Определение Конституционного Суда РФ от 28 февраля 2019 г. N 571-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Пидлиснюка Дмитрия Александровича на нарушение его конституционных прав положениями статей 285 и 303 Уголовного кодекса Российской Федерации, статей 38, 52, 56, 72, 150, 151, 281, 401.1 и 401.15 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и статьи 12 Федерального закона "О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации"

Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя В.Д. Зорькина, судей А.И. Бойцова, Г.А. Гаджиева, Ю.М. Данилова, Л.М. Жарковой, С.М. Казанцева, С.Д. Князева, А.Н. Кокотова, Л.О. Красавчиковой, С.П. Маврина, Н.В. Мельникова, Ю.Д. Рудкина, О.С. Хохряковой, В.Г. Ярославцева,

рассмотрев по требованию гражданина Д.А. Пидлиснюка вопрос о возможности принятия его жалобы к рассмотрению в заседании Конституционного Суда Российской Федерации,

установил:

1. Гражданин Д.А. Пидлиснюк, осужденный за злоупотребление должностными полномочиями следователя и фальсификацию доказательств по расследованному им уголовному делу, просит признать противоречащими Конституции Российской Федерации, ее статьям 2, 17 (часть 1), 18, 45, 46 (часть 1), 49, 50 (часть 3), 55 (части 2 и 3), 120 (часть 1) и 123 (часть 3), следующие законоположения:

часть первую статьи 285 "Злоупотребление должностными полномочиями" и часть третью статьи 303 "Фальсификация доказательств и результатов оперативно-разыскной деятельности" УК Российской Федерации, которые, по его утверждению, в силу неопределенности содержащихся в них понятий допускают произвольное толкование судом, позволяя оценивать деяние как повлекшее тяжкие последствия, а также существенное нарушение прав и законных интересов граждан или организаций без признания их потерпевшими от преступления и без оценки размера и вида причиненного им вреда;

часть вторую статьи 52 "Отказ от защитника" УПК Российской Федерации, как позволяющую суду не принимать отказ от защитника и оставлять защитника в уголовном процессе вопреки воле подсудимого;

пункт 3 части третьей статьи 56 "Свидетель" УПК Российской Федерации, который, по мнению заявителя, содержит неопределенность в используемом в нем понятии обстоятельств, ставших известными адвокату в связи с оказанием юридической помощи, что позволило в его деле признать законными допросы адвокатов об обстоятельствах производства следственных действий с участием потерпевшего в части соблюдения следователем требований уголовно-процессуального закона, конституционных и процессуальных прав подзащитного;

пункт 3 части первой статьи 72 "Обстоятельства, исключающие участие в производстве по уголовному делу защитника, представителя потерпевшего, гражданского истца или гражданского ответчика" УПК Российской Федерации, поскольку он не позволяет относить к числу недопустимых доказательства, полученные с участием защитника, подлежащего отводу на основании данной нормы;

часть четвертую статьи 281 "Оглашение показаний потерпевшего и свидетеля" УПК Российской Федерации, как позволяющую без согласия стороны защиты оглашать показания потерпевшего или свидетеля, заявившего в суде отказ от дачи показаний;

статьи 401.1 "Предмет судебного разбирательства в кассационном порядке" и 401.15 "Основания отмены или изменения судебного решения при рассмотрении уголовного дела в кассационном порядке" УПК Российской Федерации, поскольку они ограничивают предмет судебного разбирательства в кассационном порядке лишь проверкой законности приговора и не позволяют проверять правильность установления судом фактических обстоятельств дела;

часть вторую статьи 38 "Следователь", части первую и четвертую статьи 150 "Формы предварительного расследования", пункт 3 части второй статьи 151 "Подследственность" УПК Российской Федерации и часть 1 статьи 12 "Основные обязанности сотрудника органов внутренних дел" Федерального закона от 30 ноября 2011 года N 342-ФЗ "О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации", которые, как утверждает заявитель, в силу своей неопределенности при квалификации деяния по признакам статьи 285 УК Российской Федерации позволяют произвольно относить к должностным полномочиям любые действия следователя, фактически выходящие за круг его процессуальных прав.

2. Конституционный Суд Российской Федерации, изучив представленные материалы, не находит оснований для принятия данной жалобы к рассмотрению.

2.1. В оспариваемых нормах Уголовного кодекса Российской Федерации установлена уголовная ответственность за использование должностным лицом своих служебных полномочий вопреки интересам службы, если это деяние совершено из корыстной или иной личной заинтересованности и повлекло существенное нарушение прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства (часть первая статьи 285), и за фальсификацию доказательств по уголовному делу о тяжком или об особо тяжком преступлении, а равно фальсификацию доказательств, повлекшую тяжкие последствия (часть третья статьи 303).

Как неоднократно отмечал Конституционный Суд Российской Федерации, требования, предъявляемые к качеству уголовного закона, не означают, что при формулировании его предписаний не могут использоваться оценочные или общепринятые понятия (категории), позволяющие учесть необходимость эффективного применения уголовно-правовых запретов к неограниченному числу конкретных правовых ситуаций (определения от 4 декабря 2003 года N 441-О, от 15 апреля 2008 года N 260-О-О, от 2 апреля 2009 года N 484-О-П, от 25 ноября 2010 года N 1561-О-О, от 21 апреля 2011 года N 572-О-О, от 5 марта 2013 года N 323-О, от 23 апреля 2015 года N 867-О, от 26 мая 2016 года N 1142-О и др.).

Употребленные в части первой статьи 285 и части третьей статьи 303 УК Российской Федерации понятия "существенное нарушение прав и законных интересов" и "тяжкие последствия", как и всякие оценочные понятия, наполняются содержанием в зависимости от фактических обстоятельств конкретного дела и с учетом толкования этих законодательных терминов в правоприменительной практике. Как разъяснено в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 ноября 2016 года N 55 "О судебном приговоре", признавая подсудимого виновным в совершении преступления по признакам, относящимся к оценочным категориям (например, тяжкие последствия, существенный вред, наличие корыстной или иной личной заинтересованности), суд не должен ограничиваться ссылкой на соответствующий признак, а обязан привести в описательно-мотивировочной части приговора обстоятельства, послужившие основанием для вывода о наличии в содеянном указанного признака (пункт 19). Согласно разъяснениям, данным в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 16 октября 2009 года N 19 "О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий", судам надлежит выяснять и указывать в приговоре, наряду с другими обстоятельствами дела, какие именно права и законные интересы граждан или организаций либо охраняемые законом интересы общества или государства были нарушены и находится ли причиненный правам и интересам вред в причинной связи с допущенным должностным лицом нарушением своих служебных полномочий (пункт 18).

Таким образом, указанные нормы не содержат неопределенности, в результате которой лицо было бы лишено возможности осознавать противоправность своих действий и предвидеть наступление ответственности за их совершение и которая препятствовала бы единообразному пониманию и применению данных законоположений правоприменительными органами.

2.2. Часть вторая статьи 52 УПК Российской Федерации, находящаяся в нормативном единстве с частью первой той же статьи и статьей 51 данного Кодекса и предусматривающая, что отказ от защитника не обязателен для дознавателя, следователя и суда, предполагает, что при разрешении соответствующего ходатайства в каждом конкретном случае следует установить, является ли волеизъявление лица свободным и добровольным и нет ли причин для признания такого отказа вынужденным и причиняющим вред его законным интересам. Названная норма, как публично-правовая гарантия защиты личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод (пункт 2 части первой статьи 6 УПК Российской Федерации), направлена на защиту прав подозреваемого, обвиняемого, а не на их ограничение и не предполагает возможности навязывать лицу конкретного защитника, от которого оно отказалось (определения Конституционного Суда Российской Федерации от 29 мая 2012 года N 1014-О, от 28 мая 2013 года N 799-О, от 29 сентября 2015 года N 1854-О, от 28 января 2016 года N 114-О и др.).

2.3. Необходимая составляющая права на получение квалифицированной юридической помощи и сущностный признак адвокатской деятельности - обеспечение клиенту условий, при которых он может свободно сообщать адвокату сведения, которые не сообщил бы другим лицам, и сохранение адвокатом как получателем информации ее конфиденциальности, поскольку без уверенности в конфиденциальности не может быть доверия и, соответственно, не может быть эффективной юридической помощи. Освобождение адвоката от обязанности свидетельствовать об обстоятельствах и сведениях, которые стали ему известны или были доверены в связи с его профессиональной деятельностью, служит гарантией того, что информация, конфиденциально доверенная лицом адвокату, не будет использована вопреки воле этого лица, в том числе как свидетельствование против него самого (статья 51 Конституции Российской Федерации) (Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 29 мая 2007 года N 516-О-О).

Статья 56 УПК Российской Федерации, устанавливая, что свидетелем является лицо, которому могут быть известны какие-либо обстоятельства, имеющие значение для расследования и разрешения уголовного дела, и которое вызвано для дачи показаний (часть первая), предусматривает, что адвокат не подлежит допросу в качестве свидетеля об обстоятельствах, которые стали ему известны в связи с оказанием юридической помощи, за исключением случаев, если о допросе в качестве свидетеля ходатайствует адвокат с согласия лица, которому он оказывал юридическую помощь (пункт 3 части третьей). Данным положениям корреспондируют нормы Федерального закона от 31 мая 2002 года N 63-ФЗ "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации", согласно которым адвокат не вправе разглашать сведения, сообщенные ему доверителем в связи с оказанием последнему юридической помощи, без согласия доверителя, а также не может быть вызван и допрошен в качестве свидетеля об обстоятельствах, ставших ему известными в связи с обращением к нему за юридической помощью или в связи с ее оказанием (подпункт 5 пункта 4 статьи 6 и пункт 2 статьи 8).

Вместе с тем адвокату могут быть известны какие-либо обстоятельства или сведения, имеющие значение для расследования и разрешения уголовного дела, не в силу того, что они были ему доверены или стали ему известны исходя из (в связи с) его профессиональной деятельности, а ввиду того, что он стал очевидцем определенных событий, когда участвовал в производстве следственных действий, обеспечивая защиту прав и законных интересов от возможных нарушений уголовно-процессуального закона со стороны органов дознания и предварительного следствия. Следовательно, такие обстоятельства или сведения не могут расцениваться как адвокатская тайна, а потому суд вправе задавать адвокату вопросы, нацеленные на выяснение имевших место событий, действий, которые происходили в присутствии адвоката и очевидцем которых он был, нарушений уголовно-процессуального закона, не исследуя при этом информацию, именно конфиденциально доверенную адвокату, а также иную информацию, ставшую ему известной в связи с его профессиональной деятельностью (определения Конституционного Суда Российской Федерации от 29 мая 2007 года N 516-О-О, от 16 июля 2009 года N 970-О-О, от 23 сентября 2010 года N 1147-О-О и др.).

Как следует из судебных решений, представленных Д.А. Пидлиснюком, в его деле допрашивались не его адвокаты, а те, которые осуществляли защиту лица, пострадавшего от его противоправного деяния, исключительно об обстоятельствах производства следственных действий и в части соблюдения требований уголовно-процессуального закона.

Таким образом, вопреки утверждению заявителя, пункт 3 части третьей статьи 56 УПК Российской Федерации не содержит неопределенности в части понятия обстоятельств, ставших известными адвокату в связи с оказанием юридической помощи, и в деле заявителя его права не нарушает.

2.4. Закрепленное в пункте 3 части первой и части второй статьи 72 УПК Российской Федерации правило, предусматривающее отвод защитника в случае оказания им юридической помощи лицам, чьи интересы противоречат друг другу, не только не ограничивает право подозреваемого и обвиняемого на защиту, а, напротив, является дополнительной гарантией его реализации, поскольку направлено на исключение каких-либо действий со стороны защитника, могущих прямо или косвенно способствовать неблагоприятному для его подзащитного исходу дела (определения Конституционного Суда Российской Федерации от 14 октября 2004 года N 333-О, от 13 октября 2009 года N 1111-О-О, от 9 ноября 2010 года N 1573-О и др.). При этом указанные нормы не регулируют порядок оценки доказательств и основания для их признания недопустимыми, которые устанавливаются иными положениями уголовно-процессуального закона.

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Номер определения Конституционного Суда РФ от 9 ноября 2010 года следует читать как "N N 1573-О-О"

2.5. Согласно части четвертой статьи 281 УПК Российской Федерации заявленный в суде отказ потерпевшего или свидетеля от дачи показаний не препятствует оглашению его показаний, данных в ходе предварительного расследования, если эти показания получены в соответствии с требованиями части второй статьи 11 того же Кодекса.

Оглашение показаний, данных при производстве предварительного расследования, рассматривается как исключение и допускается лишь в случаях, предусмотренных законом (часть вторая статьи 240 УПК Российской Федерации), что обусловлено как необходимостью устранения неравенства в процессуальных возможностях по исследованию доказательств между стороной защиты и стороной обвинения, производившей допросы потерпевших и свидетелей в ходе досудебного производства и составившей соответствующие протоколы, так и стремлением создать для суда условия, при которых ему обеспечиваются свободные от постороннего влияния восприятие и оценка показаний участников уголовного судопроизводства. При этом уголовно-процессуальный закон не предусматривает в связи с оглашением в судебном заседании ранее данных показаний потерпевших и свидетелей каких-либо изъятий из установленного порядка доказывания по уголовным делам, согласно которому, в частности, в основу обвинительного приговора могут быть положены лишь доказательства, не вызывающие сомнения с точки зрения их достоверности и соответствия закону. В случае принятия судом решения об оглашении показаний обвиняемому в соответствии с принципами состязательности и равноправия сторон судопроизводства должна предоставляться возможность защиты своих интересов в суде всеми предусмотренными законом способами, включая оспаривание оглашенных показаний путем заявления ходатайств об исключении недопустимых доказательств или об истребовании дополнительных доказательств в целях проверки допустимости и достоверности оглашенных показаний, а также с помощью иных средств, способствующих предупреждению, выявлению и устранению ошибок при принятии судебных решений. Кроме того, следует учитывать, что неустранимые сомнения в виновности лица, возникающие при оценке оглашенных в суде показаний с точки зрения их допустимости и достоверности, в силу статьи 49 (часть 3) Конституции Российской Федерации должны истолковываться в пользу обвиняемого (определения Конституционного Суда Российской Федерации от 27 октября 2000 года N 233-О, от 14 октября 2004 года N 326-О, от 7 декабря 2006 года N 548-О, от 20 марта 2008 года N 188-О-О, от 15 апреля 2008 года N 291-О-О,от 15 июля 2008 года N 454-О-О, от 2 апреля 2009 года N 477-О-О, от 23 декабря 2014 года N 2978-О и др.).

2.6. Как неоднократно указывал Конституционный Суд Российской Федерации, является обоснованным установление федеральным законодателем таких процедурных правил - в том числе ограничение предмета судебного разбирательства в кассационном порядке лишь законностью оспариваемых судебных решений (статья 401.1 УПК Российской Федерации), - которые исключают возможность злоупотребления процессуальными правами и превращения кассационной процедуры в ординарную судебную инстанцию, не нарушая при этом базовые конституционные принципы справедливости и равенства (Постановление от 25 марта 2014 года N 8-П; определения от 24 июня 2014 года N 1445-О, от 25 сентября 2014 года N 2031-О, от 24 марта 2015 года N 584-О, от 23 июня 2015 года N 1318-О, от 19 июля 2016 года N 1627-О, от 29 сентября 2016 года N 1814-О, от 28 марта 2017 года N 538-О, от 27 июня 2017 года N 1262-О, от 26 октября 2017 года N 2292-О и др.).

При этом согласно разъяснениям, содержащимся в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 января 2014 года N 2 "О применении норм главы 47.1 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регулирующих производство в суде кассационной инстанции", если в кассационных жалобе, представлении содержится указание на допущенные судом нарушения уголовно-процессуального закона при исследовании или оценке доказательств (например, обоснование приговора недопустимыми доказательствами), повлиявшие на правильность установления судом фактических обстоятельств дела и приведшие к судебной ошибке, такие доводы не должны быть оставлены без проверки (пункт 10).

Таким образом, статьи 401.1 и 401.15 УПК Российской Федерации не могут расцениваться в качестве нарушающих права Д.А. Пидлиснюка в обозначенном им аспекте.

2.7. Оспаривая конституционность положений статей 38, 150 и 151 УПК Российской Федерации, а также статьи 12 Федерального закона "О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации", заявитель нарушение своих конституционных прав связывает с неверной, по его мнению, правовой оценкой судов его действий как злоупотребления должностными полномочиями, т.е., по существу, выражает несогласие с квалификацией вмененных ему деяний. Между тем проверка законности и обоснованности судебных решений не входит в компетенцию Конституционного Суда Российской Федерации, как она определена в статье 125 Конституции Российской Федерации и статье 3 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации".

Исходя из изложенного и руководствуясь частью второй статьи 40, пунктом 2 статьи 43, частью первой статьи 79, статьями 96 и 97 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации

определил:

1. Отказать в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Пидлиснюка Дмитрия Александровича, поскольку она не отвечает требованиям Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", в соответствии с которыми жалоба в Конституционный Суд Российской Федерации признается допустимой.

2. Определение Конституционного Суда Российской Федерации по данной жалобе окончательно и обжалованию не подлежит.

Председатель Конституционного Суда Российской Федерации

В.Д. Зорькин