Постановление Европейского Суда по правам человека от 20 октября 2015 г. Дело "Дворский (Dvorski) против Хорватии" (Жалоба N 25703/11) (Большая Палата)

Европейский Суд по правам человека
(Большая палата)

Дело "Дворский (Dvorski)
против Хорватии"
(Жалоба N 25703/11)

Постановление Суда

Страсбург, 20 октября 2015 г.

По делу "Дворский против Хорватии" Европейский Суд по правам человека, рассматривая дело Большой Палатой в составе:

Дина Шпильманна, Председателя Палаты,

Йозефа Касадеваля,

Гвидо Раймонди,

Марка Виллигера,

Боштьяна М. Цупанчича,

Яна Шикуты,

Пяиви Хирвеля,

Луиса Лопеса Герры,

Здравки Калайджиевой,

Паулу Пинту де Альбукерке,

Хелен Келлер,

Пола Махони,

Йоханнеса Силвиса,

Валериу Грицко,

Фариса Вехабовича,

Ксении Туркович,

Йона Фридрика Кьёльбро, судей,

а также при участии Лоренса Эрли, юрисконсульта,

заседая за закрытыми дверями 21 января и 26 августа 2015 г.,

вынес в последнюю указанную дату следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 25703/11, поданной против Республики Хорватия в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Хорватии Иваном Дворским (далее - заявитель) 16 апреля 2011 г.

2. Интересы заявителя представляла С. Марошевац-Чапко (S. Maroevac apko), адвокат, практикующая в г. Риеке (Rijeka). Власти Хорватии были представлены их агентом Ш. Стажник (. Stanik).

3. Заявитель, в частности, утверждал, что ему не было обеспечено справедливое судебное разбирательство, поскольку он не был представлен адвокатом по его выбору во время допроса в полиции, и что данные им показания против себя были использованы при его осуждении.

4. Жалоба была распределена в Первую Секцию Европейского Суда (пункт 1 Правила 52 Регламента Суда). 28 января 2011 г. председатель Первой Секции коммуницировал жалобу властям Хорватии. 5 ноября 2013 г. Палата этой Секции в составе Изабель Берро, Председателя, Мирьяны Лазаровой Трайковской, Юлии Лаффранк, Линос-Александра Сисилианоса, Эрика Мёсе, Ксении Туркович и Дмитрия Дедова, судей, при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда, вынесла Постановление* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2014. N 8 (примеч. редактора).). Она признала единогласно жалобу на нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции приемлемой, а в остальной части - неприемлемой. Она постановила большинством голосов, что по делу требования пункта 1 статьи 6 Конвенции нарушены не были. К постановлению прилагалось совместное несовпадающее мнение судей Изабель Берро и Юлии Лаффранк.

5. В письме от 21 февраля 2014 г. заявитель ходатайствовал о передаче дела в Большую Палату Европейского Суда в соответствии со статьей 43 Конвенции. Комитет Большой Палаты удовлетворил ходатайство 14 апреля 2014 г.

6. Состав Палаты был определен в соответствии с положениями пунктов 4 и 5 статьи 26 Конвенции и правила 24 Регламента Суда.

7. Судья Ишиль Каракаш впоследствии не смогла участвовать в деле и была заменена первым запасным судьей Яном Шикутой (правило 28).

8. Заявитель и власти Хорватии подали дополнительные письменные объяснения (пункт 1 правила 59 Регламента Суда) по существу жалобы.

9. Открытое слушание по делу состоялось во Дворце прав человека в г. Страсбурге 21 января 2015 г. (пункт 3 правила 59 Регламента Суда).

В Европейский Суд явились:

(a) от властей Хорватии:

Ш. Стажник, агент,

Н. Катич (N. Kati),

М. Бришки (M. Briki),

С. Рагуж (S. Ragu),

З. Будимир (Z. Budimir), советники;

(b) от заявителя:

С. Марошевац-Чапко (S. Marosevac-Capko), адвокат.

Европейский Суд заслушал выступления С. Марошевац-Чапко и Ш. Стажник, а также их ответы на вопросы, заданные судьями Грицко, Лопес Геррой, Вехабовичем, Хирвеля, Пинту де Альбукерке, Цупанчичем, Калайджиевой и Шикутой.

Факты

I. Обстоятельства дела

10. Заявитель родился в 1986 году и проживает в г. Риеке.

A. Предварительная информация

11. 13 марта 2007 г., между 2.00 и 3.30, в Вежице, районе г. Риеки, были совершены три убийства, разбой и поджог.

12. Позднее в тот же день несколько лиц из Вежицы был допрошен в 3-м отделе полиции Риеки Приморско-Горанской полицейской управы (Policijska uprava Primorsko-goranska, Trea policijska postaja Rijeka) (далее - отдел полиции Риеки).

ГАРАНТ:

Текст параграфа приводится в соответствии с источником

13. Примерно в 13.00 того же дня заявитель был доставлен в отдел полиции Риеки для допроса. У него были взяты образцы крови для анализа ДНК, полиция обыскала его квартиру, изучила данные его мобильного телефона, изъяла ряд его личных вещей.

14. Заявитель содержался в отделе полиции Риеки до его формального задержания 14 марта 2007 г., в 9.50, в связи с вышеуказанными преступлениями.

B. Допрос заявителя в полиции 14 марта 2007 г.

1. Версия заявителя

15. Как утверждал заявитель, 14 марта 2007 г., примерно в 10.40, его мать, которая жила и работала в Италии, обратилась к адвокату G.M. и просила его представлять интересы заявителя. G.M. прибыл в отдел полиции Риеки в 10.45, но сотрудники полиции отказались предоставить ему свидание с заявителем. G.M. оставался в отделе полиции Риеки до полудня. Он хотел подать уголовно-правовую жалобу против неустановленного лица в связи с превышением полномочий и незаконным принуждением к признанию, но сотрудники полиции отказались принять его жалобу на том основании, что у него не было доверенности, и вывели его из отдела. G.M. немедленно уведомил заместителей прокурора г. Риеки D.K. и I.B. о происшествии. Риекский районный суд также был немедленно проинформирован об этом.

16. Около 13.30 отец заявителя подписал доверенность на имя адвоката G.M. для защиты его сына. Юрист-практикант B.P. попытался передать доверенность в полицию, но ему приказали уйти.

17. Между 15.00 и 15.30 G.M. вновь попытался связаться с заявителем в отделе полиции Риеки, но получил отказ.

18. Около 15.30 G.M. сообщил о вышеописанных событиях начальнику Приморско-Горанской полицейской управы V., который сделал запись об их разговоре.

19. Полиция не сообщала заявителю о том, что G.M. был привлечен для защиты и приходил в отдел полиции Риеки.

20. Заявитель настаивал, что он неоднократно просил сотрудников отдела полиции Риеки вызвать G.M., но ему отвечали, что пытались связаться с ним, но не получили ответа.

2. Версия властей Хорватии

21. По информации властей Хорватии, 14 марта 2007 г., в 18.00, заявитель согласился на представление его интересов адвокатом M.R., бывшим начальником Приморско-Горанской полиции. Он прибыл в отдел полиции Риеки около 19.45. Власти Хорватии отмечали, что заявитель выбрал M.R. из списка членов Риекской палаты адвокатов, переданного ему полицией, и что допрос заявителя начался в 20.10. Согласно протоколу допроса заявителя полиция разъяснила ему право не свидетельствовать против себя и право хранить молчание, и он прямо указал в протоколе, что его адвокатом являлся M.R.

3. Извлечения из протокола допроса заявителя

22. В соответствующих частях протокола допроса заявителя сотрудниками полиции T.K. и Z.N. 14 марта 2007 г., который начался в 20.10 и окончился в 23.00, указано следующее:

"Мне разъяснены причины моего задержания, преступления, в которых я обвиняюсь, мои права, право не отвечать на вопросы и право на юридическое представительство, а также право на уведомление членов семьи о моем задержании. Я выбрал и уполномочил защитника из г. Риеки M.R. для представления моих интересов в этом разбирательстве, и я имел с ним конфиденциальную встречу. После консультации с адвокатом [M.]R. я решил дать показания...".

Далее в протоколе приводится описание заявителем событий, связанных с обвинением против него: он признался, что в ночь 13 марта 2007 г. совместно с L.O. и R.Lj. он направился на квартиру .V. в Вежице, где получил определенную денежную сумму от .V., а затем выстрелил и убил его, его подругу и отца. Затем он поджег их квартиру, чтобы уничтожить следы своего пребывания там. Он также сообщил, что обещал L.O. и R.Lj., что признается в преступлениях и возьмет вину на себя в случае их задержания.

В заключительной части протокола указано:

"У меня нет симптомов абстиненции или любого другого кризиса. Я дал показания добровольно в присутствии своего адвоката и регионального прокурора. Я прочитал показания полностью и подписал их, поскольку они являются правдивыми".

Каждая страница показаний заявителя им подписана.

C. Допрос следственным судьей 15 марта 2007 г., в 13.15

23. В соответствующих частях допроса заявителя следственным судьей содержится следующее:

"В ответ на вопрос суда о выборе защитника, поскольку материалы дела содержат протокол допроса подозреваемого в присутствии защитника M.R., а также доверенность адвоката G.M., подписанную родителями, подозреваемый отвечает:

"Я подпишу доверенность G.M., риекского адвоката, и настоящим отзываю доверенность адвоката M.R."...

В ответ на вопрос защитника о том, привлек ли он адвоката [M.]R., подозреваемый отвечает:

"Нет, я не привлекал его. Я конкретно указал сотрудникам полиции, что хочу, чтобы меня представлял G.M.

Я не знаю ничего о посещении G.M. полиции"...

В ответ на дополнительный вопрос защитника о том, находился ли он под воздействием наркотиков, обвиняемый отвечает:

"Я находился под воздействием алкоголя и наркотиков"...".

24. 16 марта 2007 г. G.M. обратился к следственному судье с ходатайством об отстранении от дела Риекского районного прокурора и его заместителей. Следственный судья направил ходатайство в Риекскую районную прокуратуру. В соответствующих частях ходатайства указывалось:

"Примерно 30 минут назад защитник узнал, что Риекский районный прокурор D.H. присутствовал при допросе Ивана Дворского в качестве подозреваемого сотрудниками отдела полиции Риеки 14 марта 2007 г., около 19.00, в присутствии "защитника" M.R.

В ту же дату, примерно в 10.40, мать Ивана Дворского, Lj.D., которая живет и работает в Италии, позвонила [G.M.] и просила его защищать ее сына Ивана, который подозревался в убийстве при отягчающих вину обстоятельствах. Около 10.45 [G.M.] направился в отдел полиции Риеки, но сотрудники полиции не пустили его к Ивану Дворскому, а также не сообщили [Ивану Дворскому], что его мать наняла адвоката. [G.M.] оставался в отделе полиции Риеки до 12.00. Он хотел подать уголовную жалобу против неустановленного лица в связи с превышением полномочий и незаконным принуждением к даче признательных показаний, но сотрудники полиции отказались принять его жалобу на том основании, что он не имел доверенности, и вывели его из отдела полиции. [G.M.] немедленно уведомил заместителей Риекского районного прокурора, D.K. и I.B., о происшествии, и они сделали официальную запись в деле.

Таким образом, около 12.30 Риекский районный прокурор уже знал, что [G.M.] был нанят матерью [Ивана Дворского] и что он не мог связаться со своим клиентом.

[Риекский] районный суд был также немедленно проинформирован.

Примерно в 13.30 отец Ивана Дворского подписал доверенность для защиты его сына. Юрист практикант B.P. [затем] попытался передать доверенность в полицию, но ему было велено "убраться* (* В оригинале Постановления употреблено нецензурное выражение, перевод которого в соответствии с действующим законодательством Российской Федерации не может быть опубликован в журнале (примеч. переводчика).) с этой доверенностью", поэтому она не была передана.

Примерно в 15.00-15.30 защитник [G.M.] вновь попытался связаться со своим клиентом в отделе полиции Риеки, но ему снова было отказано... Однако обвиняемый не был уведомлен о том, что защитник нанят и приходил в отдел полиции Риеки.

Около 15.30 [G.M.] информировал начальника Приморско-Горанской полицейской управы... V., который, по-видимому, сделал официальную запись по поводу их разговора. Однако обвиняемый не был уведомлен о том, что защитник нанят, и его не спрашивали, хочет ли он быть представлен адвокатом, нанятым семьей.

Кроме того, когда [Иван Дворский] был доставлен в отдел полиции Риеки, он неоднократно просил вызвать [G.M.], но сотрудники полиции сообщили, что они пытались это сделать, но безуспешно. Когда он был доставлен в отдел полиции, у него была взята кровь на анализ. Анализ показал высокое содержание алкоголя и наркотиков.

С 13 часов 13 марта 2007 г. и примерно до 19 часов 14 марта 2007 г. (эти временные рамки известны [G.M.] из неформальных источников, так как он не имел доступа к делу Риекского районного прокурора) обвиняемый не получал питания.

Очевидно, что, хотя эти факты были известны Риекскому районному прокурору D.H., он проигнорировал их и, несмотря на личное присутствие, разрешил допросить обвиняемого в присутствии адвоката, который [не был привлечен обвиняемым] и... не был нанят его семьей. Это составляет незаконное принуждение к признанию в нарушение части 8 статьи 225 Уголовно-процессуального кодекса, поскольку Риекский районный прокурор примерно с 12.30 [14 марта 2007 г.] знал, кто является защитником, [избранным заявителем].

В ту же дату [G.M.] направил доверенность в Приморско-Горанскую полицейскую управу, письменные жалобы были также направлены в Верховный суд Республики Хорватия, Генеральному прокурору Республики Хорватия, Риекскую районную прокуратуру, палату адвокатов Хорватии, Министерство юстиции, Министерство внутренних дел, начальнику Приморско-Горанской полицейской управы и Риекский районный суд...".

D. Следствие

25. 16 марта 2007 г. в отношении заявителя, L.O. и R.Lj. началось следствие по подозрению в совершении трех убийств при отягчающих вину обстоятельствах и поджоге в Вежице 13 марта 2007 г.

26. 23 марта 2007 г. Генеральный прокурор Республики Хорватия (Glavni dravni odvjetnik Republike Hrvatske) отклонил ходатайство G.M. об отстранении Риекского районного прокурора по той причине, что не имелось оснований для его дисквалификации по делу. В соответствующих частях постановления указывалось следующее:

"...Объяснение D.H., Риекского районного прокурора, получено.

В своем объяснении Риекский районный прокурор указывает, что 14 марта 2007 г., примерно в 10.00, он находился в помещении 3-го отдела полиции Риеки вместе со своим коллегой I.B.-L., где им сообщили о полученных доказательствах и доказательствах, которые оставалось получить в связи с произошедшими событиями. Он вернулся в районную прокуратуру около 13.00, когда заместители D.K. и I.B. информировали его о том, что адвокат G.M. прибыл в помещение районной прокуратуры и жаловался на поведение сотрудников полиции 3-го отдела полиции Риеки, отказавших ему в доступе к Ивану Дворскому, хотя он был устно уполномочен матерью Ивана Дворского, [которая звонила ему из] Италии. Адвокат не предоставил доказательств своих полномочий представлять Ивана Дворского или его телефонного разговора с матерью Ивана Дворского. Он не мог связаться с отцом подозреваемого, так как не мог его найти в связи с отсутствием определенного адреса.

Когда [Риекский районный прокурор D.H.] покинул помещение районной прокуратуры, он не имел дальнейших сведений о действиях вышеупомянутого адвоката.

В 17.00 [D.H.] возвратился в 3-й отдел полиции Риеки в связи с данным делом. Там инспектор Приморско-Горанской полицейской управы сообщил ему, что подозреваемый Иван Дворский хотел дать показания в присутствии своего защитника M.R., и было согласовано, что допрос начнется около 19.00. M.R. прибыл в 3-й отдел полиции в 18.40, и вместе они направились в комнату, где находился подозреваемый Иван Дворский. Там подозреваемый подписал доверенность на имя адвоката M.R. и согласился с тем, что [M.R.] будет присутствовать во время его допроса полицией. После этого, по требованию M.R., подозреваемому было разрешено беседовать с адвокатом наедине. Через 10 минут все они перешли в другую комнату, где подозреваемый в присутствии своего адвоката, сотрудников районной прокуратуры, двух полицейских инспекторов и машинистки дал показания, которые были записаны, и все это продолжалось более трех часов. После этого все они подписали протокол [допроса], и он покинул комнату с адвокатом M.R.".

27. 26 марта 2007 г. Риекский районный прокурор отклонил ходатайство об отстранении его заместителей по тем же причинам. В соответствующих частях этого решения говорилось:

"Заместитель Риекского районного прокурора I.B.-L. сообщила, что вообще не участвовала в допросе Ивана Дворского полицией и не знала об этой стадии разбирательства и, в частности, не имела данных о представительстве Ивана Дворского или выборе защитника при допросе. Она только знала, что 14 марта 2007 г. защитник G.M. прибыл в помещение Риекского районного прокурора, где она встретилась с ним. Он жаловался на выбор защитника для Ивана Дворского. Он сказал, что он - защитник Ивана Дворского, уполномоченный его матерью в телефонном разговоре. Она [I.B.-L.] высказала мнение о том, что это не может считаться действительной доверенностью...

Показания заместителей Риекского районного прокурора D.K. и I.B. свидетельствуют о том, что единственная информация, имевшаяся у них о событиях в полиции, исходила от адвоката [G.]M., который хотел обжаловать поведение сотрудников полиции в связи с выбором адвоката по представительству и защите Ивана Дворского... D.K. составил официальный документ по этому вопросу и представил его G.M. Показания заместителей Риекского районного прокурора D.K. и I.B. свидетельствуют о том, что [G.M.] упомянул доверенность, данную матерью Ивана Дворского, которая проживала в Италии и с которой G.M. разговаривал по телефону. Заместители сообщили ему, что доверенность, выданная по телефону, не может считаться действительной. Они не знали о других действиях, включая получение доверенности от отца Ивана Дворского...".

28. 28 марта 2007 г. G.M. уведомил Риекский районный суд, что он более не представляет заявителя, и 30 марта 2007 г. председатель Риекского районного суда назначил адвоката С. Марошевац-Чапко для представления интересов заявителя.

29. Во время следствия были получены показания ряда свидетелей, и следственный судья получил протоколы осмотра места преступления, обыска и изъятия, а также заключения медицинской, пожарной и баллистической экспертиз.

E. Разбирательство по обвинению

30. 12 июля 2007 г. Риекская районная прокуратура предъявила заявителю, L.O. и R.Lj. обвинения в Риекском районном суде по трем эпизодам убийства при отягчающих вину обстоятельствах и одному эпизоду поджога, совершенных 13 марта 2007 г. в Вежице.

31. Заявитель, представленный назначенным адвокатом S.M.., подал возражение против обвинения в Риекский районный суд 24 июля 2007 г. на том основании, что оно содержало многочисленные материально-правовые и процессуальные недостатки. Он также утверждал, что дал показания в полиции под влиянием алкоголя и наркотиков. Он не комментировал свое юридическое представительство во время допроса в полиции.

32. Возражение заявителя против обвинения было отклонено как необоснованное составом из трех судей Риекского районного суда 28 августа 2007 г.

33. 9 октября 2007 г., в первый день судебного разбирательства, заявитель и другие обвиняемые не признали себя виновными по всем обвинениям, и суд заслушал показания семерых свидетелей.

34. 11 октября 2007 г. состоялось другое заседание, на котором суд исследовал видеозаписи осмотра места преступления и вскрытия потерпевших.

35. 12 ноября 2007 г. и 11 января 2008 г. состоялись очередные заседания, на которых суд заслушал показания девятерых свидетелей.

36. На заседании 14 января 2008 г. дали показания два эксперта по токсикологии, эксперт по дактилоскопии, эксперт по баллистике и эксперт по ДНК. Защита не выдвинула возражений по поводу их показаний. В это же время дали показания еще четыре свидетеля.

37. На заседании 15 января 2008 г. суд заслушал показания еще одного эксперта по токсикологии и патолога, а также 13 других свидетелей. Защита не возражала против показаний экспертов, но просила суд назначить проведение психиатрической экспертизы заявителя.

38. На том же слушании защитник просила провести почерковедческую экспертизу в отношении подписи заявителя на протоколе его допроса в полиции 14 марта 2007 г. Она утверждала, что заявитель не подписывал протокол во время допроса в полиции.

39. Суд решил, что назначение психиатрической экспертизы не является необходимым, и отклонил ходатайство заявителя. Однако он назначил проведение почерковедческой экспертизы в отношении подписи на показаниях заявителя, данных в полиции.

40. 23 января 2008 г. эксперт по почерковедению представила свое заключение. Она установила, что заявитель подписал показания, данные в полиции 14 марта 2007 г.

41. Другое судебное заседание состоялось 12 марта 2008 г., на нем давали показания медицинский эксперт, пожарные эксперты и один свидетель. Почерковед также давала устные показания, подтвердив свои ранее сделанные выводы. Адвокат заявителя оспорила правильность этих выводов и просила назначить еще одну экспертизу, но суд отклонил ее ходатайство. На том же заседании суд назначил психиатрическую экспертизу в отношении заявителя и другого обвиняемого.

42. 2 апреля 2008 г. заявитель просил Риекский районный суд вызвать адвоката G.M. в качестве свидетеля в связи с предполагаемым незаконным принуждением к даче признаний в полиции. Он подчеркнул, что G.M. не разрешали увидеться с ним, когда он находился в полиции, и отметил, что сотрудники полиции принуждали его к признанию.

43. 24 апреля 2008 г. два эксперта-психиатра представили свое заключение в Риекский районный суд. Они пришли к выводу о том, что заявитель имел пограничное расстройство личности и зависимость от героина и алкоголя. Однако они не выявили особого психического расстройства или заболевания. Эксперты-психиатры заключили, что, даже если признать, что заявитель был в состоянии интоксикации, когда были совершены убийства, он сохранял умственную способность понимать характер своих действий, хотя она и уменьшилась в определенной степени. Что касается его умственной способности относительно обвинения в поджоге, они заключили, что во время совершения преступления заявитель мог понимать характер своих деяний и контролировать свои действия.

44. На заседании 26 июня 2008 г. эксперты-психиатры подтвердили свои выводы, и стороны не выдвинули возражений в отношении их объяснений. Суд также отклонил ходатайство заявителя о допросе в качестве свидетеля адвоката G.M. на том основании, что все соответствующие факты уже были установлены.

45. В том же заседании один из обвиняемых, R.Lj., подтвердил последовательность событий, изложенных заявителем в его показаниях, данных в полиции 14 марта 2007 г. Вместе с тем R.Lj. утверждал, что он лично не участвовал в убийствах, поскольку поддался панике и ушел из квартиры, когда услышал шум борьбы.

46. После того, как R.Lj. дал свои показания, заместитель районного прокурора изменил обвинение. Заявитель был обвинен в трех эпизодах убийства при отягчающих вину обстоятельствах, разбое и поджоге, а L.O. и R.Lj. были обвинены в разбое и пособничестве и подстрекательстве к совершению преступлений. Заявитель и другие обвиняемые не признали себя виновными по предъявленным обвинениям.

47. 27 июня 2008 г. L.O. дал устные показания, подтвердившие ход событий, описанных R.Lj. Он сообщил, что после того, как заявитель начал бороться с .V., он услышал выстрелы, после чего запаниковал и покинул квартиру.

48. На том же слушании стороны представили свои заключительные доводы. Защитник заявителя утверждала, что не доказано совершение заявителем преступлений, в которых он обвинялся. В то же время она подчеркнула, что если суд придет к другому выводу, то признание заявителя полиции и его искреннее сожаление должны быть приняты во внимание при его осуждении.

49. 30 июня 2008 г. Риекский районный суд признал заявителя виновным по трем эпизодам убийства при отягчающих вину обстоятельствах и по обвинениям в разбое и поджоге и приговорил его к 40 годам лишения свободы. Суд вначале рассмотрел признание заявителя вместе с признанием других обвиняемых, L.O. и R.Lj., и решил, что это признание в основном согласуется с показаниями, которые они дали. Признавая заявителя виновным, суд оценил его признание наряду с материалами дела.

50. Суд, в частности, сослался на протоколы обыска и изъятия и фотографии, изображавшие обвиняемого L.O. держащим тот же тип пистолета, который использовался для убийств. На основе свидетельских показаний и записи соседних камер видеонаблюдения суд заключил, что заявитель и другие сообвиняемые прибыли в квартиру .V. в критическую дату. Кроме того, заключения баллистической экспертизы и протоколы осмотра места преступления указывают, что показания заявителя и его сообвиняемых были точными, ход событий был подтвержден заключениями пожарной, баллистической и токсикологической экспертиз и экспертизы ДНК. Суд также нашел, что показания обвиняемых относительно способа осуществления убийств были подкреплены протоколом вскрытия, показаниями патологоанатома в судебном разбирательстве, протоколом осмотра места преступления и свидетельскими показаниями относительно выстрелов, которые были слышны в квартире .V. Что касается обвинения в поджоге, суд рассмотрел материал осмотра места преступления и данные заключения пожарной экспертизы, а также медицинские документы и данные об ущербе, представленные потерпевшими, показания ряда жителей дома, где случился пожар.

51. Что касается допроса заявителя полицией и ходатайства защиты о получении показаний адвоката G.M. (см. §§ 41 и 43 настоящего Постановления), Риекский районный суд отметил:

"Первый обвиняемый, Иван Дворский, признался в совершении разбоя, убийства при отягчающих вину обстоятельствах D.V., M.S. и B.V. ...как указано в резолютивной части настоящего приговора, в полиции и в присутствии защитника. Позднее он пытался оспорить это показание, утверждая, что он не привлекал адвоката M.R., и сообщил сотрудникам полиции, что он хочет привлечь G.M. в качестве адвоката, и что, когда он был доставлен в отдел полиции, он находился под влиянием алкоголя и наркотиков и так далее. Однако это возражение неприемлемо. Протокол задержания указывает, что первый обвиняемый, Иван Дворский, был задержан 14 марта 2007 г., в 9.50, в 3-м отделе полиции Риеки, и адвокат [M.]R., которому Иван Дворский выдал доверенность, прибыл в отдел полиции 14 марта 2007 г., в 19.45. Протокол допроса подозреваемого Ивана Дворского показывает, что M.R. был уведомлен в 18.15 и допрос начался в 20.10. Кроме сотрудников отдела полиции Риеки, машинистки и защитника подозреваемого Ивана Дворского, сотрудники районной прокуратуры также присутствовали на допросе. Вводная часть протокола [указывает], что подозреваемый Иван Дворский прямо указал, что он выбрал и уполномочил M.R. действовать в качестве его защитника и консультировался с ним, после чего он решил дать показания. Протокол надлежащим образом подписан присутствовавшими лицами. Первый обвиняемый, Иван Дворский, прочитал протокол до его подписания. Следовательно, вышеизложенное, несомненно, указывает, что утверждения Ивана Дворского о том, что он не нанимал M.R. в качестве адвоката, являются необоснованными. Во время судебного разбирательства по требованию защиты Ивана Дворского почерковед высказала свое мнение по поводу подписи Ивана Дворского на протоколе его допроса в полиции. Экспертное заключение доказало вне всякого сомнения, что оспариваемая подпись была сделана Иваном Дворским. Коллегия принимает такие выводы в их совокупности, выводы были также объяснены экспертом Lj.Z. Ее выводы были представлены объективным, беспристрастным и профессиональным образом. Таким образом, допрос Ивана Дворского полицией проводился в соответствии с положениями Уголовно-процессуального кодекса...

Ходатайство защиты [Ивана Дворского] о вызове адвоката G.M. в качестве свидетеля... было отклонено как несущественное, поскольку документы дела не свидетельствуют о принуждении к признанию полицией, но только [фиксируют] время, в которое адвокат [M.]R. прибыл [в отдел полиции], после чего начался допрос [Ивана Дворского] в присутствии адвоката, которому он выдал доверенность... Никто, включая защитника [Ивана Дворского], который присутствовал при полицейском допросе, [M.]R., не указывал на незаконное принуждение к признанию, и отсутствуют данные об этом в записи показаний Ивана Дворского, [который] в то время [был] только подозреваемым...".

52. Заявитель подал жалобу на приговор в Верховный суд Республики Хорватия (Vrhovni sud Republike Hrvatske) 6 ноября 2008 г. Он, inter alia* (* Inter alia (лат.) - в числе прочего, в частности (примеч. переводчика).), жаловался на то, что приговор основан на его признании в полиции, которое не было сделано в присутствии адвоката по его выбору, а именно G.M., а в присутствии адвоката M.R., который был назначен ему полицией. Заявитель также сослался на ходатайство об отстранении Риекского районного прокурора и всех его заместителей, поданное G.M. 16 марта 2007 г., подчеркнув ту часть ходатайства, в которой указывалось, что ему отказывали в питании во время содержания под стражей в полиции. В соответствующей части жалобы заявителя отмечалось следующее:

"Показания, данные первым обвиняемым полиции, были получены незаконно по следующим причинам. Когда первый обвиняемый был доставлен в 3-й отдел полиции Риеки, его права на защиту были серьезно нарушены. Однако во время судебного разбирательства это нарушение было проигнорировано. 14 марта 2007 г. мать первого обвиняемого, а затем его ныне умерший отец привлекли G.M. в качестве защитника в полиции после его задержания. G.M. не был разрешен доступ к обвиняемому, о чем он впоследствии уведомил соответствующие органы, но они проигнорировали это. Поэтому G.M. возбудил разбирательство в Риекском муниципальном* (* Ранее, в § 15 настоящего Постановления, говорилось о Риекском районном суде, то есть вышестоящем по отношению к муниципальному (примеч. переводчика).) суде в отношении этого незаконного действия, а также подал ходатайство об отстранении Риекского районного прокурора и всех его заместителей. В этом ходатайстве он указал, что первый обвиняемый не получал питания в полиции 13 марта 2007 г. с 13.00, когда он был доставлен в 3-й отдел полиции Риеки, до того, как он согласился быть представленным адвокатом M.R. 14 марта, в 19.00, чтобы дать показания против себя, что нарушило часть 8 статьи 225 Уголовно-процессуального кодекса. В связи с этим защита просила допросить адвоката G.M. [в суде], поскольку он имел сведения о допросе первого обвиняемого в полиции".

53. 8 апреля 2009 г. Верховный суд Республики Хорватия отклонил жалобу заявителя как необоснованную. Что касается его жалоб по поводу показаний в полиции, этот суд отметил:

"...Законность [показаний, данных полиции], не ставилась под сомнение в доводах заявителя о том, что M.R. не являлся его адвокатом и что его адвокатом был G.M., который был нанят его отцом и матерью в тот же день, или в доводах заявителя о том, что ему было отказано в питании в период с 13.00 13 марта 2007 г. и до 19.00 14 марта 2007 г., пока он не согласился пригласить M.R. в качестве адвоката, поскольку согласно протоколу его задержания (страницы...) заявитель был задержан 14 марта 2007 г., в 9.50, а адвокат M.R. прибыл [в отдел полиции] в 18.45 в тот же день".

54. Заявитель подал еще одну жалобу на решение апелляционного суда в Верховный суд Республики Хорватия 14 сентября 2009 г., в которой повторил прежние доводы. В соответствующей части жалобы указывалось:

"Первый обвиняемый должен комментировать выводы апелляционного суда о том, что утверждение об отказе предоставить ему питание с 13 часов 13 марта 2007 г. до того, как он согласился быть представленным адвокатом M.R. 14 марта 2007 г., в 19.00, не имеет значения для законности доказательства [протокола допроса], поскольку письменный протокол его задержания доказывает, что он был задержан 14 марта 2007 г., в 9.50, а адвокат M.R. прибыл в тот же день в 18.45. Лист прибытия F/949, который имеется в деле, свидетельствует, что первый обвиняемый был доставлен в отдел полиции 13 марта 2007 г., в 14.00, и находился там. Он был задержан на следующий день, как установил суд первой инстанции. Однако неверно, что адвокат M.R. прибыл в отдел полиции в 18.45: он прибыл в 19.45, что доказывает, что утверждения первого обвиняемого соответствуют действительности. Этот факт мог быть проверен за счет показаний адвоката G.M., который представлял первого обвиняемого во время расследования...".

55. 17 декабря 2009 г. Верховный суд Республики Хорватия, действуя в качестве суда последней инстанции, отклонил жалобу заявителя как необоснованную. Этот суд подчеркнул, что запись показаний заявителя свидетельствует о том, что он выбрал M.R. для представления его интересов во время полицейского допроса и что M.R. оказывал ему адекватные юридические услуги. Верховный суд также отметил, что ничто в деле не указывает на то, что заявитель подвергался жестокому обращению или принуждался к даче признания. В соответствующих частях решения указывалось:

"Заявитель ошибочно утверждает, что суд первой инстанции допустил серьезное нарушение уголовного процесса вопреки части 2 статьи 367 Уголовно-процессуального кодекса, обосновав его осуждение на показаниях, которые он дал в полиции в присутствии защитника, которые, [по мнению заявителя], составляют незаконно полученное доказательство для целей части 2 статьи 9 Уголовно-процессуального кодекса, и что протокол его допроса в качестве подозреваемого полицией (в присутствии защитника) должен быть, таким образом, исключен из материалов дела. При этом заявитель оспаривает мотивировку решения суда второй инстанции по поводу того, что законность показаний не затрагивалась доводами заявителя о том, что во время его задержания он не получал питания, пока не согласился на представление его интересов M.R. Эти доводы были отклонены судом второй инстанции на основании формально установленной информации, содержавшейся в протоколе [его] допроса в присутствии адвоката 14 марта 2007 г.

Данный суд третьей инстанции отмечает, что [жалоба] по вопросу присутствия адвоката [во время допроса] в качестве правового требования к законности доказательств, полученных подобным образом во время полицейского расследования, относится к двум возражениям. Первое возражение касается ограничения доступа к адвокату по собственному выбору [обвиняемого], а второе возражение - к давлению, оказываемому на подозреваемого из-за отказа в предоставлении питания (часть 8 статьи 225 Уголовно-процессуального кодекса), что согласно жалобе вынудило его согласиться на правовое представительство назначенного ему адвоката M.R., хотя его родители уже обеспечили услуги адвоката G.M. утром 14 марта 2007 г.

Следует отметить, что во время уголовного расследования был задержан ряд лиц, злоупотреблявших наркотиками и имевших связи с потерпевшим .V., в частности, из района Горня Вежица, и именно в контексте этих мер был задержан обвиняемый Иван Дворский. Только когда была установлена вероятность того, что обвиняемый мог являться лицом, совершившим преступление, он был арестован 14 марта 2007 г., в 9.50.

В то же время отец обвиняемого, который находился в Хорватии, тогда как мать обвиняемого находилась в Италии, был информирован [об аресте] полицией в 14.10, что свидетельствует, что с этого момента отец обвиняемого (после телефонного разговора с его матерью) мог обеспечить услуги адвоката обвиняемому, в которых он определенно нуждался. При таких обстоятельствах суд третьей инстанции заключает, что родители обвиняемого не могли подписать доверенность адвокату по выбору обвиняемого к 13.30 данного дня.

Другая информация из протокола ареста обвиняемого и протокола его допроса полицией показывает, что 14 марта 2007 г., как указано в протоколе ареста, обвиняемый был доставлен в 3-й отдел полиции Риеки, и, как следует из протокола допроса Ивана Дворского полицией, защитник M.R. был уведомлен в 18.15 и прибыл в полицию в 19.45. Сам допрос начался в 20.10 и окончился в 23.00, с перерывом между 22.35 и 22.38.

Необходимо подчеркнуть, что во вводной части протокола [допроса] подозреваемый Иван Дворский прямо указал, что он выбрал M.R. в качестве защитника и подписал доверенность в его пользу, и согласно протоколу допроса защитник имел почти полчаса для консультаций с подозреваемым до допроса, когда имел возможность разъяснить ему его права.

Таким образом, относимым фактом, следующим из формального процессуального действия, описанного в протоколе допроса подозреваемого, является то, что выбранный адвокат прибыл, по крайней мере, за полчаса до начала допроса, и, консультируя [подозреваемого] перед допросом, он имел возможность обеспечить [подозреваемому] реальную юридическую помощь в качестве его избранного адвоката.

Также следует отметить, что существо права подозреваемого на помощь адвоката во время его допроса полицией заключается в необходимости правовой защиты его прав, в связи с чем начало, проведение и окончание этого формального [процессуального] действия полностью зафиксированы в протоколе [допроса].

Вот почему все доводы о противном, изложенные в жалобе на решение суда второй инстанции, и особенно относящиеся к необходимости допроса адвоката G.M. как второго альтернативного адвоката [подозреваемого], не имеют основы в содержании формального протокола допроса подозреваемого от 14 марта 2007 г., поскольку протокол содержит формально зафиксированную информацию о контакте с избранным адвокатом, о времени прибытия избранного адвоката в 3-й отдел полиции Риеки, времени начала допроса подозреваемого, о периоде короткого перерыва и времени окончания процессуального действия, что было подтверждено подозреваемым и защитником по его выбору путем подписания протокола при отсутствии возражений по поводу его содержания.

Однако независимо от того факта, что защита обвиняемого в контексте полицейского допроса формально удовлетворяла требованиям части 5 статьи 177 Уголовно-процессуального кодекса, общее содержание защиты, а также существо защиты относительно конкретных действий и признание было добровольно дано подозреваемым, и его выбранный адвокат наиболее вероятно не мог оказать давление на него, что в то же время исключает возможность ментального давления на подозреваемого, а также что его последующие доводы относительно адвоката были навязаны ему во время полицейского расследования. Напротив, права защиты подозреваемого были полностью обеспечены, как того требуют положения Конституции и Уголовно-процессуального кодекса.

Таким образом, отсутствовало нарушение части 2 статьи 367 во взаимосвязи с частью 2 статьи 9 Уголовно-процессуального кодекса. Отклонение ходатайства об исключении протокола допроса подозреваемого полицией в присутствии адвоката по его выбору из материалов дела как незаконно полученного доказательства не составляет нарушения его прав на защиту, поскольку протокол допроса подозреваемого полицей ясно и несомненно доказывает, что адвокат, который присутствовал [во время допроса], был адвокатом подозреваемого по свободному выбору, и это также следует из подписанной доверенности в пользу данного адвоката, который защищал права подозреваемого во время допроса. Соответственно, отклонение ходатайства защиты не имело значения для законности и правильности приговора. В то же время не было необходимо допрашивать нового выбранного адвоката в качестве свидетеля и по причинам, изложенным выше, факты дела не были недостаточно или ошибочно установлены, как утверждалось в жалобе подсудимого на решение суда второй инстанции".

56. Заявитель подал конституционную жалобу в Конституционный суд Республики Хорватия (Ustavni sud Republike Hrvatske) 11 марта 2010 г. Он, inter alia, жаловался на то, что подвергся жестокому обращению во время содержания в полиции и был вынужден признаться. Он также утверждал, что ему было отказано в возможности иметь адвоката по собственному выбору. Заявитель воспроизвел свои доводы из прежних жалоб и добавил:

"...Важно подчеркнуть, что на заседании Верховного суда как суда третьей инстанции, проведенном 17 декабря 2009 г., защита указала, что заявитель был доставлен в отдел полиции 13 марта 2007 г., в 14.00, и что этот факт был отмечен в листе прибытия F/949, который приобщен к материалам дела. Защита просила коллегию [Верховного суда] обратить внимание на этот лист. Однако после краткого ознакомления с материалами дела было установлено, что данный документ не может быть найден, и с ним ознакомятся позднее. Вместе с тем решение Верховного суда, действующего в качестве суда третьей инстанции, свидетельствует, что документ [до сих пор] не найден...".

57. 16 сентября 2010 г. Конституционный суд Республики Хорватия отклонил конституционную жалобу заявителя. Конституционный суд, поддержав мотивировку Верховного суда Республики Хорватия, отметил, что разбирательство в целом было справедливым и в деле отсутствовали доказательства того, что заявитель подвергся жестокому обращению во время содержания в полиции.

II. Соответствующее законодательство

A. Внутригосударственное законодательство

58. Соответствующие положения Конституции Республики Хорватия (Ustav Republike Hrvatske, Official Gazette NN 56/1990, 135/1997, 113/2000, 28/2001, 76/2010) предусматривают следующее:

"...Статья 23

Никто не может быть подвергнут любой форме жестокого обращения...

Статья 29

Каждый участник разбирательства, определяющего права и обязанности, или обвиненный в совершении преступления имеет право на справедливое разбирательство его дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, установленным законом.

Каждый подозреваемый или обвиняемый в совершении преступления имеет право:

защищать себя сам либо с помощью избранного им защитника, а в отсутствие достаточных средств оплаты правовой помощи имеет право на бесплатную помощь в порядке, установленном законом...".

59. Соответствующие положения Уголовного кодекса (Kazneni zakon, Official Gazette NN 110/1997, 27/1998, 129/2000, 51/2001, 105/2004, 84/2005, 71/2006) устанавливают:

"...Убийства при отягчающих вину обстоятельствах

Статья 91

К лишению свободы не менее чем на 10 лет или длительному лишению свободы приговаривается лицо, которое:

...6) совершает убийство другого лица для совершения или сокрытия другого преступления...

Разбой

Статья 218

1. Каждый, кто с применением силы против лица или с угрозой прямого посягательства на жизнь и здоровье лица изымает движимое имущество другого с намерением его незаконно присвоить, наказывается лишением свободы на срок от одного года до 10 лет.

2. Если виновное лицо совершает разбой в составе группы или преступной организации или если при разбое применяется оружие или опасное орудие, виновный наказывается лишением свободы от трех до 15 лет...

Угроза жизни и имуществу опасными действиями или средствами

Статья 263

1. Каждый, кто угрожает жизни и здоровью других или имуществу значительной ценности [разведением] огня... наказывается лишением свободы на срок от шести месяцев до пяти лет...

3. Если преступления, упомянутые в частях 1 и 2 этой статьи, совершены в месте скопления людей... виновный наказывается лишением свободы на срок одного года до восьми лет...

Преступления против общественной безопасности при отягчающих вину обстоятельствах

Статья 271

1. Если в результате преступления, упомянутого в части 1 статьи 263... настоящего кодекса, причинен тяжкий вред здоровью другого лица или значительный материальный ущерб, виновный наказывается лишением свободы на срок от одного года до восьми лет...".

60. Соответствующие положения Уголовно-процессуального кодекса (Zakon o kaznenom postupku, Official Gazette NN 110/1997, 27/1998, 58/1999, 112/1999, 58/2002, 143/2002 и 62/2003) предусматривают:

"...Статья 62

1. Адвокат может представлять обвиняемого на любой стадии разбирательства, а также до его начала, если это предусмотрено настоящим кодексом...

4. Законный представитель обвиняемого, супруг или сожитель, близкий родственник, приемный родитель или приемный ребенок, брат, сестра или воспитатель может нанять адвоката для обвиняемого, если обвиняемый прямо не откажется от него...

6. Защитник должен представить доверенность органам, осуществляющим расследование. Обвиняемый может также представить адвокату доверенность устно в орган, осуществляющий разбирательство, и в этом случае она должна быть внесена в протокол...

Статья 177

...5. В ходе расследования органы полиции должны уведомить подозреваемого в соответствии с частью 2 статьи 225 настоящего кодекса. По ходатайству подозреваемого органы полиции разрешают ему нанять адвоката и для этой цели они прекращают допрашивать подозреваемого, пока не прибудет адвокат или до истечения не более чем трех часов с момента, когда подозреваемый просил назначить адвоката... Если обстоятельства указывают, что выбранный адвокат не сможет явиться в этот срок, органы полиции разрешают подозреваемому назначить адвоката из списка дежурных адвокатов, представленного компетентному органу полиции районными отделениями адвокатской палаты Хорватии... Если подозреваемый не нанимает адвоката или если запрошенный адвокат не явился в установленный срок, органы полиции могут возобновить допрос подозреваемого... Прокурор имеет право присутствовать на допросе. Запись [любых] показаний, данных обвиняемым органам полиции в присутствии адвоката, может использоваться в качестве доказательства по уголовному делу...

Статья 225

...2. Обвиняемому сообщается об обвинениях и основаниях подозрений против него, а также ему разъясняется право хранить молчание...".

61. Уголовно-процессуальный кодекс в редакции 2011 года предусматривает следующее:

"...Статья 502

...2. Положения о возобновлении уголовного разбирательства применимы в случае ходатайства о пересмотре окончательного судебного решения в связи со вступившим в силу постановлением Европейского Суда по правам человека, которым установлено нарушение прав и свобод в соответствии с Конвенцией о защите прав человека и основных свобод.

3. Ходатайство о возобновлении разбирательства в связи со вступившим в силу постановлением Европейского Суда по правам человека может быть подано в 30-дневный срок с даты вступления в силу постановления Европейского Суда по правам человека...

Статья 574

...2. Если до вступления в силу настоящего кодекса было принято решение, в отношении которого доступно юридическое средство правовой защиты в соответствии с положениями законодательства, относимого к разбирательству [в котором принято решение]... положения законодательства применимы [к разбирательству по поводу средства правовой защиты], если иное не предусмотрено настоящим кодексом.

3. Статьи 497-508 настоящего кодекса применимы к ходатайствам о возобновлении уголовного разбирательства, поданным в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом (Official Gazette NN 110/1997, 27/1998, 58/1999, 112/1999, 58/2002, 143/2002, 62/2003, 115/2006)...".

B. Соответствующие международные правовые материалы

Право на доступ к адвокату по своему выбору во время содержания в полиции

(a) Совет Европы

(i) Правила, принятые Комитетом министров

62. Правило 93 Минимальных стандартных правил обращения с заключенными (Резолюция (73)5 Комитета министров Совета Европы) предусматривает:

"Подследственному заключенному должно предоставляться право, как только он подвергнется заключению, выбирать своего юридического представителя, или ему должно быть предоставлено право, там где это возможно, обращаться за бесплатной юридической помощью, и принимать в заключении своего юридического советника для своей защиты, получения конфиденциальных инструкций... Свидания между заключенным и его юридическим советником могут проходить на глазах сотрудников полиции или заведения, но за пределами прямой или непрямой слышимости их разговора".

63. Кроме того, Рекомендация Rec(2006)2 Комитета министров Совета Европы государствам - участникам Совета Европы о Европейских пенитенциарных правилах, принятая 11 января 2006 г. на 952-й встрече заместителей министров, в соответствующих частях устанавливает следующее:

"...Правовая помощь

23.1. Все заключенные имеют право на получение правовой помощи, и администрация пенитенциарного учреждения обязана предоставить разумные возможности для получения доступа к такой помощи.

23.2. Заключенные могут советоваться по любым правовым вопросам с юристом по своему выбору и за свой счет...

23.5. В исключительных обстоятельствах судебный орган может установить ограничения в отношении такой конфиденциальности с целью предотвращения тяжких преступлений или серьезной угрозы безопасности в пенитенциарном учреждении...".

(ii) Доклад Правительству Республики Хорватия о посещении Хорватии Европейским комитетом по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания (далее - ЕКПП) с 4 по 14 мая 2007 г.

64. В соответствующих частях доклада содержится следующее:

"...18. Большинство лиц, опрошенных делегацией во время посещения 2007 года, указали, что им было разъяснено право доступа к адвокату* (* Здесь и далее текст выделен/подчеркнут в оригинале (примеч. редактора).) вскоре после задержания. Однако, как и во время предыдущих посещений, представляется, что многим лицам, задержанным полицией, было разрешено воспользоваться этим правом только через некоторое время после задержания, в частности, после того, как от них были получены показания по поводу конкретного преступления.

Тот факт, что лица, вызванные в полицию для "информативных бесед", не могли иметь доступ к адвокату, еще один повод для беспокойства ЕКПП. Полицейские, опрошенные делегацией, сообщили, что в контексте таких "бесед" доступ к адвокату предоставлялся только тогда, когда лицо было формально признано подозреваемым.

С учетом вышеизложенного ЕКПП вновь призывает власти Хорватии принять эффективные меры без дополнительной задержки для обеспечения того, чтобы право доступа к адвокату (включая право на присутствие адвоката во время допроса в полиции) использовалось всеми лицами, содержащимися в полиции, с самого начала их лишения свободы. Это право должно применяться не только к подозреваемым, но ко всем лицам, имеющим правовое обязательство явиться и присутствовать в полицейском учреждении. При необходимости закон должен быть изменен. Естественно, тот факт, что задержанное лицо выражает желание иметь доступ к адвокату, не должен препятствовать полиции в начале допроса/опроса по срочным темам до прибытия адвоката. Возможно положение о замене адвоката, который препятствует надлежащему проведению расследования при понимании того, что подобная возможность должна быть строго ограничена и подкреплена соответствующими гарантиями.

19. ЕКПП озабочен тем, что во время посещения 2007 года в системе юридической помощи в Хорватии, по-видимому, сохранились те же недостатки, что и в 2003 году. Во многих случаях назначенные адвокаты не имели контакта с задержанными до первого судебного заседания. Кроме того, а некоторых ситуациях задержанные выражали скепсис по поводу независимости назначенных адвокатов от полиции. ЕКПП напоминает свою рекомендацию относительно пересмотра системы оказания бесплатной юридической помощи для обеспечения ее эффективности с самого начала содержания под стражей в полиции. Особое внимание должно быть уделено вопросу независимости назначенных адвокатов от полиции...".

(iii) Доклад Правительству Республики Хорватия о посещении Хорватии ЕКПП с 19 по 27 сентября 2012 г.

65. В соответствующих частях доклада указано:

"...19. Делегация ЕКПП получила также данные о том, что задержанные не могут иметь доступ к адвокату, указанному ими, поскольку сотрудники полиции полагали, что их обязанность сводится к вызову назначенных адвокатов из стандартного списка, а не к вызову конкретного адвоката непосредственно.

ЕКПП рекомендует, чтобы сотрудникам полиции напоминали о том, что лица, лишенные свободы полицией, имеют право доступа к адвокату по их выбору; если задержанное лицо требует доступа к конкретному адвокату, этот контакт должен быть обеспечен; назначенный адвокат из стандартного списка должен быть вызван, только если первоначально упомянутый адвокат не может быть найден или он не является...".

(b) Организация Объединенных Наций

Международный пакт о гражданских и политических правах

66. Подпункт "b" пункта 3 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах (МПГПП) предусматривает, что каждый имеет право при рассмотрении любого предъявляемого ему уголовного обвинения "иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты и сноситься с выбранным им самим защитником".

Право

I. Предполагаемые нарушения пункта 1 и подпункта "С" пункта 3 статьи 6 Конвенции

67. Заявитель жаловался, что ему не было обеспечено справедливое судебное разбирательство, поскольку он не был представлен адвокатом G.M. во время допроса в полиции. Он ссылался на пункт 1 и подпункт "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции, которые устанавливают следующее:

"1. Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое... разбирательство дела... судом...

3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права:

...с) защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника или, при недостатке у него средств для оплаты услуг защитника, пользоваться услугами назначенного ему защитника бесплатно, когда того требуют интересы правосудия...".

A. Выводы палаты Европейского Суда

68. Палата Европейского Суда сосредоточилась на оценке права заявителя назначить адвоката по своему выбору и на вопросе, был ли он за отсутствием такой возможности вынужден в обстановке принуждения взять на себя вину, не получив выгоды от эффективной правовой помощи. Она заключила с учетом того, что заявитель никогда не жаловался на качество помощи, оказанной адвокатом M.R., что суд рассмотрел жалобу заявителя на его представительство в ходе допроса в полиции, что признание заявителя не являлось основным в следственном деле и что отсутствовало доказательство какого-либо давления, оказанного на заявителя в целях его признания. Принимая во внимание справедливость разбирательства в целом, Палата Европейского Суда решила, что праву заявителя на защиту не был причинен невосполнимый ущерб, а также что его право на справедливое разбирательство в соответствии со статьей 6 Конвенции не претерпело отрицательное влияние. Палата Европейского Суда постановила, что требования статьи 6 Конвенции нарушены не были.

B. Доводы сторон в Большой палате Европейского Суда

1. Заявитель

69. Заявитель утверждал, что во время допроса в полиции он хотел, чтобы его интересы представлял адвокат G.M., поскольку G.M. являлся его адвокатом в другом деле, и заявитель доверял ему. Кроме того, его родители наняли G.M. для его представительства. Однако полиция не допустила его встречу с G.M.

70. Полиция не включила его имя в список адвокатов, из которых он мог выбрать себе защитника. Другой адвокат, M.R., был вызван полицией, и ему предоставили только 25 минут, чтобы посовещаться с заявителем, и с учетом совокупности и тяжести обвинений против него, очевидно, этого было недостаточно. M.R. просил полицию назначить допрос как можно раньше, поскольку был поздний час.

2. Власти Хорватии

71. Власти Хорватии утверждали, что заявитель был предупрежден, что полиция собирается допросить его в связи с тремя убийствами, разбоем и поджогом уже 13 марта 2007 г., в 14.00, однако он не пытался связаться с адвокатом G.M. до допроса.

72. Во время задержания полицией 14 марта 2007 г., в 9.50, заявитель вначале отказался от своего права на адвоката. Примерно спустя восемь часов он изменил свое решение и попросил предоставить ему адвоката. Полиция предоставила ему список адвокатов по уголовным делам Приморско-Горанского района, из которого он выбрал M.R. по собственной доброй воле. По прибытии M.R. он подписал доверенность без давления со стороны сотрудников полиции сделать это. Следовательно, M.R. являлся адвокатом заявителя по его выбору. Власти Хорватии подчеркивали, что это было фактами дела, а все другие утверждения заявителя, в частности, относительно адвоката G.M., сводились к домыслам.

73. Власти Хорватии далее утверждали, что отсутствовали доказательства того, что G.M. имел доверенность 14 марта 2007 г., подписанную родителями заявителя. Даже если G.M. являлся адвокатом, назначенным родителями заявителя, он не являлся адвокатом заявителя по его выбору, поскольку заявитель выбрал M.R. для своего представительства.

74. Заявитель допрашивался полицией много раз до этого (он ранее задерживался 22 раза) и, следовательно, был знаком с ситуацией, в которой оказался. В каждый из этих случаев он был представлен различными адвокатами. Если бы он хотел, чтобы его интересы представлял G.M., он бы указал на это полиции. Тем не менее он этого не сделал.

75. Заявитель никогда не жаловался внутригосударственным судам на качество услуг, оказанных адвокатом M.R. Власти Хорватии считали, что внутригосударственные суды привели адекватную мотивировку в ответ на жалобу заявителя о том, что он не был представлен адвокатом по своему выбору во время допроса в полиции. Тот факт, что заявитель решил сознаться во вменяемых ему преступлениях, не являлся необычным, поскольку ранее заявитель уже признавался в преступлениях, в совершении которых он обвинялся, в различных уголовных разбирательствах, включая один раз в присутствии адвоката G.M.

C. Мнение Большой Палаты Европейского Суда

1. Общие принципы

76. Европейский Суд напоминает, что, даже если основная цель статьи 6 Конвенции в аспекте уголовного разбирательства заключается в обеспечении справедливого судебного разбирательства "судом", уполномоченным рассматривать "любое уголовное обвинение", из этого не следует, что данная статья Конвенции не применима к предварительному следствию. Таким образом, статья 6 Конвенции, а именно ее пункт 3 может быть применим до направления дела в суд, если и насколько справедливость судебного разбирательства может быть серьезно затронута несоблюдением его положений на более ранней стадии. Как уже указывал Европейский Суд в своих предыдущих постановлениях, право, предусмотренное подпунктом "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции, является одним из элементов концепции справедливого судебного разбирательства в уголовной процедуре, содержащейся в пункте 1 статьи 6 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Имбриоша против Швейцарии" (Imbrioscia v. Switzerland) от 24 ноября 1993 г., §§ 36 и 37, Series A, N 275, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салдуз против Турции" (Salduz v. Turkey), жалоба N 36391/02, § 50, ECHR 2008).

77. Европейский Суд уже устанавливал, что с целью реализации права на защиту обвиняемый должен при обычных обстоятельствах быть допущен к эффективному преимуществу помощи адвоката с начальных стадий разбирательства, поскольку внутригосударственное законодательство может предусматривать последствия для позиции обвиняемого во время начальных этапов полицейского допроса, которые являются решающими для перспектив защиты при последующем уголовном разбирательстве (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салдуз против Турции", § 52). Европейский Суд также признавал, что обвиняемый часто оказывается в особенно уязвимой позиции на данном этапе разбирательства, и в большинстве случаев это может быть надлежащим образом компенсировано только помощью адвоката, задачей которого, кроме всего прочего, является помощь в обеспечении уважения права обвиняемого не давать признательных показаний (там же, § 54, см. также Постановление Европейского Суда по делу "Павленко против Российской Федерации" (Pavlenko v. Russia) от 1 апреля 2010 г., жалоба N 42371/02* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2010. N 10 (примеч. редактора).), § 101).

78. При таких обстоятельствах Европейский Суд считает важным, чтобы с начальных стадий разбирательства лицо, обвиняемое в совершении уголовного преступления и не желающее брать на себя защиту лично, имело возможность обратиться за правовой помощью по своему выбору (см. более детальную мотивировку в Постановлении Европейского Суда по делу "Мартин против Эстонии" (Martin v. Estonia) от 30 мая 2013 г., жалоба N 35985/09, §§ 90 и 93). Это следует из самого текста подпункта "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции, который гарантирует, что "[к]аждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права... защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника...", и в целом признается в международных стандартах прав человека как механизм, обеспечивающий эффективную защиту для обвиняемого. Европейский Суд подчеркивает, что справедливость разбирательства требует, чтобы обвиняемый имел возможность обладать всем набором услуг, особенно связанных с правовой помощью (см. Постановление Европейского Суда по делу "Даянан против Турции" (Dayanan v. Turkey) от 13 октября 2009 г., жалоба N 7377/03, § 32, и § 110 настоящего Постановления).

79. Несмотря на значение доверительных отношений между адвокатом и его клиентом, это право не является абсолютным. Оно может при необходимости определенным образом ограничиваться в случаях бесплатной юридической помощи, а также в случаях, когда суды решают, требуют ли интересы правосудия, чтобы обвиняемый был представлен адвокатом, назначенным ими (см. Постановление Европейского Суда по делу "Круассан против Германии" (Croissant v. Germany) от 25 сентября 1992 г., § 29, Series A, N 237-B). Европейский Суд последовательно устанавливал, что внутригосударственные власти должны учитывать желание подзащитного в части его или ее выбора юридического представительства, но они могут пренебречь этими желаниями, если существуют относимые и достаточные основания для этого, которых требуют интересы правосудия (там же, § 29, см. также Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Мефтах и другие против Франции" (Meftah and Others v. France), жалобы NN 32911/96, 35237/97 и 34595/97, § 45, ECHR 2002-VII, Постановление Европейского Суда по делу "Майзит против Российской Федерации" (Mayzit v. Russia) от 20 января 2005 г., жалоба N 63378/00, § 66* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2005. N 10 (примеч. редактора).), Постановление Европейского Суда по делу "Климентьев против Российской Федерации" (Klimentyev v. Russia) от 16 ноября 2006 г., жало ба N 46503/99* (* Там же. 2007. N 11 (примеч. редактора).), § 116, Постановление Европейского Суда по делу "Витан против Румынии" (Vitan v. Romania) от 25 марта 2008 г., жалоба N 42084/02, § 59, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Павленко против Российской Федерации", § 98, Постановление Европейского Суда по делу "Загородний против Украины" (Zagorodniy v. Ukraine) от 24 ноября 2011 г., жалоба N 27004/06, § 52, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мартин против Эстонии", § 90). Там, где подобные основания отсутствуют, ограничения при свободном выборе адвоката могут повлечь нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции наряду с подпунктом "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции, если это отрицательно сказалось на защите заявителя с учетом разбирательства в целом (там же, § 31, см. также упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Мефтах и другие против Франции", §§ 46-47, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Витан против Румынии", §§ 58-64, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Загородный против Украины", §§ 53-55, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мартин против Эстонии", §§ 90-97).

80. Кроме того, с учетом изложенных выше соображений, как установил Европейский Суд в Постановлении Большой Палаты по делу "Салдуз против Турции", чтобы право на справедливое судебное разбирательство оставалось "практическим и эффективным", пункт 1 статьи 6 Конвенции требует, чтобы, как правило, доступ к услугам адвоката обеспечивался с первого допроса подозреваемого в полиции, если при особых обстоятельствах конкретного дела не имеется веских причин для ограничения этого права. Даже если веские причины в виде исключения оправдывают отказ в доступе к адвокату, такое ограничение, чем бы оно ни оправдывалось, не должно ненадлежащим образом умалять права обвиняемого, предусмотренные статьей 6 Конвенции. Праву на защиту в принципе был бы причинен невосполнимый ущерб, если бы компрометирующие показания, полученные в период допроса в полиции в отсутствие адвоката, были использованы для осуждения (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салдуз против Турции", § 55-57, см. также Постановление Европейского Суда по делу "Пановиц против Кипра" (Panovits v. Cyprus) от 11 декабря 2008 г., жалоба N 4268/04, § 66).

81. В отличие от дела "Салдуз против Турции", где обвиняемому, находящемуся под стражей, было отказано в доступе к адвокату во время допроса в полиции, настоящее дело касается ситуации, когда заявитель получил доступ к адвокату с момента его первого допроса, однако, согласно его жалобе, к адвокату, который не был назначен по его выбору. В отличие от дел, касающихся отказа к доступу, в ситуациях, в которых возникает менее важный вопрос "отказа в выборе", применимо более мягкое требование "относимых и достаточных" оснований. В таких делах задачей Европейского Суда является оценка того, было ли с учетом разбирательства в целом право на защиту "отрицательно затронуто" в такой мере, чтобы поставить под сомнение общую справедливость разбирательства (см., например, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Круассан против Германии", § 31, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Климентьев против Российской Федерации", §§ 117 и 118, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мартин против Эстонии", §§ 96 и 97).

82. Именно эта проверка должна быть проведена в настоящем деле. Ввиду вышеизложенного Европейский Суд полагает, что первым шагом должна быть оценка того, было ли продемонстрировано с учетом особых обстоятельств каждого дела существование относимых и достаточных оснований для пренебрежения или препятствования воле заявителя в части его или ее юридического представительства. Там, где такие основания отсутствуют, Европейский Суд должен оценить общую справедливость уголовного разбирательства. При оценке этого Европейский Суд может учитывать большое количество факторов, включая природу разбирательства и применение определенных профессиональных требований (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Мефтах и другие против Франции", §§ 45-48, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мартин против Эстонии", § 90), обстоятельства, сопровождавшие назначение адвоката, и наличие возможности его обжалования (см. там же, §§ 90-97), эффективность помощи адвоката (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Круассан против Германии", § 31, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Витан против Румынии", §§ 58-64), уважалось ли право обвиняемого не признаваться в совершении преступления (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мартин против Эстонии", § 90), возраст обвиняемого (см. там же, § 92) и рассмотрение судом любых ходатайств заявителя в период, относящийся к обстоятельствам дела (см., например, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Круассан против Германии", § 31, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Климентьев против Российской Федерации", §§ 117-118, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мартин против Эстонии", §§ 94-95). Европейский Суд также напоминает, что Конвенция направлена на гарантию прав, которые являются практическими и эффективными, а не теоретическими или иллюзорными (см. среди других примеров Постановление Европейского Суда по делу "Эйри против Ирландии" (Airey v. Ireland) от 9 октября 1979 г., § 24, Series A, N 32, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Имбриоша против Швейцарии", § 38, Постановление Европейского Суда по делу "Годди против Италии" (Goddi v. Italy) от 9 апреля 1984 г., § 30, Series A, N 76, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салдуз против Турции", § 55) и что при определении конвенционных прав необходимо часто смотреть за пределы внешнего вида и сосредотачиваться на реалиях ситуации (см., в частности, Постановление Европейского Суда по делу "Делькур против Бельгии" (Delcourt v. Belgium) от 17 января 1970 г., § 31, Series A, N 11, Постановление Европейского Суда по делу "Де Йонг, Бальже и Ван ден Бринк против Нидерландов" (De Jong, Baljet and Van den Brink v. Netherlands) от 22 мая 1984 г., § 48, Series A, N 77, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Павленко против Российской Федерации", § 112, и Постановление Европейского Суда по делу "Эркапич против Хорватии" (Erkapi v. Croatia) от 25 апреля 2013 г., жалоба N 51198/08, §§ 80-82). В делах, где обвиняемый не имеет юридического представительства, Европейский Суд также принимает во внимание следующее: возможность для заявителя обжаловать подлинность доказательств и воспрепятствовать их приобщению к материалам дела (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Пановиц против Кипра", § 82), находится ли обвиняемый под стражей (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салдуз против Турции", § 60), составили ли данные показания значительный элемент, на основании которого было сформулировано обвинение, и значение других доказательств по делу (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салдуз против Турции", § 57, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Пановиц против Кипра", §§ 76 и 82).

2. Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

(a) Был ли заявитель представлен адвокатом, нанятым на основании его собственного информированного выбора?

83. 14 марта 2007 г., с 20.10 до 23.00, заявитель допрашивался как подозреваемый полицией в присутствии адвоката M.R. (см. §§ 20 и 21 настоящего Постановления). Показания заявителя в полиции были использованы как доказательство по уголовному делу против него (см. в качестве противоположного примера Постановление Европейского Суда по делу "Бандалетов против Украины" (Bandaletov v. Ukraine) от 31 октября 2013 г., жалоба N 23180/06, §§ 60 и 68).

84. Согласно утверждениям властей Хорватии единственным определенным фактом в отношении представительства заявителя во время допроса в полиции было то, что он решил по собственной доброй воле быть представленным M.R., любые другие утверждения о желании заявителя быть представленным другим адвокатом G.M. были лишь домыслами (см. §§ 68-70 настоящего Постановления).

85. Доводы заявителя о принуждении были признаны Палатой неприемлемыми (см. Постановление Палаты Европейского Суда по настоящему делу от 28 ноября 2013 г., § 73). Европейский Суд также отмечает вывод внутригосударственных судов со ссылкой на результаты почерковедческой экспертизы, что заявитель действительно подписал доверенность на имя M.R. (см. § 39 настоящего Постановления).

86. Однако Европейский Суд отмечает, что уже утром 14 марта 2007 г. адвокат G.M. уведомил заместителей риекского регионального прокурора D.K. и I.B. о своей безуспешной попытке связаться с заявителем, который находился в отделе полиции Риеки. Была сделана официальная запись об этом, и Риекский районный суд был также немедленно об этом уведомлен (см. § 15 настоящего Постановления). В своей жалобе, поданной в полдень 14 марта 2007 г. начальнику Приморско-Горанской полицейской управы В., G.M. утверждал, что вновь пытался увидеться с заявителем с 15.00 до 15.30, но сотрудники полиции вновь потребовали, чтобы он ушел.

87. На следующий день, после допроса, когда заявитель предстал перед следственным судьей и ему был задан вопрос, кто являлся его адвокатом, заявитель жаловался, что не нанимал M.R., и недвусмысленно просил о представительстве G.M. в ходе полицейского допроса. Заявитель утверждал, что полиция не сообщила ему, что G.M. пытался связаться с ним. К этому моменту во время допроса следственным судьей заявитель уже был представлен не M.R., а G.M. (см. § 22 настоящего Постановления).

88. В его следующем ходатайстве от 16 марта 2007 г. следственному судье G.M. описал поведение полиции в подробностях и озвучил свои возражения в этом отношении (см. § 23 настоящего Постановления).

89. Также в ходе судебного разбирательства заявитель жаловался на отказ полиции допустить к нему адвоката G.M. для встречи 14 марта 2007 г. и просил суд заслушать показания G.M., но его ходатайство было отклонено как неприемлемое (см. § 44 настоящего Постановления).

90. Во всех этих доводах утверждалось, что G.M. был нанят родителями заявителя, чтобы представлять интересы заявителя во время его допроса в полиции, и что полиция отказала в доступе G.M. к нему, хотя он пришел как раз до начала допроса заявителя и до того, как адвокат M.R. был вызван в отдел полиции. Также утверждалось, что, хотя утром 14 марта 2007 г. G.M. имел только устное разрешение от матери заявителя, в полдень его юрист-практикант представил письменную доверенность от отца заявителя (см. § 16 настоящего Постановления).

91. Таким образом, заявитель посредством своих собственных действий и действий его адвоката ясно привлек внимание к обстоятельствам, при которых G.M. пытался встретиться с ним до его допроса в полиции.

92. С учетом вышеизложенного Европейский Суд находит достаточно установленным, что G.M. был нанят одним или двумя родителями заявителя, что он пытался более одного раза 14 марта 2007 г. встретиться с заявителем в отделе полиции Риеки и что сотрудники полиции потребовали, чтобы он ушел, не сообщив заявителю, что G.M. приходил для встречи с ним. Европейский Суд далее согласен, что визиты G.M. и ходатайства о встрече с заявителем в отделе полиции имели место до начала допроса заявителя в полиции.

93. Следовательно, хотя заявитель формально выбрал адвоката M.R. для представления своих интересов в ходе допроса в полиции, данный выбор не был информированным, поскольку заявитель не знал, что другой адвокат, привлеченный его родителями, пришел в отдел полиции, чтобы встретиться с ним, по-видимому, с целью представления его интересов.

(b) Имелись ли относимые и достаточные основания в интересах правосудия запретить G.M. доступ к заявителю?

94. Европейский Суд отмечает, что единственным основанием, приведенным властями Хорватии, для запрета доступа G.M. к заявителю был тот факт, что G.M., по мнению властей Хорватии, не имел надлежащей доверенности для своего представительства. В то же время власти Хорватии не оспаривали, что заявитель не был информирован в соответствующее время, что G.M. пытался встретиться с ним в отделе полиции.

95. Европейский Суд отмечает, однако, что G.M. утверждал внутригосударственным властям, что фактически имел письменную доверенность от родителей заявителя 14 марта 2007 г. Представляется, что эти доводы не были убедительно опровергнуты в ходе внутригосударственного разбирательства. Кроме того, письменная доверенность была приобщена к материалам дела, составленным следственным судьей 15 марта 2007 г., когда заявитель был доставлен к нему полицией.

96. Соответствующее внутригосударственное законодательство четко устанавливает, что адвокат может быть нанят подозреваемым лично или его родственниками, включая его родителей (см. статью 62 Уголовно-процессуального кодекса, § 59 настоящего Постановления). Согласно части 6 статьи 62 Уголовно-процессуального кодекса подозреваемый может устно назначить адвоката для представления его интересов во время разбирательства. Цели части 4 статьи 62 Уголовно-процессуального кодекса, которая устанавливает, что адвокат может быть нанят близкими родственниками обвиняемого, но обвиняемый может недвусмысленно отказаться от выбранного адвоката, не могут быть достигнуты, пока обвиняемый не будет информирован, что его или ее близкие родственники наняли ему или ей адвоката. Это в любом случае обязывало полицию, по крайней мере, информировать заявителя, что в отдел полиции приходил G.M., и что он был наделен его родителями правом его представлять. Тем не менее полиция не стала информировать заявителя об этом, а также запретила доступ к нему G.M.

97. Эти бездействие и отказ вряд ли могут быть объяснены тем, что впоследствии заявитель подписал доверенность, уполномочивающую M.R. представлять его интересы в ходе полицейского допроса. Как уже отмечалось, он сделал это, поскольку в течение всего периода не знал о попытках адвоката G.M. оказать ему юридическую помощь после того, как был нанят для этого его родителями.

98. Также и документы в уголовном деле не содержат оснований для действия или бездействия со стороны сотрудников полиции, которые привели к тому, что заявитель был лишен возможности выбрать, желал ли он быть представленным G.M. в ходе допроса. Кроме того, согласно протоколу устных показаний заявителя следственному судье 15 марта 2007 г., на следующий день после задержания, заявитель утверждал, что выбранным им адвокатом был G.M. и что сотрудники полиции отказали в доступе к нему G.M. Он также утверждал, что не нанимал M.R. в качестве своего адвоката (см. § 22 настоящего Постановления).

99. При таких обстоятельствах Европейский Суд не убежден, что ставшие результатом поведения полиции оспариваемые ограничения возможности заявителя назначить G.M. для представления его интересов с начального этапа полицейского допроса сопровождались относимыми и достаточными основаниями (примеры относимых и достаточных оснований см. в упоминавшемся выше Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Мефтах и другие против Франции", § 45, в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Майзит против Российской Федерации", § 68, Постановлении Европейского Суда по делу "Попов против Российской Федерации" (Popov v. Russia) от 13 июля 2006 г., жалоба N 26853/04* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2008. N 1 (примеч. редактора).), § 173, а также в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Загородный против Украины", § 53, относительно отсутствия квалификации представителя, в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Витан против Румынии", §§ 59-63, когда адвокат, выбранный заявителем, не явился на судебное разбирательство без обоснованной причины, в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Круассан против Германии", § 30, относительно назначения дополнительного адвоката для обеспечения надлежащего хода разбирательства, в Решении Европейского Суда по делу "Прен против Германии" (Prehn v. Germany) от 24 августа 2010 г., жалоба N 40451/06, относительно замены адвоката, который не практиковал в том же суде и находился далеко, таким образом задерживая ход разбирательства, и в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Климентьев против Российской Федерации", § 118, где обвиняемый был представлен большим количеством адвокатов, не все из которых могли принимать участие в разбирательстве).

(c) Отказался ли заявитель от своего права быть представленным адвокатом по своему выбору

100. Европейский Суд заключил, что ни буква, ни дух статьи 6 Конвенции не препятствуют лицу в свободном отказе, прямом или подразумеваемом, от использования гарантий справедливого судебного разбирательства. Однако данный отказ, чтобы иметь силу с точки зрения Конвенции, должен быть осуществлен недвусмысленно, он не должен нарушать какой бы то ни было важный общественный интерес (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Сейдович против Италии" (Sejdovic v. Italy), жалоба N 56581/00, § 86, ECHR 2006-II), и он должен сопровождаться минимальными гарантиями, соответствующими его важности (см. Постановление Европейского Суда по делу "Пуатримоль против Франции" (Poitrimol v. France) от 23 ноября 1993 г., Series A, N 277-A, § 31).

101. В этой связи Европейский Суд может повторить, что право на защиту, относящееся к числу основных прав, образующих понятие справедливого судебного разбирательства и обеспечивающих эффективность иных гарантий, содержащихся в статье 6 Конвенции, является важнейшим примером тех прав, которые требуют специальной защиты стандарта "сознательного и разумного отказа", установленного в прецедентной практике Европейского Суда (см. Постановление Европейского Суда по делу "Пищальников против Российской Федерации" (Pishchalnikov v. Russia) от 24 сентября 2009 г., жалоба N 7025/04* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2009. N 9 (примеч. редактора).), §§ 77-79). Данный стандарт должен, с точки зрения Европейского Суда, быть применим к выбору заявителем адвоката в настоящем деле.

102. Как уже отмечал Европейский Суд, заявитель не знал, что G.M., нанятый его родителями, пришел в отдел полиции, чтобы увидеться с ним. Европейский Суд также замечает, что заявитель обжаловал "навязывание" адвоката M.R., как он это называл, во время допроса в полиции, прежде всего в ходе первоначального допроса следственным судьей, а впоследствии и в ходе всего разбирательства. При таких обстоятельствах он не может утверждать, что, подписывая доверенность и давая показания в полиции, заявитель недвусмысленно отказался по умолчанию или явно от какого-либо права, которым он обладал по статье 6 Конвенции, быть представленным адвокатом, назначенным в соответствии с его информированным выбором.

(d) Была ли справедливость разбирательства в целом предвзятой

103. Возвращаясь к вопросу, повлияло ли отрицательно ограничение права заявителя на информированный выбор адвоката на справедливость разбирательства в целом, Европейский Суд отмечает, прежде всего, что показания заявителя полиции были использованы, чтобы признать его виновным, даже хотя они и не являлись центральными основаниями в следственном деле (см. в качестве противоположного примера Постановление Европейского Суда по делу "Маги против Соединенного Королевства" (Magee v. United Kingdom), жалоба N 28135/95, § 45, ECHR 2000-VI). Также верно, что суд рассмотрел его показания с учетом совокупности доказательств, представленных ему (см. для сравнения Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Быков против Российской Федерации" (Bykov v. Russia) от 10 марта 2009 г., жалоба N 4378/02* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2009. N 6 (примеч. редактора).), § 103). В частности, при вынесении приговора заявителю суд ссылался на показания ряда свидетелей, подвергшихся перекрестному допросу во время разбирательства, большое количество экспертных заключений и протоколов осмотра места происшествия, обысков и изъятий, а также соответствующие фотографии и другие вещественные доказательства. В дополнение суд имел в своем распоряжении признания, сделанные сообвиняемыми заявителя во время суда, и ни заявитель, ни его сообвиняемые не утверждали, что их права были нарушены, когда они давали эти показания.

104. Также заявитель не жаловался в ходе уголовного разбирательства, что адвокат M.R. не оказал ему адекватной юридической помощи. Кроме того, в своих заключительных доводах адвокат заявителя просила в случае отклонения заявления ее клиента о невиновности принять во внимание при вынесении приговора заявителя его признание в полиции и его искренне сожаление (см. § 47 настоящего Постановления).

105. Что касается способа, которым M.R. был выбран для представительства заявителем, Европейский Суд ссылается на часть 5 статьи 177 Уголовно-процессуального кодекса, которая предусматривает, что обвиняемому должно быть вначале предложено нанять адвоката по его или ее собственному выбору (см. § 60 настоящего Постановления). Только когда адвокат, изначально выбранный подозреваемым, не может присутствовать во время допроса в полиции в течение определенного периода, он должен быть заменен адвокатом из списка дежурных адвокатов районных отделений палаты адвокатов Хорватии предоставленным компетентным органом полиции. Однако в предоставленных Европейскому Суду документах отсутствуют убедительные доказательства того, что эти процедуры были соблюдены в деле заявителя. Европейский Суд находит печальным, что применявшиеся процедуры и принятые решения не были надлежащим образом задокументированы, чтобы избежать любых сомнений, возникающих о ненадлежащем давлении в отношении выбора адвоката (см. mutatis mutandis* (* Mutatis mutandis (лат.) - с соответствующими изменениями (примеч. переводчика).) упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мартин против Эстонии", § 90, и Постановление Европейского Суда по делу "Хорватич против Хорватии" (Horvatic v. Croatia) от 17 октября 2013 г., жалоба N 36044/09, §§ 80-82).

106. Европейский Суд отмечает, что протокол допроса заявителя в полиции показывает, что M.R. прибыл в отдел полиции 14 марта 2007 г., примерно в 19.45, и что допрос заявителя был назначен на 20.10 (см. § 21 настоящего Постановления). Отсутствуют указания на точное время, когда заявитель и M.R. в действительности проводили консультацию, также отсутствуют какие-либо объяснения, почему эта информация не была включена в протокол допроса. Европейский Суд также отмечает, что показания D.H., риекского районного прокурора свидетельствуют, что M.R. разговаривал с заявителем наедине примерно 10 минут (см. § 26 настоящего Постановления). Решение Риекского районного суда показывает, что M.R. прибыл в отдел полиции в 19.45 и что допрос начался в 20.10 (см. § 50 настоящего Постановления). Это же было подтверждено в решении Верховного суда Республики Хорватия (см. § 54 настоящего Постановления). С точки зрения Европейского Суда, кроме домыслов относительно эффективности правовой помощи M.R., данный период представляется относительно коротким, с учетом масштаба и тяжести выдвинутых обвинений, включая три эпизода убийства при отягчающих вину обстоятельствах и дальнейшие эпизоды разбоя и поджога. Кроме того, необходимо учитывать в этом контексте подпункт "b" пункта 3 статьи 6 Конвенции, что обвиняемому должны быть предоставлены адекватное время и средства для подготовки его или ее защиты.

107. G.M. должен был уже сопровождать заявителя утром, задолго до того, как был начат допрос, и он являлся адвокатом, которого заявитель знал по предыдущему делу. Если бы он был информирован сотрудниками полиции о присутствии G.M., и он бы действительно выбрал G.M. для своего представительства, заявитель имел бы значительно больше времени, чтобы подготовиться к допросу.

108. В этой связи Европейский Суд вновь подчеркивает значение этапа следствия для подготовки уголовного разбирательства, поскольку доказательства, полученные в ходе этого этапа, определяют порядок рассмотрения обвинения в совершении преступления в ходе разбирательства (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салдуз против Турции", § 54), и подчеркивает, что обвиняемому в уголовном преступлении лицу уже должна быть предоставлена возможность на этом этапе пользоваться правовой помощью по его или ее собственному выбору (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мартин против Эстонии", § 90). Справедливость разбирательства требует, чтобы обвиняемый мог получить полный набор услуг, особенно связанный с правовой помощью. В этом отношении адвокат должен обеспечить без ограничений фундаментальные аспекты защиты лица: прения по делу, организацию защиты, сбор доказательств в пользу обвиняемого, подготовку к допросу, поддержку обвиняемого в бедственном положении и проверку условий его содержания под стражей (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Даянан против Турции", § 32).

109. Когда, как в настоящем деле, утверждается, что назначение или выбор подозреваемым адвоката для представительства его интересов повлияло или привело к признательным показаниям подозреваемого в самом начале уголовного разбирательства, требуется тщательная проверка властей, особенно внутригосударственных судов. Однако мотивировка, приведенная внутригосударственными судами в настоящем деле в отношении жалобы заявителя на способ, которым полиция получила его признание, далека от обоснованной. Ни суд, ни следственный судья, ни какие-либо другие внутригосударственные органы не предприняли мер, чтобы получить доказательства от G.M. или участвовавших сотрудников полиции с целью установить соответствующие обстоятельства посещения G.M. отдела полиции Риеки 14 марта 2007 г. в связи с допросом заявителя в полиции. В частности, внутригосударственные суды не предприняли реальной попытки выяснить мотивы, поддерживающие или оправдывающие их решение в понятиях ценности справедливого уголовного разбирательства, как это предусмотрено статьей 6 Конвенции.

110. При таких обстоятельствах и с учетом цели Конвенции защищать практические и эффективные права (см. Постановление Европейского Суда по делу "Лисица против Хорватии" (Lisica v. Croatia) от 25 февраля 2010 г., жалоба N 20100/06, § 60) Европейский Суд не убежден, что заявитель имел эффективную возможность изменить обстоятельства, при которых M.R. был выбран для представления его интересов во время допроса в полиции.

111. При определении того, получил ли заявитель преимущество от "справедливого разбирательства", оценивая его уголовное разбирательство в целом, в целях пункта 1 статьи 6 Конвенции Европейский Суд должен рассмотреть действия полиции по эффективному препятствованию заявителю в самом начале расследования в доступе к адвокату, выбранному его семьей, и в собственном свободном выборе адвоката, а также последствия поведения полиции для последующего разбирательства. Теоретически, если подозреваемый получает помощь квалифицированного адвоката, который ограничен профессиональной этикой, а не от другого адвоката, которого он или она предпочли бы назначить, этого самого по себе недостаточно, чтобы доказать, что разбирательство в целом было несправедливым, с учетом условия, что отсутствует доказательства очевидной некомпетентности или уклонения (см. Постановление Европейского Суда по делу "Артико против Италии" (Artico v. Italy) от 13 мая 1980 г., § 33, Series A, N 37). В настоящем деле можно предположить, что последствием поведения полиции было то, что при первой даче показаний в полиции вместо того, чтобы хранить молчание, что он мог сделать, заявитель сделал признание, которое впоследствии было приобщено в качестве доказательства против него. Также важно, что в ходе расследования и последующего судебного разбирательства заявитель последовательно не ссылался на свое признание, кроме способа смягчения его приговора, но при первой возможности перед следственным судьей оспорил способ, которым признание было получено от него полицией (см. § 23 настоящего Постановления). Хотя имелись иные доказательства против заявителя, Европейский Суд не может игнорировать значительное вероятное влияние его первоначального признания на дальнейшее движение уголовного разбирательства в отношении него. В итоге, по мнению Европейского Суда, объективные последствия действий полиции, которая препятствовала доступу к заявителю адвоката, выбранного его семьей, были таковы, что умаляли справедливость последующего уголовного разбирательства, поскольку первоначальные показания заявителя против самого себя были приняты в качестве доказательства.

(e) Заключение

112. Европейский Суд заключил, что полиция не проинформировала заявителя ни о доступности адвоката G.M. с целью его консультирования, ни о присутствии G.M. в отделе полиции Риеки, а также что заявитель в ходе допроса в полиции признался в совершении преступлений, в которых он обвинялся и его признание было принято в качестве доказательства на суде, а внутригосударственные суды не рассмотрели надлежащим образом этот вопрос и, в частности, не приняли адекватных корректирующих мер для обеспечения справедливости. Эти факты в совокупности причинили невосполнимый ущерб праву заявителя на защиту и умалили справедливость разбирательства в целом.

113. Европейский Суд, следовательно, приходит к выводу, что при обстоятельствах настоящего дела имело место нарушение требований пункта 1 и подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции.

II. Применение статьи 41 Конвенции

114. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

115. Заявитель требовал 1 795 200 хорватских кун (HRK) в качестве компенсации морального вреда и дополнительно 400 хорватских кун за каждый день с 26 декабря 2011 г. до его освобождения из тюрьмы в качестве компенсации за страдания, вызванные уголовным разбирательством и его заключением.

116. Власти Хорватии не предоставили каких-либо объяснений в этом отношении.

117. Европейский Суд не может строить догадки относительно исхода разбирательства против заявителя. Вывод о нарушении пункта 1 и подпункта "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции в настоящем деле не подразумевает, что заявитель осужден неправильно. Европейский Суд полагает, что установление нарушения составляет достаточную справедливую компенсацию. Он отмечает, что статья 502 Уголовно-процессуального кодекса допускает возможность пересмотра разбирательства (см. § 61 настоящего Постановления). Следовательно, он отклоняет требование заявителя (см. Постановление Европейского Суда по делу "Мозер против Австрии" (Moser v. Austria) от 21 сентября 2006 г., жалоба N 12643/02, § 108, Постановление Европейского Суда по делу "Марести против Хорватии" (Maresti v. Croatia) от 25 июня 2009 г., жалоба N 55759/07, § 75, Постановление Европейского Суда по делу "Балога против Украины" (Baloga v. Ukraine) от 16 сентября 2010 г., жалоба N 620/05, § 38, Постановление Европейского Суда по делу "Ханиф и Хан против Соединенного Королевства" (Hanif and Khan v. United Kingdom) от 20 декабря 2011 г., жалобы NN 52999/08 и 61779/08, § 155, Постановление Европейского Суда по делу "Гюркан против Турции" (Gurkan v. Turkey) от 3 июля 2012 г., жалоба N 10987/10, § 26, Постановление Европейского Суда по делу "Денк против Австрии" (Denk v. Austria) от 5 декабря 2013 г., жалоба N 23396/09, § 24, и Постановление Европейского Суда по делу "Арас против Турции (N 2)" (Aras v. Turkey) (N 2) от 18 ноября 2014 г., жалоба N 15065/07, § 62).

B. Судебные расходы и издержки

118. В Большой Палате Европейского Суда заявитель требовал 5 000 хорватских кун в качестве компенсации судебных расходов, связанных с подачей конституционной жалобы. Он далее требовал 15 683 хорватских кун в качестве компенсации судебных расходов, понесенных в Европейском Суде.

119. Власти Хорватии возражали против требования в части компенсации судебных расходов на внутригосударственном уровне.

120. С 31 июля 2014 г. по 21 января 2015 г. заявитель предоставил дальнейшее требование о компенсации судебных расходов и издержек в дополнение к предоставленным ранее в Большую Палату Европейского Суда. Дополнительное требование касалось расходов на подготовку и представительство во время слушания 21 января 2015 г. Дополнительные расходы составили 29 279,60 хорватских кун.

121. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек лишь в той мере, насколько было доказано, что они были понесены действительно, по необходимости и были разумными по размеру. В настоящем деле Европейский Суд отмечает, что конституционная жалоба заявителя, поданная в связи с рассматриваемым уголовным разбирательством, являлась средством правовой защиты от нарушения пункта 1 и подпункта "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции, наличие которого установил Европейский Суд. Принимая во внимание предоставленные ему документы и свою прецедентную практику, Европейский Суд считает, что сумма в размере 6 500 евро разумно покроет издержки по всем основаниям, и присуждает ее заявителю, а также любой налог, который может быть начислен ему на указанную сумму.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

122. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд:

1) постановил 16 голосами "за" и одним - "против", что имело место нарушение пункта 1 и подпункта "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции;

2) постановил 16 голосами "за" и одним - "против", что установление факта нарушения Конвенции само по себе является достаточной справедливой компенсаций морального вреда, причиненного заявителю;

3) постановил 16 голосами "за" и одним - "против", что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев выплатить заявителю 6 500 евро (шесть тысяч пятьсот евро), а также любой налог, который может быть начислен заявителю, в качестве компенсации судебных расходов и издержек, подлежащие переводу в национальную валюту государства-ответчика по курсу, который будет установлен на день выплаты;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эту сумму должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

4) отклонил единогласно оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском и французском языках, оглашено на открытом слушании во Дворце прав человека в г. Страсбурге 20 октября 2015 г.

Лоренс Эрли Юрисконсульт Большой Палаты

Дин Шпильманн Председатель Суда

В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Суда к Постановлению прилагаются следующие особые мнения:

(a) совпадающее особое мнение судьи Боштьяна М. Цупанчича;

(b) совместное совпадающее особое мнение судей Здравки Калайджиевой, Паулу Пинту де Альбукерке и Ксении Туркович;

(c) совпадающее особое мнение судьи Йохан-неса Силвиса и присоединившегося к нему судьи Дина Шпильманна;

(d) несовпадающее особое мнение судьи Фариса Вехабовича.

Совпадающее особое мнение судьи Боштьяна М. Цупанчича

1. Я согласен с результатом рассмотрения данного дела. Вместе с тем я хотел бы поднять вопрос, касающийся исполнения данного Постановления на уровне страны, поскольку, очевидно, новое судебное разбирательство является самым подходящим средством правовой защиты в связи с установлением процессуального нарушения Европейским Судом по правам человека (далее - Европейский Суд).

2. Статья 502 Уголовно-процессуального кодекса в редакции 2011 года предусматривает, что возобновление разбирательства производится по ходатайству о пересмотре любого окончательного внутригосударственного решения суда в связи с установлением нарушения Европейским Судом. Это ходатайство о возобновлении производства по делу может быть подано в течение 30 дней с даты, в которую стало окончательным постановление Европейского Суда (см. § 60 основного Постановления)* (* См. в этом отношении решение Конституционного суда Республики Хорватия от 23 января 2013 г. N U-III-3304/2011 и анализ данного решения в статье Зорана Бурича (Zoran Buric) под названием "Obaveza izvrsenja konacnih presuda Suda za ljudska prava - u povodu odluke i rjesenja Ustavnog suda Republike hrvatske broj U-III/3304/2011 od 23. Sijenja 2013".).

3. Однако вопрос по всем аналогичным делам касается не одного лишь возобновления производства по делу. Ясно, что целью нового внутригосударственного судебного разбирательства является устранение фатальных дефектов, схожих с "абсолютно существенными процессуальными недостатками" во внутригосударственном законодательстве, которые в первую очередь привели к установлению нами нарушения. Надо признать, что данное дело затрагивает пограничную ситуацию, касающуюся права подозреваемого на защитника по его собственному выбору. Тем не менее это не умаляет внутригосударственную обязанность устранить процессуальные недостатки, которые привели к установлению нами нарушения. Постановление большинства устанавливает презумпцию права не свидетельствовать против самого себя и подчеркивает значение повторного суда, но не определяет процессуальные параметры, в рамках которых будет предприниматься попытка нового разбирательства.

4. В настоящем деле дефект допроса без помощи защитника был допущен на так называемой критической стадии предварительного расследования, то есть на стадии, результат которой может предопределить результат самого судебного разбирательства. Как выразился Джордж Фейфер: "Советский уголовный кодекс не допускает присутствие защитника во время расследования. Советский суд, таким образом, был метко охарактеризован как "апелляционная инстанция после предварительного расследования"" (Фейфер. Правосудие в Москве (Feifer. Justice in Moscow), 1964, p. 86). Данная метафора была повторена судьей Верховного суда США А.Дж. Голдбергом в известном деле "Escobedo v. Illinois", 378 U.S. 478(1964), которое предшествовало делу "Miranda v. Arizona", 384 U.S. 436(1966). Через 42 года в нашем собственном деле "Салдуз против Турции" (Salduz v. Turkey), жалоба N 36391/02 (2008), § 50, также было указано: "Европейский Суд напоминает, что, даже если основная цель статьи 6 Конвенции в аспекте уголовного разбирательства заключается в обеспечении справедливого судебного разбирательства "судом", уполномоченным рассматривать "любое уголовное обвинение", из этого не следует, что данная статья неприменима к предварительному следствию. Таким образом, статья 6 Конвенции, особенно ее пункт 3, может быть применима до направления дела в суд, если и насколько справедливость судебного разбирательства может быть серьезно затронута несоблюдением ее положений на более ранней стадии [...] Как уже указывал Европейский Суд в предыдущих постановлениях, право, предусмотренное подпунктом "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции, является одним из элементов концепции справедливого судебного разбирательства по уголовному делу, содержащейся в пункте 1 статьи 6 Конвенции [...]".

5. На данном этапе мы сталкиваемся с вопросом адекватного процессуального средства правовой защиты, которое должно применяться внутригосударственными судами при повторном разбирательстве дела. Что делать с доказательствами, которые бы не были получены полицией, если бы не отсутствие законного защитника во время этих допросов? Также возникнет вопрос о том, в какой степени доказательства, полученные во время суда над заявителем, являются плодом ядовитого дерева очевидного изначального нарушения конвенционных прав заявителя. Как подразумевается выше, тест, который должен применяться, является тестом sine qua non* (* Sine qua non (лат.) - то, без чего нельзя обойтись (примеч. переводчика).), то есть сомнению подвергаются все доказательства, вытекающие прямо или косвенно из незаконного допроса на критическом начальном этапе внутригосударственного разбирательства.

6. Вопрос, следовательно, касается правила об исключении из доказательств. В ходе нового суда, чтобы право на защиту хотя бы что-то значило, ранее полученные опороченные доказательства - "опороченные", поскольку они были получены в отсутствие законного защитника - должны быть добросовестно исключены из материалов дела заявителя, и, более того, новый суд, рассматривающий дело, не должен знать об опороченных доказательствах, которые могли бы использоваться в ходе последующего разбирательства.

7. В континентальной правовой системе непросто достичь этого, учитывая, что уголовному процессу неизвестна так называемая процедура voir-dire* (* Предварительная проверка компетентности и непредубежденности присяжных заседателей, собеседование с присяжными с целью выявления их возможной предубежденности, предварительная проверка компетентности и допустимости присяжного заседателя (примеч. переводчика).) для избрания членов жюри. В рамках процедуры voir-dire присяжные заседатели могут быть исключены без причины, а также они могут быть исключены по определенной причине. Например, в нашем деле присяжные заседатели, которые на основании предшествующего знания об этом известном деле сформировали мнение относительно уголовной ответственности подсудимого и т.п., были бы исключены по определенной причине. Конечным результатом этого была бы затем коллегия присяжных заседателей, обладающих, поскольку речь идет о деле Дворского, непредубежденным умом.

8. Согласно внутригосударственному законодательству дело будет, по-видимому, передано новому составу суда, который будет включать профессиональных судей и заседателей, - и те и другие избираются в соответствии с конституционным правом подсудимого на рассмотрение его дела надлежащим судьей. Однако учитывая известность дела, отсутствуют гарантии того, что эти судьи не будут иметь ранее сформировавшегося мнения и будут, соответственно, способны посмотреть на дело свежим взглядом. После того, как джинн выпущен, невозможно загнать его обратно в бутылку.

9. С другой стороны, правило об исключении из доказательств вытекает из системы общего права, в которой вердикт о виновности или невиновности постановляется присяжными заседателями. До сведения членов коллегии присяжных заседателей доводятся конкретные допустимые доказательства. Если доказательство является неприемлемым, в том числе по причине правила об исключении из доказательств, коллегия присяжных заседателей никогда не увидит и не услышит его. Процессуальная роль судьи в системе общего права заключается в надзоре за допустимостью доказательств в соответствии с хорошо разработанной доктриной доказательственного права.

10. В континентальной системе такой отрасли права, касающейся допустимости доказательств, просто не существует. Вместо этого у нас есть руководящий принцип "свободной оценки доказательств", который стал историческим ответом на предшествующие механические правила, регулирующие ценность конкретного доказательства. Известный хорватский профессор и правовед Владимир Байер много десятилетий назад утверждал, что попытка внедрить систему суда присяжных в континентальное право провалилась именно из-за отсутствия отрасли доказательственного права, регулирующего допустимость доказательств в ходе уголовного судопроизводства.

11. Очевидно, это ставит перед нами проблему исключения опороченных доказательств, то есть правила об исключении из доказательств в ходе конкретного суда, поскольку, как только доказательство представлено, нет способа исключить его из когнитивного диапазона судей, рассматривающих дело.

12. Немецкое правило о том, что судья не может ссылаться на такие доказательства при обосновании и мотивировке решения, является, по меньшей мере, наивным в той мере, в которой оно предполагает способность судей игнорировать опороченные или иным образом недопустимые доказательства.

13. Ошибочное допущение, разоблаченное епископом Беркли, согласно которому описание доказательства идеи раскрывает способ, посредством которого сама идея была достигнута, лежит в основе запрета ссылаться в мотивировочной части приговора на доказательства, охватываемые правилом об исключении из доказательств. Очевидно, это не препятствует последующей рационализации судьей своего "личного убеждения", как это называют французы.

14. Если эффективность правила об исключении из числа доказательств при возобновлении судебного разбирательства по делу не будет обеспечена, единственным решением для заявителя, как представляется, будет повторная передача дела в Европейский Суд. Если так и произойдет, ясно, что Европейскому Суду придется иметь дело с этим сложным вопросом. Данная проблема, важно заметить, не является характерной именно для Хорватии, большинство других континентальных юрисдикций без суда присяжных будут иметь ту же проблему. Вот почему я затрагиваю здесь этот вопрос: потому что предвижу проблему исключения недопустимых и опороченных доказательств.

Совместное совпадающее особое мнение судей Здравки Калайджиевой, Паулу Пинту Де Альбукерке и Ксении Туркович

1. Мы соглашаемся с мнением большинства, согласно которому имело место нарушение пункта 1 и подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции по данному делу, но мы не соглашаемся в полной мере с его мотивировкой. На наш взгляд, настоящее дело поднимает четыре важных вопроса, которые заслуживают принципиального подхода. Во-первых, предполагает ли само по себе право доступа к защитнику право воспользоваться юридической помощью по своему собственному выбору с первоначальных стадий разбирательства. Во-вторых, каково содержание права выбора защитника. В-третьих, должно ли право на защитника по собственному выбору пользоваться меньшим стандартом защиты, чем право на доступ к защитнику. В-четвертых, должен ли Европейский Суд оценивать справедливость суда в целом и применять сопоставительный тест (анализ с точки зрения несущественного недостатка) в ситуации, в которой заявителю было отказано в праве выбора защитника во время полицейского расследования, в ходе которого он или она дали показания против себя. Мы рассмотрим эти вопросы, принимая во внимание прецедентную практику Европейского Суда и текущие стандарты международного права прав человека и международного уголовного права.

Право доступа к защитнику по собственному выбору с первоначальных стадий разбирательства

2. В деле Салдуза Европейский Суд установил, что, как правило, доступ к защитнику должен быть предоставлен с момента первого допроса подозреваемого сотрудниками полиции, кроме случаев, когда доказано в свете конкретных обстоятельств дела, что имелись неоспоримые основания для ограничения данного права* (* Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салдуз против Турции" (Salduz v. Turkey), жалоба N 36391/02, § 55, ECHR 2008.). Даже в делах, в которых подозреваемый хранил молчание и не допрашивался под стражей, ограничение его или ее права на юридическую помощь с момента задержания может нарушать требования пункта 1 и подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции* (* Постановление Европейского Суда по делу "Даянан против Турции" (Dayanan v. Turkey) от 13 октября 2009 г., жало ба N 7377/03, §§ 32-33.). Причина этого в том, что Европейский Суд не должен строить предположения о том, какое воздействие доступ заявителя к защитнику во время нахождения под стражей в полиции имел бы на последующее разбирательство* (* См. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салдуз против Турции", § 58, и Постановление Европейского Суда по делу "Хусейн и другие против Азербайджана" (Huseyn and Others v. Azerbaijan) от 26 июля 2011 г., жалобы NN 35485/05, 45553/05, 35680/05 и 36085/05, § 172.). Однако Постановление по делу Салдуза оставило открытым вопрос о том, может ли и в какой степени может при таких обстоятельствах право на доступ к защитнику включать право на защитника по собственному выбору лица. После дела Салдуза право на защитника по собственному выбору на досудебной стадии разбирательства обсуждалось, но не в качестве центрального вопроса* (* См. Постановление Европейского по делу "Мартин против Эстонии" (Martin v. Estonia) Суда от 30 мая 2013 г., жалоба N 35985/09, §§ 90 и 93, и Постановление Европейского Суда по делу "Эркапич против Хорватии" (Erkapiс v. Croatia) от 25 апреля 2013 г., жалоба N 51198, §§ 82-89.). Мы приветствуем вывод большинства (в §§ 78 и 108 настоящего Постановления), которое прямо признало право на защитника по собственному выбору лица с первоначальных стадий разбирательства и тем самым истолковало текст подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции в соответствии с международными правовыми стандартами. Вместе с тем мы полагаем, что данный вывод требует более подробной мотивировки.

3. В сопоставимых с Конвенцией международных инструментах, таких как Международный пакт о гражданских и политических правах (подпункт "b" пункта 3 статьи 14), Американская конвенция о правах человека (подпункт "d" пункта 2 статьи 8) и Африканская хартия прав человека и народов (подпункт "с" пункта 1 статьи 7), право подозреваемого на помощь защитника по его или ее собственному выбору на досудебной стадии не предусмотрено прямо, но оно признается на практике.

4. Комитет по правам человека Организации Объединенных Наций (далее - КПЧ) постановил по ряду дел, что назначение защитника судом в ходе предварительного расследования (даже на один день) противоречит принципу справедливого суда, если квалифицированный защитник по собственному выбору обвиняемого доступен и желает представлять его или ее* (* См., например, "Касимов против Узбекистана" (Kasimov v. Uzbekistan), сообщение N 1378/2005, CCPR/C/96/D/1378/2005, 30 июля 2009 г., § 9.6; и "Александр Бутовенко против Украины" (Aleksandr Butovenko v. Ukraine), сообщение N 1412/2005, CCPR/C/102/D/1412/2005, 19 июля 2011 г., § 7.8. Особый интерес в связи с настоящим делом представ ляет дело "Ляшкевич против Узбекистана" (Lyashkevich v. Uzbekistan) (сообщение N 1552/2007, CCPR/C/98/D/1552/2007, 11 мая 2010 г., § 9.4), в котором заявительница утверждала, что право ее сына на защиту было нарушено, в частности, потому что защитнику, которого она привлекла в частном порядке 11 августа 2003 г., воспрепятствовали в осуществлении защиты ее сына в этот день, несмотря на то, что важные следственные действия производились именно в тот момент. КПЧ отметил, что государство-сторона лишь подтвердило, что все следственные действия в отношении Ляшкевича производились в присутствии защитника, не обращаясь специально к вопросу о доступе Ляшкевича к его защитнику, приглашенному в частном порядке. При таких обстоятельствах и в отсутствие какой-либо иной информации от сторон КПЧ заключил, что отказ сыну заявительницы в доступе к защитнику по его выбору в течение одного дня, его допрос и проведение иных следственных действий с его участием в это время составляли нарушение прав Ляшкевича, предусмотренных подпунктом "b" пункта 3 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах.) и если проводятся следственные действия* (* См. в качестве противоположного примера дело "Павел Левинов против Белоруссии" (Pavel Levinov v. Belarus), сообщение N 1812/2008, CCPR/C/102/D/1812/2008, 25 августа 2011 г., § 8.3. Заявитель жаловался на нарушение его права на защиту на основании подпункта "b" пункта 3 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, утверждая, что сразу после его задержания полиция отказала в разрешении родственнику или знакомым заявителя действовать в качестве его представителя, несмотря на то, что они присутствовали в отделении полиции после его задержания, или в предоставлении ему возможности назначить защитника. КПЧ отметил, что заявитель был представлен защитником на суде и что из предоставленных ему материалов не следовало, что какие-либо следственные действия производились до начала суда над заявителем. Поэтому КПЧ решил, что право на защиту Левинова не было нарушено по настоящему делу.). Кроме того, КПЧ в своем Замечании общего порядка N 32* (* Замечание общего порядка N 32, статья 14: Равенство перед судами и трибуналами и право каждого на справедливое судебное разбирательство (CCPR/C/GC/32 (2007)).) подчеркнул, что право сношения с защитником требует, чтобы обвиняемому был предоставлен скорый доступ к защитнику. Кроме того, КПЧ заявил, что "все задержанные лица должны незамедлительно иметь доступ к защитнику"* (* См. заключительные замечания КПЧ, Грузия, CCPR/C/79 Add.75, 1 апреля 1997 г., § 27. См. также доклад Специального докладчика по вопросу независимости судей и адвокатов относительно миссии Специального докладчика в Соединенное Королевство, E/CN.4/1998/39/Add.4, 5 марта 1998 г., § 47.). Аналогично это право последовательно подтверждалось в прецедентной практике Межамериканского суда по правам человека* (* См., например, "Barreto Leiva v. Venezuela", Постановление от 17 ноября 2009 г. (существо жалобы, компенсации и издержки), §§ 58-64, в частности, в § 62: "Если право на защиту возникает в момент, когда сделано распоряжение о расследовании в отношении лица (см. § 29 выше), обвиняемый должен иметь доступ к юридическому представительству начиная с этого момента, особенно в ходе процедуры, в которой представляются его показания. Помешать обвиняемому советоваться с защитником означает строго ограничить право на защиту, что ведет к процессуальному дисбалансу и оставляет лицо беззащитным перед карающими органами".) и Африканской комиссии по правам человека и народов* (* См., например, "Avocats sans Frontieres (on behalf of Bwam pamye) v. Burundi", октябрь/ноябрь 2000 года. Комиссия заключила (в § 30), что доступ обвиняемого к помощи защитника "на каждой стадии дела" соответствовал интересам правосудия.).

5. Директива Европейского союза 2013/48/EU гарантирует, что все подозреваемые имеют право на помощь защитника с первой стадии полицейского допроса и на протяжении всех последующих стадий уголовного процесса и производства по европейскому ордеру на арест и что после задержания и в ходе содержания под стражей они могут общаться со своей семьей и консульскими властями, если они находятся вне страны проживания* (* Директива 2013/48/EU от 22 октября 2013 г. о праве доступа к защитнику в уголовном процессе и при производстве по европейскому ордеру на арест.).

6. Право доступа к защитнику по выбору лица на досудебной стадии разбирательства также имеет основу как в европейском мягком праве (см. §§ 62-65 настоящего Постановления)* (* После своего визита в Турцию в июле 2000 года Европейский комитет по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания (далее - ЕКПП) опубликовал доклад, напоминающий "повторно рекомендацию о том, что все лица, лишенные свободы правоохранительными органами, включая лиц, подозреваемых в совершении преступлений, относящихся к юрисдикции судов государственной безопасности, должны располагать с начального момента лишения свободы правом на доступ к защитнику. ЕКПП признает, что в целях защиты законных интересов полицейского расследования в исключительных случаях может быть необходимо отсрочить на определенный период доступ задержанного к защитнику по его выбору; однако в таких случаях должен быть предоставлен доступ к другому независимому защитнику" (CPT/INF (2001)25, § 61).), так и во всеобщем мягком праве* (* В своем Замечании общего порядка N 2 Комитет против пыток (КПП) заявил: "Некоторые базовые гарантии применяются ко всем лицам, лишенным свободы. Некоторые из них перечислены в Конвенции, и Комитет постоянно призывает государства-участников использовать эти гарантии. Рекомендации Комитета в отношении эффективных мер нацелены на разъяснение современных основополагающих аспектов и не являются исчерпывающими. Такие гарантии включают, в частности... право оперативно получать независимую юридическую помощь" (Замечание общего порядка КПП, 24 января 2008 г. (CAT/C/GC/2), § 13).). Это полностью соответствует принципу 1 Основных принципов, касающихся роли юристов ООН, который подтверждает, что "каждый человек имеет право обратиться к любому юристу за помощью для защиты и отстаивания его прав и защиты его на всех стадиях уголовного разбирательства"* (* Приняты Восьмым Конгрессом ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями, Гавана, Куба, 27 августа - 7 сентября 1990 г.). Принцип 5 Основных принципов, касающихся роли юристов, и принцип 17 Свода принципов, касающихся права на справедливый суд и средство правовой защиты* (* Приложение II, КЧП, Окончательный доклад, 46-я сессия, E/CN.4/Sub.2/1994/24, 3 июня 1994 г.), особо предусматривают, что, если лицо задержано, обвиняется в совершении преступления или заключено под стражу, он или она должны быть немедленно информированы о праве пользоваться помощью юриста по своему выбору. Наконец, статья 7 Основных принципов, касающихся роли юристов, требует от правительств обеспечивать, чтобы все арестованные или задержанные лица получали доступ к юристу не позднее, чем через 48 часов с момента ареста или задержания.

7. В международном уголовном праве право выбора защитника на досудебной стадии разбирательства прочно установлено как в статутах и правилах относительно процедуры и доказательств различных международных судов, так и на практике. Практика на основе § 4 статьи 21 Статута Международного уголовного трибунала по бывшей Югославии (МТБЮ), § 4 статьи 20 Статута Международного уголовного трибунала по Руанде (МТР), § 4 статьи 17 Устава Особого суда по Сьерра-Леоне и § 2 статьи 55, статьи 56 и § 1 (d) статьи 67 Статута Международного уголовного суда (МУС) сложилась таким образом, что лишь небольшой процент обвиняемых представлен защитниками, финансируемыми в частном порядке, избранными ими самими. В большинстве дел суды предоставляют подсудимому список утвержденных защитников, из которого он или она может выбирать. В этих делах суды обязаны назначить защитника оперативно на весь срок разбирательства, включая любые допросы подсудимого* (* См. Апелляционная палата МТБЮ, Prli et al., 5 сентября 2008 г., 14; Апелляционная палата МТР, Nahimana et al., 28 ноября 2007 г., §§ 172-174; и Апелляционная палата МУС, Lubanga, 20 апреля 2007 г., § 6.). Когда право на защитника не соблюдено, полученные доказательства должны быть исключены* (* См. Судебная палата МТБЮ, Prosecutor v. Delai, Muci, Deli and Landzo, решение по ходатайству Здравко Мусича (Zdrav ko Muci) об исключении доказательств, 2 сентября 1997, §§ 43 и 55; Судебная палата МТР, Prosecutor v. Bagosora et al., решение по ходатайству обвинителя о принятии определенных материалов на основании правила 89 (C), 14 октября 2004 г., § 21; и Prosecutor v. Karemera, Ngirumpatse and Nzirorera, решение по ходатайству обвинения о принятии в качестве доказательства интервью с Жозефом Нзирорерой (Joseph Nzirorera) и Мэтью Нгирумпатсе (Mathieu Ngirum patse), данных после ареста, 2 ноября 2007 г., §§ 23-32.).

Информированный и свободный выбор защитника

8. По нашему мнению, основным вопросом в деле Дворского является вопрос о том, приняли ли власти необходимые активные меры для обеспечения эффективного использования заявителем права на юридическую помощь по его собственному выбору, иными словами, по предоставлению ему информации, известной им, которая в смысле национального законодательства была необходима ему, чтобы сделать информированный выбор защитника. Как заключило большинство судей, "полиция не проинформировала заявителя ни о доступности адвоката G.M. с целью его консультирования, ни о присутствии G.M. в отделе полиции Риеки" (см. § 112 настоящего Постановления), в связи с чем, как подчеркнуло большинство (см. § 93 настоящего Постановления), "хотя заявитель формально выбрал адвоката M.R. для представления своих интересов в ходе допроса в полиции, этот выбор не был информированным".

9. В соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом Хорватии полиция обязана содействовать подозреваемым в получении информации, необходимой для того, чтобы сделать информированный выбор представителя путем предоставления им списка подходящих адвокатов. В свете положений внутригосударственного законодательства, которые предоставляют родственникам обвиняемых право привлекать адвокатов для них и, в свою очередь, дают право обвиняемым отказываться от адвоката, привлеченного их родственниками, а также устно наделять адвоката полномочиями перед органом, ведущим разбирательство, было необходимо - как только заявитель выразил желание привлечь адвоката - сообщить ему, что его родители уже привлекли адвоката для него* (* См. §§ 60 и 105 настоящего Постановления.).

10. Власти государства-ответчика не оспаривали, что полиция не проинформировала заявителя об адвокате, привлеченном его родителями, а также не представили какого-либо объективно обоснованного оправдания этому бездействию, тогда как заявитель отказался от защитника, избранного им, и опроверг свои признательные показания как только это стало возможным - прямо на следующий день. Власти Хорватии также не исполнили обязанность доказывания, не продемонстрировав, что заявителю была обеспечена справедливая возможность реализовать его право на защитника по собственному выбору.

11. Единственной причиной того, что заявитель не был проинформирован о привлечении его родителями G.M. в качестве его защитника, на которую ссылались власти Хорватии, был тот факт, что, по мнению полиции и судов страны, у него не было надлежащей доверенности для представления заявителя в соответствующее время. В этой связи Европейский Суд отметил, что G.M. утверждал перед властями страны, что он в действительности имел письменную доверенность, выданную родителями заявителя 14 марта 2007 г. (см. § 24 настоящего Постановления). Это было опровергнуто в рамках внутригосударственного разбирательства, хотя и не исчерпывающим образом (см. §§ 55 и 95 настоящего Постановления). В любом случае удержание такой информации по чисто формальным причинам, например, потому что у защитника отсутствовала письменная доверенность, при обстоятельствах, когда защитник представлял заявителя в предыдущем деле и находился в контакте с матерью заявителя в Италии по телефону, и всё это было доведено до сведения полиции, не могло быть объективно и разумно оправданным.

12. Наконец, власти Хорватии также утверждали, что заявитель имел возможность выбора из списка адвокатов, дежуривших 14 марта 2007 г., но они не представили Европейскому Суду копию этого списка. Заявитель настаивал на том, что такого списка не было вообще. Власти Хорватии ответили, что архивы отдела полиции не содержали данных списков. Вместо этого они предоставили список с содержанием, предположительно аналогичным списку 2007 года. Учитывая наличие двух противоречащих друг другу утверждений относительно существования списка 2007 года, мы полагаем, что бремя доказывания должно возлагаться на власти Хорватии в отношении их утверждения о том, что этот список существовал и был предоставлен заявителю. Власти Хорватии были обязаны доказать позитивный факт того, что список существовал и что заявитель выбрал из него адвоката. Заявитель не был обязан доказывать негативный факт того, что список не существовал и что он не имел возможности выбрать защитника подобным образом. Власти Хорватии не предоставили Европейскому Суду соответствующие доказательства.

13. По нашему мнению, этого достаточно, чтобы оправдать вывод о том, что непредоставление соответствующей информации заявителю представляло собой противоправное бездействие, в результате которого заявитель был неправомерно лишен предпочтительного для него защитника. Иными словами, имело место вмешательство в его право на свободный и информированный выбор защитника. Такое вмешательство неизбежно вызывает подозрение в том, что полиция могла действовать недобросовестно и поэтому могла не обеспечить эффективное осуществление права заявителя на защиту на основании подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции и справедливый суд на основании пункта 1 статьи 6 Конвенции.

Неправомерное лишение возможности выбора защитника

14. Целью права на защитника по собственному выбору лица является гарантия справедливости уголовного разбирательства посредством адекватной профессиональной помощи. В отсутствие доказательств обратного неоправданный отказ в этом праве или его ограничение или вмешательство в него всегда будут оставлять неизбежное впечатление попытки властей повлиять на выбор подозреваемым профессиональной помощи, чтобы навязать ему защитника, который является "удобным" для полиции или обвинения, и будут порождать сомнения и подозрения в том, что целью являлось запутать или ввести в заблуждение подозреваемого для получения доказательств в нарушение принципов справедливости* (* Для подсудимого порой может быть более вредно иметь защитника, навязанного государством в какой бы то ни было форме (поскольку не было выбора вообще или не было внятного выбора, либо потому что выбор был неоправданно ограничен), чем совсем не иметь защитника. Наглядные примеры можно видеть в упоминавшихся выше делах КПЧ, Межамериканского суда по правам человека и Африканской комиссии.). Одного лишь впечатления недобросовестности со стороны полиции достаточно, чтобы породить сомнения относительно того, было ли действительно добровольным свидетельство против себя, данное при таких обстоятельствах.

15. По этой причине мы не считаем неоправданное или неправомерное "лишение возможности выбора" "менее серьезным" по сравнению с не оправданным или неправомерным "отказом в доступе". Поэтому, в отличие от большинства, мы полагаем, что ситуация по делу Дворского должна была анализироваться на основе тех же линий аргументации, что и по делу Салдуза. Следовательно, мы позволим себе не согласиться с тем, что дела Круассана* (* Постановление Европейского Суда по делу "Круассан против Германии" (Croissant v. Germany) от 25 сентября 1992 г., Series A, N 237-B.) и Климентьева* (* Постановление Европейского Суда по делу "Климентьев против Российской Федерации" (Klimentyev v. Russia) от 16 ноября 2006 г., жалоба N 46503/99.), в которых шла речь о предполагаемых ситуациях "отказа в возможности выбора" защитника, применимы в настоящем деле.

Влияние структурных недостатков на справедливость уголовного разбирательства

16. В уголовном разбирательстве имеются некоторые процессуальные права, которые являются столь основополагающими для справедливого суда, что их нарушение никогда не может быть признано справедливым* (* По выражению Верховного суда США, "их нарушение никогда не может рассматриваться как несущественный недостаток". См. дело "Chapman v. California", 386 U.S. 18(1967), где в качестве структурных недостатков приводятся случаи предвзятости судьи, рассматривающего дело, недобровольных признательных показаний и отказа в праве на защитника на суде.). Нарушение этих прав приводит к структурному недостатку, который влияет на рамки, в которых развивается судебное разбирательство* (* См. Дело "Arizona v. Fulminante", 499 U. S. 279, 309 310.).

17. Европейский Суд уже признавал, что такие структурные недостатки могут возникать в связи с признательными показаниями, полученными в нарушение статьи 3 Конвенции, вещественными доказательствами, полученными как прямое следствие пытки* (* См. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Яллох против Германии" (Jalloh v. Germany), жалоба N 54810/00, §§ 99 и 105, ECHR 2006-IX, Постановление Европейского Суда по делу "Харутюнян против Армении" (Harutyunyan v. Armenia), жалоба N 36549/03, § 63, ECHR 2007-III, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Гефген против Германии" (Gfgen v. Germany), жалоба N 22978/05, § 176, ECHR 2010.), и в связи с неправомерным отказом в доступе к защитнику* (* Упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салдуз против Турции", § 58.). Как подчеркнул Европейский Суд в деле Салдуза, доказательства, полученные на стадии расследования, определяют рамки, в которых предъявленное обвинение будет рассматриваться в суде, и, таким образом, любые подобные процессуальные недостатки, допущенные на этой стадии, с необходимостью будут влиять на справедливость разбирательства* (* См. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салдуз против Турции", § 54, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Даянан против Турции", § 33. Такой же подход был повторен в Постановлении Европейского Суда по делу "Хусейн и другие против Азербайджана" (упоминавшееся выше, § 172): "представляется, что в первые несколько дней содержания под стражей первый, третий и четвертый заявители допрашивались, не пользуясь юридической помощью, и дали определенные показания, которые были приобщены к материалам уголовного дела. Нет признаков того, что кто-либо из них прямо отказался от права на защитника после задержания. Учитывая информацию, имеющуюся по данному вопросу, Европейский Суд не может строить предположения относительно того, какое именно влияние доступ заявителей к защитнику в этот период имел бы на последующее разбирательство, и было ли их право на защиту невосполнимо умалено отсутствием защитника в этот период".). Поскольку "правило об исключении доказательств" было установлено для защиты права не давать показания против себя, использование доказательств, собранных в нарушение этого основного права, всегда сделает суд несправедливым, независимо от иных обстоятельств дела. Так, Европейский Суд установил в деле Салдуза, что любое осуждение, основанное на признании или показаниях, данных в нарушение права на доступ к защитнику, составляет нарушение общего права на справедливое судебное разбирательство, гарантированного пунктом 1 статьи 6 Конвенции* (* См. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салдуз против Турции", §§ 55 и 58.). Иными словами, дело Салдуза установило автоматическое правило об исключении из доказательств показаний против самого себя, полученных без присутствия защитника во время допроса, когда отсутствовали непреодолимые причины для отказа в доступе к защитнику (то есть в ситуациях неоправданного отказа в доступе к защитнику).

18. Мы полагаем, что неправомерный отказ в возможности выбора защитника составляет другой пример структурного недостатка в уголовном разбирательстве, который должен автоматически приводить к исключению из состава доказательств всех признательных показаний, затронутых этим недостатком* (* Как указал судья Скалиа (Scalia): "Различные адвокаты будут использовать различные стратегии в отношении расследования и обнаружения информации, построения теории защиты, выбора присяжных и стиля допроса свидетелей и убеждения присяжных. И выбор адвоката повлияет на то, будет ли подсудимый сотрудничать с обвинением и на каких условиях, вступит в соглашение с обвинением или предпочтет вместо этого предстать перед судом. Ввиду этих бесчисленных аспектов представления интересов неправомерный отказ в защитнике прямо влияет на "рамки, в которых развивается судебное разбирательство", Fulminante, выше, 310 - или даже на то, развивается ли оно вообще. Нельзя знать, какие различные выборы сделал бы защитник, в котором было отказано, и затем оценить влияние этих выборов на результат разбирательства... Анализ с точки зрения несущественного недостатка в таком контексте будет являться гипотетическим рассмотрением вопроса о том, что могло произойти в альтернативной вселенной" ("United States v. Gonzalez-Lopez", 548 U.S. 140(2006)). Такие структурные недостатки включают отказ в защитнике (см. "Gideon v. Wainwright", 372 U.S. 335(1963)), отказ в праве на представление своих интересов лично (см. "McKaskle v. Wiggins", 465 U.S. 168, 177 178, N 8(1984)), отказ в праве на открытое судебное разбирательство (см. "Waller v. Georgia", 467 U.S. 39, 49, N 9(1984)) и отказ в праве на рассмотрение дела судом присяжных в результате дачи дефектного напутствия относительно разумных сомнений (см. "Sullivan v. Louisiana", 508 U.S. 275(1993)).). Если опороченные показания против самого себя не исключены из состава доказательств до суда, такой недостаток сам по себе должен рассматриваться как нарушение Конвенции без необходимости оценивать справедливость разбирательства в целом. Если это опороченное доказательство стало известно судьям, рассматривающим дело, обвинительный приговор подлежит автоматической отмене. Никакое другое средство правовой защиты не может устранить такие недостатки и, в конечном счете, обеспечить фундаментальное право на справедливый суд. По нашему мнению, использование в этих ситуациях любого балансирующего теста грозит подчинить фундаментальную гарантию юридической помощи по собственному выбору лица иным интересам, которые имеют меньшее значение, если имеют его вообще, с точки зрения Конвенции.

19. Если прочесть внимательно §§ 111 и 112 настоящего Постановления, то в них лишь на словах поддерживается принцип оценки общей справедливости разбирательства, поскольку в итоге большинство судей сочло, что "значительное вероятное влияние" признания заявителя на дальнейшее развитие уголовного дела против него должно быть принято во внимание. Это означает, что большинство судей не считает, что вред, причиненный заявителю в результате того, что он был неправомерно лишен возможности выбора защитника, нужно оценивать в контексте иных представленных доказательств, чтобы определить, был ли недостаток несущественным, а разбирательство справедливым в целом. "Вероятное влияние" процессуального недостатка достаточно для большинства судей, чтобы установить нарушение статьи 6 Конвенции. Эта формулировка по существу недалека от формулировок дел Салдуза или Хусейна и других* (* См. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салдуз против Турции", § 58, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Хусейн и другие против Азербайджана", § 172.).

20. Итак, оценка общей справедливости разбирательства на основании сопоставительного теста является слишком гибким подходом. Имеется потенциальная угроза того, что это породит чрезмерную свободу усмотрения, что касается способа, которым нарушения основных процессуальных прав, таких как право на защитника по собственному выбору лица, сопоставляются с иными процессуальными интересами. Как и оценка с точки зрения несущественного недостатка, оценка общей справедливости разбирательства может привести к крайне бесчестным результатам, когда, например, крайне убедительное доказательство, такое как признательные показания, данные подсудимым в отсутствие независимой юридической помощи, попадает в материалы уголовного дела и, в конечном счете, в суд. Думать по-иному означало бы либо совершенное игнорирование уникальной роли, которую защитник играет в уголовном разбирательстве как "сторожевой пес процессуального порядка", либо целенаправленное отрицание государства, основанного на принципе верховенства права* (* Решение Комиссии от 8 июля 1978 г. по делу "Энслин, Бадер и Распе против Федеративной Республики Германия" (Ensslin, Baader and Raspe v. the Federal Republic of Germany), жалобы NN 7572/76, 7586/76 и 7587/76, § 20.). По словам Эндрю Эшуорта* (* Andrew Ashworth. Excluding Evidence as Protecting Rights (1977), Crim. L. Rev. 723.), "критерий справедливого суда является достаточно гибким, чтобы с таким количеством подлежащих уравновешиванию факторов каждый судья мог внести собственную лепту в определение того, что является "справедливым судом"". Таким образом, большинство судей должно было прямо исключить любое сопоставление неправомерного отказа в возможности выбора защитника с иными интересами, как Европейский Суд последовательно заключал в делах Салдуза, Даяняна и Хусейна и других в сопоставимых ситуациях неоправданного "отказа в доступе" к защитнику.

Заключение

21. Мы полагаем, что право доступа к защитнику влечет за собой право пользоваться юридической помощью по собственному выбору лица с начальных стадий разбирательства, что предполагает право на информированный и свободный выбор. Следовательно, сознательное сокрытие значимой информации от подозреваемого, когда он или она выбирает защитника, составляет неправомерный отказ в возможности выбора защитника. Отказ в возможности выбора защитника не является "менее серьезным вопросом", чем отказ в доступе к защитнику, с точки зрения правовых последствий. Так, и неправомерный отказ в доступе к защитнику, и неправомерный отказ в возможности выбора защитника составля-ют структурный недостаток уголовного разбирательства, который должен автоматически приводить к исключению из числа доказательств показаний против самого себя, опороченных этим недостатком, до суда. Если подсудимый осужден после того, как такое опороченное доказательство стало известно судьям, рассматривающим дело, обвинительный приговор должен автоматически отменяться. Если возможность уголовного преследования не стала невозможной вследствие истечения срока давности, может последовать повторное судебное разбирательство с исключением из числа доказательств всех опороченных материалов.

Совпадающее особое мнение судьи Йоханнеса Силвиса, к которому присоединился судья Дин Шпильманн

1. Я согласен с установлением нарушения пункта 1 и подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции по настоящему делу. Однако я вынужден не согласиться с существенной частью мотивировки этого Постановления.

2. Центральным вопросом, который будет рассмотрен в этом мнении, является то, каким образом Европейский Суд проводит различие между двумя ситуациями: (1) отказа в доступе к защитнику, требуя, чтобы для этого имелись "непреодолимые причины" и чтобы право на защиту не было ненадлежащим образом умалено (см. Постановление Большой Палаты Евуро по делу "Салдуз против Турции" (Salduz v. Turkey), жалоба N 36391/02, § 55, ECHR 2008), и (2) "отказа в возможности выбора" защитника, требуя, чтобы для этого имелись "относимые и достаточные" причины и чтобы общая справедливость разбирательства не была умалена (см. Постановление Европейского Суда по делу "Круассан против Германии" (Croissant v. Germany) от 25 сентября 1992 г., § 31, Series A, N 237-B). В § 81 настоящего Постановления Европейский Суд заявляет, что отказ в возможности выбора является "менее серьезным вопросом", и полагает, что рассматриваемое дело должно квалифицироваться с этой точки зрения. По моему мнению, придерживаясь данной позиции, большинство упустило из вида существенную черту этого дела, которая состоит в том, что полиция, очевидно, стремилась управлять защитой в ходе первоначальной стадии разбирательства вопреки положениям законодательства страны и Конвенции. Я считаю, что комбинация воспрепятствования полицией доступу привлеченного адвоката к заявителю с одновременным вмешательством в свободу выбора защитника заявителем путем сокрытия относимой информации совершенно не является "менее серьезным вопросом" по сравнению с явным отказом в доступе к защитнику.

3. Факты дела могут быть кратко изложены следующим образом. Заявитель был задержан по подозрению в совершении трех убийств, разбоя и поджога. До начала допроса в полиции родители заявителя (или один из них) привлекли адвоката (G.M.), который был готов защищать заявителя, и такая возможность предусмотрена законодательством Хорватии. Привлеченный адвокат G.M. незамедлительно отправился в отдел полиции для встречи с клиентом. Однако этот адвокат не был допущен к заявителю полицией, предположительно из-за того, что он не представил доверенность в письменной форме. Заявителю не было сообщено ни о присутствии адвоката в отделе полиции, ни о действиях, предпринятых его родителями (одним из них). Заявитель признался в совершении преступлений во время первоначального допроса в полиции в присутствии другого защитника, который оказался бывшим начальником полиции района, в котором заявитель находился под стражей. Власти Хорватии утверждали, что заявитель выбрал защитника из списка, предоставленного ему полицией, что означало, что он располагал защитником по своему собственному выбору. Внутригосударственные суды пришли к выводу о том, что заявитель признался в совершении преступлений в присутствии выбранного им самим защитника. Первоначальные признательные показания были использованы в качестве доказательства.

4. Прежде всего важно отметить, что Уголовно-процессуальный кодекс Хорватии регулирует выбор защитника таким образом, чтобы предоставить родителю подсудимого возможность привлечения адвоката для подсудимого, кроме случаев, когда подсудимый прямо отказывается от этого (части 1 и 4 статьи 62). Часть 6 статьи 62 Уголовно-процессуального кодекса предусматривает, что защитник должен представить свою доверенность органу, ведущему разбирательство. Подсудимый также может дать доверенность адвокату устно перед органом, ведущим разбирательство, что должно быть занесено в протокол. Согласно части 5 статьи 177 Уголовно-процессуального кодекса по ходатайству подсудимого полицейский орган должен предоставить ему возможность привлечь адвоката, и для этой цели необходимо прекратить допрос подозреваемого до прибытия адвоката или до истечения трех часов с момента, когда подозреваемый ходатайствовал о его привлечении. Если обстоятельства указывают на то, что выбранный адвокат не сможет прибыть в течение трех часов, полицейский орган должен предоставить подозреваемому возможность назначить защитника из списка дежурных адвокатов, который предоставляется компетентному полицейскому органу районными отделениями палаты адвокатов Хорватии.

5. Европейский Суд отметил, что единственной причиной отказа в допуске G.M. к заявителю, на которую ссылались власти Хорватии, был тот факт, что G.M., по мнению властей Хорватии, не имел надлежащей доверенности для представления интересов заявителя. В то же время власти Хорватии не оспаривали, что заявитель в соответствующий период времени не был проинформирован о том, что G.M. пытается встретиться с ним в отделе полиции. Европейский Суд отметил, однако, что G.M. сообщил властям страны, что у него в действительности была письменная доверенность, выданная родителями заявителя 14 марта 2007 г. Это утверждение не было исчерпывающим образом опровергнуто в разбирательстве на внутригосударственном уровне. Кроме того, доверенность в письменной форме была включена в материалы дела, составленного следственным судьей 15 марта 2007 г., когда полиция доставила к нему заявителя.

6. Принцип права на юридическую помощь заложен в подпункте "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции: "Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет [право] защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника". Защита, предоставляемая лицу, обвиняемому в совершении преступления, не ограничивается судебным разбирательством. В деле "Имбриоша против Швейцарии" (Imbriosca v. Switzerland) Европейский Суд указал (§ 36): "Не вызывает сомнений, что основная цель статьи 6 Конвенции в аспекте уголовного разбирательства заключается в обеспечении справедливого судебного разбирательства судом, уполномоченным рассматривать любое уголовное обвинение, но из этого не следует, что данная статья неприменима к предварительному следствию"* (* Andrew Ashworth. Excluding Evidence as Protecting Rights (1977), Crim. L. Rev. 723.).

Подпункт "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции затрагивает конкретные аспекты права на справедливое судебное разбирательство в значении пункта 1 статьи 6 Конвенции (см. Решение Европейского Суда по делу "Коррейя ди Матуш против Португалии" (Correia de Matos v. Portugal)* (* Решение Европейского Суда по делу "Коррейя ди Матуш против Португалии" (Correia de Matos v. Portugal), жалоба N 48188/99, ECHR 2001-XII.) и Постановление Европейского Суда по делу "Фуше против Франции" (Foucher v. France), § 30)* (* Постановление Европейского Суда по делу "Фуше против Франции" (Foucher v. France) от 18 марта 1997 г., Reports of Judgments and Decisions 1997-II.). Этот подпункт гарантирует, что разбирательство против обвиняемого не будет осуществляться без адекватного представления дела защитой (см. Доклад Комиссии по делу "Пакелли против Германии" (Pakelli v. Germany), § 84)* (* Доклад Комиссии от 12 декабря 1981 г. по делу "Пакелли против Германии" (Pakelli v. Germany), жалоба N 8398/78. Интересно отметить, что в своем Постановлении по тому же делу ("Пакелли против Германии" (Pakelli v. Germany), от 25 апреля 1983 г., § 42, Series A, N 64) Европейский Суд установил нарушение подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции, отметив, что он делает только в крайне редких случаях: "Установление нарушения требований подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции освобождает Европейский Суд от одновременного рассмотрения дела с точки зрения пункта 1 этой статьи (см. с необходимыми изменениями упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Девер против Бельгии" (Deweer v. Belgium), Series A, N 35, pp. 30-31, § 56)".). Гарантии, предусмотренные пунктом 3 статьи 6 Конвенции, являются специфическими аспектами права на справедливое судебное разбирательство, установленного пунктом 1 статьи 6 Конвенции, которые должны быть приняты во внимание при рассмотрении этого вопроса* (* См. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Имбриоша против Швейцарии", § 37, а также после дела Салдуза Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Гефген против Германии" (Gfgen v. Germany), жалоба 22978/05, § 169, ECHR 2010, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Сахновский против Российской Федерации" (Sakhnovskiy v. Russia) от 2 ноября 2010 г., жалоба N 21272/03, § 94.). Их действительная цель заключается в содействии обеспечению справедливости уголовного разбирательства в целом* (* См. Постановление Европейского Суда по делу "Майзит против Российской Федерации" (Mayzit v. Russia) от 20 января 2005 г., жалоба N 63378/00, § 77, и Постановление Европейского Суда по делу "Селезнев против Российской Федерации" (Seleznev v. Russia) от 26 июня 2008 г., жалоба N 15591/03, § 67.). Но они не являются самоцелью: соблюдение требований справедливости судебного разбирательства должно оцениваться в каждом деле с учетом развития разбирательства в целом, а не на основании изолированного рассмотрения одного конкретного аспекта или происшествия.

7. Разграничивая дела, касающиеся "отказа в доступе" и "отказа в возможности выбора", Европейский Суд ссылается на три дела, в которых свободный выбор защитника был ограничен или в нем было отказано (см. упоминавшееся выше дело "Круассан против Германии", Постановление Европейского Суда по делу "Климентьев против Российской Федерации" (Klimentyev v. Russia) от 16 ноября 2006 г., жалоба N 46503/99, и Постановление Европейского Суда по делу "Мартин против Эстонии" (Martin v. Estonia) от 30 мая 2013 г., жалоба N 35985/09). Я предлагаю более внимательно посмотреть на эти дела.

(a) В деле Круассана заявитель обжаловал отказ заменить защитника, которому он не доверял, но который был несмотря на это назначен судом страны в момент, когда заявитель уже пользовался помощью двух защитников, к которым он проявлял доверие. В этом контексте Европейский Суд заключил, что внутригосударственные суды имели относимые и достаточные основания для того, чтобы не принять во внимание пожелания подсудимого.

(b) В деле Климентьева заявитель жаловался на отказ допустить другого адвоката в качестве защитника. Европейский Суд отметил, что отсутствовали признаки того, что защита заявителя, состоявшая из адвоката и общественного защитника, не могла адекватно представлять его и эффективно участвовать в слушании. Таким образом, Европейский Суд не мог заключить, что заявитель был неадекватно представлен на заседании и что отказ суда первой инстанции в допуске адвоката, о котором он ходатайствовал, со ссылкой на тот факт, что заявителю не требовалась консультация по международному праву, составлял необоснованное и несоразмерное ограничение права заявителя защищать себя через посредство выбранного им самим защитника.

(c) Дело "Мартин против Эстонии" касалось следующих жалоб: защитнику, выбранному заявителем, было отказано в доступе к заявителю, которого принуждали отказаться от его услуг; адвокат по назначению защищал интересы властей, а не заявителя; осуждение заявителя за убийство было основано на доказательстве, полученном на стадии предварительного расследования в нарушение его права на защиту; и хотя даже апелляционный суд признал это доказательство недопустимым, он все равно ссылался на него. Европейский Суд не был убежден, что желание заявителя заменить защитника по его собственному (его родителей) выбору могло рассматриваться как действительное при обстоятельствах дела. Он счел, что имело место нарушение права заявителя защищать себя через посредство выбранного им самим защитника. Европейский Суд выразил в этом деле обеспокоенность в связи с несоблюдением права заявителя на защиту и права не свидетельствовать против себя. Вопрос о том, имелись ли относимые и достаточные основания для ограничения выбора защитника - тест, на который в этой связи ссылался Европейский Суд - был, как мне кажется, отнюдь не основным вопросом в этом деле.

8. На мой взгляд, дела Круассана, Климентьева и Мартина, сгруппированные вместе, не являются категорией дел, к которой относится дело Дворского. Дело Круассана и Климентьева могут быть охарактеризованы как касающиеся достаточности мотивировки, лежащей в основе отказа в возможности выбора защитника или ее ограничения. Дело "Мартин против Эстонии" касается не мотивировки, лежащей в основе таких решений, а несоблюдения права заявителя на защиту и права не свидетельствовать против себя, принимая во внимание ход событий. Этот вопрос анализировался нашим Судом преимущественно на основании линий, заложенных в деле Салдуза. В деле "Мартин против Эстонии" Европейский Суд заключил, что право заявителя на защиту было умалено, несмотря на признание внутригосударственными судами нарушения его права защищать себя через посредство выбранного им самим защитника и несмотря на формальное исключение из числа доказательств его признания. Отсутствие тщательного контроля на внутригосударственном уровне в целях обеспечения устранения всех негативных последствий для результата разбирательства после признания нарушения права заявителя на защиту было для Европейского Суда основной причиной установления нарушения. Анализ Европейского Суда в деле "Мартин против Эстонии" не должен сводиться к простому применению теста, определяющего, оказал ли негативное влияние на результат разбирательства отказ заявителю в возможности выбора защитника. Подобная ограничительная квалификация неоправданно игнорирует важный аспект признания властями страны несоблюдения права на защиту.

9. В деле Дворского заявителя умышленно держали в неведении относительно его возможностей выбора защитника, в то время как адвокату, привлеченному его родителями (одним из них), было отказано в доступе к нему. Когда имеется при наличии таких фактов, основание полагать, что полиция стремилась управлять защитой и затем получила признательные показания, которые использовались как доказательство в судах страны без какого-либо серьезного рассмотрения предполагаемого нарушения права заявителя на защиту, вопрос не должен заключаться в том, могла ли полиция иметь относимые и достаточные основания или даже непреодолимые основания, чтобы отказать в праве на выбор защитника или ограничить данное право, поскольку Европейский Суд прежде всего не должен принимать подобное несоблюдение права на защиту независимо от причин или мотивов этого. Данный вопрос не относится к категории "отказа в возможности выбора", которая считается менее серьезным вопросом, даже по сравнению с ситуацией, затрагивающей абсолютный отказ в доступе к защитнику.

10. Наконец, на мой взгляд, Европейскому Суду следовало воздержаться от признания правомерным указания на вину заявителя (в § 104 настоящего Постановления) в альтернативной просьбе его защитника о снисхождении, в которой она предложила толковать первоначальное признание ее клиента как знак его подлинного раскаяния или сожаления.

Несовпадающее особое мнение судьи Фариса Вехабовича

Я не могу присоединиться к мнению большинства судей Большой Палаты Европейского Суда о том, что обжалуемые заявителем факты свидетельствуют о нарушении пункта 1 и подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции, которые предусматривают:

"1. Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое... разбирательство дела... судом...

3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права:

...(c) защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника или, при недостатке у него средств для оплаты услуг защитника, пользоваться услугами назначенного ему защитника бесплатно, когда того требуют интересы правосудия...".

Протокол допроса заявителя сотрудниками полиции 14 марта 2007 г. в соответствующей части предусматривает следующее:

"Мне разъяснены причины моего задержания, преступления, в которых я обвиняюсь, мои права, право не отвечать на вопросы и право на юридическое представительство, а также право на уведомление членов моей семьи о моем задержании. Я избрал и уполномочил защитника из Риеки M.R. для представления моих интересов в этом разбирательстве, и я имел с ним конфиденциальную встречу. После консультации с адвокатом я решил дать показания...".

Заявитель завершил показания следующим образом:

"Я не испытываю симптомов абстиненции или любого другого кризиса. Я дал показания добровольно в присутствии своего адвоката и регионального прокурора. Я прочитал показания полностью и подписал их, поскольку они являются правдивыми".

В ходе разбирательства в Риекском районном суде заявителю была предоставлена возможность выдвинуть все свои доводы, касающиеся обстоятельств, в которых он давал свои показания, и после того, как он выдвинул довод о том, что он не подписывал протокол допроса, ему была предоставлена эффективная возможность оспорить подлинность подписи. Однако представленное доказательство, а именно заключение почерковедческой экспертизы, исчерпывающим образом подтвердило, что заявитель подписал показания, содержащие признание его вины в полиции.

С другой стороны, Европейский Суд установил, что адвокату G.M. было отказано в доступе к заявителю, когда тот находился под стражей в полиции, даже после того, как G.M. получил доверенность, подписанную отцом заявителя.

Подпункт "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции гарантирует право заявителя иметь выбранного им самим защитника, но не выбранного его родителями защитника* (* Так в тексте (примеч. редактора).).

Заявитель утверждал, что на протяжении всего его содержания в отделе полиции Риеки адвокат, привлеченный его родителями, G.M., не мог связаться с ним.

Учитывая жалобы заявителя, очевидно, что основными вопросами, возникающими по настоящему делу, являются вопросы о праве заявителя привлечь защитника по собственному выбору, а также о том, был ли он в результате "отсутствия у него" такой возможности убежден в принудительной обстановке обвинить себя без использования эффективной юридической консультации.

У меня нет оснований сомневаться в доводах властей Хорватии о том, что заявителю был предоставлен официальный список адвокатов палаты адвокатов Хорватии, и что из этого списка он выбрал M.R. в качестве защитника. Соответственно, как и Палата, я считаю, что настоящее дело касается не ситуации, в которой заявителю предоставлялся полицией адвокат по назначению, а ситуации, в которой ему был предложен полицией официальный список адвокатов, из которого он выбрал M.R. как защитника по его собственному выбору* (* По этим причинам я нахожу совершенно лишним упоминать (в § 21 Постановления), что заявитель согласился на представление его интересов "адвокатом M.R., бывшим начальником Приморско-Горанской полиции", при обстоятельствах, в которых отсутствовали доказательства того, что M.R. действовал способом, противоречащим интересам заявителя. M.R. покинул полицию в 2000 году, а данное событие имело место в 2007 году, семь лет спустя.).

Я полностью согласен с большинством судей в том, что поведение полиции, делавшей любой контакт между G.M. и заявителем невозможным, вызывает первоначальные опасения относительно манеры, в которой властями страны осуществлялось предварительное заключение заявителя, и, следовательно, возможные сомнения относительно того, отвечало ли разбирательство в целом требованиям справедливого суда на основании статьи 6 Конвенции.

По этим причинам настоящее дело должно быть четко отграничено от основного принципа, установленного в деле Салдуза, согласно которому обвиняемому на первоначальных стадиях полицейского допроса, которые имеют решающее значение для перспектив защиты в последующем уголовном разбирательстве, должна, как правило, предоставляться возможность эффективно пользоваться помощью защитника (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салдуз против Турции" (Salduz v. Turkey), N 36391/02, § 52, ECHR 2008). Большая Палата (в § 78 Постановления) также ссылается на дело "Мартин против Эстонии" (Martin v. Estonia) (от 30 мая 2013 г., жалоба N 35985/09), в котором Европейский Суд постановил, что лицо, обвиняемое в преступлении, которое не желает представлять себя лично, должно иметь возможность воспользоваться юридической помощью по собственному выбору.

Очевидно, настоящее дело в целом затрагивает два основных вопроса: был ли выбор заявителя сделан без давления или принуждения со стороны полиции, и, если полиция не применяла давления или принуждения, должен ли был заявитель располагать защитником по его собственному выбору или по выбору его родителей или какого-либо третьего лица, даже в обстоятельствах, когда заявитель, вероятно, находясь под значительным эмоциональным давлением, решил признаться в совершении преступлений?

Европейский Суд отмечает (см. § 81 настоящего Постановления), что в отличие от дела Салдуза, в котором обвиняемому, находившемуся под стражей, было отказано в доступе к защитнику во время допроса в полиции, настоящее дело касается ситуации, когда заявителю был предоставлен доступ к защитнику начиная с первого допроса, однако это не был защитник, как указано в жалобе, по его собственному выбору. В этой связи Европейский Суд решил оценить, были ли в свете всего разбирательства права защиты "негативно затронуты" до такой степени, чтобы подорвать его справедливость в целом.

Не вдаваясь во все подробности этого теста, я полагаю, что желание заявителя иметь защитника по собственному выбору соблюдалось на всем протяжении уголовного разбирательства против него. Не оспаривается, что он несколько раз менял представителей. Характер разбирательства против заявителя был серьезным, учитывая вменяемые ему преступления, но это не означает, что должны применяться различные требования к справедливому судебному разбирательству в зависимости от серьезности характера разбирательства. Действительно, одним из доказательств, использованных против заявителя, были показания, которые он дал в отделе полиции в присутствии прокурора, но эти показания были не единственным доказательством против него. Факт в том, что, когда заявитель впервые давал показания против самого себя по настоящему делу, он делал это по собственной свободной воле, в отсутствие каких-либо признаков физического или психологического давления со стороны полиции. Эти показания были подписаны заявителем, что было подтверждено экспертом-почерковедом в судах страны.

Я бы согласился с мнением большинства судей Европейского Суда о том, что заявителю был причинен невосполнимый ущерб, ведущий к нарушению пункта 1 статьи 6 Конвенции, что касается справедливости разбирательства в целом, если бы было доказано, что показания заявителя против самого себя были даны в нарушение статьи 3 Конвенции или не в присутствии представителя или даже в присутствии представителя, которого он не выбрал по собственной свободной воле, но я не нахожу, что наличие какого-либо из этих элементов доказано заявителем в его жалобе, и считаю, что его жалоба вообще не подкреплена относимыми доводами.

В ходе рассмотрения его дела судами заявитель выдвинул все свои доводы в отношении обстоятельств, в которых были даны его показания, а также довод о том, что он не подписывал показания. Однако заключение почерковедческой экспертизы однозначно подтвердило, что заявитель действительно подписал показания. Таким образом, нельзя сказать, что возражения заявителя относительно допустимости доказательства в виде его показаний были проигнорированы судом первой инстанции (см. противоположный пример в Постановлении Европейского Суда от 1 февраля 2011 г. по делу "Десде против Турции" (Desde v. Turkey) от 1 февраля 2011 г., жалоба N 23909/03, § 130).

На протяжении всего судебного разбирательства заявитель пользовался эффективной юридической помощью, и суд первой инстанции предоставил ему адекватную возможность участвовать в разбирательстве и выдвигать свои доводы в отношении обвинений и всех представленных относимых доказательств, и его доводы были надлежащим образом приняты во внимание. Следует упомянуть, что в заключительных прениях на суде заявитель через своего представителя сослался на признание, сделанное им в полиции, когда его интересы представлял защитник M.R., как на доказательство его искреннего раскаяния в связи с совершенными преступлениями, в надежде на то, что это будет принято во внимание в качестве смягчающего обстоятельства при вынесении приговора.

Кроме того, признание заявителя не было основой позиции обвинителя (см. в качестве противоположного примера Постановление Европейского Суда по делу "Мейджи против Соединенного Королевства" (Magee v. United Kingdom), жалоба N 28135/95, § 45, ECHR 2000-VI), и суд первой инстанции ссылался на его показания, истолковывая их в свете всего комплекса доказательств, которые были оценены судом (см. для сравнения Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Быков против Российской Федерации" (Bykov v. Russia) от 10 марта 2009 г., жалоба N 4378/02). Конкретно, вынося обвинительный приговор заявителю, суд первой инстанции ссылался на показания ряда свидетелей, которые были подвергнуты перекрестному допросу в ходе суда, ряд заключений экспертизы и протоколов осмотра места преступления, обыска и выемки, а также на относимые фотографии и другие вещественные доказательства. Кроме того, суд первой инстанции располагал признательными показаниями соподсудимого заявителя на суде, и ни заявитель, ни его соподсудимый не утверждали, что их права нарушались, когда они давали эти показания.

При таких обстоятельствах мне было бы сложно заключить, что разбирательство в целом было несправедливым (см. для сравнения Решение Европейского Суда по делу "O'Кейн против Соединенного Королества" (O'Kane v. United Kingdom) от 6 июля 1999 г., жалоба N 30550/96), поскольку все права заявителя адекватно обеспечивались в ходе суда, и его показания не были единственным и тем более решающим доказательством по делу, и как таковые не ставили под вопрос его осуждение и наказание (см. для сравнения Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Гефген против Германии" (Gfgen v. Germany), жалоба  22978/05,  187, ECHR 2010, а также в качестве противоположного примера упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мартин против Эстонии", §§ 95-96).

На этом основании, и принимая во внимание принцип, согласно которому требования пункта 3 статьи 6 Конвенции должны рассматриваться как частные аспекты права на справедливое судебное разбирательство, гарантированного пунктом 1 статьи 6 Конвенции (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Загородний против Украины" (Zagorodniy v. Ukraine) от 24 ноября 2011 г., жалоба N 27004/06, § 51), и требование оценивать справедливость уголовного разбирательства в целом (см. Постановление Большой Палаты по делу "Аль-Хавайа и Тахери против Соединенного Королевства" (Al-Khawaja and Tahery v. United Kingdom), жалобы NN 26766/05 и 22228/06, § 118, ECHR 2011), я полагаю, что не было доказано, что право заявителя на защиту было невосполнимо умалено или что на его право на справедливое судебное разбирательство согласно статье 6 Конвенции было оказано неблагоприятное воздействие (см. с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда по делу "Мамач и другие против Турции" (Mama and Others v. Turkey) от 20 апреля 2004 г., жалобы NN 29486/95, 29487/95 и 29853/96, § 48, и Постановление Европейского Суда по делу "Сарыкая против Турции" (Sarikaya v. Turkey) от 22 апреля 2004 г., жалоба N 36115/97, § 67, а также в качестве противоположного примера упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мартин против Эстонии").

Меня интересует, почему заявитель не предпринимал каких-либо мер против M.R., если он считал, что этот адвокат действовал неадекватно или против его свободной воли, хотя у него были различные возможности сделать это. Он не жаловался в рамках последующего уголовного разбирательства на то, что M.R. не оказывал ему адекватные юридические консультации по существу дела. Ни он, ни его новый защитник не подавали жалоб на M.R. путем возбуждения дисциплинарного разбирательства в соответствующих органах палаты адвокатов Хорватии, хотя вполне могли воспользоваться этой возможностью. Ни заявитель, ни его защитники не совершили каких-либо действий в этом отношении. Интересно, как после этого он может оспаривать профессиональное отношение M.R. к его делу?

Кроме того, на основе чего заявитель может утверждать, что его первоначальные показания, данные в течение нескольких часов - в течение которых он не отказывался предоставлять дополнительную информацию, после чего подтвердил верность предоставленной информации путем подписания протокола допроса - вызывают вопросы с точки зрения Конвенции, учитывая явно отсутствие какого бы то ни было жестокого обращения, противоречащего статье 3 Конвенции, в руках полиции? Я полностью согласен с выводом Палаты о том, что "не имеется оснований полагать, что какое-либо давление было оказано на него или имело место пренебрежение его волей" (см. Постановление Палаты, § 102).

Давайте на минутку представим гипотетическую ситуацию, в которой полиция разрешила адвокату G.M. присутствовать при допросе заявителя. Допускаю, что в этом случае заявитель утверждал бы, что защитником, избранным им, был не G.M., а M.R., и что полиция или его родители навязали ему G.M. в качестве защитника в нарушение его свободной воли, прямо выраженной в показаниях, которые он дал без каких-либо признаков злоупотребления со стороны полиции. По этим причинам Европейский Суд упустил шанс провести четкое различие между двумя периодами разбирательства, одним - с M.R. и другим - с G.M. в качестве защитника по выбору заявителя в отношении этой жалобы. В отсутствие жестокого обращения или иных относимых факторов, которые могли бы сделать разбирательство целиком несправедливым, жалоба заявителя не имеет прочных оснований.

Наконец, мне будет очень любопытно узнать, как в дальнейшем будет развиваться прецедентная практика в отношении справедливости уголовного разбирательства и вопроса представительства по всей Европе в свете этого Постановления.