Постановление Европейского Суда по правам человека от 1 марта 2016 г. Дело "Андрей Лавров (Andrey Lavrov) против Российской Федерации" (Жалоба N 66252/14) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Андрей Лавров (Andrey Lavrov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 66252/14)

Постановление Суда

Страсбург, 1 марта 2016 г.

По делу "Андрей Лавров против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), рассматривая дело Палатой в составе:

Луиса Лопеса Герры, Председателя Палаты,

Хелены Ядерблан,

Георга Николау,

Йоханнеса Силвиса,

Дмитрия Дедова,

Бранко Лубарды,

Алены Полачковой, судей,

а также при участии Мариаелены Цирли, заместителя Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 9 февраля 2016 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 66252/14, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Андреем Борисовичем Лавровым (далее - заявитель) 7 октября 2014 г.

2. Интересы заявителя представляла И. Хрунова, адвокат, практикующая в г. Казани. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявитель утверждал, в частности, что ему не оказывали надлежащей медицинской помощи в период лишения свободы.

4. 16 октября 2014 г. Председатель Секции Суда, действуя по ходатайству заявителя, решил применить правила 39 и 41 Регламента Суда, указав властям Российской Федерации, что заявитель должен быть немедленно осмотрен медицинскими экспертами, независимыми от пенитенциарной системы, с целью определения того, (1) было ли его лечение в изоляторе временного содержания адекватным его состоянию, (2) было ли его состояние здоровья совместимым с условиями его заключения, и (3) требовало ли состояние заявителя его госпитализации в специализированную больницу или освобождения.

5. 4 марта 2015 г. Европейский Суд коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В числе прочего Европейский Суд задал властям Российской Федерации вопрос о том, могла ли их реакция на решение Европейского Суда от 16 октября 2014 г. о применении предварительной меры, указанной в настоящем деле в соответствии с правилом 39 Регламента Суда, повлечь нарушение их обязательства, предусмотренного статьей 34 Конвенции.

Факты

I. Обстоятельства дела

6. Заявитель родился в 1967 году и проживает в г. Челябинске.

A. Состояние здоровья заявителя

7. В 2012 году у заявителя, отбывавшего лишение свободы, была диагностирована лимфома. Он был помещен в тюремную больницу N 3 Челябинской области* (* Так в тексте. Возможно, имеется в виду Федеральное казенное учреждение "Лечебно-профилактическое учреждение N 3 Главного управления Федеральной службы исполнения наказаний по Челябинской области" (примеч. переводчика).) и прошел два курса химиотерапии.

8. В декабре 2012 года суд принял решение о досрочном освобождении заявителя по состоянию здоровья. Затем заявитель наблюдался у онколога в гражданской больнице, где продолжал проходить курс химиотерапии. Власти Российской Федерации утверждали, что в мае 2013 года заявитель прошел тщательное обследование в онкологическом отделении Челябинской областной больницы, где у него было диагностировано лимфопролиферативное заболевание, затрагивающее шейные, подмышечные, средостенные и забрюшинные лимфатические узлы. Заявитель не завершил медицинские обследования или лечение, включая химиотерапию. Он был задержан 10 сентября 2013 г.

9. Приговорами от 30 сентября, 22 ноября и 16 декабря 2013 г. заявитель был осужден за мошенничество, грабеж и кражу соответственно. Он был направлен для отбытия наказания в Следственный изолятор N 3. Заявитель 3 марта 2014 г. был переведен в тюремную туберкулезную больницу.

10. 13 марта 2014 г. медицинская комиссия, состоящая из заместителя главного врача тюремной туберкулезной больницы и врачей той же больницы, осмотрела заявителя и диагностировала у него прогрессирующую неходжкинскую лимфому в острой стадии III B с поражением шейных, подмышечных и брюшных лимфатических узлов. Комиссия заключила, что заявитель мог быть представлен к освобождению от отбывания наказания, так как он страдал злокачественными новообразованиями лимфатической и кроветворной тканей, заболеванием, включенным в Перечень заболеваний, препятствующих отбыванию наказания в исправительных учреждениях, утвержденный Постановлением Правительства Российской Федерации от 6 февраля 2004 г. N 54 (далее - Перечень).

11. 10 апреля 2014 г., со ссылкой на выводы медицинской комиссии, заявитель ходатайствовал об освобождении от отбывания наказания. 26 мая 2014 г. Металлургический районный суд г. Челябинска отклонил ходатайство. Признав, что заболевание заявителя было включено в Перечень и охарактеризовав его состояние как "стабильное, [но] тяжелое", суд, тем не менее, заключил, что лекарства, необходимые для его лечения, были доступны в тюремной туберкулезной больнице, и что заявитель проходил необходимые медицинские процедуры. Суд также указал, что было неясно, кто будет осуществлять уход за заявителем в случае его освобождения из тюрьмы. Заявитель не обжаловал это решение.

12. 30 июня 2014 г. сестра заявителя письменно обязалась осуществлять уход за заявителем в случае его освобождения.

13. Согласно справке, выданной тюремной туберкулезной больницей по просьбе защитника заявителя, в больнице отсутствовали лекарства, необходимые для химиотерапии заявителя.

14. 1 июля 2014 г. медицинская комиссия тюремной туберкулезной больницы вновь освидетельствовала заявителя. У заявителя была диагностирована прогрессирующая неходжкинская лимфома в острой стадии IV B с поражением брюшных лимфатических узлов. Было повторно отмечено, что заявитель соответствовал требованиям для освобождения от отбывания наказания по состоянию здоровья.

15. Заявитель подал новое ходатайство об освобождении в конце июля 2014 года. Он утверждал, что его болезнь развилась до финальной стадии и что у него были родственники, которые могли за ним ухаживать.

16. 12 сентября 2014 г. Металлургический районный суд провел заседание. Б., врач тюремной туберкулезной больницы, заявил, что заявитель нуждался в химиотерапии и лучевой терапии, но не мог получить такое лечение в заключении, поскольку больница не располагала необходимым оборудованием. В ту же дату районный суд вновь отклонил ходатайство об освобождении от отбывания наказания, отметив, что заявитель имел склонность к рецидиву преступлений, и заключив, что он получал адекватную медицинскую помощь в заключении.

17. Заявитель обжаловал это решение.

B. Ходатайство о применении правила 39 Регламента Суда

18. В октябре 2014 года заявитель просил Европейский Суд применить правило 39 Регламента Суда и дать указание о его немедленном освобождении из заключения в качестве предварительной меры. Заявитель утверждал, что он не получал необходимые медицинскую помощь и лечение в заключении, несмотря на то, что страдал угрожающим жизни заболеванием, которое быстро прогрессировало. Он ссылался на справку тюремной больницы, подтверждающую отсутствие лекарств для химиотерапии (см. § 13 настоящего Постановления).

19. 16 октября 2014 г. Европейский Суд решил указать властям Российской Федерации в соответствии с правилом 39 Регламента Суда, что в интересах надлежащего проведения разбирательства было бы желательно, чтобы заявитель был немедленно осмотрен медицинскими экспертами, включая онколога, независимыми от пенитенциарной системы, с целью определения того, (1) было ли лечение, получаемое им в заключении, адекватным его состоянию, (2) было ли его текущее состояние здоровья совместимо с условиями исправительной колонии или тюремной больницы, и (3) требовало ли текущее состояние заявителя его госпитализации в специализированную больницу или освобождения. Властям Российской Федерации также предлагалось обеспечить немедленное направление заявителя в специализированную больницу, если медицинские эксперты заключат, что его требуется направить в такую больницу.

20. 7 ноября 2014 г. власти Российской Федерации ответили на письмо Европейского Суда от 17 октября 2014 г., предоставив следующие документы:

- рукописную копию медицинской карты заявителя, которая велась в период его заключения. Карта включала форму согласия на лечение, подписанную заявителем. Она также содержала подробный список, демонстрирующий ежедневное потребление лекарств заявителем. Как следует из этого документа, он получал основные анальгезирующие и противовоспалительные препараты, антигистаминные препараты, снотворное, антидепрессанты, противорвотные препараты и нейролептики;

- справки, выданные исполняющим обязанности главного врача тюремной туберкулезной больницы, указывающие, что заявитель не проходил курсы химиотерапии в связи с лимфомой, поскольку он не дал согласия на такое лечение, когда оно было ему предложено, в марте и июне 2014 года. Как указал исполняющий обязанности главного врача больницы, заявитель отказался сделать письменное заявление об этом. В справке также указывалось, что онколог осматривал заявителя четыре раза, по одному разу в марте и сентябре 2014 года и дважды в октябре 2014 года. В конце октября 2014 года состояние заявителя было признано тяжелым: он страдал от сильных болей и усиливающейся астении, кашлял кровью, и его лимфатические узлы продолжали расти. В другой справке исполняющий обязанности главного врача больницы подчеркнул, что заявитель страдал угрожающим жизни онкологическим заболеванием, особенно принимая во внимание последнюю стадию его заболевания. Кроме того, в отдельной справке исполняющий обязанности главного врача больницы отметил, что у тюремной туберкулезной больницы, где содержался заявитель, имелся в штате онколог, а также были необходимые лекарства для лечения заявителя;

- копии жалоб заявителя различным российским должностным лицам, включая Уполномоченного по правам человека Челябинской области, в Генеральную прокуратуру, в областное управление исполнения наказаний и исполняющему обязанности главного врача тюремной туберкулезной больницы, на низкое качество медицинской помощи в заключении. Жалобы также содержали ходатайство о его медицинском освидетельствовании и его досрочном освобождении по состоянию здоровья.

21. Власти Российской Федерации также ответили на три вопроса, которые в своем письме от 17 октября 2014 г. Европейский Суд просил передать независимым медицинским экспертам. В частности, в своем ответе на первый вопрос, касающийся адекватности лечения заявителя, власти Российской Федерации подчеркнули, что заявитель регулярно проходил стационарное лечение и обследования в связи со своим онкологическим заболеванием. Они отметили, что состояние заявителя рассматривалось как достаточно тяжелое, и подчеркнули, что в марте и июне 2014 года он не давал согласия на лечение рака. Они также обратили внимание Европейского Суда на документы, приложенные к их ответу (см. § 20 настоящего Постановления).

22. В своем ответе на второй вопрос относительно совместимости состояния здоровья заявителя с условиями исправительной колонии и тюремной больницы власти Российской Федерации подчеркнули, что в штате больницы заявителя имелись все необходимые специалисты, и она располагала необходимым оборудованием и лекарствами для его лечения. Они также указали, что заявитель испытывал боли и слабость, он иногда кашлял кровью и что его лимфатические узлы продолжали увеличиваться. Власти Российской Федерации далее сообщали, что ему будет проведена химиотерапия, как только позволят результаты общего анализа крови и заявитель даст свое согласие.

23. В ответ на третий вопрос относительно того, требовался ли перевод в специализированную больницу или освобождение заявителя, власти Российской Федерации отметили, что онкологическое заболевание заявителя было неизлечимым и могло привести к его смерти. Они ссылались на два заключения, которые были подготовлены врачами тюремной туберкулезной больницы 13 марта и 1 июля 2014 г., в соответствии с которыми заявитель страдал заболеванием, включенным в Перечень тяжелых заболеваний, препятствующих отбыванию наказания в исправительных учреждениях, утвержденный Постановлением Правительства Российской Федерации N 54. Однако российские суды отказались освободить заявителя по состоянию здоровья. Новое освидетельствование заявителя больничной медицинской комиссией было запланировано на ноябрь 2014 года.

C. События после применения предварительной меры

24. Заявитель сообщил Европейскому Суду, что 28 ноября 2014 г. на основании его жалобы Челябинский областной суд отменил решение от 12 сентября 2014 г. и распорядился освободить его. Со ссылкой на показания Б. областной суд постановил, что выводы районного суда относительно адекватности лечения, полученного заявителем в больнице, не соответствовали установленным фактам. Он также отметил тот факт, что районный суд не прокомментировал обязательство сестры заявителя осуществлять уход за ним после его освобождения.

25. В неустановленную дату после 28 ноября 2014 г. заявитель был освобожден.

II. Соответствующее внутригосударственное законодательство и международное право

26. Соответствующие положения законодательства Российской Федерации и международного права, регулирующие охрану здоровья заключенных, изложены в Постановлениях Европейского Суда по следующим делам: "Амиров против Российской Федерации" (Amirov v. Russia) от 27 ноября 2014 г., жалоба N 51857/13* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2015. N 4 (примеч. редактора).), §§ 50-57, "Пахомов против Российской Федерации" (Pakhomov v. Russia) от 30 сентября 2011 г., жалоба N 44917/08* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2011. N 3 (примеч. редактора).), и "Евгений Алексеенко против Российской Федерации" (Yevgeniy Alekseyenko v. Russia) от 27 января 2011 г., жалоба N 41833/04* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2012. N 3 (примеч. редактора).).

Право

I. Предполагаемое несоблюдение статьи 34 Конвенции

27. Заявитель утверждал, что уклонение властей Российской Федерации от проведения его медицинского обследования с целью ответа на три вопроса, поставленные Европейским Судом, нарушило предварительную меру, указанную Европейским Судом в соответствии с правилом 39 Регламента Суда и потому нарушило его право на индивидуальную жалобу. Он ссылался на статью 34 Конвенции, которая предусматривает:

"Суд может принимать жалобы от любого физического лица, любой неправительственной организации или любой группы частных лиц, которые утверждают, что явились жертвами нарушения одной из Высоких Договаривающихся Сторон их прав, признанных в настоящей Конвенции или в Протоколах к ней. Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются никоим образом не препятствовать эффективному осуществлению этого права".

Правило 39 Регламента Суда гласит:

"1. По просьбе стороны в деле или любого другого заинтересованного лица, или по своей инициативе Палата или, в соответствующих случаях, ее председатель может указать сторонам на предварительные меры, которые, по мнению Палаты, следует принять в интересах сторон или надлежащего проведения разбирательства.

2. В случае необходимости немедленное уведомление о мерах, принятых в конкретном деле, может быть направлено Комитету министров.

3. Палата может запросить у сторон информацию по любому вопросу, связанному с выполнением любой указанной предварительной меры".

A. Доводы сторон

28. Власти Российской Федерации начали свою аргументацию с утверждения о том, что обязательная сила предварительной меры, указанной в соответствии с правилом 34 Регламента Суда, не может быть выведена из статьи 39 Конвенции или "любого другого источника". Они также подчеркнули, что Регламент Суда и, соответственно, примененная предварительная мера не имеют обязательной силы для государства-участника, непредоставление ими ответов на вопросы, поставленные Европейским Судом в письме от 17 октября 2014 г., не влечет нарушение статьи 34 или любого другого положения Конвенции.

29. Власти Российской Федерации утверждали, что вмешательство в право заявителя на контакт с Европейским Судом никоим образом не имело места. Заявитель привлек адвоката, который подал его жалобу в Европейский Суд. Заявитель и его адвокат продолжали свободно контактировать с Европейским Судом и до сих пор делают это. Наконец, власти Российской Федерации утверждали, что в ответ на вопросы, содержавшиеся в письме от 17 октября 2014 г., они предоставили Европейскому Суду медицинские заключения, подготовленные специалистами тюремной больницы, чья независимость и компетентность "не вызывали никаких сомнений", особенно с учетом того факта, что они неоднократно рекомендовали освобождение заявителя от наказания по состоянию здоровья. Власти Российской Федерации также подчеркнули, что в своем письме от 7 ноября 2014 г. они уже ответили на три поставленных вопроса.

30. Заявитель утверждал, что ситуация была аналогичной той, которая имела место в упоминавшемся выше деле Амирова, в котором Европейский Суд установил нарушение статьи 34 Конвенции после того, как власти Российской Федерации не выполнили предварительную меру, указанную на основании правила 39 Регламента Суда. Как и в деле Амирова (там же), власти Российской Федерации вновь не выполнили указание Европейского Суда о предоставлении экспертного заключения, подготовленного независимыми медицинскими специалистами, оценивающими состояние здоровья заявителя.

B. Мнение Европейского Суда

1. Общие принципы

31. Европейский Суд напоминает, что в силу статьи 34 Конвенции государства-участники обязываются воздерживаться от любого действия или бездействия, которое может воспрепятствовать эффективному осуществлению права на индивидуальную жалобу в Европейский Суд, последовательно признаваемого краеугольным камнем конвенционной системы (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции" (Mamatkulov and Askarov v. Turkey), жалобы NN 46827/99 и 46951/99, § 102, ECHR 2005-I). Хотя цель статьи 34 Конвенции заключается прежде всего в защите лица от произвольного вмешательства со стороны властей, она не просто вынуждает государство воздерживаться от такого вмешательства. В дополнение к этому негативному по природе обязательству в статье 34 Конвенции содержатся позитивные обязательства, требующие от властей создания всех необходимых условий для надлежащего и эффективного рассмотрения жалоб. Такое обязательство возникает в ситуациях, когда заявители особенно уязвимы (см. Постановление Европейского Суда по делу "Найдён против Украины" (Naydyon v. Ukraine) от 14 октября 2010 г., жалоба N 16474/03, § 63, Постановление Европейского Суда по делу "Савицкий против Украины" (Savitskyy v. Ukraine) от 26 июля 2012 г., жалоба N 38773/05, § 156, и Постановление Европейского Суда по делу "Юлиан Попеску против Румынии" (Iulian Popescu v. Romania) от 4 июня 2013 г., жалоба N 24999/04, § 33).

32. Согласно последовательной прецедентной практике Европейского Суда уклонение государства-ответчика от соблюдения предварительной меры составляет нарушение этого права (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", § 125, и Постановление Европейского Суда по делу "Абдулхаков против Российской Федерации" (Abdulkhakov v. Russia) от 2 октября 2012 г., жалоба N 14743/11* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2013. N 3 (примеч. редактора).), § 222). Европейский Суд подчеркивает особое значение, придаваемое предварительным мерам в конвенционной системе. Их цель заключается не только в обеспечении эффективного рассмотрения жалобы, но также в обеспечении эффективной защиты, предоставляемой заявителю Конвенцией. Подобные меры впоследствии дают Комитету министров возможность наблюдать за исполнением окончательного постановления. Таким образом, предварительные меры позволяют государству соблюдать свое обязательство исполнять окончательное постановление Европейского Суда, которое имеет обязательную силу в соответствии со статьей 46 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", § 125, Постановление Европейского Суда по делу "Шамаев и другие против Грузии и Российской Федерации" (Shamayev and Others v. Georgia and Russia), жалоба N 36378/02* (* См.: Европейский Суд по правам человека и Российская Федерация. N I/2005 (примеч. редактора).), § 473, ECHR 2005-III, Постановление Европейского Суда по делу "Аульми против Франции" (Aoulmi v. France), жалоба N 50278/99, § 108, ECHR 2006-I (извлечения), и Постановление Европейского Суда по делу "Бен Хемаис против Италии" (Ben Khemais v. Italy) от 24 февраля 2009 г., жалоба N 246/07, § 82).

33. Решающее значение предварительных мер дополнительно подкрепляется тем фактом, что Европейский Суд указывает на них, как правило, действительно в исключительных случаях на основании тщательного рассмотрения всех относимых обстоятельств. В большинстве подобных случаев заявители сталкиваются с реальной угрозой для жизни и здоровья и последующим риском причинения тяжкого невосполнимого вреда в нарушение ключевых положений Конвенции. Эта важная роль предварительных мер в конвенционной системе не только подкрепляет правовое влияние на заинтересованные государства, как установлено последовательной прецедентной практикой, но также придает максимальное значение вопросу о соблюдении государствами-участниками указаний Европейского Суда в этом отношении (см., в частности, твердую позицию по данному вопросу, выраженную государствами-участниками в Измирской декларации, а также Комитетом министров в его Предварительной резолюции CM/ResDH(2010)83 по упомянутому выше делу "Бен Хемаис против Италии"). Любая неопределенность в этом вопросе неприемлемо ослабляет защиту ключевых прав, предусмотренных Конвенцией, и является несовместимой с ее ценностями и духом (см. Постановление Европейского Суда по делу "Сёринг против Соединенного Королевства" (Soering v. United Kingdom) от 7 июля 1989 г., § 88, Series A, N 161). Она была бы также несовместима с фундаментальным значением права на индивидуальную жалобу и в целом умаляла бы авторитет и эффективность Конвенции как конституционного инструмента европейского публичного порядка (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", §§ 100 и 125, и mutatis mutandis* (* Mutatis mutandis (лат.) - с соответствующими изменениями (примеч. переводчика).) Постановление Европейского Суда по делу "Лоизиду против Турции" (Loizidou v. Turkey) (предварительные возражения) от 23 марта 1995 г., § 75, Series A, N 310).

34. Статья 34 Конвенции будет нарушена, если власти государства-участника не примут все меры, которые могут быть разумно приняты для соблюдения предварительной меры, указанной Европейским Судом (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Палади против Республики Молдова" (Paladi v. Moldova) от 10 марта 2009 г., жалоба N 39806/05, § 88). Государство-ответчик обязано продемонстрировать Европейскому Суду, что предварительная мера была соблюдена или, в исключительных случаях, что имелось объективное препятствие, которое помешало соблюдению, и что власти приняли все разумные меры для устранения препятствия и уведомления Европейского Суда о сложившейся ситуации (там же, § 92-106, см. также Постановление Европейского Суда по делу "Алексанян против Российской Федерации" (Aleksanyan v. Russia) от 22 декабря 2008 г., жалоба N 46468/06* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2011. N 1 (примеч. редактора).), §§ 228-232, в котором Европейский Суд заключил, что власти Российской Федерации не исполнили свои обязательства в соответствии со статьей 34 Конвенции вследствие уклонения от незамедлительного перевода тяжелобольного заявителя в специализированную больницу и его осмотра смешанной медицинской комиссией с участием врачей по его выбору в нарушение предварительной меры, указанной Европейским Судом в соответствии с правилом 39 Регламента Суда).

2. Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

35. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд принимает во внимание, что письмом, направленным 16 октября 2014 г., он указал властям Российской Федерации в соответствии с правилом 39 Регламента Суда в интересах сторон и надлежащего осуществления разбирательства в Европейском Суде на то, что заявитель должен быть немедленно осмотрен медицинскими экспертами, независимыми от пенитенциарной системы, с целью разрешения следующих трех вопросов: (1) было ли его лечение в тюремной больнице адекватно его состоянию, (2) было ли его состояние здоровья совместимо с условиями его заключения, и (3) требовало ли состояние заявителя его госпитализации в специализированную больницу или освобождения. Власти Российской Федерации ответили путем представления медицинской карты заявителя, составленной администрацией места заключения, справок, подготовленных исполняющим обязанности главного врача тюремной больницы, и копий жалоб заявителя различным должностным лицам. Они также процитировали два медицинских заключения от 13 марта и 1 июля 2014 г., подготовленных врачами тюремной туберкулезной больницы. Сами власти Российской Федерации ответили на три вопроса, поставленных Европейским Судом (см. §§ 20-23 настоящего Постановления).

36. После коммуницирования дела власти Российской Федерации настаивали на том, что они полностью исполнили предварительную меру, предоставив два медицинских заключения и подробные ответы на вопросы Европейского Суда в своем письме от 7 ноября 2014 года. Европейский Суд не убежден доводом властей Российской Федерации. Он напоминает, что цель предварительной меры в настоящем деле, сформулированной в Решении Европейского Суда от 16 октября 2014 года, о которой власти Российской Федерации были уведомлены письмом от 17 октября 2014 г., заключалась в получении независимой медицинской экспертной оценки состояния здоровья заявителя, качества его лечения и адекватности условий его заключения его медицинским потребностям. Это экспертное заключение было необходимо для разрешения вопроса о том, действительно ли, как утверждал заявитель, его жизнь и здоровье находились под реальной угрозой вследствие предполагаемого отсутствия требуемой медицинской помощи в заключении. Кроме того, Европейский Суд озабочен противоречием между доказательствами, собранными заявителем и приложенными к его жалобе и ходатайству об указании предварительной меры, в частности, медицинской справкой из тюремной больницы заявителя, подтверждающей недоступность необходимых лекарств (см. § 13 настоящего Постановления), и выводами российских судов о том, что заявитель получал необходимую медицинскую помощь. Таким образом, предварительная мера в настоящем деле имела также целью обеспечение того, чтобы заявитель мог эффективно отстаивать свою позицию в Европейском Суде (см. mutatis mutandis Постановление Европейского Суда по делу "Штукатуров против Российской Федерации" (Shtukaturov v. Russia), жалоба N 44009/05* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2009. N 2 (примеч. редактора).), § 141, ECHR 2008).

37. В то время как формулировка предварительной меры является одним из элементов, которые должны быть приняты во внимание при анализе Европейским Судом вопроса о том, соблюдены ли государством обязательства в соответствии со статьей 34 Конвенции, Европейский Суд должен учесть не только букву, но и дух указанной предварительной меры (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Палади против Республики Молдова", § 91) и, в действительности, саму ее цель. Основная цель предварительной меры, указанной Европейским Судом в настоящем деле (и власти Российской Федерации не утверждали, что не были осведомлены о ней), заключалась в том, чтобы воспрепятствовать подверженности заявителя бесчеловечным и унижающим достоинство страданиям в связи с его плохим состоянием здоровьем и пребыванием в тюремной больнице, которая не могла обеспечить, как он утверждал, адекватную медицинскую помощь. Не могло быть сомнений относительно цели или мотивации этой предварительной меры.

38. Европейскому Суду не нужно оценивать профессиональный опыт и квалификацию врачей, подготовивших медицинские заключения от 13 марта и 1 июля 2014 г., а также их независимость от пенитенциарной системы, поскольку он полагает, что их мнение, отраженное в двух заключениях, не содержало ответов на три вопроса, поставленных Европейским Судом. Целью двух медицинских обследований, результаты которых содержатся в этих заключениях, являлось сравнение состояния здоровья заявителя с исчерпывающим перечнем заболеваний в Постановлении Правительства Российской Федерации, являющихся основаниями для досрочного освобождения. Ни в какой момент во время обследований врачи тюремной больницы не оценивали состояние здоровья заявителя независимо от этого перечня и не устанавливали, требует ли его заболевание госпитализации в специализированную больницу с учетом его текущего проявления, характера и продолжительности. Они также не уделяли внимания качеству медицинской помощи, получаемой им в заключении, или условиям, в которых он содержался. Таким образом, заключения не имели отношения к исполнению предварительной меры, указанной Европейским Судом российскому государству-ответчику в настоящем деле (см. аналогичную мотивировку в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Амиров против Российской Федерации", § 91).

39. Власти Российской Федерации также утверждали, что они сами ответили на три вопроса, поставленные Европейским Судом в Решении от 16 октября 2014 года. Европейский Суд отмечает в этом отношении, что с учетом важности предварительных мер в конвенционной системе они должны строго соблюдаться заинтересованным государством. Таким образом, Европейский Суд считает невозможным позволить властям обходить предварительную меру, такую как указанная в настоящем деле, с помощью замены заключения медицинских экспертов собственной оценкой ситуации заявителя. Между тем это то, что власти Российской Федерации сделали в настоящем деле (см. §§ 20-23 настоящего Постановления). При этом власти Российской Федерации свели на нет цель предварительной меры, которая должна была позволить Европейскому Суду на основании относимого независимого медицинского заключения эффективно реагировать на возможную длительную подверженность заявителя физическим и нравственным страданиям в нарушение статьи 3 Конвенции и при необходимости воспрепятствовать ей (см. Постановление Европейского Суда по делу "Хлоев против Российской Федерации" (Khloyev v. Russia) от 5 февраля 2015 г., жалоба N 46404/13* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2015. N 6 (примеч. редактора).), § 67, и Постановление Европейского Суда по делу "Салахов и Ислямова против Украины" (Salakhov and Islyamova v. Ukraine) от 14 марта 2013 г., жалоба N 28005/08, § 222).

40. Власти Российской Федерации не доказали наличие объективного препятствия для соблюдения предварительной меры (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Палади против Республики Молдова", § 92). Соответственно, Европейский Суд заключает, что власти Российской Федерации допустили несоблюдение предварительной меры, указанной в настоящем деле Европейским Судом в соответствии с правилом 39 Регламента Суда, в нарушение своего обязательства, предусмотренного статьей 34 Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

41. Заявитель жаловался на то, что в период содержания под стражей он не получал эффективной медицинской помощи, что поставило его в угрожающее для жизни положение и подвергло сильным физическим и нравственным страданиям в нарушение гарантий статьи 3 Конвенции, которая предусматривает:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Доводы сторон

42. Со ссылкой на общие принципы, изложенные Европейским Судом в ряде постановлений по поводу стандартов оказания медицинской помощи заключенным (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Алексанян против Российской Федерации", Постановление Европейского Суда по делу "Мирилашвили против Российской Федерации" (Mirilashvili v. Russia) от 11 декабря 2008 г., жалоба N 6293/04* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2008. N 2 (примеч. редактора).), Постановление Европейского Суда по делу "Муизель против Франции" (Mouisel v. France), жалоба N 67263/01, ECHR 2002-IX, и Постановление Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia), жалоба N 47095/99* (* См.: Путеводитель по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека за 2002 год (примеч. редактора).), ECHR 2002-VI), власти Российской Федерации подчеркнули, что заявитель получал в заключении всестороннюю медицинскую помощь. Они ссылались на документы, приложенные к их ответу от 7 ноября 2014 г. Власти Российской Федерации далее утверждали, что заявитель не исчерпал эффективные внутригосударственные средства правовой защиты. Они подчеркнули, что жалоба администрации места заключения в региональное управление исполнения наказаний или в прокуратуру могла привести к "прекращению нарушения" и могла предотвратить "возникновение негативных последствий", в то время как жалоба в суд могла обеспечить надлежащее возмещение. Однако заявитель, обращаясь в российские суды, всегда ходатайствовал об освобождении и никогда не пытался оценить качество медицинской помощи, оказанной ему. Власти Российской Федерации отметили, что российский суд выполнил эту оценку 28 ноября 2014 г., принимая решение об освобождении заявителя. Власти Российской Федерации завершили свою аргументацию, подчеркнув полную способность российской судебной системы, основанной на принципе гуманизма, эффективно защищать права человека, в том числе права заявителя.

43. Заявитель утверждал, что медицинская помощь, которую он получал в заключении, была крайне неэффективной и повлекла неуклонное ухудшение состояния его здоровья. Заявитель подчеркнул, что он тяжело болен и его болезнь угрожает его жизни. Его болезнь быстро прогрессировала, перейдя из стадии III B в критическую стадию IV B всего лишь за три месяца. Ему были крайне необходимы курсы химиотерапии и радиотерапии, специальное лечение для пациента в его состоянии. Однако это лечение не было ему обеспечено, поскольку, как следовало из показаний врача Б., данных в открытом судебном заседании, а также из выводов областного суда 28 ноября 2014 г., тюремная больница не располагала необходимым оборудованием или лекарствами для проведения лечения.

44. Заявитель далее обратился к возражению властей Российской Федерации о неисчерпании средств правовой защиты. В частности, он отметил, что власти Российской Федерации передали Европейскому Суду его жалобы различным российским должностным лицам, включая главного врача тюремной больницы, прокуратуру и управление исполнения наказаний. Таким образом, властям было известно о его жалобах. Кроме того, он обратился в российский суд, который, несмотря на явные доказательства обратного, заключил, что он получал адекватную медицинскую помощь, и отклонил ходатайство о его освобождении.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

45. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не подавал жалобы в российские органы, включая суды, и что его жалоба должна быть отклонена из-за несоответствия требованиям пункта 3 статьи 35 Конвенции.

46. Европейский Суд напоминает, что ранее он устанавливал, что в настоящее время правовая система Российской Федерации не предоставляет эффективного средства правовой защиты от предполагаемого нарушения или его продолжения, которое могло бы обеспечить заявителя адекватной и достаточной компенсацией за оказание предполагаемой неадекватной медицинской помощи в заключении. Соответственно, Европейский Суд отклоняет возражение властей Российской Федерации о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты (см. Постановление Европейского Суда по делу "Дирдизов против Российской Федерации" (Dirdizov v. Russia) от 27 ноября 2012 г., жалоба N 41461/10* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2013. N 9 (примеч. редактора).), §§ 80-90) в отношении этой части жалобы.

47. Европейский Суд также отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

2. Существо жалобы

(a) Общие принципы

(i) Что касается оценки фактов Европейским Судом и бремени доказывания

48. В делах, в которых имеются противоречивые версии событий, Европейский Суд при установлении фактов неизбежно сталкивается с теми же трудностями, которые испытывает любой суд первой инстанции. При оценке доказательств Европейский Суд применяет стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения". Тем не менее его целью никогда не являлось заимствование подхода внутригосударственных правовых систем, которые применяют данный стандарт. Его роль заключается в вынесении решений по поводу не уголовной или гражданско-правовой ответственности, а ответственности государств-участников на основании Конвенции. Особый характер его задачи в соответствии со статьей 19 Конвенции - гарантировать соблюдение участвующими государствами их обязательства по обеспечению фундаментальных прав, закрепленных Конвенцией, обусловливают его подход к вопросам доказывания и доказательств. При разбирательстве дела в Европейском Суде отсутствуют процессуальные препятствия для приемлемости доказательств или заранее установленный порядок их оценки. Он принимает выводы, которые, с его точки зрения, подкреплены свободной оценкой всех доказательств, включая такие заключения, которые могут следовать из фактов и доводов сторон. Согласно его прецедентной практике доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных неопровергнутых фактических презумпций. Кроме того, степень убедительности, необходимая для достижения конкретного вывода, и в этой связи распределение бремени доказывания по существу связаны с конкретным характером фактов, характером высказанных утверждений и конвенционным правом, о котором идет речь. Европейский Суд также учитывает серьезность вывода о том, что государство-участник нарушило фундаментальные права (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Крянгэ против Румынии" (Creang v. Romania) от 23 февраля 2012 г., жалоба N 29226/03, § 88, и цитируемые в нем дела).

49. Кроме того, следует подчеркнуть, что конвенционное разбирательство не во всех случаях характеризуется строгим применением принципа affirmanti incumbit probatio* (* Affirmanti incumbit probation (лат.) - бремя доказывания лежит на том, кто утверждает (примеч. переводчика).). Европейский Суд напоминает свою прецедентную практику на основании статей 2 и 3 Конвенции, согласно которой, если рассматриваемые события относятся к сфере исключительной компетенции властей, как в случае с лицами, находящимися под их контролем под стражей, возникают обоснованные презумпции фактов в отношении травм и смерти, причиненных во время содержания под стражей. Можно считать, что на властях в таком деле лежит бремя доказывания с целью предоставить достаточное и убедительное объяснение (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Чакиджи против Турции" (Cakici v. Turkey), жалоба N 23657/94, § 85, ECHR 1999-IV, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, § 100, ECHR 2000-VII, и Постановление Европейского Суда по делу "Олег Никитин против Российской Федерации" (Oleg Nikitin v. Russia) от 9 октября 2008 г., жалоба N 36410/02* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2009. N 3 (примеч. редактора).), § 45). При отсутствии такого объяснения Европейский Суд вправе сделать выводы, которые могут быть неблагоприятными для государства-ответчика (см. Постановление Европейского Суда по делу "Орхан против Турции" (Orhan v. Turkey) от 18 июня 2002 г., жалоба N 25656/94, § 274, и Постановление Европейского Суда по делу "Бунтов против Российской Федерации" (Buntov v. Russia) от 5 июня 2012 г., жалоба N 27026/10* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2013. N 6 (примеч. редактора).), § 161).

(ii) Что касается применения статьи 3 Конвенции и стандартов медицинской помощи заключенным

50. Европейский Суд напоминает, что статья 3 Конвенции закрепляет одну из основополагающих ценностей демократического общества. Она в абсолютных выражениях запрещает пытки или бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание, независимо от обстоятельств или поведения жертвы (см., в частности, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, § 119, ECHR 2000-IV). Вместе с тем для отнесения к сфере действия статьи 3 Конвенции жестокое обращение должно достигать минимального уровня суровости. Оценка указанного минимального уровня является относительной и зависит от всех обстоятельств дела, таких как длительность обращения, его физические и психологическое последствия и, в некоторых случаях, пол, возраст и состояние здоровья жертвы (см., в частности, Постановление Европейского Суда по делу "Вербинц против Румынии" (Verbint v. Romania) от 3 апреля 2012 г., жалоба N 7842/04, § 63, с дополнительными отсылками).

51. Жестокое обращение, которое достигает такого минимального уровня суровости, обычно включает в себя реальные телесные повреждения или интенсивные физические или нравственные страдания. Тем не менее даже в отсутствие этого, если обращение унижает или оскорбляет лицо, свидетельствуя о неуважении или умалении человеческого достоинства, или вызывает чувства страха, тоски или неполноценности, способные повредить моральному или физическому сопротивлению лица, оно может характеризоваться как унижающее человеческое достоинство и также подпадать под действие статьи 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Притти против Соединенного Королевства" (Pretty v. United Kingdom), жалоба N 2346/02, § 52, ECHR 2002-III, с дополнительными отсылками).

52. Государство должно обеспечить содержание лица под стражей в условиях, которые совместимы с уважением его человеческого достоинства, способ и метод исполнения этой меры не должны подвергать его страданиям и трудностям, превышающим неизбежный уровень, присущий содержанию под стражей, и с учетом практических требований заключения его здоровье и благополучие должны быть адекватно защищены (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудла против Польши" (Kudla v. Poland), жалоба N 30210/96, §§ 92-94, ECHR 2000-XI, и Постановление Европейского Суда по делу "Попов против Российской Федерации" (Popov v. Russia) от 13 июля 2006 г., жалоба N 26853/04* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2008. N 1 (примеч. редактора).), § 208). В большинстве дел, затрагивавших содержание под стражей больных лиц, Европейский Суд рассматривал вопрос о том, получал ли заявитель адекватную медицинскую помощь в тюрьме. Европейский Суд напоминает в этом отношении, что, даже хотя статья 3 Конвенции не может быть истолкована как возлагающая обязанность освободить заключенного по состоянию его здоровья, он всегда толковал требование об обеспечении здоровья и благосостояния заключенных, в частности, как обязанность государства оказывать заключенным необходимую медицинскую помощь (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудла против Польши", § 94, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации", § 95, и Постановление Европейского Суда по делу "Худобин против Российской Федерации" (Khudobin v. Russia), жалоба N 59696/00* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2007. N 11 (примеч. редактора).), § 96, ECHR 2006-XII (извлечения)).

53. "Адекватность" медицинской помощи остается наиболее сложным элементом для определения. Европейский Суд, в частности, настаивает на том, что власти должны обеспечивать безотлагательные и правильные постановку диагноза и уход за больными (см. Постановление Европейского Суда по делу "Хумматов против Азербайджана" (Hummatov v. Azerbaijan) от 29 ноября 2007 г., жалобы NN 9852/03 и 13413/04, § 115, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Евгений Алексеенко против Российской Федерации", § 100, Постановление Европейского Суда по делу "Гладкий против Российской Федерации" (Gladkiy v. Russia) от 21 декабря 2010 г., жалоба N 3242/03* (* См.: там же. 2011. N 10 (примеч. редактора).), § 84, Постановление Европейского Суда по делу "Хатаев против Российской Федерации" (Khatayev v. Russia) от 11 октября 2011 г., жалоба N 56994/09* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2013. N 2 (примеч. редактора).), § 85, и mutatis mutandis Постановление Европейского Суда по делу "Холомиов против Республики Молдова" (Holomiov v. Moldova) от 7 ноября 2006 г., жалоба N 30649/05, § 121) и что, если это обусловлено природой медицинского состояния, наблюдение за больным человеком должно быть регулярным и систематическим и включать всестороннюю терапевтическую стратегию, направленную на адекватное лечение заболеваний заключенного или предотвращение их ухудшения (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Хумматов против Азербайджана", §§ 109 и 114, Постановление Европейского Суда по делу "Сарбан против Республик Молдова" (Sarban v. Moldova) от 4 октября 2005 г., жалоба N 3456/05, § 79, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Попов против Российской Федерации", § 211). Европейский Суд далее напоминает, что лечение в пенитенциарных учреждениях должно быть приемлемым и сравнимым с качеством лечения, которое власти государства обязуются обеспечивать населению в целом. Тем не менее это не означает, что каждому заключенному должна гарантироваться медицинская помощь, аналогичная той, которая доступна в лучших учреждениях здравоохранения вне пенитенциарной системы (см. Постановление Европейского Суда по делу "Кара-Дамиани против Италии" (Cara-Damiani v. Italy) от 7 февраля 2012 г., жалоба N 2447/05, § 66).

54. В целом Европейский Суд оставляет за собой возможность проявлять значительную гибкость при определении требуемого стандарта здравоохранения, разрешая эти вопросы в конкретных делах. Данный стандарт должен быть "совместим с человеческим достоинством" заключенного, но также учитывать "практические требования содержания под стражей" (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Алексанян против Российской Федерации", § 140).

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

55. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что заявитель страдает онкологическим заболеванием, неходжкинской лимфомой с поражением шейных, подмышечных и брюшных лимфатических узлов. Обе стороны признали высокозлокачественный или агрессивный и поэтому угрожающий для жизни характер состояния заявителя, учитывая развитие рака менее чем за четыре месяца (см. §§ 10 и 14 настоящего Постановления).

56. Основной довод заявителя заключался в том, что он не получал жизненно необходимые химиои радиотерапии своего заболевания. Власти Российской Федерации не согласились с этим. Они настаивали на том, что ему оказывали всестороннюю медицинскую помощь в период лишения свободы. Они также обратили внимание на предполагаемые отказы заявителя в марте и июне 2014 года проходить химиотерапию (см. § 20 настоящего Постановления).

57. Европейский Суд уже подчеркнул трудность задачи, с которой он сталкивается при оценке отличающихся и даже взаимно противоречащих данных, представленных сторонами в настоящем деле (см. § 36 настоящего Постановления). Его задача еще больше осложняется необходимостью оценки данных, требующих специальных знаний в различных отраслях медицины. В этой связи он подчеркивает, что сознает субсидиарный характер своих функций и признает необходимость проявлять осторожность при принятии на себя роли суда первой инстанции, устанавливающего факты, если это не является неизбежным при обстоятельствах конкретного дела (см. Решение Европейского Суда по делу "Маккерр против Соединенного Королевства" (McKerr v. United Kingdom) от 4 апреля 2000 г., жалоба N 28883/95). Однако Европейский Суд обязан осуществлять особенно тщательную проверку, когда представлена жалоба на нарушение статьи 3 Конвенции (см. mutatis mutandis Постановление Европейского Суда по делу "Рибич против Австрии" (Ribitsch v. Austria) от 4 декабря 1995 г., § 32, Series A, N 336, и Постановление Европейского Суда по делу "Георгий Быков против Российской Федерации" (Georgiy Bykov v. Russia) от 14 октября 2010 г., жалоба N 24271/03* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2011. N 8 (примеч. редактора).), § 51).

58. Европейский Суд рассмотрел множество дел против Российской Федерации по жалобам на неадекватные медицинские услуги, оказываемые заключенным (см. в числе недавних примеров Постановление Европейского Суда по делу "Коряк против Российской Федерации" (Koryak v. Russia) от 13 ноября 2012 г., жалоба N 24677/10* (* См.: там же. 2014. N 10 (примеч. редактора).), Постановление Европейского Суда по делу "Дирдизов против Российской Федерации" (Dirdizov v. Russia) от 27 ноября 2012 г., жалоба N 41461/10* (* См.: там же. 2013.N 9 (примеч. редактора).), Постановление Европейского Суда по делу "Решетняк против Российской Федерации" (Reshetnyak v. Russia) от 8 января 2013 г., жалоба N 56027/10* (* См.: там же. N 11 (примеч. редактора).), Постановление Европейского Суда по делу "Мхитарян против Российской Федерации" (Mkhitaryan v. Russia) от 5 февраля 2013 г., жалоба N 46108/11* (* См.: там же. 2014. N 3 (примеч. редактора).), Постановление Европейского Суда по делу "Гуренко против Российской Федерации" (Gurenko v. Russia) от 5 февраля 2013 г., жалоба N 41828/10* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2014. N 1 (примеч. редактора).), Постановление Европейского Суда по делу "Бубнов против Российской Федерации" (Bubnov v. Russia) от 5 февраля 2013 г., жалоба N 76317/11* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2014. N 6 (примеч. редактора)), Постановление Европейского Суда по делу "Буданов против Российской Федерации" (Budanov v. Russia) от 9 января 2014 г., жалоба N 66583/11* (* См.: там же (примеч. редактора).), и Постановление Европейского Суда по делу "Горелов против Российской Федерации" (Gorelov v. Russia) от 9 января 2014 г., жалоба N 49072/11* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2014. N 2 (примеч. редактора).)). В отсутствие эффективного средства правовой защиты в Российской Федерации для рассмотрения таких жалоб Европейский Суд поневоле должен принять на себя роль суда первой инстанции и осуществить непосредственную оценку представленных ему данных для определения того, были ли соблюдены гарантии статей 2 или 3 Конвенции. В этой связи, уделяя особое внимание уязвимости заявителей с учетом их содержания под стражей, Европейский Суд предложил властям Российской Федерации представить достоверные и убедительные доказательства, свидетельствующие о том, что данный заявитель получал полную и адекватную медицинскую помощь под стражей.

59. Возвращаясь к медицинским заключениям и справкам, предоставленным заявителем в настоящем деле, Европейский Суд находит, что версия событий, изложенная заявителем, является доказуемой, и что бремя доказывания должно быть возложено на государство-ответчика.

60. Принимая во внимание свои выводы на основании статьи 34 Конвенции, Европейский Суд готов сделать выводы из поведения властей Российской Федерации и, тщательно исследовав доказательства, представленные ими в обоснование своей позиции, он находит, что они не продемонстрировали исчерпывающим образом, что заявитель получал эффективное лечение своего заболевания во время нахождения в заключении. Данные доказательства неубедительны и недостаточны для отклонения версии заявителя по поводу обращения, которому он подвергся под стражей. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что утверждения заявителя являются установленными в соответствии с требуемым стандартом доказывания. Вывод Европейского Суда становится еще убедительнее с учетом решения Челябинского областного суда от 28 ноября 2014 г., которым было санкционирование освобождение заявителя, учитывая неспособность тюремной администрации обеспечить ему адекватное лечение (см. § 24 настоящего Постановления).

61. Таким образом, Европейский Суд находит, что заявитель был оставлен без медицинской помощи, необходимой при его заболеваниях. Заявитель не получал лечение от рака, а медицинское наблюдение, предоставленное ему, было недостаточным для поддержания его здоровья. Кроме того, отсутствовала тщательная оценка его состояния здоровья. Медицинский персонал тюремной больницы не принял мер в связи с быстрым развитием его болезни. Европейский Суд выражает озабоченность в связи с выводами российского суда первой инстанции, который, несмотря на явные доказательства обратного, включая показания тюремного врача, присутствовавшего на заседании, заключил, что заявителю оказывалась надлежащая медицинская помощь (см. § 16 настоящего Постановления). Озабоченность Европейского Суда равным образом вызывают документы, подготовленные российской тюремной администрацией и представленные ему властями Российской Федерации, из которых следует, что единственной причиной неполучения заявителем лечения было не отсутствие необходимого оборудования или лекарств, а его предполагаемый отказ пройти такое лечение. Европейский Суд находит особенно поразительным то, что данные документы были подготовлены российскими властями в октябре 2014 года, после того, как врач из той же больницы подтвердил в открытом судебном заседании тот факт, что власти не могли обеспечить лечение заявителя по причине отсутствия оборудования и лекарств.

62. В итоге Европейский Суд приходит к выводу, что отсутствие полной и адекватной медицинской помощи подвергло заявителя длительным нравственным и физическим страданиям и повлекло умаление его человеческого достоинства. Уклонение властей от обеспечения заявителя медицинской помощью, в которой он нуждался, составляло бесчеловечное и унижающее достоинство обращение для целей статьи 3 Конвенции.

63. Соответственно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции.

III. Применение статьи 41 Конвенции

64. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

65. Заявитель требовал 20 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

66. Власти Российской Федерации утверждали, что это требование является необоснованным.

67. Европейский Суд присуждает заявителю всю требуемую сумму в качестве компенсации морального вреда, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную выше сумму.

B. Судебные расходы и издержки

68. Заявитель также требовал 1 000 евро в качестве оплаты гонорара за его представительство в Европейском Суде. Заявитель подтвердил свое требование ведомостью, подписанной его адвокатом Хруновой, в которой описывался объем выполненной работы на каждой стадии разбирательства в Европейском Суде.

69. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не предоставил копию соглашения с адвокатом.

70. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в той части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле, учитывая указанные критерии и документы, имеющиеся в его распоряжении, включая документы, подготовленные адвокатом заявителя в ходе разбирательства в Европейском Суде и подробную ведомость выполненной работы, Европейский Суд считает разумным присудить 1 000 евро в качестве компенсации издержек, понесенных при разбирательстве дела Европейским Судом, а также любой налог, подлежащий начислению заявителю на указанную сумму. Эта сумма должна быть выплачена на банковский счет представителя заявителя.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

71. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) объявил жалобу приемлемой для рассмотрения по существу;

2) постановил, что государство-ответчик допустило несоблюдение предварительной меры, указанной в настоящем деле Европейским Судом в соответствии с правилом 39 Регламента Суда, в нарушение своего обязательства, предусмотренного статьей 34 Конвенции;

3) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции;

4) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в валюту государства-ответчика по курсу, который будет установлен на день выплаты:

(i) 20 000 евро (двадцать тысяч евро), а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму, в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 1 000 евро (одну тысячу евро) в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в Европейском Суде, а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителя, которые подлежат переводу на банковский счет представителя заявителя;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 1 марта 2016 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Мариаелена Цирли Заместитель Секретаря Секции Суда

Луис Лопес Герра Председатель Палаты Суда