Постановление Европейского Суда по правам человека от 13 ноября 2012 г. Дело "Коряк (Koryak) против Российской Федерации" (Жалоба N 24677/10) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Коряк (Koryak)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 24677/10)

Постановление* Суда

Страсбург, 13 ноября 2012 г.

* (* Настоящее Постановление вступило в силу 13 февраля 2013 г. в соответствии с положениями пункта 2 статьи 44 Конвенции (примеч. редактора).)

По делу "Коряк против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Нины Ваич, Председателя Палаты,

Анатолия Ковлера,

Пэра Лоренсена,

Элизабет Штейнер,

Ханлара Гаджиева,

Мирьяны Лазаровой-Трайковской,

Юлии Лафранк, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 23 октября 2013 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 24677/10, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Игорем Вячеславовичем Коряком (далее - заявитель) 17 февраля 2010 г. После смерти заявителя, 29 декабря 2011 г., мать заявителя, Евдокия Иосифовна Коряк, сообщила Европейскому Суду о своем намерении поддерживать жалобу, поданную ее сыном.

2. Интересы заявителя и Е.И. Коряк представлял С. Кирюхин, адвокат, практикующий в г. Орске. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявитель, в частности, утверждал, что ему не было обеспечено надлежащее медицинское обслуживание во время нахождения под стражей и что после отказа в условно-досрочном освобождении из-под стражи в связи с плохим состоянием здоровья дальнейшее нахождение под стражей являлось бесчеловечным обращением.

4. 18 марта 2011 г. власти Российской Федерации были официально уведомлены о жалобе. Также было решено рассмотреть жалобу по существу одновременно с принятием решения по вопросу о ее приемлемости (пункт 1 статьи 29 Конвенции). По ходатайству заявителя Европейский Суд принял решение рассмотреть жалобу в приоритетном порядке (правило 41 Регламента Суда).

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1961 году и до задержания проживал в г. Орске Оренбургской области. На момент подачи жалобы в Европейский Суд заявитель отбывал наказание в Исправительной колонии N 5 в поселке Максай Оренбургской области* (* Так в оригинале. Видимо, имеется в виду Федеральное казенное учреждение "Исправительная колония N 5 Управления Федеральной службы исполнения наказаний по Оренбургской области" (примеч. редактора).).

А. Уголовное дело в отношении заявителя

6. 20 апреля 2004 г. Октябрьский районный суд г. Орска признал заявителя виновным в убийстве, совершенном в состоянии алкогольного опьянения, и приговорил его к 10 годам лишения свободы. Приговор был оставлен без изменения Оренбургским областным судом и вступил в силу. Срок назначенного заявителю наказания должен был завершиться 25 ноября 2013 г.

В. Состояние здоровья заявителя

7. Власти Российской Федерации представили в Европейский Суд копию написанной от руки медицинской карты заявителя, в которой отражалось состояние здоровья заявителя с первого дня заключения под стражу. Власти Российской Федерации также представили напечатанную копию того же документа для помощи Европейскому Суду в расшифровке записей врача. В то же время, принимая во внимание серьезные расхождения между двумя версиями документа, когда обширные куски рукописного текста отсутствуют в напечатанной версии и применен выборочный подход при копировании определенных формулировок из рукописного экземпляра в напечатанный, Европейский Суд будет основывать свои выводы на рукописном варианте медицинской карты заявителя.

8. Как следует из медицинских записей, заявитель болел туберкулезом начиная с 1981 года. Полученное им в медицинском лечебном учреждении лечение было успешным, и он выздоровел. По информации властей Российской Федерации, с 1997 года заявитель употреблял внутривенно героин.

9. По прибытии в Изолятор временного содержания N ИЗ-56/2* (* Так в оригинале. Видимо, речь идет о Федеральном казенном учреждении "Следственный изолятор N 2 Управления Федеральной службы исполнения наказаний по Оренбургской области". Далее по тексту употребляется наименование, согласующееся с аббревиатурой ИЗ - следственный изолятор (примеч. переводчика).) Оренбургской области, после задержания 26 ноября 2003 г., заявитель был зарегистрирован как заключенный, нуждающийся в постоянном контроле в связи с имеющимися у него хроническими заболеваниями и, учитывая данные об употреблении им наркотиков, у заявителя была взята кровь на анализ на предмет инфекций, включая ВИЧ. По результатам анализов, которые были получены в январе 2004 года, у заявителя был диагностирован ВИЧ. Информируя об этом заявителя, врач следственного изолятора передал заявителю документ, в котором разъяснялись результаты анализа, описывались заболевание, его оценка, лечение, пути передачи и меры предосторожности, которых необходимо придерживаться в ежедневной жизни. Из медицинской карты заявителя следует, что врач пришел к выводу, что у заявителя был ВИЧ второй стадии.

10. В декабре 2003 года заявитель пожаловался врачу-фтизиатру следственного изолятора на усталость, боли в эпигастрии, высокую температуру и потерю веса. Врач осмотрел заявителя, отметив "удовлетворительное состояние", влажные хрипы и шумы в правом легком. Заявителю был поставлен диагноз: "клиническое выздоровление от туберкулеза легких". Не было назначено ни лечения, ни медицинских процедур.

11. Во время осмотра врачом-фтизиатром 9 февраля 2004 г. заявитель снова пожаловался на усталость и чрезмерную потливость. Врач пришел к выводу, что у заявителя остаточные явления после туберкулеза легких, и выписал ему антибиотики для лечения активной формы туберкулеза и специальную диету. На следующий день заявителя осмотрел врач-инфекционист, который подтвердил наличие ВИЧ. Врач отметил в медицинской карте необходимость тщательного наблюдения за заявителем.

12. После осмотров 9 и 10 февраля 2004 г. заявителя в следственном изоляторе не осматривали ни врач-фтизиатр, ни врач-инфекционист. По прибытии в Исправительную колонию N 5 заявитель был включен в список лиц, которые нуждаются в постоянном медицинском наблюдении. С июля 2004 года по июнь 2005 года предоставляемая заявителю медицинская помощь в основном касалась снятия синдромов отмены приема наркотических средств и травмы ноги. 21 июня 2005 г. врач медицинской части колонии отметил в медицинской карте заявителя, что заявитель болеет туберкулезом и ВИЧ второй стадии, и указал, что заявитель не высказывал жалоб на состояние здоровья в связи с этими заболеваниями. Проведенный в августе 2005 года медицинский осмотр по жалобе заявителя на усталость не выявил каких-либо нарушений в работе легких. Через месяц заявителя осмотрел врач-фтизиатр, которому заявитель пожаловался на общее истощение, затрудненное дыхание и сухой кашель. Поставив заявителю диагноз: "ремиссия хронического бронхита", врач прописал заявителю лечение и назначил рентгенограмму грудной клетки. Результаты рентгеновского обследования, проведенного 26 сентября 2005 г., были сравнены с результатами аналогичных обследований, проведенных в ноябре 2004 года и апреле 2003 года, никакого острого заболевания легких выявлено не было. На следующий день после рентгенографического обследования заявитель повторил свои жалобы врачу-фтизиатру. Отметив отсутствие изменений в состоянии здоровья заявителя, врач дал разрешение на его перевод в другую колонию.

13. С 6 по 9 ноября 2005 г. заявитель повторно содержался в следственном изоляторе в г. Оренбурге в порядке временной меры при переводе его в новое исправительное учреждение. Заявитель пожаловался врачу следственного изолятора на кашель слизью и кровью, затрудненное дыхание во время даже небольших физических нагрузок. Врач, отметив у заявителя затрудненное дыхание и сухие хрипы в левом легком, направил его на рентгенограмму грудной клетки. Обследования выполнено не было.

14. 11 ноября 2005 г. заявитель прибыл в Исправительную колонию N 5, где он находился 12 дней до перевода в изолятор временного содержания в г. Орске.

15. Через два дня после поступления в изолятор в г. Орске заявителя осмотрел врач-инфекционист. Отметив потерю веса заявителем, большое количество жалоб, сопровождавшихся требованиями немедленного лечения, врач пришел к выводу, что жалобы заявителя были необоснованными, поскольку заявитель не знал, чем он болен. В составленной в тот момент медицинской записи указано, что у заявителя был ВИЧ третьей стадии. 13 декабря 2005 г. заявителя направили в Исправительную колонию N 1 Челябинской области* (* Так в оригинале. Видимо, имеется в виду Федеральное казенное учреждение "Исправительная колония N 1 Главного управления Федеральной службы исполнения наказаний по Челябинской области" (примеч. переводчика).).

16. По прибытии в исправительную колонию заявителя осмотрел врач. После короткого осмотра врач признал состояние здоровья заявителя удовлетворительным, в частности, отметив отсутствие хрипов при дыхании. Еще один медицинский осмотр был проведен фельдшером 26 февраля 2006 г., во время нахождения заявителя в штрафном изоляторе. Как указал фельдшер в медицинской карте, заявитель жаловался на условия содержания в изоляторе и требовал "особого внимания" и "дорогого лечения" в связи с заболеванием ВИЧ, а также осмотра врачом-инфекционистом, а не фельдшером. Фельдшер также отметил, что при визуальном осмотре признаков ВИЧ у заявителя выявлено не было и что в исправительной колонии не было врача-инфекциониста. В то же время фельдшер повторил, что заявителя уже осмотрели врач-фтизиатр, хирург, фельдшер и начальник медицинской части колонии. Проведенное 21 марта 2006 г. рентгенографическое обследование показало наличие у заявителя больших кальцинированных очагов в верхних долях обоих легких.

17. Между 1 и 12 мая 2006 г. заявителя неоднократно осматривали врачи колонии или фельдшеры, каждый раз либо до, либо во время содержания заявителя в штрафном изоляторе колонии. Каждый раз в медицинской карте указывалось заболевание заявителя ВИЧ в латентной стадии. Каких-либо негативных последствий заболевания заявителя туберкулезом не отмечалось. 3 апреля 2006 г. заявителя осмотрел психиатр, по рекомендации которого заявитель прошел лечение в психиатрической больнице с 15 мая по 11 июня 2006 г. В день поступления заявителя в психиатрическую больницу ему была сделана рентгенограмма грудной клетки, которая выявила у заявителя пневмофиброз и уплотнения в верхних долях легких. Последующие медицинские осмотры заявителя после его возвращения из больницы были посвящены его психиатрическим проблемам и лечению кожных заболеваний. Врачи продолжали упоминать заболевание заявителя туберкулезом в прошлом и заболевание ВИЧ, указывая отсутствие негативных последствий этих заболеваний и не назначая в связи с ними лечения.

18. 24 февраля 2007 г. заявителя перевели в Исправительную колонию N 5. Его незамедлительно осмотрел врач-инфекционист, который, отметив у заявителя потерю веса и герпес кожи на груди, который появился у него с декабря 2006 года, подтвердил наличие у заявителя ВИЧ стадии 4B с сопутствующими заболеваниями. Во время последующего осмотра заявителя этим же специалистом заявитель он жаловался на слабость, высокую температуру и кашель. После постановки диагноза: "острая респираторная вирусная инфекция", - заявителю были прописаны лекарство от кашля, витамины и парацетамол. В ряде случаев заявитель консультировался с хирургом, психиатром и начальником медицинской части колонии в связи с психологическими проблемами и старой травмой ноги. Один раз в два месяца его осматривал врач-инфекционист, который, указывая прогрессирование заболевания ВИЧ, прописывал заявителю мультивитамины. Европейский Суд отмечает, что прогрессирование заболевания было отмечено в рукописном варианте медицинской карты, а в напечатанной версии этих записей нет.

19. В июле 2007 года, как следует из рукописной версии медицинской карты, заявителя содержали вместе с осужденным, имеющим активную форму туберкулеза. По итогам медицинского расследования 27 июля 2007 г. было решено поместить заявителя под строгий надзор в рамках применения противотуберкулезных мер, начать лечение тубазидом, противотуберкулезным лекарством, основанным на изониазиде, и сделать анализ флегмы на бактерии. Нет данных о том, что лекарство было предоставлено заявителю. Анализ был сделан только в октябре 2007 года, после того, как заявитель неоднократно жаловался на состояние здоровья.

20. После нового контакта заявителя с осужденным, имеющим активную форму туберкулеза, как отмечено в рукописной версии медицинской карты, и учитывая жалобы заявителя на состояние здоровья, 15 ноября 2007 г. врач медицинской части колонии повторила свое решение постоянно наблюдать за заявителем, провести ему лечение антибиотиками и сделать микробиологический анализ флегмы. В медицинских записях снова нет данных о том, были ли выполнены эти указания.

21. Медицинские обследования заявителя не проводились с 15 ноября 2007 г. по 2 апреля 2008 г., когда его консультировал психиатр. 8 мая 2008 г. врач медицинской части колонии осмотрел заявителя в связи с его жалобами на усталость, боли в горле и высокую температуру. Заявителю был поставлен диагноз "острая вирусная инфекция", в связи с чем ему было прописано лечение. Врач назначил заявителю рентгенограмму грудной клетки, которая была сделана 19 мая 2008 г. и выявила очаги уплотнения и инфильтраты в легких. Заявителю был поставлен окончательный диагноз: "инфильтративный туберкулез левого легкого". Заявитель был переведен в туберкулезную больницу колонии.

22. 6 июня 2008 г. заявителя осмотрел врач-инфекционист в первый раз после обнаружения реактивации туберкулеза. Отметив длинный перечень жалоб заявителя на состояние здоровья, врач указал в медицинской карте следующие диагнозы: "ВИЧ 4B, прогрессирующий вследствие отсутствия антиретровирусной терапии, инфильтративный туберкулез верхней доли левого легкого". Были назначены анализы крови на биохимию и вирусы. На следующий день заявитель начал получать четыре антибиотика. В медицинской карте сказано, что заявитель полностью выполнял медицинские предписания. В результате осмотра 24 июня 2008 г. заявителю была прописана особая диета. Врач также указал, что заявитель принимал гепатопротекторные препараты. По результатам еще одного осмотра, проведенного через месяц, не было сделано дополнительных рекомендаций и не было назначено дополнительного лечения.

23. Учитывая строгое соблюдение заявителем требований назначенного интенсивного лечения от туберкулеза, 20 августа 2008 г. врачи отметили позитивные признаки, а рентгенограмма выявила исчезновение туберкулезных инфильтратов. Заявитель должен был продолжать интенсивное лечение. Согласно утверждениям властей Российской Федерации два раза, в июне и августе 2008 года, заявителю предлагали пройти антиретровирусную терапию, но он отказывался без объяснений. В то же время медицинская карта показывает, что заявитель продолжал жаловаться на головокружение, усталость и общее плохое самочувствие во время интенсивного противотуберкулезного лечения.

24. В октябре 2008 года, после завершения интенсивного лечения, заявителю были сделаны бактериологические анализы, которые показали отсутствие у заявителя реакции на туберкулез. Лечение было продолжено. С октября 2008 года по февраль 2009 года заявителя осматривали как минимум один раз в две недели. Его жалобы рассматривались, и в ответ на них принимались меры, проводились различные анализы, а лечение изменялось с учетом результатов анализов. Состояние здоровья заявителя было признано удовлетворительным.

25. Бактериологический анализ от 6 февраля 2009 г. показал негативные изменения в состоянии здоровья заявителя, был рекомендован его осмотр врачом-инфекционистом. Заключение врача предписывало немедленно начать антиретровирусную терапию. 12 февраля 2009 г. заявитель стал принимать "Комбивир" и "Стокрин".

26. Заявитель продолжил жаловаться на плохое состояние здоровья, но врач колонии каждый раз отмечал удовлетворительное состояние заявителя. Только после того, как рентгенографическое обследование и серия антибактериологических анализов показали в апреле 2009 года развитие туберкулеза у заявителя, лечение было изменено, и ему снова было назначено активное лекарственное лечение.

27. В мае 2009 года, когда обследования выявили сильное развитие туберкулезного заболевания у заявителя, врачи отметили неэффективность лечения, но решили продолжать его. В то же время врачи назначили заявителю судебно-медицинское обследование. Медицинские осмотры заявителя проводились ежедневно. Поскольку состояние заявителя ухудшалось, врачи включили болеутоляющие препараты в схему лечения. В июле 2009 года лекарственный режим был еще раз изменен и были добавлены новые препараты. Заявителя направили на рентгенографическое обследование грудной клетки, анализы крови и посев мокроты. Анализы выявили у заявителя различные интенсивные очаги в левом легком в пределах области разрушения и показали, что у заявителя положительная реакция на туберкулез.

28. В медицинской карте заявителя в июле 2009 года был отмечен диагноз: "ВИЧ стадии 4B [с сопутствующими] заболеваниями в форме систематических инфекций (СПИД) на фоне проведения антиретровирусной терапии, кандидоз ротовой полости, истощение первой степени, инфильтративный туберкулез верхней доли левого легкого в фазе дезинтеграции, [наличие] микобактерии туберкулеза (+), анемия низкой степени". Врачи приняли решение подготовить документы о досрочном освобождении заявителя в связи с его тяжелым состоянием здоровья.

29. С июля по сентябрь 2009 года заявителя осматривали раз в неделю без обнаружения положительных результатов. Анализы показывали, что у заявителя появилась устойчивость как минимум к трем основным противотуберкулезным препаратам. Учитывая отсутствие запасных препаратов в больнице, было рекомендовано продолжать лечение, несмотря на негативный отклик на него. По информации властей Российской Федерации, заявителю предложили перевод в "специальное медицинское учреждение", но он отказался. В то же время в медицинских записях отмечено, что заявитель полностью следовал предписанному лечению.

30. В начале ноября 2009 года заявителя перевели в Следственный изолятор N ИЗ-56/2, где он находился до возвращения 1 декабря 2009 г. в туберкулезную больницу Исправительной колонии N 5. Противотуберкулезное лечение продолжалось в следственном изоляторе на основе рекомендаций врачей колонии. По прибытии в следственный изолятор в медицинской карте заявителя была сделана следующая запись: заболевание ВИЧ стадии 4B, прогрессирующее в отсутствие антиретровирусной терапии. Власти Российской Федерации представили в Европейский Суд написанную от руки справку. В справке указывались два антиретровирусных препарата, предоставляемые заявителю среди других лекарств в следственном изоляторе. Один из антиретровирусных препаратов ("Калетра"), указанных в справке, был введен в курс лечения заявителя позже, когда заболевание перешло на новую стадию (см. § 35 настоящего Постановления).

31. После возвращения заявителя в туберкулезную больницу врачи продолжили осуществлять прежний режим осмотров и медикаментозного лечения без отмеченных улучшений состояния заявителя. Врачи регулярно брали у заявителя кровь и флегму на анализы, проводили его общие медицинские осмотры и выдавали рекомендации по продолжению активного противотуберкулезного и антиретровирусного лечения.

32. В январе 2010 года, отметив, что заявитель страдал ВИЧ 4 стадии с продолжающимся ухудшением, несмотря на антиретровирусную терапию, врачи указали в медицинской карте, что в суд должно было быть подано ходатайство о досрочном освобождении заявителя. 29 января 2010 г. медицинская комиссия, состоящая из ряда специалистов, осмотрела заявителя и составила заключение о том, что состояние здоровья заявителя было очень серьезным, несмотря на интенсивное лечение. Они также отметили, что заявитель полностью выполнял рекомендации врачей и следовал предписанному лечению. Комиссия пришла к выводу, что заболевание заявителя ВИЧ перешло в стадию 4C по медицинской классификации, и что активная форма туберкулеза у заявителя осложнялась многочисленным привыканием (устойчивостью) к противотуберкулезным препаратам. Заключение комиссии служило основанием для подачи ходатайства об освобождении заявителя. Впоследствии, в марте 2010 года, в медицинской карте была сделана запись, что суд отказал в удовлетворении ходатайства.

33. Врачи продолжили тот же режим осмотров и лечения в отношении заболеваний заявителя туберкулезом и ВИЧ. Предположительно заявитель снова отказался от перевода в "специализированную" туберкулезную больницу.

34. В августе 2010 года медицинский персонал колонии сделал еще одну попытку добиться досрочного освобождения заявителя по состоянию здоровья. 26 августа 2010 г. суд отклонил их ходатайство.

35. После серьезного ухудшения состояния здоровья заявителя, прогрессирования заболевания ВИЧ и постановки заявителю диагноза "туберкулома" в сентябре 2010 года врачи изменили лечение. Они прописали новые антиретровирусные препараты, заменив "Стокрин" на "Калетру". В конце ноября 2010 года заявитель стал получать противотуберкулезные препараты по высокоинтенсивной схеме через инъекции (среди других способов).

36. В меморандуме от 22 июля 2011 г. власти Российской Федерации утверждали, что изменения в приеме лекарственных препаратов и регулярный медицинский надзор, включая частые медицинские осмотры и клинические анализы с ноября 2010 года, привели к стабилизации состояния заявителя. Хотя положительных изменений отмечено не было, его состояние здоровья было признано удовлетворительным. Власти Российской Федерации также отметили, что 12 мая 2011 г. заявителя осмотрела медицинская комиссия из туберкулезной больницы, которая пришла к выводу, что состояние здоровья заявителя больше не обосновывало ходатайство о его досрочном освобождении.

С. Ходатайство о досрочном освобождении

1. Ходатайство, поданное в 2009 году

37. Учитывая ухудшение своего состояния здоровья и опасаясь за свою жизнь, заявитель обратился в Новотроицкий городской суд с ходатайством о досрочном освобождении. В частности, заявитель утверждал, что его заболевания делали дальнейшее отбывание им наказания бесчеловечным, причиняли ему сильные страдания, поэтому обосновывали его досрочное освобождение.

38. Администрация колонии возражала против досрочного освобождения заявителя, утверждая, что он часто нарушал правила отбывания наказания в колонии и регулярно отказывался работать. Решением начальника колонии от 7 апреля 2005 г. заявитель был признан злостным нарушителем режима и переведен для отбывания наказания на самый строгий режим содержания. В сентябре 2005 года решением Новотроицкого городского суда он был на один год переведен в другую колонию. Однако заявитель продолжал отказываться участвовать в образовательной деятельности и не проявлял готовности к исправлению.

39. 25 сентября 2009 г. Новотроицкий городской суд отклонил ходатайство заявителя, указав следующее:

"...Рассмотрев доводы заявителя, изучив материалы дела, заслушав представителя колонии N 5 ... и прокурора, который требовал отклонить ходатайство [заявителя] об условно-досрочном освобождении по состоянию здоровья, рассмотрев материалы личного дела [заявителя] из колонии, заслушав врача колонии N 5, который [утверждал], что [заявитель] страдал от заболевания, входящего в перечень болезней, которые являются основанием для условно-досрочного освобождения, и [учитывая] тот факт, что [заявитель] 96 раз нарушал правила содержания под стражей, а также что [эти нарушения] не утратили силу и не были отменены, суд считает, что ходатайство [заявителя] должно быть отклонено по следующим основаниям, [заявитель] страдает от заболевания, входящего в перечень болезней, которые являются основанием для условно-досрочного освобождения по состоянию здоровья, однако суд принимает во внимание тот факт, что за все время содержания под стражей заявитель совершил 96 нарушений правил содержания под стражей, которые не утратили силу и не были отменены. Постановлением начальника колонии N 5 от 7 апреля 2005 г. [заявитель] был объявлен злостным нарушителем... Постановлением комиссии от 12 июля 2005 г. [заявителя] перевели на строгие условия отбывания наказания. Постановлением Новотроицкого городского суда он был помещен на год в тюрьму. Он не участвует в образовательной программе своего отряда, не вносит никакого позитивного вклада, характеризуется отрицательно. Оставшийся срок наказания, который заявитель еще не отбыл, составляет более четырех лет. В связи с этим суд считает, что заявитель не может быть освобожден условно-досрочно...".

40. 24 ноября 2009 г. Оренбургский областной суд оставил решение суда первой инстанции без изменения, полностью согласившись с рассуждениями Новотроицкого городского суда. Оренбургский областной суд также пришел к выводу, что заявитель содержался под стражей в исправительном учреждении, которое было надлежащим образом оборудовано для оказания необходимой медицинской помощи.

2. Ходатайство, поданное в марте 2010 года

41. В марте 2010 года заявитель, приложив заключение медицинской комиссии больницы колонии, подал еще одно ходатайство о своем досрочном освобождении, заявив, что его состояние здоровья остается крайне тяжелым и продолжает ухудшаться. Приняв во внимание поведение заявителя в течение срока отбывания его наказания, 17 марта 2010 г. Новотроицкий городской суд отклонил его ходатайство. Суд еще раз сделал вывод о том, что отсутствовало какое-либо подтверждение того, что заявитель изменил свое поведение. В то же время Новотроицкий городской суд отметил качество медицинской помощи, предоставляемой заявителю в исправительном учреждении, указав, в частности, следующее:

"...Тяжелая форма заболевания [заявителя] была обнаружена во время отбывания наказания, причина его болезни заключалась в использовании зараженных шприцов при употреблении им наркотиков с 1997 года. Сразу же после обнаружения его болезни было начато лечение в совокупности с изоляцией заявителя от остальных. Медицинская помощь, которая предоставляется заявителю, соответствует уровню медицинской помощи, которая оказывается в Российской Федерации, и предоставляется ему в полном объеме. Заключенным, содержащимся под стражей в больнице [исправительного учреждения], предоставляется соответствующий сбалансированный режим питания, который [заявитель] не оспаривает. Ухудшение состояния здоровья заявителя в настоящее время связано с необходимостью проводить ему лечение с применением резервных медикаментов, что возможно только в другом специализированном медицинском учреждении, которое находится в другом исправительном учреждении. До настоящего судебного слушания заявитель не давал согласия на его перевод в это учреждение. Болезнь заявителя является заразной, и, учитывая состояние его здоровья, он представляет опасность для окружающих. В связи с изложенным лечение заявителя в домашних условиях не представляется возможным, поскольку он нуждается в стационарном лечении в условиях больницы...".

Новотроицкий городской суд также отметил, что, если состояние здоровья заявителя будет продолжать ухудшаться, у него все еще остается возможность подать еще одно ходатайство об освобождении.

42. Судебное решение вступило в силу 13 апреля 2010 г., когда Оренбургский областной суд, действуя в качестве суда кассационной инстанции, оставил его без изменения.

3. Ходатайство, поданное в августе 2010 года

43. Следующее ходатайство об освобождении, поданное заявителем в августе 2010 года, было отклонено Новотроицким городским судом 26 августа 2010 г. с тем обоснованием, который суд приводил в своих предыдущих двух постановлениях по тому же вопросу. Судебное решение было оставлено без изменения кассационным определением от 7 октября 2010 г.

D. Смерть заявителя

44. 11 апреля 2012 г. Европейский Суд получил письмо от адвоката заявителя, информировавшее его о смерти заявителя 29 декабря 2011 г., в котором высказывалось намерение его матери продолжить рассмотрение жалобы, поданной ее сыном. К письму прилагались доверенность, подписанная матерью заявителя, дававшая право адвокату представлять ее интересы в Европейском Суде, и свидетельство о смерти от 30 декабря 2011 г. N 094938. В свидетельстве о смерти было указано, что заявитель не был женат. В нем также указывалось, что он умер от болезни. В качестве причины смерти была указана сердечная недостаточность.

II. Соответствующее внутригосударственное законодательство

А. Положения, регулирующие качество медицинской помощи, предоставляемой заключенным

45. Соответствующие положения внутригосударственного и международного законодательства, регулирующие медицинское обслуживание заключенных, в том числе, страдающих от ВИЧ и туберкулеза, приведены в следующих Постановлениях: Постановление Европейского Суда по делу "А.В. против Российской Федерации" (A.B. v. Russia) от 14 октября 2010 г., жалоба N 1439/06* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2011.), §§ 77-84, Постановление Европейского Суда по делу "Евгений Алексеенко против Российской Федерации" (Yevgeniy Alekseyenko v. Russia) от 27 января 2011 г., жалоба N 41833/04* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 3/2012.), §§ 60-66 и 73-80, и Постановление Европейского Суда по делу "Пахомов против Российской Федерации" (Pakhomov v. Russia) от 30 сентября 2010 г., жалоба N 44917/08* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2011.), §§ 33-39 и 42-48).

B. Положения, устанавливающие правовой порядок обжалования качества медицинской помощи

1. Закон о прокуратуре Российской Федерации (Федеральный закон от 17 января 1992 г. N 2202-1)

46. Перечень должностных полномочий прокурора включает в себя право входить в помещения, получать и изучать материалы и документы, вызывать должностных лиц и частных лиц для допроса, рассматривать и проверять жалобы и заявления, содержащие информацию о предполагаемых нарушениях прав и свобод, разъяснять порядок защиты этих прав и свобод, проверять жалобы на нарушение правовых норм, возбуждать административные дела в отношении должностных лиц, предупреждать о недопустимости нарушений и выдавать представления об устранении выявленных нарушений (статьи 22 и 27).

47. Представление об устранении выявленных нарушений вносится прокурором в орган или должностному лицу и подлежит безотлагательному рассмотрению. В течение месяца должны быть приняты конкретные меры по устранению нарушений. О результатах принятых мер должно быть сообщено прокурору (статья 24).

48. Глава 4 регламентирует компетенцию прокуроров по надзору за соблюдением правовых норм администрациями исправительных учреждений. Предметом надзора являются законность нахождения лиц в местах содержания под стражей и соблюдение их прав и обязанностей, а также условий их содержания (статья 32). При осуществлении надзора прокурор вправе посещать пенитенциарные учреждения в любое время, опрашивать заключенных, знакомиться с документами, на основании которых лица были заключены под стражу, требовать от администрации исправительного учреждения условий, обеспечивающих права заключенных, требовать объяснения от должностных лиц и возбуждать административные дела (статья 33). Постановления и требования прокурора подлежат обязательному исполнению администрацией исправительного учреждения (статья 34).

2. Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации: обжалование незаконных решений

49. Глава 25 устанавливает процедуру обжалования решений, действий или бездействия государственных и муниципальных органов власти и должностных лиц. В соответствии с Постановлением Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 февраля 2009 г. N 2* (* Видимо, имеется в виду Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации "О практике рассмотрения судами дел об оспаривании решений, действий (бездействия) органов государственной власти, органов местного самоуправления, должностных лиц, государственных и муниципальных служащих" (примеч. редактора).) жалобы подозреваемых, обвиняемых и осужденных на ненадлежащие условия содержания под стражей должны быть рассмотрены в соответствии с положениями главы 25 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (далее - ГПК РФ) (пункт 7).

50. Гражданин вправе оспорить действие или решение любого государственного органа, который, по его мнению, нарушил его права и свободы, либо обратиться в суд общей юрисдикции или направить жалобу непосредственно вышестоящему должностному лицу или в вышестоящий орган (статья 254). Жалоба может касаться любого решения, действия или бездействия, которое нарушило права и свободы гражданина, препятствует осуществлению его прав и свобод или возлагает на него какую-либо обязанность или в результате которых гражданин незаконно привлечен к ответственности (статья 255).

51. Жалоба должна быть подана в течение трех месяцев со дня, когда гражданину стало известно о нарушении его прав. Срок обращения в суд может быть продлен по различным причинам (статья 256). Жалоба должна быть рассмотрена судом в течение 10 дней, неявка в суд представителя органа власти или должностного лица не является препятствием для рассмотрения жалобы (статья 257).

52. Обязанность по доказыванию законности оспариваемого решения, действия или бездействия возлагается на орган или лицо, которые приняли оспариваемые решения или совершили оспариваемые действия. В случае необходимости суд вправе истребовать доказательства по своей инициативе (пункт 20 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации N 2).

53. В случае, если суд считает жалобу обоснованной, он принимает решение, обязывающее орган государственной власти или должностное лицо устранить в полном объеме нарушение прав гражданина (часть первая статьи 258). Суд определяет срок для устранения нарушения с учетом характера жалобы, а также действий, которые следует осуществить с целью устранения в полном объеме допущенного нарушения (пункт 28 Постановления Пленума Верховного Суд Российской Федерации от 10 февраля 2009 г. N 2).

54. Решения суда направляются руководителю органа власти, решение или действие которого было оспорено, или в вышестоящий орган или вышестоящему должностному лицу в течение трех дней со дня вступления решения суда в законную силу. Суд и гражданин должны быть информированы об исполнении решения суда не позднее, чем в течение месяца после получения решения (части вторая и третья статьи 258).

3. Гражданский кодекс Российской Федерации

55. Вред, причиненный личности или имуществу гражданина, должен быть компенсирован в полном объеме лицом, причинившим вред. Лицо, причинившее вред освобождается от возмещения вреда, если докажет, что вред причинен не по его вине (части первая и вторая статьи 1064 Гражданского кодекса Российской Федерации - далее ГК РФ).

56. Вред, причиненный гражданину в результате незаконных действий или бездействия государственных и муниципальных органов и должностных лиц, подлежит возмещению (статья 1069). Независимо от вины государственных должностных лиц, вред, причиненный гражданину в результате незаконного (i) привлечения к уголовной ответственности или незаконного заключения под стражу, (ii) применения меры пресечения, (iii) привлечения к административной ответственности, возмещается за счет казны Российской Федерации или казны муниципального образования (статья 1070).

57. Компенсация морального вреда осуществляется в соответствии со статьей 151 Гражданского кодекса Российской Федерации и не зависит от подлежащего возмещению материального ущерба (статья 1099). Компенсация морального вреда осуществляется независимо от вины причинителя вреда в случаях, если ущерб был причинен (i) источником повышенной опасности, (ii) в случае незаконного осуждения или уголовного преследования или незаконного применения меры пресечения или незаконного административного наказания, или (iii) путем распространения сведений, порочащих честь достоинство и репутацию гражданина (статья 1100).

Право

I. Предварительные замечания: право матери заявителя на обращение в суд и выступление в суде (Locus standi*)

(* Locus standi (лат.) - право на обращение в суд, процессуальная правосубъектность (примеч. редактора).)

58. Прежде всего Европейский Суд должен решить вопрос о праве матери заявителя поддерживать рассмотрение жалобы, первоначально поданной заявителем. Европейский Суд напоминает, что 11 апреля 2012 г. адвокат заявителя сообщил, что заявитель умер 29 декабря 2011 г. и что его мать (наследница заявителя) пожелала участвовать вместо него в производстве в Европейском Суде.

59. Власти Российской Федерации утверждали, что жалоба должна быть исключена из списка подлежавших рассмотрению дел в соответствии с пунктом 1 статьи 37 Конвенции, поскольку жалоба на ненадлежащую медицинскую помощь была тесно связана с личностью заявителя и, по-видимому, не затрагивала вопроса общественного интереса. Власти Российской Федерации также настаивали на том, что дальнейшее рассмотрение требований заявителя было бы неразумным.

60. Ранее Европейский Суд принимал во внимание подобные ходатайства (см. для примера Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Малхаус против Чешской Республики" (Malhous v. Czech Republic), жалоба N 33071/96, ECHR 2000-XII, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ковачич и другие против Словении" (Kovacic and Others v. Slovenia) от 3 октября 2008 г., жалобы NN 44574/98, 45133/98 и 48316/99, §§ 189-192), рассматривая, являлся или нет человек, желающий участвовать в дальнейшем производстве по жалобе, ближайшим родственником заявителя (см. Решение Европейского Суда по делу "Тевенон против Франции" (Thevenon v. France), жалоба N 2476/02, ECHR 2006-III, и Постановление Европейского Суда по делу "Шерер против Швейцарии" (Scherer v. Switzerland) от 25 марта 1994 г., Series A, N 287, §§ 31-32) и могли ли быть переданы соответствующие права. Европейский Суд продолжает рассмотрение дел, связанных с денежными взысканиями, которые были переданы наследникам умершего заявителя (см. для примера Постановление Европейского Суда по делу "Ахмет Садык против Греции" (Ahmet Sadik v. Greece) от 15 ноября 1996 г., Reports of Judgments and Decisions 1996-V, § 26). С другой стороны, Европейский Суд применил гораздо более ограничительный подход к другим правам, решив, что в случае, если право было исключительно личным, оно, следовательно, имело характер, не подразумевающий передачу иному лицу (см. с последующими ссылками Решение Европейского Суда по делу "Ваари против Эстонии" (Vaari v. Estonia) от 8 июля 2008 г., жалоба N 8702/04, и Решение Европейского Суда по делу "Ангелов и Ангелова против Болгарии" (Angelov and Angelova v. Bulgaria) от 7 декабря 2010 г., жалоба N 16510/06).

61. Европейский Суд также рассмотрел, затрагивало ли настоящее дело важный вопрос общественного интереса, выходящий за рамки личности и интересов заявителя (см. Постановление Европейского Суда по делу "Карнер против Австрии" (Karner v. Austria), жалоба N 40016/98, ECHR 2003-IX, §§ 25-27, Постановление Европейского Суда по делу "Мари-Луиза Лойен и Брюнель против Франции" (Marie-Louise Loyen and Bruneel v. France) от 5 июля 2005 г., жалоба N 55929/00, § 29, и Постановление Европейского Суда по делу "Бич и другие против Турции" (Bic and Others v. Turkey) от 2 февраля 2006 г., жалоба N 55955/00, § 23).

62. Обращаясь к настоящему делу, Европейский Суд отмечает, что мать заявителя пожелала продолжить рассмотрение жалобы, поданной ее сыном. Таким образом, соблюдено требование близкого родства. Однако жалоба, главным образом, касалась вопросов, подпадающих под действие статьи 3 Конвенции, которые тесно связаны с личностью самого заявителя. В этот отношении Европейский Суд напоминает свою позицию относительно того, что ближайший родственник или наследник могут продолжить участие в рассмотрении жалобы, если у него или у нее есть законная или обоснованная заинтересованность в деле. Например, в Постановлении Европейского Суда по делу "Йечиус против Литвы" (Jecius v. Lithuania) (жалоба N 34578/97, ECHR 2000-IX, § 41) говорится следующее:

"...если заявитель умер в ходе рассмотрения дела, касавшегося его незаконного содержания под стражей, его наследники или ближайшие родственники в принципе могут продолжить рассмотрение жалобы от его имени (см. среди других примеров Решение Европейского Суда по делу "Кремповский против Литвы" (Krempovskij v. Lithuania) от 20 апреля 1999 г., жалоба N 37193/97, не содержащееся в сборнике судебных решений). Европейский Суд считает, так же как и Комиссия, что вдова заявителя имеет законную заинтересованность в продолжении рассмотрении жалобы от его имени...".

63. Европейский Суд даже более склонен позволить ближайшему родственнику продолжить разбирательство в Европейском Суде после непосредственной жертвы в случаях, связанных с нарушением статей 2 и 3 Конвенции, заявив, что эти положения Конвенции защищают фундаментальные ценности каждого демократического общества, и приняв во внимание "конкретную ситуацию, обусловленную характером предполагаемого нарушения..." (см. среди других примеров, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Варнава и другие против Турции" (Varnava and Others v. Turkey) жалобы NN 16064/90-16066/90, 16068/90-16073/90, ECHR 2009, § 200, а также Постановление Европейского Суда по делу "Хаджиалиев и другие против Российской Федерации" (Khadzhialiyev and Others v. Russia) от 6 ноября 2008 г., жалоба N 3013/04, § 114 относительно требований статьи 3 Конвенции).

64. Позиция Европейского Суда по таким делам тесно связана с применением критерия "общественного интереса" (см. § 61 настоящего Постановления). Европейский Суд еще раз напоминает, что наличие других лиц, которым может быть передано право участия в рассмотрении иска, является важным, но не единственным критерием при принятии Европейским Судом решения о том, продолжать ли рассмотрение дела. Как отметил Европейский Суд в упоминавшемся выше Постановлении Большой Палаты по делу "Малхаус против Чешской Республики", рассматриваемые Европейским Судом дела о нарушении прав человека, как правило, имеют также и моральный аспект, который необходимо принять во внимание при определении того, следует ли продолжать рассмотрение жалобы заявителя после его смерти. Данный аспект дела является тем более важным, как в настоящем деле, если основной вопрос, поднятый в деле, выходит за рамки личности и интересов заявителя.

65. Европейский Суд еще раз напоминает, что цель его "постановлений заключается не только в разрешении дел Европейским Судом, а, в более общих чертах, в разъяснении, защите и развитии правил, установленных Конвенцией, и тем самым в том, чтобы способствовать соблюдению государствами их обязательств, принятых как Договаривающимися Сторонами" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom) от 18 января 1978 г., Series A, N 25, § 154, и Постановление Европейского Суда по делу "Гуццарди против Италии" (Guzzardi v. Italy) от 6 ноября 1980 г., Series A, N 39, § 86). Хотя первоначальной целью конвенционной системы является предоставление помощи отдельному лицу, ее задача также подразумевает определение общественно-политических оснований в общественном интересе, тем самым повышая общие стандарты защиты прав человека и расширяя правовую практику в сфере прав человека в обществах государств - участников Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Карнер против Австрии", § 26).

66. Европейский Суд считает, что суть настоящей жалобы - стандарт и качество медицинской помощи для тяжело больного заключенного, который страдал от двух заболеваний, распространенных в местах лишения свободы в Российской Федерации, ВИЧ и туберкулез, в совокупности с вопросом исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты в соответствии с законодательством Российской Федерации - включает важный вопрос общественного интереса не только для Российской Федерации, но и для других государств - участников Конвенции. Таким образом, продолжение рассмотрения настоящей жалобы будет способствовать разъяснению, защите и развитию стандартов защиты согласно Конвенции.

67. В данных конкретных обстоятельствах Европейский Суд считает, что уважение прав человека, предусмотренных Конвенцией и Протоколами к ней, требует продолжения рассмотрения дела, а также что условия для исключения дела из списка рассматриваемых дел, определенные в пункте 1 статьи 37 Конвенции, не соблюдены.

68. Следовательно, отметив, что не только условие близкого родства, но и требование общественного интереса, выходящего за рамки интересов заявителя, имеют место в настоящем деле, Европейский Суд находит необходимым продолжить рассмотрение жалобы в соответствии с требованием матери заявителя.

69. Тем не менее Европейский Суд должен отметить, что признание права матери заявителя участвовать в продолжении рассмотрении жалобы никаким образом не влияет на смысл дела, первоначально представленного заявителем. Европейский Суд не призывает изучать вопрос, имело ли место какое-либо вмешательство в собственные права матери заявителя, предусмотренные Конвенцией, после смерти заявителя. Европейский Суд должен ограничиться рассмотрением вопроса о том, свидетельствуют ли жалобы, первоначально представленные заявителем И.В. Коряком, о нарушении Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

70. Заявитель жаловался согласно статье 3 Конвенции на то, что власти не приняли мер для защиты его здоровья и самочувствия, не обеспечив ему надлежащей медицинской помощи, несмотря на его страдания, связанные с заболеваниями ВИЧ и туберкулезом. Он также утверждал, что постоянные отказы властей освободить его по состоянию здоровья причиняли ему дополнительные непрекращающиеся страдания, являвшиеся пыткой. Статья 3 Конвенции гласит следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

А. Доводы сторон

71. В своем меморандуме, поданном 22 июля 2011 г., власти Российской Федерации выдвинули две линии доводов, настаивая на том, что заявитель не исчерпал доступные ему внутригосударственные средства правовой защиты, и одновременно утверждая, что лечение, проводимое в отношении заявителя в течение всего его срока содержания под стражей, соответствовало самым высоким стандартам. Что касается первого довода, власти Российской Федерации подчеркнули, что заявитель не обжаловал в суд или иной государственный орган факт отсутствия эффективной медицинской помощи. Процедура подачи подобных жалоб в суд была изложена в главе 25 ГПК РФ, как разъяснил Пленум Верховного Суда Российской Федерации в Постановлении от 10 февраля 2009 г. N 2. Ссылаясь на два дела, рассмотренные судами Российской Федерации, и выводы Европейского Суда в Постановлении по делу "Попов и Воробьев против Российской Федерации" (Popov and Vorobyev v. Russia) от 23 апреля 2009 г., жалоба N 1606/02* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2008.), власти Российской Федерации утверждали, что заявитель имел возможность подать иск о гражданском правонарушении с требованием компенсации ущерба, причиненного предположительно неоказанием надлежащей медицинской помощи. Ссылаясь на Резолюцию Комитета министров CM/ResDH(2010)35, принятую на 1078-м заседании Комитета министров Совета Европы, власти Российской Федерации также отметили, что статистические данные и ряд дел, представленных комитету, демонстрировали распространенную практику присуждения судами Российской Федерации компенсации морального вреда, причиненного неудовлетворительными условиями содержания под стражей. По мнению властей Российской Федерации, отказ заявителя обратиться в суд Российской Федерации или какую-либо "другую инстанцию" с жалобой должен быть истолкован Европейским Судом как несоблюдение требований о приемлемости, установленных пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

72. Во-вторых, власти Российской Федерации утверждали, что заявителю был обеспечен надлежащий уход, независимо от типа места содержания под стражей, в котором он находился. Ему проводилось эффективное лечение как в больнице колонии, так и в обычных местах содержания под стражей. Медицинский персонал обладал необходимой квалификацией и навыками для лечения заявителя. В местах содержания под стражей имелись в наличии лекарства и медицинское оборудование, соответствовавшие установленным нормам. Власти Российской Федерации отметили, что заявитель проходил ряд медицинских обследований, тестов и процедур. По меньшей мере в двух случаях ему был предложен перевод в другое "специализированное" медицинское учреждение, которое было лучше оснащено для его лечения, но заявитель отказался принять предложение. Власти Российской Федерации указали в заключение, что лечение заявителя было настолько успешным, что согласно последнему комплексному медицинскому освидетельствованию, проведенному в мае 2011 года, состояние его здоровья больше не обусловливало вопрос о его досрочном освобождении.

73. В своих замечаниях, представленных в Европейский Суд 25 сентября 2011 г., заявитель утверждал, что его содержание под стражей в условиях исправительной колонии было бесчеловечным, его мать, а не администрация места, где он содержался под стражей, предоставила ему необходимые медикаменты, и что его врачи скрыли от него тот факт, что ему оставалось жить несколько месяцев, особенно если принять во внимание оказание ему неэффективной медицинской помощи.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

(а) Исчерпание внутригосударственных средств правовой защиты

74. Европейский Суд напоминает, что правило исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты, предусмотренное статьей 35 Конвенции, обязывает заявителей до обращения в Европейский Суд прежде всего использовать средства правовой защиты, предусмотренные внутригосударственной правовой системой. Соответственно, государства освобождаются от обязанности отвечать перед международным органом за свои действия до того, как они получили возможность разрешить вопрос в рамках своей собственной правовой системы. Правило основано на предположении, отраженном в статье 13 Конвенции - с которой оно имеет близкое сходство, - что во внутригосударственной системе предусмотрено эффективное средство правовой защиты для рассмотрения "подлежащей доказыванию жалобы" на нарушение Конвенции и представления надлежащего возмещения. Таким образом, важным аспектом принципа является то, что предусмотренный Конвенцией механизм защиты имеет второстепенный характер по отношению к внутригосударственным системам защиты прав человека (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудла против Польши" (Kudla v. Poland), жалоба N 30210/96, ECHR 2000-XI, § 152, и Постановление Европейского Суда по делу "Хэндисайд против Соединенного Королевства" (Handyside v. United Kingdom) от 7 декабря 1976 г., Series A, N 24, § 48).

75. В обычных обстоятельствах заявитель должен прибегнуть только к тем средствам правовой защиты, которые доступны и достаточны для обеспечения возмещения в отношении предполагаемых нарушений. Существование рассматриваемых средств правовой защиты должно быть в достаточной степени определенным не только в теории, но и на практике, поскольку в противном случае они не являются в необходимой степени доступными и эффективными (см. среди других примеров Постановление Европейского Суда по делу "Вернийо против Франции" (Vernillo v. France) от 20 февраля 1991 г., Series A, N 198, § 27, и Постановление Европейского Суда по делу "Джонстон и другие против Ирландии" (Johnston and Others v. Ireland) от 18 декабря 1986 г., Series A, N 112, § 22). Государство-ответчик, ссылающееся на неисчерпание внутригосударственных средств правовой защиты, обязано продемонстрировать Европейскому Суду, что средства правовой защиты в соответствующий период являлись эффективными и доступными в теории и на практике, то есть что ими можно было воспользоваться, они могли обеспечить получение возмещения в связи с жалобами заявителя и позволяли разумно рассчитывать на успех. Однако если это бремя доказывания исполнено, то уже заявитель должен установить, что средство правовой защиты, на которое ссылались власти Российской Федерации, было в действительности использовано или по какой-либо причине являлось бы ненадлежащим и неэффективным при конкретных обстоятельствах дела, или что существовали особые обстоятельства, освобождающие его от этого требования.

76. Европейский Суд подчеркнул, что при применении рассматриваемого правила необходимо учитывать тот факт, что оно применяется в контексте системы защиты прав человека, которую согласились учредить Договаривающиеся Стороны. Следовательно, он признает, что правило исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты должно применяться с определенной степенью гибкости и без излишнего формализма (см. Постановление Европейского Суда по делу "Кардо против Франции" (Cardot v. France) от 19 марта 1991 г., Series A, N 200, § 34). Европейский Суд также признал, что правило исчерпания не является абсолютным и не может применяться автоматически, и при рассмотрении вопроса о том, было ли оно соблюдено, необходимо учитывать конкретные обстоятельства каждого индивидуального дела (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ван Остервийк против Бельгии" (Van Oosterwijck v. Belgium) от 6 ноября 1980 г., Series A, N 40, § 35). Помимо прочего, это означает, что Европейскому Суду необходимо реально учитывать не только существование формальных средств правовой защиты в правовой системе Договаривающейся Стороны, но и общий контекст, в котором они применяются, а также личные обстоятельства заявителей (см. Постановление Европейского Суда по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar and Others v. Turkey) от 16 сентября 1996 г., Reports 1996-IV, §§ 65-68).

77. Что касается основополагающего право на защиту от пыток, бесчеловечного и унижающего достоинство обращения, превентивные и компенсационные средства правовой защиты должны дополнять друг друга с тем, чтобы считаться эффективными. Наличие превентивной меры является необходимым условием для эффективной защиты лиц от обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции. Действительно, особая важность, придаваемая этому положению Конвенции, требует, по мнению Европейского Суда, установления государствами-участниками, помимо средств компенсации, эффективного механизма незамедлительного прекращения такого рода обращения. В противном случае перспектива получения компенсации в будущем практически узаконила бы тяжелые страдания в нарушение этого основополагающего положения Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Владимир Романов против Российской Федерации" (Vladimir Romanov v. Russia) от 24 июля 2008 г., жалоба N 41461/02* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 3/2009.), § 78).

78. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации назвали жалобу в соответствии с главой 25 ГПК РФ, иск из причинения вреда, и жалобу "в какой-либо другой государственный орган" к возможным средствам правовой защиты, которыми заявитель, предположительно, не воспользовался. Они не указали Европейскому Суду обоснованно полную и консолидированную совокупность применимых норм, рекомендуемых практик и рекомендаций, чтобы Европейский Суд мог ясно понять, в какие государственные органы, помимо суда, заявителю следовало обратиться. Однако использование властями Российской Федерации выводов Европейского Суда по делу "Попов и Воробьев против Российской Федерации" (Popov and Vorobyev v. Russia) (упоминавшееся выше, § 67, в котором, объявив жалобу заявителей на ненадлежащую медицинскую помощь неприемлемой, Европейский Суд отметил, что они не поднимали этот вопрос в каком-либо внутригосударственном органе власти, в том числе в администрации следственного изолятора, прокуратуре или судах), Европейский Суд готов признать, что, помимо жалобы в суд и иска из причинения вреда, заключенным доступны два других средства обжалования качества медицинской помощи, предоставляемой в местах содержания под стражей: жалоба в администрацию места содержания под стражей или жалоба прокуратуру. Европейский Суд рассмотрит, являлись ли какие-либо из предложенных властями Российской Федерации средств правовой защиты эффективными, как того требует статья 35 Конвенции.

(i) Жалоба в администрацию места содержания под стражей

79. Что касается жалобы, направляемой в администрацию места содержания под стражей, Европейский Суд отмечает, что первоочередной обязанностью руководства учреждения является обеспечение надлежащих условий содержания под стражей, включая надлежащее медицинское обслуживание заключенных. Следовательно, жалоба на халатность медицинского персонала колонии неизбежно поднимает вопрос о характере исполнения администрацией своих обязанностей и соблюдения ею внутригосударственных правовых требований. Таким образом, Европейский Суд не считает, что администрация обладает достаточно независимой точкой зрения, удовлетворяющей требованиям статьи 35 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Сильвер и другие против Соединенного Королевства" (Silver and Others v. United Kingdom) от 25 марта 1983 г., Series A, N 61, § 113): при принятии решения, касающегося оказания медицинской помощи заключенному, за которого она несет ответственность, администрация фактически будет выступать судьей в собственном деле (см. Постановление Европейского Суда по делу "Гогинашвили против Грузии" (Goginashvili v. Georgia) от 4 октября 2011 г., жалоба N 47729/08, § 55, а также недавнее Решение Европейского Суда по делу "Исматуллаев против Российской Федерации" (Ismatullayev v. Russia) от 6 марта 2012 г., § 26).

(ii) Жалоба прокурору

80. Европейский Суд должен рассмотреть, могла ли жалоба, направленная прокурору, предоставить заявителю компенсацию в связи с предполагаемым нарушением его прав. Европейский Суд напоминает, что решающим при оценке эффективности подачи прокурору жалобы на бесчеловечное и унижающее достоинство обращение является вопрос о том, мог ли заявитель подать такую жалобу с тем, чтобы непосредственно и своевременно получить возмещение, а не просто опосредованную защиту прав, гарантированных статьей 3 Конвенции. Даже несмотря на то, что прокурорская проверка, бесспорно, играет важную роль в обеспечении надлежащих условий содержания под стражей, включая обеспечение соответствующего стандарта медицинской помощи заключенным, жалоба надзирающему прокурору не подпадает под требования эффективного средства правовой защиты вследствие процессуальных недостатков, которые ранее были установлены прецедентной практикой Европейского Суда (см. для примера Постановление Европейского Суда по делу "Павленко против Российской Федерации" (Pavlenko v. Russia) от 1 апреля 2010 г., жалоба N 42371/02* (* Там же. N 10/2010.), §§ 88-89, и Постановление Европейского Суда по делу "Александр Макаров против Российской Федерации" (Aleksandr Makarov v. Russia) от 12 марта 2009 г., жалоба N 15217/07* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2010.), § 86 с дальнейшими ссылками). В частности, Европейский Суд никогда не был убежден в том, что представление или постановление прокурора, которые прежде всего носят декларативный характер, могли бы санкционировать превентивные или компенсационные меры, либо и те, и другие, в случае жалоб на обращение, противоречащее статье 3 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Александр Макаров против Российской Федерации", § 86).

81. Европейский Суд также напоминает, что сложившаяся прецедентная практика конвенционных институтов, согласно которой жалоба в вышестоящий орган государственной власти, которая не предоставляет лицу, подающему жалобу, личного права требовать от государства осуществления его надзорных функций, не может рассматриваться как эффективное средство правовой защиты в целях статьи 35 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Хорват против Хорватии" (Horvat v. Croatia), жалоба N 51585/99, ECHR 2001-VIII, § 47, и Решение Комиссии по правам человека по делу "Гибас против Польши" (Gibas v. Poland) от 6 сентября 1995 г., жалоба N 24559/94, Decisions and Reports 82, pp. 76 и 82). Европейский Суд соглашается с утверждением, что заключенные могут направлять свои жалобы прокурору. Однако не существует юридических требований, обязывающих прокурора выслушать подающее жалобу лицо или гарантирующих его или ее эффективное участие в последующем производстве по делу, которое осуществляется исключительно между надзирающим прокурором и поднадзорным учреждением. Подающее жалобу лицо не является стороной в производстве и имеет право только на получение информации о том, каким образом надзирающий орган отреагировал на его жалобу. Европейский Суд напоминает, что в отсутствие особой процедуры возможность подачи жалоб в различные органы государственной власти не может рассматриваться в качестве эффективного средства правовой защиты, поскольку целью таких жалоб является побуждение властей действовать по их усмотрению, а не предоставление подающему жалобу лицу личного права принуждать государство к исполнению его надзорных полномочий (см. Постановление Европейского Суда по делу "Димитров против Болгарии" (Dimitrov v. Bulgaria) от 23 сентября 2004 г., жалоба N 47829/99, § 80). Кроме того, Европейский Суд уже рассматривал дела, в которых заявитель направлял прокурору жалобу, но не получил ответа (см. Постановление Европейского Суда по делу "Антропов против Российской Федерации" (Antropov v. Russia) от 29 января 2009 г., жалоба N 22107/03, § 55* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 2/2010.)). Поскольку жалоба прокурору на качество медицинской помощи в местах содержания под стражей не дает лицу, подавшему ее, личного права требовать от государства осуществления его надзорных полномочий, такая жалоба не может считаться эффективным средством правовой защиты.

(iii) Иск из причинения вреда

82. Далее Европейский Суд рассмотрит, являлись ли положения ГК РФ эффективным внутригосударственным средством правовой защиты, способным предоставить заключенному, права которого были нарушены, компенсацию в связи с отсутствием медицинской помощи или предоставлением медицинской помощи ненадлежащего качества. Европейский Суд уже рассматривал данное средство правовой защиты в нескольких недавних делах в контексте пункта 1 статьи 35 и статьи 13 Конвенции и не установил, что оно является эффективным. Европейский Суд постановил, что, хотя возможность получении компенсации не исключалась, средство правовой защиты не предоставляло обоснованных надежд на успех, в частности, потому, что присуждение компенсации зависело от установления вины со стороны органов власти (см. для примера Постановление Европейского Суда по делу "Роман Карасев против Российской Федерации" (Roman Karasev v. Russia) от 25 ноября 2010 г., жалоба N 30251/03* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 1/2012.), §§ 81-85, Постановление Европейского Суда по делу "Шилбергс против Российской Федерации" (Shilbergs v. Russia) от 17 декабря 2009 г., жалоба N 20075/03* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2010.), §§ 71-79, Постановление Европейского Суда по делу "Кокошкина против Российской Федерации" (Kokoshkina v. Russia) от 28 мая 2009 г., жалоба N 2052/08* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 10/2012.), § 52, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Александр Макаров против Российской Федерации", §§ 77 и 87-89, Постановление Европейского Суда по делу "Бенедиктов против Российской Федерации" (Benediktov v. Russia) от 10 мая 2007 г., жалоба N 106/02* (* Там же. N 9/2007.), §§ 29 и 30, Постановление Европейского Суда по делу "Бурдов против Российской Федерации (N 2)" (Burdov v. Russia) (N 2), жалоба N 33509/04* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2009.), ECHR 2009, §§ 109-116, а также среди недавних примеров Постановление Европейского Суда по делу "Ананьев и другие против Российской Федерации" (Ananyev and Others v. Russia) от 10 января 2012 г., жалобы NN 42525/07 и 60800/08* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 8/2012.), §§ 113-118).

83. Положения Гражданского кодекса Российской Федерации, касающиеся обязательств из причинения вреда, устанавливают особые нормы, регулирующие возмещение ущерба, причиненного органами государственной власти или их должностными лицами. Статьи 1070 и 1100 ГК РФ содержат исчерпывающий перечень случаев безусловной ответственности, в которых причиненный ущерб возмещается за счет казны независимо от вины государственных должностных лиц. Ненадлежащая медицинская помощь не входит в этот перечень. Только незаконное осуждение, незаконное привлечение к уголовной ответственности и незаконное наложение административного взыскания влекут безусловную ответственность, во всех остальных случаях применяются общие положения статьи 1069 ГК РФ, требующие от подателя жалобы доказательства того, что ущерб был причинен вследствие незаконных действий или бездействия со стороны органов власти или их должностных лиц.

84. Европейский Суд уже неоднократно критиковал излишне формальный подход судов Российской Федерации, основанный на требовании [признания] формальной незаконности действий органов государственной власти. Однако в своей оценке эффективности производства по гражданскому иску в делах, касающихся неоказания надлежащей медицинской помощи заключенным, Европейский Суд считает более важными следующие заключения. В доказательство наличия выбора и успешного применения механизмов компенсации власти Российской Федерации ссылались на два дела, в которых заявителям, бывшим заключенным, была предоставлена компенсация вреда здоровью, причиненного в результате неоказания надлежащей медицинской помощи во время содержания их под стражей. Не анализируя связь этих дел с настоящим делом и не принимая решения о том, достаточно ли эти два дела демонстрируют наличие разработанной сложившейся и согласованной практики функционирования средств правовой защиты, доступных жертвам нарушений статьи 3 Конвенции, возникающих вследствие отсутствия медицинской помощи или ее ненадлежащего качества, Европейский Суд напоминает, что для того, чтобы являться надлежащими, средства правовой защиты в отношении применения ответственности государства должны соответствовать виду и характеру адресованных ему жалоб. Принимая во внимание длящийся характер нарушения, о котором сообщал заявитель, в частности, его жалобу на то, что он имел крайне тяжелое заболевание, а также тот факт, что состояние его здоровья продолжало ухудшаться в отсутствие надлежащего лечения, Европейский Суд считает, что надлежащее средство правовой защиты в такой ситуации должно подразумевать наличие должным образом функционирующего механизма контроля исполнения обязанностей внутригосударственными органами власти с тем, чтобы прекратить предполагаемое нарушение прав заявителя и предотвратить повторение подобных нарушений в будущем. В связи с этим одно только средство правовой защиты в виде предоставления компенсации не будет являться достаточным, чтобы удовлетворять требованиям эффективности и надлежащего характера в случае предполагаемого серьезного длящегося нарушения права, предусмотренного Конвенцией, и должно быть заменено другим правовым механизмом, обеспечивающим как превентивную функцию, так и функцию получения компенсации.

85. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не утверждали, что иск из причинения вреда мог предоставить заявителю какое-либо другое возмещение, отличающееся от присуждения одной только компенсации. Будучи убежденным в том, что превентивная мера правовой защиты очевидно играла бы главную роль в деле, подобном делу заявителя, учитывая его доводы об ухудшении состояния его здоровья из-за отсутствия надлежащей медицинской помощи, Европейский Суд считает, что гражданский иск не мог предоставить заявителю надлежащего возмещения, соответствующего его ситуации. Исключительно денежная компенсация, предусмотренная гражданским иском, не могла устранить последствия, возникшие в результате предполагаемой длящейся ситуации, связанной с неоказанием надлежащей медицинской помощи или оказанием недостаточной медицинской помощи. Гражданский иск не подразумевал окончания или изменения ситуации или условий, в которых оказался заявитель. Он не повлек бы за собой приказа о прекращении предполагаемого нарушения и об обязательстве руководства места содержания под стражей обеспечить заявителю требуемый уровень оказания медицинской помощи, и он не предусматривал санкций за неисполнение, таким образом, лишая суд, рассматривающий гражданский иск, возможности осуществить практические меры для прекращения последующих страданий заявителя или по предупреждению незаконных действий со стороны органов государственной власти. Данная логика применялась в большом количестве дел о нарушении статьи 3 Конвенции, когда Европейский Суд настаивал, что, если бы органы государственной власти могли в таких делах ограничивать собственную реакцию только выплатой компенсации, в ряде дел представители государства имели бы возможность нарушать права лиц, находящихся под их контролем, практически безнаказанно, и общий судебный запрет пыток и бесчеловечного и унижающего достоинство обращения, несмотря на его основополагающее значение, стал бы неэффективным на практике. Государство не может избежать своей ответственности, делая вид, что устраняет вред одним только предоставлением компенсации в подобных делах (см. среди других постановлений, mutatis mutandis* (* Mutatis mutandis (лат.) - с соответствующими изменениями (примеч. переводчика).), Постановление Европейского Суда по делу "Крастанов против Болгарии" (Krastanov v. Bulgaria) от 30 сентября 2004 г., жалоба N 50222/99, § 60, Постановление Европейского Суда по делу "Яша против Турции" (Yasa v. Turkey) от 2 сентября 1998 г., Reports 1998-VI, § 74, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Танрыкулу против Турции" (Tanrikulu v. Turkey) жалоба N 23763/94, ECHR 1999-IV, § 79, Постановление Европейского Суда по делу "Великова против Болгарии" (Velikova v. Bulgaria), жалоба N 41488/98, ECHR 2000-VI, § 89, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, ECHR 2000-VII, § 83, Постановление Европейского Суда по делу "Гюль против Турции" (Gul v. Turkey) от 14 декабря 2000 г., жалоба N 22676/93, § 57, Постановление Европейского Суда по делу "Келли и другие против Соединенного Королевства" (Kelly and Others v. United Kingdom) от 4 мая 2001 г., жалоба N 30054/96, § 105, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Авшар против Турции" (Avsar v. Turkey) жалоба N 25657/94, ECHR 2001-VII, § 377).

86. Учитывая вышеизложенное, Европейский Суд считает, что в настоящем деле, касающемся длящейся ситуации отсутствия медицинской помощи или ее ненадлежащего качества в период содержания под стражей, гражданский иск о возмещении ущерба также не отвечал критерию эффективного средства правовой защиты.

(iv) Жалобы в суд на нарушение прав и свобод

87. Заключительная задача Европейского Суда сводится к оценке эффективности жалобы, поданной в соответствии с главой 25 ГПК РФ. В силу положений главы 25 ГПК РФ суды Российской Федерации обладают полномочиями рассматривать жалобы на любое решение, действие или бездействие со стороны государственных должностных лиц и органов государственной власти, которые нарушили личные права и свободы или препятствовали их осуществлению или чрезмерно затрудняли его. Такие жалобы должны подаваться в течение трех месяцев со дня предполагаемого нарушения, а решения по ним должны приниматься своевременно в течение 10 дней со дня подачи. В ходе этих разбирательств лицо, обратившееся с жалобой, обязано доказать наличие вмешательства в его или ее права и свободы, в то время как органы государственной власти или должностные лица, выступающие в качестве ответчика, должны доказать, что оспариваемое действие или решение было законным. Производство осуществляется в соответствии с общими принципами гражданского судопроизводства (см. §§ 49 - 54 настоящего Постановления).

88. Если жалоба считается обоснованной, суд должен потребовать от органа государственной власти или от должностного лица устранения выявленного нарушения прав подавшего жалобу лица и определить для этого соответствующий срок. Срок устанавливается, исходя из характера нарушения и усилий, которые необходимо приложить для его устранения. Отчет об исполнении решения суда должен быть представлен суду и заявителю в течение одного месяца со дня вручения решения органу государственной власти или должностному лицу.

89. Европейский Суд отмечает, что судебные разбирательства, инициированные в соответствии с главой 25 ГПК РФ, закрепляют форму судебного разбирательства, гарантирующего должное отправление правосудия и эффективное участие лица, права которого нарушены. В ходе таких разбирательств суды могут рассмотреть существо жалобы, установить факты по делу и назначить возмещение, которое соответствует характеру и тяжести нарушения. Разбирательства ведутся надлежащим образом и без уплаты пошлины лицом, подавшим жалобу. Последующее судебное решение является обязательным для органов государственной власти и может быть исполнено принудительно. Исходя из этого Европейский Суд удовлетворен тем, что существующая правовая система делает это средство правовой защиты явно доступным и способным, по крайне мере теоретически, обеспечить получение соответствующего возмещения.

90. Тем не менее, чтобы быть "эффективным", средство правовой защиты должно быть доступным не только в теории, но и на практике. Это означает, что власти Российской Федерации должны продемонстрировать практическую эффективность средства правовой защиты, приведя примеры из прецедентной практики внутригосударственных судов. Однако власти Российской Федерации не предоставили ни одного судебного решения, подтверждавшего, что лицу, подавшему жалобу, удалось восстановить его или ее права, прибегнув к данному средству правовой защиты. В свою очередь Европейский Суд не отметил ни одного примера успешного применения этого средства правовой защиты ни в одном из ранее рассмотренных им дел, касавшихся условий и оказания медицинской помощи в местах содержания под стражей. Отсутствие сложившейся судебной практики в этом отношении становится еще более явным с учетом того факта, что ГПК РФ, включая главу 25, вступил в силу с 1 февраля 2003 г., и что глава 25 просто объединила и воспроизвела положения, касавшиеся по существу аналогичной процедуры, которая была предусмотрена Законом Российской Федерации от 27 апреля 1993 г. N 4866-1 "Об обжаловании в суде действий и решений, нарушающих права и свободы граждан". Средство правовой защиты, в отношении которого не сложилась большая правоприменительная практика или не были вынесены многочисленные положительные решения по гражданским искам за более чем 18 лет существования, заставляет серьезно усомниться в его практической эффективности. Действительно, упоминавшееся Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации N 2, в котором ясно говорится о праве заключенных обращаться в соответствии с главой 25 ГПК РФ с жалобами на условия содержания их под стражей, было принято только в феврале 2009 года, но оно незначительно изменило существовавшую процедуру, и ее практическая эффективность все еще не доказана (см. те же доводы в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Ананьев и другие против Российской Федерации, §§ 107-110). Власти Российской Федерации также не объяснили, каким образом, принимая во внимание Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации N 2, которое касается жалоб на условия содержания под стражей, процедура, предусмотренная главой 25 ГПК РФ, будет работать в отношении жалоб на неэффективность медицинской помощи, оказываемой заключенным, учитывая специфику этих жалоб.

91. Таким образом, Европейский Суд постановляет, что, хотя глава 25 ГПК РФ, как разъяснило Постановление Верховного Суда Российской Федерации от 10 февраля 2009 г. N 2, предоставляет основательную теоретическую правовую базу для рассмотрения жалоб заключенных на ненадлежащие условия содержания под стражей и, возможно, их жалоб на неоказание эффективной медицинской помощи, должным образом так и не было продемонстрировано, что данный способ удовлетворяет требованиям эффективности.

(v) Требования заявителя об условно-досрочном освобождении, чтобы привлечь внимание властей к своей ситуации

92. В заключение Европейский Суд считает необходимым рассмотреть иной аспект возражения властей Российской Федерации о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты. Европейский Суд хотел бы провести различие между настоящим делом и делом "Попов и Воробьев против Российской Федерации" (упоминавшееся выше), на которое ссылались власти Российской Федерации в подтверждение своих доводов. В то время как в последнем случае заявители не поднимали вопрос о неэффективности медицинской помощи перед внутригосударственными органами власти, Европейский Суд напоминает, что заявитель по настоящему делу пытался прибегнуть к судебной защите. Он при поддержке медицинского персонала больницы колонии подал, по крайней мере, три ходатайства в суды, в которых он безуспешно ссылался на то, что состояние его здоровья было настолько тяжелым, что его дальнейшее содержание под стражей было незаконным и недопустимым, и просил об условно-досрочном освобождении (см. §§ 37-43 настоящего Постановления).

93. Европейский Суд отмечает, что внутригосударственные суды рассмотрели по существу его жалобы, запросили мнение администрации места содержания под стражей о возможности освобождения заявителя, уделили внимание уровню медицинской помощи, которую ему оказывали в условиях содержания под стражей, посчитав, что она соответствовала общему стандарту медицинской помощи, предоставляемой в Российской Федерации, и что заявителю она была "предоставлена в полном объеме" (см. § 41 настоящего Постановления).

94. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не утверждали, что, следуя путем судебного надзора, заявитель лишил суды возможности рассмотрения соответствующих вопросов. Они просто настаивали на том, что иск из причинения вреда или жалоба в соответствии с положениями главы 25 ГПК РФ являлись надлежащими формальными судебными способами, применимыми к ситуации заявителя. Не изменяя своих предыдущих выводов, касавшихся неэффективности двух механизмов (см. §§ 82-86 и 87-91 настоящего Постановления), Европейский Суд также не считает необоснованным, что в ситуации, когда внутригосударственные суды неоднократно оценивали качество медицинской помощи, предоставлявшейся заявителю в условиях содержания под стражей, заявитель не подал отдельного иска или жалобы в те же суды в рамках формальной процедуры, предусмотренной ГК РФ и ГПК РФ. При обстоятельствах, когда внутригосударственные суды двух уровней рассмотрели и отклонили жалобы заявителя, постановив, что качество медицинской помощи, предоставлявшейся ему в условиях содержания под стражей, полностью соответствовало внутригосударственным правовым нормам, вывод Европейского Суда о том, что гражданский иск или отдельная жалоба в суд не могли гарантировать заявителю обоснованную надежду на успех, становится еще более значимым (см. Постановление Европейского Суда по делу "Арутюнян против Российской Федерации" (Arutyunyan v. Russia) от 10 января 2012 г., жалоба N 48977/09* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 9/2012.), §§ 64-65, Постановление Европейского Суда по делу "Гулиев против Российской Федерации" (Guliyev v. Russia) от 19 июня 2008 г., жалоба N 24650/02* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2009.), § 55, и Решение Европейского Суда по делу "Валашинас против Литвы" (Valasinas v. Lithuania) от 4 марта 2000 г., жалоба N 44558/98).

(b) Вывод

95. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд приходит к выводу, что ни один из способов правовой защиты, указанных властями Российской Федерации в подтверждение их довода о неисчерпании заявителем внутригосударственных средств правовой защиты, не является в настоящем деле эффективным средством правовой защиты. Следовательно, Европейский Суд отклоняет возражение властей Российской Федерации о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты.

96. Европейский Суд также отмечает, что данная часть жалобы не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции и что она не является неприемлемой и по другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

2. Существо жалобы

(а) Общие принципы

97. Европейский Суд напоминает, что статья 3 Конвенции закрепляет одну их основополагающих ценностей демократического общества. Она категорически запрещает пытки и бесчеловечное и унижающее достоинство обращение или наказание, независимо от обстоятельств и поведения лица (см. для примера Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy) жалоба N 26772/95, ECHR 2000-IV, § 119). Жестокое обращение должно достигнуть минимального уровня жестокости, чтобы попасть в сферу действия статьи 3 Конвенции. Оценка этого минимального уровня относительна: она зависит от всех обстоятельств дела, таких как продолжительность такого обращения, его физические и моральные последствия, и в некоторых случаях от пола, возраста и состояния здоровья потерпевшего (см. среди других Постановлений упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ирландия против Соединенного Королевства", § 162).

98. Жестокое обращение, которое достигает минимального уровня жестокости, как правило, предполагает фактическое нанесение телесных повреждений или причинение существенных физических или душевных страданий. Однако даже при отсутствии этого, если обращение унижает или оскорбляет лицо, демонстрируя отсутствие уважения или пренебрежение его или ее человеческим достоинством или вызывает чувства страха, тоски и неполноценности, способные сломить моральное или физическое сопротивление лица, оно может характеризоваться как унижающее человеческое достоинство и подпадать под действие статьи 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Претти против Соединенного Королевства" (Pretty v. United Kingdom) жалоба N 2346/02, ECHR 2002-III, § 52 с дальнейшими ссылками).

99. Государство должно обеспечить, чтобы лицо содержалось под стражей в условиях, которые были бы совместимы с уважением его человеческого достоинства, чтобы порядок и способ исполнения такой меры не подвергали бы лицо моральным переживаниям или страданиям, интенсивность которых превышает неизбежный уровень страдания, присущего содержанию под стражей, и, учитывая практические требования лишения свободы, чтобы здоровье и благополучие лица были бы надлежащим образом защищены (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудла против Польши", §§ 92-94, и Постановление Европейского Суда по делу "Попов против Российской Федерации" (Popov v. Russia) от 13 июля 2006 г., жалоба N 26853/04* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2008.), § 208). В большинстве дел, касающихся содержания под стражей лица, страдающего заболеванием, Европейский Суд рассматривал, получал ли заявитель надлежащую медицинскую помощь в условиях содержания под стражей. В связи с этим Европейский Суд напоминает, что даже если статья 3 Конвенции не дает заключенному право на освобождение "из гуманных соображений", он всегда толковал требование сохранения здоровья и благополучия заключенных как, в том числе, обязательство со стороны государства предоставлять им необходимую медицинскую помощь (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудла против Польши", § 94, Постановление Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia), жалоба N 47095/99* (* Опубликовано в "Путеводителе по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека за 2002 год".), ECHR 2002-VI, § 95, и Постановление Европейского Суда по делу "Худобин против Российской Федерации" (Khudobin v. Russia), жалоба N 59696/00* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 11/2007.), ECHR 2006-XII (извлечения), § 96).

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Номер названного Постановления Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia) следует читать как "47095/991"

100. "Надлежащее" качество медицинской помощи остается самым трудным аспектом для определения. Европейский Суд настаивает на том, что, в частности, власти должны своевременно и правильно обеспечивать постановку диагноза и определение лечения (см. Постановление Европейского Суда по делу "Гумматов против Азербайджана" (Hummatov v. Azerbaijan) от 29 ноября 2007 г., жалобы NN 9852/03 и 13413/04, § 115, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мельник против Украины" (Melnik v. Ukraine), §§ 104-106* (* Так в оригинале. Постановление "Мельник против Украины" приводится в § 100 настоящего Постановления впервые (примеч. переводчика).), упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Евгений Алексеенко против Российской Федерации" § 100, Постановление Европейского Суда по делу "Гладкий против Российской Федерации" (Gladkiy v. Russia) от 21 декабря 2010 г., жалоба N 3242/03* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 10/2011.), § 84, Постановление Европейского Суда по делу "Хатаев против Российской Федерации" (Khatayev v. Russia) от 11 октября 2011 г., жалоба N 56994/09* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2013.), § 85, и Постановление Европейского Суда по делу "Холомиов против Молдавии" (Holomiov v. Moldova) от 7 ноября 2006 г., жалоба N 30649/05, § 121), а также, если это обусловлено характером состояния здоровья, обеспечивать регулярный и систематический надзор, включающий комплексную терапевтическую стратегию, направленную на устранение проблем со здоровьем заключенного или на предупреждение их усугубления (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Гумматов против Азербайджана", §§ 109 и 114, Постановление Европейского Суда по делу "Сарбан против Молдовы" (Sarban v. Moldova) от 4 октября 2005 г., жалоба N 3456/05, § 79, и выше, Постановление Европейского Суда по делу "Попов против Российской Федерации", § 211).

101. В целом Европейский Суд оставляет за собой право на достаточную степень гибкости при определении требуемого стандарта медицинской помощи, принимая отдельное решение в каждом случае. Данный стандарт должен быть "совместим с человеческим достоинством" лица, содержащегося под стражей, но при этом должен учитывать "применяемые на практике требования лишения свободы" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Алексанян против Российской Федерации" (Aleksanyan v. Russia) от 22 декабря 2008 г., жалоба N 46468/06* (* Там же. N 1/2011.), § 140).

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

102. Рассматривая обстоятельства настоящего дела. Европейский Суд отмечает, что тесты, проведенные заявителю при поступлении в изолятор временного содержания* (* Так в тексте. См. сноску к § 9 настоящего Постановления (примеч. переводчика).) в январе 2004 года, показали наличие у него ВИЧ второй стадии. Его история болезни туберкулезом была также принята во внимание администрацией изолятора, и считалось, что заявитель нуждался в пристальном медицинском наблюдении, невзирая на его недавнее клиническое выздоровление от последнего указанного заболевания. Несмотря на постоянное прогрессирование заболевания ВИЧ-инфекцией, достигшего третьей стадии к концу 2005 года (см. § 15 настоящего Постановления), а затем четвертой в начале 2007 года, с дальнейшим быстрым прогрессированием болезни, что не было отмечено в напечатанном варианте медицинской карты заявителя (см. § 18 настоящего Постановления), заявитель не получал никакого лечения в связи с его заболеванием ВИЧ. В течение всех этих лет также не было сделано какой-либо надлежащей иммунологической оценки с проведением специального обследования с целью определения времени начала антиретровирусной терапии. Так продолжалось до 12 февраля 2009 г., то есть более пяти лет после того, как власти узнали о болезни заявителя, и около двух лет после того, как болезнь достигла наиболее тяжелой клинической стадии, когда заявителю начали проводить терапию. Уже один этот факт является достаточным для Европейского Суда, чтобы постановить, что власти не выполнили свое обязательство по предоставлению заявителю надлежащего медицинского обслуживания.

103. Данный вывод остается неизменным, несмотря на заявления властей Российской Федерации о том, что заявитель задерживал начало проведения антиретровирусной терапии, дважды отказавшись от нее в июне и в августе 2008 года (см. § 23 настоящего Постановления). Европейский Суд не считает этот отказ удивительным в ситуации, когда заявитель получал курс интенсивной химиотерапии противотуберкулезного лечения, очень агрессивной процедуры, известной своими многочисленными побочными эффектами, на которые заявитель не переставал жаловаться. Его нежелание получать более сильные наркотики в своем ежедневном лечебном режиме понятно. Европейский Суд также учитывает тот факт, что заявитель завершил интенсивную фазу лечения туберкулеза в октябре 2008 года. Однако медицинский персонал повторил свое предложение начать антиретровирусную терапию только в феврале 2009 года.

104. Не меняя свой вывод, содержащийся в § 102 настоящего Постановления, Европейский Суд хотел бы отметить дополнительные признаки халатного отношения властей к своим обязанностям. Европейский Суд считает власти ответственными за рецидив туберкулеза у заявителя в 2008 году. Европейский Суд находит достойным критики тот факт, что человека с ослабленной иммунной системой, такой как у заявителя, могли неоднократно помещать вместе с заключенным, страдавшим активной формой туберкулеза (см. §§ 19 и 20 настоящего Постановления). Европейский Суд также обеспокоен тем, что в напечатанный вариант медицинской карты не были включены два примера содержания под стражей с заключенным c положительной реакцией на туберкулез. Европейский Суд также отмечает, что реакция властей на возможность рецидива туберкулеза у заявителя была противоречивой и неурегулированной. В медицинской карте заявителя нет какого-либо подтверждения того, что рекомендации врача о начале лечения с целью предотвращения рецидива инфекции или о проведении специального обследования для оценки состояния здоровья заявителя были выполнены. Заявитель начал получать противотуберкулезное лечение только в мае 2008 года, почти через год после первого случая содержания под стражей с инфицированным заключенным и после рентгеновского обследования, выявившего, что болезнь прогрессировала и достигла более высокой стадии. Европейский Суд считает, что тот факт, что у заявителя развилось привыкание к ряду препаратов против туберкулеза, а также что болезнь приняла активную форму лишь спустя месяцы после того, как он закончил интенсивную фазу своего противотуберкулезного лечения, являются главными проявлениями ненадлежащего лечения заявителя органами здравоохранения Российской Федерации.

105. Европейский Суд также обеспокоен тем, что, несмотря на крайне тяжелое состояние здоровья заявителя, учитывая его окончательный диагноз, указывающий на то, что ВИЧ-инфекция достигла заболевания СПИДом, и все это сопровождалось постоянным ухудшением его здоровья, антиретровирусная терапия, жизненно необходимая для заявителя, была прервана почти на месяц, когда он был переведен в изолятор временного содержания в ноябре 2009 года. Доказательство, предоставленное властями Российской Федерации в подтверждение утверждения, что заявителю продолжали проводить лечение, неубедительно (см. § 30 настоящего Постановления).

106. Европейский Суд также считает двусмысленными настойчивые указания властей Российской Федерации на необходимость перевода заявителя в "специализированное" медицинское учреждение, в то время как они продолжали утверждать, что в больнице колонии ему проводилось необходимое лечение в полном объеме. Европейский Суд принимает во внимание тот факт, что ни власти Российской Федерации, ни местные власти, включая суды, которые рассматривали ходатайства заявителя об освобождении, прямо не называли "специализированное" учреждение, в которое должны были перевести заявителя. Очевидно, что единственной причиной перевода заявителя являлось отсутствие резервных противотуберкулезных препаратов в больнице колонии. Заявитель начал их получать только в конце ноября 2010 года. Не существует разумного объяснения столь длительной задержки между выявлением у заявителя устойчивости как минимум к трем основным противотуберкулезным препаратам летом 2009 года и введением в его лечение резервных противотуберкулезных лекарства.

107. В заключение Европейский Суд считает особенно заслуживающим внимание довод властей Российской Федерации, представленный в их меморандуме от 22 июля 2011 г., о том, что состояние заявителя было удовлетворительным до такой степени, что он больше не имел права на условно-досрочное освобождение по состоянию здоровья. В своей оценке состояния здоровья заявителя они ссылались на заключение, подготовленное медицинской комиссией туберкулезной больницы в мае 2011 года. Не делая слишком сильного акцента на качестве и достоверности выводов, сделанных медицинской комиссией, Европейский Суд не может не отметить, что смерть заявителя произошла примерно через шесть месяцев после того, как комиссия составила свое заключение.

108. Подводя итог, Европейский Суд постановляет, что во время содержания под стражей заявитель не получил всесторонней эффективной медицинской помощи в связи с его заболеваниями ВИЧ и туберкулезом. Европейский Суд полагает, что в результате отсутствия надлежащей медицинской помощи заявитель испытал длительные моральные и физические страдания, унижавшие его человеческое достоинство. Отказ властей предоставить заявителю необходимую медицинскую помощь приравнивался к бесчеловечному и унижающему достоинство обращению по смыслу статьи 3 Конвенции.

109. Следовательно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции.

110. Сделав такой вывод, Европейскому Суду нет необходимости дополнительно рассматривать вопрос о том, имело ли место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с условиями содержания заявителя под стражей, учитывая тяжелое состояние его здоровья, а также в связи с отказом властей санкционировать его освобождение из-под стражи (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Алексанян против Российской Федерации", § 220, Постановление Европейского Суда по делу "Исаев и другие против Российской Федерации" (Isayev and Others v. Russia) от 21 июня 2011 г., жалоба N 43368/04* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2005.), § 135, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Арутюнян против Российской Федерации", § 82).

III. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

111. В заключение Европейский Суд рассмотрел остальные жалобы, представленные заявителем. Однако принимая во внимание все находящиеся в его распоряжении материалы, а также в той степени, в которой указанные жалобы относятся к его компетенции, Европейский Суд полагает, что они не свидетельствуют о каких-либо проявлениях нарушений прав и свобод, закрепленных Конвенцией или Протоколами к ней. Следовательно, эта часть жалобы должна быть отклонена как явно необоснованная в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

ГАРАНТ:

Нумерация разделов приводится в соответствии с источником

V. Применение статьи 41 Конвенции

112. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

А. Ущерб

113. Заявитель требовал 20 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

114. Власти Российской Федерации утверждали, что установление факта нарушения будет являться достаточной справедливой компенсацией.

115. Европейский Суд, производя оценку на основе принципа справедливости и принимая во внимание имеющуюся информацию о семье заявителя, принимает решение, что требуемая заявителем сумма должна быть выплачена в полном объеме его матери плюс любой налог, который может быть взыскан с этой суммы.

B. Судебные расходы и издержки

116. Заявитель не требовал компенсации судебных расходов и издержек, и Европейский Суд не обязан рассматривать этот вопрос по собственной инициативе (см. Постановление Европейского Суда по делу "Мотьер против Франции" (Motiere v. France) от 5 декабря 2000 г., жалоба N 39615/98, § 26).

C. Процентная ставка при просрочке платежей

117. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) решил, что мать заявителя имеет право на участие в производстве по жалобе;

2) объявил, что жалобы на нарушение статьи 3 Конвенции являются приемлемыми для рассмотрения по существу, а остальные жалобы - неприемлемыми;

3) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с отсутствием оказания эффективной медицинской помощи заявителю во время содержания его под стражей;

4) постановил, что нет необходимости рассматривать жалобу на нарушение статьи 3 Конвенции в связи с условиями длительного содержания заявителя под стражей, учитывая отказ властей освободить его;

5) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить матери заявителя 20 000 евро (двадцать тысяч евро) в качестве компенсации морального вреда, переведенные в российские рубли по курсу, установленному на день оплаты, плюс любой налог, который может быть взыскан с этой суммы;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эту сумму должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 13 ноября 2012 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Нина Ваич Председатель Палаты Суда

В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Суда к настоящему Постановлению прилагается совместное совпадающее мнение судей Анатолия Ковлера и Элизабет Штейнер.

Совместное совпадающее мнение судей Анатолия Ковлера и Элизабет Штейнер

После серьезных колебаний мы пришли к выводу о том, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с непредоставлением заявителю эффективной медицинской помощи во время его содержания под стражей. Очень трудно для судьи встать на место профессионального врача и оценить эффективность медицинской помощи, особенно в настоящем деле, поскольку задолго до заключения под стражу заявитель болел туберкулезом и употреблял внутривенно героин (см. § 8 настоящего Постановления). В некоторых подобных делах Европейский Суд пришел к выводу о том, что внутригосударственные власти предоставляли заявителям всеобъемлющую, эффективную и понятную медицинскую помощь (см. среди недавних примеров Постановление Европейского Суда по делу "Щебетов против Российской Федерации" (Schebetov v. Russia) от 10 апреля 2012 г., жалоба N 21731/02* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 10/2013.), §§ 76-77, и Постановление Европейского Суда по делу "Валерий Самойлов против Российской Федерации" (Valeriy Samoylov v. Russia) от 24 января 2012 г., жалоба N 57541/09* (* Там же. N 11/2012.), §§ 92-93). Установить нарушение статьи 3 Конвенции в данном деле нас побудило то, что регулярное медицинское наблюдение, в том числе частые медицинские осмотры и клинические обследования, пришло к выводу, что состояние здоровья заявителя было стабильным, а это было всего лишь за несколько недель до смерти...

В то же время мы сожалеем, что Европейский Суд не считает необходимым "дополнительно" рассмотреть другую жалобу, поданную заявителем согласно статье 3 Конвенции, касавшейся отказов властей освободить его условно-досрочно в связи с состоянием его здоровья (см. § 109 настоящего Постановления). Мы не считаем доводы внутригосударственных судов (см. §§ 39 и 41 настоящего Постановления) убедительными и полагаем, что ситуация заявителя схожа с ситуацией заявителя по делу Алексаняна (см. Постановление Европейского Суда по делу "Алексанян против Российской Федерации" (Aleksanyan v. Russia) от 22 декабря 2008 г., жалоба N 46468/06). Мы принимаем во внимание выводы некоторых внутригосударственных судов о том, что ухудшение здоровья заключенных не оправдывает их освобождения (см. для примера Постановление Европейского Суда по делу "Сизов против Российской Федерации" (Sizov v. Russia) от 15 марта 2011 г., жалоба N 33123/08). По-видимому, проблема имеет системный характер.