Ходатайство властей Российской Федерации от 12 июля 2017 г. о передаче дела "Тагаева и другие (Tagayeva and Others) против Российской Федерации" (Жалоба N 25652/07 и шесть других) на рассмотрение Большой палаты Европейского Суда по правам человека

Введение

Настоящее дело касается одного из наиболее трагических событий, когда-либо рассмотренных Европейским Судом, и затрагивает исключительно сложные вопросы, которые должны быть разрешены на международном уровне.

13 апреля 2017 г. Палата Европейского Суда представила свою версию разрешения вопросов, связанных с правом государства применять силу в целях защиты жизни находящихся под его юрисдикцией лиц от явной и неминуемой угрозы их жизням, а также с другими аспектами выполнения государством обязательств, установленных статьей 2 Конвенции.

Проанализировав Постановление Европейского Суда по данному делу, власти Российской Федерации глубоко убеждены, что выводы Палаты, а также их обоснования несовместимы с прецедентной практикой Европейского Суда и, более того, в некоторых отношениях они, очевидно, выходят за пределы обязательств, возложенных на Высокие Договаривающиеся Стороны Конвенцией в толковании Европейского Суда в аналогичных, если можно так выразиться, делах. Власти Российской Федерации обращают внимание коллегии из пяти судей Большой Палаты Европейского Суда на вопросы, оставленные Палатой без ответа. В связи с этим в соответствии со статьей 43 Конвенции власти Российской Федерации ходатайствуют о передаче настоящего дела в Большую Палату Европейского Суда для повторного рассмотрения по нижеизложенным причинам.

I. Общие основания для передачи дела на рассмотрение в Большую палату Европейского Суда

1. Учитывая проблемы, затронутые в настоящем деле, власти Российской Федерации не могут не подчеркнуть, что сегодня терроризм является глобальной проблемой, которая угрожает жизни каждого человека на земле. Власти Российской Федерации осознают исключительную важность этой проблемы, а также то, что основной задачей властей всех государств должна быть выработка стратегии противодействия терроризму, используя эффективные методы подавления возникающей террористической угрозы.

2. Дело "Тагаева и другие против Российской Федерации" является первым делом, которое касается применения представителями государства "летальной силы" в ходе крупномасштабного захвата заложников и проведения контртеррористической операции. Таким заявлением власти Российской Федерации повторяют, что дело "Финогенов и другие против Российской Федерации" (Finogenov and Others v. Russia* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2012. N 9 (примеч. редактора).)) не касалось применения "летальной силы" в относительно похожих обстоятельствах. В частности, в указанном деле Европейский Суд признал, что "примененный российскими спецслужбами газ, хотя и являлся опасным веществом, не был предназначен для лишения жизни по сравнению, например, с бомбами или авиаракетами". Можно повторить принцип, изложенный в деле "Исаева против Российской Федерации" (Isayeva v. Russia) (Постановление Европейского Суда от 24 февраля 2005 г., жалоба N 57950/00* (* См.: там же. 2005. N 12 (примеч. редактора).)), в котором осуждалось неизбирательное применение тяжелого вооружения в ходе проведения контртеррористических операций, но данный принцип был сформулирован в ином фактическом контексте, когда власти Российской Федерации использовали авиабомбы, чтобы уничтожить группу боевиков, спрятавшуюся в селе, полном гражданских лиц. Несмотря на то, что в деле "Финогенов и другие против Российской Федерации" газ применялся против группы, состоявшей из террористов и заложников, и хотя газ был опасен и даже потенциально опасен для жизни, "он не был применен "неизбирательно", поскольку оставлял заложникам высокие шансы на выживание, что зависело от эффективности спасательной операции властей". Европейский Суд пришел к выводу, что в деле "Финогенов и другие против Российской Федерации" заложники не находились в такой безвыходной ситуации, как пассажиры в захваченном террористами самолете.

3. Принимая во внимание расхождения между двумя делами, власти Российской Федерации хотели бы напомнить Европейскому Суду о террористических нападениях в Европе в последние годы. После каждого нападения государства были вынуждены расследовать вопросы о том, могли ли быть нападения предотвращены, несут ли представители и должностные лица государства ответственность за какие-либо действия до и после нападения. В некоторых случаях также рассматривался вопрос о применении силы.

4. Таким образом, учитывая исключительную сложность и деликатность затронутых вопросов, настоящее дело могло бы стать "ведущим". Вместе с тем следует отметить, что выводы Европейского Суда по "ведущему" делу должны полностью соответствовать сложившейся прецедентной практике и не оставлять места для сомнений и каких-либо толкований относительно разумности стандартов и пропорциональности требований, затронутых в этом деле.

5. До сих пор ни Палата, ни Большая Палата Европейского Суда не разрешали вопросов, поднятых в настоящем деле. Вопросы использования оружия на поражение в ходе заранее спланированной полицейской операции не являются тем же, что рассмотрение права государства применять "летальную силу" в ходе проведения контртеррористической операции, связанной с массовым захватом заложников; рассмотрение вопроса о надлежащем характере и достаточности превентивных мер в ходе полицейской операции не является тем же самым, что оценка превентивных мер, если таковые вообще существуют, принятых в рамках подавления террористической угрозы. Планирование и контроль полицейской операции даже близко нельзя сравнить с выбором правильной тактики и стратегии в ходе операции сил безопасности по разрешению кризиса с захватом заложников и проведению контртеррористической операции. В заключение рассмотрение эффективности расследования факта лишения жизни гражданского лица представителем государства явно противостоит исследованию факта соблюдения Конвенции в ходе расследования обстоятельств проведения операции, преследующей двойную цель: спасение заложников и устранение террористической угрозы.

6. Но даже если предположить, что кто-либо мог бы путем косвенных выводов заключить, что эти рассуждения являлись бы отступлением от предыдущей прецедентной практики, тогда правильным действием для Палаты являлась бы уступка юрисдикции в пользу Большой Палаты Европейского Суда.

7. Власти Российской Федерации считают необходимым сослаться на Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Армани Да Сильва против Соединенного Королевства" (Armani Da Silva v. United Kingdom) от 26 марта 2016 г., жалоба N 5878/08* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. Специальный выпуск. 2017. N 3 (примеч. редактора).), и хотели бы напомнить обстоятельства указанного дела.

8. В деле "Армани Да Сильва против Соединенного Королевства" власти государства-ответчика с целью предотвратить дальнейшие нападения в течение нескольких дней, ожидавшихся после 7 июля 2005 г., когда в транспортной системе г. Лондона себя подорвали четыре террориста-смертника, начали операцию по поиску смертников, которые, как оказалось, не смогли осуществить свои попытки 21 июля 2005 г. и собирались перегруппироваться, чтобы попытаться совершить новые взрывы. 22 июля 2005 г. служба разведки назвала Хуссейна Османа (Hussain Osman) подозреваемым в неудавшихся взрывах 21 июля 2005 г. и сообщила компетентным властям, что Хусейн Осман и еще один подозреваемый, по-видимому, проживали в квартире в доме N 21 на Скотиа-Роуд, г. Лондон. Компетентные власти приняли решение установить наблюдение за квартирой на Скотиа-Роуд и по еще одному адресу в г. Лондоне. Общей целью операции в доме N 21 на Скотиа-Роуд было установить, находились ли подозреваемые в квартире, и безопасно задержать их, если бы они вышли на улицу.

9. В результате проведения операции два вооруженных специальных сотрудника, которым было приказано задержать Жана Шарля де Менезеса (Jean Charles de Menezes) на станции метро, убили его несколькими выстрелами. Как было ясно установлено в ходе внутригосударственного расследования, эти трагические события произошли из-за плохого руководства операцией начиная с момента ее передачи от командующего полиции Джона МакДауэлла (John McDowall) (который проводил операцию как главный командующий) командующей Крессиде Дик (Cressida Dick) (назначенной МакДауэллом в качестве уполномоченного старшего ответственного сотрудника полиции, которая отвечала за безопасное выполнение стратегии операции), а также вследствие недостаточного планирования, ведомственных и рабочих ошибок, которые "носили серьезный характер, которых можно было избежать и которые привели к смерти невиновного человека".

10. Власти Российской Федерации подчеркивают, что 9 декабря 2014 г. Палата Четвертой Секции Европейского Суда уступила юрисдикцию в пользу Большой Палаты Европейского Суда в соответствии со статьей 30 Конвенции и правилом 72 Регламента Суда.

11. Отдавая должное уважение решению Палаты Четвертой Секции Европейского Суда и без предубеждения оценивая сложность обстоятельств дела и вопросов, поставленных перед Европейским Судом, все же Палата и Большая Палата Европейского Суда имели дело лишь с обычной полицейской операцией, в то время как, для сравнения, настоящее дело касается одного из наиболее трагических событий в ходе крупномасштабного кризиса с захватом заложников и проведения контртеррористической операции, которые требовали от Европейского Суда тщательно рассмотреть и оценить на соответствие конвенционным положениям действия огромного количества представителей государства и органов государственной власти на различных этапах массированной террористической атаки.

12. Власти Российской Федерации не могут не упомянуть, что дело "Джулиани и Гаджио против Италии" (Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Джулиани и Гаджио против Италии" (Giuliani and Gaggio v. Italy), жалоба N 23458/02, § 178, ECHR 2011-II) также было рассмотрено Большой Палатой Европейского Суда и касалось применения оружия на поражение полицейским, который принимал участие в обеспечении общественной безопасности в период проведения саммита "Большой восьмерки" (G8) в г. Генуе 19-21 июля 2001 г. и многочисленных "антиглобалистских" демонстраций. Большая Палата не согласилась с Палатой Европейского Суда по многим аспектам толкования Конвенции и применения прецедентной практики.

13. Основываясь на значимости настоящего дела, власти Российской Федерации обращают внимание коллегии уважаемых судей Большой Палаты Европейского Суда на следующие вопросы, которые, по мнению властей Российской Федерации, не были разрешены Палатой Европейского Суда в полном соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда.

II. Установление фактов, подход к оценке доказательств и оценке факта соблюдения позитивных обязательств

14. Власти Российской Федерации полагают, что имеет место явное несоответствие между устоявшейся прецедентной практикой Европейского Суда и подходом, примененным Палатой Европейского Суда в настоящем деле относительно установления фактов, оценки доказательств и оценки выполнения позитивного обязательства, предусмотренного статьей 2 Конвенции.

15. Самый важный вопрос касается установления фактов в настоящем деле и выводов Европейского Суда в отношении позитивного обязательства по защите жизни. В частности, власти Российской Федерации полагают, что, отступив от устоявшейся прецедентной практики Европейского Суда, Палата применила некую форму презумпции вины властей государства-ответчика в конкретных случаях лишения жизни. Соответствующие примеры приведены в настоящей главе ниже и в части настоящего ходатайства, касающегося процессуального обязательства, предусмотренного статьей 2 Конвенции.

16. Согласно устоявшейся практике Европейского Суда по оценке доказательств общим принципом является применение стандарта доказывания "вне всякого разумного сомнения". Такое доказывание может следовать из совокупности достаточно надежных, четких и последовательных выводов или аналогичных неопровержимых презумпций фактов, и их доказательственная ценность должна оцениваться в свете обстоятельств индивидуального дела и серьезности характера обвинения, выдвигаемого против властей государства-ответчика (см. Постановление Европейского Суда по делу "Яша против Турции" (Yasa v. Turkey) от 2 сентября 1998 г., жалоба N 22495/93, § 96).

17. В Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Танрыкулу против Турции" (Tanrikulu v. Turkey) (жалоба N 23763/94) Европейский Суд принял факты, установленные Европейской комиссией по правам человека, которая на основании представленных ей материалов не смогла прийти к выводу, что утверждение о том, что доктора Зеки Танрыкулу (Dr Zeki Tanrikulu) застрелил представитель государства либо непосредственно, либо при его попустительстве, не было доказано вне всяких разумных сомнений. Однако заявитель утверждал в Европейском Суде, что ввиду неспособности властей государства-ответчика представить доказательства, которые ранее могли бы подтвердить или опровергнуть достоверные утверждения заявителя, необходимо предполагать, что вмешательство представителей сил безопасности в убийство доктора Зеки Танрыкулу было доказано вне всяких разумных сомнений. В связи с этим Европейский Суд утверждал, что им установлено невыполнение властями государства-ответчика своих обязательств обеспечить Европейской комиссии по правам человека все возможности для выполнения ею своей обязанности по установлению фактов, и не исключал, что при определенных обстоятельствах можно сделать выводы в ситуациях, когда власти государства-ответчика без уважительных причин не предоставляли запрошенные у них материалы. Тем не менее Европейский Суд не признал, что дело "Танрыкулу против Турции" свидетельствовало о наличии каких-либо обстоятельств, которые позволили бы оправдать предложенную заявителем формулировку вывода. Следовательно, Европейский Суд не усмотрел никаких причин отступать от выводов, сделанных Европейской комиссией по правам человека относительно жалобы. Соответственно, Европейский Суд постановил, что материалы дела не позволяли сделать вывод, что Зеки Танрыкулу "вне всякого разумного сомнения" был убит либо непосредственно представителями сил безопасности, либо при их попустительстве.

18. В деле "Эстамирова против Российской Федерации" (Estamirova v. Russia) (Решение от 17 апреля 2012 г., жалоба N 27365/07* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2016. N 1 (примеч. редактора).), §§ 87 и 88) Европейский Суд отметил, что власти государства-ответчика сотрудничали с Судом и предоставили ему копии документов официального расследования по делу. Из представленных документов следует, что супруг заявительницы скончался в результате огнестрельного ранения, причиненного в ходе перестрелки между неустановленными лицами и военной колонной, и что не имелось ни непосредственных свидетелей происшествия, ни вещественных доказательств, подтверждающих, что выстрел, приведший к смерти Асрадия Эстамирова, был произведен из оружия, принадлежащего военнослужащим или неустановленным лицам. При таких обстоятельствах Европейский Суд не считает возможным сделать вывод о том, что муж заявительницы был застрелен представителями Вооруженных Сил Российской Федерации. Так, Европейский Суд полагал, что дело "Эстамирова против Российской Федерации" не содержит доказательств в поддержку утверждения заявительницы о том, что представители вооруженных сил несут ответственность за смерть ее супруга и что на власти государства-ответчика должно быть возложено бремя доказывания. По этой причине и ввиду несоблюдения требуемого стандарта доказывания "вне всякого разумного сомнения" в отношении того, что органы государственной власти несут ответственность за смерть Асрадия Эстамирова, Европейский Суд не установил нарушения материально-правовой составляющей статьи 2 Конвенции.

19. В деле "Косумова против Российской Федерации" (Kosumova v. Russia) (Постановление от 16 октября 2014 г., жалоба N 2527/09* (* См.: там же. 2013. N 1 (примеч. редактора).), §§ 84-86) Европейский Суд должен был ответить на вопрос о том, несли ли органы государственной власти ответственность за смерть дочери заявительницы, как утверждала последняя. Европейский Суд отметил, что заявительница сделала вывод о причастности властей к минометному обстрелу, ссылаясь на недостаток доказательств того, что обстрел был осуществлен боевиками, и на показания свидетеля О.Л., который в феврале 2007 года сообщил, что сотрудники Федеральной службы безопасности Российской Федерации просили военных оказать им "артиллерийскую поддержку" и впоследствии прекратить огонь. Однако Европейский Суд отметил, что в материалах дела не содержалось каких-либо доказательств причастности органов государственной власти к минометному обстрелу. Несмотря на то обстоятельство, что на всех этапах расследования следственные органы направляли запросы в различные компетентные органы государственной власти с целью получения информации относительно возможной причастности государства к минометному обстрелу, не было получено ни одного ответа, способного пролить свет на рассматриваемые обстоятельства. В отношении показаний свидетеля Европейский Суд отметил, что многие свидетели высказывали сомнения относительно того, производился ли минометный обстрел боевиками или представителями государства. Кроме того, не было допрошено ни одного сотрудника Федеральной службы безопасности Российской Федерации, который мог бы подтвердить, что имела места просьба об артиллерийской огневой поддержке. В свете изложенного Европейский Суд не смог сделать "вне всякого разумного сомнения" вывод о том, что органы государственной власти несли ответственности за минометный обстрел, в ходе которого погибла дочь заявительницы. Следовательно, в ситуации, когда материалы дела не предоставляют достаточной доказательственной базы, которая позволила бы Европейскому Суду установить "вне всяких разумных сомнений", что власти Российской Федерации несли ответственности за минометный обстрел, в ходе которого погибла дочь заявительницы, Европейский Суд должен сделать вывод, что отсутствовало нарушение статьи 2 Конвенции в связи с предполагаемой неспособностью властей государства-ответчика защитить право дочери заявительницы на жизнь.

20. В отношении установления фактов и оценки доказательств власти государства-ответчика считают уместным сослаться на прецедентную практику Европейского Суда по вопросу оценки того, имело ли место нарушение материально-правовой составляющей статьи 3 Конвенции в конкретном деле.

21. Как правило, установив недостатки в ходе внутригосударственного расследования по жалобам на предполагаемое жестокое обращение, Европейский Суд делает вывод о том, что представленные ему доказательства не позволяют установить "вне всякого разумного сомнения", что заявитель, как он утверждал, подвергался обращению, противоречащему статье 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Лопата против Российской Федерации" (Lopata v. Russia) от 13 июля 2010 г., жалоба N 72250/01* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2011. N 2 (примеч. редактора).), §§ 124-126, Постановление Европейского Суда по делу "Ванфули против Российской Федерации" (Vanfuli v. Russia) от 3 ноября 2011 г., жалоба N 24885/05* (* См.: там же. 2013. N 4 (примеч. редактора).), §§ 88 и 89, и Постановление Европейского Суда по делу "Нечто против Российской Федерации" (Nechto v. Russia) от 24 января 2012 г., жалоба N 24893/05, §§ 96 и 97* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2013. N 3 (примеч. редактора).), и тому подобное).

22. В настоящем деле события были установлены компетентными экспертами, следователями, надзирающими органами власти, судами и даже членами Федерального Собрания Российской Федерации. Заявители не предоставили Европейскому Суду никаких достоверных доказательств, которые могли бы опровергнуть установление фактов следственными органами. Таким образом, в настоящем деле отсутствовали доказательства и совокупность достаточно надежных, четких и последовательных выводов или аналогичных неопровержимых презумпций фактов, которые позволили бы Палате Европейского Суда поставить в вину властям Российской Федерации гибель некоторых заложников. Такое решение не согласуется с прецедентной практикой Европейского Суда особенно в свете вывода Палаты Европейского Суда относительно процессуального обязательства. В частности, если Палата сочла внутригосударственное расследование неэффективным, не совсем ясно, на основании каких доказательств был сделан вывод о нарушении материально-правовой составляющей права на жизнь.

23. Затронутый выше вопрос особенно важен, учитывая следующие утверждения Палаты Европейского Суда, которые явно демонстрируют, что Палата предпочла не устанавливать конкретные обстоятельства смерти каждой жертвы. Так, в § 507 утверждалось, что Палата Европейского Суда "не будет подробно рассматривать конкретные методы анализа, которые могли бы привести к более точным выводам; также она не намерена рассматривать вопрос о том, может ли причина смерти быть с точностью установлена в каждом конкретном случае, зная, что многие жертвы обгорели до такого состояния, что было необходимо проводить тесты совпадений ДНК". В § 590 Палата "не планировала рассматривать вопрос о каждом отдельном случае гибели и причинения телесных повреждений". Кроме того, в § 625 Палата еще раз отметила, что "было невозможно рассматривать конкретные обстоятельства каждого случая гибели и причинения телесных повреждений. Учитывая, что ситуация была обусловлена террористической атакой и привела к многочисленным потерям, решение властей выплачивать компенсацию на основании степени причиненного вреда вне зависимости от итогов расследования представляется сделанным в интересах жертв и, таким образом, обоснованным".

24. Власти Российской Федерации считают также необходимым обратить внимание коллегии уважаемых судей Большой Палаты Европейского Суда на представление доказательств и на изложение фактов Палатой в своем Постановлении по настоящему делу. Власти Российской Федерации полагают, что способ, которым это было сделано, вызывает серьезные сомнения относительно соблюдения принципов справедливости и объективности.

25. Так, вызывает удивление тот факт, что Палата Европейского Суда часто ссылалась на доклад Парламента Республики Северная Осетия (на семи страницах Постановления) и отдельный доклад Юрия Савельева (на четырех страницах Постановления). В докладах сообщалось о некоторых нарушениях и упущениях со стороны властей в ходе рассматриваемых событий. Однако Палата Европейского Суда по неизвестным причинам решила очень кратко изложить выводы доклада, подготовленного Федеральным Собранием Российской Федерации (только на одной странице Постановления). Вместе с тем парламентская комиссия допросила 45 высокопоставленных должностных лиц, включая премьер-министра, нескольких федеральных министров, помощника Президента Российской Федерации А.А. Аслаханова, Н.П. Патрушева, В.Е. Проничева, В.Г. Анисимова, директора Федеральной службы безопасности Российской Федерации и двух его заместителей, руководителя спецназа Федеральной службы безопасности Российской Федерации генерала А.Е. Тихонова, нескольких высокопоставленных сотрудников Генеральной прокуратуры Российской Федерации, включая четырех заместителей Генерального прокурора Российской Федерации, должностных лиц из Республики Северная Осетия и Республики Ингушетия, включая А.С. Дзасохова и М.М. Зязикова, и людей, которые вели переговоры с террористами: Р. Аушева, М.С. Гуцериева и доктора Л.М. Рошаля. Комиссия получила несколько сотен телефонных звонков по специально выделенной телефонной линии и письма. 22 декабря 2006 г. доклад комиссии был представлен Федеральному Собранию Российской Федерации. Доклад занимал 240 страниц, в нем излагалась хронология событий, содержались главы о действиях органов государственной власти, исторический и политический анализ террористических действий на Северном Кавказе и ряд законодательных рекомендаций. Основные выводы в докладе в принципе совпадали с заключениями следствия.

26. Такое обширное цитирование доклада Ю. Савельева представляется странным с учетом выводов комплексного судебно-медицинского заключения по взрывам N 16/1, подготовленного экспертами государственной научно-производственной компании "Базальт" и Центрального научно-исследовательского испытательного института имени Д.М. Карбышева Министерства обороны Российской Федерации. Заключение экспертов N 16/1 было представлено 14 сентября 2007 г. и содержало более чем 300 страниц, включая подробные схемы и фотографии. В нем опровергались сомнения, высказанные, в частности, членом следственного комитета Государственной Думы Российской Федерации, известным экспертом в области взрывчатых веществ Савельевым относительно внешнего происхождения первых двух взрывов в школе, а также другие его утверждения. Затем в апреле 2007 года с тем, чтобы опровергнуть доводы Савельева относительно причин второго взрыва в школе, который привел к обрушению части стены под окном на северной стороне, следствием было дано поручение о проведении экспертизы, по результатам которой составлено заключение N 16/2. Проведение экспертизы и подготовка заключения были завершены 11 декабря 2009 г. Эксперты проверили все возможные варианты событий, указанные Савельевым, включая использование гранатометов различных видов и огнеметов аналогичной конструкции, и пришли к выводу, что их воздействие было несопоставимо с причиненным школе ущербом. Заключение было составлено на более чем 130 страницах, и в нем делался вывод о том, что "происхождение дыры в северо-западной стене школы_ являлось результатом подрыва самодельного взрывного устройства, эквивалентного шести килограммам тротила, размещенного на высоте примерно 50 см над уровнем пола, рядом с батареей_ Воздействие этого устройства на стену было усилено почти одновременным подрывом нескольких других устройств, расположенных в северо-западной части школы, в отдалении от первого устройства".

27. Несмотря на эти факты, Палата Европейского Суда неоднократно основывала свои выводы на докладах Парламента Республики Северная Осетия - Алания и Юрия Савельева, не только не учитывая должным образом заключения NN 16/1 и 16/2 и доклад Федерального Собрания Российской Федерации, но даже не ссылаясь на эти доказательства (см., например, §§ 533, 534, 587, 588).

28. В частности, в § 587, сославшись на то, что в докладе Парламента Республики Северная Осетия - Алания было установлено, что между 14:00 и 16:30 по столовой и кухне выстрелили два танка и что значительная часть доклада Савельева была посвящена применению танков, гранатометов и огнеметов, указывая на их применение между 13:30 и 16:00, Палата Европейского Суда тщательно не рассмотрела другие, более надежные доказательства, такие как заключения экспертов, подготовленные в ходе внутригосударственных расследований, показания представителей государства и другие источники объективной информации. Ни в одной из частей своего Постановления Палата Европейского Суда не рассмотрела все предоставленные ей материалы и не отказала в принятии того или иного доказательства, полученного в ходе следствия.

29. В то же время некоторые утверждения можно понять как оспаривающие допустимость доказательств. Однако в отсутствие тщательного исследования этого вопроса с позиции прецедентной практики Европейского Суда и без ясных и четких выводов Европейского Суда, которые должны были быть сделаны по результатам оценки доказательств, ни одно из таких утверждений не может рассматриваться как позиция Европейского Суда по данному аспекту.

30. Вышесказанное касается, например, описания заключения экспертов N 16/1. В частности, в описании содержится информация о том, что в январе 2007 года заявительница Тагаева обратилась в прокуратуру по поводу отвода экспертов организации "Базальт", поскольку они административно зависели от Министерства обороны Российской Федерации. 30 января 2007 г. ходатайство заявительницы было отклонено, так как не усматривалось какой-либо субъективной пристрастности со стороны экспертов и объективно Министерство обороны Российской Федерации не являлось участником уголовного процесса.

31. Только один этот факт не может рассматриваться как отказ Европейского Суда придать вес такому доказательству. В связи с этим власти Российской Федерации считают важным напомнить, каким образом в деле "Джулиани и Гаджио против Италии" Большая Палата Европейского Суда рассмотрела жалобы заявителей на отсутствие независимости учреждений, проводивших экспертные исследования, от должностных лиц, законность действий которых оспаривалась, что, по мнению заявителей, нарушало принцип беспристрастности расследования. В § 322 Большая Палата Европейского Суда отметила, что действительно carabinieri, то есть вооруженным силам, к которым относились М.П. (M.P.) и Ф.К. (F.C.), было дано задание провести определенные проверки. Однако ввиду технического и объективного характера этих проверок нельзя сказать, что данный факт отрицательно повлиял на беспристрастность расследования. Иной вывод означал бы применение многочисленных неприемлемых ограничений возможности судов обращаться за экспертизой в правоохранительные органы, которые часто обладают специальной компетенцией по конкретному вопросу. Затем, в отношении назначения экспертом Романини (Romanini), который открыто защищал точку зрения, высказанную в статье, написанной для специального журнала, о том, что М.П. действовал в порядке самозащиты, Большая Палата Европейского Суда утверждала, что тесты, которые эксперт должен был провести для составления баллистического заключения, имели объективный и технический характер. Следовательно, присутствие эксперта само по себе не могло скомпрометировать беспристрастность внутригосударственного расследования.

32. Принимая во внимание изложенные принципы прецедентной практики Европейского Суда, отсутствуют сомнения для каких-либо подозрений относительно беспристрастности экспертов, которые участвовали в подготовке заключений NN 16/1 и 16/2.

33. Также следует упомянуть, что в нескольких частях раздела "Факты" содержатся описания событий или утверждения, которые в действительности были опровергнуты допустимыми доказательствами, полученными в ходе следствия, однако никаких ссылок в этом отношении сделано не было. Так, продолжая перечень примеров, демонстрирующих недостаточную объективность в описании фактов, власти Российской Федерации хотели бы сослаться на следующее утверждение из § 188 Постановления: "Над школой барражировали два вертолета МИ-24. Согласно некоторым данным, хотя и не подтвержденным официальным расследованием, как минимум одна ракета была выпущена из вертолета по крыше школы (см. § 410 Постановления)". Какой был смысл в цитировании этого "не подтвержденного официальным расследованием" так называемого факта? Кроме того, в § 410 Постановления содержится ссылка на доклад Савельева. Однако по неизвестным причинам отсутствует ссылка на заключение N 16/1, в котором возможность запуска термобарического заряда с вертолета была отклонена как невероятная и отмечалось, что это могло привести к разрушению вертолета и гибели команды.

34. Обобщая доводы властей Российской Федерации относительно обширных ссылок на доклады парламентских комиссий и Ю. Савельева, власти Российской Федерации хотели бы напомнить прецедентную практику Европейского Суда, на которую сам Суд сослался в § 630 своего Постановления. Так, Европейский Суд ранее объяснял, что работа парламентских комиссий и других органов, уполномоченных установить "историческую правду", не может рассматриваться как процессуальные действия, отвечающие требованиям статей 2 и 3 Конвенции, поскольку она не позволяет установить виновных лиц и назначить им наказание или присудить компенсацию потерпевшей стороне. Даже в случаях, когда в докладе парламентской комиссии относительно точно формулировались обвинения в коррупции в отношении высокопоставленных политических деятелей, Европейский Суд устанавливал, что это обстоятельство не являлось основанием для нарушения принципа презумпции невиновности, учитывая, что комиссия не занималась вопросом определения виновности или невиновности заявителя в рамках уголовного дела (см. Постановление Европейского Суда по делу "Рывин против Польши" (Rywin v. Poland) от 18 февраля 2016 г., жалобы NN 6091/06, 4047/07 и 4070/07, §§ 213-217).

35. Применяя вышеизложенные принципы к настоящему делу, Палата Европейского Суда пришла к выводу, что она "не рассматривала работу парламентских комиссий как отвечающую процессуальному обязательству, соответствующим материальным правам". В связи с этим власти Российской Федерации не оспаривают разумность указанного принципа и вывод Палаты. Однако не вполне ясно, почему в настоящем деле два доклада были использованы для озвучивания презумпции вины в отношении властей государства-ответчика.

36. Более того, власти Российской Федерации глубоко убеждены, что Европейский Суд должен уделить особое внимание подразделу 6 раздела "Факты" "Принятие ответственности за совершение террористического акта" (§§ 106-110).

37. В § 106 говорится, что "_на интернет-сайте Chechenpress.org было опубликовано послание, подписанное "президентом Ичкерии" Асланом Масхадовым, осуждавшее взятие заложников и террористические нападения на гражданских лиц, но обвинявшее власти Российской Федерации в радикализации чеченцев". В §§ 107 и 108 Постановления указывается, что "_на сайте Kavkazcenter.com было размещено электронное письмо, автором котором предположительно являлся Шамиль Басаев, лидер радикального крыла чеченских сепаратистов, который использовал титулы "амир Риядус-Салихийна (Amir of Riyad-us Saliheen) бригады смертников" и "глава высшего военного Маджлисуль Шура (madjlisul shura) объединения кавказских моджахедов"_ который в рассматриваемое время нелегально проживал на российском Северном Кавказе". В данном письме утверждалось, что его ""батальон смертников" осуществил нападение в г. Беслане, а также взрывы в г. Москве и крушения самолетов в августе 2004 года", а также что "войска спецназначения начали штурм и самодельные взрывные устройства, установленные в школе, не взорвались". В заключение в § 109 отмечалось, что "_на том же сайте было опубликовано другое сообщение, подписанное Шамилем Басаевым, в котором предполагалось, что член группы лиц, захвативших школу", Владимир Ходов, являлся двойным агентом Федеральной службы безопасности Российской Федерации и Басаева и обеспечивал "прикрытие" группы во время подготовки нападения и беспрепятственный проход в Северную Осетию".

38. Власти Российской Федерации полагают, что такое изложение фактов никоим образом неприемлемо для международного суда. Можно понять, что Палата Европейского Суда хотела информировать общество о лицах и организациях, которые взяли на себя ответственность за террористические атаки. Однако подобное обширное цитирование заявлений одного из самых опасных и жестоких преступников в мире, включая его политические заявления, может быть оценено только как придание значимости его словам.

39. Как явно признал Европейский Суд, будучи органом, задачей которого является надзор за соблюдением прав человека, гарантированных Конвенцией, Европейский Суд должен различать политический выбор, осуществленный в ходе борьбы с терроризмом, который остается за рамками указанного надзора, и другие, более оперативные аспекты действий властей, которые прямо влияют на защищаемые права.

40. Власти Российской Федерации полагают, что, рассматривая вопрос о том, имеются ли основания для передачи дела в Большую Палату Европейского Суда, вышеприведенные доводы должны быть исследованы и приняты во внимание с учетом других выводов Палаты Европейского Суда.

III. Предполагаемые нарушения статьи 2 Конвенции

1. Позитивное обязательство предотвращать угрозу жизни

41. Оценивая выполнение властями Российской Федерации позитивного обязательства в настоящем деле, Палата Европейского Суда повторила, что правило абсолютной необходимости, сформулированное в статье 2 Конвенции, должно применяться с различной степенью тщательного рассмотрения, в зависимости от того, контролировали ли власти ситуацию и в какой степени, и от других соответствующих ограничений, связанных с принятием решения в оперативной обстановке в данной чувствительной сфере. Палата также ссылалась на прецедентную практику, согласно которой, чтобы "Европейский Суд установил нарушение позитивного обязательства защищать жизнь, должно быть установлено, что власти знали или должны были знать в рассматриваемое время о наличии действительной и неотвратимой угрозы для жизни определенных лиц со стороны уголовно наказуемых действий третьей стороны и что власти не смогли принять в рамках своих полномочий мер, которых при разумном рассмотрении от них можно было бы ожидать для предотвращения указанной угрозы". Такое позитивное обязательство может применяться не только к ситуациям, касающимся требования персональной защиты одного или более лиц, заранее определенных как потенциальные цели опасной для жизни деятельности, но и в случаях, затрагивающих обязанность обеспечить общую защиту обществу.

42. Применяя критерий "знали или должны были знать" к обстоятельствам настоящего дела, в § 483 своего Постановления Палата Европейского Суда установила, что "ряд элементов позволяет предположить, что как минимум некоторая информация была доступна властям заранее".

43. В действительности, эти элементы, по мнению Палаты Европейского Суда, состояли из двух аспектов.

44. Первым являлись внутренние приказы Министерства внутренних дел Российской Федерации и Федеральной службы безопасности Российской Федерации, в которых говорилось о террористической угрозе на Северном Кавказе. Угроза была расценена как достаточно вероятная, чтобы привести местные силы безопасности в состояние повышенной готовности. Компетентным органам государственной власти было приказано принять превентивные меры (см. § 484 Постановления).

45. Второй аспект был описан в § 485 Постановления и сформулирован следующим образом: "[к] августу 2004 года власти Российской Федерации уже столкнулись с безжалостными террористическими нападениями на гражданское население, включая наиболее уязвимые слои. За 10 лет, предшествовавших событиям в г. Беслане, чеченскими сепаратистами были проведены как минимум три масштабные аналогичные террористические акции. В июне 1995 года группа террористов под командованием Шамиля Басаева захватила более 1 500 человек в больнице в г. Буденновске Ставропольского края, в январе 1996 года группа под командованием Салмана Радуева захватила, среди прочих объектов, родильный дом с пациентками и персоналом в г. Кизляре Республики Дагестан, а в октябре 2002 года группа под руководством Мовсара Бараева захватила театр в г. Москве с 800 зрителями во время показа популярного молодежного мюзикла. Каждый раз террористы использовали заложников, чтобы подкрепить свои заявления относительно ситуации в Чеченской Республике, причиняя сильные страдания своим жертвам. В каждом из случаев нападение привело к массовым жертвам".

46. Власти Российской Федерации считают уместным начать свои доводы в отношении критерия "знали или должны были знать" со второго элемента.

47. Власти Российской Федерации глубоко убеждены, что ссылка Палаты Европейского Суда на террористические атаки, которые имели место за 10 лет до событий в г. Беслане, является некорректной. Мировая история борьбы с терроризмом свидетельствует о том, что сценариев нападений террористов не так уж и много. Однако история террористических нападений в Европе явно демонстрирует, что нападений с широко известным и, если можно так сказать, предсказуемым сценарием нельзя было избежать, не говоря уже о незначительных нападениях, которые даже нельзя сравнивать с ситуацией в г. Беслане.

48. Власти Российской Федерации призывают Европейский Суд вспомнить трагические события в г. Ницце, Франция, когда вечером 14 июля 2016 г. 19-тонный грузовик был намеренно направлен в толпу граждан, праздновавших День взятия Бастилии на Английской набережной, что привело к гибели 86 человек и нанесению телесных повреждений 434 гражданам.

49. Власти Российской Федерации отмечают, что утром, накануне нападения, Президент Франции Франсуа Олланд заявил, что объявленное в государстве чрезвычайное положение, введенное после атак в г. Париже в ноябре 2015 года, будет отменено в 2016 году после завершения гонки Тур де Франс 26 июля 2016 г. Следует отметить, что во Франции на тот момент только завершился футбольный чемпионат Евро-2016, во время которого в стране были введены усиленные меры безопасности. Некоторые из матчей проходили в г. Ницце, и завершилась серия матчем Англия-Исландия 27 июня 2016 г.

50. 21 июля 2016 г. прокурор Франции Франсуа Молан заявил, что террорист месяцами планировал нападение и ему оказывали помощь сообщники.

51. Всего через несколько месяцев после этих событий, 19 декабря 2016 г., грузовик намеренно въехал на рождественскую ярмарку возле Мемориальной церкви кайзера Вильгельма на Брайтшайдплатц в г. Берлине, что привело к гибели 12 человек и причинению телесных повреждений 56 жителям города. Виновным в наезде был житель Туниса, которому отказали в предоставлении убежища. Через четыре дня после событий он был убит в ходе перестрелки с сотрудниками полиции в г. Милане в Италии. Первоначальный подозреваемый был задержан, но затем его отпустили из-за недостатка доказательств. Данное событие было расценено как террористическое нападение.

52. Власти Российской Федерации обращают внимание на тот факт, что сценарий использования автомобиля в террористических атаках хорошо известен в государствах - членах Совета Европы и не может считаться чем-то новым.

53. Например, можно привести следующие данные. Во Франции: г. Лион - нападение на автомобиле в 2002 году, г. Дижон - нападение в 2014 году, г. Нант - нападение в 2014 году, упомянутое выше нападение в г. Ницце в 2016 году, нападение на автомобиле на ул. Елисейские Поля в г. Париже в июне 2017 года. В Соединенном Королевстве: нападение в Международном аэропорту г. Глазго в 2007 году, убийство Ли Ригби в г. Лондоне в мае 2013 года, нападение в Вестминстере в 2017 году, нападение на Лондонском мосту в июне 2017 года, нападение в парке Финсбёри в 2017 году. В Швеции: нападение в г. Стокгольме в 2017 году.

54. Следуя логике Палаты Европейского Суда, после первых случаев нападений на автомобилях власти указанных государств, будучи хорошо осведомленными о таком виде террористических атак, должны были применить некоторые меры безопасности с целью предотвратить каждый вышеуказанный теракт, связанный с причинением людям вреда с помощью автомобиля. Однако список состоит как минимум из пяти нападений во Франции, пяти последующих нападений в Соединенном Королевстве, три из которых произошли за один год.

55. Однако отстраненный наблюдатель может посчитать, что нет ничего проще, чем предотвратить подобные террористические нападения. Перед каждым массовым скоплением людей (например, в городах Ницце и Берлине такие собрания были заранее спланированы) можно было установить укрепленные противоударные барьеры вокруг публичных мест, предназначенных для встреч, прогулок и других форм общественных собраний.

56. Власти Российской Федерации считают необходимым напомнить о трагических событиях в г. Лондоне в 2005 году, связанных с использованием взрывных устройств.

57. 7 июля 2005 г. четыре смертника взорвали себя в транспортной системе г. Лондона. Трое террористов-смертников взорвались в поездах метро, а один - в автобусе. 21 июля 2005 г., ровно через две недели после первых взрывов, четыре взрывных устройства были обнаружены в рюкзаках, оставленных в трех поездах метро и в одном автобусе.

58. Как следует из изложения фактов в Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Армани Да Сильва против Соединенного Королевства", после событий 7 июля 2005 г. компетентные органы безопасности Соединенного Королевства ожидали новых нападений. Однако один только тот факт, что 21 июля 2005 г. пять* (* Так в тексте. См. выше § 57 (примеч. переводчика).) взрывных устройств были обнаружены в поездах метро и автобусе, явно свидетельствует о том, что либо меры безопасности не были приняты, либо они оказались неэффективными, поскольку террористы пронесли взрывные устройства на запланированные места. Атака не удалась не из-за эффективной и скоординированной работы сил безопасности по предотвращению угрозы, а вследствие неисправности взрывных устройств. Эти четыре попытки взрывов разрушили часть системы общественного транспорта г. Лондона.

59. К сожалению, существует много похожих примеров. Тем не менее следует ответить на следующий вопрос: должен ли критерий "знали или должны были знать", который влечет за собой обязанность государства принять превентивные меры для устранения угрозы жизни и обеспечения защиты общества, применяться тем же образом, что и в случаях обеспечения безопасности конкретного лица, без надлежащего учета деликатных, очень сложных вопросов и трудностей, с которыми государство сталкивается при применения политики противодействия терроризму 

60. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, власти Российской Федерации отмечают, что за несколько дней до нападения имевшаяся оперативная информация позволила соответствующим властям отнести школу N 1 г. Беслана к одному из нескольких сотен образовательных учреждений в Республике Северная Осетия - Алания и Республике Ингушетия, которые находились под угрозой террористической атаки. Только в г. Беслане действовало более 30 образовательных учреждений. Однако отсутствовала информация о точном месте планируемого нападения.

61. Сотрудники Министерства внутренних дел Российской Федерации предприняли все необходимые меры предосторожности в отношении ожидаемого террористического нападения, которые соответствовали оперативной обстановке. Вместе с тем было установлено, что угроза нападения не была устранена в связи с определенными недостатками со стороны местных органов внутренних дел Республики Северная Осетия - Алания и Республики Ингушетия и органов внутренних дел Малгобекского и Правобережного районов г. Беслана.

62. Власти государства-ответчика признают эти недостатки. Но необходимо ответить на важный вопрос, а именно, являются ли эти недостатки достаточно серьезными, чтобы повлечь за собой ответственность на международном уровне?

63. По мнению властей Российской Федерации, принципы прецедентной практики Европейского Суда следует применять с определенной степенью гибкости в отношении неоднозначных случаев, касающихся предотвращения и подавления террористических атак. В частности, требуя от Высоких Договаривающихся Сторон принять превентивные и защитные меры, Европейский Суд должен быть точно уверен, что подобные меры действительно существуют и их эффективность достаточно высока, чтобы отвечать стандартам статьи 2 Конвенции.

64. Власти Российской Федерации глубоко убеждены, что прецедентная практика Европейского Суда позволяет сформулировать такую степень гибкости. Так, особое значение следует придать критерию "контролировали ли власти ситуацию и в какой степени". Прецедентная практика Европейского Суда требует от Высоких Договаривающихся Сторон принимать меры в пределах своих полномочий, которые, если рассуждать разумно, можно было бы от них ожидать для устранения угрозы. По мнению властей Российской Федерации, в отношении дел по предотвращению терроризма понятия "контролировать ситуацию" и "степень" должны быть подвергнуты подробному толкованию.

65. Власти Российской Федерации не могут не упомянуть, что, рассматривая вопрос о том, приняли ли они все превентивные и защитные меры, "чтобы выявить, удержать и нейтрализовать террористов как можно быстрее с минимальным риском для жизни", Палата Европейского Суда не привела никаких примеров таких мер и не указала на успешную практику их применения в других странах Совета Европы.

66. Следует отметить, что экспертное заключение о противодействии терроризму, подготовленное двумя экспертами в этой области из Соединенного Королевства по запросу представителей заявителей, содержало три вида ответов на угрозу терроризма: (i) устранение цели, (ii) вмешательство и (iii) безопасность.

67. По мнению указанных экспертов, "примером устранения цели мог быть перенос сроков начала учебного года. Хотя и не имеющий прецедентов, этот шаг лишил бы террористов цели, которую они хотели достичь". Эффективность данного предложения крайне сомнительна. Перенос, возможно впервые в истории, на более позднее время начала учебного года потребовал бы от властей предоставить населению убедительное объяснение. Уведомление жителей о наличии неминуемой террористической угрозы в такой ситуации определенно вызвало бы панику. В любом случае в мировой практике нет примеров положительного опыта по борьбе с терроризмом, которые бы демонстрировали, что введение чрезвычайного положения на территории двух субъектов (Республика Северная Осетия - Алания и Республика Ингушетия) вынудило бы террористов отказаться от своих намерений. К сожалению, у террористов есть свои источники информации. Следовательно, если бы местные власти приняли меры, направленные на устранение цели, то, когда такая информация стала бы известна террористам, они также могли решить подождать или сменить цель и место нападения.

68. Власти Российской Федерации не хотели бы рассуждать о возможности вмешательства и "устранения угрозы в Ингушетии", поскольку ничто в доказательствах, полученных в ходе расследования уголовных дел, а также в материалах, собранных парламентскими комиссиями, не позволяет сделать вывод, что имелось достаточно сведений о месте сбора и подготовки террористов, об их точном количестве и вооружении. Вопросы, касающиеся вмешательства и достаточности информации и оснований для них, относятся к исключительной компетенции спецслужб и находятся далеко за пределами компетенции Европейского Суда. Кроме того, заявители не затрагивали данный вопрос в своих жалобах, и Палата Европейского Суда не рассматривала его.

69. Наиболее проблематичные вопросы, которые, по мнению Палаты Европейского Суда, власти Российской Федерации не смогли решить, касались безопасности на контрольно-пропускном пункте на административной границе между двумя субъектами и обеспечения безопасности в школе.

70. В отношении мер безопасности власти Российской Федерации подчеркивают, что даже эксперты, приглашенные представителями заявителей, признали, что "ни одна мера безопасности не могла гарантировать защиту от нападения". Относительно обеспечения безопасности на контрольно-пропускном пункте, не анализируя высказанные предположения, власти Российской Федерации хотели бы сослаться на драматические события в деле "МакКанн и другие против Соединенного Королевства".

71. Как видно из обстоятельств дела "МакКанн и другие против Соединенного Королевства", до 4 марта 1988 г. и как минимум с начала года власти Соединенного Королевства, Испании и Гибралтара знали, что Временная Ирландская республиканская армия планировала террористическое нападение на Гибралтаре. Из полученных данных разведки и заявлений полиции Гибралтара следовало, что целью атаки должно было стать место скопления народа на юге от Инс-Холл, где солдаты английского королевского полка обычно собирались для смены караула каждый вторник в 11:00. В ходе заранее спланированной операции по выявлению и задержанию террористов были застрелены мирные граждане.

72. Власти Российской Федерации обращают внимание на тот факт, что в приведенном деле у властей были два месяца для планирования операции, они знали точное количество преступников, их имена и даже располагали их фотографиями, а также хорошо знали, какие методы используют террористы.

73. В настоящем деле местные органы власти Российской Федерации находились абсолютно в другом положении. В их распоряжении было меньше недели, они не знали количество террористов, их планы, вооружение, и, конечно, они не располагали подробной информацией о личностях подозреваемых.

74. Как оказалось, в настоящем деле группа террористов состояла более чем из 30 хорошо обученных террористов-смертников, вооруженных тяжелым оружием. Чтобы уничтожить террористов в ходе контртеррористической операции, спецотрядам Федеральной службы безопасности Российской Федерации потребовалось несколько часов и различное вооружение. Операция завершилась трагически: погибли 10 бойцов групп "Альфа" и "Вымпел", включая троих командиров, а около 30 военнослужащих получили ранения - это самые большие потери, которые понесли спецподразделения в ходе одной операции. В связи с этим следует задать вопрос: сколько сотрудников органов внутренних дел или даже военнослужащих следовало разместить на каждом контрольно-пропускном пункте на административной границе между двумя субъектами федерации, включая неофициальные пути пересечения границы 

75. Аналогичный вопрос следует задать и в отношении обеспечения безопасности в школе. Как указано выше, а также во всех процессуальных документах, представленных в ходе рассмотрения жалобы Европейским Судом, точное расположение цели террористической атаки было неизвестно. Однако даже если предположить, что местные органы власти в г. Беслане были поставлены перед необходимостью принять меры безопасности, которые бы распространялись на все образовательные учреждения в городе (более 30, не считая других учреждений), эти меры не могли гарантировать успешное разрешение кризиса с минимальным риском для жизни. Так, если бы террористы подъехали к школе, полной вооруженных сотрудников органов внутренних дел, это, несомненно, повлекло бы за собой боевые столкновения с применением оружия и взрывы. По мнению властей Российской Федерации, в ситуации неминуемой угрозы террористического нападения меры безопасности в школах вовсе не гарантируют спасение людей. Опять же, существует ли эксперт, который может проанализировать все возможные сценарии и с достаточной ясностью ответить на следующие вопросы: сколько вооруженных военнослужащих должны были бы охранять школу? Какое оружие следовало использовать? Должны ли были дети и их родители приходить в школу в случае реализации мер безопасности, или им надо было оставаться дома? Следовало ли властям эвакуировать всех граждан, чтобы террористы пришли в "пустой" город (если так, то куда эвакуировать граждан и на какой период, а также можно ли было это сделать за оставшееся время)? Данный список вопросов не является исчерпывающим, поскольку существует множество аспектов и рисков, которые необходимо учитывать.

76. На основании вышеизложенного власти Российской Федерации призывают Большую Палату Европейского Суда рассмотреть вопрос, существовали ли какие-либо эффективные меры, которые позволили бы "выявить, удержать и нейтрализовать террористов как можно быстрее и с минимальным риском для жизни", и, следовательно, имело ли место нарушение позитивного обязательства защищать жизнь.

2. Планирование операции и контроль за ее проведением

77. По мнению властей Российской Федерации, в отношении части Постановления, которая содержит оценку планирования операции и контроля за ее проведением, использованные Палатой Европейского Суда для своих выводов формулировки позволяют предположить, что однозначного решения достигнуто не было.

78. Так, в § 570 Палата Европейского Суда отметила, что в ситуации, представляющей неминуемую и реальную опасность для жизни и требующую от полиции планирования спасательной операции, одной из основных задач компетентных властей должно быть четкое распределение ответственности и линий коммуникации в рамках "ОШ"* (* Так в тексте. Имеется в виду "operation headquarters" - оперативный штаб. Далее - "ОШ" (примеч. переводчика).), а также с затронутыми службами, включая военные службы, службы безопасности, пожарные и медицинские части. Данный орган должен отвечать за сбор и распространение информации, выбор стратегии переговоров и партнеров, разработку сценариев возможного развития ситуации, включая возможность штурма и его последствия. Исходя из этого, удивительно, что большинство членов органа, чьей задачей являлось именно решение вышеупомянутых вопросов, были эффективно исключены из каких-либо обсуждений или процесса принятия каких-либо решений. В отсутствие каких-либо записей, хотя бы кратких, о совещаниях "ОШ" и принятых решениях обращает на себя внимание отсутствие формальной ответственности за планирование операции и контроль за ней по мере развития ситуации. Последовавшие внутригосударственные процедуры не смогли исправить это упущение, и до сих пор неясно, когда и как было принято самое важное решение и передано основным партнерам, и кто принял это решение.

79. Однако в § 571 Постановления Палата Европейского Суда признает, что в рассматриваемой ситуации неизбежна некоторая путаница. Палата также формально признала необходимость уважать требования безопасности и, таким образом, сохранить в тайне некоторые аспекты операции. Палата Европейского Суда также не оспаривает принятые властями политические решения, например, о ведении переговоров с террористами, распределении ответственности между должностными лицами за различные аспекты операции или выборе общего направления стратегии. Палата отдала должное мужеству и эффективности, продемонстрированными соответствующими службами, включая врачей и спасателей, которые обеспечивали оперативную и массовую эвакуацию, распределение сотен пострадавших и обеспечение их срочной помощью, несмотря на все имевшиеся трудности. Несомненно, их профессионализм обусловил ограничение количества жертв после завершения операции, в отличие от ситуации, описанной в деле "Финогенов и другие против Российской Федерации".

80. В связи с отсутствием письменных решений и несмотря на очевидность причин, в силу которых не было времени на оформление их в письменном виде, власти Российской Федерации хотели бы повторить, что в деле "Армани Да Сильва против Соединенного Королевства" стратегия командующего МакДауэлла, выбранная для полицейской операции, не была оформлена письменно, инструктажи перед операцией не были оформлены письменно, а в разделе "Факты" Постановления Большой Палаты Европейского Суда постоянно встречалась фраза "нет записей, но, по-видимому". Однако это не помешало Большой Палате Европейского Суда установить факты и прийти к выводу об отсутствии нарушения статьи 2 Конвенции в отношении планирования операции и контроля за ее проведением.

81. Вместе с тем судьи Большой Палаты Европейского Суда не установили нарушения, хотя следственные органы Соединенного Королевства подвергли критике инструктажи, планирование операции и контроль за ней. В частности, было указано, что "недостаточное планирование привело к гибели Жана Шарля де Менезеса, а институциональные и оперативные ошибки были серьезными, их можно было избежать, и они привели к гибели невиновного человека" (см. § 284 Постановления Большой Палаты).

82. Власти Российской Федерации не могут не упомянуть несовпадающие мнения судей Ишиль Каракаш, Кшиштофа Войтычека и Дмитрия Дедова, которые обратили внимание на другой важный фактический элемент в указанном деле. Трагические события произошли в контексте заранее спланированной полицейской операции. Полиция была обязана разработать реальный план действий, который сделал бы возможным задержать подозреваемого, не применяя огонь на поражение. По-видимому, Жана Шарля де Менезеса могли и должны были задержать полицейские, как только он вышел из дома. В действительности сотрудники полиции ждали, пока подозреваемый не вошел в метро, что создало ситуацию, повлекшую потенциальную опасность для жизни большого количества людей. Иными словами, потенциальная опасность возникла из-за несвоевременной реакции сотрудников полиции. Этот фактор также имеет основополагающее значение при установлении личной уголовной ответственности со стороны причастных лиц. Даже если предположить, что Жан Шарль де Менезес действительно нес бомбу, запоздалая реакция сотрудников полиции не может считаться абсолютно необходимой, поскольку, по-видимому, подозреваемого можно было бы задержать гораздо раньше. По мнению судей, этот аспект дела также не был надлежащим образом расследован в целях установления уголовной ответственности со стороны причастных лиц.

83. В заключение аналогичная спорная ситуация сложилась в деле "Джулиани и Гаджио против Италии", когда Большая Палата Европейского Суда не смогла единогласно постановить, что планирование операции и контроль за ней полностью соответствовали Конвенции.

84. Так, в своем совместном несовпадающем мнении судьи Христос Розакис, Франсуаза Тюлькенс, Боштьян М. Зупанчич, Альвина Гюлумян, Инета Зиемеле, Здравка Каладжиева и Ишиль Каракаш полагали, что обязанность защищать жизнь должна рассматриваться в особом контексте обстоятельств дела: если государство принимает на себя ответственность по организации международного мероприятия, связанного с рисками высокой степени, эта обязанность подразумевает необходимость применить соответствующие меры и стратегии для поддержания закона и порядка. В связи с этим нельзя утверждать, что власти не знали о возможных опасностях, связанных с таким событием, как проведение саммита "Большой восьмерки". Более того, данную осведомленность ясно демонстрирует количество задействованных сотрудников правоохранительных органов.

85. Кроме того, судьи отметили, что M.P., один из большого количества присутствовавших carabineri, который осуществил фатальный выстрел, являлся молодым человеком в возрасте 20 лет и 11 месяцев, который проходил военную службу только десять месяцев. Кроме того, из материалов дела не следует, что он прошел особую подготовку, связанную с тем, как вести себя во время операций по поддержанию общественного порядка или как действовать при беспорядках во время демонстраций. В заключение, учитывая молодость и отсутствие опыта M.P., сложно согласиться с тем, что он не получил большей поддержки от своих непосредственных командиров и, прежде всего, что ему не уделили особого внимания, когда его признали непригодным для активного несения службы в связи с физическим и психическим состоянием. Более того, при имевшихся обстоятельствах тот факт, что M.P. доверили огнестрельное оружие, заряженное боевыми патронами, выглядит особенно проблематично.

86. В заключение, в отношении нападений на внедорожники, которые к тому же не были оборудованы защитными решетками на заднем и боковых стеклах, существовала очевидная возможность нападения на автомобили, даже при том, что они были предназначены для перевозки раненых сотрудников, а не для поддержки представителей правоохранительных органов в случае столкновений с демонстрантами. В случае беспорядков в городе можно было ожидать, что демонстранты не будут проводить различий между бронированной техникой и автомобилями, обеспечивающими техническую поддержку.

87. С учетом вышеизложенного судьи полагали, что недостатки в организации операций силами правоохранительных органов должны оцениваться с позиции критериев как отбора на должность вооруженных carabineri в г. Генуя, так и отсутствия надлежащего внимания к особенной ситуации M.P., которого, несмотря на то, что он находился в состоянии стресса и паники, оставили в недостаточно защищенном автомобиле с заряженным боевым оружием в качестве единственного средства защиты.

88. Однако большинство судей Большой Палаты Европейского Суда проголосовали за отсутствие нарушения государством своих обязательств.

89. Основываясь на изложенной прецедентной практике Европейского Суда, власти Российской Федерации полагают, что выводы о планировании операции и контроле за ней в настоящем деле должны быть пересмотрены.

3. Применение "летальной силы"

90. В § 588 Постановления по настоящему делу Палата Европейского Суда утверждала, что "независимо от того, было ли оружие неизбирательного действия, такое как танковые пушки, гранатометы и огнеметы, применено до или после 3 сентября, 18:00, остается необъясненным то обстоятельство, как применявшие оружие лица могли убедиться в отсутствии заложников в подвергавшихся обстрелу помещениях". По мнению Палаты Европейского Суда, заявление о том, что можно гарантировать, что после указанного времени оружие неизбирательного действия было бы направлено исключительно на террористов, не подтверждается достаточными объективными доказательствами ввиду ограниченной информации об обстоятельствах гибели граждан и нанесения телесных повреждений в ходе применения указанного оружия.

91. В § 589 Постановления по настоящему делу Палата Европейского Суда утверждала, что собранные доказательства подтверждают наличие жалобы, явно вытекающей из заявленных фактов, жалобы prima facie* (* Prima facie (лат.) - явный, очевидный, с первого взгляда (примеч. переводчика).) (prima facie claim) о том, что представители государства использовали оружие неизбирательного действия при атаке на здание, пока в нем вместе находились и террористы, и заложники. Следовательно, по-видимому, невозможно было обеспечить, чтобы риск для заложников был бы устранен или хотя бы минимизирован.

92. Власти Российской Федерации глубоко убеждены, что процитированный вывод несовместим с общим подходом Европейского Суда к оценке вопроса о том, было ли применение "летальной силы" оправданным и "абсолютно необходимым".

(a) Подход Европейского Суда к оценке вопроса о том, было ли применение "летальной силы" "абсолютно необходимым"

93. В частности, регулярно применяемое Европейским Судом правило определения того, было ли применение "летальной силы" оправданным, изложено в деле "МакКанн и другие против Соединенного Королевства" (McCann and Others v. United Kingdom) (Постановление от 27 сентября 1995 г., Series A, N 324, § 200), и согласно нему "применение силы представителями государства при достижении одной из целей, изложенных в пункте 2 статьи 2 Конвенции, может быть оправдано согласно указанному положению, если оно основано на искреннем убеждении, которое по уважительным причинам считается действительным в рассматриваемое время, но впоследствии оказывается ошибочным". Согласно сложившемуся подходу Европейского Суда "иной вывод возложил бы не соответствующее бремя на государство и его правоохранительные органы при исполнении ими своих обязанностей, что, возможно, привело бы к ухудшению их жизни и жизни других лиц".

94. Из применения указанного правила к обстоятельствам дела "МакКанн и другие против Соединенного Королевства" и из практики Европейского Суда после разрешения дела МакКанна явно следует, что наличие "уважительных причин" должно определяться субъективно. В ряде случаев Европейский Суд прямо приходил к выводу, что, как следует из событий дела, он не может заменить своей оценкой ситуации оценку, осуществленную сотрудником, от которого требовалось действовать в разгар каких-либо событий, чтобы предотвратить искренне ожидаемую опасность для его жизни или жизни других лиц. Скорее Европейский Суд должен рассматривать события с точки зрения лица(лиц), действовавшего(их) в порядке самозащиты во время указанных событий (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Баббинс против Соединенного Королевства" (Bubbins v. United Kingdom), жалоба N 50196/99, ECHR 2005-II, § 139, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Джулиани и Гаджио против Италии", §§ 179 и 188). Следовательно, в делах о нарушении статьи 2 Конвенции, в которых Европейский Суд особо рассматривал вопрос о том, считалось ли убеждение в рассматриваемое время действительным по уважительным причинам, Европейский Суд не занимал позицию отстраненного наблюдателя. Вместо этого он попытался встать на место лица, которое применило огонь на поражение, как при определении того, было ли у лица требуемое убеждение, так и при оценке необходимости применения силы определенной степени интенсивности (см., например, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Макарацис против Греции" (Makaratzis v. Greece), жалоба N 50385/99, ECHR 2004-XI, §§ 65 и 66, Решение Европейского Суда по делу "Ола против Венгрии" (Olah v. Hungary) от 14 сентября 2004 г., жалоба N 56558/00, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Джулиани и Гаджио против Италии", § 189).

95. Более того, применяя это правило, Европейский Суд не рассматривал разумность в качестве отдельного требования, а, скорее, в качестве относящегося к делу фактора при определении того, было ли убеждение сформировано честно и искренне. В деле "МакКанн и другие против Соединенного Королевства" Европейский Суд указал на опасность возложения несоответствующего действительности бремени на сотрудников правоохранительных органов при исполнении ими своих обязанностей. Исходя из этого Европейский Суд установил отсутствие нарушения статьи 2 Конвенции, поскольку солдаты "искренне полагали с учетом предоставленной им информации, как указано выше, что было необходимо застрелить подозреваемых, чтобы помешать им взорвать бомбы и, тем самым, предотвратить массовую гибель людей" (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "МакКанн и другие против Соединенного Королевства", § 200). Аналогичный подход, то есть фокусирующийся в основном на искренности убеждения, можно найти во многих других делах, включая "Андронику и Константину против Кипра" (Andronicou and Constantinou v. Cyprus) (Постановление Европейского Суда от 9 октября 1997 г., Reports of Judgments and Decisions 1997-VI, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Баббинс против Соединенного Королевства", § 140, Постановление Европейского Суда по делу "Голубева против Российской Федерации" (Golubeva v. Russia,) от 17 декабря 2009 г., жалоба N 1062/03* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2010. N 2 (примеч. редактора).), § 102, Постановление Европейского Суда по делу "Василевская и Калюка против Польши" (Wasilewska and Kafucka v. Poland) от 23 февраля 2010 г., жалобы NN 28975/04 и 33406/04, § 52, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Джулиани и Гаджио против Италии", § 189).

96. Соответственно, из прецедентной практики Европейского Суда можно сделать вывод, что при применении правила из дела "МакКанн и другие против Соединенного Королевства" основной вопрос должен заключаться в следующем: было ли лицо честно и искренне убеждено, что применение силы было необходимо. Рассматривая данный вопрос, Европейский Суд должен оценить, было ли убеждение субъективно разумным, полностью учитывая обстоятельства в рассматриваемое время. Если убеждение не было субъективно разумным (то есть не было основано на субъективно уважительных причинах), вероятно, Европейскому Суду будет трудно согласиться, что убеждение было честным и искренним.

97. В связи с анализируемым в настоящей части ходатайства властей Российской Федерации о передаче дела в Большую Палату вопросом особо необходимо напомнить в подробностях обстоятельства дела "Армани Да Сильва против Соединенного Королевства", недавно рассмотренного Большой Палатой.

98. В деле "Армани Да Сильва против Соединенного Королевства", чтобы осуществить стратегию операции, описанную выше, группа наблюдателей из отдела SO 12 (особое подразделение) должна была присутствовать на Скотиа-Роуд, где, как предполагалось, проживали подозреваемые. Их должны были поддерживать сотрудники отдела SO 19 (особый отдел по расследованию преступлений и проведению операций) муниципальной полиции. В отдел SO 19 входили хорошо обученные сотрудники, допущенные к владению огнестрельным оружием на "специальном" уровне (Special Firearms Officers), которых обычно использовали при проведении запланированных операций. Хотя некоторые сотрудники из группы наблюдения были вооружены для их безопасности, их обучение не позволяло им пользоваться оружием как средством задержания вооруженных подозреваемых. Эту задачу обычно выполняли сотрудники отдела SO 19, хотя для указанной цели в качестве последнего средства могли использовать и вооруженных сотрудников отдела SO 12.

99. Жан Шарль де Менезес являлся гражданином Бразилии, который проживал в доме 17 на улице Скотиа-Роуд, и 22 июля 2005 г. он вышел из своего дома в 9:33, чтобы пойти на работу. Сотрудник в фургоне для наблюдений увидел де Менезеса, описал его и предположил, что "будет неплохо, если кто-нибудь еще посмотрит". Однако поскольку сотрудники отдела SO 19 еще не приехали на Скотиа-Роуд, на этом этапе невозможно было остановить де Менезеса (согласно стратегии). Вместо этого за ним последовали сотрудники группы наблюдения. Покинув Скотиа-Роуд, де Менезес прошел немного до автобусной остановки и сел на автобус до Брикстона. На этом этапе сотрудники группы наблюдения описали его как "возможно очень похожего" на Хуссейна Османа. К 9:46 описание сменилось на "не похож". Позже де Менезес вышел из автобуса. Затем сотрудники видели, как он разговаривал по мобильному телефону, прежде чем бегом вернулся к автобусу и снова сел в него. Имелись противоречивые показания относительно того, идентифицировали ли де Менезеса на данном этапе как подозреваемого. Из отчета о гибели Жана Шарля де Менезеса на станции "Стокуэлл" (Stockwell One) Независимой полицейской комиссии по рассмотрению жалоб следовало, что работавшие "на земле" сотрудники не смогли опознать де Менезеса как Хусейна Османа. Примерно когда де Менезес повторно сел в автобус, сотрудники отдела SO 19 начали движение в сторону Брикстона. Командир группы специально подготовленных сотрудников позднее сообщил Независимой полицейской комиссии по рассмотрению жалоб, что он услышал по радио: "это точно наш человек, он нервничает и дергается". Позднее сотрудников групп наблюдения попросили дать процентное определение вероятности того, что де Менезес являлся подозреваемым, и они ответили, что "это невозможно сделать, но они думают, что это был подозреваемый". Де Менезес вышел из автобуса у станции "Стокуэлл" и направился в метро. Поблизости было несколько сотрудников группы наблюдения, и их командир предложил остановить де Менезема, пока тот не зашел в метро. Назначенный старший офицер сначала приказал остановить де Менезеса, поскольку ему сообщили, что сотрудники отдела SO 19 еще не подъехали и не могли вмешаться в ситуацию. Однако практически сразу после этого старшему офицеру сообщили, что сотрудники отдела на месте. В результате командующая изменила свой первый приказ и поручила сотрудникам отдела SO 19 задержать де Менезеса.

100. К этому времени де Менезес уже находился на станции метро. Сотрудник Троян 84 (опытный сотрудник отдела SO 19, который выступал в качестве советника по тактическим вопросам) передал приказ сотрудникам отдела SO 19, сообщив им, что "они хотят, чтобы мы остановили объект, который садится в метро". Сотрудникам отдела SO 19 сообщили, что они действовали согласно "красному коду", и это означало, что они должны в максимально возможной степени контролировать ситуацию и что вооруженный захват был неизбежен.

101. Власти Российской Федерации отмечают тот факт, что камеры видеонаблюдения на станции метро показали, как де Менезес вошел на станцию, на нем были тонкая джинсовая куртка, майка, джинсы, он шел спокойно и ничего не нес. Он спустился по эскалатору и вышел на платформу.

102. Несколько сотрудников отдела SO 19 вошли на станцию метро "Стокуэлл", побежали вниз по эскалатору и последовали за де Менезесом на платформу. Показания очевидцев относительно того, что затем точно произошло, являются противоречивыми, а некоторые свидетели дали показания, о которых сегодня известно, что они не могли соответствовать действительности. Однако из отчета о гибели Жана Шарля де Менезеса на станции метро "Стокуэлл" (Stockwell One) Независимой полицейской комиссии по рассмотрению жалоб следует, что де Менезес вошел в третий вагон поезда и сел. Затем один из сотрудников группы наблюдения крикнул сотрудникам отдела SO 19, что де Менезес находится в вагоне, де Менезес встал, руки он держал опущенными, два сотрудника полиции толкнули его обратно на место и удерживали в таком положении. Согласно показаниям одного из свидетелей, возможно, де Менезес потянулся левой рукой к левой стороне пояса на брюках, и двое сотрудников из отдела SO 19 (Чарли 2 и Чарли 12) выстрелили в де Менезеса несколько раз и убили его.

103. В деле "Армани Да Сильва против Соединенного Королевства, как обоснованно, по мнению властей Российской Федерации, упомянул судья Лопес Герра в несовпадающем мнении к Постановлению Большой Палаты Европейского Суда, вся операция пошла неправильно. Когда де Менезес вышел из квартиры, подкрепление из отдела SO 19 (особый отдел по расследованию преступлений и проведению операций) муниципальной полиции еще не прибыло. В результате де Менезеса не остановили. За ним следовали на протяжении более чем получаса от Скотиа-Роуд на станцию метро "Стокуэлл". Факты дела указывают на то, что за это время группа наблюдения не идентифицировала де Менезеса как подозреваемого террориста. На станции "Стокуэлл" в стоящем у платформе поезде метро два сотрудника отдела SO 19 застрелили де Менезеса.

104. Ошибки в ходе проведения операции были подробно описаны в отчете Независимой комиссии по жалобам на полицию. В отчете был сделан вывод о том, что в ходе следствия возникли серьезные сомнения относительно эффективности реакции сотрудников полиции, был указан ряд ошибок, допущенных на разных этапах операции, что привело к смерти де Менезеса.

105. Несмотря на это, в ходе производства в Большой Палате Европейского Суда власти Соединенного Королевства утверждали, что разумность убеждения в необходимости применения огня на поражение должна определяться субъективно. Хотя третья сторона в процессе утверждала, что честное убеждение должно оцениваться на основании объективного стандарта разумности, Большая Палата Европейского Суда согласилась с доводами властей государства-ответчика.

106. В частности, применив правило из дела "МакКанн и другие против Соединенного Королевства" при определении того, было ли применение оружия на поражение оправдано в деле "Армани Да Сильва против Соединенного Королевства", Большая Палата Европейского Суда утверждала, что "все независимые власти, рассматривая действия Чарли 2 и Чарли 12, тщательно исследовали субъективную разумность их убеждения, что Жан Шарль де Менезес являлся террористом-смертником, который мог взорвать бомбу в любой момент. В отчете о гибели Жана Шарля де Менезеса на станции "Стокуэлл" Независимая комиссия по жалобам на полицию отметила, что действия Чарли 2 и Чарли 12 следует рассматривать с учетом событий того дня, а также двух предыдущих недель". Большая Палата Европейского Суда также отметила, что Королевская служба уголовного преследования также приняла во внимание тот факт, что события в Стокуэлле произошли "в течение нескольких секунд" и что "имелись некоторые независимые доказательства, свидетельствовавшие в пользу сотрудников полиции, утверждавших, что они боялись подрыва бомбы де Менезесом". Королевская служба уголовного преследования также отметила, что, если Чарли 2 и Чарли 12 действительно полагали, что они действовали в рамках самозащиты, тогда их действия, когда они выстрелили в де Менезеса, будут считаться разумными и законными.

107. Власти Российской Федерации полагают, что эти принципы не были применены в настоящем деле. Подробное объяснение данного вывода изложено ниже.

(b) Неприменение Палатой Европейского Суда устоявшейся прецедентной практики Европейского Суда и подхода к оценке того, было ли применение "летальной силы" "абсолютно необходимым"

108. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, власти Российской Федерации полагают, что Палата Европейского Суда не "попыталась встать на место лица, которое применило летальную силу".

109. В отличие от упомянутых выше дел "Финогенов и другие против Российской Федерации" и "Исаева и другие против Российской Федерации", которые касались ситуаций, когда применялась неизбирательная "летальная сила" и когда заявители подверглись ее действию одновременно с террористами, настоящее дело касается ситуации, когда "летальная сила" была применена непосредственно и точно против террористов для устранения угрозы, которую они представляли для заявителей и других жертв.

110. 3 сентября 2004 г., после переговоров, террористы разрешили забрать тела погибших заложников со школьного двора. После первых взрывов, в 13:10, глава "ОШ" письменно приказал спецотрядам Федеральной службы безопасности Российской Федерации начать спасательную операцию и устранить террористическую угрозу. В 13:15 начались эвакуация заложников и их распределение по медицинским учреждениям.

111. В 18:00 спасательная операция завершилась, и "ОШ" приказал применить тяжелое вооружение для ликвидации террористов.

112. Обращаясь к утверждениям Палаты Европейского Суда о том, что "представители государства использовали оружие неизбирательного действия, ведя огонь по зданию, в котором находились и террористы, и заложники", из представленной Палатой версии событий следует, что в основном такое заявление было сделано, поскольку "остается необъясненным то обстоятельство, как применявшие оружие лица могли проверить отсутствие заложников в подвергавшихся обстрелу помещениях".

113. В связи с этим вызывает удивление - и это никак не было объяснено в Постановлении - почему Палата Европейского Суда, рассматривая конкретно данный вопрос, отказалась применять правило из дела "МакКанн и другие против Соединенного Королевства" и последующую прецедентную практику Европейского Суда, заключавшиеся в том, что наличие "уважительных причин" должно определяться субъективно при оценке того, было ли применение "летальной силы" оправданным в настоящем деле.

114. Власти Российской Федерации напоминают, что спасательная операция и подавление террористической атаки осуществлялись подразделениями специального назначения Федеральной службы безопасности Российской Федерации, отрядами "Альфа" и "Вымпел", которые состояли из хорошо обученных военнослужащих, обладающих большим опытом в борьбе с террористическими нападениями и разрешении кризисов со взятием заложников; подразделения считаются самыми эффективными и современными в мире. Бойцы этих подразделений были вооружены обычным оружием и специальным оружием (гранатометы, огнеметы). Эксперты, оценивавшие их действия, пришли к выводу, что вооружение и боеприпасы спецподразделений надлежащим образом соответствовали ситуации.

115. Подразделения специального назначения Федеральной службы безопасности Российской Федерации провели на ближайшем полигоне учения для проработки возможных сценариев освобождения заложников с применением силы. Как установлено внутригосударственным следствием и судами, первые взрывы, которые раздались в школе 3 сентября 2004 г., в 13:05, были неожиданными для вооруженных сил, окружавших школу. Следовательно, решение о штурме здания было вынужденным, поскольку это было единственной возможностью спасти заложников. Взрывы в здании школы и последовавшие выстрелы по выбегавшим из школы заложникам стали тем критическим моментом, когда "ОШ" был вынужден принять трудное решение о штурме школы и спасении заложников путем уничтожения быстро распространявшейся угрозы. Решение было принято в условиях жесточайшего дефицита времени, когда контроль властей был минимальным.

116. После принятия решения о начале контртеррористической операции членам подразделений специального назначения было приказано сделать всё возможное для спасения заложников. Военные открыли огонь по террористам. Войдя в здание, часть сотрудников подразделений специального назначения организовала эвакуацию заложников, а другая часть - отстреливалась от террористов. Во время боя в здании школы террористы несколько раз выстрелили из гранатомета, убив двух военных и несколько заложников и устроив пожар. В ходе дальнейшего штурма, после того, как заложники были спасены, сотрудники подразделений специального назначения столкнулись с рядом трудностей, таких как ограниченный обзор и интенсивная стрельба из тяжелого оружия со стороны террористов. С целью избежать причинения вреда заложникам сотрудники подразделений специального назначения отвечали одиночными выстрелами. В 18:00 все заложники были эвакуированы из здания.

117. Власти Российской Федерации обращают внимание пяти судей Большой Палаты Европейского Суда на факты, которые позволили сотрудникам подразделений специального назначения Федеральной службы безопасности Российской Федерации убедиться в отсутствии заложников в здании. Так, Палата Европейского Суда должна была учесть тот факт, что изначально 1 сентября 2004 г. в школу приехали всего несколько взрослых мужчин. Основную часть лиц, участвовавших в праздновании Дня знаний, которые впоследствии стали заложниками, составляли женщины и дети. Много заложников-мужчин было убито террористами или погибло до начала штурма (изложение фактов, §§ 35-40 Постановления). Несколько взрослых и молодых людей смогли сбежать в первые дни и после взрывов 3 сентября 2004 г. После первых взрывов взрослые мужчины помогали женщинам и детям покинуть здание. Все эти события происходили на виду у "ОШ" и сотрудников подразделений специального назначения Федеральной службы безопасности Российской Федерации. Таким образом, во время проведения спасательной и контртеррористической операций было очень мало взрослых мужчин, которых можно было бы принять за террористов, и они определенно не были вооружены, что позволяло сотрудникам подразделений специального назначения Федеральной службы безопасности Российской Федерации вести по террористам огонь на поражение. Кроме того, важное значение имеет то обстоятельство, что во время подавления террористической атаки сотрудники подразделений специального назначения Федеральной службы безопасности Российской Федерации использовали оружие, позволявшее вести прицельный огонь, они были уверены в каждом сделанном ими выстреле.

118. Палата Европейского Суда также должна была принять во внимание тот факт, что сотрудники подразделений специального назначения Федеральной службы безопасности Российской Федерации проводили спасательную операцию и атаковали террористов внутри здания. Они постоянно контролировали ситуацию в каждой комнате и других помещениях школы. Несомненно, высококвалифицированные профессионалы могли оценить, оставался ли в здании кто-либо еще из заложников.

119. Следовательно, нет сомнений, что в настоящем деле должно было быть применено правило из дела "МакКанн и другие против Соединенного Королевства". Находясь в здании и являясь очевидцами спасательной операции, сотрудники подразделений специального назначения Федеральной службы безопасности Российской Федерации знали или хотя бы субъективно считали, что к моменту принятия решения о применении тяжелого вооружения в здании не было заложников. Они и сотрудники "ОШ" "честно и искренне полагали, что применение силы было необходимым".

120. Только после того, как отсутствие заложников в здании было подтверждено, сотрудники подразделений специального назначения Федеральной службы безопасности Российской Федерации перешли к активным действиям против террористов, применяя гранаты, гранатометы и огнеметы, которые ранее не могли быть использованы в связи с присутствием заложников.

121. Участие военнослужащих 58-й армии в штурме было строго ограниченным и сводилось к присутствию танка и команд бронетранспортеров. Тяжелое вооружение из 58-й армии не применялось в ходе штурма. До 21:00 два размещенных около школы танка бездействовали. С 21:10 до 21:20 один из танков применялся, чтобы разрушить стену столовой. Второй танк не участвовал в операции.

122. Два бронетранспортера были расположены у окон школы, чтобы прикрывать эвакуацию заложников и проход сотрудников подразделений специального назначения Федеральной службы безопасности Российской Федерации в здание. Бронетранспортеры не производили никаких выстрелов. Пулемет Калашникова танковый (7,62 мм) с третьего бронетранспортера был использован для подавления огневой точки террористов на втором этаже школы и прикрытия сотрудников подразделений специального назначения Федеральной службы безопасности Российской Федерации. Этот бронетранспортер позднее был использован для эвакуации раненого сотрудника подразделения специального назначения Федеральной службы безопасности Российской Федерации и уехал в 15:00.

123. Власти Российской Федерации удивлены, что, несмотря на то, что время использования различных типов оружия было четко установлено в ходе следствия по результатам различных экспертиз и экспериментов, Палата Европейского Суда отказалась тщательно рассматривать данный вопрос.

124. Более того, власти Российской Федерации отмечают несостоятельность выводов Палаты Европейского Суда.

125. Так, началом рассуждений Палаты Европейского Суда было утверждение в § 588 Постановления о наличии предположения о том, что "оставалось необъясненным, как использовавшие оружие сотрудники могли убедиться в отсутствии заложников в находящихся под обстрелом помещениях". В связи с тем, что на данный вопрос ответа вообще дано не было, Палата Европейского Суда отказалась делать какие-либо логические предположения и тщательно рассмотреть каждое из них. В любом случае Палата Европейского Суда, как указано выше, должна была применить правило из дела "МакКанн и другие против Соединенного Королевства".

126. Однако поставив этот вопрос и отказавшись по неизвестным причинам применять в такой ситуации указанное правило, в § 589 Постановления Палата Европейского Суда после постановки вопроса о том, "как можно было убедиться в отсутствии заложников", и не дав на него ответа, сочла возможным сделать следующий вывод: "[Палата] полагает, что доказательства подтверждают наличие жалобы, явно вытекающей из заявленных фактов, жалобы prima facie (prima facie claim) о том, что представители государства использовали оружие неизбирательного действия при атаке на здание, пока в нем вместе находились и террористы, и заложники. Следовательно, по-видимому, невозможно было обеспечить, чтобы риск для заложников был бы устранен или хотя бы минимизирован".

127. Властям Российской Федерации так и не ответили, какие именно "доказательства", если они имелись в наличии, послужили основанием для подобного вывода, и кто подал так называемую жалобу, явно вытекающую из заявленных фактов, жалобу prima facie.

128. В § 590 Постановления Палата Европейского Суда сделала еще один далеко идущий вывод, утверждая, что она соглашается с тем, что можно сделать выводы из сосуществования неопровержимой совокупности доказательств, указывающих на применение оружия неизбирательного действия в отношении здания, в котором находились и террористы, и заложники.

129. Власти Российской Федерации считают особенно важным разрешить данный вопрос, и, по их мнению, задачей именно Большой Палаты Европейского Суда является решение вопроса о том, какие именно документы или другие убедительные доказательства позволили Палате Европейского Суда сформировать эту "неопровержимую совокупность доказательств". Власти Российской Федерации подчеркивают, что заявители не предоставили никаких доказательств в этом отношении, которые могли бы считаться допустимыми. В настоящем деле все представители государства, каким-либо образом причастные к применению силы и тяжелого вооружения, были допрошены, вопросы использования оружия являлись предметом различных экспертиз, и ничто в ходе следствия не позволяло предположить, что тяжелое вооружение было использовано против заложников или пока они находились в здании.

130. В Постановлении Палаты Европейского Суда процитированы показания нескольких свидетелей из числа заложников. Так, один свидетель, Э. Тетов, объяснил, что он служил в танковых войсках в составе экипажа танка и был хорошо знаком с танками и используемым на них вооружении. 3 сентября 2004 г., вскоре после 13:00, он насчитал от девяти до 11 кинетических выстрелов из танковой пушки. Власти Российской Федерации считают нереалистичным, чтобы в такой стрессовой ситуации и хаосе мужчина мог точно сосчитать количество танковых залпов и выделить их из какофонии выстрелов, шума от использования террористами тяжелого вооружения, среди плача детей и женщин и криков мужчин.

131. Затем указанный свидетель пояснил, что он полагает, что первые взрывы и пожар были инициированы снаружи здания с помощью либо огнемета, либо трассирующей пули. Еще один свидетель из гражданских лиц, чьи показания также приведены в Постановлении по настоящему делу, сообщил, что он служил в армии оператором гранатометной установки и смог идентифицировать как минимум два выстрела из гранатомета или огнемета между вторым и третьим основными взрывами в школе (И. Тотуунти, том 4, с. 1603).

132. В этом отношении власти Российской Федерации отмечают, что указанное тяжелое вооружение было использовано террористами в ходе штурма (см. заключения экспертов NN 4-106, 16/1 и 16/2, а также приговор по уголовному делу в отношении Кулаева). Более того, власти Российской Федерации ссылаются на выводы заключения экспертов N 16/1, представленного 14 сентября 2007 г., с подробными картами и фотографиями. В заключении экспертов N 16/1 были разрешены сомнения, высказанные членом исследовательской комиссии Государственной Думы Российской Федерации и известным экспертом в области взрывных устройств Савельевым относительно внешнего источника первых двух взрывов в школе. Выводы заключения N 16/1 изложены на страницах 264-273. Их можно кратко изложить следующим образом: первый взрыв явился результатом подрыва большого самодельного взрывного устройства, эквивалентного шести килограммам тротила. Взрыв не был связан с электропроводами или детонатором и, вероятнее всего, произошел из-за неправильного обращения с устройством охранявшего его террориста. Это устройство взорвалось в северо-восточной части школы, в точке, примерно на один метр удаленной от северной стены и на пять метров от восточной стены. Второй взрыв произошел примерно через 20 секунд и состоял из одновременной детонации нескольких (от пяти до десяти) меньших по размеру самодельных взрывных устройств в северо-западной части вестибюля; этот взрыв, вероятнее всего, произошел из-за того, что один из террористов умышленно или случайно включил детонатор. Взрыв не мог быть вызван кумулятивным снарядом, запущенным с улицы. В заключении был сделан вывод о том, что из всего отмеченного ущерба, нанесенного зданию школы, только два места могли быть следами применения термобарического или кумулятивного заряда, запущенного извне. Эти снаряды не могли быть запущены с крыш домов NN 37, 39 или 41 по Школьной улице (как утверждали некоторые эксперты). В заключении отклонена как не имеющая реальных обоснований версия о запуске термобарического снаряда с вертолета и отмечено, что это могло привести к разрушению вертолета и гибели экипажа. В итоге в заключении были перечислены виды оружия, использованного участниками контртеррористической операции, реконструированной на основании видеоматериалов и документов из материалов уголовного дела N 20/849. Основываясь на тех же данных, в заключении был сделан вывод, что террористы использовали переносной гранатомет РПГ-7В с противотанковыми снарядами типа РП-7ВЛ, противотанковые пусковые установки одноразового использования РПГ-26, возможно, гранатомет с термобарическими снарядами, не менее чем 10 самодельных взрывных устройств "бутылочного" типа, не менее двух самодельных взрывных устройств, сделанных из противопехотных мин МОН-90, и не менее четырех самодельных взрывных устройств, сделанных из противопехотных мин ОЗМ-72, огнестрельное оружие и гранатометы (страницы 263-273 заключения).

133. Проведение экспертизы, завершившейся составлением заключения экспертов N 16/2, было назначено постановлением следователя в апреле 2007 года с тем, чтобы опровергнуть утверждения относительно происхождения второго взрыва в школе, который привел к разрушению части стены под окном на северной стороне. Составление заключения было завершено 11 декабря 2009 г. Эксперты проверили все предложенные Савельевым варианты событий, включая использование различных типов гранатометов и огнеметов аналогичной конструкции, и пришли к выводу, что следы их применения были несопоставимы с нанесенным школе ущербом. Заключение состояло более чем из 130 страниц, и в нем был сделан вывод о том, что "причиной разрушений в северо-западной стене школы... являлся подрыв самодельного взрывного устройства, эквивалентного шести килограммам тротила, расположенным на высоте 50 см от пола возле батареи... Воздействие этого взрыва на стену было усилено почти одновременным подрывом нескольких других устройств, расположенных в северо-западной части школы, недалеко от места первого взрыва" (страницы 99-100 заключения).

134. Власти Российской Федерации вновь заявляют, что нет никаких допустимых доказательств того, что тяжелое вооружение было применено, пока в здании находились заложники. Однако даже если предположить, что несколько заложников оставалось в школе, остается неясным, почему Палата Европейского Суда отказалась применять правило из дела "МакКанн и другие против Соединенного Королевства", как было сделано в делах, рассмотренных после дела "МакКанн и другие", и в недавнем Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Армани Да Сильва против Соединенного Королевства". Вывод о том, что применение силы не было абсолютно необходимым, противоречит тому факту, что представители государства (которые давали показание на следствии) искренне полагали, что в здании не было заложников или что их присутствие было маловероятно. Они подтвердили, что не видели и не слышали ничего, что могло бы указать на присутствие каких-либо заложников.

135. Как было разумно указано в совместном частично несовпадающем мнении судей Ханлара Гаджиева и Дмитрия Дедова, в уголовном деле содержатся описания действий, совершенных в ходе штурма здания, которые свидетельствуют о том, что спасательная операция распространялась на другие помещения, и которые подтверждают, что власти обеспечили отсутствие заложников в здании до применения неизбирательной "летальной силы": группа военнослужащих заняла спортивный зал и эвакуировала оттуда нескольких женщин с маленькими детьми. Затем эта группа прошла в школу и начала выводить заложников. Террористы открыли по ним огонь, и двое военнослужащих заняли позицию на полу и открыли ответный огонь, в то время как остальные продолжали выводить заложников. Передвижение военнослужащих по зданию было затруднено наличием заложников, которых террористы использовали в качестве живых щитов; "террористы использовали автоматическое оружие, ручные гранаты и гранатометы, а сотрудники Федеральной службы безопасности Российской Федерации были вынуждены ограничиться одиночными выстрелами, чтобы не причинить чрезмерного вреда заложникам". Между 13:40 и 13:50 террористы несколько раз выстрелили в здании школы из гранатомета, убив и ранив несколько заложников, ранив двух военнослужащих и спровоцировав пожар в здании. Пока представители государства присутствовали в здании во время штурма, было разумно не использовать оружие неизбирательного действия без надлежащего согласования действий с военнослужащими, находящимися внутри здания недалеко от заложников и террористов.

136. Одновременно Палате Европейского Суда следовало принять во внимание тот факт, что протоколы осмотра места происшествия и видеоматериалы свидетельствовали о том, что в местах, где террористы были убиты тяжелым оружием и оружием неизбирательного действия, не было обнаружено тел заложников. Из тел заложников не было извлечено ни одной пули, которая могла бы указать на военнослужащих.

137. Власти Российской Федерации считают необходимым сослаться на дело "Ола против Венгрии" (Olah v. Hungary) (Решение Европейского Суда от 14 сентября 2004 г., жалоба N 56558/00), которое касалось убийства полицейскими невооруженного человека и в отношении которого Европейский Суд принял решение о неприемлемости, даже не вынеся постановления. В частности, согласно обстоятельствам дела сержант Л.Т. получил огнестрельное оружие после 10 месяцев тренировок. На момент происшествия он находился на службе. Он начал преследовать Ола и его сообщника, которых застали при совершении преступления. Несмотря на неоднократные предупреждения и предупредительные выстрелы, преступники отказались сдаваться. В итоге они спрятались во дворе, почти в полной темноте. Отсутствовали доказательства, которые бы подтверждали мнение сержанта Л.Т. о том, что преступник Ола был вооружен. Однако Европейский Суд не посчитал его мнение необоснованным с учетом обстоятельств дела. Более того, судебно-медицинское исследование установило, что Ола был застрелен, когда наклонялся или двигался вперед, что могло быть воспринято сержантом как реальная угроза для его жизни. Европейский Суд, как и органы власти Венгрии, не усмотрел оснований сомневаться в том, что сержант Л.Т. искренне полагал, что его жизнь находилась в опасности и что ему было необходимо открыть огонь по Ола, чтобы защитить себя.

138. В связи с этим Европейский Суд также упомянул, что, отстраняясь от рассматриваемых событий, Европейский Суд не мог заменить своей оценкой ситуации оценку, произведенную офицером, который должен был действовать в разгар событий с целью предотвратить искренне воспринимаемую как реальную опасность его жизни (см., mutatis mutandis* (* Mutatis mutandis (лат.) - с соответствующими изменениями (примеч. переводчика).), упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Андронику и Константину против Кипра", § 192). Для Европейского Суда применение оружия на поражение в обстоятельствах дела, хотя и заслуживающих сожаления, не было непропорциональным и не превышало уровень, абсолютно необходимый для защиты жизни сержанта Л.Т. от незаконного насилия.

139. Указанное дело, а также принципы, еще раз изложенные Европейским Судом и примененные в названном выше деле, к сожалению, абсолютно не были приняты во внимание Палатой Европейского Суда в настоящем деле.

140. Власти Российской Федерации также отмечают тот факт, что Палата Европейского Суда не рассмотрела тщательно вопрос о том, являлось ли применение силы пропорциональным неминуемой опасности для жизней заложников и других лиц возле школьного здания.

141. В ходе операции по обеспечению безопасности применялось в основном обычное вооружение. Как подчеркнули судьи Ханлар Гаджиев и Дмитрий Дедов в своем совместном частично несовпадающем мнении, в отношении общего количества вооружения было бы сложно использовать такую статистику для вывода о том, что применение силы было чрезмерным. Данный вопрос является гораздо более сложным, поскольку он требует детальной оценки конкретных обстоятельств ситуации, к которым могут относиться общий арсенал оружия, принадлежавшего террористам и использованного ими, безопасность их позиций во время штурма, сложности с идентификацией заложников в ходе штурма, возможность координировать огонь в целях минимизации угрозы для заложников, пропорциональное соотношение потерь (убитыми и ранеными) между представителями государства и террористами.

142. Террористы были вооружены тяжелым оружием и использовали оружие неизбирательного действия против представителей государства и заложников. Следует отметить, что, к сожалению, террористы применяли огонь на поражение очень эффективно, и они не были связаны ограничением в виде спасения жизней заложников, как российские военнослужащие. Террористы были очень опытными и хорошо обученными бойцами. При таких обстоятельствах оценка того, было ли применение "летальной силы" представителями государства необходимым или нет, находилась за пределами компетенции Европейского Суда. Применение силы было абсолютно необходимо, и оно было использовано в качестве последнего средства в исключительных обстоятельствах с целью устранения реальной угрозы.

(c) Оценка Палатой Европейского Суда правовой основы применения "летальной силы"

143. Далее власти Российской Федерации удивлены выводами Палаты Европейского Суда относительно правового обоснования применения "летальной силы". Так, в § 597 Постановления по настоящему делу Палата Европейского Суда утверждала относительно общей правовой базы, что Закон "О борьбе с терроризмом"* (* Здесь и далее имеется в виду и цитируется действовавший во время рассматриваемых событий Федеральный закон от 25 июля 1998 г. N 130-ФЗ "О борьбе с терроризмом", утративший силу с 1 января 2007 г., со вступлением в силу Федерального закона от 6 марта 2006 г. N 35-ФЗ "О противодействии терроризму" (примеч. редактора).) разрешал использовать "оружие и другие специальные технику и средства" в контртеррористических операциях по решению "ОШ". Выбор вида оружия, включая оружие неизбирательного действия, никак не регулировался. В то же время названный закон обязывал "ОШ" руководствоваться "интересами людей, которым угрожает террористическое нападение". В § 598 Палата Европейского Суда также отметила, что Закон "О борьбе с терроризмом" никак не регулировал не только вопрос о видах допустимых к применению оружия и боеприпасов, но также не устанавливал правила и ограничения для такого выбора. В законе не указывались принципы применения силы, которое должно быть не более чем "абсолютно необходимым", такие как обязанность уменьшить опасность причинения чрезмерного ущерба и исключение использования оружия и боеприпасов, применение которых влечет непредсказуемые последствия (см. Основные принципы Организации Объединенных Наций* (* Имеются в виду Основные принципы применения силы и огнестрельного оружия должностными лицами по поддержанию правопорядка. Приняты Восьмым Конгрессом ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями, г. Гавана, Куба, 27 августа - 7 сентября 1990 г. (примеч. редактора).) и Руководящие принципы Совета Европы). В § 599 Палата Европейского Суда сделала далеко идущий вывод о том, что в правовой системе Российской Федерации не были установлены самые важные принципы и ограничения для применения силы в ходе законных контртеррористических операций, включая обязанность защищать жизнь любого лица в силу закона, как этого требует Конвенция.

144. В связи с этим власти Российской Федерации прежде всего считают необходимым повторить выводы Европейского Суда в деле "Финогенов и другие против Российской Федерации". Заявители в указанном деле считали, что действительное намерение властей не имело ничего общего с законными целями; в своих замечаниях они утверждали, что основной целью властей было убить террористов, а не спасти заложников. В § 218 Постановления Европейский Суд установил, что ничто не подтверждало утверждения о незаконном умысле властей, и решил, что всё указывало на то, что основной заботой властей было сохранение жизней заложников. Свой дальнейший анализ Европейский Суд основал на предположении о том, что в данном деле власти преследовали все три законные цели, указанные в пункте 2 статьи 2 Конвенции, и что доминирующей целью являлась "защиты прав и законных интересов лиц, подвергающихся опасности в результате террористической акции", как указано в статье 2 Закона Российской Федерации "О противодействии терроризму".

145. Достаточно странно, что в §§ 229 и 230 Постановления по делу "Финогенов и другие против Российской Федерации" Европейский Суд использовал те же формулировки относительно правовой базы, что и в настоящем деле, однако сделал абсолютно противоположные выводы в отношении соответствия факта применения газа и правового обоснования этого действия статье 2 Конвенции.

146. В частности, как в настоящем деле, в деле "Финогенов и другие против Российской Федерации" Европейский Суд утверждал, что "правовая основа для применения газа в настоящем деле остается невыясненной: хотя законодательство предусматривает применение оружия и специального снаряжения и средств против террористов (как следует из статьи 11 Закона "О борьбе с терроризмом"), оно не разъясняет, какие типы оружия и боеприпасов могут быть применены и при каких обстоятельствах". "Кроме того, законодательство предусматривает, что особые технические приемы антитеррористических операций должны сохраняться в тайне". Европейский Суд также отметил, что "точная формула газа не была раскрыта властями. Следовательно, Европейский Суд не может установить, относился ли данный газ к "обычному оружию", и определить правила его применения".

147. Однако власти Российской Федерации подчеркивают, что в рассматриваемых обстоятельствах Европейский Суд был готов признать, что применение газа являлось решением ad hoc* (* Ad hoc (лат.) - на данный конкретный случай (примеч. переводчика).), неописанным в правилах и пособиях для сотрудников правоохранительных органов. В § 230 Постановления Европейский Суд, тем не менее, пришел к выводу, что один этот фактор не мог обусловить установление нарушения статьи 2 Конвенции. Общая размытость формулировок законодательства Российской Федерации о противодействии терроризму не означает, что в каждом конкретном случае власти не соблюдали право заявителей на жизнь. Даже если бы необходимые нормы существовали, они, вероятно, применялись бы ограниченно в рассматриваемой ситуации, которая была абсолютно непредсказуемой, исключительной и требовала специального точного подхода. В заключение Европейский Суд пришел к выводу, что "уникальный характер и размах московского кризиса, связанного с захватом заложников, требуют от Европейского Суда отделить настоящее дело от других, где он рассматривал более или менее обычные полицейские операции и где неопределенность правовой основы для применения летального оружия влекла нарушение, в частности, позитивных обязательств государства на основании статьи 2 Конвенции".

148. Во время подготовки своей позиции по настоящему делу, принимая во внимание приведенные выше выводы Европейского Суда относительно российской правовой базы, регламентирующей применение силы, власти Российской Федерации сослались на положения Закона "О борьбе с терроризмом" в связи с поставленными Европейским Судом конкретными вопросами по делу. Однако поскольку Палата Европейского Суда решила отступить от выводов, сделанных в вышеуказанном деле, власти Российской Федерации утверждают следующее.

149. Прежде всего, Палата Европейского Суда должна была бы исходить из того факта, что Закон "О борьбе с терроризмом" не является единственным правовым актом, регулирующим применение силы, вопросы необходимой обороны, крайней необходимости, правовых последствий нарушения их пределов, включая ответственность, а также вопросы гарантий права на жизнь.

150. Согласно статье 15 (часть 4) Конституции Российской Федерации общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора.

151. Власти Российской Федерации убеждены сейчас и всегда были убеждены, что надлежащий ответ террористам может быть дан только на основании и в строгом соответствии с принципами и нормами международного права, прежде всего, с положениями Устава Организации Объединенных Наций.

152. Власти Российской Федерации подчеркивают особую значимость обеспечения применения государствами по всему миру основных международных документов по вопросу борьбы с терроризмом. Российская Федерация подписала и ратифицировала все 13 международных документов о борьбе с терроризмом. Кроме того, до событий настоящего дела, власти Российской Федерации подписали и ратифицировали ряд международных актов Совета Европы, связанных с противодействием терроризму.

153. В статье 2 Конституции Российской Федерации закреплено, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина - обязанность государства.

154. Согласно статье 52 Конституции Российской Федерации права потерпевших от преступлений и злоупотреблений властью охраняются законом; государство обеспечивает потерпевшим доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба.

155. В статье 53 Конституции Российской Федерации указано, что каждый имеет право на возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями (или бездействием) органов государственной власти или их должностных лиц.

156. Власти Российской Федерации считают необходимым повторить, что статья 15 (часть 1) Конституции Российской Федерации четко устанавливает, что Конституция Российской Федерации имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории Российской Федерации. Законы и иные правовые акты, принимаемые в Российской Федерации, не должны противоречить Конституции Российской Федерации.

157. Стоить отметить, что положения Закона "О борьбе с терроризмом" были однобоко процитированы в Постановлении по настоящему делу. Власти Российской Федерации обращают внимание на следующие положения.

158. Согласно статье 1 Закона "О борьбе с терроризмом" правовую основу борьбы с терроризмом составляют Конституция Российской Федерации, Уголовный кодекс Российской Федерации, указанный Закон, другие федеральные законы, общепризнанные принципы и нормы международного права, международные договоры Российской Федерации, указы и распоряжения Президента Российской Федерации, постановления и распоряжения Правительства Российской Федерации, а также иные нормативные правовые акты федеральных органов государственной власти.

159. В статье 2 Закона "О борьбе с терроризмом" содержатся основные принципы борьбы с терроризмом. Так, борьба с терроризмом в Российской Федерации основывается, inter alia* (* Inter alia (лат.) - в числе прочего, в частности (примеч. переводчика).), на принципах законности и приоритета защиты прав лиц, подвергающихся опасности в результате террористической акции.

160. Глава II Закона "О борьбе с терроризмом" регулирует основы организации борьбы с терроризмом. Согласно статье 5 борьба с терроризмом в Российской Федерации осуществляется в целях защиты личности, общества и государства от терроризма, а также в иных целях.

161. В § 598 Палата Европейского Суда пришла к выводу о том, что Закон "О борьбе с терроризмом" гарантировал практически полный иммунитет участникам антитеррористических операций от ответственности за любой ущерб, причиненный ими для защиты "защищенных законом интересов".

162. Власти Российской Федерации считают особо важным отметить, что в деле "Армани Да Сильва против Соединенного Королевства" вопросы применения двумя сотрудниками специального подразделения огня на поражение в отношении невооруженного гражданского лица были строго ограничены правовой базой концепции самозащиты. Большая Палата Европейского Суда не рассмотрела вопросы, касающиеся видов оружия или специальных средств, которые могли быть использованы представителями государства в ситуациях, связанных с невооруженными лицами, которые, по-видимому, представляют угрозу согласно личным убеждениям представителя государства. Большая Палата Европейского Суда была удовлетворена существовавшей в Соединенном Королевстве правовой базой относительно применения огня на поражение в отношении невооруженных гражданских лиц.

163. Власти Российской Федерации отмечают тот факт, что Палата Европейского Суда по своей инициативе процитировала несколько положений законодательства Российской Федерации. Власти Российской Федерации хотели бы дополнить список процитированных положений.

164. В частности, в статье 1066 Гражданского кодекса Российской Федерации закреплено, что не подлежит возмещению вред, причиненный в состоянии необходимой обороны, если при этом не были превышены ее пределы.

165. Согласно статье 1067 Гражданского кодекса Российской Федерации вред, причиненный в состоянии крайней необходимости, то есть для устранения опасности, угрожающей самому причинителю вреда или другим лицам, если эта опасность при данных обстоятельствах не могла быть устранена иными средствами, должен быть возмещен лицом, причинившим вред. Учитывая обстоятельства, при которых был причинен такой вред, суд может возложить обязанность его возмещения на третье лицо, в интересах которого действовал причинивший вред, либо освободить от возмещения вреда полностью или частично как это третье лицо, так и причинившего вред.

166. В статье 1069 Гражданского кодекса Российской Федерации закреплено, что вред, причиненный гражданину или юридическому лицу в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов, органов местного самоуправления либо должностных лиц этих органов, в том числе в результате издания не соответствующего закону или иному правовому акту акта государственного органа или органа местного самоуправления, подлежит возмещению. Вред возмещается за счет соответственно казны Российской Федерации, казны субъекта Российской Федерации или казны муниципального образования.

167. Согласно статье 37 Уголовного кодекса Российской Федерации не является преступлением причинение вреда посягающему лицу в состоянии необходимой обороны, то есть при защите личности и прав обороняющегося или других лиц, охраняемых законом интересов общества или государства от общественно опасного посягательства, если это посягательство было сопряжено с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия (часть первая). Защита от посягательства, не сопряженного с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия, является правомерной, если при этом не было допущено превышения пределов необходимой обороны, то есть умышленных действий, явно не соответствующих характеру и опасности посягательства (часть вторая). Не являются превышением пределов необходимой обороны действия обороняющегося лица, если это лицо вследствие неожиданности посягательства не могло объективно оценить степень и характер опасности нападения (часть вторая.1). Положения настоящей статьи в равной мере распространяются на всех лиц независимо от их профессиональной или иной специальной подготовки и служебного положения, а также независимо от возможности избежать общественно опасного посягательства или обратиться за помощью к другим лицам или органам власти (часть третья).

168. В соответствии со статьей 39 Уголовного кодекса Российской Федерации не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам в состоянии крайней необходимости, то есть для устранения опасности, непосредственно угрожающей личности и правам данного лица или иных лиц, охраняемым законом интересам общества или государства, если эта опасность не могла быть устранена иными средствами и при этом не было допущено превышения пределов крайней необходимости (часть первая). Превышением пределов крайней необходимости признается причинение вреда, явно не соответствующего характеру и степени угрожавшей опасности и обстоятельствам, при которых опасность устранялась, когда указанным интересам был причинен вред равный или более значительный, чем предотвращенный. Такое превышение влечет за собой уголовную ответственность только в случаях умышленного причинения вреда (часть вторая).

169. В статье 108 Уголовного кодекса Российской Федерации устанавливается ответственность за убийство, совершенное при превышении пределов необходимой обороны или при превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление.

170. Статья 114 Уголовного кодекса Российской Федерации признает преступлением причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны либо при превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление.

171. Таким образом, законодательство Российской Федерации не предусматривает иммунитет для сотрудников федеральных сил специального назначения и сотрудников других органов государственной власти от гражданской и уголовной ответственности за незаконные действия и причинение вреда при превышении пределов необходимой обороны или крайней необходимости в ходе проведения контртеррористической операции.

172. В заключение, в отношении правовой базы и высказанного Палатой Европейского Суда упрека в том, что Закон "О борьбе с терроризмом" не содержит положений не только о видах оружия и боеприпасов, которые могут быть использованы, но и о правилах и ограничениях, применимых к этому выбору, власти Российской Федерации заявляют следующее.

173. Согласно статье 2 Закона "О борьбе с терроризмом" одним из основных принципов борьбы с терроризмом является минимальная огласка технических приемов и тактики проведения контртеррористических операций, а также состава участников указанных операций.

174. Действительно, власти Российской Федерации полагают, что максимальная огласка методов борьбы с терроризмом и видов используемого вооружения во внутригосударственном законодательстве, которое открыто для общественности, создаст серьезное препятствие для участвующих в таких операциях сотрудников специальных подразделений и значительно снизит эффективность контртеррористических операций.

175. При должном уважении к принципам верховенства права и правовой определенности требование Палаты Европейского Суда разгласить методы борьбы с терроризмом, включая принципы выбора оружия, далеко отстоит от основных принципов проведения контртеррористических операций и в некоторой степени предоставит террористам реальную возможность подготовиться к любым действиям со стороны федеральных сил, участвующих в пресечении террористической активности и в борьбе с терроризмом.

176. Власти Российской Федерации призывают коллегию из пяти судей Большой Палаты Европейского Суда применить это теоретическое требование публичности на практике и представить, каким образом оно должно быть инкорпорировано во внутригосударственное законодательство.

177. В частности, описывая в подробностях принципы выбора вооружения для использования в определенной ситуации, законодатель будет вынужден предвидеть и перечислить все возможные сценарии захвата заложников и совершения террористических актов и предусмотреть исчерпывающий перечень вооружения, которое может быть использовано в каждой конкретной ситуации. Учитывая непредсказуемый характер террористических атак и многочисленные факторы, которые следует учитывать в каждой конкретной ситуации захвата заложников или совершения террористического акта, представляется очевидно невозможным изложить даже подробные принципы выбора вида вооружения. Власти Российской Федерации повторяют, что два аналогичных, если можно так сказать, крупномасштабных кризиса с захватом заложников в г. Москве в 2002 году и в г. Беслане в 2004 году потребовали от федеральных сил специального назначения применить принципиально разные подходы к разрешению ситуаций.

178. В заключение следует задаться вопросом: как это должно выглядеть на практике. Означает ли это требование публичности, что сотрудникам подразделений специального назначения до штурма здания с заложниками, когда счет идет на минуты, следует обратиться к федеральному законодательству, которое должно содержать некую "сводную таблицу", где перечислены все возможные сценарии террористических атак, тщательно проверить применимость той или иной ситуации, описанной в таблице, к конкретным событиям и выбрать один из установленных сценариев разрешения кризиса? Что именно должен установить законодатель, формулируя правила выбора оружия в открытом для публики законе? Должен ли законодатель разрешить сотрудникам подразделений специального назначения применить определенный вид оружия только после подтверждения, что террористы вооружены оружием того же вида?

179. Власти Российской Федерации отмечают, что приведенное выше законодательство подробно регулирует гарантии права на жизнь, устанавливает пределы необходимой обороны или крайней необходимости в ходе проведения контртеррористической операции и не предоставляет абсолютного иммунитета представителям государства и сотрудникам подразделений особого назначения, участвующих в разрешении кризисов с захватом заложников и в контртеррористических операциях.

180. Применительно к правовой базе использования "летальной силы" власти Российской Федерации хотели бы обратить внимание коллегии пяти судей Большой Палаты Европейского Суда на Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Джулиани и Гаджио против Италии" (жалоба N 23458/02).

181. В ходе рассмотрения Большой Палатой Европейского Суда указанного дела заявители отметили, что соответствующие нормы права о применении силы сотрудниками правоохранительных органов содержались в статье 53 Уголовного кодекса и статье 24 Кодекса общественной безопасности (см. §§ 143 и 146). Указанные нормативные акты, вступившие в силу в 1930 и 1931 годах, в период фашизма, не соответствовали ни более современным международным стандартам, ни либеральным принципам уголовного права. Они отличались признаками авторитаризма, который превалировал в то время в стране. В частности, концепции "необходимости", узаконивающей применение оружия, и "применения силы" не соответствовали принципам, разработанным страсбургской прецедентной практикой, которая была основана на принципе "абсолютной необходимости". Кроме того, согласно статье 52 Уголовного кодекса самозащита применялась, когда "защита была пропорциональная нападению". Это никаким образом не соответствует выражениям "строго необходимо для защиты жизни" и "строго пропорционально [обстоятельствам]", которые характеризовали прецедентную практику Европейского Суда. Кроме того, в Италии отсутствовали четкие, соответствующие международным стандартам нормы об использовании огнестрельного оружия. Ни одна из предоставленных властями государства-ответчика служебных инструкций их questore* (* Questore (ит.) - комиссар полиции (примеч. переводчика).) комиссариата полиции г. Генуи не регулировала данный вопрос. Заявители сослались на Принципы Организации Объединенных Наций (см. § 154) и, в частности, на обязательство государств и правоохранительных органов принимать законы и подзаконные акты в этой области (принцип 1). Они также ссылались на принцип 11, в котором уточнялись требования к содержанию таких законов и подзаконных актов.

182. Рассматривая указанное дело и утверждения заявителей, Большая Палата Европейского Суда отметила, что следственный судья из г. Генуи полагал, что законность применения силы М.П. должна была оцениваться в свете статей 52 и 53 Уголовного кодекса. Исходя из этого судья решил, что указанные положения составляли в данном деле правовую базу, определяющую обстоятельства, при которых было разрешено применение огнестрельного оружия. Первое из этих положений касается оснований оправдания самообороны, обычной концепции в Договаривающихся Государствах. Оно отсылает к понятию "необходимости" защиты и "реального" характера угрозы и требует, чтобы защитные действия были бы пропорциональны нападению. Даже при том, что использованные термины не являются идентичными, это положение воспроизводит статью 2 Конвенции и содержит все элементы, требуемые прецедентной практикой Европейского Суда. Хотя статья 53 Уголовного кодекса сформулирована в более общих выражениях, она, тем не менее, указывает, что соответствующее лицо "обязано" действовать, чтобы отразить нападение. Действительно, исключительно с семантической точки зрения упомянутая в законодательстве Италии "необходимость", по-видимому, ссылается просто на наличие насущной необходимости, в то время как "абсолютная необходимость" в целях Конвенции требует, чтобы, когда доступны различные средства для достижения одной цели, должны выбираться способы, гарантирующие минимально возможную опасность для жизни. Однако это различие в формулировках закона может быть преодолено с помощью толкования внутригосударственными судами. Как видно из решения о прекращении производства по делу, суды Италии истолковали статью 52 Конвенции как санкционирующую применение оружия на поражение только как крайнее средство, когда другие, менее травматичные, способы не являются достаточными для устранения опасности (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Джулиани и Гаджио против Италии", §§ 211-214).

183. В § 215 Постановления по делу "Джулиани и Гаджио против Италии" Большая Палата Европейского Суда пришла к выводу, что различия между установленными стандартами и термином "абсолютная необходимость" в пункте 2 статьи 2 Конвенции не являются достаточными, чтобы на одном только этом основании признавать отсутствие надлежащей внутригосударственной правовой базы.

184. Большая Палата Европейского Суда также рассмотрела жалобу заявителей на то, что правоохранительные органы не были оснащены нелетальным оружием, в частности, стрелявшим резиновыми пулями. Большая Палата Европейского Суда отметила, что работавшие "на земле" сотрудники располагали средствами разгона толпы и контроля за ней, которые не угрожали жизни людей, например, слезоточивым газом. Говоря в целом, ведутся дискуссии относительно того, должны ли сотрудники правоохранительных органов быть обеспечены также другим оружием подобного рода, таким как водяные пушки и оружие, использующее травматические боеприпасы. Однако эти дискуссии не имеют отношения к настоящему делу, в котором смерть произошла не во время операции по разгону демонстрации и установлению контроля за ней, а в ходе внезапного и жестокого нападения, которое представляло неминуемую и серьезную угрозу для жизни трех carabinieri. Конвенция в толковании Европейского Суда не позволяет сделать вывод о том, что сотрудники правоохранительных органов не должны иметь права на использование огнестрельного оружия для противостояния таким нападениям. Следовательно, отсутствовало нарушение материальной составляющей статьи 2 Конвенции относительно внутригосударственной законодательной базы, регулирующей применение оружия на поражение, или относительно оружия, выданного правоохранительным органам во время проведения в г. Генуе саммита "Большой восьмерки".

185. Как в приведенных выше рассуждениях, власти Российской Федерации твердо уверены, что Европейский Суд должен быть удовлетворен тем фактом, что Конвенция, а также требования ее статьи 2 являются обязательными для сотрудников и органов государственной власти, участвующих в разрешении кризиса с захватом заложников и проведении контртеррористических операций, и что внутригосударственное законодательство отражает гарантии права на жизнь и содержит нормы ответственности за нарушение указанных гарантий. Разработка конкретных методов борьбы с терроризмом относится к компетенции Высоких Договаривающихся Сторон. Важно повторить, что в деле "Финогенов и другие против Российской Федерации" точная формула использованного в ходе спасательной операции газа не была сообщена ни общественности, ни Европейскому Суду. Данный факт не позволил Европейскому Суду установить, являлся ли газ "конвенционным оружием" или нет и определить правила его использования. Однако Европейский Суд признал, что могли иметь место законные причины для сохранения формулы газа в тайне. Соответственно, компетенция Европейского Суда заключается в рассмотрении дел, касающихся преступной небрежности государства при использовании методов противодействия терроризму и тех или иных видов вооружения. В деле "Финогенов и другие против Российской Федерации" Европейский Суд пришел к выводу, что применение газа в ходе штурма при обстоятельствах дела не являлось непропорциональным и как таковое не нарушало статью 2 Конвенции. В настоящем деле ничто не может служить убедительным доказательством того, что имела место преступная небрежность со стороны подразделений сил специального назначения Федеральной службы безопасности Российской Федерации при выборе вида вооружения, примененного в ходе контртеррористической операции.

186. Палата Европейского Суда не рассмотрела факты применения каждого вида вооружения в настоящем деле. Вместе с тем данный анализ был проведен следственными органами на основании многочисленных свидетельских показаний и заключений экспертов. Как это было сделано Большой Палатой Европейского Суда в делах "Армани Да Сильва против Соединенного Королевства" и "Джулиани и Гаджио против Италии", Палата Европейского Суда в настоящем деле также должна была бы исходить из выводов внутригосударственных следственных органов, подкрепленных докладом, подготовленным Федеральным Собранием Российской Федерации. Вместо этого Палата Европейского Суда исходила из докладов Парламента Республики Северная Осетия - Алания и эксперта Савельева без объяснения причин такого выбора, особенно учитывая тот факт, что основные выводы в указанных документах были опровергнуты последующими экспертными исследованиями.

187. Принимая во внимание изложенное, власти Российской Федерации считают, что применение силы в настоящем деле было оправданным, пропорциональным опасности и "абсолютно необходимым" по смыслу статьи 2 Конвенции.

4. Процессуальное обязательство

(a) Подход Европейского Суда к оценке эффективности внутригосударственных расследований по аналогичным делам

188. Прежде чем комментировать выводы Палаты Европейского Суда по настоящему делу относительно процессуальной составляющей статьи 2 Конвенции, власти Российской Федерации считают особо необходимым повторить выводы, сделанные Большой Палатой Европейского Суда в делах "Армани Да Сильва против Соединенного Королевства" и "Джулиани и Гаджио против Италии".

189. В первом указанном деле заявительница обжаловала то обстоятельство, что решение об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении какого-либо лица после того, как полицейские застрелили ее двоюродного брата, противоречило процессуальной составляющей статьи 2 Конвенции, которая требовала от властей проведения эффективного расследования, способного позволить установить факты, определить, было ли применение силы оправданным или нет в обстоятельствах дела, и установить и, если уместно, наказать виновных лиц. Выступившая в качестве третьей стороны по делу Комиссия по вопросам равенства и правам человека утверждала, что положения уголовного права Англии и Уэльса не предусматривали ответственность за смерть лица, произошедшую по вине государства. В частности, Комиссия утверждала, что определение самозащиты в английском законодательстве было очень расплывчатым, являлось субъективным и несовместимым со статьей 2 Конвенции.

190. Однако Большая Палата Европейского Суда согласилась с властями Соединенного Королевства, которые отметили, что иногда человек может быть лишен жизни вследствие недостатков в системе в целом, а не в результате индивидуальной ошибки, влекущей уголовную или дисциплинарную ответственность. Действительно, в деле "МакКанн и другие против Соединенного Королевства" Европейский Суд явно признал, что в сложных полицейских операциях ошибки могут быть институциональными, индивидуальными или и теми, и другими. В деле "Армани Да Сильва против Соединенного Королевства" как институциональная ответственность полиции, так и индивидуальная ответственность всех причастным сотрудников полиции были тщательно рассмотрены Независимой комиссией по рассмотрению жалоб на полицию, Королевской службой уголовного преследования, уголовным судом, коронером и присяжными. Решение о предъявлении обвинения Комиссариату столичной полиции как работодателю полицейских не влекло за собой последствий ни в законе, ни на практике, исключающих возможность предъявления обвинения и конкретным полицейским. Не влекло таких последствий и решение об отказе в предъявлении обвинения кому-либо из сотрудников полиции в связи с какими-либо нарушениями в ходе следствия или терпимости государства или его тайном участии в незаконных действиях; скорее, это объяснялось тем фактом, что после тщательного расследования прокурор рассмотрел все обстоятельства дела и пришел к выводу, что отсутствовало достаточно доказательств для привлечения к ответственности какого-либо конкретного сотрудника полиции, которые отвечали бы правилу наличия допустимых доказательств, применяемому в любом уголовном деле. Тем не менее были установлены институциональные и оперативные нарушения и были даны подробные рекомендации, как не допустить повторения ошибок, которые привели к гибели де Менезеса.

191. Вместе с тем следует упомянуть, что в своем обзоре Королевская служба уголовного преследования четко заявила, что руководство операцией "Тезей-2" осуществлялось ненадлежащим образом с момента передачи ее от командующего МакДауэлла командующему Дик, что недостаточное планирование привело к гибели Жана Шарля де Менезеса и что институциональные и оперативные ошибки были "серьезными, их можно было избежать, и они привели к гибели невиновного человека". Эти институциональные ошибки привели к осуждению Комиссариата столичной полиции за преступления, предусмотренные Законом 1974 года, которые заявительница не посчитала достаточно серьезными правонарушениями, чтобы они отвечали процессуальной составляющей статьи 2 Конвенции. Однако в данном случае речь не идет о "явном несоответствии" между совершенным преступлением и примененным наказанием. Случаями, когда Европейский Суд устанавливал такое "явное несоответствие", являются дела, когда лицо совершило тяжкое преступление, но назначенное наказание было слишком мягким. В деле "Армани Да Сильва против Соединенного Королевства" независимый прокурор взвесил все доказательства и принял решение, что имевшихся доказательств было достаточно только для предъявления Комиссариату столичной полиции обвинения согласно положениям Закона 1974 года. Более того, после признания Комиссариата столичной полиции виновным в предъявленном обвинении в предоставленных Европейскому Суду доказательствах ничто не указывает на то, что "наказание" (штраф в размере 175 000 фунтов стерлингов и судебные расходы в размере 385 фунтов стерлингов) было бы чрезмерно мягким за рассматриваемые преступления.

192. Следовательно, принимая во внимание разбирательство по делу в целом, Большая Палата Европейского Суда отмечала, что нельзя было утверждать, что внутригосударственные органы власти не выполнили свое процессуальное обязательство, предусмотренное статьей 2 Конвенции, провести эффективное расследование по факту гибели де Менезеса, которое могло бы привести к установлению фактов, определению того, было ли применение силы оправданным при обстоятельствах дела или нет, и к выявлению и, если уместно, наказанию виновных лиц. С учетом этого вывода Европейскому Суду, по мнению Большой Палаты, нет необходимости рассматривать роль частного обвинения или дисциплинарного производства в выполнении государством процессуальных обязательств, предусмотренных статьей 2 Конвенции. Следовательно, Большая Палата Европейского Суда установила, что в деле "Армани Да Сильва против Соединенного Королевства" отсутствовало нарушение процессуальной составляющей статьи 2 Конвенции.

193. Оценивая обстоятельства вышеприведенного дела, власти Российской Федерации подчеркивают, что привлечение юридического лица к уголовной ответственности не соответствует российской концепции уголовного права, которое исходит из принципа индивидуальной ответственности. Учитывая характер преступлений, необходимость рассмотреть вопрос вины, в Российской Федерации только физическое лицо может нести уголовную ответственность.

194. В связи с этим власти Российской Федерации хотели бы сослаться на несовпадающее мнение судьи Лопеса Герра к Постановлению Большой Палаты Европейского Суда по делу "Армани Да Сильва против Соединенного Королевства". Было отмечено, что недостатки операции широко освещались в отчете Независимой комиссии по рассмотрению жалоб на полицию. Однако, несмотря на наличие подробного и объемного отчета, ответственность физических лиц за гибель де Менезеса не была установлена. Это особенно удивительно, учитывая, что институциональная уголовная ответственность за убийство де Менезеса была установлена решением суда, в котором утверждалось, что Комиссариат столичной полиции нарушил статьи 3 и 33 Закона "Об охране здоровья и обеспечению безопасности на рабочем месте" 1974 года за то, что он подверг опасности здоровье и безопасность третьих лиц. Поскольку обвинение было адресовано Комиссариату столичной полиции как юридическому лицу в ходе судебного разбирательства, ответственность физических лиц не устанавливалась.

195. Судья Лопес Герра подчеркнул, что, несмотря на установленные им серьезные организационные недостатки, в других решениях содержалось полное освобождение от любой индивидуальной ответственности. Независимая комиссия по рассмотрению жалоб на полицию решила не возбуждать дисциплинарное производство в отношении всех 11 рядовых сотрудников или членов групп наблюдения, участвовавших в операции. Более того, данная Комиссия не рекомендовала привлекать к дисциплинарной ответственности старших офицеров, участвовавших в операции. Все физические лица, участвовавшие в операции, завершившейся гибелью де Менезеса, не только были освобождены от дисциплинарной ответственности, но и не подлежали уголовной ответственности.

196. По мнению судьи Лопеса Герра, и власти Российской Федерации согласны с ним, сложно понять, как можно признать учреждение уголовно ответственным (как решил суд) и, несмотря на это, исключить (как следствие решений Независимой полицейской комиссией по рассмотрению жалоб и Королевской службой уголовного преследования) любую дисциплинарную ответственность и возможность эффективного расследования вопроса об уголовной ответственности физических лиц, работающих в указанном учреждении. С учетом обстоятельств рассматриваемого дела нет никакого оправдания для невыполнения властями Соединенного Королевства своей обязанности, вытекающей из процессуальной составляющей статьи 2 Конвенции, как установлено устоявшейся практикой Европейского Суда, то есть обязанности провести эффективное расследование для установления обстоятельств умышленного лишения жизни и определения возможного наказания для виновных лиц. При таких обстоятельствах, затрагивающих многих лиц и деятельность на различных уровнях, влекущих значительный риск для жизни людей, а также установление серьезных нарушений, нельзя было препятствовать проведению полного расследования возможной ответственности физических лиц за указанные нарушения на основании правила о применении предположения, которое применимо только к определенным аспектам полицейской операции. На практике отсутствие подобного расследования со всеми надлежащими гарантиями состязательного и публичного процесса эффективно гарантировало иммунитет от преследования лицам, ответственным за серьезные и признанные ошибки в ходе проведения полицейской операции, которые привели к гибели де Менезеса.

197. Власти Российской Федерации ссылаются на несовпадающее мнение судей Ишиль Каракаш, Кшиштофа Войтычека и Дмитрия Дедова, которые полагали, что основным вопросом, который должен был быть расследован и на который должен был быть дан ответ в рассматриваемом деле, является то, было ли убеждение полицейских в том, что в ближайшее время должна взорваться бомба, оправдано при обстоятельствах дела. Следствие должно было установить, была ли оправданной ошибка каждого участвовавшего в операции сотрудника, включая тех лиц, кто руководил операцией. Кроме того, разумность этого убеждения должна была быть оценена в контексте обязанности полиции проявлять особую осторожность при подготовке операций, которые могли потенциально повлечь применение "летальной силы". Вследствие содержания соответствующего материального права в обстоятельствах данного дела следствие не сосредоточилось на этих ключевых вопросах. Следовательно, применение силы полицейскими не было надлежащим образом расследовано, а расследование не могло привести к наказанию лиц, виновных в применении силы.

198. Судьи Ишиль Каракаш, Кшиштоф Войтычек и Дмитрий Дедов отметили, что в деле "Армани Да Сильва против Соединенного Королевства" уголовное дело было возбуждено против органов полиции. Возбуждение уголовных дел в отношении юридических лиц может быть полезно для установления фактов. Однако Конвенция требует, чтобы уголовное право содержало положения о наказании физических лиц и что следствие должно быть способно привести к назначению соответствующего наказания. Согласно требованиям Конвенции уголовная ответственность юридических лиц никогда не сможет заменить уголовную ответственность физических лиц. В рассматриваемом деле уголовная ответственность полицейского учреждения как таковая не является достаточной, чтобы удовлетворить конвенционным критериям. Кроме того, грубая небрежность со стороны юридического лица всегда следует из ненадлежащего поведения конкретных лиц. Сложно понять, что в рассматриваемом деле лица, ответственные за небрежное поведение, не могли быть подвергнуты уголовному преследованию согласно английскому праву.

199. Оценивая общую эффективность расследования, по мнению судей Ишиль Каракаш, Кшиштофа Войтычека и Дмитрия Дедова, следовало учитывать существенные ошибки, допущенные следователями в самом начале. Независимая полицейская комиссия по рассмотрению жалоб выразила озабоченность задержками в осмотре места происшествия и в расследовании, а также тем фактом, что сотрудникам Чарли 2 и Чарли 12 разрешили вернуться на базу, переодеться, посовещаться и вместе написать объяснительные. Эти ошибки могли повлиять на последующее расследование.

200. Согласно сложившейся практике Европейского Суда расследование по жалобе на нарушение статьи 2 Конвенции должно быть незамедлительным. Судьи Ишиль Каракаш, Кшиштоф Войтычек и Дмитрий Дедов отметили тот факт, что указанный критерий не был соблюден в деле "Армани Да Сильва против Соединенного Королевства". Комитет Организации Объединенных Наций по правам человека в своих Заключительных замечаниях от 30 июля 2008 г. в отношении доклада, представленного Соединенным Королевством в соответствии со статьей 40 Международного пакта о гражданских и политических правах указал: "Комитет обеспокоен медлительностью производства, призванного установить ответственность за убийство Жана Шарля де Менезеса и обстоятельств, при которых он был застрелен сотрудниками полиции на станции метро "Стокуэлл". Государству-участнику следует обеспечить, чтобы выводам коронерского дознания, которое должно начаться в сентябре 2008 года, следовали бы строго, в том числе в вопросах личной ответственности, ошибок разведки и обучения полицейских". Прежде чем началось такое расследование, прошло много лет. В связи с этим судьи в своем несовпадающем мнении не смогли согласиться с оценкой большинства судей Европейского Суда о том, что был соблюден критерий незамедлительности.

201. Власти Российской Федерации никоим образом не ставят под сомнение выводы Большой Палаты Европейского Суда по делу "Армани Да Сильва против Соединенного Королевства". Власти Российской Федерации сослались на несовпадающее мнение почтенных судей, чтобы продемонстрировать различные уровни требований к эффективности внутригосударственного расследования по факту применения "летальной силы", которые менялись в Европейском Суде от дела к делу. Однако учитывая, что большинство судей Большой Палаты Европейского Суда проголосовали за отсутствие нарушения государством процессуальных обязательств, это означает, что власти государства-ответчика были освобождены от ответственности за недостатки внутригосударственного расследования, на которые указали названные судьи в своем несовпадающем мнении.

202. Кроме того, власти Российской Федерации, преследуя цель установить конкретный уровень требований к эффективности расследования, применяемый Большой Палатой Европейского Суда в делах о применении "летальной силы", считают необходимым напомнить итоги производства в Палате, а затем в Большой Палате Европейского Суда в деле "Джулиани и Гаджио против Италии".

203. В деле "Джулиани и Гаджио против Италии" Палата Европейского Суда отметила, что сканирование тела Карло Джулиани выявило наличие у него в голове металлического фрагмента, который не был извлечен и описан, хотя такой анализ был важен для "баллистической экспертизы и реконструкции событий". Более того, проводивший вскрытие врач не "ответил ясно, был ли выстрел произведен с прямой линии". Таким образом, остались без ответа ключевые вопросы, что позволило прокуратуре назвать заключение о вскрытии "поверхностным". Эти недостатки были усугублены тем фактом, что разрешение на кремацию тела было дано до того, как стали известны результаты медицинской экспертизы, что не позволило провести дальнейшие исследования. Палата Европейского Суда также выразила сожаление относительно позднего уведомления заявителей о том, что они могли назначить для участия во вскрытии выбранного ими эксперта. Следовательно, Палата Европейского Суда пришла к выводу о том, что имело место нарушение процессуальной составляющей статьи 2 Конвенции.

204. Палата Европейского Суда также с сожалением отметила, что внутригосударственное расследование ограничилось установлением того факта, могли ли М.П. и Ф.К. считаться ответственными за произошедшее, а не изучило "общий контекст" дела, чтобы определить, планировали ли власти операции по поддержанию общественного порядка, и контролировали ли они их проведение таким образом, чтобы предотвратить инциденты, аналогичные случаю с Карлом Джулиани. В частности, не было выяснено, почему М.П. не доставили незамедлительно в больницу, оставили ему заряженное оружие и посадили в изолированный автомобиль, который не был дополнительно защищен. Эти вопросы требовали ответа, учитывая, что "смертельный выстрел [был] тесно связан с ситуацией, в которой оказались М.П. и Ф.К.".

205. Рассмотрев ходатайство о передаче дела в Большую Палату и представленные ей замечания, Большая Палата Европейского Суда с самого начала исследования ею вопроса о процессуальных обязательствах прежде всего отметила, что с позиции материальной составляющей статьи 2 Конвенции она полагала, что использование оружия на поражение было "абсолютно необходимым для защиты лиц от незаконного насилия" и что отсутствовало нарушение позитивной обязанности защищать жизнь в связи с организацией и планированием полицейских операций на саммите "Большой восьмерки" в г. Генуе и трагическими событиями на пьяцца Алимонда. Сделав данный вывод, Большая Палата Европейского Суда на основании информации, предоставленной внутригосударственными следственными органами, имела в своем распоряжении достаточно доказательств, чтобы убедиться, что М.П. действовал в пределах самозащиты с целью защитить свою жизнь и физическую неприкосновенность, а также жизнь и физическую неприкосновенность других лиц в автомобиле от неминуемой угрозы, и что ответственность за смерть Карло Джулиани нельзя было возложить согласно статье 2 Конвенции на лиц, отвечавших за организацию и планирование саммита "Большой восьмерки" в г. Генуе.

206. Следовательно, расследование было достаточно эффективным, чтобы позволить установить, было ли применение оружия на поражение оправданным в обстоятельствах дела, и соответствовали ли организация и планирование полицейских операций обязанности защищать жизнь.

207. Власти Российской Федерации отмечают вывод, сделанный в §§ 313-315 Постановления, в которых Большая Палата Европейского Суда утверждала, что заявители могли бы подать возражение на ходатайство о прекращении производства по делу и указать дополнительные следственные действия, которые они считали необходимыми выполнить, однако то обстоятельство, что следственный судья из г. Генуя, используя свои полномочия по оценке фактов и доказательств, отказал в удовлетворении ходатайства, сам по себе не является нарушением статьи 2 Конвенции, особенно по той причине, что решение следственного судьи по этим вопросам не представляется Европейскому Суду произвольным. Затем заявители, в частности, жаловались на то, что у них не было достаточно времени, чтобы назначить выбранного ими эксперта до проведения аутопсии 21 июля 2001 г. Они также обжаловали "поверхностный" характер заключения о вскрытии и невозможность проведения других медицинских исследований вследствие кремации тела. Большая Палата Европейского Суда согласилась с тем, что, уведомление об аутопсии чуть ли за три часа до начала исследования делало для пострадавшей стороны затруднительным, если не невозможным, использование своего права назначить эксперта по своему выбору и обеспечить его присутствие на судебно-медицинском обследовании. Однако остается фактом то, что статья 2 Конвенции не требует как таковая, чтобы родственникам жертвы была бы предоставлена подобная возможность.

208. Еще более важными для рассмотрения настоящего дела являются выводы, сделанные в § 319 Постановления Большой Палаты Европейского Суда по делу "Джулиани и Гаджио против Италии". Так, заявители подчеркивали, что судебно-медицинские эксперты пропустили, не извлекли и не описали фрагмент пули, который, согласно результатам сканирования тела, находился в голове жертвы. Один из экспертов, Сальви, объяснил во время внутригосударственных процедур, что фрагмент был очень маленький и его было очень трудно обнаружить из-за общего повреждения ткани мозга и большого количества крови. Фрагмент посчитали "незначительной деталью", и его поиск был прекращен. Относительно данного факта Большая Палата Европейского Суда не сочла необходимым оценивать убедительность указанного объяснения. В целях рассмотрения жалобы заявителей Большая Палата Европейского Суда просто отметила, что рассматриваемый фрагмент мог бы позволить уточнить траекторию пули (в частности, не отскочила ли она от другого объекта, прежде чем попасть в Карло Джулиани). Однако, как отметила Большая Палата Европейского Суда относительно материальной составляющей статьи 2 Конвенции, применение силы считалось бы оправданным согласно указанному положению Конвенции, даже если бы "теория промежуточного объекта" оказалась бы неприменима к делу. Исходя из этого рассматриваемый фрагмент металла был признан несущественным для общей эффективности следствия.

209. Большая Палата Европейского Суда подчеркнула, что, если собранные властями доказательства являются достаточными для исключения уголовной ответственности со стороны представителя государства, который был вынужден применить силу, Конвенция не запрещает прекращать производство по делу на стадии предварительного следствия. Собранные стороной обвинения доказательства, в частности, видеозапись нападения на внедорожник, вне всяких разумных сомнений привели к выводу, что М.П. действовал в порядке самозащиты, что согласно уголовному праву Италии являлось основанием для оправдания.

210. В заключение власти Российской Федерации считают важным повторно отметить способ рассмотрения Большой Палатой Европейского Суда жалобы заявителей, утверждавших, что проводившие экспертизу учреждения не были независимы от должностных лиц, законность действий которых оспаривалась, что, по мнению заявителей, повлияло на беспристрастность следствия.

211. В § 322 Большая Палата Европейского Суда отметила, что действительно carabinieri, военнослужащие, к которым относились и М.П. с Ф.К., получили задание провести определенные проверки. Однако ввиду технического и объективного характера этих проверок нельзя сказать, что данный факт негативно повлиял на беспристрастность следствия. Иное решение означало бы применение во многих случаях неприемлемых ограничений возможности судов обращаться за получением экспертных заключений в правоохранительные органы, которые часто обладают определенными знаниями по конкретному вопросу.

212. По мнению Большой Палаты Европейского Суда, изложенному в § 323, назначение Романини в качестве эксперта затрагивает некоторые более деликатные вопросы, поскольку он открыто отстаивал точку зрения, высказанную в написанной для специализированного журнала статье, о том, что М.П. действовал в порядке самозащиты. В связи с этим следует отметить, что запрошенные в ходе расследования экспертные заключения были призваны либо поддержать, либо опровергнуть эту точку зрения. Следовательно, присутствие эксперта, у которого уже было сложившееся мнение о проблеме, отнюдь не является обнадеживающим. Тем не менее эксперт Романини был только одним из группы экспертов из четырех человек. Его назначила прокуратура, а не следственный судья, поэтому он не действовал в качестве нейтрального и беспристрастного подчиненного судьи. Кроме того, тесты, которые он должен был провести для баллистической экспертизы, имели в основном объективный и технический характер. Следовательно, его присутствие само по себе не могло скомпрометировать беспристрастность внутригосударственного расследования.

213. Власти Российской Федерации полагают, что описанные правила и указанные принципы не были применены в настоящем деле. Подробное обоснование подобного вывода изложено ниже.

(b) Отказ Палаты Европейского Суда применить подход Европейского Суда к оценке эффективности внутригосударственных расследований по аналогичным делам

214. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, власти Российской Федерации глубоко убеждены, что уровень требований эффективности расследования, установленный Палатой Европейского Суда в настоящем деле, был намного выше, чем примененный Большой Палатой Европейского Суда в двух вышеуказанных делах.

215. Власти Российской Федерации отмечают, что Палата Европейского Суда полностью признала трудности, с которыми столкнулись власти Российской Федерации в борьбе с незаконными вооруженными формированиями на Северном Кавказе, которые совершали дерзкие террористические нападения. Соответственно, Палата Европейского Суда понимает, как указано в § 497 Постановления по настоящему делу, необходимость установить эффективную систему противодействия терроризму и поддержания закона и порядка в этом многострадальном регионе. Тем не менее границы демократического общества, руководствующегося принципом верховенства права, не могут позволить этой системе функционировать на условиях гарантированной неприкосновенности ее сотрудников. В пределах обязанностей, установленных Конвенцией, должна существовать возможность обеспечить ответственность антитеррористических служб, не компрометируя законную необходимость противодействия терроризму и сохраняя необходимый уровень конфиденциальности.

216. Власти Российской Федерации представили в Европейский Суд доказательства того, что военнослужащие, участвовавшие в разрешении кризиса с заложниками и проводившие контртеррористическую операцию, включая высокопоставленных офицеров, были допрошены в ходе внутригосударственного расследования, законность, обоснованность и пропорциональность их действий были тщательно рассмотрены компетентными экспертами, следователями, надзирающими органами государственной власти, судами и даже членами Федерального Собрания Российской Федерации. Более того, обжалуя утверждения Палаты Европейского Суда относительно правовой базы для применения силы, власти Российской Федерации продемонстрировали, что российское законодательство никаким образом не гарантирует иммунитет представителям государства. Как было указано ранее, законодательство Российской Федерации не содержит дополнительных гарантий, которые бы освобождали от ответственности представителей государства, действующих в состоянии необходимой обороны или крайней необходимости (см. анализ тех же правовых положений, осуществленный Большой Палатой Европейского Суда в приведенных выше делах "Армани Да Сильва против Соединенного Королевства" и "Джулиани и Гаджио против Италии", и вывод о том, что рассматриваемое законодательство касается оснований оправдания самообороны, что является общей концепцией в правовых системах Договаривающихся Государств).

217. Палата Европейского Суда признала важность проведенной следственными органами работы. В частности, за недели и месяцы, последовавшие за террористическим нападением, были установлены и допрошены сотни свидетелей, потерпевших и других лиц, непосредственно участвовавших в событиях. Следователи, несомненно, предприняли усилия, чтобы предоставить статус потерпевших сотням лиц, собрать и систематизировать данные о личных ситуациях указанных лиц. Палата Европейского Суда также признала количество экспертиз и времени, потраченного на разрешение таких противоречивых и сложных вопросов, как причина первых взрывов, организация пожарной службы, медицинской работы и других вызывавших споры событий.

218. Вместе с тем Палата Европейского Суда установила, что имело место нарушение процессуальной обязанности согласно статье 2 Конвенции, сославшись на нижеследующие заявления.

(c) Оценка Палатой Европейского Суда судебно-медицинских доказательств, касающихся причин смертей жертв

219. Прежде всего, Палата Европейского Суда приняла во внимание доводы властей Российской Федерации о том, что в 215 случаях причина гибели людей была установлена, точная причина гибели 116 человек не могла быть установлена в связи с обширными ожогами тела после смерти. Следователи пришли к выводу, что гибель и получение травм жертвами нападения не были связаны с каким-либо действиями или бездействием со стороны представителей государства, включая применение огнестрельного оружия. В § 503 Постановления Палата Европейского Суда отметила, что не было проведено дополнительных исследований, например, чтобы установить местонахождение, извлечь и сравнить внешние объекты, такие как металлические фрагменты, шрапнель и пули. Решение ограничиться внешним исследованием тел было принято следователями незамедлительно после спасательной операции и, по мнению российских властей, было оправдано ограничениями на хранение тел и необходимостью идентифицировать личности жертв. Очевидно, что на тот момент российские власти находились под сильным давлением. После захвата и его жестоких последствий тысячи родственников отчаянно ждали новостей о членах своих семей, включая несколько сотен детей. Естественно, установление личностей жертв и информирование родственников в то время рассматривалось как самая приоритетная задача. Палата Европейского Суда была в полной мере осведомлена о практических трудностях, с которыми власти столкнулись при организации следственных действий в исключительных обстоятельствах, включающих активный конфликт, и вновь признала трудности, с которыми столкнулись власти Российской Федерации при поддержании закона и порядка на Северном Кавказе, и ограничения, которые могли применяться к определенным аспектам следствия.

220. В § 505 Постановления Палата Европейского Суда отметила, что поэтому сложно оценить явно недостаточную подготовку для обеспечения помещений для хранения, исследования и идентификации тел жертв, которые сначала вынесли на школьный двор, а затем отправили в городской морг г. Владикавказа, который не был достаточно большим, чтобы разместить в нем тела. Эта ошибка кажется особенно серьезной ввиду жаркой погоды, стоявшей в регионе в то время, что должно было напомнить властям о необходимости обеспечения соответствующих помещений, по крайней мере, на время, чтобы обеспечить нормальные условия для проведения судебно-медицинских исследований.

221. В связи с этими утверждениями власти Российской Федерации полагают очевидным, что они были сделаны Палатой Европейского Суда на основании представленного заявителями после вынесения 9 июня 2015 г. решения о приемлемости, экспертного заключения доктора Кларка.

222. Прежде всего власти Российской Федерации обращают внимание на тот факт, что доктору Кларку было предоставлено изложение фактов (решение о приемлемости) по настоящему делу, с протоколами устных выступлений представителей в Европейском Суде, английским переводом заключения экспертов N 1 (от 23 декабря 2005 г.), пятью патолого-анатомическими заключениями и протоколами допросов патологоанатомов из материалов внутригосударственного расследования.

223. Перечень документов, предоставленных заявителями для такого экспертного исследования, вызывает некоторые сомнения. Несмотря на обоснованные сомнения в том, имело ли изложение фактов по настоящему делу с протоколами устных выступлений представителей в Европейском Суде (и не совсем ясно, почему заявители решили передать эксперту записи устных выступлений своих представителей и не предоставили доводы властей государства-ответчика) какое-либо значение для проведения экспертизы, единственными документами из перечня, имеющими отношение к вопросам, поставленным перед доктором Кларком, являлись патолого-анатомические заключения и протоколы допросов патологоанатомов из материалов внутригосударственного расследования. Вместе с тем не уточнялось, какие именно патолого-анатомические заключения были переданы эксперту, почему их было только пять, а также какие именно протоколы допросов были переданы, которые могли бы помочь эксперту в работе.

224. Власти Российской Федерации полагают, что невозможно делать настолько далеко идущие выводы на основании такого скудного перечня материалов, которые были представлены для экспертного исследования. Неприемлемо делать выводы в отношении всех 116 патолого-анатомических заключений на основании исследования только пяти из них. В любом случае, как явно следует из описания методологии экспертного исследования, доктору Кларку не были предоставлены другие относящиеся к делу доказательства, полученные в ходе расследования уголовных дел, включая заключения внутригосударственных экспертов. В отношении предоставления доктору Кларку английского перевода текста заключения экспертов N 1 (от 23 декабря 2005 г.) власти Российской Федерации не могут рассматривать это иначе, чем демонстрацию двойных стандартов. В частности, как следует из доводов заявителей и выводов Палаты Европейского Суда, государство-ответчик не может ссылаться на заключение экспертов от 23 декабря 2005 г. N 1, поскольку 9 ноября 2006 г. Ленинский районный суд г. Владикавказа, рассмотрев ходатайство заявителей, признал указанное заключение недействительным вследствие нарушения процессуальных норм, регулирующих назначение экспертов и проведение экспертных исследований. В связи с этим возникают вопросы: зачем было предоставлять эксперту недействительное заключение экспертов N 1, и, если доктор Кларк его использовал, делает ли это недействительным и его собственное заключение?

225. В любом случае доктор Кларк отметил, что поставленная перед властями задача была крайне сложной. Морг в г. Владикавказе не смог бы принять более трехсот тел, как и любое другое подобное учреждение в мире. Следовательно, должны были быть рассмотрены альтернативные решения, такие как создание временного морга в ином месте (склад или хладохранилище, эксперт напомнил об использовании ледового катка после событий в Локерби (Lockerby)), сбор грузовых рефрижераторов, распределение по другим моргам. Учитывая потенциально большое количество ожидаемых потерь в результате штурма, должна была быть заранее спланирована какая-либо система с подходящими расположением, оборудованием и персоналом с известными личными данными и доступным после срочного уведомления.

226. Это предположение требует рассмотрения с практической точки зрения. Прежде всего, в г. Беслане и в соседних городах не было помещений, которые могли бы использоваться как склад или хладохранилище для длительного хранения тел. В Северной Осетии были только два морга. Что касается грузовиков-рефрижераторов, если бы до трагических событий или между 1 и 3 сентября 2004 г. в город прибыли бы десятки таких автомобилей, это, скорее всего, стало бы известно населению и привело бы к массовой панике и предположениям относительно штурма школы. Паника привела бы к нарушению общественного порядка, и террористам стало бы об этом известно. В свою очередь информация о штурме, хотя и недостоверная, побудила бы террористов к агрессивным действиям против заложников и даже к их убийствам.

227. Также не совсем ясно, почему в § 508 Постановления Палата Европейского Суда посчитала ошибкой внутригосударственного следствия тот факт, что власти не отметили местоположение каждого тела. Принимая во внимание сценарий событий, установление местонахождения каждого тела не имело особого значения. В частности, выполнение такого требования Палаты можно было бы понять, если бы оно помогало установить причины смертей. Однако заложники, сотрудники Федеральной службы безопасности Российской Федерации, террористы - все вместе находились в здании школы. Сразу после первых взрывов группа террористов открыла огонь по заложникам, выбегавшим из школы, некоторые террористы прятались на верхнем этаже в другой части здания. Было установлено, что перед взрывами все заложники находились в спортивном зале, где часть из них погибла от взрывов, пожара, разрушения крыши и выстрелов террористов. Следовательно, маловероятно, что большинство заложников погибли в результате ведения представителями государства неприцельного огня где-либо в другом месте здания.

228. Следует отметить, что на практике, исходя из расположения тел, следователям было бы почти невозможно установить, была ли смерть заложников обусловлена действиями представителей государства или террористов.

229. В то же время власти Российской Федерации повторяют, что 4 сентября 2004 г. группа следователей и экспертов в присутствии 12 понятых составила протокол осмотра школы и школьного двора. Осмотр места происшествия снимался на видео- и фотоаппаратуру. Записи осмотра места происшествия и видеоматериалы свидетельствовали о том, что в местах, где террористы были убиты тяжелым вооружением и оружием неизбирательного действия, тел заложников обнаружено не было.

230. Власти Российской Федерации также полагают, что вопрос о том, было ли возможно установить причины смерти всех лиц, находится за пределами компетенции Европейского Суда. Медицинские эксперты дали свои заключения. Следует повторить, что в § 319 Постановления по делу "Джулиани и Гаджио против Италии" Большая Палата Европейского Суда согласилась с судебно-медицинскими экспертами, которые не стали извлекать и описывать фрагмент пули, который, согласно результатам сканирования тела, остался в голове жертвы. Большая Палата Европейского Суда приняла объяснения о том, что фрагмент был очень незначительным и его было очень трудно обнаружить.

231. В любом случае, оценивая рассуждения Палаты Европейского Суда, власти Российской Федерации полагают, что в настоящем деле была использована презумпция вины. Если Палата Европейского Суда решила, что точная причина смерти 116 человек не была установлена, это не должно автоматически означать, что причиной гибели стали действия представителей государства. Внутригосударственные следственные органы тщательно изучили события захвата заложников и контртеррористической операции на основании огромного количества заключений экспертов, протоколов допросов и результатов иных следственных действий. Если Палата Европейского Суда решила не доверять результатам внутригосударственного расследования, она должна была бы обосновать свои выводы о виновности представителей государства на других доказательствах, как минимум предоставленных заявителями. Однако заявители не предоставили в Европейский Суд допустимых доказательств, которые могли бы опровергнуть результаты внутригосударственного расследования. Европейский Суд не может заменять собой внутригосударственные органы власти при установлении фактов по прошествии 13 лет после событий без представления надежных, объективных и непротиворечивых доказательств с их последующей надлежащей оценкой.

232. Власти Российской Федерации хотели бы сослаться на предыдущие выводы Европейского Суда в аналогичных делах, в дополнение к своим доводам в главе настоящего ходатайства о передаче дела в Большую Палату Европейского Суда, посвященной установлению фактов.

233. Так, как указано в упомянутом выше деле "Эстамирова против Российской Федерации" (Постановление Европейского Суда от 17 апреля 2012 г., жалоба N 27365/07, §§ 87 и 88), Европейский Суд отметил, что власти государства-ответчика сотрудничали с Европейским Судом и предоставили ему копии документов официального расследования по делу. Из этих документов следует, что супруг заявительницы скончался по причине огнестрельного ранения в результате перестрелки между неустановленными лицами и военной колонной и что не имелось ни непосредственных свидетелей происшествия, ни вещественных доказательств, подтверждающих факт, что выстрел, приведший к смерти Асрадия Эстамирова, был произведен из оружия, принадлежащего военнослужащим или неустановленным лицам. При таких обстоятельствах Европейский Суд не счел возможным сделать вывод, что муж заявительницы был застрелен представителями Вооруженных Сил Российской Федерации. Так, Европейский Суд полагал, что в деле "Эстамирова против Российской Федерации" не содержится доказательств в поддержку утверждения заявительницы о том, что представители вооруженных сил несут ответственность за смерть ее супруга и что на власти государства-ответчика должно быть возложено бремя доказывания. По этой причине и ввиду несоблюдения требуемого стандарта доказывания "вне всякого разумного сомнения" в отношении того, что представители органов государственной власти несут ответственность за смерть Асрадия Эстамирова, Европейский Суд не установил нарушения материально-правовой составляющей статьи 2 Конвенции.

(d) Оценка Палатой Европейского Суда эффективности расследования применения "летальной силы" представителями органов государственной власти

234. Двигаясь дальше, в §§ 522 и 523 Постановления Палата Европейского Суда отметила тот факт, что следствием не было предпринято никаких усилий для того, чтобы составить опись всего оружия и боеприпасов, использованных представителями государства, особенно взрывчатки и термобарического оружия, способного нанести ущерб любому в пределах его действия. Отсутствие полного перечня оружия и боеприпасов, использованных представителями государства, по мнению Палаты Европейского Суда, существенно препятствовало следствию эффективным образом оценить адекватность и пропорциональность применения силы. Что касается обстоятельств их использования, свидетели сообщили о применении мощного оружия неизбирательного действия вскоре после первых взрывов, в то время как военнослужащие и сотрудники служб безопасности отрицали факт применения такого оружия до 18:00, когда предположительно в здании не оставалось заложников. Чтобы разрешить это противоречие, по мнению Палаты Европейского Суда, следователи должны были с некоторой степенью точности установить вид и количество использованного оружия, а также время, цели и людей, которые его использовали, и затем сравнить эту информацию с объективными данными о потерях и следах взрывов. Отсутствие перечня использованного оружия теоретически препятствовало какому-либо прогрессу в этом направлении.

235. В связи с этим власти Российской Федерации еще раз призывают почтенных судей Европейского Суда тщательно оценить, реально ли такое предложение Палаты Европейского Суда хоть в какой-то степени. Даже если предположить, что имелась возможность составить опись оружия и боеприпасов, использованных представителями государства, явно было невозможно сравнить эти данные с показаниями сотрудников служб безопасности. Власти Российской Федерации полагают, что в обстоятельствах настоящего дела, учитывая, что разрешение кризиса и контртеррористическая операция длились несколько часов, а также принимая во внимание, что террористы использовали широкий спектр вооружения, часть из которых была весьма мощной и способной нанести серьезный ущерб заложникам без какого-либо различия, даже опытный и тщательно обученный военнослужащий не мог помнить о каждом сделанном им выстреле. Фактически Палата Европейского Суда предложила реконструировать весь ход контртеррористической операции и посчитать количество сделанных выстрелов. Результаты такой "реконструкции", несомненно, были бы спорными и субъективными в такой степени, которая не позволила бы их использовать в качестве доказательства для привлечения к уголовной ответственности.

(e) Оценка Палатой Европейского Суда общественного контроля

236. Что касается доступа заявителей к материалам уголовного дела, Палата Европейского Суда отметила тот факт, что потерпевшие по делу N 20/849 неоднократно обращались с ходатайствами об обеспечении им доступа к собранным следствием документам. Эти ходатайства были отклонены следователями и судами. В некоторых случаях суды ссылались на конфиденциальный характер документов, в других - на необходимость охранять интересы следствия.

237. В связи с этим власти Российской Федерации считают необходимым сослаться на прецедентную практику Европейского Суда. В частности, в § 236 Постановления по делу "Армани Да Сильва против Соединенного Королевства" Большая Палата Европейского Суда повторила, что разглашение содержания или публикация полицейских отчетов и материалов следствия могут затрагивать неоднозначные вопросы и возможно оказывать эффект предубеждения на частных лиц или следственные действия и поэтому не могут считаться автоматическим требованием согласно статье 2 Конвенции. Таким образом, требуемый доступ общественности или родственников потерпевших может быть обеспечен на других этапах производства по делу (см. среди других примеров Постановление Европейского Суда по делу "МакКерр против Соединенного Королевства" (McKerr v. United Kingdom), жалоба N 28883/95, ECHR 2001-III, § 129, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Джулиани и Гаджио против Италии", § 304). Более того, статья 2 Конвенции не обязывает следственные органы удовлетворять каждое сделанное в ходе следствия ходатайство родственника об осуществлении конкретного следственного действия (см. Постановление Европейского Суда по делу "Велча и Мазэре против Румынии" (Velcea and Mazare v. Romania) от 1 декабря 2009 г., жалоба N 64301/01, § 113, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Рамсахаи и другие против Нидерландов" (Ramsahai and Others v. Netherlands), жалоба N 52391/99, ECHR 2007-II, § 348).

238. Вышеприведенные принципы должны были быть полностью применены к выводам, сделанным Палатой Европейского Суда в § 535 Постановления по настоящему делу.

239. В частности, оценивая комплексные и обширные заключения NN 16/1 и 16/2, Палата Европейского Суда признала, что в заключениях содержался полный обзор всех доступных на тот момент доказательств, дополненный аналитическим и исследовательским материалом, который опровергал предположения эксперта Савельева и выводы комиссии Парламента Республики Северная Осетия. Эксперты подтвердили первичный вывод следствия относительно происхождения первых взрывов: самодельные взрывные устройства, размещенные террористами. Они также исключили возможность того, что снаряды, выпущенные из мест, указанных экспертом Савельевым, причинили бы предполагаемые экспертом последствия.

240. Вместе с тем Палата Европейского Суда отметила, что ценность двух указанных заключений состояла именно в том, чтобы развеять сомнения общественности относительно обстоятельств смерти и получения телесных повреждений заложниками 3 сентября 2004 г. Эти заключения должны были подкрепить выводы следствия и убедить потерпевших в его эффективности по ключевым моментам. Потерпевшие, которые потеряли родственников или получили телесные повреждения в оспариваемых обстоятельствах, имели законное право быть ознакомленными с этими важными документами и иметь возможность эффективно оспорить их выводы. При таких обстоятельствах кажется неоправданным, что указанные документы не были доступны потерпевшим в рамках уголовного дела.

241. В связи с этим власти Российской Федерации подчеркивают, что ценность двух экспертных заключений оценена неправильно. Законодательство Российской Федерации, регулирующее основания и процедуру проведения экспертиз, не содержит такого основания назначения экспертизы, как "устранение сомнений общественности относительно обстоятельств дела". Расследование должно быть тщательным и охватывать все обстоятельства дела. В случае выявления новых фактов, версий событий или альтернативных мнений специалистов относительно расследуемых фактов, которые могут поставить под сомнение результаты расследования, следователь должен оценить достоверность источников данных и обоснованность сомнений и, придя к положительному выводу, постановить провести дополнительную экспертизу или продолжить следствие с целью проверить новые факты, версии событий или альтернативные мнения специалистов. Это должно быть сделано с тем, чтобы исключить какой-либо ущерб для следствия и объективности его результатов. Принимая во внимание приведенную выше прецедентную практику Европейского Суда, у следственных органов не было предусмотренной статьей 2 Конвенции обязанности предоставить заявителям незамедлительный доступ к заключениям экспертов NN 16/1 и 16/2.

(f) Выводы относительно эффективности расследования

242. Применяя принципы и уровень требований, указанные в Постановлениях по делам "Армани Да Сильва против Соединенного Королевства" и "Джулиани и Гаджио против Италии", власти Российской Федерации глубоко убеждены, что расследование по уголовным делам с достаточной степенью ясности установило обстоятельства захвата заложников, причины смертей жертв и получения телесных повреждений потерпевшими. С целью восстановить подробную картину террористической атаки следственные органы провели всестороннюю проверку. В частности, показания были взяты практически у каждого затронутого событиями лица, как частных, так и должностных, было приглашено значительное количество профессиональных экспертов, чтобы реконструировать, проанализировать и оценить события самого преступления и предшествовавшие ему обстоятельства, было выполнено большое количество следственных действий с целью получить и изъять все необходимые доказательства. Результаты крупномасштабного расследования, включая реконструкцию событий, были отражены в ряде процессуальных документов, прежде всего в приговоре по уголовному делу в отношении Кулаева и в других судебных решениях, принятых в рамках отдельных разбирательств. Власти Российской Федерации полагают, что в ходе рассматриваемого расследования не было допущено каких-либо серьезных ошибок, которые могли бы повлиять на полноту, ясность и надлежащий характер установления фактов. Иными словами, проведенное расследование оставило крайне мало, если вообще оставило место для предположений, которые бы допускали иное развитие событий.

243. Исходя из изложенного власти Российской Федерации полагают, что отсутствовало нарушение процессуальной составляющей статьи 2 Конвенции.

Выводы

244. Принимая во внимание приведенные выше причины общего характера и конкретные аспекты применения прецедентной практики Европейского Суда к настоящему делу, власти Российской Федерации полагают, что настоящее дело должно быть передано на рассмотрение в Большую Палату Европейского Суда, а выводы Палаты Европейского Суда должны быть пересмотрены по следующим основаниям:

(i) отсутствие объективности при установлении фактов и оценке доказательств в настоящем деле;

(ii) необходимость тщательно повторно исследовать вопрос применения прецедентной практики Европейского Суда в отношении позитивного обязательства защищать жизнь в делах, связанных с вопросами борьбы с терроризмом, и установить точные пределы этого обязательства;

(iii) несоответствие прецедентной практике Европейского Суда по вопросам планирования операций, связанных с применением "летальной силы", и контроля за ними;

(iv) двойные стандарты в отношении вопросов применения "летальной силы";

(v) неприменение прецедентной практики Европейского Суда по аналогичным делам при рассмотрении вопроса о соблюдении процессуальной составляющей статьи 2 Конвенции.

Уполномоченный Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека - заместитель Министра юстиции Российской Федерации

Михаил Гальперин