Нарушение принципа правовой определенности принятия судебных постановлений как основание их отмены в порядке производства в суде надзорной инстанции (Ф.А. Зайцев, "Право в Вооруженных Силах", N 12, декабрь 2010 г.)

Нарушение принципа правовой определенности принятия судебных постановлений как основание их отмены в порядке производства в суде надзорной инстанции

В соответствии с ч. 1 ст. 108 и ст. 126 Конституции Российской Федерации правосудие в Российской Федерации осуществляется судом. Верховный Суд Российской Федерации является высшим судебным органом по гражданским, уголовным, административным и иным делам, подсудным судам общей юрисдикции, осуществляет в предусмотренных федеральным законом процессуальных формах судебный надзор за их деятельностью и дает разъяснения по вопросам судебной практики.

Европейский Суд по правам человека (далее также - Европейский Суд) в очередной раз подтвердил, что процедура обжалования вступивших в законную силу судебных постановлений в соответствии с нормами ГПК РФ, в том числе и с учетом Федерального закона от 4 декабря 2007 г. N 330-ФЗ "О внесении изменений в Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации", вступившего в силу с 7 января 2008 г., которую необходимо исчерпать, прежде чем обратиться в Европейский Суд, не является перспективной*(1).

Постановлением Конституционного Суда Российской Федерации от 21 января 2010 г. N 1-П взаимосвязанные положения п. 1 ст. 311 и ч. 1 ст. 312 АПК РФ, допускающие - в истолковании, данном в п. 5.1 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 12 марта 2007 г. N 17 "О применении Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при пересмотре вступивших в законную силу судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам" (в редакции постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 14 февраля 2008 г. N 14), - пересмотр по вновь открывшимся обстоятельствам вступившего в законную силу судебного акта, оспариваемого заявителем в порядке надзора и основанного на положениях законодательства, практика применения которых после принятия оспариваемого судебного акта определена Высшим Арбитражным Судом Российской Федерации в постановлении Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации или в постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, в том числе принятом по результатам рассмотрения другого дела в порядке надзора, признаны не противоречащими Конституции Российской Федерации.

Таким образом, толкование правовых норм, данное в постановлении Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации или в постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, является общеобязательным и подлежит применению при рассмотрении арбитражными судами аналогичных дел. Данное утверждение согласуется с п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод - принципом правовой определенности.

В силу положений Конституции Российской Федерации толкование правовых норм, данное в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации или в постановлении Президиума Верховного Суда Российской Федерации, является также общеобязательным и подлежит применению при рассмотрении судами общей юрисдикции аналогичных дел.

В подавляющем большинстве случаев Военной коллегией Верховного Суда Российской Федерации рассматриваются надзорные жалобы на вступившие в законную силу судебные постановления. Однако, в постановлении Европейского Суда по правам человека по делу "Довгучиц против России" (Dovguchits v. Russia), от 7 июня 2007 г., жалоба N 2999/03*(2), указано, что одним из основополагающих аспектов верховенства права является принцип правовой определенности, который, среди прочего, требует, чтобы принятое судами окончательное решение не могло быть оспорено.

Данный принцип предполагает, что стороны не вправе добиваться пересмотра судебного решения лишь в целях повторного рассмотрения дела и вынесения нового решения. Полномочия вышестоящих судов по отмене или внесению изменений в окончательные и подлежащие исполнению судебные решения должны осуществляться в целях исправления существенных ошибок. Одна лишь возможность существования двух точек зрения по делу не может служить основанием для пересмотра.

По мнению Европейского Суда по правам человека, процедура отмены окончательного судебного решения предполагает, что имеются доказательства, которые ранее не были объективно доступными и которые могут привести к иному результату судебного разбирательства; лицо, требующее отмены судебного решения, должно доказать, что у него не было возможности представить доказательство до окончания судебного разбирательства и что такое доказательство имеет решающее значение в деле (постановления по делу "Праведная против России" (Pravednaya v. Russia) от 18 ноября 2004 г., жалоба N 69529/01*(3), по делу "Сутяжник против России" (Sutyazhnik v. Russia) от 23 июля 2009 г., жалоба N 8269/02*(4)). Нарушение судом подведомственности и подсудности дела (постановления по делу "Сутяжник против России" (Sutyazhnik v. Russia) от 23 июля 2009 г., жалоба N 8269/02, по делу "Лучкина против России" (Luchkina v. Russia) от 10 апреля 2008 г., жалоба N 3548/04*(5)), не привлечение к участию в деле третьих лиц (постановление по делу "Проценко против России" (Protsenko v. Russia) от 31 июля 2008 г., жалоба N 13151/04*(6)), а также не извещение лиц, участвующих в деле, о времени и месте судебного разбирательства (постановление по делу "Тишкевич против России" (Tishkevich v. Russia) от 4 декабря 2008 г., жалоба N 2202/05) могут рассматриваться как фундаментальные ошибки и соответственно оправдывают отмену окончательного решения суда.

Поскольку в большинстве случаев доводы надзорных жалоб военнослужащих сводятся лишь к переоценке судебного постановления, вступившего в законную силу, не содержат в себе сведений о наличии фундаментальных ошибок, судебное постановление по делу не подлежит пересмотру в порядке надзора.

Является ли нарушение принципа правовой определенности по применению конкретных норм правовых актов основанием для отмены судебных постановлений в порядке надзора?

По мнению Европейского Суда по правам человека, несмотря на то, что разногласия суда по своей природе являются неотъемлемым следствием любой судебной системы, которая базируется на сети судов и апелляционных судов с полномочиями в области их территориальной юрисдикции, роль высшего суда заключается в том, чтобы разрешать эти противоречия*(7).

В постановлении по делу "Беян против Румынии N 1" (Beian v. Romania N 1) от 6 декабря 2007 г., жалоба N 30658/05*(8), Европейский Суд указал, что кассационный суд в отсутствие средств для обеспечения единообразия практики, иногда в один и тот же день выносил диаметрально противоположные решения о пределах применения конкретного закона. При этом, роль высшего суда заключается как раз в урегулировании подобных противоречий в прецедентной практике.

Подобная практика, сложившаяся в высшей судебной власти страны, сама по себе противоречит принципу правовой определенности, которая вытекает из всех статей Конвенции и является одним из фундаментальных элементов верховенства права*(9).

Вместо установления стабильности, как это должно быть в соответствии с толкованием, кассационный суд сам стал источником правовой неопределенности, тем самым подрывая доверие населения к судебной власти*(10).

Европейский суд посчитал, что неопределенность судебной практики стала причиной лишения заявителя возможности воспользоваться правами, предусмотренными законом, в то время как другим в такой же ситуации, как и он, такие права были предоставлены, в связи с чем требования п. 1 ст. 6 Конвенции в отношении заявителя были нарушены.

В постановлении по делу "Атаносовски против бывшей Югославской республики Македонии" (Atanasovski v. The former Yugoslav republic of Macedonia) от 14 января 2010 г., жалоба N 36815/03, Европейский Суд в пп. 36-39 постановления указал, что, в соответствии со ст. 19 Конвенции, его задача состоит в обеспечении соблюдения обязательств, принятых Договаривающимися Сторонами по Конвенции*(11). В этом контексте его установившееся прецедентное право отражает принцип, связанный с надлежащим отправлением правосудия, о том, что в судебных решениях достаточным образом должны быть указаны мотивы, лежащие в обосновании решений. Их объем может варьироваться в зависимости от характера решения и должен рассматриваться в свете обстоятельств каждого дела. Вопрос о том, выполнил ли суд обязательства по указанию мотивов, вытекающих из ст. 6 Конвенции, может быть определен только в свете обстоятельств конкретного дела*(12).

В постановлении "Гору против Греции N 2" Европейский Суд отметил, что Верховный Суд изменил практику в деле заявителя путем принятия решения, которое противоречит уже установленному прецедентному праву по данному вопросу. В этой связи Европейский Суд отмечает, что развитие прецедентного права не противоречит само по себе надлежащему отправлению правосудия, поскольку отказ от поддержания динамичного и эволюционного подхода рискует сделать его препятствием для реформ и улучшения. Тем не менее, Европейский Суд напомнил, что существование установленной судебной практики следует учитывать при оценке пределов аргументации, которая должна быть дана в деле*(13).

При рассмотрении другого дела Европейский суд отметил, что Верховный Суд государства, рассматривая дело заявителя, отклонился по данному вопросу от судебной практики обоих нижестоящих судов и своей собственной. В этой связи Европейский Суд напоминает, что требование судебной определенности и защиты законных ожиданий не связано с правом на сложившуюся судебную практику*(14).

Однако, учитывая конкретные обстоятельства дела, Европейский Суд посчитал, что установившаяся судебная практика наложила обязанность на Верховный Суд, чтобы указать более существенные причины, оправдывающие отклонение от нее. Этот суд был призван предоставить заявителю более подробные объяснения, почему его дело было решено в противоречии с уже существующим прецедентным правом. Простого утверждения о том, что работодатели не обязаны указывать конкретные причины для перевода, а могут лишь сослаться на одно из условий, указанных в коллективном договоре, было недостаточно. Хотя такая методика кратких мотивов для суда высшей инстанции в принципе приемлема, но с учетом обстоятельств данного дела она не может отвечать требованиям справедливого судебного разбирательства.

Европейский Суд на основании изложенного пришел к выводу, что имело место нарушение п. 1 ст. 6 Конвенции в отношении права заявителя на получение адекватного мотивированного решения.

Необходимо отметить, что Европейский Суд по правам человека неукоснительно соблюдает толкование норм п. 1 ст. 6 Конвенции относительно правовой определенности судебных постановлений*(15).

В соответствии с п. 10 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации "О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации" от 10 октября 2003 г. N 5 Российская Федерация как участник Конвенции о защите прав человека и основных свобод признает юрисдикцию Европейского Суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случае предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов. Поэтому применение судами вышеназванной Конвенции должно осуществляться с учетом практики Европейского Суда по правам человека во избежание любого нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

В постановлении "По делу о проверке конституционности части второй статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан А.А. Дорошка, А.Е. Кота и Е.Ю. Федотовой" от 26 февраля 2010 г. N 4-П Конституционный Суд Российской Федерации указал, что "не только Конвенция о защите прав человека и основных свобод, но и решения Европейского Суда по правам человека (выделено автором. - Ф.З.) - в той части, в какой ими, исходя из общепризнанных принципов и норм международного права, дается толкование содержания закрепленных в Конвенции прав и свобод, включая право на доступ к суду и справедливое правосудие, - являются составной частью российской правовой системы (выделено автором. - Ф.З.), а потому должны учитываться федеральным законодателем при регулировании общественных отношений и правоприменительными органами при применении соответствующих норм права. Обязательный для Российской Федерации характер решений Европейского Суда по правам человека вытекает также из ст. 46 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, в силу которой ратифицировавшее ее государство обязуется исполнять окончательные постановления Европейского Суда по правам человека по делам, в которых это государство является стороной".

Проведенный в настоящей статье анализ прецедентной практики Европейского Суда по правам человека позволяет сформулировать следующие выводы:

1) противоречивая судебная практика, которая стала причиной лишения военнослужащего возможности воспользоваться правами, предусмотренными нормативными правовыми актами, в то время как другим в такой же ситуации такие права были предоставлены, может являться нарушением п. 1 ст. 6 Конвенции, рассматриваться как фундаментальное нарушение и соответственно оправдывать отмену окончательного решения в порядке надзора;

2) изменение устойчивой судебной практики по заявлению военнослужащего, т.е. принятие решения, которое противоречит ранее вынесенным судебным постановлениям по аналогичным делам, обязывает суд изложить мотивы принятого решения, поскольку отсутствие таких мотивов может являться нарушением п. 1 ст. 6 Конвенции, рассматриваться как фундаментальное нарушение и соответственно оправдывать отмену окончательного решения в порядке надзора.

Вместе с тем, хотелось обратить внимание читателя на то, что исходя из положений п. 11 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 октября 2003 г. N 5 выполнение постановлений, касающихся Российской Федерации, предполагает, в случае необходимости, обязательство со стороны государства принять как меры частного характера, направленные на устранение нарушений прав человека, предусмотренных Конвенцией, и последствий этих нарушений для заявителя, так и меры общего характера, с тем чтобы предупредить повторение подобных нарушений.

При этом, необходимо отметить, что в целях обеспечения выполнения обязательств государства, вытекающих из участия Российской Федерации в Конвенции о защите прав человека и основных свобод, суды должны действовать исключительно в пределах своей компетенции, установленной гл. 7 Конституции Российской Федерации.

С учетом изложенного следует прийти к выводу, что при несоответствии законодательства Российской Федерации положениям названной Конвенции представляется разумным требовать более оперативного реагирования именно со стороны законодательных органов государственной власти.

В противном случае непосредственное применение национальными судами правовых позиций, выработанных Европейским Судом по правам человека, неизбежно влечет отсутствие единообразия по вопросам правоприменительной деятельности, связанным как с материальными, так и с процессуальными нормами.

Именно отсутствие четкой позиции законодателя является причиной, по которой решения Европейского Суда по правам человека, носящие системный характер (например: о недопустимости пересмотра вступивших в законную силу судебных актов в порядке надзора, не исполнение судебных постановлений), воспринимаются как посягающие на суверенитет Российской Федерации и не соответствующие Основному Закону - Конституции Российской Федерации.

Ф.А. Зайцев,

помощник судьи Ленинградского окружного военного суда,

советник юстиции 3-го класса

"Право в Вооруженных Силах", N 12, декабрь 2010 г.

------------------------------------------------------------------------

*(1) См. решение Европейского Суда по правам человека по вопросу приемлемости жалобы по делу "Валентина Кирилловна Мартынец против России" (Valentina Kirrilovna Martynets v. Russia) от 5 ноября 2009 г., жалоба N 29612/09. В то время как в решении по вопросу приемлемости жалобы по делу "Галина Васильевна Ковалева и другие против России" (Galina Vasilyevna Kovaleva and others v. Russia) от 25 июня 2009 г., жалоба N 6025/09, Европейский Суд по правам человека, подробно оценив процедуру пересмотра вступивших в законную силу судебных постановлений в соответствии с нормами АПК РФ, пришел к выводу, что данное средство правовой защиты является эффективным и его необходимо исчерпать заявителю, прежде чем обратиться в Европейский Суд. Кроме того, в решении по вопросу приемлемости жалобы по делу "ООО Линк Ойл СПб против России" (Link Oil SPB v. Russia) от 25 июня 2009 г., жалоба N 42600/05, Европейский Суд по правам человека оценив процедуру пересмотра вступивших в законную силу судебных постановлений в порядке надзора пришел к выводу о том, что отмена окончательного решения суда по нормам АПК РФ в порядке надзора Президиумом Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации не нарушает принцип правовой определенности.

*(2) Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2008. N 11.

*(3) Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2005. N 5.

*(4) Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2010. N 3.

*(5) Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2009. N 10.

*(6) Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2009. N 6.

*(7) См.: п. 59 постановления Большой палаты Европейского Суда по делу "Зелински и Прадаль и Гонсалес и другие против Франции" (Zielinski and Pradal and Gonzalez and others v. France) от 28 октября 1999 г., жалобы N 24846/94 и с 34165/96 по 34173/96; п. 37 постановления Европейского Суда по делу "Беян против Румынии N 1" (Beian v. Romania N 1) от 6 декабря 2007 г., жалоба N 30658/05.

*(8) Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2008. N 6. Заявитель жаловался на несправедливость судебного разбирательства, проведенного в отношении его по иску о социальных льготах и компенсациях в том, что он стал жертвой дискриминационного отношения к нему по сравнению с другими лицами в аналогичных ситуациях.

*(9) См., mutatis mutandis (с необходимыми изменениями), п. 56 постановления Европейского Суда по делу "Барановский против Польши" (Baranowski v. Poland) от 28 марта 2000 г., жалоба N 28358/95; п. 2 постановления Конституционного Суда Российской Федерации "По делу о проверке конституционности положений части 1 статьи 188 Уголовного кодекса Российской Федерации, части 4 статьи 4.5, части 1 статьи 16.2 и части 2 статьи 27.11 КоАП Российской Федерации в связи с жалобами граждан В.В. Баталова, Л.Н. Валуевой, З.Я. Ганиевой, О.А. Красной и И.В. Эпова" от 13 июля 2010 г. N 15-П. Конституционный Суд Российской Федерации указал, что принцип формальной определенности закона, предполагающий точность и ясность законодательных предписаний, будучи, как указал Конституционный Суд Российской Федерации, неотъемлемым элементом верховенства права, выступает и в законотворческой деятельности, и в правоприменительной практике необходимой гарантией обеспечения эффективной защиты от произвольных преследования, осуждения и наказания (постановление от 27 мая 2008 г. N 8-П). Необходимость соблюдения принципа правовой определенности подчеркивает и Европейский Суд по правам человека при оценке положений внутригосударственного права с точки зрения общих принципов, содержащихся в Конвенции о защите прав человека и основных свобод или вытекающих из нее. По мнению Европейского Суда по правам человека, закон во всяком случае должен отвечать установленному Конвенцией стандарту, требующему, чтобы законодательные нормы были сформулированы с достаточной четкостью и позволяли лицу предвидеть, прибегая в случае необходимости к юридической помощи, с какими последствиями могут быть связаны те или иные его действия.

*(10) См., mutatis mutandis, с одной стороны, п. 97 постановления Европейского Суда по делу "Совтрансавто-Холдинг против Украины" (Sovtransavto Holding v. Ukraine) от 25 июля 2002 г., жалоба N 48553/99; п. 98 постановления Европейского Суда по делу "Падурару против Румынии" (Paduraru v. Romania) от 1 декабря 2005 г., жалоба N 63252/00, и, с другой стороны, п. 27 постановления Европейского Суда по делу "Перез Ариас против Испании" (Perez Arias v. Spain) от 28 июня 2007 г., жалоба N 32978/03.

*(11) См. п. 28 постановления Большой палаты Европейского Суда по делу "Гарсия Руис" (Garcia Ruiz v. Spain) от 21 января 1999 г., жалоба N 30544/96.

*(12) См.: п. 27 постановления Европейского Суда по делу "Иро Балани против Испании" (Hiro Balani v. Spain) от 9 декабря 1994 г.; п. 34 постановления Европейского Суда по делу "Суоминен против Финляндии" (Suominen v. Finland) от 1 июля 2003 г., жалоба N 37801/97; п. 58 постановления Европейского Суда по делу "Татишвили против России" (Tatishvili v. Russia) от 22 февраля 2007 г., жалоба N 1509/02.

*(13) См., mutatis mutandis, п. 38 постановления Европейского Суда по делу "Гору против Греции N 2" (Gorou v. Greece N 2) от 20 марта 2009 г., жалоба N 12686/03.

*(14) См. п. 74 постановления Европейского Суда по делу "ЮНЕДИК против Франции" (Unedic v. France) от 18 декабря 2008 г., жалоба N 20153/04.

*(15) См.: п. 47 постановления Европейского Суда по делу "Закаев и Сафанова против России" (Zakayev and Safanova v. Russia) от 11 февраля 2010 г., жалоба N 11870/03. Европейский Суд указал, что принимает во внимание аргумент Правительства Российской Федерации о том, что в 2002 г. заявитель в течение нескольких месяцев не соблюдал российское законодательство, регламентирующее режим пребывания иностранных граждан. Он также отмечает, что до 2002 г. заявитель не предпринимал никаких попыток для получения вида на жительство или российского гражданства, несмотря на его длительное проживание в России и брак с российской гражданской. Хотя такое поведение может быть предметом серьезной критики, это дело необходимо выделить из ряда других дел, когда Европейский Суд посчитал, что заинтересованные лица, вероятно, не смогут продолжить семейную жизнь в стране проживания. Европейский Суд полагает, что эти аргументы являются особенно верными применительно к данному делу, поскольку в течение значительного периода времени заявителя жили в Чечне - части России, где наблюдалось фактическое отсутствие закона и порядка и где государственные учреждения прекратили выполнение своих функций. Очевидно также, что заявители, по крайней мере, пытались обеспечить соответствие законодательству проживание в г. Москве в 2002 г., однако их попытки не удались вследствие практических трудностей.