Постановление Европейского Суда по правам человека от 1 апреля 2010 г. Дело "Павленко (Pavlenko) против Российской Федерации" (жалоба N 42371/02)(Первая Секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая Секция)

Дело "Павленко (Pavlenko)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 42371/02)

Постановление Суда

Страсбург, 1 апреля 2010 г.

По делу "Павленко против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Христоса Розакиса, Председателя Палаты,

Нины Ваич,

Анатолия Ковлера,

Элизабет Штейнер,

Ханлара Гаджиева,

Джорджио Малинверни,

Георга Николау, судей,

а также при участии Андре Вампаша, Заместителя Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 11 марта 2010 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 42371/02, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Александром Ивановичем Павленко (далее - заявитель) 6 ноября 2002 г.

2. Интересы заявителя, которому была предоставлена юридическая помощь, представлял Н. Прокопьев, адвокат, практикующий в г. Барнауле. Власти Российской Федерации были представлены бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека В.В. Милинчук.

3. 21 мая 2007 г. Председатель Первой Секции коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 3 статьи 29 Конвенции было также решено рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

4. Власти Российской Федерации возражали против одновременного рассмотрения жалобы по вопросу приемлемости и по существу. Рассмотрев возражения властей Российской Федерации, Европейский Суд отклонил их.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1971 году и отбывает наказание в виде лишения свободы в Иркутской области.

A. Уголовное разбирательство против заявителя

6. В ноябре 1999 г., июле и сентябре 2000 г. были возбуждены уголовные дела в связи с обнаружением расчлененных тел женщин (потерпевших K., Ок. и A., Ос.).

1. Задержание и допросы заявителя

(a) Допрос в 2000 году

7. 22 августа 2000 г. заявитель был допрошен в присутствии адвоката в связи с обвинением в изнасиловании со стороны потерпевшей Г. 15 сентября 2000 г. дело было прекращено за отсутствием состава преступления, с учетом, по-видимому, достигнутого согласия в этих отношениях.

(b) Допрос 3 февраля 2001 г.

8. Позднее, 3 февраля 2001 г., Ф. обвинила заявителя в изнасиловании и незаконном лишении свободы. По-видимому, 3 февраля 2001 г. заявитель либо явился в барнаульскую милицию или был задержан по этой жалобе. Заявитель пояснил, что он употреблял спиртные напитки с потерпевшей у нее дома накануне вечером, но отрицал какие-либо сексуальные домогательства. По-видимому, будучи уведомлен о своих процессуальных правах, включая право на юридическую помощь, он отказался от этого последнего права. После этого он был допрошен, но, видимо, не дал новых показаний. Следователь распорядился о его заключении под стражу и предложил администрации изолятора временного содержания обеспечить содержание заявителя, в то время государственного служащего (водителя вытрезвителя), отдельно от других заключенных (см. также §§ 43 и 44 настоящего Постановления). Как утверждает заявитель, в ту же дату ему было отказано в контактах с его семьей для привлечения адвоката. Дело заявителя было поручено четырем следователям с учетом "сложности дела и большого объема предстоящей работы". В тот же день следователь допросил С. в связи с обвинениями против заявителя.

9. 4 февраля 2001 г. следователь П. Алтайской краевой прокуратуры просил управление внутренних дел выделить сотрудников для "ряда оперативно-розыскных мер" с целью установления причастности заявителя к недавним случаям исчезновения студенток местного университета (см. также §§ 14 и 25 настоящего Постановления).

10. Как утверждал заявитель, после своего задержания он хотел привлечь K., адвоката местной коллегии. По-видимому, следователь решил, что K. не может представлять интересы заявителя с учетом потенциального конфликта интересов, вытекающего из того факта, что к тому времени K. уже представлял интересы П. Однако, по словам заявителя, П. привлек K. в качестве защитника не ранее 19 февраля 2001 г.

(c) Дополнительный допрос и признание заявителя

11. 6 февраля 2001 г. следователь A. предъявил обвинение заявителю в отношении потерпевшей Ф. Заявитель был уведомлен о своем праве отказа от дачи показаний и праве на юридическую помощь и признал себя виновным "частично". Он отказался от услуг дежурного адвоката по назначению и просил отложить дело до следующего дня, когда в деле смог бы принять участие (неуказанный) защитник, привлеченный его родителями.

12. Как утверждает заявитель, его мать узнала о его задержании 6 февраля 2001 г. от его подруги, которая, в свою очередь, узнала об этом от родственника, бывшего сотрудника правоохранительных органов. Когда мать заявителя явилась в следственный отдел, ее заверили, что заявитель не нуждается в другом защитнике. Позднее ей сообщили, что заявитель удовлетворен услугами адвоката Д. Как утверждали власти Российской Федерации, мать заявителя узнала о задержании заявителя 4 февраля 2001 г.

13. 7 февраля 2001 г. следователь назначил Д. в качестве защитника, несмотря на возражения заявителя. Заявитель повторно подтвердил желание воспользоваться услугами адвоката, привлеченного его родителями, и отказался от дачи показаний. Ему по-прежнему отказывали в разрешении на свидание с ними или на контакты с семьей на том основании, что это окажет отрицательное влияние на проведение следствия. Как видно из протокола допроса, эта беседа со следователем продолжалась с 15.15 до 15.20. Однако из журнала посетителей ясно, что в этот день следователь встречался с заявителем с 14.44 до 17.06.

14. Как утверждает заявитель, он ежедневно допрашивался посменно до 12 часов в день следователями и сотрудниками милиции в изоляторе временного содержания до 2 марта 2001 г. В журнале посетителей указывалась только фамилия руководящего сотрудника. Заявитель сообщил, что его избивали сотрудники, использовавшие технику, не оставляющую следов. С целью получения признания сотрудники также высказывали угрозы против родственников заявителя, например, что они разрешат публикацию статьи в местной газете с указанием имен брата заявителя и подруги; что они проведут обыски в их квартирах; что они инсценируют его самоубийство с помощью сокамерников. В неустановленные даты заявитель предположительно был избит своими сокамерниками, которые получили указание вынудить его дать признательные показания. Заявитель впоследствии обвинил сотрудников в жестоком обращении (см. § 33 и 42 настоящего Постановления).

15. Таким образом, имели место следующие допросы:

8 февраля 2001 г. - сотрудниками, с 16.10 до 17.15;

9 февраля 2001 г. - сотрудниками, с 11.50 до 13.35 и с 17.20 до 19.40. В ту же дату власти возобновили разбирательство по поводу предполагаемого изнасилования Г. (см. § 7 настоящего Постановления);

10 февраля 2001 г. - сотрудниками, с 11.15 до 15.20;

12 февраля 2001 г. - следователем, с 15.00 до 16.10.

16. 13 февраля 2001 г. следователи A. и Ш. допрашивали заявителя с 10.25 до 12.25. и с 3.05 до 19.35. В своих письменных показаниях заявитель признал себя виновным в сексуальных домогательствах в отношении Ф. и двойном убийстве A. и Ок. в июле 2000 г. Заявитель допрашивался с 17.30 до 19.25 в присутствии адвоката Д. Во время этого допроса заявителю было разъяснено содержание статьи 51 Конституции, и он подтвердил, что оно ему понятно. Он также подтвердил, что желает дать показания, и подтвердил прежние признательные показания, данные в тот же день, указав, что дал их добровольно и в связи с тем, что "он больше не может переносить это бремя". Как утверждает заявитель, защитник Д. присутствовал с 19.30 до 19.35.

17. Заявитель был допрошен следователем 15 февраля 2001 г. с 17.27 до 18.57. Как указывали власти Российской Федерации, на допросе заявитель подтвердил свое признание в отношении потерпевшей Ф. в присутствии адвоката Д.

18. 17 февраля 2001 г. заявитель был допрошен сотрудниками с 10.20 до 13.00.

19. 18, 20 и 26 февраля 2001 г. заявитель признался в ряде преступлений. Как утверждал заявитель, всякий раз его доставляли к главному следователю после допроса сотрудниками, и он подписывал протокол. События в этот период могут быть описаны следующим образом:

18 февраля 2001 г. следователь A. находился у заявителя с 12.30 до 14.10. Заявитель был допрошен в присутствии адвоката Д. с 12.30 до 12.50 относительно двойного убийства. На вопрос следователя заявитель ответил, что не совершал других убийств.

19 февраля 2001 г. заявитель был допрошен сотрудниками с 14.35 до 16.13.

20 февраля 2001 г. заявитель был допрошен сотрудниками милиции с 10.00 до 15.30. Заявитель сделал письменное заявление относительно убийства K., указав, что "признание является добровольным в отсутствие физического или психологического давления".

20. Впоследствии имели место следующие допросы (в отсутствие адвоката):

21 февраля 2001 г. заявитель был допрошен следователем с полудня до 15.30 и сотрудником с 15.15 до 17.25;

22 февраля 2001 г. - сотрудником(ами), с 11.40 до 14.35;

23 февраля 2001 г. - следователем, с 11.43 до 14.35;

24 февраля 2001 г. - сотрудниками, с 12.15 до 13.00;

26 февраля 2001 г. заявитель был допрошен сотрудником(ами) с 9.50 до полудня и следователем с 17.00 до 18.40. Заявитель составил письменное признание в убийстве потерпевшей Ос.

21. Как видно из журнала посетителей, 27 февраля 2001 г. следователь находился у заявителя с 11.33 до 13.07, тогда как сотрудник милиции С. находился у него с 17.05 до 17.55 в тот же день. Опознание по фотографии продолжалось с 13.10 до 13.15 в присутствии адвоката Д.

22. Посещения продолжались позднее, в марте и апреле 2001 г. (см. также § 28 настоящего Постановления).

23. Как утверждает заявитель, после того, как его мать прочла в местной газете, что он совершил тяжкие преступления, она поняла, что следователь A. обманул ее, и привлекла адвоката С. (см. ниже).

(d) Привлечение защитника С. и дополнительное разбирательство

24. 6 марта 2001 г. заявителю впервые было разрешено встретиться с защитником С., привлеченным по договору. Заявитель отказался от всех данных ранее показаний, включая признания, полученные под давлением и в отсутствие эффективной юридической помощи, и просил исключить их из числа доказательств.

25. 11 апреля 2001 г. сотрудник милиции С. сообщил следователю П., что в соответствии с постановлением от 4 февраля 2001 г. ряд "оперативных мер" свидетельствует о причастности заявителя к убийству Ок., A., K. и Ос. В то же время связь с исчезновениями студенток не установлена. В докладе упоминалось, что расследование в отношении заявителя продолжается.

26. 23 апреля 2001 г. заявитель был помещен в одиночную камеру после ссоры с сокамерниками.

27. Во время предварительного следствия было проведено множество экспертиз, более 50 человек были допрошены в качестве свидетелей; многие из них дали устные показания на суде. В квартире заявителя были проведены обыски и был изъят ряд документов.

28. Защитник С. жаловался на то, что заявителя продолжают посещать сотрудники милиции, которые, по его мнению, не были уполномочены рассматривать уголовное дело. 31 мая 2005 г.* (* Так в оригинале. Вероятно, имеется в виду 2001 год, поскольку к 2005 году заявитель уже был осужден (прим. переводчика).) следователь издал постановление, в котором указывалось, что только четыре следователя, включая его самого, имеют право встречаться с заявителем. Указанные сотрудники разъяснили следователю, что им поручена проверка версии о причастности заявителя к исчезновениям студенток, кроме тех, что являются предметом расследования.

29. По жалобе защитника в июне 2001 г. следователь назначил проверку относительно повреждений на лице заявителя, причиненных 23 апреля 2001 г., и того, жаловался ли он на жестокое обращение. Следователь П. также уведомил заявителя о том, что следствию не было известно, что различные сотрудники встречались с заявителем в изоляторе временного содержания или в следственном изоляторе.

30. В октябре 2001 г. следователь сообщил в судебный отдел прокуратуры, что работа, проведенная назначенными сотрудниками, не позволяет сделать вывод о том, что заявитель причастен к иным преступлениям.

2. Судебное разбирательство

31. Дело против заявителя было передано в Алтайский краевой суд. Заявитель признал по существу предъявленных обвинений, что имел отношения с Ф. Он утверждал, что отношения с Г. были добровольными; что он не имел связи с остальными четырьмя женщинами (потерпевшими K., Ок., Ос., A.); и что его признания на предварительном следствии в этом отношении были получены из-за жестокого обращения и психологического давления со стороны сотрудников милиции. В подтверждение своих доводов об оказанном на него давлении заявитель представил суду первой инстанции извлечения из журнала посетителей изолятора временного содержания за период с 4 февраля по 23 марта 2001 г. В этот период заявителя посещали различные сотрудники и следователи.

32. Суд первой инстанции рассмотрел доводы заявителя о жестоком обращении, признании под давлением и предполагаемом нарушении его права на юридическую помощь в период предварительного следствия. Суд заслушал следователя A., который подтвердил, что заявитель не мог пользоваться услугами защитника, "названного им" (возможно, имея в виду K.), поскольку в то время последний представлял интересы П. Следователь также подтвердил, что заявителю не разрешались свидания с его матерью с целью исключения вмешательства в ход следствия. Суд первой инстанции поддержал этот довод, указав на попытку матери заявителя передать записку заявителю с просьбой не давать показания и по возможности ссылаться на временную невменяемость.

33. Суд первой инстанции отклонил довод о жестоком обращении, сославшись на медицинские заключения от 3 и 14 февраля 2001 г. и указав, что, таким образом, его признания являлись "правдивыми". Суд заслушал некоторых сотрудников, которые посещали заявителя в изоляторе, и заключил, что они были уполномочены допрашивать заявителя по делам, расследуемым в его отношении, и иным делам. Суд также заслушал M., который задержал заявителя в марте 2001 года. M. показал, что допросы заявителя продолжались весь день, и заявитель возвращался в камеру "опустошенным"; следов насилия заметно не было.

34. 22 ноября 2001 г. краевой суд признал заявителя виновным в нескольких эпизодах изнасилования и убийства, и приговорил его к 24 годам лишения свободы.

35. Что касается признания заявителя виновным в изнасиловании Г., суд первой инстанции указал, что "несмотря на отказ заявителя от ранее данных признательных показаний, его вина подтверждается показаниями потерпевшей". Суд также сослался на ряд свидетельских показаний и медицинские документы.

36. Признавая заявителя виновным в изнасиловании и незаконном лишении свободы потерпевшей Ф., суд первой инстанции ссылался на собственные признания заявителя, повторенные в суде, показания потерпевшей, показания свидетелей, которые видели потерпевшую убегающей из квартиры заявителя, и заключения медицинской экспертизы.

37. Признавая заявителя виновным в убийстве потерпевшей K., суд ссылался на признание заявителя на предварительном следствии, его беседу со следователем в присутствии адвоката Д. и опознание заявителем потерпевшей по фотографии. Суд первой инстанции полагал, что указанные доказательства согласуются с тремя свидетельскими показаниями относительно одежды потерпевшей в день убийства, протоколом осмотра места преступления и заключениями медицинской экспертизы.

38. Суд первой инстанции признал заявителя виновным в убийстве Ок. и A. на основании признания заявителя на предварительном следствии, его беседы со следователем в присутствии адвоката Д. и опознания заявителем потерпевшей по фотографии. Суд первой инстанции полагал, что указанные доказательства согласуются с остальными доказательствами.

39. Признание заявителя виновным в убийстве Ос. было основано на признании заявителя на предварительном следствии, которое суд счел "правдивым", несмотря на отказ от него. Суд указал, что заявитель не мог знать подробности этого преступления из иного источника.

40. Заслушав обвинителя и защитника С., 22 мая 2002 г. Верховный Суд Российской Федерации оставил приговор без изменения. Суд кассационной инстанции счел, что его право на защиту не было нарушено, поскольку 3 февраля 2001 г. заявитель был уведомлен о его праве отказа от дачи показаний и о праве на юридическую помощь. Заявитель подписал протокол и отказался от права на адвоката. С 7 февраля 2001 г. интересы заявителя представлял защитник Д., который присутствовал при всех следственных действиях, на которые ссылался суд первой инстанции. Суд кассационной инстанции отметил, что показания заявителя, данные на предварительном следствии, раскрыли обстоятельства, которые не были ранее известны следственным органам. Например, что касается потерпевшей K., заявитель описал потерпевшую и ее одежду и упомянул особенности ее характера и образа жизни. Сведения, полученные от заявителя, были позднее подтверждены различными лицами, допрошенными в качестве свидетелей в суде. Tак, что касается потерпевшей Ок., ее мать подтвердила, что шпилька для волос, изъятая из квартиры заявителя, принадлежала ее покойной дочери. Остальные вещественные доказательства в совокупности также опровергают утверждение о том, что заявитель не был причастен к убийствам.

B. Другие разбирательства

41. После суда заявитель требовал возбуждения уголовного дела против главного следователя по его делу в связи с подлогом доказательств. 27 декабря 2004 г. и 17 января 2005 г. краевая прокуратура отказала в возбуждении уголовного дела. Заявитель безуспешно обжаловал отказ в судах.

42. Заявитель также требовал возбуждения уголовного дела против сотрудников, которые допрашивали его в феврале 2001 г., в связи с жестоким обращением. 14 декабря 2004 г. следователь краевой прокуратуры отказал в преследовании сотрудников. Это решение было впоследствии оставлено без изменения 31 января 2005 г. вышестоящим прокурором. 19 мая и 23 июня 2005 г. краевой суд принял окончательные решения, оставив без изменения решения районных судов о неподведомственности жалоб заявителя на постановление от 14 декабря 2004 г. В рамках отдельного разбирательства 7 июля и 13 октября 2005 г. краевой суд решил, что жалоба заявителя на решение от 31 января 2005 г. не подлежит рассмотрению в суде.

C. Условия содержания под стражей

1. Изолятор временного содержания

(a) Версия заявителя

43. Заявитель содержался в изоляторе временного содержания УВД г. Барнаула с 3 февраля по 2 марта и с 13 по 23 марта 2001 г. Совместно с четырьмя другими заключенными он содержался в камере размером 6 кв. м. Заявитель спал на полу, поскольку кровать, матрац или постельные принадлежности не были ему предоставлены. Камера не отапливалась; вентиляция и освещение были неудовлетворительными. Туалет не был отделен от жилой зоны. Питание выдавалось раз в день. Заявитель все время находился в камере, поскольку прогулки не разрешались. Заявителю было отказано в разрешении на свидания или контакты с членами его семьи.

44. Заявитель впоследствии указывал, что состояние отопления и влажность в камере были неприемлемы; он получал чашку чая и кусок хлеба утром и иногда суп и кашу днем; он не мог пользоваться душем и предметами личной гигиены.

(b) Версия властей Российской Федерации

45. В изоляторе временного содержания заявитель содержался в камере N 15 размером 8 кв. м, совместно с другим заключенным. Туалет был отделен от основной зоны. Заявитель, как и другие заключенные, был обеспечен кроватью и матрацем. Хотя постельные принадлежности не предоставлялись, заключенным разрешалось использовать собственные. Заявителю также выдавались различные предметы личной гигиены, и разрешалось принимать душ раз в неделю. Камера имела адекватные системы освещения, вентиляции и отопления. Заявителю разрешалась ежедневная часовая прогулка, он получал надлежащее питание, и ему разрешались продуктовые передачи от родственников или членов семьи. Он имел доступ к питьевой воде. Заявитель не предъявлял жалоб на условия изолятора временного содержания до декабря 2004 г.

2. Барнаульский следственный изолятор

(a) Версия заявителя

46. Первоначальное описание заявителем условий его содержания под стражей в Барнаульском следственном изоляторе N 22/1 выглядит следующим образом. Заявитель был помещен в камеру, находившуюся в подвале здания. Число заключенных в камере значительно превышало проектную вместимость. Камера имела небольшое окно, которое не было застеклено, но было закрыто металлическими ставнями, что препятствовало проникновению воздуха и света. Внутреннее освещение было неудовлетворительным. Туалет не был отделен от основной территории. Камера была переполнена тараканами. Заявитель спал на полу. В неотапливаемой камере было крайне сыро. Качество пищи было неудовлетворительным. Во время свиданий с семьей и прогулок заявитель находился в наручниках.

47. Заявитель впоследствии изменил свою версию, указав, что он содержался в следственном изоляторе с 3 по 12 марта и с 24 марта 2001 г. по 27 июня 2002 г. В последний период своего содержания он находился один в камере N 122 размером 4,1 кв. м в подвале следственного изолятора. В этот период в неотапливаемой камере было крайне сыро; вентиляция отсутствовала. Качество пищи было неудовлетворительным. Постельные принадлежности отсутствовали. Окно камеры не было застеклено; оно было закрыто металлическими ставнями, что препятствовало проникновению воздуха и света. Внутреннее освещение было неудовлетворительным. Туалет не был отделен от основной территории.

(b) Версия властей Российской Федерации

48. Как утверждали власти Российской Федерации, заявитель содержался в Барнаульском следственном изоляторе N 22/1 с 2 марта 2001 г. по 6 апреля 2002 г. и с 7 по 27 июня 2002 г. С апреля по июнь 2002 г. заявитель содержался в Челябинском следственном изоляторе.

49. Власти Российской Федерации пояснили, что соответствующие документы были уничтожены в связи с истечением срока хранения. Таким образом, со ссылкой на справки начальника следственного изолятора M. власти Российской Федерации подтвердили, что с 3 по 23 марта 2001 г. заявитель содержался в камере N 212, размером 16,9 кв. м; с 24 марта по 25 апреля 2001 г. - в камере N 190, размером 16 кв. м; с 26 апреля 2001 г. по 6 апреля 2002 г. - в камере N 122, размером 4,5 кв. м; и с 7 по 27 июня 2002 г. - в камере N 118, размером 4,3 кв. м. В камерах N 190 и 212 заявитель содержался совместно с двумя или тремя другими заключенными; по его требованию он содержался один в камерах N 122 и 118. Последние камеры были расположены в цокольном этаже и имели окна размером 0,36 кв. м. В соответствии с национальным законодательством, действовавшим в то время, окна были закрыты металлическими ставнями, что, однако, не препятствовало нормальному проникновению в камеру воздуха и света.

50. M. подтвердил, что с 24 июля 2007 г. упомянутые камеры имеют надлежащие освещение, вентиляцию и отопление, водопроводное и сантехническое оборудование. Власти Российской Федерации приложили фотографии указанных камер.

3. Жалобы заявителя национальным властям

51. В ответ на жалобу заявителя 30 января 2002 г. прокуратура Алтайского края признала, что применение к нему наручников в одном случае являлось незаконным.

52. В декабре 2004 г. заявитель жаловался на условия его содержания под стражей в различные органы власти. 19 января 2005 г. прокуратура признала, что окна камер в Барнаульском следственном изоляторе были закрыты металлическими ставнями, но отклонила иные жалобы как не соответствующие действительности.

53. 1 февраля 2005 г. краевое управление внутренних дел признало, что некоторые (неуказанные) жалобы относительно условий содержания заявителя в изоляторе временного содержания "подтвердились". 14 июля 2005 г. Центральная районная прокуратура направила уточненную жалобу заявителя на рассмотрение в краевое управление внутренних дел.

54. Заявитель возбудил разбирательство против Центральной районной прокуратуры, в частности, в связи с предполагаемым уклонением от рассмотрения его жалоб и требовал привести условия его содержания под стражей в соответствии с законом. Рассмотрев вопрос с точки зрения статьи 125 Уголовно-процессуального кодекса (см. § 59 настоящего Постановления), 16 января 2006 г. Центральный районный суд Барнаула отклонил его жалобу. 16 марта 2006 г. Алтайский краевой суд отменил это решение и направил дело на новое рассмотрение в районный суд. Суд указал, что суд первой инстанции должен рассмотреть вопрос о том, почему заявитель содержался в изоляторе временного содержания в течение одного месяца. 29 марта 2006 г. районный суд решил, что прокурор не рассмотрел жалобу заявителя в части длительного пребывания в изоляторе временного содержания.

55. Тем временем 27 февраля 2006 г. краевая прокуратура уведомила заявителя о том, что камеры изолятора временного содержания имели дощатые кровати, сантехническое оборудование и обычно вмещали 4-5 лиц; постельные принадлежности заключенным не предоставлялись. Неясно, относится ли указанный ответ к 2006 году или к периоду, обжалуемому заявителем.

56. По-видимому, рассмотрев жалобы заявителя на условия его содержания под стражей, 5 сентября 2006 г. районная прокуратура отказала в возбуждении уголовного дела в соответствии со статьями 285 и 286 Уголовного кодекса, предусматривающими ответственность за злоупотребление должностными полномочиями.

II. Применимое национальное законодательство и практика

A. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР

57. Согласно части 1 статьи 47 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, действовавшего в период, относящийся к обстоятельствам дела, защитник допускается к участию в деле с момента предъявления обвинения или, для задержанного или арестованного, с момента фактического задержания или заключения под стражу. Если явка защитника, избранного подозреваемым или обвиняемым, невозможна в течение 24 часов с момента задержания или заключения под стражу, лицо, производящее дознание, следователь, прокурор вправе предложить подозреваемому или обвиняемому пригласить другого защитника либо обеспечить его защитникам через юридическую консультацию (часть 2 статьи 47 УПК РСФСР). Адвокат допускается в качестве защитника по предъявлении им ордера юридической консультации (часть 4). Одно и то же лицо не может быть защитником двух обвиняемых, если интересы одного из них противоречат интересам другого (часть 5). 27 июня 2000 г. Конституционный Суд Российской Федерации признал часть 1 статьи 47 УПК РСФСР противоречащей Конституции Российской Федерации. 25 октября 2001 г. Конституционный Суд указал, что часть 4 статьи 47 не требует специального разрешения для свиданий с адвокатом. В том же постановлении Конституционный Суд признал неконституционным положение Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений", которое по смыслу, придаваемому ему правоприменительной практикой, требовало от защитника, желающего встретиться со своим клиентом, предъявления специального разрешения от органа, рассматривающего уголовное дело.

58. Согласно статье 96 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР лицо или орган, в производстве которых находится уголовное дело, обязаны незамедлительно известить близких родственников подозреваемого или обвиняемого о месте или об изменении места содержания его под стражей* (* Буквально "одного из" близких родственников (прим. переводчика).).

B. Уголовно-процессуальный кодекс 2001 года

59. Статьи 123 и 125 Кодекса предусматривают обжалование в суд действий (бездействия) и решений дознавателя, следователя или прокурора в той части, в которой производимые процессуальные действия и принимаемые процессуальные решения затрагивают их интересы либо затрудняют доступ граждан к правосудию. Судья либо (i) признает действие (бездействие) незаконным или необоснованным и обязывает устранить допущенное нарушение либо (ii) оставляет жалобу без удовлетворения.

60. Статья 413 Уголовно-процессуального кодекса 2001 года предусматривает возобновление уголовного разбирательства в случае установления нарушения Конвенции Европейским Судом по правам человека.

III. Применимые международные документы

61. Рекомендация Rec(2006)2 Комитета министров Совета Европы государствам - участникам Совета Европы о Европейских тюремных правилах (принята Комитетом министром 11 января 2006 г. на 952-й встрече заместителей министров) предусматривает, что заключенным должно быть разрешено информировать свои семьи немедленно после заключения под стражу (правило 24.8). При поступлении заключенного в тюрьму власти должны, если заключенный не просит воздержаться от этого, немедленно информировать супруга или партнера заключенного, или, если заключенный является одиноким, ближайшего родственника и любое другое лицо по выбору заключенного (правило 24.9).

62. В соответствии с пунктом 3 правила 44 Стандартных минимальных правил обращения с заключенными, принятых 1-м конгрессом Организации Объединенных Наций по предупреждению преступности и обращению с преступниками, состоявшимся в Женеве в 1955 году, и утвержденных Экономическим и социальным советом в резолюциях 663 C (XXIV) от 31 июля 1957 г. и 2076 (LXII) от 13 мая 1977 г., каждый заключенный должен иметь право немедленно информировать членов своей семьи о своем заключении или переводе в другое заведение.

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

63. Заявитель жаловался на то, что условия его содержания под стражей в изоляторе временного содержания и Барнаульском следственном изоляторе противоречили статье 3 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Приемлемость жалобы

1. Доводы сторон

(a) Власти Российской Федерации

64. Власти Российской Федерации утверждали, что жалоба в отношении изолятора временного содержания подана за пределами срока. Тот факт, что заявитель затрагивал этот вопрос в обращениях к национальным властям в 2004 году, не влияет на течение шестимесячного срока, но, напротив, указывает, что заявитель не исчерпал внутренних средств правовой защиты до обращения в Европейский Суд. Он также не исчерпал внутренних средств правовой защиты в отношении следственного изолятора. Они отметили, что в тот период заявитель был информирован о различных внутренних средствах правовой защиты.

65. Власти Российской Федерации также указывали, что средства правовой защиты, доступные заявителю, являлись эффективными, что подтверждено проверками, проведенными после его жалобы в 2004 году (см. §§ 52-56 настоящего Постановления). Все жалобы заявителя были зарегистрированы и рассмотрены в соответствии с применимым законодательством. Заявитель не предъявлял жалоб в отношении следственного изолятора в период своего пребывания в нем. Он предъявил жалобу только в 2004 году. Эта жалоба была рассмотрена и отклонена как необоснованная. Заявитель избрал способ судебного обжалования бездействия прокурора при рассмотрении его жалобы. Эта жалоба после нового рассмотрения была вновь отклонена как необоснованная. После обжалуемого периода содержания под стражей заявителю следовало возбудить гражданское разбирательство против Федеральной службы исполнения наказания и Министерства финансов с требованием компенсации в отношении причиненного вреда здоровью и морального вреда. Если бы заявитель возбудил гражданское разбирательство, он бы мог собрать необходимые доказательства для подтверждения своих доводов "вне всякого разумного сомнения".

(b) Заявитель

66. Заявитель полагал, что шестимесячный срок им соблюден. Он подал жалобу на условия содержания под стражей в изоляторе временного содержания в период судебного разбирательства, которое окончилось определением суда кассационной инстанции от 22 мая 2002 г., то есть в пределах шестимесячного срока. Заявитель утверждал, что средства правовой защиты, на которые ссылались власти Российской Федерации, являлись неэффективными и не требовали исчерпания.

2. Мнение Европейского Суда

67. Рассмотрев доводы сторон и имеющиеся материалы, Европейский Суд приходит к выводу о том, что претензии заявителя относятся к пяти периодам содержания под стражей:

- с 3 февраля по 2 марта 2001 г. в изоляторе временного содержания;

- с 2 или 3 марта по 12 марта 2001 г. в следственном изоляторе;

- с 13 по 23 марта 2001 г. в изоляторе временного содержания;

- с 24 марта 2001 г. по 6 апреля 2002 г. в следственном изоляторе и

- с 7 по 27 июня 2002 г. в следственном изоляторе.

68. Европейский Суд, прежде всего, отмечает, что первое сообщение в Европейский Суд с приложением формуляра жалобы, датированного 25 июня 2002 г., было отправлено представителем заявителя только 6 ноября 2002 г. Заявитель не привел доводов по этому вопросу и не представил объяснения этой задержке. Европейский Суд, таким образом, примет 6 ноября 2002 г. в качестве даты подачи настоящей жалобы, включающей вопросы об условиях содержания под стражей в двух изоляторах и предполагаемом отсутствии средств правовой защиты в этом отношении.

69. Европейский Суд напоминает, что цель правила о шестимесячном сроке, предусмотренного пунктом 1 статьи 35 Конвенции, заключается в содействии правовой определенности и в обеспечении того, чтобы дела, затрагивающие вопросы с точки зрения Конвенции, рассматривались в разумный срок. Кроме того, следует защищать власти и иных заинтересованных лиц от существования неопределенности в течение длительного срока. Это правило также дает потенциальному заявителю время для рассмотрения вопроса о том, подавать ли жалобу, и если да, какие доводы выдвинуть (см., например, Постановление Европейского Суда от 29 августа 1997 г. по делу "Ворм против Австрии" (Worm v. Austria), §§ 32 и 33, Reports of Judgments and Decisions 1997-V). Это правило обеспечивает возможность установления фактов дела до того, как такая возможность исчезает, что делает справедливое рассмотрение данного вопроса почти невозможным (см. Решение Комиссии по правам человека от 7 мая 1985 г. по делу "Келли против Соединенного Королевства" (Kelly v. United Kingdom), жалоба N 10626/83, Decisions and Reports (DR) 42, p. 205, и Решение Европейского Суда от 22 октября 2002 г. по делу "Байбора и другие против Кипра" (Baybora and Others v. Cyprus), жалоба N 77116/01).

70. Обычно шестимесячный срок течет с даты окончательного решения в процессе исчерпания внутренних средств правовой защиты. Если, однако, изначально ясно, что заявителю не было доступно эффективное средство правовой защиты, срок начинает течь с даты обжалуемых действий или мер. Пункт 1 статьи 35 Конвенции не может быть истолкован таким образом, который требовал бы от заявителя подачи жалобы в Европейский Суд до того, как его положение в связи с данным вопросом окончательно определено на уровне страны. Таким образом, если заявитель сначала воспользовался внутренними средствами правовой защиты и только на более поздней стадии узнал или должен был узнать об обстоятельствах, которые делают эти средства правовой защиты неэффективными, в такой ситуации для целей пункта 1 статьи 35 Конвенции может быть целесообразно исчислять шестимесячный срок с момента, когда заявитель узнал или должен был узнать о данных обстоятельствах (см., в частности, Решение Европейского Суда от 24 сентября 2009 г. по делу "Зенин против Российской Федерации" (Zenin v. Russia), жалоба N 15413/03).

71. Как в отношении правила об исчерпании и требования о шестимесячном сроке в пункте 1 статьи 35 Конвенции, имеется также тесная связь между требованиями статьи 13 Конвенции и правилом об исчерпании. Цель последнего заключается в обеспечении государствам-участникам возможности предупреждения или устранения нарушений, которые доведены до их сведения, до того, как эти утверждения представлены в Европейский Суд (см., в частности, Постановление Большой Палаты по делу "Сельмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, § 74, ECHR 1999-V). Правило пункта 1 статьи 35 Конвенции основано на предположении, отраженном в статье 13 Конвенции, о том, что имеется эффективное внутреннее средство правовой защиты, доступное в связи с предполагаемым нарушением конвенционных прав лица (см. Постановление Большой Палаты по делу "Кудла против Польши" (Kudla v. Poland), жалоба N 30210/96, § 152, ECHR 2000-XI). Статья 35 Конвенции требует исчерпания только тех средств правовой защиты, которые связаны с предполагаемыми нарушениями и являются доступными и достаточными. Наличие таких средств правовой защиты должно быть достаточно определенным с точки зрения теории и практики, так как в противном случае они не будут обладать требуемой доступностью и эффективностью (см. Постановление Большой Палаты по делу "Скордино против Италии" (Scordino v. Italy) (N 1), жалоба N 36813/97, § 142, ECHR 2006-...).

72. С учетом вышеизложенного Европейский Суд рассмотрит вопрос о том, отвечает ли жалоба заявителя в отношении обоих изоляторов критериям приемлемости жалобы, предусмотренным пунктом 1 статьи 35 Конвенции.

(a) Изолятор временного содержания

73. Европейский Суд не находит, что содержание заявителя в изоляторе временного содержания и в следственном изоляторе с 3 февраля 2001 г. по 27 июня 2002 г. образует "длящуюся ситуацию", требующую общей оценки (см. Постановление Европейского Суда от 29 января 2009 г. по делу "Мальтабар и Мальтабар против Российской Федерации" (Maltabar and Maltabar v. Russia), жалоба N 6954/02, § 83). Таким образом, Европейский Суд отмечает, что содержание заявителя в изоляторе временного содержания окончилось 23 марта 2001 г., то есть более чем за шесть месяцев до даты подачи жалобы в Европейский Суд (6 ноября 2002 г.).

74. Что касается довода заявителя о том, что определение суда кассационной инстанции от 22 мая 2002 г. по его делу должно рассматриваться как "окончательное решение", поскольку в суде он затрагивал вопрос об условиях содержания под стражей, Европейский Суд отмечает, что жалоба заявителя в суде затрагивала жестокое обращение для целей принуждения к признанию и предположительно незаконную длительность содержания в изоляторе временного содержания. В любом случае суд первой инстанции, чья основная задача заключалась в рассмотрении уголовных обвинений, предъявленных заявителю, по-видимому, не был уполномочен рассматривать по существу жалобу заявителя на условия содержания под стражей, в частности, в связи с проблемой переполненности изоляторов, и предоставлять ему возмещение. Европейский Суд напоминает в этой связи, что, если заявитель использовал средство правовой защиты, которое Европейский Суд считает нецелесообразным, время, затраченное на его использование, обычно не прерывает течения шестимесячного срока, что может повлечь отклонение жалобы как поданной за пределами срока (см. Решение Европейского Суда по делу "Резгуи против Франции" (Rezgui v. France), жалоба N 49859/99, ECHR 2000-XI, и упоминавшееся выше Решение Европейского Суда по делу "Зенин против Российской Федерации"). Таким образом, Европейский Суд отклоняет довод заявителя.

75. Не могут также считаться "окончательными решениями" ответы национальных властей на жалобы заявителя после декабря 2004 г., то есть после подачи настоящей жалобы. Ни один из этих органов (краевое управление внутренних дел, краевая прокуратура или суд в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом) не мог в то время рассматриваться как средство правовой защиты, способное предоставить адекватное возмещение в связи с жалобой на условия содержания под стражей в 2001 году (см. §§ 53-56 настоящего Постановления; см. также, в частности, Постановление Европейского Суда от 12 марта 2009 г. по делу "Александр Макаров против Российской Федерации" (Aleksandr Makarov v. Russia), жалоба N 15217/07, § 76 и последующие). По сути, подавая жалобу в Европейский Суд в ноябре 2002 г., заявитель сам не предполагал, что такая жалоба может обеспечить ему какое-либо возмещение.

76. Отсюда следует, что относимой датой для исчисления шестимесячного срока является 23 марта 2001 г., тогда как жалоба подана только 6 ноября 2002 г. Таким образом, заявителем не соблюдено правило шестимесячного срока в отношении его жалобы на условия содержания под стражей в изоляторе временного содержания.

(b) Барнаульский следственный изолятор

77. Европейский Суд напоминает, что заявитель содержался под стражей в Барнаульском следственном изоляторе в течение трех периодов: со 2 или 3 по 12 марта 2001 г.; с 24 марта 2001 г. по 6 апреля 2002 г. и с 7 по 27 июня 2002 г. Европейский Суд не находит, что указанные периоды составляют длящуюся ситуацию. Таким образом, что касается первых двух периодов, жалоба подана в Европейский Суд более чем через шесть месяцев. По причинам, изложенным выше, Европейский Суд находит, что последующие попытки заявителя довести свои претензии по поводу условий содержания под стражей до сведения национальных властей не прерывают течения шестимесячного срока (см. §§ 51 и 8 настоящего Постановления). Отсюда следует, что эта часть жалобы подлежит отклонению в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

78. Что касается оставшегося периода содержания под стражей с 7 по 27 июня 2002 г., возражения с точки зрения шестимесячного срока не возникают. Однако власти Российской Федерации полагали, что по окончании обжалуемого периода содержания под стражей заявителю следовало возбудить гражданское разбирательство против государства, требуя компенсации в отношении причиненного вреда здоровью и морального вреда. Однако власти Российской Федерации не указали целесообразный способ действий и не привели дополнительных подробностей в отношении их предположения. Таким образом, возражение властей Российской Федерации подлежит отклонению. Кроме того, Европейский Суд не считает, что такой иск о возмещении вреда мог иметь перспективы, в частности, что касается содержания заявителя под стражей в июне 2002 г., которое не связано с проблемой переполненности тюрем, но затрагивает иные существенные условия, в частности, предположительно недостаточное поступление воздуха и света в камеру с учетом использования ставней на окне камеры. Отмечалось, что наличие таких ставней в то время считалось законным (см., в аналогичном контексте, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Александр Макаров против Российской Федерации", §§ 76-81 и 86-89). С учетом вышеизложенного следует полагать, что заявитель исполнил требование об исчерпании.

79. Европейский Суд полагает, с учетом доводов сторон, что жалоба заявителя в отношении условий его содержания под стражей с 7 по 27 июня 2002 г. не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Иные основания для признания ее неприемлемой не установлены.

B. Существо жалобы

80. Европейский Суд отмечает, что стороны согласились по существу, что (i) в июне 2002 г. заявитель содержался в течение примерно 20 дней один в камере размером, чуть превышающим 4 кв. м; и (ii) окно камеры размером 0,36 кв. м было закрыто металлическими ставнями (см. §§ 46-49 настоящего Постановления). Прочие обстоятельства оспаривались сторонами.

81. Европейский Суд неоднократно устанавливал нарушение статьи 3 Конвенции в связи с необеспечением заключенных достаточным личным пространством (см. Постановление Европейского Суда по делу "Пирс против Греции" (Peers v. Greece), жалоба N 28524/95, § 69 и последующие, ECHR 2001-III; Постановление Европейского Суда по делу "Худоёров против Российской Федерации" (Khudoyorov v. Russia), жалоба N 6847/02, § 104 и последующие, ECHR 2005-Х* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2006.); Постановление Европейского Суда от 16 июня 2005 г. по делу "Лабзов против Российской Федерации" (Labzov v. Russia), жалоба N 62208/00, § 41 и последующие* (* Там же. N 10/2005.); Постановление Европейского Суда от 20 января 2005 г. по делу "Майзит против Российской Федерации" (Mayzit v. Russia), жалоба N 63378/00, § 39 и последующие; Постановление Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia), жалоба N 47095/99, ECHR 2002-VI, § 97 и последующие* (* Опубликовано в "Путеводителе по прецедентной практике Европейского Суда за 2002 год".)). Однако отмечается, что основа претензий заявителя в приемлемой их части заключается не в размере камеры, а в ограниченном доступе света и воздуха в камеру. Европейский Суд признает, что заявитель мог претерпеть определенные неудобства в связи с небольшим размером окна и наличием ставней на нем. В то же время Европейский Суд не может установить, мог ли очевидный недостаток естественного освещения затрагивать его сколько-нибудь существенным образом. Не имеется также данных о том, что внутренняя система освещения или вентиляции имела недостатки. Кроме того, отмечалось, что в этот период заявитель мог пользоваться ежедневной прогулкой с другими заключенными и общаться с внешним миром, включая защитника или членов семьи. Наконец, Европейский Суд не находит с учетом представленных материалов, что иные существенные условия, на которые ссылался заявитель, составляли форму унижающего достоинство или бесчеловечного обращения.

82. Таким образом, с учетом представленных ему материалов Европейский Суд полагает, что по делу требования статьи 3 Конвенции в отношении условий содержания заявителя с 7 по 27 июня 2002 г. нарушены не были.

II. Предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции

83. Заявитель также жаловался, что не располагал эффективными средствами правовой защиты в связи с его жалобами на условия его содержания под стражей в изоляторе временного содержания и Барнаульском следственном изоляторе. Европейский Суд рассмотрит эту жалобу с точки зрения статьи 13 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

84. Доводы сторон изложены в §§ 64-66 настоящего Постановления.

A. Приемлемость жалобы

85. Европейский Суд подчеркивает, что статья 13 Конвенции гарантирует доступность на уровне страны средства правовой защиты, направленного на обеспечение предусмотренных Конвенцией прав и свобод, в какой бы форме они ни были закреплены в национальном правопорядке. Таким образом, статья 13 Конвенции требует наличия внутренних средств правовой защиты для рассмотрения по существу "доказуемой жалобы" в соответствии с Конвенцией и предоставления соответствующего возмещения (см., в частности, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Кудла против Польши", § 157). Объем обязательств по статье 13 Конвенции различен в зависимости от характера жалобы заявителя в соответствии с Конвенцией. Тем не менее средство правовой защиты, предусмотренное статьей 13 Конвенции, должно быть "эффективным" как практически, так и на законодательном уровне.

86. Европейский Суд отмечает, что жалоба заявителя в части условий его содержания под стражей с 3 февраля 2001 г. и 7 июня 2002 г. признана неприемлемой. Таким образом, жалоба заявителя в этой части не может считаться "доказуемой" (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 30 сентября 2008 г. по делу "R.K. и A.K. против Соединенного Королевства" (R.K. and A.K. v. United Kingdom), жалоба N 38000/05, § 44).

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Вместо слов "жалоба N 38000/05" следует читать "жалоба N 38000(1)/05"

87. Однако, что касается предполагаемого отсутствия эффективных средств правовой защиты в отношении условий содержания заявителя под стражей с 7 по 27 июня 2002 г., Европейский Суд заключает, что эта часть жалобы не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Иные основания для признания ее неприемлемой не установлены.

B. Существо жалобы

88. Европейский Суд напоминает, что по окончании обжалуемого периода содержания под стражей заявитель направил письменное обращение в краевую прокуратуру относительно условий его содержания под стражей в следственном изоляторе. В январе 2005 г. прокуратура, рассмотрев эту жалобу, признала, что окна камер в следственном изоляторе были закрыты металлическими ставнями, и отклонила прочие доводы как не соответствующие действительности. По мнению Европейского Суда, несмотря на некоторый положительный исход для заявителя, решающий вопрос для оценки эффективности средства правовой защиты в отношении бесчеловечного и унижающего достоинство обращения заключается в том, мог ли заявитель подать жалобу прокурору с целью получения прямого и своевременного возмещения, а не только косвенной защиты его прав, гарантированных статьей 3 Конвенции. Средство правовой защиты может иметь превентивную или компенсаторную природу (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 19 октября 2006 г. по делу "Коваль против Украины" (Koval v. Ukraine), жалоба N 65550/01, § 94). Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не разъяснили, каким образом любые выводы прокурора могли обеспечить вышеупомянутое превентивное или компенсаторное возмещение или оба его вида в связи с жалобой на условия содержания под стражей (см. аналогичную мотивировку в Решении Европейского Суда от 22 марта 2005 г. по делу "Островар против Молдавии" (Ostrovar v. Moldova), жалоба N 35207/03). Не было убедительно продемонстрировано, что жалоба прокурору могла обеспечить возмещение в отношении жалобы заявителя на нарушение Конвенции.

89. Европейский Суд ранее указывал, что жалоба прокурору в российской правовой системе не дает использующему ее лицу личного права на осуществление надзорных полномочий государства, и что такая жалоба не составляет поэтому эффективное средство правовой защиты в значении статьи 35 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Александр Макаров против Российской Федерации", § 86; и Постановление Европейского Суда от 10 мая 2007 г. по делу "Бенедиктов против Российской Федерации" (Benediktov v. Russia), жалоба N 106/02, § 29* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 9/2007.).

90. Таким образом, вышеизложенные соображения в сочетании с относимыми выводами, сделанными в §§ 75 и 78 настоящего Постановления, вынуждают Европейский Суд заключить, что имело место нарушение статьи 13 Конвенции в связи с отсутствием в национальном законодательстве эффективного средства правовой защиты, с помощью которого заявитель мог бы обжаловать предположительно недостаточное поступление естественного освещения и воздуха в камеру следственного изолятора в июне 2002 г.

III. Предполагаемые нарушения статьи 6 Конвенции

91. Заявитель жаловался на то, что судебное разбирательство по его делу не было справедливым. Он утверждал, в частности, что после задержания ему было отказано в разрешении пользоваться услугами адвоката по своему выбору; что назначенный ему защитник Д. действовал неэффективно; что он был допрошен под давлением и вынужден был оговорить себя в отсутствие эффективной юридической помощи. Он также утверждал в целом, что сторона обвинения не доказала его вину, и что суд первой инстанции дал ошибочную оценку представленным доказательствам. Статья 6 Конвенции в соответствующих частях предусматривает следующее:

"1. Каждый_ при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое_ разбирательство дела...

3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права: ...

(c) защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника или, при недостатке у него средств для оплаты услуг защитника, пользоваться услугами назначенного ему защитника бесплатно, когда того требуют интересы правосудия...".

92. Кроме того, в 2004 и 2007 годах заявитель выдвинул ряд новых доводов, относящихся к уголовному разбирательству против него. В частности, он утверждал, что С. не пользовалась юридической помощью, когда была вынуждена сотрудниками милиции оговорить его на стадии предварительного следствия; что формулировки некоторых досудебных постановлений следствия нарушили презумпцию невиновности; что с мая по июль 2001 г. он мог встречаться с привлеченным им защитником только в присутствии следователя; и что он не имел достаточного времени и возможности для подготовки своей защиты.

A. Приемлемость жалобы и пределы рассмотрения дела

93. Что касается первоначальной жалобы относительно досудебной стадии и справедливости судебного разбирательства, Европейский Суд полагает, с учетом доводов сторон, что эта часть жалобы затрагивает серьезные вопросы факта и права, относящиеся к сфере действия Конвенции, разрешение которых требует рассмотрения по существу. Европейский Суд заключает, что эта часть жалобы не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Иные основания для признания ее неприемлемой не установлены.

94. Что касается доводов, впервые выдвинутых в 2004-2007 годах, Европейский Суд полагает, что они не могут рассматриваться как уточнение ранее предъявленных претензий. Европейский Суд напоминает, что течение шестимесячного срока для доводов, не включенных в первоначальную жалобу, не прерывается до даты, когда они впервые представлены в Европейский Суд (см. Постановление Европейского Суда от 1 июня 2006 г. по делу "Майский против Хорватии" (Majski v. Croatia), жалоба N 33593/03, § 33, цитирующее Решение Европейского Суда от 28 августа 2001 г. по делу "Алан против Соединенного Королевства" (Allan v. United Kingdom), жалоба N 48539/99). Отсюда следует, что настоящая часть жалобы подана за пределами срока и подлежит отклонению в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

(a) Заявитель

95. Заявитель утверждал, что после своего задержания он находился в условиях, которые исключали эффективную юридическую помощь и вынуждали его признаться в различных преступлениях. Заявитель указывал, что следователь произвольно препятствовал ему в привлечении K. в качестве защитника. Заявитель также утверждал, что его мать впервые узнала о его задержании от третьего лица 6 февраля 2001 г. Встречи с ней по соображениям безопасности не разрешались в феврале и марте 2001 г. Следователь A. ввел мать заявителя в заблуждение, сообщив, что заявитель удовлетворен услугами защитника Д. и не нуждается в другом защитнике. Несмотря на возражение заявителя, Д. продолжал участвовать в деле в качестве защитника, но отказывался от консультаций с заявителем наедине. Заявитель подвергался побоям и угрозам во время "бесед" с сотрудниками милиции, которые действовали на регулярной основе посменно. Защитник не присутствовал на этих допросах и только подписывал протокол допросов, составленный следователем(ями). Давление подтверждается тем, что время присутствия в изоляторе временного содержания следователя(ей) или сотрудников не совпадает с временем допросов в присутствии адвоката. В отсутствие юридической помощи и будучи измучен угрозами и жестоким обращением со стороны сотрудников, заявитель вынужден был сознаваться в преступлениях. Всякий раз заявитель доставлялся к следователю, который протоколировал признания. Необычно длительное пребывание заявителя в изоляторе временного содержания имело целью обеспечить сотрудникам возможность добиться признания. Ни один из сотрудников не был уполномочен к рассмотрению его дела, и единственной причиной их посещений являлось оказание на него давления.

(b) Власти Российской Федерации

96. Власти Российской Федерации утверждали, что 3 февраля 2001 г. заявитель был уведомлен о своих процессуальных правах, включая право на юридическую помощь. Заявитель добровольно отказался от этого права. Следователь уведомил мать заявителя о задержании ее сына 4 февраля 2001 г., но она не привлекла защитника до 6 марта 2001 г. Заявителю не отказывали во встрече с его матерью. Заявитель не назвал конкретного защитника по своему выбору. С целью ускорения следствия следователь привлек защитника по назначению Д. 13, 20 и 26 февраля 2001 г. заявитель признался в совершении нескольких преступлений; его признания были записаны следователем. Защитник не присутствовал, поскольку признание не являлось следственным действием, требующим юридической помощи. В любом случае заявитель не жаловался национальным властям на то, что защитнику не обеспечили возможность присутствия в эти даты. Заявитель подтвердил свои признания на допросах 13, 15, 18, 21 и 27 февраля 2001 г. в присутствии адвоката Д. Отсутствуют данные о том, что защитник действовал неэффективно. В феврале 2001 г. травмы у заявителя не были зафиксированы. С 6 марта 2001 г. интересы заявителя представлял привлеченный по договору защитник С. Заявитель отказался от дачи показаний. Однако 15 марта 2001 г. заявитель активно участвовал в осмотре места преступления и давал показания относительно двойного убийства в присутствии адвоката С. 23 марта 2001 г. заявитель формально отказался от услуг адвоката Д. Травмы, зафиксированные 21 апреля 2001 г., не были связаны с признанием, полученным в феврале 2001 г., и были причинены сокамерниками в период, когда заявитель уже пользовался услугами защитника по договору. Следовательно, заявитель не подавал жалобу в связи с этим инцидентом. Утверждения заявителя о жестоком обращении были рассмотрены судом первой инстанции и отклонены как необоснованные. Суд первой инстанции учел признания в качестве обстоятельств, смягчающих ответственность.

2. Мнение Европейского Суда

(a) Общие принципы

(i) Юридическая помощь и право отказа от дачи показаний

97. Пункт 1 статьи 6 Конвенции требует, чтобы, как правило, доступ к услугам адвоката обеспечивался с первого допроса подозреваемого в полиции, если при особых обстоятельствах конкретного дела не имеется веских причин для ограничения этого права (см. Постановление Большой Палаты от 27 ноября 2008 г. по делу "Салдуз против Турции" (Salduz v. Turkey), жалоба N 36391/02, § 55; см. также Постановление Европейского Суда от 13 октября 2009 г. по делу "Даянан против Турции" (Dayanan v. Turkey), жалоба N 7377/03, §§ 29-34). Даже если веские причины в виде исключения оправдывают отказ в доступе к адвокату, такое ограничение - чем бы оно ни оправдывалось - не должно ненадлежащим образом умалять права обвиняемого, предусмотренные статьей 6 Конвенции (там же). Права на защиту в принципе претерпели бы невосполнимый ущерб, если бы компрометирующие показания, полученные в период полицейского допроса в отсутствие адвоката, были использованы для осуждения.

98. Европейский Суд напоминает, что лицо, обвиняемое в преступлении, не желающее защищать себя лично, должно иметь возможность прибегнуть к юридической помощи по своему выбору (см. Постановление Европейского Суда от 28 июня 1984 г. по делу "Кемпбелл и Фелл против Соединенного Королевства" (Campbell and Fell v. United Kingdom), § 99, Series A, N 80, и Постановление Европейского Суда от 25 апреля 1983 г. по делу "Пакелли против Германии" (Pakelli v. Germany), § 31, Series A, N 64). Национальный суд может не учитывать пожелания обвиняемого в отношении юридического представительства, если имеются относимые и достаточные основания полагать, что это необходимо в интересах правосудия (см. Постановление Европейского Суда от 25 сентября 1992 г. по делу "Круассан против Германии"* (* Заявителем по делу выступал гражданин Германии. Однако в юридических публикациях принято написание его фамилии в соответствии с правилами французского языка - "Круассан" (прим. переводчика).) (Croissant v. Germany), §§ 29 и 30, Series A, N 237-B).

99. Назначение защитника само по себе не обеспечивает эффективности помощи, которую этот защитник может оказать своему клиенту (см. Постановление Европейского Суда по делу "Чекалла против Португалии" (Czekalla v. Portugal), жалоба N 38830/97, § 60, ECHR 2002-VIII). Тем не менее государство не может нести ответственность за каждую оплошность адвоката, назначенного для оказания юридической помощи или приглашенного обвиняемым. Следствием независимости юридической профессии от государства является то, что осуществление защиты представляет собой вопрос взаимоотношений обвиняемого и защитника, назначен ли он в порядке освобождения от оплаты юридической помощи или финансируется по договору. Компетентные национальные органы согласно подпункту "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции обязаны вмешаться только в том случае, если ошибка назначенного адвоката очевидна или на нее обращают их внимание иным образом (там же).

100. Что касается права не свидетельствовать против себя или права хранить молчание, Европейский Суд напоминает, что эти общепризнанные международные стандарты составляют основу справедливой процедуры. Их цель заключается в обеспечении обвиняемому защиты от ненадлежащего принуждения со стороны властей и, таким образом, в исключении судебных ошибок и утверждении целей статьи 6 Конвенции (см. Постановление Большой Палаты по делу "Быков против Российской Федерации" (Bykov v. Russia), жалоба N 4378/02, § 92, с дополнительными отсылками* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2009.)). Право не свидетельствовать против себя обеспечивает прежде всего уважение к намерению обвиняемого хранить молчание и предполагает, что обвинение по уголовному делу должно представить доказательства против обвиняемого, не прибегая к доказательствам, полученным методами принуждения или подавления вопреки воле обвиняемого. При рассмотрении вопроса о том, затронула ли процедура существо привилегии не свидетельствовать против себя, Европейский Суд должен исследовать природу и степень принуждения, существование соответствующих гарантий в процедуре и характер использования материала, полученного таким образом (там же).

101. Европейский Суд подчеркивает важность стадии следствия для подготовки уголовного разбирательства, поскольку доказательства, добытые на этой стадии, определяют рамки, в которых обвинение в совершении преступления будет рассматриваться в судебном разбирательстве (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Салдуз против Турции", § 54). В то же время обвиняемый часто оказывается в особенно уязвимом положении на этой стадии разбирательства, поскольку уголовно-процессуальное законодательство имеет тенденцию к все большему усложнению, особенно в части сбора и использования доказательств. В большинстве случаев эта особая уязвимость может быть надлежащим образом компенсирована только помощью адвоката, задача которого, в частности, заключается в содействии обеспечению права обвиняемого не свидетельствовать против себя. Это право в действительности предполагает, что сторона преследования в уголовном деле должна обосновать свою позицию против обвиняемого, не прибегая к методам давления или подавления вопреки воле обвиняемого (см. Постановление Большой Палаты по делу "Яллох против Германии" (Jalloh v. Germany), жалоба N 54810/00, § 100, ECHR 2006-...; и Постановление Европейского Суда от 2 августа 2005 г. по делу "Колу против Турции" (Kolu v. Turkey), жалоба N 35811/97, § 51). Помощь адвоката на ранней стадии является частью процессуальных гарантий, которым Европейский Суд придает особое значение при рассмотрении вопроса о том, умалялась ли в данной процедуре самая сущность привилегии не свидетельствовать против себя (см., с необходимыми изменениями, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Яллох против Германии", § 101).

(ii) Отказ от права

102. Европейский Суд напоминает, что отказ от права, гарантированного Конвенцией, - насколько он допустим - не должен идти вразрез с важными общественными интересами, должен быть сделан недвусмысленным образом и должен сопровождаться минимальными гарантиями, соизмеримыми со значением отказа (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Сейдович против Италии" (Sejdovic v. Italy), жалоба N 56581/00, § 86, ECHR 2006-...). Кроме того, утверждение о том, что отказ обвиняемого от важного права, предусмотренного статьей 6 Конвенции, является подразумеваемым с учетом его поведения, допустимо, если подтверждено, что он мог разумно предвидеть последствия своего поведения (см. Постановление Европейского Суда от 27 марта 2007 г. по делу "Талат Тунч против Турции" (Talat Tunc v. Turkey), N 32432/96, § 59; и Решение Европейского Суда от 9 сентября 2003 г. по делу "Джонс против Соединенного Королевства" (Jones v. United Kingdom), жалоба N 30900/02).

(b) Применение общих принципов в настоящем деле

(i) Юридическая помощь на досудебной стадии

103. Европейский Суд отмечает, что суть жалобы заявителя в отношении досудебной стадии сводится к трем основаниям:

- заявитель не имел возможности привлечь защитника по своему выбору (K. или другого защитника, привлеченного членами его семьи);

- защитник по назначению Д. действовал неэффективно;

- в результате вышеуказанного заявитель признал себя виновным в отсутствие эффективной юридической помощи.

104. Европейский Суд полагает, что основной вопрос в деле заявителя составляет его утверждение о том, что в обстановке насилия он был склонен к самооговору в отсутствие возможности воспользоваться эффективной юридической помощью.

105. Европейский Суд, прежде всего, отмечает, что относимые факты оспариваются сторонами, особенно в отношении обстоятельств признания заявителем обвинений, связанных с убийством.

106. Во-первых, в отсутствие доказательств противоположного Европейский Суд склонен принять довод заявителя о том, что ему не было разрешено связаться с родственниками после задержания. Отсутствуют данные о том, что следователь немедленно уведомил семью заявителя о задержании, или что заявитель просил его не делать этого. Европейский Суд полагает, что предоставление заключенному возможности уведомить семью о задержании является важной гарантией против произвольного задержания и имеет целью обеспечить реализацию решения относительно использования права на юридическую помощь, а также привилегию против самооговора и право хранить молчание (см. также §§ 61 и 62 настоящего Постановления). Европейский Суд полагает, что уже с 3 по 6 февраля 2001 г. заявитель находился в уязвимом положении.

107. Власти Российской Федерации оспаривали, что заявитель выражал какие-либо пожелания о представлении его интересов K. Европейский Суд не находит нужным разрешать вопрос о том, называл ли заявитель K. в течение этого периода, и действительно ли конфликт интересов законно препятствовал K. в представлении его интересов (см. § 10 настоящего Постановления). Факт заключается в том, что, как подтвердил следователь в суде (см. § 32 настоящего Постановления), заявитель не выражал желания защищать себя самостоятельно и настаивал на своем праве на помощь защитника. Таким образом, власти были обязаны удостовериться в том, что он может воспользоваться этим правом, например, связавшись с адвокатом по телефону или иными доступными средствами. Заявитель выразил свое намерение воспользоваться услугами защитника достаточно ясно для того, чтобы следственные органы предоставили ему возможность воспользоваться юридической помощью, если отсутствовали существенные причины, оправдывающие лишение заявителя доступа к адвокату (см. Постановление Европейского Суда от 11 декабря 2008 г. по делу "Пановиц против Кипра" (Panovits v. Cyprus), жалоба N 4268/04, § 66, и Постановление Европейского Суда от 24 сентября 2009 г. по делу "Пищальников против Российской Федерации" (Pishchalnikov v. Russia), жалоба N 7025/04, § 73* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 1/2010.)).

108. Европейский Суд отмечает в этой связи, что услуги защитника по назначению были предложены заявителю только 6 февраля 2001 г., то есть через несколько дней после задержания. Европейский Суд допускает, что интересы правосудия требовали предоставления заявителю бесплатной юридической помощи. С учетом того, что Конвенция замышлялась для обеспечения прав, которые являются практическими и эффективными, Европейский Суд должен оценить эффективность помощи адвоката Д. Иными словами, Европейский Суд должен определить, обеспечивала ли помощь защитника по назначению, привлеченного следователем, соблюдение гарантий статьи 6 Конвенции при обстоятельствах дела, в частности, для предупреждения нарушения привилегии против самооговора и эффективного осуществления права хранить молчание.

109. 6 и 7 февраля 2001 г. заявитель отказался от услуг адвоката Д., поскольку ожидал защитника, привлеченного его матерью, и, по-видимому, он не доверял Д. Заявитель отказался от дачи показаний. Однако при обстоятельствах, изложенных ниже, 13, 20 и 26 февраля 2001 г. заявитель сделал признания в отношении нескольких особо тяжких преступлений. Д. считался защитником заявителя и был таким образом обязан подписать протокол. Однако изучив представленные материалы, Европейский Суд полагает, что имеются серьезные основания полагать, что в соответствующий период заявитель несколько раз допрашивался в отсутствие эффективной юридической помощи.

110. Действительно, после того, как заявитель впервые сделал признание в отношении потерпевшей Ф., власти приняли меры к созданию следственной бригады с учетом "сложности дела и большого объема предстоящей работы". Кроме того, управление внутренних дел поручило нескольким сотрудникам проверить за счет "ряда оперативно-розыскных мер", причастен ли заявитель к недавним исчезновениям студенток местного университета. Европейский Суд не исключает того, что в делах Ф. и Г. могли существовать особые обстоятельства, например, общий способ совершения, который мог вызвать разумное подозрение против заявителя в отношении этих потерпевших.

111. Как следует из журнала посетителей, представленного заявителем в суд и Европейский Суд, различные сотрудники милиции посещали заявителя в изоляторе временного содержания поочередно и практически ежедневно. Существенно то, что не получено убедительное объяснение несоответствию времени посещения заявителя сотрудниками и следователями, с одной стороны, и присутствия или отсутствия в следственном изоляторе защитника Д., с другой стороны. Защитник присутствовал только для целей допроса следователем или совершения определенных следственных действий, например, опознания по фотографии. Отсутствуют данные о том, что заявитель действительно отказался от своего права на помощь защитника для целей вышеупомянутых "бесед" с сотрудниками. Европейский Суд не имел средств удостовериться в том, что "беседы" не затрагивали преступления, в которых заявитель впоследствии сознался. По сути государство-ответчик не пыталось разъяснить природу этих "бесед", чтобы устранить сомнения в их ненадлежащем характере (см. для сравнения Решение Европейского Суда по делу "Эббинге против Нидерландов" (Ebbinge v. Netherlands), жалоба N 47240/99, ECHR 2000-IV, затрагивавшее использование особой методики допроса).

112. Несмотря на сложность ситуации, в которой оказался заявитель на этой стадии допроса, Европейский Суд не усмотрел данных о том, что защитник Д. принимал какие-либо меры для своего клиента, кроме того, что он несколько раз подписывал протоколы (см. противоположный пример в Постановлении Европейского Суда от 15 октября 2009 г. по делу "Куралич против Хорватии" (Kuralic v. Croatia), жалоба N 50700/07, § 48). Это вызывает особенное беспокойство на фоне вышеупомянутых посещений сотрудников милиции. Европейский Суд также считает установленным, что заявителю не было разрешено встречаться с родственниками в течение февраля 2001 г. (см. § 32 настоящего Постановления).

113. Тот факт, что заявитель отказался от услуг адвоката Д., представляет собой ясное указание на то, что заявитель испытывал сложности с юридическим представительством. Узнав об отказе заявителя от услуг адвоката Д., следователи, однако, полагали, что этот защитник окажет надлежащую помощь заявителю в ходе следствия. Заинтересованность следователей в ускорении следствия и последующем раскрытии иных преступлений за счет возможных признаний заявителя не побудила их контролировать эффективность защиты.

114. Вышеизложенные соображения, по мнению Европейского Суда, представляют собой ряд серьезных недостатков в отношении осуществления заявителем его права на юридическую помощь на стадии предварительного следствия.

(ii) Использование доказательств в суде

115. Европейский Суд также принимает во внимание сопутствующие доводы, выдвинутые заявителем. Они по существу затрагивают использование в суде полученных против него доказательств, включая признания, сделанные на предварительном следствии. Европейский Суд напоминает в этой связи, что в его обязанности входит рассмотрение фактических и правовых ошибок, допущенных национальными судами, лишь если они затрагивают права и свободы, которые гарантированы Конвенцией, и только в этих пределах. В то время как статья 6 Конвенции гарантирует право на справедливое судебное разбирательство, она не устанавливает каких-либо правил допустимости доказательств, которые относятся прежде всего к предмету регулирования национального законодательства (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Яллох против Германии", § 94, и Постановление Европейского Суда от 9 июня 1998 г. по делу "Тейшейра ди Каштру против Португалии" (Teixeira de Castro v. Portugal), § 34, Reports 1998-IV). Таким образом, к функции Европейского Суда в принципе не относится рассмотрение вопроса о том, могут ли быть допустимыми конкретные виды доказательств - например, доказательства, с точки зрения национального законодательства полученные незаконно, или виновен ли в действительности заявитель. Вопрос, требующий ответа, заключается в справедливости разбирательства в целом, включая способ получения доказательств.

116. Таким образом, Европейский Суд ранее установил, что при определении того, являлось ли разбирательство справедливым в целом, следует учитывать, соблюдались ли права защиты, в частности, имел ли заявитель возможность оспаривать подлинность доказательств и их использование (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Пановиц против Кипра", § 82). Кроме того, должно учитываться качество доказательства, а именно не ставят ли под сомнение достоверность и правильность доказательства те обстоятельства, в которых оно было получено (там же). Действительно, если оспаривается достоверность доказательства, наличие справедливых процедур проверки допустимости доказательства приобретает еще более важное значение (см. Решение Европейского Суда от 28 августа 2001 г. по делу "Аллан против Соединенного Королевства" (Allan v. United Kingdom), жалоба N 48539/99, § 47, ECHR 2002-IX).

117. В настоящем деле, признавая заявителя виновным, суд первой инстанции ссылался на признательные показания, полученные на предварительном следствии и некоторые другие доказательства, включая различные вещественные доказательства, полученные за счет использования информации, предоставленной заявителем в его показаниях, данных в феврале 2001 г. (см. §§ 34-39 настоящего Постановления). Европейский Суд уже рассматривал обстоятельства, при которых они получены, и полагает, что они могли вызывать сомнения в достоверности признательных показаний. Также выясняется, что суды первой и кассационной инстанций рассматривали предполагаемое нарушение права заявителя на юридическую помощь в период предварительного следствия и утверждения о жестоком обращении и признании, полученном под давлением (см. §§ 32, 33 и 40 настоящего Постановления). Однако следует отметить, что заявитель не выдвинул конкретных доводов относительно порядка, в соответствии с которым суды пришли к своим выводам относительности допустимости доказательств, включая его собственные признания (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Быков против Российской Федерации", § 95). Он также не выдвинул доводов относительно допустимости или достаточности других доказательств, таких как заключения экспертиз или свидетельские показания.

118. В любом случае дальнейший анализ в этом отношении в настоящем деле не требуется, поскольку, установив, что ограничение права заявителя на помощь защитника не имело оправдания, Европейский Суд не считает нужным дальнейшее рассмотрение вопроса о том, какое влияние это ограничение оказало на общую справедливость уголовного разбирательства против заявителя (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Пищальников против Российской Федерации", § 81, и Постановление Европейского Суда от 23 июня 2009 г. по делу "Ёнгюн против Турции" (Ongun v. Turkey), жалоба N 15737/02, §§ 34 и 35).

(iii) Заключение

119. Таким образом, даже если в суде заявитель имел возможность оспорить собранные против него доказательства в состязательном разбирательстве с использованием юридической помощи, Европейский Суд напоминает ранее сделанные выводы относительно юридической помощи на досудебной стадии и заключает, что недостатки оказания юридической помощи на этой стадии серьезно подорвали позиции защиты в суде.

120. Соответственно, имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции во взаимосвязи с подпунктом "с" пункта 3 той же статьи.

IV. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

121. Заявитель также жаловался со ссылкой на статью 3 Конвенции, что он несколько раз претерпел побои со стороны следователей и сокамерников. Наконец, заявитель жаловался на то, что его длительное пребывание в изоляторе временного содержания, арест и изъятие его квартиры нарушали статьи 3, 5 и 8 Конвенции.

122. Европейский Суд рассмотрел остальные доводы, представленные заявителем. Принимая во внимание представленные материалы, и постольку, поскольку предмет жалоб находится в его юрисдикции, Европейский Суд не усматривает в них признаков нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Следовательно, жалоба в данной части подлежит отклонению как явно необоснованная в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

V. Применение статьи 41 Конвенции

123. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

124. Заявитель требовал 100 000 евро.

125. Власти Российской Федерации оспаривали это требование как чрезмерное.

126. С учетом характера установленных нарушений, оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, Европейский Суд присуждает заявителю 3 000 евро, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную выше сумму.

127. Что касается выводов с точки зрения пункта 1 и подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции, Европейский Суд также напоминает, что, если заявитель осужден с нарушением его прав, гарантированных статьей 6 Конвенции, он должен быть как можно скорее поставлен в положение, в котором он находился бы, если бы требования этого положения не были нарушены, и что наиболее целесообразной формой возмещения было бы в принципе новое рассмотрение дела или возобновление производства по нему при наличии такого требования (см. Постановление Европейского Суда по делу "Шомодьи против Италии" (Somogyi v. Italy), жалоба N 67972/01, § 86, ECHR 2004-IV, и Постановление Европейского Суда от 10 ноября 2005 г. по делу "Бокос-Куэста против Нидерландов" (Bocos-Cuesta v. Netherlands), жалоба N 54789/00, § 82). В этой связи Европейский Суд отмечает, что статья 413 Уголовно-процессуального кодекса России предусматривает, что производство по уголовному делу может быть возобновлено ввиду установления Европейским Судом по правам человека нарушения положений Конвенции.

B. Судебные расходы и издержки

128. Заявитель также требовал 51 930 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в национальных судах, включая гонорар защитника С. в рамках уголовного разбирательства, и 1 105 евро, израсходованные при разбирательстве в Европейском Суде, включая гонорар, уплаченный матерью заявителя за работу Прокопьева, а также почтовые расходы и издержки по копированию и переводу.

129. Власти Российской Федерации оспаривали эти требования как неразумные или не имеющие связи с соответствующим разбирательством.

130. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. С учетом представленной ему информации, вышеизложенных критериев и того факта, что 850 евро были уже выплачены в порядке освобождения от оплаты юридической помощи на основании правила 92 Регламента Суда, Европейский Суд находит разумным присудить 1 600 евро в качестве компенсации всех видов расходов, а также любые налоги, обязанность уплаты которых может быть возложена на заявителя в связи с этой суммой.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

131. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу приемлемой в части предполагаемых нарушений на досудебной стадии уголовного разбирательства, условий содержания заявителя с 7 по 27 июня 2002 г. и предполагаемого отсутствия эффективных средств правовой защиты, а в остальной части неприемлемой;

2) постановил, что по делу требования статьи 3 Конвенции нарушены не были;

3) постановил, что имело место нарушение статьи 13 Конвенции;

4) постановил, что имело место нарушение пункта 1 и подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции;

5) постановил:

(a) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю 3 000 евро (три тысячи евро) в качестве компенсации морального вреда и 1 600 евро (одну тысячу шестьсот евро), а также любые налоги, обязанность уплаты которых может быть возложена на заявителя в связи с этой суммой, в качестве компенсации судебных расходов и издержек, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты, а также любые налоги, начисляемые на указанную сумму;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

6) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 1 апреля 2010 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Андре Вампаш Заместитель Секретаря Секции Суда

Христос Розакис Председатель Палаты Суда

В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Суда к Постановлению прилагается следующее совпадающее особое мнение судьи Малинверни.

Х. Л. Р. А.М.В.

Совпадающее особое мнение судьи Малинверни

В § 127 Постановления указано: "Что касается выводов с точки зрения пункта 1 и подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции, Европейский Суд_ напоминает, что если заявитель осужден с нарушением его прав, гарантированных статьей 6 Конвенции, он должен быть как можно скорее поставлен в положение, в котором он находился бы, если бы требования этого положения не были нарушены, и что наиболее целесообразной формой возмещения было бы в принципе новое рассмотрение дела или возобновление производства по нему, при наличии такого требования".

По причинам, которые я ранее неоднократно разъяснял лично или совместно с другими судьями, в частности, с судьей Шпильманном* (* 1 См. мои совместные совпадающие особые мнения с судьей Шпильманном, приложенные к следующим постановлениям: Постановление Европейского Суда от 24 июля 2008 г. по делу "Владимир Романов против Российской Федерации" (Vladimir Romanov v. Russia) (жалоба N 41461/02); Постановление Европейского Суда от 9 июля 2009 г. по делу "Илатовский против Российской Федерации" (Ilatovskiy v. Russia) (N 6945/04); Постановление Европейского Суда от 14 ноября 2008 г. по делу "Факириду и Схина против Греции" (Fakiridou and Schina v. Greece) (жалоба N 6789/06); Постановление Европейского Суда от 18 февраля 2010 г. по делу "Лесьяк против Хорватии" (Lesjak v. Croatia) (жалоба N 25904/06); и Постановление Европейского Суда от 15 октября 2009 г. по делу "Прежец против Хорватии" (Prezec v. Croatia) (жалоба N 48185/07). См. также мое совпадающее особое мнение, к которому присоединились судьи Касадеваль, Кабрал Барре-то, Загребельский и Попович, в Постановлении Большой Палаты от 23 марта 2010 г. по делу "Чудак против Литвы" (Cudak v. Lithuania) (жалоба N 15869/02), а также совпадающее особое мнение, к которому присоединились судьи Розакис, Шпильманн, Зиемеле и Лазарова Трайковска в Постановлении Большой Палаты от 27 ноября 2008 г. по делу "Салдуз против Турции" (Salduz v. Turkey), жалоба N 36391/02, ECHR 2008-...).), я бы весьма приветствовал отражение этого принципа с учетом его важности в резолютивной части Постановления.