Разумность, добросовестность и справедливость в системе оценочных категорий частного права (Н.И. Беседкина, журнал "Образование и право", N 2, февраль 2016 г.)

Разумность, добросовестность и справедливость в системе оценочных категорий частного права

Н.И. Беседкина,

кандидат юридических наук, доцент,

заместитель заведующего кафедрой "Гражданское право"

Финансового университета

при Правительстве Российской Федерации

Журнал "Образование и право", N 2, февраль 2016 г., с. 98-105.

Добрая совесть, справедливо утверждает И.Б. Новицкий, "по этимологическому смыслу, таит в себе такие элементы, как знание о другом, о его интересах; знание, связанное с известным доброжелательством; элемент доверия, уверенность, что нравственные основы оборота принимаются во внимание, что от них исходит каждый в своем поведении" [23, с. 128].

Вместе с тем принципом доброй совести выражается связанность, согласованность отдельных частных интересов, а также частного интереса с интересом целого; подчинение каждого равномерно идее общего блага, поскольку она проявляется или отражается на отношении между данными лицами [23, с. 131].

Категорию "социального идеала" Штаммлера, где лицо чужие интересы и цели делает своими, И.Б. Новицкий считает слишком возвышенной и недоступной для положительного права и судебной практики: "Иное дело - только сообразование собственного интереса с чужими, установление известных границ для проявления эгоизма, признание интересов общества; именно такое признание интересы общества и должны получить в доброй совести" [23, с. 133].

Выражение "добрая совесть" (bona fides), продолжает уже более "современный" А.А. Агарков, имеет в гражданском праве два значения. Различают "добрую совесть" в субъективном и объективном смысле. "Добрая совесть" в субъективном смысле означает незнание лицом обстоятельств, препятствующих приобретению им того или иного права. В случаях, указанных законом, такое незнание приводит к тому, что лицо, несмотря на препятствующие обстоятельства, все же приобретает соответствующее право [16, с. 74, 75; 29, с. 173].

"Доброй совестью" в объективном смысле называют известное внешнее мерило, которое принимается во внимание законом, судом, применяющим закон, и которое рекомендуется членам гражданского оборота в их взаимных сношениях друг с другом; здесь перед нами как бы открывается новый источник, выступает параллельная или подсобная норма, призываемая к действию законом. "В вопросе о злоупотреблении правом, - считает А.А. Агарков, - речь идет о доброй совести в объективном смысле. Начало доброй совести, введенное в надлежащие рамки, означает не что иное, как честность в отношениях между людьми. Оно означает, что каждый должен оправдать то доверие, без которого невозможно совершение гражданских сделок" [21, с. 5-13]. Однако область применения этого критерия не распространяется на вопрос об осуществлении права. Вопрос о доверии участников гражданских правоотношений друг к другу встает тогда, когда надо установить смысл тех или иных волеизъявлений, истолковать или восполнить какой-либо договор.

Начало доброй совести означает борьбу с прямым или косвенным обманом, с использованием чужого заблуждения или непонимания. "Не об этом идет речь в вопросе о злоупотреблении правом. Решение этого вопроса, - заключает А.А. Агарков, - означает принятие того или иного способа определения границы субъективных прав" [1].

А. Брижемен считает, что все вопросы философии права сводятся к одному основному - "каким должно быть право в свете социальной справедливости?" [3, с. 122] Русский же философ И. Ильин центральным для философии права считает вопрос об обосновании права (естественного и позитивного) [15, с. 106-125]. Одно из самых простых и в то же время самых глубоких определений основного вопроса дает немецкий философ права А. Кауфман: "Основным вопросом философии права, как и всей правовой науки, является вопрос: что есть право. Это значит: какие сущностные формы, какие онтологические структуры, какие основные законы бытия мы называем правом? От ответа на этот вопрос зависит решение многих других важнейших правовых проблем" [34, с. 104]. Исходя из нашего видения сущности и задач философии права, основной вопрос "что есть право?" будет выглядеть как вопрос о смысле права [26, с. 30].

Поскольку философия должна не просто декларировать какие-либо идеи, но и аргументировать их, то и основная задача философии права должна заключаться в обосновании права и определении его смысла. Вопрос "что есть право (каков его смысл)?" является основным для философии права потому, что от ответа на него непосредственно зависит решение всех других важнейших правовых проблем, в том числе в сфере правотворчества и правоприменения. Этот вопрос является философским, поскольку соотносит право с человеческим бытием [13].

Добросовестность представляет собой категорию общественного сознания и общечеловеческую ценность, тесно связанную с пониманием права. Тема добросовестного поведения принадлежит к числу вечных философских тем, являясь неотъемлемой частью теоретической юриспруденции. Два обстоятельства придают ей особую актуальность в современных российских условиях.

Во-первых, падение "старого режима" сопровождалось глубочайшим кризисом официального мировоззрения. Марксизм-ленинизм перестал быть общепринятой, обязательной идеологией, что не могло не привести к определенному кризису российского правосознания, ибо его философскую основу долгое время составлял именно марксизм-ленинизм, из которого советское правоведение черпало представления об основных закономерностях, ценностях и принципах. Естественно, что пошатнувшаяся, а затем разрушенная мировоззренческая основа должна быть либо заново аргументирована и укреплена, либо чем-то заменена. Вопросы, считавшиеся ранее решенными бесповоротно, вновь оказались открытыми и требующими широкого обсуждения [33, с. 39].

Во-вторых, величайшая несправедливость, свершившаяся над большинством населения России в наше очередное "великое десятилетие", ставит проблему добра и добросовестности с особой остротой [20]. В современных социально-исторических условиях России, когда в массовом сознании происходит процесс переоценки ценностей, отчуждение к праву и государству, когда смыслом жизни для многих становятся власть, деньги, успешная карьера любым путем, в том числе и правонарушением, актуальность научной разработки проблемы добросовестности в гражданском праве необычайно возрастает. Тем более что эту тему не обходят вниманием и российские политики [25, с. 12].

При оценке юридических последствий многих актов такое субъективное состояние лица принимается во внимание и влечет за собой значительное видоизменение этих последствий для добросовестного контрагента, сравнительно с недобросовестным. Таким образом, при утрате собственником владения имуществом помимо его воли правовые последствия для добросовестного и недобросовестного владельца различны [8]. Добросовестный владелец, т.е. тот, кто, владея приобретенной им законными способами вещью, не знал о существовании на нее иных, сильнейших прав на стороне другого лица - именно права собственности, отнятого насильственным, обманным или вообще неправомерным способом, - при потере обладания вещью в пользу этого собственника по его иску обязывается выдать вещь в том виде, в каком она находилась ко дню предъявления к нему иска или к тому времени, когда он узнал о существовании права другого лица. Он отвечает уплатой убытков лишь за такое ухудшение вещи, уменьшение ценности или отчуждение ее принадлежностей, которые составляют акт произвольного распоряжения имуществом, а не обусловливаются случаем, небрежностью, естественными причинами или хозяйственными потребностями самого имущества [4, с. 162-179].

Справедливость представляет собой важную составляющую социального идеала. Иначе говоря, это часть образа совершенства общественного устройства и взаимоотношений между людьми. Понятие справедливости описывает, каким образом должно быть организовано распределение с точки зрения наилучшего функционирования общества, социальной кооперации и самореализации индивидов*(1). По меткому высказыванию И. Янга, "апелляция к справедливости все еще имеет силу подталкивать людей смотреть на общество критически и размышлять над тем, как его можно сделать более свободным" [с. 35]*(2). Соотношение справедливости и принципов общественного устройства Б. Барри выразил следующим образом: "С помощью контактов с другими обществами люди пришли к выводу, что социальное устройство представляет собой не феномен природы, а дело рук человеческих. И все, что было сотворено людьми, может быть изменено только людьми. Понимание этого привело к появлению теорий справедливости" [с. 32]*(3).

Категория "добросовестность" используется во многих нормативных актах гражданского законодательства. Например, их можно встретить в ст. 6, 10, 53, 220, 234, 303, 1361, 1466 ГК РФ, ст. 71 Федерального закона от 26 декабря 1995 г. "Об акционерных обществах", ст. 44 Федерального закона от 8 февраля 1998 г. "Об обществах с ограниченной ответственностью", ст. 24 Федерального закона от 26 октября 2002 г. "О несостоятельности (банкротстве)", ст. 3 Федерального закона от 22 апреля 1996 г. "О рынке ценных бумаг" и т.д., где возникновение, либо поражение прав и обязанностей ставится в зависимость от добросовестности участника правоотношений. В некоторых случаях об этой же категории в законе говорится в негативной форме, то есть как о недобросовестности субъекта правоотношений (например, в ст. 157, 220, 303, 1103, 1109 ГК РФ) [17, с. 43-52].

Нельзя не отметить, что детальная разработка принципа добросовестности и разумности, его критериев всегда остается за судебной практикой. В научной литературе предпринимались попытки дать обобщающее толкование понятий "добросовестность" и "разумность" или привести конкретные примеры недобросовестного и неразумного поведения.

Также нередко в современной цивилистике понятие "добросовестность" раскрывают через понятие "разумность", тем самым их отождествляя [30, с. 538-549]. Однако, несмотря на тождественность терминов, понятие "добросовестность", заложенное в формулировке ст. 10 ГК РФ - "разумность действий и добросовестность участников", - отличается от других понятий добросовестности, используемых законодателем в ГК РФ больше в качестве "технических" терминов, для расширения понятия "виновность" и для создания тем самым специальных правовых режимов. Этот вывод подтверждают и сами нормы ГК РФ, где о "добросовестных состояниях" упоминается только в семи статьях ГК РФ против тридцать одной статьи, где в тех или иных вариантах задействованы режимы, отражающие ту же юридико-техническую сторону понятия bona fides [22, с. 29, 30].

Любовь к ближним, любовь к согражданам известный русский цивилист Л.И. Петражицкий проводил в качестве руководящего значения, ориентира в развитии права. Любовь ученый понимал как бескорыстное чувство к окружающим людям, т.е. без "двойного" дна, четкое, открытое служение добру. Штаммлер, развивая идеи Л.И. Петражицкого, формулу "любовь к согражданам" признавал недостаточной для направления общественной жизни и предложил для определения доброй совести концепцию "социального идеала". Ее квинтэссенция состояла в том, что судья, разбирая казус, должен задаваться вопросом: "Как разрешился бы этот конфликт, если бы осуществились идеальные в общественном смысле отношения, если бы каждый руководствовался не только своими желаниями и интересами, преследовал не только свои личные цели, но заботился и о ближних, относился к чужим целям, как к своим? - и в соответствии с решением этого вопроса судья должен вынести суждение и по спорному казусу". Таким образом, над субъективными желаниями и требованиями сторон стоял объективный критерий - добрая совесть, добрые нравы, рассматриваемые с точки зрения социального идеала, по которому межевалась граница для сталкивающихся требований [6].

Ввиду сложности самой структуры права, решение основного вопроса философии права может быть осуществлено через решение ряда основных задач, или главных вопросов философии права:

1) об основании справедливости и ее критериях (задача, в рамках которой право соотносится с моралью) - этот вопрос является центральным в философии права, в более традиционном виде он выглядит как вопрос об обосновании "естественного права";

2) о нормативной (обязывающей) силе права, или вопрос о том, почему человек должен подчиняться праву (задача, в рамках которой определяется соотношение права и власти);

3) о природе и функциях позитивного права (задача, в рамках которой выясняется характер правовых норм), тесно связанный с решением предыдущих двух вопросов, он обеспечивает оправдание позитивному праву [11].

Решение этих основных задач, или главных вопросов философии права, позволяет обеспечивать легитимацию и ограничение права, то есть обосновывать необходимость права для человека и определять границы, за которые оно не может заходить [2, с. 18].

Понятие социальной справедливости отражает, с одной стороны, совокупность общественных отношений обменного и распределительного типа, а с другой - выработанные на основе социальной практики идеологические ценности [14]. Социальная справедливость представляет собой один из принципов, "регулирующих взаимоотношения между людьми по поводу распределения (перераспределения)... социальных ценностей. Социальные ценности понимаются в самом широком смысле. Это свобода, благоприятные возможности, доходы и богатства, знаки престижа и уважения" [9, с. 336].

В XX в. концепция справедливости получила наиболее успешную разработку в либеральной традиции, что связано, прежде всего, с работой Джона Роулза "Теория справедливости", вышедшей в свет в 1971 г. и ставшей началом целой эпохи в этических и правовых исследованиях. Представляя теорию справедливости, Дж. Роулз пытался свести в согласованную систему идеи, высказанные им в статьях, написанных за последние полтора десятка лет. Все центральные положения этих статей нашли отражение в книге, изложение которой распадается на три части. Первая часть посвящена более детальной разработке тем, поднятых в статьях "Справедливость как честность" (1958 г.) и "Распределительная справедливость: некоторые приложения" (1968 г.). Три первые главы второй части книги соответствуют темам статей "Конституционная свобода" (1963 г.), "Распределительная справедливость" (1967 г.) и "Гражданское неповиновение" (1966 г.). Вторая глава последней части рассматривает проблемы, обсуждавшиеся в статье "Смысл справедливости" (1963 г.) [18, с. 48-54].

Разумность в гражданском праве означает проявление субъектами гражданских правоотношений так называемого среднего понимания и предвидения (психическая разумность, или разумное предвидение) наступления определенных последствий. Одним из последних интересных примеров закрепления идеи разумности является Гражданский кодекс Нидерландов 2001 г., в ст. 6:2 устанавливающий, что "правило, обязывающее стороны в силу обычая, закона или другого акта, не применяется в той степени, в какой согласно обстоятельствам оно будет неприемлемо с точки зрения разумности и справедливости". Добрая совесть в данном случае обозначается понятиями разумности и справедливости и играет роль общей идеи, способной изменить действие любого источника права. Такая функция была названа А. Харткампом "ограничительной". Наряду с ней автор также выделил "дополнительную", позволяющую ввести права и обязанности, явно не предусмотренные в договоре и законе, и "толковательную", обязывающую толковать договор по доброй совести [32, с. 50, 51].

Категории "добросовестность" и "разумность" диалектически взаимосвязаны и являются так называемыми оценочными понятиями в праве. Сложность состоит в установлении четкого содержания и границ данных понятий, поскольку оценочные понятия включают в себя элемент субъективного восприятия (оценки) того или иного действия (бездействия) [7]. Проблемы, связанные с введением в законодательство оценочных понятий, усугубляются и тем, что эти понятия со временем трансформируются и оказываются включенными во все большее число нормативных правовых актов. В результате задача участников гражданских правоотношений, пытающихся правильно истолковать данные понятия, становится все более трудно исполнимой [5, с. 93, 94].

Некоторые исследователи полагают, что трактовке добросовестности и разумности как общеправовых принципов препятствует положение п. 3 ст. 10 ГК РФ, согласно которому лишь "в случаях, когда закон ставит защиту гражданских прав в зависимость от того, осуществлялись ли эти права разумно и добросовестно, разумность действий и добросовестность участников гражданских правоотношений предполагаются" [19, с. 45-49]. Однако данное замечание сделано без учета того, что рассматриваемые понятия выполняют в гражданском законодательстве две указанные выше функции. Ю.В. Свит обоснованно полагает, что в ст. 10 ГК РФ речь идет не об основах регулирования, а об оценке действий, установлении границ охраняемого правом поведения [27, с. 3-10]. Указание же на применение презумпции добросовестности в предусмотренных законом случаях не означает, что в остальных ситуациях субъекты могут действовать недобросовестно. Как требование к поведению лица добросовестность и разумность должны носить общий характер. Поэтому следует согласиться с мнением О.А. Поротиковой о том, что "нет оснований считать, будто одни права должны осуществляться добросовестно, а для других это необязательно" [24, с. 81].

По мнению С.А. Ивановой, "добросовестность и разумность - это составляющие (грани) принципа социальной справедливости, которыми последний, однако, не исчерпывается. Нормы объективного права описывают поведение эталонных (средних) людей, способных осознавать определенный объем причинно-следственных связей окружающего мира, в том числе и границы чужих интересов. Отсюда можно вывести правило: каждый вменяемый человек, совершая любое действие, не должен нарушать справедливую границу интересов других лиц и всего общества" [12, с. 8].

Правовые позиции, в том числе, в отношении оценочных понятий Конституционного Суда Российской Федерации, выраженные в его решениях, имеют преюдициальную силу для всех судов. Иными словами, если в отношении содержания и сущности того или иного оценочного понятия выработана и сформулирована четкая правовая позиция Конституционного Суда РФ, - а такие оценочные понятия содержатся в отраслевом законодательстве и подобные ему по содержанию имеются в других нормативных актах, - то суды должны их применять, строго исходя из правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации [28].

В ходе выявления особенностей оценочных понятий в гражданском праве установлено, что отличительными чертами оценочных понятий в гражданском праве выступают: во-первых, диспозитивность и возможность вариативности содержания оценочного понятия по соглашению сторон, независимо от существующей судебной практики либо обычая делового оборота, делового обыкновения и т.д.; во-вторых, в отличие от оценочных понятий конституционного и уголовного права в гражданском праве, они находят свое выражение и закрепление не только в нормах гражданского законодательства, но и в гражданско-правовых договорах и сделках; в-третьих, в отличие от оценочных понятий как в общей теории права и государства, так и в отраслевых науках, оценочные понятия гражданского права, как следует из содержания цивилистики, наименее поддаются унификации количественные понятия, что обусловлено в первую очередь принципом равенства участников гражданских правоотношений [10].

Изложенное позволяет утверждать, что категории "добросовестность" и "разумность" в современном гражданском праве можно понимать в двух аспектах: во-первых, как основные начала (принципы) гражданского права, во-вторых, как критерии реализации субъективных гражданских прав*(4). Вместе с тем использование этих понятий в различных целях не исключает тесной взаимосвязи этих правовых категорий, носящих оценочный характер.

Список литературы

[1] Агарков А.А. Известия Академии наук ССС. Отделение экономики и права. 1946. N 6.

[2] Алексеев С.С. Философия права. М.: Норма, 1997.

[3] Бачинин В.А. Философия права и преступления. Харьков: Фолио, 1999.

[4] Беседкина Н.И., Грудцына Л.Ю. Институт опеки и попечительства в России: историческая ретроспектива и современное развитие // Образование и право. 2011. N 10 (26).

[5] Василенко Е.В. Некоторые доктринальные подходы к проблемам разумности и добросовестности в гражданском законодательстве России // Общество и право. 2011. N 5 (37).

[6] Волков А.В. Теория концепции: "Злоупотребление гражданскими правами". Волгоград, 2007.

[7] Грудцына Л.Ю. Институты гражданского общества в системе частноправовых и публично-правовых отношений // Образование и право. 2014. N 3 (55)-4 (56).

[8] Грудцына Л.Ю. Содержание и классификация институтов гражданского общества в России // Образование и право. 2014. N 1 (53) - 2 (54).

[9] Гусейнов А.А., Апресян Р.Г. Этика. М., 1999.

[10] Иванова С.А. Договор об образовании: понятие, содержание, правовое регулирование // Образование и право. 2014. N 9 (61) - 10 (62).

[11] Иванова С.А. Инновационные процессы в современном российском образовании // Образование и право. 2013. N 5 (45) - 6 (46).

[12] Иванова С.А. Некоторые проблемы реализации принципа социальной справедливости, разумности и добросовестности в обязательственном праве // Законодательство и экономика. 2005. N 4.

[13] Иванова С.А. Принцип справедливости в обязательственном праве // Образование и право. 2013. N 3 (43)-4 (44).

[14] Иванова С.А. Структура финансирования высшего образования в Российской Федерации // 2014. N 11 (63) - 12 (64).

[15] Ильин И.А. О сущности правосознания // Соч. в 2-х т. Т. 1.

[16] Комиссаров К.И. Правоприменительная деятельность суда в гражданском процессе // Советское государство и право. 1971. N 3.

[17] Коровяковский Д.Г. Правовые основы, способы и методы обеспечения экономической безопасности банковской деятельности в современных условиях // Национальные интересы: приоритеты и безопасность. 2009. N 3.

[18] Коровяковский Д.Г. Российский и зарубежный опыт в области защиты персональных данных // Национальные интересы: приоритеты и безопасность. 2009. N 5.

[19] Краснова С.А. Определение понятия "добросовестность" в российском гражданском праве // Журнал российского права. 2003. N 3.

[20] Мартышин О.В. Справедливость и право // Право и политика. 2000. N 12.

[21] Матвеева М.А., Шагиева Р.В. Правовое регулирование и правотворчество в правовой системе общества: теоретико-методологические основы соотношения // Государство право. 2014. N 12.

[22] Нигматдинов Р.М. Проблема правовых понятий и оценочных категорий в гражданском процессуальном праве: Дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2004.

[23] Новицкий И.Б. Принцип доброй совести в проекте обязательственного права // Вестник гражданского права. N 1. 2006. Т. 6.

[24] Поротикова О.А. Проблема злоупотребления субъективным гражданским правом. М., 2007.

[25] Послание Президента Российской Федерации Федеральному Собранию Российской Федерации. М., 2005.

[26] Проблемы буржуазной теории права: Реф. сб. М., 1981. Вып. 1.

[27] Свит Ю.П. Понятие и значение добросовестности и разумности в современном российском праве // Законы России: опыт, анализ, практика. 2010. N 9.

[28] Фетисов О.Е. Оценочные понятия в праве: проблемы теории и практики: Дисс. ... канд. юрид. наук. Тамбов, 2009.

[29] Черданцев А.Ф. Вопросы толкования советского права. Свердловск, 1972.

[30] Шагиев Б.В., Шагиева Р.В. Правоохранительная деятельность: проблемы теоретического обоснования // Административное и муниципальное право. 2014. N 6.

[31] Шагиева Р.В. Процессуальное право в системе российского права // Административное право и практика администрирования. 2014. N 2.

[32] Farnsworth A. Duties of good faith and fair dealing under the UNIDROIT principles, relevant international conventions and national laws. Tulane, 1995.

[33] Grudtsina L.Yu. Private property, middle class and civil society in Russia // Oxford Journal of Legal Studies. 2012. Т. 32.

[34] Kaufmann A. Rechtsphilosophie im Wandel. Frankfurt-na-M., 1972.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Именно поэтому значительная доля концепций справедливости либо очерчивают принципы желательного общественного устройства, либо сосредоточены в рамках теории прогресса, либо сконцентрированы на критике общественных отношений и с этой позиции развивают принципы наилучшего общественного устройства (что можно встретить, например, в марксистской теории и в феминистической традиции).

*(2) См.: Young I.М. Idid. Р. 35.

*(3) См.: Barry В. Ibid.Р. 32.

*(4) См.: Шагиева Р.В. Процессуальное право в системе российского права // Административное право и практика администрирования. 2014. N 2. С. 1-18.