Постановление Европейского Суда по правам человека от 27 ноября 2018 г. Дело "Алексеев и другие (Alekseyev аnd Others) против Российской Федерации" (Жалоба N 14988/09 и 50 других жалоб, см. Приложение) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Алексеев и другие (Alekseyev аnd Others)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 14988/09 и 50 других жалоб, см. Приложение)

Постановление Суда

Страсбург, 27 ноября 2018 г.

По делу "Алексеев и другие против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Винсента A. де Гаэтано, Председателя Палаты Суда,

Хелен Келлер,

Дмитрия Дедова,

Алёны Полачковой,

Георгия А. Сергидеса,

Жольены Шуккинг,

Марии Элосеги, судей,

а также при участии Стивена Филлипса, Секретаря Секции Суда,

рассмотрев дело в закрытом заседании 6 ноября 2018 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано 51 жалобой, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) семью гражданами Российской Федерации (далее - заявители). Номера жалоб и даты их подачи в Европейский Суд, а также полные имена и даты рождения заявителей приведены в Приложении.

2. Интересы заявителей представляли адвокаты Даси (Daci) и Крон (Cron), практикующие в г. Женеве. Власти Российской Федерации первоначально были представлены бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде Г.О. Матюшкиным, а затем его преемником в этой должности М.Л. Гальпериным.

3. Заявители жаловались на запрет, касающийся проведения публичных мероприятий лесбиянками, геями, бисексуалами и трансгендерами (далее - ЛГБТ-сообщество), введенный властями Российской Федерации, и на отсутствие эффективных средств правовой защиты в этом отношении. Они также утверждали, что органы власти дискриминационным образом отнеслись к их обращениям разрешить проведение данных мероприятий.

4. 15 января 2016 г. жалобы были коммуницированы властям Российской Федерации.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Факты дела, как они представлены сторонами, могут быть кратко изложены следующим образом.

6. В 2009-2014 годах заявители обращались в соответствующие органы власти, указанные в Приложении, за разрешениями о проведении публичных мероприятий представителями ЛГБТ-сообщества. В каждом случае местные органы власти отказывались согласовывать даты и места, предложенные заявителями, которые оспаривали эти решения во внутригосударственных судах в соответствии с главой 25 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, которые оставляли в силе решения местных властей. Судебные решения по каждому делу выносились после первоначально предложенных дат проведения публичных мероприятий. Даты отказа властей и окончательные решения внутригосударственных судов приведены в Приложении.

II. Соответствующие законодательство Российской Федерации и правоприменительная практика

7. Соответствующие законодательство Российской Федерации и правоприменительная практика, а также международные документы и сравнительно-правовые материалы изложены в Постановлении Европейского Суда по делу "Лашманкин и другие против Российской Федерации" (Lashmankin and Others v. Russia) от 7 февраля 2017 г., жалоба N 25501/07 и 14 других жалоб* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2018. N 1 (примеч. редактора).), §§ 216-288 и 313-324, и в Постановлении Европейского Суда по делу "Алексеев против Российской Федерации" (Alekseyev v. Russia) от 21 октября 2010 г., жалоба N 4916/07 и две другие жалобы* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2011. N 11 (примеч. редактора).), §§ 49-52.

Право

I. Объединение жалоб для рассмотрения в одном производстве

8. Принимая во внимание схожую фактическую и правовую основу жалоб, Европейский Суд решил объединить их рассмотрение в одном производстве в соответствии с пунктом 1 правила 42 Регламента Европейского Суда.

II. Предполагаемые нарушения статей 11, 13 и 14 Конвенции

9. Заявители жаловались на запрет, введенный властями Российской Федерации на проведение публичных мероприятий представителями ЛГБТ-сообщества, и на отсутствие эффективных средств правовой защиты в отношении предполагаемых нарушений их права на свободу собраний. Они также утверждали, что органы власти дискриминационным образом отнеслись к их обращениям разрешить проведение данных мероприятий. Они прямо или по существу ссылались на статьи 11, 13 и 14 Конвенции, которые гласят следующее:

"Статья 11 Конвенции

Каждый имеет право на свободу мирных собраний и на свободу объединения с другими, включая право создавать профессиональные союзы и вступать в таковые для защиты своих интересов.

2. Осуществление этих прав не подлежит никаким ограничениям, кроме тех, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности или защиты прав и свобод других лиц. Настоящая статья не препятствует введению законных ограничений на осуществление этих прав лицами, входящими в состав вооруженных сил, полиции или административных органов государства...

Статья 13 Конвенции

Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве.

Статья 14 Конвенции

Пользование правами и свободами, признанными в настоящей Конвенции, должно быть обеспечено без какой бы то ни было дискриминации по признаку пола, расы, цвета кожи, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, принадлежности к национальным меньшинствам, имущественного положения, рождения или по любым иным признакам".

A. Приемлемость жалоб для их рассмотрения по существу

10. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не поднимали вопроса о соблюдении заявителями правила шестимесячного срока для подачи жалобы. Ранее им было установлено, что применение этого правила не следует отменять только потому, что власти государства-ответчика не выдвинули предварительного возражения на его основе (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Блечич против Хорватии" (Blecic v. Croatia), жалоба N 59532/00, § 68, ECHR 2006-III, и Решение Европейского Суда по делу "Уолкер против Соединенного Королевства" (Walker v. United Kingdom), жалоба N 34979/97, ECHR 2000-I). В связи с этим Европейский Суд считает целесообразным рассмотреть данный вопрос в настоящем деле.

11. Европейский Суд вновь подтверждает, что цель правила шестимесячного срока заключается в поощрении правовой определенности и в обеспечении того, чтобы дела, затрагивающие вопросы в соответствии с Конвенцией, рассматривались в разумные сроки. Оно также защищает органы власти и иных заинтересованных лиц от любой неопределенности в течение длительного периода времени. Оно определяет временные пределы надзора, осуществляемого Европейским Судом, и сообщает как отдельным лицам, так и государственным органам о периоде, после которого такой надзор более невозможен. Данное правило также предоставляет потенциальному заявителю время для решения вопроса о подаче жалобы и, если он ее подает, для принятия решения по конкретным жалобам и доводам, которые должны быть выдвинуты (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Сабри Гюнеш против Турции" (Sabri Gunes v. Turkey) от 29 июня 2012 г., жалоба N 27396/06, §§ 39-40).

12. При оценке того, выполнил ли тот или иной заявитель требования пункта 1 статьи 35 Конвенции, важно иметь в виду, что требования, содержащиеся в указанной статье, касающиеся исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты и шестимесячного срока для подачи жалобы, тесно взаимосвязаны. Таким образом, если заявитель не располагает эффективными средствами правовой защиты, этот срок истекает через шесть месяцев после даты совершения обжалуемых действий или принятия мер. Если заявитель сначала воспользуется внутригосударственным средством правовой защиты и только впоследствии узнает (или должен будет узнать) об обстоятельствах, которые делают это средство правовой защиты неэффективным, может быть целесообразно рассчитывать шестимесячный период с даты, когда заявитель узнал (или должен был узнать) об этих обстоятельствах. Применение средств правовой защиты, которые не удовлетворяют требованиям пункта 1 статьи 35 Конвенции, не будет рассматриваться в целях установления даты "окончательного решения" или расчета отправной точки для применения правила шестимесячного срока. Из этого следует, что, если заявитель обращается к средству правовой защиты, которое с самого начала обречено на неудачу, то решение по такому обращению не может быть принято во внимание при исчислении шестимесячного срока (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Йеронович против Латвии" (Jeronovics v. Latvia), жалоба N 44898/10* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2017. N 6 (примеч. редактора).), § 75, ECHR 2016, и приведенные в нем примеры).

13. Европейский Суд отметил в упомянутом выше Постановлении по делу "Алексеев против Российской Федерации" (Alekseyev v. Russia), § 99, что законодательство Российской Федерации, действовавшее в период, относившийся к обстоятельствам дела, устанавливало сроки уведомления властей организаторами мероприятия о проведении публичного мероприятия. В отличие от этого соответствующие органы власти не были связаны какими-либо юридически обязательными сроками по вынесению окончательных решений до запланированной даты проведения публичного мероприятия. По этой причине Европейский Суд приходил к выводу, что судебное средство правовой защиты, имеющееся в распоряжении организаторов публичных мероприятий, которое носит апостериорный характер, не может обеспечить адекватного возмещения в отношении предполагаемых нарушений статьи 11 Конвенции. В этой связи он устанавливал нарушение статьи 13 Конвенции вследствие отсутствия эффективных внутригосударственных средств правовой защиты. В упомянутом выше Постановлении по делу "Лашманкин и другие против Российской Федерации" (Lashmankin and Others v. Russia), §§ 356-360, Европейский Суд подтвердил данный подход. Он также поддержал дополнительный аргумент, выдвинутый заявителями, "оспаривавшими эффективность этого средства правовой защиты", и признал его неэффективным, поскольку сфера судебной проверки законности и обоснованности актов, принятых органами власти, ограничивается рассмотрением законности ограничения и не включает какой-либо оценки его "необходимости" и "соразмерности".

14. Обращаясь к обстоятельствам настоящих жалоб, Европейский Суд отмечает, что заявители жаловались на решения местных органов власти отказать в разрешении провести различные публичные мероприятия ЛГБТ-сообществом в соответствующие даты и в определенных местах. Кроме того, он отмечает, что в большинстве случаев заявители оспаривали эти решения в судах Российской Федерации после дат запланированных мероприятий, как указано в Приложении. В своих жалобах, которые были поданы в 2012-2015 годах, все заявители много ссылались на упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Алексеев против Российской Федерации" (Alekseyev v. Russia) и формулировали свои жалобы в соответствии со статьей 11 Конвенции в идентичных выражениях. Следовательно, их жалобы на дискриминационный запрет на проведение публичных мероприятий ЛГБТ-сообщества должны были быть поданы в Европейский Суд в течение шести месяцев, начиная с даты принятия административного решения не согласовывать каждое соответствующее мероприятие.

15. Европейский Суд далее указывает, что в случаях, когда заявители хотели провести публичные мероприятия ЛГБТ-сообщества в других городах кроме г. Москвы, они иногда получали решения местных органов власти об отказе согласовать эти мероприятия по почте в неустановленные даты. Однако к моменту подачи соответствующих жалоб в суды Российской Федерации заявителям уже было известно об этих отказах. В подобных ситуациях их жалобы должны были быть поданы в течение шести месяцев с даты получения отказа и в любом случае не позднее даты подачи соответствующей жалобы в суд.

16. Из вышеизложенного следует, что ряд жалоб, а в некоторых случаях и их части (отмеченные звездочкой в Приложении) были поданы несвоевременно и должны быть отклонены в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции. Напротив, если заявители подали свои жалобы в течение шести месяцев с даты административного отказа в согласовании проведения мероприятия или с даты, когда они узнали об этом отказе и оспорили его в судах Российской Федерации, они надлежащим образом выполнили правило шестимесячного срока. Европейский Суд считает, что последние указанные жалобы не являются явно необоснованными по смыслу пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он отмечает, что они не являются неприемлемыми по каким-либо иным основаниям. Следовательно, они должны быть объявлены приемлемыми для рассмотрения по существу.

B. Существо жалоб

1. Доводы сторон

17. Власти Российской Федерации указали, что установленный внутригосударственным законодательством порядок уведомления о проведении публичных мероприятий не посягает на право на свободу мирных собраний, предусмотренное статьей 11 Конвенции. По мнению властей Российской Федерации, местные органы власти не запрещали публичных мероприятий, организованных заявителями, но предупреждали о последствиях нарушения закона в результате их проведения. Кроме того, в некоторых случаях местные органы власти предлагали изменить место проведения мероприятий. В то же время местные органы власти защищали интересы несовершеннолетних, которые могли быть нарушены "пропагандой гомосексуализма в публичных местах". Власти Российской Федерации в этом отношении по сути повторили свои доводы, изложенные в Постановлении Европейского Суда по делу "Баев и другие против Российской Федерации" (Bayev and Others v. Russia) (от 20 июня 2017 г., жалоба N 67667/09 и две другие жалобы* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2018. N 2 (примеч. редактора).), § 47, ECHR 2017). В связи с этим власти Российской Федерации считали, что оспариваемые меры были законными и соразмерными законной цели защиты прав и свобод несовершеннолетних, их родителей и других лиц и не влекли за собой нарушение статей 11 и 14 Конвенции (во взаимосвязи со статьей 11 Конвенции). Наконец, доводы властей Российской Федерации в отношении жалобы заявителей по статье 13 Конвенции по существу были такими же, как и в упомянутом выше Постановлении Европейского Суда по делу "Лашманкин и другие против Российской Федерации" (Lashmankin and Others v. Russia), §§ 335-341.

18. Доводы заявителей были по сути аналогичным тем, что были выдвинуты в упомянутом выше Постановлении Европейского Суда по делу "Алексеев против Российской Федерации" (Alekseyev v. Russia), §§ 64-67, 94 и 105. Однако они согласились с тем, что после вступления в силу в июле 2013 года* (* Так в тексте. По-видимому, имеется в виду Федеральный закон от 29 июня 2013 г. N 135-ФЗ "О внесении изменений в статью 5 Федерального закона "О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию" и отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях защиты детей от информации, пропагандирующей отрицание традиционных семейных ценностей" (примеч. редактора).) федерального закона, запрещающего пропаганду гомосексуальных отношений среди несовершеннолетних, запрет на публичные мероприятия ЛГБТ-сообщества стал законным. В любом случае неоднократные безоговорочные отказы местных органов власти без рассмотрения каких-либо альтернативных мест проведения публичных мероприятий не были соразмерны законным целям, на которые ссылались власти Российской Федерации. Заявители далее подчеркнули, что они не располагали эффективными средствами правовой защиты в отношении их жалоб по статье 11 Конвенции и что они подвергались дискриминации по признаку сексуальной ориентации в нарушение статьи 14 Конвенции. В этом отношении они ссылались на выводы Европейского Суда в упомянутом выше Постановлении Европейского Суда по делу "Алексеев против Российской Федерации" (Alekseyev v. Russia), §§ 99-100 и 109-110).

2. Мнение Европейского Суда

19. Европейский Суд ссылается на принципы, установленные в его прецедентной практике в отношении права на свободу собраний (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудревичюс и другие против Литвы" (Kudrevicius and Others v. Lithuania), жалоба N 37553/05* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2017. N 2 (примеч. редактора).), ECHR 2015, с дальнейшими ссылками) и пропорциональности вмешательства в ее осуществление (см. Постановление Европейского Суда по делу "Бачковский и другие против Польши" (Baczkowski and Others v. Poland) от 3 мая 2007 г., жалоба N 1543/06, §§ 61-64). Европейский Суд ссылается также на свою прецедентную практику, касающуюся дискриминации по признаку сексуальной ориентации (см. Постановление Европейского Суда по делу "Козак против Польши" (Kozak v. Poland) от 2 марта 2010 г., жалоба N 13102/02).

20. В упомянутом выше ведущем Постановлении по делу "Алексеев против Российской Федерации" (Alekseyev v. Russia) Европейский Суд уже установил нарушение в отношении вопросов, аналогичных тем, которые рассматриваются в настоящем деле.

21. Изучив все предоставленные ему материалы, Европейский Суд не усмотрел ни одного факта или аргумента, способных убедить его прийти к иному выводу относительно существа настоящих жалоб. Принимая во внимание свою прецедентную практику по данному вопросу, Европейский Суд считает, что в настоящем деле запрет на проведение публичных мероприятий ЛГБТ-сообщества, введенный властями, не соответствовал настоятельной общественной потребности и, таким образом, не был необходим в демократическом обществе. Он также считает, что заявители подверглись необоснованной дискриминации по признаку сексуальной ориентации и что эта дискриминация несовместима со стандартами Конвенции, а также что заявителям было отказано в эффективном внутригосударственном средстве правовой защиты в связи с их жалобами на нарушение их права на свободу собраний.

22. Соответственно, по делу были допущены нарушения статей 11, 13 (во взаимосвязи со статьей 11 Конвенции) и 14 Конвенции (во взаимосвязи со статьей 11 Конвенции) в отношении каждого заявителя.

III. Применение статей 41 и 46 Конвенции

23. В частях, имеющих отношение к настоящему делу, статьи 41 и 46 Конвенции предусматривают следующее:

"Статья 41 Конвенции

Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне...

Статья 46 Конвенции

1. Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются исполнять окончательные постановления Суда по делам, в которых они являются сторонами.

2. Окончательное постановление Суда направляется Комитету министров, который осуществляет надзор за его исполнением".

A. Ущерб

24. Все заявители требовали выплатить им от 5 000 до 500 000 евро каждому в качестве компенсации морального вреда. Первый заявитель (Алексеев) также требовал присудить ему 10 000 рублей (примерно 141 евро) в качестве возмещения материального ущерба в виде штрафа, подлежавшего выплате им в качестве административного наказания. Кроме того, он требовал взыскать в его пользу 30 664 рубля (примерно 433 евро) в качестве возмещения дорожных и почтовых расходов, которые будут рассмотрены ниже в разделе "Судебные расходы и издержки" (см. ниже §§ 30-32).

25. Власти Российской Федерации считали, что требования заявителей о компенсации морального вреда являются чрезмерными и необоснованными.

26. Что касается требования первого заявителя о возмещении ущерба, причиненного административным штрафом, то Европейский Суд отмечает, что не установлено прямой причинно-следственной связи между выявленным нарушением и штрафом, который заявитель выплатил после осуждения за административное правонарушение (см. в качестве противоположного примера Постановление Европейского Суда по делу "Новикова и другие против Российской Федерации" (Novikova and Others v. Russia) от 26 апреля 2016 г., жалоба N 25501/07 и четыре другие жалобы* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2017. N 4 (примеч. редактора).), § 232). В связи с этим Европейский Суд отклоняет требование по данному пункту.

27. Что касается требований заявителей о компенсации морального вреда, то Европейский Суд отмечает, что нарушения Конвенции, выявленные в настоящем деле, аналогичны тем, которые ранее были установлены им в упомянутом выше Постановлении по делу "Алексеев против Российской Федерации" (Alekseyev v. Russia). Европейский Суд вновь подтверждает, что в соответствии со статьей 46 Договаривающиеся Стороны обязались соблюдать окончательные решения по делам, сторонами которых они являются, при том, что их исполнение контролируется Комитетом министров Совета Европы. На дату принятия настоящего Постановления Комитет министров продолжает осуществлять надзор за незавершенным исполнением упомянутого выше Постановления Европейского Суда по делу "Алексеев против Российской Федерации" (Alekseyev v. Russia), которое он классифицировал как подходящее для процедуры усиленного надзора. Недавно на 1273-м заседании Комитета министров (декабрь 2016 года, DH) было принято решение (CM.Del.Dec(2016)1273/H46-23* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2017. N 1 (примеч. редактора).)), в котором Комитет министров призвал власти Российской Федерации принять все необходимые меры для обеспечения того, чтобы практика местных органов власти и судов развивалась таким образом, чтобы обеспечить уважение права на свободу собраний и защиту от дискриминации, и предложил властям Российской Федерации продолжить действия по эффективному решению остающихся вопросов с целью достижения конкретных результатов. Европейский Суд отмечает, что за годы, прошедшие после вынесения упомянутого выше Постановления Европейского Суда по делу "Алексеев против Российской Федерации" (Alekseyev v. Russia), ни одна из этих мер пока не реализована властями Российской Федерации.

28. В этой связи Европейский Суд подчеркивает обязательство государств выполнять договоры добросовестно, как отмечается, в частности, в пункте 3 Преамбулы и в статье 26 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 года (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ассоциация против промышленного разведения животных в Швейцарии (VgT) против Швейцарии (N 2)" (Verein gegen Tierfabriken Schweiz (VgT) v. Switzerland) (N 2) от 30 июня 2009 г., жалоба N 32772/02, § 37, ECHR 2009). При условии контроля со стороны Комитета министров государство-ответчик остается свободным в выборе средств, с помощью которых оно будет выполнять свое юридическое обязательство по статье 46 Конвенции, с учетом того, что такие средства совместимы с выводами, изложенными в постановлении Европейского Суда (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Скоццари и Джунта против Италии" (Scozzari and Giunta v. Italy), жалобы NN 39221/98 и 41963/98, § 249, ECHR 2000-VIII). При осуществлении своего выбора общих и индивидуальных мер государство-ответчик обязано предоставлять Комитету министров подробную актуализированную информацию о событиях, произошедших в процессе исполнения постановления Европейского Суда, которое является для них обязательным (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ассоциация против промышленного разведения животных в Швейцарии (VgT) против Швейцарии (N 2)" (Verein gegen Tierfabriken Schweiz (VgT) v. Switzerland) (N 2), §§ 35 и 87, со ссылкой на правило 6 Регламента Комитета министров по надзору за исполнением постановлений Европейского Суда и условий мировых соглашений). Учитывая разнообразие средств для достижения этой цели и характер затрагиваемых вопросов, Комитет министров имеет более широкие возможности для оценки конкретных мер, которые необходимо принять (см. Решение Европейского Суда по делу "Кудешкина против Российской Федерации (N 2)" (Kudeshkina v. Russia) (N 2) от 17 февраля 2015 г., жалоба N 28727/11* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 5 (примеч. редактора).), §§ 74-81). Со своей стороны Европейский Суд полагает целесообразным подчеркнуть, что характер нарушений, выявленных в упомянутом выше Постановлении Европейского Суда по делу "Алексеев против Российской Федерации" (Alekseyev v. Russia), и степень повторяющихся проблем требуют постоянных и долговременных усилий для принятия общих мер в целях решения вопросов в соответствии со статьями 11 и 14 Конвенции в частности.

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Номер жалобы по делу "Ассоциация против промышленного разведения животных в Швейцарии (VgT) против Швейцарии (N 2)" (Verein gegen Tierfabriken Schweiz (VgT) v. Switzerland) (N 2) от 30 июня 2009 г. следует читать как "N 3272/02"

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Имеется в виду абзац 3 Преамбулы Венской конвенции о праве международных договоров 1969 года

29. Хотя Европейский Суд признает, что способ, которым органы власти Российской Федерации рассматривали обращения о проведении публичных мероприятий ЛГБТ-сообщества, и отсутствие эффективных внутригосударственных средств правовой защиты могут вызывать чувство разочарования, он, тем не менее, приходит к выводу, что установление факта нарушения, влекущего за собой обязательство властей государства-ответчика принять вышеупомянутые меры в соответствии с его правовой системой, может по этой причине рассматриваться как наиболее подходящее средство заглаживания вреда (см. Постановление Европейского Суда по делу "Норрис против Ирландии" (Norris v. Ireland) от 26 октября 1988 г., § 50, Series A, N 142, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кристин Гудвин против Соединенного Королевства" (Christine Goodwin v. United Kingdom), жалоба N 28957/95, § 120, ECHR 2002-VI, а также Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "S. и Марпер против Соединенного Королевства" (S. and Marper v. United Kingdom, жалобы NN 30562/04 и 30566/04, § 134, ECHR 2008). В связи с этим Европейский Суд отклоняет требования заявителей о компенсации морального вреда.

B. Судебные расходы и издержки

30. Первый заявитель, Алексеев, в отношении возмещения судебных расходов и издержек потребовал выплатить ему следующие суммы:

- 30 664 рубля на покрытие командировочных и почтовых расходов, понесенных в Российской Федерации, включая стоимость трех билетов на поезда из г. Москвы в города Кострому и Тамбов, и трех обратных билетов на самолет из г. Москвы в г. Архангельск, с учетом инфляции;

- 80 304 рубля (примерно 1 135 евро) и 271 швейцарский франк (примерно 248 евро) в качестве возмещения судебных расходов и издержек, понесенных при производстве по делу в судах Российской Федерации и Европейском Суде, с учетом инфляции;

- 719 707 швейцарских франков (примерно 660 094 евро) в качестве возмещения расходов на адвокатов, понесенных при производстве по делу в судах Российской Федерации и Европейском Суде.

31. Что касается суммы в размере 30 664 рублей, требуемой для покрытия командировочных и почтовых расходов, то власти Российской Федерации считали, что не может быть присуждена какая-либо компенсация за расходы, которые были бы понесены независимо от того, имело ли место в рассматриваемом деле нарушение Конвенции или нет. В отношении судебных издержек и почтовых расходов власти Российской Федерации полагали, что в пользу заявителей может быть взыскана сумма в возмещение расходов, понесенных в отношении корреспонденции, отправленной в Европейский Суд. Наконец, власти Российской Федерации указали, что заявители не предоставили копии договора на оказание юридических услуг или каких-либо квитанций или платежных поручений, подтверждающих, что эти расходы фактически были понесены. Кроме того, требуемая сумма судебных издержек не соответствует принципу соразмерности и адекватности, поскольку обстоятельства всех жалоб были абсолютно идентичны.

32. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение судебных расходов и издержек только в той части, в которой было доказано, что они были действительно понесены и что они являлись разумными по размеру. Европейский Суд подчеркивает, что сложившаяся ситуация привела и продолжает приводить к нарушениям, аналогичным тем, которые были установлены в настоящем деле и в упомянутом выше Постановлении Европейского Суда по делу "Алексеев против Российской Федерации" (Alekseyev v. Russia) в отношении каждого лица, которое планирует провести публичное мероприятие ЛГБТ-сообщества. Европейский Суд отказывался присуждать справедливую компенсацию морального вреда в связи с такими нарушениями (см. выше § 27). По этой причине он считает, что не существует каких-либо исключительных обстоятельств, которые оправдывали бы присуждение какой-либо суммы в качеств компенсации судебных расходов и издержек в последующих делах такого рода (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Гринс и М.Т. против Соединенного Королевства" (Greens and M.T. v. United Kingdom), жалобы NN 60041/08 и 60054/08* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2016. N 1 (примеч. редактора).), § 120, ECHR 2010 (извлечения)). Кроме того, первый заявитель, Алексеев, не предоставил документальных доказательств, таких как договоры об оказании юридических услуг с его представителями, платежные квитанции или счета-фактуры, подтверждающие, что он имеет юридически закрепленное обязательство оплачивать услуги адвокатов или что он фактически оплатил их (см., например, упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Новикова и другие против Российской Федерации" (Novikova and Others v. Russia), § 236). С учетом вышеизложенного Европейский Суд отклоняет требование первого заявителя, Алексеева, о возмещении судебных расходов и издержек.

На основании изложенного Европейский Суд:

1) решил единогласно объединить жалобы для рассмотрения в одном производстве;

2) объявил единогласно жалобы, удовлетворяющие правилу шестимесячного срока, приемлемыми для рассмотрения по существу, а остальные жалобы - неприемлемыми;

3) постановил единогласно, что по делу имело место нарушение статьи 11 Конвенции;

4) постановил единогласно, что по делу имело место нарушение статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 11 Конвенции;

5) постановил единогласно, что по делу имело место нарушение статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 11 Конвенции;

6) постановил шестью голосами "за" при одном - "против", что установление факта нарушений статей 11, 13 и 14 Конвенции само по себе является достаточной справедливой компенсацией морального вреда, причиненного заявителям;

7) отклонил шестью голосами "за" при одном - "против" оставшуюся часть требований заявителей о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о настоящем Постановлении направлено в письменном виде 27 ноября 2018 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Европейского Суда.

Стивен Филлипс Секретарь Секции Суда

Винсент A. де Гаэтано Председатель Палаты Суда

В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Европейского Суда к настоящему Постановлению прилагаются следующие отдельные мнения:

(а) совпадающее мнение судьи Дмитрия Дедова;

(b) частично несовпадающее особое мнение судьи Хеллен Келлер.

Совпадающее особое мнение судьи Дмитрия Дедова

В настоящем Постановлении Европейский Суд с сожалением отметил, что власти государства-ответчика не приняли каких-либо мер по реализации предыдущего Постановления Европейского Суда по ведущему делу "Алексеев против Российской Федерации" (Alekseyev v. Russia) (от 21 октября 2010 г., жалоба N 4916/07 и две другие жалобы* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2011. N 11 (примеч. редактора).)). В то же время Европейский Суд установил те же нарушения без приведения каких-либо существенных обоснований (запрет на проведение публичных собраний не соответствовал настоятельной общественной необходимости и не являлся необходимым в демократическом обществе, заявители подверглись необоснованной дискриминации по признаку сексуальной ориентации). Очевидно, что все участники, включая Европейский Суд, не проявили достаточную гибкость, чтобы найти компромисс. Европейский Суд подчеркнул, что характер нарушений и масштабы повторяющейся проблемы требуют постоянных и долгосрочных усилий по принятию общих мер для решения вопросов, предусмотренных в статьях 11 и 14 Конвенции (см. § 28 настоящего Постановления). Однако трудно разработать какие-либо меры, если проблема не определена. Прежде всего, в упомянутом выше ведущем деле "Алексеев против Российской Федерации" (Alekseyev v. Russia) Европейский Суд проигнорировал проблемы обеспечения безопасности, выдвинутые властями государства-ответчика в связи с гей-парадами. Позже, как было продемонстрировано в деле "Общественная организация "Идентоба" и другие против Грузии" (Identoba and Others v. Georgia) (Постановление Европейского Суда от 12 мая 2015 г., жалоба N 73235/12), стало ясно, что эти проблемы являются реальными и должны быть решены Европейским Судом. По делу "Баев и другие против Российской Федерации" (Bayev and Others v. Russia) (Постановление Европейского Суда от 20 июня 2017 г., жалоба N 67667/09 и две другие жалобы* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2018. N 2 (примеч. редактора).)) Европейский Суд не посчитал, что основные права и свободы родителей и их детей затрагиваются публичной дискуссией о сексуальной ориентации. Эти недостатки в прецедентной практике Европейского Суда создают впечатление, что поощрение гомосексуальных отношений, особенно среди несовершеннолетних, может рассматриваться как предмет публичной дискуссии (см. доводы заявителей в § 18 настоящего Постановления).

Я верю, что компромисс и социальная гармония могут быть найдены на основе взаимного уважения прав человека и, в частности, прав меньшинств, которые не стремятся к поощрению своего личного образа жизни, а стремятся к признанию того, что их гражданские права должны в равной степени уважаться и защищаться государством. Я имею в виду право создавать семейные отношения, которые отличаются от обычного понятия союза между мужчиной и женщиной. Юридическое признание таких партнерств могло бы стать отправной точкой для защиты всех других потребностей, обычно возникающих в отношении любых членов семьи. В настоящем деле я голосовал вместе с большинством судей, потому что некоторые мероприятия, организованные заявителями, были посвящены защите их прав, а не продвижению сексуальных отношений.

Частично несовпадающее особое мнение судьи Хелен Келлер

1. К моему сожалению, я не могу согласиться с моими коллегами по вопросу применения статьи 41 Конвенции в настоящем деле.

2. В параграфе 29 настоящего Постановления Европейский Суд указал, что установление нарушений статей 11, 13 и 14 Конвенции представляет собой достаточно справедливую компенсацию морального вреда, причиненного заявителям, на том основании, что после такого вывода власти государства-ответчика должны принять надлежащие общие и (или) индивидуальные меры для обеспечения права на свободу собраний и защиты лиц, находящихся под его юрисдикцией, от дискриминации, как того требует статья 46 Конвенции. По причинам, изложенным ниже, я не согласна с этим решением и считаю, что в данном случае требовалось присудить заявителям компенсация морального вреда.

A. Общие меры и справедливая компенсация

1. Индивидуальная оценка каждого дела - автоматического вывода нет

3. В силу статьи 41 Конвенции Европейский Суд вправе назначить справедливую компенсацию потерпевшей стороне. Принцип в отношении убытков заключается в том, что заявитель должен быть поставлен, насколько это возможно, в положение, в котором он находился бы, если бы нарушение не имело место, другими словами, restitutio in integrum.

4. Применение статьи 41 Конвенции зависит от усмотрения Европейского Суда и от конкретных обстоятельств дела. Формулировка статьи 41 Конвенции, которая предусматривает, что Европейский Суд присуждает только такую компенсацию, которую считает "справедливой" в данных обстоятельствах, и только "в случае необходимости", делает это ясным. Кроме того, в тех случаях, когда Европейский Суд приходит к выводу о необходимости присуждения денежной компенсации за моральный вред, он производит эту оценку на основе принципа справедливости.

5. Соответственно, я считаю, что, когда речь идет о деле, возникающем на национальном уровне из практики, несовместимой с Конвенцией, тот единственный факт, что Европейский Суд считает, что требуется принятие мер общего характера, автоматически не означает, что отсутствует необходимость предоставлять справедливую компенсацию потерпевшей стороне. Ex aequo et bono характер справедливой компенсации, на мой взгляд, исключает автоматический вывод. Все решения о выплате справедливой компенсации должны основываться на оценке конкретных обстоятельств дела. В отличие от этого, доводы, принятые большинством судей в § 29 настоящего Постановления, преждевременно ограничивают возможности для присуждения компенсации морального вреда за системные нарушения Конвенции.

6. В этом отношении Европейский Суд постоянно присуждал справедливую компенсацию морального вреда в дополнение к предложению властям государства-ответчика принять меры общего характера для устранения причин нарушения. Например, по делу "Алишич и другие против Боснии и Герцеговины, Македонии, Сербии, Словении и Хорватии" (Alisic and Others v. Bosnia and Herzegovina, Croatia, Serbia, Slovenia and the former Yugoslav Republic of Macedonia) (жалоба N 60642/08* (*  См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2015. N 1 (примеч. редактора).)) Большая Палата Европейского Суда последовала процедуре вынесения пилотного постановления и предложила принять меры общего характера в связи с допущенными нарушениями статьи 13 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, при этом присудив заявителям компенсацию морального вреда. В недавнем Постановлении по делу "Войнов против Российской Федерации" (Voynov v. Russia) (от 3 июля 2018 г., жалоба N 39747/10* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2019. N 8 (примеч. редактора).)), которое также касалось повторяющегося дела, вытекающего из структурной проблемы на внутригосударственном уровне, а именно направления заключенных для отбывания наказания в места, находящиеся вдали от проживания их семей, Европейский Суд вынес решение о присуждении компенсации морального вреда, а также о возмещении судебных расходов и издержек.

7. Аналогичным образом в делах "Саргсян против Азербайджана" (Sargsyan v. Azerbaijan) (Постановление Большой Палаты Европейского Суда, жалоба N 40167/06* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2015. N 9 (примеч. редактора).)), "Маэстри против Италии" (Maestri v. Italy) (Постановление Большой Палаты Европейского Суда, жалоба N 39748/98), "Станев против Болгарии" (Stanev v. Bulgaria) (Постановление Большой Палаты Европейского Суда, жалоба N 36760/06), "Ассанидзе против Грузии" (Assanidze v. Georgia) (Постановление Большой Палаты Европейского Суда, жалоба N 71503/01* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2020. N 7 (примеч. редактора).)), "Велла против Мальты" (Vella v. Malta) (Постановление Европейского Суда, жалоба N 73182/12), "Ксенидес-Арестис против Турции" (Xenides-Arestis v. Turkey) (Постановление Европейского Суда, жалоба N 46347/99 (о выплате справедливой компенсации)) и "Герасимов и другие против Российской Федерации" (Gerasimov and Others v. Russia) (Постановление Европейского Суда, жалоба N 29920/05 и 10 других жалоб* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2014. N 11 (примеч. редактора).)) Европейский Суд вынес решение о присуждении заявителю (заявителям) компенсации морального вреда, в то же время настоятельно призывая власти государств-ответчиков принять меры общего характера для устранения допущенных нарушений. Кроме того, в деле "Сюрмели против Германии" (Surmeli v. Germany) (Постановление Большой Палаты Европейского Суда, жалоба N 75529/01) власти Германии уже приняли меры по устранению нарушения, и Европейский Суд в связи с этим постановил, что более не требуется принятия мер общего характера, присудив, тем не менее, заявителю компенсацию морального вреда.

8. Тот факт, что возможность реализации мер общего характера не препятствует присуждению справедливой компенсации Европейским Судом, оговорен Большой Палатой в ее упомянутом выше Постановлении по делу "Ассанидзе против Грузии" (Assanidze v. Georgia) (см. § 198), которое также касалось повторяющихся нарушений:

"198. ...постановление, в котором было установлено нарушение Конвенции или Протоколов к ней, налагает на государство-ответчика правовое обязательство не только выплатить потерпевшей стороне суммы, присужденные в качестве справедливой компенсации, но и выбрать, под надзором Комитета министров, общие и/или, в случае необходимости, индивидуальные меры, которые должны быть приняты на национальном уровне, чтобы прекратить нарушение, установленное Европейским Судом..." (курсив мой. - Х.К.).

9. Кроме того, я считаю, что в настоящем деле имелись достаточные основания присудить заявителям справедливую компенсацию. Очевидно, что им был причинен моральный вред: они страдают от общенациональных, систематических и неоднократных нарушений их основных прав, обусловленных существованием практики, несовместимой с Конвенцией на внутригосударственном уровне. На мой взгляд, это говорит в пользу присуждения им компенсации морального вреда, а не против.

10. Кроме того, Европейский Суд не смог надлежащим образом принять во внимание разочарование заявителей, их горе и чувство несправедливости, вызванные неоднократным применением дискриминационной практики в отношении них на протяжении многих лет, и эти чувства неизбежно "усугублялись тем, что они приняли на себя труд и бремя действий, по крайней мере, в некоторой степени, от имени всех других в их положении" (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Гуттен-Чапска против Польши" (Hutten-Czapska v. Poland), жалоба N 35014/97, § 248). Европейский Суд в § 29 настоящего Постановления признал, что заявители, возможно, испытали чувство разочарования, но, к моему удивлению, отклонил требования заявителей о компенсации морального вреда. Однако с учетом вышеизложенного я считаю, что вынесение такого решения соответствовало бы прецедентной практике Европейского Суда и индивидуальным обстоятельствам дела.

Хотя Европейский Суд установил, что способ, которым органы власти Российской Федерации рассматривали ходатайства о проведении публичных мероприятий ЛГБТ-сообщества, и отсутствие эффективных внутригосударственных средств правовой защиты могли вызвать чувство разочарования, он, тем не менее, пришел к выводу, что установление факта нарушения, влекущего за собой обязательство властей государства-ответчика принять вышеупомянутые меры в соответствии с его правовой системой, может по этой причине рассматриваться как наиболее подходящее средство для компенсации вреда.

2. Состояние исполнения ведущих постановлений Европейского Суда

11. Два ведущих дела, касающиеся прав сексуальных меньшинств в Российской Федерации и, в частности, запретов мероприятий ЛГБТ-сообщества, "Алексеев против Российской Федерации" (Alekseyev v. Russia) (Постановление Европейского Суда от 1 октября 2010 г., жалоба N 4916/07 и две другие жалобы* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2011. N 11 (примеч. редактора).)) и "Баев и другие против Российской Федерации" (Bayev and Others v. Russia) (Постановление Европейского Суда от 20 июня 2017 г., жалоба N 67667/09 и две другие жалобы* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2018. N 2 (примеч. редактора).)), являются предметом процедур усиленного надзора в Комитете министров. Однако выполнение мер общего характера, предусмотренных после принятия этих Постановлений, находится на рассмотрении Комитета министров, и, вероятно, в ближайшем будущем этого не произойдет.

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Дату постановления Европейского Суда по делу "Алексеев против Российской Федерации" (Alekseyev v. Russia) следует читать как "от 21 октября 2010 г."

12. Как отметил Европейский Суд, несмотря на озабоченность, выраженную Комитетом министров, "за годы, прошедшие после вынесения упомянутого выше Постановления Европейского Суда по делу "Алексеев против Российской Федерации" (Alekseyev v. Russia), ни одна из этих мер пока не реализована властями Российской Федерации" (см. § 27 настоящего Постановления). Кроме того, во время последней проверки исполнения упомянутого выше Постановления Европейского Суда по делу "Алексеев против Российской Федерации" (Alekseyev v. Russia) Комитетом министров в декабре 2016 года ситуация не свидетельствовала о каком-либо улучшении: в период с 1 октября 2015 г. по 30 июня 2016 г. из 51 обращения о проведении публичных мероприятий, аналогичных рассматриваемым, было удовлетворено только одно (см. Решение CM.Del.Dec(2016)1273/H46-23* (* См.: там же. 2017. N 1 (примеч. редактора).), принятое Комитетом министров на его 1273-м заседании (6-8 декабря 2016 г.), § 4). Равным образом в 2013 году в законодательство Российской Федерации был введен запрет на так называемую пропаганду гомосексуализма, и эти основания были использованы для дальнейшего отказа в разрешении на проведение публичных мероприятий представителями ЛГБТ-сообщества (что привело к нарушению статьи 10 Конвенции, как установил Европейский Суд в упомянутом выше Постановлении по делу "Баев и другие против Российской Федерации" (Bayev and Others v. Russia)).

13. В связи с этим, на мой взгляд, у заявителей нет реальной перспективы вернуть себе право на свободу собраний в ближайшем будущем. При таких обстоятельствах Европейскому Суду не следовало лишать их справедливой компенсации.

3. Применение статьи 46 Конвенции в настоящем деле

14. Европейский Суд в §§ 27 и 28 настоящего Постановления подтверждает свою устоявшуюся прецедентную практику в соответствии со статьей 46 Конвенции и упоминает о состоянии исполнения указанного выше Постановления Европейского Суда по делу "Алексеев против Российской Федерации" (Alekseyev v. Russia) в отношении своего отказа присудить заявителям компенсацию морального вреда.

15. Очевидно, что власти государства-ответчика после установления Европейским Судом факта нарушения обязаны выполнять постановление Европейского Суда и принять под надзором Комитета министров соответствующие меры общего и (или) индивидуального характера, которые должны быть выполнены для того, чтобы положить конец нарушению и устранить его последствия, насколько это возможно (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Скоццари и Джунта против Италии" (Scozzari and Giunta v. Italy), жалобы NN 39221/98 и 41963/98, § 249). Деклараторный характер постановлений Европейского Суда, который оставляет государствам-ответчикам свободу выбора таких средств компенсации вреда, хорошо известен.

16. В этом отношении в Постановлении по делу "Фабрис против Франции" (Fabris v. France) (жалоба N 16574/08 (по существу дела), § 75) Большая Палата Европейского Суда указала следующее:

"Хотя по существу деклараторный характер постановлений Европейского Суда оставляет на усмотрение властей государства-ответчика выбор средств устранения последствий нарушения... в то же время следует отметить, что принятие общих мер требует от соответствующего государства тщательного предотвращения дальнейших нарушений, аналогичных тем, которые были установлены в постановлениях Европейского Суда... Это налагает на внутригосударственные суды обязанность обеспечивать в соответствии с их конституционным порядком и с учетом принципа правовой определенности полное действие стандартов Конвенции, как они толкуются Европейским Судом".

17. При этом не ставится под сомнение роль Комитета министров в исполнении постановлений или необходимость его дальнейшего участия в исполнении упомянутых выше Постановлений Европейского Суда по делам "Алексеев против Российской Федерации" (Alekseyev v. Russia) и "Баев и другие против Российской Федерации" (Bayev and Others v. Russia) с целью прекратить существование оспариваемой практики государства-ответчика в долгосрочной перспективе.

18. Однако, на мой взгляд, единственный вывод о нарушениях, который должен в принципе инициировать принятие соответствующих мер на внутригосударственном уровне, в настоящем деле не устраняет ущерб, причиненный заявителям нарушением, таким образом, чтобы восстановить "насколько это возможно, ситуацию, существовавшую до нарушения" (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ассанидзе против Грузии" (Assanidze v. Georgia), § 198, и упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Скоццари и Джунта против Италии" (Scozzari and Giunta v. Italy), § 249). Другими словами, restitutio in integrum не было достигнуто.

19. Этот аргумент проистекает из ряда наблюдений. Во-первых, после вынесения упомянутого выше Постановления Европейского Суда по делу "Алексеев против Российской Федерации" (Alekseyev v. Russia) восемь лет назад власти государства-ответчика и суды Российской Федерации уже обязаны были устранить нарушения, от которых пострадали заявители, и оперативно изменить свою практику с тем, чтобы избежать подобных будущих нарушений. Тем не менее они последовательно этого не делали, о чем свидетельствуют последующее Постановление Европейского Суда по делу "Баев и другие против Российской Федерации" (Bayev and Others v. Russia) и настоящее дело. Процесс исполнения указанных Постановлений Европейского Суда под наблюдением Комитета министров еще не завершен, и Комитет еще не принял окончательного решения о том, что власти Российской Федерации выполнили свои обязательства в соответствии с пунктом 2 статьи 46 Конвенции. Таким образом, отказ Европейского Суда присудить заявителям компенсацию морального вреда является еще более парадоксальным, учитывая, что оспариваемая практика и правовые нормы остаются в силе, и что последствия вреда, уже причиненного заявителям, по этой причине не были смягчены (см., mutatis mutandis, упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Баев и другие против Российской Федерации" (Bayev and Others v. Russia), § 98). Во-вторых, Европейский Суд не ссылался на статью 46 Конвенции в упомянутых выше делах "Алексеев против Российской Федерации" (Alekseyev v. Russia) и "Баев и другие против Российской Федерации" (Bayev and Others v. Russia) и не принял в них решения применить "процедуру вынесения пилотного постановления" в отношении повторяющихся дел, вытекающих из одной и той же ненадлежащей практики, несовместимой с Конвенцией. В-третьих, заявителям был причинен моральный вред, который изменение практики не исправит должным образом, как объяснено в пунктах 9 и 10 настоящего отдельного мнения.

B. Риск причинения вреда заявителям в повторяющихся делах

20. Отказ Европейского Суда присудить заявителям справедливую компенсацию в делах, в которых системный недостаток, выявленный в рамках внутригосударственной правовой системы государства-ответчика, приведет к обратному результату в виде преследования заявителей, права которых были нарушены несколько раз, путем наказания их за обращение в Европейский Суд.

21. В то время как все постановления и решения Европейского Суда вынесены на основе индивидуальных обстоятельств дел и доводов по конкретным делам, и хотя решения, вынесенные в соответствии со статьей 41 Конвенции, зависят от ряда факторов, существует вопиющая разница между ситуацией Алексеева после Постановления 2010 года или ситуацией Баева после Постановления 2017 года, вынесенных Европейским Судом, которыми в пользу этих заявителей были присуждены суммы в размере 8 000 и 12 000 евро в качестве компенсации морального вреда, и ситуацией заявителей в настоящем деле, которые страдали от постоянных нарушений их прав и в пользу которых не была присуждена компенсация морального вреда. На мой взгляд, мы не можем обоснованно снижать размер компенсации или вообще отказывать в компенсации за отдельные нарушения прав на том основании, что они имели место неоднократно. Нет никаких причин, по которым государствам было бы возможно массово нарушать права человека.

22. В этой связи я хотела бы отметить, что пункт 1 правила 42 Регламента Европейского Суда от 1 августа 2018 г., который позволяет объединить две или более жалобы для рассмотрения в одном производстве по ходатайству сторон или по инициативе Европейского Суда, не является и не может являться причинением вреда жалобам заявителей или не может минимизировать ответственность государства, но содействует более эффективному Европейскому Суду.

23. В результате, на мой взгляд, не может быть никаких оснований для отказа от присуждения компенсации морального вреда в соответствии со статьей 41 Конвенции в тех случаях, когда речь идет о повторных нарушениях и когда власти государства-ответчика существенно не изменили свою практику после установления нарушения, несмотря на значительный промежуток времени, прошедший с момента вынесения постановления. Подход большинства судей обесценивает серьезность отдельных нарушений, жертвами которых становятся заявители, и, как представляется, сводит на нет серьезность того факта, что власти по-прежнему не выполняют свои обязательства согласно Конвенции. Европейскому Суду следует остерегаться наказания заявителей за то, что государство еще не устранило неоднократные нарушения их прав.

C. Функции возмещения

24. В конечном счете, я считаю, что присуждение компенсации морального вреда сделало бы заглаживание вреда более эффективным, предоставив властям Российской Федерации финансовый стимул исправить ситуацию как можно скорее и избежать будущих нарушений, приводящих к дальнейшим убыткам.

25. Действительно, Конвенция возлагает на Европейский Суд две отдельные функции. Во-первых, определять, имело ли место нарушение основного права человека, и, во-вторых, назначать справедливую компенсацию в случае установления факта нарушения. В рассматриваемом предложении Европейский Суд, обратившись к первой функции, воздерживается от выполнения второй. При этом Европейский Суд не учитывает, что справедливая компенсация выходит за рамки простой компенсации, а также выполняет более широкую функцию, которая является как профилактической, так и поучительной. Присуждение справедливой компенсации, помимо восстановления жертвы нарушения Конвенции в ее основных правах, служит конкретным предупреждением государствам. Это является финансовым стимулом для государства, признанного нарушителем, изменить свою практику и избежать нарушений в будущем. Учитывая состояние имплементации двух упомянутых выше Постановлений Европейского Суда ("Алексеев против Российской Федерации" (Alekseyev v. Russia) и "Баев и другие против Российской Федерации" (Bayev and Others v. Russia)), такой финансовый стимул мог бы оказаться полезным в настоящем деле.

D. Заключение

26. В свете вышеизложенных соображений Европейскому Суду следовало бы присудить заявителям справедливую компенсацию, а не просто констатировать, что факт установления нарушений является достаточно справедливой компенсацией причиненного им морального вреда.