Закон "О Конституционном Суде Российской Федерации": новеллы конституционного судопроизводства 2010 г. (Г.А. Гаджиев, "Журнал российского права", N 10, октябрь 2011 г.)

Закон "О Конституционном Суде Российской Федерации": новеллы конституционного судопроизводства 2010 г.

1. В 90-е гг. XX в. в российской системе судебной защиты прав и свобод человека осуществлены важные изменения. Речь идет о создании Конституционного Суда и о ратификации Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция). Появилось новое противоречие (в духе Гегеля), которое является причиной непрерывного изменения механизмов судебной защиты прав: совершенствование судебной защиты прав и свобод человека и гражданина в нашей стране осуществляется в русле общеевропейских тенденций.

Именно с этих позиций нами рассматриваются поправки, внесенные Федеральным конституционным законом от 3 ноября 2010 г. N 7-ФКЗ (далее - ФКЗ от 3 ноября 2010 г.) в Федеральный конституционный закон от 21 июля 1994 г. N 1-ФКЗ "О Конституционном Суде Российской Федерации" (далее - Закон о КС РФ), и перспективы дальнейшего развития конституционной юстиции в России. Обратим внимание, что общим правовым фоном указанных изменений является возрастание правового статуса таких конституционных принципов, как принципы правового государства, субсидиарности и правовой определенности. Поэтому необходимо продолжить поиск эффективных правовых средств, позволяющих превратить обращение в Конституционный Суд РФ в действительно эффективное средство правовой защиты.

2. Рассматривая поправки 2010 г., можно утверждать, что они являются третьим этапом в развитии российского законодательства о конституционном судопроизводстве. При этом первым этапом может быть признан Закон РСФСР от 12 июля 1991 г. "О Конституционном Суде РСФСР" (далее - Закон о КС РСФСР), вторым - Закон о КС РФ.

Третий этап в развитии конституционного судопроизводства характеризуется быстротечностью и закрытостью процесса принятия ФКЗ от 3 ноября 2010 г. Нельзя утверждать, что поправки появились в результате серьезной научной дискуссии, в ходе которой необходимо было выявить объективные закономерности в развитии конституционного судопроизводства. Не случайно судья Конституционного Суда РФ М.И. Клеандров обращает внимание на то, насколько важно для российских ученых и практиков, работающих в сфере конституционного правосудия, определение того, являются те или иные законодательные нововведения естественным прогрессивным шагом, находящимся в русле цивилизованного углубления конституционализма, либо они ситуативны, направлены на решение частных, сиюминутных задач, а подчас носят субъективно-конъюнктурный характер*(1).

В соответствии со ст. 16 Закона о КС РФ его судьи пользуются равными правами. В этой норме закреплен принцип равноправия судей как важнейший элемент правового статуса судей и как гарантия независимости судьи. Учитывая функционирование Конституционного Суда РФ на первом этапе развития конституционного судопроизводства, при разработке Закона о КС РФ была выбрана концепция "председательствующий в коллегии равных", а не председатель Суда как административный руководитель органа. Сейчас (без внесения изменений в ст. 16) в ст. 12 названного Закона внесены дополнения, согласно которым на Председателя КС РФ установленный данной статьей предельный возраст пребывания в должности судьи (70 лет) не распространяется. При этом не было пояснено, какие цели преследовал законодатель, внося эти изменения.

С 1995 г. согласно Закону о КС РФ дела рассматривались в пленарных заседаниях, в которых принимали участие все 19 судей Конституционного Суда, а также в заседаниях палат (ч. 2 ст. 30). Таким образом обеспечивалась коллегиальность в рассмотрении дел и вопросов как один из принципов конституционного судопроизводства. В связи с наличием трех коллегий, принимающих решения о соответствии норм Конституции РФ, в Законе о КС РФ были предусмотрены инстанционные начала в конституционном производстве. Согласно ст. 73 названного Закона в случае, если большинство участвующих в заседании палаты судей склонялись к необходимости принять решение, не соответствующее правовой позиции, выраженной в ранее принятых решениях КС РФ, дело передавалось на рассмотрение в пленарное заседание. Однако расхождений в правовых позициях палат практически не было. Поэтому остается догадываться, по каким причинам ст. 73 Закона о КС РФ признана утратившей силу, а палаты упразднены.

Возможно, законодатель это сделал во избежание серьезных разногласий между правовыми позициями двух палат, однако практика конституционного судопроизводства вероятность этого не подтверждает. Именно поэтому автор статьи считает принятое законодательное решение неубедительным. Руководствуясь принципом процессуальной экономии и учитывая изменения, которые происходили в других странах (имеются в виду положения Протокола N 14 к Конвенции), вполне можно было бы использовать потенциал палат и даже коллегий, состоящих из трех судей, для решения вопросов о приемлемости жалоб. Такое изменение позволило бы снять опасения в опасном крене в деятельности Секретариата Конституционного Суда РФ, который может привести к превращению его в квазисудебный орган.

3. Объективно необходимыми и соответствующими общеевропейским тенденциям в развитии законодательства о конституционном судопроизводстве являются дополнения, внесенные в Закон о КС РФ, которые предусматривают возможность рассмотрения дел о соответствии Конституции РФ нормативных актов без проведения слушания (ст. 47.1). Законопроект о письменном производстве и об изменении Закона о КС РФ был разработан еще в 2004 г. Европейская комиссия за демократию через право ("Венецианская комиссия") в заключении на этот законопроект обратила внимание, что законодательное закрепление фактически уже появившегося в практике конституционного судопроизводства российского Конституционного Суда посредством так называемых определений с положительным содержанием письменного судопроизводства никоим образом не направлено на умаление принципа устного разбирательства.

Как заметили М.А. Митюков и С.Н. Станских, легализация письменного производства в практике судопроизводства КС РФ, направленная на модернизацию отечественного конституционного судопроизводства, очевидно, потребует внесения соответствующих международным стандартам изменений и дополнений в Закон о КС РФ*(2).

В статье 47.1 Закона о КС РФ предусмотрено, что КС РФ может рассматривать и разрешать дела без проведения слушаний применительно к процедуре дел, рассматриваемых в порядке абстрактного нормоконтроля (ч. 2 ст. 125 Конституции РФ), за исключением проверки конституционности федеральных конституционных законов, федеральных законов, конституций и уставов субъектов РФ; применительно к жалобам частных лиц; применительно к запросу судов (ч. 4 ст. 125 Конституции РФ).

Если Суд приходит к выводу о том, что оспариваемые заявителем положения нормативного акта аналогичны нормам, ранее признанным не соответствующими Конституции РФ постановлением КС РФ, сохраняющим свою силу, то Судом принимается решение о предполагаемом разбирательстве дела без проведения слушания.

Препятствия для такого разбирательства могут быть созданы сторонами по делу - законодателем или заявителем, который считает, что проведение слушаний необходимо для обеспечения его прав.

Понятие "аналогичность норм" пришло из системы прецедентного права. В странах общего права самостоятельные суды вырабатывают критерии аналогичности, и это исключительная компетенция суда.

Конституционный Суд РФ, который в течение 20 лет самостоятельно вырабатывал критерии аналогичности, сейчас должен считаться с мнением законодателя, представителя Президента РФ и заявителей. В статье 47.1 Закона о КС РФ используется довольно противоречивая правовая конструкция. С одной стороны, Президент РФ, Государственная Дума, Совет Федерации, Правительство РФ направляют в Конституционный Суд РФ ходатайство с возражением против применения письменного разбирательства. С другой стороны, в контексте Закона о КС РФ всякое ходатайство сторон дела - это всего лишь просьба, а вопрос окончательно решается судом. Но при этом законодатель специально отметил, что "дело не подлежит разрешению без проведения слушания", если такое ходатайство направлено в Конституционный Суд, т.е. придал ходатайству несвойственное ему императивное значение.

Внесены изменения и в ст. 34 Закона о КС РФ, закреплявшую принцип непрерывности судебных заседаний.

До внесения этих изменений Законом запрещалось рассматривать другие дела до окончания судебного заседания по ранее начатому делу (в составе палаты или Пленума). Сейчас КС РФ вправе начать рассмотрение нового дела (например, без проведения слушаний) до провозглашения решения по ранее начатому делу. Это изменение создает условия для ускорения рассмотрения дел и является частью механизма, компенсирующего упразднение палат в Конституционном Суде.

Таким образом, новеллы 2010 г. затрагивают содержание основных принципов деятельности КС РФ - независимости, коллегиальности, гласности, непрерывности, что свидетельствует о существовании третьего этапа в развитии конституционного судопроизводства в России.

4. На каждом из трех этапов менялись функции Конституционного Суда РФ в системе судебной защиты прав человека, его взаимоотношения с другими национальными судами, а с 1998 г. и с Европейским судом по правам человека. Оценивая произошедшие за 20 лет перемены, можно говорить о том, что они осуществлялись с учетом возрастания значения правового принципа субсидиарности.

Как известно, принцип субсидиарности - это принцип многоуровневых систем принятия решений, предназначенный для сохранения самостоятельности на нижних уровнях системы принятия решений (например, на уровне местного самоуправления по сравнению с полномочиями региональных или федеральных органов государственной власти). По мнению судьи Федерального конституционного суда Германии Г. Люббе-Вольфа, источником этого принципа является католическая политическая теория: государство не должно заниматься делами, с которыми могут справляться частные лица и институты гражданского общества*(3).

Принцип субсидиарности можно отнести к числу общеправовых принципов, но вместе с тем это и конституционный принцип: в ч. 3 ст. 46 Конституции РФ предусмотрено, что каждый вправе в соответствии с международными договорами Российской Федерации обращаться в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека, если исчерпаны все имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты. Традиционно в юридической литературе сферой действия принципа субсидиарности признаются взаимоотношения между национальными судами и Европейским судом по правам человека*(4). Между тем данный конституционный принцип исходя из его смысла воздействует и на правовые отношения, возникающие между судами Российской Федерации и Конституционным Судом РФ в сфере защиты прав и свобод человека.

Важной составляющей принципа субсидиарности является требование об исчерпании возможностей по защите прав человека одними судами (судами общей юрисдикции, арбитражными судами) до того, как дело будет рассмотрено Конституционным Судом или Европейским судом по правам человека. Условием действия этого принципа является многоуровневая система судебной защиты прав, включающая как национальные суды, так и межгосударственные органы по защите прав. Выступая на Первом петербургском международном юридическом форуме, который состоялся в мае 2011 г., Генеральный Секретарь Совета Европы Т. Ягланд подтвердил, что ключевым словом, определяющим соотношение Конвенции с внутренней правовой системой, является субсидиарность.

Не случайно "технически" конституционный принцип субсидиарности связан с условиями допустимости рассмотрения жалоб, т.е. со своего рода фильтрами, которые используются для того, чтобы пополнить "портфель" Суда делами.

На первом этапе развития конституционной юстиции в России были очевидны задачи ускоренной конституционализации правовой системы страны. Поскольку Конституционный Суд является одним из главных звеньев в системе судебной защиты прав человека, Закон о КС РСФСР содержал такие правовые нормы о допустимости и о приемлемости жалоб, которые должны были обеспечить быстрое появление практики применения конституционных норм по всем конституционным правам и обязанностям. Так была избрана модель конституционного судопроизводства, при которой КС РФ стал доступен для граждан как с финансовой (очень низкая государственная пошлина), так и с правовой, инстанционной точки зрения.

Поскольку не был установлен срок для обращения, дозволялось обращаться в Конституционный Суд РФ сразу же после принятия решения судом общей юрисдикции или арбитражным судом, или другим правоприменительным органом. Закон о КС РСФСР 1991 г. предусмотрел возможность рассмотрения жалоб граждан на неконституционность обыкновений правоприменительной практики (ст. 66). Это означало, что единичного акта судебного применения закона недостаточно; оспариваемое судебное решение должно было являть собой пример широко распространенной (и неконституционной) судебной практики и быть окончательным решением суда или иного государственного органа (п. 6 ч. 1 ст. 69 Закона о КС РСФСР). При этом оспариваемое правоприменительное решение должно было затрагивать важный с точки зрения конституционного права вопрос. В частности, возникала трудность в решении вопроса, касающегося количества судебных актов, образующих "правоприменительную практику". Кроме общего правила, Закон о КС РСФСР предусматривал одно существенное исключение: Конституционный Суд имел право принимать к рассмотрению жалобу на решение, которое могло послужить начальным звеном цепи последующей "правоприменительной практики" (ч. 2 ст. 66 Закона о КС РСФСР). Чтобы пополнить свой "портфель жалоб", Суд довольно часто принимал такие жалобы, которые по формальным признакам следовало бы признать недопустимыми*(5).

На втором этапе развития конституционного судопроизводства в Законе о КС РФ законодатель отказался от понятия "обыкновение правоприменительной практики". Объяснялось это потребностью в более точном разграничении подведомственности дел, рассматриваемых Конституционным Судом и иными судами, т.е. опять же учитывая принцип субсидиарности.

Появилась новая норма - ч. 4 ст. 125 Конституции РФ, согласно которой КС РФ по жалобам на нарушение конституционных прав и свобод граждан проверяет конституционность закона, примененного или подлежащего применению к заявителю в конкретном деле.

Указанная норма продублирована в п. 3 ч. 1 ст. 3 Закона о КС РФ, в соответствии с которым Конституционный Суд по жалобам на нарушение конституционных прав и свобод граждан вправе проверять конституционность закона, примененного или подлежащего применению к заявителю в конкретном деле. При этом конституционные компетенционные нормы были дополнены указанным выше Законом. В части 2 ст. 74, содержащей императивные требования, предъявляемые к решениям КС РФ, его компетенция по сравнению с компетенцией судов общей юрисдикции и арбитражных судов существенно расширена, поскольку Конституционный Суд принимает решение по делу, оценивая при этом как буквальный смысл рассматриваемого акта, так и смысл, придаваемый ему официальным и иным толкованием или сложившейся правоприменительной практикой, а также исходя из его места в системе правовых актов.

Таким образом, конституционно-судебный контроль можно осуществлять не только когда нормы закона по его буквальному смыслу вступают в противоречие с конституционными положениями, но и когда буквальный смысл нормы соответствует Конституции, однако в результате сложившейся правоприменительной практики она приобретает иной смысл, не соответствующий Конституции РФ.

В связи с появлением ст. 3 Закона о КС РФ интересно сравнить компетенцию Конституционного Суда РФ с полномочиями "классических" конституционных судов Европы.

Так, согласно п. 4а ст. 93 Основного закона Германии*(6) в Федеральный конституционный суд может быть подана конституционная жалоба (граждан или юридического лица) против любого органа государственной власти, действиями которого нарушаются основные права заявителя, т.е. против любого распоряжения органа исполнительной власти или против решения суда. При этом конституционная жалоба должна быть действительно необходимой - представлять собой единственно существующую возможность воспрепятствовать нарушению основных прав. Как известно, в ФРГ каждый суд имеет не только право, но и обязанность осуществлять проверку соответствия паровых положений нормам Основного закона. Поэтому в Германии частное лицо должно сначала использовать все обычные средства правовой защиты, в частности в рамках общего порядка подачи судебного обжалования, установленного для судов общей юрисдикции. Таким образом, жалоба подается непосредственно против конкретного правоприменительного решения суда, нарушившего одно из основных прав. Но при этом опосредованно решение Федерального конституционного суда касается и содержания той нормы, которая при этом была применена.

В российской конституционной системе жалоба частного лица, напротив, может быть подана непосредственно только против нормы закона, однако опосредованно при этом корректируются и судебные решения.

Система судебной защиты прав человека динамично развивалась после ратификации в 1998 г. Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней. Российская Федерация признала юрисдикцию Европейского суда по правам человека, а 10 октября 2003 г. было принято постановление Пленума ВС РФ N 5 "О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации". Суды общей юрисдикции, арбитражные суды доказали свою дееспособность в отстаивании конституционных прав и свобод. Этот процесс не остался незамеченным в Конституционном Суде, который, руководствуясь принципом субсидиарности, стал усложнять условия допустимости жалоб в Конституционный Суд, в частности требовалось обращение за защитой сначала в иные суды. Сегодня эта тенденция получила отражение в тексте Закона о КС РФ, в соответствии с п. 2 ст. 97 которого (в ред. ФКЗ от 3 ноября 2010 г.) жалоба на нарушение законом конституционных прав и свобод допустима, если закон применен в конкретном деле, рассмотрение которого завершено в суде. Ранее предусматривалось, что жалоба допустима, если закон применен или подлежит применению в конкретном деле, рассмотрение которого завершено или начато в суде или ином органе, применяющем закон.

Новеллы, внесенные в Закон о КС РФ в 2010 г., учитывают быстро изменяющиеся условия взаимоотношений с межгосударственными органами по защите права и прежде всего с ЕСПЧ, что говорит о возрастании значения принципа субсидиарности.

Обсуждения заслуживает вопрос об исчерпании всех внутренних средств правовой защиты как условии приемлемости жалобы от граждан России в Европейский суд по правам человека (ст. 35 Конвенции о защите прав человека и основных свобод). В основе названной нормы, закрепляющей принцип субсидиарности, лежит юридическая презумпция: политическая и правовая системы государства, ставшего членом Совета Европы, по определению должны отвечать демократическим принципам, согласно которым каждое государство имеет механизм защиты прав и свобод, достаточный для достижения целей Конвенции. Роль Европейского суда по правам человека является субсидиарной (дополнительной), потому что защита прав и свобод, гарантированных Конвенцией, - это прежде всего задача самих государств-участников. В соответствии со ст. 1 Конвенции именно они обеспечивают каждому человеку, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, предусмотренные настоящей Конвенцией. Вопрос об ответственности государства не может быть поставлен перед ЕСПЧ, пока у государства имеются возможности защитить права человека в рамках своей правовой системы.

Государства должны освобождаться от ответственности за действия своих властей перед ЕСПЧ до тех пор, пока они не получат возможности исправить положение дел, используя собственные правовые средства (см. решение по вопросу приемлемости жалобы по делу "Калашников против России" от 18 сентября 2001 г.)*(7).

В связи с этим первостепенное значение имеет оценка ЕСПЧ обращения гражданина России в КС РФ с точки зрения исчерпания национальных правовых средств защиты. В настоящее время такое обращение не рассматривается в качестве эффективного средства правовой защиты (в отличие, например, от обращения в Федеральный конституционный суд Германии или Конституционный трибунал Польши). Такая оценка дается ЕСПЧ исходя из норм Закона о КС РФ, поскольку Конституционный Суд РФ не наделен полномочием проверки конституционности решений, выносимых судьями общей юрисдикции и арбитражными судами. Действительно, в отличие от немецкой модели конституционного правосудия, в центре которой находится понятие "конституционная жалоба" (с ее возможностью обжалования решения любых органов государства - как исполнительной власти, так и судебной), жалоба гражданина ни в Конституции РФ, ни в Законе о КС РФ обоснованно не названа "конституционной".

Повышение эффективности внутренних средств правовой защиты и роли российских высших судов важно и для России, и для Совета Европы. Не случайно в упоминавшемся выступлении Т. Ягланда подчеркивается, что в такой огромной стране, как Россия, окончательные решения должны приниматься высшей национальной судебной инстанцией федерального уровня, будь то Верховный Суд или Конституционный Суд. Близкие по духу идеи высказывает Председатель КС РФ В.Д. Зорькин. По его мнению, "лучшее знание национальными властями своего общества и его потребностей означает, что эти власти в принципе занимают приоритетное положение, в отличие от международных судов, для оценки того, в чем состоит публичный интерес. В этом заключается общий смысл принципа субсидиарности, на основе которого должен действовать Европейский Суд. В подобном случае ЕСПЧ обычно уважает выбор политики законодателем, если только такой выбор "явно не лишен разумного обоснования"*(8) (см. постановление ЕСПЧ по делу "Диксон против Соединенного Королевства").

Из такого же понимания принципа субсидиарности исходит и Федеральный конституционный суд Германии, который в своем решении по делу Гёргюлю сформулировал следующее: "Принимать во внимание (решение ЕСПЧ. - Г.Г.) - значит принимать к сведению и применять в конкретном деле соответствующие положения Конвенции так, как они истолкованы Европейским судом, до той степени, в которой подобное применение не нарушает вышестоящее по юридической силе право, в частности конституционное право".

По мнению бывшего председателя Федерального конституционного суда Германии Х.-Ю. Папира, возможна постановка вопроса об "адаптации" решения Европейского суда, когда такое решение наталкивается на сбалансированную систему внутригосударственного права, которая стремится создать равновесие между вступающими в конфликт конституционно-правовыми позициями в отношениях граждан друг с другом*(9).

Резкое увеличение количества поступающих в ЕСПЧ жалоб может привести к искажению основного содержания принципа субсидиарности. Европейский суд может вступить в полосу кризисов, если он будет пытаться навязывать конкретный набор решений национальному законодателю, когда речь идет о преодолении какой-либо правовой системной проблемы в государстве. Следует согласиться с Г. Люббе-Вольфом в том, что существует "ядро" содержания прав человека и такие их нарушения, которые должны квалифицироваться как нарушения во всем мире. Но это не значит, что не существует вопросов, связанных с правами человека, на которые допускались бы различные ответы. Иными словами, Г. Люббе-Вольф полагает, что в нормативном содержании принципа субсидиарности присутствует идея о субсидиарности в вопросах прав человека*(10).

Для того чтобы не потерять доверие, а значит, и легитимность, Европейский Суд в силу принципа субсидиарности должен проявлять сдержанность в вопросах, являющихся спорными для отдельных государств. Его целью должно быть сглаживание различий в представлениях о правах человека, но не полное их устранение. Целесообразным шагом представляется реализация идеи Г. Люббе-Вольфа о принятии Европейским судом решения в виде правового "коридора"*(11), под которым понимается недопустимость чрезмерно полной гармонизации национальных правовых систем. Справедливо мнение судьи ЕСПЧ А. Нуссбергер: культурный релятивизм все еще силен*(12).

Взаимодействие Конституционного Суда РФ и Европейского суда в рамках системы судебной защиты прав человека существенно влияет на правовые отношения КС РФ с судами общей юрисдикции и арбитражными судами. Если считать, что жалоба в КС РФ должна быть эффективным средством правовой защиты, то тогда в качестве магистрального пути, по которому должно развиваться конституционное судопроизводство в России, следует признать расширение предмета жалобы в КС РФ. Если сейчас жалоба подается против неконституционного закона с учетом сложившейся правоприменительной практики, то в перспективе не следует исключать возможности подачи жалобы и без сложившейся правоприменительной практики, если это единичное судебное решение, вынесенное судом достаточно высокой инстанции, может положить начало правоприменительной практике. Отметим, что если в ст. 74 Закона о КС РФ используется понятие "сложившаяся правоприменительная практика", то в ч. 5 ст. 79 (в ред. ФКЗ от 3 ноября 2010 г.) - словосочетание "правоприменительная практика". Не означает ли это, что предметом жалобы в КС РФ может быть такое судебное правоприменение, которое касается содержания основных прав либо представляет собой балансировку равновеликих конституционных прав? По всей видимости, без рассмотрения вопроса о конституционности такой правоприменительной практики в КС РФ вряд ли Европейский суд будет считать такие жалобы приемлемыми.

Рамки настоящей статьи не позволяют детально рассмотреть вопрос о том, какие категории дел, помимо дел, затрагивающих балансировку практически равноценных основных прав (при их конфликте), должны рассматриваться Конституционным Судом.

Поставленная цель - сделать жалобу, направленную в КС РФ, действительно эффективным средством правовой защиты - позволит понять смысл новелл, внесенных в Закон о КС РФ, и при необходимости осуществить их корректировку с учетом правовых механизмов защиты прав человека, используемых Европейским судом. В частности, необходимо учитывать имеющееся у него полномочие рассмотрения жалобы в отношении закона, который еще не был применен судом, но потенциально представляет большую опасность с точки зрения возможности нарушения прав граждан. Как уже отмечалось, жалоба на нарушение законом конституционных прав и свобод допустима, если закон применен в конкретном деле, рассмотрение которого завершено в суде (п. 2 ст. 97 Закона о КС РФ). Казалось бы, эта норма сужает юрисдикцию КС РФ, и в силу этого возможно появление пробела в полномочиях КС РФ и Европейского суда. Однако необходимо иметь в виду, что более широкая формулировка, используемая в ч. 4 ст. 125 Конституции РФ, предполагает возможность подачи жалобы на нарушение конституционных прав и свобод граждан в отношении закона как примененного, так и подлежащего применению в конкретном деле, в порядке, установленном федеральным законом.

Может ли жалоба на нарушение конституционных прав и свобод граждан превратиться в конституционную жалобу? Не в этом ли состоят перспективы конституционного производства в России? С нашей точки зрения, существуют аргументы для утвердительного ответа на эти вопросы. Обратим внимание на формулировку ч. 4 ст. 125 Конституции РФ: жалоба на нарушение конституционных прав и свобод, а не жалоба с просьбой проверить конституционность закона. Таким образом, даже конституционный текст дает возможность высказать предположение о вероятности трансформации жалобы граждан в конституционную жалобу.

То, что предметом жалобы в КС РФ является нарушение прав, может быть доказано и на основе интерпретации ч. 2 ст. 43 Закона о КС РФ, в которой установлено, что в случае, если акт, конституционность которого оспаривается, был отменен или утратил силу к началу или в период рассмотрения дела, начатое Конституционным Судом производство может быть прекращено, за исключением случаев, когда действием этого акта были нарушены конституционные права и свободы граждан. Заметим, что закон, который обычно выступает в качестве "объекта правовой атаки" в российской модели конституционного судопроизводства, не существует в силу того, что он отменен или утратил силу. В правовом концептуальном производстве имеет место "переживание" этого закона в виде его последствий - нарушения им основных прав. Однако, как сказано в ст. 2 Конституции РФ, защита прав и свобод гражданина - обязанность государства. Именно поэтому жалоба гражданина может быть признана допустимой. И правовой целью КС РФ в таком случае будет не определение соответствия закона Конституции, а установление факта нарушения прав и свобод человека.

По всей видимости, не следует нивелировать разницу между жалобой частных лиц в российском конституционном судопроизводстве и конституционной жалобой, но и не нужно их противопоставлять. И в практике КС РФ бывают ситуации, когда происходит нарушение конституционного права, причем в результате редкого судебного случая. Казалось бы, редкий судебный случай или судебная ошибка не являются правоприменительной практикой, и КС РФ вправе не признавать в таких случаях жалобу допустимой. Однако при рассмотрении дела о проверке конституционности п. 5 ч. 1 ст. 244.6 ГПК РФ имело место случайное стечение обстоятельств, когда дело уже рассматривалось в надзорной инстанции, так что признание жалобы недопустимой означало бы сохранение состояния нарушенности основного права. Поэтому в такого рода случаях Конституционный Суд принимает решение с единственной правовой целью - защитить нарушенное право, но, чтобы ее достичь, КС РФ должен признать норму неконституционной даже в отсутствие сложившейся правоприменительной практики.

Библиографический список

Бланкенагель А. "Детство, отрочество, юность" российского Конституционного Суда. М., 1996.

Зорькин В.Д. Предел уступчивости // Российская газета. 2010. 29 окт.

Клеандров М. Совершенствование конституционного правосудия в Российской Федерации: новый этап // Конституционное правосудие. 2011. Вып. 2 (52).

Комментарии к Конвенции о защите прав человека и основных свобод и практике ее применения. М., 2002.

Люббе-Вольф Г. Международная защита прав человека и принцип субсидиарности: аргументы в пользу решения - "коридора" в случае конфликта прав // Сравнительное конституционное обозрение. 2011. N 2.

Митюков М.А., Станских С.Н. Письменное разбирательство в конституционном судопроизводстве. Россия и опыт зарубежных стран // Государство и право. 2005. N 10.

Нуссбергер А. Восстановление Вавилонской башни // Единое правовое пространство Европы и практика конституционного правосудия: сб. докл. М., 2007.

Папир Х.-Ю. Соотношение между национальным конституционным правом и Европейской Конвенцией о защите прав человека и основных свобод с точки зрения Федерального Конституционного Суда Германии // Единое правовое пространство Европы и практики конституционного правосудия: сб. докл. М., 2007.

ФРГ: Конституция и законодательные акты. М., 1991.

Г.А. Гаджиев,

судья Конституционного Суда РФ,

доктор юридических наук, профессор

"Журнал российского права", N 10, октябрь 2011 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См.: Клеандров М. Совершенствование конституционного правосудия в Российской Федерации: новый этап // Конституционное правосудие. 2011. Вып. 2 (52). С. 39.

*(2) См.: Митюков М.А., Станских С.Н. Письменное разбирательство в конституционном судопроизводстве. Россия и опыт зарубежных стран // Государство и право. 2005. N 10.

*(3) См.: Люббе-Вольф Г. Международная защита прав человека и принцип субсидиарности: аргументы в пользу решения - "коридора" в случае конфликта прав // Сравнительное конституционное обозрение. 2011. N 2. С. 67.

*(4) См.: Комментарии к Конвенции о защите прав человека и основных свобод и практике ее применения. М., 2002. С. 245 (автор комментария к ст. 35 - В.А. Туманов).

*(5) См.: Бланкенагель А. "Детство, отрочество, юность" российского Конституционного Суда. М., 1996. С. 26, 31.

*(6) См.: ФРГ: Конституция и законодательные акты. М., 1991. С. 33.

*(7) См.: Комментарии к Конвенции о защите прав человека и основных свобод и практике ее применения. С. 246.

*(8) Зорькин В.Д. Предел уступчивости // Российская газета. 2010. 29 окт.

*(9) См.: Папир Х.-Ю. Соотношение между национальным конституционным правом и Европейской Конвенцией о защите прав человека и основных свобод с точки зрения Федерального Конституционного Суда Германии // Единое правовое пространство Европы и практики конституционного правосудия: сб. докл. М., 2007. С. 148.

*(10) См.: Люббе-Вольф Г. Указ. соч. С. 68.

*(11) Там же. С. 70.

*(12) См.: Нуссбергер А. Восстановление Вавилонской башни // Единое правовое пространство Европы и практика конституционного правосудия: сб. докл. М., 2007. С. 23.