Постановление Европейского Суда по правам человека от 7 ноября 2017 г. Дело "Дудченко (Dudchenko) против Российской Федерации" (Жалоба N 37717/05) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Дудченко (Dudchenko)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 37717/05)

Постановление Суда

Страсбург, 7 ноября 2017 г.

В деле "Дудченко против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Хелены Ядерблом, Председателя Палаты Суда,

Бранко Лубарды,

Хелен Келлер,

Дмитрия Дедова,

Пере Пастора Вилановы,

Алены Полачковой,

Георгиоса А. Сергидеса, судей,

а также при участии Фатош Арачи, заместителя Секретаря Секции Суда,

рассмотрев дело в закрытом заседании 10 октября 2017 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 37717/05, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Владимиром Николаевичем Дудченко (далее - заявитель) 1 сентября 2005 г.

2. Власти Российской Федерации были первоначально представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным, а затем его преемником в этой должности М. Л. Гальпериным.

3. Ссылаясь на статьи 3, 5, 6 и 8 Конвенции, заявитель жаловался, в частности, что условия содержания его под стражей были неудовлетворительными, длительность содержания была чрезмерной и необоснованной, продолжительность уголовного разбирательства также была чрезмерной, что российские власти нарушили его право на выбор адвоката, и он был подвергнут скрытому наблюдению в нарушение его права на уважение личной жизни и корреспонденции.

4. 26 февраля 2010 г. Европейский Суд коммуницировал вышеупомянутые жалобы властям Российской Федерации.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1975 году и проживает в г. Мурманске.

A. Уголовное разбирательство против заявителя

6. 23 декабря 2003 г. прокуратура Мурманской области возбудила уголовное разбирательство против заявителя, который подозревался в руководстве преступной вооруженной группировкой. По данным властей, заявитель как главарь банды спланировал и совершил несколько преступлений, а именно похищение людей при отягчающих вину обстоятельствах, нападение, грабеж при отягчающих вину обстоятельствах и вымогательство в городах Мурманск и Москва.

7. 23 декабря 2003 г. Мурманский областной суд санкционировал прослушивание и запись телефонных переговоров заявителя по его мобильному телефону с номером, заканчивающимся на 15 (далее - ...-15). В постановлении о санкционировании прослушивания в целом указывалось следующее:

"[Сотрудники милиции] расследуют [дело] преступной группировки, занимавшейся грабежами и вымогательством денег и личных вещей у граждан в Мурманске и других регионах России. [Заявитель] является лидером банды. [М.] и [З.] являются членами этой банды. Согласно следственной информации эти лица планируют совершить вымогательство при отягчающих обстоятельствах у предпринимателей Мурманска. В ходе оперативно-розыскных мероприятий было выявлено, что [заявитель] использует мобильный номер...-15, зарегистрированный на [М.].

С учетом вышеизложенного и того, что получить информацию, необходимую для выявления противоправной деятельности [заявителя] путем открытого расследования, представляется невозможным, суд на основании статьи 23 Конституции Российской Федерации и части 2 статьи 186 [Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации]

постановляет санкционировать в течение 180 дней прослушивание телефонных сообщений на его номер мобильного телефона...-15".

8. 24 и 25 декабря 2003 г. сотрудники милиции прослушивали переговоры заявителя с соучастником М.

9. 25 декабря 2003 г. два сообщника заявителя, М. и С., были задержаны. Заявитель скрылся.

10. В тот же день, 25 декабря 2003 г., по просьбе заявителя его брат нанял Г. как законного представителя заявителя. В соглашении об оказании юридических услуг говорилось, что Г. должен был консультировать и защищать заявителя, пока его имя было внесено в список разыскиваемых лиц сотрудниками милиции в связи с обвинениями, которые еще не были известны ему. Если бы заявитель был задержан сотрудниками милиции, было бы подписано дополнительное соглашение между Г. и заявителем. Отсутствуют доказательства того, что сотрудники милиции или следователь были информированы об этом соглашении.

11. 26 декабря 2003 г. Мурманский областной суд санкционировал прослушивание и запись телефонных переговоров заявителя по его мобильному телефону с номером ...-49. В постановлении о прослушивании в целом указывалось следующее:

"[Сотрудники милиции] расследуют [дело] преступной группировки, занимавшейся грабежами и вымогательством денег и личных вещей у граждан в Мурманске и других регионах России. [Заявитель] является лидером банды. В ходе оперативно-розыскных мероприятий было выявлено, что [заявитель] использует мобильный номер...-49.

С учетом вышеизложенного и того, что получить информацию, необходимую для выявления противоправной деятельности [заявителя] путем открытого расследования, представляется невозможным, суд на основании статьи 23 Конституции Российской Федерации и части 2 статьи 186 [Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации]

постановляет санкционировать в течение 180 дней прослушивание телефонных сообщений на его номер мобильного телефона...-49".

12. 26 и 27 декабря 2003 г. сотрудники милиции прослушивали переговоры заявителя и Г.

13. 27 декабря 2003 г. заявитель был задержан.

14. 28 декабря 2003 г. Г. сообщил следователю, что он являлся защитником заявителя на основании инструкции N 1062 Мурманской областной коллегии адвокатов (далее - коллегия). Он был официально допущен в качестве адвоката заявителя.

15. 5 января 2004 г. заявителю были предъявлены обвинения в ограблении, разбойном нападении, похищении и вымогательстве, совершенных организованной преступной группой. С. и. М. были предъявлены обвинения в совершении тех же уголовных преступлений.

16. В начале августа 2004 г. следователь сообщил Г., что его присутствие требуется во время следственных действий с участием заявителя. 23 августа 2004 г. следователь был уведомлен коллегией, что Г. находился в ежегодном отпуске до 4 октября 2004 г.

17. 24 августа 2004 г. следователь назначил адвоката заявителю, отметив, что он отказался от замены адвоката и настаивал на представлении своих интересов Г.

18. 30 августа 2004 г. следователь решил отстранить Г. как адвоката заявителя, постановив о допросе его о телефонных переговорах с заявителем 26 и 27 декабря 2003 г. Он отметил, что в то время Г. еще не являлся адвокатом заявителя. Тем не менее, хорошо зная, что заявитель совершил тяжкие уголовные преступления, Г. советовал ему, как поступить. В частности, он сказал заявителю, что были нужны деньги, что могло означать, что Г. намеревался подкупить сотрудника милиции. Он также информировал его о ходе уголовного разбирательства, о котором ему стало известно, поскольку он представлял интересы сообщников заявителя С. и М. Когда сотрудники милиции пытались взломать дверь заявителя, заявитель вызвал Г., который сказал, что он не мог приехать, и предложил направить другого адвоката. Далее он советовал заявителю попытаться избежать задержания и, если это было невозможно, уничтожить его телефон и SIM-карту и молчать во время допроса. По мнению следователя, давая такие советы, Г. пытался скрыть его связи с заявителем и его знания об уголовных преступлениях, совершенных им. Учитывая, что в то время Г. официально не являлся адвокатом заявителя, следует считать, что он давал советы в качестве обычного гражданина. Поэтому его необходимо было вызвать во время уголовного разбирательства против заявителя в качестве свидетеля.

19. 11 октября 2004 г. уголовное дело против заявителя и его сообщников было передано в Мурманский областной суд (далее - областной суд) для судебного разбирательства. Уголовное дело состояло из 12 томов, пять уголовных дел были объединены в одно уголовное дело против заявителя и его сообщников.

20. Предварительное слушание состоялось 21 и 22 октября 2004 г.

21. Судебный процесс начался 3 ноября 2004 г. Заявитель обратился в суд с ходатайством допустить его брата, адвоката по гражданским делам, работавшего в компании по продаже запасных частей автомобилей, в качестве его защитника. Суд отклонил его ходатайство, установив, что брат заявителя не обладал квалификацией для участия в качестве адвоката защиты в уголовном разбирательстве, что он не имел соответствующий практический опыт, и что заявителю уже была предоставлена юридическая помощь адвоката.

22. 4 ноября 2004 г. заявитель просил отстранить назначенного адвоката по его делу за непредоставление надлежащей правовой помощи. Областной суд отклонил его ходатайство. Заявитель затем просил, чтобы Ам. был допущен в качестве защитника вместо назначенного адвоката. Судья удовлетворил ходатайство, и Ам. представлял интересы заявителя на протяжении оставшейся части уголовного разбирательства. Разбирательство было отложено до 15 ноября 2004 г., чтобы Ам. мог ознакомиться с делом.

23. 15 ноября 2004 г. слушание было вновь отложено до 22 ноября 2004 г. ввиду неявки одного из обвиняемых по состоянию здоровья.

24. Дальнейшие слушания состоялись 22 ноября и 9 декабря 2004 г.

25. 22 ноября 2004 г. заявитель оспаривал приемлемость в качестве доказательств стенограммы его телефонных разговоров с Г. 26 и 27 декабря 2003 г. Он утверждал, что Г. являлся его адвокатом с 25 декабря 2003 г., что подтверждалось договором об оказании юридических услуг от этой даты и соответствующими платежными квитанциями. Таким образом, переговоры, о которых шла речь, были защищены правом на адвокатскую тайну, и их стенограммы не могли использоваться в качестве доказательств в уголовном разбирательстве.

26. 30 ноября 2004 г. Мурманский областной суд установил, что в соглашении об оказании юридических услуг от 25 декабря 2003 г. утверждалось, что Г. должен был предоставить заявителю правовую помощь в рамках уголовного разбирательства без четкого указания, к какому уголовному разбирательству оно имело отношение. Следователь не был информирован об этом соглашении. Г. официально не был допущен в качестве адвоката заявителя в настоящем уголовном разбирательстве до 28 декабря 2003 г., когда он предъявил следователю соответствующую инструкцию коллегии. Мурманский областной суд признал относимым, что во время разговоров, прослушанных сотрудниками милиции, Г. советовал заявителю скрыться и уничтожить доказательства. Кроме того, поскольку он присутствовал в качестве адвоката на допросе С. и М. после их задержания, Г. информировал об их показаниях следователю. После того, как он был вызван заявителем для оказания ему помощи во время его задержания, он отказался приехать и предложил направить другого адвоката. Это давало основания сомневаться, что Г. в то время представлял заявителя в настоящем уголовном разбирательстве. Следователь впоследствии отстранил Г. в качестве адвоката заявителя. Г., однако, не был вызван для дачи показаний против заявителя, что могло нарушить адвокатскую тайну. Учитывая, что беседы заявителя с Г., прослушанные сотрудниками милиции, содержали информацию о преступной деятельности заявителя, они не относились к адвокатской тайне, и их стенограммы были приемлемыми в качестве доказательств.

27. 9 декабря 2004 г. суд назначил графологическую экспертизу и по этой причине отложил судебное разбирательство до 5 апреля 2005 г.

28. 4 апреля 2005 г. заявитель подал жалобу в Октябрьский районный суд г. Мурманска (далее - Октябрьский районный суд, районный суд) на решение следователя от 30 августа 2004 г. об отстранении Г. в качестве его адвоката. 6 июня 2005 г. Октябрьский районный суд отклонил эту жалобу как неприемлемую, установив, что она не может быть рассмотрена после завершения расследования. Заявитель мог подать жалобу в суд, рассматривающий его уголовное дело.

29. Тем временем 5, 25 и 27 апреля и 5 и 12 мая 2005 г. были проведены дальнейшие слушания.

30. 19 мая 2005 г. районный суд постановил провести комплексную психологическую экспертизу одного из обвиняемых и отложил судебное разбирательство до получения заключения экспертизы. Еще одно комплексное психологическое обследование было назначено 4 июля 2005 г., и судебное разбирательство было вновь перенесено до 7 октября 2005 г.

31. 7 октября 2005 г. разбирательство было отложено, поскольку Октябрьский районный суд постановил, что два свидетеля обвинения, давшие показания против С. и задержанные в Москве, должны быть доставлены в Мурманск для перекрестного допроса.

32. Судебное разбирательство было приостановлено в период с 7 октября 2005 г. по 6 марта 2006 г. в ожидании перевода предполагаемых свидетелей, против которых в то время велось уголовное разбирательство в Москве. Они были перевезены в Мурманск 3 марта 2006 г. после того, как их обвинительный приговор 7 октября 2005 г. был оставлен без изменений после рассмотрения кассационной жалобы 26 декабря 2005 г.

33. 29 декабря 2005 г. заявитель обжаловал приемлемость в качестве доказательств стенограмм его переговоров с М. 24 и 25 декабря 2003 г. и с Г. 26 и 27 декабря 2003 г. Он утверждал, в частности, что его переговоры были прослушаны незаконно.

34. Разбирательство было возобновлено 6 марта 2006 г. Слушания были проведены 16 марта, 6, 7, 13 и 20 апреля 2006 г.

35. В ходе судебного разбирательства суд рассмотрел многочисленные доказательства, в том числе три экспертных заключения и показания шести потерпевших и 24 свидетелей из Мурманска и Москвы.

36. 12 мая 2006 г. Мурманский областной суд признал заявителя виновным и приговорил его к 13 годам лишения свободы. Он ссылался, среди прочего, на стенограммы телефонных переговоров заявителя с Г. и М., отметив, что прослушивание телефонных сообщений заявителя было санкционировано судом. Рассмотрев стенограммы телефонных разговоров заявителя с Г., он постановил следующее:

"Адвокат не был официально допущен для оказания правовой помощи [заявителю] в то время [когда имело место прослушивание]. Его действия были признаны следователем незаконными и послужили основанием для решения об отстранении [Г.] в качестве адвоката [заявителя] и для рассмотрения вопроса о возбуждении уголовного дела [в отношении Г.]. Суд не имеет никаких оснований полагать, что информация, полученная в результате [прослушивания] телефонных переговоров с [Г.], не может использоваться в качестве доказательств, учитывая, что данная информация не стала известна [Г.] в результате оказания правовой помощи [заявителю]".

37. Заявитель обжаловал приговор в суде кассационной инстанции, утверждая, что Мурманский областной суд допустил ошибку в оценке доказательств, что протоколы его телефонных переговоров с его сообвиняемым М. и адвокатом Г. были незаконно использованы в качестве доказательств в деле, что Г. был незаконно отстранен от его дела в качестве адвоката и что власти отказались допустить его брата действовать в качестве его законного представителя.

38. 18 декабря 2006 г. Верховный Суд Российской Федерации оставил приговор без изменений. Он постановил, в частности, что стенограммы телефонных переговоров заявителя с М. и Г. были правильно приобщены в качестве доказательств. Он далее отметил, что утверждения заявителя о нарушениях его права на защиту в ходе предварительного следствия были рассмотрены судом первой инстанции и отклонены как необоснованные.

B. Содержание заявителя под стражей в ходе следствия и суда

39. Заявитель был задержан 27 декабря 2003 г.

40. 29 декабря 2003 г. Мурманский областной суд поместил заявителя под стражу. Суд постановил, что он подозревался в совершении особо тяжких преступлений, не имел постоянной работы и что его утверждения о том, что он владеет семейным бизнесом, неубедительны. Поэтому имелись достаточные основания полагать, что он мог скрыться, воспрепятствовать отправлению правосудия и продолжить свою преступную деятельность.

41. 24 февраля и 18 июня 2004 г. Мурманский областной суд постановил продлить срок содержания под стражей заявителя, сославшись на необходимость дальнейшего расследования, тяжесть обвинений и опасность, что он скроется, окажет давление на свидетелей и воспрепятствует отправлению правосудия. Отсутствовали какие-либо факторы, касающиеся его личности, состояния здоровья, семейных или иных обстоятельств, которые могли бы оправдать освобождение. Заявитель не обжаловал постановления о продлении срока содержания под стражей.

42. 11 октября 2004 г. материалы уголовного дела были переданы в Мурманский областной суд для разбирательства, который 22 октября 2004 г. распорядился о содержании под стражей заявителя и его сообвиняемых во время судебного разбирательства, ссылаясь на тяжесть обвинений и отсутствие постоянной работы "во время совершения преступлений". Он счел, что основания для применения меры пресечения остаются в силе. Заявитель не обжаловал постановление.

43. 5 апреля, 4 июля, 7 октября и 29 декабря 2005 г. и 7 апреля 2006 г. областной суд продлил срок содержания заявителя и его сообвиняемых под стражей, установив, что основания для применения меры пресечения остаются в силе и отсутствуют основания для ее изменения. Судебное разбирательство не могло быть продолжено по объективным причинам, поскольку необходимо было дождаться результатов психологической экспертизы С. и перевода для допроса двух свидетелей обвинения против С.

44. Заявитель подал кассационную жалобу на постановления о продлении сроков содержания под стражей в Верховный Суд Российской Федерации. Он утверждал, что постоянно проживал в г. Мурманске, владел семейным бизнесом, не имел судимости и не собирался скрываться от правосудия. Властям Российской Федерации не удалось обосновать свои утверждения о том, что он может скрыться или продолжить свою преступную деятельность. Что касается угрозы того, что он может оказать давление на свидетелей, она более не являлось актуальной, поскольку все свидетели уже были допрошены судом первой инстанции. Согласно позиции заявителя продление срока его содержания под стражей было основано исключительно на тяжести предъявленных ему обвинений. Судебное разбирательство было отложено по причинам, не связанным с его личным положением, но с целью проведения экспертной психологической экспертизы одного из сообвиняемых и обеспечения перевода из г. Москвы двух свидетелей обвинения, которые должны были дать показания против того же сообвиняемого. Он просил освободить его под залог или личное поручительство его отца.

45. 11 августа, 9 ноября и 15 декабря 2005 г. и 30 марта 2006 г. Верховный Суд Российской Федерации оставил указанные постановления о продлении сроков содержания под стражей без изменения, рассмотрев кассационные жалобы, ссылаясь на тяжесть обвинений и угрозу, что он может скрыться или оказать давление на свидетелей. Тот факт, что свидетели были уже допрошены, не имел значения, поскольку заявитель все еще мог оказать на них давление или иным образом воспрепятствовать правосудию.

C. Условия содержания заявителя под стражей

1. Власти Российской Федерации

46. Заявитель содержался под стражей в следственном изоляторе N ИЗ-51/1 (СИЗО-1) в г. Мурманске* (* Так в оригинале. Здесь и далее имеется в виду ФКУ Следственный изолятор N 1 УФСИН России по Мурманской области (примеч. редактора).) с 30 декабря 2003 г. по 21 мая 2006 г., в исправительном учреждении N ИК-16 в Мурмашах, Мурманская область* (* Так в оригинале. Здесь и далее имеется в виду ФКУ Исправительная колония N 16 УФСИН России по Мурманской области (примеч. редактора).), в ПФРСИ - помещении, функционирующем в режиме следственного изолятора с 21 мая по 9 октября 2006 г., в следственном изоляторе N ИЗ-35/2 в г. Вологде* (* Так в оригинале. Здесь и далее имеется в виду ФКУ Следственный изолятор N 2 УФСИН России по Вологодской области (примеч. редактора).) с 12 по 17 октября 2006 г. и в следственном изоляторе N ИЗ-77/3 в г. Москве* (* Так в оригинале. Здесь и далее имеется в виду ФКУ СИЗО-3 УФСИН России по г. Москве (примеч. редактора).) с 18 октября 2006 г. по 24 января 2007 г.

47. Власти Российской Федерации утверждали, что было невозможно представить оригиналы документов, касающихся условий содержания под стражей в следственном изоляторе N ИЗ-51/1 (СИЗО-1) в г. Мурманске, поскольку все официальные документы были уничтожены по истечении установленного срока их хранения. В отношении этого изолятора они представили только заявления и справки, подготовленные руководством тюрьмы в 2010 году. Они также представили копии регистрационных журналов в течение всего периода содержания заявителя в исправительном учреждении N ИК-16 в Мурмашах и следственном изоляторе N ИЗ-35/2 в г. Вологде и отдельные страницы из регистрационных журналов за период содержания в следственном изоляторе N ИЗ-77/3 в г. Москве.

48. Власти Российской Федерации представили следующую информацию о содержании заявителя под стражей, основанную на вышеуказанных документах:

49. Власти Российской Федерации утверждали, что во всех камерах, где заявитель содержался под стражей в 2003-2007 годах, число заключенных не превышало количество кроватей и что в течение всего времени содержания под стражей заявителю было предоставлено спальное место. В то же время власти Российской Федерации утверждали, что:

"...в течение периода содержания заявителя под стражей санитарные нормы личного пространства для каждого заключенного не всегда соблюдались. Тем не менее это происходило лишь изредка... и прокуратура требовала устранить эти нарушения...".

50. Ссылаясь на заявления и справки администраций исправительных учреждений в 2010 году, власти Российской Федерации далее утверждали, что заявитель был обеспечен постельным бельем и столовыми приборами. Камеры убирались ежедневно заключенными, и администрации исправительных учреждений осуществляли санитарную обработку помещений каждый месяц.

51. Все камеры были оборудованы мойками с холодной водой, горячая вода была доступна для личных и бытовых нужд. Кроме того, заключенным разрешалось использовать свои собственные чайники и водонагреватели.

52. В течение всего периода во всех следственных изоляторах заявителю и другим заключенным разрешалось принимать 15-минутный душ один раз в неделю, их постельное белье менялось еженедельно.

53. Заявителю и другим заключенным разрешалась часовая ежедневная прогулка в специально оборудованных дворах.

2. Заявитель

54. Как утверждал заявитель, следственный изолятор N ИЗ-51/1 (СИЗО-1) в г. Мурманске был сильно переполнен, и пространство, доступное для него, не соответствовало внутренним стандартам данного учреждения. Заявитель оспорил точность данных, представленных властями Российской Федерации о количестве двухъярусных кроватей в камерах. Например, в камере N 423 фактически имелись восемь двухъярусных кроватей, а не три, как утверждали власти Российской Федерации, что видно из фотографий, которые он представил в Европейский Суд. В камере N 406 имелись семь спальных мест и содержались до девяти заключенных.

55. В ответ на жалобы заявителя о неудовлетворительных условиях содержания под стражей Прокуратура Мурманской области направила письмо от 14 ноября 2005 г. следующего содержания:

"...жалобы заявителя... что условия содержания в СИЗО-1 не полностью соответствовали санитарным правилам, установленным федеральным законом о предварительном содержании под стражей... что минимальное индивидуальное пространство, предусмотренное законом (4 кв. м на человека), не всегда соблюдалось, что помещения требовали ремонта, что стены в некоторых камерах были в плесени и обрушались, что из строя часто выходила сантехника, что не все камеры были оснащены достаточным количеством полок и телевизоров, что осколки стекла в окнах не были заменены незамедлительно и что отсутствовали холодильники - [все эти жалобы] отражают реальность.

Эти недостатки были отмечены прокуратурой во время их проверки СИЗО-1".

56. 25 апреля 2006 г. Прокуратура Мурманской области заявила:

"...в 2005-2006 годах число заключенных в СИЗО-1 превышало его максимальную вместимость. По этим причинам не всегда было возможно соблюдать санитарные правила (4 кв. м на одного заключенного). По тем же причинам требования, касающиеся раздельного содержания различных категорий заключенных, иногда не были соблюдены...".

57. Что касается исправительного учреждения N ИК-16 в Мурмашах, заявитель утверждал, что во время своего пребывания там он содержался под стражей в неадекватных условиях. Камеры были переполнены. Пространство, доступное для него на протяжении всего периода содержания под стражей, не соответствовало внутренним стандартам. В частности, он содержался в камере площадью 20 кв. м с пятью другими заключенными.

58. 28 сентября 2006 г. заявитель жаловался в Управление Федеральной службы исполнения наказаний по Мурманской области (далее - УФСИН по Мурманской области) на неадекватные условия содержания под стражей в исправительном учреждении N ИК-16 в Мурмашах. В частности, он жаловался на плохое питание, переполненность, отсутствие газет и телевизоров и отказы властей делать копии документов по просьбе заключенных. Он не получил ответа.

59. Кроме того, в отношении следственного изолятора N ИЗ-35/2 в Вологде заявитель утверждал, что качество питания в учреждении было крайне неудовлетворительным. Он содержался под стражей с 36 другими заключенными в камере площадью 50 кв. м. В камерах водились тараканы, клопы и крысы. Заключенные спали на двухъярусных кроватях.

60. Наконец, что касается следственного изолятора N ИЗ-77/3 в Москве, согласно позиции заявителя он содержался в камере N 434 размером 13 кв. м с семью другими заключенными. Заключенные спали на двухъярусных кроватях. Имелся стол размером 1 х 0,3 м, однако отсутствовали скамейки или стулья. Камеры кишели насекомыми. Заключенным были разрешены прогулки только в группах.

D. Условия перевозки заявителя между изоляторами

1. Заявитель

61. С 9 по 12 октября 2006 г. заявитель транспортировался на поезде из г. Мурманска до г. Вологды. Ему не предоставили никакого питания. Еду он получил только 13 октября 2006 г.

62. 17 и 18 октября 2006 г. заявителя перевозили на поезде из г. Вологды в г. Москву.

63. С 24 января по 9 февраля 2007 г. из г. Москвы в г. Мурманск, из г. Санкт-Петербурга в г. Мурманск заявителя перевозили в стесненных условиях в купе с 16 другими заключенными, некоторые из которых страдали туберкулезом.

2. Власти Российской Федерации

64. Что касается условий транспортировки заявителя между г. Мурманском и г. Вологдой с 9 по 12 октября 2006 г., заявителя перевозили в купе с другими заключенными, которые не страдали туберкулезом. Его перевозили с Вологодской железнодорожной станции в местный следственный изолятор N ИЗ-35/2* (* Так в оригинале. Имеется в виду ФКУ Следственный изолятор N 2 УФСИН России по Вологодской области (примеч. редактора).) в специальном транспортном средстве отдельно от других заключенных.

65. Когда заявителя перевозили с Вологодского железнодорожного вокзала в Москву 17 и 18 октября 2006 г., он не содержался вместе с заключенными, больными туберкулезом.

66. Когда заявителя везли из г. Москвы в г. Мурманск с 24 января по 9 февраля 2007 г., он сначала находился в купе один, а затем из г. Санкт-Петербурга и далее - вместе с другими заключенными, больными туберкулезом.

67. В ходе транспортировки заявителю надлежащим образом предоставлялись сухие пайки, он получил разрешение на пользование горячей водой и туалетом.

68. Заявитель не подавал жалобы на условия его перевозки между г. Мурманском и г. Москвой. Он не обращался за медицинской помощью и не жаловался на состояние своего здоровья.

69. В своих объяснениях власти Российской Федерации не указали ни числа заключенных, перевозимых вместе с заявителем, ни размер купе, в которых они транспортировались. Также они не представили копий документов в отношении этой части жалобы заявителя, включая распределение сухих пайков во время транспортировки.

II. Применимое законодательство Российской Федерации

A. Условия содержания под стражей и меры пресечения в уголовном разбирательстве

70. Краткий обзор применимых положений законодательства Российской Федерации об условиях содержания под стражей и мерах пресечения, включая предварительное содержание под стражей, изложены в Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Идалов против Российской Федерации" (Idalov v. Russia) от 22 мая 2012 г., жалоба N 5826/03, §§ 70-73* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2013. N 5 (примеч. редактора).), и Постановлении Европейского Суда по делу "Жеребин против Российской Федерации" (Zherebin v. Russia) от 24 марта 2016 г., жалоба N 51445/09, §§ 16-26* (* См.: там же. 2016. N 12 (примеч. редактора).).

B. Прослушивание коммуникаций

71. Конституция Российской Федерации гарантирует каждому право на неприкосновенность личной жизни, личную и семейную тайну и право на защиту своей чести и доброго имени (часть 1 статьи 23). Она также гарантирует право на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений. Ограничение этого права допускается только на основании судебного решения (часть 2 статьи 23).

72. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в редакции 2001 года (далее - УПК РФ) устанавливает, что следственные действия, включающие обыск по месту жительства лица или прослушивание его/ее телефонных переговоров и других сообщений, должны быть санкционированы предварительным судебным постановлением. Ходатайство о производстве обыска места жительства лица или прослушивания его/ее сообщений подлежит рассмотрению единолично судьей в течение 24 часов. В судебном заседании вправе участвовать прокурор и следователь. Рассмотрев указанное ходатайство, судья выносит постановление о разрешении производства следственного действия или об отказе в его производстве с указанием мотивов отказа (статья 165 УПК РФ).

73. Контроль и запись телефонных и иных переговоров подозреваемого, обвиняемого и других лиц могут быть санкционированы при наличии достаточных оснований полагать, что они могут содержать сведения, имеющие значение для уголовного дела при производстве по уголовным делам о тяжких и особо тяжких преступлениях, на основании судебного решения (часть 1 статьи 186 УПК РФ в редакции в период, относящийся к обстоятельствам дела). При наличии угрозы совершения насилия, вымогательства и других преступных действий в отношении потерпевшего, свидетеля или их близких родственников, контроль и запись телефонных и иных переговоров допускаются по письменному заявлению указанных лиц, а при отсутствии такого заявления - на основании судебного решения (часть 2 статьи 186 УПК РФ).

74. В ходатайстве следователя о производстве контроля и записи телефонных и иных переговоров указываются (1) уголовное дело, при производстве которого необходимо применение данной меры; (2) основания, по которым производится данное следственное действие; (3) фамилия, имя и отчество лица, чьи телефонные и иные переговоры подлежат контролю и записи; (4) срок осуществления контроля и записи; (5) наименование органа, которому поручается техническое осуществление контроля и записи (пункт 3 статьи 186 УПК РФ)

75. Постановление о производстве контроля и записи телефонных и иных переговоров направляется следователем для исполнения в соответствующий орган. Производство контроля и записи телефонных и иных переговоров может быть установлено на срок до шести месяцев. Оно прекращается по постановлению следователя, если необходимость в данной мере отпадает, но не позднее окончания предварительного расследования по данному уголовному делу (пункты 4 и 5 статьи 186 УПК РФ).

C. Право на юридическую помощь

76. УПК РФ предусматривает, что адвокаты (квалифицированные юристы, которые являются членами коллегии адвокатов) могут выступать в качестве представителей при уголовном разбирательстве. По определению или постановлению суда в качестве защитника могут быть допущены наряду с адвокатом один из близких родственников обвиняемого или иное лицо, о допуске которого ходатайствует обвиняемый (часть 2 статьи 49 УПК РФ).

77. Адвокат вступает в уголовное дело в качестве защитника по предъявлении удостоверения адвоката и ордера (часть 4 статьи 49 УПК РФ).

78. Защитник участвует в уголовном деле с момента возбуждения уголовного дела в отношении конкретного лица, с момента вынесения постановления о привлечении лица в качестве обвиняемого, с момента фактического задержания лица, подозреваемого в совершении преступления, с момента начала осуществления иных мер процессуального принуждения или иных процессуальных действий, затрагивающих права и свободы лица (часть 3 статьи 49 УПК РФ).

79. Решение об отводе защитника может быть принято следователем или судом, если он или она (i) ранее участвовали в производстве по данному уголовному делу в качестве судьи, прокурора, следователя, начальника органа дознания, начальника подразделения дознания, дознавателя, секретаря судебного заседания, свидетеля, эксперта, специалиста, переводчика или понятого; (ii) является близким родственником или родственником судьи, прокурора, следователя, начальника органа дознания, начальника подразделения дознания, дознавателя, секретаря судебного заседания, принимавшего либо принимающего участие в производстве по данному уголовному делу, или лица, интересы которого противоречат интересам участника уголовного судопроизводства, заключившего с ним соглашение об оказании защиты; или (iii) оказывает или ранее оказывал юридическую помощь лицу, интересы которого противоречат интересам защищаемого им подозреваемого, обвиняемого либо представляемого им потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика (статья 72 УПК РФ).

80. Федеральный закон "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" от 31 мая 2002 г. (N 63-ФЗ, далее - Закон об адвокатуре, в редакции на период, относящийся к обстоятельствам дела) устанавливал, что адвокатская деятельность осуществляется на основе соглашения между адвокатом и доверителем (статья 25 Закона об адвокатуре). В случаях, предусмотренных данным законом, адвокат должен иметь ордер от адвокатского образования для представления клиента в каждом конкретном случае. В иных случаях адвокат представляет доверителя на основании доверенности (часть 2 статьи 6 Закона об адвокатуре).

81. Адвокат не вправе принимать от лица, обратившегося к нему за оказанием юридической помощи, поручение в случае, если оно имеет заведомо незаконный характер (часть 4 статьи 6 Закона об адвокатуре).

82. Статья 8 Закона об адвокатуре предусматривает:

"1. Адвокатской тайной являются любые сведения, связанные с оказанием адвокатом юридической помощи своему доверителю.

2. Адвокат не может быть вызван и допрошен в качестве свидетеля об обстоятельствах, ставших ему известными в связи с обращением к нему за юридической помощью или в связи с ее оказанием.

3. Проведение оперативно-розыскных мероприятий и следственных действий в отношении адвоката (в том числе в жилых и служебных помещениях, используемых им для осуществления адвокатской деятельности) допускается только на основании судебного решения.

Полученные в ходе оперативно-розыскных мероприятий или следственных действий (в том числе после приостановления или прекращения статуса адвоката) сведения, предметы и документы могут быть использованы в качестве доказательств обвинения только в тех случаях, когда они не входят в производство адвоката по делам его доверителей. Указанные ограничения не распространяются на орудия преступления, а также на предметы, которые запрещены к обращению или оборот которых ограничен в соответствии с законодательством Российской Федерации".

83. В своем Определении N 128-О от 6 июля 2000 г. Конституционный Суд Российской Федерации постановил, что адвокатская тайна распространяется на всю информацию, ставшую известной адвокату в результате представления интересов клиента, включая любую информацию, сообщенную клиентом до того, как адвокат был официально допущен в качестве адвоката в уголовном разбирательстве.

III. Применимые нормы международного права

84. Рекомендация Rec(2000)21 Комитета министров Совета Европы* (* Так в оригинале. Имеется в виду Рекомендация N R(2000)21 Комитета министров Совета Европы "О свободе осуществления профессии адвоката", принятая 25 октября 2000 г. на 727-ом заседании заместителей министров (примеч. редактора).) государствам - участникам Совета Европы о свободе осуществления профессии адвоката в соответствующей части предусматривает следующее:

"Принцип I - Общие принципы относительно свободы осуществления профессии адвоката

...

6. Должны быть приняты все необходимые меры для обеспечения уважения конфиденциальности отношений между адвокатом и клиентом. Исключения из этого принципа могут быть допущены только, если они совместимы с принципом верховенства закона".

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции

85. Ссылаясь на статью 8 Конвенции, заявитель жаловался, что российские власти нарушили его право на уважение личной жизни, прослушивая его телефонные переговоры в декабре 2003 г., включая беседы с адвокатом и соучастником. Статья 8 Конвенции предусматривает следующее:

"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

A. Приемлемость жалобы

86. Европейский Суд также отмечает, что жалоба заявителя на основании статьи 8 Конвенции не является явно необоснованной по смыслу подпункта "a" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

87. Власти Российской Федерации утверждали, что прослушивание телефонных переговоров заявителя было санкционировано судом в соответствии с российским законодательством. Как следует из постановлений суда, сотрудники милиции имели оперативную информацию о том, что заявитель являлся главарем преступной банды. Стенограммы его телефонных разговоров были приняты в качестве доказательств в уголовном разбирательстве против него. Прослушивание его телефона, таким образом, было законным и пропорциональным законным целям защиты общественного порядка и прав и свобод других лиц.

88. Заявитель поддержал свою жалобу. Он утверждал, в частности, что прослушивание телефонных переговоров нарушало статью 8 Закона об адвокатуре. Телефонные переговоры с адвокатом 26 и 27 декабря 2003 г. необходимо было защитить в соответствии с адвокатской тайной, принимая во внимание, что Г. был нанят в качестве его законного представителя 25 декабря 2003 г.

2. Мнение Европейского Суда

89. Европейский Суд принимает, и это не оспаривалось сторонами, что прослушивание телефонных переговоров заявителя составляло вмешательство в его право на уважение "личной жизни" и "корреспонденции", гарантированное статьей 8 Конвенции.

90. Европейский Суд напоминает, что такое вмешательство представляет собой нарушение статьи 8 Конвенции, кроме случаев, когда оно было "предусмотрено законом", преследовало одну или более законных целей, предусмотренных пунктом 2, и было "необходимым в демократическом обществе" для достижения указанных целей (см. среди многочисленных примеров Постановление Европейского Суда от 8 марта 2011 г. по делу "Горанова-Караенева против Болгарии" (Goranova-Karaeneva v. Bulgaria), жалоба N 12739/05, § 45).

91. Европейский Суд напоминает, что формулировка "предусмотрено законом" требует, чтобы спорная мера имела некоторую основу во внутригосударственном законодательстве и была совместима с принципом верховенства права, который прямо упомянут в преамбуле к Конвенции и воплощен в объекте и цели статьи 8 Конвенции. Закон, таким образом, должен отвечать требованиям качества: он должен быть доступен для заинтересованного лица и быть предсказуемым в своих последствиях (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Роман Захаров против Российской Федерации" (Roman Zakharov v. Russia), жалоба N 47143/06, § 228* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2016. N 6 (примеч. редактора).)).

92. Вмешательство считается "необходимым в демократическом обществе" для законной цели, если оно отвечает "настоятельной общественной потребности" и, в частности, соразмерно преследуемой законной цели, а мотивы, выдвинутые национальными властями в его оправдание, являются "относимыми и достаточными". Хотя национальные власти должны проводить первичную оценку, окончательная оценка того, является ли вмешательство в конкретном деле "необходимым", как этот термин толкуется по смыслу статьи 8 Конвенции, относимым и достаточным, остается предметом проверки Европейского Суда на соответствие требованиям Конвенции (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "S. и Марпер против Соединенного Королевства" (S. and Marper v. United Kingdom), жалобы NN 30562/04 и 30566/04, § 101, ECHR 2008* (* См.: там же. 2005. N 10 (примеч. редактора).)). В контексте скрытого наблюдения оценка зависит от всех обстоятельств дела, таких как характер, объем и продолжительность возможных мер, основания, необходимые для их санкционирования, компетентные органы, правомочные разрешить, провести и проконтролировать их, и вид правовой защиты, предоставляемой национальным законодательством. Европейский Суд должен определить, будет ли порядок надзора за санкционированием и осуществлением ограничительных мер достаточным, чтобы держать "вмешательство" в рамках того, что является "необходимым в демократическом обществе" (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Роман Захаров против Российской Федерации", § 232).

(a) Прослушивание телефонных переговоров с соучастником на основании судебного постановления от 23 декабря 2003 г.

93. Европейский Суд отмечает, что 24 и 25 декабря 2003 г. сотрудники милиции прослушивали переговоры заявителя с одним из его соучастников. Суд санкционировал прослушивание 23 декабря 2003 г.

94. Что касается вопроса о законности прослушивания, сторонами не оспаривалось, что скрытое наблюдение за заявителем имело основания в российском законодательстве, а именно в соответствующих положениях УПК РФ.

95. Хотя заявитель не жаловался, что качество российского законодательства не соответствовало стандартам Конвенции, при рассмотрении вопроса, находилось ли оспариваемое вмешательство "в соответствии с законом", Европейский Суд должен оценить качество соответствующего внутреннего законодательства в отношении к требованиям основополагающего принципа верховенства права (см. Постановление Европейского Суда по делу "Драгоевич против Хорватии" (Dragojevic v. Croatia) от 15 января 2015 г., жалоба N 68955/11, § 86). Европейский Суд отмечает в этой связи, что в деле "Роман Захаров против Российской Федерации" он уже установил, что российское законодательство не соответствует требованиям "качества закона", поскольку положения, регулирующие прослушивание связи, не предусматривают адекватных и эффективных гарантий против произвола и риска превышения полномочий. Таким образом, они не позволяют считать "вмешательство" "необходимым в демократическом обществе" (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Роман Захаров против Российской Федерации", §§ 302-304). В настоящем деле, однако, где жалобы заявителя были основаны на конкретных и неоспариваемых случаях скрытого наблюдения, оценка "качества закона" Европейского Суда, хотя она неизбежно влечет за собой некоторую степень абстрагирования, не может иметь такой же уровень обобщенности, как в деле "Роман Захаров против Российской Федерации", касавшемся общих жалоб на закон, разрешающий скрытое наблюдение, и в котором Европейский Суд должен был по необходимости и в порядке исключения из обычного подхода проводить полностью абстрактную оценку такого закона. В делах, связанных с отдельными жалобами, Европейский Суд, как правило, должен фокусировать свое внимание не на закон как таковой, а на порядок, в котором он был применен к заявителю при конкретных обстоятельствах (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Горанова-Караенева против Болгарии", § 48).

96. В деле "Роман Захаров против Российской Федерации" Европейский Суд установил, в частности, что процедуры разрешения, предусмотренные российским законодательством, не способны обеспечить случайного, беспорядочного и назначенного без соответствующего рассмотрения применения мер скрытого наблюдения. В частности, УПК РФ не требует от судей убедиться в существовании "обоснованного подозрения" в отношении соответствующего лица или применения проверки "необходимости" и "пропорциональности". Европейский Суд также нашел установленным с учетом информации, предоставленной сторонами, что в их повседневной практике российские суды не проверяют, есть ли "разумные подозрения" в отношении затрагиваемого лица, и не применяют проверку "необходимости" и "пропорциональности" (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Роман Захаров против Российской Федерации", §§ 260-267).

97. Нет никаких указаний в материалах дела, что российские суды действовали по-другому в данном случае. Хотя суд отметил без каких-либо подробностей, что сотрудники милиции имели "следственную информацию", что заявитель являлся главарем банды и планировал совершить вымогательство (см. § 7 выше), он не упомянул каких-либо фактов или информации, которые могли бы удовлетворить объективного наблюдателя, что заявитель мог совершить или планировал преступления. Отсутствуют доказательства того, что любая информация или документы, подтверждающие подозрение против заявителя, фактически были предъявлены судье.

98. Кроме того, в тексте постановления суда отсутствуют указания на то, что он провел проверку "необходимости в демократическом обществе" и, в частности, оценил, были ли меры по наблюдению против заявителя пропорциональными любым законным преследуемым целям. В частности, суд не признал, что настоящее дело затрагивает конфликт между правом на уважение личной жизни и корреспонденции и другими законными интересами и не установил справедливое равновесие. Единственная причина, приведенная судом в оправдание мер по наблюдению, заключалась в том, что "получить информацию, необходимую для выявления противоправной деятельности [заявителя] путем открытого расследования, не представляется возможным", суд не разъяснил, как он пришел к этому заключению. Европейский Суд не считает, что такого расплывчатого и необоснованного заявления было достаточно для обоснования решения о санкционировании длительной (180 дней) тайной операции по наблюдению, которая повлекла за собой серьезное нарушение права заявителя на уважение личной жизни и корреспонденции.

99. Подводя итог, Европейский Суд находит, что российский суд, который санкционировал тайные меры надзора против заявителя, не проверил, имелись ли против него "обоснованные подозрения", и не применил критерии "необходимости в демократическом обществе" и "пропорциональности".

100. Соответственно, имело место нарушение статьи 8 Конвенции.

(b) Прослушивание телефонных переговоров с адвокатом на основе судебного постановления от 26 декабря 2003 г.

101. Европейский Суд далее отмечает, что 26 и 27 декабря 2003 г. сотрудники милиции прослушивали переговоры заявителя с его адвокатом Г. Судебное разрешение на прослушивание телефонных переговоров заявителя было дано 26 декабря 2003 г.

102. Европейский Суд отмечает вначале, что судебное постановление от 26 декабря 2003 г. почти дословно повторяло с некоторыми расхождениями судебное постановление от 23 декабря 2003 г. и поэтому имело те же недостатки. В частности, отсутствуют указания в тексте постановления суда, что судья проверил наличие "обоснованного подозрения" против заявителя, провел проверку "необходимости в демократическом обществе" или "пропорциональности" (см. § 11 выше).

103. При прослушивании телефонных переговоров заявителя на основании этого разрешения сотрудники милиции записывали разговоры с его адвокатом Г. Действительно, в то время российские власти не знали, что Г. был привлечен в качестве адвоката заявителя. Тем не менее даже после получения информации об этом факте российские власти отказались распространить адвокатскую тайну на протоколы бесед, о которых идет речь, и использовали их как доказательства в уголовном разбирательстве против заявителя, установив, что Г. еще не был официально допущен в качестве адвоката в то время, когда прослушивание имело место. С точки зрения Европейского Суда, не имеет значения, что на момент прослушивания Г. еще не был официально допущен в качестве адвоката в уголовном разбирательстве против заявителя. Как пояснил Конституционный Суд Российской Федерации, в соответствии с российским законодательством адвокатской тайной защищается вся информация, ставшая известной адвокату в результате представления интересов клиента, включая любую информацию, сообщенную клиентом до того, как адвокат был официально допущен в качестве адвоката в уголовном разбирательстве (см. § 83 выше).

104. Европейский Суд напоминает, что, хотя статья 8 Конвенции защищает конфиденциальность всей корреспонденции между лицами, она обеспечивает "усиленную защиту" общения между адвокатами и их клиентами, поскольку адвокаты не смогут представлять интересы своих клиентов, если они не могут гарантировать, что их общение остается конфиденциальным (см. Постановление Европейского Суда по делу "Мишо против Франции" (Michaud v. France), жалоба N 12323/11, § 118, ECHR 2012, и Постановление Европейского Суда от 27 октября 2015 г. по делу "R.E. против Соединенного Королевства" (R.E. v. United Kingdom), жалоба N 62498/11, § 131).

105. В своей прецедентной практике Европейский Суд разработал следующие минимальные гарантии, которые должны быть установлены в законе, чтобы избежать превышения полномочий властью в случаях, когда адвокатская тайна была раскрыта с помощью мер скрытого наблюдения.

106. Во-первых, закон должен четко определить сферу применения адвокатской тайны и указать, каким образом, на каких условиях и кем должно проводиться различие между привилегированными и непривилегированными данными. Учитывая, что конфиденциальные отношения между адвокатом и его подзащитными относятся к особо чувствительной сфере, которая непосредственно касается прав защиты, недопустимо, чтобы эта задача возлагалась на члена исполнительной власти без надзора со стороны независимого судьи (см. Постановление Европейского Суда от 25 марта 1998 г. по делу "Копп против Швейцарии" (Kopp v. Switzerland), §§ 73 и 74, Reports of Judgments and Decisions 1998-II).

107. Во-вторых, правовые положения, касающиеся изучения, использования и хранения полученных данных, мер предосторожности, которые должны быть приняты при передаче данных другим сторонам, и обстоятельств, при которых записи могут или должны быть стерты или данные уничтожены, должны обеспечивать достаточные гарантии защиты юридически привилегированных данных, полученных в результате скрытого наблюдения. В частности, внутригосударственное законодательство должно иметь достаточную ясность и быть подробным в отношении процедур передачи независимому надзорному органу для рассмотрения случаев, когда данные, относящиеся к адвокатской тайне, были получены в результате скрытого наблюдения; процедур безопасного уничтожения таких материалов; условий, при которых они могут быть сохранены и использованы в ходе уголовного разбирательства, проводимого правоохранительными органами, и в этом случае процедур безопасного хранения, распространения таких данных и их последующего уничтожения, как только они больше не требуются для любой из разрешенных целей (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "R.E. против Соединенного Королевства", §§ 138-139).

108. Европейский Суд отмечает, что российское законодательство провозглашает защиту адвокатской тайны, под которой понимается любая информация, касающаяся юридического представительства клиента адвокатом (см. §§ 82 и 83 выше). Однако оно не содержит каких-либо конкретных гарантий, применимых к прослушиванию сообщений адвокатов. На адвокатов распространяются те же правовые положения о прослушивании сообщений, что и на любое другое лицо. Европейский Суд уже устанавливал, что эти правовые положения не обеспечивают адекватных и эффективных гарантий против произвола и риска злоупотреблений и, следовательно, неспособны делать "вмешательство" "необходимым в демократическом обществе" (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Роман Захаров против Российской Федерации", §§ 302-304).

109. Наиболее важным для рассматриваемого дела является то, что внутригосударственное законодательство не предусматривает каких-либо гарантий или каких-либо процедур, которые должны соблюдаться в тех случаях, когда, прослушивая телефон подозреваемого, власти случайно перехватывают переговоры подозреваемого со своим адвокатом (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "R.E. против Соединенного Королевства").

110. Из этого следует, что российское законодательство не предусматривает каких-либо гарантий против превышения полномочий властью в случаях, когда адвокатская тайна была раскрыта с помощью мер скрытого наблюдения, и поэтому не отвечает требованию "качества закона". Из этого также следует, что меры наблюдения, применявшиеся к заявителю, не соответствовали требованиям пункта 2 статьи 8 Конвенции в значении прецедентной практики Европейского Суда.

111. Соответственно, имело место нарушение статьи 8 Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции, касающееся условий содержания заявителя под стражей

112. Заявитель жаловался, что условия его содержания в следственном изоляторе N ИЗ-51/1 (СИЗО-1) в г. Мурманске с 30 декабря 2003 г. по 21 мая 2006 г., в исправительном учреждении N ИК-16 в Мурмашах с 21 мая по 9 октября 2006 г., в следственном изоляторе N ИЗ-35/2 в г. Вологде с 12 по 17 октября 2006 г. и в следственном изоляторе N ИЗ-77/3 в г. Москве с 18 октября 2006 г. по 24 января 2007 г. были неудовлетворительными. Статья 3 Конвенции предусматривает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Приемлемость жалобы

113. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не исчерпал внутригосударственные средства правовой защиты, поскольку он не предъявлял иск о компенсации морального вреда российским судам в связи с предположительно бесчеловечными условиями своего содержания под стражей.

114. Европейский Суд отмечает, что он уже установил, что российская правовая система не обеспечивает эффективное средство правовой защиты в связи с жалобой на неадекватные условия содержания под стражей в следственных изоляторах (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ананьев и другие против Российской Федерации" (Ananyev and Others v. Russia), жалобы NN 42525/07 и 60800/08, §§ 99-119* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2012. N 8 (примеч. редактора).)). Российская правовая система также не предусматривает эффективное средство правовой защиты для жалобы на неадекватные условия содержания в исправительных колониях (см. Постановление Европейского Суда по делу "Бутко против Российской Федерации" (Butko v. Russia) от 12 ноября 2015 г., жалоба N 32036/10, § 42-47* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2016. N 4 (примеч. редактора).)). Соответственно, Европейский Суд отклоняет доводы властей Российской Федерации о неисчерпании внутренних средств правовой защиты.

115. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

116. Власти Российской Федерации утверждали, что условия содержания заявителя под стражей соответствовали стандартам, установленным статьей 3 Конвенции.

117. Заявитель оспорил доводы властей Российской Федерации и утверждал, в частности, что камеры, в которых он содержался под стражей, были сильно переполнены. Он также жаловался на неадекватные санитарные условия его содержания под стражей.

118. Краткий обзор соответствующих положений см. в недавнем Постановлении Большой Палаты Европейского Суда от 20 октября 2016 г. по делу "Муршич против Хорватии" (Mursic v. Croatia), жалоба N 7334/13, § 136-141* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 11 (примеч. редактора).), с дальнейшими отсылками.

119. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не представили каких-либо подлинных документов в отношении следственного изолятора N ИЗ-51/1 (СИЗО-1) в г. Мурманске, касающихся размера камер, количества кроватей и числа заключенных, утверждая, что они были уничтожены после истечения установленного законом времени. Доводы властей Российской Федерации, что условия содержания заявителя были удовлетворительными, основывались на показаниях сотрудников исправительного учреждения, данных спустя несколько лет после указанных событий. Европейский Суд считает нужным напомнить, что ранее он неоднократно отказывал в признании действительности таких справок на том основании, что они не могут рассматриваться как достаточно достоверные с учетом истечения длительного срока и отсутствия подтверждающих документальных доказательств (см. Постановление Европейского Суда по делу "Белашев против Российской Федерации" (Belashev v. Russia) от 13 ноября 2007 г., жалоба N 28617/03, § 52* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2009. N 3 (примеч. редактора).), Постановление Европейского Суда по делу "Сударков против Российской Федерации" (Sudarkov v. Russia) от 10 июля 2008 г., жалоба N 3130/03, § 43* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2009. N 7 (примеч. редактора).), Постановление Европейского Суда по делу "Кокошкина против Российской Федерации" (Kokoshkina v. Russia) от 28 мая 2009 г., жалоба N 2052/08, § 60* (* См.: там же. 2012. N 10 (примеч. редактора).), Постановление Европейского Суда по делу "Кожокар против Российской Федерации" (Kozhokar v. Russia) от 16 декабря 2010 г., жалоба N 33099/08, § 95* (* См.: там же. 2011. N 10 (примеч. редактора).), упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Идалов против Российской Федерации", жалоба N 5826/03, §§ 99-100, и Постановление Европейского Суда по делу "Зенцов и другие против Российской Федерации" (Zentsov and Others v. Russia) от 23 октября 2012 г., жалоба N 35297/05, § 43* (* См.: там же. 2015. N 5 (примеч. редактора).)). Эти доводы имеют для Европейского Суда недостаточную доказательную ценность. В частности, Европейский Суд полагает, что власти Российской Федерации не обосновали свой довод о том, что число заключенных в камерах заявителя не превышало проектную вместимость.

120. Что касается следственного изолятора N ИЗ-77/3 в г. Москве, власти Российской Федерации представили только копии определенных страниц из регистрационного журнала. Он находит такие неполные и выборочные данные неубедительными (см. аналогичную мотивировку в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Сударков против Российской Федерации", § 43, упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Кокошкина против Российской Федерации", § 60, и Постановлении Европейского Суда от 11 апреля 2013 г. по делу "Вяткин против Российской Федерации" (Vyatkin v. Russia), N 18813/06, § 40).

121. Европейский Суд далее отмечает, что заявитель подробно описал условия его содержания под стражей и представил цветные фотографии одной из его камер. Его утверждения о переполненности следственного изолятора N ИЗ-51/1 (СИЗО-1) в г. Мурманске были подтверждены письмами прокурора, что следственный изолятор был переполнен в период, относящийся к обстоятельствам дела (см. §§ 55 и 56 выше). Его утверждения о переполненности следственного изолятора N ИЗ-35/2 в г. Вологде и следственного изолятора N ИЗ-77/3 в г. Москве поддержаны информацией, представленной властями Российской Федерации, которая позволяет Европейскому Суду установить, что заявителю было предоставлено от 1,6 до 3,5 кв. м личного пространства там.

122. Из материалов дела следует, что, по крайней мере, в определенный период его трехлетнего содержания под стражей личное пространство составляло менее 3 кв. м. Европейский Суд напоминает в этой связи, что строгая презумпция нарушения статьи 3 Конвенции возникает тогда, когда личное пространство, имеющееся в распоряжении задержанного, составляет менее 3 кв. м в учреждениях группового размещения (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Муршич против Хорватии", § 124). Власти Российской Федерации не продемонстрировали, что в настоящем деле имелись факторы, способные адекватно компенсировать наличие небольшого личного пространства и опровергающие эту презумпцию.

123. Соответственно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с условиями содержания заявителя под стражей.

III. Предполагаемое нарушение статей 3 и 13 Конвенции, касающееся условий транспортировки заявителя

124. Заявитель жаловался, что условия, в которых его перевозили между исправительными учреждениями, были неадекватными. Он ссылался на статью 3 Конвенции.

A. Приемлемость жалобы

125. Европейский Суд полагает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он далее отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

126. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель перевозился в условиях, соответствующих требованиям статьи 3 Конвенции.

127. Заявитель поддержал свою жалобу.

128. Европейский Суд напоминает, что конвенционное разбирательство, такое как в настоящем деле, не во всех случаях характеризуется строгим применением принципа affirmanti incumbit probatio (доказывание возлагается на утверждающего), так как в некоторых случаях только власти государства-ответчика имеет доступ к информации, подтверждающей или опровергающей жалобу со стороны заявителя. Непредставление властями государства-ответчика такой информации без убедительного объяснения причин может привести к выводу об обоснованности утверждений заявителя (см., в частности, Постановление Европейского Суда по делу "Фадеева против Российской Федерации" (Fadeyeva v. Russia), жалоба N 55723/00, § 79, ECHR 2005-IV* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2006. N 3 (примеч. редактора).), и Постановление Европейского Суда по делу "Ахмет Ёзкан и другие против Турции" (Ahmet Ozkan and Others v. Turkey) от 6 апреля 2004 г., жалоба N 21689/93, § 426).

129. Стороны привели различные описания общих условий транспортировки заявителя между исправительными учреждениями. Власти Российской Федерации, однако, не представили каких-либо документов, подтверждающих их позицию, что условия транспортировки были удовлетворительными. В частности, они не представили документов, указывающих размеры железнодорожных купе или число заключенных, перевозимых вместе с заявителем. Они также не представили никаких документов, подтверждающих, что он получал сухие пайки до отправления или питание во время поездки. С учетом того факта, что власти Российской Федерации, единственные, кто имеет доступ к документам, относящимся к условиям, в которых перевозился заявитель, не предъявили их, Европейский Суд рассмотрит вопрос на основании представленных материалов заявителем.

130. Европейский Суд отмечает, что заявитель не получал питания во время четырехдневной поездки из г. Мурманска в г. Вологду. Европейский Суд уже устанавливал, что очевидная недостаточность питания сама по себе может вызывать вопрос о соблюдении статьи 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Кадикис против Латвии" (Kadikis v. Latvia) (N 2)) от 4 мая 2006 г., жалоба N 62393/00, § 55, Постановление Европейского Суда по делу "Степуляк против Республики Молдова" (Stepuleac v. Moldova) от 6 ноября 2007 г., жалоба N 8207/06, § 55, и Постановление Европейского Суда по делу "Гулиев против Российской Федерации" (Guliyev v. Russia) от 19 июня 2008 г., жалоба N 24650/02, § 62* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2010. N 3 (примеч. редактора).)).

131. Европейский Суд далее отмечает, что во время транспортировки заявителя из г. Санкт-Петербурга в г. Мурманск, которая длилась несколько дней, его перевозили в тесных условиях с 16 другими заключенными в купе. Европейский Суд находит, что крайняя переполненность железнодорожного транспорта, практически не предоставляющая личного пространства, равносильна бесчеловечному и унижающему достоинство обращению по смыслу статьи 3 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Гулиев против Российской Федерации", §§ 66-70, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Сударков против Российской Федерации", §§ 63-69, Постановление Европейского Суда по делу "M.S. против Российской Федерации" (M.S. v. Russia) от 10 июля 2014 г., жалоба N 8589/08, §§ 78-79* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 4 (примеч. редактора).), и Постановление Европейского Суда по делу "Идалов против Российской Федерации" (Idalov v. Russia) (N 2) от 13 декабря 2016 г., жалоба N 41858/08, § 110-112* (* См.: там же. 2013. N 5 (примеч. редактора).), касающиеся условий перевозки железнодорожным транспортом).

132. Соответственно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции, касающееся условий перевозки заявителя между изоляторами железнодорожным транспортом.

IV. Предполагаемое нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции

133. Заявитель жаловался, что его предварительное содержание под стражей с 27 декабря 2003 г. по 12 мая 2006 г. было чрезмерно длительным и не было обосновано относимыми или достаточными мотивами. Он ссылался на пункт 3 статьи 5 Конвенции, который предусматривает следующее:

"Каждый задержанный или заключенный под стражу в соответствии с подпунктом "с" пункта 1 настоящей статьи... имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда. Освобождение может быть обусловлено предоставлением гарантий явки в суд".

A. Приемлемость жалобы

134. Европейский Суд также отмечает, что жалоба заявителя на основании пункта 3 статьи 5 Конвенции не является явно необоснованной в значении подпункта "a" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

135. Власти Российской Федерации утверждали, что содержание под стражей заявителя было оправдано не только тяжестью выдвинутых против него обвинений, но и опасностью того, что он скроется от правосудия, воспрепятствует его отправлению и продолжит преступную деятельность. В частности, ему было предъявлено обвинение в членстве в организованной преступной группировке, и он пытался скрыться и уничтожить улики до своего задержания.

136. Заявитель утверждал, что при продлении срока его содержания под стражей суды ссылались в основном на тяжесть обвинений. Он обращался в суды с рядом ходатайств об освобождении под залог или под личное поручительство его отца, однако эти ходатайства были отклонены без надлежащего изучения всех соответствующих факторов. Основания его первоначального помещения под стражу изменились, и с течением времени факторы, послужившие основанием для задержания, утратили свою актуальность.

137. Европейский Суд отмечает, что общие принципы в отношении права на судебное разбирательство в течение разумного срока или освобождения до суда, как это гарантировано пунктом 3 статьи 5 Конвенции, были установлены в большом количестве его предыдущих постановлений (см. среди многочисленных примеров Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудла против Польши" (Kudla v. Poland), жалоба N 30210/96, § 110, ECHR 2000-XI, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Маккей против Соединенного Королевства" (McKay v. United Kingdom), жалоба N 543/03, §§ 41-44* (* См.: там же. 2005. N 4 (примеч. редактора).), ECHR 2006-X, с дальнейшими отсылками).

138. Европейский Суд часто устанавливал нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции в российских делах, в которых суды страны продлевали срок содержания заявителя под стражей, учитывая, в основном, тяжесть предъявленных обвинений и используя стереотипные мотивировки без исследования конкретных фактов дела или рассмотрения возможности применения альтернативных мер пресечения (см. среди многочисленных примеров Постановление Европейского Суда по делу "Мамедова против Российской Федерации" (Mamedova v. Russia) от 1 июня 2006 г., жалоба N 7064/05* (* См.: там же. 2006. N 12 (примеч. редактора).), Постановление Европейского Суда по делу "Пшевечерский против Российской Федерации" (Pshevecherskiy v. Russia) от 24 мая 2007 г., жалоба N 28957/02* (* См.: там же. 2007. N 11 (примеч. редактора).), Постановление Европейского Суда по делу "Шухардин против Российской Федерации" (Shukhardin v. Russia) от 28 июня 2007 г., жалоба N 65734/01* (* См.: там же. 2008. N 5 (примеч. редактора).), Постановление Европейского Суда по делу "Белов против Российской Федерации" (Belov v. Russia) от 3 июля 2008 г., жалоба N 22053/02* (* См.: там же. 2017. N 9 (примеч. редактора).), Постановление Европейского Суда по делу "Александр Макаров против Российской Федерации" (Aleksandr Makarov v. Russia) от 12 марта 2009 г., жалоба N 15217/07* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2010. N 1 (примеч. редактора).), Постановление Европейского Суда по делу "Ламажик против Российской Федерации" (Lamazhyk v. Russia) от 30 июля 2009 г., жалоба N 20571/04* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2012. N 12 (примеч. редактора).), Постановление Европейского Суда по делу "Макаренко против Российской Федерации" (Makarenko v. Russia) от 22 декабря 2009 г., жалоба N 5962/03* (* См.: там же. 2010. N 12 (примеч. редактора).), Постановление Европейского Суда по делу "Гультяева против Российской Федерации" (Gultyayeva v. Russia) от 1 апреля 2010 г., жалоба N 67413/01* (* См.: там же. N 9 (примеч. редактора).), Постановление Европейского Суда по делу "Логвиненко против Российской Федерации" (Logvinenko v. Russia) от 17 июня 2010 г., жалоба N 44511/04* (* См.: там же. 2011. N 1 (примеч. редактора).), Постановление Европейского Суда по делу "Сутягин против Российской Федерации" (Sutyagin v. Russia) от 3 мая 2011 г., жалоба N 30024/02* (* См.: там же. 2012. N 5 (примеч. редактора).), Постановление Европейского Суда по делу "Романова против Российской Федерации" (Romanova v. Russia) от 11 октября 2011 г., жалоба N 23215/02* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2012. N 4 (примеч. редактора).), Постановление Европейского Суда по делу "Валерий Самойлов против Российской Федерации" (Valeriy Samoylov v. Russia) от 24 января 2012 г., жалоба N 57541/09* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2012. N 11 (примеч. редактора).), Постановление Европейского Суда по делу "Дирдизов против Российской Федерации" (Dirdizov v. Russia) от 27 ноября 2012 г., жалоба N 41461/10, §§ 108-111* (* См.: там же. 2013. N 9 (примеч. редактора).), и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Жеребин против Российской Федерации", §§ 59-63).

139. Принимая во внимание материалы, представленные сторонами, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не привели каких-либо фактов или доводов для отступления в настоящем деле от ранее сделанных выводов. Заявитель содержался под стражей в ходе уголовного разбирательства в течение более двух лет и четырех месяцев. Российские суды ссылались на его вероятность скрыться, продолжить заниматься преступной деятельностью или воспрепятствовать разбирательству, в основном исходя из тяжести обвинений против него. Они не указали каких-либо аспектов личности или поведения заявителя, которые оправдывали бы вывод о сохранении таких угроз. Власти Российской Федерации ссылались на его предполагаемую принадлежность к организованной преступной группировке и его предыдущую попытку скрыться и уничтожить инкриминирующие доказательства. Европейский Суд напоминает, что в его задачу не входит подмена собой национальных властей, которые принимали решение о содержании заявителя под стражей, и подвергать собственному анализу факты, свидетельствующие в пользу содержания его под стражей или против него (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда от 1 июня 2006 г. по делу "Мамедова против Российской Федерации", § 79, с дальнейшими отсылками). Тем не менее российские суды не указывали на обстоятельства, приведенные властями Российской Федерации, в своих решениях. Наконец, после того, как дело было передано в суд, он выносил общие постановления о содержании под стражей с использованием тех же кратких формулировок для отклонения ходатайств об освобождении и продления срока содержания под стражей трех лиц.

140. С учетом вышеизложенного Европейский Суд находит, что, не исследовав конкретные факты и не рассмотрев альтернативные "меры пресечения" и руководствуясь в основном тяжестью предъявленных обвинений, власти продлевали срок содержания заявителя под стражей по основаниям, которые хотя и были "относимыми", не могли рассматриваться как "достаточные" для оправдания длительности этого срока. При таких обстоятельствах нет необходимости проверять, велось ли судебное разбирательство с "особой тщательностью".

141. Соответственно, имело место нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции.

V. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции

142. Ссылаясь на пункт 1 статьи 6 Конвенции, заявитель жаловался на нарушение его права на судебное разбирательство в разумный срок. Пункт 1 статьи 6 предусматривает в соответствующей части следующее:

"Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на... разбирательство дела в разумный срок... судом...".

143. Власти Российской Федерации утверждали, что длительность уголовного разбирательства против заявителя не была необоснованной и была оправдана сложностью возбужденного против него уголовного дела. В частности, они отметили, что в ходе расследования было выдвинуто, по меньшей мере, семь обвинений в совершении тяжких преступлений против преступной группировки, и что материалы дела представляли собой объединение расследования пяти связанных уголовных дел. Российскому суду необходимо было изучить многочисленные доказательства, содержащиеся в 12 томах уголовного дела, и допросить шесть потерпевших и 24 свидетеля, которые проживали в городах Мурманск и Москва. Они далее подчеркнули, что по просьбе защитников, включая и заявителя, суд первой инстанции вынес постановления о проведении трех экспертиз. Две из них были проведены в отношении сообщника заявителя С. и продолжались почти семь месяцев. Кроме того, суд удовлетворил ходатайство С. о допросе свидетелей против него, и эти свидетели не могли быть переведены из г. Москвы в г. Мурманск быстрее, поскольку они сами находились под следствием.

144. Заявитель поддержал свою жалобу и утверждал, что чрезмерная длительность уголовного разбирательства против него была вызвана рассмотрением уголовного дела в отношении его сообвиняемого С.

145. Исследовав представленные материалы, Европейский Суд полагает, что по причинам, изложенным ниже, власти государства-ответчика не могут нести ответственность за предположительно чрезмерную длительность уголовного разбирательства против заявителя.

146. В частности, Европейский Суд отмечает, что с учетом общей продолжительности судебного разбирательства (три года), сложности дела, поведения ответчика и его сообвиняемых, включая тщательность, которую они проявляли при рассмотрении дела, и участвовавшие инстанции, продолжительность разбирательства не была чрезмерной и соответствовала требованию "разумного времени". (см. среди иных примеров Решение Европейского Суда от 30 июня 2016 г. по делу "Ханов и другие против Российской Федерации" (Khanov and Others v. Russia), жалоба N 15327/05 и 15 других, с дальнейшими отсылками).

147. С учетом вышеизложенного Европейский Суд находит, что жалоба является явно необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

VI. Предполагаемое нарушение пункта 1 и подпункта "С" пункта 3 статьи 6 конвенции

148. Ссылаясь на пункт 1 и подпункт "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции, заявитель жаловался, что он был лишен возможности защищать себя через посредство выбранного им самим защитника. Статья 6 Конвенции в соответствующей части устанавливает следующее:

"1. Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела... судом...

...

3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права:

с) защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника или, при недостатке у него средств для оплаты услуг защитника, пользоваться услугами назначенного ему защитника бесплатно, когда того требуют интересы правосудия...".

A. Приемлемость жалобы

149. Европейский Суд полагает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

150. Власти Российской Федерации утверждали, что право заявителя на защиту было гарантировано в ходе уголовного разбирательства. В частности, он был представлен адвокатом в течение всего уголовного процесса. Он был представлен адвокатом по своему выбору, и его отстранение российским судом в качестве законного представителя заявителя соответствовало национальным положениям, ходатайство о допуске нового адвоката было удовлетворено незамедлительно.

151. Заявитель утверждал, что его первый адвокат Г. был незаконно отстранен следователем от исполнения своих обязанностей, что назначенный вместо него адвокат не оказал ему надлежащей правовой помощи и что суд первой инстанции незаконно отклонил его ходатайство разрешить его брату выступать в качестве адвоката на суде.

2. Мнение Европейского Суда

152. Относимые принципы были кратко изложены в Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Дворский против Хорватии" (Dvorski v. Croatia) (жалоба N 25703/11, § 76-82* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2014. N 8 (примеч. редактора).), ECHR 2015) следующим образом:

"81. В отличие от дела "Салдуз против Турции", где обвиняемому, находящемуся под стражей, было отказано в доступе к адвокату во время полицейского допроса, настоящее дело касается ситуации, где, заявитель получил доступ к адвокату с момента его первого допроса, однако - согласно его жалобе - к адвокату, который не был назначен по его выбору. В отличие от дел, касающихся отказа к доступу, в ситуациях, в которых возникает менее важный вопрос "отказа в выборе", применимо более мягкое требование "относимых и достаточных" оснований. В таких делах задачей Европейского Суда является оценка, было ли с учетом разбирательства в целом, право на защиту "отрицательно затронуто" в такой мере, чтобы поставить под сомнение общую справедливость разбирательства (см., например, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Круассан против Германии", § 31, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Климентьев против Российской Федерации", §§ 117-118, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мартин против Эстонии", §§ 96-97).

82. Именно эта проверка должна быть проведена в настоящем деле. Ввиду вышеизложенного Европейский Суд полагает, что первым шагом должна быть оценка, было ли продемонстрировано с учетом особых обстоятельств каждого дела существование относимых и достаточных оснований для пренебрежения или препятствования воле заявителя в части его или ее юридического представительства. Там, где такие основания отсутствуют, Европейский Суд должен оценить общую справедливость уголовного разбирательства. При оценке этого Европейский Суд может учитывать большое количество факторов, включая природу разбирательства и применение определенных профессиональных требований (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Мефтах и другие против Франции", §§ 45-48, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мартин против Эстонии", § 90), обстоятельства вокруг назначения адвоката и наличие возможности его обжалования (там же, §§ 90-97), эффективность помощи адвоката (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Круассан против Германии", § 31, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Витан против Румынии", §§ 58-64), уважалось ли право обвиняемого не признаваться в совершении преступления (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мартин против Эстонии", § 90), возраст обвиняемого (там же, § 92) и рассмотрение судом любых ходатайств заявителя в период, относящийся к обстоятельствам дела (см., например, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Круассан против Германии", § 31, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Климентьев против Российской Федерации", §§ 117-118, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мартин против Эстонии", §§ 94-95). В этой связи следует иметь в виду, что Конвенция гарантирует права, которые являются практическими и эффективными, а не теоретическими и иллюзорными (см. среди многочисленных примеров Постановление Европейского Суда по делу "Эйри против Ирландии" (Airey v. Ireland) от 9 октября 1979 г., § 24, Series A, N 32, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Имброшиа против Италии", § 38, Постановление Европейского Суда по делу "Годди против Италии" (Goddi v. Italy) от 9 апреля 1984 г., § 30, Series A, N 76, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салдуз против Турции", § 55) и при оценке конвенционных прав необходимо выходить за рамки внешних признаков и сосредотачиваться на реальной ситуации (см. в числе иных примеров Постановление Европейского Суда от 17 января 1970 г. по делу "Делькур против Бельгии" (Delcourt v. Belgium), § 31, Series A, N 11, Постановление Европейского Суда по делу "Де Йонг, Бальет и Ван ден Бринк против Нидерландов" (De Jong, Baljet and Van den Brink v. Netherlands) от 22 мая 1984 г., § 48, Series A, N 77, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Павленко против Российской Федерации", § 112, и Постановление Европейского Суда по делу "Эркапич против Хорватии" (Erkapic v. Croatia) от 25 апреля 2013 г., жалоба N 51198/08, §§ 80-82). В делах, где обвиняемый не имеет юридического представительства, Европейский Суд также принимает во внимание возможность для заявителя обжаловать подлинность доказательств и воспрепятствовать их приобщение (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Пановиц против Кипра", § 82), находится ли обвиняемый под стражей (упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салдуз против Турции", § 60), составили ли данные показания значительный элемент, на основании которого было создано обвинение, и значение других доказательств по делу (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салдуз против Турции", § 57, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Пановиц против Кипра", §§ 76 и 82).

153. Из документов, имеющихся в деле, следует, что с декабря 2003 года по август 2004 года в ходе расследования заявитель был представлен адвокатом по своему выбору Г. В августе 2004 года из-за нахождения Г. в отпуске до октября 2004 года для осуществления необходимых процессуальных действий адвокат был назначен судом. Несколько дней спустя Г. был отстранен от исполнения обязанностей адвоката заявителя со ссылкой на необходимость допросить его в качестве свидетеля о событиях, которые произошли до того, как он был официально допущен в качестве адвоката заявителя в уголовном судопроизводстве. Сразу после начала судебного процесса в начале ноября 2004 года суд первой инстанции отказал брату заявителя в разрешении выступать в качестве его адвоката, установив, что он являлся гражданским адвокатом, который не имел опыта работы в области уголовного права и судопроизводства и что он уже был представлен опытным адвокатом. На следующий день, однако, назначенный адвокат был заменен по просьбе заявителя на адвоката Ам. по его выбору, который представлял его на протяжении всего процесса.

154. Европейский Суд сначала рассмотрит, являлись ли уместными и достаточными мотивы в интересах правосудия для отказа брату заявителя выступать в качестве его адвоката и для отстранения Г. от исполнения обязанностей адвоката. По мнению Европейского Суда, суд первой инстанции предоставил соответствующие и достаточные основания для отказа в отношении брата заявителя, установив, что как адвокат, специализирующийся по гражданским делам, он не сможет обеспечить эффективную защиту в соответствии с уголовным судопроизводством.

155. Между тем Европейский Суд не убежден, что основания для отстранения Г. были относимыми и достаточными. Единственной причиной отстранения Г. от исполнения обязанностей был вывод следователя о том, что было бы полезно допросить его о телефонных переговорах, которые он имел с заявителем до того, как был официально допущен в качестве адвоката в ходе уголовного разбирательства. Европейский Суд отмечает в этой связи, что внутреннее законодательство не предусматривает отстранение защитника, чтобы допросить его или ее качестве свидетеля (см. § 79 выше). Закон об адвокатуре прямо запрещает допрос адвоката по вопросам, которые стали ему известны в результате представления интересов клиента или в результате подачи заявления о юридическом представительстве потенциальным клиентом (см. § 82 выше). Как пояснил Конституционный Суд, адвокатская тайна распространяется на всю информацию, ставшую известной адвокату в результате представления его или ее клиента, включая любую информацию, сообщенную клиентом до того, как адвокат был официально допущен в качестве адвоката в уголовном разбирательстве (см. § 83 выше). Показательно также, что российское законодательство в период, относящийся к обстоятельствам дела, не предусматривало исключение из положений об адвокатской тайне в случае ее нарушений, например, в рамках уголовного или противоправного поведения. В любом случае в материалах дела отсутствуют доказательства того, что дисциплинарное или уголовное разбирательство было возбуждено против Г. в связи с любыми нарушениями, совершенными при представлении интересов заявителя.

156. Европейский Суд напоминает, что общение между адвокатом и его клиентом, независимо от его цели, пользуется привилегированным статусом в том, что касается конфиденциальности. Он придает особое значение риску посягательства на право адвоката на профессиональную тайну, поскольку это может иметь последствия для надлежащего отправления правосудия. Усиление защиты общения между адвокатами и их клиентами оправдано тем, что адвокатам отводится основополагающая роль в демократическом обществе, а именно защита сторон. Однако юристы не могут исполнить эту важную задачу, если отсутствует гарантия того, что их общение с теми, кого они защищают, останется конфиденциальным. Косвенным, но обязательно зависимым в этой связи является право каждого на справедливое судебное разбирательство, включая право подзащитных не обвинять себя (см. в контексте статьи 8 Конвенции упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мишо против Франции", §§ 117-118, с дальнейшими отсылками). Действительно, адвокатская тайна не является неприкосновенной и может быть отменена другими важными соображениями (см. для примера ситуации, описанные в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Мишо против Франции", § 123, и Постановлении Европейского Суда от 16 июня 2016 г. по делу "Версини-Кампинки и Краснянски против Франции" (Versini-Campinchi and Crasnianski v. France), жалоба N 49176/11, § 78). Исключения из адвокатской тайны должны быть, однако, строго определены, сопровождаться адекватными и достаточными гарантиями против превышения полномочий и, самое главное, не должны затрагивать права защиты клиента (см. в контексте статьи 8 Конвенции упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Версини-Кампинки и Краснянски против Франции", §§ 79 и 80).

157. С учетом указанных выше соображений Европейский Суд полагает, что не было представлено каких-либо веских и достаточных оснований для решения об отстранении Г. от исполнения обязанностей адвоката. Европейский Суд, однако, должен также изучить вопрос о том, не повлияло ли отстранение Г. на справедливость разбирательства в целом (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Дворский против Хорватии").

158. Европейский Суд отмечает, что Г. представлял заявителя во время основной части расследования. Он был отстранен от исполнения обязанностей и заменен адвокатом в самом конце расследования. В материалах дела отсутствуют доказательства того, что в течение двухмесячного периода были проведены какие-либо важные следственные действия, связанные с допросом, в то время как заявитель был представлен назначенным адвокатом. Следует обратить внимание, что в течение бульшей части этого периода Г. не представлял интересы заявителя каким-либо образом, находясь в ежегодном отпуске. Важно также отметить, что адвокат был назначен только после того, как заявителю было предложено нанять другого адвоката по его выбору, и он отказался от этого. Поскольку заявитель жаловался, что юридическая помощь адвоката была неэффективной, Европейский Суд отмечает, что он не обосновал какие-либо примеры явной небрежности адвоката. Как только он выразил желание быть представленным другим адвокатом по его выбору, Ам., его просьба была удовлетворена, и Ам. был незамедлительно допущен в качестве адвоката заявителя. Он представлял заявителя на протяжении оставшейся части уголовного разбирательства. Наконец, Европейский Суд отмечает что Г., в конечном счете, не был допрошен как свидетель против заявителя.

159. С учетом вышесказанного и короткого срока, в течение которого заявитель не был представлен адвокатом по своему выбору, а также того факта, что в течение этого периода никаких признательных показаний или других доказательств, имеющих существенное влияние на дальнейшее развитие уголовного разбирательства получено не было, Европейский Суд считает, что отстранение Г. как защитника заявителя не причинило необратимый ущерб защите прав заявителя и не поставило под сомнение справедливость разбирательства в целом.

160. Соответственно, по делу требования пункта 1 и подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции нарушены не были.

VII. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

161. Наконец, Европейский Суд рассмотрел иные доводы, представленные заявителем, и, принимая во внимание представленные материалы, и насколько предмет жалобы относится к его юрисдикции, Европейский Суд не усматривает в них признаки нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Следовательно, жалоба в данной части подлежит отклонению как явно необоснованная в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

VIII. Применение статьи 41 Конвенции

162. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Моральный вред

163. Заявитель требовал 24 750 (двадцать четыре тысячи семьсот пятьдесят) евро в качестве компенсации морального вреда.

164. Власти Российской Федерации полагали, что требование являлось чрезмерным.

165. Европейский Суд отмечает, что он установил в настоящем деле нарушения статьи 3, пункта 3 статьи 5 и статьи 8 Конвенции. Оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, Европейский Суд присуждает заявителю 14 000 (четырнадцать тысяч) евро в качестве компенсации морального вреда, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную выше сумму.

B. Судебные расходы и издержки

166. Заявитель не выдвинул требований по данному основанию.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

167. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд:

1) признал единогласно жалобу приемлемой в части условий содержания под стражей заявителя и его транспортировки, нарушения права заявителя на защиту посредством адвоката по своему выбору и нарушения его права на частную жизнь и тайну переписки, а в остальной части неприемлемой;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с условиями содержания заявителя под стражей в следственном изоляторе;

3) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с условиями перевозки заявителя между исправительными учреждениями;

4) постановил шестью голосами "за" и одним - "против", что имело место нарушение статьи 5 Конвенции;

5) постановил единогласно, что отсутствовало нарушение пункта 1 и подпункта "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции;

6) постановил шестью голосами "за" и одним -"против", что имело место нарушение статьи 8 Конвенции, касающееся прослушивания телефонных переговоров с соучастником на основе судебного постановления от 23 декабря 2003 г.;

7) постановил шестью голосами "за" и одним - "против", что имело место нарушение статьи 8 Конвенции, касающееся прослушивания телефонных переговоров с адвокатом на основе судебного постановления от 26 декабря 2003 г.;

8) постановил шестью голосами "за" и одним - "против", что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю 14 000 (четырнадцать тысяч) евро в качестве компенсации морального вреда, а также любой налог, начисляемый на указанную сумму, подлежащие переводу в валюту государства-ответчика по курсу, который будет установлен на день выплаты;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эту сумму должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

9) отклонил единогласно оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 7 ноября 2017 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Фатош Арачи Заместитель Секретаря Секции Суда

Хелена Ядерблом Председатель Палаты Суда

В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Суда к Постановлению прилагается особое мнение судьи Д. Дедова.

Несовпадающее особое мнение судьи Д. Дедова

Сожалею, что не могу согласиться с моими коллегами, которые установили нарушение требований пункта 3 статьи 8 Конвенции в настоящем деле. Европейский Суд применил критерий пропорциональности, хотя в ходе внутреннего разбирательства заявитель утверждал, что стенограммы его переговоров были получены незаконно (см. §§ 33 и 37 выше).

В Европейском Суде в своих объяснениях на странице 27 заявитель просто утверждал, что разрешение на скрытое наблюдение было дано неуполномоченным судом. Также он обвинил следственные органы в прослушивании другого номера телефона, который он использовал для переговоров со своим адвокатом. Эти заявления противоречили фактам и документам в материалах дела, поскольку прослушивание обоих номеров было санкционировано национальным судом (что стенограммы его разговоров были получены незаконно, см. в §§ 7 и 11 выше).

Большинство моих коллег утверждало, что российский суд не проверил, существовало ли "обоснованное подозрение" против заявителя, поскольку в материалах дела отсутствовали указания на то, что суды действовали иначе в настоящем деле. Хотя российский суд отметил, не вдаваясь в подробности, что сотрудники милиции имели информацию, что заявитель являлся лидером банды и планировал совершить вымогательство, отсутствовали доказательства того, что любые документы, подтверждающие подозрение против заявителя, были представлены судье (см. §§ 96 и 97 выше).

Этот вывод, на мой взгляд, противоречит выводам суда первой инстанции, что заявитель участвовал в банде, которая спланировала и совершила несколько преступлений, а именно похищение человека, разбойное нападение, грабеж и вымогательство (см. §§ 6 и 36 выше). Это означает, что фактически имелось "разумное подозрение", что вмешательство было необходимо в демократическом обществе и что национальный суд не действовал произвольно. Поэтому большинство основывало свое решение на доводах, которые не были подтверждены обстоятельствами дела и даже не были представлены самим заявителем. На мой взгляд, настоящее дело следует отличать от упоминавшегося выше дела "Драгоевич против Хорватии", в котором подозрения не были подтверждены теми же мерами скрытого наблюдения.

Европейский Суд принял такой же неверный подход к нарушению пункта 3 статьи 5 Конвенции. Российский суд не упомянул фактических обстоятельств дела, которые, тем не менее, подтверждают наличие обоснованных подозрений о том, что заявитель совершил уголовные преступления, что он будет продолжать совершать преступления и что он попытается скрыться (см. подпункт " с" пункта 1 статьи 5 Конвенции). Такие обстоятельства были хорошо известны российскому суду и могли быть легко выведены из материалов дела, поскольку заявитель являлся членом организованной преступной группировки, и он уже предпринял попытку скрыться и уничтожить уличающие доказательства.

В обоих случаях, с точки зрения свободы усмотрения, не было никаких серьезных оснований, которые могли бы привести Европейский Суд к тому, чтобы заменить своей собственной оценкой оценку национальных властей (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда от 13 июля 2012 г. по делу "Движение раэлитов против Швейцарии" (Mouvement raлlien suisse v. Switzerland), жалоба N 16354/06, § 66* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2013. N 1 (примеч. редактора).)). Я должен добавить, что подход противоречит тому, который применялся недавно в Постановлении Большой Палаты Европейского Суда от 19 сентября 2017 г. по делу "Регнер против Чехии" (Regner v. Czech Republic), жалоба N 35289/11, §§ 150-158* (* См.: там же. 2018. N 2 (примеч. редактора).)), где Европейский Суд полагался на оценку национальными судами секретных документов и на их решение не разглашать эти документы в соответствии с просьбой заявителя. В настоящем деле заявитель не запрашивал никаких документов, которые служили основанием для санкционирования мер скрытого наблюдения.

Исправительное учреждение	Номер камеры	Период заключения	Площадь, кв. м	Число заключенных	Количество кроватей
Следственный изолятор N ИЗ-51/1 (СИЗО-1) в Мурманске	331	С 30 декабря 2003 г. по 5 января 2004 г.	13,1	-	3
-	417	С 5 января по 6 февраля 2004 г.	12,8	-	3
-	315	6-16 февраля 2004 г.	12,9	-	3
-	312	С 16 февраля по 14 апреля 2004 г.	13,3	-	3
-	315	14-21 апреля 2004 г.	12,9	-	3
-	423	С 21 апреля по 6 декабря 2004 г.	12,9	-	3
-	210	6-10 декабря 2004 г.	12,8	-	3
-	203	С 10 декабря 2004 г. по 28 июля 2005 г.	24,4	-	6
-	212	С 28 июля по 10 августа 2005 г.	23,6	-	5
-	307	10-11 августа 2005 г.	13,3	-	3
-	417	11-16 августа 2005 г.	12,8	-	3
-	219	16-19 августа 2005 г.	13,4	-	3
-	417	19-30 августа 2005 г.	12,8	-	3
-	307	С 30 августа по 17 октября 2005 г.	13,3	-	3
-	403	С 17 октября по 24 ноября 2005 г.	16,6	-	4
-	406	С 24 ноября 2005 г. по 6 марта 2006 г.	22,7	-	5
-	215	6-9 марта 2006 г.	12,8	-	3
-	301	9-17 марта 2006 г.	3,6	-	1
-	405	С 17 марта по 21 мая 2006 г.	22,7	-	5
Исправительное учреждение N ИК-16 в Мурмашах, Мурманская область	10	С 21 мая по 20 июля 2006 г.	24,9	5-6	6
-	9	С 21 июля по 9 октября 2006 г.	26,2	4-6	6
Следственный изолятор N ИЗ-35/2 в Вологде	198	12-17 октября 2006 г.	49,3	14-30	-
Следственный изолятор N ИЗ-77/3 в Москве	434	С 18 октября по 24 января 2007 г.	18,3	6-8	-