Дело о четырех запретах. Комментарий к определению Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 01.12.2015 N 305-ЭС15-5505 (Е.А. Останина, журнал "Вестник экономического правосудия", N 1, январь 2016 г.)

Дело о четырех запретах. Комментарий к определению Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 01.12.2015 N 305-ЭС15-5505

Е.А. Останина,

доцент кафедры гражданского права и процесса ФГБОУ ВПО

"Челябинский государственный университет",

кандидат юридических наук

Журнал "Вестник экономического правосудия", N 1, январь 2016 г., с. 13-18.

Электросетевая компания уступила организации-абоненту задолженность, причем почти безнадежную, поскольку на момент совершения цессии должник по уступаемому обязательству уже был признан банкротом и в отношении него открыто конкурсное производство.

Не секрет, что зачастую, по случайному совпадению, хозяйствующие субъекты, которым надо заключить договор энергоснабжения в отношении офисного здания, торгового центра или предприятия, покупают у энергоснабжающих организаций безнадежную задолженность, выплачивая за нее сумму, практически аналогичную размеру самого долга. Однако так ли это было в комментируемом деле - неизвестно.

Из судебного акта первой инстанции видно лишь то, что между сторонами имелись отношения не только по договору цессии, но и по договору об осуществлении технологического присоединения энергопринимающих устройств к электрическим сетям. Но связь между цессией и договором о технологическом присоединении не была доказана. Цессионарий (ответчик) успешно включил свое требование в реестр, но не выплатил указанную в договоре сумму, и потому электросетевая компания (цедент) обратилась в суд с иском о взыскании долга. Ответчик ссылался на то, что цессия недействительна (ничтожна) как прикрывающая дарение.

Суд первой инстанции в иске отказал, суд апелляционной инстанции с таким отказом согласился. При этом суды исходили из того, что согласно доказательствам, представленным ответчиком, право требования было уступлено за 265 млн. руб., а его рыночная стоимость составляла 4 млн. 651 тыс. руб. Вследствие такой разницы договор следует признать дарением, а дарение запрещено в отношениях между коммерческими организациями.

Арбитражный суд Московского округа акты нижестоящих судов отменил, направил дело на новое рассмотрение, отметив недостатки отчета оценщика, которым была определена рыночная стоимость уступленного права. Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ постановление Арбитражного суда Московского округа отменила, оставив в силе решение первой инстанции и постановление апелляционной инстанции.

Это дело кажется историей о четырех запретах. В нем подробно обсуждается запрет дарения, между строк прослеживается размышление о том, нет ли в гражданском законодательстве запрета отчуждать имущество по цене, серьезно отличающейся от рыночной. Здесь мог бы применяться предусмотренный п. 5 ст. 166 ГК РФ эстоппель - запрет противоречивого поведения, но на него истец не ссылался. И наконец, четвертый (и основной) обсуждаемый запрет - это запрет недобросовестного поведения (ст. 1 и 10 ГК РФ).

Как обычно, определение содержит довольно краткую мотивацию. И все же в нем есть, над чем подумать. Особенно важными кажутся следующие аргументы:

1) "отказывая в удовлетворении заявленных требований, суды первой и апелляционной инстанций... пришли к обоснованному выводу о том, что договор уступки в полном объеме является ничтожным, поскольку содержит признаки запрещенного в отношениях между коммерческими организациями дарения денежных средств в размере разницы между номинальной (265 млн. ) и рыночной (4651 тыс. руб.) стоимостью права требования к третьему лицу";

2) "оснований для предположения о совершении сделки по рыночной стоимости (без включения недействительной ее части) не имелось (статья 180 ГК РФ)";

3) "поскольку судами первой и апелляционной инстанций установлено отсутствие доказательств того, что стороны при заключении договора допускали восстановление платежеспособности третьего лица либо наличие у третьего лица реальной возможности рассчитаться по долгам, судами сделан правильный вывод о невозможности рассматривать иначе, как дарение, приобретение ответчиком, осуществляющим гражданские права разумно и осмотрительно, требования к несостоятельному должнику (банкроту) по фактически номинальной стоимости".

Эти доводы вызывают множество вопросов, и в первую очередь о том, как соотносится запрет дарения между коммерческими организациями (ст. 575 ГК РФ) с общим принципом свободы договора (ст. 421 ГК РФ).

1. Купля-продажа или дарение?

Итак, где кончается купля-продажа и начинается дарение?

Вопрос о том, является ли дарением продажа по заниженной цене, относится к числу классических. Его обсуждали еще в XIX столетии, причем одни авторы считали, что договор может быть смешанным, с включением в него элементов договоров купли-продажи и дарения. Другие полагали, что договор следует квалифицировать как куплю-продажу, третьи - как дарение*(1).

В современной судебной практике по этому вопросу тоже нет полной определенности. По ряду дел, рассмотренных арбитражными судами, существенное отличие цены, указанной в договоре, от рыночной стоимости послужило причиной признания договора купли-продажи притворной сделкой, прикрывающей дарение. Так, ФАС Уральского округа еще в 2006 г. квалифицировал в качестве дарения договор купли-продажи акций по цене, в 166,7 раза ниже рыночной (постановление от 20.07.2006 N Ф09-6143/06-С5). В 2009 г. Восьмой арбитражный апелляционный суд в постановлении от 13.04.2009 по делу N А46-10607/2008 и ФАС Западно-Сибирского округа в постановлении от 14.07.2009 N Ф04-3990/2009 признали договор купли-продажи недвижимости по цене, в 72 раза отличающейся от рыночной, притворной сделкой, прикрывающей дарение.

Но по другим делам доводы о несоответствии цены рыночной стоимости были отклонены. Так, в постановлении ФАС Волго-Вятского округа от 02.03.2009 по делу N А43-4163/2008-12-240 речь шла о продаже земельного участка площадью 1606 кв. м и сооружения на нем за 20 тыс. руб. Несмотря на очевидное несоответствие рыночной стоимости и цены, указанной в договоре, суд отметил, что граждане и юридические лица свободны в заключении договора, а цена в договоре указана и даже уже уплачена. Следовательно, договор не является дарением. В постановлении ФАС Московского округа от 11.05.2010 N КГ-А41/3575-10 по делу N А41-7952/09 также говорится, что цена в договоре указана, следовательно, толкуя договор буквально и в соответствии с правилами ст. 431 ГК РФ, его нельзя признать дарением.

Таким образом, единообразия по этому вопросу не достигнуто. Неясно даже, нужно ли считать дарением сделку по цене, в разы отличающейся от рыночной стоимости.

Среди всех возможных путей решения проблемы суд выбрал самый крайний - признать сделку недействительной. Однако этот способ не был единственно возможным. Был и более мягкий вариант - взыскать с ответчика задолженность и, поскольку стоимость уступленного права, по мнению суда, заведомо превышает рыночную, считать сделку притворной, но прикрывающей не дарение (как это было сказано в анализируемом акте), а возмездную цессию на условиях, соответствующих рыночным.

В норме п. 2 ст. 170 ГК РФ в ред. Федерального закона от 07.05.2013 N 100-ФЗ "О внесении изменений в подразделы 4 и 5 раздела I части первой и статью 1153 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации" (далее - Закон N 100-ФЗ) отмечается, что прикрываемой может быть сделка "на иных условиях", но того же вида, что и прикрывающая. Эта норма действует с 01.09.2013.

Мог ли суд первой инстанции применить новую редакцию нормы п. 2 ст. 170 к договору, заключенному до введения Закона N 100-ФЗ в действие? Следует учитывать, что и в прежней редакции эта норма не требовала, чтобы прикрывающая и прикрываемая сделки относились к разным видам. Поэтому вывод о том, что цессия по завышенной цене прикрывает цессию по рыночной цене, был вполне возможен и при применении п. 2 ст. 170 ГК в редакции, действовавшей до 01.09.2013. Следовательно, продажа права по цене, серьезно отличающейся от его рыночной стоимости, далеко не всегда прикрывает дарение.

В обстоятельствах дела обращает на себя внимание довольно небрежное отношение к оценке отчета о рыночной стоимости уступленного права. Возможно, это отношение связано с убеждением в том, что требование к лицу, уже объявленному банкротом, заведомо не может стоить так дорого. И здесь мы подходим ко второй части нашего анализа.

2. Неправда, что требование к банкроту ничего не стоит

Требование к лицу, в отношении которого открыто конкурсное производство, - это не просто возможность получить исполнение, определенную денежную сумму, это еще и возможность участвовать в управлении конкурсной массой, реализуя права конкурсного кредитора; а по действующему законодательству - еще и оспаривать сделки должника (из акта первой инстанции видно, что уступленное требование превысило 10% от общего размера требований, включенных в реестр).

Поскольку в судебных актах высшего суда и практикующие юристы, и теоретики привычно ищут ratio decidendi, очень не хотелось бы, чтобы таким ratio стал вывод о том, что возмездная уступка требования к должнику-банкроту невозможна в принципе. Из анализируемого определения, к счастью, такой вывод не следует.

3. Кого защищает адресованный коммерческим организациям запрет заключать договор дарения?

Принцип свободы договора означает, что стороны по своему усмотрению определяют его условия, не противоречащие императивным нормам законодательства.

Всякая императивная ограничивающая норма должна иметь смысл и цель, она должна кого-то защищать. Кого же защищает запрет дарения между коммерческими организациями, закрепленный в ст. 575 ГК РФ? Представляется, что других кредиторов дарителя, заинтересованного в том, чтобы предотвратить такой откровенный вывод имущества. Кроме того, он защищает участников и учредителей коммерческой организации, выступающей в качестве дарителя, от незаконных действий директора. Впрочем, как раз интерес участников и учредителей может быть защищен и другими способами, например требованием к лицу, исполняющему функции органа управления, о возмещении вреда, причиненного юридическому лицу.

Следовательно, в основном такой запрет защищает интересы других (кроме одаряемого) контрагентов дарителя. Будет ли их интерес защищен, если даритель (в анализируемом деле - цессионарий) обязан будет уплатить не завышенную цену, указанную в договоре, а только рыночную цену того права, которое он действительно получил? Ответ, кажется, очевиден. Кредиторы цессионария никак не пострадают, если цессионарий уплатит ни больше, ни меньше, чем действительно стоит уступленное ему право.

В судебной практике довольно много примеров осторожного и взвешенного отношения к запрету, предусмотренному ст. 575 ГК РФ. В постановлении Президиума ВАС РФ от 04.12.2012 N 8989/12 сказано, что из содержания п. 1 ст. 572 ГК следует, что безвозмездность передачи имущества является признаком договора дарения, но не единственным. Обязательным квалифицирующим признаком такого договора выступает вытекающее из соглашения сторон очевидное намерение дарителя передать имущество в качестве дара. Также из постановления Президиума ВАС РФ от 25.04.2006 N 13952/05 следует, что обязательным признаком договора дарения должно служить вытекающее из соглашения о цессии очевидное намерение передать право в качестве дара. В п. 9 информационного письма от 30.10.2007 N 120 "Обзор практики применения арбитражными судами положений главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации" тоже отмечено, что цессия между коммерческими организациями может быть квалифицирована как дарение только в том случае, если будет установлено намерение сторон безвозмездно передать право (требование).

Сделанный Коллегией вывод о том, что возмездная уступка права по цене, превышающей рыночную, является дарением, не совсем убедителен именно потому, что намерение одарить в деле никак не доказано.

4. Действие во времени правил об эстоппеле

Следует обратить внимание на то, что цессионарий получил право требования, но при этом не исполнил своей обязанности по договору цессии, и суд признал цессию ничтожной сделкой.

В решении суда первой инстанции специально подчеркивается, что суд применяет те нормы о недействительности сделки, которые действовали в момент совершения спорной цессии, а именно в январе 2012 г. В целом это правильно и соответствует п. 6 ст. 3 Закона N 100-ФЗ. Но в спорном деле речь могла идти об эстоппеле, о правиле, закрепленном в п. 5 ст. 166 ГК РФ в качестве санкции за недобросовестные действия. Для наступления зафиксированных в этой норме последствий требуется накопление юридических фактов, последним же в таком юридическом составе выступает заявление о недействительности или ссылка на недействительность. Если заявление о недействительности было сделано при рассмотрении дела судом первой инстанции в 2014 г., к последствиям такого заявления должно применяться законодательство, действующее на день заявления о недействительности (в данном случае - о ничтожности). Ответчик, заключив договор об уступке права требования, совершил все действия по осуществлению полученного права, что давало возможность истцу и третьим лицам полагаться на действительность сделки. Представляется, что в этом деле были все основания для применения эстоппеля.

Резюмируя, можно сделать вывод о том, что признание цессии ничтожной сделкой в анализируемом судебном акте было чрезмерным ограничением свободы договора, и причины такого ограничения из текста судебного акта не очевидны.

Анализируемое определение открывает простор для применения ст. 575 ГК к сделкам, цена которых существенно отличается от рыночной. Однако хочется надеяться, что суды будут пользоваться этой возможностью осторожно и лишь в крайнем случае.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Обзор литературы см.: Симолин А.А. Договор смешанного дарения // Возмездность, безвозмездность, смешанные договоры и иные теоретические проблемы гражданского права. М., 2005. С. 471-480.