Постановление Европейского Суда по правам человека от 14 ноября 2013 г. Дело "Касымахунов (Kasymakhunov) против Российской Федерации" (Жалоба N 29604/12) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Касымахунов (Kasymakhunov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 29604/12)

Постановление Суда

Страсбург, 14 ноября 2013 г.

По делу "Касымахунов против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Изабель Берро-Лефевр, Председателя Палаты,

Мирьяны Лазаровой Трайковской,

Юлии Лафранк,

Линоса-Александра Сисилианоса,

Эрика Мёсе,

Ксении Туркович,

Дмитрия Дедова, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 22 октября 2013 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 29604/12, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Республики Узбекистан Юсупом Салимахуновичем Касымахуновым (далее - заявитель) 15 мая 2012 г.

2. Интересы заявителя представляли К. Коротеев и Е. Рябинина, адвокаты, практикующие в г. Москве. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявитель, в частности, утверждал, что в случае его выдачи в Республику Узбекистан он подвергнется риску жестокого обращения, что его содержание под стражей до выдачи было чрезмерно длительным и что отсутствовало эффективное средство правовой защиты в связи с жалобой на жестокое обращение. Впоследствии представители заявителя утверждали, что заявитель был незаконно принудительно перевезен в Республику Узбекистан в нарушение его права на подачу индивидуальной жалобы.

4. 17 июля 2012 г. исполняющий обязанности Председателя Первой Секции указал властям Российской Федерации, что заявитель не должен быть выдан в Республику Узбекистан вплоть до дальнейшего уведомления (правило 39 Регламента Суда). 7 августа 2012 г. исполняющий обязанности Председателя Первой Секции решил изменить обеспечительную меру и указал властям Российской Федерации, что заявитель не должен быть выдан или иным образом перемещен в Республику Узбекистан вплоть до дальнейшего уведомления.

5. 29 августа 2012 г. власти Российской Федерации были официально уведомлены о жалобе.

6. 17 декабря 2012 г. Председатель Первой Секции предложил сторонам предоставить дальнейшую информацию, а 22 января 2013 г. запросил дополнительные письменные замечания в связи с предполагаемым похищением заявителя и перемещением в Республику Узбекистан. Сторонам также было предложено предоставить информацию о ходе внутригосударственного расследования и местонахождении заявителя, если такая информация имелась. Как следствие, стороны представили в Европейский Суд несколько дополнительных замечаний, содержащих новую информацию о расследовании дела и дополнительные сведения по существу жалобы.

Факты

I. Обстоятельства дела

7. Заявитель родился в 1964 году. Местонахождение заявителя в настоящее время неизвестно.

8. Заявитель являлся членом организации Хизбут-Тахрир - радикальной исламистской организации, требующей свержения неисламских государств и установления исламского халифата. Хизб-ут-Тахрир квалифицируется как террористическая организация и запрещена и в Республике Узбекистан, и Российской Федерации.

9. По словам заявителя, он уехал из Узбекистана в Российскую Федерацию в 1995 году. В 1998 году он потерял узбекский паспорт N CL-0084412, выданный в 1995 году.

А. Возбуждение уголовного дела в отношении заявителя в Республике Узбекистан, запрос о выдаче, задержание заявителя и уголовное дело в отношении заявителя на территории Российской Федерации

10. 30 октября 1999 г. Андижанское районное управление Службы национальной безопасности Республики Узбекистан возбудило в отношении заявителя уголовное дело по подозрению в участии в организации Хизб-ут-Тахрир.

11. 15 декабря 1999 г. заявителю было заочно предъявлено обвинение в попытке свержения конституционного режима - преступлении, предусмотренном статьей 159 Уголовного кодекса Республики Узбекистан. В обвинительном заключении указывалось, что заявитель, являясь активным членом организации Хизб-ут-Тахрир, основал несколько местных отделений этой организации, вовлекал несовершеннолетних в ее деятельность и распространял ее литературу, призывающую к свержению правительств в Центральной Азии и по всему миру, к их замене на исламское государство в форме халифата. В ту же дату прокурор Андижанского района вынес постановление о задержании заявителя. Заявитель был объявлен в розыск.

12. 13 июня 2000 г. Генеральная прокуратура Республики Узбекистан сообщила Генеральной прокуратуре Российской Федерации, что она располагает сведениями о том, что заявитель проживает в г. Москве, и просила власти Российской Федерации задержать заявителя и выдать его в Республику Узбекистан.

13. 13 февраля 2004 г. заявителя задержали с целью выдачи.

14. 19 февраля 2004 г. Андижанское районное управление Службы национальной безопасности Республики Узбекистан изменило предъявленное заявителю обвинение. Ему было предъявлено дополнительное обвинение в создании преступной организации, преступлении, наказуемом согласно статье 242 Уголовного кодекса Республики Узбекистан.

15. 11 марта 2004 г. Генеральная прокуратура Республики Узбекистан направила в Генеральную прокуратуру Российской Федерации официальный запрос о выдаче заявителя.

16. 25 марта 2004 г. власти Российской Федерации возбудили уголовное дело в отношении заявителя по подозрению в участии в организации Хизб-ут-Тахрир. Ему было предъявлено обвинение в содействии террористической деятельности, создании преступной организации и использовании поддельных документов - преступлениях, предусмотренных частью первой статьи 205, частью первой статьи 210 и частью третьей статьи 327 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее - УК РФ). Производство по делу о выдаче было приостановлено на время рассмотрения уголовного дела.

17. 11 ноября 2004 г. Московский городской суд признал заявителя виновным в предъявленном обвинении и приговорил его к семи годам и четырем месяцам лишения свободы. 13 января 2005 г. Верховный Суд Российской Федерации оставил приговор без изменения.

18. В неустановленную дату в 2004 году заявителя перевезли в Исправительную колонию N ИК-18 в Мурманской области* (* Так в оригинале. Точнее, Федеральное казенное учреждение "Исправительная колония N 8 Управления Федеральной службы исполнения наказаний Российской Федерации по Мурманской области" (строгого режима) (примеч. переводчика).). Из письма начальника колонии от 1 июля 2011 г. следует, что в личном деле заявителя не было паспорта или иных удостоверяющих личность документов.

19. 8 июня 2011 г. Андижанское районное управление Службы национальной безопасности Республики Узбекистан изменило обвинение в отношении заявителя, добавив обвинение в распространении материалов, представляющих угрозу общественному порядку, в членстве в религиозной экстремистской группе и контрабанде материалов, пропагандирующих экстремизм - преступлениях, предусмотренных статьями 244-1, 244-2 и 246 Уголовного кодекса Республики Узбекистан.

20. 10 июня 2011 г. заявитель отбыл наказание в виде лишения свободы, и в неустановленную дату производство по делу о выдаче было возобновлено.

21. 16 декабря 2011 г. Генеральная прокуратура Республики Узбекистан представила дополненный запрос о выдаче заявителя.

В. Решения, касавшиеся содержания заявителя под стражей

22. 9 июня 2011 г. Кольский районный суд Мурманской области вынес постановление о содержании заявителя под стражей в ходе возобновленного производства по вопросу о выдаче, ссылаясь на статьи 108 и 466 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее - УПК РФ). 28 июня 2011 г. Мурманский областной суд оставил указанное постановление без изменения.

23. Срок содержания заявителя под стражей продлевался Кольским районным судом Мурманской области 9 августа и 8 ноября 2011 г., 7 февраля, 6 апреля, 6 июня и 8 октября 2012 г. на основании статей 109 и 466 УПК РФ. 8 октября 2012 г. срок содержания заявителя под стражей был продлен до 10 декабря 2012 г. Все постановления о продлении срока содержания заявителя под стражей были оставлены Мурманским областным судом без изменения.

С. Ходатайство о предоставлении статуса беженца

24. 10 мая 2011 г. заявитель обратился в Федеральную миграционную службу с ходатайством о предоставлении статуса беженца. В частности, он утверждал, что подвергался преследованиям в Республике Узбекистан в связи со своими религиозными убеждениями и что он боялся применения к нему пыток и жестокого обращения в ходе рассмотрения его уголовного дела в Республике Узбекистан.

25. 3 июня 2011 г. Управление Федеральной миграционной службы по Мурманской области признало ходатайство заявителя неприемлемым, указав, что заявитель не имел права на статус беженца. Он был осужден за тяжкие преступления в Российской Федерации и подозревался в совершении аналогичных преступлений в Республике Узбекистан. Он не представил письменных или свидетельских показаний, подтверждавших, что уголовное дело в отношении него было бы политически мотивированным.

26. Заявитель обжаловал решение заместителю начальника Управления Федеральной миграционной службы по Мурманской области. Он утверждал, в частности, что решение от 3 июня 2011 г. было принято на основании анкеты, а не личного собеседования. Ему не позволили связаться с адвокатом перед заполнением анкеты.

27. 1 августа 2011 г. заместитель начальника Управления Федеральной миграционной службы по Мурманской области оставил решение от 3 июня 2011 г. без изменения. Он установил, что власти Республики Узбекистан предъявили заявителю обвинения в связи с его участием в организации Хизб-ут-Тахрир. Указанная организация была признана Верховным Судом Российской Федерации террористической, и это представляло серьезную угрозу для национальной безопасности всех государств. Ранее заявитель был осужден в Российской Федерации за создание подразделения организации Хизб-ут-Тахрир в Российской Федерации. Более того, заявитель предоставил ложные сведения о дате своего прибытия в Российскую Федерацию. Он указал в анкете, что уехал из Республики Узбекистан в Российскую Федерацию в 1995 году, а материалы уголовного дела доказывают, что заявитель приехал в Российскую Федерацию в 1999 году. Заявитель не представил каких-либо доказательств, подтверждающих его утверждение о том, что уголовное дело в отношении него было политически мотивировано.

28. Заявитель обжаловал решение от 1 августа 2011 г. в Басманный районный суд г. Москвы. Он повторил свои страхи подвергнуться жестокому обращению в Республике Узбекистан и доводы о том, что уголовное дело в отношении него было политически мотивированным и что фактически его преследовали в связи с религиозными убеждениями. Заявитель приводил выдержки из приговора Московского областного суда от 11 ноября 2004 г., в котором суд установил, что заявитель проживал в Российской Федерации как минимум с 1996 года. В заключение заявитель утверждал, что вышел из организации Хизб-ут-Тахрир в 2004 году и больше не участвует в ее деятельности.

29. 14 октября 2011 г. Басманный районный суд г. Москвы оставил решение от 1 августа 2011 г. без изменения. Басманный районный суд г. Москвы установил, что приведенные Федеральной миграционной службой причины отказа в предоставлении заявителю статуса беженца были убедительными и что заявитель не подтвердил свой довод о преследовании в связи с религиозными убеждениями. Более того, заявитель не обратился за предоставлением статуса беженца в течение суток после пересечения границы Российской Федерации, как этого требует российское законодательство (см. § 85 настоящего Постановления). Учитывая, что его близкие родственники жили в Республике Узбекистан, у заявителя была возможность вернуться в эту страну. Заявитель также считал установленным тот факт, что заявитель прибыл в Российскую Федерацию в 1995 году.

30. 1 марта 2012 г. Московский городской суд оставил постановление от 14 октября 2011 г. без изменения, установив, что оно было законным, обоснованным и оправданным.

D. Постановление о выдаче заявителя и последующее кассационное судопроизводство

31. 6 июня, 25 и 26 июля, 15 и 23 августа и 5 октября 2011 г. Министерство внутренних дел Российской Федерации, Федеральная миграционная служба и Федеральная служба безопасности Российской Федерации сообщили Генеральной прокуратуре Российской Федерации, что заявитель не имел гражданства Российской Федерации и что отсутствовали иные препятствия для его выдачи в Республику Узбекистан.

32. Письмом от 12 марта 2012 г. Генеральная прокуратура Республики Узбекистан предоставила гарантии того, что заявителя не выдадут в третье государство, не привлекут к ответственности и не накажут за преступления, совершенные до выдачи, которые не указаны в запросе о выдаче, без согласия Российской Федерации. В письме утверждалось, что после отбытия наказания заявитель сможет покинуть Республику Узбекистан, а также что законодательство Республики Узбекистан запрещало дискриминацию по признаку пола, расы, этнического происхождения, языка, религиозных или иных убеждений или социального статуса, а также пытки, жестокое или иные формы бесчеловечного или унижающего достоинство обращения. Генеральная прокуратура Республики Узбекистан предоставила гарантии того, что соответствующие положения законодательства Республики Узбекистан будут соблюдены в ходе производства по уголовному делу в отношении заявителя.

33. Заявитель просил Генеральную прокуратуру Российской Федерации отказать в удовлетворении запроса о выдаче. Он утверждал, в частности, что в случае выдачи в Республику Узбекистан он подвергнется реальному риску пыток или жестокого обращения. Ссылаясь на статью 3 Конвенции и правоприменительную практику Европейского Суда (заявитель ссылался на Постановление Европейского Суда по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации" (Ismoilov and Others v. Russia) от 24 апреля 2008 г., жалоба N 2947/06* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2009.), Постановление Европейского Суда по делу "Муминов против Российской Федерации" (Muminov v. Russia) от 11 декабря 2008 г., жалоба N 42502/06* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2011.), Постановление Европейского Суда по делу "Ходжаев против Российской Федерации" (Khodzhayev v. Russia) от 12 мая 2010 г., жалоба N 52466/08*(* Там же. N 3/2011.), Постановление Европейского Суда по делу "Абдулажон Исаков против Российской Федерации" (Abdulazhon Isakov v. Russia) от 8 июля 2010 г., жалоба N 14049/08* (* Там же N 5/2011.), Постановление Европейского Суда по делу "Юлдашев против Российской Федерации" (Yuldashev v. Russia) от 8 июля 2010 г., жалоба N 1248/09* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2011.), Постановление Европейского Суда по делу "Каримов против Российской Федерации" (Karimov v. Russia) от 29 июля 2010 г., жалоба N 54219/08* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 9/2011.), Постановление Европейского Суда по делу "Гафоров против Российской Федерации" (Gaforov v. Russia) от 21 октября 2010 г., жалоба N 25404/09* (* Там же. N 4/2013.), Постановление Европейского Суда по делу "Султанов против Российской Федерации" (Sultanov v. Russia) от 4 ноября 2010 г., жалоба N 15303/09, и Постановление Европейского Суда по делу "Якубов против Российской Федерации" (Yakubov v. Russia) от 8 ноября 2011 г., жалоба N 7265/10* (* Там же. N 4/2013.)), заявитель утверждал, что члены организации Хизб-ут-Тахрир подвергались высокому риску жестокого обращения. В заключение он утверждал, что уже был осужден российским судом за членство в организации Хизб-ут-Тахрир и отбыл наказание, поэтому его выдача будет противоречить его праву не быть судимым дважды за одно преступление.

34. 19 апреля 2012 г. Генеральная прокуратура Российской Федерации постановила выдать заявителя в Республику Узбекистан. Прокурор перечислил предъявленные заявителю обвинения и установил, что его действия попадали под действие уголовного законодательства Российской Федерации. Постановление о выдаче было вынесено в отношении обвинения в создании преступной организации. Генеральная прокуратура Российской Федерации установила, что указанное преступление соответствовало преступлению в виде создания преступной организации, предусмотренному законодательством Российской Федерации. Однако Генеральная прокуратура Российской Федерации отклонила в качестве оснований для выдачи обвинения в свержении конституционного порядка, распространении материалов, нарушающих общественный порядок, членстве в религиозной экстремистской группе и контрабанде экстремистских материалов, поскольку либо в отношении указанных преступлений истек срок давности привлечения к ответственности, либо не были уголовно наказуемыми согласно российскому законодательству, либо впоследствии были декриминализированы.

35. Заявитель обжаловал постановление о выдаче в Мурманский областной суд. Он утверждал, в частности, что предъявленные ему обвинения были политически мотивированы, что он подвергнется серьезному риску жестокого обращения в Республике Узбекистан и что он уже был осужден за те же преступления российским судом. В подтверждение риска жестокого обращения заявитель сослался на приведенную ниже правоприменительную практику Европейского Суда и доклады Комиссара Организации Объединенных Наций по делам беженцев, доклады организации "Хьюман Райтс Вотч" (Human Rights Watch) и "Международная амнистия" (Amnesty International), согласно которым ситуация с правам человека в Республике Узбекистан в целом и в местах содержания под стражей, в частности, вызывала тревогу, поскольку было широко распространено жестокое обращение с целью получения признательных показаний в виде самообвинения, а члены запрещенных религиозных организаций, таких как Хизб-ут-Тахрир, подвергались более высокому риску жестокого обращения. Заявитель также представил в Европейский Суд письма организаций "Хьюман Райтс Вотч" и "Международная амнистия", в которых они высказывали озабоченность в связи с предстоящей выдачей заявителя в Республику Узбекистан, где, являясь членом организации Хизб ут-Тахрир, он, без сомнения, подвергнется серьезному риску пыток или жестокого обращения.

36. 1 июня 2012 г. Мурманский областной суд оставил постановление о выдаче без изменения. Мурманский областной суд постановил, что власти Российской Федерации и Республики Узбекистан следовали процедуре выдачи, закрепленной в применимом международном и внутригосударственном законодательстве. Заявителю было предъявлено обвинение в преступлениях, наказуемых согласно законодательству и Российской Федерации, и Республики Узбекистан, и отсутствовали доказательства того, что он подвергался преследованию в связи с политическими убеждениями. Мурманский областной суд также решил, что утверждения заявителя о жестоком обращении были основаны на предположениях. Международные доклады и правоприменительная практика Европейского Суда, на которые ссылался заявитель, не имели отношения к делу, поскольку описывали общую ситуацию в Республике Узбекистан, а не личные обстоятельства дела заявителя. Важным было то, что компетентные органы государственной власти Российской Федерации, такие как Министерство иностранных дел Российской Федерации, не установили каких-либо препятствий для выдачи заявителя, что ходатайство заявителя о присвоении статуса беженца было отклонено и что властями Республики Узбекистан были представлены заверения в соблюдении запрета жестокого обращения.

37. Заявитель обжаловал постановление Мурманского областного суда. Он повторил доводы, приведенные им при обращении в Генеральную прокуратуру Российской Федерации и Мурманский областной суд, и утверждал, что Мурманский областной суд не принял во внимание указанные доводы и доказательства, представленные им в подтверждение наличия серьезного риска жестокого обращения. Он также утверждал, что дипломатические заверения о том, что он не будет подвергнут жестокому обращению, были ненадежными, поскольку отсутствовали механизм контроля за их соблюдением или ответственность за их нарушение.

38. 18 июля 2012 г. Верховный Суд Российской Федерации отклонил жалобу заявителя и оставил постановление от 1 июня 2012 г. без изменения, согласившись с доводами Мурманского областного суда. В ответ на утверждение заявителя о том, что выдача нарушит его права не быть дважды судимым и наказанным за одно преступление Верховный Суд Российской Федерации указал, что заявитель был осужден в Российской Федерации за действия, совершенные им в качестве члена организации Хизб-ут-Тахрир в период с 1999 по 2004 год в Российской Федерации, в то время как выдача запрашивалась в связи с действиями, совершенными заявителем в том же качестве в период с 1994 по 1999 год в Республике Узбекистан.

Е. Освобождение заявителя

39. 8 ноября 2012 г., поскольку приближалась дата истечения максимально допустимого срока содержания под стражей согласно законодательству Российской Федерации, заявитель сделал письменное заявление о том, что он не собирается возвращаться в Республику Узбекистан и что в случае его исчезновения следует считать, что его похитили и принудительно перевезли в Республику Узбекистан. По той же причине - боязнь похищения - заявитель также просил своих представителей, Е. Рябинину и К. Коротеева, присутствовать при освобождении его из-под стражи.

40. 10 декабря 2012 г. прокурор Мурманской области постановил освободить заявителя из-под стражи в связи с истечением максимально допустимого срока содержания под стражей.

41. Заявитель был освобожден из-под стражи в тот же день. По его просьбе освобождение проводилось в присутствии его представителей Е. Рябининой и К. Коротеева. Заявителю была выдана справка об освобождении с его фотографией. Других удостоверяющих личность документов у заявителя не было.

42. В ту же дату заявитель вместе со своими представителями вылетел на самолете в г. Москву. Он снял квартиру в п. Вербилки в Московской области и договорился с Е. Рябининой, что будет звонить ей каждый день.

43. 11 декабря 2012 г. заявитель обратился за предоставлением временного убежища. По-видимому, это ходатайство еще рассматривается.

F. Предполагаемое похищение заявителя и его перемещение в Республику Узбекистан

44. 12 декабря 2012 г. заявитель сообщил своему представителю, Е. Рябининой, что за ним повсюду следовали две машины и что он боялся похищения. Е. Рябинина позвонила Уполномоченному Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека и сообщила об этом разговоре.

45. На следующий день заявитель не выходил из дома из-за страха похищения.

46. 14 декабря 2012 г., примерно в 13.20, заявитель позвонил своей квартирной хозяйке и спросил, не может ли она одолжить ему отвертку. Хозяйка квартиры ответила положительно, и заявитель сказал, что зайдет за отверткой в течение получаса. Он так и не пришел, и с тех пор о нем ничего не известно.

47. Позже вечером в тот же день Е. Рябинина не получила от заявителя ежедневного телефонного звонка и попыталась связаться с ним. Мобильный телефон заявителя был выключен. Е. Рябинина незамедлительно уведомила органы внутренних дел и Уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека об исчезновении заявителя. Она также безуспешно пыталась получить сведения о заявителя у органов пограничного контроля Российской Федерации.

48. 15 декабря 2012 г. хозяйка квартиры заявителя впустила в квартиру, где жил заявитель, Е. Рябинину, К. Коротеева и У. В квартире были обнаружены личные вещи заявителя, включая его одежду, Коран, коврик для молитв и зарядное устройство для мобильного телефона и материалы по настоящей жалобе. В холодильнике было много продуктов, свет был включен, а на полу лежали инструменты. Е. Рябинина связалась с Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека и сообщила ему об этих фактах.

49. Из документа, выданного 26 марта 2013 г. авиакомпанией "Узбекские авиалинии" (O?zbekiston havo yo?llari), следует, что заявитель отбыл из аэропорта г. Москвы "Домодедово" в г. Ташкент, Республика Узбекистан, 14 декабря 2012 г., в 23.45, рейсом HY-602. Билет был выписан на паспорт CL-0084412* (* В связи с отсутствием уточняющей информации относительно принадлежности паспорта данные приведены согласно оригинальному тексту Постановления (примеч. переводчика).)

50. Местонахождение заявителя в Республике Узбекистан в настоящее время не известно.

G. Официальное расследование исчезновения заявителя

51. 15 декабря 2012 г. Е. Рябинина подала в Запрудненский отдел внутренних дел Талдомского района Московской области заявление об исчезновении заявителя. Ее незамедлительно допросили об обстоятельствах исчезновения.

52. В тот же день сотрудники милиции осмотрели квартиру, где проживал заявитель, и допросили хозяйку квартиры. Хозяйка квартиры пересказала разговор с заявителем по телефону накануне, его намерение зайти к ней в квартиру за отверткой и то, что он не пришел.

53. 18 декабря 2012 г. заявление Е. Рябининой было передано в Талдомский городской отдел Следственного комитета Российской Федерации.

54. 21 декабря 2012 г. местным отделом внутренних дел в отношении заявителя было возбуждено дело о розыске. 22 декабря 2012 г. были допрошены некоторые из соседей заявителя. Они не сообщили каких-либо сведений о заявителе. Сотрудники органов внутренних дел установили, что последний сигнал от мобильного телефона заявителя поступил 14 декабря 2012 г., в 14.26. С тех пор мобильный телефон был выключен. Кроме того, сотрудники органов внутренних дел проверили близлежащие больницы, морги и места содержания под стражей и распространили портреты заявителя по дежурным постам милиции в Московском метро, на станциях поездов и в аэропортах. Каких-либо сведений о заявителе получено не было.

55. 24 декабря 2012 г. Талдомский городской отдел Следственного комитета Российской Федерации направил заявление Е. Рябининой в Талдомский городской отдел внутренних дел, поскольку при передаче от 18 декабря 2012 г. не были соблюдены требуемые формальности.

56. 29 декабря 2012 г. Талдомский городской отдел внутренних дел повторно передал жалобу Е. Рябининой в Талдомский городской отдел Следственного комитета Российской Федерации.

57. 9 января 2013 г. старший следователь Талдомского городского отдела Следственного комитета Российской Федерации отказал в возбуждении уголовного дела по факту исчезновения заявителя. Следователь кратко изложил показания Е. Рябининой, хозяйки квартиры, где проживал заявитель, и двух соседей. Затем следователь установил, что отсутствовали признаки похищения или убийства. Заявитель мог скрыться, чтобы избегнуть выдачи и уголовного преследования в Республике Узбекистан.

58. 11 января 2013 г. начальник Талдомского городского отдела Следственного комитета Российской Федерации отменил постановление от 9 января 2013 г. и дал указание провести дальнейшую проверку. В частности, он постановил допросить Е. Рябинину и других знакомых заявителя, установить, покупал ли заявитель билеты на поезд или самолет, и направить властям Республики Узбекистан запрос о том, находился ли заявитель на территории указанной страны под стражей.

59. 15 января 2013 г. старший следователь Талдомского городского отдела Следственного комитета Российской Федерации просил Главное управление Министерства внутренних дел Российской Федерации по Московской области проверить личные данные заявителя по своим внутренним информационным базам, чтобы установить, покупал ли заявитель билеты на поезд или самолет.

60. 17 января 2013 г. Главное управление Министерства внутренних дел Российской Федерации по Московской области ответило, что заявитель числился в федеральном розыске с 7 мая 2012 г. Управление не имело информации о том, что заявитель покупал билеты на поезд или самолет.

61. 20 января 2013 г. Е. Рябинина направила начальнику Талдомского городского отдела Следственного комитета Российской Федерации заявление, в котором подробно описала обстоятельства исчезновения заявителя.

62. 21 января 2013 г. старший следователь Талдомского городского отдела Следственного комитета Российской Федерации отказал в возбуждении уголовного дела по факту исчезновения заявителя, приведя те же доводы, что и в постановлении от 9 января 2013 г.

63. 28 января 2013 г. начальник Талдомского городского отдела Следственного комитета Российской Федерации отменил постановление от 21 января 2013 г. и дал указание провести дальнейшую проверку. Он постановил, в частности, осуществить следственные действия, указанные в постановлении от 11 января 2013 г.

64. 7 февраля 2013 г. старший следователь Талдомского городского отдела Следственного комитета Российской Федерации направил авиакомпании "Узбекские авиалинии" запрос о предоставлении информации. Он просил сообщить, покупал ли заявитель билеты на самолет.

65. 7 февраля 2013 г. старший следователь Талдомского городского отдела Следственного комитета Российской Федерации в третий раз отказал в возбуждении уголовного дела по факту исчезновения заявителя, приведя те же основания, что и ранее. Он отметил, что ответа из авиакомпании "Узбекские авиалинии" на запрос о предоставлении информации еще не поступило.

66. 11 февраля 2013 г. начальник Талдомского городского отдела Следственного комитета Российской Федерации отменил постановление от 7 февраля 2013 г. и постановил провести дальнейшую проверку. Он отметил, что старший следователь так и не осуществил следственные действия, указанные в постановлении от 11 января 2013 г.

67. 15 февраля 2013 г. Талдомский городской отдел Следственного комитета Российской Федерации возбудил уголовное дело по факту исчезновения заявителя.

68. 26 февраля 2013 г. Е. Рябинина ходатайствовала о признании заявителя потерпевшим по делу и о своем признании представителем заявителя. 2 марта 2013 г. К. Коротеев подал аналогичное ходатайство. Они не получили официальных ответов на свои обращения. По информации властей Российской Федерации, следователь устно сообщил Е. Рябининой и К. Короткову, что они не являлись родственниками заявителя, поэтому не могли утверждать, что являлись потерпевшими по делу.* (* Так в оригинале (примеч. переводчика).)

69. 2 марта 2013 г. был допрошен У., который сопровождал Е. Рябинину и К. Коротеева в квартиру заявителя 15 декабря 2012 г. Он описал квартиру заявителя, как они ее увидели.

70. В тот же день следователь забрал у Е. Рябининой личные вещи заявителя. Он составил список указанных вещей, включая одежду заявителя и другие вещи, такие как коврик для молитв, книги, документы, фотографии, зарядное устройство для мобильного телефона, наручные часы, бритву, маникюрный набор и футляр для очков.

71. По информации властей Российской Федерации, 15 и 25 марта 2013 г. следователь направил властям Республики Узбекистан запросы о помощи. Он просил допросить родственников заявителя и установить местонахождение заявителя. Европейскому Суду неизвестно, поступили ли ответы на эти запросы.

72. 26 марта 2013 г. авиакомпания "Узбекские авиалинии" подтвердила, что лицо по имени Ю.С. Касымахунов было на борту рейса в г. Ташкент 14 декабря 2013 г.* (* Так в оригинале. По-видимому, речь идет о 14 декабря 2012 г. (см. § 49 настоящего Постановления) (примеч. переводчика).). Следователь направил еще один запрос о предоставлении информации, но не получил ответа.

73. Производство по уголовному делу еще не завершено. Как сообщили власти Российской Федерации, Е. Рябинина и К. Коротеев не были уведомлены о ходе производства по делу, поскольку не имели никакого статуса в процессе.

II. Соответствующее международное и внутригосударственное законодательство, правоприменительная практика

А. Процедура выдачи

74. Глава 54 УПК РФ 2002 года регулирует процедуру выдачи.

75. По получении запроса о выдаче, не сопровождаемого постановлением о задержании, вынесенным судом иностранного государства, прокурор должен решить вопрос о мере пресечения в отношении лица, чья выдача запрашивается. Мера должна осуществляться в соответствии с установленной процедурой (часть первая статьи 466 УПК РФ). Если запрос о выдаче лица сопровождается постановлением о задержании, выданным иностранным судом, прокурор может применить к лицу домашний арест или поместить его или ее под стражу, "не запрашивая подтверждения соответствующего постановления в суде Российской Федерации" (часть вторая статьи 466 УПК РФ).

76. Постановление Генерального прокурора Российской Федерации о выдаче может быть обжаловано в суд (часть первая статьи 463 УПК РФ). В этом случае постановление о выдаче не исполняется, пока не вынесено окончательное судебное решение по делу (часть шестая статьи 462 УПК РФ).

77. Суд должен рассмотреть вопрос о законности постановления о выдаче в течение месяца со дня поступления соответствующей жалобы. Решение принимается в открытом судебном заседании коллегией из трех судей в присутствии прокурора, лица, чья выдача запрашивается, и его представителя (часть четвертая статьи 463 УПК РФ).

78. Вопросы виновности или невиновности находятся за пределами судебного рассмотрение, которое заключается в оценке того, было ли постановление о выдаче вынесено в соответствии с процедурой, установленной международным и внутригосударственным законодательством (часть шестая статьи 463 УПК РФ).

79. Часть первая статьи 464 УПК РФ закрепляет условия, при которых выдача не разрешается. Так, в выдаче отказывается, если речь идет о: гражданине Российской Федерации или лице, которому предоставлено убежище в Российской Федерации, лице, которое осуждено вступившим в законную силу приговором суда или в отношении которого прекращено уголовное дело в Российской Федерации в связи с теми же деяниями, которые указаны в запросе о выдаче, лице, в отношении которого не может быть возбуждено уголовное дело или приговор не может вступить в законную силу в связи с истечением сроков давности уголовного преследования или по иным действующим основаниям, предусмотренным в законодательстве Российской Федерации, лице, в отношении которого выдача заблокирована судами Российской Федерации в соответствии с законодательством и международными договорами Российской Федерации. В заключение в выдаче отказывается, если деяние, которое служит основанием запроса о выдаче, не является уголовно наказуемым согласно законодательству Российской Федерации.

80. Если иностранный гражданин, чья выдача запрашивается, подвергается уголовному преследованию или отбывает наказание за другое преступление в Российской Федерации, экстрадиция может быть приостановлена до прекращения уголовного дела, отмены наказания по любому из законных оснований или отбытия наказания (часть первая статьи 465 УПК РФ).

81. В Постановлении от 14 июня 2012 г. N 11 Пленум Верховного Суда Российской Федерации указал, со ссылкой на статью 3 Конвенции, что в выдаче отказывается, если имеются серьезные основания полагать, что лицо может быть подвергнуто пыткам или бесчеловечному или унижающему достоинство обращению в запрашивающей стране. В выдаче также может быть отказано, если исключительные обстоятельства свидетельствуют о том, что выдача может повлечь угрозу жизни и здоровью выдаваемого лица в связи, среди прочего, с его или ее возрастом или физическим состоянием. Власти Российской Федерации, рассматривающие запрос о выдаче, должны рассмотреть, имеются ли основания полагать, что соответствующее лицо может быть приговорено к смертной казни, подвергнуто жестокому обращению или преследованиям по причине его или ее расовой принадлежности, религиозных убеждений, национальности, этнического или социального происхождения или политических убеждений. Суды должны оценить как общую ситуацию в запрашивающей стране, так и личные обстоятельства лица, в отношении которого запрашивается выдача. Суды должны принять во внимание показания лица, в отношении которого запрашивается выдача, показания свидетелей, гарантии запрашивающего государства и сведения об этом государстве, предоставляемые Министерством иностранных дел Российской Федерации, компетентными учреждениями Организации Объединенных Наций и Европейским комитетом по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания.

В. Статус беженца

1. Женевская Конвенция о статусе беженцев 1951 года

82. Статья 33 Женевской Конвенции о статусе беженцев 1951 года, ратифицированной Российской Федерацией 2 февраля 1993 г., звучит следующим образом:

"1. Договаривающиеся государства не будут никоим образом высылать или возвращать беженцев на границу страны, где их жизни или свободе угрожает опасность вследствие их расы, религии, гражданства, принадлежности к определенной социальной группе или политических убеждений.

2. Это постановление, однако, не может применяться к беженцам, рассматриваемым в силу уважительных причин как угроза безопасности страны, в которой они находятся, или осужденным вошедшим в силу приговором в совершении особенно тяжкого преступления и представляющим общественную угрозу для страны".

2. Закон о беженцах

83. Федеральный закон от 19 февраля 1993 г. N 4258-I "О беженцах" (далее - Закон о беженцах) включал в себя определение "беженца", как оно указано в статье 1 Женевской Конвенции о статусе беженцев 1951 года, измененной Протоколом 1967 года о статусе беженцев. Закон о беженцах определяет беженца как лицо, которое не является гражданином Российской Федерации и которое в силу вполне обоснованных опасений стать жертвой преследований по признаку расы, вероисповедания, гражданства, национальности, принадлежности к определенной социальной группе или политических убеждений находится вне страны своей гражданской принадлежности и не может пользоваться защитой этой страны или не желает пользоваться данной защитой вследствие таких опасений, или, не имея определенного гражданства и находясь вне страны своего прежнего обычного местожительства в результате подобных событий, не может или не желает вернуться в нее вследствие таких опасений (пункт 1 части первой статьи 1).

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Вместо цифр "N 4258-I" следует читать "N 4528-I"

84. Закон о беженцах не применяется к лицам, в отношении которых имеются серьезные основания полагать, что они совершили преступления против мира, человечества, военное преступление или тяжкое преступление неполитического характера вне пределов Российской Федерации до того, как было допущено на территорию Российской Федерации (пункты 1 и 2 части первой статьи 2).

85. Ходатайство о предоставлении статуса беженца должно быть направлено (1) в консульство Российской Федерации до прибытия в Российскую Федерацию, (2) в территориальный орган пограничного контроля при пересечении границы Российской Федерации, (3) в территориальный орган пограничного контроля, территориальный орган по внутренним делам или территориальный орган в сфере контроля миграции в течение суток после незаконного пересечении границы Российской Федерации, (4) или в территориальный орган в сфере контроля миграции по месту законного пребывания лица (часть первая статьи 4).

86. Лицо, обратившееся за предоставлением статуса беженца или которому предоставлен статус беженца, не может быть возвращено в государство, где существует угроза его жизни или свободе по причине его расовой принадлежности, религиозных убеждений, национальности, принадлежности к определенной социальной группе или в связи с политическими убеждениями (часть первая статьи 10).

87. Если лицо отвечает критериям, установленным в пункте 1 части первой статьи 1 Закона о беженцах или если оно не отвечает указанным критериям, но его нельзя выдворить или депортировать из Российской Федерации из гуманных побуждений, ему может быть предоставлено временное гуманитарное убежище (часть вторая статьи 12). Лицо, которому предоставлено временное убежище, не может быть возвращено против своей воли в страну своего происхождения или страну предыдущего проживания (часть четвертая статьи 12).

С. Шанхайская организация сотрудничества

88. Российская Федерация является членом Шанхайской организации сотрудничества вместе с Китаем, Республикой Казахстан, Кыргызской Республикой, Республикой Таджикистан и Республикой Узбекистан. Все эти государства подписали в 2001 году Шанхайскую конвенцию о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом, которая требует от государств сотрудничать при задержании лиц, обвиняемых в терроризме, сепаратистской или экстремистской деятельности. При применении конвенции к вопросам, касающимся выдачи или правовой помощи по уголовным делам, стороны должны сотрудничать в соответствии с международными договорами, участниками которых они являются, и законодательством государств-участников (пункт 2 статьи 2 Конвенции).

89. 5 июля 2005 г. была принята Концепция сотрудничества государств - членов Шанхайской организации сотрудничества по вопросам борьбы с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом. В ней закреплено, что государства - члены Шанхайской организации сотрудничества должны отказывать в предоставлении убежища лицам, которые подозреваются или обвиняются в преступлениях, связанных с терроризмом, сепаратизмом или экстремизмом (статья 1).

III. Международные материалы

А. Доклады по Республике Узбекистан

90. Краткое изложение недавних докладов учреждений Организации Объединенных Наций и неправительственных организаций по Республике Узбекистан см. в Постановлении Европейского Суда по делу "Абдулхаков против Российской Федерации" (Abdulkhakov v. Russia) (от 2 октября 2012 г., жалоба N 14743/11* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2013.), §§ 99-107). Соответствующие доклады по лицам, обвиняемым в членстве в организации Хизб-ут-Тахрир, см. в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Муминов против Российской Федерации", §§ 73-74).

В. Обеспечительные меры и обязанность сотрудничать с Европейским Судом

91. Краткое изложение материалов Совета Европы относительно обязанности сотрудничать с Европейским Судом, права на подачу индивидуальной жалобы и обеспечительных мер см. в Постановлении Европейского Суда по делу "Савриддин Джураев против Российской Федерации" (Savriddin Dzhurayev v. Russia) (жалоба N 71386/10* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 5/2014.), ECHR 2013, §§ 108-120).

С. Доклады по Шанхайской организации сотрудничества

92. Комитет Организации Объединенных Наций по правам человека рассмотрел шестой периодический доклад по Российской Федерации и принял следующие заключительные замечания от 28 октября 2009 г. (CCPR/C/RUS/CO/6), в которых, в частности, указано:

"...17. Комитет обеспокоен сообщениями о том, что государство-участник осуществляет экстрадицию и неофициальную передачу иностранных граждан в страны, в которых, по сообщениям, применяется практика пыток, опираясь при этом на дипломатические гарантии, особенно в рамках Шанхайской конвенции о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом 2001 года...

Государству-участнику следует обеспечить, чтобы ни одно лицо, включая лиц, подозреваемых в причастности к терроризму, которое выдается или подвергается неофициальной передаче, будь то в контексте Шанхайской организации сотрудничества или за ее рамками, не подвергалось опасности применения пыток или жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения и наказания. Кроме того, государству-участнику следует признать, что, чем более систематический характер носит практика пыток или жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения, тем меньше вероятность того, что дипломатические гарантии позволят устранить реальный риск применения такого обращения, сколь бы строгой ни была любая согласованная процедура последующих мер. Государству-участнику следует проявлять крайнюю осторожность в использовании таких гарантий и принять четкие и транспарентные процедуры, позволяющие надлежащим судебным механизмам проводить обзор до осуществления депортации, а также эффективные средства для того, чтобы можно было проследить судьбу соответствующих лиц...".

93. В своем докладе за 2003 год "Возвращение к пыткам: выдача, принудительное возвращение и выдворение лиц в Центральную Азию" ("Return to Torture: Extradition, Forcible Returns and Removals to Central Asia") организация "Международная амнистия" выразила глубокую озабоченность статьей 1 Концепции сотрудничества государств - членов Шанхайской организации сотрудничества по вопросам борьбы с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом (см. § 89 настоящего Постановления), которая, по мнению организации, отменяет возможность предоставлять статус беженца (и, таким образом, искать и предоставлять убежище и защиту от преследования), даже если лицо только подозревается в совершении преступления, связанного с терроризмом, сепаратизмом или экстремизмом. По мнению организации "Международная амнистия", это противоречит Конвенции Организации Объединенных Наций 1951 года о статусе беженцев. Организация "Международная амнистия" указала следующее [сноски пропущены* (* Так в оригинале (примеч. переводчика).)]:

"...В Декларации глав государств - членов Шанхайской организации сотрудничества, принятой в 2005 году в г. Астане (Казахстан), государства-участники приняли на себя обязательство не предоставлять убежище "лицам, обвиняемым или подозреваемым в совершении террористической, сепаратистской и экстремистской деятельности". Это особенно беспокоит организацию "Международная амнистия", поскольку это фактически лишает возможности ходатайствовать о получении статуса беженца (а следовательно, права искать и получать убежище и защиту от преследования) всех тех, кто обвиняется или просто подозревается в "террористической, сепаратистской и экстремистской деятельности" в странах Шанхайской организации сотрудничества, что нарушает Конвенцию о статусе беженцев. В декларации, как и в большинстве других официальных документов и соглашений Шанхайской организации сотрудничества, не содержится каких-либо отсылок к международным обязательствам стран-участниц, в том числе к принципу невозвращения, закрепленному в Конвенции 1951 года о статусе беженцев, и полному запрету на пытки и жестокое обращение.

Соглашения, заключенные в рамках Шанхайской организации сотрудничества, заметно упростили экстрадицию беженцев в государства-члены, поскольку государства стремятся выполнять в первую очередь эти соглашения, а не свои международные обязательства в сфере прав человека и беженского права. По данным правозащитников из российского комитета "Гражданское содействие", "с момента создания Шанхайской организации сотрудничества произошел резкий рост числа экстрадиций беженцев в страны [СНГ], гражданами которых они являются".

Аналогично укрепилось сотрудничество между правоохранительными органами и силовыми структурами государств - членов Шанхайской организации сотрудничества, особенно в части поимки и задержания лиц, которых в связи с выдвинутыми против них уголовными обвинениями разыскивает другая страна-участница...".

D. Решения Комитета министров Совета Европы по статье 46 Конвенции по аналогичным делам против Российской Федерации

94. Краткое изложение решений Комитета министров Совета Европы по статье 46 Конвенции по аналогичным делам против Российской Федерации, принятых между 8 марта 2012 г. и 7 марта 2013 г., см. в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Савриддин Джураев против Российской Федерации" (§§ 121-126).

95. На 1176-м заседании заместителей министров 10 июля 2013 г. Комитет министров Совета Европы принял следующее решение вскоре после еще одного инцидента, касавшегося исчезновения заявителя, в отношении которого Европейским Судом была назначена обеспечительная мера (CM/Del/Dec(2013)1176/H46-2E):

"Заместители,

повторно указывая решения, принятые на 1164-м заседании (5-7 марта 2013 г.) и на 1172-м заседании (4-6 июня 2013 г.) по группе дел "Гарабаева против Российской Федерации" (см. список ниже):

1) с глубокой озабоченностью отметили сообщение о новой жалобе на похищение и незаконное перемещение заявителя, в отношении которого применена обеспечительная мера в соответствии с правилом 39 Регламента Суда...

2) настаивали, что следует как можно скорее прояснить этот инцидент и судьбу заявителя;

3) еще раз настаивали на необходимости незамедлительного принятия мер по обеспечению эффективной и незамедлительной защиты заявителей в аналогичной ситуации против похищений и незаконного перемещения из страны;

4) напомнили в этом контексте письмо председателя Комитета министров в Министерство иностранных дела Российской Федерации;

5) согласились, что проект промежуточной резолюции будет рассмотрен в свете осуществленного на тот момент прогресса, включая дополненный план действий, представляемый властями Российской Федерации, этот текст будет распространен в проекте пересмотренной повестки дня 1179-ого заседания (24-26 сентября 2013 г.)...".

Право

I. Установление фактов

96. Учитывая отсутствие согласия между сторонами относительно событий 14 декабря 2012 г., Европейскому Суду необходимо установить обстоятельства дела.

А. Доводы сторон

97. Власти Российской Федерации утверждали, что расследование по факту исчезновения заявителя еще не завершено и еще не было возможности установить, что произошло 14 декабря 2012 г.

98. Представители заявителя утверждали, что заявитель был принудительно перемещен из Российской Федерации в Республику Узбекистан либо самими властями Российской Федерации, либо как минимум при их невыраженном согласии. В частности, перед своим освобождением заявитель ясно сообщил, что не имел намерений возвращаться в Республику Узбекистан по своей собственной воле и что он боялся похищения. В день после освобождения он подал ходатайство о предоставлении временного убежища, что еще раз подтвердило его намерение оставаться в Российской Федерации. 14 декабря 2012 г., незамедлительно перед исчезновением, он сказал хозяйке квартиры, в которой проживал, что зайдет к ней в течение получаса, но не сделал этого. Состояние квартиры и личных вещей создавали впечатление, что заявитель вышел из квартиры на короткое время и собирался вернуться. Приведенные выше факты ясно дают понять, что заявитель не имел намерения скрываться, тем более возвращаться в Республику Узбекистан, и что он, наоборот, старался остаться в Российской Федерации так долго, как мог. Предположение о принудительном перемещении в Республику Узбекистан подтверждалось также тем, что за два дня до исчезновения за заявителем следовали два автомобиля. Более того, учитывая, что у заявителя не было действующих удостоверяющих личность документов, позволявших ему пересекать границу Российской Федерации, при том, что срок действия его узбекского паспорта истек в 2009 году, когда заявителю исполнилось 45 лет, у него не было возможности пройти пограничный контроль и сесть на самолет в Республику Узбекистан без помощи властей. В заключение представители заявителя призвали власти Российской Федерации сделать вывод из неспособности властей Российской Федерации провести тщательное расследование исчезновения заявителя и выдвинуть альтернативную версию событий.

В. Мнение Европейского Суда

1. Общие принципы

99. В случаях, когда существуют противоположные версии событий, Европейский Суд при установлении фактов неизбежно сталкивается с теми же трудностями, что и суды первой инстанции (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Эль-Масри против Македонии" (El Masri v. the former Yugoslav Republic of Macedonia) от 13 декабря 2012 г., жалоба N 39630/09, ECHR 2012, § 151). Европейский Суд осознает свою второстепенную роль и должен с осторожностью принимать на себя функции суда первой инстанции в случаях, когда этого не избежать вследствие обстоятельств конкретного дела. Тем не менее, когда речь идет о жалобах на нарушение статьи 3 Конвенции, Европейский Суд должен проявить особую тщательность, даже если на внутригосударственном уровне были проведены соответствующие расследования и разбирательства (см. с дальнейшими ссылками упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Эль-Масри против Македонии", § 155).

100. Оценивая доказательства, Европейский Суд применяет стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Орхан против Турции" (Orhan v. Turkey) от 18 июня 2002 г., жалоба N 25656/94, § 264). Однако его целью никогда не было перенимать подход внутригосударственных правовых систем, которые используют этот стандарт. Его задачей является принимать решение не о виновности в уголовном деле или ответственности в гражданском деле, а об ответственности Договаривающихся Государств согласно Конвенции. Специфика его задачи, предусмотренной статьей 19 Конвенции - обеспечить соблюдение Договаривающимися Государствами их причастность к гарантированию закрепленных Конвенцией основополагающих прав - обусловливает подход Европейского Суда к вопросам доказательства и доказывания. В производстве в Европейском Суде отсутствуют процессуальные барьеры для приемлемости доказательств или предустановленные формулы для их оценки. Европейский Суд приходит к выводам, которые, по его мнению, поддерживаются свободной оценкой всех доказательств, включая выводы, которые следуют из фактов, и доводы сторон. Согласно сложившейся прецедентной практике Европейского Суда доказывание может следовать из сосуществования достаточно сильных, ясных и согласованных выводов или из аналогичных неопровержимых презумпций фактов. Более того, уровень убежденности, необходимый для достижения определенного вывода, и в этой связи распределение бремени доказывания по своей сути связаны со спецификой фактов характером жалобы и рассматриваемым конвенционным правом (см. с дальнейшими ссылками Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Начова и другие против Болгарии" (Nachova and Others v. Bulgaria) жалобы NN 43577/98 и 43579/98, ECHR 2005-VII, § 147, Постановление Европейского Суда по делу "Искандаров против Российской Федерации" (Iskandarov v. Russia) от 23 сентября 2010 г., жалоба N 17185/05* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2011.), § 107, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Эль-Масри против Македонии", § 151).

101. Кроме того, Европейский Суд отмечает, что производство по жалобам на нарушение Конвенции не во всех случаях характеризуется неуклонным применением принципа affirmanti incumbit probatio (доказывание возлагается на утверждающего). В некоторых случаях, когда рассматриваемые события находятся полностью или в большей части в исключительном ведении властей государства-ответчика, можно считать, что на властях лежит бремя предоставления удовлетворительного и убедительного объяснения (см. среди других примеров Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, § 100, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Искандаров против Российской Федерации", § 108). В случае, когда сторона не предоставляет запрашиваемые Европейским Судом доказательства или информацию или не раскрывает информацию по своей собственной инициативе, или иным образом не участвует эффективно в производстве по делу, Европейский Суд может сделать те выводы, которые сочтет уместными (правило 44С Регламента Суда).

2. Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

102. Европейский Суд должен начать оценку с установления двух важных моментов: добровольно ли заявитель уехал в Республику Узбекистан и, если нет, имели ли власти Российской Федерации отношение к перемещению заявителя в Республику Узбекистан.

103. Для начала Европейский Суд отмечает, что он должен рассмотреть настоящее дело в его контексте, принимая во внимание, в частности, повторяющиеся исчезновения лиц, подлежащих выдаче из Российской Федерации в Республику Таджикистан или Республику Узбекистан, и их последующее появление под стражей в стране гражданства (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Искандаров против Российской Федерации", упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Абдулхаков против Российской Федерации", и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Савриддин Джураев против Российской Федерации", см. также §§ 94 и 95 настоящего Постановления).

Европейский Суд рассмотрит настоящее дело на фоне регулярных повторов указанных инцидентов, в связи с которыми власти не предоставляют каких-либо объяснений.

104. В отличие от предыдущих дел, в данном деле важно, что стороны не смогли связаться с заявителем, и, таким образом, он не смог представить описание событий 14 декабря 2012 г. (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Абдулхаков против Российской Федерации", §§ 54-60, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Савриддин Джураев против Российской Федерации" §§ 37-41 и 131), и до настоящего момента не было установлено также свидетелей инцидента. Однако не оспаривается, что представители потеряли связь с заявителем 14 декабря 2012 г. и что вечером того же дня заявитель вылетел из аэропорта Домодедово г. Москвы в г. Ташкент. Что касается ситуации заявителя после его отъезда из Российской Федерации, Европейский Суд отмечает, что стороны не смогли предоставить сведения о местонахождении заявителя в Республике Узбекистан.

105. Европейский Суд отмечает позицию представителей заявителя, которые категорически исключали возможность добровольной поездки заявителя в Республику Узбекистан. Эта позиция подтверждается значительным количеством доказательств, свидетельствующих о постоянном и неизменном намерении заявителя оставаться в Российской Федерации и о его страхе принудительного перемещения в Республику Узбекистан. В частности, Европейский Суд считает важным тот факт, что заявителю предъявлены обвинения в совершении тяжких преступлений в Республике Узбекистан, где в отношении него вынесено постановление о задержании (см. §§ 11, 14, и 19 настоящего Постановления). В разных внутригосударственных процессах заявитель неоднократно поднимал вопрос о том, что он боялся жестокого обращения во время содержания под стражей в случае возвращения в Республику Узбекистан (см. §§ 24, 28, 33, 35, и 37 настоящего Постановления). В июле 2012 года заявитель направил в Европейский Суд ходатайство о применении обеспечительной меры, требуя приостановления процедуры выдачи (см. § 4 настоящего Постановления). Кроме того, незадолго до освобождения из-под стражи заявитель сделал письменное заявление о том, что он не собирается возвращаться в Республику Узбекистан и что, опасаясь похищения, он просил своих представителей присутствовать при его освобождении (см. § 39 настоящего Постановления). 11 декабря 2014 г., на следующий день после освобождения, заявитель подал ходатайство о предоставлении временного убежища и арендовал квартиру в Московской области, где планировал проживать, пока рассматривалось его ходатайство (см. §§ 43 и 43 настоящего Постановления). В заключение Европейский Суд не видит оснований не доверять показаниям представителей заявителя о том, что 12 декабря 2012 г., за два дня до исчезновения, заявитель, который был убежден, что за ним следуют два автомобиля, снова выразил опасения, что его похитят и переместят в Республику Узбекистан (см. § 44 настоящего Постановления). На этом фоне Европейский Суд не готов согласиться, что заявитель внезапно изменил свое мнение и добровольно поехал в Республику Узбекистан, если только это предположение не будет подкреплено дополнительными доказательствами. Такие доказательства Европейскому Суду предоставлены не были.

106. Озвученная представителями заявителя версия принудительного перемещения в Республику Узбекистан также подтверждается неоспоренными обстоятельствами его исчезновения. Свидетельскими показаниями установлено, что 14 декабря 2012 г., в день возвращения в Республику Узбекистан, заявитель позвонил хозяйке квартиры и сказал, что зайдет к ней в течение получаса, чтоб одолжить отвертку. Он так и не зашел, и с тех пор о нем ничего не известно (см. § 46 настоящего Постановления). Когда на следующий день представители заявителя пришли в квартиру, она выглядела так, как будто заявитель ненадолго вышел и скоро вернется: свет был включен, в холодильнике было много продуктов, в квартире находились личные вещи заявителя, включая его одежду, личные документы и фотографии, религиозные предметы и предметы первой необходимости, такие как бритва, наручные часы и зарядное устройство для мобильного телефона (см. §§ 48 и 70 настоящего Постановления). Европейскому Суду сложно согласиться с тем, что заявитель решил бы вернуться в Республику Узбекистан и не взял с собой багажа, оставив все документы, одежду и предметы первой необходимости. Указанные обстоятельства заставляют сомневаться в добровольности переезда заявителя в Республику Узбекистан.

107. Обстоятельства покупки билетов на самолет и прохождения системы контроля в аэропорту также усиливают сомнения в версии добровольного переезда заявителя в Республику Узбекистан. Из документов, предоставленных авиакомпанией "Узбекские авиалинии", следует, что билет был выписан на паспорт CL-0084412. В отсутствие каких-либо документов, таких как выписка из базы данных регистрации пересечения границы Российской Федерации, в которых бы отмечалось пересечение заявителем Государственной границы Российской Федерации, можно предположить, что систему контроля в аэропорту он проходил с тем же паспортом. Важно, что этот паспорт, который заявитель, предположительно, потерял в 1998 году, не был указан среди документов, приобщенных к материалам дела заявителя, когда он был осужден, и не находился в списке документов, находившихся у заявителя при освобождении (см. §§ 9, 18 и 41 настоящего Постановления). В действительности этот паспорт никогда не упоминался во время внутригосударственных процедур в Российской Федерации. Указанные обстоятельства придают вес утверждению заявителя о том, что его паспорт был утерян. В связи с этим важно отметить, что власти Российской Федерации не предоставили каких-либо документов, которые могли бы опровергнуть это утверждение.

108. Даже если предположить, что у заявителя был паспорт CL-0084412, Европейский Суд отмечает, что срок действия этого паспорта истек в 2009 году, когда заявителю исполнилось 45 лет. Однако, не имея возможности установить с точностью, была ли в старых узбекских паспортах, выданных в 1990-х годах, точно указана дата истечения сроков его действия, Европейский Суд не может четко утверждать, что факт недействительности паспорта должен был быть очевидным сотрудникам авиакомпании, продавшим билет, или сотрудникам пограничного контроля. Действительно, нельзя исключать, что заявитель мог пройти пограничный контроль с недействительным паспортом, в котором не была четко указана дата истечения сроков его действия, из-за невнимательности или ошибки соответствующего должностного лица. Тем не менее следователи в Российской Федерации, по-видимому, не рассматривали вопрос о том, как заявитель мог пересечь Государственную границу с недействительным паспортом. Вместе с тем отсутствуют какие-либо данные о том, что было возбуждено дисциплинарное или иное производство в отношении ответственных сотрудников службы пограничного контроля. Европейский Суд придает большое значение - и делает соответствующие выводы - неспособности властей Российской Федерации прояснить вопрос с паспортом.

109. В заключение, и наиболее важно, Европейский Суд отмечает, что на момент возвращения в Республику Узбекистан заявитель находился в федеральном розыске (см. § 60 настоящего Постановления). В таких обстоятельствах Европейский Суд поражен неспособностью властей Российской Федерации предоставить убедительное объяснение тому, как заявитель мог спокойно пройти контроль в аэропорту и не быть задержанным. Европейский Суд также повторно делает выводы из неспособности властей Российской Федерации прояснить обстоятельства пересечения заявителем Государственной границы Российской Федерации. Действительно, Европейский Суд не усматривает в доводах властей Российской Федерации ничего, что опровергало бы утверждение властей Российской Федерации о том, что власти были причастны к прохождению заявителем паспортного и таможенного контролей в аэропорту. Европейский Суд видит только две возможные версии событий, которые могли иметь месть на пограничном контроле в аэропорту: либо власти сознательно пропустили заявителя через контрольные посты, несмотря на то, что он находился в розыске, либо его доставили на борт узбекского самолета без соблюдения обычных формальностей. Хотя Европейский Суд не может принять ни одну из указанных версий как доказанную вне всякого разумного сомнения в отсутствие дополнительной информации о событиях, имевших место в аэропорту вечером 14 декабря 2012 г., он не может согласиться с тем, что перемещение заявителя на борт самолета через Государственную границу Российской Федерации могло бы иметь место без разрешения или как минимум невыраженного согласия руководства аэропорта Домодедово.

110. Ввиду изложенного Европейский Суд убежден, что существуют убедительные доказательства версии событий в изложении заявителя и что бремя доказывания должно быть возложено на власти Российской Федерации. Поскольку, как показано выше, власти Российской Федерации не опровергли версию событий представителей заявителя, Европейский Суд считает установленным, что (а) заявитель не уехал 14 декабря 2012 г. из Российской Федерации в Республику Узбекистан добровольно, а был перемещен принудительно неизвестным лицом или группой лиц, и (b) пересечение Государственной границы Российской Федерации в аэропорту Домодедово имело место с разрешения или как минимум невыраженного согласия руководства аэропорта. Европейский Суд подчеркивает, что он в поддержку этой версии делает серьезные выводы из неспособности властей Российской Федерации провести значимое расследование (см. §§ 142 и 152 настоящего Постановления) и опровергнуть версию представителей заявителя или предоставить убедительную альтернативную версию событий рассматриваемого дня.

II. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

111. Заявитель первоначально жаловался, ссылаясь на статью 3 Конвенции, что в случае возвращения в Республику Узбекистан он столкнется с риском жестокого обращения в нарушение требований статьи 3 Конвенции. Представители заявителя дополнили его жалобу, утверждая, что имело место нарушение статьи 3 конвенции в связи с тайным перемещением заявителя в Республику Узбекистан, которое могло быть осуществлено только при активном или пассивном участии властей Российской Федерации, и что власти Российской Федерации не провели эффективного расследования. Статья 3 Конвенции звучит следующим образом:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни "бесчеловечному" или "унижающему" достоинство обращению или наказанию".

А. Приемлемость жалобы

112. Европейский Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Европейский Суд также отмечает, что жалоба не является неприемлемой и по другим основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

В. Существо жалобы

1. Доводы сторон

113. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не доказал, что выдача в Республику Узбекистан подвергнет его риску жестокого обращения или политическому преследованию. Соответствующие жалобы заявителя были рассмотрены и отклонены судами Российской Федерации. Власти Российской Федерации подтвердили выводы внутригосударственных судов. Они настаивали, в частности, что доклады Комиссара Организации Объединенных Наций по делам беженцев, организации "Хьюман Райтс Вотч" и "Международная амнистия", а также прецедентная практика Европейского Суда, на которую ссылался заявитель во внутригосударственных судах, описывали общую ситуацию в Республике Узбекистан, а не личные обстоятельства заявителя. Тот факт, что заявитель являлся членом организации Хизб-ут-Тахрир, являлся, по мнению властей Российской Федерации, недостаточным для обоснования вывода о том, что заявителю грозило жестокое обращение. Вместе с тем имел значение тот факт, что заявитель не обратился за предоставлением статуса беженца незамедлительно после прибытия в Российскую Федерацию в 1999 году. То обстоятельство, что он подал соответствующее ходатайство только в 2011 году, свидетельствовало, что сам заявитель не считал риск жестокого обращения достаточно серьезным.

114. Власти Российской Федерации также ссылались на дипломатические заверения, предоставленные Генеральной прокуратурой Республики Узбекистан. Власти Российской Федерации утверждали, что не было оснований полагать, что указанные заверения не будут соблюдены: Республика Узбекистан являлась участницей договоров Организации Объединенных Наций по правам человека, запрещающих пытки, и предоставляла регулярные доклады в структуры Организации Объединенных Наций, ответственные за надзор за соблюдением договоров. По имеющимся у властей Российской Федерации сведениям, ни одно из выданных из Российской Федерации в Республику Узбекистан лиц не подверглось жестокому обращению.

115. Власти Российской Федерации также ссылались на тот факт, что заявитель был осужден в Российской Федерации за преступления, аналогичные тем, что были вменены ему в вину в Республике Узбекистан, что свидетельствовало о том, что заявитель упорствовал в преступной деятельности и что предъявленное ему в Республике Узбекистан обвинение не было политически мотивированным. Власти Российской Федерации также утверждали, что разрешение такому опасному преступнику остаться на территории Российской Федерации создало бы опасность для граждан Российской Федерации. Более того, это повредило бы взаимоотношениям Российской Федерации с Республикой Узбекистан.

116. Что касается перемещения заявителя в Республику Узбекистан, власти Российской Федерации утверждали, что расследование еще не было завершено, и перечисляли выполненные следственные действия. Эти действия не привели к установлению обстоятельств возвращения заявителя в Республику Узбекистан.

117. Заявитель утверждал, что во время рассмотрения его ходатайства о предоставлении статуса беженца и в ходе производства по вопросу о выдаче он обращал внимание властей Российской Федерации на свои опасения жестокого обращения в Республике Узбекистан. Он ссылался на доклады учреждений Организации Объединенных Наций и известных международных неправительственных организаций, которые явно демонстрировали, что лицам, которые, как он, подозревались в участии в организации Хизб-ут-Тахрир, грозила серьезная опасность подвергнуться жестокому обращению. Тем не менее власти Российской Федерации не приняли во внимание предоставленные заявителем доказательства и отклонили его опасения как необоснованные без тщательной оценки общей ситуации в Республике Узбекистан или личной ситуации заявителя, ссылаясь на дипломатические заверения Республики Узбекистан. Однако указанные заверения были ненадежными в связи с отсутствием какого-либо механизма контроля за их исполнением или ответственности за их нарушения (заявитель ссылался на Постановление Европейского Суда по делу "Отман (Абу Катада) против Соединенного Королевства" (Othman (Abu Qatada) v. United Kingdom), жалоба N 8139/09, ECHR 2012 (извлечения), § 189).

118. После исчезновения заявителя 14 декабря 2012 г. его представители утверждали, что власти Российской Федерации несли ответственности за принудительное перемещение заявителя в Республику Узбекистан. Заявитель не смог бы пересечь Государственную границу в аэропорту Домодедово без разрешения или как минимум неявного согласия руководства аэропорта. Более того, власти Российской Федерации не выполнили свою позитивную обязанность защищать заявителя от принудительного возвращения в Республику Узбекистан. Тот факт, что отсутствовали сведения о местонахождении заявителя или о ходе расследования уголовного дела в отношении него, свидетельствовал, по мнению властей, о том, что было осуществлено тайное перемещение, сравнимое с "чрезвычайной выдачей", в целях помещения лица под стражу и допроса вне рамок обычной правовой системы. В результате в настоящее время заявитель подвергается серьезному риску жестокого обращения.

119. В заключение представители заявителя утверждали, что власти Российской Федерации не провели эффективного расследования факта похищения заявителя и его перемещения в Республику Узбекистан. В частности, представители заявителя утверждали, что, хотя органы внутренних дел были уведомлены об исчезновении заявителя рано утром 15 декабря 2012 г., уголовное дело было возбуждено только 15 февраля 2012 г.* (* Так в оригинале. Очевидно, что речь должна идти о 15 февраля 2013 г. (примеч. переводчика).), то есть через два месяца. До настоящего времени заявитель не признан потерпевшим по делу, а его представители не имеют доступа к материалам дела. Таким образом, расследование недостаточно прозрачно. Следственные органы не смогли обеспечить получение ценных доказательств, которые могли бы пролить свет на обстоятельства исчезновения заявителя (например, выписку из журнала пограничного контроля). Следственные органы не установили степень причастности представителей государства к похищению заявителя и его принудительному перемещению в Республику Узбекистан. Также не было выяснено, содержится ли заявитель под стражей в Республике Узбекистан.

2. Мнение Европейского Суда

120. Прежде всего Европейский Суд отмечает, что в данном деле возникают два четких вопроса в рамках статьи 3 Конвенции: (1) предполагаемая ответственность властей Российской Федерации за перемещение заявителя в Республику Узбекистан либо путем прямой причастности представителей государства к тайному перемещению, либо путем невыполнения своего позитивного обязательства по защите заявителя от реального и непосредственного риска принудительного перемещения в Республику Узбекистан и (2) предполагаемое невыполнение властями Российской Федерации процессуального обязательства по проведению тщательного и эффективного расследования похищения заявителя и его перемещения в Республику Узбекистан. Европейский Суд также отмечает, что решение этих вопросов будет зависеть, в частности, от наличия в рассматриваемое время обоснованного риска того, что заявитель может подвергнуться жестокому обращению в Республике Узбекистан. Стороны разошлись во мнении относительно последнего момента. В связи с этим Европейский Суд начнет свое рассмотрение с оценки того, подвергало ли заявителя его принудительное перемещения в Республику Узбекистан такому риску. Далее Европейский Суд рассмотрит другие вопросы, вытекающие из указанной выше статьи 3 Конвенции.

(а) Подвергало ли заявителя возвращение его в Республику Узбекистан реальному риску обращения, противоречащего статье 3 Конвенции

(i) Общие принципы

121. Европейский Суд рассмотрит по существу данную часть жалобы заявителя на нарушение статьи 3 Конвенции в свете применимых общих принципов, указанных, в том числе, в Постановлении Европейского Суда по делу "Умиров против Российской Федерации" (Umirov v. Russia) (от 18 сентября 2012 г., жалоба N 17455/11* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2011.), §§ 92-100 с дальнейшими ссылками).

(ii) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

122. Европейский Суд рассматривал ряд дел, касающихся вопроса о риске жестокого обращения в случае выдачи или выдворения в Республику Узбекистан из Российской Федерации или другого государства - члена Совета Европы. Европейский Суд установил, со ссылкой на материалы из различных источников, что общая ситуация с соблюдением прав человека в Республике Узбекистан вызывает тревогу, что заслуживающие доверия международные материалы продемонстрировали наличие постоянной проблемы жестокого обращения с заключенными, что практика применения пыток к лицам, находящимися в органах внутренних дел под стражей, описывается как "систематическая" и "беспорядочная" и что отсутствуют доказательства каких-либо серьезных улучшений в этой области (см. среди других примеров Постановление Европейского Суда по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации" (Ismoilov and Others v. Russia) от 24 апреля 2008 г., жалоба N 2947/06* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2009.), § 121, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Муминов против Российской Федерации", §§ 93-96, Постановление Европейского Суда по делу "Гараев против Азербайджана" (Garayev v. Azerbaijan) от 10 июня 2010 г., жалоба N 53688/08, § 71, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Якубов против Российской Федерации", §§ 81 и 82, Постановление Европейского Суда по делу "Рустамов против Российской Федерации" (Rustamov v. Russia) от 3 июля 2012 г., жалоба N 11209/10, § 125, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Абдулхаков против Российской Федерации", § 141).

123. Что касается личной ситуации заявителя, Европейский Суд отмечает, что власти Республики Узбекистан запрашивали его выдачу в связи с обвинениями в попытке свержения конституционного порядка в Республике Узбекистан, в создании преступной организации, членстве в религиозной экстремистской группе, распространении материалов, нарушающих общественный порядок и контрабанде экстремистских материалов в связи со своим предполагаемым участием в организации Хизб-ут-Тахрир, запрещенной религиозной организации. Европейский Суд рассматривал ряд дел, в которых заявителя обвиняли в уголовных преступлениях в связи с его причастностью к организации Хизб-ут-Тахрир (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Муминов против Российской Федерации", §§ 94-98, Постановление Европейского Суда по делу "Каримов против Российской Федерации" (Karimov v. Russia) от 29 июля 2010 г., жалоба N 54219/08* (* Там же. N 4/2011.), § 100, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Якубов против Российской Федерации", §§ 83-94, Постановление Европейского Суда по делу "Рустамов против Российской Федерации" (Rustamov v. Russia) от 3 июля 2012 г., жалоба N 11209/10, §§ 126 и 127, и Постановление Европейского Суда по делу "Зохидов против Российской Федерации" (Zokhidov v. Russia) от 5 февраля 2013 г., жалоба N 67286/10* (* Там же. N 4/2013.), §§ 136 и 137). Европейский Суд установил, что такие лица подвергались повышенному риску жестокого обращения и что их выдача или выдворение в Республику Узбекистан давали основания для установления нарушения статьи 3 Конвенции.

124. В связи с этим Европейский Суд повторяет, что, если заявитель утверждает, что принадлежит к группе, систематически подвергающейся жестокому обращению, статья 3 Конвенции вступает в силу в случаях, когда заявитель устанавливает, при необходимости, с помощью информации из ближайших по времени докладов независимых международных правозащитных учреждений или неправительственных организаций, что имеются серьезные основания верить в наличие рассматриваемой практики и в членство заявителя в рассматриваемой группе. При таких обстоятельствах Европейский Суд не будет настаивать на том, чтобы заявитель доказывал наличие дополнительных особых отличительных признаков (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Саади против Италии" (Saadi v. Italy), жалоба N 37201/06, ECHR 2008, § 132, Постановление Европейского Суда по делу "NA. против Соединенного Королевства" (NA. v. United Kingdom) от 17 июля 2008 г., жалоба N 25904/07, § 116). Европейский Суд полагает, что эти доводы применимы в настоящем деле, в котором заявитель обвиняется в членстве в группе, в отношении которой надежные источники подтверждают наличие устойчивой практики применения жестокого обращения и пыток со стороны властей (см. такие же доводы в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Рустамов против Российской Федерации", § 128, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Зохидов против Российской Федерации", § 138).

125. Европейский Суд также отмечает, что указанные обстоятельства были доведены до сведения властей Российской Федерации. В частности, заявитель ссылался на международные доклады и правоприменительную практику Европейского Суда (см. §§ 24, 28, 33, 35, и 37 настоящего Постановления). Однако ходатайство заявителя о предоставлении статуса беженца было отклонено Федеральной миграционной службой как необоснованное, поскольку было установлено - и это впоследствии подтвердили суды Российской Федерации - что заявитель не имел права на статус беженца, поскольку он был обвинен в совершении тяжких преступлений и отсутствовали доказательства того, что обвинение было бы политически мотивированным. Доводы заявителя о риске жестокого обращения вообще не были рассмотрены (см. §§ 25, 27, 29 и 30 настоящего Постановления). При таких обстоятельствах Европейский Суд не убежден, что риск жестокого обращения тщательно рассматривался бы в рамках производства по рассмотрению ходатайства о предоставлении статуса беженца или производства по вопросу о выдаче.

126. Из судебных актов, вынесенных в рамках производства по вопросу о выдаче, следует, что, отклоняя доводы заявителя относительно риска жестокого обращения в Республике Узбекистан, суды придали большее значение дипломатическим заверениям властей Республики Узбекистан. В этом отношении Европейский Суд повторяет, что он ранее предупреждал о ссылках на дипломатические заверения против применения пыток, которые выдаются государствами, в которых пытки применяются повсеместно или постоянно. Кроме того, следует отметить, что, даже если такие заверения предоставляются, это не освобождает Европейский Суд от обязанности рассмотреть, предоставляли ли эти заверения при осуществлении на практике достаточные гарантии того, что заявитель будет защищен от риска обращения, запрещенного Конвенцией (см. Постановление Европейского Суда по делу "Чахал против Соединенного Королевства" (Chahal v. United Kingdom) от 15 ноября 1996 г., Reports of Judgments and Decisions 1996-V, § 105, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Саади против Италии", § 148, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Отман (Абу Катада) против Соединенного Королевства", §§ 188 и 189).

127. Европейский Суд отмечает, что заверения властей Республики Узбекистан были составлены в общих выражениях и не предусматривали механизма контроля. Европейский Суд находит неубедительной ссылку властей на такие заверения без их подробной оценки применительно к требованиям Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Отман (Абу Катада) против Соединенного Королевства", §§ 188 и 189).

128. Ввиду указанных доводов Европейский Суд полагает, что власти Российской Федерации не предоставили фактов или доводов, способных убедить его прийти к выводу, отличающегося от выводов по делам, указанным выше в § 123 настоящего Постановления. Принимая во внимание, inter alia* (* Inter alia (лат.) - в числе прочего, в частности (примеч. переводчика).), доступные материалы, свидетельствующие о реальном риске жестокого обращения с лицами, обвиняемыми, как заявитель, в преступлениях, связанных с участием в организации Хизб-ут-Тахрир, и отсутствие достаточных гарантий устранения этого риска, Европейский Суд приходит к выводу, что принудительное возвращение заявителя в Республику Узбекистан подвергало его реальному риску подвергнуться обращению, противоречащему требованиям статьи 3 Конвенции.

(b) Несли ли власти Российской Федерации ответственность за нарушение статьи 3 Конвенции в связи с принудительным перемещением заявителя в Республику Узбекистан

(i) Несет ли государство-ответчик ответственность в связи с активным или пассивным участием его представителей в принудительном перемещении заявителя в Республику Узбекистан

129. Прежде всего Европейский Суд рассмотрит довод представителей заявителя о том, что вызывающие большое подозрение события, окружавшие исчезновение заявителя в Российской Федерации, пересечение заявителем Государственной границы Российской Федерации и последующее возвращение заявителя в Республику Узбекистан свидетельствовали о том, что государственные должностные лица Российской Федерации принимали активное или пассивное участие в указанной операции.

130. Европейский Суд согласен с представителями заявителя, что подозрительные обстоятельства принудительного перемещения заявителя в Республику Узбекистан через аэропорт Домодедово и неспособность властей прояснить соответствующие обстоятельства могут подразумевать, что заявителя переместили в Республику Узбекистан в соответствии с планом, в котором принимали участие государственные должностные лица Российской Федерации.

131. В то же время Европейский Суд отмечает, что возможное участие государственных должностных лиц нелегко проследить в настоящем деле, особенно учитывая отсутствие точной достоверной информации относительно похищения заявителя и его перемещения в Республику Узбекистан. В частности, в Европейский Суд так и не были представлены доказательства той функции, которую государственные должностные лица Российской Федерации могли выполнять в этом отношении. Действительно, фактические обстоятельства, имевшие место 14 декабря 2012 г. между 13.20, когда о заявителе поступили последние сведения, и 23.45, когда вылетел самолет в г. Ташкент, остаются неизвестными.

132. Принимая во внимание свои естественно ограниченные, как у международного суда, возможности проводить эффективное установление фактов, Европейский Суд повторяет, что производство по настоящему делу в большой степени зависело от сотрудничества властей Российской Федерации при обеспечении всех необходимых возможностей для установления фактов. Европейский Суд ранее устанавливал, что единственным действительным способом для властей Российской Федерации выполнить свои обязанности в таких делах, как настоящее, является обеспечение исчерпывающего расследования инцидента и сообщение его результатов Европейскому Суду (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Савриддин Джураев против Российской Федерации", § 200). Невыполнение властями Российской Федерации своей обязанности в этом отношении (см. §§ 108 и 109 и 145-152 настоящего Постановления) затруднило для Европейского Суда установление точных обстоятельств принудительного перемещения заявителя в Республику Узбекистан и обязывает Европейский Суд сделать явные выводы в пользу позиции заявителя (пункт 1 правила 44С Регламента Суда). В этом отношении Европейский Суд также придает большое значение способу проведения официальных проверок (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Эль-Масри против Македонии", §§ 191-193).

133. Даже хотя Европейский Суд установил, что перемещение заявителя через границу Российской Федерации в аэропорту Домодедово не могло быть осуществлено без разрешения или как минимум неявного согласия руководства аэропорта (см. § 110 настоящего Постановления), и хотя отношение властей заставляет сделать дополнительные выводы в пользу версии представителей заявителя, Европейский Суд не считает необходимым далее рассматривать вопрос о причастности государственных должностных лиц Российской Федерации к предполагаемому похищению и принудительному перемещению заявителя в Республику Узбекистан, поскольку в любом случае власти Российской Федерации должны быть признаны ответственными за нарушение позитивного обязательства, предусмотренного статьей 3 Конвенции, по причинам, изложенным ниже.

(ii) Выполнили ли власти Российской Федерации свое позитивное обязательство по защите заявителя от реального и непосредственного риска принудительного перемещения в Республику Узбекистан

134. Европейский Суд напоминает, что предусмотренное статьей 1 Конвенции обязательство Высоких Договаривающихся Государств обеспечить каждому, находящемуся под их юрисдикцией, соблюдение их прав и свобод, определенных в Конвенции, в совокупности со статьей 3 Конвенции, обязывает государства принимать меры по обеспечению того, чтобы лица, находящиеся под их юрисдикцией, не подвергались ни пыткам, ни бесчеловечному и унижающему достоинство обращению, в том числе и со стороны частных лиц (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Эль-Масри против Македонии", § 198, и Постановление Европейского Суда по делу "Махмут Кайя против Турции" (Mahmut Kaya v. Turkey) жалоба N 22535/93, ECHR 2000-III, § 115). Эти меры должны обеспечивать эффективную защиту, в частности, уязвимых лиц и включать соответствующие меры по предотвращению жестокого обращения, о котором власти осведомлены или должны были быть осведомлены (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Z. и другие против Соединенного Королевства" (Z. and Others v. United Kingdom) жалоба N 29392/95, ECHR 2001-V, § 73, и, mutatis mutandis* (* Mutatis mutandis (лат.) - с соответствующими изменениями (примеч. переводчика).), Постановление Европейского Суда по делу "Осман против Соединенного Королевства" (Osman v. United Kingdom) от 28 октября 1998 г., Reports 1998-VIII, § 115).

135. По мнению Европейского Суда, все вышеизложенные принципы применяются в ситуации, когда лицо подвергается реальному и непосредственному риску подвергнуться пыткам и жестокому обращению при его перемещении каким-либо лицом в другое государство (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Савриддин Джураев против Российской Федерации", § 180 с дальнейшими ссылками). В случае, когда власти государства-участника информированы о таком реальном и непосредственном риске, на них возлагается обязательство согласно Конвенции принять в рамках своих полномочий такие профилактические оперативные меры, которые, рассуждая разумно, можно было бы ожидать в целях предотвращения такой опасности (см., mutatis mutandis, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Осман против Соединенного Королевства", § 116).

136. В настоящем деле власти Российской Федерации были вне всякого сомнения хорошо осведомлены (или должны были быть осведомлены) о реальном и непосредственном риске принудительного перемещения заявителя в Республику Узбекистан после его освобождения. Действительно, и Европейский Суд, и Комитет министров Совета Европы настойчиво указывали властям Российской Федерации на повторение аналогичных инцидентов, связанных с незаконной передачей лиц Российской Федерацией другим государствам, не являющимся сторонами Конвенции, в частности, Республикам Таджикистан и Узбекистан (см. §§ 94 и 95 настоящего Постановления, см. также текст письма от 25 января 2012 г., направленного Секретарем Европейского Суда от имени Председателя Суда Правительству Российской Федерации, в котором выражается глубокая обеспокоенность повторяющимися заявлениями о тайной передаче заявителей в нарушение обеспечительных мер, применяемых в соответствии с правилом 39 Регламента Суда, процитированным в упоминавшемся выше Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Савриддин Джураев против Российской Федерации", § 52). Эти обстоятельства в совокупности с историей дела заявителя вызывали достаточное беспокойство, чтобы привлечь особое внимание властей и требовать принятия надлежащих мер по защите в этой особой ситуации.

137. Также важно отметить, что за два дня до похищения заявителя его представители обращались к Уполномоченному Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека с тем, чтобы сообщить ему о том, что заявителя предположительно преследуют два автомобиля. Вечером 14 декабря 2012 г., в день похищения заявителя, сразу после того, как связь с ним была утрачена, представители заявителя обратились к Уполномоченному Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека и в органы внутренних дел (см. §§ 44 и 47 настоящего Постановления). Европейский Суд убежден, что представитель заявителя своевременно оповестил соответствующие государственные органы, предоставив достаточные доказательства уязвимой ситуации заявителя, и привел веские основания для обеспечения чрезвычайных мер защиты от реального и непосредственного риска, с которым столкнулся заявитель.

138. Тем не менее власти не информировали Европейский Суд о каких-либо своевременных профилактических мерах, принятых компетентными органами для уменьшения такой опасности. Так, отсутствуют доказательства того, что соответствующее предупреждение было бы направлено компетентным правоохранительным органам, таким как органы, отвечающие за безопасность в аэропортах г. Москвы, в связи с особой ситуацией заявителя и необходимостью защитить его от принудительного перемещения в Республику Узбекистан.

139. Европейский Суд отмечает с особым беспокойством, что власти не выполнили своего обязательства по защите, когда заявитель пересекал границу Российской Федерации в аэропорту Домодедово вечером 14 декабря 2012 г. Действительно, Европейский Суд считает установленным, что принудительное перемещение заявителя через Государственную границу было в любом случае невозможно без разрешения властей Российской Федерации или, по крайней мере, без косвенного согласия с их стороны (см. § 110 настоящего Постановления), что явно нарушало их обязательство по защите заявителя.

140. В результате заявитель был выслан из-под юрисдикции Российской Федерации в Республику Узбекистан, где он подвергался опасности применения к нему жестокого обращения (как установлено в §§ 122-128 настоящего Постановления).

141. В связи с этим Европейский Суд приходит к выводу, что власти Российской Федерации не выполнили своего позитивного обязательства по защите заявителя в связи с реальным и непосредственным риском принудительного перемещения в Республику Узбекистан и применением к нему жестокого обращения в этой стране.

(с) Провели ли власти эффективное расследование

142. Европейский Суд напоминает, что статья 3 Конвенции в совокупности с общим обязательством государства, предусмотренным статьей 1 Конвенции, "обеспечить каждому, находящемуся в его юрисдикции, права и свободы, определенные в... Конвенции", подразумевает требование проведения эффективного официального расследования по любой спорной жалобе о применении пыток или жестоком обращении со стороны государственных должностных лиц. Такое расследование должно привести к установлению ответственных за нарушения и их наказанию. В противном случае общий правовой запрет пыток и бесчеловечного и унижающего достоинство обращения и наказания был бы несмотря на его основополагающую важность неэффективным на практике и дал бы возможность в некоторых случаях государственным должностным лицам фактически безнаказанно злоупотреблять правами тех, кто находится под их контролем (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria) от 28 октября 1998 г., Reports of Judgments and Decisions 1998-VIII, § 102, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Эль-Масри против Македонии", § 182).

143. Расследование серьезных обвинений в жестоком обращении должно быть незамедлительным и тщательным. Это значит, что власти обязаны всегда предпринимать решительные попытки для установления происшедших событий и не должны полагаться на поспешные и малообоснованные выводы с целью завершения расследования или использования указанных выводов в качестве основания для своих решений (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ассенов и другие против Болгарии", § 103, Постановление Европейского Суда по делу "Баты и другие против Турции" (Bati and Others v. Turkey), жалобы NN 33097/96 и 57834/00, ECHR 2004-IV (извлечения), § 136, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Эль-Масри против Македонии", § 183). Они должны предпринимать доступные им разумные действия, чтобы обеспечить получение доказательств, касающихся инцидента, в том числе, получение свидетельских показаний и результатов судебно-медицинских экспертиз (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Танрыкулу против Турции" (Tanrikulu v. Turkey), жалоба N 23763/94, ECHR 1999-IV, § 104, Постановление Европейского Суда по делу "Гюль против Турции" (Gul v. Turkey) от 14 декабря 2000 г., жалоба N 22676/93, § 89, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Эль-Масри против Македонии", § 183). Расследование должно проводиться независимо от органов исполнительной власти как в институциональном, так и в практическом плане (см. Постановление Европейского Суда по делу "Эрги против Турции" (Ergi v. Turkey) от 28 июля 1998 г., Reports 1998-IV, §§ 83-84, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ойур против Турции" (Ogur v. Turkey), жалоба N 21594/93, ECHR 1999-III, §§ 91-92, Постановление Европейского Суда по делу "Мехмет Эмин Юксель против Турции" (Mehmet Emin Yuksel v. Turkey) от 20 июля 2004 г., жалоба N 40154/98, § 37) и позволять потерпевшему эффективно участвовать в расследовании в той или иной форме (см., mutatis mutandis, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ойур против Турции", § 92, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Эль-Масри против Македонии", §§ 184-185).

144. По мнению Европейского Суда, все вышеперечисленные принципы применяются в ситуации, когда лицо подвергается реальной и непосредственной опасности применения пыток или жестокого обращения при его принудительном перемещении в иное государство. В случае, когда властям государства-участника становится известно о подобном инциденте, на них возлагается обязательство согласно Конвенции по проведению эффективного расследования в соответствии с принципами, изложенными выше в §§ 142 и 143 настоящего Постановления (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Савриддин Джураев против Российской Федерации", § 190).

145. Рассматривая обстоятельства настоящего дела, Европейский Суд полагает, что соответствующая информация и жалобы были доведены до сведения властей 15 декабря 2012 г., на следующий день после исчезновения заявителя. В тот же день сотрудники органов внутренних дел осмотрели квартиру заявителя и допросили хозяйку квартиры. Однако в течение следующей недели органы внутренних дел бездействовали, и только 21 декабря 2012 г. было возбуждено дело по розыску и были осуществлены первые розыскные мероприятия, такие как опрос соседей и рассылка ориентировок с описанием внешности заявителя на дежурные посты милиции в метро г. Москвы, на железнодорожные станции и в аэропорты. Эти розыскные мероприятия не дали каких-либо результатов, и последовал новый период бездействия, который продолжался более двух недель, во время которого дело заявителя передавалось из милиции в компетентный следственный отдел и обратно в связи с несоблюдением формальных требований. Когда компетентный следственный отдел принял дело 9 января 2013 г. к производству, следователь, проводивший расследование по делу, сразу же и без проведения новых следственных мероприятий отказал в возбуждении уголовного дела из-за отсутствия доказательств, что было совершено убийство или похищение человека.

146. Европейский Суд также отмечает, что постановление следователя об отказе в возбуждении уголовного дела было отменено 11 января 2013 г. начальником следственного отдела, который распорядился провести дополнительные следственные мероприятия. В течение следующего месяца следователь оформил два аналогичных отказа в возбуждении уголовного дела, которые были отменены начальником следственного отдела в связи с неисполнением постановления от 11 января 2013 г. Действительно, единственными следственными мероприятиями, проведенными в течение этого месяца, были запрос в Главное управление Министерства внутренних дел Российской Федерации по Московской области о предоставлении информации относительно приобретения заявителем билетов на поезд или самолет, что не принесло результатов, а также направление аналогичного запроса о предоставлении информации в авиакомпанию "Узбекские авиалинии". Европейский Суд считает крайне удивительным тот факт, что в день направления запроса о предоставлении информации в авиакомпанию "Узбекские авиалинии", и не дожидаясь ответа, следователь вынес новое постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, в котором повторно указал те же причины, которые ранее были признаны недействительными вышестоящим органом.

147. И только 15 феврали 2013 г., через два месяца после исчезновения заявителя, было возбуждено уголовное дело. По мнению Европейского Суда, запоздалое начало расследования и задержки в ходе его проведения, произошедшие по вине внутригосударственный властей, привели к потере драгоценного времени, что оказало негативное влияние на успех расследования (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Михеев против Российской Федерации" (Mikheyev v. Russia) от 26 января 2006 г., жалоба N 77617/01* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2006.), § 114, и Постановление Европейского Суда по делу "Полонский против Российской Федерации" (Polonskiy v. Russia) от 19 марта 2009 г., жалоба N 30033/05* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2010.), § 111).

148. Также важно отметить, что несколько противоречивых аспектов дела не были рассмотрены следователями и до сих пор остаются неразрешенными. В частности, следственные органы не предприняли попытки установить роль, которую власти Российской Федерации могли играть в похищении заявителя и его принудительном перемещении в Республику Узбекистан, хотя весьма подозрительные обстоятельства пересечения заявителем границы Российской Федерации должны были привлечь пристальное внимание властей. Следователи не проверили, каким образом заявитель, находившийся в федеральном розыске и имевший недействительный паспорт, мог пройти пограничный контроль в аэропорту (см. §§ 108 и 109 настоящего Постановления). Ничто в материалах дела не дает оснований полагать, что был направлен какой-либо запрос о предоставлении сведений из журнала пограничного контроля или иного официального документа, в котором фиксировалось пересечение Государственной границы Российской Федерации заявителем, или что были бы опрошены сотрудники службы пограничного контроля.

149. Кроме того, учитывая, что властям был известен номер рейса, которым вылетел заявитель, была возможность получения свидетельских показаний членов экипажа рейса, которым заявитель вылетел из г. Москвы в Республику Узбекистан в день своего исчезновения. Однако допрос членов экипажа об обстоятельствах, при которых заявитель произвел посадку и высадку с рейса, так и не был проведен. В заключение следователи не установили, содержится ли заявитель под стражей в Республике Узбекистан в настоящее время. Хотя запросы о предоставлении информации о местонахождении заявителя были направлены властям Республики Узбекистан, ни Европейский Суд, ни представители заявителя не получили никакого ответа.

150. Вышеприведенные заключения приводят Европейский Суд к выводу о том, что расследование было неэффективным, поскольку в ходе его не были своевременно произведены некоторые очевидные следственные действия, что негативно сказалось на возможности установления обстоятельств дела и что, таким образом, не было проведено тщательного, объективного и беспристрастного анализа всех соответствующих элементов (см. Постановление Европейского Суда по делу "Цечоев против Российской Федерации" (Tsechoyev v. Russia) от 15 марта 2011 г., жалоба N 39358/05* (* Там же. N 1/2013.), § 153).

151. В заключение Европейский Суд решает, что право заявителя на эффективное участие в расследовании не было соблюдено. Ходатайства представителей заявителя о предоставлении ему статуса потерпевшего и признании их представителями потерпевшего в ходе внутригосударственного разбирательства были отклонены. В результате представителям было отказано в доступе к материалам дела, и они не смогли осуществить от имени заявителя такие важные процессуальные права, как право на подачу жалоб, право задавать вопросы свидетелям и экспертам или на получение копии процессуальных постановлений (см. те же доводы в Постановлении Европейского Суда по делу "Тарариева против Российской Федерации" (Tarariyeva v. Russia) от 14 декабря 2006 г., жалоба N 4353/03* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2007.), § 93, и Постановление Европейского Суда по делу "Денис Васильев против Российской Федерации" (Denis Vasilyev v. Russia) от 17 декабря 2009 г., жалоба N 32704/04* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2010.), § 157).

152. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд считает, что власти не провели эффективного расследования по факту насильственного перемещения заявителя в Республику Узбекистан, где в настоящее время он подвергается опасности применения пыток или жестокого обращения в нарушение требований статьи 3 Конвенции.

(d) Вывод

153. Таким образом, Европейский Суд приходит к выводу, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с тем, что власти Российской Федерации не защитили заявителя от принудительного перемещения в Республику Узбекистан, где он подвергается опасности жестокого обращения, и отсутствием эффективного расследования этого инцидента.

154. По мнению Европейского Суда, исполнение властями Российской Федерации вышеуказанных обязательств имело важное значение в настоящем деле, поскольку это опровергло бы то, что, по всей видимости, является вопиющей практикой умышленного игнорирования внутригосударственной процедуры выдачи и обеспечительных мер, назначенных Европейским Судом (см. §§ 94 и 95 настоящего Постановления). Европейский Суд напоминает, что повторение таких инцидентов в государстве-ответчике является явным нарушением принципа верховенства права и самым серьезным негативным образом сказывается на правовом порядке Российской Федерации, эффективности конвенционной системы и авторитете Европейского Суда (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Савриддин Джураев против Российской Федерации", § 257).

155. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд считает, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в отношении принудительного возвращения заявителя в Республику Узбекистан.

III. Предполагаемое нарушение статьи 13 в совокупности со статьей 13 Конвенции

156. Ссылаясь на статью 13 Конвенции, заявитель жаловался на отсутствие эффективных внутригосударственных средств правовой защиты в отношении его жалобы на нарушение статьи 3 Конвенции. Статья 13 Конвенции гласит следующее:

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве."

157. Считая данную жалобу приемлемой для рассмотрения по существу, Европейский Суд отмечает, что она ставит вопросы, аналогичные тем, что были рассмотрены согласно статье 3 Конвенции. Принимая во внимание аргументацию и выводы, сделанные в соответствии с последним положением Конвенции, Европейский Суд не считает необходимым отдельно рассматривать жалобу заявителя на нарушение статьи 13 Конвенции.

IV. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции

158. Заявитель также жаловался на чрезмерную длительность его содержания под стражей до выдачи. Он ссылался на пункт 1 статьи 5 Конвенции, соответствующие положения которого предусматривают следующее:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

...(f) законное задержание или заключение под стражу лица с целью предотвращения его незаконного въезда в страну или лица, против которого предпринимаются меры по его высылке или выдаче...".

А. Приемлемость жалобы

159. Европейский Суд считает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Европейский Суд также отмечает, что жалоба не является неприемлемой и по другим основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

160. Власти Российской Федерации утверждали, что постановления о содержании заявителя под стражей были вынесены и продлены судами Российской Федерации в соответствии с процессуальными нормами, предусмотренными внутригосударственным законодательством. Все постановления о содержании под стражей были законными, достаточно обоснованными и справедливыми. По истечении максимального срока содержания под стражей продолжительностью 18 месяцев, установленного внутригосударственным законодательством, заявитель был незамедлительно освобожден.

161. Заявитель утверждал, что процедура выдачи длилась более восьми лет, и, таким образом, власти имели достаточное время для рассмотрения запроса о выдаче и выполнения всех необходимых формальностей, пока он отбывал срок наказания в виде лишения свободы. Возобновив производство по делу о выдаче только после окончания срока отбытия заявителем наказания, власти не проявили должную осмотрительность и заставили заявителя находиться под стражей в течение еще многих месяцев после того, как он отбыл свое наказание.

162. Заявитель также утверждал, что, несмотря на то, что процедура рассмотрения дела о выдаче была завершена 18 июля 2012 г., он был освобожден только 10 декабря 2012 г., по истечении максимального срока содержания под стражей, предусмотренного законодательством Российской Федерации. В течение указанного периода времени его выдача была невозможна вследствие обеспечительной меры, назначенной Европейским Судом. Принимая во внимание тот факт, что было совершенно очевидно, что разбирательство в Европейском Суде не будет завершено до истечения максимального срока содержания под стражей, а также что в этот день его выдача будет все еще невозможна вследствие действия обеспечительной меры, его содержание под стражей в период с 18 июля по 10 декабря 2012 г. не могло рассматриваться как допустимое содержание под стражей в связи с процедурой выдачи.

2. Мнение Европейского Суда

(а) Общие принципы

163. Сторонами не оспаривается тот факт, что заявитель был заключен под стражу с целью выдачи его из Российской Федерации в Республику Узбекистан. Таким образом, подпункт "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции применим к настоящему делу. Данное положение не требует того, чтобы содержание под стражей лица, в отношении которого предпринимаются меры по его выдаче, обоснованно бы считалось необходимым, например, чтобы предотвратить совершение преступления или помешать скрыться. В связи с этим подпункт "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции предоставляет иной уровень защиты, чем подпункт "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции: всё что требуется согласно подпункту "f" - это "меры, предпринятые с целью высылки или выдачи". Следовательно, с точки зрения целей подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции несущественно, может ли основное постановление о выдаче быть оправдано внутригосударственным или конвенционным правом (см. Постановление Европейского Суда по делу "Чонка против Бельгии" (Conka v. Belgium) жалоба N 51564/99, ECHR 2002-I, § 28).

164. Однако Европейский Суд напоминает, что ему надлежит рассмотреть, было ли содержание заявителя под стражей "законным" по целям подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции, уделив особое внимание гарантиям, предусмотренным внутригосударственной системой. Если возникает вопрос о "законности" содержания под стражей, включая вопрос о следовании "процедуре, предусмотренной законом", Конвенция в основном ссылается на внутригосударственное законодательство и устанавливает обязательство по соблюдению материально-правовых и процессуальных норм внутригосударственного законодательства, но также требует, чтобы любое лишение свободы соответствовало цели статьи 5 Конвенции, которая защищает лицо от произвола властей (см. Постановление Европейского Суда по делу "Амуур против Франции" (Amuur v. France) от 25 июня 1996 г., Reports 1996-III, § 50).

165. В заключение Европейский Суд напоминает, что лишение свободы согласно подпункту "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции возможно только в рамках процесса рассмотрения запроса о выдаче. В случае, если такое производство не проводится с надлежащим усердием, дальнейшее содержание под стражей в соответствии с подпунктом "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции не допускается. Другими словами, срок содержания под стражей с этой целью не должен превышать обоснованно необходимый (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Саади против Соединенного Королевства" (Saadi v. United Kingdom) жалоба N 13229/03, ECHR 2008, § 72).

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

166. Европейский Суд отмечает, что заявитель не утверждал, что его содержание под стражей было незаконным. Его жалоба ограничивалась предположительно чрезмерной длительностью содержания под стражей, а также отсутствием должной тщательности при осуществлении властями процедуры выдачи. Европейский Суд не видит оснований, чтобы сомневаться в том, что содержание заявителя под стражей соответствовало требованию законности пункта 1 статьи 5 Конвенции. В связи с этим Европейский Суд сосредоточит свое внимание на длительности содержания заявителя под стражей и, в частности, на том, проводилась ли процедура выдачи с надлежащей тщательностью.

167. Оспариваемый период составляет 18 месяцев. Он исчислялся с 10 июня 2011 г., когда заявитель закончил отбывание срока наказания в виде лишения свободы и был помещен под стражу до выдачи, и завершился 10 декабря 2012 г., когда заявитель был освобожден. По нижеуказанным причинам Европейский Суд не считает данный период чрезмерным.

168. Европейский Суд согласен с заявителем, в том, что определенные формальности, такие как запросы в Министерство иностранных дел Российской Федерации, Федеральную миграционную службу и Федеральную службу безопасности Российской Федерации, либо запросы о предоставлении гарантий властями Республики Узбекистан, могли быть улажены властями заранее, в то время когда заявитель отбывал наказание. В то же время Европейский Суд отмечает, что сам заявитель не подавал ходатайства о присвоении статуса беженца до начала последнего месяца отбывания наказания. Важно отметить, что рассмотрение вопроса о присвоении заявителю статуса беженца длилось с 10 мая 2011 г. по 1 марта 2012 г., и в течение этого срока ходатайство заявителя было рассмотрено областным и федеральным управлениями Федеральной миграционной службы, а впоследствии - судами двух уровней юрисдикции. Заявитель не утверждал, что данные разбирательства проводились без надлежащей тщательности. Поскольку их результат мог оказаться решающим при рассмотрении вопроса о выдаче заявителя, Европейский Суд принимает во внимание проведение этого разбирательства с целью определения того, было ли какое-либо действие "предпринято с целью выдачи" (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Чахал против Соединенного Королевства", § 115).

169. Европейский Суд также отмечает, что постановление о выдаче было вынесено 19 апреля 2012 г., меньше чем через год и два месяца после того, как последняя инстанция отклонила ходатайство о присвоении статуса беженца. В период с 19 апреля по 18 июля 2012 г. постановление о выдаче было пересмотрено судами двух уровней юрисдикции. Европейскому Суду не предоставлено доказательств того, что процедура рассмотрения запроса о выдаче была бы каким-либо образом затянута.

170. В заключение, что касается содержания под стражей с 18 июля по 10 декабря 2012 г., Европейский Суд отмечает, что 18 июля 2012 г. законность решения о выдаче была подтверждена судом кассационной инстанции. Хотя тем самым внутригосударственное производство по делу о выдаче было завершено, заявитель оставался под стражей еще четыре месяца и 23 дня. В течение этого срока в целях исполнения обеспечительной меры, назначенной Европейским Судом в соответствии с правилом 39 Регламента Суда, власти Российской Федерации воздержались от выдачи. Следовательно, возникает вопрос относительно того, проводилось ли производство по делу о выдаче в период с 18 июля по 10 декабря 2012 г. и, таким образом, было ли оправдано содержание заявителя под стражей в связи с его выдачей.

171. В соответствии с установившейся прецедентной практикой Европейского Суда данный период содержания заявителя под стражей необходимо отделить от более раннего периода (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Чахал против Соединенного Королевства", § 114, Постановление Европейского Суда по делу "Аль-Ханчи против Боснии и Герцеговины" (Al Hanchi v. Bosnia and Herzegovina) от 15 ноября 2011 г., жалоба N 48205/09, §§ 49-51, и Постановление Европейского Суда по делу "Аль-Хусин против Боснии и Герцеговины" (Al Husin v. Bosnia and Herzegovina) от 7 февраля 2012 г., жалоба N 3727/08, §§ 67-69). В результате применения обеспечительной меры государство-ответчик не могло передать заявителя Узбекистану, не нарушив при этом своих обязательств согласно статье 34 Конвенции. В течение этого периода времени производство по делу о выдаче, временно приостановленное в соответствии с требованием Европейского Суда, тем не менее все же проводилось в целях подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции (см. те же доводы в Постановлении Европейского Суда по делу "Гебремедхин [Габерамадхин] против Франции" (Gebremedhin [Gaberamadhien] v. France) жалоба N 25389/05, ECHR 2007-II, §§ 73 и 74, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Аль-Ханчи против Боснии и Герцеговины", § 51, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Аль-Хусин против Боснии и Герцеговины", § 69). Ранее Европейский Суд постановил, что факт того, что процедуру рассмотрения вопроса о выдаче какого-либо лица приостанавливают вследствие применения обеспечительной меры, не означает, что содержание данного лица под стражей является незаконным, при условии, что власти продолжают рассматривать возможность его выдачи позднее, а также при условии, что для продления срока содержания под стражей имеются соответствующие основания (см. Постановление Европейского Суда по делу "Кешмири против Турции (N 2)" (Keshmiri v. Turkey) (N 2) от 17 января 2012 г., жалоба N 22426/10, § 34, и Решение Европейского суда по делу "S.P. против Бельгии" (S.P. v. Belgium) от 14 июня 2011 г., жалоба N 12572/08).

172. Европейский Суд отмечает, что после вступления в действие постановления о выдаче в отношении заявителя последний оставался под стражей немногим менее пяти месяцев. Этот срок не представляется необоснованно длительным (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Умиров против Российской Федерации" (Umirov v. Russia) от 18 сентября 2012 г., жалоба N 17455/11* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2013.), §§ 137-142, и Постановление Европейского Суда по делу "Бакоев против Российской Федерации" (Bakoyev v. Russia) от 5 февраля 2013 г., жалоба N 30225/11* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2013.), §§ 164-168, в которых сроки содержания под стражей после назначения Европейским Судом обеспечительной меры, длительностью более восьми и пяти месяцев соответственно были признаны совместимыми с подпунктом "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции).

173. Имеет значение также тот факт, что, как ранее установил Европейский Суд (см. § 166 настоящего Постановления), содержание заявителя под стражей в течение указанного срока соответствовало процедуре и срокам, предусмотренным нормами внутригосударственного законодательства. В связи с этим важно отметить, что содержание под стражей до выдачи в настоящем деле было регламентировано установленным законодательством максимальным сроком, длительностью 18 месяцев. Действительно, по окончании этого срока заявитель был освобожден по требованию прокурора (см. те же доводы в упоминавшемся выше Постановление Европейского Суда по делу "Гебремедхин [Габерамадхин] против Франции", §§ 74 и 75, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Умиров против Российской Федерации", § 142, и для сравнения Постановление Европейского Суда по делу "Азимов против Российской Федерации" (Azimov v. Russia) от 18 апреля 2013 г., жалоба N 67474/11* (* Там же. N 3/2014.), § 171). Таким образом, нет оснований полагать, что власти действовали недобросовестно, что заявитель содержался под стражей в ненадлежащих условиях или что его содержание под стражей было произвольным по какой-либо иной причине (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Саади против Соединенного Королевства", § 74).

174. Учитывая вышеизложенное, Европейский Суд считает, что в настоящем деле требование тщательности было соблюдено и что общая длительность срока содержания заявителя под стражей не является чрезмерной.

175. Следовательно, отсутствует нарушение подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции.

V. Предполагаемое нарушение статьи 34 Конвенции

176. Заявитель жаловался на то, что в результате его выдачи в Республику Узбекистан в нарушение обеспечительной меры, назначенной Европейским Судом согласно правилу 39 Регламента Суда, государство-ответчик не выполнило свои обязательства согласно статье 34 Конвенции, которая гласит следующее:

"Суд может принимать жалобы от любого физического лица, любой неправительственной организации или любой группы частных лиц, которые утверждают, что явились жертвами нарушений одной из Высоких Договаривающихся Сторон их прав, признанных в настоящей Конвенции или Протоколах к ней. Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются никоим образом не препятствовать эффективному осуществлению этого права".

Правило 39 Регламента Суда гласит следующее:

"1. По обращению стороны в деле или любого другого заинтересованного лица, либо по своей инициативе Палата или, в соответствующих случаях, ее Председатель вправе указать сторонам на обеспечительные меры, которые, по мнению Палаты, следует предпринять в интересах сторон или надлежащего порядка проведения производства по делу в Палате.

2. В случае необходимости немедленное уведомление о мерах, принятых в конкретном деле, может быть направлено Комитету министров.

3. Палата вправе запросить у сторон информацию по любому вопросу, связанному с выполнением любой указанной обеспечительной меры".

А. Доводы сторон

177. Власти Российской Федерации утверждали, что расследование по факту исчезновения заявителя до сих пор не завершено и что на данный момент отсутствует возможность установить обстоятельства его возвращения в Республику Узбекистан.

178. Представители заявителя напомнили свои доводы о том, что принудительное перемещение заявителя в Республику Узбекистан было невозможно без разрешения или, по крайней мере, невыраженного согласия со стороны властей Российской Федерации. Следовательно, такое перемещение было проведено в нарушение обеспечительной меры, назначенной Европейским Судом в соответствии с правилом 39 Регламента Суда. Не исполнив обеспечительную меру, государство-ответчик нарушило свои обязательства согласно статье 34 Конвенции.

B. Мнение Европейского Суда

1. Общие принципы

179. Европейский Суд напоминает, что согласно статье 34 Конвенции Договаривающиеся Стороны обязуются воздерживаться от любых действий или бездействия, которые могут препятствовать эффективному осуществлению права каждого на подачу индивидуальной жалобы, и это положение неоднократно утверждалось в качестве основы конвенционной системы (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции" (Mamatkulov and Askarov v. Turkey), жалобы NN 46827/99 и 46951/99, ECHR 2005-I, § 102). Несмотря на то, что цель статьи 34 Конвенции заключается в защите личности от произвольного вмешательства со стороны властей, данное положение не просто обязывает власти воздерживаться от такого вмешательства. Кроме этого первоочередного негативного обязательства воздерживаться от определенных действий, существуют позитивные обязательства, неотделимые от статьи 34 Конвенции и требующие от властей обеспечения всех необходимых возможностей для надлежащего и эффективного рассмотрения жалоб. Такое обязательство возникает в ситуациях, когда заявители являются особо уязвимыми (см. Постановление Европейского Суда по делу "Найден против Украины" (Naydyon v. Ukraine) от 14 октября 2010 г., жалоба N 16474/03, § 63, Постановление Европейского Суда по делу "Савицкий против Украины" (Savitskyy v. Ukraine) от 26 июля 2012 г., жалоба N 38773/05, § 156, и Постановление Европейского Суда по делу "Юлиан Попеску против Румынии" (Iulian Popescu v. Romania) от 4 июня 2013 г., жалоба N 24999/04, § 33).

180. Согласно установившейся прецедентной практике Европейского Суда неисполнение государством-ответчиком обеспечительной меры влечет нарушение права на подачу индивидуальной жалобы (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", § 125, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Абдулхаков против Российской Федерации", § 222). Европейский Суд не может не обратить внимания на особое значение, которое придается обеспечительным мерам в конвенционной системе. Их целью является не только обеспечение эффективного рассмотрения жалобы, но и обеспечение эффективности защиты, предоставляемой заявителю Конвенцией. Данные меры позволяют Комитету министров в дальнейшем осуществлять надзор за исполнением окончательного постановления Европейского Суда. Таким образом, обеспечительные меры предоставляют заинтересованному государству возможность выполнить свое обязательство по исполнению вступившего в действие постановления Европейского Суда, которое является обязательным согласно статье 46 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", § 125, Постановление Европейского Суда по делу "Шамаев и другие против Грузии и Российской Федерации" (Shamayev and Others v. Georgia and Russia), жалоба N 36378/02, ECHR 2005-III, § 473, Постановление Европейского Суда по делу "Аульми против Франции" (Aoulmi v. France) жалоба N 50278/99, ECHR 2006-I, § 108, и Постановление Европейского Суда по делу "Бен Хемаис против Италии" (Ben Khemais v. Italy) от 24 февраля 2009 г., жалоба N 246/07, § 82).

181. Важнейшее значение обеспечительных мер в дальнейшем подчеркивает тот факт, что Европейский Суд принципиально применяет такие меры только в самых исключительных случаях и на основании тщательного рассмотрения всех соответствующих обстоятельств. В большинстве указанных дел заявители сталкивались с действительной угрозой жизни и здоровью, а также с последующим фактическим риском причинения смертельного и необратимого вреда в нарушение основополагающих положений Конвенции. Исключительно важная роль обеспечительных мер в конвенционной системе не только подчеркивает их обязательную юридическую силу для соответствующих государств, подтвержденную установившейся правоприменительной практикой, но также регламентирует первостепенную важность вопроса соблюдения государствами-участниками указаний Европейского Суда в этом отношении (см., inter alia* (* Inter alia (лат.) - в числе прочего, в частности (примеч. переводчика).), твердую позицию в этом отношении, выраженную государствами-участниками в Измирской декларации, а также в промежуточной Резолюции Комитета министров Совета Европы CM/ResDH(2010)83, в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Бен Хемаис против Италии". Любая неточность в этом вопросе оказывает негативное влияние на права, закрепленные в Конвенции, и является несовместимой с ее ценностями и духом (см. Постановление Европейского Суда по делу "Сёринг против Соединенного Королевства" (Soering v. United Kingdom) от 7 июля 1989 г., Series A, N 161, § 88). Она также является несовместимой с основополагающим значением права на подачу индивидуальной жалобы и в целом подрывает авторитет и эффективность Конвенции как конституционного инструмента европейского общественного порядка (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", §§ 100 и 125, и, mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Луизиду против Турции" (Loizidou v. Turkey) (предварительные возражения) от 23 марта 1995 г., Series A, N 310, § 75).

182. Статья 34 Конвенции будет нарушена, если власти государства-участника не примут меры, которые разумно могли бы быть приняты с целью применения обеспечительной меры, указанной Европейским Судом (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Палади против Молдавии" (Paladi v. Moldova) от 10 марта 2009 г., жалоба N 39806/05, § 88). Обязанность государства-ответчика заключается в том, чтобы доказать Европейскому Суду, что временная мера была соблюдена или, в исключительном случае, что существовало объективное препятствие, которое помешало соблюдению, и что власти приняли все обоснованные меры для устранения препятствия и информирования Европейского Суда о сложившейся ситуации (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Палади против Молдавии", § 92).

2. Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

183. Рассматривая обстоятельства настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что 17 июля 2012 г. он указал властям Российской Федерации, что в соответствии с правилом 39 Регламента Суда в интересах сторон и в целях проведения надлежащего разбирательства в Европейском Суде заявитель не должен был быть выдан в Республику Узбекистан до получения последующего уведомления (см. § 4 настоящего Постановления). Однако 14 декабря 2012 г. заявитель был перемещен в Республику Узбекистан.

184. Важное значение имеет тот факт, что перемещение заявителя в Республику Узбекистан произошло минуя процедуру выдачи, которая была прекращена сразу после решения Европейского Суда от 17 июля 2012 г. Несмотря на то, что меры по прекращению процедуры выдачи могут указывать на первоначальное желание властей исполнить обеспечительные меры, по мнению Европейского Суда, они не могут освободить власти от ответственности за последующие события в деле заявителя. Действительно, как установлено в § 110 настоящего Постановления, принудительное перемещение заявителя в Республику Узбекистан было невозможно без разрешения или, по крайней мере, невыраженного согласия со стороны властей Российской Федерации. Европейский Суд не считает, что государство-ответчик вправе игнорировать такую обеспечительную меру, как назначенную в настоящем деле, за счет применения другой внутригосударственной процедуры для перемещения заявителя в запрашивающую страну или, что вызывает еще большую тревогу, позволяя переместить заявителя в запрашивающую страну явно незаконным способом (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Савриддин Джураев против Российской Федерации", § 217).

185. Европейский Суд уже установил, что ввиду уязвимой ситуации заявителя и установленного фактического и неминуемого риска принудительного перемещения в Республику Узбекистан существовали веские основания для обеспечения чрезвычайных мер защиты в качестве реакции на данную особую ситуацию. Однако власти Российской Федерации не приняли мер по защите заявителя от принудительного перемещения в Республику Узбекистан и, таким образом, не выполнили позитивного обязательства согласно статье 3 Конвенции по обеспечению эффективной защиты от фактического и неминуемого риска применения пыток и жестокого обращения (см. §§ 136-141 настоящего Постановления). По аналогичным причинам Европейский Суд пришел к выводу о том, что, принимая во внимание позитивные обязательства, налагаемые статьей 34 Конвенции в особых обстоятельствах настоящего дела (см. правоприменительную практику, упоминавшуюся в § 179 настоящего Постановления), власти Российской Федерации должны были принять меры по защите заявителя от принудительного перемещения в Республику Узбекистан в целях исполнения обеспечительной меры и предоставления возможности проведения надлежащего и эффективного рассмотрения настоящей жалобы. Однако они не приняли никаких мер по защите заявителя и предотвращению его принудительного перемещения в Республику Узбекистан.

186. В этой связи Европейский Суд отмечает, что Комитет министров Совета Европы обращал внимание властей Российской Федерации на неоднократные инциденты принудительного перемещения заявителей в страны гражданской принадлежности в своей Рекомендации, принятой 8 марта 2012 г. на 1136-м заседании, в которой было отмечено, что ситуация являлась "источником серьезного беспокойства" для властей Российской Федерации. Европейский Суд не может еще раз не отметить (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Савриддин Джураев против Российской Федерации", § 257), что, не приняв значимых мер по исправлению ситуации, в настоящем деле определенные органы государственной власти вновь полностью проигнорировали свои обязательства согласно Конвенции одновременно с пренебрежительным отношением к принципу верховенства права и ценностям, которые защищены Конвенцией, а также в нарушение предусмотренного статьей 34 Конвенции обязательства по обеспечению возможности проведения надлежащего и эффективного рассмотрения жалобы.

187. Европейский Суд очень обеспокоен тем, что представители заявителя не могли с ним связаться с момента его передачи в Республику Узбекистан. Не оспаривается, что в момент, когда стороны обменивались своими дополнительными замечаниями после повторной коммуникации жалобы, заявитель не мог дать свою оценку серьезному инциденту, произошедшему 14 декабря 2012 г. В результате сбор доказательств, касавшихся обстоятельств исчезновения заявителя, оказался более сложным. Также неоспоримым является тот факт, что после указанного дня заявитель не смог давать инструкции своим представителям в ходе производства в Европейском Суде. Таким образом, эффективное рассмотрение жалобы было существенно ограничено в результате принудительной высылки заявителя (см. Постановление Европейского Суда по делу "Лабси против Словакии" (Labsi v. Slovakia) от 15 мая 2012 г., жалоба N 33809/08, §§ 149-150).

188. Также крайне важно, что в результате принудительного перемещения заявителя в Республику Узбекистан в настоящее время у Европейского Суда нет возможности обеспечить фактическую и эффективную защиту права заявителя, закрепленного в статье 3 Конвенции. Перемещение заявителя в Республику Узбекистан лишает его права на защиту, гарантированную Конвенцией, и нарушает основную цель обеспечительной меры: сохранить существующее положение дел до рассмотрения Европейским Судом жалобы и обеспечить надлежащее исполнение окончательного постановления. В данных обстоятельствах, принимая во внимание тот факт, что заявителю угрожала бы серьезная опасность жестокого обращения в Республике Узбекистан (см. § 128 настоящего Постановления), Европейский Суд не может эффективно защитить его от риска жестокого обращения.

189. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд приходит к выводу, что власти Российской Федерации не выполнили свое обязательство по защите заявителя от принудительного перемещения в Республику Узбекистан. Данное перемещение заявителя помешало Европейскому Суду эффективно рассмотреть жалобу, а также лишило его возможности обеспечить адекватную защиту заявителя согласно Конвенции. Следовательно, существовало препятствие для осуществления заявителем своего права на подачу жалобы. Таким образом, Европейский Суд приходит к выводу, что Российская Федерация не исполнила обеспечительные меры, назначенные в соответствии с правилом 39 Регламента Суда, и нарушила свои обязательства, закрепленные в статье 34 Конвенции.

VI. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

190. В заключение Европейский Суд рассмотрел остальные жалобы, представленные заявителем, и, принимая во внимание все предоставленные ему материалы, в той степени, в которой обжалуемые вопросы находятся в его компетенции, Европейский Суд считает, что они не свидетельствовали о наличии каких-либо проявлений нарушений прав и свобод человека, гарантированных Конвенцией или Протоколами к ней. Следовательно, данная часть жалобы должна быть отклонена как явно необоснованная в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

VII. Применение статьи 41 Конвенции

191. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

192. Заявитель требовал компенсации причиненного морального вреда. Вопрос о размере компенсации он оставил на усмотрение Европейского Суда. Ссылаясь на Постановление Европейского Суда по делу "Муминов против Российской Федерации" (Muminov v. Russia) ((справедливая компенсация) от 4 ноября 2010 г., жалоба N 42502/06* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2011.)) и Постановление Европейского Суда по делу "Камалиевы против Российской Федерации" (Kamaliyevy v. Russia) ((справедливая компенсация) от 28 июня 2011 г., жалоба N 52812/07* (* Там же. N 5/2012.)), представители заявителя просили в целях обеспечения выплаты компенсации вреда обязать власти Российской Федерации установить по дипломатическим каналам местонахождение заявителя в Республике Узбекистан и оказать содействие для установления контакта заявителя с его представителями.

193. Власти Российской Федерации утверждали, что заявителю не следует присуждать какой-либо компенсации, поскольку его права не были нарушены властями Российской Федерации. Кроме того, власти предприняли все возможные меры по установлению местонахождения заявителя, однако безрезультатно.

194. Европейский Суд отмечает, что в настоящем деле им был установлен факт нарушения статьи 3 Конвенции, а также что государство-ответчик не выполнило своих обязательств, предусмотренных статьей 34 Конвенции. Следовательно, Европейский Суд приходит к выводу, что заявителю был причинен моральный вред, который не может быть компенсирован одним лишь фактом признания нарушения. Принимая решение на основе принципа справедливости, Европейский Суд присуждает заявителю 30 000 евро в качестве компенсации морального вреда плюс любой налог, который может быть взыскан с заявителя применительно к этой сумме.

195. С учетом того, что после принудительного перемещения заявителя в Республику Узбекистан его представители утратили с ним связь, а его местонахождение в настоящее время неизвестно, Европейский Суд обеспокоен тем, каким образом государство-ответчик выполнит обязательство по выплате справедливой компенсации. Европейский Суд уже рассматривал дела, когда с заявителями не удавалось установить связь после их высылки с территории государства-ответчика. В некоторых случаях Европейский Суд отмечал, что государство-ответчик было обязано обеспечить выплату справедливой компенсации путем содействия в установлении связи между заявителями, их представителями и Комитетом министров Совета Европы (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Муминов против Российской Федерации" (справедливая компенсация), § 19 и пункт (с) резолютивной части, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Камалиевы против Российской Федерации" (справедливая компенсация), § 14 и пункт 1 (c) резолютивной части). В других делах Европейский Суд присуждал выплату компенсации представителям заявителей по доверенности и в интересах заявителей (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Хирси Джамаа и другие против Италии" (Hirsi Jamaa and Others v. Italy) жалоба N 27765/09, ECHR 2012, § 215 и пункт 12 резолютивной части, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Лабси против Словакии", § 155 и пункт 6 резолютивной части, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Савриддин Джураев против Российской Федерации" (§ 251 и пункт 6 резолютивной части).

196. Рассматривая настоящее дело, Европейский Суд отмечает, что представители заявителя не имеют с ним связи. Несмотря на то, что в настоящее время местонахождение заявителя в Республике Узбекистан неизвестно, Европейский Суд полагает, что наиболее вероятно, что он содержится под стражей в Республике Узбекистан. Действительно, власти Республики Узбекистан настойчиво требовали выдачи заявителя с 2000 года, и в отношении него было вынесено постановление о задержании, что делает вероятным его заключение под стражу сразу по прибытии в аэропорт г. Ташкента. Данная версия подтверждается обстоятельствами его принудительного перемещения в Республику Узбекистан, а также опытом, основанным на рассмотренных ранее и находящихся на рассмотрении Европейского Суда аналогичных делах (см., например, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Абдулхаков против Российской Федерации" и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Савриддин Джураев против Российской Федерации", когда заявители были заключены под стражу при аналогичных обстоятельствах).

197. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд считает целесообразным, что сумма, присужденная заявителю в качестве справедливой компенсации, должна быть выплачена по доверенности его представителям, в ведении которых денежные средства будут храниться до передачи заявителю.

198. Кроме того, учитывая отсутствие связи между заявителем и его представителями и ранее сделанный вывод относительно высокой вероятности того, что власти Республики Узбекистан заключили заявителя под стражу, Европейский Суд полагает, что в конкретных обстоятельствах настоящего дела, а также имея в виду характер установленных нарушений, государство-ответчик обязано обеспечить соответствующими мерами выплату справедливой компенсации. В частности, государство-ответчик должно оказать содействие в установлении связи между заявителем, с одной стороны, и, с другой стороны, Комитетом министров Совета Европы, действующим на основании статьи 46 Конвенции, и представителями заявителя в конвенционном процессе или иным лицом, уполномоченным или имеющим право представлять интересы заявителя в ходе производства по исполнению Постановления Европейского Суда.

B. Судебные расходы и издержки

199. Ссылаясь на почасовую ставку оплаты труда своих адвокатов, заявитель требовал 29 500 евро в качестве компенсации издержек, понесенных в ходе рассмотрения жалобы Европейским Судом и в ходе внутригосударственных разбирательств.

200. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не предоставил договора на оказание юридических услуг или какой-либо иной официальный документ с указанием размеров гонорара адвокатов. Заявитель не предоставил подтверждений осуществления платежа и того, что расходы были им понесены в действительности.

201. Согласно прецедентной практике Европейского Суда заявитель имеет право на компенсацию судебных расходов и издержек, только если доказано, что они были понесены в действительности, по необходимости и являлись разумными по количеству. В настоящем деле, принимая во внимание находящиеся в его распоряжении документы, а также тот факт, что некоторые жалобы заявителя были отклонены, Европейский Суд считает разумным присудить сумму в размере 20 000 евро в качестве компенсации судебных издержек, понесенных в ходе рассмотрения дела в Европейском Суде, плюс любой налог, который может быть взыскан с заявителя применительно к этой сумме, с переводом данной суммы на банковский счет представителей заявителя.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

202. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) объявил, что жалобы, касающиеся опасности применения жестокого обращения к заявителю в Республике Узбекистан, отсутствия эффективных средств правовой защиты в связи с данной жалобой, а также длительности содержания заявителя под стражей до выдачи, являются приемлемыми для рассмотрения по существу, а остальная часть жалобы - неприемлемой;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с непредоставлением властями Российской Федерации защиты заявителю от реальной и непосредственной опасности применения к нему пыток и жестокого обращения путем предотвращения принудительного перемещения его из Российской Федерации в Республику Узбекистан, а также в связи с непроведением эффективного расследования по данному факту;

3) постановил, что нет необходимости рассматривать жалобу на нарушение статьи 13 Конвенции;

4) постановил, что отсутствовало нарушение подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции;

5) постановил, что государство-ответчик нарушило свои обязательства, предусмотренные статьей 34 Конвенции;

6) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы:

(i) 30 000 евро (тридцать тысяч евро) плюс любой налог, который может быть взыскан с указанной суммы, в качестве компенсации морального вреда, и данная сумма подлежит выплате представителям заявителя в Европейском Суде с целью доверительного хранения для заявителя;

(ii) 20 000 евро (двадцать тысяч евро) плюс любой налог, который может быть взыскан с заявителя применительно к этой сумме, в качестве компенсации судебных расходов и издержек, подлежащие переводу в валюту государства-ответчика по курсу, установленному на день оплаты, и подлежащие перечислению на банковский счет представителей заявителя;

(b) по истечении указанного трехмесячного срока и до момента окончательной выплаты на указанные суммы должны начисляться простые проценты в размере предельной годовой кредитной ставки Европейского центрального банка, действующей на период невыплаты, плюс три процента;

(с) государство-ответчик в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции должно обеспечить выплату вышеуказанных сумм, в частности, содействуя установлению связи с заявителем, с одной стороны, и, с другой сторон, Комитетом министров Совета Европы, действующим на основании статьи 46 Конвенции, и представителями заявителя в производстве о рассмотрении жалоб Европейским Судом или иным лицом, уполномоченным или имеющим право представлять интересы заявителя в ходе производства по исполнению настоящего Постановления;

7) отклонил оставшиеся требования заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 14 ноября 2013 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Изабель Берро-Лефевр Председатель Палаты Суда