу "Нахманович против Российской Федерации" (Nakhmanovich v. Russia) от 2 марта 2006 г., жалоба N 55669/00* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 9/2006.), §§ 70-71, а также Постановление Европейского Суда по делу "Сташаитис против Литвы" (Stasaitis v. Lithuania) от 21 марта 2002 г., жалоба N 47679/99, § 67). Принцип "защиты от произвола" реализуется через более конкретные гарантии как материального, так и процессуального характера. Прежде всего процессуальные гарантии содержатся в пунктах 3 и 4 статьи 5 Конвенции и основаны на философии эффективного судебного контроля вопросов содержания под стражей. "Эффективность" данного контроля, в свою очередь, имеет временную составляющую: несвоевременный судебный контроль не будет эффективным. В целях определения того, был ли судебный контроль проведен безотлагательно, Европейский Суд проводит общую оценку всех относящихся к делу обстоятельств по каждому конкретному делу, включая сложность дела, поведение внутригосударственных органов власти, поведение заявителя и важность результата дела для последнего. Таким образом, общий подход к требованию о "незамедлительности" и "безотлагательности" пунктов 3 и 4 статьи 5 Конвенции в некотором смысле сходен с методом, используемым в делах, касающихся требования "разумного срока" пункта 1 статьи 6 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ахадов против Словакии" (Akhadov v. Slovakia) от 28 января 2014 г., жалоба N 43009/10, § 24). Однако несмотря на то, что подходы схожи, результаты часто различаются. Вывод Европейского Суда во многом определяет характер рассматриваемого производства.

63. Европейский Суд установил, что настоящее дело касается не заключения под стражу в значении подпункта "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции, а заключения под стражу для целей экстрадиции, подпадающего под действие подпункта "f" подпункта 1 статьи 5 Конвенции. Следовательно, правило, установленное пунктом 3 статьи 5 Конвенции, в настоящем деле неприменимо, и власти не должны были представить заявителя в суд незамедлительно.

64. Даже если власти не имели обязанности представить заявителя в суд по собственной инициативе и сделать это "незамедлительно", заявитель имел права "на рассмотрение дела" в суде и активно ходатайствовать о своем освобождении в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Конвенции. Как только заключенный подает ходатайство об освобождении из-под стражи, за этим незамедлительно должна следовать проверка судом законности его содержания под стражей (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ренбок против Словении" (Rehbock v. Slovenia), жалоба N 29462/95, §§ 82-88, ECHR 2000-XII, а также Постановление Европейского Суда по делу "G.B. Против Швейцарии" (G.B. v. Switzerland) от 30 ноября 2000 г., жалоба N 27426/95, §§ 34-39).

65. Практика Европейского Суда показывает, что требование о "безотлагательности" пункта 4 статьи 5 Конвенции не означает то же, что и требование о "незамедлительности" пункта 3 статьи 5 Конвенции. Важным, однако, является вид органа власти, который санкционировал заключение под стражу. В случаях, когда первоначальное заключение под стражу было санкционировано судом, то есть независимым и беспристрастным судебным органом (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Юбер против Швейцарии" (Huber v. Switzerland) от 23 октября 1990 г., §§ 42-43, N 188, с дальнейшими ссылками), в порядке, предполагающем соответствующие гарантии надлежащего процесса, и законом предусмотрена процедура обжалования, Европейский Суд готов с пониманием относиться к более длительным периодам принятия решения при производстве в суде второй инстанции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Шакуров против Российской Федерации" (Shakurov v. Russia) от 5 июня 2012 г., жалоба N 55822/10* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 5/2013.), § 179). Так, Европейский Суд проверял незамедлительность проверки законности решений о заключении под стражу, принятых судами первой инстанции в уголовном процессе, то есть для целей подпункта "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции, в ряде дел против Российской Федерации (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Мамедова против Российской Федерации" (Mamedova v. Russia) от 1 июня 2006 г., жалоба N 7064/05* (* Там же. N 12/2006.), § 96, Постановление Европейского Суда по делу "Игнатов против Российской Федерации" (Ignatov v. Russia) от 24 мая 2007 г., жалоба N 27193/02* (* Там же. N 10/2007.), §§ 112-114, а также Постановление Европейского Суда по делу "Ламажик против Российской Федерации" (Lamazhyk v. Russia) от 30 июля 2009 г., жалоба N 20571/04, §§ 104-106* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 12/2012.)). Процедура обжалования, длившаяся 10, 11 и 16 дней, была признана соответствующей требованию "безотлагательности" пункта 4 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Юдаев против Российской Федерации" (Yudayev v. Russia) от 15 января 2009 г., жалоба N 40258/03* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 2/2010.), §§ 84-87, а также Постановление Европейского Суда по делу "Ходорковский против Российской Федерации" (Khodorkovskiy v. Russia) от 31 мая 2011 г., жалоба N 5829/04* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2012.), § 247). Однако Европейский Суд полагает, что данная судебная практика прямо не применима в настоящем деле, поскольку первоначальное заключение под стражу было санкционировано прокурором, а не судом.

66. В то время как санкционирование первоначального заключения под стражу для целей экстрадиции административным органом, если это предусмотрено внутригосударственным законодательством, не противоречит Конвенции, вопрос состоит в том, сколько времени может пройти с момента, когда лицо, помещенное под стражу на основании решения административного органа (in casu - прокуратуры), подало ходатайство об освобождении, и до момента рассмотрения ходатайства судом. В настоящем деле этот период равен 16 дням, а именно с 30 марта, когда заявителем было подано ходатайство об освобождении, по 15 апреля 2011 г., когда оно было рассмотрено и по нему было принято решение судом первой инстанции. Европейский Суд подчеркивает, что согласно пункту 4 статьи 5 Конвенции он не рассматривает период с 28 февраля по 30 марта 2011 г., то есть период до подачи заявителем ходатайства об освобождении.

67. Власти Российской Федерации утверждали, что частично задержка произошла из-за того, что прокурор заявил отвод судьи и слушание было перенесено. Действительно, первое слушание было назначено на 8 апреля, а второе, проводимое другим судьей, состоялось 15 апреля 2011 г. Европейский Суд считает, что, даже если замена судьи была объективно необходима, она все же произошла "из-за действий властей" и, следовательно, не уменьшает рассматриваемый срок задержки (см. mutatis mutandis Постановление Европейского Суда по делу "Калейа против Мальты" (Calleja v. Malta) от 7 апреля 2005 г., жалоба N 75274/01, §§ 129-132).

68. Как указано выше, в делах, когда первоначальное заключение под стражу было санкционировано судом и затем было пересмотрено вышестоящим судом, период в 16 дней не составлял нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции. Однако в настоящем деле первоначальное решение о заключении под стражу было санкционировано не судьей или иным судебным органом, а прокурором, который не входит в структуру судебной системы. Европейский Суд далее отмечает, что органы прокуратуры в настоящем деле в ответ на запрос от своих казахских коллег возбудили производство по экстрадиции и что они заключили заявителя под стражу для упрощения процедуры экстрадиции. Процесс принятия решения, в результате которого было издано решение о заключении под стражу от 28 февраля 2011 г., не предоставлял гарантий надлежащего процесса: решение было принято in camera* (* In camera (лат.) - при закрытых дверях (примеч. переводчика).) и без какого-либо участия заявителя. Кроме того, как установил впоследствии внутригосударственный суд, прокурор действовал ultra vires* (* Ultra vires (лат.) - за пределами своих полномочий (примеч. переводчика).) и не имел права санкционировать заключение заявителя под стражу.

69. Европейский Суд далее отметил, что дело заявителя не было очень сложным и суды располагали всей необходимой информацией. Так, в 2007 году заявитель уже заключался под стражу для целей экстрадиции (см. § 10 настоящего Постановления). Когда 15 апреля 2011 г. прокурор ходатайствовал о заключении заявителя под стражу, это ходатайство было рассмотрено, и по нему было принято решение районным судом в тот же день (см. §§ 14-15 настоящего Постановления). Наконец, нет каких-либо доказательств того, что после представления ходатайства об освобождении 30 марта 2011 г. заявитель каким-либо образом способствовал увеличению длительности производства о содержании под стражей или отсрочке рассмотрения дела судом.

70. Ввиду вышеизложенного, а также в свете конкретных обстоятельств настоящего дела Европейский Суд полагает, что стандарт "безотлагательности" судебной проверки в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Конвенции приближается к стандарту "незамедлительности" в соответствии с пунктом 3 статьи 5 Конвенции. Таким образом, 16-дневная задержка в проведении судебной проверки законности постановления о заключении под стражу от 28 февраля 2011 г. является чрезмерной.

71. Таким образом, с учетом указанных обстоятельств Европейский Суд приходит к выводу, что жалоба заявителя на постановление прокурора о заключении под стражу от 28 февраля 2011 г. не была рассмотрена "безотлагательно". Следовательно, имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции.

III. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

72. Наконец, заявитель жаловался на иные нарушения Конвенции. В частности, ссылаясь на статью 3 Конвенции, он жаловался на жестокое обращение в Республике Казахстан. Он также жаловался на то, что возможность экстрадиции в эту страну подвергает риску его жизнь и физическое здоровье. Ссылаясь на статью 13 Конвенции, заявитель жаловался на отсутствие эффективных внутригосударственных средств правовой защиты в отношении своих утверждений о нарушении статьи 3 Конвенции. Со ссылкой на пункт 1 статьи 5 Конвенции он жаловался на его незаконное содержание под стражей до экстрадиции в 2007 году, а также, ссылаясь на статью 6 Конвенции, он утверждал, что внутригосударственный суд принял ошибочное решение относительно получения им в 1991 году гражданства Республики Казахстан. Со ссылкой на статью 8 Конвенции заявитель жаловался на то, что, принимая решение об экстрадиции, власти не учли тот факт, что он женат на гражданке Российской Федерации.

73. Однако с учетом материалов, имеющихся в его распоряжении, а также в той части, в которой данные вопросы подпадают под его юрисдикцию, Европейский Суд не усматривает в этих жалобах каких-либо признаков нарушения прав и свобод, установленных Конвенцией и Протоколами к ней. Следовательно, названные жалобы являются явно необоснованными и должны быть отклонены в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

IV. Применение статьи 41 Конвенции

74. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

75. Заявитель требовал 10 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

76. Власти Российской Федерации настаивали, что заявителю не должно присуждаться какой-либо компенсации и что в любом случае его требования являются чрезмерными.

77. Исходя из принципа справедливости Европейский Суд присуждает заявителю 6 500 в качестве компенсации морального вреда.

B. Судебные расходы и издержки

78. Заявитель также требовал 1 600 евро в качестве компенсации расходов на юридическую помощь, понесенных им во внутригосударственных судах. Он сообщил Европейскому Суду, что его адвокат затратила на его дело 16 часов, а ее почасовая оплата составляет 100 евро. Заявитель также требовал компенсировать ему почтовые расходы в размере 112 евро. Он предоставил подробное расписание, в котором указаны конкретные задачи, поставленные перед адвокатом, даты и затраченное на них время. Все действия, выполняемые адвокатом, относились к содержанию заявителя под стражей до экстрадиции в 2011 году.

79. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не представил письменного соглашения между ним и его адвокатом, и нет каких-либо доказательств того, что расходы в общей сложности (1 712 евро) были понесены в действительности.

80. Согласно практике Европейского Суда заявитель имеет право на компенсацию судебных расходов и издержек, если будет доказано, что они были понесены в действительности, являлись необходимыми и разумными по размерам. Европейский Суд напоминает, что в соответствии с законодательством Российской Федерации отсутствие письменного договора об оказании юридических услуг не означает, что такого договора не было, и даже если гонорар клиентом еще не был выплачен, эти расходы подлежат компенсации (см. Постановление Европейского Суда по делу "Фадеева против Российской Федерации" (Fadeyeva v. Russia), жалоба N 55723/00* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 3/2006.), § 147, ECHR 2005-IV). Почасовая оплата услуг адвоката в настоящем деле, названная заявителем, представляется разумной. Все расходы на юридические услуги, как это указано в расписании работы адвоката, относились к жалобе заявителя по статье 5 Конвенции, а количество потраченного на выполнение поставленных задач времени представляется обоснованным. С другой стороны, сумма почтовых расходов не подтверждена какими-либо документами. При таких обстоятельствах, учитывая сложность дела и иные относящиеся к делу факты, принимая о внимание имеющиеся в его распоряжении документы и выводы о нарушении статьи 5 Конвенции, Европейский Суд считает разумным присудить заявителю 1 650 евро, покрывающие все расходы по этому основанию.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

81. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) объединил рассмотрение жалобы по существу с рассмотрением доводов властей о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты и отклонил их;

2) признал жалобу на нарушение пунктов 1 и 5 статьи 5 Конвенции, касающуюся содержания заявителя под стражей в период с 28 февраля по 15 апреля 2011 г., а также жалобу на нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в связи с задержкой рассмотрения ходатайства заявителя о пересмотре решения о заключении под стражу от 28 февраля 2011 г., приемлемыми, остальную часть жалобы - неприемлемой;

3) постановил, что имело место нарушение пункта 5 статьи 5 Конвенции в совокупности с пунктом 1 статьи 5 Конвенции в связи с отсутствием эффективных компенсационных средств в отношении незаконного содержания заявителя под стражей в период с 28 февраля по 15 апреля 2011 г.;

4) постановил, что имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в связи с задержкой судебной проверки законности постановления прокурора о заключении под стражу от 28 февраля 2011 г.;

5) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты:

(i) 6 500 евро (шесть тысяч пятьсот евро), а также любые налоги, начисляемые на указанную сумму, в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 1 650 евро (одну тысячу шестьсот пятьдесят евро), а также любые налоги, начисляемые на указанную сумму, в качестве компенсации судебных расходов и издержек;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

6) отклонил оставшиеся требования заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 26 июня 2014 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Изабель Берро-Лефевр Председатель Палаты Суда