Постановление Европейского Суда по правам человека от 23 апреля 2009 г. Дело "Попов и Воробьев (Popov and Vorobyev) против Российской Федерации" (жалоба N 1606/02) (Первая Секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая Секция)

Дело "Попов и Воробьев (Popov and Vorobyev)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 1606/02)

Постановление Суда

Страсбург, 23 апреля 2009 г.

По делу "Попов и Воробьев против Российской Федерации", Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Христоса Розакиса Председателя Палаты,

Нины Ваич,

Анатолия Ковлера,

Элизабет Штейнер,

Ханлара Гаджиева,

Дина Шпильманна,

Сверре-Эрика Йебенса, судей

и Серена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 2 апреля 2009 года, вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 1606/02, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданами Российской Федерации Сергеем Юрьевичем Поповым и Вадимом Геннадьевичем Воробьевым 11 июля 2001 года.

2. Заявители были представлены адвокатами Центра содействия международной защите в г. Москве, а также адвокатом Т. Золотарь, практикующим в г. Владивостоке. Власти Российской Федерации были представлены бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде П. Лаптевым.

3. Заявители утверждали, что условия содержания их под стражей в СИЗО N ИЗ-25/1 нарушали статью 3 Конвенции. На основании пункта 3 статьи 5 Конвенции они жаловались на необоснованность их длительного содержания под стражей до суда, и на основании пункта 4 статьи 5 Конвенции - на то, что они были лишены возможности судебного оспаривания заключения под стражей.

4. 2 марта 2006 года Европейский Суд объявил жалобу частично неприемлемой и коммуницировал жалобу на нарушение статьи 3, пунктов 3 и 4 статьи 5 Конвенции властям Российской Федерации.

5. Европейский Суд, в соответствии с пунктом 3 статьи 29 Конвенции, принял решение об одновременном рассмотрении жалобы по вопросам приемлемости и по существу.

Факты

I. Обстоятельства дела

6. Заявители родились в 1964 и 1963 годах соответственно и проживают в г. Владивостоке. На момент событий первый заявитель, сотрудник милиции, и второй заявитель, бывший сотрудник милиции, были председателем и заместителем председателя профсоюза сотрудников органов внутренних дел.

A. Заключение заявителей под стражу в СИЗО N ИЗ-25/1 и их ходатайства об освобождении

7. 28 октября 1999 года в связи с обнаружением двух взрывчатых устройств и зарядов в доме третьего лица, г-на К., управление внутренних дел Приморского края и Федеральная служба безопасности России возбудили уголовное дело по части 1 статьи 222 Уголовного Кодекса Российской Федерации (Незаконные приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка или ношение оружия, его основных частей).

8. 14 января 2000 года заявители были арестованы. 17 января 2000 года Прокуратура Приморского края продлила срок содержания заявителей под стражей, ссылаясь на тяжесть обвинений, предъявленных заявителям, и наличие риска, что они могут скрыться от правосудия или препятствовать ходу расследования.

9. 24 января 2000 года заявители были переведены в изолятор временного содержания N ИЗ-25/1 (в некоторых документах - N 20/1) г. Владивостока.

10. 13 марта 2000 года прокуратура Приморского края продлила срок содержания заявителей под стражей до 10 апреля 2000 года, ссылаясь на те же основания, в частности, существование риска, что они могут скрыться от правосудия или препятствовать ходу расследования.

11. 3 апреля 2000 года прокуратура Приморского края продлила срок содержания заявителей под стражей до 10 мая 2000 года. Адвокат первого заявителя обжаловал данное решение. 28 апреля 2000 года Ленинский районный суд г. Владивостока отклонил жалобу, указав, что заявитель может обжаловать решение суда в Приморский краевой суд. Первый заявитель не обжаловал вышеуказанное решение в суд второй инстанции.

12. 27 апреля 2000 года прокуратура Приморского края продлила срок содержания заявителей под стражей до 10 июня 2000 года, ссылаясь на серьезность обвинений, предъявленных заявителям, и наличие риска, что они могут скрыться от правосудия или препятствовать ходу расследования и отправлению правосудия.

13. 10 июля 2000 года уголовное дело было направлено в Приморский краевой суд для решения вопроса о подсудности. 13 июля 2000 года Краевой суд решил, что дело должно рассматриваться Фрунзенским районным судом г. Владивостока (далее - районный суд), и уголовное дело было направлено в соответствующий суд.

14. 8 августа 2000 года в районном суде состоялось предварительное слушание, судебное заседание было назначено на 11 октября 2000 года. Суд также решил продлить срок содержания заявителей под стражей, сделав общее заключение в отношении обоих заявителей и установив, что "мера пресечения в отношении [заявителей] должна оставаться той же - содержание под стражей". Никаких оснований для дальнейшего продления срока содержания под стражей судом приведено не было.

15. 11 октября 2000 года в ходе рассмотрения уголовного дела заявителей суд удовлетворил ходатайство заявителей о проведении дополнительной дактилоскопической экспертизы. Суд направил материалы дела в Москву для проведения экспертизы и отложил слушания по уголовному делу. Во время слушания заявители в соответствии со статьей 276 (заявление и рассмотрение ходатайств) Уголовно-процессуального кодекса РСФСР (далее - УПК РСФСР) подали жалобу на чрезмерный срок их содержания под стражей и ходатайствовали об освобождении из-под стражи до суда. Заявители утверждали, что они имеют постоянное место жительства; что у них имеются средства связи для обеспечения постоянного контакта с компетентными органами; что у них всегда были положительные характеристики; что у них имеются государственные награды; что у них есть несовершеннолетние дети; что оба они страдают болезнями почек, лечение которых не может быть обеспечено в условиях следственного изолятора. Жалобы заявителей были приложены к делу (страницы 497-499), но были оставлены судом без рассмотрения.

16. 29 октября 2000 года первый заявитель подал жалобу в районный суд, утверждая, помимо прочего, что он провел более десяти месяцев под стражей и ходатайствовал об освобождении из-под до суда. Эта жалоба была оставлена судом без рассмотрения.

17. 30 октября 2000 года второй заявитель подал жалобу в районный суд и ходатайствовал об освобождении из-под стражи до суда. Он указал в своей жалобе, что имеет двух несовершеннолетних детей, что он никогда ранее не привлекался к уголовной ответственности, что у него есть постоянное место жительства и что у него нет никакого намерения скрыться от властей. Суд оставил жалобу второго заявителя без рассмотрения.

18. 10 ноября 2000 года первый заявитель подал жалобу в Генеральную Прокуратуру Российской Федерации. В своем письме он утверждал, помимо прочего, что провел под стражей более десяти месяцев и что его ходатайства об освобождении из-под стражи до суда были оставлены без рассмотрения. Эта жалоба была также оставлена без рассмотрения.

19. 16 ноября 2000 года и 12 декабря 2000 года второй заявитель подал в районный суд жалобу о том, что его содержание под стражей незаконно, и ходатайствовал об освобождении из-под стражи до суда. В своем письме он указал на то, что он испытывает проблемы с зубами, а в следственном изоляторе не предоставляется адекватная стоматологическая помощь; что у него есть постоянное место жительства; что у него двое несовершеннолетних детей и престарелая мать, о которых надо заботиться; и что у него отсутствуют намерения скрыться от властей. Жалоба была оставлена судом без рассмотрения.

20. 3 января 2001 года первый заявитель подал жалобу в районный суд, ходатайствуя о рассмотрении вопроса о законности его содержания под стражей. Ссылаясь на ненадлежащие условия содержания, общее ухудшение здоровья и недостаточную медицинскую помощь в следственном изоляторе, заявитель ходатайствовал об освобождении из-под стражи до суда. В своей жалобе заявитель указывал, что у него есть семья и ребенок, о которых он должен заботиться; что у него есть постоянное место жительства; что он проработал в милиции 15 лет; что у него всегда были положительные характеристики; и что у него нет никакого намерения скрыться от властей. Жалоба была оставлена судом без рассмотрения.

21. 3 января 2001 года второй заявитель подал в районный суд жалобу на незаконность его содержания под стражей и ходатайствовал об освобождении из-под стражи до суда. В своей жалобе заявитель указывал на то, что уже потерял несколько зубов и у него проблемы со здоровьем и что в следственном изоляторе ему не оказывается никакой медицинской помощи.

22. 12 января 2001 года районный суд дал ответ на жалобу второго заявителя. Ответ суда был очень кратким и не содержал никакого юридического решения. Он гласил: "на сегодняшний день суд не видит оснований для изменения меры пресечения".

23. 23 января 2001 года и 20 февраля 2001 года второй заявитель подал в районный суд жалобу на незаконность его содержания под стражей и ходатайствовал о его освобождении из-под стражи до суда. В своем письме заявитель утверждал, помимо прочего, что потерял восемь зубов; что у него проблемы с почками; что в изоляторе ему не оказывается никакая медицинская помощь; что у него двое несовершеннолетних детей и престарелая мать, о которых надо заботиться; и что у него отсутствуют намерения скрыться от властей. Эта жалоба была также оставлена судом без рассмотрения.

24. 31 января 2001 года по завершении дактилоскопической экспертизы материалы дела были возвращены в районный суд, и слушания по делу были назначены на 20 февраля 2001 года.

25. 20 февраля 2001 года районный суд возобновил слушания по уголовному делу. Он завершил судебное разбирательство 2 марта 2001 года, приняв постановление об условном наказании и немедленном освобождении заявителей из-под стражи.

B. Условия содержания в следственном изоляторе ИЗ-25/1

1. Изложение фактов заявителями

26. В период с 24 января 2000 года до освобождения 2 марта 2001 года заявители содержались в камерах N 41, 58, 79, 82 и 105 следственного изолятора.

27. Все камеры, в которых содержались заявители, были одинакового размера (7,5 на 2,6 метров), с четырьмя спальными местами. Оба заявителя находились в камере одновременно с шестью другими заявителями; таким образом, им приходилось спать по очереди и только тогда, когда сон был разрешен, - с 22.00 до 6.00. Заявители и их сокамерники не были обеспечены постельными принадлежностями или бельем; они получали эти принадлежности от родственников и стирали и сушили их прямо в камере.

28. Камеры были сырые; на стенах и потолке была плесень. Воздух был спертым и затхлым. В камерах не было вентиляции, в камерах было холодно зимой и жарко летом; температура воздуха в камерах зависела от времени года и варьировалась от +10°C до +35°C. Окна были закрыты решетками, с оборудованными на них "ресницами", металлическими полосками, покрывающими решетку, которые не пропускали дневной свет вовнутрь. Размер вентиляционного отверстия над дверью был 0,6 кв.м, так что через него не могло поступать достаточно свежего воздуха. Камеры постоянно освещались лампочками мощностью 60 ватт. Со стен и потолка свешивались оголенные электрические провода. Камеры кишели тараканами, кровососущими насекомыми и мышами, однако администрация изолятора не предпринимала никаких попыток по их истреблению, отказываясь даже провести дезинфекцию хлором. В камерах не было источника питьевой воды. Люди были вынуждены пить воду из крана над туалетом, который предназначался исключительно для слива.

29. Камеры были оборудованы туалетами, которые находились в полуметре от обеденного стола и не были отгорожены от жилой зоны, так как администрация запрещала установить загородки.

30. Несмотря на многочисленные жалобы заявителей, им не предоставлялись постельные принадлежности и посуда. Им также было отказано в предоставлении каких-либо туалетных принадлежностей для личной гигиены, таких как мыло, зубные щетки, бритвенные приборы туалетная бумага. Заявители утверждали, что им предоставлялась возможность принять душ только один раз в 10-40 дней на двенадцать минут, а также прогулка в течение 50 минут в день. Длительность прогулок иногда сокращалась до 20-30 минут. Несколько раз надзиратели вынуждали заявителей выбирать между душем и прогулкой. Если заявители встречались со своими адвокатами или находились на судебных слушаниях, в эти дни прогулка им не предоставлялась. Питание было скудным и очень плохого качества.

31. Заявителям, страдавшим зубной болью и мочекаменной болезнью, было отказано в медицинской помощи; администрация ссылалась на "отсутствие специалистов и необходимых лекарств". В ответ на жалобы первого заявителя на почечные колики санитарный врач предоставил ему лекарства, срок годности которых истек три года назад, в связи с чем использовать их было нельзя. В ответ на жалобы второго заявителя на острую боль врач отказался сделать ему инъекцию с лекарством или предоставить шприцы, ранее переданные родственниками. Санитарный врач утверждал, что он использует шприцы для лечения только серьезно больных пациентов, но таких пациентов в настоящий момент нет. Стоматологическая помощь оказывалась врачом, который осматривал пациентов раз в неделю. В ответ на жалобы заявителей на острую зубную боль врач предложил удалить зубы без анестезии, ссылаясь на отсутствие лекарств и оборудования для пломбирования.

32. Заявители подкрепили свои утверждения рядом документов, среди которых ответы администрации следственного изолятора ИЗ-25/1 на их запросы о предоставлении информации, направленные в 2006 году: пять ответов, датированных 19 апреля 2006 года (два ответа, касающихся вентиляции в камерах, один, касающихся металлических решеток на окнах камер, один ответ, касающийся контроля за санитарным состоянием камер, и один ответ, касающийся отсутствия на момент рассматриваемых событий у больничного отделения изолятора лицензии на профессиональною медицинскую деятельность, один ответ, датированный 26 июля 2006 года (отказ в предоставлении информации, касающейся предоставления заявителям туалетных принадлежностей, мотивированный отсутствием архивных данных), один ответ, датированный 18 августа 2006 года (отказ в предоставлении информации, касающейся числа людей, одновременно содержащихся в камере N 79, и их перевода в другие камеры) и один ответ, датированный 22 августа 2006 года (отказ в предоставлении информации, касающейся числа людей, одновременно содержащихся в камере N 41, и их перевода в другие камеры); Рекомендации Европейского Комитета по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего человеческое достоинство обращения, касающиеся посещения его представителями следственного изолятора в период со 2 по 17 декабря 2001 года; три заявления свидетелей, касающиеся условий содержания заявителей под стражей, предоставленные г-ном А.В. 7 августа 2006 года, г-ном О.Л. 2 августа 2006 года и г-ном Е.К. 3 августа 2006 года; шесть заявлений, описывающих условия содержания и недостатки медицинской помощи в следственном изоляторе ИЗ-25/1, написанные заявителями и их сокамерниками, датированные 6 и 7 ноября 2000 года, 4, 5 и 23 декабря 2000 года и 2 февраля 2001 года. Заявители не представили никаких документов, свидетельствующих о состоянии их здоровья либо в изоляторе N ИЗ-25/1, либо после освобождения.

2. Изложение фактов российскими властями

33. Ссылаясь на информацию, предоставленную Генеральной прокуратурой, власти Российской Федерации утверждали, что заявители содержались в камерах, предназначенных для бывших сотрудников правоохранительных органов.

34. Ссылаясь на информацию, предоставленную Федеральной службой исполнения наказаний Российской Федерации, российские власти утверждали, что первый заявитель содержался в камере N 41, а второй заявитель - в камерах N 79, 82 и 105.

35. Общая площадь камер и высота потолков в них были одинаковыми и составляли 8 кв.м и 2,8 м соответственно. В каждой камере было четыре спальных места. Заявители находились в камерах одновременно лишь еще с тремя людьми. В то же время, в тех же объяснениях российские власти утверждали, что в 2000 и 2001 годах следственный изолятор был переполнен из-за высокого уровня преступности в регионе и ограниченной вместимости изолятора. По этим причинам число лиц, одновременно содержащихся в одной камере с заявителями, превышало допустимые нормы. Несмотря на эти трудности, каждый заключенный в камерах заявителей был обеспечен спальным местом. Однако российские власти так и не уточнили точное число лиц, содержащихся в одной камере, а также тип спального места.

36. Размер окон соответствовал требованиям и составлял одну восьмую расстояния от пола до потолка, обеспечивая заявителей возможностью читать и работать при естественном освещении. На каждом окне были оборудованы вентиляторы для дополнительной вентиляции; другим источником вентиляции было отверстие над дверью. Температура воздуха в камерах варьировалась в пределах от +18°C до +24°C. Во время прогулок заключенных двери и окна камер открывались для проветривания. Во всех камерах была проточная вода. Температура воздуха, уровень влажности, а также качество воды соответствовали гигиеническим и санитарным нормам. В изоляторе на момент рассматриваемых событий не было зафиксировано ни одной вспышки инфекционных или паразитогенных заболеваний.

37. В каждой камере следственного изолятора была оборудована ночная и дневная система освещения. Ночное освещение включалось с 22.00 до 6.00. Туалеты были отделены от жилой зоны перегородками, что обеспечивало уединение. Так как администрацией ежемесячно проводились дезинфекции, грызунов и насекомых в камерах не было; кроме того, медицинский персонал изолятора регулярно проводил осмотры камер на предмет наличия грызунов и насекомых.

38. Заявителям и другим заключенным предоставлялась возможность принять душ раз в неделю; в тот же день производилась смена постельного белья. Заявителям были предоставлены отдельное спальное место, постельное белье, посуда. Им выдавались индивидуальные туалетные наборы (включающие мыло, зубную щетку, набор для бритья и туалетную бумагу). Дополнительные туалетные принадлежности могли быть предоставлены по письменному заявлению, но таких заявлений не поступало.

39. Прогулки на свежем воздухе разрешались каждый день в течение часа, случаев замены их на душ не было.

40. Российские власти утверждали, что заявителям регулярно предоставлялась медицинская помощь, хотя на момент событий у больничного отделения и не было лицензии. Заявители прошли первоначальный медицинский осмотр по прибытии в следственный изолятор; было установлено, что на момент поступления оба заявителя были здоровы. Больничное отделение следственного изолятора было обеспечено необходимым оборудованием и медикаментами. Ссылаясь на ряд документов, власти Российской Федерации утверждали, что в течение всего периода содержания под стражей в следственном изоляторе заявители не просили о предоставлении медицинской помощи и не подавали жалоб на невозможность медицинской службы предоставить требуемое лечение.

41. В поддержку своей позиции российские власти представили, помимо прочего, ряд справок от администрации следственного изолятора, показания медицинского персонала, статистические данные о числе заключенных, некоторые документы из материалов расследования.

II. Применимое национальное законодательство

A. Заключение под стражу и содержание под стражей до суда

42. До 1 июля 2002 года вопросы уголовно-процессуального права регулировались Уголовно-процессуальным кодексом Российской Советской Федеративной Социалистической Республики (Закон от 27 октября 1960 года, далее - УПК РСФСР).

1. Меры пресечения

43. "Превентивные меры" или "меры пресечения" включали подписку о невыезде, личное поручительство или поручительство общественных объединений, заключение под стражу (ст. 89 УПК РСФСР).

2. Органы, принимающие решение о заключении под стражу

44. Конституция Российской Федерации гласит, что арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускаются только по судебному решению (статья 22 Конституции). Согласно УПК РСФСР, решение о заключении под стражу принимает прокурор или суд (статьи 11, 89 и 96 УПК РСФСР).

3. Основания для принятия решения о заключении под стражу

45. Принимая решение о заключении лица под стражу, уполномоченные органы должны рассмотреть вопрос о том, имеются ли "достаточные основания" полагать, что обвиняемый скроется от дознания, предварительного следствия или суда, или воспрепятствует установлению истины по уголовному делу, или будет заниматься преступной деятельностью (статья 89 УПК РСФСР). Кроме того, должны учитываться также тяжесть предъявленного обвинения, личность подозреваемого или обвиняемого, род его занятий, возраст, состояние здоровья, семейное положение и другие обстоятельства (статья 91 УПК РСФСР). До 14 марта 2001 года заключение под стражу в качестве меры пресечения применялось если лицо подозревалось или обвинялось в совершении преступления, за которое законом было предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше одного года или в "исключительных случаях" (статья 96 УПК РСФСР).

4. Сроки содержания под стражей

Два вида содержания под стражей

46. УПК РФ проводит различие между двумя видами содержания под стражей: первый вид - "во время расследования", то есть в период проведения компетентными органами - органами внутренних дел или органами прокуратуры - расследования обстоятельств дела; и второй тип - "под судом" (в ходе судебного разбирательства), на судебной стадии. Хотя нет никакой практической разницы между ними (задержанный содержится в том же учреждении), исчисление сроков происходит по-разному.

(i) Сроки содержания под стражей "при проведении расследования"

47. После ареста подозреваемый или обвиняемый в совершении преступления помещался под стражу "при проведении расследования". Максимальный срок содержания под стражей "при проведении расследования" был два месяца, "в исключительных случаях" этот срок мог быть продлен до восемнадцати месяцев. Продление срока должно было быть санкционировано вышестоящим прокурором. Продление срока содержания под стражей "при проведении расследования" на срок свыше восемнадцати месяцев не допускалось (статья 97 УПК РСФСР).

(ii) Сроки содержания под стражей "во время суда" / "в ходе судебного разбирательства"

48. С момента направления прокурором уголовного дела в суд обвиняемый содержался под стражей "во время суда" (или "в ходе судебного разбирательства"). До 14 марта 2001 года УПК РСФСР не устанавливал никаких предельных сроков содержания под стражей "во время суда".

5. Порядок проверки законности содержания под стражей

(a) Содержание под стражей "при проведении расследования"

49. Согласно УПК РСФСР, лицо, находящееся под стражей, его защитник или законный представитель может обжаловать в суд решение прокурора о заключении под стражу и последующие решения о продлении срока содержания под стражей. Судья должен был проверить законность и обоснованность ареста или продления срока содержания под стражей не позднее трех суток со дня получения материалов. Судебная проверка законности и обоснованности ареста или продления срока содержания под стражей должна была производиться в закрытом заседании с участием прокурора, защитника или законного представителя лица, содержащегося под стражей. Задержанный должен был присутствовать на слушании его дела; судебная проверка законности и обоснованности ареста или продления срока содержания под стражей в отсутствие лица, содержащегося под стражей, допускались лишь в исключительных случаях, когда такое лицо ходатайствовало о рассмотрении жалобы в его отсутствие либо по собственной инициативе отказывалось от участия в заседании. В результате судебной проверки судья должен был вынести постановление либо об оставлении жалобы без удовлетворения, либо об отмене меры пресечения в виде заключения под стражу и об освобождении лица из-под стражи (статьи 220-1, 220-2 УПК РСФСР)* (* В тексте оригинала указана лишь статья 220-1 (прим. переводчика).). Решение суда могло быть обжаловано в вышестоящий суд, который должен был рассмотреть жалобу в те же сроки, что и жалобы на судебные решения по существу (статья 331 in fine).

(b) Содержание под стражей в ходе судебного разбирательства

50. По поступлении уголовного дела судья должен был, в частности, рассмотреть вопрос о том, подлежит ли изменению или отмене избранная обвиняемому мера пресечения (пункт 5 статьи 222 § 5 и статья 230 УПК РСФСР), а также рассмотреть ходатайства и заявления обвиняемого об освобождении из-под стражи. Отказ в удовлетворении ходатайства обжалованию не подлежал, однако оно могло быть возобновлено в судебном заседании (статья 223 УПК РСФСР).

51. Во время судебного разбирательства суд был вправе избрать, изменить или отменить меру пресечения в отношении подсудимого (статья 260 УПК РСФСР). На определение суда первой инстанции и постановление судьи по уголовному делу могла быть принесена частная жалоба в вышестоящий суд. Жалоба должна была быть подана в течение десяти дней и рассмотрена в те же сроки, что и кассационная жалоба на постановление суда по существу дела (статья 331 УПК РСФСР).

6. Сроки судебного разбирательства

52. УПК РСФСР не устанавливал никаких предельных сроков для судебного разбирательства.

B. Медицинское обслуживание

53. Закон от 15 июля 1995 года (закон "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений") предусматривал право заключенных на получение медицинской помощи (статья 17). При получении подозреваемым или обвиняемым телесных повреждений его медицинское освидетельствование должно было производиться медицинскими работниками мест содержания под стражей безотлагательно. Результаты медицинского освидетельствования должны были фиксироваться в установленном порядке и сообщаться пострадавшему. По ходатайству подозреваемого или обвиняемого медицинское освидетельствование должно было производиться работниками медицинских учреждений. Отказ в проведении такого освидетельствования мог быть обжалован надзирающему прокурору. В случае тяжкого заболевания подозреваемого или обвиняемого администрация места содержания под стражей должна была незамедлительно сообщить об этом прокурору, который по своей инициативе или заявлению родственников заболевшего мог проводить проверку по данному факту (статья 24).

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

54. Заявители утверждали, что условия содержания в следственном изоляторе N ИЗ-25/1, а также отсутствие надлежащей медицинской помощи являются бесчеловечным и унижающим достоинство обращением. Они ссылались на статью 3 Конвенции, которая гласит:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Общие условия заключения

1. Позиции сторон

55. Заявители утверждали, что содержание их в переполненных, тесных помещениях при недостаточном отоплении и вентиляции причиняли физические и психические страдания и, следовательно, могут быть приравнены к жестокому обращению.

56. Российские власти, напротив, заявляли, что условия содержания заявителей в следственном изоляторе N ИЗ-25/1 соответствовали требованиям статьи 3 Конвенции. Российские власти признали, что на момент событий следственный изолятор был переполнен, однако утверждали, что в их намерения не входило подвергать заявителей жестокому обращению.

2. Мнение Европейского Суда

(a) Приемлемость

57. Европейский Суд отмечает, что жалоба не является явно необоснованной по смыслу пункта 3 статьи 35 Конвенции. Жалоба не является неприемлемой и по каким-либо иным основаниям. Таким образом, жалоба объявляется приемлемой.

(b) Существо дела

58. Европейский Суд установил, что следственный изолятор N ИЗ-25/1 был чрезвычайно переполнен в течение всего периода содержания в нем заявителей. Все камеры, в которых содержались заявители в течение своего заключения, были одинакового размера, согласно утверждениям заявителей, - высотой 2,6 м и площадью 7,5 в кв.м; по утверждению же российских властей - высотой 2,8 м и площадью 8 кв.м. Учитывая число спальных мест, согласно утверждениям российских властей, они были приспособлены для одновременного содержания четырех человек (см. § 35). По утверждению заявителей, в камерах в действительности содержалось от четырех до семи заключенных (см. § 27). Власти Российской Федерации признали, что на момент описываемых событий следственный изолятор был переполнен из-за высокого уровня преступности в регионе и небольшой вместительности самого изолятора, и что число заключенных, одновременно содержавшихся в одной камере с заявителями, превышало установленные нормативы (см. § 35). Приведенные выше цифры свидетельствуют, что в каждый отрезок времени на каждого заключенного приходилось менее чем 2 кв.м площади, и что они не всегда имели отдельное спальное место. За исключением 30-40 (по утверждению заявителей) и 50 (по утверждению российских властей) минут ежедневной прогулки, заявители все время были заперты в камерах.

59. Европейский Суд напоминает, что в ряде дел недостаток личного пространства, предоставленного заключенным в российских следственных изоляторах и тюрьмах, служил поводом для признания нарушения требований статьи 3 Конвенции. В данных делах на каждого заявителя обычно приходилось менее 3 кв.м личного пространства (см., например, Постановление Европейского Суда от 6 декабря 2007 года по делу "Линд против Российской Федерации" (Lind v. Russia), жалоба N 25664/05, § 59; Постановление Европейского Суда от 21 июня 2007 года по делу "Кантырев против Российской Федерации" (Kantyrev v. Russia), жалоба N 37213/02, §§ 50-51; Постановление Европейского Суда от 29 марта 2007 года по делу "Андрей Фролов против Российской Федерации" (Andrey Frolov v. Russia), жалоба N 205/02, §§ 47-49; Постановление Европейского Суда от 20 января 2005 года по делу "Майзит против Российской Федерации" (Mayzit v. Russia), жалоба N 63378/00, § 40; а также Постановление Европейского Суда от 16 июня 2005 года по делу "Лабзов против Российской Федерации" (Labzov v. Russia), жалоба N 62208/00, § 44* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 10/2005.)).

60. Принимая во внимание свою правоприменительную практику и документы, представленные сторонами, Европейский суд отмечает, что российские власти не привели никаких доводов, способных убедить Европейский Суд прийти в настоящем деле к выводу, иному, нежели в указанных делах. В течение более тринадцати месяцев заявители были вынуждены жить, спать и справлять естественные потребности в таких стесненных условиях, что нехватки пространства самой по себе было достаточно, чтобы причинять моральные и физические страдания, по степени жестокости превышающие уровень, неизбежный при нахождении под стражей. Из этого следует, что условия содержания заявителей под стражей могут быть признаны бесчеловечным и унижающим достоинство обращением.

61. Что касается, ссылок российских властей на то, что в их намерения не входило причинение физических и психических страдания заявителям, Европейский Суд напоминает, что хотя вопрос о том, являлись ли действия, унижающие человеческое достоинство жертвы, умышленными, всегда принимается во внимание при принятии решения, отсутствие такого умысла не препятствует установлению нарушения статьи 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia), жалоба N 47095/99, § 101, ECHR 2002-VI* (* Опубликовано в "Путеводителе по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека за 2002 год".)).

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Номер жалобы названного постановления по делу "Калашников против Российской Федерации" следует читать как "47095/991"

62. Соответственно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с условиями содержания заявителей под стражей в следственном изоляторе N ИЗ-25/1.

B. Предполагаемое недостаточное медицинское обслуживание

1. Доводы сторон

63. Заявители утверждали, что во время их пребывания в следственном изоляторе N ИЗ-25/1 они были лишены какой бы то ни было медицинской помощи. В частности, они утверждали, что в ответ на их жалобы на зубную боль и почечные колики медицинский персонал следственного изолятора либо оставлял их без внимания, либо предоставлял медицинскую помощь, не соответствующую состоянию здоровья заявителей.

64. Власти Российской Федерации указали, что заявители не исчерпали всех внутригосударственных средств правовой защиты в связи с их медицинским обслуживанием в следственном изоляторе, так как они никогда не подавали жалобы о недостаточной медицинской помощи. Российские власти оспаривали утверждения заявителей о недостаточном медицинском обеспечении, считая их необоснованными, так как следственный изолятор N ИЗ-25/1 был полностью обеспечен необходимыми медикаментами. А заявители за время своего пребывания в следственном изоляторе ни разу не обращались за медицинской помощью. Далее российские власти отметили, что, хотя на момент рассматриваемых событий у больничного отделения изолятора не было лицензии на право оказания медицинской помощи, тем не менее, если бы заявители обратились за таковой к медицинскому персоналу изолятора, им бы были предоставлены необходимые лекарства и соответствующее лечение либо заявители были бы направлены в другие больницы г. Владивостока.

2. Мнение Европейского Суда

Приемлемость

65. Европейский Суд напоминает, что требование об исчерпании внутригосударственных средств правовой защиты обязывает заявителей обратиться в национальные судебные или арбитражные органы, дабы сначала воспользоваться средствами правовой защиты, предусмотренными национальным законодательством. Это правило основано на предположении, что, независимо от того, инкорпорированы ли положения Конвенции в национальное законодательство или нет, этим законодательством предусмотрены эффективные средства правовой защиты, доступные заявителям в связи с предполагаемым нарушением их прав. В этой связи принципиальным является то, что механизм правовой защиты, предусмотренный Конвенцией, является вспомогательным по отношению к национальным системам защиты прав человека (см. Постановление Европейского Суда от 7 декабря 1976 года по делу "Хандисайд против Соединенного Королевства" (Handyside v. United Kingdom), § 48, Series A, N 24). В то же время государство-ответчик, ссылающееся на неисчерпание заявителями внутригосударственных средств правовой защиты, обязано убедить Европейский Суд в том, что эти средства являлись эффективными, доступными в соответствующее время в теории и на практике, то есть они были общедоступны и понятны, могли обеспечить заявителям соответствующую компенсацию и разумные шансы на успех жалобы (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Селмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, § 76, ECHR 1999-V, а также Решение Европейского Суда по делу "Мифсуд против Франции" (Mifsud v. France), жалоба N 57220/00, § 15, ECHR 2002-VIII).

66. Европейский Суд отмечает, что, согласно утверждениям заявителей, в следственном изоляторе они обращались за медицинской помощью, но их просьбы либо игнорировались медицинским персоналом, либо предлагаемое лечение не соответствовало состоянию их здоровья (см. § 31). Однако из материалов дела не следует, что, несмотря на недостатки в медицинском обслуживании, заявители когда-либо жаловались на них администрации следственного изолятора N ИЗ-25/1. Кроме того, Европейский Суд обращает внимание на то, что информация об отсутствии лицензии у больничного отделения изолятора была получена заявителями в апреле 2006 года, пять лет спустя после их освобождения из-под стражи (см. § 32), а также на тот факт, что заявители не сообщали об этом в компетентные органы. Европейский Суд далее установил, что вопрос о недостаточной медицинской помощи поднимался заявителями только в связи с их ходатайствами об освобождении из-под стражи и только в качестве одного из оснований для освобождения, но не как отдельная жалоба (см. §§ 15, 19-21 и 23). По утверждению властей Российской Федерации, если бы заявители пожаловались администрации следственного изолятора на недостаток медицинской помощи, она была бы либо предоставлена им на месте, либо заявители были бы направлены в другие больницы г. Владивостока. В поддержку своей позиции российские власти предоставили ряд документов и свидетельских показаний медицинского персонала следственного изолятора N ИЗ-25/1, а также медицинские карты заявителей, подтверждающие, что они не обращались за медицинской помощью в следственном изоляторе N ИЗ-25/1.

67. Европейский Суд вновь повторяет, что так как жалоба заявителей проистекает не из структурных проблем, таких как условия содержания, в данному случае - крайне стесненных, но из предполагаемого действия или бездействия российских властей, к заявителям должно применяться требование об исчерпании внутригосударственных средств правовой защиты, в связи с этой жалобой. Европейский Суд уже постановлял, что заявители, жалующиеся на недостаточное медицинское обслуживание, обязаны представить жалобу в соответствующие национальные органы, включая администрацию мест лишения свободы (см. Решение от 27 сентября 2007 года Европейского Суда по делу "Соловьев против Российской Федерации" (Solovyev v. Russia), жалоба N 76114/01, а также Решение Европейского Суда от 11 октября 2005 года по делу "Тарариева против Российской Федерации" (Tarariyeva v. Russia), жалоба N 4353/03). В связи с этим Европейский Суд отмечает, что российское законодательство, действующее на момент рассматриваемых событий, предусматривало право заключенного требовать, чтобы при получении подозреваемым или обвиняемым телесных повреждений его медицинское освидетельствование производилось медицинскими работниками мест содержания под стражей. Отказ в проведении такого освидетельствования мог быть обжалован надзирающему прокурору или в суд (см. § 53). Однако в настоящем деле заявители не воспользовались этим правом и не подали жалобу о предполагаемой недостаточной медицинской помощи или ее ненадлежащем качестве ни администрации следственного изолятора, ни прокурору, ни в суд. Нет никаких признаков того, что такое средство оказалось бы неэффективным в обстоятельствах настоящего дела. Соответственно, Европейский Суд не находит никаких оснований для освобождения заявителей от обязанности исчерпать внутригосударственные средства правовой защиты в связи с предполагаемым недостаточным медицинским обслуживанием.

68. Таким образом, Европейский Суд не находит оснований для того, чтобы не принять доводы российских властей касательно приемлемости жалобы на предполагаемую недостаточность медицинской помощи в следственном изоляторе N ИЗ-25/1. Следовательно, в этой части жалоба заявителей на нарушение статьи 3 Конвенции должна быть отклонена в связи с неисчерпанием внутригосударственных средств правовой защиты, согласно пунктам 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции

69. Заявители жаловались, что длительность их содержания под стражей была чрезмерной. Они ссылались на пункт 3 статьи 5 Конвенции, который гласит:

"3. Каждый задержанный или заключенный под стражу в соответствии с подпунктом "c" пункта 1 настоящей статьи незамедлительно доставляется к судье или к иному должностному лицу, наделенному, согласно закону, судебной властью, и имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда. Освобождение может быть обусловлено предоставлением гарантий явки в суд".

(a) Приемлемость

70. Российские власти утверждали, что заявители не исчерпали внутригосударственных средств правовой защиты, так как они не обжаловали ни одного решения о продлении сроков содержания их под стражей. Они далее отмечали, что заявители подали ходатайство об освобождении лишь после того, как их уголовное дело было направлено на рассмотрение в районный суд, то есть после 29 октября 2000 года. Эти ходатайства могли быть рассмотрены судом лишь в ходе слушаний по уголовному делу. Однако рассмотрение дела было перенесено с 11 октября 2000 года на 20 февраля 2001 года в связи с необходимостью проведения дополнительной экспертизы. Таким образом, ходатайства заявителей, поданные между 29 октября 2000 года и 20 февраля 2001 года, не были рассмотрены районным судом. Власти Российской Федерации также указали на то, что заявители не подавали ходатайств об освобождении 11 октября 2000 года, а также во время слушаний 20 февраля и 2 марта 2001 года.

71. Европейский суд полагает, что если лицо, заявляющее о нарушении пункта 3 статьи 5 Конвенции в связи с чрезмерной длительностью его содержания под стражей в обстоятельствах, подобных рассматриваемым в настоящем деле, оно жалуется на длящуюся ситуацию, которая должна рассматриваться в совокупности, без разделения на отдельные периоды (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Солмаз против Турции" (Solmaz v. Turkey), жалоба N 27561/02, §§ 29 и 37, ECHR 2007-...). Европейский Суд установил, что после ареста 14 января 2000 года заявители постоянно находились под стражей вплоть до освобождения 2 марта 2001 года. Тот факт, что заявители не обжаловали решения о продлении сроков содержания под стражей при проведении расследования и решение суда от 8 августа 2000 года о продлении сроков содержания под стражей на время судебного разбирательства, не оспаривается. Однако в первый день судебного разбирательства, то есть 11 октября 2000 года, заявители подали ходатайства об освобождении (см. § 15). Ни это ходатайство, ни последующие не были рассмотрены судом, так как судебное разбирательство было отложено на время проведения экспертизы. Подавая ходатайства об освобождении в период с 11 октября 2000 года по 20 февраля 2001 года, заявители тем самым поставили суд в известность об их положении и предоставили суду возможность рассмотреть вопрос о том, соответствует ли их пребывание под стражей праву на судебное разбирательство в разумный срок и праву на освобождение до суда. Российские власти не доказали, что после начала судебного разбирательства заявители в их положении могли использовать какие-либо иные средства правовой защиты, дабы добиться изменения избранной в их отношении меры пресечения. Европейский Суд, таким образом, приходит к выводу, что жалоба заявителей в этой части не может быть отклонена в связи с неисчерпанием внутригосударственных средств правовой защиты. Соответственно, довод российских властей о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты не принимается.

72. Европейский Суд отмечает, что в этой части жалоба заявителей не является явно необоснованной по смыслу пункта 3 статьи 35 Конвенции. Она не может быть признана неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Таким образом, жалоба объявляется приемлемой.

(b) Существо дела

1. Доводы сторон

73. Власти Российской Федерации утверждали, что срок содержания заявителей под стражей не был неразумным, он соответствовал требованиям российского законодательства, и его длительность, которая составляла 13 месяцев и 17 дней, не была чрезмерной. Российские власти отмечали, что российским законодательством не предусмотрено ограничений сроков содержания под стражей до суда. Далее они заявляли, что содержание заявителей под стражей было оправдано серьезностью предъявленных им обвинений и опасением, что, будучи сотрудниками милиции, они могут препятствовать осуществлению правосудия и скрыться от властей.

74. Заявители утверждали, что уголовное дело, возбужденное в их отношении, не было особенно сложным и что не было необходимости содержать их под стражей столь долгий период времени, так как не было никаких признаков того, что они пытались препятствовать осуществлению правосудия, скрыться или оказывать давление на свидетелей. Далее заявители возражали против ссылок властей на то, что серьезность предъявленного обвинения и необходимость проведения дополнительных следственных действий являлись достаточными основаниями для оправдания их содержания под стражей. В частности, они указывали на то, что в решении суда от 8 августа 2000 года не указывалось никаких особых оснований, относящихся к каждому из заявителей, оправдывающих продление срока пребывания их под стражей.

2. Мнение Европейского Суда

75. Европейский Суд напоминает, что наличие разумного подозрения в отношении задержанного лица в совершении им преступления является условием sine qua non законности продления срока содержания под стражей, но по истечении определенного времени оно больше не является достаточным. В таких случаях Европейский Суд должен установить, продолжали ли другие основания, приведенные судебными органами, оправдывать лишение лица свободы. Если такие основания были "относимыми" и "достаточными", Европейский Суд должен выяснить, проявили ли компетентные национальные органы "должное внимание к фактам" при рассмотрении этого вопроса (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), N 26772/95, §§ 152 и 153, ECHR 2000-IV).

76. Существует презумпция в пользу освобождения из-под стражи. Как неоднократно заявлял Европейский Суд, пункт 3 статьи 5 Конвенции не предоставляет судебным органам возможности выбора между направлением дела обвиняемого в суд в разумный срок и освобождением его из-под стражи до суда. Вплоть до вынесения обвинительного приговора обвиняемый считается невиновным, и целью рассматриваемых положений является предварительное освобождение обвиняемого из-под стражи, как только содержание его под стражей перестает быть разумным. Лицо, обвиняемое в совершении какого-либо правонарушения, должно быть освобождено из-под стражи до суда, если только у уполномоченных органов не имеется "относящихся к делу и достаточных" оснований, чтобы оправдать продление срока содержания под стражей (см., среди прочих, Постановление Европейского Суда от 13 марта 2007 года по делу "Кастравец против Молдавии" (Castravet v. Moldova), жалоба N 23393/05, §§ 30 и 32; Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Маккей против Соединенного Королевства" (McKay v. United Kingdom), жалоба N 543/03, § 41, ECHR 2006-...; Постановление Европейского Суда от 21 декабря 2000 года по делу "Яблонский против Польши" (Jablonski v. Poland), жалоба N 33492/96, § 83; а также Постановление Европейского Суда от 27 июня 1968 года по делу "Ноймайстер против Австрии" (Neumeister v. Austria), § 4, Series A, N 8).

77. На власти государства-ответчика возложена обязанность установить и продемонстрировать наличие конкретных обстоятельств, превышающих по своему значению принцип уважения свободы личности. Переложение бремени доказывания на лицо, содержащееся под стражей, в подобных делах опровергает правило, закрепленное в статье 5 Конвенции, согласно которому заключение под стражу является исключительным отклонением от соблюдения права на свободу, возможным только в исчерпывающе определенных и строго установленных случаях ((см. Постановление Европейского Суда от 7 апреля 2005 года по делу "Рохлина против Российской Федерации" (Rokhlina v. Russia), жалоба N 54071/00, § 67* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2006.), а также Постановление Европейского Суда от 26 июля 2001 года по делу "Илийков против Болгарии" (Ilijkov v. Bulgaria), §§ 84-85). Национальные судебные органы обязаны изучить все факты, свидетельствующие в пользу или против существования реальной необходимости защиты публичных интересов, оправдывающей - с учетом принципа презумпции невиновности - отступление от соблюдения принципа уважения личной свободы, а также обязаны изложить эти доводы в решении об отказе в удовлетворении ходатайства об освобождении. В задачи Европейского Суда не входит установление таких обстоятельств и подмена собой национальных органов, которые выносили решения о продлении срока содержания заявителя под стражей. В обязанности Европейского Суда входит решить вопрос о том, имело ли место нарушение требований пункта 3 статьи 5 Конвенции, на основании изучения доводов, представленных в решениях национальных судов, а также реальных фактов, изложенных заявителем (см. Постановление Европейского Суда от 8 июня 2006 года по делу "Корчуганова против Российской Федерации" (Korchuganova v. Russia), жалоба N 75039/01, § 72* (* Там же. N 11/2006.); упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Илийков против Болгарии", §86; а также упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Лабита против Италии", §152).

78. Заявители были арестованы 14 января 2000 года и оставались под стражей до 2 марта 2001 года. Таким образом, период, принимаемый во внимание, составляет 13 месяцев и 17 дней.

79. Европейский Суд согласен с тем, что изначальное помещение заявителей под стражу было продиктовано разумным подозрением их причастности к совершению преступления. Остается выяснить, представили ли судебные органы "относящиеся к делу" и "достаточные" основания для оправдания длительного содержания заявителей под стражей, а также уделили ли они "должное внимание фактам" при рассмотрении этого вопроса.

80. Судебные органы ссылались помимо прочего на серьезность предъявленных заявителям обвинений и наличие риска того, что они скроются от властей и будут оказывать давление на свидетелей.

81. Европейский Суд полагает, что серьезность обвинений была основным фактором для оценки вероятности того, что заявители могут скрыться от правосудия. Российские власти полагали, что серьезность обвинений столь весома, что никакие другие обстоятельства не могут склонить чашу весов в пользу освобождения заявителей из-под стражи. Европейский Суд неоднократно отмечал, что хотя суровость предстоящего приговора и является одним из элементов для оценки риска того, скроется ли обвиняемый от правосудия или возобновит ли он преступную деятельность, необходимость продления срока содержания под стражей не может проистекать лишь из абстрактного мнения, принимающего во внимание лишь тяжесть вменяемых преступлений. Точно так же содержание под стражу не может быть оправдано тем, что за совершение преступлений предусмотрено наказание в виде лишения свободы (см. Постановление Европейского Суда от 26 июня 1991 года по делу "Летелье против Франции" (Letellier v. France), § 51, Series A, N 207; а также Постановление Европейского Суда от 8 февраля 2005 года по делу "Панченко против Российской Федерации" (Panchenko v. Russia), жалоба N 45100/98, § 102* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 9/2005.); Постановление Европейского Суда от 30 октября 2003 года по делу "Горал против Польши" (Goral v. Poland), жалоба N 38654/97, § 68; а также упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Илийков против Болгарии", § 81).

82. Российские власти также ссылались на то, что заявители могли препятствовать отправлению правосудия и оказывать давление на свидетелей. Все эти факторы могут оправдать относительно длительный период содержания под стражей. Однако они не предоставляют национальным властям неограниченное право продлевать применение этой меры пресечения (см. Постановление Европейского Суда от 14 ноября 2006 года по делу "Осух против Польши" (Osuch v. Poland), жалоба N 31246/02, § 26; а также Постановление Европейского Суда от 4 мая 2006 года по делу "Целеевский против Польши" (Celejewski v. Poland), жалоба N 17584/04, §§ 37-38). Тот факт, что лицу предъявляется обвинение в преступной деятельности в составе организованной группы, не является достаточным для обоснования длительного срока содержания под стражей; должны учитываться также конкретные личные обстоятельства, а также оцениваться поведение каждого обвиняемого в отдельности. В настоящем деле нет никаких указаний на то, что национальные суды выясняли каким-либо образом, действительно ли заявители предпринимали попытки оказать влияние на свидетелей или препятствовать ходу расследования или осуществлению правосудия каким-либо иным способом. В подобных обстоятельствах Европейскому Суду крайне трудно принять доводы российских властей о том, что в течение всего периода содержания под стражей существовал реальный риск воспрепятствования правосудию со стороны заявителей. Европейский Суд, таким образом, не может убедить тот факт, что на протяжении всего срока содержания заявителей под стражей существовали неопровержимые доказательства того, что они будут оказывать давление на свидетелей или каким-либо иным способом препятствовать ходу расследования, и, определенно, Европейский Суд совершенно не убежден, что подобные опасения перевешивали право заявителей на судебное разбирательство в разумный срок и на освобождение до суда.

83. Европейский Суд далее отмечает, что после поступления дела на рассмотрение в суд 8 августа 2000 года суды использовали аналогичные формулировки при обосновании своих отказов в удовлетворении ходатайств заявителя об освобождении, а также своих решений о продлении срока содержания заявителя под стражей, не представляя детального описания их личных обстоятельств. Европейский Суд ранее принимал решение о том, что практика использования постановлений о содержании под стражей нескольких лиц без оценки каждой конкретной ситуации в отношении каждого задержанного не соответствует гарантиям, закрепленным в пункте 3 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 14 декабря 2006 года по делу "Щеглюк против Российской Федерации" (Shcheglyuk v. Russia), жалоба N 7649/02, § 45; упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Корчуганова против Российской Федерации", § 76; а также Постановление Европейского Суда от 2 марта 2006 года по делу "Долгова против Российской Федерации" (Dolgova v. Russia), жалоба N 11886/05, § 49* (* Там же. N 8/2006.)). Продлевая срок пребывания заявителей под стражей определениями, выносимыми одновременно в отношении нескольких обвиняемых, с использованием одних и тех же или похожих формулировок, российские суды явно не учитывали конкретные личные обстоятельства заявителей.

84. Далее Европейский Суд отмечает, что упомянутое выше определение суда не устанавливало длительности содержания заявителей под стражей в ходе судебного разбирательства; кроме того, российское законодательство также не предусматривает предельных сроков содержания под стражей до вынесения судебного приговора. Такое положение вещей вынуждало заявителей пребывать в состоянии неизвестности и неопределенности относительно возможной длительности их содержания под стражей.

85. Наконец, Европейский Суд неоднократно подчеркивал, что, согласно пункту 3 статьи 5 Конвенции, решая вопрос об освобождении лица из-под стражи до суда, национальные власти обязаны рассмотреть вопрос о возможности применения иных мер пресечения, обеспечивающих явку лица в суд. Эти положения Конвенции провозглашают право "на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда", но и устанавливают, что "освобождение может быть обусловлено предоставлением гарантий явки в суд" (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда от 15 февраля 2005 года по делу "Сулаойя против Эстонии", § 64 in fine, а также упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Яблонский против Польши", § 83). В настоящем деле в течение всего периода заключения российскими властями ни разу не рассматривался вопрос о возможности применения иных, менее жестких мер пресечения в обеспечение явки заявителя в суд

86. Европейский Суд неоднократно усматривал нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции в делах протии России, в которых национальные суды продлевали срок содержания заявителей под стражей, основывая свои решения исключительно на тяжести предъявленных обвинений, используя стандартные формулировки, не обращаясь к конкретным личным обстоятельствам заявителей, а также не рассматривая возможность применения альтернативных мер пресечения (см. Постановление Европейского Суда от 1 марта 2007 года по делу "Белевицкий против Российской Федерации" (Belevitskiy v. Russia), жалоба N 72967/01, § 99 и далее* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 8/2007.); Постановление Европейского Суда по делу "Худобин против Российской Федерации" (Khudobin v. Russia), жалоба N 59696/00, §§ 103 и далее, ECHR 2006-... (извлечения); Постановление Европейского Суда от 1 июня 2006 года по делу "Мамедова против Российской Федерации" (Mamedova v. Russia), жалоба N 7064/05, § 72 и далее* (* Там же. N 12/2006.); упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Долгова против Российской Федерации", § 38 и далее; Постановление Европейского Суда по делу "Худоёров против Российской Федерации" (Khudoyorov v. Russia), жалоба N 6847/02, §§ 172 и далее, ECHR 2005-X* (* Там же. N 7/2006.); упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Рохлина против Российской Федерации", §§ 63 и далее; упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Панченко против Российской Федерации", §§ 91 и далее; а также упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Смирновы против Российской Федерации", жалобы N 46133/99 и 48183/99, §§ 56 и далее, ECHR 2003-IX).

87. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский суд приходит к выводу, что, не обращаясь к конкретным личным обстоятельствам заявителей, не рассматривая возможность применения альтернативных мер пресечения, а также основывая свое решение исключительно на серьезности предъявленных обвинений, российские суды продлевали срок содержания заявителей под стражей на основаниях, хотя и "относящихся к делу", но явно не "достаточных" для оправдания длительности заключения. В этой связи не представляется необходимым исследовать вопрос о том, было ли расследование проведено "с должным вниманием к фактам".

88. Соответственно, имело место нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции.

III. Предполагаемое нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции

89. Заявители жаловались на то, что в нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции они были лишены права на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу. Пункт 4 статьи 5 Конвенции гласит:

"4. Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным".

A. Доводы сторон

90. Заявители утверждали, что их жалобы и ходатайства об освобождении до суда, представленные в районный суд, были оставлены без рассмотрения.

91. Российские власти утверждали, что жалобы и ходатайства заявителей об освобождении до суда не рассматривались, поскольку в период с 11 октября 2000 года по 20 февраля 2001 года судебное разбирательство уголовного дела, возбужденного в отношении заявителей, было отложено из-за необходимости представления дополнительных доказательств. Они также указывали на то, что во время слушаний 11 октября 2000 года, а также во время слушаний в период между 20 февраля и 2 марта 2001 года заявители не подавали никаких ходатайств об освобождении.

B. Мнение Европейского Суда

(a) Приемлемость

92. Европейский Суд отмечает, что жалоба не является явно необоснованной по смыслу пункта 3 статьи 35 Конвенции. Жалоба не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Таким образом, жалоба объявляется приемлемой.

(b) Существо дела

93. Прежде всего Европейский Суд напомнил, что пункт 4 статьи 5 Конвенции, гарантируя лицам, лишенным свободы вследствие задержания или содержания под стражей, право на обжалование их содержания под стражей, также закрепляет право указанных лиц на безотлагательное вынесение судом после подачи упомянутой жалобы решения о законности заключения под стражу или об освобождении лица из-под стражи, в случае признания содержания под стражей незаконным (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Рохлина против Российской Федерации", § 74).

94. Представляется крайне важным, чтобы заинтересованное лицо имело доступ к суду и возможность быть выслушанным лично или через какую-либо форму представительства; в противном случае оно будет лишено "основных процессуальных гарантий, применяемых в делах, связанных с лишением свободы" (см. Постановление Европейского Суда от 24 октября 1979 года по делу "Винтерверп против Нидерландов" (Winterwerp v. Netherlands), § 60, Series A, N 33, а также Постановление Европейского Суда от 21 октября 1986 года по делу "Санчес-Рейссе против Швейцарии" (Sanchez-Reisse v. Switzerland), § 51, Series A, N 107).

95. В то время как пункт 4 статьи 5 Конвенции не налагает обязанность исследовать каждый аргумент, содержащийся в объяснениях лица, находящегося под стражей, судья, рассматривающий жалобу, обязан принять во внимание конкретные обстоятельства, на которые ссылался задержанный и которые способны поставить под сомнение само существование обстоятельств, существенных для обеспечения "законности" - для целей Конвенции - лишения свободы (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Николова против Болгарии" (Nikolova v. Bulgaria), жалоба N 31195/96, § 61, ECHR 1999-II).

96. Европейский Суд для начала рассмотрит доводы российских властей о том, что заявителями не подавались ходатайства об освобождении до суда во время судебных заседаний 11 октября 2000 года и в период с 20 февраля по 2 марта 2001 года.

97. Европейский Суд установил, что 11 октября 2000 года во время судебного заседания оба заявителя подали ходатайство об освобождении до суда, которые содержатся в материалах дела (см. § 15). Европейский Суд также отмечает, что второй заявитель подал ходатайство об освобождении до суда 20 февраля 2001 года (см. § 23). Хотя власти Российской Федерации в своих объяснениях, поданных в Европейский Суд, отрицают, что заявители подавали эти ходатайства в указанные даты, они не оспаривают оригинальность и подлинность этих документов. Таким образом, Европейский Суд признает, что оба заявителя подали ходатайства об освобождении до суда 11 октября 2000 года, а второй заявитель подал соответствующее ходатайство 20 февраля 2001 года, но эти ходатайства были оставлены районным судом без рассмотрения.

98. Европейский Суд далее установил, что в период с 29 октября 2000 года по 20 февраля 2001 года заявители подали целый ряд ходатайств об освобождении, содержащих подробное изложение оснований для освобождения: первый заявитель подал два ходатайства (см. § 16 и 20), а второй заявитель - шесть (см. § 17, 19, 21, 23). Районный суд ответил лишь на одно из этих ходатайства, поданное вторым заявителем 3 января 2000 года (см. § 22). В этом ответе суда не было никакой информации, указывающей на то, что суд рассмотрел ходатайство; в своем ответе районный суд излагал суть жалобы, и устанавливал, не приводя никаких аргументов и не отвечая на доводы заявителя, что нет никаких оснований для изменения меры пресечения, избранной в его отношении. Остальные ходатайства заявителей, поданные в период с 29 октября 2000 года по 20 февраля 2001 года, районный суд оставил без ответа, не проводя рассмотрение вопроса о законности содержания заявителей под стражей.

99. Из этого следует, что заявители были лишены права на рассмотрение судом законности их заключения под стражу.

100. Таким образом, имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции.

IV. Применение статьи 41 Конвенции

101. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

1. Материальный ущерб

(a) Первый заявитель

101. Первый заявитель требовал 25 000 российских рублей (694 евро), потраченные им на стоматологическое лечение и лечение болезни почек после его освобождения из-под стражи в 2004 году; 4 500 российских рублей (125 евро), выплаченные им в качестве платы за обучение на юридических курсах, на которые он был вынужден пойти из-за предположительно низкого качества работы его защитников во время процесса в 2000-2001 годах; а также 966 000 российских рублей (26 833 евро) в качестве потерянных доходов в виде заработной платы милиционера. Общая сумма заявленных требований первого заявителя составляла 995 500 российских рублей (27 652 евро).

102. Российские власти опротестовали данные требования заявителя. Они отметили, что расходы на стоматологическое лечение имели место после освобождения заявителя из-под стражи; что расходы на лечение болезни почек необоснованны; что расходы на обучение не были необходимыми; и что потерянный доход был необоснован.

103. Европейский Суд не усмотрел никакой причинно-следственной связи между имевшими место нарушениями и предполагаемой потерей доходов или необходимостью получения юридического образования. Европейский Суд также не считает установленным, что расходы, связанные со стоматологическим лечением и лечением болезни почек, логически связаны с теми условиями содержания заявителей под стражей, которые привели Европейский Суд к выводу о нарушении статьи 3 Конвенции. В свете вышеизложенного Европейский Суд отклоняет требование заявителя о возмещении материального ущерба.

(b) Второй заявитель

104. Второй заявитель требовал 34 731 российских рублей (964 евро), потраченные им на стоматологическое лечение после освобождения из-под стражи в 2001 году.

105. Российские власти опротестовали данные требования заявителя. Они отметили, что расходы на стоматологическое лечение имели место после освобождения заявителя из-под стражи.

106. Европейский Суд также не считает установленным, что расходы, связанные со стоматологическим лечением, логически связаны с теми условиями содержания заявителей под стражей, которые привели Европейский Суд к выводу о нарушении статьи 3 Конвенции. В свете вышеизложенного Европейский Суд отклоняет требование заявителя о возмещении материального ущерба.

2. Моральный вред

107. Каждый заявитель потребовал 288 000 российских рублей (8 000 евро) в качестве компенсации за причиненные во время их содержания под стражей в следственном изоляторе N ИЗ-25/1.

108. Российские власти опротестовали данные суммы как необоснованные.

109. Европейский Суд соглашается с тем, что заявители испытывали чувство унижения, а также физические и нравственные страдания из-за бесчеловечных и унижающих достоинство условий их содержания в следственном изоляторе N ИЗ-25/1, чрезмерной длительности их содержания под стражей, и уклонение российских властей от осуществления судебного контроля над его законностью. Исходя из принципа справедливости и с учетом сложившейся практики, Европейский Суд присудил каждому заявителю по 8 000 евро в качестве компенсации морального вреда плюс сумму любых возможных налогов на указанную сумму.

B. Судебные расходы и издержки

110. Заявители требовали 2 978 российских рублей (83 евро) в качестве компенсации почтовых и фотокопировальных работ, 500 долларов США каждый, выплаченные ими в качестве гонораров их защитникам при ведении дела в 2000-2001 годах, а также 4 610 евро за 76 часов работы адвокатов г-на М. Рачковского, г-жи Е. Крутиковой и г-жи В. Бочкаревой из Центра содействия международной защите.

111. Власти Российской Федерации утверждали, что заявители не представили никаких документов, подтверждающих выплату гонораров защитникам.

112. Европейский Суд напоминает, что заявитель имеет право на компенсацию понесенных им судебных расходов и издержек по статье 41 Конвенции лишь в случае, если будет доказано, что они были необходимыми и реальными (см. например, Постановление Европейского Суда от 21 марта 2002 года по делу "Сташайтис против Литвы" (Stasaitis v. Lithuania), жалоба N 47679/99, §§ 102-103).

113. Европейский Суд отмечает, что заявители не представили никаких документов, подтверждающих реальность понесенных ими расходов на внутригосударственном уровне. Европейский Суд также отмечает, что, начиная с марта 2006 года интересы заявителей представляли адвокаты из Центра содействия международной защите, и что заявители представили детальное описание работы последних по делу. Принимая во внимание имеющуюся информацию и общий объем работы, выполненный адвокатами, Европейский Суд присуждает заявителям общую сумму 2 000 евро в качестве компенсации судебных расходов, за вычетом 850, полученных в качестве помощи от Совета Европы, плюс сумму налогов, которые могут быть начислены на данную выплату.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

114. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) объявил жалобу в части, касающейся нарушения статьи 3 Конвенции в связи с условиями содержания заявителей под стражей в следственном изоляторе N ИЗ-25/1, нарушения пунктов 3 и 4 статьи 5 Конвенции приемлемой, и остальную часть жалобы - неприемлемой;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с условиями содержания заявителей под стражей в следственном изоляторе N ИЗ-25/1;

3) постановил, что имело место нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции;

4) постановил, что имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции;

5) постановил:

(а) что государство-ответчик обязано выплатить каждому заявителю в течение трех месяцев со дня вступления данного Постановления в силу, в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции, следующие суммы:

(i) 8 000 (восемь тысяч) евро в качестве компенсации морального вреда в российских рублях по курсу, установленному на день выплаты;

(ii) 1 150 (одна тысячу сто пятьдесят) евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек в российских рублях по курсу, установленному на день выплаты;

(iii) любые налоги, подлежащие начислению на указанную выше сумму;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

6) отклонил остальные требования заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 23 апреля 2009 года, в соответствии с пунктами 2 и 3 Правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Христос Розакис Председатель Палаты Суда