Постановление Европейского Суда по правам человека от 12 марта 2009 г. Дело "Александр Макаров (Aleksandr Makarov) против Российской Федерации" (жалоба N 15217/07) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Александр Макаров (Aleksandr Makarov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 15217/07)

Постановление Суда

Страсбург, 12 марта 2009 г.

По делу "Александр Макаров против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Христоса Розакиса, Председателя Палаты,

Анатолия Ковлера,

Элизабет Штейнер,

Дина Шпильманна,

Сверре Эрика Йебенса,

Джорджио Малинверни,

Георга Николау, судей,

а также при участии Серена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 17 февраля 2009 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 15217/07, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Александром Сергеевичем Макаровым (далее - заявитель) 14 марта 2007 г.

2. Интересы заявителя представлял И. Трубников, адвокат, практикующий в г. Томске. Власти Российской Федерации были представлены бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека В.В. Милинчук.

3. Заявитель, в частности, жаловался на ужасающие условия его содержания под стражей и чрезмерную длительность его содержания под стражей.

4. 3 сентября 2007 г. Европейский Суд коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 3 статьи 29 Конвенции Европейский Суд решил рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу. Кроме того, по требованию заявителя Европейский Суд принял решение о рассмотрении жалобы в приоритетном порядке (правило 41 Регламента Суда).

5. 17 сентября 2008 г. в соответствии с подпунктом "а" пункта 2 правила 54 Регламента Суда Европейский Суд предложил сторонам представить дополнительную информацию о длительном содержании заявителя под стражей после 6 декабря 2007 г.

6. Власти Российской Федерации возражали против одновременного рассмотрения жалобы по вопросу приемлемости и по существу. Рассмотрев возражения властей Российской Федерации, Европейский Суд отклонил их.

Факты

I. Обстоятельства дела

7. Заявитель родился в 1946 году и проживал в г. Томске до своего задержания.

A. Возбуждение уголовного дела и задержание заявителя

8. В июле 1996 г. заявитель был избран на должность мэра г. Томска. В 2000 году он был переизбран.

9. В 2006 году два совладельца коммерческой организации заявили в Управление Федеральной службы безопасности по Томской области ("ФСБ"), что родственница заявителя Е. пыталась вымогать у них 3 000 000 рублей, угрожая сносом их недвижимого имущества и невозможностью его восстановления. Как утверждали совладельцы, после их отказа от уплаты заявитель отменил решение мэра Томска от 26 сентября 2005 г. о предоставлении их компании земельного участка и передал данный участок своей родственнице Е. Письмом от 15 сентября 2006 г. заявитель также отдал распоряжение начальнику Томского городского земельного комитета о сносе имущества компании, расположенного на этом участке. Власти Российской Федерации представили в Европейский Суд копию жалобы совладельцев, зарегистрированную ФСБ 5 декабря 2006 г.

10. 6 декабря 2006 г. Прокуратура Томской области по жалобе совладельцев и материалам предварительной проверки ФСБ возбудила уголовное дело против заявителя, подозревая его в злоупотреблении должностными полномочиями и пособничестве и подстрекательстве в вымогательстве при отягчающих обстоятельствах. В тот же день заявитель был задержан и помещен в Томский городской изолятор временного содержания.

11. Заявитель заболел и был немедленно переведен в научно-исследовательский институт кардиологии ("Институт"), где ему был поставлен диагноз: "ишемическая болезнь сердца, нестабильная стенокардия, сердечная недостаточность, хронический панкреатит, хронический холецистит и бронхит".

12. 8 декабря 2006 г. комиссия медицинских экспертов Института представила заключение, признавшее заявителя способным участвовать в предварительном следствии. Комиссия также заключила, что заявитель может содержаться под стражей при условии, что при необходимости ему будет оказана экстренная медицинская помощь.

B. Заключение заявителя под стражу

1. Решение о содержании заявителя под стражей (постановления от 8 декабря 2006 г.)

13. Старший следователь прокуратуры Томской области обратился в Советский районный суд г. Томска с заявлением о продлении срока задержания заявителя.

14. 8 декабря 2006 г. районный суд предложил прокуратуре представить дополнительные доказательства в подтверждение ее заявления и продлил срок содержания заявителя в милицейском изоляторе на 72 часа. Районный суд отметил, что заявитель должен содержаться под стражей до 18 часов 07 минут 11 декабря 2006 г. В соответствующей части постановления указывалось:

"В судебном заседании исполняющая обязанности начальника отдела... Прокуратуры Томской области К. просила продлить на 72 часа срок содержания [заявителя] под стражей до представления дополнительных доказательств, а именно удостоверения личности подозреваемого - копии паспорта подозреваемого - в подтверждение заявления.

Подозреваемый [заявитель] не согласился с ходатайством и указал, что основания для продления срока его содержания под стражей отсутствуют.

Адвокаты подозреваемого также не согласились с ходатайством и пояснили, что [заявитель] не намерен скрываться, он имеет постоянное место жительства, и его задержание было незаконно, поскольку отсутствуют основания для задержания, предусмотренные статьей 91 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. При таких обстоятельствах они просили отклонить ходатайство.

Заслушав доводы сторон разбирательства и исследовав материалы уголовного дела, суд продлевает срок содержания под стражей...

Согласно части 7 статьи 108 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации суд вправе продлить срок задержания по ходатайству одной из сторон. Если суд признает, что задержание является законным и обоснованным, [он] может продлить срок задержания на 72 часа с момента, когда принятия судебного решения о представлении дополнительных доказательств [утверждения] о том, что избрание меры пресечения, такой как содержание под стражей, является обоснованным или необоснованным.

Рассмотрев материалы дела, суд находит, что задержание [заявителя] являлось законным и обоснованным.

На основании статьи 91 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации орган дознания, дознаватель, следователь вправе задержать лицо по подозрению в совершении преступления, за которое может быть назначено наказание в виде лишения свободы, при наличии одного из следующих оснований:

1) когда это лицо застигнуто при совершении преступления или непосредственно после его совершения;

2) когда потерпевшие или очевидцы укажут на данное лицо как на совершившее преступление;

3) когда на этом лице или его одежде, при нем или в его жилище будут обнаружены явные следы преступления.

Как видно из протокола задержания [заявителя], он был задержан 6 декабря 2006 г. по подозрению в совершении преступлений в соответствии с пунктом 2 части 1 статьи 91 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, поскольку потерпевшие указали на него как на совершившего преступление. Нарушения уголовно-процессуального права отсутствуют.

6 декабря 2006 г., в 9.05, то есть до задержания, уголовное дело было возбуждено против конкретного лица - [заявителя] - по подозрению в совершении преступлений, предусмотренных частью 5 статьи 33, пунктом "б" части 3 статьи 163 и частью 2 статьи 285 Уголовного кодекса Российской Федерации.

С учетом изложенного суд считает законным и обоснованным продление срока задержания на 72 часа...".

15. Через несколько часов прокуратура представила в районный суд дополнительные доказательства (копию паспорта заявителя, заключение комиссии медицинских экспертов о состоянии здоровья заявителя и документы, подтверждающие, что он являлся мэром г. Томска) в подкрепление своего ходатайства о заключении заявителя под стражу.

16. На основании дополнительных материалов, представленных прокуратурой, районный суд в тот же день избрал в отношении заявителя меру пресечения в виде заключения под стражу на том основании, что он обвинялся в совершении тяжких преступлений, имел несколько мест жительства и мог скрыться и воспрепятствовать производству по уголовному делу. Районный суд отметил, что заявитель подозревался в злоупотреблении должностным положением мэра и, соответственно, в случае освобождения мог оказать влияние на свидетелей, работающих в мэрии, и уничтожить доказательства. Он также сослался на заключение медицинской комиссии, которая пришла к выводу о возможности участия заявителя в разбирательстве по уголовному делу и содержания его под стражей.

17. 11 декабря 2006 г. районный суд отстранил заявителя от исполнения обязанностей мэра г. Томска.

18. 18 декабря 2006 г. Томский областной суд оставил без изменения постановления от 8 декабря 2006 г., в соответствии с которыми районный суд продлил на 72 часа срок задержания заявителя в милицейском изоляторе и заключил его под стражу. Областной суд поддержал мотивы, приведенные районным судом.

19. Позднее в декабре против заявителя были возбуждены еще два уголовных дела. 25 декабря 2006 г. ему были дополнительно предъявлены обвинения в злоупотреблении должностными полномочиями при отягчающих обстоятельствах и незаконном предпринимательстве. В частности, обвинение подозревало, что в 1997 году, злоупотребляя полномочиями мэра г. Томска, заявитель незаконно приобрел 30% акций крупной торговой компании и приблизительно 33% акций другой компании.

2. Продление срока содержания заявителя под стражей до 6 мая 2007 г. (постановление от 5 февраля 2007 г.)

20. 30 января 2007 г. прокурор Томской области просил Советский районный суд продлить срок содержания заявителя под стражей еще на три месяца, ссылаясь на то, что заявитель обвиняется в совершении тяжких преступлений, может оказать влияние на свидетелей, уничтожить доказательства, воспрепятствовать производству по уголовному делу и скрыться. Прокурор ссылался на информацию, предоставленную Управлением ФСБ по Томской области, согласно которой заявитель намеревался покинуть Россию и переехать в одно из государств - участников Европейского Союза, возможно, в Польшу или Чехию. Письмо заместителя начальника Управления ФСБ по Томской области прилагалось. В соответствующей части письма указывалось следующее:

"Таким образом, по имеющимся данным, [заявитель] просил дочь И. уволиться [с работы] в правоохранительных органах и быстро продать недвижимое имущество, которым она владеет, включая дом... и рекомендовал ей покинуть Россию с ее детьми при первой возможности.

В то же время [заявитель] принимает меры для воспрепятствования расследованию с использованием связей в органах власти г. Томска и Томской области. В частности, [заявитель], при содействии своих родственников и знакомых, оказывает влияние на должностных лиц [Томской] городской думы, являющихся свидетелями по уголовному делу N 2006/4500, включая угрозы применения физической силы к ним и членам их семей. Кроме того, он активно использует негативную информацию, вредящую репутации должностных лиц и сотрудников администрации города, администрации Томской области и членов думы г. Томска.

Кроме того, ... по указанию [заявителя], его знакомые и близкие родственники посетили Москву и имели несколько встреч с высокопоставленными должностными лицами, в том числе из Администрации Президента Российской Федерации, и через посредников, имеющих связи с коррумпированными должностными лицами в правоохранительных органах, которые могут прекратить уголовное дело против него за денежное вознаграждение. В результате этих встреч, предположительно, знакомые [заявителя] достигли соглашения об оказании консультативных, административных и юридических услуг в целях обеспечения освобождения [заявителя].

Имеющиеся данные подтверждают заключение о том, что в случае освобождения [заявитель] имеет реальные возможности воспрепятствовать производству по уголовному делу".

21. В то же время адвокаты заявителя подали ходатайство в Советский районный суд об освобождении заявителя из-под стражи. Они указывали, что заявитель имеет постоянное место жительства в Томске, что его семья также проживает в Томске, что он не имеет недвижимого имущества за пределами Томска, и что он не имеет заграничного паспорта. Кроме того, он зарегистрирован в качестве кандидата на предстоящих выборах в законодательные органы Томской области и внес залог в размере 900 000 рублей, приблизительно 26 000 евро, для регистрации в качестве кандидата. Адвокаты настаивали на том, что заявитель не намеревался скрыться, указывая, что не имеется доказательств того, что его родственники продали имущество или приобретали иностранную валюту. Они также подчеркивали, что заявителю 61 год, он серьезно болен и нуждается в специальном лечении и особой диете, которые не могут быть обеспечены в изоляторе.

22. 5 февраля 2007 г. районный суд удовлетворил ходатайство прокурора и продлил срок содержания заявителя под стражей до 6 мая 2007 г. В соответствующей части постановления указывалось следующее:

"Таким образом, [заявитель] в настоящее время отстранен от исполнения обязанностей мэра Томска; однако, в силу статьи 114 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, эта мера является временной и не влечет увольнения или утраты социального и трудового статуса и личного влияния на определенные группы граждан и должностных лиц, которые могут быть допрошены в качестве свидетелей в рамках уголовного дела. В частности, бывшие подчиненные [заявителя] могут быть привлечены в качестве свидетелей по уголовному делу...

Избирая 8 декабря 2006 г. меру пресечения, [суд] отметил, что имеются доказательства, подтверждающие заключение о том, что обвиняемый может скрыться; эти доказательства не утратили значения после рассмотрения вопроса об избрании меры пресечения. Таким образом, [тот факт, что заявитель] имеет постоянное место жительства и семью (жена, дети, внуки) в одном городе, [и что он не имеет] недвижимого имущества и банковских счетов за пределами г. Томска, не может служить самостоятельным основанием, исключающим возможность того, что обвиняемый скроется или воспрепятствует расследованию. [Заявитель] также может участвовать в избирательной кампании, находясь за пределами своего избирательного округа.

Не имеется данных о том, что состояние здоровья [заявителя] ухудшилось во время его содержания под стражей. Согласно заключению комплексной судебно-медицинской экспертизы N 342-Уж [заявитель] имеет ряд хронических заболеваний, в том числе... однако при наличии этих заболеваний он может содержаться под стражей при условии оказания ему экстренной медицинской помощи при необходимости".

23. 1 марта 2007 г. Томский областной суд оставил без изменения постановление от 5 февраля 2007 г., согласившись с мотивами, приведенными районным судом.

24. 26 апреля 2007 г. заявителю было предъявлено обвинение в получении взятки и двух дополнительных эпизодах злоупотребления должностными полномочиями при отягчающих обстоятельствах. В частности, обвинение полагало, что он приобрел муниципальный участок земли, уплатив, по оценке Земельного комитета г. Томска десятую часть его стоимости, и что он получил 300 000 рублей в качестве взятки.

3. Продление срока содержания под стражей до 6 сентября 2007 г. (постановление от 4 мая 2007 г.) и ходатайство о медицинском обследовании

25. 25 апреля 2007 г. адвокат заявителя K. просил старшего следователя прокуратуры Томской области назначить медицинское обследование заявителя тремя конкретными специалистами с учетом того, что срок его содержания под стражей истекал 6 мая 2007 г., и он постоянно жаловался на сильные боли в спине и желудке и на отсутствие адекватной медицинской помощи.

26. Через три дня старший следователь отклонил ходатайство на том основании, что заявитель проходил лечение в тюремной больнице с 8 декабря 2006 г. по 12 января 2007 г., и что он многократно осматривался группами тюремных врачей, которые признали его способным участвовать в расследовании.

27. 4 мая 2007 г. Советский районный суд продлил срок содержания заявителя под стражей до 6 сентября 2007 г. на том основании, что он обвинялся в совершении тяжких преступлений, мог оказать влияние на свидетелей - своих бывших подчиненных - с использованием должностных полномочий, и что он мог воспрепятствовать производству по уголовному делу и скрыться. Районный суд также нашел состояние здоровья заявителя стабильным и заключил, что он может содержаться под стражей. Как указывали власти Российской Федерации, принимая решение о продлении срока содержания заявителя под стражей, районный суд учел информацию, предоставленную Управлением ФСБ по Томской области. Должностные лица ФСБ утверждали, что родственники заявителя "активно продают недвижимое и иное имущество, принадлежащее семье мэра" и "используют выручку для приобретения значительных сумм иностранной валюты для последующего переезда в зарубежные государства".

28. 31 мая 2007 г. Томский областной суд оставил постановление от 4 мая 2007 г. без изменения, не найдя оснований для освобождения заявителя.

4. Продление срока содержания под стражей до 6 декабря 2007 г. (постановление от 3 сентября 2007 г.)

29. В июле и августе 2007 г. против заявителя было возбуждено уголовное дело по трем другим эпизодам злоупотребления должностными полномочиями, двум эпизодам получения взятки при отягчающих обстоятельствах, хранении наркотиков и пособничестве в мошенничестве.

30. 23 августа 2007 г. заявителю было вручено обвинительное заключение по всем обвинениям. Через четыре дня предварительное следствие было окончено, заявитель и его адвокаты начали знакомиться с материалами дела.

31. 3 сентября 2007 г. Советский районный суд продлил срок содержания заявителя под стражей до 6 декабря 2007 г. В соответствующей части постановления указывалось следующее:

"Как следует из материалов дела, [заявитель] обвиняется в тяжких и особо тяжких преступлениях, и дело является весьма сложным, что подтверждается значительным объемом его материалов (приблизительно 35 томов) и необходимостью ознакомления с ними обвиняемого и его защитников...

Из материалов дела также следует, что мера пресечения была избрана [заявителю] правильно, в соответствии со статьей 97 Уголовно-процессуального кодекса РФ, исходя из особой тяжести обвинений, [и] наличием возможности использования обвиняемым своих должностных полномочий для воспрепятствования установлению истины.

Основания для применения такой [меры пресечения] не отпали; [они] не изменились, и новые основания, свидетельствующие о необходимости избрания другой меры пресечения, не возникли.

Принимая во внимание материалы уголовного дела и учитывая должностной и имущественный статус обвиняемого, суд имеет основания полагать, что в случае освобождения [заявитель] как руководитель органа местного самоуправления может оказать давление на свидетелей, а также [он] может скрыться от органов следствия, включая выезд из Российской Федерации.

Временное отстранение от исполнения обязанностей не означает освобождения от занимаемой должности, утраты социального и трудового статуса, [утраты] личного влияния на определенные группы граждан и должностных лиц, которые могут быть допрошены в качестве свидетелей в рамках уголовного дела на предварительном следствии или в суде...

[Тот факт, что заявитель] не имеет заграничного паспорта или договора медицинского страхования в иностранном государстве, не может служить доказательством того, что он не имеет возможности выехать за пределы Российской Федерации.

[Тот факт, что заявитель] имеет постоянное место жительства и семью (жена, дети, внуки), проживающую в одном городе, [и что он не имеет] недвижимого имущества и банковских счетов в иностранных государствах, сам по себе не может служить самостоятельным основанием, исключающим возможность того, что обвиняемый скроется или воспрепятствует расследованию.

Согласно медицинской справке состояние здоровья [заявителя] допускает его содержание под стражей в изоляторе временного содержания...

Продлевая срок содержания под стражей, суд учитывает, что ранее заявитель не был судим, состояние здоровья обвиняемого, наличие постоянных мест жительства и работы, [его] возраст, однако, учитывая все вышеизложенное, [суд] не находит оснований, допускающих изменение меры пресечения, избранной [заявителю]".

32. 27 сентября 2007 г. Томский областной суд оставил постановление от 3 сентября 2007 г. без изменения, отметив, что районный суд не руководствовался исключительно тяжестью обвинений, предъявленных заявителю, и что он учитывал иные относимые данные, такие как вероятность того, что заявитель может скрыться и воспрепятствовать производству по уголовному делу путем угроз свидетелям и потерпевшим и их принуждения к отказу от показаний или изменения последних.

5. Продление срока содержания под стражей до 6 марта 2008 г. (постановление от 3 декабря 2007 г.)

33. 3 декабря 2007 г. Томский областной суд продлил срок содержания заявителя под стражей на дополнительные три месяца, до 6 марта 2008 г., чтобы обеспечить завершение ознакомления обвиняемых с материалами уголовного дела. Областной суд указал, что основания для задержания заявителя, то есть тяжесть предъявленных обвинений и возможность того, что он скроется, воспрепятствует производству по уголовному делу и продолжит заниматься преступной деятельностью, по-прежнему сохраняются и требуют исключительной длительности содержания под стражей более чем в течение 12 месяцев, несмотря на доводы, выдвинутые защитой, и личное поручительство, предложенное архиепископом Томской области. Кроме того, областной суд отметил, что материалы дела содержат информацию, относящуюся к попыткам оказания заявителем влияния на потерпевшего Л. и свидетеля Б. и предполагаемым попыткам воспрепятствовать расследованию.

34. Заявитель и его защитники подали жалобы, указывая, что областной суд не привел ни одного примера, когда заявитель пытался бы оказать влияние на свидетелей или потерпевших. Они настаивали на том, что органы преследования не представили ни одного доказательства предполагаемых попыток заявителя оказать влияние на ход расследования или возможности того, что он скроется или продолжит заниматься преступной деятельностью.

35. 11 февраля 2008 г. Верховный Суд Российской Федерации оставил без изменения постановление от 3 декабря 2007 г., отметив, что "в момент задержания [заявитель] являлся мэром г. Томска, и он обвинялся в совершении тяжких должностных преступлений". Верховный Суд также согласился с областным судом в том, что дополнительный срок был необходим сторонам для окончания ознакомления с 61 томом материалов уголовного дела.

6. Продление срока содержания под стражей до 6 июня 2008 г. (постановление от 3 марта 2008 г.)

36. 3 марта 2008 г. Томский областной суд продлил срок содержания под стражей заявителя до 6 июня 2008 г. Приведенные мотивы были идентичны тем, что были указаны в постановлении от 3 декабря 2007 г., за исключением одной детали: областной суд упомянул, что в 2007 году родственники заявителя приобрели крупные суммы иностранной валюты. Кроме того, областной суд отметил исключительную длительность содержания заявителя под стражей, указав следующее:

"Продлевая срок содержания [заявителя] под стражей на основании части 7 статьи 109 Уголовно-процессуального кодекса РФ, суд также отмечает, что подозреваемый содержится под стражей более одного года.

Однако суд, руководствуясь частью 3 статьи 109 Уголовно-процессуального кодекса РФ, полагает, что особая сложность уголовного дела, тяжесть обвинений, предъявленных [заявителю], [его] общественное и должностное положение, наличие обстоятельств, позволяющих заключить, что в случае освобождения [заявитель] может скрыться и воспрепятствовать производству по уголовному делу, представляют собой исключительные основания, обусловливающие продление срока содержания [заявителя] под стражей более чем в течение 12 месяцев".

37. 21 апреля 2008 г. Верховный Суд Российской Федерации оставил постановление от 3 марта 2008 г., согласившись с доводами, приведенными областным судом.

7. Назначение первого судебного заседания и продление срока содержания под стражей до 20 ноября 2008 г. (определение от 3 июня 2008 г.)

38. 3 июня 2008 г. Томский областной суд провел предварительное судебное заседание по делу. Он рассмотрел и удовлетворил ряд ходатайств, поданных заявителем, его сообвиняемым и их защитниками, включая ходатайства о рассмотрении дела судом присяжных и об исключении некоторых доказательств. Тем же определением областной суд продлил срок содержания под стражей заявителя на дополнительные шесть месяцев, до 20 ноября 2008 г., указав, что мера пресечения применена правильно, и "основания для содержания под стражей не изменились". Областной суд также указал, что заявитель может оказать влияние на свидетелей, работающих в администрации г. Томска, и что он имеет несколько мест жительства, таким образом, имеет возможность скрыться.

39. 18 августа 2008 г. Верховный Суд Российской Федерации оставил это определение без изменения, установив, что областной суд правильно определил основания продления срока содержания под стражей и вынес мотивированное определение.

40. Представляется, что судебное разбирательство продолжается, и заявитель содержится под стражей.

C. Условия содержания заявителя под стражей

1. Медицинская помощь

41. 8 декабря 2006 г. заявитель по первичному диагнозу "ишемическая болезнь сердца и нестабильная стенокардия" был помещен в больницу Томского городского изолятора временного содержания. Власти Российской Федерации представили подробное описание лечения, назначенного заявителю, включая вид и периодичность медицинских процедур, вид и дозировку медикаментов. Они также представили копию истории болезни заявителя и медицинские справки.

42. Как следует из представленных документов, в день госпитализации заявитель прошел пять электрокардиографических обследований. Было установлено, что он не страдает от острой сердечной недостаточности. 11 декабря 2006 г. заявитель был осмотрен медицинской комиссией, состоявшей из девяти специалистов различных отраслей медицины. Комиссия заключила, что заявитель страдает энцефалопатией первой и второй степени, обостренной цервикалгией, сопровождаемой умеренным болевым синдромом; хроническим панкреатитом и хроническим холециститом в стадии ремиссии. Было назначено лечение. Через неделю заявитель был вновь осмотрен комиссией в составе двух кардиологов из Томской областной клинической больницы. Диагноз "ишемическая болезнь сердца" подтвердился. Врачи заключили, что состояние здоровья заявителя является стабильным, и он не нуждается в постоянном лечении. 20 и 21 декабря 2006 г. заявитель не дал согласия на осмотр неврологом. 11 января 2007 г. он отказался сдавать кровь для полного биохимического анализа. В тот же день группа из трех врачей осмотрела заявителя, установив, что он может быть выписан из больницы, поскольку его состояние является удовлетворительным, и он может принять участие в следственных действиях, в том числе за пределами изолятора. 19 января 2007 г. заявитель был осмотрен медицинской комиссией в составе двух хирургов, терапевта, невролога и специалиста по ультразвуковым исследованиям Томской областной соматической больницы. Они подтвердили диагноз заявителя и составили график лечения. Заявитель получал этиотропное и патогенное лечение в медицинской части изолятора.

43. Как следует из информации, представленной властями Российской Федерации, заявитель остается под постоянным медицинским наблюдением многочисленных специалистов различных областей медицины, проходит регулярные медицинские обследования, включая ультразвуковые исследования, электрокардиограммы и анализы крови. Состояние здоровья заявителя считается "стабильным [и] удовлетворительным".

2. Число заключенных в камере, санитарные условия, оборудование и питание

44. Стороны не оспаривали размеры камер и число заключенных, содержавшихся совместно с заявителем. Как следует из их материалов, 12 января 2007 г. заявитель был помещен в камеру N 214 размером 9,5 кв. м, имевшую четыре спальных места. Он содержался в ней один. С 1 февраля по 23 мая 2007 г. заявитель содержался в камере N 26 размером 9,2 кв. м, оборудованной двухъярусной металлической кроватью. В этой камере находился еще один заключенный. С 23 мая 2007 г. заявитель содержался в камере N 251 размером 11,5 кв. м, имевшей две двухъярусные металлические кровати. С 23 мая по 27 сентября 2007 г. в камере находилось двое заключенных. С 27 сентября 2007 г. заявитель делил камеру с двумя заключенными.

45. Также не оспаривается, что каждая камера имела окно размером 70 сантиметров в ширину и 90-95 сантиметров в высоту. Окна не были закрыты металлическими ставнями, но имелись два ряда металлических вертикальных и горизонтальных решеток с внешней и внутренней стороны каждого окна. Просветы между металлическими прутьями размером 20 квадратных сантиметров между внешними решетками и 16 квадратных сантиметров между внутренними решетками обеспечивали естественное освещение камер. Согласно заявителю освещение было явно недостаточным, поскольку металлические прутья препятствовали естественному освещению и доступу свежего воздуха. Заявитель утверждал, что недостаточное освещение вредило его зрению. Его состояние ухудшалось тем, что он страдал миопатией и повышенным внутриглазным давлением, возможно, усиливавшимся глаукомой. Он переносил сильную головную боль и сильно уставал при попытках работать или читать. Власти Российской Федерации утверждали, что размер, расположение и количество окон позволяли заключенным читать и работать при естественном освещении. Камеры были постоянно освещены электрическими лампами накаливания: лампами в 100 ватт в дневное время и 40 ватт в ночное. Власти Российской Федерации подчеркивали, что освещение соответствовало санитарным нормам.

46. Как утверждали власти Российской Федерации, изолятор был оборудован системой центрального отопления. Каждая камера имела двух- или трехсекционный радиатор. В справке, датированной 13 ноября 2007 г., начальник изолятора указывал, что температура в камерах во время отопительного сезона "зависела от поступления тепла из городской отопительной системы согласно температурным графикам". Власти Российской Федерации, ссылаясь на информацию, предоставленную администрацией изолятора, также указывали, что средняя температура в камерах составляла 20 градусов Цельсия зимой и 23 градуса Цельсия летом. Заявитель возражал, что власти Российской Федерации не указывают года, в котором замерялась средняя температура. Он указывал, что летом было крайне жарко, а весной и зимой холодно.

47. Стороны также утверждали, что окна в камерах имели форточки. Заключенные могли открывать форточку для проветривания. Каждая камера имела вентиляционную систему. Согласно властям Российской Федерации заявителю также разрешалось иметь собственный вентилятор. Последнее оспаривалось заявителем, который подчеркивал, что выписка из журнала, представленная властями Российской Федерации и перечислявшая его личные вещи, не содержит его подписи в последней строчке, относящейся к вентилятору, притом, что он расписался за все остальные предметы.

48. Каждая камера была оборудована унитазом, раковиной, водопроводным краном и деревянным столом. Меньшие камеры имели деревянную скамью. Унитаз размещался в углу камеры. Власти Российской Федерации представили черно-белые фотографии камер, в которых содержался заявитель. На фотографиях видно, что унитаз отделен от жилого пространства кирпичной облицованной перегородкой. Как видно из справки, выданной 13 ноября 2007 г. начальником изолятора, высота перегородки колебалась 145 до 165 сантиметров. Заявитель утверждал, что перегородка не обеспечивала уединения, поскольку была установлена только с одной стороны унитаза. Унитаз могли наблюдать заключенные, лежащие на кроватях, и надзиратели, стоящие у двери в камеру. Заявитель также подчеркивал, что заключенные не обеспечивались чистящими средствами для санитарного оборудования.

49. Заявителю разрешалось принимать душ раз в неделю не менее чем в течение 15 минут. Заявитель утверждал, что ему трудно поддерживать личную гигиену, особенно летом, когда крайне жарко. Он имел также право на часовую прогулку в небольшом бетонном дворе изолятора. Заявитель подчеркивал, что двор был настолько мал, что не позволял выполнять физических упражнений, хотя тюремный врач рекомендовал ему лечебную гимнастику для уменьшения боли в спине, вызванной остеохондрозом.

50. Заявитель был обеспечен индивидуальным спальным местом и постельным бельем. Заявитель указывал, что постельные принадлежности, в частности, матрас, не отвечали его потребностям. Ссылаясь на медицинские справки и свою историю болезни, заявитель утверждал, что он страдал от остеохондроза позвоночника с первичной локализацией в поясничном отделе. Тюремные врачи, дважды осматривавшие заявителя, рекомендовали предоставить заявителю специальную доску для размещения под матрасом, чтобы обеспечить поддержку спине. Эта рекомендация не была исполнена. В результате заявитель страдал от сильной боли в спине. В частности, боль была столь сильной, что четыре раза в марте, апреле и мае 2007 г. тюремный врач назначал ему болеутоляющее. Кроме того, заявитель подчеркивал, что расстояние между верхним и нижним ярусами кроватей составляло только 65 сантиметров. Заявитель, таким образом, был вынужден сгибаться при сидении, что вызывало дополнительную боль в спине.

51. Власти Российской Федерации, ссылаясь на информацию, предоставленную начальником изолятора, и копии записей в журналах изолятора, также утверждали, что заявитель получал диетическое питание "в соответствии с нормами, установленными для заключенных, проходящих лечение". Медицинский персонал проверял качество питания и делал об этом записи в журналах. В ряде случаев заявитель отказывался от пищи, предлагаемой в изоляторе. Однако за время его содержания под стражей он получил 308 продуктовых посылок от родственников и 37 раз покупал продовольствие в магазине изолятора. Заявитель утверждал, что хронические заболевания, а именно хронический холецистит и панкреатит, от которых он страдал, требовали диетического лечения, которое не обеспечивалось только нормальной диетой. Пища, готовившаяся в изоляторе, не отвечала особым требованиям к питанию и не была предназначена для диетического лечения этих болезней. Например, в течение первых двух недель его содержания под стражей он получал жареный картофель и топленый жир, которые были ему прямо противопоказаны.

II. Применимое национальное законодательство

A. Условия содержания под стражей

52. Статья 22 Федерального закона N 103-ФЗ от 15 июля 1995 г. "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" предусматривает, что подозреваемые и обвиняемые обеспечиваются бесплатным питанием, достаточным для поддержания здоровья и сил по нормам, определяемым Правительством Российской Федерации. Статья 23 предусматривает, что подозреваемым и обвиняемым создаются бытовые условия, которые отвечают требованиям гигиены и санитарии. Им предоставляются индивидуальное спальное место, постельные принадлежности, посуда и средства гигиены. Каждый заключенный должен располагать не менее чем 4 кв. м личного пространства в камере* (* Буквально - "норма санитарной площади в камере на одного человека устанавливается в размере четырех квадратных метров" (прим. переводчика).).

B. Обращения к прокурору

53. Статьи 22 и 27 Закона "О прокуратуре"* (* Точнее, "О прокуратуре Российской Федерации" (прим. переводчика).) (Федеральный закон N 2202-1 от 17 января 1992 г.) содержат перечень должностных полномочий прокуроров, в том числе право беспрепятственно входить в помещения, иметь доступ к документам и материалам, вызывать должностных лиц и граждан для объяснений по поводу нарушений законов, рассматривать и проверять заявления, жалобы и иные сообщения о нарушении прав и свобод человека и гражданина, разъяснять пострадавшим порядок защиты их прав и свобод, проверять соблюдение правовых норм, возбуждать производство об административном правонарушении, предостерегать о недопустимости нарушения закона, вносить представления об устранении нарушений закона.

54. Статья 24 предусматривает, что представление прокурора об устранении нарушений закона вносится прокурором или его заместителем в орган или должностному лицу, которые полномочны устранить допущенные нарушения, и подлежит безотлагательному рассмотрению. В течение месяца со дня внесения представления должны быть приняты конкретные меры по устранению допущенных нарушений закона, их причин и условий, им способствующих; о результатах принятых мер должно быть сообщено прокурору.

C. Заключение под стражу и содержание под стражей

55. До 1 июля 2002 г. вопросы уголовного процесса регулировались Уголовно-процессуальным кодексом Российской Советской Федеративной Социалистической Республики (Закон от 27 октября 1960 г., "старый УПК"). С 1 июля 2002 г. старый УПК был заменен Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации (Закон N 174-ФЗ от 18 декабря 2001 г., "новый УПК").

1. Меры пресечения

56. Меры пресечения включают подписку о невыезде, личное поручительство, залог; и заключение под стражу (статья 98 нового УПК).

2. Органы, уполномоченные решать вопрос о заключении под стражу

57. Конституция РФ от 12 декабря 1993 г. предусматривает, что обвиняемый может быть заключен под стражу, и срок содержания под стражей продлевается только по судебному решению (статья 22).

Новый УПК требует принятия решения районным или городским судом по мотивированному ходатайству прокурора в сопровождении соответствующих доказательств (части 1, 3-6 статьи 108).

3. Основания для содержания под стражей

58. При разрешении вопроса о заключении обвиняемого под стражу компетентный орган обязан установить, имеются ли достаточные основания полагать, что обвиняемый скроется от дознания, предварительного следствия или суда, или воспрепятствует установлению истины по уголовному делу, или продолжит заниматься преступной деятельностью* (* А также для обеспечения исполнения приговора (прим. переводчика).) (часть 1 статьи 97 нового УПК). Он также должен учитывать тяжесть предъявленного обвинения, личность подозреваемого или обвиняемого, род его занятий, возраст, состояние здоровья, семейное положение и другие обстоятельства (статья 99 нового УПК) Обвиняемый не должен заключаться под стражу, если возможно применение иной, более мягкой, меры пресечения.

4. Сроки содержания под стражей

(a) Два вида содержания под стражей

59. Кодекс различает два вида содержания под стражей: во-первых, "за следствием"* (* Понятия содержания под стражей "за следствием" или "за судом" широко используются в быту правоохранительных органов, по крайней мере, с начала советского периода. Однако в процессуальном законодательстве эти выражения не применяются (прим. переводчика).), то есть в период, когда компетентный орган - милиция или прокуратура - расследует дело, и, во-вторых, "за судом" (или в период судебного разбирательства), на стадии рассмотрения дела судом. Хотя на практике между ними не было разницы (заключенный содержался в одном и том же изоляторе), исчисление сроков было различным.

(b) Сроки содержания под стражей "за следствием"

60. После задержания подозреваемый заключается под стражу "за следствием". Максимально допустимый период содержания под стражей "за следствием" составляет два месяца, но он может быть продлен до 18 месяцев в "исключительных случаях". Исключения допускаются по решениям высших судов* (* Судов субъектов федерации (прим. переводчика).). Продление срока содержания под стражей "за следствием" по истечении 18 месяцев не допускается (часть 4 статьи 109 нового УПК).

61. Период содержания под стражей "за следствием" исчисляется до дня направления прокурором уголовного дела в суд (часть 9 статьи 109 нового УПК).

62. Материалы оконченного расследованием уголовного дела должны быть предъявлены обвиняемому, содержащемуся под стражей, и его защитнику не позднее чем за 30 суток до окончания предельного срока содержания под стражей (часть 5 статьи 109 нового УПК). Если обвиняемому требуется больше времени для ознакомления с материалами дела, судья по ходатайству прокурора может продлить срок содержания под стражей до полного ознакомления с материалами дела и направления дела в суд (пункт 1 части 8 статьи 109 нового УПК).

(c) Сроки содержания под стражей "за судом" / "в период судебного разбирательства"

63. С даты направления дела в суд прокурором обвиняемый считается содержащимся под стражей "за судом" (или в период судебного разбирательства).

64. Новый УПК предусматривает, что срок содержания под стражей "за судом" исчисляется с даты поступления уголовного дела в суд до вынесения приговора. Суд, в производстве которого находится уголовное дело, по истечении шести месяцев со дня поступления уголовного дела в суд вправе продлить срок содержания подсудимого под стражей. При этом продление срока содержания под стражей допускается только по уголовным делам о тяжких и особо тяжких преступлениях и каждый раз не более чем на три месяца (части 2 и 3 статьи 255).

5. Сроки судебного разбирательства

65. Новый УПК уполномочивает судью не позднее 14 дней* (* Только если обвиняемый содержится под стражей (прим. переводчика).) со дня поступления уголовного дела в суд (1) передать дело в компетентный суд; (2) назначить дату предварительного слушания; или (3) назначить дату судебного заседания (статья 227). В последнем случае рассмотрение уголовного дела в судебном заседании должно быть начато не позднее 14 суток со дня вынесения судьей постановления о назначении судебного заседания (часть 1 статьи 233 нового УПК). Ограничения для назначения даты предварительного слушания не установлены.

66. Продолжительность всего судебного разбирательства не ограничена какими-либо сроками.

67. Новый УПК предусматривает, что суд кассационной инстанции должен начать рассмотрение жалобы не позднее чем через месяц после ее подачи (статья 374).

III. Применимые нормы Международного права

68. Делегация Европейского комитета против пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания (КПП) посетила Российскую Федерацию в период со 2 по 17 декабря 2001 г. В разделе ее доклада Правительству России (CPT/Inf (2003) 30), относящемся к условиям содержания в изоляторах временного содержания и следственных изоляторах и процедурам жалоб, указано следующее:

"b) изоляторы временного содержания для подозреваемых в совершении преступлений (ИВС)

26. Согласно правилам внутреннего распорядка изоляторов временного содержания подозреваемых и обвиняемых органов внутренних дел* (* Утверждены приказом Министерства внутренних дел Российской Федерации от 26 января 1996 г. N 41 (прим. переводчика).) норма санитарной площади в камере на одного человека устанавливается в размере четырех квадратных метров. Эти правила также предусматривают, что задержанным должны предоставляться матрасы, постельное белье, мыло, туалетная бумага, газеты, игры, еда и т. д. Правила также устанавливают продолжительность прогулок не менее одного часа в день.

Реальные условия содержания в ИВС, проверенных в 2001 году, существенно различались. ...

45. Следует, прежде всего, подчеркнуть, что КПП с удовлетворением отметил прогресс в особо остром вопросе для российской пенитенциарной системы - перенаселенности.

Во время первого посещения КПП Российской Федерации в ноябре 1998 г. перенаселенность была обозначена как наиболее важная и неотложная проблема тюремной системы. В начале визита 2001 года делегацию проинформировали, что с 1 января 2000 г. численность содержащихся в следственных изоляторах уменьшилась на 30 000 человек. В качестве примера такой тенденции был приведен СИЗО N 1 г. Владивостока, где численность заключенных снизилась на 30% за три года...

КПП приветствует меры, принятые в последние годы российскими властями в отношении проблемы перенаселенности, в том числе инструкции, выпущенные Генеральной прокуратурой, направленные на более избирательное применение меры предварительного содержания под стражей. Тем не менее собранные делегацией Комитета сведения говорят о том, что многое еще предстоит сделать. В частности, перенаселенность попрежнему остается серьезной, и меры, принимаемые властями, недостаточны. В этой связи КПП напоминает о рекомендациях из его предыдущих докладов (сравни §§ 25 и 30 доклада о посещении 1998 г., CPT (99) 26; §§ 48 и 50 доклада посещении 1999 г., CPT (2000) 7; § 52 доклада о посещении 2000 г., CPT (2001) 2)...

125. Как и во время предыдущих посещений, многие заключенные выражали скептицизм относительно процедуры обжалования. В частности, было высказано мнение, что невозможно конфиденциально пожаловаться во внешний орган. В действительности, все жалобы, независимо от адресата, регистрировались сотрудниками в специальной книге, где также были ссылки на характер жалобы. В колонии N 8 прокурор по надзору отметил, что во время его инспекций его обычно сопровождал старший сотрудник колонии, и заключенные, как правило, не обращались к нему с просьбой о личном приеме, "потому что они знают, что все жалобы обычно проходят через администрацию колонии".

В свете вышеизложенного КПП напоминает о своих рекомендациях о пересмотре российскими властями порядка подачи жалоб, желая быть уверенным, что они обрабатываются эффективно. При необходимости существующие правила должны быть изменены, чтобы гарантировать заключенным возможность обращаться во внешние органы на действительно конфиденциальной основе".

Право

I. Предполагаемое нарушение Статьи 3 Конвенции в связи с условиями содержания под стражей

69. Заявитель жаловался на то, что условия его содержания под стражей в Томском городском изоляторе временного содержания нарушали статью 3 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Доводы сторон

70. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не исчерпал внутренние средства правовой защиты, поскольку никогда не обращался к прокурору, уполномоченному по правам человека или в суд. Они подчеркивали, что прямой обязанностью прокурора является "восстановление нарушенных прав граждан". Заявитель мог эффективно использовать свое право и обратиться к прокурору, который, в свою очередь, мог провести проверку и в случае обоснованности жалобы внести "представление об устранении выявленных нарушений". Власти Российской Федерации привели примеры предположительно успешных жалоб в прокуратуру заключенных Калужской, Новосибирской, Владимирской областей и Хабаровского края Российской Федерации. Например, власти Российской Федерации подчеркивали, что в результате эффективной работы Прокуратуры Калужской области количество жалоб, поданных заключенными, уменьшилось со 100 в первом полугодии 2006 года до 61 в первом полугодии 2007 года. В то же время только 13,1% жалоб в 2007 году признаны обоснованными, тогда как в 2006 году таковыми признаны 18%.

71. Власти Российской Федерации также утверждали, что заявитель мог воспользоваться гражданско-правовым средством защиты. По мнению властей Российской Федерации, эффективность этого средства была неоспорима. Они указывали, что многие лица получили компенсацию за "ненадлежащие" условия их содержания под стражей в Пермской области, республиках Татарстан и Марий-Эл. Власти Российской Федерации не представили в Европейский Суд копии упомянутых решений.

72. В контексте последней линии возражений о неисчерпании власти Российской Федерации отметили, что заявитель мог подать жалобу в суд. В августе 2007 г. суд удовлетворил его жалобу на отказ администрации изолятора разрешить ему иметь в камере холодильник. В то же время Европейский Суд отклонил его требования о дополнительном медицинском обследовании независимыми экспертами и о получении неограниченного количества посылок от его родственников на том основании, что оспариваемые ограничения основаны на нормах национального законодательства.

73. Кроме того, власти Российской Федерации утверждали, что, если Европейский Суд установит, что заявитель использовал внутренние средства правовой защиты, его жалоба в любом случае подлежит отклонению как явно необоснованная. В частности, власти Российской Федерации настаивали на том, что каждый аспект содержания под стражей заявителя соответствовал действующему законодательству. Он был обеспечен адекватной медицинской помощью и диетическим питанием. Он содержался в удовлетворительных санитарных условиях в камерах, которые не были перенаселены. Заявитель всегда был обеспечен спальным местом.

74. Заявитель возражал, что его жалобы в прокуратуру не обеспечили бы ему возмещения, поскольку против него было возбуждено уголовное дело, и меры пресечения избирались теми же органами. Кроме того, заявитель полагал, что жалоба в национальные органы власти не имела перспективы, поскольку на протяжении последних двух лет он находился в том же положении, что и другие заключенные. Проблема имела общий характер и не затрагивала только его, хотя его ситуация обострялась неудовлетворительным состоянием здоровья. Заявитель утверждал, что было бы неразумным ожидать улучшения его положения, когда власти настаивали на том, что каждый аспект его содержания под стражей соответствовал правовым нормам.

75. Заявитель также утверждал, что условия его содержания под стражей были для него особенно тяжелы, принимая во внимание его состояние здоровья. Например, хотя его питание характеризовалось как "диетическое", оно не соответствовало диагнозу заявителя, и власти Российской Федерации не оспаривали этого. Опасаясь мучительных болей в желудке, заявитель был вынужден отказываться от питания, предложенного изолятором и просить родственников доставлять ему диетическое питание. Большое количество продуктовых передач, которые он получал, является дополнительным доводом в пользу его утверждения о "ненадлежащем" пищевом рационе. Заявитель также жаловался на то, что использование унитаза унижало его достоинство, поскольку он был вынужден осуществлять его на виду у других обитателей камеры и надзирателей. Заявитель также утверждал, что окна камеры вводили в заблуждение, поскольку ряды прутьев препятствовали естественному освещению. Кроме того, электрическое освещение камер было постоянно включено, в результате чего зрение заявителя ухудшалось. Заявитель поддержал свои жалобы на остальные аспекты его содержания под стражей.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

76. Что касается возражения властей Российской Федерации о неисчерпании внутренних средств правовой защиты, Европейский Суд напоминает, что в других аналогичных делах, затрагивавших условия содержания под стражей, он указывал, что власти Российской Федерации не продемонстрировали, какое возмещение могли предоставить заявителю прокурор, суд или иное государственное учреждение с учетом того, что проблемы, связанные с условиями содержания заявителя под стражей, очевидно имели системный характер и затрагивали не только личную ситуацию заявителя (см., например, Решение Европейского Суда от 9 декабря 2004 г. по делу "Моисеев против Российской Федерации" (Moiseyev v. Russia), жалоба N 62936/00; и Решение Европейского Суда от 18 сентября 2001 г. по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia), жалоба N 47095/991* (* Опубликовано в "Путеводителе по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека за 2002 год".)). Европейский Суд также напоминает свой вывод, сделанный в контексте жалобы со ссылкой на статью 13 Конвенции, о том, что в России отсутствуют внутренние средства правовой защиты, с помощью которых заявитель мог бы эффективно обжаловать условия своего содержания под стражей (см. Постановление Европейского Суда от 10 мая 2007 г. по делу "Бенедиктов против Российской Федерации" (Benediktov v. Russia), жалоба N 106/02, § 30* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 9/2007.)).

77. Европейский Суд, однако, учитывает, что в этих делах против Российской Федерации центральный пункт анализа Европейского Суда и последующего заключения о наличии эффективного средства правовой защиты был связан с утверждениями заявителей о переполненности по сравнению с проектной вместимостью и недостатке спальных мест. Такая ситуация в настоящем деле отсутствует. В этой связи Европейский Суд напоминает, что обладает юрисдикцией для оценки в каждом деле на основе конкретных фактов, выглядит ли любое средство правовой защиты обеспечивающим возможность эффективного и достаточного возмещения в значении общепризнанных норм международного права относительно исчерпания внутренних средств правовой защиты (см. Решение Европейского Суда от 6 мая 2004 г. по делу "Денисов против Российской Федерации" (Denisov v. Russia), жалоба N 33408/03* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2008.)). Европейский Суд находит необходимым исследовать вопрос о том, могли ли при конкретных обстоятельствах настоящего дела средства правовой защиты, на которые ссылаются власти Российской Федерации, рассматриваться как эффективное средство правовой защиты для целей пункта 1 статьи 35 Конвенции.

(a) Общие принципы

78. Европейский Суд напоминает, что правило исчерпания внутренних средств правовой защиты, упомянутое в статье 35 Конвенции, обязывает лиц, желающих обратиться в Европейский Суд с жалобой против государства, предварительно использовать средства правовой защиты, предусмотренные их национальной правовой системой. Соответственно, государства освобождаются от обязанности отвечать перед международным органом за свои действия до того, как они приобрели возможность разрешить вопрос в рамках своей собственной правовой системы. Правило основано на предположении, отраженном в статье 13 Конвенции, с которой оно имеет близкое сходство, что эффективное средство правовой защиты в отношении предполагаемого нарушения предусмотрено в национальной системе, независимо от того, инкорпорированы положения Конвенции в национальное законодательство или нет. Таким образом, это является важным аспектом принципа, устанавливающего, что предусмотренный Конвенцией механизм защиты имеет субсидиарный характер по отношению к национальным системам защиты прав человека (см. Постановление Европейского Суда от 7 декабря 1976 г. по делу "Хэндисайд против Соединенного Королевства" (Handyside v. United Kingdom), § 48, Series A, N 24).

79. Согласно статье 35 Конвенции при обычных обстоятельствах заявитель должен прибегнуть к средствам правовой защиты, которые доступны и достаточны для обеспечения возмещения в отношении предполагаемых нарушений. Существование средств правовой защиты должно быть достаточно определенным с точки зрения теории и практики, так как в противном случае они не будут обладать требуемой доступностью и эффективностью (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 20 февраля 1991 г. по делу "Вернийо против Франции" (Vernillo v. France), § 27, Series A, N 198, и Постановление Европейского Суда от 18 декабря 1986 г. по делу "Джонстон и другие против Ирландии" (Johnston and Others v. Ireland), § 22, Series A, N 112). Статья 35 Конвенции также требует, чтобы жалоба, подаваемая в Европейский Суд, была представлена в соответствующий национальный орган хотя бы по сути, с соблюдением формальных требований и сроков, установленных законодательством страны, и чтобы были использованы процедурные средства, способные предотвратить нарушение Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 19 марта 1991 г. по делу "Кардо против Франции" (Cardot v. France), § 34, Series A, N 200).

80. Кроме того, в сфере исчерпания внутренних средств правовой защиты существует распределение бремени доказывания. Государство-ответчик, ссылающееся на неисчерпание, обязано указать Европейскому Суду с достаточной ясностью средства правовой защиты и продемонстрировать, что эти средства правовой защиты в соответствующий период являлись эффективными и доступными теоретически и практически, то есть к ним имелся доступ, они могли обеспечить возмещение в связи с жалобами заявителя и позволяли разумно рассчитывать на успех. Однако если эта обязанность доказывания исполнена, заявитель должен подтвердить, что средство правовой защиты, на которое ссылались власти Российской Федерации, было фактически использовано или по какой-то причине являлось неадекватным и неэффективным при конкретных обстоятельствах дела, или что существовали особые обстоятельства, освобождающие его от этого требования.

81. Европейский Суд подчеркивает, что применение правила должно учитывать тот факт, что оно применяется в контексте механизма защиты прав человека, который согласились учредить Высокие Договаривающиеся Стороны. Соответственно, он признает, что правило об исчерпании должно применяться с определенной степенью гибкости и без излишнего формализма (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Кардо против Франции", § 34). Он также указывал, что оно не является абсолютным и не может применяться автоматически; при рассмотрении вопроса о том, было ли оно соблюдено, необходимо учитывать конкретные обстоятельства каждого индивидуального дела (см. Постановление Европейского Суда от 6 ноября 1980 г. по делу "Ван Остервейк против Бельгии" (Van Oosterwijck v. Belgium), § 35, Series A, N 40). Это означает, среди прочего, что Европейскому Суду требуется реально учитывать не только существование формальных средств правовой защиты в правовой системе государства-участника, но также общий контекст, в котором они применяются и личные обстоятельства заявителей (см. Постановление Европейского Суда от 16 сентября 1996 г. по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar and Others v. Turkey), §§ 65-68, Reports of Judgments and Decisions 1996-IV).

(b) Применение общих принципов в настоящем деле

82. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации указали три возможных способа исчерпания, которые могли быть применены заявителем, в частности, жалобы прокурору, обращение к уполномоченному по правам человека и иск о возмещении ущерба.

83. Европейский Суд, прежде всего, отмечает, что в качестве общего правила обращение к уполномоченному по правам человека не может считаться эффективным средством правовой защиты, как того требует статья 35 Конвенции (см. Решение Европейского Суда от 14 октября 1999 г. по делу "Лентинен против Финляндии" (Lentinen v. Finland), жалоба N 39076/97; и, с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда от 26 марта 1987 г. по делу "Леандер против Швеции" (Leander v. Sweden), §§ 80-84, Series A, N 116; Решение Комиссии по правам человека от 14 мая 1987 г. по делу "Монсьон против Франции" (Montion v. France), жалоба N 11192/84, Decisions and Reports (DR) 52, p. 235). Европейский Суд не видит оснований для иного заключения в настоящем деле. Он напоминает, что для того, чтобы средство правовой защиты считалось эффективным, оно должно иметь возможность обеспечить возмещение в связи с жалобой. Это означает, что при определении эффективности средства правовой защиты должны учитываться полномочия и процессуальные гарантии органа, на который ссылаются власти как на средство правовой защиты. Сторонами не оспаривается, что уполномоченный по правам человека не имел полномочий для принятия решения, имеющего обязательную силу. Соответственно, Европейский Суд, находит, что обращение к уполномоченному по правам человека, органу, который мог только осуществлять наблюдение за управлением учреждений содержания под стражей, не может составлять эффективного средства правовой защиты в значении статьи 35 Конвенции.

84. Европейский Суд принимает к сведению другой довод властей Российской Федерации о том, что жалоба прокурору могла обеспечить заявителю возмещение в связи с предполагаемым нарушением его прав. Однако Европейский Суд не убеждает перечень предположительно успешных жалоб заключенных различным прокурорам, представленный властями Российской Федерации (см. § 69). Не говоря о том, что власти Российской Федерации не представили в Европейский Суд копии жалоб заключенных и принятых по ним прокурорских решений, не разъяснили подробно суть этих жалоб и принятых органами прокуратуры мер, Европейский Суд не убежден, что издание прокурором "представления об устранении выявленных нарушений" может непосредственно устранить состояние, вытекающее из условий содержания под стражей заявителя (см. для сравнения Постановление Большой Палаты по делу "Сиве против Франции" (Civet v. France), жалоба N 29340/95, § 43, ECHR 1999-VI; и Постановление Европейского Суда от 20 июля 2004 г. по делу "Балог против Венгрии" (Balogh v. Hungary), жалоба N 47940/99, § 30).

85. Европейский Суд напоминает, что решающее значение при оценке эффективности средства правовой защиты в связи с бесчеловечным и унижающим достоинство обращением имеет вопрос о том, мог ли заявитель подать жалобу прокурору с целью получения непосредственного и своевременного возмещения, а не косвенной защиты прав, гарантированных статьей 3 Конвенции. Средство правовой защиты может иметь превентивную или компенсаторную природу (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 19 октября 2006 г. по делу "Коваль против Украины" (Koval v. Ukraine), жалоба N 65550/01, § 94). Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не разъяснили, как "представление" прокурора могло обеспечить вышеупомянутое превентивное или компенсаторное возмещение или оба его вида в связи с утверждениями об условиях содержания под стражей, противоречащих статье 3 Конвенции (см. аналогичную мотивировку в Решении Европейского Суда от 22 марта 2005 г. по делу "Островар против Молдавии" (Ostrovar v. Moldova), жалоба N 35207/03). Соответственно, Европейский Суд не находит, что власти Российской Федерации исполнили обязанность обоснования того, что жалоба прокурору могла обеспечить возмещение в отношении конвенционной жалобы заявителя.

86. Европейский Суд также напоминает последовательную прецедентную практику конвенционных учреждений, согласно которой иерархическая жалоба, которая не обеспечивает лицу самостоятельного права требовать от государства использования своих надзорных полномочий, не может считаться эффективным средством правовой защиты для целей статьи 35 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Хорват против Хорватии" (Horvat v. Croatia), жалоба N 51585/99, § 47, ECHR 2001-VIII, и Решение Комиссии по правам человека от 6 сентября 1995 г. по делу "Гибас против Польши" (Gibas v. Poland), жалоба N 24559/94, Decisions and Reports 82, pp. 76 и 82). Та же логика применима в настоящем деле. Сторонами не оспаривается, что в соответствии с российским законодательством прокурор не обязан выслушивать заявителя, и последующее разбирательство является исключительно вопросом отношений между надзирающим прокурором и надзираемым органом. Заявитель не является стороной какого-либо разбирательства и вправе только получить информацию о том, каким образом надзирающий орган рассмотрел его жалобу. Отсюда следует, что жалоба прокурору не дает лицу самостоятельного права требования от государства использования его надзорных полномочий, и что такая жалоба не составляет, таким образом, эффективное средство правовой защиты в значении статьи 35 Конвенции.

87. Что касается третьего средства, предположительно доступного заявителю, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации, не представив дополнительных объяснений, предполагали, что иск о возмещении ущерба, предъявленный в суд, мог представлять собой в деле заявителя эффективное средство правовой защиты в связи с его жалобами на неудовлетворительные условия содержания под стражей. Власти Российской Федерации не ссылались на какую-либо норму права в связи с возможностью предъявления иска о возмещении ущерба, которое лицо уже претерпело вследствие условий содержания под стражей, или для предупреждения дальнейших страданий. В то же время, не представив копии соответствующих судебных решений, власти Российской Федерации привели три примера из национальной практики, свидетельствующих о том, что использование указанных средств позволяло заявителю получить компенсацию причиненного вреда. В этой связи Европейский Суд отмечает, что в отсутствие документов, подкрепляющих утверждение властей Российской Федерации, он не может установить относимость оспариваемых решений для вопроса об эффективности иска о возмещении ущерба как средства правовой защиты при обстоятельствах настоящего дела. Кроме того, по мнению Европейского Суда, три дела, упомянутых властями Российской Федерации, не являются достаточными для того, чтобы установить существование утвердившейся национальной практики, которая продемонстрировала бы эффективность средства правовой защиты (см. аналогичный подход в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Хорват против Хорватии", § 44).

88. В любом случае Европейский Суд не упускает из виду довод властей Российской Федерации о том, что все аспекты условий содержания под стражей заявителя, включая освещение, питание, медицинская помощь, санитарные условия и так далее, отвечали применимым правилам. Европейский Суд находит сомнительным, что в ситуации, которой национальные правовые нормы предписывали подобные условия содержания под стражей заявителя, заявитель мог иметь возможность отстаивать свою позицию в суде или хотя бы представить основание иска для преодоления стадии приемлемости жалобы (см. Постановление Европейского Суда от 19 июня 2008 г. по делу "Гулиев против Российской Федерации" (Guliyev v. Russia), жалоба N 24650/02, § 55* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2009.); и Решение Европейского Суда от 4 марта 2000 г. по делу "Валашинас против Литвы" (Valasinas v. Lithuania), жалоба N 44558/98). Иными словами, Европейский Суд имеет сильные сомнения относительно того, что заявитель мог иметь реальную возможность эффективного обращения в суд.

89. Это заключение не отменяется тем фактом, что заявитель смог успешно оспорить решение администрации изолятора, не разрешившей ему иметь холодильник в камере. Напротив, Европейский Суд отмечает, что возможность вынесения благоприятного решения в пользу заявителя в конкретном деле подкрепляет вывод о том, что иск о возмещении ущерба не обеспечивал заявителю достаточных перспектив. Как следует из материалов властей Российской Федерации, национальный суд отменил решение администрации изолятора об отказе на том основании, что оно не соответствовало правовым нормам. В то же время в других делах, в которых заявитель пытался обжаловать действия администрации изолятора, суды, отклоняя требования заявителя, прямо ссылались на то, что оспариваемые ограничения прав заявителя были основаны на законе (см. § 71 настоящего Постановления). Подход, принятый российскими судами, выглядит чрезмерно формальным. Он позволяет отклонить множество претензий, если условия содержания под стражей, как в деле заявителя, основаны на законодательстве. Таким образом, вследствие такого подхода судов предъявление иска в суд не имело никаких перспектив и могло считаться теоретическим и иллюзорным, а не адекватным и эффективным в смысле пункта 1 статьи 35 Конвенции.

90. С учетом вышеизложенного Европейский Суд заключает, что власти Российской Федерации не указали эффективного внутреннего средства правовой защиты, за счет которого заявитель мог получить возмещение в связи с его предположительно бесчеловечными и унижающими достоинство условиями содержания под стражей. Таким образом, Европейский Суд отклоняет возражение властей Российской Федерации о неисчерпании заявителем внутренних средства правовой защиты.

91. Европейский Суд также отмечает, что настоящая жалоба заявителя не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции, и что она не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

92. Статья 3 Конвенции, как неоднократно указывал Европейский Суд, закрепляет одну из основополагающих ценностей демократического общества. Конвенция в абсолютных выражениях запрещает пытки или бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание, независимо от обстоятельств или поведения (см. Постановление Европейского Суда от 20 июля 2004 г. по делу "Балог против Венгрии" (Balogh v. Hungary), жалоба N 47940/99, § 44; и Постановление Большой Палаты по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, § 119, ECHR 2000-IV). Европейский Суд неоднократно подчеркивал, что испытываемые страдания и унижение в любом случае должны выходить за пределы неизбежного элемента страдания или унижения, связанного с применением данной формы правомерного обращения или наказания* (* Европейский Суд имеет в виду, что вопрос о нарушении статьи 3 Конвенции позволяют ставить страдания, которые выходят за указанные пределы (прим. переводчика).). Хотя меры, лишающие лица свободы, часто могут содержать такой элемент, в соответствии со статьей 3 Конвенции государство-ответчик должно обеспечить содержание лица в условиях, совместимых с уважением его человеческого достоинства, и способ, и метод исполнения этой меры не должны подвергать его страданиям и трудностям, превышающим неизбежный уровень, присущий содержанию под стражей (см. Постановление Большой Палаты по делу "Кудла против Польши" (Kudla v. Poland), жалоба N 30210/96, §§ 92-94, ECHR 2000-XI).

93. Европейский Суд также напоминает, что в ряде дел нехватка личного пространства заключенных в российских следственных изоляторах была настолько острой, что это само по себе оправдывало установление нарушения статьи 3 Конвенции. В таких делах заявители обычно располагали менее чем 3 кв. м личного пространства (см., например, Постановление Европейского Суда от 21 июня 2007 г. по делу "Кантырев против Российской Федерации" (Kantyrev v. Russia), жалоба N 37213/02, §§ 50-51* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2008.); Постановление Европейского Суда от 29 марта 2007 г. по делу "Андрей Фролов против Российской Федерации" (Andrey Frolov v. Russia), жалоба N 205/02, §§ 47-49* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 8/2008.); Постановление Европейского Суда от 20 января 2005 г. по делу "Майзит против Российской Федерации" (Mayzit v. Russia), жалоба N 63378/00, § 40* (* Там же. N 10/2005.); и Постановление Европейского Суда от 16 июня 2005 г. по делу "Лабзов против Российской Федерации" (Labzov v. Russia), жалоба N 62208/00, § 44* (* Там же.)). Напротив, в других делах, в которых переполненность не была столь острой для возникновения вопроса о соблюдении статьи 3 Конвенции сама по себе, Европейский Суд принимал к сведению другие аспекты физических условий содержания под стражей как имеющие значение для оценки соблюдения этого положения. Такие аспекты включали, в частности, возможность использования туалета в уединении, наличие вентиляции, доступ естественного освещения и воздуха, достаточность отопления и соблюдение санитарных требований. Таким образом, даже в тех делах, в которых фигурируют камеры больших размеров - от 3 до 4 кв. м на одного заключенного - Европейский Суд устанавливал нарушение статьи 3 Конвенции, поскольку фактор пространства усугублялся выявленными недостатками вентиляции и освещения (см., например, Постановление Европейского Суда от 12 июня 2008 г. по делу "Власов против Российской Федерации" (Vlasov v. Russia), жалоба N 78146/01, § 84* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2009.); Постановление Европейского Суда от 18 октября 2007 г. по делу "Бабушкин против Российской Федерации" (Babushkin v. Russia), жалоба N 67253/01, § 44* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 11/2008.); Постановление Европейского Суда от 19 июля 2007 г. по делу "Трепашкин против Российской Федерации" (Trepashkin v. Russia), жалоба N 36898/03, § 94* (* Там же. N 3/2008.); и Постановление Европейского Суда по делу "Пирс против Греции" (Peers v. Greece), жалоба N 28524/95, §§ 70-72, ECHR 2001-III).

94. Обращаясь к фактам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что заявитель провел более двух лет в Томском городском изоляторе временного содержания. Хотя не имеется данных о переполненности камер сверх проектной вместимости или о недостатке спальных мест (см. противоположные примеры в Постановлении Европейского Суда от 15 ноября 2007 г. по делу "Гришин против Российской Федерации" (Grishin v. Russia), жалоба N 30983/02, § 89* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2008.); и Постановление Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia), жалоба N 47095/99, § 97, ECHR 2002-VI* (* Опубликовано в "Путеводителе по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека за 2002 год".)), условия содержания в тюрьме были, тем не менее, крайне стесненными. Хотя Европейский Суд учитывает, что в первые две недели содержания под стражей заявитель находился один в камере размером 9,5 кв. м, и что в остальное время он содержался совместно с одним или двумя заключенными в камерах размером 9,2 или 11,5 кв. м, таким образом, располагая от 4,1 до 3,8 кв. м жилого пространства, Европейский Суд принимает к сведению, что с 27 сентября 2007 г. он располагал менее чем 4 кв. м жилого пространства. Кроме того, часть площади камеры была занята одной или двумя металлическими двухъярусными кроватями, служившими постелью для заключенных. Оставшаяся часть пространства была занята деревянным столом и скамейкой (в камере меньшего размера), краном и отсеком, в котором размещался унитаз. Как видно из черно-белых фотографий, представленных властями Российской Федерации, такая планировка буквально не оставляла заключенным никакого пространства для передвижения.

95. Положение заявителя усугублял также тот факт, что возможность прогулок в маленьком дворе изолятора ограничивалась одним часом в день, после чего он должен был переносить 23 часа без какого-либо движения. В этой связи Европейский Суд не может пренебречь тем фактом, что тюремный врач рекомендовал заявителю физические упражнения для уменьшения боли в спине.

96. Европейский Суд также отмечает, что окна камер, в которых содержался заявитель, были невелики и закрыты двумя горизонтальными и вертикальными рядами толстых решеток, оставлявших небольшие отсеки между ними. Такое оборудование значительно уменьшало дневное освещение, проникавшее в камеру, и доступ свежего воздуха. Европейский Суд не убежден, что проветривание с помощью маленькой форточки могло обеспечить поступление свежего воздуха. Представляется, что камеры вентилировались с помощью вентиляционной шахты. Однако, как видно из документов, представленных властями Российской Федерации, заявитель не имел переносного вентилятора. Таким образом, представляется, что в течение более чем двух лет заявитель должен был проводить значительную часть суток на постели в камере с плохой вентиляцией и в отсутствие окна надлежащего свойства (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Пирс против Греции", § 75).

97. Особую озабоченность Европейского Суда вызывает то, что, хотя между жилой зоной и унитазом была установлена перегородка, она не обеспечивала уединения при использовании заключенным туалета, поскольку он мог быть виден другим заключенным, сидящим на кроватях или надзирателям (см. для сравнения Постановление Европейского Суда от 15 ноября 2007 г. по делу "Гришин против Российской Федерации", жалоба N 30983/02, § 94). Кроме того, Европейский Суд отмечает довод заявителя, не оспаривавшийся властями Российской Федерации, о том, что заключенные не обеспечивались чистящими средствами для унитаза.

98. Учитывая совокупный эффект этих факторов, Европейский Суд находит, что тот факт, что заявитель, лишенный возможности уединения и испытывавший недостаток личного пространства, был вынужден жить, спать и пользоваться туалетом в плохо освещенных и вентилируемых камерах в течение более чем двух лет, должен был причинить ему страдания или сложности интенсивности, которая превышала неизбежный уровень страданий, присущий содержанию под стражей, и вызвать у него чувства страха, тоски и унижения, способные унизить и оскорбить его.

99. Кроме того, в то время как в настоящем деле не усматривается, что отопление, питание или санитарные условия изолятора были неприемлемы с точки зрения статьи 3 Конвенции, Европейский Суд, тем не менее, отмечает иные достойные сожаления аспекты содержания под стражей заявителя, не оспаривавшиеся сторонами, а именно ограниченный доступ к душу и отсутствие спальных принадлежностей, требуемых для состояния здоровья заявителя (см. § 49 настоящего Постановления). Европейский Суд полагает, что эти факторы также имели изнуряющее воздействие на заявителя (см. Постановление Европейского Суда от 28 марта 2006 г. по делу "Мельник против Украины" (Melnik v. Ukraine), жалоба N 72286/01, § 107). Кроме того, Европейский Суд отмечает, что в период содержания под стражей заявитель страдал от ряда серьезных заболеваний. Хотя этот факт сам по себе не предполагает нарушения статьи 3 Конвенции, в частности, с учетом того, что заявитель не утверждал, что заболевания проявились в период содержания под стражей, и что он получал адекватное лечение, а его состояние было признано стабильным или даже удовлетворительным, Европейский Суд находит, что эти аспекты имеют значение в дополнение к другим факторам условий содержания под стражей, позволяя заключить, что отягчающее воздействие этих условий на заявителя вышло за пределы, допустимые с точки зрения статьи 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 8 ноября 2005 г. по делу "Альвер против Эстонии" (Alver v. Estonia), жалоба N 64812/01, § 54, с дополнительными ссылками; Постановление Европейского Суда от 2 июня 2005 г. по делу "Новоселов против Российской Федерации" (Novoselov v. Russia), жалоба N 66460/01, § 44* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 10/2005.); и, с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда от 13 сентября 2005 г. по делу "Островар против Молдавии" (Ostrovar v. Moldova), жалоба N 35207/03, § 89).

100. Соответственно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с условиями содержания под стражей заявителя в Томском городском изоляторе временного содержания, которые Европейский Суд находит бесчеловечными в значении этого положения.

II. Предполагаемое нарушение пункта 3 Статьи 5 Конвенции

101. Заявитель жаловался на то, что его содержание под стражей было чрезмерно длительным. Европейский Суд полагает, что данная жалоба должна быть рассмотрена с точки зрения пункта 3 статьи 5 Конвенции, которая предусматривает:

"Каждый задержанный или заключенный под стражу в соответствии с подпунктом "с" пункта 1 настоящей статьи незамедлительно доставляется к судье или к иному должностному лицу, наделенному, согласно закону, судебной властью, и имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда...".

A. Доводы сторон

102. Власти Российской Федерации утверждали, что задержание заявителя было основано на разумном подозрении в том, что он совершил преступления. Письменные заявления потерпевших, их подробное описание событий и результаты предварительной проверки подтвердили "разумность" подозрений против заявителя.

103. Что касается последующих продлений срока содержания заявителя под стражей, власти Российской Федерации подчеркивали, что указанное уголовное дело имело характерные особенности. В частности, после возбуждения уголовного дела против заявителя по первоначальным обвинениям в злоупотреблении должностными полномочиями и вымогательстве при отягчающих обстоятельствах заявителю были предъявлены новые обвинения и, соответственно, возбуждены новые уголовные дела. Каждое новое уголовное разбирательство требовало содержания заявителя под стражей. Власти Российской Федерации подчеркивали, что национальные суды не руководствовались исключительно тяжестью обвинений. Разрешая продление сроков содержания под стражей заявителя, суды также принимали во внимание, что он может скрыться и воспрепятствовать производству по уголовному делу. По мнению властей Российской Федерации, освобождение заявителя также могло угрожать общественному порядку.

104. В рамках другой линии аргументации власти Российской Федерации пытались обосновать каждый довод, выдвинутый национальными судами. В частности, они утверждали, что заявитель имел значительные финансовые ресурсы. Хотя в декабре 2006 г., во время обысков в его кабинете и принадлежащих ему жилых помещениях сотрудники милиции изъяли 36 000 000 рублей; всего спустя месяц он внес избирательный залог на сумму 900 000 рублей. Заявитель владел коммерческой организацией и имел доли в других компаниях. Он также имел в собственности автомобиль, несколько домов и земельных участков.

105. Власти Российской Федерации настаивали на том, что заявитель может скрыться, ссылаясь на тот факт, что его родственники продавали имущество и приобретали иностранную валюту. По мнению властей Российской Федерации, заявитель намеревался покинуть Россию. Власти Российской Федерации поддержали выводы национальных судов о том, что тот факт, что заявитель не имел имущества за пределами России, что он не имел медицинской страховки, что он не владел иностранными языками, что его семья проживает в Томске и что он владеет недвижимым имуществом в Томске, не исключает возможности того, что он скроется.

106. Власти Российской Федерации также указывали, что заявитель в качестве мэра Томска мог оказать влияние на свидетелей, сотрудников администрации г. Томска и его бывших подчиненных. Согласно властям Российской Федерации это утверждение подкреплялось жалобами и заявлениями потерпевших, приобщенными к материалам уголовного дела. После того, как потерпевшие отказались исполнить вымогательские требования сообвиняемых заявителя, сотрудники администрации по прямым указаниям заявителя писали потерпевшим письма, угрожая им уничтожением их имущества. Кроме того, ряд свидетелей жаловался в суды на то, что родственники и знакомые заявителя, используя угрозы и оказывая давление, принуждали их к изменению своих показаний.

107. Кроме того, власти Российской Федерации, ссылаясь на выводы Европейского Суда в деле "Летелье против Франции" (Letellier v. France) (Постановление от 26 июня 1991 г., Series A, N 207), подчеркивали, что дело заявителя приобрело широкую известность и вызвало бурную реакцию населения г. Томска. Соответственно, по мнению властей Российской Федерации, освобождение заявителя могло повредить общественному порядку и даже угрожать благополучию самого заявителя.

108. В заключение власти Российской Федерации утверждали, что, разрешая продление срока содержания заявителя под стражей, национальные суды приняли во внимание заключения медицинской экспертизы и другие относимые медицинские данные, подтверждавшие, что состояние здоровья заявителя допускает его содержание под стражей.

109. Заявитель возражал, что любой объективный наблюдатель может видеть, что "разумное" подозрение в совершении им преступлений, в которых он обвинялся, отсутствует. Кроме того, возбуждение против него новых уголовных дел само по себе не предполагало продления срока содержания под стражей. В противном случае власти имели бы возможность заключить лицо под стражу на неопределенный срок только за счет постоянного возбуждения против него уголовных дел.

110. Заявитель также указывал, что на протяжении разбирательства национальные суды не принимали во внимание его финансовое состояние, поскольку ссылки на него в постановлениях о содержании под стражей отсутствуют. Суды также некритически восприняли предоставленную ФСБ информацию о том, что его родственники продавали имущество и приобретали иностранную валюту. Они не проверили эту информацию.

111. Заявитель счел заслуживающим внимания, что национальные суды не приняли следующие доводы, выдвигавшиеся его защитниками в пользу освобождения: его неудовлетворительное состояние здоровья и необходимость дорогостоящего лечения, которое он не мог бы позволить за пределами России; его возраст; его постоянное место жительства в Томске; его 10-летнюю работу в качестве мэра Томска; постоянное проживание его семьи в Томске и отсутствие родственников за пределами Томска; владение имуществом исключительно в Томской области; незнание им иностранных языков; отсутствие действительного паспорта для выезда за границу; и его участие в предстоявших парламентских выборах.

112. Что касается предполагаемых угроз со стороны его родственников и знакомых, заявитель подчеркивал, что ни одно из этих лиц не было допрошено следственными органами в связи с их возможной причастностью к этой незаконной деятельности, и уголовные дела против них не возбуждались. Заявитель подчеркивал, что власти Российской Федерации, ссылаясь на заявления потерпевших и свидетелей, которым предположительно угрожали, не представили в Европейский Суд копии этих заявлений. Кроме того, заявитель отметил, что, когда предварительное следствие окончилось, показания свидетелей и иные доказательства были получены, и правосудию более ничто не угрожало.

113. Опровергая последний довод властей Российской Федерации относительно предполагаемой угрозы общественному порядку, заявитель подчеркивал, что национальные суды не ссылались на него ни в одном из постановлений о содержании под стражей, и что такой довод в любом случае не мог служить основанием для содержания под стражей согласно российскому Уголовно-процессуальному кодексу.

114. Наконец, заявитель отметил, что на всем протяжении уголовного разбирательства национальные суды не рассматривали иные меры пресечения, предусмотренные российским Уголовно-процессуальным кодексом, такие как залог, подписка о невыезде, домашний арест или личное поручительство.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

115. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Общие принципы

116. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда, вопрос о том, какой период содержания под стражей может считаться разумным, не может быть разрешен in abstracto* (* In abstracto (лат.) - отвлеченно (прим. переводчика).). Обоснованность продления содержания обвиняемого под стражей должна определяться в каждом случае в соответствии с его особенными характеристиками. Продолжительное содержание под стражей в конкретном деле может быть оправдано только в том случае, если существует реальное требование публичного интереса, который, несмотря на презумпцию невиновности, перевешивает принцип уважения личной свободы (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 26 января 1993 г. по делу "W. против Швейцарии" (W. v. Switzerland), Series A, N 254-A, p. 15, § 30; Постановление Большой Палаты по делу "Кудла против Польши" (Kudla v. Poland), жалоба N 30210/96, ECHR 2000-XI, § 110).

117. Существует презумпция в пользу освобождения. Как неоднократно указывал Европейский Суд, вторая часть пункта 3 статьи 5 Конвенции не дает судебным органам возможности выбора между доставкой обвиняемого к судье в течение разумного срока или его освобождением до суда. До признания его виновным обвиняемый должен считаться невиновным, и цель рассматриваемого положения заключается в том, чтобы обеспечивать его временное освобождение, как только его содержание под стражей перестает быть разумным (см. Постановление Европейского Суда от 12 июня 2008 г. по делу "Власов против Российской Федерации" (Vlasov v. Russia), жалоба N 78146/01, § 104, с дополнительными ссылками).

118. Европейский Суд также отмечает, что в первую очередь национальные судебные органы обязаны обеспечить, чтобы в конкретном деле предварительное заключение обвиняемого не превышало разумной продолжительности срока. В этих целях они должны исследовать все факты, свидетельствующие в пользу или против существования реального требования публичного интереса, оправдывающего, с надлежащим учетом принципа презумпции невиновности, отход от правила уважения личной свободы, и должны указать их в своих решениях об отказе ходатайств об освобождении. Европейский Суд призван установить наличие или отсутствие нарушения пункта 3 статьи 5 Конвенции в основном на основании мотивов, приведенных в решениях национальных судов, и реальных фактов, указанных заявителем в своих жалобах (см. Постановление Большой Палаты по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, § 152, ECHR 2000-IV).

119. Доводы за и против освобождения не должны быть "общими и абстрактными" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Смирнова против Российской Федерации" (Smirnova v. Russia), жалобы NN 46133/99 и 48183/99, § 63, ECHR 2003-IX). Если закон содержит презумпцию в пользу факторов, относимых в пользу длительного содержания под стражей, существование конкретных фактов, перевешивающих правило уважения личной свободы, должно быть убедительно продемонстрировано (см. Постановление Европейского Суда от 26 июля 2001 г. по делу "Илийков против Болгарии" (Ilijkov v. Bulgaria), жалоба N 33977/96, § 84, последняя часть).

120. Наличие обоснованного подозрения в том, что задержанный совершил преступление, является определяющим условием законности содержания под стражей, однако по прошествии времени оно перестает быть достаточным. Европейский Суд должен в таких случаях установить, оправдывают ли продолжение лишения свободы другие основания, приведенные судебными органами. Если такие основания являются "относимыми" и "достаточными", Европейский Суд должен убедиться также, что национальные власти проявили "особую тщательность" в проведении разбирательства (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Лабита против Италии", § 153).

(b) Применение общих принципов в настоящем деле

121. Европейский Суд отмечает, что заявитель содержался под стражей с 6 декабря 2006 г. Предварительное заключение такой длительности - свыше двух лет - вызывает озабоченность Европейского Суда. Он отмечает, что с 6 декабря 2006 г. национальные суды продлевали срок содержания под стражей заявителя несколько раз. В своих решениях они последовательно ссылались на тяжесть обвинений как на основной фактор и на угрозу того, что заявитель может скрыться, воспрепятствовать производству по уголовному делу и продолжит заниматься преступной деятельностью.

122. Что касается решающего значения, которое суды придавали тяжести обвинений, Европейский Суд последовательно указывал, что тяжесть обвинений не может сама по себе оправдывать длительные сроки содержания под стражей (см. Постановление Европейского Суда от 8 февраля 2005 г. по делу "Панченко против Российской Федерации" (Panchenko v. Russia), жалоба N 45100/98, § 102* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 9/2005.); Постановление Европейского Суда от 30 октября 2003 г. по делу "Горал против Польши" (Goral v. Poland), жалоба N 38654/97, § 68; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Илийков против Болгарии", § 81). Это особенно существенно для российской правовой системы, в которой правовая квалификация фактов - и, следовательно, наказание, грозящее заявителю, - определяется обвинением в отсутствие судебной проверки того, подкрепляют ли собранные доказательства обоснованное подозрение в том, что предполагаемое преступление совершено заявителем (см. Постановление Европейского Суда по делу "Худоеров против Российской Федерации" (Khudoyorov v. Russia), жалоба N 6847/02, § 180, ECHR 2005-X* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2006.)).

123. Иными основаниями для длительного содержания заявителя под стражей послужили выводы национальных судов о том, что заявитель может скрыться, воспрепятствовать производству по уголовному делу и продолжит заниматься преступной деятельностью. Европейский Суд напоминает, что национальные власти обязаны установить существование конкретных фактов, имеющих отношение к основаниям длительного содержания под стражей. Переход бремени доказывания на заключенного в таких делах был бы равнозначен отмене правила статьи 5 Конвенции, положения, признающего заключение под стражу отступлением в исключительных случаях от права на личную свободу, которое допустимо в строго определенных случаях, не допускающих расширительного толкования (см. Постановление Европейского Суда от 7 апреля 2005 г. по делу "Рохлина против Российской Федерации" (Rokhlina v. Russia))* (* Там же. N 6/2006.). Остается удостовериться, представили ли и убедительно обосновали национальные власти существование конкретных фактов в пользу своих выводов.

(i) Риск того, что обвиняемый скроется

124. Европейский Суд отмечает, что национальные власти оценивали возможность того, что заявитель скроется, со ссылкой на то, что он обвинялся в тяжких преступлениях, и, таким образом, ему угрожал суровый приговор. В этой связи Европейский Суд напоминает, что, хотя суровость наказания, которое грозит обвиняемому, является существенным элементом при оценке угрозы того, что он скроется или продолжит заниматься преступной деятельностью, необходимость в продолжении лишения свободы не может оцениваться с чисто абстрактной точки зрения, с учетом только тяжести обвинения. Она должна быть исследована со ссылкой на ряд других значимых факторов, которые могут подтвердить существование угрозы того, что обвиняемый скроется и продолжит заниматься преступной деятельностью, или она будет признана столь незначительной, что не способна оправдать содержания под стражей до суда (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Летелье против Франции", § 43; и Постановление Европейского Суда от 8 февраля 2005 г. по делу "Панченко против Российской Федерации" (Panchenko v. Russia), жалоба N 45100/98, § 106).

125. В своем постановлении от 5 февраля 2007 г. Советский районный суд впервые сослался на информацию, предоставленную Управлением ФСБ по Томской области, и заключил, что заявитель планировал скрыться, предложив родственникам продать имущество и приобрести иностранную валюту (см. §§ 19-21 настоящего Постановления). В каждом последующем постановлении о содержании под стражей судебные органы уделяли много внимания возможности того, что заявитель скроется, с учетом информации, представленной ФСБ. Европейский Суд понимает озабоченность властей при первом получении соответствующей информации. Он признает, что с учетом тяжести обвинений против заявителя и серьезности информации, представленной должностными лицами ФСБ, судебные органы могли обоснованно заключить, что первоначальный риск того, что заявитель скроется, установлен.

126. Европейский Суд, однако, не может пренебречь тем фактом, что информация должностных лиц ФСБ не подкреплялась доказательствами (копиями договоров купли-продажи, свидетельствами о переходе права собственности, банковскими выписками, подтверждающими приобретение валюты, и так далее). Европейский Суд признает, что продление срока содержания под стражей заявителя могло первоначально потребоваться на короткий период для обеспечения органам преследования возможности проверить информацию, предоставленную должностными лицами ФСБ, и собрать доказательства в ее подтверждение. Однако по прошествии времени одно лишь наличие информации в отсутствие доказательств, подтверждающих ее достоверность, делало ее все менее значимой, особенно с учетом того, что заявитель последовательно оспаривал свои возможности скрыться, ссылаясь на то, что никакое имущество не было продано, и валюта не приобреталась, на свой возраст, слабое здоровье, отсутствие действительного паспорта для выезда за границу или медицинской страховки и на тот факт, что он не имел родственников или имущества за пределами Томской области, в подтверждение угрозы того, что он скроется (см. противоположный пример в Постановлении Европейского Суда от 26 января 1993 г. по делу "W. против Швейцарии" (W. v. Switzerland), § 33, Series A, N 254-A).

127. В этой связи Европейский Суд полагает, что национальные власти были обязаны проанализировать личную ситуацию заявителя более подробно и привести конкретные мотивы, подкрепленные доказательной базой, для содержания его под стражей (см. аналогичную мотивировку в Постановлении Европейского Суда от 6 ноября 2007 г. по делу "Мусук против Молдавии" (Musuc v. Moldova), жалоба N 42440/06, § 45). Европейский Суд не находит, что национальные суды исполнили эту обязанность в настоящем деле. Серьезную озабоченность Европейского Суда вызывает то, что национальные власти применяли избирательный и непоследовательный подход при оценке доводов стороны относительно оснований для содержания под стражей заявителя. Признавая доводы заявителя субъективными и не придавая значения фактам, уменьшавшим угрозу того, что он скроется, суды некритично приняли информацию должностных лиц ФСБ, не ставя под вопрос ее достоверность.

128. Европейский Суд напоминает, что судебные органы также ссылались на тот факт, что заявитель имел несколько мест жительства в подтверждение своего вывода о том, что он может скрыться. В этом отношении Европейский Суд напоминает, что само по себе отсутствие определенного места жительства не свидетельствует об угрозе бегства (см. Постановление Европейского Суда от 24 мая 2007 г. по делу "Пшевечерский против Российской Федерации" (Pshevecherskiy v. Russia), жалоба N 28957/02, § 68* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 11/2007.)). Европейский Суд также отмечает, что власти не указали на какое-либо обстоятельство, свидетельствовавшее о том, что заявитель в случае освобождения скроется. Даже если, как утверждали власти Российской Федерации, иные факты, обусловившие вывод о возможности того, что он скроется, могли существовать, они не были упомянуты в постановлениях о содержании под стражей, и в задачу Европейского Суда не входят установление таких фактов и подмена собой национальных органов, которые принимали решения о содержании под стражей (см. Постановление Европейского Суда от 8 июня 2006 г. по делу "Корчуганова против Российской Федерации" (Korchuganova v. Russia), жалоба N 75039/01, § 72* (* Там же. N 11/2006.)). Европейский Суд соответственно находит, что существование такого риска не было установлено.

(ii) Риск того, что обвиняемый воспрепятствует производству по уголовному делу

129. Что касается вывода национальных судов о том, что заявитель мог воспрепятствовать производству по уголовному делу, Европейский Суд отмечает, что на начальных стадиях следствия риск того, что обвиняемое лицо может воспрепятствовать производству по уголовному делу, может оправдывать его содержание под стражей. Однако после того, как доказательства собраны, это основание становится менее значимым (см. Постановление Европейского Суда от 1 июня 2006 г. по делу "Мамедова против Российской Федерации" (Mamedova v. Russia), жалоба N 7064/05, § 79* (* Там же. N 12/2006.)). Европейский Суд отмечает, что национальные суды связывали способность заявителя воспрепятствовать правосудию с его статусом мэра г. Томска и тем фактом, что ряд свидетелей по уголовному делу были его бывшими подчиненными, работавшими в администрации г. Томска. Национальные суды также упоминали угрозы, которые родственники и знакомые предположительно допускали в отношении потерпевших и свидетелей.

130. В этой связи Европейский Суд учитывает, что должность заявителя являлась значимым фактором для выводов национальных судов относительно возможности давления на свидетелей. В то же время он принимает во внимание, что заявитель был отстранен от исполнения обязанностей мэра Томска сразу после задержания, и что его освобождение не повлекло бы восстановления в должности. Поэтому Европейский Суд имеет сомнения относительно значения этого довода, оправдывающего длительное содержание заявителя под стражей. Кроме того, Европейский Суд напоминает, что национальные суды должны продемонстрировать существование значительного риска сговора на протяжении всего периода содержания заявителя под стражей, поскольку одной ссылки на его должностное положение недостаточно. Они должны были проанализировать другие значимые факторы, такие как результаты расследования или судебного разбирательства, личность заявителя, его поведение до и после задержания и любые другие конкретные данные, оправдывающие опасение того, что он может злоупотреблять возвращенной ему свободой для совершения действий, направленных на фальсификацию или уничтожение доказательств или давление на свидетелей (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "W. против Швейцарии", § 36, Series A, N 254-A).

131. В этом отношении Европейский Суд отмечает, что только 3 декабря 2007 г. Томский областной суд впервые обосновал свое заключение о риске сговора ссылкой на предполагаемые попытки оказать давление на свидетелей со стороны родственников заявителя. В частности, областной суд указал, что уголовное дело содержит информацию, относящуюся к предполагаемым попыткам заявителя оказать воздействие на потерпевшего Л. и свидетеля Б. (см. § 32 настоящего Постановления). Европейский Суд, прежде всего, отмечает, что не может оценить достоверность и относимость информации, давшей основания для вывода областного суда, поскольку власти Российской Федерации не представили копий соответствующих документов, приложенных к материалам уголовного дела. Что касается текста постановления от 3 декабря 2007 г., помимо простой ссылки на угрозы, которые родственники и знакомые заявителя предположительно допускали в отношении свидетелей, областной суд не упоминает конкретных фактов, оправдывающих содержание под стражей заявителя на этом основании.

132. Однако Европейский Суд находит удивительным, что, руководствуясь конкретной информацией, национальный суд не обеспечил заявителю возможность оспорить ее, например, путем допроса этих свидетелей (см. для сравнения Постановление Европейского Суда от 4 октября 2005 г. по делу "Бекчиев против Молдавии" (Becciev v. Moldova), жалоба N 9190/03, §§ 73-76), или, по крайней мере, представления копий таких жалоб или заявлений. Представляется, и власти Российской Федерации этого не отрицали, что заявитель не был даже осведомлен о характере и содержании материалов, представленных органами преследования в подкрепление их утверждения о давлении на свидетелей. Кроме того, Европейский Суд находит странным, что, будучи уведомлены о запугивании, устрашении или угрозах мести в отношении свидетелей, органы преследования не возбудили уголовное дело или, по крайней мере, не провели предварительной проверки этих утверждений. Европейский Суд отмечает, и стороны не оспаривали этого факта, что национальные власти не приняли никаких мер в отношении заявителя или его родственников и знакомых, что они не подверглись расследованию и не были даже допрошены относительно предполагаемых попыток оказать давление на свидетелей. Соответственно, Европейский Суд не убежден, что выводы национальных властей о возможности того, что заявитель воспрепятствует производству по уголовному делу, имели достаточную опору на факты.

133. Кроме того, Европейский Суд отмечает, что предварительное следствие в отношении заявителя было прекращено в конце августа 2007 г. (см. § 29 настоящего Постановления). Он оставался под стражей еще 18 месяцев, во время которых продолжалось разбирательство в суде первой инстанции. Таким образом, представляется, что национальные власти имели достаточное время для получения заявлений свидетелей способом, исключавшим сомнения в их достоверности, что устраняло необходимость продолжения лишения заявителя свободы по этому основанию (см. аналогичную мотивировку в Постановлении Европейского Суда от 24 мая 2007 г. по делу "Соловьев против Российской Федерации" (Solovyev v. Russia), жалоба N 2708/02, § 115* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2007.)). Соответственно, Европейский Суд полагает, что, не проявив тщательности, национальные органы были не вправе рассматривать обстоятельства дела как оправдание для использования риска сговора в качестве дополнительного основания для содержания заявителя под стражей.

(iii) Риск того, что обвиняемый продолжит заниматься преступной деятельностью, и поддержание общественного порядка

134. В ряде постановлений о содержании под стражей национальные суды ссылались на вероятность того, что заявитель продолжит заниматься преступной деятельностью как на дополнительное основание его длительного содержания под стражей. В этой связи Европейский Суд отмечает, что судебные органы не упоминали конкретных фактов, подтверждающих их вывод о том, что существует риск того, что заявитель продолжит заниматься преступной деятельностью. Кроме того, Европейский Суд не разделяет мнение национальных органов о том, что в ситуации, когда все обвинения против заявителя, за исключением одного, затрагивали его действия в качестве мэра г. Томска, и он был отстранен от исполнения должностных обязанностей, существовала реальная опасность совершения им новых преступлений.

135. В своих материалах, представленных в Европейский Суд, власти Российской Федерации ссылались еще на одно основание, которое, по их мнению, делало необходимым содержание под стражей заявителя. В частности, они подчеркивали необходимость защиты общественного порядка от нарушений, которые могли быть вызваны его освобождением. Хотя это основание не использовалось национальными судами, Европейский Суд, тем не менее, считает необходимым рассмотреть довод властей Российской Федерации.

136. Европейский Суд не раз указывал в ряде дел, что в силу особой тяжести и реакции общественности некоторые преступления могут повлечь нарушения общественного порядка, что может оправдать предварительное заключение, по крайней мере, на время. При исключительных обстоятельствах этот фактор, следовательно, может быть принят во внимание для целей Конвенции, но в любом случае насколько национальное законодательство признает возможность нарушений общественного порядка, вызванного преступлением. Однако это основание может рассматриваться как относимое и достаточное, только если оно опирается на реальные факты, которые могут продемонстрировать, что освобождение обвиняемого действительно нарушит общественный порядок. Кроме того, содержание под стражей остается законным, только если угроза общественному порядку действительно существует; сохранение этой меры не может быть использовано с учетом возможного вынесения приговора к лишению свободы (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Летелье против Франции", § 51).

137. В настоящем деле эти условия не достигнуты. Не говоря о том, что российское законодательство не включает угрозу общественному порядку в число допустимых оснований для содержания под стражей обвиняемых, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации исходили из предполагаемой опасности общественному порядку с чисто абстрактной точки зрения, ссылаясь исключительно на тяжесть обвинений, предположительно совершенных заявителем. Они не представили никаких доказательств и не привели примеров, которые могли бы свидетельствовать о том, что освобождение заявителя могло бы представить реальную угрозу общественному порядку.

(iv) Иные меры пресечения

138. Европейский Суд также подчеркивает, что при решении вопроса об освобождении лица из-под стражи власти с учетом пункта 3 статьи 5 Конвенции имеют обязательство рассмотрения альтернативных мер обеспечения его явки в суд (см. Постановление Европейского Суда от 15 февраля 2005 г. по делу "Сулаоя против Эстонии" (Sulaoja v. Estonia), жалоба N 55939/00, § 64, и Постановление Европейского Суда от 21 декабря 2000 г. по делу "Яблоньский против Польши" (Jablonski v. Poland), жалоба N 33492/96, § 83). В течение всего рассматриваемого периода власти не рассматривали возможности обеспечения явки заявителя с использованием иной "меры пресечения", - такой как подписка о невыезде или залог, - которые прямо предусмотрены российским законом для обеспечения надлежащего проведения уголовного разбирательства. В этой связи Европейский Суд не упускает из виду, что заявитель предложил личное поручительство архиепископа Томской области. Однако эта гарантия была отклонена без надлежащего рассмотрения (см. § 32 настоящего Постановления). Кроме того, Европейский Суд находит особенно удивительным, что заявитель содержался под стражей в течение девяти месяцев, с сентября 2007 г. по июнь 2008 г., с единственной целью ознакомления с материалами уголовного дела. Однако областной суд или Верховный Суд, рассматривавшие вопрос о законности содержания под стражей заявителя в этот период, ни разу не проверили возможность применения альтернативных мер или хотя бы не попытались объяснить в своих решениях, почему такие альтернативы не могли обеспечить надлежащее отправление правосудия.

139. Европейский Суд учитывает довод властей Российской Федерации о финансовых ресурсах заявителя, позволяющий предположить, что залог не обеспечил бы его явки в суд. Хотя Европейский Суд уже отметил, что национальные суды не рассматривали вопрос о возможности залога, и что он не должен подменять собой национальные власти при определении и рассмотрении факторов, оправдывающих содержание под стражей заявителя (см. § 127 настоящего Постановления), Европейский Суд, тем не менее, считает заслуживающим упоминания, что залог может требоваться только в течение периода, когда причины, оправдывающие содержание под стражей, сохраняются. Пока такие причины сохраняются, сумма залога должна "оцениваться главным образом в отношении заинтересованного лица, его активов_ иными словами, степени уверенности, которая возможна в том, что перспектива утраты обеспечения в случае его неявки в суд послужит достаточным фактором, исключающим с его стороны любое желание скрыться" (см. Постановление Европейского Суда от 27 июня 1968 г. по делу "Ноймейстер против Австрии" (Neumeister v. Austria), p. 40, § 48, Series A, N 8).

(v) Заключение

140. В итоге Европейский Суд находит, что решения национальных властей не были основаны на анализе всех существующих фактов. Они не учитывали доводы в пользу освобождения заявителя до суда.

141. Учитывая вышеизложенное, Европейский Суд полагает, что, не указав конкретные относимые факты и не рассмотрев альтернативные "меры пресечения", власти продлевали срок содержания под стражей заявителя по основаниям, которые не могут считаться "достаточными". Они, таким образом, не обосновали длительное лишение свободы заявителя в течение более чем двух лет. Таким образом, не обязательно исследовать вопрос о том, осуществлялось ли разбирательство в отношении заявителя с надлежащей тщательностью, поскольку столь длительный период при данных обстоятельствах не может считаться "разумным" в значении пункта 3 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 30 марта 2006 г. по делу "Пеков против Болгарии" (Pekov v. Bulgaria), § 85).

142. Соответственно, имело место нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции.

III. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

143. Заявитель также жаловался со ссылкой на статьи 2 и 5 Конвенции на то, что условия его содержания под стражей представляли серьезную угрозу для жизни, и что его содержание под стражей было незаконным.

144. С учетом представленных ему материалов, и насколько эти жалобы относятся к компетенции Европейского Суда ratione materiae* (* Ratione materiae (лат.) - "ввиду обстоятельств, связанных с предметом рассмотрения", критерий существа обращения, применяемый при оценке приемлемости жалобы Европейским Судом (прим. переводчика).), он находит, что доказательства не свидетельствуют о наличии признаков нарушении прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или протоколами к ней. Отсюда следует, что эта часть жалобы является явно необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

IV. Применение Статьи 41 Конвенции

145. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

146. Заявитель требовал 8 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

147. Власти Российской Федерации утверждали, что требования заявителя должны быть отклонены. По мнению властей Российской Федерации, установление факта нарушения Конвенции само по себе являлось бы достаточной и справедливой компенсацией.

148. Европейский Суд отмечает, что установил в настоящем деле ряд нарушений. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что страдания и разочарование заявителя, вызванные бесчеловечными условиями его содержания под стражей и тем фактом, что он провел длительное время в изоляторе без относимых и достаточных оснований, не могут быть компенсированы одним фактом установления нарушения. Оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, Европейский Суд присуждает заявителю требуемую сумму в качестве компенсации морального вреда, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную выше сумму.

B. Судебные расходы и издержки

149. Заявитель не просил о возмещении судебных расходов и издержек, и данный вопрос Европейский Суд не рассматривает по своей инициативе (см. Постановление Европейского Суда от 5 декабря 2000 г. по делу "Мотьер против Франции" (Motiиre v. France), жалоба N 39615/98, § 26).

C. Процентная ставка при просрочке платежей

150. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу приемлемой в части условия содержания заявителя под стражей в Томском городском изоляторе и предполагаемого нарушения права на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда, а в остальной части неприемлемой;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции;

3) постановил, что имело место нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции;

4) постановил:

(a) что власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю 8 000 евро (восемь тысяч евро) в качестве компенсации морального вреда, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 12 марта 2009 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Серен Нильсен Секретарь Секции Суда

Христос Розакис Председатель Палаты Суда