Фиктивное банкротство организации: коллизии гражданского, уголовного и процессуального права (О.А. Кузнецова, "Судебно-арбитражная практика Московского региона. Вопросы правоприменения", N 3, май-июнь 2003 г.)

Фиктивное банкротство организации: коллизии гражданского,
уголовного и процессуального права

Банкротство - это признанная арбитражным судом неспособность должника в полном объеме удовлетворить требования кредиторов по денежным обязательствам и (или) исполнить обязательства по уплате обязательных платежей в бюджет*(1). В Программе социально-экономического развития Российской Федерации на 2002-2003 гг. сказано, что "институт банкротства должен обеспечивать решение таких задач, как реструктуризация убыточного сектора экономики, повышение платежной дисциплины, защита прав кредиторов"*(2). С одной стороны, процедура банкротства своего рода "лекарство" для кредиторов, способное смягчить финансовую "травму", нанесенную неплатежеспособностью должника, с другой стороны, - банкротство и "способ оздоровления экономики путем исключения неплатежеспособного должника из гражданского оборота:"*(3). В Программе указывается также на необходимость формирования правового режима, способного обеспечить эффективную защиту интересов кредиторов и оградить собственника-инвестора от риска утраты контроля над собственностью. Одним из правовых средств, обеспечивающих такой правовой режим, является установление ответственности за фиктивные банкротства, выявление и расследование таких преступлений. Фиктивное банкротство относится к числу преступлений в сфере экономической деятельности.

Введение в Уголовный кодекс РФ (далее - УК РФ)*(4) составов экономических преступлений считается одним из важных достижений российского законодателя, а на реализацию уголовной ответственности за их совершение возлагаются большие надежды. Так, Р. Гарафуллина отмечает, что "работники правоохранительных органов одной из причин прогрессирующей криминализации экономики называют отсутствие должной правовой защиты частного бизнеса и интересов государства. Попытка решения этой проблемы сделана в новой главе 22 УК РФ "Преступления в сфере экономической деятельности"*(5). Анализируя статьи УК РФ, предусматривающие ответственность за противозаконные действия при банкротстве, Д. Комягин указывает, что "учитывая как общемировые, так и отечественные тенденции развития преступности, можно предположить, что лишними введенные в названных статьях нормы не окажутся"*(6). Действительно, данные нормы не оказались "лишними", но, к сожалению, многие из них оказались "мертвыми". Нежизнеспособной оказалась и ст.197 УК РФ, устанавливающая ответственность за фиктивное банкротство. Каковы причины столь тяжелого состояния данной нормы, и возможна ли ее "реанимация"?

В литературе справедливо отмечается, что "фиктивное банкротство" относится к статьям, охраняющим законопослушный бизнес"*(7), и что его общественная опасность не только в том, что оно нарушает интересы конкретных лиц, но и в том, что подрывает основы займа и кредита*(8). Однако уголовные дела по ст.197 УК РФ возбуждаются крайне редко, а до судебного разбирательства "доходят" единицы из них. В чем причины трудностей правоприменителей? Во-первых - в новизне самих "экономических преступлений", в том числе фиктивного банкротства, в отсутствии налаженного механизма их расследования, и как следствие, в нежелании правоохранительных работников быть "первопроходцами", во-вторых - (и эта причина нам кажется главной), в недостатках законодательной конструкции фиктивного банкротства, в отсутствии согласованности между уголовно-правовыми и гражданско-правовыми нормами.

Фиктивное банкротство - это заведомо ложное объявление руководителем или собственником коммерческой организации, а равно индивидуальным предпринимателем о своей несостоятельности в целях введения в заблуждение кредиторов для получения отсрочки или рассрочки причитающихся кредиторам платежей или скидки с долгов, а равно для неуплаты долгов, если это деяние причинило крупный ущерб (ст.197 УК РФ).

Наибольший вопрос у правоприменителя вызывает определение субъекта этого преступления. Согласно ст.197 УК РФ к нему относятся либо руководитель организации, либо собственник организации, либо индивидуальный предприниматель. Рассмотрим каждого из них.

А.Н. Гуев, анализируя понятие "руководитель организации", пришел к выводу, что "именно руководитель, а не другое лицо, относящееся к числу лиц, осуществляющих управленческие функции", может быть субъектом фиктивного банкротства*(9). В соответствии со ст.2 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)" (далее - Закон о банкротстве) руководитель должника - это единоличный исполнительный орган или руководитель коллегиального исполнительного органа, а также лицо, осуществляющее в соответствии с федеральным законом деятельность от имени юридического лица без доверенности. Так, в соответствии с п.1 ст.72 Гражданского кодекса РФ (далее - ГК РФ)*(10) каждый участник полного товарищества вправе действовать от имени товарищества, если учредительным договором не установлено, что все его участники ведут дела совместно либо ведение дел поручено отдельным участникам.

Кроме того, ст.69 закона "Об акционерных обществах"*(11) предусматривает, что полномочия по управлению могут быть переданы управляющей организации или индивидуальному предпринимателю (управляющему) по договору, а ст.42 закона "Об обществах с ограниченной ответственностью" допускает передачу функций единоличного исполнительного органа индивидуальному предпринимателю (управляющему) по договору.*(12) Б. Колб делает вывод, что руководитель управляющей организации или управляющий предприниматель также могут нести ответственность за фиктивное банкротство*(13). Однако сложность состоит в том, что управляющие действуют от имени юридического лица не на основании федерального закона, а на основании договора.

По мнению И. Михайленко, к уголовной ответственности за фиктивное банкротство могут быть также привлечены руководители временной администрации кредитной организации*(14). Однако это правило действует только в случае приостановления полномочий исполнительных органов кредитной организации, поскольку только при этом условии он осуществляет деятельность от имени кредитной организации без доверенности*(15).

Субъектами фиктивного банкротства не могут быть арбитражные управляющие, так как они действуют от своего имени, а не от имени юридического лица и не приравниваются законодателем к руководителю организации.

Наибольшие сложности вызывает толкование термина "собственник организации".

А.Н. Гуев прямо отмечает, что именно собственник, а не учредители организации могут быть привлечены к ответственности за фиктивное банкротство*(16). Л. Тимербулатов, рассматривая неправомерные действия при банкротстве (а субъекты этого преступления практически те же, что и фиктивного банкротства), утверждает, что ответственность должен нести "собственник хозяйственного товарищества или общества, производственного кооператива"*(17).

Однако, каково содержание понятия "собственник организации"? В соответствии со ст.213 ГК РФ сами юридические лица являются собственниками своего имущества, а согласно ст.48 ГК РФ организация является субъектом, а не объектом правоотношений и не может в этом смысле быть собственностью кого-либо. Гражданское законодательство оперирует понятием "собственник имущества организации", имея в виду имущество государственных и муниципальных унитарных предприятий. Однако собственником такого имущества выступает публично-правовой субъект - государство или муниципальное образование, которые вообще не могут нести уголовной ответственности. Правда, в литературе высказано мнение, что ответственность в этом случае должен нести представитель собственника имущества унитарного предприятия*(18). Собственник, отличный от самой организации, есть также у имущества учреждений, причем им могут быть и частные лица, но согласно Закону о банкротстве к учреждению вообще неприменима процедура банкротства, кроме того, учреждение относится к числу некоммерческих организаций, фиктивное банкротство которых вообще не охватывается составом ст.197 УК РФ.

Термин "собственник предприятия" упоминался в Законе РФ "О предприятиях и предпринимательской деятельности": "индивидуальным предприятием является предприятие, принадлежащее гражданину на праве собственности или членам его семьи на праве общей долевой собственности, если иное не предусмотрено договором между ними"*(19). Однако эти предприятия до 1 июля 1996 г. должны были преобразоваться в хозяйственные товарищества или кооперативы или ликвидироваться, а до этого момента к ним должны применяться правила о казенных предприятиях, к которым процедура банкротства не применяется (п.1 ст.65 ГК РФ). Таким образом, собственник индивидуального предприятия вообще не может быть субъектом уголовной ответственности за фиктивное банкротство.

Б. Колб полагает, что уголовно-правовое понятие "собственник организации" не имеет правового смысла*(20). И. Камынин также делает вывод о некорректности использования этого легального понятия в тексте УК РФ как противоречащего соответствующим нормам ГК РФ*(21).

Вероятно, законодатель, говоря о "собственнике организации", имел в виду учредителей, представителей совета директоров, участников и иных лиц, способных оказывать влияние на управление организацией. С. Гордейчик полагает, что эти лица могут быть привлечены к уголовной ответственности за фиктивное банкротство только как организаторы, подстрекатели или пособники, но не исполнители*(22). Возможно, под понятием "собственник организации" скрывается представитель собственника имущества унитарного предприятия, так как именно он от имени собственника вправе принимать решение о ликвидации унитарного предприятия (п.1 ст.295 ГК РФ), а следовательно, он может принять и фиктивное решение об этом.

Есть и иной взгляд на решение отраслевых терминологических коллизий. Он связан с острой дискуссией о соотношении уголовно-правового и гражданско-правового регулирования отношений в сфере экономики. А.М. Яковлев справедливо отмечает, что "принципиальной чертой определения преступности в сфере экономической деятельности является неизбежное пересечение дефиниций уголовного закона с нормами гражданского права"*(23). На отсутствие определенных принципов разрешения таких "пересечений дефиниций" указывает А.Э. Жалинский: "правила предварительного определения гражданско-правовой (или иной природы) отдельного понятия, равно как и правила его возможного изменения в структуре уголовно-правовых норм, практически не разработаны"*(24). Он же предлагает отдать приоритет гражданскому законодательству в части правовой оценки деяния, выступающего в качестве юридического факта*(25).

Иную позицию занимает П. Яни, который полагает, что "для разрешения противоречия следует иметь в виду правило, согласно которому юридический термин употребляется в УК РФ в том значении, что и в законодательстве, устанавливающем защищаемые нормами уголовного права отношения (в банковской, налоговой, таможенной сферах), только в том случае, если УК РФ не определяет тот или иной термин по-своему"*(26). Более того, П. Яни указывает на искусственность некоторых коллизионных проблем, которая приводит к тому, "что почти на всех направлениях "уголовным правоприменителем", образно говоря, были сданы рубежи, а инициированные теорией попытки наступления встретили со стороны практики в лучшем случае равнодушие, а в худшем сопротивление"*(27). Что, на наш взгляд, во многом определяет нежизнеспособность норм об экономических преступлениях, в том числе и о фиктивном банкротстве.

П. Яни называет правовым парадоксом установление в УК РФ ответственности за осуществление предпринимательской деятельности без государственной регистрации и определение в ГК РФ предпринимательской деятельности только как зарегистрированной деятельности. При этом он критикует правоприменителя, который "вульгаризирует систематический способ толкования", и не желает устранить правовой парадокс, "не видит различий между сущностными и формальными признаками понятия"*(28). С этих позиций правовым парадоксом можно назвать и термин "собственник организации" и рекомендовать правоприменителям разумно его разрешать. Однако, думается, что защитник обвиняемого в совершении фиктивного банкротства, не являющегося руководителем организации, будет непременно ссылаться на некорректность использования термина "собственник организации" в диспозиции ст.197 УК РФ и как следствие, - на невозможность рассматривать подзащитного в качестве субъекта данного преступления. Не будем забывать: любые сомнения - в пользу обвиняемого.

Полагаем, что противоречия между гражданско-правовым и уголовно-правовым категориальным аппаратом приводит к фиктивности самой правовой нормы и должны быть устранены на законодательном уровне. Заметим, что ст.14.12 Кодекса об административных правонарушениях РФ (далее - КоАП РФ)*(29), устанавливающая административное наказание за фиктивное банкротство, спорного термина "собственник организации" вообще не содержит.

Говоря о субъектах фиктивного банкротства, необходимо остановиться еще на одной проблеме. Действие ст.197 УК РФ распространяется только на банкротство коммерческой организации либо индивидуального предпринимателя. Однако в соответствии со ст.1 Закона о банкротстве процедура банкротства может быть применена и к некоммерческим организациям, за исключением казенных предприятий, учреждений, политических партий и религиозных организаций. Следовательно, к большинству некоммерческих юридических лиц эта процедура применима и очевидно, что их банкротство также может оказаться фиктивным. Возможность применения к некоммерческим организациям института банкротства убедительно аргументирована в литературе*(30). Не совсем понятна при этом позиция законодателя: почему отсутствует уголовная ответственность за фиктивное банкротство некоммерческих организаций?

С объективной стороны, фиктивное банкротство - это ложное объявление о своей несостоятельности, повлекшее крупный ущерб. В уголовно-правовой литературе нет единого подхода к форме ложного объявления. А.Н. Гуев считает, что объявление - это обращение в арбитражный суд с заявлением о признании банкротом или в орган, осуществляющий государственную регистрацию юридических лиц или письменное уведомление кредиторов*(31). Однако большинство исследователей проблем фиктивного банкротства рассматривают "объявление о несостоятельности" только как обращение должника в арбитражный суд с заявлением о признании банкротом. При этом прямо указывается, что ложное сообщение о банкротстве кредиторам должно квалифицироваться как мошенничество*(32).

Последний подход следует признать правильным, поскольку он соответствует теории фиктивных правовых состояний, разновидностью которого и является фиктивное банкротство. Под фиктивным правовым состоянием следует понимать такое правовое состояние, которое по форме соответствует закону, а по духу, по содержанию противоречит ему. Прав П. Яни, говоря, что при фиктивном банкротстве "виновным соблюдается лишь видимость банкротства, так сказать, форма, при том, что на самом деле оснований для объявления банкротом: не имеется"*(33). Таким образом, фиктивное банкротство, как и любое другое фиктивное состояние, по форме должно соответствовать закону. В Законе "О несостоятельности (банкротстве)" 1998 г. (далее - Закон о банкротстве 1998 г.) допускалось две формы объявления о несостоятельности: добровольное объявление себя банкротом или подача в арбитражный суд заявления о признании банкротом. Действующий Закон о банкротстве первую форму объявления о банкротстве исключил, что нашло отражение и в определении понятия банкротства. Следовательно, объявление себя банкротом - это обращение должника в арбитражный суд с заявлением о признании банкротом (ст.37 Закона о банкротстве). Здесь возникает другой терминологический вопрос: что означает "обращение" в арбитражный суд? Закон о банкротстве в части, устанавливающей требования к заявлению должника, этот термин не использует, он говорит о таких юридических фактах, как "поступление заявления в арбитражный суд" и "принятие заявления арбитражным судом". Эти факты разорваны во времени пятидневным сроком согласно п.2 ст.42 Закона о банкротстве. Кроме того, поступившее ложное заявление должника может быть не принято арбитражным судом. В соответствии со ст.43 Закона о банкротстве судья арбитражного суда может отказать в принятии заявления, если нарушены правила подведомственности и подсудности или если в отношении должника уже возбуждено дело о банкротстве и введена одна из процедур банкротства. В этой же статье Закона о банкротстве сказано, что судья может отказать в принятии заявления при наличии оснований для отказа в принятии заявления, установленных Арбитражным процессуальным кодексом РФ (далее - АПК РФ)*(34). Однако это положение не имеет юридического смысла, поскольку в АПК РФ вообще отсутствует институт отказа в принятии заявления. Такая ситуация еще раз заставляет обратить внимание на проблемы законодательной техники: Закон о банкротстве был принят позже, чем АПК РФ, однако в последний нормативный акт законодатели не заглянули.

Кроме того, заявление о признании банкротом может быть возвращено на основании ст.44 Закона о банкротстве. Если в документах, поданных должником, усматриваются признаки фиктивного банкротства, но арбитражный суд заявление не принял, можно ли говорить о факте "ложного объявления о несостоятельности"? Без определения термина "обращение в арбитражный суд" ответить на этот вопрос однозначно нельзя.

Кроме этого, такое определение крайне важно и с других позиций. Так, в соответствии с Методическими рекомендациями по проведению экспертизы о наличии или отсутствии признаков фиктивного или преднамеренного банкротства признаком фиктивного банкротства является наличие у должника возможности удовлетворить требования кредиторов в полном объеме на дату обращения (выделено мною - О.К.) в арбитражный суд с заявлением о признании его банкротом*(35).

В научной литературе господствует мнение о необходимости арбитражного разбирательства для возбуждения уголовного дела о фиктивном банкротстве: "до завершения арбитражной процедуры вмешательство уголовного права преждевременно. Установление факта банкротства или фиктивности банкротства - прерогатива гражданского права:. Арбитражный суд прежде всего проверяет, действительно ли должник не в состоянии удовлетворить требования кредиторов в полном объеме, т.е. не имеет ли место фиктивное банкротство. Если арбитражный суд установит фиктивность банкротства, то он выносит решение об отказе признать должника банкротом: Это решение - основание для возбуждения уголовного дела по признакам ст.197 УК РФ"*(36). Комментаторы УК РФ также указывают на необходимость возбуждения арбитражного дела о банкротстве для образования состава данного преступления: "заведомо ложное объявление о несостоятельности, принятое в порядке, установленном законом, но на основе ложной информации" может рассматриваться как фиктивное банкротство.*(37)

Подобная процедура существовала и в дореволюционном законодательстве о банкротстве: факт несостоятельности подтверждался решением гражданского суда, если при этом выяснялось, что имело место злонамеренное банкротство, то дело переходило в стадию уголовного процесса*(38). Однако при этом следует помнить, что в дореволюционной России "гражданско-правовое регулирование банкротства оказалось делом достаточно сложным. На отработку норм уходили без преувеличения столетия"*(39), а "многие статьи построены и изложены настолько сложно, что могли затруднить не только торговых лиц, но и опытных юристов"*(40). И.А. Клепицкий справедливо указывает на то, что гражданско-правовой акт как условие уголовной ответственности за фиктивное банкротство являлся одним из недостатков российского дореволюционного законодательства о банкротстве, так как "гражданско-правовой акт выполняет несвойственную ему функцию в уголовном судопроизводстве. Действия, бывшие непреступными до издания гражданско-процессуального акта, вдруг приобретают ретроспективно свойства преступления, что мало согласуется с принципами уголовного права"*(41).

В соответствии со ст.55 Закона о банкротстве арбитражный суд принимает решение об отказе в признании должника банкротом в случае установления фиктивного банкротства. Б. Колб полагает, что объективная сторона фиктивного банкротства должна устанавливаться арбитражным судом, а в рамках уголовного процесса устанавливается размер ущерба и форма вины*(42). Определение объективной стороны фиктивного банкротства - задача крайне сложная. Следует согласиться с В. Балакшиным, что по таким делам требуется знание специфических финансово-кредитных отношений, для чего необходимо привлекать специалистов узкого профиля*(43). Подтверждением данного вывода служат и нормативно установленные критерии фиктивного банкротства.

В соответствии с Методическими рекомендациями по проведению экспертизы о наличии (отсутствии) признаков фиктивного или преднамеренного банкротства, для установления наличия (отсутствия) признаков фиктивного банкротства определяется обеспеченность краткосрочных обязательств должника его оборотными активами. "Обеспеченность краткосрочных обязательств должника его оборотными активами определяется как отношение величины оборотных активов, за исключением налога на добавленную стоимость по приобретенным ценностям (стр.290 - стр.220 формы N 1 бухгалтерской отчетности), к величине краткосрочных пассивов, за исключением доходов будущих периодов, фондов потребления и резервов предстоящих расходов и платежей (стр.690 - стр.640 - стр.650 - стр.660 формы N 1 бухгалтерской отчетности).

При определении обеспеченности краткосрочных обязательств должника его оборотными активами в составе краткосрочных обязательств следует учитывать, помимо величины основного долга, величину признанных штрафов, пеней и иных финансовых (экономических) санкций, а также (по возможности) степень ликвидности соответствующих оборотных активов.

На основании рассчитанной величины обеспеченности краткосрочных обязательств должника его оборотными активами делаются следующие выводы:

- если величина обеспеченности краткосрочных обязательств должника его оборотными активами равна или больше единицы, то признаки фиктивного банкротства усматриваются;

- если величина обеспеченности краткосрочных обязательств должника его оборотными активами меньше единицы, то признаки фиктивного банкротства отсутствуют".

Безусловно, что такая формула понятна далеко не каждому юристу. Признаки фиктивного банкротства согласно ст.24 Закона о банкротстве обязан выявлять арбитражный управляющий. Выдача заключения о наличии признаков фиктивного банкротства входит в компетенцию Федеральной службы России по финансовому оздоровлению и банкротству*(44).

Заключение арбитражного управляющего и ФСДН носит лишь вероятностный характер, "не случайно на практике в своих заключениях : используют слова "по мнению", "на взгляд" и пр."*(45). В конечном итоге именно арбитражный суд делает вывод о фиктивности банкротства, который и может быть положен в основу уголовного дела.

Однако здесь возникает ряд уголовно-процессуальных вопросов. Согласно п.2, п.5 ст.151 Уголовно-процессуального кодекса РФ (далее - УПК РФ)*(46) предварительное следствие по уголовному делу о фиктивном банкротстве производится следователями органов внутренних дел либо органа, выявившего данное преступление. С одной стороны, арбитражный суд, установивший факт фиктивного банкротства, не наделен обязанностью направлять копию своего решения в правоохранительные органы. Сообщить о совершении фиктивного банкротства могут только потерпевшие - кредиторы. С другой стороны, если в ходе проверки сотрудники правоохранительных органов обнаружат признаки фиктивного банкротства, они не вправе возбудить уголовное дело, поскольку отсутствует решение арбитражного суда об отказе в признании банкротом в связи с фиктивным банкротством. Кроме того, не установлена процессуальная возможность для правоохранительных работников, обнаруживших признаки фиктивного банкротства, вступить в арбитражный процесс о банкротстве, и сообщить о выявленных обстоятельствах. Очевидно, что в этих правоположениях есть определенная несогласованность, законотворческая "недоговоренность", также не способствующая борьбе с криминальным банкротством.

Фиктивное банкротство относится к числу преступлений с материальным составом, т.е. его обязательный признак - причинение ущерба. Причем, согласно диспозиции ст.197 УК РФ ущерб должен быть крупным. УК РФ относит это понятие к числу оценочных, поэтому "правоприменитель в известном смысле свободен в трактовке этого термина"*(47). Однако такая "свобода" оказалась невостребованной работниками правоохранительных органов. Отсутствие четких критерием "крупного ущерба" также относится к числу препятствий применения ст.197 УК РФ. Такой ситуации способствуют и различные доктринальные толкования этого понятия. Так, А.Н. Гуев полагает, что суд должен исходить из характера ущерба, его размера, имущественного положения кредиторов и т.п.*(48). Другие авторы предлагают исходить "из объема деятельности предприятия, потерь кредиторов"*(49), из "существа и значимости ухудшения финансового или экономического положения потерпевших"*(50). Б. Колб задается вопросом: как считать ущерб - для всех кредиторов или для каждого в отдельности*(51)? К тому же определение ущерба по таким делам обычно объективно затянуто во времени, а без наличия ущерба отсутствует и состав фиктивного банкротства.

Негативные черты оценочных понятий давно известны науке уголовного права : "они таят в себе возможность судебной ошибки вследствие наличия субъективного момента в их применении, поскольку содержание оценочного понятия в значительной степени определяется правосознанием юриста, применяющего уголовный закон" и в целом затрудняют единообразное применение уголовного закона*(52). На наш взгляд, Б. Колб обоснованно предлагает от такого условия ответственности за фиктивное банкротство как ущерб, поскольку важен не столько причиненный вред, сколько сам факт обмана кредиторов*(53). Это же позволит следователю возбудить уголовное дело на основании соответствующего решения арбитражного суда - без длительной процедуры определения ущерба. Заметим также, что зарубежное законодательство определяет большинство составов криминальных банкротств как формальные*(54).

Субъективная сторона фиктивного банкротства заключается в наличии прямого умысла и специальной цели. Однако следует отметить, что в литературе высказано мнение и о возможности совершения этого преступления с косвенным умыслом*(55).

Цель фиктивного банкротства - введение в заблуждение кредиторов для получения отсрочки или рассрочки причитающихся кредиторам платежей или скидки с долгов или для неуплаты долгов. Данная цель может быть достигнута с помощью последствий введения процедур банкротства. Так, с введением наблюдения приостанавливается исполнение исполнительных документов, запрещается выдел доли учредителю и выплата дивидендов по ценным бумагам (ст.63 Закона о банкротстве), на стадии внешнего управления вводится мораторий на удовлетворение требований кредиторов (ст.94 Закона о банкротстве), мировое соглашение может предусматривать прощение долга, установление меньшего процента учетной ставки или освобождение от уплаты процентов (ст.156 Закона о банкротстве). Кроме того, ст.225 АПК РФ допускает использование иных примирительных процедур по делам о несостоятельности (банкротстве).

Сложности правоприменителю создает также и определение понятия "фиктивное банкротство" в различных нормативных актах. Так, закон о банкротстве 1998 г. в ст.10 содержал норму-дефиницию, согласно которой фиктивное банкротство рассматривалось как подача должником заявления в арбитражный суд о признании банкротом при наличии в то же время у него (должника) возможности удовлетворить требования кредиторов в полном объеме. На очевидную несогласованность этого определения с уголовно-правовой дефиницией неоднократно указывалось в литературе*(56). Еще в 1968 г. А.С. Пиголкин, говоря о проблемах законодательной техники, писал: "Не менее важно для юридического текста и единство применяемой терминологии - понятия в нормативном акте следует обозначать одним и тем же юридическим термином, и в то же время один и тот же термин не может в принципе обозначать различные понятия"*(57).

В действующем законе о банкротстве указанная терминологическая коллизия устранена: в нем определения фиктивного банкротства не содержится. В ст.10 Закона о банкротстве указывается лишь, что если заявление должника подано в арбитражный суд при наличии у него возможности удовлетворить требования кредиторов в полном объеме, то он несет перед кредиторами ответственность за убытки, причиненные возбуждением дела о банкротстве.

Однако понятие фиктивного банкротства дает ст.14.12 КоАП РФ, в которой оно рассматривается как заведомо ложное объявление руководителем юридического лица о несостоятельности данного юридического лица или индивидуального предпринимателя о своей несостоятельности, в том числе обращение этих лиц в арбитражный суд с заявлением о признании должника банкротом при наличии у него возможности удовлетворить требования кредиторов в полном объеме. Каково соотношение административно-правового и уголовно-правового понятия фиктивного банкротства? Подчеркнем, что в КоАП РФ отсутствует "неудачный" с точки зрения юридической техники термин "собственник организации". Административно наказуемое банкротство распространяется и на фиктивное банкротство некоммерческих организаций и не требует наличия ущерба в качестве условия ответственности. Определение фиктивного банкротства как "заведомо ложное объявление, в том числе обращение: в арбитражный суд с заявлением о признании банкротом" дает основание думать, что есть какие-либо другие формы фиктивного объявления о банкротстве. Однако в соответствии с действующим законодательством о банкротстве такой формы нет. В Законе о банкротстве 1998 г. допускалось также добровольное объявление должника банкротом. Следовательно, в этой части КоАП РФ требует соответствующих изменений. Диспозиция ст.14.12 КоАП РФ не содержит специальных целей в качестве обязательных признаков субъективной стороны фиктивного банкротства.

Таким образом, сам факт фиктивного банкротства, установленный арбитражным судом, влечет административную ответственность в соответствии со ст.14.12 КоАП РФ, а при наличии крупного ущерба и специальных целей наступает уголовная ответственность согласно ст.197 УК РФ. При фиктивном банкротстве некоммерческих организаций возможно привлечение лишь к административной ответственности, что, на наш взгляд, должно быть изменено путем распространения уголовно-правового запрета на фиктивные банкротства некоммерческих юридических лиц.

Административное наказание за фиктивное банкротство предусматривается в виде штрафа или дисквалификации, а уголовное - в виде штрафа или лишения свободы.

Помимо уголовно-правовых и административно-правовых последствий осуждения за фиктивное банкротство, Закон "О банках и банковской деятельности"*(58) предусматривает еще одно специфическое последствие. В ст.11 Закона устанавливается, что приобретение одним физическим или юридическим лицом или группой физических или юридических лиц, связанных между собой соглашением, или группой лиц, являющихся дочерними или зависимыми по отношению друг к другу, более 20% акций или долей кредитной организации требует предварительного согласия ЦБР. Банк России вправе отказать, если в отношении приобретателя имеются вступившие в силу судебные решения, установившие факты совершения лицом фиктивного банкротства.

Фиктивное банкротство представляет серьезную экономическую опасность и справедливо запрещается уголовным законом. Однако ошибки уголовно-правовой конструкции этого преступления таковы, что во многих случаях не позволяют своевременно выявлять и расследовать его. Предметом внимания законодателя также должна стать несогласованность норм различных отраслей права в части регулирования вопросов фиктивного банкротства. Кроме этого, отсутствует доктринальное единство в части характеристики элементов состава фиктивного банкротства, что также не способствует применению ст.197 УК РФ. Для успешной борьбы с фиктивным банкротством необходима его четкая законодательная конструкция и ее единообразное толкование и понимание правоприменителем.

О.А. Кузнецова,

кандидат юрид. наук

"Судебно-арбитражная практика Московского региона. Вопросы правоприменения", N 3, май-июнь 2003 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Федеральный закон "О несостоятельности (банкротстве)" от 26 октября 2002 г. N 127-ФЗ // Российская газета. 2 ноября 2002 г.

*(2) Распоряжение Правительства РФ от 10 июля 2001 г. N 910-р // Собрание законодательства РФ. 2001. N 31. Ст.3295.

*(3) Колб Б. Объективная сторона криминальных банкротств // Законность. 2001. N 1. С. 13.

*(4) Уголовный кодекс РФ от 13 июня 1996 г. N 63-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 1996. N 25. Ст. 2954.

*(5) Гарафуллина Р. Ответственность за преступления в сфере финансово-кредитных отношений // Рос. юстиция. 1997. N 2. С. 35.

*(6) Комягин Д. Новый УК: преступления в сфере экономической деятельности// Финансовая газета. 1996. N 4.

*(7) Князев А. Уголовное дело на бизнесмена // Бизнес-адвокат. 1998. N 8.

*(8) Колб Б. Злоупотребления при банкротстве // Законность. 2002. N 5. С. 17.

*(9) Гуев А.Н. Комментарий к УК РФ для предпринимателей. М.: Инфра-М-Норма, 2000.

*(10) Гражданский кодекс РФ часть первая от 30 ноября 1994 г. N 51-ФЗ // Российская газета. 1994. 8 декабря.

*(11) Об акционерных обществах: федеральный закон от 26 декабря 1995 г. N 208-ФЗ // Российская газета. 1995. 29 декабря.

*(12) Об обществах с ограниченной ответственностью: федеральный закон от 8 февраля 1998 г. N 14-ФЗ // Российская газета. 17 февраля 1998 г.

*(13) Колб Б. Субъекты криминальных банкротств // Законность. 2000. N 3. С. 15.

*(14) Михайленко И. Нарушение законодательства о мерах по предупреждению банкротства кредитных организаций // Законность. 2001. N 10. С. 39.

*(15) П.3 ст.19 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций" от 25 февраля 1999 г. N 40-ФЗ // Российская газета. 4 марта 1999 г.

*(16) Гуев А.Н. Указ. соч.

*(17) Тимербулатов Л. Неправомерные действия при банкротстве // Законность. 2001. N 6. С. 13.

*(18) Шишко И. Субъекты преступлений, связанных с банкротством // Рос. юстиция. 2000. N 8. С. 41.

*(19) О предприятиях и предпринимательской деятельности: закон РСФСР от 25 декабря 1990 г. N 445-1 // Ведомости СНД и ВС РСФСР. 1990. N 30. Ст. 418. Утратил силу.

*(20) Колб Б. Субъекты криминальных банкротств. С. 14; Субъекты уголовно наказуемых банкротств // Вестник МГУ. Сер. 11. Право. 2000. N 2. С. 86.

*(21) Камынин И. Установление субъектов ответственности за криминальные банкротства. // Российская юстиция. 2002. N 3. С. 21.

*(22) Гордейчик С. Банкротство как способ уклонения от уплаты налогов // Российская юстиция. 1999. N 1. С. 16.

*(23) Яковлев А.М. Законодательное определение преступлений в сфере экономической деятельности // Государство и право. 1999. N 11. С. 41.

*(24) Жалинский А.Э. О соотношении уголовного и гражданского права в сфере экономики // Государство и право. 1999. N 12. С. 52.

*(25) Там же. С. 50.

*(26) Яни П. Криминальное банкротство. Банкротство преднамеренное и фиктивное // Законодательство. 2000. N 3. С. 65.

*(27) Яни П. Проблемы уголовной ответственности за экономические преступления // Законность. 2001. N 1. С. 6.

*(28) Там же. С. 6.

*(29) Кодекс об административных правонарушениях РФ от 30 декабря 2001 г. N 195-ФЗ // Российская газета. 2001. 31 декабря.

*(30) Свит Ю. Возможно ли банкротство некоммерческих организаций? // Рос. юстиция. 2002. N 10. С. 20 - 21.

*(31) Гуев А.Н. Указ. соч.

*(32) Колб. Б. Объективная сторона криминальных банкротств. С. 15; Комментарий к УК РФ / Под общ. ред. Ю.И. Скуратова, В.М. Лебедева. М.: ИНФРА-М-НОРМА, 2000. С. 466.

*(33) Яни П. Криминальное банкротство. Банкротство преднамеренное и фиктивное. С. 66.

*(34) Арбитражный процессуальный кодекс РФ от 24 июля 2002 г. N 95-ФЗ // Российская газета. 27 июля 2002 г.

*(35) Распоряжение ФСДН от 8 октября 1999 г. N 33-р // Вестник ФСДН. 1999. N 12.

*(36) Колб Б. Злоупотребления при банкротстве. Законность. 2002. N 5. С. 19.

*(37) Комментарий к УК РФ / Под общ. ред. Ю.И. Скуратова, В.М. Лебедева. С. 466.

*(38) Колб Б. Банкротство и преступление /Законность. 1996. N 9. С. 19.

*(39) Щенникова Л. Банкротство в гражданском праве: традиции и перспективы // Рос. юстиция. 1998. N 10. С. 38.

*(40) Шершеневич Г.Ф. Конкурсный процесс. М.: Статут, 2000. С. 86.

*(41) Клепицкий И.А. Банкротство как преступление в современном уголовном праве // Государство и право. 1997. N 11. С. 53.

*(42) Колб Б. Злоупотребления при банкротстве. Законность. 2002. N 5. С. 19.

*(43) Балакшин В. Заключение эксперта как средство доказывания по уголовному делу // Законность. 1999. N 1. С. 37.

*(44) Об утверждении положения о Федеральной службе России по финансовому оздоровлению и банкротству: Постановление Правительства РФ от 4 апреля 2000 г N 301 // Российская газета. 2000. 22 апреля.

*(45) Гречишкин А., Плотников В. Лжебанкротство // Хозяйство и право. 1999. N 12. С. 46.

*(46) Уголовно-процессуальный кодекс РФ от 18 декабря 2001 г. N 174 // Российская газета. 2001. 22 декабря.

*(47) Яни П. Криминальное банкротство. Банкротство преднамеренное и фиктивное. С. 63.

*(48) Гуев А.Н. Указ. соч.

*(49) Комментарий к УК РФ/ под ред. Ю.И. Скуратова, В.М. Лебедева.

*(50) Уголовное право. Особенная часть: Учебник для вузов / Отв. Ред. И.Я. Козаченко, З.А. Незнамова, Г.П. Новоселев. М.: Норма, 2001. С. 447; Верин В.П. Преступления в сфере экономики. М.: Дело, 1999. С. 97.

*(51) Колб Б. Объективная сторона криминальных банкротств. С. 15.

*(52) Фролов Е.А., Питецкий В.В. Гарантии законности и оценочные понятия в уголовном праве / Советское государство и право. 1979. N 6. С. 87-88.

*(53) Колб. Б. Объективная сторона криминальных банкротств. С. 15.

*(54) Клепицкий А.И. Указ. соч. С. 53-56.

*(55) Волженкин В.В. Экономические преступления. Спб.: Юридический центр "Пресса". 1999. С. 133. Верин В.П. Указ. соч. С. 97.

*(56) Яни П. Криминальное банкротство. Преднамеренное и фиктивное банкротство. С. 65. Гречишкин А., Плотников В. Указ. соч. С. 42.

*(57) Пиголкин А.С. Совершенствование законодательной техники / Советское государство и право. 1968. N 1. С. 56.

*(58) О банках и банковской деятельности: закон РФ от 2 декабря 1990 г. N 395-1 ред. от 21 марта 2002 г. // Российская газета. 1996. 10 февраля.