Постановление Европейского Суда по правам человека от 16 октября 2012 г. Дело "Ниязов (Niyazov) против Российской Федерации" (жалоба N 27843/11) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Ниязов (Niyazov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 27843/11)

Постановление* Суда

Страсбург, 16 октября 2012 г.

* (* Настоящее Постановление вступило в силу 16 января 2013 г. в соответствии с положениями пункта 2 статьи 44 Конвенции (примеч. редактора).)

По делу "Ниязов против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Нины Ваич, Председателя Палаты,

Анатолия Ковлера,

Пэра Лоренсена,

Элизабет Штейнер,

Ханлара Гаждиева,

Мирьяны Лазаровой Трайковской,

Юлии Лаффранк, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 25 сентября 2012 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 27843/11, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Республики Узбекистан Ахмаджоном Тошалиевичем Ниязовым (далее - заявитель) 4 мая 2011 г.

2. Интересы заявителя представляли Е.З. Рябинина и Э. Давидян, адвокаты, практикующие в г. Москве. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявитель, в частности, утверждал, что его выдача и административное выдворение в Республику Узбекистан повлекут нарушение статьи 3 Конвенции и что отсутствовало эффективное средство правовой защиты для обжалования на этом основании выдачи и административного выдворения. Заявитель также утверждал, что его содержание под стражей в целях выдачи и административного выдворения было незаконным и нарушало требования статьи 5 Конвенции.

4. 5 мая 2011 г. Председатель Первой Секции применил правила 39 и 41 Регламента Суда, указав властям Российской Федерации, что заявитель не должен быть выдан или выдворен в Республику Узбекистан вплоть до дальнейшего уведомления, и решив рассмотреть жалобу в приоритетном порядке.

5. 4 июля 2011 г. власти Российской Федерации были официально уведомлены о жалобе. Также было принято решение рассмотреть жалобу по существу одновременно с принятием решения по вопросу о ее приемлемости (пункт 1 статьи 29 Конвенции).

Факты

I. Обстоятельства дела

6. Заявитель родился в 1961 году и с 2009 года проживал в Российской Федерации. В настоящее время он проживает в г. Иркутске, Российская Федерация.

А. Предыстория вопроса

7. Заявитель исповедует мусульманскую религию. До декабря 2009 года он проживал в Республике Узбекистан.

8. В какой-то момент в 2000 году милиция Республики Узбекистан допросила заявителя в связи с взрывом террористами бомбы в г. Ташкенте в 1999 году. Заявитель сообщил, что не располагал какой-либо информацией.

9. В декабре 2009 года заявитель прибыл в Российскую Федерацию. Он зарегистрировался в местном подразделении Федеральной миграционной службы как иностранный гражданин, проживающий в Российской Федерации. До 9 декабря 2010 г. у заявителя была действующая регистрация по месту пребывания.

В. Уголовное дело в отношении заявителя в Республике Узбекистан

10. 31 марта 2010 г. следственный отдел Управления внутренних дел Ферганской области Республики Узбекистан возбудил в отношении заявителя уголовное дело по подозрению в участии в "запрещенной незаконной религиозной экстремистской организации" "Ваххабизм"* (* Так в оригинале. Здесь и далее по тексту (см. более подробно § 28 настоящего Постановления) применительно к термину "ваххабизм" указывается определение "организация" ("organisation"), дословно приведенное в оригинальном тексте Постановления. Исходя из общих сведений о религиозных исламских движениях "ваххабизм" является религиозно-политическим движением в исламе. При этом статья 244-2 Уголовного кодекса Республики Узбекистан сформулирована применительно к участию в соответствующих незаконных "организациях", а не религиозных течениях. Одновременно следует отметить, что в средствах массовой информации, а также в материалах неправительственных организаций (см., например, правозащитный центр "Мемориал", "Политические репрессии в Республике Узбекистан в 2009-2010 годах", март 2011 года) упоминается религиозно-экстремистская организация "Вахобий" (примеч. переводчика).) и причастности ко взрыву в г. Ташкенте в 1999 году. Заявителю было предъявлено обвинение в попытке свержения конституционного порядка в Республике Узбекистан (пункт "б" части третьей статьи 159 Уголовного кодекса Республики Узбекистан), инициировании или возобновлении деятельности запрещенных неправительственных или религиозных организаций и активном участии в их деятельности (статья 216 Уголовного кодекса Республики Узбекистан), организации преступного сообщества (часть первая статьи 242 Уголовного кодекса Республики Узбекистан), создании и распространении документов, содержащих идеи религиозного экстремизма, сепаратизма и фундаментализма, угрозы национальной безопасности и общественному порядку (пункт "а" части третьей статьи 244-1 Уголовного кодекса Республики Узбекистан), создании, руководстве и участии в экстремистских, сепаратистских, фундаменталистских и других запрещенных организациях (часть первая статьи 244-2 Уголовного кодекса Республики Узбекистан) и в контрабанде материалов, пропагандирующих экстремистские, сепаратистские и радикальные фундаменталистские идеи (статья 246 Уголовного кодекса Республики Узбекистан).

11. 27 апреля 2010 г. следователь следственного отдела Управления внутренних дел Ферганской области Республики Узбекистан вынес два постановления о внесении данных заявителя в список объявленных в розыск лиц.

12. Согласно первому постановлению заявитель был обвинен в активном участии в 2000-2009 годах в деятельности местного подразделения религиозной экстремистской организации "Воины ислама" в Кувинском районе Ферганской области Республики Узбекистан.

13. Из второго постановления следует, что заявителя подозревали в участии в "запрещенной незаконной религиозной экстремистской организации" "Ваххабизм" и причастности ко взрыву террористами бомбы в г. Ташкенте в 1999 году.

14. В постановлениях указывалось, что заявитель должен был быть объявлен в розыск как лицо, обвиняемое в совершении преступлений, наказуемых согласно пункту "б" части третьей статьи 159, статье 216, статье 242-1, пункту "а" части третьей статьи 244-1, статье 244-2 и статье 246 Уголовного кодекса Республики Узбекистан (см. § 10 настоящего Постановления).

15. 27 апреля 2010 г. судья по уголовным делам Ферганского городского суда Республики Узбекистан постановил применить к заявителю меру пресечения в виде заключения под стражу. В постановлении были перечислены обвинения, указанные в § 14 настоящего Постановления, и было указано, что заявитель обвинялся в членстве в организации "Ваххабизм" и причастности ко взрыву террористами бомбы в г. Ташкенте в 1999 году.

С. Содержание заявителя под стражей и процедура выдачи

1. Выдача

(а) Задержание заявителя и проверка по вопросу выдачи

16. 29 октября 2010 г. заявитель был задержан на железнодорожной станции в г. Иркутске Российской Федерации.

17. В тот же день заместитель начальника Управления внутренних дел Ферганской области Республики Узбекистан представил прокурору Иркутской транспортной прокуратуры подтверждение объявления заявителя в розыск и намерения подать запрос о выдаче, а также ходатайство о задержании заявителя и заключении его под стражу до получения документа о выдаче из Российской Федерации в Республику Узбекистан. Прилагались копии постановлений о возбуждении уголовного дела в отношении заявителя и об объявлении его в розыск, а также постановление о заключении заявителя под стражу и извлечение из Уголовного кодекса Республики Узбекистан.

18. 30 октября 2010 г. заявителя с помощью переводчика допросил помощник прокурора Иркутской транспортной прокуратуры. Заявитель подтвердил, что он исповедовал мусульманскую религию, но никогда не проповедовал ислам. Он прибыл в Российскую Федерацию в 2009 году и зарегистрировался как иностранный гражданин, временно проживающий в Российской Федерации. Срок действия его регистрации вскоре заканчивался, и заявитель собирался поехать на российско-казахскую границу, чтобы сделать новую регистрацию, но был задержан на железнодорожной станции. Заявитель утверждал, что в Республике Узбекистан обвинение против него было выдвинуть по религиозным основаниям. Заявитель подтвердил, что он не обращался в Российской Федерации за предоставлением статуса беженца.

19. 31 октября 2010 г. прокурор Иркутской транспортной прокуратуры постановил поместить заявителя под стражу до получения запроса о выдаче от властей Республики Узбекистан (см. § 40 настоящего Постановления).

20. 2 ноября 2010 г. прокурор Иркутской транспортной прокуратуры составил доклад по результатам проверки вопроса о выдаче и установил со ссылкой на характер предъявленных обвинений результаты допроса и предоставленные властями Республики Узбекистан документы (см. § 17 настоящего Постановления), что отсутствовали препятствия для выдачи заявителя в Республику Узбекистан.

21. 29 ноября 2010 г. заместитель Генерального прокурора Республики Узбекистан направил в Генеральную прокуратуру Российской Федерации запрос о выдаче заявителя. В запросе содержались заверения в том, что заявитель будет подвергнут уголовному преследованию только в связи с теми преступлениями, которые указаны в запросе о выдаче, что после судебного разбирательства и отбытия любого наказания заявитель сможет свободно покинуть Республику Узбекистан, что заявитель не будет выдан или выслан в третью страну без согласия властей Российской Федерации и что он не будет подвергнут пыткам или другому бесчеловечному или унижающему достоинство обращению. Запрашивающая сторона также подчеркивала, что в 2008 году в Республике Узбекистан была отменена смертная казнь. Заместитель Генерального прокурора Республики Узбекистан заверил российскую сторону, что в случае необходимости заявителю будет предоставлена медицинская помощь и что в ходе рассмотрения уголовного дела в отношении заявителя будут соблюдены гарантии справедливого судебного разбирательства.

22. 30 ноября 2010 г. Генеральная прокуратура Российской Федерации получила запрос о выдаче, и 6 декабря 2010 г. он был направлен в Иркутскую транспортную прокуратуру (см. § 41 настоящего Постановления).

23. Федеральная служба безопасности Российской Федерации в письмах от 3 и 22 декабря 2010 г. и Министерство иностранных дел Российской Федерации в письме от 21 декабря 2010 г. сообщили Генеральной прокуратуре Российской Федерации, что не было сведений о каких-либо препятствиях для выдачи заявителя в Республику Узбекистан и что выдача не нанесет ущерба интересам или безопасности Российской Федерации.

24. 20 декабря 2010 г. адвокат заявителя представил возражения против выдачи заявителя в Республику Узбекистан, утверждая, что в отношении заявителя инициировано производство по вопросу о получении им статуса беженца (см. § 70 настоящего Постановления) и что в случае выдачи в Республику Узбекистан заявитель подвергнется риску жестокого обращения и преследования.

25. 22 декабря 2010 г. Управление Федеральной миграционной службы по Иркутской области сообщило Генеральной прокуратуре Российской Федерации, что заявитель не имел гражданства Российской Федерации и с 10 декабря 2009 г. был зарегистрирован в местном подразделении службы как иностранный гражданин, проживающий в Российской Федерации

26. 26 декабря 2010 г. адвокат заявителя направил в Генеральную прокуратуру Российской Федерации телеграмму, в которой повторил, что 20 декабря 2010 г. заявитель подал в Управление Федеральной миграционной службы по Иркутской области ходатайство о предоставлении статуса беженца.

(b) Постановление о выдаче заявителя

27. 25 февраля 2011 г. Генеральная прокуратура Российской Федерации вынесла постановление о выдаче заявителя в Республику Узбекистан в связи с обвинениями согласно пункту "а" части третьей статьи 244-1 (создание и распространение документов, содержащих идеи религиозного экстремизма, сепаратизма и фундаментализма, угрозы национальной безопасности и общественному порядку) и части первой статьи 244-2 (создание, руководство и участие в экстремистских, сепаратистских, фундаменталистских и других запрещенных организациях) Уголовного кодекса Республики Узбекистан. Тем же постановлением Генеральная прокуратура Российской Федерации отказала в выдаче в связи с обвинениями согласно статье 159 Уголовного кодекса Республики Узбекистан (попытка свержения конституционного порядка, участие и руководство религиозными, экстремистскими, сепаратистскими и другими запрещенными организациями), статье 216 (инициирование или возобновление деятельности запрещенных неправительственных или религиозных организаций и активное участие в их деятельности), части первой статьи 242 (организация преступного сообщества) и статье 246 (контрабанда материалов, пропагандирующих экстремистские, сепаратистские и радикальные фундаменталистские идеи) Уголовного кодекса Республики Узбекистан.

(с) Рассмотрение постановления о выдаче Иркутским областным судом

28. 9 и 16 марта 2011 г. заявитель обращался за судебным рассмотрением постановления о выдаче. Он утверждал, в частности, что постановление было незаконным, поскольку оно было вынесено для принятия решения по его ходатайству о предоставлении статуса беженца. Он также утверждал, что не мог быть выдан на основании пункта "а" части третьей статьи 244-1 Уголовного кодекса Республики Узбекистан, так как истекли сроки давности привлечения к уголовной ответственности, установленные законодательством Российской Федерации. Что касается выдачи в части обвинения на основании части первой статьи 244-2 Уголовного кодекса Республики Узбекистан, заявитель обвинялся в создании и активном участии в организации "Ваххабизм", которая не была включена в список запрещенных организаций в Российской Федерации. Заявитель также утверждал, что в запросе о выдаче не содержалось конкретной информации о предположительно совершенных преступлениях, а только были перечислены положения законодательства Республики Узбекистан. В заключение, ссылаясь на обширную прецедентную практику Европейского Суда по рассматриваемому вопросу и различные доклады международных наблюдателей, заявитель подчеркивал, что практика применения пыток и жестокого обращения к заключенным в Республике Узбекистан была систематической и никак не наказывалась правоохранительными органами и силами безопасности, поэтому постановление о выдаче было вынесено в нарушение статьи 3 Конвенции.

29. 19 апреля 2011 г. Иркутский областной суд провел слушание по жалобе заявителя. Представитель заявителя в Европейском Суде настаивал на доводах, приведенных в жалобе, и дополнительно привел обширные и подробные сведения о ситуации с правами человека в Республике Узбекистан и о риске жестокого обращения с заявителем в случае его выдачи в запрашивающую страну. В тот же день Иркутский областной суд решил запросить у Федеральной миграционной службы дополнительные сведения о ходе рассмотрения ходатайства заявителя о предоставлении ему статуса беженца.

30. 29 апреля 2011 г. заявитель был освобожден из-под стражи (см. § 55 настоящего Постановления).

31. 16 мая 2011 г. Иркутский областной суд удовлетворил жалобу заявителя и установил, что запрос о выдаче не мог быть удовлетворен и что производство по выдаче заявителя должно быть прекращено по следующим причинам.

32. Во-первых, в материалах дела содержались два отдельных постановления от 27 апреля 2010 г., вынесенных одним и тем же следователем Управления внутренних дел Ферганской области Республики Узбекистан, в которых содержалась противоречивая информация о предъявленных заявителю обвинениях. Согласно первому постановлению заявитель обвинялся в организации и активном участии с 2000 по 2009 год в деятельности местного подразделения религиозной экстремистской организации "Воины ислама" в Кувинском районе Ферганской области Республики Узбекистан. Следовательно, он обвинялся на основании пункта "б" части третьей статьи 159, части первой статьи 242, пункта "а" части третьей статьи 244-1, части первой статьи 244-2 и статьи 246 Уголовного кодекса Республики Узбекистан (см. §§ 10 и 12 настоящего Постановления). Запрос о выдаче был частично удовлетворен, и постановление о выдаче от 25 февраля 2011 г. было вынесено на основании указанного постановления. Однако согласно второму постановлению, вынесенному в тот же день и тем же должностным лицом, заявитель обвинялся в членстве в "запрещенной незаконной религиозной экстремистской организации "Ваххабизм"" и причастности ко взрыву террористами бомбы в г. Ташкенте в 1999 году, но обвинения были предъявлены в связи с теми же преступлениями, что были перечислены в первом постановлении (см. §§ 13 и 14 настоящего Постановления). При таких обстоятельствах суд не мог установить точные пределы действий, в связи с которыми запрашивалась выдача заявителя.

33. Более того, Иркутский областной суд отметил, что согласно второму постановлению обвинения в адрес заявителя касались событий 1999 года, в то время как соответствующее уголовное дело было возбуждено в Республике Узбекистан только 31 марта 2010 г. Учитывая, что срок давности привлечения к уголовной ответственности, установленный законодательством Российской Федерации, истек, и деяние более не являлось наказуемым в Российской Федерации, заявитель не мог быть выдан в Республику Узбекистан в соответствии с частями первой - шестой статьи 464 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее - УК РФ). Кроме того, организация "Ваххабизм", указанная во втором постановлении, не была включена в список организаций, запрещенных в Российской Федерации, что также являлось основанием для отказа в выдаче заявителя.

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Вместо слов "Уголовного кодекса" следует читать "Уголовно-процессуального кодекса"

34. В заключение Иркутский областной суд установил, со ссылкой на прецедентную практику Европейского Суда в делах "Исмоилов и другие против Российской Федерации" (Ismoilov and Others v. Russia) от 24 апреля 2008 г., жалоба N 2947/06* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2009.), "Муминов против Российской Федерации" (Muminov v. Russia) от 11 декабря 2008 г., жалоба N 42502/06* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2011.), "Юлдашев против Российской Федерации" (Yuldashev v. Russia) (от 8 июля 2010 г., жалоба N 1248/09* (* Там же. N 5/2011.)) и "Абдулажон Исаков против Российской Федерации" (Abdulazhon Isakov v. Russia) (от 8 июля 2010 г., жалоба N 14049/08* (* Там же. N 3/2011.)), что в Республике Узбекистан существовала общая проблема жестокого обращения с заключенными, и дипломатические заверения не могли обеспечить надежных гарантий против указанного обращения. Следовательно, имелись серьезные основания полагать, что в случае выдачи из Российской Федерации в Республику Узбекистан заявитель подвергнется серьезному риску применения пыток или бесчеловечного или унижающего достоинство обращения в нарушение требований статьи 3 Конвенции.

(d) Производство в Верховном Суде Российской Федерации

35. 23 мая 2011 г. Восточно-Сибирская транспортная прокуратура обжаловала решение от 16 мая 2011 г. в Верховный Суд Российской Федерации. 29 и 30 мая 2011 г. адвокаты заявителя представили замечания на жалобу.

36. 19 июля 2011 г. Верховный Суд Российской Федерации оставил решение от 16 мая 2011 г. без изменения. Верховный Суд Российской Федерации согласился с выводом суда первой инстанции о том, что запрос властей Республики Узбекистан о выдаче был основан на противоречивых и непоследовательных документах и что заявитель не мог быть выслан в связи с преступлениями, предположительно совершенными в 1999 году в связи с истечением установленного законодательством Российской Федерации срока давности привлечения к уголовной ответственности. Верховный Суд Российской Федерации также согласился с доводами суда первой инстанции о том, что имелись серьезные основания полагать, что в случае выдачи в Республику Узбекистан заявитель подвергнется серьезному риску жестокого обращения.

37. Кроме того, Верховный Суд Российской Федерации установил, что постановление о выдаче должно быть признано незаконным, поскольку оно было вынесено в отсутствие окончательного решения по ходатайству заявителя о предоставлении статуса беженца.

38. В заключение Верховный Суд Российской Федерации принял во внимание тот факт, что 5 мая 2011 г. Европейский Суд удовлетворил ходатайство заявителя о применении обеспечительной меры в соответствии с правилом 39 Регламента Суда и указал властям Российской Федерации, что они должны приостановить выдачу и административное выдворение заявителя в Республику Узбекистан (см. § 4 настоящего Постановления). Определение об отмене постановления о выдаче и прекращении производства по вопросу о выдаче вступило в законную силу.

2. Задержание заявителя и содержание под стражей до выдачи

(a) Задержание заявителя и постановления прокурора Иркутской транспортной прокуратуры о заключении под стражу от 31 октября и 7 декабря 2010 г.

39. Как указано выше, 29 октября 2010 г. заявитель был задержан на железнодорожной станции в г. Иркутске Российской Федерации на основании представленных властями Республики Узбекистан документов, подтверждавших их намерение запросить выдачу заявителя, и их ходатайства о задержании заявителя и его заключении под стражу (см. §§ 16 и 17 настоящего Постановления).

40. 31 октября 2010 г. заместитель прокурора Иркутской транспортной прокуратуры санкционировал заключение заявителя под стражу на том основании, что 27 апреля 2010 г. его имя было включено властями Республики Узбекистан в перечень лиц, объявленных в розыск, и в тот же день Ферганский городской суд по уголовным делам Республики Узбекистан вынес постановление о задержании заявителя. Заместитель иркутского транспортного прокурора ссылался на часть вторую статьи 466 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее - УПК РФ) и статью 61 Конвенции Содружества Независимых Государств о правовой помощи и правовых отношениях 1993 года (далее - Минская конвенция), а также на документы, представленные властями Республики Узбекистан 29 октября 2010 г., и отметил, что заявитель не являлся гражданином Российской Федерации. Согласно постановлению заместителя прокурора Иркутской транспортной прокуратуры заявитель должен был оставаться под стражей "до получения запроса о выдаче от инициатора производства о выдаче, Министерства внутренних дел Республики Узбекистан, и разрешения вопроса о выдаче в соответствии с нормами международного законодательства". В постановлении также имелась ссылка на статью 1.2.2 указания Генерального прокурора Российской Федерации от 18 октября 2008 г. N 212/35, в которой закреплялось, что в случае получения от властей запрашивающего государства подтверждения их намерения запросить выдачу лица и в случае представления соответствующих документов прокуроры городов, районов и специализированных структур соответствующих уровней должны "принять меры, чтобы обеспечить" задержание лица на основаниях и в рамках процедуры, установленной внутригосударственным законодательством и международными договорами, участницей которых является Российская Федерация. В постановлении не указывался срок содержания заявителя под стражей. В нем отмечалось, что заявитель должен был содержаться в Следственном изоляторе N 1 г. Иркутска* (* Так в оригинале. По-видимому, имеется в виду Федеральное казенное учреждение "Следственный изолятор N 1 Главного управления Федеральной службы исполнения наказаний Российской Федерации по Иркутской области" (примеч. редактора).).

41. 7 декабря 2010 г. прокурор Иркутской транспортной прокуратуры продлил срок содержания заявителя под стражей до выдачи до 29 декабря 2010 г., то есть до двух месяцев. Прокурор установил, что постановлением от 31 октября 2010 г. заявитель был задержан "на 40 дней", и срок истекал 7 декабря 2010 г. Прокурор Иркутской транспортной прокуратуры также отметил, что 6 декабря 2010 г. Иркутская транспортная прокуратура "получила подтверждение о намерении запросить выдачу [заявителя] и о невозможности применения меры пресечения мягче, чем заключение под стражу". В постановлении имелась ссылка на статью 61 Минской конвенции и часть вторую статьи 466 УПК РФ, а также на указание Генерального прокурора Российской Федерации от 18 октября 2008 г. N 212/35.

42. 21 декабря 2010 г. адвокат заявителя обжаловал постановления прокурора от 31 октября и 7 декабря 2010 г. согласно статье 125 УПК РФ (судебное рассмотрение постановлений следователей и прокуроров). Ссылаясь на Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 4 апреля 2006 г. N 101-О, он утверждал, что содержание заявителя под стражей было незаконным, поскольку было санкционировано в нарушение процедуры, установленной частью первой статьи 466 и главой 13 УПК РФ. В постановлении от 31 октября 2010 г. не были указаны сроки содержания под стражей, а постановление о продлении срока содержания под стражей от 7 декабря 2010 г. не было санкционировано судом. В заключение адвокат заявителя утверждал, что 20 декабря 2010 г. заявитель обратился за предоставлением статуса беженца.

43. 22 декабря 2010 г. прокурор обратился за продлением срока содержания заявителя под стражей с целью выдачи на основании статьи 109 УПК РФ.

44. 23 декабря 2010 г. Свердловский районный суд г. Иркутска отказался принять жалобу заявителя к рассмотрению. Ссылаясь на Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 октября 2009 г. N 22 (см. § 84 настоящего Постановления), в котором утверждалось, что власти должны были применять статью 109 УПК РФ при продлении срока содержания лица под стражей с целью выдачи, суд установил, что в то время проводилось рассмотрение ходатайства прокурора о продлении срока содержания заявителя под стражей, и законность предыдущих продлений в любом случае должна была быть рассмотрена судом в рамках производства по продлению срока содержания заявителя под стражей. Свердловский районный суд г. Иркутска подчеркнул, что судья, рассматривая жалобу в соответствии со статьей 125 УПК РФ, не должен предопределять выводы суда в рамках производства по статье 109 УПК РФ.

(b) Постановление Свердловского районного суда г. Иркутска о продлении срока содержания заявителя под стражей от 27 декабря 2010 г.

45. 27 декабря 2010 г. Свердловский районный суд г. Иркутска продлил срок содержания заявителя под стражей с целью выдачи до 29 апреля 2011 г., то есть до шести месяцев, со ссылкой на статьи 109 и 466 УПК РФ. Доводы заявителя были кратко изложены в постановлении следующим образом: "Сторона защиты возражала против продления, считая, что мера пресечения [в отношении заявителя] должна быть изменена на более мягкую". Свердловский районный суд г. Иркутска установил, в частности, что обстоятельства дела заявителя не изменились и что не было оснований для изменения меры пресечения. Свердловский районный суд г. Иркутска указал, что заявитель был обвинен в Республике Узбекистан в тяжких преступлениях, наказуемых лишением свободы на срок более одного года согласно законодательствам Российской Федерации и Республики Узбекистан, что заявитель не имел постоянного места жительства в Российской Федерации и что в случае освобождения заявитель может скрыться. Кроме того, отсутствовали обстоятельства, такие как, например, состояние здоровья заявителя, которые бы препятствовали его содержанию под стражей. В таких обстоятельствах Свердловский районный суд г. Иркутска посчитал, что содержание заявителя под стражей было "строго необходимо" для обеспечения его выдачи в Республику Узбекистан.

46. 29 декабря 2010 г. адвокат заявителя обжаловал постановление от 27 декабря 2010 г. как незаконное и ходатайствовал об освобождении заявителя из-под стражи. Он утверждал, что суд первой инстанции не рассмотрел его ходатайство о судебном рассмотрении постановлений прокурора от 31 октября и 7 декабря 2010 г. и проигнорировал жалобу согласно статье 125 УПК РФ при рассмотрении вопроса о продлении срока содержания заявителя под стражей. Он также повторил, что постановления прокурора не были вынесены в соответствии с главой 13 УПК РФ, что содержание заявителя под стражей не было санкционировано судом и что заявитель подал ходатайство о предоставлении статуса беженца в Российской Федерации. Жалоба была направлена в Свердловский районный суд г. Иркутска по почте.

47. Жалоба поступила в Свердловский районный суд г. Иркутска 11 января 2011 г. По информации властей Российской Федерации, с 11 по 21 января 2011 г. материалы дела оставались в Свердловском районном суде г. Иркутска вследствие необходимости перевода жалобы на узбекский язык и направления ее сторонам, включая заявителя.

48. 21 января 2011 г. материалы дела были направлены в кассационный суд, куда поступили 24 января 2011 г. Жалоба была рассмотрена 27 января 2011 г.

49. 31 января 2011 г. Иркутский областной суд вынес определение об оставлении постановления о продлении срока содержания под стражей от 27 декабря 2010 г. без изменения. Согласно определению суда жалоба заявителя "была рассмотрена в открытом судебном заседании 27-31 января 2011 г.".

50. Что касается законности первоначального периода содержания заявителя под стражей, суд кассационной инстанции установил, что в данном деле к запросу о выдаче прилагалось постановление иностранного суда о заключении под стражу, поэтому в соответствии с частью второй статьи 466 УПК РФ прокурор имел право заключить заявителя под стражу без санкции суда. Иркутский областной суд также установил, что продление от 27 декабря 2010 г. было осуществлено в соответствии со статьей 109 УПК РФ. Иркутский областной суд согласился с доводом прокурора о том, что продление было необходимо с целью соблюдения процедуры выдачи. Иркутский областной суд утвердил вывод суда первой инстанции о том, что отсутствовали новые основания, которые требовали бы освобождения заявителя из-под стражи.

51. Тем же определением Иркутский областной суд отклонил как необоснованный довод адвоката заявителя о том, что суд первой инстанции не рассмотрел жалобу на постановления от 31 октября и 7 декабря 2010 г. по следующим основаниям:

"Судья [районного суда] не был полномочен принимать во внимание тот факт, что жалоба адвоката на незаконность [указанных] постановлений осталась без рассмотрения".

52. Кроме того, Иркутский областной суд отказал в рассмотрении вопроса о законности постановлений от 31 октября и 7 декабря 2010 г., поскольку "вступившие в силу постановления должны пересматриваться в порядке надзора".

(с) Последующие попытки заявителя обжаловать постановление от 23 декабря 2010 г.

53. 3 февраля 2011 г. адвокат заявителя подал отдельную жалобу на постановление Свердловского районного суда г. Иркутска от 23 декабря 2010 г., утверждая, в частности, что его жалоба на незаконность постановлений прокурора о содержании под стражей была оставлена без рассмотрения как в рамках производства по продлению срока содержания заявителя под стражей, так и в рамках процедуры в соответствии со статьей 125 УПК РФ.

54. 26 апреля 2011 г. Иркутский областной суд отклонил жалобу. Он согласился с выводами суда первой инстанции о том, что вопрос о законности первоначальных постановлений о содержании под стражей был тесно связан с продлением срока содержания под стражей согласно статьям 109 и 466 УПК РФ, и, таким образом, постановление суда по данному вопросу предопределило бы результат судебного производства, инициированного согласно статьям 109 и 466 УПК РФ производства на основании статьи 125 УПК РФ. Иркутский областной суд отклонил как "плохо обоснованный" довод адвоката заявителя о том, что впоследствии суд первой инстанции не рассмотрел жалобу в ходе производства по продлению срока содержания под стражей от 27 декабря 2010 г., установив, что такое нерассмотрение не являлось основанием для отмены постановления от 23 декабря 2010 г. Иркутский областной суд также отметил, что адвокат заявителя мог обжаловать постановление от 27 декабря 2010 г. в кассационном и надзорном порядках.

(d) Освобождение заявителя

55. 29 апреля 2011 г. прокурор Иркутской транспортной прокуратуры постановил освободить заявителя из-под стражи. Прокурор отметил, что заявитель содержался под стражей шесть месяцев и дальнейшее продление могло быть разрешено в соответствии с требованиями статьи 109 УПК РФ, если только заявитель обвинялся в тяжких или особо тяжких преступлениях. Однако преступления, в совершении которых заявитель обвинялся в Республике Узбекистан, считались согласно законодательству Российской Федерации преступлениями средней тяжести, и, следовательно, продление срока содержания под стражей не могло быть санкционировано. Прокурор указал, что заявитель должен зарегистрироваться в местном подразделении Федеральной миграционной службы.

56. В тот же день заявитель получил справку от руководства следственного изолятора, в которой подтверждалось, что он содержался под стражей с 29 октября 2010 г. по 29 апреля 2011 г.

D. Второе задержание заявителя и производство по вопросу административного выдворения

1. Задержание заявителя и постановление о заключении под стражу от 4 мая 2011 г.

57. 4 мая 2011 г. заявитель и адвокат, представлявший его интересы в ходе внутригосударственного производства, назначили встречу в здании Управления Федеральной миграционной службы по Иркутской области в 11.00, чтобы подать ходатайство о продлении справки, подтверждавшей, что заявитель подал ходатайство о признании его беженцем.

58. На подходе к зданию Управления Федеральной миграционной службы по Иркутской области примерно в 10.55, до встречи с адвокатом, заявитель был задержан сотрудниками местных органов внутренних дел и помещен в камеру в отделе внутренних дел в г. Иркутске. По словам заявителя, после задержания ему не позволили связаться с адвокатом.

59. Поскольку заявитель не появился на встрече, адвокат заявителя незамедлительно подал в отдел внутренних дел N 5 г. Иркутска заявление о похищении заявителя. Один из сотрудников милиции сообщил адвокату, что заявителя поместили в спецприемник Управления внутренних дел по г. Иркутску. Адвокат обратился в указанный спецприемник, однако ему сообщили, что заявителя там нет.

60. В этот же день, по-видимому, в 15.00, заявителя доставили в Кировский районный суд г. Иркутска, который признал заявителя виновным в нарушении правил пребывания на территории Российской Федерации. Согласно постановлению суда в зале заседания заявитель утверждал, что "у него была действующая регистрация в Российской Федерации до 22 ноября 2011 г." и что после этой даты он не уехал из Российской Федерации, "поскольку хотел зарабатывать деньги и жить в Российской Федерации". Кировский районный суд г. Иркутска также кратко сослался на "признание" заявителя как на "смягчающее обстоятельство" и установил, что в соответствии с частью первой статьи 18.8 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях (далее - КоАП РФ) (см. § 88 настоящего Постановления) заявитель должен заплатить штраф в размере 2 000 рублей и должен быть выдворен из Российской Федерации в административном порядке. В постановлении имелась ссылка на статью 32.10 КоАП РФ (см. § 91 настоящего Постановления), без подробностей, а в резолютивной части указывалось, что заявитель должен содержаться в спецприемнике Управления внутренних дел по г. Иркутску до административного выдворения.

61. Интересы заявителя во время заседания никто не представлял, и он не встречался с адвокатом перед заседанием. Ему не помогал переводчик, и он не получил копии протокола об административном правонарушении на узбекском языке.

62. В тот же день, примерно в 16.00, адвокат заявителя с помощью Уполномоченного по правам человека в Иркутской области узнал, что заявителя доставили в Кировский районный суд г. Иркутска. Примерно в 16.30 адвокату сообщили, что дело заявителя было рассмотрено "полтора часа назад" и что заявителя доставили в спецприемник до административного выдворения из Российской Федерации. В тот же день, в 20.30, начальник Управления внутренних дел по г. Иркутску сообщил адвокату заявителя, что заявитель находится в спецприемнике.

2. Рассмотрение жалобы Иркутским областным судом 17 июня 2011 г.

63. 6 мая 2011 г. адвокат заявителя обжаловал постановление об административном выдворении. Он утверждал, в частности, что суд первой инстанции не принял во внимание справку из следственного изолятора, согласно которой с 29 октября 2010 г. по 29 апреля 2011 г. заявитель находился под стражей. Вопреки мнению суда период незаконного пребывания заявителя на территории Российской Федерации начинался 30 апреля 2011 г. Законодательство Российской Федерации предусматривало, что иностранный гражданин, временно проживающий в Российской Федерации, должен получить такую регистрацию в течение семи дней, и, следовательно, семидневный срок не истек на дату вынесения постановления об административном выдворении от 4 мая 2011 г. Таким образом, заявитель утверждал, что он не нарушил правила регистрации, и требовал прекращения производства об административном правонарушении. Кроме того, по мнению заявителя, суд неправильно принял к рассмотрению протокол об административном правонарушении, поскольку в нем содержалась неточная информация. Заявитель также утверждал, что суд первой инстанции не установил всех обстоятельств дела и, в частности, не принял во внимание тот факт, что еще не были завершены производства по вопросу выдачи и предоставления заявителю статуса беженца. Во-первых, заявитель не мог быть выдворен из страны, так как рассматривалось его ходатайство о предоставлении статуса беженца. Во-вторых, районный суд не имел полномочий рассматривать вопрос об административном выдворении лица, в отношении которого решался вопрос о выдаче. В заключение заявитель утверждал со ссылкой на прецедентную практику Европейского Суда по данному вопросу, что в случае выдачи в Республику Узбекистан он подвергнется риску жестокого обращения и преследования по политическим мотивам. Заявитель отметил, что 5 мая 2011 г. Европейский Суд запретил властям Российской Федерации выдавать и выдворять заявителя в Республику Узбекистан и что при таких обстоятельствах его выдворение повлечет нарушение статьи 34 Конвенции.

64. 17 июня 2011 г. Иркутский областной суд рассмотрел дело. В дополнение к доводам жалобы заявитель при помощи переводчика утверждал в зале суда, что он плохо владел русским языком, ему не предоставили переводчика во время заседания суда первой инстанции и не разъяснили его право на адвоката, и он не получил копию постановления об административном правонарушении на узбекском языке. Таким образом, заявитель был лишен возможности представить свое дело суду.

65. В тот же день Иркутский областной суд частично удовлетворил жалобу. Иркутский областной суд повторил, что целью административного производства было полное, объективное и своевременное установление всех обстоятельств дела (статья 24.1 КоАП РФ, см. § 87 настоящего Постановления). Иркутский областной суд также установил, что заявителю не был предоставлен перевод постановления об административном правонарушении на узбекский язык и что в ходе заседания суда первой инстанции ему не был предоставлен переводчик. Иркутский областной суд определил исправить указанные нарушения и отметил, что следует "продолжить рассмотрение административного дела по существу... тщательно рассматривая доводы [заявителя]". Иркутский областной суд вернул дело в Кировский районный суд г. Иркутска на новое рассмотрение и указал в резолютивной части определения, что заявитель должен "содержаться под стражей в спецприемнике Управления внутренних дел по г. Иркутску до рассмотрения его дела по существу районным судом". В определении не указывалось каких-либо причин решения о содержании заявителя под стражей.

3. Новое рассмотрение дела судом первой инстанции 5 июля 2011 г.

66. 5 июля 2011 г. Кировский районный суд г. Иркутска, рассмотрев дело повторно, признал заявителя виновным в проживании в Российской Федерации в нарушение правил пребывания, приговорил его к штрафу в размере 2 000 рублей и отметил в резолютивной части постановления, что заявитель должен содержаться в спецприемнике до исполнения постановления об административном выдворении. Кировский районный суд г. Иркутска сослался на протокол об административном правонарушении, рапорт сотрудника Управления Федеральной миграционной службы по Иркутской области и показания заявителя. В постановлении указывалось, что заявитель сообщил суду о том, что он "имел временную регистрацию в Российской Федерации, действовавшую до 22 ноября 2010 г., и не покинул Российскую Федерацию после истечения срока действия регистрации, поскольку хотел жить и работать в Российской Федерации". Кировский районный суд г. Иркутска далее рассмотрел доводы заявителя следующим образом:

"[Что касается] доводов стороны защиты, заявитель не имел возможности добровольно покинуть территорию Российской Федерации, суд полагает [их] необоснованными и противоречащими материалам дела".

4. Процедура обжалования 26 июля 2011 г. и освобождение заявителя из-под стражи

67. 14 июля 2011 г. представитель заявителя во внутригосударственном процессе обжаловал постановление, утверждая, что суд первой инстанции не рассмотрел тщательно обстоятельства дела и возражения стороны защиты и, таким образом, проигнорировал указания суда кассационной инстанции. Он также дословно воспроизвел свои доводы о том, что производство по делу должно быть прекращено в связи с отсутствием административного правонарушения, что административное выдворение из Российской Федерации было невозможно в отсутствие окончательного решения по вопросам выдачи и предоставления заявителю статуса беженца, что суд не принял во внимание, что в случае выдачи в Республику Узбекистан заявитель подвергнется риску жестокого обращения и что Европейским Судом было применено правило 39 Регламента Суда. Представитель заявителя также сообщил кассационному суду, что власти Российской Федерации были официально уведомлены Европейским Судом о жалобе заявителя и что в жалобе были поставлены вопросы, в том числе, о нарушении статьи 3 Конвенции.

68. 26 июля 2011 г. Иркутский областной суд полностью удовлетворил жалобу. Иркутский областной суд установил, что заявитель имел в Российской Федерации временную регистрацию, действительную до 9 декабря 2011 г., и что 29 октября 2010 г. заявитель был задержан и содержался под стражей до 29 апреля 2011 г. При таких обстоятельствах Иркутский областной суд установил, что, вопреки выводам суда первой инстанции, ничто в материалах дела не позволяло предположить, что заявитель имел бы возможность добровольно покинуть территорию Российской Федерации между 9 декабря 2010 г. и 29 апреля 2011 г. Кроме того, заявитель имел право оставаться в Российской Федерации, поскольку в рассматриваемое время в отношении него велось производство по вопросу о предоставлении ему статуса беженца. Иркутский областной суд пришел к выводу, что постановление суда первой инстанции было необоснованным, и отменил его, поскольку действия заявителя не составляли административного правонарушения. Иркутский областной суд определил прекратить административное производство в отношении заявителя и незамедлительно освободить его из-под стражи.

69. В ту же дату заявителя выпустили из спецприемника.

Е. Ходатайство о предоставлении статуса беженца

70. 20 декабря 2010 г. заявитель подал в Управление Федеральной миграционной службы по Иркутской области ходатайство о предоставлении ему в Российской Федерации статуса беженца, поскольку он боялся преследований в связи со своими религиозными убеждениями. Он утверждал, в частности, что уголовное дело в отношении него было сфабриковано и что в случае выдачи в Республику Узбекистан он подвергнется риску жестокого обращения. Заявитель ссылался на доклады организации "Хьюман Райтс Вотч" (Human Rights Watch) и "Международная амнистия" (Amnesty International) по Республике Узбекистан 2009 и 2011 годов соответственно, а также на многочисленные сообщения местных средств массовой информации о религиозных активистах в Республике Узбекистан в 2010 году.

71. В письме от 21 января 2011 г. Управление Федеральной миграционной службы по Иркутской области сообщило заявителю, что ходатайство о предоставлении статуса беженца должно было быть подано им в течение одного дня после прибытия в Российскую Федерацию. Управление Федеральной миграционной службы по Иркутской области также сообщило заявителю, что ему не могло было быть предоставлено временное убежище, поскольку он совершил преступление на территории Республики Узбекистан и в отношении него рассматривалось уголовное дело в этой стране.

72. 16 февраля 2011 г. заявитель обжаловал отказ в принятии его ходатайства к рассмотрению в Федеральную миграционную службу. Заявитель просил, в частности, предоставить ему статус беженца, а не временное убежище. Он оспаривал утверждение Управления Федеральной миграционной службы по Иркутской области, что он совершил преступление в Республике Узбекистан, как не имеющее отношения к его статусу беженца и, более того, нарушающее право на презумпцию невиновности.

73. 15 марта 2011 г. сотрудник Управления Федеральной миграционной службы по Иркутской области разговаривал с заявителем в следственном изоляторе, и 18 марта 2011 г. ходатайство заявителя о предоставлении статуса беженца было принято Управлением Федеральной миграционной службы по Иркутской области к рассмотрению.

74. 25 апреля 2011 г. Управление Федеральной миграционной службы по Иркутской области отклонило ходатайство. Рассмотрев доводы заявителя, а также имеющуюся информацию о социальной и политической ситуации в Республике Узбекистан, миграционные власти пришли к выводу, что ходатайство заявителя о предоставлении статуса беженца не было "полностью обоснованным", поскольку заявитель ссылался на опасения преследований только по религиозным основаниям. Однако Управление Федеральной миграционной службы по Иркутской области посчитало установленным, что власти Республики Узбекистан не собирались преследовать заявителя по политическим, расовым, религиозным или иным причинам, когда возбуждали в отношении него уголовное дело.

75. 3 мая 2011 г. заявитель обжаловал это постановление в Федеральную миграционную службу. В тот же день он запросил в Федеральной миграционной службе справку о том, что его ходатайство о предоставлении убежища еще рассматривалось внутригосударственными властями.

76. 15 июля 2011 г. Федеральная миграционная служба отклонила жалобу заявителя на том основании, что его утверждения относительно риска преследования по религиозным основаниям в Республике Узбекистан были необоснованными.

77. Заявитель обжаловал это постановление в суд, и на момент представления замечаний сторон в Европейский Суд указанное внутригосударственное разбирательство еще не было завершено.

F. Производство по вопросу предоставления временного убежища

78. 28 июля 2011 г. заявитель представил в Управление Федеральной миграционной службы по Иркутской области ходатайство о предоставлении временного убежища. В ходатайстве подчеркивался имевшийся риск для заявителя подвергнуться пыткам в результате политически мотивированного преследования в случае выдачи в Республику Узбекистан.

79. 31 октября 2011 г. заявителю было предоставлено временное убежище в Российской Федерации сроком на один год.

II. Соответствующее внутригосударственное законодательство

А. Содержание под стражей до выдачи и судебное рассмотрение вопроса о содержании под стражей

1. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации

80. Глава 13 УПК РФ устанавливает правила применения мер пресечения. Ходатайство о заключении лица под стражу на время рассмотрения уголовного дела должно рассматриваться судьей районного суда или военного суда соответствующего уровня (часть четвертая статьи 108). Решение судьи о заключении под стражу может быть обжаловано в кассационный суд в течение трех дней (часть 11 статьи 108). Срок содержания под стражей на время расследования не может превышать двух месяцев (часть первая статьи 109), но может быть продлен до шести месяцев судьей районного суда (часть вторая статьи 109).

81. Постановления следователя, дознавателя или прокурора об отказе в возбуждении уголовного дела или прекращении производства по уголовному делу или иное решение или бездействие, способное причинить ущерб "участникам уголовного процесса" либо "затруднить доступ к правосудию", могут быть обжалованы в суд (статья 125).

82. Глава 54 УПК РФ регулирует процедуру выдачи. После получения запроса о выдаче, не сопровождаемого постановлением о задержании, вынесенным судом иностранного государства, прокурор должен решить вопрос о мере пресечения в отношении лица, чья выдача запрашивается. Мера должна осуществляться в соответствии с установленной процедурой (часть первая статьи 466). Если запрос о выдаче лица сопровождается постановлением о задержании, выданным иностранным судом, прокурор может применить к лицу домашний арест или поместить его или ее под стражу, "не запрашивая подтверждения соответствующего постановления в суде Российской Федерации" (часть вторая статьи 466).

2. Соответствующая правоприменительная практика Конституционного Суда Российской Федерации и Верховного Суда Российской Федерации

83. Оценивая соответствие положений части первой статьи 466 УПК РФ Конституции Российской Федерации, Конституционный Суд Российской Федерации в Определении от 4 апреля 2006 г. N 101-О установил, что отсутствие подробного регулирования вопросов о содержании под стражей в статье 466 УПК РФ не создавало правовой лакуны, несовместимой с требованиями Конституции Российской Федерации. Часть первая статьи 8 Минской конвенции 1993 года закрепляла, что при исполнении запроса о правовой помощи запрашиваемая сторона должна применять свое законодательство, то есть процедуру, закрепленную в УПК РФ. Эта процедура состояла, в частности, из норм части первой статьи 466 и главы 13 УПК РФ ("Меры пресечения"), которые в силу своего общего характера и нахождения в части I УПК РФ ("Общие положения") применялись ко всем стадиям и формам уголовного процесса, включая производство по рассмотрению запросов о выдаче. Конституционный Суд Российской Федерации отклонил как необоснованный запрос о проверке конституционности части второй статьи 466 УПК РФ, поскольку указанное положение не применялось к подавшему запрос лицу в рамках внутригосударственного производства.

84. 29 октября 2009 г. Пленум Верховного Суда Российской Федерации принял Постановление N 22, в котором утверждалось, в частности, что в случае, если запрос о выдаче сопровождался постановлением иностранного суда о заключении под стражу, прокурор имел право поместить лицо под стражу без санкции суда Российской Федерации (часть вторая статьи 466 УПК РФ) на срок, не превышавший два месяца, а постановление прокурора могло быть обжаловано в суд согласно статье 125 УПК РФ. Продлевая срок содержания лица под стражей с целью выдачи, суд должен был руководствоваться статьей 109 УПК РФ.

85. В Постановлении от 14 июня 2012 г. N 11 Пленум Верховного Суда Российской Федерации указал, что лицо, чья выдача запрашивается, может быть задержано до получения запроса о выдаче только в случаях, определенных в международных договорах Российской Федерации, например, в статье 61 Минской конвенции. Такое содержание под стражей санкционировалось и продлевалось судами Российской Федерации в соответствии с процедурой и сроками, установленными статьями 108 и 109 УПК РФ. В постановлении о содержании под стражей должны были быть указаны дата заключения под стражу или продления срока содержания под стражей и срок действия постановления (§§ 17-19 Постановления Пленума). Если запрос о выдаче не поступал в течение месяца, или в течение 40 дней, и если запрашивающая сторона являлась участницей Минской конвенции, лицо, чья выдача запрашивалась, должно было быть незамедлительно освобождено (§ 19 Постановления Пленума).

3. Другие положения внутригосударственного законодательства и постановления Конституционного Суда Российской Федерации и Верховного Суда Российской Федерации

86. Краткое изложение соответствующих положений внутригосударственного законодательства и постановлений Конституционного Суда Российской Федерации и Верховного Суда Российской Федерации см. в Постановлении Европейского Суда по делу "Ходжамбердиев против Российской Федерации" (Khodzhamberdiyev v. Russia) от 5 июня 2012 г., жалоба N 64809/10* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2013.), §§ 43-65.

В. Содержание под стражей с целью административного выдворения

1. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях

87. В статье 24.1 закреплено, что целью производства по делу об административном правонарушении является полное, объективное и своевременное установление обстоятельств каждого дела и его рассмотрение в соответствии с законом.

88. Статья 18.8 предусматривает, что иностранный гражданин, который нарушает правила проживания на территории Российской Федерации, включая проживание без действующего разрешения или несоблюдение установленных правил регистрации по месту проживания, наказывается штрафом в размере от 500 до 1 000 рублей и возможным административным выдворением с территории Российской Федерации. Согласно пункту 1 части второй статьи 28.3 протокол административного правонарушения, указанного в статье 18.8, составляется сотрудником органов внутренних дел. Статья 28.8 требует передачи данного протокола судье в течение одного дня или должностному лицу, компетентному рассматривать административные вопросы.

89. Часть третья статьи 23.1 закрепляет, что принятие решения по обвинению в административном правонарушении, которое может привести к административному выдворению из Российской Федерации, осуществляется судом общей юрисдикции.

90. Статья 3.10 в редакции, действовавшей в рассматриваемое время, закрепляла два вида административного выдворения, а именно контролируемый самостоятельный выезд или принудительное выдворение.

91. Часть пятая статьи 32.10 в редакции, действовавшей в рассматриваемое время, позволяла судам выносить постановление о помещении иностранного гражданина под стражу с целью административного выдворения.

92. Часть первая статьи 27.3 устанавливала, что административное задержание может быть санкционировано в исключительных случаях, если это необходимо для справедливого и незамедлительного рассмотрения предъявленного административного обвинения или для исполнения наказания. Федеральным законом от 6 декабря 2011 г. N 410-ФЗ о внесении изменений в КоАП РФ была введена статья 27.19, в которой указано, что административное задержание может применяться в случае принудительного выдворения.

93. Часть первая статьи 30.1 гарантирует право на обжалование постановления об административном правонарушении в суд или вышестоящий суд. Часть третья статьи 30.5 устанавливает, что жалоба на постановление об административном выдворении должна быть рассмотрена в течение одного дня с момента ее подачи.

94. Жалоба на постановление по делу об административном правонарушении рассматривается судьей кассационного суда единолично. Судья рассматривает на основании имеющихся или дополнительно представленных материалов, было ли постановление законным и обоснованным. Судья не связан пределами жалобы, но должен рассмотреть дело целиком (статья 30.6).

95. Судья может отменить постановление суда первой инстанции и прекратить производство по делу об административном правонарушении по любому из оснований, приведенных, в частности, в статье 24.5, а также в случаях, когда обстоятельства, послужившие основанием установления административного правонарушения, не были доказаны (часть третья статьи 30.7). Административное производство не может быть возбуждено, а возбужденное производство подлежит прекращению в случаях, когда административное правонарушение не было совершено (часть первая статьи 24.5) или когда действия лица не являются административным правонарушением (часть вторая статьи 24.5).

96. Судья может отменить постановление нижестоящего суда и вернуть дело на новое рассмотрение в случае серьезных нарушений процессуальных требований, закрепленных в КоАП РФ, если такие нарушения препятствовали всестороннему, полному и объективному рассмотрению дела (часть четвертая статьи 30.7).

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Вместо слов "часть четвертая статьи 30.7" следует читать "пункт 4 части 1 статьи 30.7"

2. Федеральный закон от 18 июля 2009 г. N 109-ФЗ

97. Пункт 2 части второй статьи 20 Федерального закона от 18 июля 2009 г. N 109-ФЗ* (* Так в оригинале. Имеется в виду Федеральный закон "О миграционном учете иностранных граждан и лиц без гражданства в Российской Федерации" (примеч. редактора).) устанавливает, что иностранный гражданин, временно проживающий на территории Российской Федерации, должен зарегистрироваться в местном подразделении миграционных властей в течение семи дней.

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Дату названного Федерального закона следует читать как "18 июля 2006 г."

3. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 17 февраля 1998 г. N 6-П

98. В Постановлении от 17 февраля 1998 г. N 6-П Конституционный Суд Российской Федерации постановил, ссылаясь на статью 22 Конституции Российской Федерации, что задержание на срок более 48 часов лица, подлежащего выдворению из Российской Федерации, требовало принятия постановления суда, который должен был установить, что содержание под стражей было неизбежно в целях исполнения постановления о выдворении. Суд должен оценить законность и основания содержания лица под стражей. Заключение под стражу на неопределенный срок недопустимо, поскольку оно в этом случае будет являться отдельной формой наказания, что не предусмотрено Конституцией Российской Федерации.

III. Международные документы

Конвенция Содружества Независимых Государств о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам (Минская конвенция)

99. Осуществляя действия, предусмотренные Минской конвенцией, участницами которой являются Российская Федерация и Республика Узбекистан, орган государственной власти применяет внутреннее законодательство своей страны (часть первая статьи 8). Документы, считающиеся официальными на территории Договаривающейся Стороны, имеют доказательственную силу на территории другой Договаривающейся Стороны (часть вторая статьи 13).

100. В запросе о выдаче должны содержаться, inter alia* (* Inter alia (лат.) - в числе прочего, в частности (примеч. переводчика).), сведения о запрашивающих и запрашиваемых властях, описание фактических обстоятельств дела и норм внутригосударственного законодательства запрашивающей страны, на основании которых запрашивается выдача, и личные данные лица, выдача которого запрашивается. Если выдача запрашивается с целью привлечения лица к суду, к запросу о выдаче должно быть приложено постановление о заключении лица под стражу (статья 58). После получения запроса о выдаче запрашиваемое государство должно незамедлительно принять меры по розыску и задержанию лица, чья выдача запрашивается, за исключением случаев, когда выдача невозможна (статья 60).

101. Лицо, чья выдача запрашивается, может быть задержано до получения запроса о выдаче, если есть соответствующее ходатайство. Ходатайство о задержании должно содержать ссылку на постановление о задержании и сообщение о том, что запрос о выдаче будет предоставлен (часть первая статьи 61). Если лицо задержано или заключено под стражу до получения запроса о выдаче, запрашивающая сторона должна быть об этом уведомлена незамедлительно (часть третья статьи 61).

102. Лицо, задержанное в целях выдачи на основании части первой статьи 61 Минской конвенции, должно быть освобождено, если запрашивающая сторона не предоставляет официальный запрос о выдаче со всеми необходимыми подтверждающими документам в течение 40 дней со дня помещения лица под стражу (часть первая статьи 62).

Право

I. Предполагаемые нарушения статей 3 и 13 Конвенции

103. Заявитель первоначально утверждал, что в случае выдачи в Республику Узбекистан он подвергнется жестокому обращению в нарушение требований статьи 3 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни "бесчеловечному" или "унижающему" достоинство обращению или наказанию".

Заявитель также утверждал, что не располагал эффективными средствами правовой защиты в связи со своей жалобой на нарушение статьи 3 Конвенции в нарушение требований статьи 13 Конвенции, которая устанавливает следующее:

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

104. Власти Российской Федерации считали, что эти жалобы являются неприемлемыми для рассмотрения по существу, поскольку заявитель утратил статус жертвы в результате отмены постановления о выдаче и постановления о прекращении производства по вопросу выдворения. Кроме того, заявителю было предоставлено временное убежище в Российской Федерации сроком на один год. Таким образом, заявитель более не рисковал подвергнуться жестокому обращению в случае его выдачи или административного выдворения в Республику Узбекистан.

105. В своих замечаниях по приемлемости и существу жалобы от 10 января 2012 г. заявитель утверждал, что он более не поддерживает свои жалобы на нарушение статей 3 и 13 Конвенции. Заявитель указывал, что постановление о выдаче было отменено, среди прочего, в связи с риском жестокого обращения с ним в Республике Узбекистан и что, кроме того, в рассматриваемое время постановление об административном выдворении было отменено властями.

106. Европейский Суд, принимая во внимание статью 37 Конвенции, отмечает, что заявитель не намеревается поддерживать данную часть жалобы по смыслу подпункта "а" пункта 1 статьи 37 Конвенции. Европейский Суд также указывает, что в отношении заявителя были прекращены процедуры выдачи и административного выдворения (см. §§ 38 и 68 настоящего Постановления) и что ему было предоставлено временное убежище в Российской Федерации (см. § 79 настоящего Постановления). Европейский Суд также не усматривает причин общего характера, влияющих на соблюдение прав человека, как определено в Конвенции, которые требовали бы дальнейшего рассмотрения настоящих жалоб в силу пункта 1 статьи 37 Конвенции in fine* (* In fine (лат.) - в конце (примеч. переводчика).) (см. среди других дел Решение Европейского Суда по делу "Сингх и другие против Соединенного Королевства" (Singh and Others v. United Kingdom) от 26 сентября 2000 г., жалоба N 30024/96, Постановление Европейского Суда по делу "Стаматиос Карагианнис против Греции" (Stamatios Karagiannis v. Greece) от 10 февраля, жалоба N 27806/02, § 28).

107. Следовательно, данная часть жалобы должна быть исключена из списка рассматриваемых дел в соответствии с подпунктом "а" пункта 1 статьи 37 Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в ходе процедуры выдачи

108. Заявитель утверждал, что его содержание под стражей с 29 октября 2010 г. по 29 апреля 2011 г. с целью выдачи противоречило требованию законности, установленному пунктом 1 статьи 5 Конвенции, в котором говорится следующее:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

...(f) законное задержание или заключение под стражу лица с целью предотвращения его незаконного въезда в страну или лица, против которого предпринимаются меры по его высылке или выдаче".

А. Доводы сторон

109. Власти Российской Федерации настаивали на том, что содержание заявителя под стражей с целью выдачи полностью соответствовало внутригосударственному законодательству. Что касается периода с 29 октября 2010 г. по 29 апреля 2011 г., власти Российской Федерации утверждали, что постановления прокурора от 31 октября и 7 декабря 2010 г. были вынесены в соответствии с положениями части второй статьи 466 УПК РФ, в также статьями 13 и 60 Минской конвенции. Кроме того, согласно Определению Конституционного Суда Российской Федерации от 4 апреля 2006 г. N 101-О глава 13 УПК РФ применялась ко всем стадиям и формам производства по рассмотрению запросов о выдаче, и, следовательно, заявитель мог предвидеть общую продолжительность срока его содержания под стражей до выдачи, поскольку сроки были указаны в статьях 108 и 109 УПК РФ, применимых к настоящему делу. Что касается последующего периода, заявитель содержался под стражей на основании постановления суда и в соответствии с процедурой и сроками, установленными статьей 109 УПК РФ. В отношении всего периода содержания под стражей власти Российской Федерации пришли к выводу о том, что положения внутригосударственного законодательства, регулировавшие содержание под стражей с целью выдачи, были доступными и ясными. В заключение власти Российской Федерации отмечали, что на протяжении всего срока содержания заявителя под стражей велось производство по вопросу выдачи и что власти проводили соответствующие процедуры с дoлжным усердием.

110. Заявитель утверждал, что его дело аналогично делу "Джураев против Российской Федерации" (Dzhurayev v. Russia) (от 17 декабря 2009 г., жалоба N 38124/07* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 5/2010.)), где в похожих обстоятельствах было установлено нарушение подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции. В частности, как подтверждают власти Российской Федерации, содержание заявителя под стражей с 19 октября по 27 декабря 2010 г. было основано на постановлении о содержании под стражей, вынесенном судом Республики Узбекистан. Однако глава 13 и, в частности, статья 108 УПК РФ, на которые указывали власти Российской Федерации, ссылалась только на постановление суда Российской Федерации как на основание для содержания под стражей. Следовательно, содержание заявителя под стражей на основании постановления иностранного суда было незаконным. Заявитель также утверждал, что во время указанного периода он был лишен защиты от произвола в связи с неоднозначностью закона и неспособностью прокурора указать сроки содержания заявителя под стражей в постановлении от 31 октября 2010 г., а также указать норму, которая могла бы служить основанием для содержания под стражей с 7 декабря 2010 г. Заявитель также считал, что постановление от 27 декабря 2010 г. являлось по сути продлением незаконного содержания под стражей, поэтому также было незаконным. Кроме того, суд не принял во внимание тот факт, что в рассматриваемое время заявитель обратился за предоставлением статуса беженца и ожидал результатов соответствующего производства, соответственно, не имел оснований скрываться.

111. Кроме того, заявитель утверждал, что срок его содержания под стражей был чрезмерным и что процедура выдачи не проводилась с дoлжной тщательностью. В частности, постановление о выдаче было вынесено 25 февраля 2011 г., то есть почти через два месяца после получения последнего по времени ответа властей на запрос Генеральной прокуратуры Российской Федерации от 30 декабря 2010 г., а жалоба заявителя на постановление о выдаче была рассмотрена с существенной задержкой.

В. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

112. Европейский Суд полагает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Европейский Суд также отмечает, что жалоба не является неприемлемой и по другим основаниям. Следовательно, она должна быть признана приемлемой для рассмотрения по существу.

2. Существо жалобы

113. Стороны согласились, что с 29 октября 2010 г. по 29 апреля 2011 г. заявитель содержался под стражей как лицо, "в отношении которого принимались меры по высылке или выдаче", и что его содержание под стражей подпадало под действие подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции.

(а) Общие принципы

114. Подпункт "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции не требует, чтобы содержание под стражей лица, в отношении которого принимаются меры по выдаче, считалось бы разумно необходимым, например, для предотвращения продолжения преступной деятельности или исключения возможности скрыться. В связи с этим подпункт "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции предоставляет иной уровень защиты, отличающийся от подпункта "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции: всё, что требуется согласно подпункту "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции, это чтобы "предпринимались меры по высылке или выдаче". Следовательно, в целях подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции неважно, будет ли соответствующее решение о высылке обоснованным согласно внутригосударственному законодательству или Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации" (Ismoilov and Others v. Russia) от 24 апреля 2008 г., жалоба N 2947/06* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2010.), § 135 с дальнейшими ссылками).

115. Европейский Суд повторяет, что он должен рассмотреть, было ли содержание заявителя под стражей "законным" в целях подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции, особенно применительно к гарантиям, предоставляемым внутригосударственной системой. Когда речь идет о "законности" содержания под стражей, включая вопрос о том, была ли соблюдена "предусмотренная законом процедура", Конвенция ссылается в основном на внутригосударственное законодательство и устанавливает обязательство соблюдать его материальные и процессуальные нормы. Однако соблюдения внутригосударственного законодательства недостаточно: пункт 1 статьи 5 Конвенции дополнительно требует, чтобы любое лишение лица свободы соответствовало бы целям названной статьи, а именно защите лица от произвола (см. Постановление Европейского Суда по делу "Амуур против Франции" (Amuur v. France) от 25 июня 1996 г., Reports of Judgments and Decisions 1996-III, § 50).

116. В связи с этим Европейский Суд должен уточнить, соответствовало ли внутригосударственное законодательство Конвенции, включая содержащиеся или подразумеваемые в ней общие принципы. Относительно последнего указанного момента Европейский Суд подчеркивает, что, если речь идет о лишении свободы, особенно важно, чтобы был соблюден общий принцип правовой определенности. Закрепляя, что любое лишение свободы должно осуществляться "в соответствии с предусмотренной законом процедурой", пункт 1 статьи 5 Конвенции не только отсылает к внутригосударственному законодательству, как и выражения "в соответствии с законом" и "предусмотрено законом" во вторых пунктах статей 8 и 11 Конвенции, он также касается "качества закона", требуя, чтобы он соответствовал принципу верховенства права - концепции, лежащей в основе всех положений Конвенции. "Качество закона" в этом смысле подразумевает, что, когда внутригосударственное законодательство санкционирует лишение свободы, оно должно быть достаточно доступным, точным и предсказуемым в своем применении, чтобы избежать любого риска произвола (см. Постановление Европейского Суда по делу "Худоёров против Российской Федерации" (Khudoyorov v. Russia), жалоба N 6847/02* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2006.), ECHR 2005-X (извлечения), § 125, Постановление Европейского Суда по делу "Йечиус против Литвы" (Jecius v. Lithuania), жалоба N 34578/97, ECHR 2000-IX, § 56, и Постановление Европейского Суда по делу "Барановский против Польши" (Baranowski v. Poland), жалоба N 28358/95, ECHR 2000-III, §§ 50-52).

117. В заключение Европейский Суд повторяет, что лишение свободы согласно подпункту "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции будет допустимым, только пока ведется производство по вопросу выдачи. Если указанное производство не ведется с надлежащим усердием, содержание под стражей сразу перестает быть допустимым согласно подпункту "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Иными словами, длительность содержания под стражей с этой целью не должна превышать разумно необходимую (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Саади против Италии" (Saadi v. Italy), жалоба N 37201/06, ECHR 2008, § 74).

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

(i) Что касается законности содержания заявителя под стражей с 29 октября по 27 декабря 2010 г.

118. Европейский Суд отмечает, что заключение заявителя под стражу было санкционировано постановлением от 31 октября 2010 г., вынесенным на основании ходатайства властей Республики Узбекистан о задержании до получения запроса о выдаче (см. § 40 настоящего Постановления). Срок содержания по стражей был продлен 7 декабря 2010 г. после получения запроса о выдаче (см. §§ 22 и 41 настоящего Постановления). В связи с этим Европейский Суд рассмотрит, могли ли постановления прокурора о содержании заявителя под стражей, основанные на постановлении о задержании, вынесенном судом Республики Узбекистан, служить достаточным законным основанием для содержания заявителя под стражей с 29 октября по 27 декабря 2010 г. В частности, Европейский Суд должен проверить, было ли внутригосударственное законодательство, применимое к указанному периоду содержания под стражей, достаточно доступным, точным и предсказуемым в своем применении (см. § 116 настоящего Постановления).

119. В постановлении от 31 октября 2010 г. и постановлении о продлении срока содержания под стражей от 7 декабря 2010 г. прокурор ссылался на статью 61 Минской конвенции и часть вторую статьи 466 УПК РФ.

120. Что касается статьи 61 Минской конвенции, она не устанавливает процедуры заключения лица под стражу. Действительно, статья 8 Минской конвенции отсылает к внутригосударственному законодательству, устанавливая, что запрашиваемая сторона должна применять свои внутренние нормы при исполнении запроса о правовой помощи (см. § 99 настоящего Постановления).

121. Что касается части второй статьи 466 УПК РФ, это положение позволяет прокурору заключить лицо под стражу без санкции суда Российской Федерации после получения запроса о выдаче, если существует постановление иностранного суда о заключении лица под стражу. Европейский Суд полагает, что это положение не является ни точным, ни предсказуемым в своем применении по следующим причинам. Во-первых, часть вторая статьи 466 УПК РФ, как следует из ее текста, начинает применяться с момента получения запроса о выдаче. В данном деле такой запрос был получен Иркутской транспортной прокуратурой 6 декабря 2010 г. (см. §§ 21-22 настоящего Постановления), то есть более чем через месяц после вынесения постановления о задержании заявителя со ссылкой на это положение. Во-вторых, в любом случае часть вторая статьи 466 УПК РФ не указывает, какую процедуру применять, заключая лицо под стражу или продлевая срок содержания его под стражей с рассматриваемой целью, также она не устанавливает каких-либо сроков содержания под стражей.

122. Власти Российской Федерации также утверждали, ссылаясь на Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 4 апреля 2006 г., что содержание под стражей с целью выдачи должно было осуществляться в соответствии с процедурой и в сроки, установленные главой 13 УПК РФ. Однако, во-первых, в указанном постановлении не содержалось каких-либо выводов относительно процедуры, которой следовало придерживаться в ситуациях, на которые распространялось действие примененной в настоящем деле части второй статьи 466 УПК РФ (см. § 83 настоящего Постановления). Во-вторых, Европейский Суд уже установил, что статья 108 УПК РФ не могла служить достаточным законным основанием для решения прокурора заключить заявителя под стражу на основании постановления о задержании, вынесенного иностранным судом, поскольку часть четвертая статьи 108 УПК РФ, взятая в совокупности с пунктом 48 статьи 5 и частью второй статьи 31 УПК РФ, говорит о суде, созданном и функционирующем согласно законодательству Российской Федерации (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Джураев против Российской Федерации", §§ 73-74, и Постановление Европейского Суда по делу "Эльмуратов против Российской Федерации" (Elmuratov v. Russia) от 3 марта 2011 г., жалоба N 66317/09* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2011.), §§ 108-109). Ни в ходе внутригосударственных процедур, ни при рассмотрении жалобы Европейским Судом властями Российской Федерации не было приведено каких-либо других внутригосударственных норм, позволявших прокурору заключать лицо под стражу до получения запроса о выдаче или продлять срок содержания под стражей после получения указанного запроса.

123. Европейский Суд также принимает во внимание Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 14 июня 2012 г., в котором приводилось толкование положений законодательства Российской Федерации, применимых к содержанию под стражей с целью выдачи как до, так и незамедлительно после получения запроса о выдаче. Однако Постановление Пленума было вынесено намного позже освобождения заявителя из-под стражи. В любом случае из Постановления Пленума следует, что содержание заявителя под стражей должно было быть санкционировано и продлено судом Российской Федерации, а не прокурором (см. § 86 настоящего Постановления). Следовательно, Европейский Суд полагает, что во время содержания заявителя под стражей положения законодательства Российской Федерации, регулирующие содержание под стражей до получения запроса о выдаче и дальнейшее продление срока содержания под стражей после получения указанного запроса, не были ни точными, ни предсказуемыми в своем применении из-за отсутствия четких процессуальных правил.

124. В свете изложенного Европейский Суд приходит к выводу, что с 29 октября по 27 декабря 2010 г. заявитель содержался под стражей без точного правового основания или четких норм, регулирующих его ситуацию. Данный вывод также подтверждается тем фактом, что в первоначальном постановлении о заключении заявителя под стражу от 31 октября 2010 г. не были установлены сроки содержания под стражей и не было ссылок на правовые нормы, которые бы устанавливали такие сроки. Это несовместимо с принципами правовой определенности и защиты от произвола, на которых основаны все положения Конвенции и принцип верховенства права (см., mutatis mutandis* (* Mutatis mutandis (лат.) - с соответствующими изменениями (примеч. переводчика).), упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Барановский против Польши" (Baranowski v. Poland), ECHR 2000-III, § 56). Содержание заявителя под стражей в этот период не было ограничено надлежащими гарантиями против произвола. Соответственно, законодательство Российской Федерации не отвечало стандарту "качества закона", требуемому Конвенцией. Внутригосударственная система не защитила заявителя от произвольного заключения под стражу, и содержание заявителя под стражей не может считаться "законным" в целях подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции.

125. Следовательно, имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в этом отношении.

(ii) Что касается законности оставшегося периода содержания заявителя под стражей с целью выдачи

126. Действительно, в ряде предыдущих дел против Российской Федерации, касающихся законности содержания под стражей с целью выдачи, Европейский Суд установил нарушение указанного положения Конвенции. Принимая это решение, Европейский Суд учитывал отсутствие четких правовых норм, устанавливающих процедуру санкционирования и продления срока содержания под стражей с целью выдачи и закрепляющих сроки такого содержания под стражей, а также отсутствие надлежащих гарантий против произвола (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Джураев против Российской Федерации", § 68, и Постановление Европейского Суда по делу "Султанов против Российской Федерации" (Sultanov v. Russia) от 4 ноября 2010 г., жалоба N 15303/09* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2011.), § 86).

127. Обращаясь к рассматриваемому периоду, Европейский Суд отмечает, что в отличие от указанных выше дел содержание заявителя под стражей с 27 декабря 2010 г. по 29 апреля 2011 г. было санкционировано компетентным судом, а в соответствующем постановлении были указаны сроки согласно требованиям статьи 109 УПК РФ (см. для сравнения Постановление Европейского Суда по делу "Насруллоев против Российской Федерации" (Nasrulloyev v. Russia) от 11 октября 2007 г., жалоба N 656/06* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2008.), §§ 73-75). Европейский Суд отмечает, что заявителю было предъявлено в Республике Узбекистан обвинение в совершении серьезных преступлений, которые также считались преступлениями средней тяжести согласно законодательству Российской Федерации, на основании которого срок содержания заявителя под стражей продлевался в соответствии с частью второй статьи 109 УПК РФ (см. § 80 настоящего Постановления). Заявителю была разъяснена возможность обжалования. Законность этого периода содержания под стражей рассматривалась и подтверждалась кассационным судом. 29 апреля 2011 г. заявитель был незамедлительно освобожден из-под стражи по требованию прокурора.

128. Заявитель не выдвинул каких-либо серьезных доводов ни в судах Российской Федерации, ни в Европейском Суде, которые позволили бы Европейскому Суду прийти к выводу, что содержание заявителя под стражей с 27 декабря 2010 г. по 29 апреля 2011 г. противоречило бы подпункту "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Именно власти государства-ответчика и в первую очередь суды должны толковать внутригосударственное право, включая процессуальные нормы. Европейский Суд не считает, что внутригосударственные суды действовали недобросовестно, что они применяли соответствующее законодательство неправильно или что содержание заявителя под стражей в соответствующий период было бы незаконным или произвольным.

129. Следовательно, Европейский Суд приходит к выводу, что отсутствовало нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции относительно законности содержания заявителя под стражей с 27 декабря 2010 г. по 29 апреля 2011 г.

(iii) Что касается длительности содержания заявителя под стражей с целью выдачи и усердия властей при проведении процедуры выдачи

130. Европейский Суд отмечает, что обжалуемый период начинается 29 октября 2010 г., когда заявитель был заключен под стражу с целью выдачи, и завершился 29 апреля 2011 г., когда заявитель был освобожден из-под стражи. Таким образом, заявитель провел под стражей шесть месяцев.

131. Европейский Суд отмечает, что 29 октября 2010 г. Иркутская транспортная прокуратура получила от властей Республики Узбекистан сведения относительно уголовного дела, возбужденного в Республике Узбекистан в отношении заявителя (см. § 17 настоящего Постановления). Заявителя допросили, Генеральная прокуратура Российской Федерации получила запрос о выдаче и дипломатические заверения узбекской стороны, а также заключения Федеральной службы безопасности Российской Федерации, Управления Федеральной миграционной службы по Иркутской области и Министерства иностранных дел Российской Федерации. 25 февраля 2011 г. было вынесено постановление о выдаче, а к дате освобождения заявителя производство по судебному рассмотрению постановления о выдаче, инициированное заявителем 5 марта 2011 г., велось Иркутским областным судом уже чуть более двух месяцев. Таким образом, Европейский Суд согласен, что на протяжении всего срока содержания заявителя под стражей велось производство по вопросу о выдаче и что власти и суды Российской Федерации, которые рассматривали дело, выносили свои решения в разумные сроки.

132. В итоге Европейский Суд полагает, что в настоящем деле требование усердного рассмотрения было соблюдено, а общая продолжительность содержания заявителя под стражей не была чрезмерной. Следовательно, отсутствовало нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции.

III. Предполагаемое нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в ходе производства по вопросу выдачи заявителя

133. Ссылаясь на пункт 4 статьи 5 Конвенции, заявитель утверждал, что не мог добиться эффективного судебного рассмотрения вопроса о содержании под стражей с целью его выдачи и что производство по вопросу продления срока содержания его под стражей, а также производство в соответствии со статьей 125 УПК РФ не были проведены достаточно безотлагательно. Пункт 4 статьи 5 Конвенции гласит следующее:

"Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным".

А. Доводы сторон

134. Ссылаясь на постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 февраля 2009 г. N 1, власти Российской Федерации утверждали, что заявитель мог обжаловать постановления прокурора о содержании под стражей согласно статье 125 УПК РФ, но он сделал это только после значительной задержки. Власти Российской Федерации также утверждали, что внутригосударственные суды безотлагательно рассмотрели жалобу заявителя на постановление о продлении срока содержания под стражей от 27 декабря 2010 г. Каких-либо задержек по вине властей Российской Федерации при рассмотрении жалобы не происходило. В частности, задержка с 11 по 21 января 2011 г. произошла исключительно вследствие необходимости перевода жалобы на узбекский язык и направления ее сторонам, включая заявителя. В заключение власти Российской Федерации отмечали, что рассмотрение постановления от 23 декабря 2010 г. было достаточно безотлагательным, поскольку задержки в ходе этого производства имели место по вине представителя заявителя.

135. Заявитель утверждал в ответ, что он не имел доступа к процедуре, с помощью которой можно было бы добиться рассмотрения судом вопроса о законности его содержания под стражей и освобождении. Заявитель считал, что процедура, установленная статьей 125 УПК РФ, не отвечала требованию эффективного средства правовой защиты, поскольку это положение наделяло правом обжалования предполагаемых нарушений прав и свобод в ходе уголовного процесса только участников этого процесса и, следовательно, было неэффективным при судебном рассмотрении вопроса о содержании под стражей с целью выдачи, и, более того, суд не мог дать указание следственным органам освободить заключенного из-под стражи. В любом случае неэффективность процедуры, закрепленной статьей 125 УПК РФ, была явно продемонстрирована на практике в деле заявителя, поскольку 23 декабря 2010 г. Свердловский районный суд г. Иркутска отказал в рассмотрении такой жалобы по существу. Кроме того, жалобы на незаконность двух постановлений прокурора, поданные четыре раза в рамках двух производств, включая производство по вопросу продления срока содержания заявителя под стражей, не были рассмотрены судами Российской Федерации. Заявитель также повторил предыдущий вывод Европейского Суда о том, что ни статья 108, ни статья 109 УПК РФ не наделяли заключенного правом инициирования производства по рассмотрению законности его содержания под стражей. В связи с этим заявитель пришел к выводу, что существовал только один доступный способ обжалования незаконности его содержания под стражей - это жалобы на постановления о продлении срока содержания под стражей. Вместе с тем заявитель утверждал, что во время его нахождения под стражей суды Российской Федерации рассмотрели вопрос о его заключении под стражу только один раз в рамках продления срока его содержания под стражей 27 декабря 2010 г., и период времени между продлением срока содержания под стражей и освобождением заявителя был явно чрезмерным.

136. Что касается безотлагательности рассмотрения постановления о продлении срока его содержания под стражей от 27 декабря 2010 г., заявитель обратил внимание Европейского Суда на тот факт, что власти Российской Федерации не предоставили каких-либо документов в поддержку их довода о предполагаемой необходимости перевода жалобы и направления ее заявителю. Кроме того, жалобу адвоката не было необходимости направлять заявителю. В любом случае суд кассационной инстанции должен был рассмотреть жалобу в течение трех дней согласно части одиннадцатой статьи 108 УПК РФ. В этот период должны были входить перевод жалобы и ознакомление сторон с жалобой. В заключение заявитель настаивал на своей жалобе на чрезмерную длительность кассационного рассмотрения его жалобы на постановление от 23 декабря 2010 г.

В. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

137. Европейский Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Европейский Суд также отмечает, что жалоба не является неприемлемой и по каким-либо другим основаниям. Следовательно, она должна быть признана приемлемой для рассмотрения по существу.

2. Существо жалобы

(а) Общие принципы

138. Европейский Суд напоминает, что цель пункта 4 статьи 5 Конвенции заключается в предоставлении задержанным и содержащимся под стражей лицам права на судебную проверку законности меры, которая к ним применена (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Де Вильде, Оомс и Версип против Бельгии" (De Wilde, Ooms and Versyp v. Belgium) от 18 июня 1971 г., Series A, N 12, § 76). В период содержания лица под стражей оно должно располагать средством правовой защиты, позволяющим обеспечить безотлагательную судебную проверку законности содержания под стражей. Судебное рассмотрение должно быть способно при наличии оснований повлечь освобождение лица из-под стражи. Существование средства правовой защиты, предусмотренного пунктом 4 статьи 5 Конвенции, должно быть достаточно определенным не только в теории, но и на практике, поскольку отсутствие этого качества не будет отвечать требованиям доступности и эффективности, предъявляемым для целей данного положения (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Стоичков против Болгарии" (Stoichkov v. Bulgaria) от 24 марта 2005 г., жалоба N 9808/02, § 66, in fine, и Постановление Европейского Суда по делу "Вачев против Болгарии" (Vachev v. Bulgaria), жалоба N 42987/98, ECHR 2004-VIII (извлечения), § 71).

139. Формы судебной проверки, удовлетворяющие требованиям пункта 4 статьи 5 Конвенции, могут различаться в разных странах и будут зависеть от вида лишения свободы. Не исключено, что система автоматической периодической проверки законности содержания под стражей судом может обеспечить выполнение требований пункта 4 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Мегьери против Германии" (Megyeri v. Germany) от 12 мая 1992 г., Series A, N 237-A, § 22). Однако при введении автоматической проверки решения о законности содержания под стражей должны приниматься через "разумные интервалы" (см., помимо других примеров, Постановление Европейского Суда по делу "Херцегфалви против Австрии" (Herczegfalvy v. Austria) от 24 сентября 1992 г., Series A, N 244, §§ 75 и 77, и Постановление Европейского Суда по делу "Блэксток против Соединенного Королевства" (Blackstock v. United Kingdom) от 21 июня 2005 г., жалоба N 59512/00, § 42). Рассуждение, лежащее в основе требования о безотлагательности и периодическом характере рассмотрения через разумные интервалы по смыслу пункта 4 статьи 5 Конвенции и прецедентной практики Европейского Суда соответственно, заключается в том, что заключенный не должен подвергаться риску оставаться под стражей уже после того, как его лишение свободы стало необоснованным (см. Постановление Европейского Суда по делу "Шишков против Болгарии" (Shishkov v. Bulgaria), жалоба N 38822/97, ECHR 2003-I (извлечения), § 88).

140. Европейский Суд также повторяет, что пункт 4 статьи 5 Конвенции провозглашает право на безотлагательное судебное рассмотрение вопроса о законности содержания лица под стражей и на прекращение содержания лица под стражей, если оно оказывается незаконным (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Барановский против Польши", § 68). Пункт 4 статьи 5 Конвенции не обязывает Договаривающееся Государство устанавливать второй уровень юрисдикции для рассмотрения вопроса о законности содержания лица под стражей. Однако если внутригосударственное законодательство предусматривает подачу кассационной жалобы, кассационный орган власти также должен выполнять требования пункта 4 статьи 5 Конвенции, например, в том, что касается безотлагательности кассационного производства (см. Постановление Европейского Суда по делу "Лебедев против Российской Федерации" (Lebedev v. Russia) от 25 октября 2007 г., жалоба N 4493/04* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2008.), § 96). В то же время стандарт "безотлагательности" является менее строгим, когда речь идет о производстве в кассационном суде. Европейский Суд напоминает в этой связи, что право на судебное рассмотрение, гарантированное пунктом 4 статьи 5 Конвенции, предназначено в первую очередь для исключения случаев произвольного лишения свободы. Если заключение под стражу санкционировано судом, дальнейшие процедуры касаются бульшей частью не вопроса произвольного лишения свободы, а дополнительных гарантий, направленных в основном на оценку уместности продления срока содержания под стражей. В связи с этим Европейский Суд не будет озабочен в той же степени безотлагательным характером кассационного судопроизводства, если постановление о заключении под стражу было вынесено судом и при условии, что примененная судом процедура имела судебный характер и предоставляла заключенному соответствующие процессуальные гарантии (см. там же).

141. Хотя количество дней, в течение которых осуществлялась соответствующая процедура, является безусловно важным элементом, оно само по себе необязательно считается решающим при рассмотрении вопроса о том, было ли решение вынесено достаточно незамедлительно (см. Решение Европейского Суда по делу "Мери против Нидерландов" (Merie v. Netherlands) от 20 сентября 2007 г., жалоба N 664/05). Следует принимать во внимание проявленное властями усердие, задержки, произошедшие по вине заявителя, и любые иные факторы, способствовавшие затягиванию производства, за которые власти государства-ответчика не несут ответственности (см. Постановление Европейского Суда по делу "Яблонски против Польши" (Jablonski v. Poland) от 21 декабря 2000 г., жалоба N 33492/96, §§ 91-94, и Постановление Европейского Суда по делу "G.B. против Швейцарии" (G.B. v. Switzerland) от 30 ноября 2000 г., жалоба N 27426/95, §§ 34-39). Таким образом, вопрос о том, было ли соблюдено право на безотлагательное рассмотрение, должен разрешаться в свете обстоятельств каждого конкретного дела (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ребок против Словении" (Rehbock v. Slovenia), жалоба N 9462/95, ECHR 2000-XII, § 84).

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

(i) Судебное рассмотрение содержания заявителя под стражей с 29 октября по 27 декабря 2010 г.

() Что касается доступности судебного рассмотрения

142. Содержание заявителя под стражей с 29 октября по 27 декабря 2010 г. было санкционировано постановлениями прокурора от 31 октября и 7 декабря 2010 г. Европейский Суд принимает во внимание довод властей Российской Федерации о том, что заявитель мог эффективно обращаться за судебным рассмотрением вопроса о его содержании под стражей на основании постановлений прокурора в рамках процедуры, предусмотренной статьей 125 УПК РФ. Власти Российской Федерации ссылались на Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 февраля 2009 г. N 1, в котором указывалось, что постановление прокурора о заключении лица под стражу с целью выдачи могло быть обжаловано в суд в соответствии со статьей 125 УПК РФ. Кроме того, это указание было также повторено в Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 октября 2009 г. N 22 (см. § 84 настоящего Постановления).

143. Европейский Суд повторяет, что существование средства правовой защиты, требуемой пунктом 4 статьи 5 Конвенции, должно быть достаточно определенным не только в теории, но и на практике (см. § 138 настоящего Постановления). Заявитель в настоящем деле воспользовался процедурой, предусмотренной статьей 125 УПК РФ, и Европейский Суд рассмотрит, было ли предложенное средство правовой защиты достаточно точным на практике.

144. Европейский Суд отмечает, что 23 декабря 2010 г. Свердловский районный суд г. Иркутска отказал в принятии к рассмотрению жалобы заявителя от 21 декабря 2010 г. на том основании, что в это время в Свердловском районном суде г. Иркутска находилось на рассмотрении ходатайство прокурора о продлении срока содержания заявителя под стражей на основании статьи 109 УПК РФ, и судья, рассматривая жалобу в соответствии со статьей 125 УПК РФ, не мог предопределять выводы суды в рамках производства по продлению срока содержания заявителя под стражей. Кроме того, Свердловский районный суд г. Иркутска установил, что законность предыдущих продлений срока содержания заявителя под стражей в любом случае будет проверена судом в рамках продления срока содержания под стражей в соответствии со статьей 109 УПК РФ. Однако соответствующая жалоба не была рассмотрена в ходе производства по продлению срока содержания заявителя под стражей от 27 декабря 2010 г.

145. Более того, попытки заявителя обжаловать постановления от 23 и 27 декабря 2010 г. в связи с нерассмотрением судами Российской Федерации вопроса о законности его содержания под стражей на основании постановлений прокурора оказались безуспешными. В действительности 26 апреля 2011 г. Иркутский областной суд оставил постановление от 23 декабря 2010 г. без изменения, подтвердив, что жалоба заявителя не должна была рассматриваться в рамках отдельного производства на основании статьи 125 УПК РФ и что последующее нерассмотрение жалобы в рамках процедуры по продлению срока содержания под стражей не являлось основанием для отмены постановления суда первой инстанции. Следовательно, внутригосударственные суды двух инстанций подтвердили, что заявитель не мог добиться судебного рассмотрения вопроса о законности его содержания под стражей на основании постановлений прокурора в соответствии с процедурой, установленной статьей 125 УПК РФ.

146. Вместе с тем при рассмотрении жалобы на постановление о продлении срока содержания заявителя под стражей от 27 декабря 2010 г. Иркутский областной суд отметил, что в соответствии с частью второй статьи 466 УПК РФ прокурор мог заключить заявителя под стражу без санкции суда Российской Федерации, и в этом же определении Иркутский областной суд безоговорочно установил, что не будет рассматривать жалобу на незаконность постановлений о содержании под стражей от 31 октября и 7 декабря 2010 г., поскольку "вступившие в законную силу решения могли быть пересмотрены в порядке надзора" (см. § 52 настоящего Постановления).

147. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что, несмотря на Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 22 октября 2009 г.*(* Так в оригинале. Исходя из содержания настоящего Постановления (см. § 44) и обзора правоприменительной практики Верховного Суда Российской Федерации, речь, видимо, идет о Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 октября 2009 г. N 22 (примеч. переводчика).), вопрос о законности содержания заявителя под стражей на основании постановлений прокурора от 31 октября и 7 декабря 2010 г. не был рассмотрен судом, хотя регулярно поднимался адвокатом заявителя в ходе двух процессов, включая процедуру кассационного судебного разбирательства.

148. Следовательно, имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в связи с отсутствием судебного рассмотрения вопроса о содержании заявителя под стражей с 29 октября по 27 декабря 2010 г.

() Что касается безотлагательности рассмотрения постановления от 23 декабря 2010 г.

149. Европейский Суд установил выше, что в настоящем деле жалоба в соответствии со статьей 125 УПК РФ не являлась средством правовой защиты, позволяющим заявителю добиться безотлагательного судебного рассмотрения вопроса о законности его содержания под стражей. При таких обстоятельствах Европейский Суд не считает необходимым отдельно рассматривать вопрос о безотлагательном характере кассационного судопроизводства по жалобе на постановление от 23 декабря 2010 г.

(ii) Судебное рассмотрение содержания заявителя под стражей с 27 декабря 2010 г. по 29 апреля 2011 г.

() Что касается доступности судебного рассмотрения содержания заявителя под стражей

150. Европейский Суд отмечает, что содержание заявителя под стражей, изначально санкционированное прокурором, впоследствии продлевалось внутригосударственным судом 27 декабря 2010 г. и было подтверждено при кассационном рассмотрении 31 января 2011 г. Процедура продления срока содержания заявителя под стражей являлась периодическим рассмотрением судебного характера (см. в применимой части Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Станев против Болгарии" (Stanev v. Bulgaria), жалоба N 36760/06, ECHR 2012, § 171). Не оспаривается, что суд первой инстанции мог оценить условия, которые согласно подпункту "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции являются существенными для "законного" содержания под стражей с целью выдачи.

151. Кроме того, заявитель имел возможность в соответствии с законодательством Российской Федерации обжаловать постановление от 27 декабря 2010 г. в вышестоящий суд, который мог бы рассмотреть постановление по различным основаниям. Как и в отношении производства в суде первой инстанции, нет оснований сомневаться в том, что кассационный суд мог бы оценить законность содержания заявителя под стражей с целью выдачи.

152. По мнению Европейского Суда, заявитель имел возможность "инициировать производство", в рамках которого законность его содержания под стражей с 27 декабря 2010 г. по 29 апреля 2011 г. могла быть эффективно оценена судом.

() Что касается разумности периода между судебным процессом от 27 декабря 2010 г. и освобождением заявителя из-под стражи

153. Европейский Суд рассмотрит довод заявителя о том, что его содержание под стражей не рассматривалось через разумные интервалы. Следовательно, необходимо уточнить, соответствовал ли интервал между судебным заседанием 27 декабря 2010 г., в котором рассматривался вопрос о законности содержания заявителя под стражей, и постановлением прокурора от 29 апреля 2011 г. об освобождении заявителя из-под стражи требованиям пункта 4 статьи 5 Конвенции. Европейский Суд отвечает, что в недавнем деле "Ходжамбердиев против Российской Федерации" он установил, что четырехмесячные периоды между рассмотрениями вопроса о содержании заявителя под стражей соответствовали требованиям пункта 4 статьи 5 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ходжамбердиев против Российской Федерации", §§ 25 и 108-114). Европейский Суд также отмечает, что на протяжении рассматриваемого периода осуществлялось производство по вопросу выдачи заявителя по смыслу подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции (см. §§ 130-131 настоящего Постановления). При таких обстоятельствах Европейский Суд не усматривает каких-либо оснований для отступления от своего вывода в деле "Ходжамбердиев против Российской Федерации", поэтому он приходит к выводу о том, что период в четыре месяца между рассмотрением вопроса о законности содержания заявителя под стражей в заседании 27 декабря 2010 г. и освобождением заявителя был "разумным" и, следовательно, отвечал требованиям пункта 4 статьи 5 Конвенции.

154. Таким образом, в данном деле отсутствовало нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в связи с процедурой рассмотрения вопроса о содержании заявителя под стражей.

() Что касается безотлагательности рассмотрения постановления о продлении срока содержания заявителя под стражей от 27 декабря 2010 г.

155. Европейский Суд отмечает, что сторонами не оспаривается, что жалоба на постановление о продлении срока содержания заявителя под стражей от 27 декабря 2010 г. была получена кассационным судом 11 января 2011 года. 21 января 2011 г. Свердловский районный суд г. Иркутска направил жалобу в Иркутский областной суд, куда жалоба поступила через три дня. Иркутский областной суд рассмотрел жалобу 27 января 2011 г. и вынес определение по жалобе 31 января 2011 г. Стороны согласились с тем, что жалоба была рассмотрена через 20 дней после ее получения Свердловским районным судом г. Иркутска.

156. Европейский Суд повторяет, что вопрос о том, было ли соблюдено право на безотлагательное вынесение решения по делу, должен определяться в свете обстоятельств каждого конкретного дела, включая проявленное властями усердие при рассмотрении вопроса.

157. В настоящем деле не доказано, что заявитель либо его адвокат способствовал бы затягиванию производства по жалобу (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Лебедев против Российской Федерации", §§ 99-100, и Постановление Европейского Суда по делу "Федоренко против Российской Федерации" (Fedorenko v. Russia) от 20 сентября 2011 г., жалоба N 39602/05* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 2/2013.), § 81).

158. Что касается поведения органов государственной власти, Европейский Суд отмечает довод властей Российской Федерации о том, что Свердловский районный суд г. Иркутска передал жалобу в Иркутский областной суд 21 января 2011 г., то есть через 10 дней после поступления, а задержка была обусловлена необходимостью перевода постановления* (* Так в тексте - (англ.) "decision". Принимая во внимание §§ 134, 136 и последнее предложение § 158 настоящего Постановления, речь, видимо, идет о жалобе адвоката заявителя (примеч. переводчика).) на узбекский язык и направления перевода заявителю. Однако Европейский Суд отмечает, что, как правильно указал заявитель, власти Российской Федерации не представили документов в подтверждение своих доводов и не объяснили необходимость перевода жалобы адвоката заявителя на узбекский язык, чтобы передать ее заявителю.

159. Как дополнительно следует из доводов сторон, следующие три дня заняла передача дела из Свердловского районного суда г. Иркутска в Иркутский областной суд. По-видимому, законодательство Российской Федерации не устанавливало каких-либо процессуальных сроков для этого действия (см. § 86 настоящего Постановления). Европейский Суд также отмечает, что Свердловский районный суд г. Иркутска и Иркутский областной суд территориально находились недалеко друг от друга, что в принципе должно было способствовать более быстрому обмену документами, в частности, тех, которые касались передачи материалов дела или назначения кассационного судебного разбирательства. Также, видимо, следует, что, получив материалы дела, Иркутский областной суд начал рассмотрение дела 27 января 2011 г., то есть в течение трехдневного срока, установленного законодательством Российской Федерации (см. там же), и вынес определение 31 января 2011 г., то есть через шесть дней после получения материалов жалобы. Власти Российской Федерации не представили никаких объяснений указанной трехдневной задержке. Кроме того, не уточнялось, сколько времени заняли уведомление стороны обвинения о жалобе и получение ее замечаний на жалобу.

160. Следовательно, ответственность за длительность рассмотрения кассационной жалобы несут власти Российской Федерации.

161. Отсутствуют свидетельства того, что при рассмотрении кассационным судом законности содержания заявителя под стражей возникли бы какие-либо сложные вопросы. Также не утверждалось, что надлежащее рассмотрение вопроса о содержании заявителя под стражей требовало, например, сбора дополнительных доказательств или документов, связанных с личными обстоятельствами заявителя.

162. Европейский Суд напоминает, что именно государство должно организовать свою судебную систему таким образом, чтобы позволить судам выполнять требования пункта 4 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Бутусов против Российской Федерации" (Butusov v. Russia) от 22 декабря 2009 г., жалоба N 7923/04* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 5/2010.), § 34).

163. Европейский Суд приходит к выводу о том, что в обстоятельствах настоящего дела задержка в 20 дней в рассмотрении жалобы на постановление о содержании заявителя под стражей от 27 декабря 2010 г. несовместима с требованием "безотлагательности" пункта 4 статьи 5 Конвенции (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Каримов против Российской Федерации", § 127, Постановление Европейского Суда по делу "Худякова против Российской Федерации" (Khudyakova v. Russia) от 8 января 2009 г., жалоба N 13476/04* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2009.), § 99, и из недавних примеров Постановление Европейского Суда по делу "Шакуров против Российской Федерации" (Shakurov v. Russia) от 5 июня 2012 г., жалоба N 55822/10* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 5/2013.), §§ 184-187).

164. Таким образом, имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции.

() Выводы

165. Обобщая изложенное, Европейский Суд:

(а) установил нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции применительно к отсутствию судебного рассмотрения содержания заявителя под стражей с 29 октября по 27 декабря 2010 г. и невыполнению требования "безотлагательности" при рассмотрении кассационной жалобы на постановление о продлении срока содержания заявителя под стражей от 27 декабря 2010 г.;

(b) установил отсутствие нарушения указанного положения Конвенции в отношении доступности процедуры судебного рассмотрения относительно содержания заявителя под стражей с 27 декабря 2010 г. по 29 апреля 2011 г. и разумности срока между последним судебным заседанием по рассмотрению вопроса о содержании заявителя под стражей и освобождением заявителя из-под стражи;

(c) установил, что отсутствует необходимость отдельно рассматривать жалобу на нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции применительно к безотлагательности кассационного судебного разбирательства по жалобе на постановление от 23 декабря 2010 г.

IV. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в ходе производства по административному выдворению

166. Ссылаясь на подпункт "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции, приведенный в § 108 настоящего Постановления, заявитель утверждал, что его содержание под стражей с 4 мая по 26 июля 2011 г. в целях административного выдворения было незаконным.

А. Доводы сторон

167. Власти Российской Федерации утверждали, что содержание заявителя под стражей начиная с 4 мая 2011 г. было законным по смыслу подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции, поскольку заявитель содержался под стражей с целью исполнения постановления суда об административном выдворении из Российской Федерации на основании части первой статьи 18.8 КоАП РФ. Заявитель был заключен под стражу, так как не имел постоянного места жительства или постоянной работы в Российской Федерации, находился на территории Российской Федерации незаконно и было маловероятно, что он добровольно выполнил бы постановление суда Российской Федерации об административном выдворении из страны. Власти Российской Федерации считали, что процедура административного выдворения сопровождалась жесткими процессуальными гарантиями и была проведена с дoлжным усердием.

168. Заявитель утверждал, что его содержание под стражей с целью административного выдворения было незаконным, поскольку процедура выдворения не была проведена с дoлжным усердием. Во-первых, он отмечал, что Иркутский областной суд рассмотрел жалобу на постановление от 4 мая 2011 г. с неоправданной задержкой. Кроме того, вынесение Свердловским районным судом г. Иркутска постановления после возвращения дела на новое рассмотрение заняло 18 дней, в то время как в новом постановлении были лишь воспроизведены первоначальные выводы суда. Во-вторых, заявитель утверждал, что ключевые и решающие доказательства по делу, такие как справка из следственного изолятора, подтверждающая его содержание под стражей с 29 октября 2010 г. по 29 апреля 2011 г., и жалоба на отказ в предоставлении заявителю статуса беженца, хотя и предоставленные властям надлежащим образом в самом начале административного производства, были проигнорированы дважды судом первой инстанции, а также Иркутским областным судом 17 июня 2011 г. По мнению заявителя, указанные недостатки свидетельствовали об исключительно небрежном рассмотрении его дела. В третьих, заявитель утверждал, что его содержание под стражей было незаконным, так как применимое внутригосударственное законодательство не отвечало стандарту "качества закона". В заключение заявитель отметил, что ни в одном из судебных постановлений, вынесенных в ходе административного производства, не были указаны сроки его содержания под стражей, поэтому заявитель не мог оценить длительность своего содержания под стражей.

В. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

169. Европейский Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Европейский Суд также отмечает, что эта жалоба не является неприемлемой и по каким-либо другим основаниям. Следовательно, она должна быть признана приемлемой для рассмотрения по существу.

2. Существо жалобы

170. Европейский Суд отмечает, что заявитель содержался под стражей с целью административного выдворения из Российской Федерации. Административное выдворение являлось формой "высылки" по смыслу подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции (см. краткое изложение соответствующих применимых принципов в §§ 114-117 настоящего Постановления).

171. Европейский Суд рассмотрит, являлось ли содержание заявителя под стражей "законным" в целях пункта 1 статьи 5 Конвенции, включая вопрос о том, соответствовало ли оно "предусмотренной законом процедуре". Содержание под стражей в принципе законно, если оно осуществляется на основании постановления суда. Заключение заявителя под стражу с целью административного выдворения было санкционировано Кировским районным судом г. Иркутска 4 мая 2010 г. на основании статьи 32.10 КоАП РФ в редакции, действовавшей в рассматриваемое время (см. § 60 настоящего Постановления). Однако 17 июня 2011 г. Иркутский областной суд отменил постановление об административном выдворении по процессуальным основаниям и направил дело на новое рассмотрение, включая тщательное рассмотрение доводов заявителя (см. § 65 настоящего Постановления). 5 июля 2011 г. суд первой инстанции рассмотрел дело заново и воспроизвел свои выводы, изложенные в постановлении от 4 мая 2011 г. Новое постановление было отменено 26 июля 2011 г., когда кассационный суд окончательным определением установил заново факты дела и пришел к выводу, что заявитель не совершал административного правонарушения.

172. Принимая во внимание тот факт, что постановление от 5 июля 2011 г. воспроизводило постановление о содержании заявителя под стражей от 4 мая 2011 г., Европейский Суд, следовательно, рассмотрит, во-первых, вопрос о законности содержания заявителя под стражей на основании постановлений суда первой инстанции (периоды между 4 маем и 17 июнем и между 5 и 26 июлем 2011 г.) и, во-вторых, о законности содержания заявителя под стражей с 17 июня по 5 июля 2011 г. на основании определения кассационного суда от 17 июля 2011 г.

(а) Что касается законности содержания заявителя под стражей между 4 маем и 17 июнем и между 5 и 26 июлем 2011 г.

173. Европейский Суд должен рассмотреть, являлись ли постановления от 4 мая и 5 июля 2011 г. законными основаниями для содержания заявителя под стражей до их отмены в кассационном порядке 17 июня и 26 июля 2011 г. соответственно.

174. Европейский Суд напоминает, что недостатки постановления о содержании под стражей необязательно делают соответствующее лишение свободы "незаконным" в целях пункта 1 статьи 5 Конвенции. Европейский Суд должен рассмотреть, являлась ли ошибка в постановлении по делу заявителя "серьезным и очевидным нарушением", таким, что делало бы соответствующий период содержания под стражей незаконным (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Моорен против Германии" (Mooren v. Germany) от 9 июля 2009 г., жалоба N 11364/03, § 84, и Постановление Европейского Суда по делу "Колеви против Болгарии" (Kolevi v. Bulgaria) от 5 ноября 2009 г., жалоба N 1108/02, § 177). При определении того, было ли допущено в постановлении о содержании заявителя под стражей от 4 мая 2011 г. "серьезное и очевидное нарушение", которое делало бы постановление автоматически недействительным, что, в свою очередь, делало бы содержание заявителя под стражей на основании этого постановления незаконным в целях пункта 1 статьи 5 Конвенции, Европейский Суд должен рассмотреть все обстоятельства дела, включая, в частности, оценку внутригосударственных судов (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Моорен против Германии", § 86).

175. Европейский Суд полагает, что постановление о содержании заявителя под стражей от 4 мая 2011 г. было вынесено компетентным судом. В то же время Европейский Суд не может не отметить, что в постановлении от 4 мая 2011 г. не содержалось каких-либо обоснований содержания заявителя под стражей, а также не были указаны точные сроки содержания заявителя под стражей. Европейский Суд повторяет в этой связи, что согласно практике Конституционного Суда Российской Федерации в постановлении суда о заключении лица под стражу с целью выдворения из Российской Федерации должно быть установлено, что содержание под стражей неизбежно необходимо для исполнения решения о выдворении, и суд должен оценить законность и основания содержания под стражей, содержание под стражей неопределенный период времени не допускается (см. § 98 настоящего Постановления). Вместе с тем Европейский Суд напоминает, что в предыдущих делах он был готов согласиться, что подобное упущение, взятое само по себе, не являлось серьезным и явным нарушением (см. в части, касающейся отсутствия оснований для оправдания необходимости содержания лица под стражей, Постановление Европейского Суда по делу "Алим против Российской Федерации" (Alim v. Russia) от 27 сентября 2011 г., жалоба N 39417/07* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 2/2013.), § 57, и Постановление Европейского Суда по делу "Лю против Российской Федерации" (Liu v. Russia) от 6 декабря 2007 г., жалоба N 42086/05* (* Там же. N 8/2008.), § 81). Следовательно, Европейский Суд обратится к другим существенным элементам и, прежде всего, к приведенным кассационным судом причинам отмены постановлений о содержании заявителя под стражей.

176. Европейский Суд также отмечает, что первоначальное постановление об административном выдворении было отменено 17 июня 2011 г. частично в связи с процессуальными нарушениями. Действительно, в судебном заседании 4 мая 2011 г. заявителю не обеспечили перевод протокола об административном правонарушении, и ему не помогал переводчик, несмотря на то, что его знание русского языка не было достаточно хорошим, чтобы позволить ему надлежащим образом участвовать в судебном процессе. В связи с этим кассационный суд пришел к выводу, что заявитель не мог защищать себя лично. Европейский Суд не усматривает в материалах дела ничего, что заставило бы его сделать иной вывод, и отмечает в дополнение, что интересы заявителя в судебном заседании никто не представлял (см. §§ 59-62 настоящего Постановления). В то же время Европейский Суд снова напоминает, что тот факт, что при кассационном рассмотрении были установлены определенные процессуальные недостатки, сам по себе не означает, что содержание заявителя под стражей было незаконным (см. Решение Европейского Суда по делу "Гайджургис против Литвы" (Gaidjurgis v. Lithuania) от 16 января 2001 г., жалоба N 49098/99, и Постановление Европейского Суда по делу "Бенхам против Соединенного Королевства" (Benham v. United Kingdom) от 10 июня 1996 г., § 47, Reports 1996-III).

177. Независимо от того, являлся ли указанный элемент, рассмотренный отдельно или в совокупности с отсутствием причин и сроков содержания под стражей, серьезным и явным нарушением или нет, Европейский Суд также должен убедиться в том, что суды Российской Федерации не действовали недобросовестно и не пытались игнорировать правильное применение законодательства (см. среди других примеров упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Алим против Российской Федерации", упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Лю против Российской Федерации", упоминавшееся выше Решение Европейского Суда по делу "Гайджургис против Литвы".

178. Что касается способа применения внутригосударственного законодательства к фактам дела, Европейский Суд отмечает, что определением от 26 июля 2011 г. административное выдворение заявителя было признано незаконным ввиду двух обстоятельств. Во-первых, суд первой инстанции установил, что заявитель решил добровольно остаться в Российской Федерации после истечения срока действия его регистрации 9 декабря 2010 г., что явно расходилось с тем фактом, что между указанной датой и 29 апреля 2011 г. заявитель содержался под стражей в Российской Федерации, что подтверждается справкой из следственного изолятора об освобождении. Во-вторых, как установил суд кассационной инстанции, законодательство Российской Федерации недвусмысленно исключало административное выдворение лица, в отношении которого рассматривается вопрос о присвоении ему или ей статуса беженца. Даже если предположить, что данная информация не была доступна в судебном заседании 4 мая 2011 г., из материалов дела следует, что заявитель и его адвокат неоднократно поднимали эти вопросы сначала в кассационном суде 17 июня 2011 г. и, что более важно, в Кировском районном суде г. Иркутска во время нового рассмотрения дела об административном выдворении 5 июля 2011 г. Кроме того, Европейский Суд согласен с заявителем, что и справка из следственного изолятора, подтверждавшая его освобождение из-под стражи, и копия ходатайства о предоставлении ему статуса беженца были представлены кассационному суду уже 17 июня 2011 г., а суду первой инстанции - во время судебного заседания 5 июля 2011 года. Европейский Суд также не упускает из виду тот факт, что Иркутский областной суд, принимая решение 17 июня 2011 г. о возвращении дела на новое рассмотрение, прямо указал, что суд первой инстанции изначально был обязан рассмотреть жалобу тщательно, и повторил, что целью административного производства, закрепленного статьей 24.1 КоАП РФ, было установление обстоятельств дела и его полное рассмотрение. Однако, по-видимому, суд первой инстанции не выполнил эти указания 5 июля 2011 г. На этом основании Иркутский областной суд признал постановление об административном выдворении заявителя изначально незаконным.

179. Европейский Суд повторяет, что его задачей не является устанавливать, было ли соответствующее решение о высылке лица оправданным согласно внутригосударственному законодательству или Конвенции. Все, что требуется согласно подпункту "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции, чтобы "мера предпринималась в связи с высылкой или выдачей" (см. § 114 настоящего Постановления). Однако особенностью настоящего дела является то, что 26 июля 2011 г. кассационный суд решил по сути, что с самого начала в отношении заявителя не должно было предприниматься никаких мер в связи с административным выдворением. При таких обстоятельствах, и принимая во внимание, что в постановлениях о содержании заявителя под стражей от 4 мая и 5 июля 2011 г. содержание под стражей упоминалось только в контексте необходимости обеспечения административного его выдворения, Европейский Суд согласен с оценкой кассационного суда, который окончательным определением признал наличие серьезных нарушений в первоначальном постановлении об административном выдворении заявителя от 4 мая 2011 г., воспроизведенном в постановлении от 5 июля 2011 г. (см., mutatis mutandis, в контексте подпункта "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции Постановление Европейского Суда по делу "Романова против Российской Федерации" (Romanova v. Russia) от 11 октября 2011 г., жалоба N 23215/02* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2012.), § 111, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Алим против Российской Федерации", § 58 упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Лю против Российской Федерации", §§ 81-83). Таким образом, Европейский Суд устанавливает, что 4 мая и 5 июля 2011 г. суд первой инстанции не пытался правильно применить соответствующее законодательство.

180. Проведя общую оценку указанных элементов, то есть неспособности судов Российской Федерации установить факты дела полностью вместе с отсутствием у заявителя возможности защищать себя лично в судебном заседании 4 мая 2011 г. и отсутствием четких оснований и сроков содержания заявителя под стражей, Европейский Суд полагает, что процессуальные нарушения в постановлениях суда первой инстанции о содержании заявителя под стражей, рассмотренные в совокупности, были настолько серьезными, что делали указанные постановления произвольными и изначально недействительными (см. в контексте процедуры выдачи Постановление Европейского Суда по делу "Гарабаев против Российской Федерации" (Garabayev v. Russia) от 7 июня 2007 г., жалоба N 38411/02* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 11/2007.), § 89).

181. Этот вывод дополнительно подтверждается следующими факторами.

182. Во-первых, Европейский Суд напоминает, что он признал, а именно в контексте подпунктов "с" и "e" пункта 1 статьи 5 Конвенции, что скорость, с которой внутригосударственные суды заменяют постановление о содержании заявителя под стражей, срок действия которого истек или которое признано неправильным, является еще одним существенным элементом при оценке того, может ли содержание лица под стражей считаться произвольным (см. в соответствующей части упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Моорен против Германии" (Mooren v. Germany), § 80). В настоящем деле жалоба на постановление о содержании заявителя под стражей от 4 мая 2011 г., поданная адвокатом заявителя 6 мая 2011 г., была рассмотрена Иркутским областным судом 17 июня 2011 г., то есть через 42 дня, хотя законодательство Российской Федерации обязывает рассматривать такие дела в течение одного дня с даты подачи жалобы (см. § 91 настоящего Постановления). Кроме того, постановление о заключении под стражу было окончательно отменено 26 июля 2011 г., то есть через два месяца и 22 дня.

183. Во-вторых, Европейский Суд отмечает отсутствие судебного рассмотрения вопроса о содержании заявителя под стражей в ходе заседания кассационного суда 17 июня 2011 г. Действительно, в этот день Иркутский областной суд не вынес отдельного решения о законности содержания заявителя под стражей начиная с 4 мая 2011 г., а только оставил его под стражей до нового рассмотрения его административного дела (см. § 65 настоящего Постановления и анализ Европейским Судом последующего периода в §§ 188-191 настоящего Постановления).

184. При таких обстоятельствах Европейский Суд приходит к выводу, что постановление о содержании заявителя под стражей от 4 мая 2011 г. содержало ошибки или недостатки, которые свидетельствуют о "серьезном и явном нарушении" (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Моорен против Германии", § 75 с дальнейшими ссылками), которые, кроме того, не были исправлены судом кассационной инстанции. Европейский Суд не считает необходимым отдельно рассматривать доводы заявителя относительно соответствия стандарту "качества закона" и выполнения требования рассмотрения дела с дoлжным усердием.

185. В заключение Европейский Суд отмечает, что кроме вывода о незаконности постановления об административном выдворении и как следствие принятия решения об освобождении заявителя из-под стражи 26 июля 2011 г., после двух месяцев и 22 дней нахождения под стражей, власти Российской Федерации не выполнили действий по исправлению нарушения права заявителя на свободу и личную неприкосновенность.

186. Следовательно, имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в связи с незаконностью содержания заявителя под стражей на основании постановлений суда первой инстанции от 4 мая и 5 июля 2011 г.

(b) Что касается законности содержания заявителя под стражей с 17 июня по 5 июля 2011 г.

187. Европейский Суд отмечает, что с 17 июня 2011 г. заявитель содержался под стражей на основании определения Иркутского областного суда. 5 июля 2011 г. дело было заново рассмотрено судом первой инстанции. Таким образом, Европейский Суд должен установить, было ли содержание заявителя под стражей с 17 июня по 5 июля 2011 г. законным.

188. Европейский Суд отмечает, что 17 июня 2011 г. Иркутский областной суд вернул дело в Кировский районный суд г. Иркутска на новое рассмотрение и указал в резолютивной части определения, что заявитель должен "содержаться под стражей в спецприемнике Управления внутренних дел по г. Иркутску до рассмотрения его дела по существу районным судом". Иркутский областной суд не установил сроков содержания заявителя под стражей и не указал причин для принятия такого решения. Сложившейся практикой Европейского Суда является установление того, что допущение нахождения лица под стражей без судебного решения, содержащего конкретные основания, и без определенного срока равносильно нарушению статьи 5 Конвенции, положению, которое делает заключение под стражу исключением из права на свободу, допустимым только в исчерпывающе перечисленных и строго определенных случаях (см. среди многих других примеров в контексте подпункта "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции Постановление Европейского Суда по делу "Чумаков против Российской Федерации" (Chumakov v. Russia) от 24 апреля 2012 г., жалоба N 41794/04* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2013.), § 130, Постановление Европейского Суда по делу "Авдеев и Веряев против Российской Федерации" (Avdeyev and Veryayev v. Russia) от 9 июля 2009 г., жалоба N 2737/04* (* Там же. N 4/2010.), §§ 45-47, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Худоёров против Российской Федерации", § 142). Европейский Суд пришел к аналогичным выводам в контексте подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции, установив, что отсутствие подробно изложенных оснований содержания заявителя под стражей делает эту меру несовместимой с требованием законности, закрепленном статьей 5 Конвенции (см. в контексте процедуры высылки Постановление Европейского Суда по делу "Локпо и Туре против Венгрии" (Lokpo and Toure v. Hungary) от 20 сентября 2011 г., жалоба N 10816/10, § 24).

189. Кроме того, даже если можно было бы утверждать, что компетенция кассационного суда относительно принятия решения о содержании заявителя под стражей следовала из положений статьи 30.6 КоАП РФ, согласно которой судья вышестоящего суда был полномочен рассматривать дело целиком (см. § 94 настоящего Постановления), в определении от 17 июня 2011 г. не содержалось ссылок ни на какие нормы, которые позволяли бы содержать заявителя под стражей после отмены первоначального постановления об административном выдворении.

190. Европейский Суд не усматривает в настоящем деле ничего, что заставляло бы предположить, что в отношении заявителя предпринимались бы какие-либо меры "с целью высылки или выдачи" (см. § 114 настоящего Постановления) между отменой постановления об административном выдворении 17 июня и 5 июля 2011 г., когда суд первой инстанции постановил выдворить заявителя из Российской Федерации.

191. Следовательно, имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в связи с незаконностью содержания заявителя под стражей с 17 июня по 5 июля 2011 г.

V. Предполагаемое нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в ходе процедуры административного выдворения

192. Ссылаясь на приведенный в § 133 настоящего Постановления пункт 4 статьи 5 Конвенции, заявитель утверждал, что его административное заключение под стражу было санкционировано 4 мая 2011 г. в результате процедуры, которая не предоставляла минимальных процессуальных гарантий, требуемых указанным положением Конвенции, и что он не мог добиться безотлагательного судебного рассмотрения постановления от 4 мая 2011 г. в рамках указанной процедуры.

193. Власти Российской Федерации утверждали, что в соответствии с положениями КоАП РФ заявитель мог знакомиться с материалами дела, делать заявления, подавать жалобы и ходатайства. Однако в ходе судебного заседания 4 мая 2011 г. заявитель не просил предоставить ему адвоката, и власти не были обязаны назначить ему адвоката для представления его интересов. В любом случае при кассационном рассмотрении дела интересы заявителя представлял адвокат.

194. Заявитель не согласился с властями Российской Федерации и указывал, в частности, что на момент проведения кассационного судебного заседания он уже находился под стражей более одного месяца и что такое ретроспективное придание законной силы постановлению о содержании под стражей, содержавшему процессуальные нарушения, не могло считаться достаточным средством правовой защиты.

195. Европейский Суд полагает, что эта жалоба должна быть признана приемлемой для рассмотрения по существу. Однако учитывая вышеизложенный вывод о том, что содержание заявителя под стражей с 4 мая по 26 июля 2011 г. было незаконным в нарушение требований подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции, Европейский Суд не считает необходимым отдельно рассматривать жалобы на нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в отношении указанного периода содержания заявителя под стражей.

VI. Правило 39 Регламента Суда

196. Принимая во внимание обстоятельства настоящего дела, Европейский Суд считает уместным отменить обеспечительную меру, назначенную властям Российской Федерации в соответствии с правилом 39 Регламента Суда.

VII. Применение статьи 41 Конвенции

197. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

198. Заявитель требовал 10 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

199. Власти Российской Федерации считали требование чрезмерным и полагали, что установление факта нарушения будет являться достаточной справедливой компенсацией.

200. Европейский Суд установил нарушения пунктов 1 и 4 статьи 5 Конвенции в настоящем деле. Европейский Суд согласен, что заявителю причинен моральный вред, который не может быть компенсирован одним только фактом установления нарушения. В связи с этим Европейский Суд присуждает заявителю 10 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

В. Судебные расходы и издержки

201. Заявитель требовал 5 189 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных при рассмотрении его дела Европейским Судом. По данному пункту он предоставил перечень расходов, которые включали в себя стоимость 25,5 часов работы Е.З. Рябининой и 23 часов работы Э. Давидяна, при стоимости 1 часа работы в размере 100 евро. Заявитель также требовал компенсации административных и почтовых расходов в сумме 339 евро.

202. Власти Российской Федерации отмечали, что заявитель не предоставил финансовых документов, подтверждавших, что указанные суммы были в действительности выплачены представителям.

203. Согласно прецедентной практике Европейского Суда заявитель имеет право на компенсацию судебных расходов и издержек, только если доказано, что они были понесены в действительности и по необходимости и являлись разумными по количеству.

204. Принимая во внимание имеющиеся в его распоряжении документы и указанный выше критерий (см. Постановление Европейского Суда по делу "Фадеева против Российской Федерации" (Fadeyeva v. Russia), жалоба N 55723/00, ECHR 2005-IV, § 147), Европейский Суд полагает разумным присудить требуемую сумму.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

205. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) решил исключить в соответствии с подпунктом "а" пункта 1 статьи 37 Конвенции из списка рассматриваемых Европейским Судом дел часть жалобы, касающуюся жалобы заявителя на нарушение статей 3 и 13 Конвенции;

2) решил отменить обеспечительную меру, назначенную в соответствии с правилом 39 Регламента Суда;

3) признал остальную часть жалобы приемлемой для рассмотрения по существу;

4) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в связи с незаконностью содержания заявителя под стражей с 29 октября по 27 декабря 2010 г.;

5) постановил, что отсутствовало нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в связи с законностью содержания заявителя под стражей с 27 декабря 2010 г. по 29 апреля 2011 г.;

6) постановил, что отсутствовало нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в отношении проявленного властями Российской Федерации усердия при осуществлении процедуры выдачи;

7) постановил, что имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в связи с недоступностью судебного рассмотрения постановлений прокурора о содержании под стражей от 31 октября и 7 декабря 2010 г.;

8) постановил, что имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в связи с нарушением требования безотлагательности при рассмотрении кассационной жалобы на постановление о продлении срока содержания заявителя под стражей от 27 декабря 2010 г.;

9) постановил, что отсутствовало нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в отношении доступности судебного рассмотрения содержания заявителя под стражей после 27 декабря 2010 г. и разумности интервала между судебным рассмотрением в указанный день и освобождением заявителя из-под стражи;

10) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в связи с незаконностью содержания заявителя под стражей с 4 мая по 26 июля 2011 г. с целью административного выдворения;

11) постановил, что отсутствует необходимость отдельно рассматривать жалобы на нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции, касающиеся безотлагательности кассационного рассмотрения жалобы на постановление от 23 декабря 2010 г. и пределов судебного рассмотрения в ходе судебного заседания 27 декабря 2010 г., а также касающихся состязательного характера и скорости осуществления процедуры административного выдворения;

12) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы:

(i) 10 000 евро (десять тысяч евро) плюс любой налог, который может быть взыскан с указанной суммы, в качестве компенсации морального вреда, подлежащие переводу в рубли по курсу, установленному на день оплаты;

(ii) 5 189 евро (пять тысяч сто восемьдесят девять евро) плюс любой налог, который может быть взыскан с заявителя, в качестве компенсации судебных расходов и издержек, подлежащие переводу в рубли по курсу, установленному на день оплаты;

(b) по истечении указанного трехмесячного срока и до момента окончательной выплаты на указанные суммы должен начисляться простой процент в размере предельной годовой кредитной ставки Европейского центрального банка, существующей на период невыплаты, плюс три процента.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 16 октября 2012 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Нина Ваич Председатель Палаты Суда