Конституционно-правовые гарантии реализации права на неприкосновенность частной жизни (М.Ю. Авдеев, "Образование и право", N 12, декабрь 2012 г.)

Конституционно-правовые гарантии реализации права на неприкосновенность частной жизни

В каждом обществе существуют понятия справедливости, достоинства, уважения. Права человека являются лишь одним из средств обеспечения определенной концепции социальной справедливости. Проблема прав и свобод личности, ее взаимоотношений с обществом и государством является одной из сложнейших в теории и практике человеческого общежития.

"История свободы - это история процессуальных гарантий"*(1). Каждое государство самостоятельно определяет границы неприкосновенности частной жизни, устанавливает правовое обеспечение реализации и конституционно-правовой защиты данного субъективного права, но в соответствии с общепризнанными принципами и нормами международного права отношение к правам и свободам человека уже не является исключительным внутренним делом отдельного государства.

Проблема прав и свобод личности, ее взаимоотношений с обществом и государством является одной из сложнейших в теории и практике человеческого общежития. В самом общем виде ее содержанием являются, с одной стороны, права и их гарантии, предоставляемые обществом человеку, а с другой - его обязанности.

Теория права выделяет помимо охраны еще один позитивный элемент - защиту. Поэтому, анализируя статью 23 Конституции Российской Федерации можно прийти к выводу, что неприкосновенность включает в себя три стороны: охрану, защиту, невмешательство.

Под охраной в теории права понимаются меры, осуществляемые государственными органами и другими субъектами права, направленные на предупреждение нарушений прав и свобод человека и гражданина, на устранение причин их порождающих, устранение препятствий и способствующие таким образом реализации прав и свобод, установленных законом.*(2)

Под защитой понимается совокупность мер, направленных на недопущение нарушения прав и свобод человека и гражданина, а также "принудительный способ осуществления права, применяемый в установленном порядке компетентными органами либо самим управомоченным лицом". Оба элемента направлены на недопущение нарушения данного права гражданина, и составляют, как правило, задачи и функции соответствующих органов, и объектом воздействия выступает третье лицо - потенциальный или фактический правонарушитель.

При видимости совпадения понятий охраны и защиты, все-таки при тесной взаимозависимости и взаимосвязи они имеют и собственные признаки, которые и позволяют их различать. Хотя данная граница достаточно прозрачна, что дает основание многим правоведам применять эти термины как синонимы.

Охрана - это деятельность, направленная на будущее, ее основная задача - не допустить правонарушение, устранить преграды для реализации правомочия, профилактико-предупредительная деятельность.

Защита - это деятельность, возникающая в случае наличия конкретного правонарушения, либо устранение такого состояния. Одного признания за человеком неотъемлемого и неотчуждаемого права на неприкосновенность частной жизни недостаточно для его обеспечения. Государство не вправе не только произвольно вмешиваться в частную жизнь граждан, но обязано защищать ее, то есть обеспечивать неприкосновенность от преступных посягательств путем раскрытия правонарушений, осуждения виновных, возмещения вреда, причиненного преступлением.

Наряду с обеспечением права на неприкосновенность частной жизни важное место занимает вопрос об установлении ограничений данного права соразмерно ценностям, защищаемым Конституцией и международно-правовыми актами. Действующее федеральное законодательство закрепляет легитимные ограничения, учитывающие соразмерность интересов человека, общества и государства, а пределы ограничений не должны произвольно толковаться правоприменительными, в том числе правоохранительными органами.*(3) Что касается такой группы прав и свобод, как неприкосновенность частной жизни, личная и семейная тайна, неприкосновенность жилища, то здесь обязанность государства состоит не только в реальном обеспечении осуществления этих прав, но и в невмешательстве в ту сферу частной жизни человека, которая лежит вне рамок его ответственности перед государством и перед другими членами общества.

В необходимых случаях своими действиями государство обеспечивает защиту личных прав и свобод человека от неправомерных посягательств каких-либо органов, должностных лиц и отдельных людей.

Часть первая ст. 24 Конституции устанавливает общее правило, которое действует в границах пользования правами и свободами, установленными ч. З ст. 55 Конституции - "права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ Конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Так, не требуется согласие лица на сбор, хранение, использование и распространение сведений о нем при производстве следствия, дознания, оперативно-розыскных мероприятий.

Сфера личностного самоопределения обеспечивается правом, определенными гарантиями, содержащимися в законодательстве. В п. 3 ст. 17 Конституции РФ записано: "Осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц". Всякое действие или бездействие личности может затрагивать права других. Особенно четко это прослеживается в области нематериальных благ, защищаемых законодательством (неприкосновенность частной жизни, личная и семейная тайна, защита чести и доброго имени).*(4)

Статьи 23 и 24 Конституции Российской Федерации содержат конституционные гарантии неприкосновенности частной жизни, личной и семейной тайны, защиты чести и доброго имени, а также содержат запрет на сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия.

Гарантией от вмешательства в частную жизнь призвано служить указание в Конституции РФ на то, что никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников (ст. 51).

О мерах охраны частной жизни граждан говорится и в процессуальном законе. В соответствии со ст. 46 и 52 УПК РФ подозреваемый и обвиняемый имеют право на молчание. Статья 170 УПК РФ обязывает следователя не допускать огласки выявленных при обыске и выемке обстоятельств интимной жизни лица, занимающего данное помещение, и других лиц.

Охране частной жизни посвящен запрет домогаться показаний путем насилия, угроз и других незаконных мер, присутствовать при обнажении лица другого пола и т.п. В целях сохранения в тайне сведений об интимных сторонах жизни участвующих в деле лиц закрываются двери зала судебного заседания. В этих же целях, а также для обеспечения тайны усыновления, ограничивается гласность гражданского судопроизводства. Для охраны тайны общения личная переписка и телеграфные сообщения граждан могут быть оглашены в судебном заседании только с согласия лиц, между которыми происходили переписка и телеграфные сообщения; в противном случае эти данные исследуются в закрытом судебном заседании.

В гражданском праве содержатся положения, охраняющие право человека на изображение, тайну дневников, писем и записок, тайну вкладов.

Право на частную жизнь предполагает также обеспечение неприкосновенности жилища, возможность распоряжаться своей собственностью, семейным бюджетом.

Гражданско-правовая ответственность, в том числе и в виде обязанности компенсировать причиненный моральный вред, может наступить для СМИ не только при распространении недостоверных но и достоверных сведений, если при этом причиняется вред другим нематериальным благам - неприкосновенности частной жизни, личной и семейной тайне.

Запрет разглашения тайны переписки и других личных тайн относится не только к указанным выше лицам.*(5)

Еще в 44 в. до н.э. во второй филиппике (памфлете) против консула Марка Антония Цицерон утверждал: "Этот человек, совершенно невоспитанный и не имеющий понятия о взаимоотношениях между людьми, даже огласил письмо, которое я, по его словам, прислал ему. В самом деле, какой человек, которому хоть в малейшей степени, известны правила общения между порядочными людьми, под влиянием какой бы то ни было обиды когда-либо предал гласности и во всеуслышание прочитал письмо, присланное ему другом? Не означает ли это устранять из жизни правила общежития, возможность беседовать с друзьями, находящимися в отсутствии?"*(6).

Является ли такая огласка проблемой лишь этической, возможны ли здесь последствия юридические?

Согласно Конституции РФ доказательства, полученные с нарушением закона, не имеют юридической силы. Это положение универсально, оно относится ко всем юридическим делам. Например, при рассмотрении дела о признании брака недействительным, адвокат ответчицы ходатайствовал о приобщении к делу переписки истца. Суд, установив, что письма адресованы "до востребования", а ответчица их отправителем не является, в удовлетворении ходатайства отказал. Суд поступил правильно, поскольку письма были получены с нарушением как Конституции, установившей тайну переписки, так и процессуального законодательства. По ГПК доказательства признаются допустимыми, если они были получены из соответствующих источников без нарушения закона. Когда же данное положение не воспринимается, то с одобрением сообщается о предоставлении стороне и оглашении в судебном заседании чужих писем по аналогичному гражданскому делу.*(7)

Закон предусматривает и денежную компенсацию за причинение морального вреда, а также ответственность за нарушение неприкосновенности частной жизни; за нарушение тайны переписки, телефонных переговоров и телеграфных сообщений предусмотрена уголовная ответственность не только должностных лиц, но и любого вменяемого человека, достигшего 16 лет.

24 декабря 1993 г. пленум Верховного суда РФ, не имея на то права, подменил законодателя и при отсутствии какой-либо практики судов принял постановление "О судебной практике, связанной с применением ст. 23 и 25 Конституции Российской Федерации"*(8). При таком положении, по мнению Ю.И. Стецовского, законная процедура выдачи судебных решений оставалась неразработанной, а адекватные меры защиты от произвольного вмешательства в частную жизнь - неопределенными*(9). Из постановления было неясно, в течение какого срока могут ограничиваться конституционные права человека, какие материалы могут подтвердить обоснованность ограничения конституционных прав, каков порядок учеты и хранения судебных решений и т.д.

Как уже отмечалось, по Конституции РФ каждый имеет право на тайну переписки, телефонных переговоров, телеграфных, почтовых и иных сообщений. В УПК РСФСР действовало указание (ст. 174) о наложении ареста, о выемке и осмотре почтово-телеграфной корреспонденции с санкции прокурора. По Конституции производство таких действий допустимо только на основании судебного решения. Нарушение этих предписаний влечет за собой недействительность полученных сведений; оно может быть обжаловано в суд; по иску заинтересованного лица предусмотрена компенсация морального вреда (ст. 46, 50, 53 Конституции РФ).

В то же время, на наш взгляд, еще нуждается в совершенствовании нормативная база защиты персональной тайны, защиты информации в сетях передачи данных. Есть пробелы и противоречия в законодательстве о предпринимательской деятельности, связанной с оказанием информационных услуг (электронная торговля).

Вообще, развитие Интернета породило новые проблемы в сфере доступа граждан к информации и защиты неприкосновенности частной жизни. Создание и использование информационных технологий и правовые средства их обеспечения нельзя рассматривать вне связи с правом на информацию и правом на неприкосновенность частной жизни.

Необходим жесткий порядок ознакомления граждан с информацией, касающейся их лично, четкие правила как использования, так и открытия личной информации.

Необходима современная система информирования общества. Даже в европейских странах, где право на информацию традиционно понимается как право на доступ к информации о деятельности государственных органов и должностных лиц, к информации о гражданах, находящейся в распоряжении государства, многие юристы говорят о чрезмерной засекреченности государственной деятельности.

Право на информацию - это право любого человека владеть, искать, получать, распространять, производить и хранить сведения о фактах, событиях, процессах и явлениях любым законным способом. Такое понимание необходимо дополнить следующим условием: если эти действия не противоречат информационной безопасности государства и личности. К объектам права на информацию нельзя отнести информацию ограниченного доступа, выделение которой обусловлено обеспечением общественных и частных интересов, информационной безопасностью государства и личности. В целях обеспечения личной безопасности законодательно целесообразно закрепить правило, согласно которому человек не обязан давать сведения о своей личной жизни, ибо такие обязанности аморальны, таким образом, необходимо обеспечить информационную безопасность человека от несанкционированного использования государством или частными лицами информации о нем.

По проблеме защиты информации в телекоммуникационных сетях в первую очередь необходимо решать вопросы охраны прав личности на неприкосновенность частной жизни, с точки зрения охраны информации о ней, поскольку бурное развитие компьютерных и телекоммуникационных технологий дает огромные возможности бесконтрольного доступа к персональной информации и ее распространения.*(10)

К сожалению, отсутствуют гарантии доступа граждан к сведениям о них самих, находящихся у государственных органов, органов местного самоуправления, общественных организаций и т.д., а также вопрос о том, каким образом упомянутые органы должны информировать граждан о том, что подобная информация находится в их распоряжении.

Не урегулированы и многие другие аспекты этого вопроса. Здесь было бы важным признание вхождения прецедентной практики Европейского Суда по правам человека, связанной с защитой права на получение информации о личности, в российскую правовую систему*(11).

При рассмотрении гарантий и ограничений права человека и гражданина на информацию становится более наглядной их взаимосвязь, а также связь этого права с другими личными правами и свободами граждан. Например, конституционное право человека и гражданина на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, по своей сути, уже является ограничением права человека и гражданина на информацию. Конституционное положение о недопустимости сбора, хранения, использования и распространения информации о частной жизни лица является ограничением права на информацию. То есть право гражданина беспрепятственно искать, передавать, производить и распространять любую информацию уже не может быть абсолютным, когда речь идет о сведениях подобного рода.

Согласно международным правовым актам частная жизнь общественных деятелей должна защищаться так же, как и частная жизнь других граждан, за исключением случаев, когда она может оказать воздействие на общественно значимые события. Необходимо определить законом конкретный перечень таких случаев, который мог бы исключить споры о предоставлении информации о частной жизни государственного деятеля. Все же, на наш взгляд, федеральные законы "О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания РФ" и "О выборах Президента Российской Федерации" должны судить в своих статьях право на неприкосновенность частной жизни для потенциальных народных избранников, и это не было бы нарушением права на частную жизнь. Никто не может ссылаться на право частной неприкосновенности, если его поведение имеет отношение к общественному*(12).

К конституционным ограничениям следует отнести также и правило ч. 2 ст. 23 Конституции РФ, в соответствии с которой особой защите подлежит такая сфера частной жизни, как возможность передачи информации конкретному субъекту с помощью технических средств связи конфиденциально, т.е. исключительно между этими субъектами. Сюда относятся письменные и устные сообщения, и при этом не имеет значения вид и способ связи.

Подчеркнем, что Конституция предусматривает гарантии прав и свобод граждан в условиях чрезвычайного положения, четко определяя перечень тех прав и свобод, которые не подлежат ограничению даже в условиях чрезвычайного положения (ч. 3 ст. 56), а именно: право на жизнь (ст. 20), право на обеспечение достоинства личности (ст. 21), право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести и доброго имени (ч. 1 ст. 23), свобода совести, свобода вероисповедания (ст. 28), право на свободно использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности (ч. 1 ст. 40). Кроме того, не допускается сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия (ст. 24). В рамках чрезвычайного положения ограничения прав граждан в основном носят не индивидуальный (персонифицированный) характер, а распространяются на население всей территории*(13).

Проблема конфиденциальной информации относится к кругу вопросов, которые балансируя на границе прав и этики, не могут быть адекватно урегулированы законодательством в силу того, что самая суть предмета не сводится к известным юридической науке правовым институтам, и потому выработать отношение к ней законодателю удалось не сразу. На основе общей нормы Конституции о защите права на личную жизнь и права информации были выработаны нормы Гражданского кодекса. Отметим, что в практике применения этих норм огромную роль играет судейское усмотрение Перечень сведений конфиденциального характера дан в Указе Президента Российской Федерации от 6 марта 1997 г.

Важное значение имеет запрет собирать, хранить, использовать и распространять информацию о частной жизни лица в связи с созданием информационных систем на основе использования средств вычислительной техники и связи, позволяющих накапливать и определенным образом обрабатывать значительные массивы информации. Конструкция, предлагаемая Конституцией РФ, объединяет защиту личной и семейной тайны.

Сбор конфиденциальной информации органами власти предусматривается, в частности, Уголовно-процессуальным кодексом, Законом "О милиции", Законом РФ от 19 февраля 1993 г. "О федеральных органах правительственной связи и информации", ФЗ от 3 апреля 1995 г. "Об органах федеральной службы безопасности в Российской Федерации", ФЗ "Об оперативно-розыскной деятельности".

Особое значение ограничения на сбор информации, прежде всего о личной жизни граждан обусловлено тем, что в связи с бурным развитием технических средств появились неограниченные возможности по незаконному перехвату конфиденциальной информации. Кроме того, сейчас идет интенсивное развитие негосударственных детективных и охранных служб. Тем не менее, рамки дозволенного сбора информации негосударственными службами определены ч. 1 ст. 3 Закона "О частной детективной и охранной деятельности".

Осуществление уголовно-процессуальной и оперативно-розыскной деятельности является исключительной компетенцией уполномоченных государственных органов. Но и в этой сфере должны действовать конституционные пределы права на информацию. Это прежде всего требования ч. 3 ст. 55 Конституции РФ о том, что пределы вмешательства в частную жизнь должны быть соразмерны защите конституционных ценностей. Из прямого толкования этой нормы следует правило о том, вмешательство в частную жизнь в ходе ОРД должно иметь место лишь в целях защиты от наиболее опасных преступлений. Тем не менее Федеральный закон "Об оперативно-розыскной деятельности" в ч. 2 ст. 8 говорит о возможности такого вмешательства по всем целям, по которым проводится предварительное следствие.

Наиболее детально действующее законодательство регламентирует порядок использования и распространения информации, собираемой в связи с выявлением, раскрытием и расследованием преступлений. Так, полученные в результате проведения оперативно-розыскных мероприятий материалы в отношении лиц, виновность которых в совершении преступления не доказана, хранятся один год, а затем уничтожаются, если служебные интересы или правосудие не требует иного (ст. 5 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности").*(14)

Тем не менее и в этой сфере нельзя однозначно заявить о достаточности норм с точки зрения защиты интересов личности. Так, ч. 6 ст. 5 Закона "О милиции" говорит о том, что милиция не вправе разглашать сведения, которые относятся к личной жизни гражданина, порочат его честь и достоинство или могут повредить его законным интересам, если исполнение обязанностей или правосудие не требуют иного. Конечно, эта норма в определенной мере сдерживает противозаконное распространение информации о частной жизни, но вряд ли ее можно признать достаточной. Учитывая многообразие функций милиции, понятие "исполнение обязанностей" может толковаться произвольно. Федеральный закон "Об оперативно-розыскной деятельности" также говорит о "служебных интересах", что также довольно расплывчато.

Разнообразные устройства для телефонного и электронного подслушивания, оптические приборы ночного видения, скрытые телеобъективы позволяют контролировать и запечатлевать каждый жест, выражение лица, каждое слово в конфиденциальном разговоре, расширяя возможности человеческого зрения и слуха, и создают большой соблазн для использования их вместо традиционных способов наблюдения. Многие из них миниатюрны и имеются в открытой продаже, так что ими могут воспользоваться не только спецслужбы или полиция, но и любое заинтересованное в этом частное лицо или организация.

Другая угроза связана со средствами психологического проникновения во внутренний мир человека (тестирование, использование детекторов лжи). Методы научной проверки деловых качеств, добросовестности, политической и личностной ориентации берутся на вооружение частными и государственными организациями при подборе кадров. Между тем, научная достоверность этих методов, как и достоверность на уровне конкретного случая, далеко не абсолютны.

И, наконец, наиболее массированная и наиболее повседневная угроза - это создание компьютерных систем персональных данных. Компьютеризация - это не просто новая, технизированная форма накопления информации об отдельных лицах. Современные компьютерные технологии позволяют мгновенно обмениваться информацией, сопоставлять и сводить воедино персональные данные, накапливаемые в разных информационных системах, так что любой более или менее подготовленный человек, имеющий доступ к нужной базе данных, может проследить за вашей жизнью, даже ни разу не увидев вас. Медицинская информация попадает в руки работодателя, сведения о доходах - в руки торговцев и производителей товаров, сведения об аресте или осуждении - в руки социальных служб. Вы теряете контроль над своим "информационным портретом", т.е., суммой сведений, определяющей ваше лицо в глазах общества.

Процесс эволюции права на неприкосновенность частной жизни показывает два важнейших элемента в формировании современных аспектов частной жизни: информационный аспект частной жизни стал преобладающим, а граница частной жизни, которая раньше проходила по физическим стенам дома, становится все более прозрачной; защита частной жизни постепенно переходит к праву информационной автономии или к праву на информационное самоопределение*(15). Право на неприкосновенность частной жизни в информационном смысле означает неприкосновенность личной информации. Современные правоведы рассматривают методы и способы защиты сферы частной жизни именно с точки зрения защиты информации о частной жизни, что подразумевает защиту всех аспектов частной жизни: сферу личной жизнедеятельности индивидуума, любые конфиденциальные записи о нем, все то, что человек предпочитает не предавать огласке.

Информация, затрагивающая неприкосновенность частной жизни и ставшая известной на законных основаниях другим лицам, должна охраняться:

- в режиме профессиональной тайны, если она получена этими лицами исключительно в силу исполнения профессиональных обязанностей, не связанных с государственной или муниципальной службой;

- в режиме служебной тайны, если она получена представителями государственных органов или органов местного самоуправления в силу исполнения своих служебных обязанностей в случаях и порядке, установленных законом.*(16)

Международные контрольные механизмы, как правило, представляют собой, конечно, коллективные органы (комитеты, группы, может быть, даже целые международные организации), хотя институт индивидуальных специальных докладчиков достаточно часто встречается в практике ООН и Совета Европы. Коллективные органы принимают свои решения либо консенсусом, либо большинством голосов. Юридическая природа их решений различна. Если решения Европейского суда по правам человека носят обязательный характер, то решения Комитета по конвенциям и рекомендациям Исполнительного Совета ЮНЕСКО носят только рекомендательный характер, да и то нуждаются в одобрении самого Исполсовета ЮНЕСКО.

Создание и функционирование международных контрольных органов в области прав человека и охраны частной жизни - это объективная реальность конца XX века и следствие того, что права человека в области охраны частной жизни вышли из рамок исключительной внутренней компетенции государства, превратившись не только в общеевропейскую составляющую, но и в элемент общих международных отношений. Среди универсальных международных организаций, которые необходимо отметить, конечно, особое место занимает Организация Объединенных Наций. И роль ООН, ее Генеральной Ассамблеи заключается прежде всего в том, что Организация Объединенных Наций выработала под своей эгидой Всеобщую декларацию прав человека, заложившую основу того, что мы понимаем сейчас как права человека в целом, не только в Европе, но и во всем мире. И, конечно, это разработка и затем принятие Пактов о правах человека 1966 года, которые явились основой для понимания проблемы прав человека в современном мире.

Среди специализированных организаций системы ООН - ЮНЕСКО. В рамках Исполнительного Совета ЮНЕСКО действует Комитет по конвенциям и рекомендациям. Помимо подготовки проектов международных правовых актов в области прав человека для рассмотрения ЮНЕСКО, Комитет собирается на свои сессии два раза в год и рассматривает жалобы конкретных лиц и неправительственных организаций по поводу нарушений прав граждан в области образования, науки и культуры. Заседания комитета проводятся при закрытых дверях.

Вне системы ООН существует ряд органов, которые созданы на основании международных договоров по правам человека для контроля за выполнением государствами-участниками своих обязательств по договорам, в частности по охране частной жизни граждан. Важнейшим, конечно, органом из таких органов вне системы ООН является Комитет по правам человека, созданный на основании международного пакта о гражданских и политических правах 1966 года.

Россия вступила в Совет Европы в 1996 году, спустя два года, ратифицировали Европейскую конвенцию о правах человека 1950 года. С 1 ноября 1998 года действует эта Конвенция в новой редакции с учетом 11-го протокола. Государства-участники Конвенции обеспечивают каждому лицу, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, определенные Конвенцией, а это - основной набор прав в области охраны частной жизни.

Контрольный механизм по Конвенции - самый жесткий, который можно себе представить не только в современной Европе, но и в целом в мире; поскольку нет такого органа, который бы принимал бы такие обязывающие государства жесткие, в том числе и финансовые решения, как Европейский Суд по правам человека.

С 1 ноября 1998 г. Комиссия по правам человека, действующая в Совете Европы как самостоятельная контрольная единица, прекратила свое существование; стал объединенный Европейский суд по правам человека. И это в значительной степени облегчило чисто процедурное рассмотрение заявлений и жалоб, поступающих от любого гражданина государства-участника Европейской конвенции. *(17)

Мы при ратификации Конвенции сделали следующее заявление: "Российская Федерация в соответствии со статьей 46 Конвенции признает ipso facto и без специального соглашения юрисдикцию Европейского Суда обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случаях предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов, когда предполагаемое нарушение имело место после их вступления в действие в отношении Российской Федерации". То есть любое правоотношение, которое имело место после 5 мая 1998 года, нарушающее или предполагающее нарушение прав гражданина Российской Федерации в области охраны частной жизни, вообще в области прав человека и гражданина, подпадает под юрисдикцию Европейского Суда. Но для этого надо пройти все механизмы судебной защиты в Российской Федерации. Европейский Суд не примет жалобу, если не будет решения высшей судебной инстанции государства-члена, то есть в данном случае речь может быть либо о Верховном суде, либо о Конституционном суде Российской Федерации в каждом конкретном случае.*(18)

Правовое ограничение прав человека исследователи рассматривают как отклонение от правового равенства, когда сужается объем прав и свобод или расширяется круг обязанностей. Такие приемы правового регулирования широко используются при установлении специальных правовых статусов, например, государственных служащих, сотрудников милиции и т.д.

Юридическая наука и практика связывают злоупотребление правом прежде всего с использованием субъектом ответственных прав в явном противоречии с их назначением или с превышением пределов своих полномочий. В действующем законодательстве нечетко оговорены последствия злоупотребления правом, несовершенство закона "провоцирует" субъекта на действия, в которых он не усматривает злоупотребления правом.

Особенно опасно злоупотребление правом со стороны государства, потому что это связано с нарушением общечеловеческих прав и свобод, искажением пропорций во взаимоотношениях личности и государства.*(19)

Даже при введении чрезвычайного или военного положения основные неотъемлемые права человека, в том числе и на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести доброго имени, должны непременно соблюдаться.

Встает вопрос об отраслевой принадлежности принципа недопустимости злоупотребления субъективными правами. Обычно его рассматривают как отраслевой принцип гражданского права, причем в отличие от основных начал гражданского законодательства, предусмотренных в ст. 1 ГК РФ, как один из принципов осуществления гражданских прав и обязанностей*(20).

Недопустимость злоупотребления правами в гражданском праве привычно связано с понятием шиканы. В.П. Грибанов, внесший в проблему злоупотребления правами наибольший вклад, рассматривал это явление как "особый тип гражданского правонарушения, совершаемого управомоченным лицом при осуществлении принадлежащего ему права, связанный с использованием недозволенных конкретных форм в рамках дозволенного общего типа поведения"*(21). Определяя пределы осуществления гражданских прав, ст. 10 ГК РФ устанавливает, что "не допускаются действия граждан и юридических лиц, осуществляемые исключительно с намерением причинить вред другому лицу, а также злоупотребление правом в иных формах".

Еще Р. Иеринг выступал против возможности применения судами правила о недопустимости злоупотребления правом, т.е. шиканы. Он мотивировал это тем, что при обсуждении конкретных вопросов о шикане легко смешивать право и мораль.*(22)

В русской правовой школе эту позицию разделял И.А. Покровский. Он утверждал, что "представляя судам возможность определять наличность злоупотребления правом по соображениям справедливости, предоставляя им возможность взвешивания консолидирующих интересов по степени их важности, Швейцарское Уложение выводит всю область осуществления прав из-под действия юридических норм, отдавая ее под контроль некоторых внезаконных критериев. Мы видели, какую степень объективности имеют все эти "внезаконные" критерии, и мы знаем, что, по существу, применение их обозначает только установление субъективного судейского усмотрения"*(23).

Объясняя сущность швейцарского подхода, основанного на объективном несоответствии поведения началам "доброй совести", И.А. Покровский говорил, что "под это последнее могут быть подводимы, например, и те случаи, когда я осуществляю свой малый интерес в ущерб вашему большому, или когда я причиняю вам вред не потому что желаю его, а просто потому что не обращаю на ваши интересы никакого внимания"*(24).

Т.С. Яценко сделала вывод о том, что немецкие правоведы подчеркивают: для привлечения к ответственности за совершение шиканы управомоченного субъекта требуется установить, что не преследовал никакие иные цели, кроме как причинение вреда другому лицу. Но ряд немецких юристов утверждает, что запрет шиканы распространяется и на те случаи, когда лицо преследует и иные цели, но при условии, что они противоречат праву или нравственности*(25).

Е.А. Суханов справедливо отмечал, что принципиальное правило о необходимости осуществления гражданских прав в соответствии с социальным назначением дополняется принципиальным запретом осуществления гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу, а также злоупотребления правом в иных формах. Нарушение данного "принципиального запрета" в процессе осуществления права является гражданским правонарушением даже при отсутствии специальной нормы, указывающей на неправомерность конкретного действия, имевшего место при осуществлении субъективного права. Поэтому, как считает Е.А. Суханов, злоупотребление правом - это самостоятельная, специфическая форма нарушения принципа осуществления гражданских прав в соответствии с их социальным назначением.

П.Д. Баренбойм, Г.А. Гаджиев. В.И. Лафитский, В.А. May полагают, что подобный подход основан на жестком делении единого российского права на отрасли и преувеличении фактического значения такого деления, а потому в силу этого неприемлем. С их точки зрения, принцип недопустимости злоупотребления субъективными правами является общим принципом права, выраженном в форме конституционного принципа. В части 3 ст. 17 Конституции РФ закреплено, что осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц.

Еще в 1946 г. русский цивилист М.М. Агарков предлагал внести в законодательство статью, запрещающую злоупотребление правом. При этом он исходил из того, что запрет шиканы уже является конституционным принципом, поскольку ст. 130 Конституции СССР 1936 г. устанавливала обязанность каждого гражданина соблюдать Конституцию, законы, уважать правила социалистического общежития.

Л.B. Щенникова считает, что сегодня судья вынужден толковать не только нормы, работая с буквой закона, но и исходить при принятия решения из действительных намерений субъектов правоотношения*(26). По ее мнению, на плечи всех "свалился" моральный закон Канта"*(27).Основным недостатком современной формулировки злоупотребления правом является то, что в силу излишней категоричности она препятствует судам использовать ее в судебной практике. Квалификация действия в качестве шиканы только в случаях осуществления права исключительно с намерением причинить вред другому лицу значительно сужает возможности судебного применения ст. 10 ГК РФ.

П.Д. Баренбойм, Г.А. Гаджиев. В.И. Лафитский, В.А. May настаивают на том, что связь принципа добросовестности и запрета на шикану позволит устранить некоторые дефекты ст. 10 ГК РФ.

При всей сложности данной проблемы правоведы считают, что применение принципов права для решения конкретных дел высшими судами Российской Федерации стало реальностью*(28). Даже в первых решениях Конституционного Суда РФ прослеживается новое отношение к правовым принципам. Конституционный Суд обосновал, что есть общие принципы права, получающие свое воплощение в конституционных принципах. Таким образом, был решен вопрос о том, являются ли общие принципы права конституционными принципами.*(29)

Общие принципы права - это положения (правила) объективного права, которые могут выражаться, а могут и не выражаться в текстах законов, но обязательно должны применяться в судебной практике. Все общие принципы права относятся в России к конституционным принципам, поскольку являются формой выражения общих принципов права. Правоведы*(30) прослеживают следующую иерархию: общие принципы права проявляются в конституционных принципах, которые в свою очередь преломляются в отраслевых принципах и нормах. Признание этого факта меняет соотношение полномочий в российской системе разделения властей: часть нормотворческих полномочий должна переходить от законодателя к суду. При наличии развитой судебной системы, применяя общие принципы права, как минимум высшие суды должны выступать в качестве "конкретного законодателя в конкретном деле".*(31)

Безусловно, можно признать, что значение общих принципов права в сферах частного и публичного права может быть неодинаковым. Система частного права с его многовековой традицией, детализацией в текстах законов различных правил, оставляет меньше места для общих принципов права по сравнению с системой публичного права.

По мнению правоведов, норма, содержащаяся в п. 1 ст. 10 ГК РФ позволяет утверждать, что законодатель соединил немецкий и швейцарский подходы к понятию "злоупотребление правом". От швейцарского подхода происходит признание такой формы злоупотребления правом, которая объективно причиняет вред другому лицу. По мнению Е.А. Суханова, субъективная сторона подобных злоупотреблений правом может выражаться в форме косвенного умысла или неосторожности*(32).

Высшие суды Российской Федерации уже давали разъяснения по этому поводу. В п. 5 постановления Пленумов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ от 1 июля 1996 г. N 6\8 "О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации" указывалось: "... отказ в защите права со стороны суда допускается лишь в случаях, когда материалы дела свидетельствуют о совершении гражданином или юридическим лицом действий, которые могут быть квалифицированы как злоупотребление правом, в частности, действий, имеющих своей целью причинить вред другим лицам"*(33). В постановлении не говорится о том, что лицо действует "исключительно с намерением" причинить вред другому лицу. Но такая мягкая формулировка является недостаточной, для того, чтобы суды приняли ее как руководство к действию. На наш взгляд, это является одной из причин весьма немногочисленной судебной практики применения ст. 10 ГК РФ. Санкция за правонарушения, предусмотренные этой статьей, применяется в форме отказа в удовлетворении требований лица, вытекающих из принадлежащего ему права. Отказ в защите сопровождается также возложением на управомоченное лицо в соответствии со ст. 151, 1099-1101 ГК РФ обязанности возместить причиненный шиканой вред, как моральный, так и имущественный.

Шикана является лишь одной, самой злонамеренной формой злоупотребления правом. Тем не менее, по смыслу конституционного принципа добросовестности (ст. 17, ч. 3 Конституции РФ) возможны и иные формы, не связанные столь жестко с субъективным намерением причинить вред другому лицу. В этих формах на первый план выходит простое игнорирование интересов контрагентов либо публичных интересов. Пренебрежение интересами других лиц объективно причиняет вред, поскольку нарушенными оказываются запреты, императивы, составляющие нормативное содержание принципа добросовестности.*(34)

Отметим, что существует и точка зрения, согласно которой злоупотребление такими неотчуждаемыми правами и свободами, как свобода слова, право свободно распространять информацию любыми законными способами, свобода массовой информации квалифицируется как диффамация*(35). Современному российскому законодательству, в отличие от дореволюционного, этот термин неизвестен. В то же время Пленум Верховного Суда РФ в п. 1 Постановления от 24 февраля 2005 г. N 3 "О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц" отметил, что используемое Европейским Судом по правам человека в его постановлениях понятие диффамации тождественно понятию распространения не соответствующих действительности порочащих сведений, содержащемуся в ст. 152 ГК РФ. Прежде всего необходимо охарактеризовать сущность диффамации как правонарушения. Значимыми здесь являются такие условия, как: 1. распространение фактических сведений, могущих нанести вред репутации человека; 2. персональный характер оглашаемых сведений. В российской правовой науке обсуждается вопрос о ложности распространяемых сведений, как об обязательном элементе диффамации*(36).

По мнению А.А. Смирновой, этот признак не является существенным, так как диффамация может проявляться как в распространение ложных (в том числе заведомо ложных) сведений, так и в оглашении правдивой информации (например, составляющей личную или семейную тайну лица). А.А. Смирнова определяет диффамацию как нарушение чести, достоинства, репутации, доброго имени, а в отдельных случаях - также личной и (или) семейной тайны лица, путем распространения порочащих сведений, имеющих фактически персональный характер*(37).

Как справедливо отмечал С. Потапенко, защита этих нематериальных благ в "диффамационном праве" возможно лишь при условии одновременной защиты права на свободу слова и массовой информации*(38). Российские юристы XIX в., признавая значимость печати, отдавали приоритет защите частных интересов: "Общее правило то, что частная жизнь не полежит печатному оглашению; она должна оставаться неприкосновенною. Поэтому в случае диффамации не допускаются доказательства позорящих фактов. Если бы каждое частное лицо, при распространении о нем печатно позорящих слухов, принуждено было бы перед судом доказывать их неосновательность, то жизнь сделалась бы невыносимою"*(39).

Тем не менее, на сегодняшний день большинство судов в демократических странах придерживаются той точки зрения, что общественный интерес в публичном обсуждении серьезных вопросов должен перевешивать законную цель защиты репутации других лиц*(40). В первую очередь это относится к так называемым общественным деятелям (публичным фигурам), которые в силу своего положения должны быть готовы к большим дозам критики за свои общественные действия, нежели частные лица. Как правило, подобная критика выражается в оглашении неоднозначно воспринимаемых обществом фактов, составляющих содержание их деятельности, и достаточно резких оценках их действий. Вместе с тем согласно позиции Европейского Суда по правам человека, хотя пределы допустимой критики в отношении политиков как таковых и шире, чем в отношении частного лица, "частная жизнь общественных деятелей должна защищаться, как и частная жизнь других граждан, за исключением случаев, когда она может оказать воздействие на общественно значимые события"*(41).

В современной России и мире цель защиты общественных интересов достаточно часто декларируется, выступает главным основанием (и "оправданием") при разглашении порочащих сведений, составляющих личную тайну лиц, занимающих заметное общественное положение и находящихся в центре внимания прессы. Примеров такого подхода множество: газетная публикация о махинациях с ценными бумагами, направленных на оптимизацию налогообложения, стала причиной отставки министра юстиции Швеции*(42), пришлось оставить пост Генеральному прокурору РФ после показа по центральному каналу телевидения материала, демонстрирующего похожего на него человека в компрометирующем его обществе, и др.*(43)

Таким образом, есть основания утверждать, что мировая практика идет по пути непризнания статуса правонарушения за распространение порочащих лицо сведений, если эти сведения в силу тех или иных причин представляют значительный интерес для общества*(44).

На наш взгляд, довольно сложно зачастую определить степень значительности общественного интереса и границ частной жизни, которые не должны нарушаться ни при каких обстоятельствах.

В подлинно демократическом обществе, предполагающем наличие острой политической борьбы, крайне трудно достоверно определить, действительно ли распространение порочащих сведений было обусловлено заботой об общественном интересе или речь идет о так называемом черном пиаре: специалисты-политтехнологи способны создать "сенсационный" материал практически из воздуха; достигнутый уровень информационных технологий позволяет за считанные секунды "растиражировать" любое высказывание, статью, сюжет на весь мир. Систематическая же критика того или иного лица с помощью средств массовой информации приводит, как правило, к существенному умалению его репутации, независимо от справедливости (объективной состоятельности) этой критики. Несмотря на актуальную значимость свободы прессы как неотъемлемого элемента и ключевого социального гаранта свободы выражения мнений в целом и политической дискуссии, которая и лежит в основе самого понятия демократического общества, представляется важным обратить внимание на возможность использования средств массовой информации в качестве средства, инструмента в политической борьбе.

В данном случае, по мнению А.А. Смирновой, разграничение между правомерным по сути и лишь формально правомерным, а фактически направленном на умаление таких нематериальных благ, как честь, достоинство, доброе имя, деловая репутация, неприкосновенность частной жизни, поведением (распространением информации) можно провести только с помощью таких конституционно значимых критериев, как добросовестность и справедливость*(45).

Выраженная направленность на заботу об общем благе свидетельствует о нахождении рассматриваемого распространения порочащих сведений в сфере правомерного (конституционно добросовестного) поведения*(46). В свою очередь, преимущественное желание унизить, опорочить человека, даже если его поведение не идеально с точки зрения общественного мнения, не может быть элементом нормального (добросовестного и справедливого) пользования правом на распространение информации, свободой слова и массовой информации. Следовательно, подобное поведение, включающее в себя недобросовестное пользование принадлежащими лицу конституционными правами свободами, нацеленное на умаление прав и свобод другого лица и тем самым нарушающее справедливый общественный порядок, хотя бы и прикрытое ширмой заботы об общественных интересах, можно рассматривать как злоупотребление конституционными правами и свободами*(47).

Диффамация как злоупотребление информационными правами и свободами включает формально не нарушающие охранительные нормы действия по распространению достоверной порочащей информации, когда диффаматор преследует неконституционную (и следовательно, неправомерную) цель злонамеренного опорочения другого лица, а общественные интересы заявляются им сугубо номинальным образом. Подобное "самовыражение" предполагает конституционное противодействие, и вопрос о создании соответствующего эффективного механизма достаточно актуален.

Решение его вопроса А.А. Смирнова видит как в совершенствовании действующего законодательства о диффамации, так и в ориентировании судей, рассматривающих диффамационные споры, на конституционно-правовой анализ обстоятельств дела, могущих помочь выяснению истинной цели лица, распространившего порочащее сведения.

Очевидно, что опорочить человека в глазах окружающих можно не только ложью (в этом случае все достаточно просто и понятно - журналисту будет грозить статья 129 УК РФ). Вполне достоверная информация, которую человек скрывает от окружающих, в случае ее опубликования может негативно сказаться на отношении людей к человеку и восприниматься и окружающими, и самим человеком как порочащая его: наличие судимостей, факты о поведении в семье и быту, изменение фамилии, сведения о тех или иных излеченных болезнях и т.п.*(48)

Пункт 3 статьи 152 ГК РФ прямо предусматривает возможность (право) гражданина, в отношении которого СМИ опубликованы сведения, ущемляющие его права или охраняемые законом интересы, на опубликование своего ответа в том же СМИ. Более того, пункт 5 этой же статьи предусматривает, что лицо, в отношении которого распространены сведения, порочащие его честь, достоинство и деловую репутацию, вправе требовать возмещения убытков и морального вреда, причиненных их распространением.

Обратим внимание, что последствия для распространившего недостоверные сведения и распространившего достоверные, если и те и другие приносят человеку страдания или убытки, по сути одинаковы.

Библиографический список:

1. Wiliams G. One Man's Freedom. N.Y., 1962. P. 145.

2. Багерстам Э. Свобода прессы в демократическом обществе. Тарту-Вяллингби. 1992. С. 49.

3. Баренбойм П.Д., Гаджиев Г.A., Лафитский В.И., May В.А. Конституционная экономика. - М. Юстицинформ, 2006. С. 140.

4. Бондарь Н.С., Капранова Ю.В. Конституционное измерение равноправия граждан Российской Федерации. - Ростов-на-Дону, 2002. - С. 12.

5. Гражданское право. Т. 1. М. С. 394, 390.

6. Грибанов В.П. Пределы осуществления и защиты гражданских прав. М. 1972.

7. Долгоруков С.В. Принцип неприкосновенности личности в уголовном судопроизводстве / Дисс. ... канд. юрид. наук. - Минск, 1985.

8. Европейский суд по правам человека. Избранные решения. В. 2-х тт. / Под ред. В.А. Туманова. М. Норма. 2000.

9. Карпунина И.А. Охрана частной жизни как принцип российского уголовного процесса / Дисс. ... канд. юрид. наук. - Самара, 2004.

10. Кацалов В.П. Частная жизнь как правовая категория // Право граждан на информацию и защита неприкосновенности частной жизни. Новгород, 1999. - С. 43.

11. Кацалов В.П. Частная жизнь как правовая категория // Право граждан на информацию и защита неприкосновенности частной жизни. Новгород, 1999. - С. 46.

12. Кожевников С.И., Кузнецов А.П. Общеправовые и отраслевые принципы: сравнительный анализ // Юрист. 2000. N 4.

13. Комментарий к Закону РФ о СМИ / Под ред. Монахова В.Н., М. 2001.

14. Комментарий к Федеральному закону "Об информации, информатизации и защите информации" / Под ред. И.Л. Бачило, А.В. Волокитина, В.А. Копылова, Б.В. Кристального, Ю.А. Нисневича. М. 1996.

15. Конституционный статус личности в СССР. М. 1980, с. 203.

16. Малеина М.И. Частная жизнь "за стеклом": правовые проблемы проведения интерактивных игровых шоу в реальном времени и способы их решения // Законодательство. N 2. 2002. N 5.

17. Малеина М.И. Частная жизнь "за стеклом": правовые проблемы проведения интерактивных игровых шоу в реальном времени и способы их решения // Законодательство. N 2. 2002. N 5.

18. Мамут Л.С. Народ в правовом государстве. М. 1999.

19. Митцукова Г.А. Право на неприкосновенность частной жизни как конституционное право человека и гражданина / Дисс. ... канд. юрид. наук. - Екатеринбург, 2005. - С. 8.

20. Моисеева Т.В. Судебный контроль за соблюдением права граждан на тайну телефонных переговоров и иных сообщений // Журнал российского права. 2001. N 1. С. 71-75.

21. Николайчик В.М. Право на подслушивание // США: Экономика, политика, идеология. 1992. N 5. С. 22-29.

22. Основные международные нормы, относящиеся к свободе выражения мнений // Российский бюллетень по правам человека. 2001. N 14. С. 95.

23. Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. 1998. С. 116.

24. Потапенко С. Институт диффамации и российское законодательство // Российская юстиция. 2002. N 6. С. 33.

25. Права и свободы человека и гражданина. М. 2000. С. 128.

26. Самородов Д.А. Честь и достоинство по российскому гражданскому праву: социальные основы и правовая характеристика. Дисс. ... канд. юрид. наук. - М., 2005.

27. Сборник постановлений пленума Верховного суда РФ. 1961-1996. М, 1997. С. 335.

28.Смирнова А.А. Диффамация как злоупотребление свободой слова и информации (конституционно-правовой аспект) // Конституционное и муниципальное право. 2007. N 9. С. 7-9.

29. Смолян Г.Л. Сетевые информационные технологии и проблемы безопасности личности // Информационное общество. 1999. N 1. С. 23.

30. Стецовский Ю.И. Право на свободу и личную неприкосновенность. Нормы и действительность. М. Дело. 2000. С. 387.

31.Фомин А.А. Чрезвычайное законодательство в Российской Федерации. Пенза. Изд-во Пензенского государственного университета. 2002.

32. Хижняк В.С. Конституционное право человека и гражданина на информацию в Российской Федерации / Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. - Саратов, 1998. - С. 22.

33. Цадыкова Э.А. Гарантии охраны и защиты персональных данных человека и гражданина // Конституционное и муниципальное право. 2007. N 14. С. 15.

34. Цицерон Марк Туллий. Речи. В 2 т. Т. 2. М. 1962. С. 287.

35. Черников О.Ю. Защита доброго имени: проблемы терминологии // Право: теория и практика. 2003. N 8. С. 43.

36. Чичерин Б.Н. Курс государственной науки. В 3-х т. Т. 1. Общее государственное право. М. 1894. С. 220.

37. Щенникова Л.B. Злоупотребление правом (дух и буква закона) // Законодательство. 1999. N 5. С. 20.

38. Яценко Т.С. Шикана как правовая категория в гражданском праве. Автореф. дис. канд. юр. наук. Ростов н/Д. 2000.С. 15.

М.Ю. Авдеев,

кандидат юридических наук, адвокат

"Образование и право", N 12, декабрь 2012 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Wiliams G. One Man's Freedom. N.Y., 1962. P. 145.

*(2) См.: Митцукова Г.А. Право на неприкосновенность частной жизни как конституционное право человека и гражданина / Дисс. ... канд. юрид. наук. - Екатеринбург, 2005. - С. 8.

*(3) См., напр.: Комментарий к Федеральному закону "Об информации, информатизации и защите информации" / Под ред. И.Л. Бачило, А.В. Волокитина, В.А., В.А. Копылова, Б.В. Кристального, Ю.А. Нисневича. М. 1996; Комментарий к Закону РФ о СМИ / Под ред. Монахова В.Н., М. 2001; Конституционный статус личности в СССР. М. 1980, С. 203.

*(4) См.: Митцукова Г.А. Право на неприкосновенность частной жизни как конституционное право человека и гражданина / Дисс. ... канд. юрид. наук. - Екатеринбург, 2005. - С. 9.

*(5) См., напр.: Самородов Д.А. Честь и достоинство по российскому гражданскому праву: социальные основы и правовая характеристика. Дисс. ... канд. юрид. наук. - М., 2005; Карпунина Н.А. Охрана частной жизни как принцип российского уголовного процесса / Дисс. ... канд. юрид. наук. - Самара, 2004; Долгоруков С.В. Принцип неприкосновенности личности в уголовном судопроизводстве / Дисс. ... канд. юрид. наук. - Минск, 1985.

*(6) Цицерон Марк Туллий. Речи. В 2 т. Т. 2. М. 1962. С. 287.

*(7) См.: Николайчик В.М. Право на подслушивание // США: Экономика, политика, идеология. 1992. N 5. С. 22-29.

*(8) Сборник постановлений пленума Верховного суда РФ. 1961-1996. М, 1997. С. 335.

*(9) Стецовский Ю.И. Право на свободу и личную неприкосновенность. Нормы и действительность. М. Дело. 2000. С. 387.

*(10) См.: Моисеева Т.В. Судебный контроль за соблюдением права граждан на тайну телефонных переговоров и иных сообщений // Журнал российского права. 2001. N 1. С. 71-75.

*(11) См: Европейский суд по правам человека. Избранные решения. В. 2-х тт. / Под ред. В.А. Туманова. М. Норма. 2000.

*(12) См: Права и свободы человека и гражданина. М. 2000. С. 128.

*(13) См.: Фомин А.А. Чрезвычайное законодательство в Российской Федерации. Пенза. Изд-во Пензенского государственного университета. 2002.

*(14) См.: Моисеева Т.В. Судебный контроль за соблюдением права граждан на тайну телефонных переговоров и иных сообщений // Журнал российского права. 2001. N 1. С. 71-75.

*(15) Подробнее см.: Цадыкова Э.А. Гарантии охраны и защиты персональных данных человека и гражданина // Конституционное и муниципальное право. 2007. N 14. С. 15.

*(16) См.: Мамут Л.С. Народ в правовом государстве. М. 1999.

*(17) См.: Малеина М.Н. Частная жизнь "за стеклом": правовые проблемы проведения интерактивных игровых шоу в реальном времени и способы их решения // Законодательство. N 2. 2002. N 5.

*(18) См.: Николайчик В.М. Право на подслушивание // США: Экономика, политика, идеология. 1992. N 5. С. 22-29.

*(19) См.: Кацалов В.П. Частная жизнь как правовая категория // Право граждан на информацию и защита неприкосновенности частной жизни. Новгород, 1999. - С. 43.

*(20) Гражданское право. Т. 1. М. С. 394, 390.

*(21) Грибанов В.П. Пределы осуществления и защиты гражданских прав. М. 1972.

*(22) См.: Моисеева Т.В. Судебный контроль за соблюдением права граждан на тайну телефонных переговоров и иных сообщений // Журнал российского права. 2001. N 1. С. 71-75.

*(23) Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. 1998. С. 116.

*(24) Там же, - С. 118.

*(25) Яценко Т.С. Шикана как правовая категория в гражданском праве. Автореф. дис. канд. юр. наук. Ростов н/Д. 2000. С. 15.

*(26) Щенникова Л.B. Злоупотребление правом (дух и буква закона) // Законодательство. 1999. N 5. С. 20.

*(27) Там же.

*(28) Баренбойм П.Д., Гаджиев Г.А., Лафитский В.И., May В.А. Конституционная экономика. - М. Юстицинформ, 2006. С. 140.

*(29) См.: Хижняк В.С. Конституционное право человека и гражданина на информацию в Российской Федерации / Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. - Саратов, 1998. - С. 22.

*(30) Кожевников С.Н., Кузнецов А.П. Общеправовые и отраслевые принципы: сравнительный анализ // Юрист. 2000. N 4.

*(31) См.: Малеина М.Н. Частная жизнь "за стеклом": правовые проблемы проведения интерактивных игровых шоу в реальном времени и способы их решения // Законодательство. N 2. 2002. N 5.

*(32) Гражданское право. Т. 1. М. С. 393.

*(33) Вестник ВАС РФ. 1996. N 9.

*(34) См.: Кацалов В.П. Частная жизнь как правовая категория // Право граждан на информацию и защита неприкосновенности частной жизни. Новгород, 1999. - С. 46.

*(35) Смирнова А.А. Диффамация как зло употребление свободой слова и информации (конституционно-правовой аспект) // Конституционное и муниципальное право. 2007. N 9. С. 7-9.

*(36) Потапенко С. Институт диффамации и российское законодательство // Российская юстиция. 2002. N 6. С. 33.

*(37) Смирнова А.А. Диффамация как злоупотребление свободой слова и информации (конституционно-правовой аспект) // Конституционное и муниципальное право. 2007. N 9. С. 8.

*(38) Потапенко С. Институт диффамации и российское законодательство // Российская юстиция. 2002. N 6. С. 33.

*(39) Чичерин Б.Н. Курс государственной науки. В 3-х т. Т. 1. Общее государственное право. М. 1894. С. 220.

*(40) См.: Основные международные нормы, относящиеся к свободе выражения мнений // Российский бюллетень по правам человека. 2001. N 14. С. 95.

*(41) Резолюция 428 Консультативной Ассамблеи Совета Европы (раздел С). Цит. по: Смолян Г.Л. Сетевые информационные технологии и проблемы безопасности личности // Информационное общество. 1999. N 1.С. 23.

*(42) См.: Багерстам Э. Свобода прессы в демократическом обществе. Тарту-Вяллингби. 1992. С. 49.

*(43) См.: Черников О.Ю. Защита доброго имени: проблемы терминологии // Право: теория и практика. 2003. N 8. С. 43.

*(44) См.: Бондарь Н.С., Капранова Ю.В. Конституционное измерение равноправия граждан Российской Федерации. - Ростов-на-Дону, 2002. - С. 12.

*(45) Смирнова А.А. Диффамация как злоупотребление свободой слова и информации (конституционно-правовой аспект) // Конституционное и муниципальное право. 2007. N 9. С. 9.

*(46) См.: Хижняк В.С. Конституционное право человека и гражданина на информацию в Российской Федерации / Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. - Саратов, 1998. - С. 22.

*(47) См.: Моисеева Т.В. Судебный контроль за соблюдением права граждан на тайну телефонных переговоров и иных сообщений // Журнал российского права. 2001. N 1. С. 71-75.

*(48) См.: Малеина М.Н. Частная жизнь "за стеклом": правовые проблемы проведения интерактивных игровых шоу в реальном времени и способы их решения // Законодательство. N 2. 2002. N 5.