Постановление Европейского Суда по правам человека от 29 ноября 2016 г. Дело "Лермитт против Бельгии" [Lhermitte v. Belgium] (жалоба N 34238/09) (извлечение) (Большая Палата Европейского Суда)

Европейский Суд по правам человека
(Большая Палата Европейского Суда)

Дело "Лермитт против Бельгии"
[Lhermitte v. Belgium]
(жалоба N 34238/09)

Постановление Суда от 29 ноября 2016 г.
(извлечение)

Обстоятельства дела

Заявительница предстала перед судом за убийство ее пятерых детей. Ее дело рассматривалось в 2008 году судом присяжных, состоящим из трех судей и коллегии присяжных. Защитник заявительницы утверждал, что на момент событий она страдала психическим расстройством, в результате чего была неспособна контролировать свои действия. Эксперты-психиатры, которые первоначально придерживались противоположного мнения, в конечном счете поддержали эту позицию с учетом некоторых новых доказательств, представленных суду. Коллегия присяжных, однако, ответила "да" на вопросы о виновности и умышленном характере деяния. В тот же день суд присяжных приговорил заявительницу к пожизненному лишению свободы. Кассационный суд отклонил последующую кассационную жалобу, в которой заявительница ссылалась на отсутствие мотивировки в вердикте коллегии присяжных и приговоре, которым было назначено наказание.

Постановлением от 26 мая 2015 г. (см. "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 185* (* См. Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 9 (примеч. редактора).)) Палата Европейского Суда постановила, что по делу требования пункта 1 статьи 6 Конвенции нарушены не были, заключив, в частности, что совокупность содержания вопросов коллегии присяжных, приговора суда присяжных, которым было назначено наказание, и последующего постановления Кассационного суда позволили заявительнице понять мотивы, по которым она была осуждена.

14 сентября 2015 г. по ходатайству заявительницы дело было передано на рассмотрение в Большую Палату Европейского Суда.

Вопросы права

По поводу соблюдения пункта 1 статьи 6 Конвенции. Дело не касалось того, были ли совершены спорные деяния, и того, как они были совершены (эти факты были установлены и признаны заявительницей), юридической квалификации преступлений или суровости наказания. Возникший вопрос состоял в том, могла ли заявительница понять причины, по которым коллегия присяжных постановила, что она несла ответственность за свои действия в период, относящийся к обстоятельствам дела, несмотря на тот факт, что эксперты-психиатры изменили свое мнение на завершающей стадии слушания. Европейский Суд ответил на данный вопрос утвердительно на основании следующих замечаний и соображений.

(a) Состязательный характер разбирательства. В ходе судебного разбирательства соблюдались следующие гарантии: (i) в начале судебного разбирательства в полном объеме было зачитано обвинительное заключение, а также было указано на характер преступления, которое явилось основой обвинения, и на обстоятельства, которые могли увеличить или уменьшить наказание; (ii) дело в отношении заявительницы было предметом состязательного обсуждения, каждое доказательство исследовалось, и подсудимая, которая пользовалась помощью защитника, имела возможность вызывать свидетелей и отвечать на заслушанные показания; (iii) вопросы, поставленные председательствующим перед 12 членами коллегии присяжных в конце 10-дневного слушания, были зачитаны, и сторонам была вручена копия их списка.

(b) Совокупное значение обвинительного заключения и вопросов, поставленных перед коллегией присяжных. Прежде всего, следует отметить, что защитник заявительницы не выдвинул каких-либо возражений после изучения вопросов, поставленных председательствующим перед коллегией присяжных, не ходатайствовал об их изменении и не ставил перед ними других вопросов. Кроме того, поскольку первый вопрос касался вины заявительницы, положительный ответ предполагал, что, по мнению коллегии присяжных, она несла ответственность за свои действия в период, относящийся к обстоятельствам дела. Заявительница, таким образом, не могла утверждать, что она не могла понять позицию коллегии присяжных по данному вопросу.

Действительно, коллегия присяжных не указала мотивировку своего вывода в этом отношении. Однако соблюдение требований справедливого судебного разбирательства должно быть оценено на основании разбирательства в целом путем рассмотрения в свете всех обстоятельств дела вопроса о том, позволяла ли обвиняемой примененная процедура понять, почему она была признана виновной.

Подобное рассмотрение в настоящем деле выявило ряд факторов, которые могли устранить любые сомнения со стороны заявительницы относительно мнения коллегии присяжных о том, что она подлежала уголовной ответственности в момент событий:

(i) начиная с предварительной стадии расследование было сосредоточено на психологическом состоянии заявительницы в момент убийств. Обвинительное заключение, состоявшее примерно из 50 страниц, содержало описание точной последовательности событий, принятых мер и доказательств, полученных в ходе расследования, а также судебно-медицинские заключения, но в значительной его части также обсуждались личная история и семейная жизнь заявительницы, мотивы и причины, которые побудили ее совершить убийства, особенно с учетом экспертных оценок ее психологического и психического состояния. Действительно, обвинительное заключение имело ограниченное влияние, что касается содействия пониманию вердикта, к которому пришла коллегия присяжных, поскольку оно было представлено до судебного слушания, ключевой части разбирательства в суде присяжных. Статья 6 Конвенции требует понимания не мотивов, которые побудили судебные следственные органы направить дело на рассмотрение суда присяжных, но, напротив, мотивов, которые побудили членов коллегии присяжных после присутствия на слушании дела в суде прийти к своему решению по вопросу о виновности. Кроме того, Европейский Суд не может строить предположения относительно того, повлияли ли фактические выводы, изложенные в обвинительном заключении, на прения и решение, в конечном счете, принятое коллегией присяжных;

(ii) в ходе судебного разбирательства в суде присяжных вопрос о том, подлежит ли заявительница уголовной ответственности, являлся центральным пунктом разбирательства, поскольку появление новых доказательств вынудило председательствующего судью назначить дополнительную психиатрическую экспертизу, результаты которой затем были исследованы;

(iii) приговор, которым было назначено наказание, прямо упоминал, как намерение заявительницы совершить убийства, так и хладнокровность, с которой она их совершила. Вывод о том, что она подлежала уголовной ответственности, был логичным с учетом ответов коллегии присяжных на вопросы. Кассационный суд, кроме того, не толковал приговор суда, которым было назначено наказание, каким-либо иным образом, поскольку он постановил, что обсуждение хладнокровного поведения заявительницы и ее намерения совершить преступления послужило для суда присяжных мотивом для вывода о том, что она подлежала уголовной ответственности в момент событий;

(c) составление приговора, которым было назначено наказание, профессиональными судьями, которые не присутствовали на совещании по вопросу о виновности. Данный фактор не мог поставить под сомнение ценность и значение пояснений, представленных заявительнице, учитывая, что (i) пояснения были даны без промедления, в конце заседания в суде присяжных, поскольку приговор, которым было назначено наказание, был вынесен в день вердикта; (ii) хотя данный приговор был формально составлен профессиональными судьями, они могли получить объяснения 12 членов коллегии присяжных, которые заседали наряду с ними при совещании относительно наказания и имена которых были указаны в приговоре; (iii) профессиональные судьи сами участвовали в заседаниях на протяжении всего судебного разбирательства, поэтому должны были находиться в положении, позволяющем учесть объяснения членов коллегии присяжных в надлежащем контексте;

(d) отсутствие отдельных объяснений относительно различий во мнениях коллегии присяжных и экспертов-психиатров по вопросу о способности заявительницы контролировать свои действия во время рассматриваемых событий. Действительно в своем последнем заключении трое экспертов-психиатров выразили единогласное мнение о том, что заявительница "в момент рассматриваемых событий страдала тяжелым психическим расстройством, которое лишало ее способности контролировать свои действия".

Однако Европейский Суд уже заключил, что показания, данные экспертами-психиатрами в ходе разбирательства в суде присяжных, являлись лишь одним из доказательств, предоставленных коллегии присяжных. Кроме того, сами эксперты уменьшили значение своих выводов, заявив, что их ответы отражали их личное убеждение, признавая в то же время, что ответы являлись лишь "информированным мнением, а не абсолютной научной истиной".

Соответственно, тот факт, что коллегия присяжных не указала причин, которые побудили ее занять позицию, отличную от последнего заключения экспертов-психиатров в пользу заявительницы, не мог помешать заявительнице понять решение о том, что она подлежала уголовной ответственности.

Следовательно, заявительнице были предоставлены достаточные гарантии, позволяющие ей понять вынесенный вердикт о ее виновности.

Постановление

По делу требования статьи 6 Конвенции нарушены не были (принято 10 голосами "за" при семи - "против").

(См. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Такске против Бельгии" (Taxquet v. Belgium) от 16 ноября 2010 г., жалоба N 926/05, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 135* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2011. N 5 (примеч. редактора).), Постановление Европейского Суда по делу "Лежийон против Франции" (Legillon v. France) от 10 января 2013 г., жалоба N 53406/10, и Постановление Европейского Суда по делу "Аньеле против Франции" (Agnelet v. France), жалоба N 61198/08, кратко изложенные в "Информационном бюллетене по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 159* (* См.: там же. 2013. N 6 (примеч. редактора).).)