Постановление Европейского Суда по правам человека от 5 февраля 2013 г. Дело "Бакоев (Bakoyev) против Российской Федерации" (Жалоба N 30225/11) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Бакоев (Bakoyev)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 30225/11)

Постановление Суда

Страсбург, 5 февраля 2013 г.

По делу "Бакоев против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Изабель Берро-Лефевр, Председателя Палаты,

Ханлара Гаджиева,

Мирьяны Лазаровой Трайковской,

Линоса-Александра Сисилианоса,

Эрика Мёсе,

Ксении Туркович,

Дмитрия Дедова, судей,

а также при участии Андре Вампаша, заместителя Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 15 января 2013г,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 30225/11, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Узбекистана Бафокулом Бозоровичем Бакоевым (далее - заявитель) 3 мая 2011 г.

2. Интересы заявителя представлял С. Завьялов, адвокат, практикующий в Москве. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. В первоначальном формуляре жалобы заявитель указывал, что в случае выдачи Киргизии он подвергнется жестокому обращению, и ему не будет обеспечено справедливое судебное разбирательство.

4. 18 мая 2011 г. председатель Первой Секции, действуя на основании ходатайства заявителя от 16 мая 2011 г., решил применить правила 39 и 41 Регламента Суда, указал властям Российской Федерации, что заявитель не должен быть выдан Киргизии до дополнительного уведомления, и решил рассмотреть жалобу в приоритетном порядке.

5. 24 июня 2011 г. жалоба была коммуницирована властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 1 статьи 29 Конвенции было также решено рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

6. 14 декабря 2011 г. заявитель уведомил Европейский Суд о том, что российские власти отменили решение о его выдаче Киргизии и приняли решение о его выдаче Узбекистану. Он жаловался на то, что в случае его выдачи Узбекистану он также подвергнется угрозе жестокого обращения и получит явный отказ в справедливом судебном разбирательстве. Заявитель дополнительно оспаривал законность своего содержания под стражей в целях выдачи. Он просил о применении правила 39 Регламента Суда.

7. 16 декабря 2011 г. председатель Первой Секции решил указать властям Российской Федерации в соответствии с правилом 39 Регламента Суда, что заявитель не должен быть выдан Узбекистану до дополнительного уведомления.

8. 20 декабря 2011 г. перед властями Российской Федерации были дополнительно поставлены вопросы с точки зрения статей 3 и 6 Конвенции относительно предстоящей выдачи заявителя Узбекистану.

9. 16 марта 2012 г. жалоба заявителя на нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции была дополнительно коммуницирована властям Российской Федерации.

Факты

I. Обстоятельства дела

10. Заявитель, гражданин Узбекистана узбекской национальности, родился в 1953 году и в настоящее время проживает в Москве.

11. В 1953-2002 годах заявитель проживал в Узбекистане. С 2002 по 2008 год он проживал в Киргизии. Заявитель возвратился в Узбекистан в 2008 году и проживал там до 2010 года.

12. Как утверждает заявитель, он не является членом какой-либо политической или религиозной организации.

13. 30 мая 2010 г. заявитель выехал из Ташкента (Узбекистан) и прибыл в Москву с деловыми целями.

A. Уголовное разбирательство против заявителя в Киргизии

14. 6 марта 2009 г. Ошская городская прокуратура Киргизии возбудила против заявителя уголовное дело в соответствии с пунктом 2 части 3 статьи 166 Уголовного кодекса Киргизии (мошенничество в крупном размере).

15. 20 марта 2009 г. заявитель был привлечен в качестве обвиняемого.

16. 27 марта 2009 г. Ошский городской суд Киргизии решил заключить заявителя под стражу.

17. 28 марта 2009 г. заявитель был объявлен в международный розыск.

B. Уголовное разбирательство против заявителя в Узбекистане

18. 13 июля 2010 г. главный следователь следственного отдела Гиджуванского районного отдела внутренних дел Бухарской области Узбекистана возбудил против заявителя уголовное дело о мошенничестве в соответствии с пунктом "а" части 3 статьи 168 узбекского Уголовного кодекса.

19. 13 сентября 2010 г. заявитель был привлечен в качестве обвиняемого. В ту же дату заявитель был объявлен в международный розыск.

20. 14 сентября 2010 г. Гиджуванский районный суд решил заключить заявителя под стражу.

С. Задержание заявителя в России и разбирательство с целью его выдачи

1. Разбирательство с целью выдачи заявителя Киргизии

21. 3 июня 2010 г. заявитель был задержан милицией в Москве в качестве лица, объявленного в розыск киргизскими властями, и заключен в следственный изолятор N ИЗ-77/4.

22. 4 июня 2010 г. кузьминский межрайонный прокурор Москвы* (* Так в оригинале. По-видимому, имеется в виду прокурор Кузьминской межрайонной прокуратуры Москвы (прим. переводчика).) принял решение о заключении заявителя под стражу с целью выдачи.

23. 29 июня и 20 июля 2010 г. кузьминский межрайонный прокурор Москвы допросил заявителя. Заявитель сообщил, что является гражданином Узбекистана и часто приезжает в Россию по делам. По его словам, он не обращался за принятием российского гражданства, предоставлением политического убежища или статуса беженца. Заявитель также сообщил, что не знал о том, что разыскивается киргизскими властями, и подтвердил, что готов явиться к следователю, поскольку ему нечего бояться. Заявитель добавил, что в случае выдачи Киргизии он не будет рассматривать свое уголовное преследование как имеющее политические или религиозные мотивы.

24. 12 июля 2010 г. Генеральная прокуратура Киргизии направила в Генеральную прокуратуру России запрос о выдаче заявителя Киргизии. Запрос содержал заверения в том, что заявитель не будет выслан или выдан третьему государству без согласия российских властей, что заявитель преследуется за общеуголовное преступление, лишенное политического характера или дискриминации по какому-либо признаку, что он будет преследоваться только за преступление, в связи с которым требуется его выдача, и что он сможет беспрепятственно покинуть Киргизию после того, как будет предан суду и отбудет наказание.

25. 2 августа 2010 г. Генеральная прокуратура Киргизии предоставила российской стороне удостоверенные копии постановлений о возбуждении уголовного дела против заявителя, привлечении его в качестве обвиняемого и об объявлении его в международный розыск, а также решения суда о заключении его под стражу и извлечение из Уголовного кодекса Киргизии.

26. В неустановленную дату Генеральная прокуратура Российской Федерации направила запрос в Министерство иностранных дел Российской Федерации по поводу выдачи в Киргизию. Представляется, что запрос касался нескольких лиц, которые, за исключением заявителя, были гражданами Киргизии. 25 октября 2010 г. Министерство иностранных дел Российской Федерации ответило следующее:

"...При принятии окончательного решения о выдаче граждан Киргизии необходимо принять во внимание сложную внутриполитическую ситуацию, возникшую в Киргизии в настоящее время, а также ухудшение межнациональных отношений, чреватые возможностью предвзятого рассмотрения дел против граждан этой страны, не принадлежащих к титульной этнической группе.

В частности, Министерство иностранных дел имеет данные о серьезных нарушениях, допущенных в ряде судебных разбирательств против киргизских граждан узбекской национальности, нередки случаи запугивания свидетелей и нападения на адвокатов...

Министерство иностранных дел не имеет сведений, препятствующих выдаче следующих граждан Киргизии [перечень фамилий, включающий фамилию заявителя]...".

27. 28 декабря 2010 г. заместитель Генерального прокурора Киргизии предоставил дополнительные гарантии российским коллегам, указав, в частности, что запрос о выдаче заявителя не связан с событиями в Бишкеке, произошедшими в апреле 2010 года* (* Революция.), и в Оше в июне 2010 года* (* Нападение на проживающих в Киргизии узбеков и их дальнейшее бегство.), что заявитель не будет подвергнут какой-либо форме дискриминации по любому признаку, включая национальность, что ему будут обеспечены все возможности для защиты, включая юридическую помощь, и что он не подвергнется любой форме жестокого обращения.

28. 18 января 2011 г. заместитель Генерального прокурора России удовлетворил требование Генеральной прокуратуры Киргизии о выдаче заявителя. В решении отмечалось, что действия, в которых обвиняется заявитель, в соответствии с Уголовным кодексом России наказываются более чем одним годом лишения свободы, что срок давности для преследования не истек, что заявитель является гражданином Узбекистана, не получившим российского гражданства, и что его выдача не нарушает международных соглашений или национального законодательства.

29. Заявитель обжаловал решение о выдаче в Московском городском суде. Он указывал, что ввиду нестабильной политической ситуации в Киргизии и межнациональной напряженности между киргизским большинством и узбекским меньшинством решение по его делу чревато серьезной угрозой для его жизни и здоровья.

30. 25 февраля 2011 г. Московский городской суд отклонил жалобу заявителя. Он указал, что решение о выдаче от 18 января 2011 г. было основано на достаточной проверке данных, связанных с выдачей, являлось законным и обоснованным. Городской суд также не усмотрел причин для сомнения в том, что дипломатические заверения Генеральной прокуратуры Киргизии будут соблюдаться. Он отклонил как объективно необоснованный довод заявителя о наличии угрозы подвергнуться пытке, унижению и произвольному преследованию в случае выдачи Киргизии.

31. 4 мая 2011 г. Верховный Суд Российской Федерации, рассмотрев жалобу, оставил это решение без изменения.

2. Отмена решения о выдаче заявителя Киргизии и разбирательство о его выдаче Узбекистану

32. 18 апреля 2011 г. заместитель Генерального прокурора Узбекистана направил российскому коллеге запрос о выдаче заявителя Узбекистану. Запрос был связан с обвинением, выдвинутым против заявителя в соответствии с пунктом "а" части 3 статьи 1б8 Уголовного кодекса Узбекистана, и содержал заверения в том, что он не будет выдан в третью страну без согласия российских властей, что против него не будет возбуждено уголовное дело, и он не будет предан суду или наказан за преступление, которое не было предусмотрено запросом о выдаче, и что он сможет беспрепятственно покинуть Узбекистан после окончания судебного разбирательства и отбытия наказания. К запросу прилагались удостоверенные копии постановлений о возбуждении уголовного дела против заявителя и привлечении его в качестве обвиняемого, постановления суда от 14 сентября 2010 г. о заключении его под стражу (см. § 20 настоящего Постановления), извлечение из Уголовного кодекса Узбекистана и справка, подтверждающая, что заявитель является гражданином Узбекистана. Данный запрос был получен российскими властями 28 апреля 2011 г.

33. 2 июня 2011 г. кузьминский межрайонный прокурор Москвы допросил заявителя. Заявитель сообщил, что является гражданином Узбекистана, что в 2002 году он выехал из Узбекистана в Киргизию по делам и в 2008 году возвратился в Узбекистан. Он также сказал, что его семья постоянно проживает в Узбекистане. По его словам, он часто посещал Россию с деловыми целями. В последний раз заявитель прибыл в Россию 20 мая 2010 г. с деловыми целями. Он не обращался по поводу принятия российского гражданства или получения статуса беженца и не подвергался политическим преследованиям в Узбекистане.

Заявитель также указал, что не знал, что власти Узбекистана разыскивают его, и заверил, что явится к следователю, поскольку ему нечего бояться.

34. 2 сентября 2011г. заместитель Генерального прокурора России отменил решение от 18 января 2011 г. о выдаче заявителя Киргизии. В решении указывалось следующее:

"...В связи с решением председателя [Первой] Секции Европейского Суда о применении правила 39 Регламента Суда по делу "Бакоев против Российской Федерации" [Bakoyev v. Russia] (жалоба N 30225/11) представитель Российской Федерации при Европейском Суде - заместитель министра юстиции Российской Федерации Г.О. Матюшкин представил в Генеральную прокуратуру Российской Федерации информацию о приостановлении мер, относящихся к выдаче (экстрадиции) [заявителя], высылке или иному принудительному перемещению в Киргизию до дополнительного уведомления.

До настоящего времени Европейский Суд не прекратил применение правила 39, поэтому [заявитель] не может быть выдан правоохранительным органам Киргизии.

Постановлением кузьминского межрайонного прокурора Москвы от 2 июня 2011 г. [заявитель] был освобожден из-под стражи в связи с истечением установленного законом максимального срока [его] содержания под стражей.

В настоящее время Генеральная прокуратура Российской Федерации получила запрос от Генеральной прокуратуры Узбекистана о выдаче [заявителя] Узбекистану по обвинению в мошенничестве, предусмотренном пунктом "а" части 3 статьи 168 Уголовного кодекса Узбекистана.

Принимая во внимание решение Европейского Суда о приостановлении выдачи [заявителя] Киргизии, а также тот факт, что [заявитель] является гражданином Узбекистана, запрос о выдаче [заявителя] Узбекистану подлежит удовлетворению, и решение о [его] выдаче Киргизии подлежит отмене...".

35. В тот же день заместитель Генерального прокурора России принял решение о выдаче заявителя Узбекистану. В решении отмечалось, что действия, в которых обвиняется заявитель, наказываются в соответствии с частью 3 статьи 159 Уголовного кодекса России более чем одним годом лишения свободы, что срок давности для преследования не истек, заявитель является гражданином Узбекистана, не получившим российского гражданства, и что его выдача не нарушает международные договоры или национальное законодательство.

36. Защитник заявителя подал жалобу на решение о выдаче от 2 сентября 2011 г. Он указал, что в случае выдачи заявитель подвергнется угрозе бесчеловечного обращения и пытки из-за наличия распространенной практики массового и открытого нарушения прав человека в Узбекистане.

37. В неустановленную дату в октябре 2011 года заместитель Генерального прокурора Узбекистана предоставил российским властям дополнительные заверения в том, что заявитель не будет преследоваться по политическим, расовым или религиозным мотивам, не подвергнется пытке, насилию или иным формам бесчеловечного или унижающего достоинство обращения, что уголовное преследование будет проведено в строгом соответствии с законом и заявителю будут обеспечены все возможности, включая юридическую помощь.

38. 19 октября 2011 г. Московский городской суд отклонил жалобу заявителя на решение о выдаче. Относительно предполагаемой угрозы жестокого обращения в случае выдачи суд указал следующее:

"..Доводы [заявителя и его адвоката] о том, что в случае выдачи [заявителя] Узбекистану [он] подвергнется пытке и бесчеловечному или унижающему достоинство обращению являются необоснованными.

В частности, ссылки... на случаи нарушения прав человека в Узбекистане являются общими, неконкретными и не имеют отношения к [заявителю].

Кроме того, примеры, приведенные [представителем заявителя] из материалов, полученных из международных правозащитных организаций и публикаций в прессе относительно нарушений прав человека в Узбекистане, касаются определенной категории лиц: правозащитников, верующих, беженцев и искателей убежища, которые преследовались в Узбекистане за свои религиозные убеждения, членство в исламских партиях и движениях, запрещенных в Узбекистане, а также за критику политики правительства. Это не может относиться к [заявителю], поскольку [он] обвиняется в совершении преступлений общеуголовного характера, ответственность за которые предусматривается пунктом "а" части 3 статьи 168 Уголовного кодекса Узбекистана, и не принадлежит к [какой-либо] вышеперечисленной категории лиц.

Суд также учитывает [тот факт], что ни одна из упомянутых [представителем заявителя] организаций не привела примеров, указывающих на то, что кто-либо из лиц, ранее выданных из России Узбекистану, подверглось пытке.

Доводы [заявителя и его адвоката] дополнительно опровергаются показаниями [заявителя], данными на [допросах 29 июня и 20 июля 2010 г. и 2 июня 2011 г.], когда [он] указал, что причиной его выезда из Узбекистана являлись дела в Российской Федерации, и он отрицал преследование [в Узбекистане] по политическим мотивам или обращение за предоставлением политического убежища или гражданства в Российской Федерации. [Заявитель] далее указал, что проживал в Узбекистане с рождения, не знал о розыске правоохранительными органами Узбекистана, и готов явиться к следователю, поскольку ему нечего бояться. Он не упоминал, что когда-либо подвергался [жестокому обращению] в Узбекистане, и не выражал опасений в этой части.

Правильность протоколов [вышеупомянутых допросов] неоднократно подтверждалась подписью [заявителя].

[Заявитель] впервые выразил опасения [по поводу угрозы жестокого обращения в случае выдачи Узбекистану] в настоящей жалобе в суд, после задержания в Москве и решения заместителя Генерального прокурора Российской Федерации о его выдаче Узбекистану и это, по мнению суда, представляет собой попытку избежать [уголовного преследования в Узбекистане].

Суд также принимает во внимание тот факт, что, несмотря на озабоченность, выраженную [заявителем относительно предполагаемой угрозы жестокого обращения в случае его выдачи,] [он] никогда не отказывался от гражданства Узбекистана, его семья и все родственники проживают в Узбекистане и что после его прибытия в Россию [заявитель] свободно передвигался по российской территории, [однако] не обращался за признанием беженцем или предоставлением политического или временного убежища в связи с его [предполагаемым] преследованием в Узбекистане...

Таким образом, [доводы заявителя и его адвоката]... носят гипотетический характер и отражают только их личную точку зрения, которая опровергается документами проверок, проведенных Федеральной миграционной службой и Генеральной прокуратурой Российской Федерации до принятия решения о выдаче [заявителя], и сведениями, сообщенными самим [заявителем].

При таких обстоятельствах суд не имеет веских оснований полагать, что после выдачи Узбекистану [заявитель] подвергнется обращению, которое было бы незаконным с точки зрения международного права...".

39. Адвокат заявителя подал жалобу на решение от 19 октября 2011 г., в частности, сославшись на то, что Московский городской суд не принял во внимание содержание международных материалов, свидетельствующих о наличии систематической практики массовых и открытых нарушений прав человека в Узбекистане, которые не ограничены правозащитниками, верующими, беженцами и искателями убежища.

40. 19 декабря 2011 г. Верховный Суд Российской Федерации оставил решение от 19 октября 2011 г. без изменения. Он установил, что Московский городской суд пришел к обоснованному заключению о том, что не имеется препятствий для выдачи заявителя Узбекистану. Он также указал, что не имеется оснований полагать, что заявитель подвергнется угрозе жестокого обращения в случае его выдачи Узбекистану, он является гражданином Узбекистана, не имеющим российского гражданства, что он не был признан беженцем и не преследовался по политическим или религиозным мотивам в запрашивающей стране, а также, что он проживал в России без регистрации по месту жительства и срок давности для преследования по выдвинутому против него обвинению не истек.

D. Решения относительно содержания заявителя под стражей

1. Содержание заявителя под стражей с целью выдачи Киргизии

41. 3 июня 2010 г. заявитель был задержан в Москве (см. § 21 настоящего Постановления).

42. 4 июня 2010 г., на основании положений пункта 1 статьи 61 Минской конвенции и статьи 108 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации кузьминский межрайонный прокурор Москвы решил заключить заявителя под стражу до получения запроса о выдаче от киргизских властей.

43. 8 июля 2010 г. кузьминский межрайонный прокурор Москвы продлил срок содержания заявителя до 3 августа 2010 г. в ожидании запроса о выдаче со стороны киргизских властей.

44. 3 августа и 2 декабря 2010 г. Кузьминский районный суд Москвы продлил срок содержания заявителя под стражей до 3 декабря 2010 г. и 3 июня 2011 г. соответственно.

45. 2 июня 2011 г. кузьминский межрайонный прокурор Москвы распорядился об освобождении заявителя из-под стражи, поскольку предусмотренный законом максимальный срок его содержания с целью выдачи Киргизии истек.

2. Содержание заявителя под стражей с целью выдачи Узбекистану

46. В тот же день кузьминский межрайонный прокурор Москвы со ссылкой на запрос властей Узбекистана о выдаче от 18 апреля 2011 г. (см. § 32 настоящего Постановления), на постановление о содержании под стражей Гиждуванского районного суда Узбекистана от 14 сентября 2010 г. (см. § 20 настоящего Постановления) и на часть 2 статьи 466 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации принял новое решение о содержании заявителя под стражей в целях выдачи Узбекистану.

47. 28 июня 2011 г. Кузьминский районный суд Москвы отклонил жалобу заявителя на это постановление, признав его законным и обоснованным. 12 августа 2011 г. Московский городской суд, рассмотрев жалобу, отменил решение от 28 июня 2011 г. и возвратил дело в нижестоящий суд на новое рассмотрение.

48. При новом рассмотрении, 30 августа 2011 г., Кузьминский районный суд Москвы установил, что постановление от 2 июня 2011 г. о содержании заявителя под стражей является незаконным и необоснованным. В тот же день Кузьминский районный суд Москвы отклонил ходатайство прокурора о продлении срока содержания под стражей. 19 сентября 2011 г. Московский городской суд, рассмотрев жалобу оставил решение от 30 августа 2011 г. без изменения.

49. В рамках другого разбирательства 29 июля 2011 г. Кузьминский районный суд Москвы продлил срок содержания заявителя под стражей до 2 декабря 2011 г. со ссылкой на статью 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Суд отметил, что заявитель обвинялся в Узбекистане в совершении тяжкого преступления, наказываемого в соответствии с российским законодательством более чем одним годом лишения свободы, что он скрывался от властей Узбекистана и не имеет постоянного места жительства в России. Поэтому, по мнению суда, содержание заявителя под стражей являлось необходимым для обеспечения его выдачи Узбекистану, поскольку в случае освобождения он мог скрыться от правоохранительных органов.

50. 24 августа 2011 г. Московский городской суд, рассмотрев жалобу, отменил решение от 29 июля 2011 г. и передал дело на новое рассмотрение другим составом суда. Суд также указал, что срок действия меры пресечения истекает 31 августа 2011 г.

51. 31 августа 2011 г. исполняющий обязанности кузьминского межрайонного прокурора распорядился об освобождении заявителя на основании решения суда от 30 августа 2011 г. (см. § 48 настоящего Постановления).

52. Согласно объяснению заявителя после того, как ему было объявлено постановление прокурора от 31 августа 2011 г., он был немедленно задержан в качестве подозреваемого в соответствии со статьей 91 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и заключен в изолятор временного содержания до 2 сентября 2011 г. Как утверждали власти Российской Федерации, 31 августа 2011 г. заявитель был освобожден и находился на свободе до 2 сентября 2011 г.

53. 2 сентября 2011 г. исполняющий обязанности кузьминского межрайонного прокурора Москвы со ссылкой на часть 2 статьи 466 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации принял решение о заключении заявителя под стражу на основании постановления Гиждуванского районного суда Узбекистана от 14 сентября 2010 г.

54. 31 октября 2011 г. Кузьминский районный суд Москвы продлил срок содержания заявителя под стражей. 6 марта 2012 г. Московский городской суд, рассмотрев жалобу, оставил это решение без изменения 7 декабря 2011 г.

55. 22 февраля 2012 г. Кузьминский районный суд Москвы продлил срок содержания заявителя под стражей. 2 июня 2012 г. заявитель обжаловал это постановление. Стороны разбирательства не информировали Европейский Суд о результатах рассмотрения этой жалобы.

56. 1 июня 2012 г. исполняющий обязанности кузьминского межрайонного прокурора Москвы ввиду истечения максимального срока содержания, предусмотренного статьей 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, принял решение об освобождении заявителя с обязательством не покидать место жительства.

Е. Разбирательство о признании беженцем

57. 11 февраля 2011 г. заявитель подал в Федеральную миграционную службу (далее - ФМС) ходатайство о признании его беженцем. Заявитель утверждал, что в случае выдачи Киргизии он в качестве узбека подвергнется реальной угрозе преследования по признаку национальности.

58. 4 мая 2011 г. его ходатайство было отклонено управлением ФМС по Москве. ФМС, в частности, отметила, что после своего въезда в Россию 30 мая 2010 г. заявитель, гражданин Узбекистана, был задержан милицией 3 июня 2010 г. в качестве лица, разыскиваемого киргизскими властями за совершение преступления, предусмотренного частью 3 статьи 166 Уголовного кодекса Киргизии, которая соответствует части 4 статьи 159 Уголовного кодекса Российской Федерации (мошенничество в крупном размере). ФМС приняла во внимание тот факт, что заявитель не просил о признании беженцем до 11 февраля 2011 г. ФМС рассмотрела политическую и правовую ситуацию в Киргизии за последние годы. Она отметила, что заявитель не отрицал обвинение, выдвинутое против него киргизскими властями, что он не участвовал в межнациональных столкновениях между киргизским большинством и узбекским меньшинством в Оше в 2010 году и что он не предоставил доказательств преследования лицами, принадлежащими к киргизскому большинству. В связи с этим ФМС заключила, что заявитель покинул Киргизию и не желает возвращаться туда, поскольку стремится избежать уголовного преследования за преступление, в котором обвиняется, в связи с чем он не может быть признан беженцем.

II. Применимое национальное законодательство и практика

А. Конституция Российской Федерации

59. Статья 21 предусматривает:

"...2. Никто не должен подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию".

60. Статья 22 предусматривает следующее:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность.

2. Арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускаются только по судебному решению. До судебного решения лицо не может быть подвергнуто задержанию на срок более 48 часов".

61. Статья 62 предусматривает:

"...3. Иностранные граждане и лица без гражданства пользуются в Российской Федерации правами и несут обязанности наравне с гражданами Российской Федерации, кроме случаев, установленных федеральным законом или международным договором Российской Федерации".

62. Статья 63 предусматривает следующее:

"...2. В Российской Федерации не допускается выдача другим государствам лиц, преследуемых за политические убеждения, а также за действия (или бездействие), не признаваемые в Российской Федерации преступлением. Выдача лиц, обвиняемых в совершении преступления, а также передача осужденных для отбывания наказания в других государствах осуществляются на основе федерального закона или международного договора Российской Федерации".

В. Уголовный кодекс Российской Федерации

63. В соответствии с российским Уголовным кодексом иностранные граждане и лица без гражданства, совершившие преступление вне пределов Российской Федерации и находящиеся на территории Российской Федерации, могут быть выданы иностранному государству для привлечения к уголовной ответственности или отбывания наказания* (* В соответствии с международным договором Российской Федерации (прим. переводчика).) (часть 2 статьи 13).

С. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации

64. Термин "суд" раскрывается в Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации (далее - УПК РФ) как "любой суд общей юрисдикции, рассматривающий уголовное дело по существу и выносящий решения, предусмотренные настоящим Кодексом" (пункт 48 статьи 5). Термин "судья" определяется УПК РФ как "должностное лицо, уполномоченное осуществлять правосудие" (пункт 54 статьи 5).

65. Глава 12 ("Задержание подозреваемого") предусматривает, что следственный орган, следователь или прокурор вправе задержать лицо по подозрению в совершении преступления, за которое может быть назначено наказание в виде лишения свободы, при наличии одного из следующих оснований, когда: это лицо застигнуто при совершении преступления или непосредственно после его совершения, потерпевшие или очевидцы укажут на данное лицо как на совершившее преступление, на этом лице или его одежде, при нем или в его жилище будут обнаружены явные следы преступления. При наличии иных данных, дающих основание подозревать лицо в совершении преступления, оно может быть задержано, если это лицо пыталось скрыться, либо не имеет постоянного места жительства, либо не установлена его личность, либо если следователем в суд направлено ходатайство об избрании в отношении указанного лица меры пресечения в виде заключения под стражу (статья 91).

66. Статья 92 регулирует порядок задержания подозреваемого. Протокол задержания должен быть составлен в срок не более трех часов после доставления подозреваемого в следственный орган или в прокуратуру* (* В Уголовно-процессуальном кодексе "после доставления подозреваемого в орган дознания или к следователю" (прим. переводчика).). В протоколе задержания должны быть указаны дата, время, место и причины задержания. Он должен быть подписан подозреваемым и лицом, которое произвело задержание* (* Буквально: "Протокол задержания подписывается лицом, его составившим, и подозреваемым" (прим. переводчика).). В течение 12 часов после задержания следователь должен уведомить о нем прокурора в письменной форме. Подозреваемый должен быть допрошен в соответствии с процедурой допроса, и по его просьбе обеспечивается свидание с защитником до начала допроса конфиденциально в течение двух часов.

67. Глава 13 ("Меры пресечения") регулирует применение мер пресечения в период уголовного разбирательства. Эти меры включают содержание под стражей. Оно применяется по судебному решению в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, за которые уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше двух лет при невозможности применения иной, более мягкой, меры пресечения (части 1 и 3 статьи 108). При необходимости избрания в качестве меры пресечения заключение под стражу следователь с согласия руководителя следственного органа, а также дознаватель с согласия прокурора возбуждают перед судом соответствующее ходатайство (часть 3 статьи 108). Постановление о возбуждении ходатайства об избрании в качестве меры пресечения заключение под стражу подлежит рассмотрению судьей районного суда или военного суда соответствующего уровня в присутствии заинтересованного лица (часть 4 статьи 108).

68. Постановление судьи об избрании в качестве меры пресечения заключение под стражу может быть обжаловано в вышестоящий суд в кассационном порядке в течение трех суток со дня его вынесения (часть 11 статьи 108). Получив дело, суды второй инстанции рассматривают жалобы на постановления судей о заключении под стражу в течение трех дней (часть 11 статьи 108).

69. Содержание под стражей при расследовании преступлений не может превышать двух месяцев (часть 1 статьи 109). Этот срок может быть продлен до шести месяцев судьей. Срок содержания под стражей может быть продлен до 12 месяцев или в исключительных случаях до 18 месяцев только в отношении лиц, обвиняемых в совершении тяжких и особо тяжких преступлений (часть 3 статьи 109). Дальнейшее содержание под стражей в течение более чем 18 месяцев не допускается, и лицо подлежит немедленному освобождению (часть 4 статьи 109).

70. Мера пресечения отменяется, когда в ней отпадает необходимость, или изменяется на более строгую или более мягкую, когда изменяются основания для избрания меры пресечения. Отмена или изменение меры пресечения производится по постановлению дознавателя, следователя или судьи либо по определению суда (статья 110).

71. Мера пресечения может быть применена для обеспечения выдачи лица в соответствии с порядком, предусмотренным статьей 466 УПК РФ (часть 2 статьи 97).

72. Глава 16 ("Обжалование действий и решений суда и должностных лиц, осуществляющих уголовное судопроизводство") предусматривает судебную проверку решений и действий или бездействия следователя и прокурора, которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства (часть 1 статьи 125). Компетентным судом является суд по месту производства предварительного расследования (см. там же).

73. Глава 54 ("Выдача лица для уголовного преследования или исполнения приговора") регулирует процедуру выдачи (статьи 460 - 468).

74. Российская Федерация в соответствии с международным договором Российской Федерации или на основе принципа взаимности может выдать иностранному государству иностранного гражданина или лицо без гражданства, находящихся на территории Российской Федерации, для уголовного преследования или исполнения приговора за деяния, которые являются уголовно наказуемыми по уголовному закону Российской Федерации и законам иностранного государства, направившего запрос о выдаче лица. Выдача лица на основе принципа взаимности означает, что в соответствии с заверениями иностранного государства, направившего запрос о выдаче, можно ожидать, что в аналогичной ситуации по запросу Российской Федерации будет произведена выдача (части 1 и 2 статьи 462).

75. Выдача лица может быть произведена в случаях: (i) если уголовный закон предусматривает за совершение этих деяний наказание в виде лишения свободы на срок свыше одного года или более тяжкое наказание, когда выдача лица производится для уголовного преследования, (ii) если лицо, в отношении которого направлен запрос о выдаче, осуждено к лишению свободы на срок не менее шести месяцев или к более тяжкому наказанию, и (iiii) когда иностранное государство, направившее запрос, может гарантировать, что лицо, в отношении которого направлен запрос о выдаче, будет преследоваться только за преступление, которое указано в запросе, и после окончания судебного разбирательства и отбытия наказания сможет свободно покинуть территорию данного государства, а также не будет выслано, передано либо выдано третьему государству без согласия Российской Федерации (часть 3 статьи 462).

76. Решение о выдаче принимается Генеральным прокурором Российской Федерации или его заместителем (часть 4 статьи 462). Решение Генерального прокурора Российской Федерации или его заместителя может быть обжаловано в суд субъекта Федерации в течение десяти суток с момента получения уведомления о таком решении (часть 1 статьи 463). В случае обжалования решения выдача не производится вплоть до вступления в законную силу судебного решения (часть 6 статьи 462). Если несколько иностранных государств требуют выдачи одного и того же лица, решение о том, какой из запросов подлежит удовлетворению, принимает Генеральный прокурор Российской Федерации или его заместитель. О принятом решении Генеральный прокурор Российской Федерации или его заместитель в течение 24 часов письменно уведомляет лицо, в отношении которого оно принято (часть 7 статьи 462).

77. Проверка законности и обоснованности решения о выдаче лица производится в течение одного месяца со дня получения жалобы региональным судом, состоящим из трех судей, в открытом судебном заседании с участием прокурора, лица, в отношении которого принято решение о выдаче, и его защитника, если он участвует в уголовном деле (часть 4 статьи 463). В ходе судебного рассмотрения суд не обсуждает вопросы виновности лица, принесшего жалобу, ограничиваясь проверкой соответствия решения о выдаче данного лица законодательству и международным договорам Российской Федерации (часть 6 статьи 463). В результате проверки суд выносит одно из следующих определений: о признании решения о выдаче лица незаконным или необоснованным и его отмене, об оставлении жалобы без удовлетворения (часть 7 статьи 463). Определение суда об удовлетворении жалобы или отказе в этом может быть обжаловано в Верховный Суд Российской Федерации в течение семи суток со дня его вынесения (часть 9 статьи 463).

78. Часть 1 статьи 464 содержит условия отказа в выдаче. Так, выдача лица не допускается, если: лицо, в отношении которого поступил запрос иностранного государства о выдаче, является гражданином Российской Федерации (пункт 1), лицу, в отношении которого поступил запрос иностранного государства о выдаче, предоставлено убежище в Российской Федерации (пункт 2), в отношении указанного в запросе лица на территории Российской Федерации за то же самое деяние вынесен вступивший в законную силу приговор или прекращено производство по уголовному делу (пункт 3), в соответствии с законодательством Российской Федерации уголовное дело не может быть возбуждено или приговор не может быть приведен в исполнение вследствие истечения сроков давности или по иному законному основанию (пункт 4), имеется вступившее в законную силу решение суда Российской Федерации о наличии препятствий для выдачи данного лица в соответствии с законодательством и международными договорами Российской Федерации (пункт 5). Наконец, в выдаче должно быть отказано, если деяние, послужившее основанием для запроса иностранного государства о выдаче, в соответствии с уголовным законодательством Российской Федерации не является преступлением (пункт 6 части 1 статьи 464).

79. При получении от иностранного государства запроса о выдаче лица, если при этом не предоставлено решение судебного органа об избрании в отношении данного лица меры пресечения в виде заключения под стражу, прокурор в целях обеспечения возможности выдачи лица решает вопрос о необходимости избрания ему меры пресечения в порядке, предусмотренном УПК РФ (часть 1 статьи 466).

80. Если к запросу о выдаче лица прилагается решение судебного органа иностранного государства о заключении лица под стражу, то прокурор вправе подвергнуть это лицо домашнему аресту или заключить его под стражу без подтверждения указанного решения судом Российской Федерации (часть 2 статьи 466).

D. Применимая прецедентная практика Конституционного и Верховного Судов Российской Федерации

81. 4 апреля 2006 г. Конституционный Суд рассмотрел жалобу Н., который утверждал, что отсутствие срока содержания под стражей лица в целях выдачи несовместимо с конституционной гарантией против произвольного заключения под стражу. В Определении N 101-О от той же даты Конституционный Суд отказал в принятии жалобы. По его мнению, отсутствие в части 1 статьи 466 УПК РФ положений, которые прямо устанавливали бы основания применения заключения под стражу в качестве меры пресечения, не указывает на неопределенность в вопросе о ее соответствии Конституции Российской Федерации. Пункт 1 статьи 8 Минской конвенции предусматривает, что при исполнении поручения об оказании правовой помощи запрашиваемое учреждение применяет законодательство своей страны, то есть порядок, который установлен УПК РФ. Этот порядок установлен, например, частью 1 статьи 466 УПК РФ и нормами его главы 13 "Меры пресечения", действие которых как общих норм, предусмотренных частью первой УПК РФ, распространяется на все стадии и формы уголовного судопроизводства, в том числе - на производство по запросам иностранных государств об оказании им по уголовным делам правовой помощи путем выдачи лиц для уголовного преследования. Следовательно, часть 1 статьи 466 УПК РФ не позволяет властям применять меру пресечения, связанную с содержанием под стражей, без соблюдения установленного УПК РФ порядка или предусмотренных им сроков. Конституционный Суд также отказал в проверке части 2 статьи 466 УПК РФ, найдя, что она не применялась в деле Н.

82. 1 марта 2007 г. Конституционный Суд в Определении N 333-О-П указал, что статьи 61 и 62 Минской конвенции, регулирующие содержание лица под стражей до получения запроса о выдаче, не определяют орган или должностное лицо, уполномоченные принимать решение о заключении под стражу, порядок его принятия или сроки. В соответствии со статьей 8 Минской конвенции применимый порядок и срок устанавливаются национальным законодательством.

83. Конституционный Суд также напомнил свой последовательный подход, согласно которому объем конституционного права на свободу и личную неприкосновенность является одинаковым для иностранных граждан и лиц без гражданства и граждан Российской Федерации. К иностранным гражданам и лицам без гражданства не может быть применено без судебного решения задержание на срок более 48 часов. Это конституционное требование служит гарантией не только от произвольного продления срока задержания сверх 48 часов, но и от неправомерного задержания как такового, поскольку суд в любом случае оценивает законность и обоснованность применения задержания к конкретному лицу. Конституционный Суд указал, что часть 1 статьи 466 УПК РФ во взаимосвязи с положениями Минской конвенции не может быть истолкована как обеспечивающая возможность задержания лица на основании ходатайства иностранного государства на срок свыше 48 часов без решения российского суда. Мера пресечения в виде заключения под стражу может применяться к такому лицу только в порядке, предусмотренном уголовно-процессуальным законодательством, и с соблюдением сроков, установленных главой 13 УПК РФ.

84. 20 марта 2008 г. Конституционный Суд в Определении N 245-О-О отметил свое неоднократное указание (Постановления NN 14-П и 4-П, Определения NN 417-О и 330-О от 13 июня 1996 г., 22 марта 2005 г., 4 декабря 2003 г. и 12 июля 2005 г. соответственно) на то, что суд, принимая решение в соответствии со статьями 100, 108, 109 и 255 УПК РФ о заключении лица под стражу или продлении срока содержания лица, обязан, в частности, исчислить и указать конкретный срок такого содержания.

85. 19 марта 2009 г. Конституционный Суд Определением N 383-О-О отказал в принятии жалобы на нарушение конституционных прав положением части 2 статьи 466 УПК РФ, указав, что она "не устанавливает сроки содержания под стражей и не определяет основания и порядок избрания меры пресечения, она лишь закрепляет правомочие прокурора на исполнение уже состоявшегося решения компетентного судебного органа иностранного государства о заключении под стражу лица, обвиняемого в совершении преступления. Таким образом, оспариваемая... норма не может рассматриваться как нарушающая конституционные права [заявителя]...".

86. 29 октября 2009 г. Пленум Верховного Суда принял Постановление N 22, в котором указывается, что в соответствии с частью 1 статьи 466 УПК РФ применение заключения под стражу к лицу, в отношении которого решается вопрос о его выдаче по запросу иностранного государства для уголовного преследования, если не представлено решение судебного органа этого государства об избрании в отношении данного лица меры пресечения в виде заключения под стражу, допускается лишь по судебному постановлению. Суд санкционирует заключение под стражу в данной ситуации в соответствии со статьей 108 УПК РФ на основании ходатайства прокурора о применении меры пресечения в виде заключения под стражу. При принятии решения о применении меры пресечения в виде заключения под стражу судье надлежит проверить фактические и правовые основания для избрания этой меры пресечения. Если к запросу о выдаче прилагается решение судебного органа иностранного государства о заключении лица под стражу, то прокурор в соответствии с частью 2 статьи 466 УПК РФ вправе заключить его под стражу без подтверждения судом указанного решения на срок, не превышающий два месяца (как это предусмотрено частью 1 статьи 109 УПК РФ). При продлении срока содержания лица с целью выдачи суд применяет статью 109 УПК РФ.

87. В своем недавнем Постановлении от 14 июня 2012 г. N 11 Пленум Верховного Суда указал со ссылкой на статью 3 Конвенции, что лицо также не подлежит выдаче в случае, если имеются серьезные основания полагать, что в запрашивающем государстве оно может быть подвергнуто пыткам и бесчеловечному либо унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию. В выдаче лица может быть отказано, когда исключительные обстоятельства свидетельствуют о том, что выдача повлечет опасность для его жизни и здоровья, в том числе с учетом его возраста и физического состояния. Российские органы, рассматривающие вопрос о выдаче, должны проверять, имеются ли основания полагать, что заинтересованное лицо может быть приговорено к смертной казни, подвергнуто жестокому обращению или преследованиям в связи с его расой, религиозными убеждениями, гражданством, этническим или социальным происхождением или политическими взглядами. Судам необходимо принимать во внимание как общую ситуацию, касающуюся соблюдения прав и свобод человека в запрашивающем государстве, так и конкретные обстоятельства дела, которые в своей совокупности могут свидетельствовать о наличии или об отсутствии серьезных оснований полагать, что лицо может быть подвергнуто вышеупомянутому обращению или наказанию. Они могут учитывать, например, показания лица, в отношении которого принято решение о выдаче, свидетелей, гарантии запрашивающего государства, заключение Министерства иностранных дел Российской Федерации о ситуации с соблюдением прав и свобод человека в запрашивающем государстве, а также доклады и иные документы, принятые в отношении такого государства компетентными органами ООН и Европейским комитетом по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания.

88. Верховный Суд также отметил, что до получения запроса о выдаче мера пресечения, в том числе в виде заключения под стражу, может быть избрана судом только в случаях, непосредственно предусмотренных международным договором Российской Федерации, таким как статья 61 Минской конвенции. Данная мера может быть назначена и продлена российским судом в соответствии с порядком и в пределах сроков, установленных статьями 108 и 109 УПК РФ. В постановлении о содержании под стражей должны быть указаны срок, на который избирается мера пресечения, и дата его истечения. В случае, если Российской Федерацией в течение месяца или 40 дней, если запрашивающее государство является участником Минской конвенции, не был получен надлежащим образом оформленный запрос о выдаче, лицо подлежит освобождению из-под стражи.

III. Применимые международные документы и иные материалы

А. Конвенция СНГ о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам 1993 года (Минская конвенция)

89. При исполнении поручения об оказании правовой помощи согласно Минской конвенции, сторонами которой являются Россия и Узбекистан, запрашиваемое учреждение применяет законодательство своей страны (пункт 1 статьи 8).

90. Выдача для привлечения к уголовной ответственности производится за такие деяния, которые по законам запрашивающей и запрашиваемой Договаривающихся Сторон являются наказуемыми и за совершение которых предусматривается наказание в виде лишения свободы на срок не менее одного года или более тяжкое наказание (пункт 2 статьи 56).

91. К требованию о выдаче для осуществления уголовного преследования должно быть приложено постановление о заключении под стражу (пункт 2 статьи 58).

92. По получении требования о выдаче запрашиваемая Договаривающаяся Сторона немедленно принимает меры к розыску и взятию под стражу лица, выдача которого требуется, за исключением случаев, когда выдача не может быть произведена (статья 60).

93. Лицо, выдача которого требуется, по ходатайству может быть взято под стражу и до получения требования о выдаче. В ходатайстве должны содержаться ссылка на постановление о взятии под стражу и указание на то, что требование о выдаче будет представлено дополнительно (пункт 1 статьи 61). О взятии под стражу или задержании до получения требования о выдаче необходимо немедленно уведомить другую Договаривающуюся Сторону (пункт 3 статьи 61).

94. Лицо, взятое под стражу согласно пункту 1 статьи 61 Минской конвенции, должно быть освобождено, если требование о выдаче со всеми приложенными к нему документами не будет получено запрашиваемой Договаривающейся Стороной в течение 40 дней со дня взятия под стражу (пункт 1 статьи 62).

В. Доклады о ситуации с правами человека в Киргизии и Узбекистане

95. Соответствующие доклады о Киргизии см. в Постановлении Европейского Суда от 16 октября 2012 г. по делу "Махмуджан Эргашев против Российской Федерации" (Makhmudzhan Ergashev v. Russia) (жалоба N 49747/11, §§ 30-46* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 8/2013.)).

96. Соответствующие доклады об Узбекистане см. в Постановлении Европейского Суда от 5 июня 2012 г. по делу "Шакуров против Российской Федерации" (Shakurov v. Russia) (жалоба N 55822/10, §§ 100-109* (* Там же. N 5/2013.)).

Право

I. Предполагаемая угроза жестокого обращения и отказ в справедливом судебном разбирательстве

97. Заявитель первоначально жаловался на то, что в случае выдачи Киргизии он подвергнется угрозе жестокого обращения, и ему будет отказано в справедливом судебном разбирательстве. Впоследствии он выдвинул аналогичный довод относительно своей выдачи Узбекистану. Заявитель ссылался на статью 3 Конвенции и пункт 1 статьи 6 Конвенции, которые в соответствующих частях предусматривают следующее:

"Статья 3 Конвенции

Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию.

Пункт 1 статьи 6 Конвенции

Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое... разбирательство дела... судом...".

А. Приемлемость жалобы

98. Европейский Суд отмечает, что в период рассмотрения им жалобы российские правоохранительные органы отменили решение о выдаче заявителя Киргизии и приняли новое решение о его выдаче Узбекистану. Таким образом, в настоящее время заявитель более не подвергается угрозе выдачи Киргизии. Следовательно, можно заключить, что фактические и правовые обстоятельства, составлявшие основу жалобы заявителя в Европейский Суд по данному вопросу, утратили значение. Соответственно, он более не может утверждать, что является жертвой в значении статьи 34 Конвенции, что касается жалобы на то, что он подвергнется жестокому обращению, и ему будет отказано в справедливом судебном разбирательстве в Киргизии (см. в аналогичном контексте Решение Европейского Суда от 2 ноября 2010 г. по делу "Юсубов против Нидерландов" (Joesoebov V.Netherlands), жалоба N 44719/06, и Решение Европейского Суда от 24 мая 2011 г. по делу "Афиф против Нидерландов" (Afif v. Netherlands), жалоба N 60915/09).

99. Соответственно, Европейский Суд отклоняет жалобу в этой части в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

100. Вышеизложенные выводы не препятствуют заявителю в подаче новой жалобы в Европейский Суд и использовании доступных процедур, в том числе согласно правилу 39 Регламента Суда, при возникновении новых обстоятельств с соблюдением требований статей 34 и 35 Конвенции (см. Решение Европейского Суда от 14 июня 2011 г. по делу "Добров против Украины" (Dobrov v. Ukraine), жалоба N 42409/09).

101. Насколько заявитель жаловался на то, что его выдача Узбекистану подвергнет его реальной угрозе обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции, Европейский Суд находит, что в этой части жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой.

102. Наконец, что касается жалобы заявителя в соответствии со статьей 6 Конвенции на то, что он столкнется с отказом в справедливом судебном разбирательстве в случае его выдачи Узбекистану, власти Российской Федерации отметили, что он не высказывал подобной тревоги в российских судах, и не имеется данных, позволяющих считать его опасения обоснованными. Европейский Суд оставляет без рассмотрения вопрос о том, исчерпал ли заявитель внутренние средства правовой защиты в отношении жалобы в этой части, поскольку она в любом случае является неприемлемой по нижеследующим причинам.

103. Европейский Суд напоминает, что вопрос с точки зрения статьи 6 Конвенции в связи с решением о высылке или выдаче может возникать, когда лицо столкнулось или рискует столкнуться с угрозой явного отказа в правосудии в запрашивающем государстве (см. Постановление Европейского Суда от 7 июля 1989 г. по делу "Сёринг против Соединенного Королевства" (Soering v. United Kingdom), § 113, Series A, N 161, Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции" (Mamatkulov and Askarov v. Turkey), жалобы NN 46827/99 и 46951/99, §§ 90-91, ECHR 2005-1, и Постановление Европейского Суда по делу "Аль-Саадун и Муфзи против Соединенного Королевства" (Al-Saadoon and Mufdhi v. United Kingdom), жалоба N 61498/08, § 149, ECHR 2010). Явный отказ в правосудии выходит за рамки простых погрешностей или отсутствия гарантий судебных процедур, которые могут повлечь нарушение статьи 6 Конвенции в самом государстве-участнике. Требуется нарушение принципов справедливого судебного разбирательства, гарантированных статьей 6 Конвенции, которое является столь фундаментальным, чтобы составить устранение или уничтожение самой сущности права, гарантированного этой статьей (см. Постановление Европейского Суда от 17 января 2012 г. по делу "Осман (Абу Катада) против Соединенного Королевства" (Othman (Abu Qatada) v. United Kingdom), жалоба N 8139/09, § 260). При оценке того, удовлетворяются ли эти требования, Европейский Суд применяет тот же стандарт и возлагает то же бремя доказывания, что и в делах о высылке, рассматриваемых с точки зрения статьи 3 Конвенции. Таким образом, именно заявитель должен представить доказательства того, что имеются достаточные основания полагать, что в случае выдачи из государства-участника он подвергнется реальной угрозе явного отказа в правосудии (см. там же, § 261).

104. Обращаясь к настоящему делу, Европейский Суд отмечает, что, как отметили власти Российской Федерации, заявитель никогда не выражал свои опасения в этой части на уровне страны, тогда как в объяснениях Европейскому Суду заявитель лишь сослался на угрозу отказа в справедливом судебном разбирательстве в Узбекистане, не приводя дополнительных подробностей и не выдвинув конкретных доводов в поддержку своей жалобы, не говоря о подкрепляющих их доказательствах. При таких обстоятельствах Европейский Суд находит, что заявитель не исполнил бремя доказывания и что его жалоба на нарушение статьи 6 Конвенции в этой части необоснована.

105. Отсюда следует, что в этой части жалоба является явно необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

В. Существо жалобы

1. Доводы сторон

106. Заявитель поддержал свою жалобу.

107. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не предоставил достоверных доказательств, указывающих, что в случае его выдачи Узбекистану он подвергнется угрозе жестокого обращения, противоречащего статье 3 Конвенции. Узбекистан требовал выдачи заявителя для уголовного преследования за общеуголовное преступление. Заявитель не утверждал, что принадлежит к запрещенному религиозному движению или какой-либо уязвимой группе, которая, согласно надежным международным источникам, систематически сталкивается с практикой жестокого обращения в Узбекистане. Кроме того, в своих объяснениях, данных российскому прокурору 29 июня и 20 июля 2010 г. и 2 июня 2011 г. (см. §§ 23 и 33 настоящего Постановления), заявитель пояснял, что выехал из Узбекистана в Россию с деловыми целями, и отрицал, что подвергался там преследованию по политическим мотивам. Он никогда не просил о признании политическим беженцем в России и не обращался за получением российского гражданства. Власти Российской Федерации также отметили, что гарантии, предоставленные Генеральным прокурором Узбекистана, являлись достаточными для защиты заявителя от угрозы обращения, противоречащего статье 3 Конвенции в случае его выдачи.

2. Мнение Европейского Суда

(а) Общие принципы

108. Европейский Суд напоминает, что осуществление государством-участником выдачи лица может повлечь возникновение вопроса по статье 3 Конвенции и, таким образом, обусловить ответственность указанного государства согласно Конвенции, если имеются серьезные основания полагать, что данное лицо в случае выдачи подвергнется в принимающем государстве реальной угрозе обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции. Установление подобной ответственности неизбежно включает оценку условий в запрашивающем государстве с точки зрения стандартов статьи 3 Конвенции. Тем не менее вопросы вынесения решения в отношении ответственности принимающего государства или установления такой ответственности на основании международного права в целом в соответствии с Конвенцией или иным образом не рассматриваются (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Сёринг против Соединенного Королевства", § 91).

109. При определении того, доказано ли наличие реальной угрозы подвергнуться в случае выдачи обращению, запрещенному статьей 3 Конвенции, Европейский Суд оценивает вопрос в свете всех материалов, предоставленных ему или, в случае необходимости, полученных по собственной инициативе (см. Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Италии" (Saadi v. Italy), жалоба N 37201/06, § 128, ECHR 2008). Поскольку характер ответственности государств-участников по статье 3 Конвенции в делах данного вида заключается в деянии, подвергающем лицо угрозе жестокого обращения, наличие риска должно оцениваться преимущественно с учетом фактов, которые государство-участник знало или должно было знать на момент выдачи (см. Постановление Европейского Суда от 20 марта 1991 г. по делу "Крус Варас и другие против Швеции" (Cruz Varas and Others v. Sweden), §§ 75-76, Series A, N 201, и Постановление Европейского Суда от 30 октября 1991 г. по делу "Вилвараджа и другие против Соединенного Королевства" (Vilvarajah and Others v. United Kingdom), § 107, Series A, N 215). Однако, если заявитель не выдан или не выслан, когда Европейский Суд рассматривает дело, оценка должна производиться на момент рассмотрения дела Европейским Судом (см. Постановление Европейского Суда от 15 ноября 1996 г. по делу "Чахал против Соединенного Королевства" (Chahal v. United Kingdom), §§ 85-86, Reports 1996-V).

110. Чтобы определить, имеется ли угроза жестокого обращения, Европейский Суд должен исследовать предсказуемые последствия выдачи заявителя принимающему государству, учитывая общую ситуацию в указанном государстве и его личные обстоятельства (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Вилвараджа и другие против Соединенного Королевства", § 108, последняя часть). В принципе заявитель обязан предоставить доказательства, подтверждающие наличие серьезных оснований полагать, что в случае исполнения оспариваемой меры он подвергнется реальной угрозе обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 26 июля 2005 г. по делу "N. против Финляндии" (N. v.Finland), жалоба N 38885/02, § 167). Если такие доказательства предоставлены, государство-ответчик обязано устранить любые сомнения в связи с ними (см. Постановление Европейского Суда от 19 июня 2008 г. по делу "Рябикин против Российской Федерации" (Ryabikin v. Russia), жалоба N 8320/04, § 112* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2009.)).

111. Что касается общей ситуации в конкретной стране, Европейский Суд полагает, что можно придавать значение информации из недавних докладов независимых международных правозащитных органов и организаций или из государственных источников (см., например, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Чахал против Соединенного Королевства", §§ 99-100, Постановление Европейского Суда от 26 апреля 2005 г. по делу "Мюслим против Турции" (Muslim v. Turkey), жалоба N 53566/99, § 67, Постановление Европейского Суда по делу "Сайд против Нидерландов" (Said v. Netherlands), жалоба N 2345/02, § 54, и Решение Европейского Суда от 20 февраля 2007 г. по делу "Аль-Моаяд против Германии" (Al-Moayad v. Germany), жалоба N 35865/03, §§ 65-66).

112. В то же время одна лишь возможность жестокого обращения вследствие нестабильной ситуации в принимающем государстве не свидетельствует о нарушении статьи 3 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Вилвараджа и другие против Соединенного Королевства", § 111, и Решение Европейского Суда от 31 мая 2001 г. по делу "Катани* (* Ранее в Постановлении упоминалось как дело "Фатган Катани и другие против Германии" (Fatgan Katani and Others v. Germany) (прим. переводчика).) и другие против Германии" (Katani and Others v. Germany), жалоба N 67679/01). Если доступные Европейскому Суду источники описывают общую ситуацию, конкретные утверждения заявителя по делу должны подтверждаться иными доказательствами (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", § 73).

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

113. Европейский Суд отмечает, что решение российских властей о выдаче заявителя Узбекистану не было исполнено вследствие указания Европейским Судом предварительной меры в соответствии с правилом 39 Регламента Суда. Таким образом, Европейский Суд оценит, подвергается ли заявитель угрозе обращения, противоречащего статье 3 в случае его выдачи Узбекистану - причем эта угроза оценивается на момент рассмотрения дела Европейским Судом, - принимая во внимание оценку, сделанную судами страны.

114. Что касается общей ситуации в запрашивающем государстве, Европейский Суд неоднократно учитывал тревожные доклады о ситуации с правами человека в Узбекистане за период 2002-2007 годов (см., например, Постановление Европейского Суда от 24 апреля 2008 г. по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации" (Ismoilov and Others v. Russia), жалоба N 2947/06, § 121* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2009.), Постановление Европейского Суда от 11 декабря 2008 г. по делу "Муминов против Российской Федерации" (Muminov v. Russia), жалоба N 42502/06, § 93* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2011.)). В недавних постановлениях относительно того же предмета, охватывающих период с 2007 года по настоящее время, рассмотрев последние доступные сведения, Европейский Суд установил отсутствие конкретных данных, свидетельствующих о решительном улучшении в этой сфере (см. в числе многих примеров Постановление Европейского Суда от 10 июня 2010 г. по делу "Гараев против Азербайджана" (Garayev v. Azerbaijan), жалоба N 53688/08, § 71, Постановление Европейского Суда от 8 июля 2010 г. по делу "Абдулажон Исаков против Российской Федерации" (Abdulazhon Isakov v. Russia), жалоба N 14049/08, § 109* (* Там же. N 3/2011.), Постановление Европейского Суда от 8 июля 2010 г. по делу "Юлдашев против Российской Федерации" (Yuldashev v. Russia), жалоба N 1248/09, § 93* (* Там же. N 5/2011.), Постановление Европейского Суда от 4 ноября 2010 г. по делу "Султанов против Российской Федерации" (Sultanov v. Russia), жалоба N 15303/09, § 71* (* Там же. N 11/2011.), Постановление Европейского Суда от 8 ноября 2011 г. по делу "Якубов против Российской Федерации" (Yakubov v. Russia), жалоба N 7265/10, §§ 81 и 82* (* Там же. N 4/2013.), и Постановление Европейского Суда от 3 июля 2012 г. по делу "Рустамов против Российской Федерации" (Rustamov v. Russia), жалоба N 11209/10, § 125* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2013.)).

115. В то же время он последовательно подчеркивал, что ссылки на общую проблему относительно прав человека в конкретной стране обычно не могут служить основанием для отказа в выдаче (см. Постановление Европейского Суда от 20 мая 2010 г. по делу "Камышев против Украины" (Kamyshev v. Ukraine), жалоба N 3990/06, § 44, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Шакуров против Российской Федерации", § 135). Кроме того, в деле "Эльмуратов против Российской Федерации" (Elmuratov v. Russia) (жалоба N 66317/09, § 84, Постановление от 3 марта 2011 г.* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2011.)) Европейский Суд посчитал слишком общими утверждения заявителя о том, что любой подозреваемый в совершении преступления в Узбекистане подвергается угрозе жестокого обращения, и отметил отсутствие данных о том, что ситуация с правами человека в запрашивающем государстве является настолько серьезной, что требует полного запрета экстрадиции.

116. Европейский Суд осознает тот факт, что в ряде случаев он устанавливал нарушение статьи 3 Конвенции в делах, касавшихся выдачи или высылки в Узбекистан. Однако заявители в этих делах преследовались по обвинениям, мотивированным политическим и/или религиозным преследованием (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации", § 122, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Муминов против Российской Федерации", § 94, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда делу "Юлдашев против Российской Федерации", § 84). В упоминавшемся выше деле "Гараев против Азербайджана" (§ 72) Европейский Суд также установил, что заявитель подвергается реальной угрозе обращения, противоречащего статье 3 Конвенции, хотя он разыскивался не по политическим мотивам. Вместе с тем в этом деле Европейский Суд учел, что члены семьи заявителя были задержаны или преследовались в Узбекистане, что их версии жестокого обращения были взаимно согласованными и представлялись достоверными и что сам заявитель ранее задерживался и осуждался при подозрительных обстоятельствах. В связи с этим Европейский Суд признал описание заявителем жестокого обращения, имевшего место ранее, подробным и убедительным.

117. В настоящем деле Европейский Суд отмечает, что заявитель разыскивается властями Узбекистана по обвинению в мошенничестве. В своих объяснениях Европейскому Суду заявитель прямо указал, что не является членом политической или религиозной организации (см. § 12 настоящего Постановления). Кроме того, как отметил Московский городской суд в решении от 19 октября 2011 г., в разбирательстве о выдаче Узбекистану заявитель отрицал, что когда-либо подвергался политическим преследованиям в этой стране, и не ссылался на то, что лично он подвергался жестокому обращению со стороны правоохранительных органов Узбекистана. Точно также он никогда не упоминал, что его родственники, которые проживают в Узбекистане (см. § 33 настоящего Постановления), проявляли политическую или религиозную активность или преследовались (см. противоположный пример в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Гараев против Азербайджана", § 72).

118. Только в своей жалобе на решение о выдаче от 2 сентября 2011 г. заявитель впервые указал, что подвергнется угрозе жестокого обращения в случае выдачи Узбекистану. В этой связи Европейский Суд отмечает, что в национальном разбирательстве и своих объяснениях Европейскому Суду заявитель в общих выражениях упоминал угрозу жестокого обращения. По сути единственный довод, выдвинутый им в поддержку своего утверждения, заключался в ссылке на практику нарушений прав человека, включая пытку, распространенную в Узбекистане. Заявитель не делал попыток в национальном разбирательстве или Европейском Суде сослаться на личные обстоятельства и обосновать опасение жестокого обращения в Узбекистане.

119. С учетом предоставленных материалов Европейский Суд признает, что национальные власти, включая суды двух инстанций, надлежащим образом рассмотрели доводы заявителя и отклонили их как необоснованные подробными и мотивированными решениями. Материалы дела не дают оснований сомневаться в том, что власти страны адекватно оценили угрозу жестокого обращения в случае выдачи заявителя Узбекистану. Европейский Суд не усматривает причин для отхода от выводов судов страны при обстоятельствах настоящего дела.

120. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд заключает, что заявитель не обосновал свои утверждения о наличии личной угрозы жестокого обращения в Узбекистане и, таким образом, не обосновал утверждение о том, что его выдача нарушит требования статьи 3 Конвенции.

121. Соответственно, выдача заявителя Узбекистану не повлечет нарушение этого положения.

II. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции

122. В соответствии с подпунктом "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции заявитель жаловался на то, что его содержание под стражей в целях выдачи являлось незаконным. Пункт 1 статьи 5 Конвенции в соответствующей части предусматривает следующее:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

...f) законное задержание или заключение под стражу лица с целью предотвращения его незаконного въезда в страну или лица, против которого принимаются меры по его высылке или выдаче...".

А. Доводы сторон

1. Заявитель

123. Заявитель утверждал, что был незаконно лишен свободы в течение всего периода своего содержания под стражей в целях выдачи, то есть с 3 июня 2010 г. по 1 июня 2012 г.

124. В частности, заявитель указывал, что его содержание под стражей с 3 июня 2010 г. до 2 июня 2011 г. в целях выдачи Киргизии было незаконным ввиду отмены решения Генерального прокурора Российской Федерации о его выдаче в эту страну.

125. Заявитель также отмечал, что постановление прокурора от 2 июня 2011 г. о его содержании под стражей в целях выдачи Узбекистану (см. § 46 настоящего Постановления) не могло служить правовой основой для его содержания под стражей, поскольку в соответствии с частью 2 статьи 466 УПК РФ прокурор вправе заключить лицо под стражу с целью выдачи, если к запросу прилагается постановление о заключении под стражу, вынесенное судом запрашивающего государства. Копия постановления Гиждуванского районного суда Узбекистана от 14 сентября 2010 г., на которую сослался российский прокурор в постановлении от 2 июня 2011 г., не была надлежащим образом подписана судьей, вынесшим постановление, и не имела официальной печати этого суда и, следовательно, по мнению заявителя, не могла рассматриваться как действительное судебное решение для целей части 2 статьи 466 УПК РФ. Заявитель также подчеркнул, что постановление прокурора от 2 июня 2011 г. было отменено судебным решением от 30 августа 2011 г. как незаконное и необоснованное (см. § 48 настоящего Постановления). Наконец, заявитель отметил, что его содержание под стражей на основании постановления прокурора было незаконным в любом случае, поскольку, как указал Европейский Суд в деле "Джураев против Российской Федерации" (Dzhurayev v. Russia) (жалоба N 38124/07, §§ 72-74, Постановление от 17 декабря 2009 г.* (* Там же. N 5/2010.)), только решение российского суда может являться надлежащей правовой основой для содержания лица под стражей в целях выдачи.

126. Кроме того, заявитель утверждал, что после первоначального незаконного заключения под стражу на основании постановления прокурора от 2 июня 2011 г. все последующие продления срока его содержания под стражей российскими судами были незаконными. Заявитель также отметил, что статьи 108 и 109 УПК РФ не могли считаться надлежащей правовой базой его содержания под стражей в соответствии с решениями российских судов, так как эти положения были введены для применения в ситуациях, когда рассматривалось уголовное дело, и они не распространялись на разбирательство о выдаче.

127. Заявитель далее сообщал, что после освобождения 31 августа 2011 г. он был немедленно вновь заключен под стражу со ссылкой на статью 91 УПК РФ в отсутствие оснований для этого.

128. Наконец, заявитель подчеркивал, что общая длительность его содержания под стражей в целях выдачи была чрезмерной, поскольку он содержался под стражей 12 месяцев в ожидании выдачи Киргизии и еще 12 месяцев в ожидании выдачи Узбекистану. Он, в частности, отмечал, что, хотя Генеральная прокуратура Российской Федерации получила запрос о выдаче от властей Узбекистана 28 апреля 2011 г., никакие проверки не проводились до 2 июня 2011 г., даты, когда максимально возможный срок содержания заявителя под стражей в целях выдачи Киргизии истек.

2. Власти Российской Федерации

129. Власти Российской Федерации настаивали на том, что содержание заявителя под стражей в целях выдачи было законным в течение всего периода и что национальные нормы относительно содержания под стражей в целях экстрадиции были достаточно доступными и ясными. Они указывали, что положения статьи 466 УПК РФ ясно устанавливали, что лицо, выдача которого требуется, может быть заключено под стражу на основании постановления российского прокурора, если к запросу о выдаче прилагается постановление о заключении под стражу, вынесенное судом запрашивающего государства.

130. Кроме того, в соответствии с определением Конституционного Суда от 4 апреля 2006 г. (см. § 81 настоящего Постановления) и постановлением Верховного Суда от 29 октября 2009 г. (см. § 86 настоящего Постановления), глава 13 УПК РФ применяется ко всем стадиям и формам разбирательств для рассмотрения запросов о выдаче, и, следовательно, заявитель мог предвидеть общую длительность своего содержания под стражей в целях выдачи, поскольку все существенные периоды, указанные в статьях 108 и 109 УПК РФ, применимы к делу. Власти Российской Федерации также подчеркивали, что, продлевая срок содержания заявителя под стражей, суды страны всегда ясно указывали сроки содержания в своих решениях.

131. Власти Российской Федерации дополнительно отмечали, что национальные органы проводили разбирательство о выдаче с надлежащей тщательностью и что содержание заявителя под стражей в целях выдачи не было чрезмерно длительным. Они подчеркивали в этой связи, что с 3 июня 2010 г. по 2 июня 2011 г. заявитель содержался с целью его выдачи Киргизии, тогда как со 2 июня 2011 г. до 1 июня 2012 г. он содержался с целью его выдачи Узбекистану. Каждый период не превысил 12 месяцев - максимально возможного срока содержания под стражей в соответствии со статьей 109 УПК РФ и поэтому являлся законным согласно требованиям подпункта "f"пункта 1 статьи 5 Конвенции.

В. Мнение Европейского Суда

1. Законность содержания заявителя под стражей

(а) Приемлемость жалобы

132. Прежде всего Европейский Суд напоминает, что он не может не применять правило шестимесячного срока только на том основании, что государство-ответчик не выступило с предварительным возражением, основанным на этом правиле (см. Постановление Большой Палаты по делу "Блечич против Хорватии" (Blecic v. Croatia), жалоба N 59532/00, § 68, ECHR 2006-III).

133. В настоящем деле Европейский Суд отмечает, что жалобу в соответствии с пунктом 1 статьи 5 Конвенции заявитель впервые подал 14 декабря 2011 г. Он также отмечает, что после того, как заявитель был задержан российскими властями 3 июня 2010 г. в целях его выдачи Киргизии, срок его содержания под стражей несколько раз продлевался, включая постановление суда от 2 декабря 2010 г., которым он был продлен до 2 июня 2011 г. В последнюю дату содержание заявителя под стражей в целях экстрадиции Киргизии прекратилось в связи с истечением максимального срока, предусмотренного законом. Таким образом, насколько жалоба заявителя касается формальной законности его содержания под стражей в период с 3 июня 2010 г. по 2 июня 2011 г., Европейский Суд находит, что она подана за пределами срока и подлежит отклонению в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

134. Он также отмечает, что касается содержания заявителя под стражей в целях выдачи Узбекистану - которое началось 2 июня 2011 г., когда было принято решение о содержании заявителя под стражей, - что события, имевшие место в период с 31 августа по 2 сентября 2011 г., оспариваются сторонами. Как утверждают власти Российской Федерации, в первую дату заявитель был освобожден и оставался на свободе до последней даты. Заявитель утверждал, что после уведомления о постановлении прокурора от 31 августа 2011 г. о его освобождении он был немедленно заключен под стражу в качестве подозреваемого согласно статье 91 УПК РФ и помещен в изолятор временного содержания до 2 сентября 2011 г., когда прокурор принял решение о его содержании под стражей в соответствии с пунктом 2 статьи 466 УПК РФ в целях выдачи Узбекистану.

135. В этой связи Европейский Суд напоминает, что именно заявитель, ссылающийся на вмешательство в его конвенционные права, должен предоставить убедительные доказательства по данному поводу (см., в частности, Решение Европейского Суда от 18 ноября 2003 г. по делу "Z.M. и К.Р. против Словакии" (Z.M. and К.Р. v. Slovakia), жалоба N 50232/99). При оценке доказательств Европейский Суд применяет стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения". Однако доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных не-опровергнутых презумпций фактов. Европейский Суд сознает субсидиарный характер своих функций и учитывает необходимость проявлять осторожность при принятии на себя роли суда первой инстанции, устанавливающего факты, когда это не представляется неизбежным с учетом обстоятельств конкретного дела.

136. В настоящем деле заявитель утверждал, что в рассматриваемый период он содержался под стражей. Европейский Суд отмечает, что заявитель никогда не ссылался на то, что находился в правовом вакууме. Напротив, заявитель признал, что власти задержали его со ссылкой на статью 91 УПК РФ. Европейский Суд принимает к сведению, что в соответствии с применимым национальным законодательством в отношении лиц, задержанных согласно этой статье, составляется формальный протокол, требующий их подписи. Кроме того, эти лица должны быть допрошены, о чем составляется протокол (см. § 66 настоящего Постановления). Следовательно, если предположить, что заявитель был задержан на основании вышеупомянутого положения закона, как он утверждает, у него в принципе должны быть копии этих документов, которые он мог быть предоставить в Европейский Суд в подкрепление своей версии. Тем не менее заявитель не предоставил документальных доказательств, подтверждающих, что он пытался обжаловать в суд свое предполагаемое задержание в рассматриваемый период, хотя эта возможность предусмотрена национальным законодательством (см. § 72 настоящего Постановления). Европейский Суд считает нужным отметить в этой связи, что, как видно из фактов дела, на всем протяжении разбирательства о его выдаче Узбекистану заявитель был представлен адвокатом, и он никогда не утверждал, что не мог связаться с этим адвокатом в любой момент его предполагаемого содержания под стражей с 31 августа по 2 сентября 2011 г.

137. При таких обстоятельствах, оставляя открытым вопрос о том, исчерпал ли заявитель в этом отношении внутренние средства правовой защиты, Европейский Суд отмечает отсутствие данных, способных составить доказуемую основу его жалобы по этому поводу. Отсюда следует, что жалоба является явно необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

138. Европейский Суд также полагает, что, насколько жалоба заявителя касается формальной законности его содержания под стражей в соответствии с постановлениями прокурора от 2 июня и 2 сентября 2011 г. и в соответствии с постановлениями суда от 29 июля, 31 октября 2011 г. и 22 февраля 2012 г., она не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

(b) Существо жалобы

(i) Общие принципы

139. Европейский Суд напоминает, что он прежде всего должен рассмотреть вопрос о том, являлось ли содержание заявителя под стражей "законным" для целей пункта 1 статьи 5 Конвенции, с особым вниманием к гарантиям, предусмотренным национальной системой. Если возникает вопрос о законности содержания под стражей, включая вопрос о том, был ли соблюден "порядок, установленный законом", Конвенция в значительной степени отсылает к национальному законодательству и устанавливает обязанность соблюдения его материальных и процессуальных норм, но дополнительно требует, чтобы любое лишение свободы учитывало цель статьи 5 Конвенции, которая заключается в защите лица от произвола (см. Постановление Европейского Суда от 25 июня 1996 г. по делу "Амуур против Франции" (Amuur v. France), Reports 1996-III, § 50).

140. Следовательно, Европейский Суд должен удостовериться в том, соответствовало ли национальное законодательство Конвенции, включая общие принципы, выраженные в ней или подразумеваемые. В делах, затрагивающих лишение свободы, особенно важно соблюдение общего принципа правовой определенности. Устанавливая, что любое лишение свободы должно осуществляться "в порядке, установленном законом", пункт 1 статьи 5 Конвенции не просто отсылает к национальному законодательству, как и выражения "в соответствии с законом" и "предусмотрено законом" в пунктах 2 статей 8-11 Конвенции* (* В пунктах 2 статей 8-11 официального перевода Конвенции на русский язык используются выражения "предусмотрены законом" или "предусмотрено законом" (прим. переводчика).), он также касается "качества закона", требуя, чтобы он был совместим с верховенством права, концепцией, воплощенной во всех статьях Конвенции. "Качество закона" в этом смысле предполагает, что национальное законодательство, которое предусматривает лишение свободы, должно быть достаточно доступным, ясным и предсказуемым с точки зрения применения во избежание угрозы произвола (см. Постановление Европейского Суда от 11 октября 2007 г. по делу "Насруллоев против Российской Федерации" (Nasrulloyev v. Russia), жалоба N 656/06, § 71 с дополнительными отсылками* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2008.)).

(ii) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

141. Европейский Суд признал приемлемой жалобу заявителя в части законности его содержания под стражей на основании постановлений прокурора от 2 июня и 2 сентября 2011 г. и на основании постановлений суда от 29 июля и 31 октября 2011 г. и 22 февраля 2012 г. Он перейдет к рассмотрению этого вопроса.

() Содержание заявителя под стражей со 2 июня по 28 июля 2011 г. и со 2 сентября по 30 октября 2011 г.

142. Европейский Суд отмечает, что 2 июня и 2 сентября 2011 г. кузьминский межрайонный прокурор Москвы принимал решения о содержании заявителя под стражей со ссылкой на запрос властей Узбекистана о выдаче от 18 апреля 2011 г. и постановление о заключении под стражу от 14 сентября 2010 г., вынесенное судом Узбекистана. Впоследствии срок содержания заявителя под стражей продлевался 29 июля и 31 октября 2011 г. Кузьминским районным судом Москвы. Европейский Суд должен удостовериться, составляли ли постановления прокурора о содержании под стражей достаточную правовую основу для содержания заявителя под стражей со 2 июня по 28 июля 2011 г., а также со 2 сентября по 30 октября 2011г.

143. В этой связи Европейский Суд учитывает, что в обоих постановлениях прокурор ссылался на часть 2 статьи 466 УПК РФ (см. § 80 настоящего Постановления) - норму, которая позволяла содержать заявителя под стражей без подтверждения этого решения российским судом в ожидании запроса о выдаче заявителя, к которому прилагалось постановление иностранного суда о заключении заявителя под стражу.

144. Европейский Суд сомневается в том, что вышеупомянутая норма сама по себе отвечала "качеству закона", требованиям, изложенным в § 140 настоящего Постановления. Действительно, это положение обошло молчанием порядок, применяемый при принятии решения о заключении под стражу или продлении срока его действия в отношении лица, выдача которого требуется, оно также не предусмотрело сроков такого содержания под стражей.

145. Европейский Суд принимает к сведению доводы властей Российской Федерации о том, что часть 2 статьи 466 УПК РФ подлежит толкованию в свете Определения Конституционного Суда от 4 апреля 2006 г. (см. § 81 настоящего Постановления) и Постановления Верховного Суда от 29 октября 2009 г. (см. § 86 настоящего Постановления), которые разъяснили, что содержание под стражей в целях выдачи осуществляется в соответствии с порядком и сроками, установленными в главе 13 УПК РФ, а конкретно его статьями 108 и 109.

146. В этом отношении Европейский Суд отмечает, что Определение Конституционного Суда, на которое ссылались власти Российской Федерации, не содержит указаний по поводу ситуаций, охватываемых частью 2 статьи 466 УПК, и что Постановление Верховного Суда от 29 октября 2009 г. не разъяснило этот вопрос и не сослалось на какую-либо национальную норму, устанавливающую, в частности, при каких условиях и прокурором какого уровня и территориальной юрисдикции разрешается вопрос о содержании под стражей после получения запроса о выдаче. Кроме того, Европейский Суд уже установил, что статья 108 УПК РФ не может служить достаточной правовой основой для решения прокурора о заключении заявителя под стражу в связи с вынесением постановления иностранного суда о его заключении под стражу (см. упоминавшиеся выше Постановления Европейского Суда по делу "Джураев против Российской Федерации", §§ 73-74 и "Эльмуратов против Российской Федерации", §§ 108-109).

147. Вместе с тем существенно, что в любом случае рассматриваемые постановления прокурора в настоящем деле (постановления Кузьминского межрайонного прокурора) не содержали ссылки на какую-либо национальную норму, будь то глава 13 УПК РФ или иная, подтверждающая право этого прокурора принимать решение о содержании заявителя под стражей. В постановлениях также не устанавливались сроки содержания заявителя под стражей и не содержались ссылки на национальные нормы, устанавливающие такие сроки.

148. Действительно, как подчеркивали власти Российской Федерации, Постановление Верховного Суда от 29 октября 2009 г. разъяснило, что содержание под стражей по постановлению прокурора в соответствии с частью 2 статьи 466 УПК РФ не должно превышать двух месяцев, как предусмотрено частью 1 статьи 109 этого кодекса, и что, следовательно, это содержание под стражей должно продлеваться в соответствии со сроками, установленными последним положением (см. § 86 настоящего Постановления). Однако Европейский Суд не убежден в том, что максимальный срок, предусмотренный статьей 109 УПК РФ, должен безоговорочно применяться каждый раз, когда суд страны санкционирует заключение лица под стражу. Действительно, Конституционный Суд Российской Федерации несколько раз подчеркивал, что национальные суды обязаны устанавливать срок при принятии решения, в частности, в соответствии со статьями 108 и 109 УПК РФ о заключении лица под стражу или продлении срока содержания под стражей (см. § 84 настоящего Постановления). Хотя рассматриваемый период сам по себе не выглядит необоснованно длительным и может быть оправдан тем, что властям необходимо обеспечить надлежащее осуществление различных мер в контексте экстрадиционной проверки в отношении лица, Европейский Суд соглашается с Конституционным Судом Российской Федерации в том, что, сколь бы кратким ни был период содержания лица под стражей, он должен быть ясно установлен судом страны, что является существенной гарантией против произвола (см. с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда от 20 сентября 2011 г. по делу "Федоренко против Российской Федерации" (Fedorenko v. Russia), жалоба N 39602/05, § 50* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 2/2013.)).

149. При таких обстоятельствах Европейский Суд не находит, что постановления прокурора от 2 июня и 2 сентября 2011 г. составили достаточную правовую основу содержания заявителя под стражей в периоды со 2 июня по 28 июля 2011 г. и со 2 сентября по 30 октября 2011 г. Соответственно, он заключает, что в течение этих периодов заявитель содержался под стражей в отсутствие конкретной правовой основы. Это несовместимо с принципами правовой определенности и защиты от произвола, присущими Конвенции, и верховенства права (см. с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда от 15 января 2009 г. по делу "Юдаев против Российской Федерации" (Yudayev v. Russia), жалоба N 40258/03, § 59* (* Там же. N 2/2010.), и Постановление Европейского Суда по делу "Барановский против Польши" (Baranowski v. Poland), жалоба N 28358/95, § 56, ECHR 2000-III). Лишение свободы, которому заявитель подвергался в эти периоды, не сопровождалось адекватными гарантиями против произвола. Национальная система не защитила заявителя от произвольного лишения свободы, и его содержание под стражей не может считаться "законным" для целей подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции.

150. Соответственно, имело место нарушение требований пункта 1 статьи 5 Конвенции в этой части.

() Содержание заявителя под стражей с 29 июля по 31 августа 2011 г. и с 31 октября 2011 г. по 1 июня 2012 г.

151. В отличие от ряда ранее рассмотренных дел в отношении Российской Федерации (см., в частности, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Джураев против Российской Федерации", § 68), содержание заявителя под стражей с 29 июля по 31 августа 2011 г., а также с 31 октября 2011 г. по 1 июня 2012 г. продлевалось российскими судами. Постановления о продлении срока содержания под стражей указывали сроки, которые соответствовали требованиям статьи 109 УПК РФ. Против заявителя были выдвинуты серьезные обвинения в Узбекистане в связи с преступлениями, которые в соответствии с российским законодательством наказывались более чем годом лишения свободы, на основании чего срок его содержания под стражей продлевался на основании части 2 статьи 109 УПК РФ.

152. Действительно, постановление суда первой инстанции от 29 июля 2011 г., которым срок содержания заявителя под стражей был продлен до 2 декабря 2011 г., было отменено после рассмотрения жалобы. Однако Европейский Суд напоминает в этой связи, что сам по себе факт того, что постановление отменено судом апелляционной инстанции, не затрагивает законности содержания в предшествующий период. Для оценки соблюдения пункта 1 статьи 5 Конвенции следует различать явно недействительные решения о содержании под стражей - например, вынесенные судом, не имеющим юрисдикции, или в отсутствие уведомления заинтересованной стороны о слушании - и решения о содержании под стражей, которые являлись действительными и действующими, пока не были отменены вышестоящим судом (см. в числе многих примеров Постановление Европейского Суда по делу "Худоёров против Российской Федерации" (Khudoyorov v. Russia), жалоба N 6847/02, § 129, ECHR 2005-Х* (* Там же. N 7/2006.)).

153. Не утверждал ось, что 29 июля 2011 г. Кузьминский районный суд Москвы действовал с превышением своих полномочий или недобросовестно, или неправильно применил действующее законодательство. Кроме того, содержание заявителя под стражей на основании этого судебного решения не может считаться произвольным, поскольку суд указал некоторые мотивы, оправдывающие продление содержания под стражей в целях выдачи, и установил срок содержания (см. § 49 настоящего Постановления). Тот факт, что вышестоящий суд выявил определенные недостатки процедуры, сам по себе не означает, что содержание под стражей на основании судебного решения от 29 июля 2011 г. являлось незаконным (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Худоёров против Российской Федерации", § 132).

154. В целом Европейский Суд отмечает, что заявитель не выдвинул серьезных доводов в судах страны или Европейском Суде, которые позволили бы Европейскому Суду считать, что его содержание под стражей в рассматриваемые периоды нарушало требование законности, предусмотренное пунктом 1 статьи 5 Конвенции. В первую очередь национальные власти и особенно суды должны толковать законодательство страны, включая правила процессуального характера. Европейскому Суду не предоставлены данные об ошибках судов страны в этой части или указывающие, что содержание заявителя под стражей в рассматриваемые периоды не соответствовало порядку и срокам, предусмотренным национальным законодательством.

155. Соответственно, Европейский Суд находит, что по делу требования пункта 1 статьи 5 Конвенции, что касается законности содержания под стражей заявителя с 29 июля до 31 августа 2011 г. и с 31 октября 2011 г. до 1 июня 2012 г., нарушены не были.

2. Длительность содержания заявителя под стражей с целью выдачи

(а) Приемлемость жалобы

156. Прежде всего Европейский Суд отмечает, что сторонами не оспаривается, что с 3 июня 2010 г. до 31 августа 2011 г. и со 2 сентября 2011 г. до 1 июня 2012 г. заявитель содержался под стражей в качестве лица, "против которого принимаются меры по его высылке или выдаче", следовательно, подпункт "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции применим в настоящем деле.

157. Он также напоминает, что подпункт "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции не требует, чтобы при заключении под стражу лица, в отношении которого принимаются меры по выдаче, имелись разумные основания полагать, что оно продолжит заниматься преступной деятельностью или скроется от следствия или суда. В этой связи подпункт "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции устанавливает иной уровень защиты по сравнению с подпунктом "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции: все, что требуется в соответствии с подпунктом "f", это чтобы действия совершались в отношении "лица, против которого принимаются меры по его высылке или выдаче". Таким образом, для целей подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции несущественно, было ли решение о выдаче оправдано с точки зрения национального или конвенционного права (см. Постановление Европейского Суда по делу "Чонка против Бельгии" (Соnка v. Belgium), жалоба N 51564/99, § 38, ECHR 2002-I, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Чахал против Соединенного Королевства", § 112). Лишение свободы является оправданным согласно подпункту "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции лишь в ходе разбирательства о выдаче. Если разбирательство не ведется с надлежащей тщательностью, содержание под стражей перестает быть допустимым с точки зрения подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Другими словами, срок содержания под стражей по этому основанию не должен превышать разумного предела (см. Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Соединенного Королевства" (Saadi v. United Kingdom), жалоба N 13229/03, § 74, ECHR 2008).

158. Обращаясь к настоящему делу, Европейский Суд учитывает, что, несмотря на принятие решения об освобождении заявителя 2 июня 2011 г., в связи с истечением максимального предусмотренного законом срока его содержания под стражей с целью выдачи Киргизии, заявитель оставался под стражей на основании решения прокурора от той же даты о его содержании под стражей в целях выдачи Узбекистану (см. § 46 настоящего Постановления). Однако Европейский Суд не убежден в том, что содержание заявителя под стражей с 3 июня 2010 г., когда он содержался в целях выдачи Киргизии, по 31 августа 2011 г., когда согласно утверждению властей Российской Федерации он был впервые освобожден в рамках разбирательства о его выдаче Узбекистану, составляло длящуюся ситуацию для целей оценки его длительности, что касается вопроса о надлежащей старательности с точки зрения подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции.

159. В этой связи Европейский Суд напоминает, что с 3 июня 2010 г. по 2 июня 2011 г. заявитель содержался с целью выдачи Киргизии, тогда как со 2 июня 2011 г. по 1 июня 2012 г. - за исключением периода с 31 августа по 2 сентября 2011 г. - он содержался под стражей в целях выдачи Узбекистану. Таким образом, очевидно, что заявитель содержался в контексте двух различных разбирательств о выдаче. Поэтому для установления того, соблюдали ли российские власти требования подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции относительно длительности содержания заявителя под стражей с целью выдачи, Европейский Суд находит разумным оценить их поведение в каждом экстрадиционном разбирательстве отдельно. Действительно, в такой ситуации, как в настоящем деле, нельзя исключать, что власти могут проявлять надлежащую старательность в одном экстрадиционном разбирательстве, оставаясь полностью пассивными в другом, что может вынудить Европейский Суд сделать различные выводы относительно соблюдения подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции в отношении данных периодов содержания под стражей, даже если эти периоды, являясь последовательными, составляли на первый взгляд единый непрерывный период содержания под стражей.

160. С учетом вышеизложенного Европейский Суд находит, что жалоба заявителя на нарушение подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции, насколько она затрагивает длительность его содержания под стражей с целью выдачи Киргизии, которое окончилось 2 июня 2011 г., подана за пределами срока и подлежит отклонению в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

161. Он также полагает, что жалоба заявителя относительно длительности его содержания под стражей в целях выдачи Узбекистану не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой.

(b) Существо жалобы

162. Европейский Суд нашел установленным, что заявитель содержался под стражей с целью его выдачи Узбекистану со 2 июня до 31 августа 2011 г. и со 2 сентября 2011 г. до 1 июня 2012 г. Европейский Суд не смог установить в отсутствие доказательств, что заявитель также содержался под стражей с 31 августа по 2 сентября 2011 г. Однако, даже если предположить, что заявитель содержался под стражей непрерывно со 2 июня 2011 г. по 1 июня 2012 г., то есть в течение 12 месяцев, этот период не представляется чрезмерным по следующим причинам.

163. Европейский Суд прежде всего отмечает, что со 2 июня 2011 г., когда заявитель был заключен под стражу в целях выдачи Узбекистану, по 19 декабря 2011 г., когда его жалоба на решение о выдаче была отклонена судом последней инстанции, разбирательство о выдаче продолжалось. В течение этого периода заявитель был допрошен (см. § 33 настоящего Постановления), власти Узбекистана предоставили дополнительные дипломатические гарантии (см. § 37 настоящего Постановления), Генеральная прокуратура Российской Федерации вынесла решение о выдаче в отношении заявителя (см. § 35 настоящего Постановления), и последний обжаловал его в российских судах двух инстанций (см. §§ 36 и 34 - 40 настоящего Постановления).

164. Европейский Суд также учитывает, что, как отмечалось ранее, 19 декабря 2011 г. законность решения о выдаче была подтверждена при рассмотрении жалобы. Хотя разбирательство о выдаче на уровне страны к тому времени завершилось, заявитель дополнительно оставался под стражей в течение более чем пяти месяцев, до 1 июня 2012 г. В этот период власти Российской Федерации воздерживались от его выдачи на основании предварительной меры, указанной Европейским Судом в соответствии с правилом 39 Регламента Суда. Следовательно, возникает вопрос о том, продолжалось ли разбирательство о выдаче с 19 декабря 2011 г. по 1 июня 2012 г. в такой степени, чтобы оправдывать содержание заявителя под стражей с целью выдачи в этот период.

165. Согласно последовательной прецедентной практике Европейского Суда последний период содержания заявителя под стражей следует отличать от более раннего периода (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Чахал против Соединенного Королевства", § 114, Постановление Европейского Суда от 15 ноября 2011 г. по делу "Аль-Ханхи против Боснии и Герцеговины" (Al Hanchi v. Bosnia and Herzegovina), жалоба N 48205/09, §§ 49-51, и Постановление Европейского Суда от 7 февраля 2012 г. по делу "Аль-Хусин против Боснии и Герцеговины" (Al Husin v. Bosnia and Herzegovina), жалоба N 3727/08, §§ 67-69). Вследствие применения предварительной меры государство-ответчик не могло выдать заявителя Узбекистану без нарушения обязательств, предусмотренных статьей 34 Конвенции. В этот период разбирательство о выдаче, хотя и временно приостановленное по требованию Европейского Суда, тем не менее продолжалось для целей подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции (см. аналогичную мотивировку в Постановлении Европейского Суда по делу "Гебремезин [Габерамазин] против Франции" (Gebremedhin [Gaberamadhien] v. France), жалоба N 25389/05, §§ 73 и 74, ECHR 2007-V, упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Аль-Ханхи против Боснии и Герцеговины", § 51, и упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Аль-Хусин против Боснии и Герцеговины", § 69). Европейский Суд ранее указывал, что тот факт, что разбирательство о высылке или выдаче временно приостановлено вследствие применения предварительной меры, сам по себе не делает содержание под стражей данного лица незаконным, при условии, что власти планируют осуществить высылку позднее и что содержание под стражей не является неразумно длительным (см. Постановление Европейского Суда от 17 января 2012 г. по делу "Кешмири против Турции (N 2)" (Keshmiri v. Turkey) (N 2), жалоба N 22426/10, § 34, и Решение Европейского Суда от 14 июня 2011 г. по делу "S.P. против Бельгии" (S.R v. Belgium), жалоба N 12572/08).

166. Европейский Суд отмечает, что после того, как решение о выдаче в отношении заявителя вступило в силу, он оставался под стражей свыше пяти месяцев. Данный период не выглядит неразумно длительным (см. в отношении содержания под стражей в целях высылки по мотивам угрозы национальной безопасности упоминавшиеся выше Постановления Европейского Суда по делам "Аль-Ханхи против Боснии и Герцеговины" и "Аль-Хусин против Боснии и Герцеговины", в которых периоды содержания под стражей после применения предварительной меры Европейским Судом, которые продолжались один год и десять месяцев и чуть более 11 месяцев соответственно, были также признаны совместимыми с подпунктом "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции, а также противоположный пример в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Кешмири против Турции", § 34, в котором содержание под стражей заявителя продолжалось более одного года и девяти месяцев после применения предварительной меры, и в это время не совершались действия для поиска альтернативных решений). Вместе с тем имеет значение, что, как указал выше Европейский Суд (см. § 154 настоящего Постановления), содержание под стражей заявителя в этот период соответствовало порядку и срокам, предусмотренным национальным законодательством, и что после истечения максимального срока содержания под стражей, допускаемого российским законодательством, заявитель был немедленно освобожден (см. аналогичную мотивировку в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Гебремезин [Габерамазин] против Франции", §§ 74 и 75).

167. С учетом вышеизложенного Европейский Суд признает, что в настоящем деле требование тщательности соблюдено, и общая длительность содержания заявителя под стражей не была чрезмерной.

168. Соответственно, по делу требования подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции в этой части нарушены не были.

III. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

169. Наконец, заявитель жаловался в соответствии с пунктом 1 статьи 6 Конвенции на то, что разбирательство, в рамках которого он пытался оспорить законность решения о выдаче, являлось несправедливым.

170. Европейский Суд напоминает, что разбирательство относительно въезда, пребывания и высылки иностранцев не затрагивает гражданских прав и обязанностей заявителя или уголовного обвинения против него в значении пункта 1 статьи 6 Конвенции (см., в частности, Постановление Большой Палаты по делу "Маауиа против Франции" (Maaouia v. France), жалоба N 39652/98, § 40, ECHR 2000-Х).

171. Отсюда следует, что в этой части жалоба несовместима с положениями Конвенции ratione materiae* (* ratione materiae (лат.) - "ввиду обстоятельств,связанных с предметом рассмотрения", критерий существа обращения, применяемый при оценке приемлимости жалобы Европейским Судом (прим. переводчика).) и подлежит отклонению в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

IV. Применение статьи 41 Конвенции

172. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

А. Ущерб

173. Заявитель требовал 2 330 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

174. Власти Российской Федерации оспорили эту сумму как чрезмерную и полагали, что установление факта нарушения Конвенции само по себе являлось бы достаточно справедливой.

175. В настоящем деле Европейский Суд установил нарушения требований пункта 1 статьи 5 Конвенции в части незаконности содержания под стражей заявителя со 2 июня по 28 июля 2011 г. и со 2 сентября по 30 октября 2011 г. Европейский Суд признает, что заявителю был причинен моральный вред, который не может быть компенсирован одним лишь установлением факта нарушения Конвенции. Однако он находит сумму, требуемую заявителем, чрезмерной. Соответственно, Европейский Суд присуждает заявителю 5 000 евро по данному основанию.

В. Судебные расходы и издержки

176. Заявитель также требовал 23 063 евро 25 центов в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в судах страны и Европейском Суде. Он предоставил счет, указывающий действия, совершенные его представителем, и суммы, соответствующие этим действиям. В счете не раскрывались часовая ставка оплаты услуг представителя или общее количество часов, потраченных на каждое конкретное действие. Заявитель также предоставил счета за услуги переводчиков на общую сумму 23 000 рублей (примерно 600 евро).

177. Власти Российской Федерации оспорили это требование как не подкрепленное документами, за исключением счетов за услуги переводчиков.

178. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в той части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле с учетом предоставленных документов и вышеизложенных критериев Европейский Суд находит разумным присудить 3 000 евро в качестве компенсации всех издержек.

С. Процентная ставка при просрочке платежей

179. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

V. Правило 39 Регламента Суда

180. Европейский Суд напоминает, что в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции настоящее Постановление станет окончательным, если (а) стороны заявят, что они не будут просить о передаче дела в Большую Палату, или (b) по истечении трех месяцев с даты вынесения Постановления не поступит обращение о передаче дела в Большую Палату, или (с) Комитет Большой Палаты отклонит обращение о передаче дела в соответствии со статьей 43 Конвенции.

181. Европейский Суд полагает, что предварительная мера, указанная властям Российской Федерации на основании правила 39 Регламента Суда 18 мая 2011 г. (см. § 4 настоящего Постановления), подлежит отмене, а предварительная мера, указанная властям Российской Федерации на основании правила 39 Регламента Суда 16 декабря 2011 г. (см. § 7 настоящего Постановления), должна оставаться в силе, пока настоящее Постановление не станет окончательным или до дополнительного указания Европейского Суда в этой связи.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу заявителя приемлемой в части того, что его выдача Узбекистану подвергнет его угрозе жестокого обращения, в части законности его содержания под стражей со 2 июня по 31 августа 2011 г. и со 2 сентября 2011 г. по 1 июня 2012 г. и в части длительности его содержания под стражей с целью выдачи Узбекистану, а в остальной части - неприемлемой;

2) постановил, что выдача заявителя Узбекистану не составит нарушение статьи 3 Конвенции;

3) постановил, что имело место нарушение требований пункта 1 статьи 5 Конвенции в отношении законности содержания заявителя под стражей со 2 июня по 28 июля 2011 г. и со 2 сентября по 30 октября 2011 г.;

4) постановил, что по делу требования пункта 1 статьи 5 Конвенции в отношении законности содержания заявителя под стражей с 29 июля по 31 августа 2011 г. и с 31 октября 2011 г. по 1 июня 2012 г. нарушены не были;

5) постановил, что по делу требования подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции в отношении содержания заявителя под стражей с целью выдачи Узбекистану нарушены не были;

6) решил отменить предварительную меру, указанную властям Российской Федерации в соответствии с правилом 39 Регламента Суда 18 мая 2011 г.;

7) решил оставить без изменения указание властям Российской Федерации в соответствии с правилом 39 Регламента Суда на то, что в интересах надлежащего осуществления разбирательства было бы желательно не выдавать заявителя Узбекистану до вступления в силу настоящего Постановления или до дополнительного уведомления;

8) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты:

(i) 5 000 евро (пять тысяч евро), а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму, в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 3 000 евро (три тысячи евро), а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителя в связи с этой суммой, в качестве компенсации судебных расходов и издержек;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

9) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 5 февраля 2013 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Андре Вампаш Заместитель Секретаря Секции Суда

Изабель Берро-Лефевр Председатель Палаты Суда