Компетенция российского арбитражного суда рассматривать иск к иностранному юридическому лицу, действующему на территории Российской Федерации через аккредитованное представительство иностранной дочерней компании (В.А. Вайпан, Г.В. Вайпан, А.Г. Ивлиева, "Право и экономика", N 7, июль 2011 г.)

Компетенция российского арбитражного суда рассматривать иск к иностранному юридическому лицу, действующему на территории Российской Федерации через аккредитованное представительство иностранной дочерней компании

Ведение деятельности иностранными организациями на территории Российской Федерации рождает непростые вопросы, связанные с компетенцией российских судов рассматривать иски российских юридических лиц к таким организациям. Одним из спорных случаев является предъявление иска к иностранной организации, которая не имеет аккредитованного представительства и (или) филиалов на территории Российской Федерации, в то же время фактически осуществляет деятельность в Российской Федерации через аккредитованное представительство иностранной компании, которая, в свою очередь, является дочерней компанией данной организации.

Вправе ли арбитражный суд в Российской Федерации рассматривать иск к иностранному юридическому лицу, действующему на территории Российской Федерации через аккредитованное представительство иностранной дочерней компании, если международным договором о правовой помощи установлена возможность рассмотрения таких исков только при наличии на территории Российской Федерации органа управления, представительства либо филиала иностранного юридического лица?

Компетенция национальных судов по рассмотрению споров с участием иностранных лиц традиционно именуется международной подсудностью. Поскольку определение международной подсудности национальных судов той или иной страны является прерогативой национальных законодателей, постольку неизбежным явлением становятся так называемые конфликты юрисдикций (ситуации, когда суды сразу нескольких стран считают себя компетентными рассматривать один и тот же спор). Одним из способов устранения таких конфликтов является заключение международных договоров о разграничении компетенции национальных судов по рассмотрению дел с участием иностранных лиц.

Российская Федерация является участницей целого ряда двусторонних и многосторонних договоров о правовой помощи, которые содержат в числе прочего юрисдикционные привязки - положения, наделяющие компетенцией тот или иной национальный суд при наличии тех или иных фактических обстоятельств. Некоторые из этих международных договоров определяют компетенцию национальных судов широко и содержат развернутый перечень юрисдикционных привязок, сходный по нормативному содержанию со ст. 247 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (далее - АПК РФ). К числу таких договоров относятся, в частности, Соглашение стран СНГ от 20 марта 1992 г. "О порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности" (Киевское соглашение) и Конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам от 22 января 1993 г. (Минская конвенция). Однако ряд иных международных договоров Российской Федерации о правовой помощи (соответствующие двусторонние договоры с Азербайджаном, Албанией, Египтом, Ираном, Киргизией, Литвой, Латвией, Молдовой и Эстонией) значительно сужает компетенцию российских судов по сравнению с тем, как она определена в ст. 247 АПК РФ. Если по смыслу указанной статьи предъявление иска к иностранному юридическому лицу возможно во всех случаях "тесной связи спорного правоотношения с территорией Российской Федерации" (п. 10 ч. 1 ст. 247 АПК РФ), отмеченные международные договоры содержат следующее (типовое) положение ограничительного характера: "Если настоящий Договор не устанавливает иного, суды каждой из Договаривающихся Сторон компетентны рассматривать гражданские и семейные дела, если ответчик имеет на ее территории местожительство. По искам к юридическим лицам они компетентны, если на территории данной Стороны находится орган управления, представительство либо филиал юридического лица (выделено соавт. - Прим. ред.)".

Особое положение международных договоров в правовой системе Российской Федерации предопределяет приоритет договоров о правовой помощи над соответствующим процессуальным законодательством в части определения международной подсудности российских судов. Так, согласно ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации, если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора. Данная норма Конституции конкретизирована в ч. 3 ст. 3 АПК РФ, которая предусматривает, что, если международным договором Российской Федерации установлены иные правила судопроизводства, чем те, которые предусмотрены законодательством Российской Федерации о судопроизводстве в арбитражных судах, применяются правила международного договора. Следовательно, лицу, намеревающемуся предъявить в российский арбитражный суд иск к организации, имеющей местонахождение на территории иностранного государства - участника одного из упомянутых договоров о правовой помощи, необходимо доказать, что на территории Российской Федерации находится представительство либо филиал этой иностранной организации. В противном случае российский арбитражный суд не будет полномочен рассматривать иск и производство по делу будет прекращено.

Исходя из этих предварительных замечаний, центральным вопросом, подлежащим разрешению при определении компетенции российского арбитражного суда рассматривать иск к иностранному юридическому лицу, действующему на территории Российской Федерации через аккредитованное представительство иностранной дочерней компании, является вопрос о значении терминов "представительство" и "филиал" в тексте международного договора о правовой помощи. Для ответа на этот вопрос требуется, во-первых, определить правила толкования содержащихся в международном договоре терминов и, во-вторых, произвести толкование терминов "представительство" и "филиал" с учетом применимых правил толкования.

Правила, применимые к толкованию терминов, содержащихся в международном договоре

Правила и принципы, которыми должен руководствоваться правоприменитель (в том числе национальный суд) при толковании положений международного договора, имеют определяющее значение для установления содержания терминов "представительство" и "филиал". От содержания этих правил зависит определение того источника, к которому необходимо обратиться для выяснения смысла указанных терминов. Можно ли считать таким источником право страны, в суд которой подан иск к иностранному юридическому лицу? Или следует обращаться к праву, которое подлежит применению в соответствии с коллизионными нормами государства суда (например, к личному закону иностранного юридического лица)? Или необходимо признать, что слова и выражения, содержащиеся в международном договоре, имеют автономное значение, которое устанавливается независимо от норм конкретного национального правопорядка?

Толкование международных договоров должно осуществляться в соответствии с правилами, установленными в ст. 31 и 32 Венской конвенции о праве международных договоров от 23 мая 1969 г. (далее - Венская конвенция). Положения Венской конвенции как международного договора Российской Федерации*(1) действуют в Российской Федерации непосредственно (ч. 3 ст. 5 Федерального закона от 15 июля 1995 г. N 101-ФЗ "О международных договорах Российской Федерации"). Правила толкования, содержащиеся в ст. 31 и 32 Венской конвенции, не являются простыми рекомендациями - напротив, будучи частью международного договора Российской Федерации, они юридически обязательны для российских судов (п. 10 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. N 5 "О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации").

Часть 1 ст. 31 Венской конвенции содержит общее правило толкования международного договора: "Договор должен толковаться добросовестно в соответствии с обычным значением, которое следует придавать терминам договора в их контексте, а также в свете объекта и целей договора (выделено соавт. - Прим. ред.)".

Согласно устоявшейся практике Международного суда ООН*(2) и господствующему мнению в науке международного права*(3), цитированное положение основано на буквальном, текстуальном подходе к толкованию международного договора. При таком подходе основополагающее значение имеет обычный смысл тех слов и выражений, которые стороны включили в текст договора. Так, Международный суд ООН в одном из своих консультативных заключений подчеркнул: "Первый долг суда, призванного разъяснить и применить положения договора, состоит в том, чтобы попытаться истолковать выражения, используемые в контексте, в их естественном и обычном значении. Если можно без труда установить естественное и обычное значение толкуемых слов в их контексте, вопрос следует считать исчерпанным"*(4).

Разумеется, буквальное толкование того или иного положения международного договора не всегда является самодостаточным. В случае необходимости оно может подкрепляться другими средствами, в частности, анализом объекта и целей договора (ч. 1 ст. 31 Венской конвенции), обращением к подготовительным материалам и к обстоятельствам заключения договора (ст. 32 Венской конвенции). Однако из ст. 31 и 32 Венской конвенции со всей очевидностью вытекает, что национальное право какого-либо из государств - участников договора не может приниматься во внимание как таковое при толковании договора. Международный договор - акт согласованной воли суверенных государств, и его толкование может производиться не иначе как через определение общей воли сторон, согласованного понимания ими тех или иных условий договора. Именно поэтому ст. 31 Венской конвенции предписывает учитывать при толковании договора лишь такие действия или события, которые позволяют прояснить общую волю сторон: любое соглашение, относящееся к договору, которое было достигнуто между всеми участниками в связи с заключением договора (п. "а" ч. 2 ст. 31); любой документ, составленный одним или несколькими участниками в связи с заключением договора и принятый другими участниками в качестве документа, относящегося к договору (п. "b" ч. 2 ст. 31); любое последующее соглашение между участниками относительно толкования договора или применения его положений (п. "а" ч. 3 ст. 31); последующая практика применения договора, которая устанавливает соглашение участников относительно его толкования (п. "b" ч. 3 ст. 31). Однако ст. 31, 32 Венской конвенции не допускают учета национального права как выражения единоличной воли одного из государств - участников договора.

Единственным исключением из правила о неприменимости национального права при толковании договора является ситуация, в которой сам международный договор содержит недвусмысленную отсылку к законодательству того или иного государства. Среди норм о международной подсудности одним из примеров таких отсылок служит ст. 59 Луганской конвенции о юрисдикции и приведении в исполнение судебных решений по гражданским и коммерческим делам от 30 октября 2007 г., предписывающая судам обращаться к национальному праву при решении вопроса о том, имеет ли ответчик местонахождение ("домициль") на территории соответствующего государства.

Двусторонние договоры о правовой помощи, исследуемые в настоящей статье, не содержат положений, предписывающих обращаться к национальному праву (будь то право Российской Федерации или право другой договаривающейся стороны) для установления значения терминов "представительство" и "филиал". Между тем в ряде иных положений таких договоров стороны предусматривают отсылку к национальному законодательству.

Приведем в качестве примера Договор между Российской Федерацией и Латвийской Республикой о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам от 3 февраля 1993 г. (далее - Договор). В Договоре прямо указано, что национальное право подлежит применению при разрешении дел о признании лица ограниченно дееспособным или недееспособным (ч. 1 ст. 23 Договора), при определении формы заключения брака (ч. 2 ст. 26 Договора), при регулировании отношений между опекуном или попечителем и лицом, находящимся под опекой или попечительством (ч. 2 ст. 35 Договора), и в некоторых других ситуациях. Такие же отсылки содержатся и в других аналогичных двусторонних договорах. Приведенные примеры свидетельствуют о том, что если бы договаривающиеся стороны (Российская Федерация и иностранное государство, с которым заключен договор о правовой помощи) имели намерение придать терминам "представительство" и "филиал" те значения, которые придаются аналогичным терминам в их национальных законах, то они прямо выразили бы такое намерение в тексте соответствующего договора и предусмотрели бы правила определения того, к праву какой из двух стран следует обращаться. В отсутствие подобного волеизъявления договаривающихся сторон обращение к национальному праву будет идти вразрез с правилами толкования, закрепленными в ст. 31 и 32 Венской конвенции.

Таким образом, системный анализ двусторонних договоров Российской Федерации о правовой помощи приводит к выводу о том, что термины "представительство" и "филиал" должны быть истолкованы автономно, независимо от значения аналогичных национально-правовых терминов.

Необходимость автономного толкования терминов "представительство" и "филиал" также продиктована наличием у договоров о правовой помощи особых объекта и целей (ч. 1 ст. 31 Венской конвенции). Такие договоры направлены на унификацию и упрощение правил совершения юридически значимых действий гражданами и юридическими лицами по защите своих имущественных и личных неимущественных интересов. Подобная унификация, в том числе посредством разграничения компетенции национальных судов, призвана гарантировать равную правовую защиту гражданам и юридическим лицам обоих государств-участников. В уже упомянутом Договоре между Российской Федерацией и Латвийской Республикой наличие указанных целей следует из содержания ч. 1 ст. 1: "Граждане одной Договаривающейся Стороны пользуются на территории другой Договаривающейся Стороны в отношении своих личных и имущественных прав такой же правовой защитой, как граждане этой Договаривающейся Стороны. Это относится также и к юридическим лицам, которые созданы в соответствии с законодательством одной из Договаривающихся Сторон".

Независимое, единое для обеих договаривающихся сторон толкование терминов "филиал" и "представительство" соответствует описанным целям договора о правовой помощи, поскольку исключает ситуации правовой неопределенности, вызванной различием в национально-правовом понимании терминов, и предотвращает вызываемое такой неопределенностью фактическое неравноправие сторон судебных споров. Аналогичная позиция была занята Судом Европейского союза при толковании терминов "филиал, представительство либо иное подразделение" (англ. "branch, agency or other establishment") в ч. 5 ст. 5 Брюссельской конвенции о юрисдикции и приведении в исполнение судебных решений по гражданским и коммерческим делам от 27 сентября 1968 г. (далее - Брюссельская конвенция)*(5). В решении по делу Somafer SA v. Saar-Ferngas AG Суд, проанализировав объект и цель конвенции, указал, что в интересах "правовой определенности и равенства прав и обязанностей сторон" спорные термины подлежат независимому толкованию, общему для всех государств-участников*(6).

Таким образом, анализ применимых международных правил толкования позволяет заключить, что установление значения терминов "представительство" и "филиал" в исследуемых двусторонних международных договорах Российской Федерации о правовой помощи должно осуществляться путем выявления обычного смысла толкуемых слов в их контексте и с учетом объекта и целей договора, без обращения к национальному праву Российской Федерации либо другого государства - участника договора.

Значение терминов "представительство" и "филиал", установленное при помощи применимых правил толкования

В рамках настоящей статьи будет, во-первых, исследовано обычное значение терминов "представительство" и "филиал" с учетом их международного понимания; во-вторых, изложены причины, по которым обычное значение толкуемых терминов следует предпочесть их специальному значению в российском праве; в-третьих, исследовано влияние сложной корпоративной структуры (наличие дочерней компании) на возможность квалификации российского подразделения в качестве представительства либо филиала иностранного юридического лица для целей установления юрисдикции российского арбитражного суда.

1. Под представительством в русском языке понимается "учреждение, представляющее чьи-либо интересы" [1, с. 581], под филиалом - "самостоятельное отделение какого-нибудь учреждения" [1, с. 852]. Общелексическое значение слов "представительство" и "филиал" подчеркивает, с одной стороны, деятельность какого-либо подразделения от имени и в интересах создавшего его юридического лица, а с другой - наличие контроля юридического лица над созданным им подразделением.

Подобное понимание терминов "представительство" и "филиал" находит подтверждение в зарубежной и международной практике.

В странах англосаксонской правовой семьи филиалом или представительством для целей международной подсудности считается любое лицо, являющееся агентом иностранного юридического лица, при одновременном наличии следующих условий: а) агент действует от имени или в интересах иностранного юридического лица; б) иностранное юридическое лицо выразило свое согласие на деятельность агента; в) иностранное юридическое лицо осуществляет достаточный контроль над таким агентом [2, р. 164].

Для стран романо-германской правовой семьи традиционно характерен более формальный подход к понятиям "филиал" и "представительство", в соответствии с которым только подразделение, входящее в организационную структуру юридического лица, может считаться филиалом или представительством последнего*(7).

Однако в последние годы различия между двумя правовыми семьями существенно сгладились. Ключевое значение в этом процессе сыграла деятельность Комитета по международным гражданским и коммерческим судебным спорам Ассоциации международного права (далее - Комитет). Комитет провел масштабную работу по унификации правил о подсудности по делам с участием юридических лиц, завершившуюся изданием Принципов установления юрисдикции в отношении юридических лиц (далее - Принципы). Как в самих Принципах, так и в официальном комментарии к ним значительное внимание уделяется выработанному в международной судебной практике толкованию терминов "представительство, филиал либо иное подразделение" для целей установления юрисдикции*(8). Комитет ссылается на позицию Суда Европейского союза, который неоднократно рассматривал вопрос о толковании указанных терминов в уже упоминавшейся ч. 5 ст. 5 Брюссельской конвенции.

В соответствии с устоявшейся практикой Суда Европейского союза вопрос о наличии филиала или представительства юридического лица решается в каждом случае исходя из фактических обстоятельств деятельности такого юридического лица на территории иностранного государства. Если обстоятельства осуществления экономической деятельности на территории иностранного государства создают у третьих лиц обоснованное представление о том, что они вступают в правовые отношения именно с этим юридическим лицом, то наличие филиала или представительства предполагается установленным - независимо от того, ведется ли деятельность через юридически оформленное подразделение, дочернюю компанию, другое юридическое лицо или агента (при условии осуществления контроля над последним)*(9).

Так, в решении по делу Somafer SA v. Saar-Ferngas AG суд указал, что "понятие филиала, представительства либо иного подразделения предполагает наличие постоянного места ведения бизнеса, имеющего руководство и достаточную материальную оснащенность для вступления в хозяйственные отношения с третьими лицами, которые, в свою очередь, приобретают возможность совершать сделки по месту нахождения такого подразделения без прямых контактов с головным офисом"*(10). Этот "фактический" подход к пониманию терминов "представительство" и "филиал" получил свое логическое развитие в деле SAR Schotte GmbH v. Parfums Rothschild. В решении по этому делу суд заключил: "Филиал или представительство считается существующим даже в том случае, если юридическое лицо не имеет собственного юридически оформленного подразделения на территории иностранного государства, тем не менее ведет деятельность на этой территории через независимую компанию со сходным наименованием, которая заключает сделки от его имени и фактически выступает в качестве "ответвления" этого юридического лица"*(11).

При наличии в целом единого понимания терминов "представительство" и "филиал" современные правовые семьи по-прежнему расходятся по вопросу о пределах юрисдикции в отношении иностранного юридического лица, имеющего представительство или филиал на территории государства суда. Так, в странах англосаксонской правовой семьи наличие представительства или филиала дает возможность истцу предъявить иск к иностранному юридическому лицу по любому основанию, в том числе не связанному с деятельностью представительства или филиала (так называемая общая юрисдикция). В то же время в законодательстве стран романо-германской правовой семьи возможность предъявления иска ограничена спорами, вытекающими из деятельности представительства или филиала на территории государства суда (так называемая специальная юрисдикция). Ограниченная компетенция судов прямо предусмотрена также п. 5 ст. 5 Брюссельской конвенции и Принципами. Так, Принцип 3.1 гласит: "Против корпорации может быть подан иск в суд государства, в котором она имеет филиал, представительство либо иное подразделение, в отношении спора, вытекающего из деятельности последнего в этом государстве". Однако отсутствие сложившегося единого регулирования по этому вопросу не имеет значения для толкования исследуемых двусторонних международных договоров Российской Федерации о правовой помощи, поскольку в отличие как от Брюссельской конвенции, так и от Принципов исследуемые договоры не ограничивают компетенцию суда спорами, возникающими исключительно в связи с деятельностью филиала или представительства. Так, буквальное толкование п. 1 ст. 21 Договора между Российской Федерацией и Латвийской Республикой позволяет установить, что суд Договаривающейся Стороны компетентен рассматривать спор по искам к юридическим лицам во всех случаях, когда на территории государства суда находится представительство или филиал юридического лица - вне зависимости от того, связан спор непосредственно с деятельностью самого представительства (филиала) или нет.

Таким образом, исходя из международной практики толкования терминов "представительство" и "филиал", фактическая деятельность какого-либо подразделения или компании от имени и в пользу иностранного юридического лица является достаточным основанием для вывода о наличии у последнего филиала или представительства, вне зависимости от формальной стороны отношений между ними, но при условии осуществления достаточного контроля над деятельностью филиала или представительства со стороны иностранного юридического лица.

2. В противоположность обычному значению, которое придается терминам "представительство" и "филиал" в международной практике, понятия "представительство" и "филиал" в российском законодательстве отягощены рядом дополнительных формальных признаков, поэтому имеют специальное, исключительное значение.

Так, согласно п. 3 ст. 55 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ) представительства и филиалы не являются юридическими лицами. Они наделяются имуществом создавшим их юридическим лицом и действуют на основании утвержденных им положений. Руководители представительств и филиалов назначаются юридическим лицом и действуют на основании выданной им доверенности. Представительства и филиалы должны быть указаны в учредительных документах создавшего их юридического лица.

По смыслу ст. 55 ГК РФ обособленное подразделение юридического лица может считаться филиалом либо представительством лишь в случае, если оно имеет ряд специфических черт (в частности, наличие утвержденного положения о филиале или представительстве, упоминание филиала либо представительства в учредительных документах юридического лица, назначение руководителя представительства либо филиала, выдача ему доверенности юридическим лицом и др.). Указанного формального подхода к определению понятий "представительство" и "филиал" придерживается и судебная практика*(12).

В случае с деятельностью иностранных юридических лиц на территории Российской Федерации к их подразделениям предъявляются дополнительные требования: представительством или филиалом считается лишь такое подразделение иностранного юридического лица, которое в соответствии с сохраняющим свою силу Положением о порядке открытия и деятельности в СССР представительств иностранных фирм, банков и организаций (утв. постановлением Совмина СССР от 30 ноября 1989 г. N 1074) аккредитовано и внесено в сводный государственный реестр представительств иностранных компаний, аккредитованных на территории Российской Федерации*(13). В противном случае подразделение иностранного юридического лица не считается ни представительством, ни филиалом по российскому законодательству, что влечет прекращение дел по искам к таким юридическим лицам по причине отсутствия компетенции российского арбитражного суда рассматривать спор*(14).

Изложенное свидетельствует о том, что термины "представительство" и "филиал" имеют в российском законодательстве специальное значение по сравнению с тем обычным значением, которое придается этим терминам в международной практике. Между тем ч. 4 ст. 31 Венской конвенции устанавливает следующее правило: "Специальное значение придается термину в том случае, если установлено, что участники имели такое намерение". Из этого положения следует, что, кроме случаев, когда будет доказано наличие общей воли сторон договора понимать какой-либо термин специальным, исключительным образом, предпочтение должно быть отдано обычному значению термина*(15). По этой причине термины "представительство" и "филиал" в исследуемых двусторонних международных договорах Российской Федерации о правовой помощи не могут быть истолкованы в том значении, которое придается им в российском законодательстве.

3. Наличие в структуре правоотношений между иностранным юридическим лицом (основной компанией) и ее фактическим представительством либо филиалом промежуточного звена в виде дочерней компании не препятствует установлению юрисдикции суда в отношении иностранного юридического лица (основной компании). Если подразделение (представительство либо филиал) дочерней компании на территории государства суда осуществляет функции не только учредившей его дочерней, но и основной компании, такое подразделение может считаться представительством или филиалом основной компании для целей определения компетенции суда.

Подобная квалификация возможна благодаря доктрине "снятия корпоративной вуали", которая широко используется судами ряда зарубежных государств, принадлежащих к различным правовым семьям. Возникнув изначально как доктрина, применимая к материально-правовым вопросам (в первую очередь вопросам гражданско-правовой ответственности), в последующем доктрина "снятия корпоративной вуали" стала использоваться для достижения процессуальных целей - установления юрисдикции в отношении иностранных юридических лиц. Более того, стандарты "снятия вуали" для целей установления юрисдикции и для целей привлечения к ответственности существенно различаются. В частности, "тех признаков, которых было бы недостаточно для привлечения учредителей или участников юридического лица к ответственности по его обязательствам, может быть достаточно для признания компетенции суда" [2, р. 153].

Можно сформулировать минимум два наиболее распространенных в практике условия, при наличии хотя бы одного из которых суды признают юрисдикцию в отношении иностранного юридического лица, действующего на территории государства через представительство дочерней компании.

Первым возможным условием является противоправная цель создания или деятельности юридического лица. Если юридическое лицо изначально создано исключительно для целей неправомерного ограничения ответственности учредителя или другой противоправной цели, суд может заменить субъекта в правоотношении с участием такого юридического лица, поставив на место последнего его учредителя или участника [3, 4]. Примерами "снятия вуали" в подобных случаях являются решения английских судов в делах Gilford Motor Со v. Ногпе*(16) и Jones v. Lipman*(17).

Если дочерняя компания изначально создавалась без противоправной цели, ее существование, тем не менее, может быть проигнорировано судом постольку, поскольку такая компания используется в качестве "завесы", скрывающей противоправную деятельность ее учредителей или участников в определенный момент времени.

В частности, является противоправным использование представительства дочерней организации для оказания услуг потребителям на территории Российской Федерации в нарушение порядка аккредитации филиалов и представительств иностранных организаций, установленного Положением о порядке открытия и деятельности в СССР представительств иностранных фирм, банков и организаций (утв. постановлением Совмина СССР от 30 ноября 1989 г. N 1074).

Ситуация, при которой юридическое лицо использует в качестве защиты от иска собственное противоправное поведение, а именно фактическое ведение деятельности через представительство дочерней компании, без аккредитации своего собственного представительства, оправдывает "снятие корпоративной вуали" и установление юрисдикции в отношении иностранного юридического лица.

Вторым возможным условием замены субъекта в правоотношении с участием юридического лица выступает наличие между этим лицом и его учредителями или участниками такой хозяйственной и юридической связи, при которой участие дочерней компании в ведении бизнеса является чисто формальным [5]. Упомянутые Принципы характеризуют подобную модель взаимоотношений дочерней и основной компаний как "ситуацию alter еgо" и допускают установление юрисдикции в отношении иностранной основной компании в случае, если ее дочерняя компания не располагает реальной автономией при принятии хозяйственных решений*(18). В складывающейся цепочке "основная компания - дочерняя компания - представительство (филиал)" реальный контроль над хозяйственной деятельностью представительства (филиала) принадлежит основной компании, и, следовательно, представительство (филиал) дочерней компании может считаться представительством (филиалом) основной компании для целей установления юрисдикции.

Именно такая модель являлась предметом рассмотрения Верховного Суда США в деле Cannon Manufacturing Со v. Cudahy Packing Co. Истец подал иск в отношении корпорации, зарегистрированной в штате Мэйн и действовавшей в штате Северная Каролина через представителя своей дочерней компании, расположенной в штате Алабама. Суд отказал в юрисдикции по фактическим основаниям, сочтя недоказанной зависимость дочерней компании в штате Алабама от основной компании в штате Мэйн, однако в целом признал допустимость подачи подобных исков в случае, если дочерняя компания является "чистой фикцией"*(19).

Таким образом, "снятие корпоративной вуали" для целей установления юрисдикции возможно при наличии действительных признаков смешения между юридической личностью компании и личностью ее учредителей либо участников. В таком случае суд должен квалифицировать представительство, учрежденное дочерней компанией, в качестве представительства основного юридического лица и признать собственную компетенцию рассматривать иск к основному юридическому лицу на основании двустороннего договора Российской Федерации о правовой помощи. Решение вопроса о наличии или об отсутствии подобной "ситуации alter ego" должно приниматься исходя из совокупности фактических обстоятельств конкретного дела [6].

Проведенное исследование позволяет прийти к следующим выводам.

1. Толкование терминов "представительство" и "филиал" в исследованных двусторонних международных договорах Российской Федерации о правовой помощи должно осуществляться путем выявления обычного смысла толкуемых слов в их контексте и с учетом объекта и целей таких договоров, без обращения к национальному праву. Иными словами, термины "представительство" и "филиал" в исследованных договорах не могут быть истолкованы в том значении, которое придается им в российском законодательстве.

2. Исходя из международной практики толкования терминов "представительство" и "филиал", фактическая деятельность какого-либо подразделения или компании от имени и в пользу иностранного юридического лица является достаточным основанием для вывода о наличии у последнего филиала или представительства для целей наделения российского суда компетенцией на основании двустороннего договора Российской Федерации о правовой помощи, вне зависимости от формальной стороны отношений между ними, но при условии осуществления достаточного контроля над деятельностью филиала или представительства со стороны иностранного юридического лица.

Список литературы

1. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. - М., 1997.

2. Born G. International Civil Litigation in US Courts: Commentary and Materials. - 3rd ed. (1996).

3. Goulding S. Company Law. - 2nd ed. (1999). - P. 67.

4. Попова E., Попов E. Корпоративная вуаль // Коллегия. - 2002, - N 6.

5. Emerson Е. Business Law. - 4th ed. (2004). - P. 332.

6. Engle E. Private Law Remedies for Extraterritorial Human Rights Violations (2006). - P. 99.

Аннотация

Ведение деятельности иностранными организациями на территории Российской Федерации вызывает непростые вопросы, связанные с компетенцией российских судов рассматривать иски российских юридических лиц к таким организациям. В статье исследуется вопрос, вправе ли арбитражный суд в Российской Федерации рассматривать иск к иностранному юридическому лицу, действующему на территории Российской Федерации через аккредитованное представительство иностранной дочерней компании, если международным договором о правовой помощи установлена возможность рассмотрения таких исков только при наличии на территории Российской Федерации органа управления, представительства либо филиала иностранного юридического лица.

В.А. Вайпан,

управляющий партнер Консалтинговой группы "Юстицинформ",

доцент кафедры предпринимательского права и руководитель сектора научных договорных работ

Юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова,

главный редактор журналов "Право и экономика" и "Вестник арбитражной практики",

ученый секретарь Научно-консультативного совета при Арбитражном суде города Москвы,

член Научно-экспертного совета по вопросам законотворческой деятельности

и правового мониторинга Центра законотворчества Москвы,

член Координационного совета Международного союза юристов,

член Попечительского совета Московско-Петербургского философского клуба,

член-корреспондент Российской академии естественных наук,

кандидат юридических наук, адвокат,

почетный юрист города Москвы,

специалист по гражданскому законодательству

Г.В. Вайпан,

юрисконсульт Департамента гражданского законодательства

ЗАО "Консалтинговая группа "Юстицинформ"

А.Г. Ивлиева,

юрисконсульт Департамента гражданского законодательства

ЗАО "Консалтинговая группа "Юстицинформ"

"Право и экономика", N 7, июль 2011 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Венская конвенция о праве международных договоров вступила в силу для СССР 29 мая 1986 г. (См.: Ведомости ВС СССР. - 1986. - N 37. - Ст. 772.)

*(2) См.: Правомочность Генеральной Ассамблеи в отношении приема государства в члены Организации Объединенных Наций: Консультативное заключение от 3 марта 1950 г. // ICJ Reports. - 1950. - С. 8; Дело, касающееся прав граждан Соединенных Штатов Америки в Марокко (Франция против Соединенных Штатов Америки): Решение от 27 августа 1952 г. // ICJ Reports. - 1952. - С. 196, 199; Дело о территориальном споре (Ливийская Арабская Джамахирия против Чада): Решение от 3 февраля 1994 г. // ICJ Reports. - 1994. - С. 22. - § 41.

*(3) Комиссия международного права ООН, Проект статей о праве международных договоров с комментариями //Yearbook of the International Law Commission. - 1966. - Vol. II. - Pp. 220, 21; Brownlie I. Principles of Public International Law. - 7th ed (2008). - P. 631.

*(4) Правомочность Генеральной Ассамблеи в отношении приема государства в члены Организации Объединенных Наций: Консультативное заключение от 3 марта 1950 г. // ICJ Reports. - 1950. - С. 8.

*(5) В настоящее время Брюссельская конвенция фактически утратила силу в связи с принятием Регламента Совета Европейского союза от 20 декабря 2000 г. N 44/2001 о юрисдикции и приведении в исполнение судебных решений по гражданским и коммерческим делам. Вместе с тем редакция ч. 5 ст. 5 Брюссельской конвенции в Регламенте сохранена.

*(6) Somafer SA v. Saar-Ferngas AG, дело N 33/78: Решение Суда от 22 ноября 1978 г. // European Court reports. - 1978. - P. 02183. - § 8.

*(7) International Law Association, Committee on International Civil and Commercial Litigation, Fourth and Final Report: Jurisdiction over Corporations (2002). - Para. 28.

*(8) Ibid. - Para. 27-32.

*(9) Pocar F. Explanatory Report to the Lugano Convention (2007), Official Journal of the European Union 2009/C319/01. - Para. 67.

*(10) Somafer SA v Saar-Ferngas AG, дело N 33/78: Решение Суда от 22 ноября 1978 г.//European Court reports. - 1978. - P. 02183. - § 12.

*(11) SAR Schotte GmbH v. Parfums Rothschild SARL, дело N 218/86: Решение Суда от 9 декабря 1987 г. //EuropeanCourt reports. - 1987. - P. 04905. - § 17.

*(12) См.: Постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 26 апреля 2010 г. N А78-8371/2009; постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 20 декабря 2010 г. по делу N А32-48685/2009; постановление ФАС Московского округа от 3 июля 2007 г. по делу N КА-А41/5937-07-П.

*(13) По общему правилу государственным органом, уполномоченным осуществлять аккредитацию, является Государственная регистрационная палата при Министерстве юстиции Российской Федерации (п. 2 постановления Правительства РФ от 21 декабря 1999 г. N 1419 "О федеральном органе исполнительной власти, ответственном за координацию деятельности федеральных органов исполнительной власти по привлечению в экономику Российской Федерации прямых иностранных инвестиций и аккредитацию филиалов иностранных юридических лиц"). Однако в отношении отдельных видов организаций предусмотрены специальные порядки аккредитации (в отношении кредитных организаций см.: Приказ ЦБ РФ от 7 октября 1997 г. N 02-437 "О порядке открытия и деятельности в Российской Федерации представительств иностранных кредитных организаций").

*(14) См.: Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 18 апреля 2011 г. N 09АП-7645/2011.

*(15) Shaw М. International Law. - 6th ed. (2008). - P. 938.

*(16) [1933] Ch 935.

*(17) [1962] 1 WLR 832.

*(18) International Law Association, Committee on International Civil and Commercial Litigation, Fourth and Final Report: Jurisdiction over Corporations (2002). - Para. 32.

*(19) 267 US 33, 337 (1925).