Постановление Европейского Суда по правам человека от 9 июля 2019 г. Дело "Володина (Volodina) против Российской Федерации" (Жалоба N 41261/17) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Володина (Volodina)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 41261/17)

Постановление Суда

Страсбург, 9 июля 2019 г.

По делу "Володина против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Винсента А. де Гаэтано, Председателя Палаты Суда,

Георгия А. Сергидеса,

Пауло Пинто де Альбукерке,

Дмитрия Дедова,

Алёны Полачковой,

Марии Элосеги,

Эрика Веннерстрема, судей,

а также при участии Фатош Арачи, заместителя Секретаря Секции Суда,

рассмотрев дело в закрытом заседании 11 июня 2019 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой (N 41261/17), поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданкой Российской Федерации Валерией Игоревной Володиной (далее - заявительница) 1 июня 2017 г. В 2018 году заявительница изменила фамилию (см. ниже § 39).

2. Интересы заявительницы представляла Ванесса Коган, директор фонда "Правовая инициатива" (Stichting Justice Initiative), правозащитной организации, расположенной в г. Утрехте, Нидерланды. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде М.Л. Гальпериным.

3. Заявительница утверждала, что власти Российской Федерации не выполнили свои обязательства по предотвращению, расследованию и судебному преследованию актов домашнего насилия, которому она подвергалась со стороны своего бывшего сожителя, а также что власти Российской Федерации не создали нормативную правовую базу для борьбы с гендерной дискриминацией женщин.

4. 8 января 2018 г. жалоба была коммуницирована властям Российской Федерации. Кроме того, было принято решение рассмотреть жалобу в приоритетном порядке в соответствии с правилом 41 Регламента Европейского Суда.

5. Заявительница и власти Российской Федерации представили свои письменные замечания. В дополнение были получены комментарии от неправительственной организации "Иквал Райтс Траст" (Equal Rights Trust), расположенной в г. Лондоне, Соединенное Королевство, которой Председатель Секции разрешил принять участие в письменной процедуре (пункт 2 статьи 36 Конвенции и пункт 3 правила 44 Регламента Европейского Суда). Власти Российской Федерации ответили на данные комментарии (пункт 5 правила 44 Регламента Европейского Суда).

Факты

I. Обстоятельства дела

6. Заявительница родилась в 1985 году и проживает в г. Ульяновске.

A. Отношения заявительницы с С.

7. Факты дела, представленные сторонами, можно кратко изложить следующим образом.

1. Первая встреча и совместное проживание

8. Отношения заявительницы с С. начались в ноябре 2014 года, когда они стали жить вместе в г. Ульяновске.

9. В мае 2015 года они впервые расстались. Заявительница переехала. С. стал проявлять насилие и угрожал убить заявительницу и ее сына, если она откажется вернуться и жить вместе с ним.

2. Январь 2016 года: похищение и избиение заявительницы

10. 1 января 2016 г. заявительница обратилась в отдел полиции N 2 УМВД России по г. Ульяновску, утверждая, что С. разбил лобовое стекло ее автомашины и украл документы, удостоверяющие личность заявительницы. На следующий день заявительница отозвала свое заявление, сказав, что она нашла свои документы.

11. 5 января 2016 г. полиция отказала в возбуждении уголовного дела, поскольку документы были найдены, а С. сам заменил разбитое стекло. Следовательно, отсутствовало событие преступления. 6 июня 2016 г. заместитель прокурора распорядился о проведении дополнительной проверки, по результатам которой было вынесено еще одно постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении С. ввиду отсутствия в его действиях состава преступления.

12. Заявительница решила скрыться от С. и переехала в г. Москву. Она не сообщила свой новый адрес, но разместила свое резюме на интернет-сайтах по поиску работы. С ней связался Д. и, представившись менеджером по персоналу, пригласил ее пройти собеседование в месте, находившемся за пределами г. Москвы.

13. 21 января 2016 г. Д. приехал за заявительницей на своей автомашине, и они поехали за город. В дороге из багажника машины вылез С., которому Д. передал ключи от автомобиля. С. отобрал у заявительницы мобильный телефон и личные вещи и сказал, что они возвращаются в г. Ульяновск.

14. После возвращения в г. Ульяновск 25 января 2016 г. С. ударил заявительницу по лицу и животу. Она была доставлена в Центральную городскую клиническую больницу г. Ульяновска, где врачи зафиксировали у нее ушибы мягких тканей головы. Они также установили, что она находилась на девятой неделе беременности с угрозой выкидыша. Заявительница согласилась на аборт по медицинским показаниям. Она позвонила в полицию и сообщила о побоях.

15. 29 января 2016 г. полиция отказала в возбуждении уголовного дела, поскольку от заявительницы не поступило какого-либо письменного заявления в отношении С. 2 февраля 2016 г. заместитель прокурора назначил проведение дополнительной проверки.

16. 31 марта 2016 г. в полицию поступило ходатайство заявительницы об отзыве ее заявления и об отказе от прохождения медицинского освидетельствования. 1 апреля 2016 г. полиция отказала в возбуждении уголовного дела в связи с отсутствием заявления потерпевшей стороны. Прокурор, осуществляющий надзор, отменил данное постановление, но 29 июня 2016 г. полиция вынесла окончательное постановление об отказе в возбуждении уголовного дела ввиду отсутствия события преступления.

3. Май 2016 года: избиение заявительницы

17. 18 мая 2016 г. С. ударил заявительницу кулаком по лицу, повалил ее на землю и начал душить. Она подала заявление в полицию г. Ульяновска. У нее были зафиксированы следующие телесные повреждения: гематомы на левой стороне лица, ссадины на плечах, локтях, голенях и бедрах.

18. Полиция г. Ульяновска установила, что указанные события произошли на территории Самарской области, и направила жалобу заявительницы своим коллегам в этом регионе. 9 августа 2016 г. полиция Самарской области получила материалы дела и назначила медицинское освидетельствование заявительницы, однако она отказалась проходить ее.

19. 12 августа 2016 г. полиция Самарской области вынесла постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Заслушав заявительницу и С., полиция сделала вывод об отсутствии оснований для уголовного преследования: устные угрозы С. не были достаточно конкретными, чтобы рассматриваться как признак состава преступления, предусмотренного статьей 119 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее - УК РФ) ("Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью"), а нанесение одного удара не подлежало уголовному преследованию по статье 116 УК РФ ("Побои"), которая предусматривала нанесение двух или более ударов. Прокурор, осуществляющий надзор, отменил данное постановление, но 28 сентября 2016 г. полиция вновь вынесла постановление об отказе в возбуждении уголовного дела с аналогичной формулировкой.

4. Июль 2016 года: избиение заявительницы и покушение на ее жизнь

20. В мае 2016 года заявительница вернулась в г. Москву в надежде скрыться от С.

21. 30 июля 2016 г., когда заявительница собиралась отъехать от своего дома на автомашине, С. открыл дверь автомобиля и напал на нее. Соседи, которые стали свидетелями произошедшего, вызвали полицию. В тот же день заявительница обратилась в полицию с заявлением о возбуждении уголовного дела в отношении С., указав, что он применял насилие и угрожал убить ее.

22. 1 августа 2016 г. заявительница получила текстовое сообщение от С., в котором сообщалось, что он повредил гидравлическую тормозную систему ее автомашины. Заявительница вызвала полицию. Прибывший сотрудник полиции оценил степень ущерба, установив, что на пластиковой гофрированной трубке для пучка кабелей имелось повреждение, а рядом с задним правым колесом образовалась лужа с прозрачной жидкостью.

23. 8 августа 2016 г. Отдел МВД по Можайскому району г. Москвы вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Было установлено, что С. и заявительница "являются знакомыми, известными друг другу людьми, которые ранее проживали совместно, вели общее хозяйство", что заявительница не представила каких-либо независимых оценок ущерба, причиненного ее автомашине, что однократное нанесение удара не образует состава преступления, предусмотренного статьей 116 УК РФ, а словесные угрозы "реально никто не воспринимал", чтобы они могли бы подлежать уголовному преследованию в соответствии со статьей 119 УК РФ.

24. 16 сентября 2016 г. заявительница обратилась в Кунцевский районный суд г. Москвы с ходатайством о пересмотре постановления от 8 августа 2016 г. В частности, заявительница утверждала, что полиция не изучила историю передачи текстовых сообщений, из которой следовало, что С. планировал убить ее, повредив тормоза ее автомобиля.

25. 20 сентября 2016 г. прокурор, осуществляющий надзор, отменил постановление от 8 августа 2016 г., признав его преждевременным и неполным. Он поручил полиции изучить текстовые сообщения от С.

26. Постановлением от 14 октября 2016 г., которое было оставлено без изменения постановлением апелляционного суда от 1 декабря 2016 г., Кунцевский районный суд г. Москвы прекратил производство по жалобе заявительницы, установив, что вопрос утратил свою актуальность ввиду решения прокурора о направлении материала для дополнительной проверки.

27. 28 октября и 24 декабря 2016 г. полиция вновь вынесла постановления об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении С. ввиду отсутствия в его действиях состава преступления.

5. Сентябрь 2016 года: устройство слежения

28. В сентябре 2016 года заявительница обнаружила под подкладкой своей сумки электронное устройство. По ее мнению, это был GPS-трекер, который установил С.

29. 5 октября 2016 г. она сообщила о своих подозрениях в Кунцевский межрайонный следственный отдел по г. Москве. 9 марта 2017 г. ее заявление было направлено в Бюро специальных технических мероприятий ГУ МВД РФ. Согласно замечаниям властей Российской Федерации Бюро приобщило заявление к материалам дела без проведения проверки. По данному факту была начата служебная проверка.

6. Март 2018 года: публикация фотографий заявительницы

30. В начале 2018 года С. опубликовал в социальной сети личные фотографии заявительницы без ее согласия. 6 марта 2018 г. полиция возбудила уголовное дело по статье 137 УК РФ ("Нарушение неприкосновенности частной жизни"). На дату представления заявительницей последних документов в июле 2018 года следствие по данному делу еще не дало каких-либо результатов.

7. Март 2018 года: угрозы и избиение

31. 12 марта 2018 г. заявительница обратилась в полицию по поводу звонков с угрозами, полученных от С. накануне вечером, а также по поводу его нежелательного присутствия перед ее домом в тот день. 21 марта 2018 г. полиция отказала в возбуждении уголовного дела, постановив, что отсутствовал риск приведения С. своих угроз убить ее в исполнение, поскольку "[заявительница] находилась в квартире, а [С.] оставался в машине и в квартиру не поднимался".

32. 21 марта 2018 г., в 01.30, заявительница вызвала такси, чтобы поехать к подруге. Вскоре после того, как заявительница села в такси, она увидела, что С. следует за ними на своем автомобиле. С. подрезал такси, вытащил заявительницу из машины и потащил ее к своему автомобилю. Водитель такси не вмешивался. Опасаясь за свою жизнь, заявительница брызнула в лицо С. газовым баллончиком. С. несколько раз толкнул заявительницу, схватил ее сумку и уехал. Заявительница обратилась в полицию с жалобой на нападение и хищение ее имущества, в том числе двух мобильных телефонов и документов, удостоверяющих ее личность. Водитель такси дал свидетельские показания в полиции.

33. Вскоре после этого С. явился в отдел полиции со своим адвокатом и вернул заявительнице сумку без телефонов и документов. Он сообщил, что приобрел телефоны на свои средства и разрешал заявительнице пользоваться ими по своему усмотрению. Ранее он просил заявительницу вернуть телефоны, но она отказалась это сделать, поэтому он следовал за ней.

34. На следующий день заявительница нашла свои документы в почтовом ящике. Позднее С. принес телефоны в полицию, и их вернули заявительнице под расписку.

35. 20 апреля 2018 г. полиция вынесла постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по факту предполагаемого хищения телефонов на основании того, что они были возвращены заявительнице. Дело об угрозах и избиении было передано в местный отдел полиции для проведения дополнительного расследования.

36. 26 апреля 2018 г. полиция вынесла постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по факту угроз, не усмотрев в них признаков состава преступления. По мнению полиции, ни словесные угрозы, ни действия С. не были достаточно значимы, чтобы можно было сделать вывод о "реальности" угрозы убийством.

8. Обращение заявительницы за государственной защитой

37. 22 марта 2018 г. заявительница обратилась в полицию с ходатайством о предоставлении ей государственной защиты в связи с ее статусом потерпевшей стороны в уголовном деле о публикации ее фотографий (см. выше § 30). Ее ходатайство было передано в областное управление МВД, которое направило следователю, ведущему дело, свое заключение об отсутствии оснований для удовлетворения ходатайства:

"[Р]еальных угроз безопасности, уничтожения или повреждения имущества [заявительницы] со стороны [С.] или его близких в связи с ее участием в уголовном судопроизводстве по вышеуказанному делу не установлено. Все ранее заявленные [заявительницей] угрозы являются результатом их личных неприязненных отношений, а также ревности со стороны [С.]. В настоящее время [С.] выехал за пределы Ульяновской области в г. Москву и, с его слов, возвращаться не собирается...".

38. Тем не менее, поскольку по ее ходатайству не было принято официального решения, заявительница обратилась в суд. 16 апреля 2018 г. Заволжский районный суд г. Ульяновска признал незаконным отсутствие официального решения. Он не рассматривал вопрос о том, следовало ли предоставить заявительнице государственную защиту, оставив данный вопрос на усмотрение полиции.

9. Смена заявительницей фамилии

39. 30 августа 2018 г. заявительница сменила фамилию. Она воспользовалась данной процедурой из опасений за свою безопасность, чтобы С. не смог ее найти и отследить ее передвижения.

B. Информация о гендерном насилии в Российской Федерации

40. Заявительница предоставила следующую статистическую информацию и результаты исследований о гендерном насилии в Российской Федерации.

41. Согласно заверенным извлечениям из статистических данных Министерства внутренних дел о "преступлениях в сфере семейно-бытовых отношений" в 2015 году полиция зарегистрировала в общей сложности 54 285 таких преступлений, от которых пострадали 32 602 женщины и 9 118 несовершеннолетних. В частности, в 2015 году были зарегистрированы 16 039 случаев побоев (статья 116 УК РФ), потерпевшими по которым были признаны 9 947 женщин и 6 680 несовершеннолетних. Кроме того, были зарегистрированы 22 717 случаев угроз убийством или причинения тяжкого вреда здоровью (статья 119 УК РФ), потерпевшими по которым были признаны 15 916 женщин и 967 несовершеннолетних.

В 2016 году общее количество таких преступлений увеличилось до 65 535, в том числе были совершены 42 164 преступления в отношении женщин и 8 989 преступлений в отношении несовершеннолетних. Побои были зафиксированы в 25 948 случаях, из них 19 068 в отношении женщин и 6 876 в отношении несовершеннолетних. Количество угроз убийством или причинения тяжкого вреда здоровью составило 21 730, включая 15 820 таких преступлений в отношении женщин и 890 в отношении несовершеннолетних.

В 2017 году общее количество преступлений в сфере семейно-бытовых отношений сократилось до 38 311. Из них 24 058 преступлений были совершены в отношении женщин и 2 432 в отношении несовершеннолетних. Побои с отягчающими обстоятельствами (статья 116 УК РФ) были зарегистрированы в 1 780 случаях, в том числе 1 450 нападений на женщин и 250 на несовершеннолетних. Повторное нанесение побоев лицом, подвергнутым административному наказанию (статья 116.1 УК РФ), было зафиксировано в 486 случаях, по которым потерпевшими были признаны 344 женщины и 119 несовершеннолетних. В целом были зарегистрированы 20 848 случаев угроз убийством или причинения тяжкого вреда здоровью, в том числе в отношении 15 353 женщин и 900 несовершеннолетних.

42. В совместном исследовании "Репродуктивное здоровье населения России 2011", проведенном Федеральной службой государственной статистики (Росстатом) и Министерством здравоохранения Российской Федерации, отмечается, что 38% российских женщин подвергались словесным оскорблениям, а еще 20% - физическому насилию. В последней группе 26% никому не рассказывали о случившемся. Из тех, кто рассказывал, большинство (73%) доверились родственникам или друзьям, 10% сообщили об инциденте в полицию, 6% - обратились к врачу, а 2% - к юристу.

43. В рамках совместного исследования "Насилие в российских семьях на примере Северо-Западного федерального округа" Института социально-экономических проблем народонаселения Российской академии наук и Института экономики Карельского научного центра РАН были опрошены 1 439 человек в возрасте от 18 до 64 лет, которые проживали в Республике Карелия в 2014 - 2015 годах. Большинство участников опроса (51,4%) сами подвергались насилию в семье или знали лиц, которые подвергались такому насилию. Более чем в половине случаев потерпевшими были женщины, на втором месте - дети (31,5%), далее - пожилые люди (15%) и мужчины (2%).

44. В Альтернативном докладе, подготовленном для Комитета ООН по ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин (далее - Комитет по ликвидации дискриминации) российским Центром по предотвращению насилия "АННА", представлена общая оценка ситуации в области домашнего насилия на основе результатов мониторинга, проведенного в Российской Федерации в 2010 - 2015 годах. В этом докладе указывается, что насилие в той или иной форме было зафиксировано в каждой четвертой семье, две трети всех убийств совершались на почве семейно-бытовых отношений, ежегодно около 14 000 женщин погибают от рук мужей или иных родственников, и что до 40% всех тяжких насильственных преступлений совершаются в семьях.

45. В Докладе о деятельности Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации за 2017 год отмечается отсутствие прогресса в решении проблемы домашнего насилия (с. 167-169):

"Поступающие к Уполномоченному обращения говорят об актуальности проблемы [домашнего насилия]... Между тем в результате семейно-бытовых конфликтов страдают тысячи женщин и детей. К сожалению, официальной статистики по данному вопросу не имеется.

Несмотря на актуальность проблемы, не принят специальный закон, который обеспечивал бы профилактику и преследование за преступления в семье и быту. С начала 90-х годов было разработано более сорока законопроектов о насилии в семье, однако ни один из них пока не стал законом...

К тому же факты насилия в отношении женщин характеризуются высокой латентностью, поскольку многие женщины либо склонны мириться с его проявлениями, либо предпочитают искать решение, не обращаясь с заявлениями в официальные органы, так как не надеются найти там поддержку. К сожалению, практика показывает, что невнимательное отношение к заявлениям женщин об угрозах насилия действительно имеет место.

Так, в декабре 2017 года общество потряс случай, произошедший в Подмосковье, когда гр. Г., пытаясь доказать свое доминирующее положение, на почве ревности в лесу отрубил жене кисти рук. Перед этим он угрожал ей убийством, обещал сделать калекой, и женщина за 18 дней до случившегося обратилась к участковому инспектору с таким заявлением, но последний лишь ограничился проведением с Г. профилактической беседы...

Уполномоченный также выступает за широкое обсуждение вопроса о возможности присоединения Российской Федерации к Конвенции Совета Европы "О предотвращении и борьбе с насилием в отношении женщин и домашним насилием", или так называемой Стамбульской конвенции...".

II. Соответствующее законодательство Российской Федерации

46. Глава 16 УК РФ охватывает преступления против личности, включая убийство и причинение смерти по неосторожности (статьи 105-109 УК РФ) и умышленное причинение вреда здоровью трех степеней тяжести (статьи 111-115 УК РФ). Под причинением тяжкого вреда здоровью (статья 111 УК РФ) могут пониматься действия, повлекшие потерю какого-либо органа или прерывание беременности. Причинение средней тяжести вреда здоровью (статья 112 УК РФ) охватывает действия, вызвавшие длительное расстройство здоровья или утрату трудоспособности, а причинение легкого вреда здоровью (статья 115 УК РФ) охватывает действия, вызвавшие расстройство здоровья продолжительностью не более 21 дня. Причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью относится к делам публичного обвинения, а причинение "легкого вреда здоровью" - частного обвинения. Последнее означает, что возбуждение уголовного дела и уголовное преследование остаются на усмотрение потерпевшего, который должен собрать доказательства, установить личность правонарушителя, обеспечить свидетельские показания и обратиться в суд. Уголовное дело частного обвинения может быть прекращено на любой стадии вплоть до вынесения судебного постановления в случае отказа потерпевшего от обвинений.

47. Иные насильственные действия, которые причиняют физическую боль, но не влекут за собой вреда здоровью, квалифицируются как "побои" в соответствии со статьей 116 УК РФ. Данное положение в последнее время претерпело ряд изменений.

48. До 3 июля 2016 г. любая форма побоев составляла уголовное преступление, за которое предусматривалось наказание в виде штрафа, общественных работ или лишения свободы на срок до трех месяцев. При наличии отягчающих обстоятельств за побои мог предусматриваться более длительный срок лишения свободы. Уголовное преследование за такие преступления осуществлялось по инициативе потерпевшего в порядке частного обвинения. Закон не устанавливал различий в зависимости от того, было ли данное преступление совершено в семье или в отношении посторонних лиц.

49. 3 июля 2016 г. в указанное положение были внесены существенные изменения.

Во-первых, была отменена уголовная ответственность за обычные (без отягчающих обстоятельств) побои, которые теперь квалифицируются как административное правонарушение.

Во-вторых, был предусмотрен новый уголовный состав побоев с отягчающими обстоятельствами, а именно "побои в отношении близких лиц", то есть супругов, родителей, братьев и сестер, а также лиц, ведущих общее хозяйство, которые наказывались лишением свободы. В отношении данной формы побоев был установлен смешанный "частно-публичный" порядок обвинения, который применяется и в отношении некоторых иных преступлений, например, изнасилования. Подобные дела возбуждаются по заявлению потерпевшей стороны, но последующие расследование и судебное преследование должны осуществляться органами государственной власти и не могут быть прекращены даже при наличии согласия потерпевшей стороны.

В-третьих, в УК РФ была введена новая статья 116.1, которая ввела новый состав преступления, а именно "повторное нанесение побоев", под которым понимается нанесение побоев лицом, подвергнутым административному наказанию за аналогичное деяние в течение предшествующих 12 месяцев, если в действиях лица отсутствуют отягчающие обстоятельства, предусмотренные статьей 116 УК РФ. Такое преступление относится к делам частного обвинения и наказывается штрафом или лишением свободы на срок до трех месяцев.

50. 7 февраля 2017 г. из определения побоев с отягчающими обстоятельствами в тексте статьи 116 УК РФ было исключено указание на "близких лиц" в целях декриминализации побоев, нанесенных супругами, родителями или партнерами. Следовательно, к побоям с отягчающими обстоятельствами относятся лишь побои, совершенные из хулиганских побуждений, а равно по мотивам расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы.

III. Соответствующие международные документы

A. Универсальные стандарты в области борьбы с насилием в отношении женщин

1. Конвенция о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин и ее толкование

51. Конвенция о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин (далее - Конвенция о ликвидации всех форм дискриминации), которую Российская Федерация ратифицировала 23 января 1981 г., представляет собой комплексную международную нормативную правовую систему, где гендерное насилие в отношении женщин рассматривается как проявление исторически сложившегося неравенства властных отношений между женщинами и мужчинами. Соответствующие положения Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации гласят:

"Статья 1

Для целей настоящей Конвенции понятие "дискриминация в отношении женщин" означает любое различие, исключение или ограничение по признаку пола, которое направлено на ослабление или сводит на нет признание, пользование или осуществление женщинами, независимо от их семейного положения, на основе равноправия мужчин и женщин, прав человека и основных свобод в политической, экономической, социальной, культурной, гражданской или любой другой области.

Статья 2

Государства-участники осуждают дискриминацию в отношении женщин во всех ее формах, соглашаются безотлагательно всеми соответствующими способами проводить политику ликвидации дискриминации в отношении женщин и с этой целью обязуются:

...(b) принимать соответствующие законодательные и другие меры, включая санкции, там, где это необходимо, запрещающие всякую дискриминацию в отношении женщин;

(с) установить юридическую защиту прав женщин на равной основе с мужчинами и обеспечить с помощью компетентных национальных судов и других государственных учреждений эффективную защиту женщин против любого акта дискриминации;

(d) воздерживаться от совершения каких-либо дискриминационных актов или действий в отношении женщин и гарантировать, что государственные органы и учреждения будут действовать в соответствии с этим обязательством;

(е) принимать все соответствующие меры для ликвидации дискриминации в отношении женщин со стороны какого-либо лица, организации или предприятия;

(f) принимать все соответствующие меры, включая законодательные, для изменения или отмены действующих законов, постановлений, обычаев и практики, которые представляют собой дискриминацию в отношении женщин;

(g) отменить все положения своего уголовного законодательства, которые представляют собой дискриминацию в отношении женщин.

Статья 3

Государства-участники принимают во всех областях, и, в частности, в политической, социальной, экономической и культурной областях, все соответствующие меры, включая законодательные, для обеспечения всестороннего развития и прогресса женщин с тем, чтобы гарантировать им осуществление и пользование правами человека и основными свободами на основе равенства с мужчинами...

Статья 5

Государства-участники принимают все соответствующие меры с целью:

(а) изменить социальные и культурные модели поведения мужчин и женщин с целью достижения искоренения предрассудков и упразднения обычаев и всей прочей практики, которые основаны на идее неполноценности или превосходства одного из полов и стереотипности роли мужчин и женщин...".

52. Комитет ООН по ликвидации дискриминации в отношении женщин, экспертный орган ООН, наблюдающий за выполнением государствами - участниками Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации, установил в Общей рекомендации N 19 (1992), что "насилие в отношении женщин представляет собой одну из форм дискриминации, которая серьезно ограничивает возможности женщин в плане пользования правами и свободами на основе равенства с мужчинами" (пункт 1) и что "всестороннее соблюдение Конвенции требует от государств принятия конструктивных мер в целях искоренения всех форм насилия в отношении женщин" (пункт 4). Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин также пояснил, что такое насилие "затрудняет или сводит на нет возможность для женщин пользоваться правами человека и основными свободами в соответствии с общими нормами международного права или положениями конвенций о правах человека" (пункт 7), и дал конкретные рекомендации государствам-участникам, в том числе поощрять "сбор статистических данных и проведение исследований, касающихся масштабов, причин и последствий насилия, а также эффективности мер по предупреждению насилия и по борьбе с ним" (пункт 24).

53. В Общей рекомендации N 28 (2010), касающейся основных обязательств государств-участников по статье 2 Конвенции по ликвидации всех форм дискриминации, Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин отметил, что "государства-участники обязаны проявлять должное усердие для предотвращения, расследования, судебного преследования таких актов гендерного насилия и наказания за их совершение" (пункт 9* (* Так в тексте. По-видимому, должно быть "пункт 19" (примеч. переводчика).)).

54. Общая рекомендация Комитета по ликвидации дискриминации в отношении женщин N 33 (2015) о доступе женщин к правосудию призывает государства-участники "принять меры по обеспечению рассмотрения заявлений женщин о выдаче охранных ордеров без излишнего промедления, а также по обеспечению проведения своевременных и беспристрастных слушаний по всем уголовным делам, касающимся гендерной дискриминации, включая дела, связанные с применением насилия" (подпункт "j" пункта 51).

55. В 2017 году Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин принял Общую рекомендацию N 35 о гендерном насилии в отношении женщин, предназначенную для обновления Общей рекомендации N 19. Он отметил, что все государства одобрили толкование понятия "дискриминация", данное этим Комитетом в предыдущей рекомендации, а opinio juris и практика государств дают основания полагать, что концепция недопустимости гендерного насилия в отношении женщин постепенно приобретает статус одного из принципов международного обычного права (пункты 1-2). Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин указал, что "причины гендерного насилия в отношении женщин кроются в таких гендерных факторах, как идеология привилегированного положения и главенство мужчин над женщинами, социальные нормы, касающиеся демонстрации мужественности, а также потребность мужчин в осуществлении контроля или власти, обеспечении соблюдения гендерных ролей или предотвращении, сдерживании или наказании такого поведения женщин, которое считается неприемлемым. Эти факторы также способствуют прямому или косвенному общественному признанию приемлемости гендерного насилия в отношении женщин, которое зачастую всё еще считается личным делом, а также тому, что такое насилие повсеместно остается безнаказанным" (пункт 19). Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин подтвердил, что "в соответствии со статьей 1 гендерное насилие в отношении женщин представляет собой дискриминацию в отношении женщин и, следовательно, на него распространяются все обязательства по [Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации]" (пункт 21). Он перечислил обязательства государств-участников по соблюдению принципа должного усердия применительно к действиям и бездействию негосударственных субъектов (подпункт "b" пункта 24):

"...в пункте (е) статьи 2 [Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации] государствам-участникам конкретно предписывается принимать все соответствующие меры для ликвидации дискриминации в отношении женщин со стороны какого-либо лица, организации или предприятия. Это обязательство, которое часто упоминается в качестве обязательства проявлять должную осмотрительность, лежит в основе Конвенции в целом, и, соответственно, государства-участники несут ответственность за непринятие всех надлежащих мер в целях недопущения таких действий или бездействия негосударственных субъектов, которые ведут к гендерному насилию в отношении женщин... а также в целях проведения расследований, осуществления судебного преследования и наказания виновных и обеспечения возмещения ущерба пострадавшим... В рамках обязательства проявлять должную осмотрительность государства-участники должны разрабатывать и осуществлять различные меры по борьбе с гендерным насилием в отношении женщин, совершаемым негосударственными субъектами, включая принятие законов и создание учреждений и системы для борьбы с таким насилием, а также обеспечение их реальной эффективности и их поддержки со стороны всех обеспечивающих соблюдение законов государственных должностных лиц и органов. Если государство-участник не принимает все необходимые меры для предотвращения актов гендерного насилия в отношении женщин в тех случаях, когда его власти знают или должны знать о существовании риска такого насилия, или не проводит расследования, не привлекает к ответственности и не наказывает виновных и не возмещает ущерб жертвам/пострадавшим, оно тем самым дает молчаливое согласие на совершение актов гендерного насилия в отношении женщин и поощряет их. Такие пассивность и бездействие представляют собой нарушение прав человека" (сноски опущены).

56. В Сообщении по делу "В.K. против Болгарии" (V.K. v. Bulgaria) (от 15 октября 2008 г. N 20/2008) Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин высказал мнение о том, что "гендерное насилие, которое представляет собой дискриминацию по смыслу статьи 2 во взаимосвязи со статьей 1 Конвенции [по ликвидации всех форм дискриминации] и с Общей рекомендацией N 19, не требует доказательств прямой или непосредственной угрозы для жизни или здоровья потерпевшей" (пункт 9.8). При оценке необходимости выдачи охранного ордера суды должны учитывать все формы насилия в отношении женщин, не пренебрегая их эмоциональными и психологическими страданиями и историей домашнего насилия. Кроме того, стандарт доказывания для выдачи потерпевшей охранного ордера не должен быть таким же, как в уголовных делах, то есть доказыванием "вне всяких разумных сомнений", поскольку такой стандарт доказывания является чрезмерно высоким и не соответствует Конвенции по ликвидации всех форм дискриминации (пункт 9.9).

2. Специальные докладчики ООН

57. В докладе, принятом на 31-й сессии Совета по правам человека, которая проходила с 29 февраля по 24 марта 2016 г. (A/HRC/31/57), Специальный докладчик ООН по вопросу о пытках и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения и наказания оценил применимость предусмотренного международным правом запрета пыток к уникальному опыту женщин. Он напомнил, что "всесторонний учет гендерных аспектов при любом анализе пыток и жестокого обращения имеет ключевое значение для обеспечения того, чтобы нарушения, обусловленные дискриминационными социальными нормами, полностью признавались, искоренялись и исправлялись" (пункт 6) и что, "когда государство знает или ему следовало бы знать, что женщина в опасности, оно должно принять конкретные меры для обеспечения ее безопасности, даже если она не решается подать судебный иск" (пункт 12). Специальный докладчик отметил следующее:

"55. ...Насилие в семье приравнивается к жестокому обращению или пыткам в тех случаях, когда государства попустительствуют запрещенному поведению, не обеспечивая защиту жертв, и запрещенным деяниям в частной сфере, о которых они знали или должны были знать... Государства несут международную ответственность за пытки, когда они в силу равнодушия, бездействия или пассивности прокуратуры либо судебных органов не проявляют должного усердия для обеспечения защиты от подобного насилия или узаконивают насилие в семье, например, разрешая мужьям "наказывать" своих жен или не квалифицируя в качестве уголовного преступления изнасилование в браке и другие деяния, которые могут представлять собой пытки.

56. Безразличие со стороны общества или даже поощрение им подчиненного положения женщин наряду с наличием дискриминационных законов и систем, когда государство не обеспечивает наказания правонарушителей и не предоставляет защиты потерпевшим, создают условия, при которых женщины могут подвергаться систематическим физическим и психическим страданиям, несмотря на наличие у них видимой свободы для противодействия. В данном контексте попустительство государства насилию в семье может принимать различные формы, причем некоторые из них могут быть изощренно замаскированы (A/HRC/7/3). Оправдание государствами насилия в семье и терпимое отношение к нему, о чем свидетельствует дискриминационная неэффективность судебной системы, в частности отсутствие расследования, судебного преследования и наказания правонарушителей, могут создавать обстановку, которая благоприятствует насилию в семье и представляет собой непрерывный отказ потерпевшим в правосудии, равносильный постоянному нарушению государством прав человека".

58. В своем докладе о насилии в отношении женщин, его причинах и последствиях, принятом на 35-й сессии Совета по правам человека, которая проходила с 6 по 23 июня 2017 г., Специальный докладчик ООН по вопросу о насилии в отношении женщин определила ключевые элементы правозащитного подхода к охранным мерам:

"...112. Государства должны внести необходимые поправки во внутреннее законодательство в целях обеспечения надлежащего исполнения охранных ордеров должностными лицами и беспрепятственного получения таких ордеров:

a) государства должны наделить компетентные органы полномочиями по выдаче охранных ордеров при любых формах насилия в отношении женщин. Охранные ордера должны быть легкодоступны и должны исполняться в целях обеспечения благополучия и безопасности находящихся под защитой лиц, включая детей;

b) охранные ордера для обеспечения срочной защиты в случае непосредственной угрозы насилия (экстренные охранные ордера) должны быть доступны также ex parte и должны действовать до вступления в силу долгосрочного охранного ордера, выдаваемого после проведения судебного слушания. Такие охранные ордера должны выдаваться на основании заявления или личных показаний потерпевшей, поскольку сбор последующих доказательств может привести к задержкам и дополнительному риску для потерпевшей. Как правило, охранный ордер должен предписывать правонарушителю освободить жилище потерпевшей на достаточный период времени, а также устанавливать запрет на проникновение в жилище потерпевшей и на контакты с ней;

c) выдача охранных ордеров i) должна осуществляться независимо от иных судебных производств, таких как производство по уголовному делу или бракоразводный процесс в отношении правонарушителя, либо в дополнение к таким производствам, ii) не должна ставиться в зависимость от возбуждения уголовного дела, iii) должна осуществляться при необходимости в ходе последующего судебного производства. Поскольку многие формы насилия, в частности, домашнее насилие, представляют собой длящееся поведение, не следует устанавливать строгие временные ограничения на выдачу охранных ордеров. Стандарт доказывания, который должна соблюдать заявительница в целях получения охранного ордера, не должен быть таким же, как стандарт доказывания по уголовному делу;

d) с точки зрения содержания охранные ордера могут предписывать правонарушителю освободить жилище семьи, держаться на определенном расстоянии от потерпевшей и ее детей (и других людей в случае необходимости), а также от определенных мест и запрещать правонарушителю вступать в контакт с потерпевшей. Поскольку выдача охранного ордера не должна возлагать на потерпевшую неоправданную финансовую или административную нагрузку, ордер также может предписывать правонарушителю оказывать финансовую помощь потерпевшей".

3. Совет Европы

59. В Рекомендации Комитета министров Совета Европы государствам-членам от 30 апреля 2002 г. N Rec(2002)5 "О защите женщин от насилия" термин "насилие в отношении женщин" определен как "любой акт гендерного насилия, который наносит или способен нанести женщинам вред или страдания физического, сексуального или психологического характера; сюда же следует отнести угрозы об осуществлении подобных актов, принуждение и произвольное лишение свободы" (пункт 1 Приложения). В сфере уголовного законодательства установлено, что государства должны, в частности, "предусмотреть в национальном законодательстве соответствующие механизмы и санкции, позволяющие принять быстрые и эффективные меры в отношении лица, виновного в совершении насилия, а также возместить ущерб, нанесённый женщине, пострадавшей от насилия" (пункт 35 Приложения). Что касается судебного производства, государства обязаны, в частности, предусмотреть "принять необходимые меры для того, чтобы по требованию прокуратуры могло быть возбуждено уголовное дело" (пункт 39 Приложения) и "предусмотреть при необходимости принятие мер с целью защитить жертв от возможных угроз и актов мести" (пункт 44 Приложения). В качестве дополнительных мер в отношении насилия в семье государства должны "рассматривать как уголовное преступление всякий акт насилия, совершенный в семье" (пункт 55 Приложения) и "уполномочить судебные органы в качестве мер временного характера, направленных на защиту жертвы, запрещать лицу, виновному в совершении насилия, входить в контакт с жертвой, общаться с ней или приближаться к ней, проживать в определенных местах или посещать определенные места" (подпункт "b" пункта 58 Приложения).

60. Конвенция Совета Европы о предупреждении и борьбе с насилием в отношении женщин и домашним насилием (далее - Стамбульская конвенция) была открыта для подписания 11 мая 2011 г. и вступила в силу 1 августа 2014 г. Российская Федерация - одно из двух государств - членов Совета Европы, которые не подписали Стамбульскую конвенцию. Определение понятия "насилие в отношении женщин", содержащееся в статье 3 Стамбульской конвенции, идентично определению в пункте 1 Рекомендации N Rec(2002)5. Под "домашним насилием" понимаются "все акты физического, сексуального, психологического или экономического насилия, которые происходят в кругу семьи или в быту либо между бывшими или нынешними супругами или партнерами, независимо от того, проживает или проживал ли правонарушитель в том же месте, что и потерпевший".

B. Документы, касающиеся насилия в отношении женщин в Российской Федерации

61. В докладе Специального докладчика по вопросу о насилии в отношении женщин, его причинах и последствиях под названием "Интеграция прав человека женщин и гендерной перспективы: насилие в отношении женщин", который был представлен по итогам визита Специального докладчика в Российскую Федерацию 17-24 декабря 2004 г. (E/CN.4/2006/61/Add.2), были названы масштабы проблемы домашнего насилия:

"...26. Несмотря на то, что статистические данные о насилии в семье, в частности, и насилии в отношении женщин в целом не отличаются систематизированностью, имеющиеся данные свидетельствуют о вызывающем обеспокоенность увеличении количества случаев домашнего насилия в период после распада Советского Союза. По имеющимся сообщениям, 80% насильственных преступлений, направленных против женщин, составляют случаи насилия в семье. За период с 1994 по 2000 год количество зарегистрированных случаев насилия увеличилось на 217% и составило в абсолютном выражении 169 000 таких преступлений. За десять месяцев 2004 года Министерство внутренних дел сообщило о 101 000 преступлений, совершенных в семье: увеличение на 16% по сравнению с предшествующим годом. В докладе государства-участника, представленном Комитету по ликвидации дискриминации в отношении женщин (КЛДЖ) в 1999 году, было сообщено, что ежегодно 14 000 российских женщин погибают от рук своих мужей или других родственников. В докладе далее подчеркивалось, что "ситуация усугубляется отсутствием статистических данных, а также отношением органов правопорядка к этой проблеме не как к преступлению, а как к "личному делу" супругов" (CEDAW/C/USR/5, пункт 6) [на с. 38]).

27. ...главная причина такого насилия кроется в патриархальных нормах и ценностях. Во время многих встреч Специального докладчика с представителями властей эти руководители приводили старинную русскую пословицу, по смыслу которой, если мужчина бьет, значит любит. В соответствии с прочно укоренившимися патриархальными представлениями мужья в России в целом считаются стоящими на более высокой ступени в семейной иерархии, нежели их жены, и вправе устанавливать контроль над ними, подводя тем самым законную базу под широко бытующее мнение о том, что насилие в семье - это личное дело супругов. Женщин зачастую обвиняют в том, что они сами провоцируют насилие...

28. ...женские организации утверждают, что домашнее насилие по-прежнему в значительной степени не раскрывается, не регистрируется и по существу игнорируется властями. Кроме того, сексуальное и домашнее насилие в глазах окружающих накладывает на жертву "позорное пятно", что вынуждает потерпевших хранить молчание и "улаживать дело" в рамках семьи. Такое осуждение ведет к тому, что общественность не оказывает мощного давления на государство в целях принятия им соответствующих мер, чем, возможно, и объясняется, почему данная проблема с точки зрения государства не относится к числу первоочередных...

36. Серьезным препятствием в борьбе с домашним насилием в России является отсутствие конкретного закона об этом виде насилия. Хотя Государственная Дума рассматривала около 50 проектов закона о насилии в семье, ни один из них так и не был принят. Министерство иностранных дел связывает такое положение с финансовыми последствиями, которые могут повлечь за собой эти законопроекты. Члены же Комитета Государственной Думы по делам женщин, семьи и детей указали, однако, что насилие в отношении женщин не является приоритетным вопросом для государства и что многие противники соответствующего законопроекта утверждают, что он будет просто дублировать уже имеющиеся законы. Они утверждают, что лица, виновные в насилии в семье, могут быть привлечены к ответственности по статьям 111-115 Уголовного кодекса Российской Федерации, положения которых устанавливают уголовную ответственность за умышленное причинение вреда здоровью другого человека... Однако, по мнению представительниц женских групп, эти положения зачастую толкуются слишком узко, чтобы их можно было применить к случаям насилия в семье, что затрудняет наказание нарушителей закона...

38. Отсутствие специального законодательства ведет к безнаказанности за преступления, совершаемые в частной сфере. Это удерживает женщин от обращения за помощью и подкрепляет неготовность, нежелание или даже отказ милиции серьезно разобраться с этой проблемой, поскольку милиция не считает указанные действия преступлением. По сообщениям, работники милиции, когда к ним обращаются за помощью, могут отказаться прибыть на место происшествия даже в критических ситуациях. Если же они все-таки приезжают, они могут и не зарегистрировать жалобу или не задержать правонарушителя, а вместо этого могут попытаться уговорить супружескую пару мирно уладить свои разногласия. При этом случай остается незарегистрированным, и потерпевшая может и не получить необходимой медицинской помощи для лечения травм.

39. В тех случаях, когда женщины проявляют настойчивость в своих попытках подать заявления, сотрудники милиции предположительно могут затягивать или затруднять процесс подачи жалобы. Кроме того, как утверждается, милиция возлагает ответственность на потерпевших и подвергает их дискриминационному или унижающему достоинство обращению. Некоторые женщины сообщают также о грубом к ним отношении в отделениях милиции при подаче заявлений. В этих обстоятельствах проведение расследований по заявлениям представляется маловероятным...

40. ...В тех случаях, когда милиция действительно задерживает правонарушителя, его обычно содержат в отделении не дольше одного дня или чуть дольше "в серьезных случаях", а затем освобождают без предъявления обвинений. По возвращении домой правонарушитель может в отместку совершить еще более жестокие акты насилия. Поскольку системы мер ограничения свободы действий виновного или мер гражданской защиты не имеется, сотрудникам милиции на местах не хватает правового механизма для защиты потерпевших от дальнейших актов насилия после того, как нарушитель закона окажется на свободе.

41. Из-за бездействия милиции многие потерпевшие в случае насилия в семье не обращаются с официальными жалобами: 40% женщин, ставших жертвами насилия в семье, никогда не обращаются за помощью в правоохранительные органы. В тех случаях, когда жалобы подаются, потерпевшие, как утверждается, зачастую забирают свои заявления назад из-за отсутствия доверия к системе правосудия, экономической зависимости от правонарушителя или угроз с его стороны, из-за страха потерять право на воспитание детей или общественного осуждения в связи с бытующим в семье насилием. Таким образом, лишь в очень редких случаях дело доходит до рассмотрения жалоб в суде или привлечения виновных к ответственности...".

62. Комитет ООН по экономическим, социальным и культурным правам в своих Заключительных замечаниях по Пятому периодическому докладу Российской Федерации об осуществлении Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах (E/C.12/RUS/CO/5), принятых 20 мая 2011 г., с беспокойством отметил "сохранение широких масштабов насилия в семье" и рекомендовал "принять специальный законодательный акт, устанавливающий уголовную ответственность за насилие в семье" (пункт 22).

63. Комитет ООН против пыток в своих Заключительных замечаниях по пятому периодическому докладу Российской Федерации (CAT/C/RUS/CO/5), принятых 22 ноября 2012 г., включил насилие в отношении женщин в число основных вопросов, вызывающих обеспокоенность:

"14. Комитет обеспокоен тем, что, несмотря на согласующиеся между собой утверждения о многочисленных случаях применения насилия в отношении женщин в самых разных формах, известно лишь об очень небольшом числе жалоб, расследований и преследований, связанных с актами домашнего насилия, в том числе с супружескими изнасилованиями. Обеспокоен он и сообщениями о том, что сотрудники правоохранительных органов неохотно регистрируют жалобы на домашнее насилие и что женщин, настаивающих на возбуждении уголовных дел по фактам домашнего насилия, вынуждают участвовать в процедурах примирения. Обеспокоенность Комитета вызывает также отсутствие в государстве-участнике законодательно закрепленного определения домашнего насилия (статьи 1, 2, 11, 13 и 16)".

64. Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин в своих Заключительных замечаниях по восьмому периодическому докладу Российской Федерации (CEDAW/C/RUS/CO/8), принятых 27 октября 2015 г., отметил, что насилие в отношении женщин остается одной из главных проблем:

"...21. Комитет по-прежнему обеспокоен широко распространенным насилием в отношении женщин, в особенности домашним и сексуальным насилием, в государстве-участнике и отсутствием статистической информации о насилии в отношении женщин, его причинах и последствиях, дифференцированной по возрасту, национальной принадлежности и характеру отношений между жертвой и правонарушителем, а также исследований, касающихся причин и последствий такого насилия. Принимая к сведению представленную делегацией в ходе диалога информацию о том, что законопроект о домашнем насилии в настоящее время рассматривается в рамках второго чтения в парламенте, Комитет выражает озабоченность в связи с тем, что не все случаи насилия в отношении женщин становятся известны, так как это считается частным делом, а также в связи с нехваткой учреждений по защите жертв, таких как кризисные центры и приюты.

22. Ссылаясь на свою Общую рекомендацию N 19(1992) о насилии в отношении женщин, Комитет настоятельно призывает государство-участника:

(a) принять комплексное законодательство для предотвращения и пресечения насилия в отношении женщин, включая домашнее насилие, предусмотреть преследование ex officio за домашнее и сексуальное насилие и гарантировать женщинам и девочкам, ставшим жертвами насилия, незамедлительный доступ к средствам возмещения ущерба и защиты, а также привлечение виновных лиц к уголовной ответственности и обеспечение надлежащего наказания...

(d) осуществлять сбор статистических данных о домашнем и сексуальном насилии, дифференцированных по полу, возрасту, национальной принадлежности и характеру отношений между жертвой и правонарушителями".

65. В Сообщении по делу "O.Г. против Российской Федерации" (O.G. v. the Russian Federation) (от 6 ноября 2017 г. N 91/2015) Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин пришел к выводу, что, не расследовав жалобу O.Г. на угрозы убийством и насилием со стороны ее бывшего партнера "безотлагательно, надлежащим и эффективным образом и не рассмотрев ее дело с учетом гендерных аспектов, органы власти [Российской Федерации] допустили влияние стереотипов на ход их рассуждений" (пункт 7.6).

По мнению Комитета по ликвидации дискриминации в отношении женщин, "тот факт, что потерпевшая в результате домашнего насилия должна была прибегать к частному обвинению, при котором бремя доказывания всецело возлагается на нее, лишает потерпевшую доступа к правосудию, как отмечалось в подпункте "g" пункта 15 Общей рекомендации N 33". Он также отметил, что недавние изменения статьи 116 Уголовного кодекса Российской Федерации, в результате которых была отменена уголовная ответственность за побои, "ввиду отсутствия в законодательстве Российской Федерации определения понятия "домашнее насилие", являются шагом в неверном направлении и ведут к безнаказанности лиц, которые совершают подобные акты домашнего насилия" (пункт 7.7).

Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин посчитал, что "неспособность государства-участника изменить свое законодательство, касающееся домашнего насилия, непосредственно повлияла на возможность для [O.Г.] добиваться правосудия и получить доступ к эффективным средствам правовой защиты" (пункт 7.8) и что O.Г. "испытала страх и страдания, оставшись без государственной защиты в то время, когда она подвергалась периодическим преследованиям со стороны насильника, и получила новую травму, когда государственные органы, которые должны были защищать ее, в частности, полиция, отказали ей в защите и предоставлении ей статуса потерпевшей" (пункт 7.9).

Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин пришел к выводу, что власти Российской Федерации нарушили права O.Г., предусмотренные статьей 1, пунктами "b"-"g" статьи 2, статьей 3 и пунктом "a" статьи 5 Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации (пункт 8). Он дал ряд рекомендаций властям Российской Федерации, в том числе восстановить положение, согласно которому домашнее насилие подлежит уголовному преследованию (абзац (ii) подпункта "b" пункта 9).

66. ""Я могу тебя убить, и никто меня не остановит". Проблема домашнего насилия в России и реакция государства". В указанном докладе международной организации "Хьюман Райтс Вотч" (Human Rights Watch), который был опубликован в октябре 2018 года, отмечается следующее:

"Последние доступные оценки МВД относятся к 2008 году: до 40% всех тяжких насильственных преступлений совершаются в семье, каждая четвертая российская семья так или иначе сталкивается с насильственными проявлениями. В ходе опроса в 2016 году 12% респондентов-женщин заявили, что подвергались побоям со стороны супруга/бывшего супруга/партнера (2% - часто, 4 - неоднократно, 6% - один или два раза)...

В том или ином виде статистика домашнего насилия ведется отдельными государственными ведомствами, однако систематизированный сбор такой информации на правительственном уровне отсутствует, вследствие чего официальные данные появляются редко и отличаются фрагментарностью и непоследовательностью. Одним из факторов, приводящих к такой ситуации, является отсутствие закона о домашнем насилии или хотя бы соответствующего юридического определения, которые бы позволяли выделять случаи насилия в семье в отдельную категорию...

Реальное количество переживших домашнее насилие в силу ряда причин, вероятно, намного превышает приведенные выше цифры. Во-первых, эта статистика учитывает только те случаи, когда возбуждалось уголовное дело, и не отражает всех случаев обращения в полицию или отказа в возбуждении уголовного дела. Сюда также не входят ситуации, когда полиция рекомендует потерпевшим обращаться к мировым судьям в порядке частного обвинения.

Во-вторых, домашнее насилие во всем мире относится к латентным правонарушениям, и Россия здесь не исключение. Официальные исследования показывают, что в России в полицию обращается всего около 10% переживших насилие в семье. По экспертным оценкам, 60-70% женщин не сообщают о таких случаях и не обращаются за помощью. Наконец, эксперты, правозащитники и работники общественных организаций и кризисных центров, которых мы интервьюировали для этого доклада, утверждали, что уголовные дела по заявлениям о домашнем насилии возбуждаются редко и в большинстве случаев прекращаются еще до суда...

По данным Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации, после декриминализации домашнего насилия случаи привлечения к ответственности за побои без отягчающих обстоятельств стали более частыми. Так, в 2015 году были осуждены 16 198 человек, в 2016 - 17 807,74. В 2017 году к административной ответственности за побои были привлечены 113 437 человек. Данные приводятся без выделения отдельно побоев в семье.

При этом из 113 437 лиц, привлеченных к административной ответственности, 90 020 человек были оштрафованы. Как отмечали несколько проинтервьюированных нами женщин, в случае назначения штрафа он обычно выплачивается из общего бюджета семьи".

Право

I. Предполагаемое нарушение статей 3 и 13 Конвенции

67. Заявительница жаловалась на то, что органы власти Российской Федерации не смогли защитить ее от обращения, состоящего в неоднократных актах домашнего насилия, которое было запрещено статьей 3 Конвенции, и не привлекли правонарушителя к ответственности. Она также утверждала, что имело место нарушение статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции в связи с пробелами в законодательстве Российской Федерации и с отсутствием правовых норм, направленных на противодействие домашнему насилию, в частности, норм об охранных ордерах. Конвенция в соответствующих частях гласит:

"Статья 3

Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению...

Статья 13

Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе...".

A. Доводы сторон

68. Власти Российской Федерации подчеркнули, что в Российской Федерации насилие в отношение лица любого пола является уголовно наказуемым деянием независимо от того, совершается ли оно членами семьи, партнерами или третьими лицами. По мнению властей Российской Федерации, домашнее насилие не составляет отдельного преступления, но охватывает насильственные действия, которые приводят к причинению телесных повреждений или иных физических или психологических страданий. Они перечислили статьи УК РФ, которые предусматривают наказание за нанесение телесных повреждений, побои и угрозу убийством, и заявили, что количество этих положений является достаточным для того, чтобы потерпевшие могли обращаться за правовой защитой. Власти Российской Федерации указали, что такие преступления, как причинение легкого вреда здоровью и побои (часть первая статьи 115 и статья 116 УК РФ), относились к делам частного обвинения. Иными словами, полиция не может возбудить уголовное дело ex officio в отсутствие жалобы потерпевшего даже при наличии явных признаков преступления. Производство по подобным делам подлежит обязательному прекращению в случае согласия потерпевшего на примирение. Требование подачи официальной жалобы самой потерпевшей затрудняет уголовное преследование в связи с насилием и побоями в отношении женщин. Большинство данных преступлений совершаются в кругу семьи в отсутствие свидетелей, а женщины, пострадавшие от насилия со стороны партнера, обращаются в суды крайне редко. Власти Российской Федерации утверждали, что государственные органы в настоящем деле приняли все предусмотренные законодательством меры в целях установления истинных фактов на основании утверждений заявительницы, включая проведение "доследственных проверок". Органы государственной власти отказали в возбуждении уголовного дела, поскольку предполагаемое применение насилия со стороны С. и причинение им заявительнице телесных повреждений не были доказаны. Заявительница не обосновала свое утверждение о неэффективности расследования. Она не подала заявление в целях возбуждения производства в порядке частного обвинения, отозвала иные свои жалобы и не обратилась в суд. Кроме того, она отказывалась пройти медицинское освидетельствование и просила прекратить производство по уголовному делу в отношении С. Заявительница могла бы обратиться в суд с гражданским иском в отношении С. о возмещении ущерба в связи с нравственными страданиями, но она не воспользовалась данным средством правовой защиты. В целом власти Российской Федерации утверждали, что требования статей 3 и 13 Конвенции не были нарушены.

69. Заявительница утверждала, что она стала жертвой серьезных и систематических проявлений домашнего насилия, равносильного бесчеловечному и унижающему достоинство обращению. Независимая психиатрическая экспертиза установила, что заявительница получила серьезную психологическую травму как в результате совершенного над ней насилия, так и вследствие чувства беспомощности перед лицом этого насилия. Власти Российской Федерации не разработали правового механизма для борьбы с домашним насилием, а также для проведения расследований и уголовного преследования по факту жестокого обращения с заявительницей в рамках действующего уголовного законодательства. Несмотря на серьезность ее заявлений, систематический характер насилия и реальную угрозу для жизни заявительницы, в течение более чем двух лет не было возбуждено ни одного уголовного дела. Заявительница привела конкретные примеры ненадлежащего реагирования органов государственной власти на ее жалобы, включая их неспособность уведомить ее о процессуальных решениях, принятых по ее жалобам, назначение медицинских освидетельствований спустя много месяцев после соответствующих событий и сведение всех проверок к получению объяснений от С. Даже в течение краткого периода, когда побои в отношении "близких лиц" подлежали уголовному преследованию в порядке публичного обвинения (с июля 2016 года по январь 2017 года), ни по одному из трех ее заявлений, поданных в указанный период, не было возбуждено уголовное дело. Существующий правовой режим, в соответствии с которым с января 2017 года побои были декриминализованы и подлежали уголовному преследованию в порядке частного обвинения только в том случае, если правонарушитель уже привлекался к административной ответственности за аналогичные деяния в течение предшествующих 12 месяцев, оказался неадекватным способом для борьбы с домашним насилием. Порядок частного обвинения является чрезмерно обременительным для потерпевшего, который вынужден самостоятельно выступать в качестве следователя, прокурора и адвоката. По подобным делам главной целью считается примирение сторон, и потерпевшая продолжает подвергаться давлению со стороны насильника. Около 90% дел, возбужденных в порядке частного обвинения, прекращаются в связи с примирением сторон или в связи с несоблюдением юридических требований. В 2015 году были направлены 2,37 миллионов сообщений о побоях, но только по 26 212 делам были вынесены приговоры. В 2017 году из 164 000 случаев побоев только 7 000 стали предметом уголовного расследования. Заявительница указала, что после декриминализации побоев органы государственной власти не привлекали С. к ответственности, даже в соответствии с административным законодательством. Она также подчеркнула, что в законодательстве Российской Федерации отсутствовал институт, хотя бы отдаленно напоминающий охранные ордера, и что органы власти Российской Федерации не могли предоставить ей реальную защиту от насилия в течение более чем двух лет.

B. Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

70. Европейский Суд считает, что жалоба в данной части не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также считает, что она не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

C. Существо жалобы

1. Общие принципы

71. Европейский Суд напоминает, что проблема домашнего насилия, которое может принимать различные формы, от физических побоев до сексуального, экономического, эмоционального насилия или словесных оскорблений, выходит за пределы обстоятельств отдельного дела. Это общая проблема, которая в той или иной степени касается всех государств - членов Совета Европы и которая не всегда очевидна, поскольку зачастую имеет место в сфере личных отношений или замкнутых систем. Она затрагивает различных членов семьи, хотя подавляющим большинством потерпевших являются женщины (см. Постановление Европейского Суда по делу "Опуз против Турции" (Opuz v. Turkey), жалоба N 33401/02, § 132, ECHR 2009).

72. Особая уязвимость жертв домашнего насилия и необходимость активного участия государства в их защите подчеркиваются в ряде международных документов и в прецедентной практике Европейского Суда (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Опуз против Турции", §§ 72-86, Постановление Европейского Суда по делу "Бевакуа и С. против Болгарии" (Bevacqua and С. v. Bulgaria) от 12 июня 2008 г., жалоба N 71127/01, §§ 64-65, и Постановление Европейского Суда по делу "Гайдуова против Словакии" (Hajduova v. Slovakia) от 30 ноября 2010 г., жалоба N 2660/03, § 46).

2. Анализ настоящего дела

(a) Подверглась ли заявительница обращению, противоречащему статье 3 Конвенции

73. Для отнесения к сфере действия статьи 3 Конвенции обращение должно достигать минимального уровня жестокости. Оценка данного минимума зависит от многих факторов, таких как характер и контекст обращения, его длительность, физические и психологические последствия, а также пол жертвы, отношения между жертвой и лицом, виновным в жестоком обращении. Даже в отсутствие реальных телесных повреждений или сильных физических или нравственных страданий обращение, которое унижает или оскорбляет лицо, свидетельствуя о неуважении или умалении его человеческого достоинства, или вызывает чувства страха, тревоги или неполноценности, способные сломить моральное или физическое сопротивление лица, может характеризоваться как унижающее человеческое достоинство и попадать под действие статьи 3 Конвенции. Следует также подчеркнуть, что может быть достаточно унижение жертвы в ее собственных глазах, а не в глазах других лиц (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Буид против Бельгии" (Bouyid v Belgium), жалоба N 23380/09* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2017. N 2 (примеч. редактора).), §§ 86-87, ECHR 2015).

74. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что физическое насилие, которому подвергалась заявительница со стороны С., было зафиксировано в медицинских документах и протоколах полиции. Как минимум три раза С. избивал ее, нанося удары кулаком и ногами по лицу и животу, в том числе в период ее беременности (см. выше §§ 14, 17 и 21). Особенно сильный удар в живот привел к прерыванию беременности. Сами по себе данные эпизоды достигают соответствующего уровня жестокости для применения статьи 3 Конвенции. Европейский Суд также признавал, что помимо физических травм важным аспектом домашнего насилия является психологическое воздействие (см. Постановление Европейского Суда по делу "Валюльенэ против Литвы" (Valiuliene v. Lithuania) от 26 марта 2013 г., жалоба N 33234/07* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2017. N 3 (примеч. редактора).), § 69).

75. Заявительница сообщала полиции о многочисленных угрозах со стороны С., из-за которых она жила в постоянном страхе за свою безопасность. Доказательством этого являются неоднократные попытки заявительницы скрыться от С. и найти убежище в г. Москве, далеко от ее родного г. Ульяновска (см. выше §§ 12 и 20). С. последовал за ней и продолжал преследовать ее. Он увез ее обратно в г. Ульяновск против ее воли, установил GPS-трекер в ее сумку и выслеживал заявительницу возле ее дома (см. выше §§ 13, 28 и 31). Он пытался наказать заявительницу за неприемлемое, с его точки зрения, поведение, угрожая ей убийством и уничтожая или отбирая ее имущество и документы, удостоверяющие личность (см. выше §§ 10, 22 и 32). Публикация им личных фотографий заявительницы стала еще одним проявлением оскорбления ее человеческого достоинства, поскольку представляла собой неуважение и попытку унизить ее (см. выше § 30). Чувства страха, тревоги и беспомощности, которые, по всей видимости, испытывала заявительница в связи с осуществлением контроля и принуждения в отношении нее, были достаточно серьезными, чтобы составить бесчеловечное обращение по смыслу статьи 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Еремия против Республики Молдова" (Eremia v. Moldova) от 28 мая 2013 г., жалоба N 3564/11* (* См.: там же (примеч. редактора).), § 54).

(b) Выполнили ли органы власти свои обязательства, предусмотренные статьей 3 Конвенции

76. Доказав, что обращение достигло минимального уровня жестокости, чтобы попадать под действие статьи 3 Конвенции, Европейский Суд должен рассмотреть вопрос о том, выполнили ли государственные органы власти свои позитивные обязательства, предусмотренные статьей 1 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции, по обеспечению каждому лицу, находящемуся под их юрисдикцией, защиту от любых форм жестокого обращения, включая случаи жестокого обращения со стороны частных лиц.

77. Эти позитивные обязательства взаимосвязаны и включают в себя обязанность:

(а) разработать и применять на практике надлежащую нормативную правовую базу, которая обеспечивает защиту от жестокого обращения со стороны частных лиц;

(b) принимать разумно ожидаемые меры в целях предотвращения реальной и непосредственной угрозы жестокого обращения, о котором органы государственной власти знали или должны были знать;

(c) по проведению эффективного расследования при наличии обоснованных жалоб на жестокое обращение (см. упомянутые выше Постановления Европейского Суда по делам "Бевакуа и С. против Болгарии", § 65, "Опуз против Турции", §§ 144-145 и 162-165, "Еремия против Республики Молдова", §§ 49-52 и 56, "Валюльенэ против Литвы", §§ 74-75, Постановление Европейского Суда по делу "Румор против Италии" (Rumor v. Italy) от 27 мая 2014 г., жалоба N 72964/10* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2017. N 3 (примеч. редактора).), § 63, Постановление Европейского Суда по делу "Тальпис против Италии" (Talpis v. Italy) от 2 марта 2017 г., жалоба N 41237/14, §§ 100-106, и Постановление Европейского Суда по делу "Бэлшан против Румынии" (Balsan v. Romania) от 23 мая 2017 г., жалоба N 49645/09, § 57).

(i) Обязанность разработать нормативную правовую базу

78. Прежде всего Европейский Суд рассмотрит, предусматривает ли правовой режим Российской Федерации надлежащие правовые механизмы для защиты от домашнего насилия и применение таких механизмов на практике. В соответствующих международных документах отражено общее понимание того, что для обеспечения жертвам домашнего насилия эффективной защиты и гарантий необходимо принятие комплексных мер правового и иного характера (см. примеры, приведенные в упомянутом выше Постановлении Европейского Суда по делу "Опуз против Турции", §§ 72-86 и 145, а также см. выше §§ 57 и 58). Возложенные на органы государственной власти обязательства в делах, связанных с актами домашнего насилия, как правило, предполагают принятие ими позитивных мер в сфере уголовно-правовой защиты. К таким мерам, в частности, относится криминализация актов насилия в семье путем установления эффективных, соразмерных и оказывающих сдерживающее воздействие санкций. Привлечение лиц, совершивших акты насилия, к ответственности служит гарантией того, что компетентные органы власти не будут игнорировать подобные акты и что будет предоставлена эффективная защита от них (см. Постановление Европейского Суда по делу "А. против Хорватии" (A. v. Croatia) от 14 октября 2010 г., жалоба N 55164/08* (* См.: там же. 2015. N 8 (примеч. редактора).), § 67, упомянутое выше Постановление Европейского суда по делу "Валюльенэ против Литвы", § 71, упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Еремия против Республики Молдова", § 57, и Постановление Европейского Суда по делу "Z.B. против Хорватии" (Z.B. v. Croatia) от 11 июля 2017 г., жалоба N 47666/13, § 50).

79. Европейский Суд признает, что различные правовые решения в сфере уголовного права могут отвечать требованию разработки надлежащего правового механизма защиты от домашнего насилия при условии, что данная защита эффективна. Например, Европейский Суд пришел к выводу, что законодательство Республики Молдова содержит специальные уголовные санкции за совершение актов насилия в отношении членов своей семьи, а также предусматривает меры защиты для жертв насилия и санкции в отношении лиц, которые не исполняют судебные решения (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Еремия против Республики Молдова", § 57, и Постановление Европейского Суда по делу "Мудрик против Республики Молдова" (Mudric v. Moldova) от 16 июля 2013 г., жалоба N 74839/10* (* См.: там же. 2017. N 3 (примеч. редактора).), § 48). Что касается Хорватии, Литвы и Румынии, Европейский Суд установил, что путем криминализации домашнего насилия как отягчающего обстоятельства при совершении других преступлений и посредством принятия специальных нормативных правовых актов о защите жертв домашнего насилия, органы государственной власти выполнили свое обязательство по созданию правового механизма, который позволяет жертвам домашнего насилия подавать жалобы и обращаться за защитой (см. Постановление Европейского Суда по делу "E.M. против Румынии" (E.M. v. Romania) от 30 октября 2012 г., жалоба N 43994/05, § 62, упомянутые выше Постановления Европейского Суда по делам "Z.B. против Хорватии", §§ 54-55, и "Валюльенэ против Литвы", § 78).

80. В Российской Федерации отсутствует специальное законодательство по борьбе с насилием в семье. Не были приняты ни закон о домашнем насилии, на который ссылался Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин в своем докладе от 2015 года (см. выше § 64), ни другие аналогичные законы. Понятие "домашнее насилие" или его эквивалент не упоминается в какой-либо форме в законодательстве Российской Федерации. Домашнее насилие не является отдельным составом преступления в соответствии с УК РФ или Кодексом Российской Федерации об административных правонарушениях. Кроме того, оно не квалифицируется в качестве отягчающего обстоятельства при совершении иных преступлений, за исключением краткого периода с июля 2016 года по январь 2017 года, когда побои в отношении "близких лиц" рассматривались как отягчающее обстоятельство в соответствии со статьей 116 УК РФ (см. выше § 49). В остальном УК РФ не устанавливает различий между домашним насилием и иными формами насилия над личностью, рассматривая его по смыслу положений о причинении вреда здоровью либо в рамках смежных положений, в частности, касающихся убийства, угрозы убийством или изнасилования.

81. Европейский Суд не может согласиться с утверждением властей Российской Федерации о том, что существующие нормы уголовного права надлежащим образом охватывают домашнее насилие. Вследствие ряда изменений на законодательном уровне в настоящее время побои в отношении членов семьи считаются уголовно наказуемым деянием только в том случае, если они были совершены повторно в течение 12 месяцев или если они повлекли за собой как минимум "легкий вред здоровью" (см. выше §§ 46 и 50). Ранее Европейский Суд устанавливал, что требование о том, чтобы телесные повреждения достигали определенной степени жестокости, в качестве предварительного условия для возбуждения уголовного дела снижает эффективность соответствующих защитных мер, поскольку домашнее насилие может принимать различные формы, некоторые из которых не приводят к причинению телесных повреждений, например, психологическое или экономическое насилие, контроль или принуждение (см. Постановление Европейского Суда по делу "T.M. и C.M. против Республики Молдова" (T.M. and C.M. v. Republic of Moldova) от 28 января 2014 г., жалоба N 26608/11, § 47). Кроме того, положение о "повторном нанесении побоев" не обеспечивает заявительнице защиту в ситуации, когда за побоями в 2016 году новая волна угроз и побоев последовала более чем через 12 месяцев, а именно в 2018 году. Европейский Суд также напоминает о том, что домашнее насилие может иметь место даже в случае однократного инцидента.

82. Кроме того, законодательство Российской Федерации дела о причинении "легкого вреда здоровью" и "повторном нанесении побоев" относит к делам частного обвинения, инициируемом по заявлению потерпевшей стороны. Европейский Суд признает, что эффективная защита конвенционного права на физическую неприкосновенность не требует публичного обвинения во всех случаях посягательства со стороны частных лиц (см. Постановление Европейского Суда по делу "Сандра Янкович против Хорватии" (Sandra Jankovic v. Croatia) от 5 марта 2009 г., жалоба N 38478/05, § 50). Тем не менее, по мнению Европейского Суда, в контексте домашнего насилия недостаточно наличия возможности возбуждать уголовное дело в порядке частного обвинения, поскольку очевидно, что данный порядок требует времени и не позволяет предотвратить повторение подобных инцидентов (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Бевакуа и С. против Болгарии", § 83, а также Рекомендацию Комитета министров Совета Европы N Rec(2002)5, упомянутую выше в § 59). Порядок частного обвинения возлагает на жертву домашнего насилия чрезмерное бремя, перекладывая на нее ответственность за сбор доказательств, способных установить вину правонарушителя, в соответствии со стандартом доказывания, применяемым в уголовном разбирательстве. Как признали власти Российской Федерации, сбор доказательств создает объективные трудности в случаях, когда насилие происходит в сфере личных отношений в отсутствие свидетелей и порой не оставляет видимых следов. Европейский Суд согласен с тем, что это сложная задача даже для квалифицированных сотрудников правоохранительных органов, но для потерпевшей стороны, которая вынуждена собирать доказательства самостоятельно, продолжая при этом проживать совместно с правонарушителем, будучи финансово зависимой от него и опасаясь мести с его стороны, трудности становятся непреодолимыми. Кроме того, даже если судебное разбирательство завершится вынесением обвинительного приговора, потерпевшей не будет обеспечена необходимая защита, например, посредством охранного или ограничительного ордера, поскольку подобные меры не предусмотрены законодательством Российской Федерации.

83. В вышеупомянутом Постановлении по делу "Опуз против Турции" (§§ 138-139) Европейский Суд перечислил некоторые факторы, которые могут быть приняты во внимание при вынесении решения о том, следует ли применять к домашнему насилию порядок публичного обвинения, и сформулировал принцип, согласно которому "...чем серьезнее преступление или чем выше риск совершения дальнейших преступлений, тем больше имеется оснований продолжать уголовное преследование в публичных интересах, даже если потерпевшие отзывают свои жалобы". В некоторых случаях Европейский Суд устанавливал, что законодательство государства - участника Конвенции содержало надлежащий правовой механизм для уголовного преследования по обвинениям в совершении актов домашнего насилия при наличии у прокурора права возбуждать уголовные расследования в связи с причинением легкого вреда здоровью, если преступление имело общественную значимость или если потерпевшая сторона не могла самостоятельно защитить свои интересы (см. упомянутые выше Постановления Европейского Суда по делам "Валюльенэ против Литвы", § 78, "Бэлшан против Румынии", § 63).

84. Напротив, законодательство Российской Федерации не предусматривает исключений из общего правила о том, что возбуждение и проведение производства по таким делам полностью зависят от инициативы и настойчивости потерпевшей стороны. Европейский Суд напоминает, что органы прокуратуры должны иметь возможность возбуждать уголовные дела в публичных интересах, несмотря на отзыв потерпевшими своих жалоб (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Опуз против Турции", § 145). Власти Российской Федерации не приняли во внимание упоминавшуюся выше Рекомендацию Комитета министров Совета Европы N Rec(2002)5, которая требует от государств - членов Совета Европы предусмотреть возможность возбуждения уголовных дел по инициативе органов прокуроратуры, а также предоставить потерпевшим эффективную защиту от возможных угроз и актов мести в ходе уголовных разбирательств (пункты 39 и 44, изложенные выше в § 59). Неспособность органов государственной власти предусмотреть порядок публичного обвинения по делам о домашнем насилии постоянно подвергается критике со стороны Комитета по ликвидации дискриминации в отношении женщин. В 2015 году в своих заключительных замечаниях по восьмому периодическому докладу Российской Федерации данный Комитет выразил обеспокоенность широко распространенным насилием в отношении женщин, которое считается "личным делом", и рекомендовал властям Российской Федерации внести изменения в соответствующее законодательство, чтобы предусмотреть уголовное преследование за совершение актов домашнего насилия ex officio (см. выше § 64). В недавнем сообщении по жалобе на акты домашнего насилия, поданной против властей Российской Федерации, которая была аналогична жалобе, рассматриваемой в настоящем деле, Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин установил, что возложение бремени доказывания на жертву домашнего насилия в делах частного обвинения фактически приводит к отказу в доступе к правосудию в нарушение обязательств Российской Федерации в соответствии с Конвенцией о ликвидации всех форм дискриминации (см. выше § 65).

85. Таким образом, Европейский Суд приходит к выводу, что нормативная правовая база Российской Федерации, в которой отсутствует определение домашнего насилия как отдельного преступления или как отягчающего обстоятельства при совершении других преступлений и которая устанавливает минимальный уровень тяжести телесных повреждений, необходимый для уголовного преследования в порядке публичного обвинения, не отвечает требованиям, присущим позитивному обязательству государства по разработке и эффективному применению системы, которая предусматривает наказание всех форм домашнего насилия и предоставляет надлежащие гарантии потерпевшим (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Опуз против Турции", § 145).

(ii) Обязанность по предотвращению известного риска жестокого обращения

86. Европейский Суд напоминает, что органы государственной власти несут ответственность за принятие защитных мер в форме эффективных сдерживающих средств в отношении серьезных нарушений неприкосновенности личности со стороны члена семьи или партнера (см. Постановление Европейского Суда по делу "М. и другие против Италии и Болгарии" (M. and Others v. Italy and Bulgaria) от 31 июля 2012 г., жалоба N 40020/03, § 105, и упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Опуз против Турции", § 176). При определенных обстоятельствах вмешательство органов государственной власти в личную и семейную жизнь может стать необходимым для защиты здоровья и прав потерпевшей стороны или для предотвращения совершения преступных действий (см. упомянутые выше Постановления Европейского Суда по делам "Опуз против Турции", § 144, и "Еремия против Республики Молдова", § 52). Оценивать наличие реальной и непосредственной угрозы следует с учетом конкретного контекста домашнего насилия. В такой ситуации речь идет не только об обязательстве обеспечить защиту общества в целом, но прежде всего об обязанности учесть повторное совершение актов насилия в семье (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Тальпис против Италии", § 122, с дальнейшими ссылками). Европейский Суд неоднократно устанавливал, что, даже если органы государственной власти не были полностью пассивны, они, тем не менее, не исполнили свои обязательства, предусмотренные статьей 3 Конвенции, поскольку принятые ими меры не предотвратили повторного совершения актов насилия в отношении потерпевшей стороны (см. упомянутые выше Постановления Европейского Суда по делам "Бевакуа и С. против Болгарии", § 83, "Опуз против Турции", §§ 166-167, "Еремия против Республики Молдова", §§ 62-66, а также Постановление Европейского Суда по делу "B. против Республики Молдова" (B. v. Republic of Moldova) от 16 июля 2013 г., жалоба N 61382/09, § 53).

87. Заявительница впервые проинформировала органы государственной власти об актах насилия со стороны ее сожителя 1 января 2016 г. О последующих актах насилия и об угрозах насилием она сообщала путем вызова полиции или обращения с заявлением о возбуждении уголовного дела 25 января, 18 мая, 30 июля и 1 августа 2016 г., а также 12 и 21 марта 2018 г. В своих заявлениях она информировала органы государственной власти об угрозах применения насилия и о совершенных актах насилия в отношении нее со стороны С., представляла медицинские документы в подтверждение своих утверждений. Таким образом, государственные должностные лица знали или должны были знать о насилии, которому подвергалась заявительница, а также о реальной и непосредственной угрозе повторения насилия. С учетом этих обстоятельств органы государственной власти должны были принять все разумные меры для защиты заявительницы (см. упомянутые выше Постановления Европейского Суда по делам "Еремия против Республики Молдова", § 58, и "Бэлшан против Румынии", § 62).

88. В подавляющем большинстве государств - членов Совета Европы жертвы домашнего насилия могут обратиться за применением срочных мер защиты. Данные меры могут называться по-разному, например, "ограничительные ордера", "охранные ордера" или "предписания об обеспечении безопасности", и быть направлены на предотвращение повторения актов домашнего насилия и на защиту потерпевшей, как правило, предписывая правонарушителю покинуть общее с потерпевшей жилище и воздерживаться от приближения к потерпевшей и контактов с ней (см. примеры таких мер в Законе Турции "О защите семьи", который цитируется в упомянутом выше Постановлении Европейского Суда по делу "Опуз против Турции", § 70, в Законе Республики Молдова "О домашнем насилии", который цитируется в упомянутом выше Постановлении Европейского Суда по делу "Еремия против Республики Молдова", § 30, в статье 7 Закона Хорватии "О защите от домашнего насилия", которая цитируется в упомянутом выше Постановлении Европейского Суда по делу "А. против Хорватии", § 42, а также статью 282 Уголовно-процессуального кодекса Италии, которая цитируется в упомянутом выше Постановлении Европейского Суда по делу "Тальпис против Италии", § 51). Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин и Специальный докладчик ООН по вопросу о насилии в отношении женщин определили ключевые элементы, которые должны содержать такие ордера, чтобы обеспечивать эффективную защиту потерпевших (см. выше §§ 56 и 58).

89. Российская Федерация относится к числу немногих государств - членов Совета Европы, законодательство которых не предусматривает каких-либо сравнимых мер защиты жертв домашнего насилия. Власти Российской Федерации в своих замечаниях не указали какие-либо меры, которые органы государственной власти могли бы принять для обеспечения защиты заявительницы. Что касается обращения за государственной защитой, которым в итоге воспользовалась заявительница (см. выше § 37), Европейский Суд отмечает, что программа государственной защиты была направлена на защиту свидетелей до начала и в ходе производства по уголовным делам от каких-либо попыток оказать на них давление или изменить их свидетельские показания. В делах о домашнем насилии личность правонарушителя известна, и охранный ордер обязывает его находиться от потерпевшей на расстоянии, чтобы она могла вести нормальную жизнь, насколько это возможно в имеющихся обстоятельствах. Напротив, меры по защите свидетелей направлены на предупреждение нападений со стороны сообщников преступника, личности которых еще не установлены. Подобные меры зачастую предполагают осуществление радикальных и высоко затратных мероприятий, например, предоставление круглосуточной охраны, смену места жительства, изменение личных данных и даже проведение пластической операции. В таких радикальных мерах, как правило, нет необходимости в контексте домашнего насилия, где возможность получения охранного ордера и строгий контроль соблюдения правонарушителем его условий обеспечивают безопасность потерпевшей и исполнение органами государственной власти их обязательств по защите частных лиц от риска жестокого обращения (см. упомянутые выше Постановления Европейского Суда по делам "А. против Хорватии", §§ 62-80, и "Еремия против Республики Молдова", §§ 59-65).

90. В настоящем деле нельзя признать, что власти Российской Федерации предприняли реальные попытки предотвратить повторение актов насилия в отношении заявительницы. Ее неоднократные сообщения о нападениях, похищении и избиениях в первой половине 2016 года не привели к принятию каких-либо мер в отношении С. Несмотря на опасность его действий, органы государственной власти просто получили от него объяснения и пришли к выводу, что это частное дело, касающееся только его и заявительницы. Уголовное дело было впервые возбуждено только в 2018 году, то есть спустя более двух лет после первого заявления о побоях. Данное уголовное дело было возбуждено не в связи с насильственными действиями со стороны С., а по гораздо более легкому обвинению в нарушении неприкосновенности частной жизни. Хотя возбуждение уголовного дела позволило заявительнице обратиться с ходатайством о предоставлении ей государственной защиты, она не получила какого-либо официального решения по своему ходатайству, на которое она имела право в соответствии с действовавшим законодательством. В заключении областного управления МВД ее ходатайство было сочтено необоснованным, а ряд эпизодов домашнего насилия был признан результатом личных неприязненных отношений между заявительницей и С., не заслуживающих вмешательства со стороны государства (см. выше § 37). Наконец, последующие эпизоды выслеживания и угроз убийством заявительницы в марте 2018 года не привели к принятию каких-либо мер защиты.

91. По мнению Европейского Суда, реакция органов власти Российской Федерации, которым стало известно о риске повторного насилия со стороны бывшего сожителя заявительницы, была явно недостаточной с учетом тяжести рассматриваемых преступлений. Они не приняли каких-либо мер для защиты заявительницы или для осуждения поведения С. Они оставались пассивными, несмотря на серьезный риск жестокого обращения с заявительницей, и своим бездействием и непринятием сдерживающих мер позволили С. беспрепятственно и безнаказанно угрожать заявительнице, преследовать и избивать ее (см. упомянутые выше Постановления Европейского Суда по делам "Опуз против Турции", §§ 169-170, и "Еремия против Республики Молдова", §§ 65-66).

(iii) Обязанность по проведению эффективного расследования

92. Обязанность по проведению эффективного расследования всех актов домашнего насилия представляет собой существенный аспект обязательств государства в соответствии со статьей 3 Конвенции. Чтобы данное расследование было эффективным, оно должно быть своевременным и тщательным. Органы государственной власти должны принять все разумные меры для обеспечения доказательств инцидента, включая проведение судебно-медицинских экспертиз. При рассмотрении дел о домашнем насилии требуется особая тщательность. Специфический характер домашнего насилия следует учитывать в ходе производств в судах государства-ответчика. Обязательство государства по проведению расследования не считается исполненным, если защита, предусмотренная законодательством государства-ответчика, существует лишь в теории, такая защита прежде всего должна быть эффективной на практике, а это требует своевременного рассмотрения дела, без излишнего промедления (см. упомянутые выше Постановления Европейского Суда по делам "Опуз против Турции", §§ 145-151 и 168, "T.M. и C.M. против Республики Молдова", § 46, и "Тальпис против Италии", §§ 106 и 129).

93. С 1 января 2016 г. заявительница сообщила в полицию как минимум о семи эпизодах систематического серьезного насилия или угроз насилием со стороны С. и представила доказательства, включая медицинские документы и показания свидетелей, в подтверждение своих заявлений (см. выше § 87). Ее заявления представляли собой обоснованные жалобы на жестокое обращение, которые служили основанием для возникновения у органов государственной власти обязательства по проведению расследования, отвечающего требованиям статьи 3 Конвенции.

94. В ответ на обращения заявительницы полиция провела ряд непродолжительных "доследственных проверок", которые неизменно завершались отказом в возбуждении уголовного дела ввиду отсутствия события преступления, подлежащего уголовному преследованию. Прокуроры, осуществляющие надзор, отменяли некоторые постановления, вынесенные по результатам доследственных проверок. По-видимому, они считали утверждения заявительницы достаточно серьезными, чтобы провести дополнительные проверки по ее жалобам. Однако сотрудники полиции не выполнили каких-либо дополнительных следственных мероприятий и вновь вынесли постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, формулировки которых по существу повторяют тексты предыдущих ранее вынесенных постановлений (см. выше §§ 11, 16, 19, 23, 27, 35 и 36). В течение более двух лет, когда заявительница подвергалась неоднократным преследованиям со стороны С., органы государственной власти ни разу не возбудили уголовное дело по факту насилия или угрозы насилием в отношении нее. Единственное уголовное дело, возбужденное за период с 1 января 2016 г., было связано не с актами насилия, а с преступлением сравнительно небольшой тяжести, которое состояло в публикации фотографий заявительницы (см. выше § 30).

95. По многим делам, рассмотренным против Российской Федерации, Европейский Суд устанавливал, что органы государственной власти, имея дело с заслуживающими доверия утверждениями о жестоком обращении, были обязаны возбудить уголовное дело. Проведение одной только "доследственной проверки" не отвечает требованию эффективного расследования, предусмотренному статьей 3 Конвенции. Данная предварительная стадия имеет слишком ограниченную сферу действия и не может привести к судебному разбирательству и наказанию правонарушителя, поскольку возбуждение уголовного дела и уголовное расследование являются необходимыми условиями для предъявления обвинений, которые затем могут быть рассмотрены судом. Европейский Суд приходил к выводу, что отказ в возбуждении уголовного дела по заслуживающим доверия утверждениям о жестоком обращении свидетельствовал о неисполнении государством своих процессуальных обязательств в соответствии со статьей 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ляпин против Российской Федерации" (Lyapin v. Russia) от 24 июля 2014 г., жалоба N 46956/09* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 6 (примеч. редактора).), §§ 134-140, Постановление Европейского Суда по делу "Олисов и другие против Российской Федерации" (Olisov and Others v. Russia) от 2 мая 2017 г., жалоба N 10825/09 и две другие жалобы* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2018. N 2 (примеч. редактора).), §§ 81-82, и Постановление Европейского Суда по делу "Самесов против Российской Федерации" (Samesov v. Russia) от 20 ноября 2018 г., жалоба N 57269/14* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2019. N 3 (примеч. редактора).), §§ 51-54).

96. Как по указанным, так и по многим другим делам нежелание сотрудников полиции своевременно возбуждать и добросовестно проводить уголовное расследование приводило к потере времени и частичной утрате возможности обеспечить доказательства домашнего насилия. В настоящем деле, даже когда у заявительницы имелись видимые телесные повреждения, например, после избиений 25 января и 18 мая 2016 г., медицинское освидетельствование не было назначено сразу после инцидента. В первом случае в дело пришлось вмешаться прокурору, прежде чем полиция назначила медицинское освидетельствование, что произошло только в марте 2016 года, то есть почти через два месяца после обжалуемых событий. Во втором случае полиция г. Ульяновска передала дело коллегам в другой регион, что привело к почти трехмесячной задержке. С учетом того, сколько времени прошло после описанного в жалобе заявительницы инцидента, медицинское освидетельствование не имело смысла. Следовательно, заявительницу нельзя винить в том, что она отказалась пройти это освидетельствование.

97. Европейский Суд не убежден в том, что органы власти Российской Федерации предприняли какие-либо серьезные попытки установить обстоятельства избиений или приняли во внимание общую совокупность насильственных действий, как это требуется по делам о домашнем насилии. Объем их проверок в большинстве случаев ограничивался заслушиванием версии событий со стороны правонарушителя. Сотрудники полиции применяли различные тактики, которые позволяли им завершить очередную проверку в кратчайшие сроки. Первая их тактика заключалась в том, чтобы убедить правонарушителя помириться с заявительницей и возместить причиненный ей ущерб. После того, как он заменил разбитое стекло автомобиля и вернул заявительнице документы и личные вещи, сотрудники полиции заявили, что события преступления не было, как если бы ничего не произошло (см. выше §§ 11 и 35). В другом случае сотрудники полиции попытались представить события, описанные заявительницей, незначительными. Так, покушение на жизнь заявительницы путем повреждения тормозного шланга ее автомобиля было расценено как причинение незначительного имущественного вреда, и дело было прекращено ввиду того, что заявительница не представила оценку причиненного ей ущерба (см. выше §§ 23-27).

98. Получив информацию, содержащую признаки уголовно наказуемых деяний, в частности, зафиксированные телесные повреждения или текстовые сообщения с угрозами убийством, сотрудники полиции повысили требования к доказательствам, необходимым для возбуждения уголовного дела. Они утверждали, что для возбуждения дела о побоях необходимо доказать нанесение нескольких ударов, а угрозы убийством должны быть "реальными и конкретными", чтобы они могли подлежать уголовному преследованию (см. выше §§ 19 и 23). Они не ссылались на какие-либо положения законодательства Российской Федерации или на практику судов Российской Федерации в подтверждение такого толкования положений уголовного законодательства. Европейский Суд напоминает, что запрет жестокого обращения в соответствии со статьей 3 Конвенции охватывает все формы домашнего насилия без исключения и что каждый такой акт влечет за собой обязательство проводить расследование. Даже один удар может вызвать у потерпевшей чувства страха и тревоги, способный сломить ее моральное и физическое сопротивление (см. прецедентную практику, процитированную выше в § 73). Угрозы представляют собой одну из форм психологического насилия, и потерпевшая, будучи уязвимой, может испытывать страх независимо от объективного характера такого запугивания. Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин указал, что для квалификации гендерного насилия как такового не требуется наличия доказательств "прямой или непосредственной угрозы для жизни или здоровья потерпевшей" (см. выше § 56). Это означает, что органы государственной власти в любом случае должны предпринимать серьезные попытки выяснить обстоятельства дела, а не полагаться на поспешные или необоснованные выводы с целью прекратить разбирательство по делу.

99. Власти Российской Федерации обвинили заявительницу в отсутствии инициативы по обращению к уголовно-правовым средствам защиты. По их мнению, тот факт, что она не подавала или впоследствии отзывала заявления о возбуждении уголовного дела, не позволил органам государственной власти продолжать уголовное преследование С. Европейский Суд не может согласиться с данной позицией. Европейский Суд вновь напоминает, что положения законодательства Российской Федерации, которые обуславливают уголовное расследование исключительно активными действиями потерпевшей стороны, несовместимы с обязательством государства наказывать за домашнее насилие во всех его проявлениях. Ввиду особо уязвимого положения жертв домашнего насилия нормативная правовая база должна предоставлять органам государственной власти возможность расследовать случаи домашнего насилия по собственной инициативе в публичных интересах и наказывать лиц, виновных в совершении подобных действий (см. упомянутые выше Постановления Европейского Суда по делам "Опуз против Турции", §§ 145 и 168, "T.M. и C.M. против Республики Молдова", § 46, и "B. против Республики Молдова", § 54). В настоящем деле, несмотря на степень тяжести избиения беременной заявительницы, которое привело к утрате ею ребенка, органы государственной власти не изучили мотивы отзыва заявительницей своей жалобы, как и вопрос о том, следовало ли им провести уголовное расследование ввиду серьезности избиения. Органы государственной власти не возбудили уголовное дело по указанным фактам по собственной инициативе, хотя похищение человека и причинение тяжкого вреда здоровью, к каковому относится прерывание беременности, могли преследоваться в порядке публичного обвинения (см. выше § 46).

100. Наконец, власти Российской Федерации утверждали, что заявительнице были доступны другие средства правовой защиты, которые, если бы она ими воспользовалась, привели бы к исполнению государством его процессуальных обязательств в соответствии с Конвенцией, в частности, подача гражданского иска о возмещении ущерба в отношении С. Европейский Суд напоминает, что такой иск мог бы повлечь за собой выплату компенсации, но не уголовное преследование виновного лица. Соответственно, это не привело бы к исполнению государством его процессуальных обязательств, предусмотренных статьей 3 Конвенции, в отношении расследования актов насилия (см. Постановление Европейского Суда по делу "Беганович против Хорватии" (Beganovic v. Croatia) от 25 июня 2009 г., жалоба N 46423/06, § 56, и Постановление Европейского Суда по делу "Абду против Болгарии" (Abdu v. Bulgaria) от 11 марта 2014 г., жалоба N 26827/08, § 51).

101. Принимая во внимание то, как органы государственной власти рассмотрели настоящее дело, а именно их нежелание провести уголовное расследование по факту заслуживающих доверия утверждений заявительницы о жестоком обращении со стороны С. и непринятие ими эффективных мер в отношении С., которые бы обеспечили его наказание в соответствии с применимыми положениями законодательства, Европейский Суд считает, что власти Российской Федерации не исполнили свою обязанность по расследованию жестокого обращения, которому подвергалась заявительница.

(iv) Вывод

102. Таким образом, в настоящем деле были нарушены требования статьи 3 Конвенции. С учетом указанного вывода Европейский Суд не считает необходимым рассматривать, были ли в настоящем деле также нарушены требования статьи 13 Конвенции (см. для сравнения упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Опуз против Турции", §§ 203-205).

II. Предполагаемое нарушение статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции

103. Заявительница жаловалась на то, что непринятие органами власти Российской Федерации специальных мер по борьбе с гендерной дискриминацией в отношении женщин было равносильно нарушению статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции. Статья 14 Конвенции в соответствующих частях гласит:

"Пользование правами и свободами, признанными в Конвенции, должно быть обеспечено без какой бы то ни было дискриминации по признаку пола...".

A. Доводы сторон

104. Власти Российской Федерации утверждали, что основные положения Конвенции о ликвидации всех форма дискриминации, включая положение о равенстве, закреплены в Конституции Российской Федерации. Органы власти Российской Федерации приняли надлежащие меры по жалобам заявительницы и провели проверки по ее заявлениям. Она не утверждала, что кто-либо из должностных лиц пытался отговорить ее от привлечения С. к ответственности или от дачи показаний против него либо пытался иным образом препятствовать ее попыткам найти защиту от насилия со стороны сожителя. Заявительница не представила каких-либо статистических данных, свидетельствующих о том, что женщины, которые жалуются на домашнее насилие, подвергаются дискриминации в Российской Федерации.

105. Заявительница, ссылаясь на официальные статистические данные, а также на результаты независимых исследований правозащитников в области гендерного насилия, утверждала, что домашнее насилие широко распространено в Российской Федерации и что оно затрагивает женщин в непропорционально большой степени. Ее дело проиллюстрировало отсутствие средств правовой защиты для жертв домашнего насилия в Российской Федерации, когда правоохранительные органы демонстрируют патриархальное и дискриминационное отношение к проблеме домашнего насилия, считая его "легкой формой" насилия и "личным делом". Хотя заявительница подала в органы государственной власти более семи заявлений, они не возбудили уголовное дело и не предотвратили дальнейшие нападения, демонстрируя поразительный уровень беспечности и причастности к жестокому обращению, которому она подвергалась. Уже более 10 лет различные учреждения ООН выражают тревогу в связи с высоким уровнем насилия в отношении женщин в Российской Федерации и призывают власти Российской Федерации привести свое законодательство в соответствие с международными стандартами. Однако вместо этого законодатели Российской Федерации отменили в 2017 году существующие средства правовой защиты для жертв домашнего насилия и декриминализовали побои внутри семьи. Поддержка декриминализации на высшем политическом уровне свидетельствует о том, что дискриминация в отношении женщин является частью официальной государственной политики, которая провозглашает "традиционные ценности" и жесткие гендерные роли и не осуждает применение физического насилия в отношении членов семьи.

106. Третья сторона, организация "Иквал Райтс Траст", утверждала, что крайне важно рассматривать дела о домашнем насилии с точки зрения статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции, поскольку дискриминация является фундаментальным аспектом такого насилия, что дает основания для возникновения у государства позитивного обязательства по предотвращению, защите, расследованию, судебному преследованию и возмещению ущерба. Гендерное насилие является формой дискриминации в отношении женщин, а домашнее насилие в непропорционально большой и в особой степени затрагивает женщин, что требует учета гендерных аспектов в рамках подхода к пониманию уровня боли и страданий, испытываемых женщинами. Ссылаясь на широкий перечень международных документов в области прав человека, третья сторона в целом охарактеризовала объем и характер позитивных обязательств государства в сфере противодействия домашнему насилию.

107. Комментируя доводы третьей стороны, власти Российской Федерации отметили, что в них содержится недостоверная информация. Законодательство Российской Федерации уже обеспечивает надлежащую защиту жертвам домашнего насилия, и отсутствует необходимость в принятии специального законодательства.

B. Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

108. Европейский Суд считает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

C. Существо жалобы

1. Принципы, применимые к оценке утверждений о дискриминации в делах о домашнем насилии

109. Согласно сложившейся прецедентной практике Европейского Суда для возникновения вопроса в соответствии со статьей 14 Конвенции должно иметь место различие в обращении между лицами, находящимися в аналогичных или относительно схожих ситуациях. Такое различие в обращении носит дискриминационный характер в отсутствие объективного и разумного обоснования. Европейский Суд также признавал, что общая политика, которая причиняет несоразмерный вред определенной группе лиц, может считаться дискриминацией, даже если эта политика не направлена именно на данную группу и не продиктована дискриминационными намерениями. Противоречащая Конвенции дискриминация также может стать результатом de facto ситуации (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "D.H. и другие против Чешской Республики" (D.H. and Others v. Czech Republic), жалоба N 57325/00, § 175, ECHR 2007-IV, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "С.A.С. против Франции" (С.A.С. v. France), жалоба N 43835/11, § 161, ECHR 2014 (извлечения)).

110. Учитывая положения специальных международно-правовых документов, в первую очередь Конвенцию о ликвидации всех форм дискриминации и работу Комитета по ликвидации дискриминации в отношении женщин, Европейский Суд признал, что насилие, применяемое к женщинам, включая домашнее насилие, является формой дискриминации в отношении женщин. Неспособность органов государственной власти защитить женщин от домашнего насилия нарушает их право на равную защиту в соответствии с внутригосударственным законодательством независимо от того, является ли такая неспособность умышленной или нет (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Опуз против Турции", §§ 185-191). В своей Общей рекомендации N 19(1992) о насилии в отношении женщин Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин уточнил, что определение дискриминации в отношении женщин в статье 1 Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации охватывает и гендерное насилие, которое понимается как насилие, "совершаемое над женщиной в силу того, что она женщина, или насилие, которое оказывает на женщин несоразмерное воздействие" (см. выше § 52). Через 25 лет в Общей рекомендации N 35(2017) Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин подтвердил, что запрет гендерного насилия в отношении женщин как формы дискриминации в отношении женщин приобрел статус принципа международного обычного права (см. выше § 55).

111. Что касается распределения бремени доказывания по делам о дискриминации, Европейский Суд приходил к выводу, что, как только заявитель докажет, что имело место различие в обращении, власти государства-ответчика должны доказать, что такое различие может быть оправдано (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "D.H. и другие против Чешской Республики", § 188). В контексте насилия в отношении женщин, если установлено его несоразмерное воздействие на женщин, бремя доказывания переходит к властям государства-ответчика, которые должны продемонстрировать, какие меры были приняты органами государственной власти в целях устранения неблагоприятного положения в связи с принадлежностью к определенному полу, а также в целях обеспечения того, что женщины в полном объеме пользуются и реализуют все права и свободы человека на равной основе с мужчинами. Европейский Суд неоднократно указывал, что продвижение гендерного равенства в настоящий момент является одной из важнейших целей государств - членов Совета Европы и что различие в обращении, направленное на обеспечение гендерного равенства, может быть оправдано и даже необходимо в соответствии со статьей 14 Конвенции (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Константин Маркин против Российской Федерации" (Konstantin Markin v. Russia), жалоба N 30078/06* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2012. N 6 (примеч. редактора).), § 47, ECHR 2012 (извлечения), и Постановление Европейского Суда по делу "Эцис против Латвии" (Ecis v. Latvia) от 10 января 2019 г., жалоба N 12879/09, §§ 84-86). Гендерное равенство по существу может быть достигнуто только при условии гендерного подхода к толкованию и применению положений Конвенции, который учитывает фактическое неравенство между женщинами и мужчинами и влияние данного неравенства на жизнь женщин. Статья 14 Конвенции не запрещает государствам - участникам Конвенции устанавливать различные режимы для разных групп лиц для устранения "фактического неравенства" между ними. Действительно, при определенных обстоятельствах отсутствие попыток устранить неравенство через различное обращение может само по себе привести к нарушению указанной статьи Конвенции (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "D.H. и другие против Чешской Республики", § 175).

112. В отношении вопроса о том, что представляют собой доказательства prima facie, обуславливающие переход бремени доказывания к властям государства-ответчика, Европейский Суд напоминает, что в ходе производства в Европейском Суде отсутствуют процессуальные барьеры допустимости доказательств или заранее определенные формулы для их оценки. В делах, по которым заявители утверждали о различном воздействии меры общего характера или de facto ситуации, Европейский Суд в значительной степени ссылался на представленные сторонами статистические данные для установления различий в обращении между двумя группами лиц, мужчинами и женщинами, в аналогичных ситуациях (см. Постановление Европейского Суда по делу "Зарб Адами против Мальты" (Zarb Adami v. Malta), жалоба N 17209/02, §§ 77-78, ECHR 2006-VIII, и Постановление Европейского Суда по делу "Ди Тризио против Швейцарии" (Di Trizio v. Switzerland) от 2 февраля 2016 г., жалоба N 7186/09, § 66).

113. В делах о домашнем насилии Европейский Суд ссылался на доклады международных и региональных правозащитных организаций, периодические доклады Комитета по ликвидации дискриминации в отношении женщин и статистические данные органов государственной власти и академических учреждений, чтобы установить наличие prima facie признаков того, что домашнее насилие затрагивает главным образом женщин и что общее отношение местных органов власти к проблеме, например, обращение с женщинами в отделах полиции, куда они сообщают о домашнем насилии, и пассивность судов в вопросах предоставления потерпевшим эффективной защиты, создает благоприятные условия для домашнего насилия (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Опуз против Турции", §§ 192-198, и Постановление Европейского Суда по делу "Халиме Кылыч против Турции" (Halime Kilic v. Turkey) от 28 июня 2016 г., жалоба N 63034/11, §§ 117-118). Европейский Суд приходил к аналогичным выводам и в других делах, в которых органы власти государств-ответчиков не оценили серьезность и масштабы проблемы домашнего насилия. Европейский Суд считал, что их действия выходили за пределы простой неспособности решить проблему насилия в отношении женщин или несвоевременного решения данной проблемы и представляли собой действия, которые, многократно повторяясь, потворствовали такому насилию и отражали дискриминационное отношение к потерпевшим по причине их принадлежности к определенному полу (см. упомянутые выше Постановления Европейского Суда по делам "Еремия против Республики Молдова", § 89, "Мудрик против Республики Молдова", § 63, "T.M. и C.M. против Республики Молдова", § 62, "Тальпис против Италии", § 145, и "Бэлшан против Румынии", § 85).

114. Постольку, поскольку доказано наличие масштабного системного предубеждения, как в вышеупомянутых делах, заявительнице не нужно доказывать, что она стала жертвой предвзятости в отдельном случае. Однако при недостаточности данных, подтверждающих дискриминационный характер законодательства и практики либо их последствий, для обоснования жалобы на дискриминацию необходимо доказать предвзятое отношение со стороны должностного лица, рассматривавшего дело потерпевшей. В отсутствие таких доказательств тот факт, что органы государственной власти не приняли все предписанные или рекомендованные санкции и меры, сам по себе не является признаком дискриминационного намерения на основании принадлежности к определенному полу (см. упомянутые выше Постановления Европейского Суда по делам "А. против Хорватии", §§ 97-104, и "Румор против Италии", §§ 76-77).

2. Анализ настоящего дела

(a) Применимость статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции

115. Европейский Суд напоминает, что применение статьи 14 Конвенции не требует в качестве предварительного условия нарушения материальных прав, гарантированных Конвенцией. Достаточно, чтобы факты дела относились "к сфере" другого материального положения Конвенции или Протоколов к ней (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Хамтоху и Аксенчик против Российской Федерации" (Khamtokhu and Aksenchik v. Russia) от 24 января 2017 г., жалобы NN 60367/08 и 961/11* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2017. N 3 (примеч. редактора).)). Европейский Суд выше установил, что заявительница подвергалась бесчеловечному обращению, которое органы государственной власти не смогли предотвратить (см. выше §§ 75 и 102), соответственно, факты настоящего дела относятся "к сфере" указанного положения Конвенции.

116. Что касается требования о том, чтобы предполагаемое различие в обращении относилось к какому-либо из признаков, перечисленных в статье 14 Конвенции, Европейский Суд отмечает, что "пол" прямо упомянут в данной статье как запрещенный признак дискриминации. Следовательно, в настоящем деле применима статья 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции.

(b) Оказывает ли домашнее насилие в Российской Федерации несоразмерное воздействие на женщин

117. Прежде всего Европейский Суд отмечает, что уже более 25 лет Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин дает специальные рекомендации относительно необходимости сбора статистической информации о масштабах, причинах и последствиях гендерного насилия (см. Общую рекомендацию N 19(1992), изложенную выше в § 52). В 2004 году Специальный докладчик по вопросу о насилии в отношении женщин, его причинах и последствиях отметила, что статистические данные о домашнем насилии в Российской Федерации не систематизированы или отсутствуют (см. пункт 26 доклада, изложенный выше в § 61). В рамках периодической проверки соблюдения властями Российской Федерацией своих обязательств по Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации, проводимой в 2015 году, Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин выразил озабоченность "широко распространенным насилием в отношении женщин, в особенности домашним и сексуальным насилием... и отсутствием статистической информации о насилии в отношении женщин, его причинах и последствиях, дифференцированной по возрасту, национальной принадлежности и характеру отношений между жертвой и правонарушителем, а также исследований, касающихся причин и последствий такого насилия" (см. выше § 64).

118. Отсутствие статистики на государственном уровне связано с отсутствием определения домашнего насилия в законодательстве Российской Федерации, что не позволяет органам государственной власти выделять такие преступления в отдельную категорию и собирать систематизированные данные о масштабах этого явления (см. доклад организации "Хьюман Райтс Вотч", приведенный выше в § 66). Поскольку неспособность собрать надлежащую информацию объясняется позицией органов государственной власти, Европейский Суд отклоняет довод властей Российской Федерации о том, что заявительница каким-либо образом была виновна в непредставлении официальных данных, свидетельствующих о дискриминации в отношении женщин, которые стали жертвами домашнего насилия в Российской Федерации.

119. В отличие от властей Российской Федерации, не представивших какой-либо статистической информации, заявительница привела официальные данные органов внутренних дел Российской Федерации о "преступлениях в сфере семейно-бытовых отношений", которые можно считать в максимальной степени приближенными к статистическим данным о домашнем насилии ввиду характера указанных преступлений (см. выше § 41). Общее количество зарегистрированных преступлений, их соответствующая правовая квалификация и количество пострадавших женщин и несовершеннолетних представлены в виде таблицы. Даже если допустить, что один преступный акт мог причинить вред нескольким потерпевшим, очевидно, что еще в 2015 - 2017 годах женщины составляли от 67 до 74% всех взрослых потерпевших от зарегистрированных преступлений "в сфере семейно-бытовых отношений". Представляется, что побои, которые являются наиболее распространенной формой причинения легкого вреда здоровью, подлежащего уголовному преследованию, затрагивают исключительно женщин и детей, поскольку общее количество потерпевших из данных категорий лиц было равно или превышало общее количество зарегистрированных случаев. Что касается такого преступления, как угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, которое также представляет собой частое проявление насилия в семье, количество женщин-потерпевших с каждым годом увеличивалось: с 73,2% в 2015 году до 75,9% в 2016 году и до 77% в 2017 году.

120. В 2017 году резко снизилось количество преступлений, "совершенных в сфере семейно-бытовых отношений", что заявительница связывает с декриминализацией побоев, нанесенных "близким лицам" (см. выше § 50). Общее количество зарегистрированных преступлений сократилось более чем на 40%, с 65 535 до 38 311. При том, что число зарегистрированных угроз убийством или причинением телесных повреждений осталось практически неизменным, количество уголовных дел по обвинениям в побоях с отягчающими обстоятельствами и в "повторном нанесении побоев" резко снизилось в 11 раз, с 25 948 в 2016 году до всего лишь 2 266 в 2017 году. Женщины составляли до 95% взрослых потерпевших по подобным делам. Сильное сокращение количества зарегистрированных преступлений не могло стать результатом применения эффективных мер против домашнего насилия, поскольку какие-либо меры по решению данной проблемы не были приняты. Европейский Суд согласен с объяснением заявительницы, в соответствии с которым декриминализация побоев привела к еще большему занижению статистических данных о домашнем насилии, поскольку гораздо большее количество таких случаев не вошло в статистику органов полиции.

121. Даже если не учитывать последствия декриминализации, количество подобных преступлений, зарегистрированных по всей стране, остается исключительно низким по отношению ко взрослому женскому населению Российской Федерации, которое составляет 65 миллионов человек, и не соответствует фактическому уровню домашнего насилия, установленному многими исследованиями. Комплексное исследование, проведенное Всемирной организацией здравоохранения, показало, что статистические данные о домашнем насилии занижаются во всем мире и что каждая четвертая женщина в европейском регионе подвергалась физическому или сексуальному насилию (см. доклад ВОЗ за 2013 год под названием "Глобальные и региональные оценки насилия в отношении женщин: распространенность и последствия для здоровья в связи с насилием со стороны интимного партнера и сексуального насилия со стороны лица, не являющегося партнером").

122. Ситуация в Российской Федерации представляется еще более острой. Специальный докладчик по вопросу о насилии в отношении женщин в своем докладе за 2004 год приводит утверждение российских женских организаций о том, что "домашнее насилие по-прежнему в значительной степени не раскрывается, не регистрируется и по существу игнорируется властями" (см. пункт 28 доклада, приведенный выше в § 61). Комитет ООН против пыток в своих замечаниях по периодическому докладу Российской Федерации в 2012 году отмечал очень небольшое количество жалоб, расследований и преследований, связанных с актами домашнего насилия и насилия в отношении женщин как одну из причин обеспокоенности (см. выше § 63). Общенациональное совместное исследование Росстата и Министерства здравоохранения, а также региональное исследование институтов Российской академии наук показали, что более половины женщин в Российской Федерации подвергались словесным оскорблениям или физическому насилию, но только 10% из них сообщили об этом в полицию (см. выше §§ 42 и 43). По оценкам российской неправительственной организации, домашнее насилие в той или иной форме затрагивает каждую четвертую семью (см. выше § 44). Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации, не приводя конкретных цифр, признал, что многие потерпевшие не обращаются с заявлениями в полицию или в органы государственной власти, поскольку не надеются найти там поддержку (см. выше § 45). В недавнем обстоятельном докладе о домашнем насилии в Российской Федерации организации "Хьюман Райтс Вотч" также отмечается, что подавляющее большинство женщин, переживших насилие в семье, не сообщали о таких случаях в полицию и не обращались за помощью к органам государственной власти (см. выше § 66).

123. Наконец, что касается вопроса о том, имеют ли женщины, ставшие жертвами домашнего насилия, равный доступ к правосудию, Европейский Суд выше отметил, что у потерпевших отсутствовал доступ к уголовному преследованию за совершение таких преступлений в порядке публичного обвинения, за исключением краткого периода с июля 2016 года по январь 2017 года (см. выше § 49). В правовой системе Российской Федерации большинство случаев домашнего насилия квалифицируются как преступления, преследуемые в порядке частного обвинения, что возлагает бремя уголовного преследования на потерпевшую сторону (см. выше § 82). Согласно официальной статистике Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации подобная квалификация данных преступлений оказывает несоразмерное и негативное влияние на перспективы благоприятного исхода для потерпевших, которые стремятся получить доступ к правосудию. Общее количество оправдательных приговоров в системе уголовного правосудия Российской Федерации в 2013 - 2014 годах составило менее 1% от всех уголовных дел, рассмотренных судами общей юрисдикции. Около 70% оправдательных приговоров были вынесены по делам частного обвинения (3 894 из 5 624 дел в 2013 году и 3 778 из 5 167 дел в 2014 году), хотя данные дела составили менее 5% от всех уголовных дел (49 315 из 946 747 в 2013 году и 45 427 из 936 771 в 2014 году). Кроме того, производство по делам частного обвинения прекращалось по различным процессуальным основаниям в четыре раза чаще по сравнению с делами публичного обвинения (78% по сравнению с 19% в 2013 году и 76% по сравнению с 19% в 2014 году). Следовательно, потерпевшие в результате домашнего насилия de facto были поставлены в невыгодное положение.

124. Исходя из представленных заявительницей доказательств и информации из российских и международных источников, Европейский Суд приходит к выводу о наличии prima facie признаков несоразмерного влияния домашнего насилия на женщин в Российской Федерации (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Опуз против Турции", § 198). Согласно официальной статистике органов полиции женщины составляют подавляющее большинство потерпевших от "преступлений в сфере семейно-бытовых отношений". Насилие в отношении женщин в значительной степени не раскрывается и не регистрируется, и у женщин гораздо меньше шансов добиться уголовного преследования и вынесения насильникам обвинительных приговоров ввиду квалификации таких преступлений в соответствии с законодательством Российской Федерации.

(c) Приняли ли органы власти Российской Федерации меры внутренней политики, направленные на достижение гендерного равенства по существу

125. В соответствии с обязательством государства согласно Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации ликвидировать все формы дискриминации в отношении женщин статья 19 Конституции Российской Федерации устанавливает принцип равенства прав и свобод мужчин и женщин и провозглашает, что они имеют равные возможности для реализации таких прав и свобод. В настоящем деле предполагаемая дискриминация не вытекает из какой-либо законодательной нормы, которая была бы дискриминационной по формальным признакам, а скорее является результатом de facto ситуации, когда насилие в несоразмерно большей степени затрагивает женщин (см. для сравнения упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Опуз против Турции", § 192). Соответственно, Европейский Суд рассмотрит вопрос о том, приняли ли органы власти Российской Федерации меры по противодействию дискриминационному обращению с женщинами и по защите женщин от оскорблений и насилия в семье.

126. Органы власти Российской Федерации признали масштабы проблемы насилия в отношении женщин в своих докладах Комитету по ликвидации дискриминации в отношении женщин. Еще в 2004 году они отметили, что "ежегодно 14 000 женщин погибают от рук своих мужей или других членов семьи" и что "ситуация усугубляется отсутствием статистических данных, а также отношением органов правопорядка к этой проблеме не как к преступлению, а как к "личному делу" супругов"" (см. пункт 26 доклада Специального докладчика, приведенный выше в § 61). Специальный докладчик по вопросу о насилии в отношении женщин выделила отсутствие специального закона о домашнем насилии в Российской Федерации в качестве серьезного препятствия в борьбе с таким видом насилия (см. ibid., пункт 36). По ее мнению, отсутствие специального законодательства ведет к безнаказанности за преступления, совершаемые в частной сфере. Это также удерживает женщин от обращения за помощью и усиливает нежелание органов полиции серьезно разбираться с данной проблемой, поскольку полиция не считает подобные действия преступлением (см. ibid., пункт 38).

127. Договорные органы Организации Объединенных Наций считают устойчивый отказ властей Российской Федерации закрепить определение домашнего насилия на законодательном уровне нарушением международных обязательств Российской Федерации. Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин в своих заключительных замечаниях по шестому -восьмому периодическим докладам Российской Федерации за 2010 - 2015 годы настоятельно призывал Российскую Федерацию принять комплексное законодательство в целях предотвращения и пресечения домашнего насилия, а также в целях уголовного преследования за подобные преступления (см. выше § 64). Комитет ООН по экономическим, социальным и культурным правам и Комитет ООН против пыток считают отсутствие в законодательстве Российской Федерации определения понятия "домашнее насилие" проблемой с точки зрения соблюдения властями Российской Федерации соответствующих международных договоров (см. выше §§ 62 и 63). Рассматривая индивидуальную жалобу гражданки Российской Федерации, которая стала жертвой домашнего насилия, Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин установил, что невнесение властями Российской Федерации соответствующих изменений в законодательство о домашнем насилии лишило ее возможности требовать правосудия и нарушило положения Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации, направленные против дискриминации (см. выше § 65).

128. Несмотря на широкое распространение домашнего насилия, о чем свидетельствует приведенная выше статистика, органы власти Российской Федерации до сих пор не приняли законодательство, способное разрешить данную проблему и обеспечить защиту женщинам, которых она затрагивает в несоразмерно большой степени. Как отмечает Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации, за последние 20 лет было разработано более 40 законопроектов, но ни один из них так и не был принят (см. выше § 45). Европейский Суд выше установил, что существующих норм уголовного законодательства недостаточно для защиты от многих форм насилия и дискриминации в отношении женщин, таких как домогательства, слежка, принуждение, психологическое или экономическое насилие либо повторение подобных инцидентов в течение длительного срока (см. выше § 81). Отсутствие какого-либо законодательства, определяющего понятие домашнего насилия и рассматривающего его на системном уровне, отличает настоящее дело от жалоб, поданных против других государств - членов Совета Европы, где такое законодательство уже было принято, но по различным причинам не действовало надлежащим образом (см. упомянутые выше Постановления Европейского Суда по делам "Опуз против Турции", § 200, "Еремия против Республики Молдова", §§ 89-90, а также "Тальпис против Италии", § 147).

129. В 2016 году в УК РФ были внесены изменения, предусматривающие декриминализацию мелких правонарушений, в том числе побоев без отягчающих обстоятельств. Впервые в современной истории Российской Федерации на законодательном уровне было предусмотрено различие между побоями, нанесенными посторонними лицами, и побоями в отношении "близких лиц" в сфере семейно-бытовых отношений. Первый вид побоев был квалифицирован как административное правонарушение, а второй был признан отягчающим обстоятельством уголовного состава побоев (см. выше § 49). По мнению Европейского Суда, такое положительное развитие законодательства Российской Федерации открывало перспективы для более эффективной защиты жертв домашнего насилия. Путем введения нового отягчающего обстоятельства побои в отношении "близких лиц" были квалифицированы как более тяжкое преступление, подлежащее уголовному преследованию в смешанном частно-публичном порядке. Изменения не только свидетельствовали о том, что подобное поведение является недопустимым, но и служили практической цели облегчения бремени пострадавших, которые уже не были предоставлены сами себе. Однако как показало дело заявительницы, данные изменения не принесли мгновенного результата. Она сообщала в полицию о серьезных инцидентах, включая побои, попытку убийства и установку устройства для слежки в июле - сентябре 2016 года. Тем не менее полиция оставалась пассивной, как и прежде, стремясь придать инцидентам незначительный характер и закрыть дело в кратчайшие сроки.

130. Европейский Суд не может строить гипотезы относительно того, какими могли бы быть последствия изменений 2016 года, если бы они сопровождались надлежащей подготовкой судей и сотрудников правоохранительных органов. Как оказалось, правовой режим, обеспечивавший некоторую форму защиты от домашнего насилия, просуществовал недолго. Менее чем через шесть месяцев, в начале 2017 года, Парламент Российской Федерации вновь изменил положения УК РФ, касающиеся побоев, исключив указание на "близких лиц" в качестве отягчающего обстоятельства (см. выше § 50). Таким образом, домашнее насилие вновь официально не упоминалось и не было определено ни в уголовном, ни в административном законодательствах. Побои, нанесенные впервые постороннему или близкому лицу, не подпадают под сферу действия уголовного законодательства. Повторное нанесение побоев подлежит уголовному преследованию только в том случае, если правонарушитель был подвергнут административному наказанию за аналогичное деяние в течение 12 месяцев до повторного нападения. В результате изменений 2017 года стало сложнее добиться наказания виновных в домашнем насилии, поскольку потерпевшие должны в течение короткого срока инициировать производства по двум делам: сначала добиться осуждения правонарушителя в рамках административного производства, а затем - возбуждения уголовного дела в порядке частного обвинения за "нанесение повторных побоев".

131. Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин недавно имел возможность изучить нормативную правовую базу Российской Федерации после внесения в нее изменений в 2017 году. Отмечая отсутствие в законодательстве Российской Федерации определения понятия "домашнее насилие", указанный комитет выразил мнение о том, что поправки, отменяющие уголовную ответственность за побои в отношении "близких лиц", являются "шагом в неверном направлении" и "ведут к безнаказанности лиц, которые совершают подобные акты домашнего насилия" (см. выше § 65). Европейский Суд согласен с данной оценкой. Он установил, что действующего законодательства Российской Федерации недостаточно для борьбы с домашним насилием как явлением и для обеспечения надлежащей защиты его жертвам (см. выше § 85). Кроме того, оно не защищает женщин от широко распространенного насилия и дискриминации.

132. По мнению Европейского Суда, длительное непринятие законодательства по борьбе с домашнем насилием и отсутствие сдерживающих или охранных ордеров в какой-либо форме явно демонстрирует, что действия органов государственной власти в настоящем деле не были простой неспособностью или задержкой в решении проблемы насилия в отношении заявительницы, но следовали из нежелания признавать серьезность и масштабы проблемы домашнего насилия в Российской Федерации и его дискриминационного воздействия на женщин. Проявляя в течение многих лет терпимое отношение к атмосфере, способствующей домашнему насилию, органы власти Российской Федерации не создали условий для гендерного равенства по существу, которое позволило бы женщинам жить, не боясь жестокого обращения и посягательств на их физическую неприкосновенность, и пользоваться равной защитой закона.

133. Таким образом, в настоящем деле имело место нарушение требований статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции.

III. Применение статьи 41 Конвенции

134. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

135. Заявительница требовала выплатить ей 40 000 евро в качестве компенсации морального вреда и 5 875,69 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек. Последняя сумма включала в себя работу адвокатов фонда "Правовая инициатива", которые опрашивали заявительницу и экспертов, осуществляли сбор документов и доказательств, а также готовили материалы для подачи в Европейский Суд. Исследования на местном уровне проводились по ставке 50 евро в час, а юридическая работа по ставке - 150 евро в час.

136. Власти Российской Федерации считали, что статья 41 Конвенции должна применяться в соответствии со сложившейся практикой Европейского Суда.

137. Европейский Суд решил выплатить заявительнице 20 000 евро в качестве компенсации морального вреда и запрашиваемую сумму компенсации судебных расходов и издержек, а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявительницу. Последняя сумма должна быть перечислена на банковский счет представителей заявительницы, фонда "Правовая инициатива", Нидерланды.

138. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Европейский Суд:

1) объявил единогласно жалобу приемлемой для рассмотрения по существу;

2) постановил единогласно, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции;

3) постановил единогласно, что отсутствует необходимость отдельно рассматривать жалобу в соответствии со статьей 13 Конвенции;

4) постановил единогласно, что имело место нарушение статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции;

5) постановил пятью голосами "за" при двух - "против", что:

(a) власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявительнице следующие суммы:

(i) 20 000 (двадцать тысяч) евро, а также любой налог, который может быть начислен на эту сумму, в качестве компенсации морального вреда; указанная сумма подлежит переводу в валюту государства-ответчика по курсу, действующему на день выплаты;

(ii) 5 875,69 (пять тысяч восемьсот семьдесят пять евро 69 центов), а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявительницу, в качестве компенсации судебных расходов и издержек; указанная сумма подлежит перечислению на банковский счет представителей заявительницы;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на указанные суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

6) отклонил пятью голосами "за" при двух - "против" оставшуюся часть требований заявительницы о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 9 июля 2019 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Европейского Суда.

Фатош Арачи Заместитель Секретаря Секции Суда

Винсент А. де Гаэтано Председатель Палаты Суда

В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Европейского Суда к настоящему Постановлению прилагаются следующие мнения судей:

(a) особое мнение судьи Пауло Пинто де Альбукерке, к которому присоединился судья Дмитрий Дедов;

(b) совпадающее мнение судьи Дмитрия Дедова;

(c) отдельное мнение судьи Георгия А. Сергидеса.

Особое мнение судьи Пауло Пинто де Альбукерке, к которому присоединился судья Дмитрий Дедов

1. В деле "Володина против Российской Федерации" появилась беспрецедентная возможность рассмотреть тревожную проблему домашнего насилия. Заявительница не только столкнулась с актами жестокого физического насилия, но, по имеющимся сведениям, испытывала и продолжает испытывать сильные душевные страдания. Согласно статистике данный случай представляет собой всего один, хотя и яркий пример более общей системной проблемы* (* См. §§ 40-45 настоящего Постановления.). Большинство судей внесли особенный вклад в признание необходимости устранения нарушений прав заявительницы в четырех аспектах, что достойно похвалы. Однако, по моему мнению, большинство судей упустили возможность изложить более подробно позицию Европейского Суда по решению проблемы домашнего насилия как нарушения прав человека. По этой причине я согласен с настоящим Постановлением, но вынужден частично не согласиться с аргументацией Европейского Суда.

A. Положительные аспекты настоящего Постановления, по мнению большинства судей

1. Толкование Конвенции с учетом гендерных аспектов

2. Первое, на что я хотел бы обратить внимание, касается "толкования и применения положений Конвенции с учетом гендерных аспектов"* (* См. § 111 настоящего Постановления. Это перекликается с моим совпадающим мнением по делу "Валюльенэ против Литвы" (Valiuliene v. Lithuania) от 26 марта 2013 г., жалоба N 33234/07, в котором я высказал мнение о том, что толкование и применение Конвенции, принимая во внимание гендерные аспекты и признавая гендерные установки, которые определяют взаимное восприятие, отношения и взаимодействия между мужчинами и женщинами в обществе, необходимы для конкретизации фактического неблагоприятного положения женщин. Следовательно, толкование и применение Конвенции с учетом гендерных аспектов позволяют распознать и выявить контекст, в котором женщины живут в конкретном обществе, признать несоразмерное воздействие насилия на женщин и определить обстоятельства, которые потенциально ослабляют положение женщин и способствуют домашнему насилию.), что в значительной степени переносит бремя доказывания с жертвы на власти государства-ответчика* (* Бремя доказывания смещается, поскольку общее понимание домашнего насилия и соответствующие статистические данные указывают на то, что неизменно уязвимое положение женщины, которая подвергается гендерному насилию в семейно-бытовом контексте, усугубляется бездействием государственных органов. Молчаливое попустительство со стороны государства и его неспособность или нежелание принимать меры продлевают страдания женщин и подтверждают их неравное положение в обществе. Следовательно, государство обязано не только соблюдать, но и защищать права женщин посредством принятия эффективных законодательных и оперативных мер, в частности, осуществить незамедлительное вмешательство представителей государства при выявлении случаев домашнего насилия.). В рамках учета гендерных аспектов признается "фактическое неравенство между женщинами и мужчинами"* (* См. § 111 настоящего Постановления.) и делается попытка достижения фактического гендерного равенства по существу в ответ на особую уязвимость жертв домашнего насилия* (* Большинство судей также отметили, что деятельность Совета Европы была направлена на достижение гендерного равенства, которому пойдет на пользу учет гендерных аспектов в контексте жизни в обществе. Данные усилия получили дальнейшее отражение в Конвенции Совета Европы "О предотвращении и борьбе с насилием в отношении женщин и домашним насилием" (далее - Стамбульская конвенция), в которой отмечалась повышенная подверженность женщин и девочек гендерному насилию и в статье 6 рекомендовалось, чтобы при имплементации Стамбульской конвенции принимались во внимание комплексные меры с учетом гендерных аспектов. Вполне естественно, что подобное толкование с учетом гендерных аспектов в равной мере используется и в контексте Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция), которая, как в настоящем деле, рассматривает домашнее насилие как потенциальное нарушение статьи 3 Конвенции. Понятие особо уязвимых категорий лиц в контексте домашнего насилия ранее рассматривалось в деле "Гайдуова против Словакии" (Hajduova v. Slovakia) (от 30 ноября 2010 г., жалоба N 2660/03), в котором Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) постановил, что власти государства-ответчика в недостаточной степени исполнили свои позитивные обязательства по защите заявительницы.). Признав такую уязвимость, прежде всего следует рассматривать позитивное обязательство государства по защите женщин от домашнего насилия в особых обстоятельствах, в которых имеет место насилие в семье. В нескольких докладах указывалось на широко распространенное домашнее насилие в Российской Федерации* (* См. §§ 62, 64, 84, 117 и 128 настоящего Постановления.). Вместо противодействия таким реалиям, из-за которых женщины и иные уязвимые категории лиц подвергаются повышенному риску домашнего насилия, [без]действие со стороны властей Российской Федерации поощряет тяжелое положение женщин и девочек и усиливает его.

2. Обязательство по борьбе с гендерным насилием, предусмотренное международным обычным правом

3. Второй аспект, который следует подчеркнуть, состоит в том, что большинство судей обращают внимание на признание Комитетом по ликвидации дискриминации в отношении женщин эволюционной трансформации запрета гендерного насилия как формы дискриминации в отношении женщин в принцип международного обычного права* (* См. § 110 настоящего Постановления. Я подчеркивал это и в своем особом мнении по вышеупомянутому делу "Валюльенэ против Литвы", в котором я говорил о широком и устоявшемся консенсусе по вопросу о позитивных обязательствах государств при совершении актов насилия в отношении женщин (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Валюльенэ против Литвы", с. 28).). Особенно оскорбительный характер домашнего насилия, которое направлено на унижение достоинства женщины путем "физического, сексуального, психологического или экономического насилия"* (* См. пункт "b" статьи 3 Стамбульской конвенции.), может вызвать необходимость применения запрета на пытки, бесчеловечное или унижающее достоинство обращение в соответствии со статьей 3 Конвенции* (* См. § 74 настоящего Постановления.). Признание того, что домашнее насилие и бездействие органов государственной власти в связи с его устранением и борьбой с подобными событиями попадают под запрет международного обычного права, предполагает, что законодательство и административная практика государств - участников Конвенции должны формироваться в соответствии с таким международным обычным правом.

3. Значимость, придаваемая документам "мягкого" права

4. В-третьих, я хотел бы подчеркнуть, что большинство судей придали надлежащее значение нормам "мягкого" права. Хотя Европейский Суд не намерен ссылаться исключительно на такие нормы при установлении нарушения Конвенции, тем не менее он готов принять во внимание документы "мягкого" права, которые в достаточно ясной степени свидетельствуют о сформировавшемся консенсусе между государствами - членами Совета Европы. Базовый принцип толкования требует, чтобы положения Конвенции истолковывались в свете современных условий. Иными словами, вновь достигнутый консенсус повлияет на дальнейшие выводы Европейского Суда. Формирующийся консенсус зачастую отражается в развитии норм "мягкого" права* (* В ведущем Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Демир и Байкара против Турции" (Demir and Baykara v. Turkey) от 12 ноября 2008 г., жалоба N 34503/97, §§ 146-154, Европейский Суд сослался на несколько документов "мягкого" права, которые подчеркивали важность права на ведение коллективных переговоров. Ранее в ведущем Постановлении Европейского Суда по делу "Маркс против Бельгии" (Marckx v. Belgium) от 13 июня 1979 г., жалоба N 6833/74, §§ 41 и 58, Европейский Суд уже ссылался на формирующийся консенсус ("четкий показатель общей позиции по данному вопросу среди современных обществ") в отношении необходимости относиться к детям, рожденным вне брака, так же, как и к детям, рождённым в браке, и в целом в отношении необходимости социальной защиты матерей, не состоящих в браке, и их детей. Данный вывод был основан на международных документах, не имеющих обязательной силы для государства-ответчика.). Достоин одобрения тот факт, что в дополнение к Стамбульской конвенции, которая не является обязательной для Российской Федерации как таковая* (* Хотя Стамбульская конвенция не является обязательной для Российской Федерации, Европейский Суд не воздерживается от ее цитирования (см. § 60 настоящего Постановления). О формирующемся консенсусе свидетельствует количество государств - членов Совета Европы, которые ратифицировали Стамбульскую конвенцию. На сегодняшний день это 34 государства. Европейский союз также подтвердил свою приверженность борьбе с гендерным насилием, указав это направление в качестве одного из своих приоритетов в Стратегии содействия гендерному равенству на 2016 - 2019 годы.), большинство судей в Постановлении по делу "Володина против Российской Федерации" ссылались на авторитетные документы Комитета по ликвидации дискриминации в отношении женщин, Специального докладчика ООН по вопросу о пытках и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения, а также Специального докладчика ООН по вопросу о насилии в отношении женщин в целях толкования положений Конвенции в свете соответствующих международных норм "мягкого" права в области прав человека, а также для более полного отражения степени, в которой женщины в Российской Федерации сталкиваются с угрозой домашнего насилия* (* См. § 88 настоящего Постановления.).

4. Статистика говорит громче

5. Наконец, большинство судей обратили внимание на важность контекста настоящего дела* (* См. §§ 112, 113 и 117-124 настоящего Постановления.). Использование статистических данных подтвердило указанные соображения, обозначив базовую структурную проблему домашнего насилия в Российской Федерации. Следовательно, от государства ожидается более высокий уровень должного усердия, поскольку из анализа контекста неизбежно следует вероятность совершения актов домашнего насилия в российском обществе* (* Более подробные рассуждения о неукоснительном соблюдении критерия должного усердия см. в моем отдельном мнении по делу "Валюльенэ против Литвы", где я ссылаюсь на дело "Гайдуова против Словакии", которое требует повышенной внимательности по отношению к особо уязвимым жертвам домашнего насилия. См. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Валюльенэ против Литвы", с. 30.). Несмотря на отсутствие единых государственных статистических данных о домашнем насилии в Российской Федерации, большинство судей изучили статистику по "преступлениям в сфере семейно-бытовых отношений"* (* См. § 119 настоящего Постановления.), полученную из официальных протоколов органов внутренних дел, а также выводы Специального докладчика по вопросу о насилии в отношении женщин, в которых подчеркивалось, что домашнее насилие в значительной степени не раскрывается, не регистрируется и игнорируется органами государственной власти* (* См. § 122 настоящего Постановления.). Отсутствие отдельной государственной статистики домашнего насилия само по себе свидетельствует о недостатке общей информированности об этой острой проблеме. Кроме того, это усиливает обеспокоенность докладчиков ООН в связи с неполнотой данных и занижением количества зарегистрированных дел, поскольку женщины в целом сталкиваются с вопиющим отказом признавать их страдания. Таким образом, статистика может быть полезна с двух точек зрения: во-первых, существующие статистические данные дают необходимый контекст, который позволяет учитывать гендерные аспекты при рассмотрении проблемы, во-вторых, отсутствие отдельной статистики дополнительно подчеркивает недостаток озабоченности государства-ответчика проблемой домашнего насилия.

B. Недостатки настоящего Постановления в оценке большинства судей

1. Домашнее насилие является пыткой

6. Несмотря на вышеупомянутые положительные аспекты, важно отметить три области, в которых мое мнение расходится с мнением большинства судей. Не подлежит сомнению, что психологические и физические страдания, которые испытывала заявительница, попадали под категорию обращения, указанного в статье 3 Конвенции. Однако в статье 3 Конвенции проводятся различия в зависимости от степени тяжести жестокого обращения, а также от намерений и целей, стоящих за действиями правонарушителя и государства-соучастника, или за бездействием последнего. В деле "Ирландия против Соединенного Королевства"* (* См. Постановление Европейского Суда по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom) от 18 января 1978 г., Series A, N 25 (примеч. редактора).) Европейский Суд указал на отличие пытки от бесчеловечного или унижающего достоинство обращения, установив, что пытка представляет собой "намеренное бесчеловечное обращение, которое причиняет очень серьезные и жестокие страдания"* (* См.: Постановление Европейского Суда по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom) от 13 декабря 1977 г., жалоба N 5310/71, § 167.).

7. На мой взгляд, испытания, которые пережила заявительница, как они описаны в настоящем Постановлении, отвечают всем критериям, чтобы их можно было признать пыткой. Большинство судей приводят в качестве оснований для применения статьи 3 Конвенции чувства страха, тревоги и беспомощности заявительницы, а также то, что она подвергалась контролю и принуждению* (* См. § 75 настоящего Постановления.). Подобное изложение событий весьма слабо отражает то, что испытала заявительница. Она подвергалась неоднократным и непрекращающимся актам домашнего насилия в крайних формах, в том числе удару в живот, в результате которого фактически медики рекомендовали ей сделать аборт. Кроме того, она подверглась психологическим издевательствам в виде публикации ее личных фотографий, обнаружения в своей сумке устройства, предположительно являющегося GPS-трекером, угроз убийством, которые С. пытался привести в исполнение, повредив ее автомобиль, и похищения из города ее проживания.

8. Согласно Общему замечанию N 2 Комитета ООН против пыток систематическое бездействие, согласие или допущение государством причинения вреда частными субъектами вызывает обеспокоенность с точки зрения Конвенции против пыток, которая имеет статус jus cogens и отстаивает принципы международного обычного права* (* Комитет ООН против пыток, Замечание общего порядка N 2 "Имплементация статьи 2 государствами-участниками" от 24 января 2008 г., CAT/C/GC/2, пункт 1.). Большинство судей упоминали не только обеспокоенность Комитета по ликвидации дискриминации в отношении женщин в связи с насилием в отношении женщин, особенно в семейно-бытовой сфере, но и заключительные замечания Комитета ООН против пыток 2012 года по периодическому докладу Российской Федерации, где прямо высказана озабоченность в связи с насилием в отношении женщин ввиду отсутствия жалоб, регистрируемых органами государственной власти Российской Федерации, "несмотря на многочисленные утверждения о насилии в отношении женщин в разных формах", а также в связи с "сообщениями о том, что сотрудники правоохранительных органов неохотно регистрируют жалобы на домашнее насилие..." и в связи с "отсутствием в государстве-участнике законодательно закрепленного определения домашнего насилия..."* (* См. § 63 настоящего Постановления, содержащий ссылку на Заключительные замечания CAT/C/RUS/CO/5, принятые Комитетом ООН против пыток 22 ноября 2012 г.). Согласно Комитету против пыток данные проблемы попадают под сферу действия статей 1, 2, 11, 13 и 16 Конвенции против пыток, в первых двух статьях которой прямо закреплено определение пытки и установлено обязательство государств - участников указанной Конвенции принимать эффективные законодательные, административные, судебные и другие меры для предупреждения пыток. Смысл ясен. Когда какому-либо лицу намеренно причиняется сильная боль или страдание, это должно быть признано пыткой. Кроме того, последовательным является и тот факт, что "толкование и применение Конвенции с учетом гендерных аспектов" признает серьезность и последствия устойчивых моделей домашнего насилия для женщин и других категорий уязвимых лиц. Специальный докладчик ООН по вопросу о пытках и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения и наказания также предупреждал о тенденции преуменьшать значение насильственных преступлений гендерного характера в отношении женщин* (* Доклад Специального докладчика ООН по вопросу о пытках и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения и наказания, принятый на тридцать первой сессии Совета по правам человека, A/HRC/31/57 (2016), пункт 9.). Специальный докладчик подчеркнул, что применение "гендерной призмы"* (* Ibid, пункт 8.) должно препятствовать любым попыткам преуменьшить страдания женщин путем квалификации деяний как "жестокого обращения", а не как "пытку". Важно, чтобы Европейский Суд не попал в эту ловушку и не нанес ущерб своему собственному подходу, учитывающему гендерные аспекты, не признавая пытку в ситуации, которая явно равносильна пытке.

9. В настоящем деле заявительница столкнулась с актами мести со стороны С., который намеренно пытался наказать ее за то, что она ушла от него. Опасаясь его возмездия, она покинула свой родной город и переехала в столицу. В настоящее время она живет под новым именем, что демонстрирует серьезность угроз, с которыми она сталкивалась. Она не может вернуться к своей прежней жизни. С учетом всей совокупности жестоких и бесчеловечных обстоятельств очевидным становится несоответствие между сообщениями о гендерном насилии в Российской Федерации, фактическими обстоятельствами настоящего дела, ввиду которых статистические данные приобретают ощутимую форму, и тем, что Европейский Суд не желает занять твердую позицию и надлежащим образом выяснить то, что пережила потерпевшая заявительница. Различие между пыткой и бесчеловечным обращением имеет решающее значение в контексте домашнего насилия. Если государству грозит осуждение за то, что оно разрешает подвергать женщин пыткам, исполнение его позитивного обязательства по их защите контролируется еще более жестко. Кроме того, к государству будут предъявляться более высокие стандарты в части возмещения ущерба и надлежащей компенсации потерпевшим. Именно по этой причине я также не могу согласиться с размером компенсации, присужденной заявительнице в настоящем деле.

10. Принимая во внимание все обстоятельства настоящего дела, свидетельствующие о совокупности отягчающих факторов пагубной маскулинности, которые привели к грубому посягательству на человеческое достоинство заявительницы и на ее физическую и психологическую неприкосновенность, а также о целенаправленных действиях правонарушителя, я задаюсь вопросом о том, что же еще нужно, чтобы установить факт применения пыток в соответствии со статьей 3 Конвенции* (* Заставляющий задуматься анализ проблемы домашнего насилия и его связи с пыткой см.: Marcus Isabel. Reframing Domestic Violence as Torture or Terrorism // Collection of Papers. N 67, Faculty of Law, Nis, 2014.)? Если установлен факт пытки, то отсутствует необходимость сравнивать его с еще худшими случаями пыток, которые, несомненно, имеют место. В настоящем деле очевидно проявляются все элементы пытки. Любое преуменьшение страдания противоречит намерению Европейского Суда осудить все формы домашнего насилия и потребовать от государства принятия упреждающих мер в рамках его позитивного обязательства бороться с устойчивым гендерным неравенством.

2. Критерий, сформулированный в деле "Осман против Соединенного Королевства", не применяется к случаям домашнего насилия

11. На государство возложено позитивное обязательство предотвращать нарушения прав и обеспечивать защиту, однако пределы данного обязательства сложно точно определить вне обстоятельств конкретного дела. Постановление Европейского Суда по делу "Осман против Соединенного Королевства"* (* См. Постановление Европейского Суда по делу "Осман против Соединенного Королевства" (Osman v. United Kingdom) от 28 октября 1998 г., жалоба N 23452/94, § 116.) служит критерием для определения пределов позитивного обязательства государства обеспечивать защиту. В рамках данного критерия рассматриваются вопросы о том, знали ли органы государственной власти или должны ли они были знать на соответствующий момент времени о наличии реальной и непосредственной угрозы для жизни конкретного лица или лиц в результате преступных действий третьей стороны, и действительно ли они не приняли все меры в пределах своих полномочий, которых от них объективно можно было ожидать. Дело "Осман против Соединенного Королевства" касалось неспособности государства защитить право на жизнь Али и Ахмета Османов, но с тех пор данный критерий стал применяться к позитивным обязательствам государства и в других областях, в том числе, в случаях домашнего насилия* (* См., например, Постановление Европейского Суда по делу "Опуз против Турции" (Opuz v. Turkey) от 9 июня 2009 г., жалоба N 33401/02, § 130, и Постановление Европейского Суда по делу "Гайдуова против Словакии" (Hajduovа v. Slovakia) от 30 ноября 2010 г., жалоба N 2660/03, § 50.).

12. Тем не менее критерий, установленный в деле "Осман против Соединенного Королевства", не достигает своей цели при дословном толковании. "Реальная и непосредственная угроза" в контексте домашнего насилия означает, что угроза, то есть сам агрессор, уже находится в непосредственной близости от жертвы и может в любой момент нанести первый удар. Если применять данный критерий таким образом, возникают две проблемы. Во-первых, любые предложенные государством меры защиты будут приняты с опозданием, а во-вторых, у государства будет законное оправдание не принимать меры своевременно, поскольку сложно себе представить, что жертву будет постоянно сопровождать представитель государства, чтобы в любой момент прийти ей на помощь. Следовательно, критерий "непосредственности", установленный в деле "Осман против Соединенного Королевства", не подходит для контекста домашнего насилия. Вместо него я бы предложил, как и ранее в связи с делом "Валюльенэ против Литвы", иной стандарт для привлечения органов государственной власти к ответственности: знают ли органы государственной власти или должны ли они знать, что часть населения, например, женщины, регулярно подвергается насилию, и действительно ли органы государственной власти не препятствуют причинению вреда членам этой группы людей, когда они сталкиваются с существующей (но не являющейся непосредственной) угрозой* (* См. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Валюльенэ против Литвы", с. 30.). Как следствие, стандарт должного усердия, в соответствии с которым оцениваются действия или бездействие государства, охватывает более широкий промежуток времени, начиная с момента, когда угроза домашнего насилия уже присутствует, но еще не является непосредственной. Вызывает растерянность тот факт, что в § 77 настоящего Постановления большинство судей приняли подход Комитета по ликвидации дискриминации в отношении женщин, согласно которому гендерное насилие необязательно должно представлять "непосредственную" угрозу, но при этом в §§ 56 и 98 настоящего Постановления они продолжают применять критерий, установленный в деле "Осман против Соединенного Королевства". Подобная неспособность придерживаться последовательного подхода создает риск того, что жертвам домашнего насилия не будет предоставлена защита, поскольку позитивное обязательство органов государственной власти принимать меры будет возникать слишком поздно.

3. Необходимость четких судебных указаний в соответствии со статьей 46 Конвенции

13. Мое последнее критическое замечание в отношении подхода большинства судей касается упущенной возможности предусмотреть в настоящем Постановлении судебные указания в соответствии со статьей 46 Конвенции, как Европейский Суд делал это по многим другим делам* (* См. мое отдельное мнение, приложенное к Постановлению Большой Палаты Европейского Суда по делу "Морейра Феррейра против Португалии (N 2)" (Moreira Ferreira v. Portugal) (N 2) от 11 июля 2017 г., жалоба N 19867/12 (см.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2018. N 8 (примеч. редактора)).). В связи с этим необходимо более подробно остановиться на следующих моментах. Во-первых, следует отдельно выделить домашнее насилие в качестве самостоятельного уголовного преступления в законодательстве Российской Федерации* (* См. §§ 80, 81 и 131 настоящего Постановления.). В 2017 году Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации отмечал длительное отсутствие специального закона о преступлениях в семье и в быту* (* См. § 45 настоящего Постановления.). Аналогичную озабоченность отсутствием специального законодательства, запрещающего домашнее насилие, выражала Специальный докладчик ООН по вопросу о насилии в отношении женщин, его причинах и последствиях еще в 2004 году* (* См. § 61 настоящего Постановления.). В Сообщении по делу "O.Г. против Российской Федерации" (O.G. v. the Russian Federation)* (* Сообщение Комитета по ликвидации дискриминации в отношении женщин от 6 ноября 2017 г. N 91/2015 (примеч. судьи Европейского Суда).) Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин пришел к выводу о том, что Российская Федерация должна восстановить положение об уголовной ответственности за домашнее насилие, и отметил, что в отсутствие этого создается ситуация, когда потерпевшая лишена возможности требовать правосудия и не имеет доступа к эффективным средствам и мерам правовой защиты* (* Ibid., пункт 7.8, подпункт "b" пункта 9. См. также Заключительные замечания Комитета по ликвидации дискриминации в отношении женщин по восьмому периодическому докладу Российской Федерации, UN Doc. CEDAW/C/RUS/CO/8, пункт 22, и Заключительные замечания Комитета ООН против пыток по пятому периодическому докладу Российской Федерации, UN Doc. CAT/C/RUS/CO/5, пункт 14.). Отсутствие домашнего насилия как отдельного уголовного преступления было выделено в качестве характерного признака, который отличает Российскую Федерацию от других государств - членов Совета Европы, таких как Турция, Италия и Республика Молдова, в которых имеется специальное законодательство о домашнем насилии, но оно не всегда обеспечивает эффективную защиту женщин* (* См. § 128 настоящего Постановления, в котором цитируется упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Опуз против Турции", § 200, см. также Постановление Европейского Суда по делу "Еремия против Республики Молдова" (Eremia v. Republic of Moldova) от 28 мая 2013 г., жалоба N 3564/11, §§ 89-90, и Постановление Европейского Суда по делу "Тальпис против Италии" (Talpis v. Italy) от 2 марта 2017 г., жалоба N 41237/14, § 147.). Если власти Российской Федерации предусмотрят домашнее насилие в качестве отдельного преступления, это будет иметь существенное значение для облегчения тяжелого положения женщин, которое в настоящий момент не учитывается уголовным законодательством* (* См. также статьи 4 и 62 Стамбульской конвенции, которые подтверждают важность эффективного законодательства для предотвращения, пресечения и преследования всех форм насилия в отношении женщин.). Иными словами, определение домашнего насилия как отдельного уголовно наказуемого деяния, состоящего в причинении физического, сексуального или психологического ущерба или в преследованиях либо в угрозах или попытках их причинения в личной или публичной сфере со стороны интимного партнера, бывшего партнера, члена семьи или бывшего члена семьи, не дублирует уже существующие правовые нормы и имеет самостоятельную правовую ценность.

14. Во-вторых, законодательство должно уравнивать наказание за домашнее насилие с наказанием за самые тяжкие формы физического насилия при отягчающих обстоятельствах. Существует огромное количество информации о формах и влиянии домашнего насилия, которое приводит к ряду негативных последствий для потерпевших* (* Доклад Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) о положении дел в мире в сфере профилактики насилия за 2014 год, с. 8.). Крайне важно признать тяжесть совершения преступления в виде домашнего насилия путем принятия строгих законов, устанавливающих соразмерное наказание для правонарушителей. Отнесение домашнего насилия к мелким или административным правонарушениям не отражает в полной мере степень тяжести вреда, причиненного женщинам, которые подвергались домашнему насилию.

15. В-третьих, законодательство должно отражать "общественные интересы" в уголовном преследовании за совершение домашнего насилия даже в тех случаях, когда женщины не подают жалобу или впоследствии отзывает ее* (* См. § 99 настоящего Постановления.). Дихотомию публичных и частных аспектов домашнего насилия следует регулировать и разрешать посредством разработки специального уголовного законодательства, чтобы отразить тот факт, что домашнее насилие не является просто "личным делом", касающимся только членов семьи. Устойчивое занижение количества эпизодов домашнего насилия в Российской Федерации свидетельствует о ложном восприятии домашнего насилия как личного дела* (* См. §§ 120-121 настоящего Постановления.). Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин длительное время подчеркивал, что органы государственной власти могут нести ответственность и за деяния, совершенные частными лицами, если такие органы не проявляют должного усердия по предотвращению нарушений прав или по расследованию актов насилия и наказанию за их совершение, кроме того, они несут ответственность за выплату компенсации* (* Пункт 9 Общей рекомендации N 19 Комитета по ликвидации дискриминации в отношении женщин: насилие в отношении женщин, от 1992 года.). Уголовное законодательство должно утверждать роль органов государственной власти в предотвращении, расследовании всех случаев домашнего насилия и в наказании за их совершение* (* См. также статью 55 Стамбульской конвенции и пункт 34 Общей рекомендации N 28 Комитета по ликвидации дискриминации в отношении женщин, касающейся основных обязательств государств-участников по статье 2 Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин, от 16 декабря 2010 г.).

16. В-четвертых, законодательство должно предусматривать механизм принятия срочных мер реагирования в отношении расследования и уголовного преследования по эпизодам домашнего насилия* (* См. §§ 91 и 96 настоящего Постановления.). В свете острой опасности, которая может угрожать многим женщинам в подобной ситуации, недостаточно иметь медленные механизмы расследования и уголовного преследования. Это уже подчеркивалось в Резолюции 1984/14 Экономического и социального совета ООН о насилии в семье* (* Резолюция 1984/14 Экономического и социального совета ООН о насилии в семье.), а также в Резолюции 40/36 Генеральной Ассамблеи ООН, призывающей государства - члены ООН принять срочные меры по предотвращению домашнего насилия, в том числе путем оказания надлежащей помощи потерпевшим* (* См. Резолюцию Генеральной Ассамблеи ООН о насилии в семье от 29 ноября 1985 г.). В деле "Опуз против Турции" уже было сформулировано требование о своевременности и разумной оперативности как элементов эффективного расследования* (* См. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Опуз против Турции", § 150.). В деле "P.M. против Болгарии" Европейский Суд критиковал тот факт, что проведение срочных следственных мероприятий, таких как назначение группы экспертов по делу об изнасиловании и допрос потерпевшей, заняло слишком много времени, чтобы считаться эффективными* (* Постановление Европейского Суда по делу "P.M. против Болгарии" (P.M. v. Bulgaria) от 24 января 2012 г., жалоба N 49669/07, §§ 65-66.). Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин также осудил недостаточно оперативные меры реагирования, поскольку они подвергают женщин большему риску домашнего насилия* (* Сообщение Комитета по ликвидации дискриминации в отношении женщин КЛДЖ по делу "A.T. против Венгрии" (A.T. v. Hungary) N 2/2003, Рекомендации II(c) и II(f) (2005 год).). Срочные меры могут быть приняты, в частности, посредством выдачи экстренных запретительных ордеров. Совет Европы указывает, что экстренные запретительные ордера представляют собой удобное средство защиты женщин "в ситуациях непосредственной опасности" даже в отсутствие совершения преступления* (* См. статью 52 Стамбульской конвенции, а также документ Совета Европы "Экстренные запретительные ордера в ситуациях домашнего насилия: статья 52 Стамбульской конвенции", Сборник статей о Конвенции Совета Европы "О предупреждении и борьбе с насилием в отношении женщин и домашним насилием", с. 28 (2017 год).). Таким образом, мы подходим к пятому пункту, который следует отразить в уголовном законодательстве Российской Федерации, а именно к возможности превентивного заключения под стражу.

17. В-пятых, законодательство должно предусматривать наказание, которое обеспечит возможность превентивного заключения правонарушителя под стражу в случае при необходимости* (* См. §§ 82 и 132 настоящего Постановления. При наличии явных и убедительных доказательств того, что обвиняемый представляет опасность для потерпевшей, уголовно-процессуальное законодательство должно предусматривать меру пресечения в виде предварительного заключения под стражу до проведения судебного разбирательства.). Это особенно важно с учетом вывода большинства судей о том, что существующих норм уголовного законодательства недостаточно для защиты от многих форм насилия и дискриминации в отношении женщин, таких как домогательства, слежка, принуждение, психологическое или экономическое насилие* (* См. § 128 настоящего Постановления.). Следовательно, законодательство должно предусмотреть обстоятельства, при которых суды Российской Федерации могли бы рассматривать возможность превентивного заключения под стражу. Данные обстоятельства должны включать в себя, без ограничений, риск эскалации физического насилия или иных форм насилия, высказывание гомицидальных идей, угрозы убийством или покушения на убийство, преследования, одержимость, попытки жертвы прекратить отношения и так далее.

18. Наконец, законодательство должно предусматривать необходимые механизмы для подготовки судей, прокуроров и сотрудников правоохранительных органов, чтобы они надлежащим образом применяли законодательные положения о борьбе с домашним насилием. Для устранения проблемы бездействия судебных органов, прокуратуры и полиции в связи с эпизодами домашнего насилия необходимо изменение менталитета. Этого можно достичь в рамках ознакомительных тренингов, которые представляют домашнее насилие как нарушение прав человека, влекущее за собой обязанность органов государственной власти обеспечивать защиту, проводить расследования и наказывать правонарушителей. Такая подготовка сотрудников органов государственной власти должна проводиться одновременно с повышением уровня осведомленности общества об изменениях законодательства и о последствиях таких изменений для потенциальных правонарушителей и потерпевших. Неоднократно упоминалось и о том, что обучение социальных работников, учителей и работников здравоохранения распознаванию домашнего насилия и борьбе с ним является важным элементом предотвращения случаев домашнего насилия* (* См. Комиссия Совета Европы по гендерному равенству, Аналитическое исследование результатов 4-го раунда мониторинга выполнения Рекомендации Rec(2002)5 о защите женщин от насилия в государствах - членах Совета Европы, с. 49 (2014 год).).

19. Привлечение внимания к императивному характеру обязательства Российской Федерации принимать меры по устранению нарушения - важный заключительный шаг в формировании соответствующей динамики, который может быть сделан членами парламента государства-ответчика, а также Комитетом министров Совета Европы путем требования исполнения окончательного постановления Европейского Суда. Дело не "закрыто" после вынесения постановления Европейского Суда. Скорее, постановление Европейского Суда призвано служить катализатором, приводящим к ряду перемен, которые компенсируют заявительнице пережитые нарушения прав человека, а если нарушения носят системный характер, как в настоящем деле, такое постановление позволит обеспечить сдвиг в сфере соблюдения властями государства-ответчика прав человека. Для реализации данных перемен необходимо приложить значительные усилия. Контексты, в которых проявляется системное гендерное неравенство, мучительно трудно распознать и изменить. В связи с этим особенно важно уделять внимание всем аспектам Конвенции, которые могут привести к переменам, в том числе указаниям Европейского Суда в соответствии со статьей 46 Конвенции.

20. Таким образом, исполнение настоящего Постановления должно сопровождаться проведением следующих реформ в части материального и процессуального законодательства, которое должно:

(1) определять домашнее насилие как отдельное уголовное преступление;

(2) уравнивать наказание за домашнее насилие и наказание за самые тяжкие формы насилия при отягчающих обстоятельствах;

(3) предусматривать уголовное преследование домашнего насилия в порядке публичного обвинения и отражать "публичные интересы" в таком уголовном преследовании даже в тех случаях, когда потерпевшая не подает жалобу или впоследствии отзывает ее;

(4) устанавливать срочный характер уголовного производства по расследованию эпизодов домашнего насилия и предусматривать экстренный механизм реагирования в контексте расследования эпизодов домашнего насилия и уголовного преследования за их совершение;

(5) предусматривать возможность превентивного заключения правонарушителя под стражу, при необходимости;

(6) указывать на необходимость надлежащей подготовки судебных органов, органов прокуратуры и полиции в целях обеспечения эффективного применения вышеупомянутых новых законодательных положений и признания гендерного равенства.

Заключение

21. С учетом изложенных выше оговорок я согласен с мнением большинства судей. Я отдаю должное тем важнейшим шагам, предпринятым в целях признания домашнего насилия отдельным нарушением прав человека, которое приводит в действие статью 3 Конвенции. Я особенно удовлетворен тем, что большинство судей подчеркнули важность учета гендерных аспектов при толковании и применении указанной статьи Конвенции. Настало время последовательно учитывать гендерные аспекты в целях искоренения гендерного неравенства, а вместе с ним и унизительных эпизодов домашнего насилия.

Совпадающее мнение судьи Дмитрия Дедова

Я согласен с отдельным мнением судьи Пауло Пинто де Альбукерке в части его анализа обязательств государства, вытекающих из статьи 3 Конвенции. Однако по вопросу о выплате справедливой компенсации я голосовал так же, как и большинство судей.

Отдельное мнение судьи Георгия А. Сергидеса

1. Я согласен с отдельным мнением судьи Пауло Пинто де Альбукерке. Однако я хотел бы подчеркнуть важность принципа эффективности в контексте статьи 3 Конвенции.

A. Различие между понятиями "пытка", "бесчеловечное обращение" и "унижающее достоинство обращение", предусмотренными статьей 3 Конвенции

2. Предусмотренное статьей 3 Конвенции право не подвергаться пыткам, бесчеловечному или унижающему достоинство обращению проводит различия между нарушениями прав, которым подвергается жертва, в зависимости от их интенсивности. Это единственное положение Конвенции, которое предусматривает классификацию в зависимости от степени интенсивности нарушения. Из текста, а также с учетом предмета и цели статьи 3 Конвенции следует, что она намеренно была изложена в такой формулировке.

B. Различие, предусмотренное статьей 3 Конвенции в свете принципа эффективности

3. В моем представлении ошибочная квалификация Европейским Судом нарушения как "бесчеловечного обращения", а не как "пытка" способна ослабить уровень защиты права, закрепленного в статье 3 Конвенции, а также уровень защиты жертвы и ее человеческого достоинства. Такая ошибочная квалификация, не отражающая реальной интенсивности нарушения, будет противоречить тексту, предмету и цели статьи 3 Конвенции. Предусмотренное статьей 3 Конвенции различие между тремя видами нарушений в зависимости от их интенсивности основано на принципе эффективности, который в этой связи требует, чтобы для обеспечения полной и эффективной защиты права, закрепленного в статье 3 Конвенции, Европейский Суд давал правильную оценку интенсивности нарушения и соответствующему позитивному обязательству государства в связи с таким нарушением с учетом содержания, пороговых значений и различий между тремя отдельными видами нарушения.

4. Вышеизложенная позиция, которая состоит в том, что именно принцип эффективности требует правильной оценки нарушений, попадающих под сферу действия статьи 3 Конвенции, в зависимости от степени их интенсивности, подтверждается высказыванием Европейского Суда в Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Сельмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, § 101, ECHR 1999-V:

"Европейский Суд ранее рассматривал дела, в которых он приходил к выводу о том, что имело место обращение, которое можно охарактеризовать только как пытку... Однако принимая во внимание тот факт, что Конвенция является "живым инструментом, который должен толковаться в свете современных условий"... Европейский Суд полагает, что некоторые деяния, в прошлом квалифицируемые как "бесчеловечное и унижающее достоинство обращение", а не как "пытка", в будущем могут квалифицироваться иначе. По мнению Европейского Суда, все более высокие стандарты в области защиты прав человека и основных свобод соответственно и неизбежно вызывают необходимость еще большей твердости в оценке нарушений, касающихся основных ценностей демократических обществ" (курсив мой. - Г.-А. С.).

Приведенное выше высказывание актуально и важно для рассматриваемого вопроса в двух аспектах: оно не только связывает оценку того, что является "пыткой", с защитой прав человека, то есть с принципом эффективности (хотя и в косвенной формулировке), но и придает последнему посредством доктрины живого инструмента способность в настоящее время требовать еще большей твердости в оценке "пытки". Это требует, по мнению Европейского Суда, "всё более высоких стандартов в области защиты прав человека и основных свобод". Такая формулировка, а также признание Европейским Судом в настоящем Постановлении того, что "некоторые деяния, в прошлом квалифицируемые как "бесчеловечное и унижающее достоинство обращение", а не как "пытка", в будущем могут квалифицироваться иначе", и вывод Европейского Суда о наличии нарушения, равносильного пытке (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Сельмуни против Франции", § 105), свидетельствует о передовом и прогрессивном толковании статьи 3 Конвенции, как того требует ее Преамбула, а именно в рамках "защиты и развития прав человека и основных свобод".

C. Вывод Европейского Суда в свете принципа эффективности

5. К сожалению, вывод Европейского Суда о том, что власти государства-ответчика не исполнили свое обязательство по расследованию "жестокого обращения", которому подверглась заявительница (см. § 101 настоящего Постановления), вместо вывода о том, что органы государственной власти не провели расследование "пытки", основан на ошибочной оценке фактов и неправильной квалификации нарушения прав заявительницы (см. отдельное мнение судьи Пауло Пинто де Альбукерке). Таким образом, Европейский Суд не предоставил заявительнице эффективную защиту, как этого требует статья 3 Конвенции.

6. В результате такой ошибочной оценки был снижен размер компенсации морального вреда. Как и судья Пауло Пинту де Альбукерке, я бы предложил присудить более высокую сумму компенсации в настоящем деле. Согласно принципу эффективности и сложившейся прецедентной практике Европейского Суда толкование и применение положений Конвенции должно быть практическим и эффективным, а не теоретическим и иллюзорным.