От чего может защитить ЕСПЧ? (М. Воскобитова, "Новая адвокатская газета", N 20, октябрь 2011 г.)

От чего может защитить ЕСПЧ?

Обзор правовых позиций Европейского суда по правам человека о нарушениях, допущенных при доказывании в уголовном процессе.

В подавляющем большинстве жалоб заявители стремятся "принудить" Европейский суд рассматривать уголовные дела по существу, то есть переоценить собранные и рассмотренные национальными судами доказательства. Европейский суд всегда будет противиться этому в силу своей субсидиарности. Субсидиарность предполагает, что все вопросы национального права, в том числе и разрешение уголовных дел по существу, относятся к компетенции национальных судов.

Европейский суд имеет право высказываться только в случае нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Поэтому, обращаясь в ЕСПЧ, следует любое процессуальное нарушение, которое происходит в национальном судопроизводстве, рассматривать через призму нарушения статей Конвенции.

Какие права, гарантированные Конвенцией, могут быть применимы, когда речь идет о нарушениях в ходе сбора и представления доказательств?

Применение насилия

Во-первых, запрет использования признательных показаний, полученных в результате применения насилия - ст. 6 (1), а также ст. 3 Конвенции. Наиболее показательным постановлением в данном случае является "Гладышев против России" (Gladyshev v. Russia. Жалоба 2807/04. Постановление от 30 июля 2009 г.). В этом постановлении ЕСПЧ впервые по российской жалобе четко указал, что обвинительный приговор, основанный на единственном ключевом обвинительном доказательстве - признании, полученном в результате допроса с применением физического насилия -, не может быть признан вынесенным в результате справедливого судебного разбирательства. Это дело показательно еще и тем, что после вынесения постановления Европейским судом, в результате пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам, суд присяжных оправдал заявителя, и этот оправдательный приговор устоял в Верховном Суде.

Названное постановление демонстрирует подход, который применяется Европейским судом. С одной стороны, доказательства, полученные под пыткой, однозначно не являются допустимыми и не могут быть положены в основание обвинительного приговора. С другой стороны, доказательство должно быть ключевым и практически единственным, чтобы ЕСПЧ пришел к выводу о нарушении права на справедливое судебное разбирательство. Если помимо доказательства, полученного с применением насилия, существует еще много других, которые в совокупности подтверждают виновность лица, ЕСПЧ, скорее всего, не установит нарушения права на справедливое судебное разбирательство, поскольку признает, что национальный суд мог принять решение о виновности лица на основании других доказательств. Хотя может установить отдельное нарушение ст. 3, запрещающей пытки.

Право не свидетельствовать против себя

Во-вторых, Европейский суд может проверить и иные обстоятельства, при которых были даны признательные показания, в частности, через призму права не свидетельствовать против себя. Ярким примером является постановление "Александр Зайченко против России" (Aleksandr Zaichenko v. Russia. Жалоба 39660/02. Постановление от 18 февраля 2010 г.). Фактические обстоятельства этого дела сводятся к следующему: администрация автопредприятия решила проверить, не сливают ли сотрудники дизельное топливо с машин предприятия, чтобы использовать в личных целях. Для этого администрация предприятия договорилась в устной форме с руководством правоохранительных органов. Во исполнение этой договоренности сотрудник правоохранительных органов остановил на дороге одного из водителей предприятия, досмотрел машину и обнаружил в багажнике две канистры дизельного топлива. Водитель на вопрос сотрудника ГИБДД ответил, что слил его со служебной машины, поскольку поставил ее на техосмотр, и она должна была быть без дизельного топлива. Сразу после этого был составлен протокол осмотра транспортного средства, а также было получено объяснение у водителя.

В чем усмотрел проблему ЕСПЧ? Именно показания, данные в объяснении, были положены в основу обвинительного приговора, но на этом этапе заявителя никто не проинформировал, что он является потенциальным подозреваемым в уголовном деле, и в чем именно его подозревают. Поэтому не было обеспечено его право не свидетельствовать против себя, а также его право на защиту.

Из двух названных постановлений следует, что обстоятельства, при которых были даны первые признательные показания, особенно если они являются ключевым доказательством при отсутствии иных, могут иметь существенное значение для вывода о нарушении права на справедливое судебное разбирательство.

Право на уважение частной жизни

Какое еще право достаточно часто нарушается при сборе доказательств? Право на уважение частной семейной жизни, гарантированное ст. 8 Конвенции, например, при сборе информации в ходе прослушивания или при производстве обыска.

Наиболее показательное постановление о нарушении прав заявителя при осуществлении прослушивания - "Быков против России" (Bykov v. Russia. Жалоба 4378/02. Постановление от 10 марта 2009 г.).

В деле "Быков против России" ЕСПЧ, установив нарушение права на уважение частной жизни, не признал нарушения справедливого судебного разбирательства. Использование записывающего устройства агентом во время частной беседы в доме у заявителя было расценено как нарушение тайны корреспонденции. Тем не менее, Европейский суд не установил нарушения справедливого судебного разбирательства, потому что помимо этого доказательства обвинительный приговор был вынесен на основании большого количества других доказательств.

Что касается производства обыска, то следует обратить внимание на постановления по делам "Алексанян против России" (Aleksanyan v. Russia. Жалоба 46468/06. Постановление от 22 декабря 2008 г.) и "Мастепан против России" (Mastepan v. Russia. Жалоба 3708/03. Постановление от 14 января 2010 г.).

В деле Алексаняна рассматривалось нарушение права на уважение частной жизни, поскольку постановления суда, санкционировавшие обыски, не были в достаточной мере аргументированы и содержали "неопределенные" формулировки. Европейский суд пришел к выводу о нарушении гарантий ст. 8, так как обыски производились спустя почти три года с момента возбуждения уголовного дела, что исключает их "неотложность", которая могла бы быть "извиняющим" фактором отсутствия продуманности формулировок.

Фактические обстоятельства дела "Мастепан против России" в значительной мере отличны от предыдущего. Так, в отношении Мастепана у правоохранительных органов имелась информация о том, что он изготавливает фальшивые документы и банкноты. Для проверки этой информации было принято решение о проведении проверочной закупки. Сразу после оперативного мероприятия в квартире Мастепана был проведен осмотр места происшествия до возбуждения уголовного дела. В ходе осмотра были изъяты вещественные доказательства. Заявитель утверждал, что в его квартире фактически был проведен обыск, хотя он не был санкционирован надлежащим образом. Государство-ответчик утверждало, что действовало в рамках закона, который предоставляет право осматривать место происшествия до возбуждения уголовного дела, в том числе искать следы преступления и изымать вещественные доказательства. Суд счел, что следователь действовал в рамках своих полномочий и не превысил их, учитывая неотложность осмотра места происшествия. Более того, осмотр был проведен с соблюдением всех процессуальных требований, включая присутствие двух понятых, ведение протокола и ряда других; уголовное дело было также возбуждено сразу после проведения осмотра места происшествия, то есть осмотр места происшествия проводился именно с целью возбудить уголовное дело, и иной (например, запугать заявителя) не было.

Провокация преступления

Вопросы использования доказательств, полученных в результате оперативно-розыскных мероприятий, рассматриваются в рамках ст. 6 Конвенции - права на справедливое судебное разбирательство. Но далеко не всегда проверочная закупка может быть признана настолько же правомерной, как в деле "Мастепан против России". Это оперативное мероприятие может быть и провокацией преступления. Можно назвать три российских дела, в которых рассматривался вопрос провокации преступления. Первые постановления были приняты относительно давно - "Ваньян против России" (Vanyan v. Russia. Жалоба 53203/99. Постановление от 15 декабря 2005 г.) и "Худобин против России" (Khudobin v. Russia. Жалоба 59696/00. Постановление от 26 октября 2006 г.). В этих постановлениях суд признал нарушение права на справедливое судебное разбирательство, и определил ряд критериев, отличающих провокацию от оперативно-розыскных мероприятий. Оба постановления достаточно хорошо известны, поэтому я не буду на них останавливаться. Но хотела бы обратить внимание на относительно недавнее постановление "Банникова против России" (Bannikova v. Russia. Жалоба 18757/06. Постановление от 4 ноября 2010 г.), в котором не было установлено нарушение. Действия сотрудников правоохранительных органов не были признаны провокацией, поскольку из фактических обстоятельств следовало, что заявительница независимо от действий сотрудников собиралась продавать марихуану, и продала им. В постановлении ЕСПЧ достаточно подробно излагает критерии, на основании которых он различает, что является провокацией, а что нет.

Следует отметить, что ЕСПЧ по таким делам проверяет "материальный" и "процессуальный" аспекты. Проверка "материального" аспекта заключается в оценке того, насколько действия правоохранительных органов были пассивным наблюдением или все-таки активным "соучастием" в совершении преступления. Но, чтобы суд имел возможность высказаться по этому поводу, заявитель обязан поднять вопрос о провокации в национальном суде, и национальные власти должны рассмотреть его. Тем самым заявитель исчерпывает средства внутренней защиты. Если национальный суд не рассмотрел обоснованное заявление о провокационных действиях, то Европейский суд может признать нарушение в "процессуальном" аспекте.

Равенство сторон

Суд в рамках ст. 6 также оценивает процедуру исследования доказательств в судебном разбирательстве по уголовному делу с точки зрения обеспечения равенства сторон и может прийти к выводу о достаточно наглядном и явном неравенстве сторон. Следует отметить, что добиться от ЕСПЧ таких выводов сложно, и должны существовать очень серьезные фактические основания для того, чтобы он высказался таким образом. Можно привести в качестве примера два постановления - "Мирилашвили против России" (Mirilashvili v. Russia. Жалоба 6293/04. Постановление от 11 декабря 2008 г.) и "Попов против России" (Popov v. Russia. Жалоба 26853/04. Постановление от 31 июля 2006 г.).

В деле "Мирилашвили против России" ЕСПЧ установил нарушение права на справедливое судебное разбирательство. Суд счел, что сторона защиты была поставлена в явно невыгодное положение по сравнению со стороной обвинения, в частности, сторона защиты не имела доступа к документам, на основании которых проводилось оперативное прослушивание заявителя, и не могла оспорить их законность, хотя данное доказательство было ключевым для обвинения. Также защита не имела возможности допросить в суде нескольких свидетелей обвинения и представить своих свидетелей. Совокупность этих обстоятельств дала возможность ЕСПЧ высказаться о нарушении права на справедливое судебное разбирательство.

Дело Попова уже относительно старое и более или менее известное. Оно затрагивало огромный круг вопросов, но в рамках обсуждаемой темы наиболее значимой является позиция ЕСПЧ об обязанности национальных судов допросить свидетелей, которые готовы подтвердить алиби. Но более интересным и важным, на мой взгляд, является оценка, данная Европейским судом всей совокупности доказательств, исследованных по данному делу, поскольку их относимость к существу обвинения стороннему наблюдателю была неочевидна. В связи с этим ЕСПЧ высказался следующим образом: "Принимая во внимание, что обвинение заявителя было основано на противоречивых свидетельствах против него, Суд полагает, что отказ внутригосударственных судов допросить свидетелей защиты без принятия во внимание уместности их заявлений привел к ограничению права на защиту, несовместимому с гарантиями справедливого судебного разбирательства ст. 6".

Постановление по делу Попова и по ряду других дел демонстрирует, насколько внимательно ЕСПЧ относится к обеспечению права защиты на допрос свидетелей, как показывающих в пользу обвиняемого, так и против него. Это право предусмотрено как одна из самостоятельных гарантий защиты прав обвиняемого, перечисленных в п. d ч. 3 ст. 6 Конвенции. Но это право не является абсолютным! Наглядно это продемонстрировано в постановлении по делу "Климентьев против России" (Klimentyev v. Russia. Жалоба 46503/99. Постановление от 16 ноября 2006 г.). Защита настаивала на вызове пяти свидетелей, которые, исходя из материалов дела, были допрошены ранее в условиях обеспечения права защиты задавать им вопросы. При новом рассмотрении дела было невозможно обеспечить их явку в суд. Более того, по делу было допрошено еще около двадцати свидетелей. Принимая во внимание совокупность названных обстоятельств, ЕСПЧ не установил нарушения права на справедливое судебное разбирательство.

Право на вызов свидетелей

Еще одним примером, подтверждающим относительный характер права на вызов свидетелей, является постановление по делу "Вожигов против России" (Vozhigov v. Russia. Жалоба 5953/02. Постановление от 26 апреля 2007 г.). Заявитель настаивал на вызове в суд свидетельницы, которая являлась очевидцем преступления. Но к моменту рассмотрения дела в суде она переехала в Москву, нигде не зарегистрировалась, и в Москве ее найти никаким образом не могли, ее мать говорила, что она не знает, где находится дочь. Суд несколько раз вызывал ее повестками, пытался каким-то образом обеспечить привод, но это было сделать невозможно по понятным причинам ее отсутствия в городе. И тогда суд огласил те показания, которые были даны на предварительном следствии. В данном случае нарушение права обвиняемого на допрос свидетеля не было установлено, даже с учетом того, что показания этого свидетеля были ключевыми для обвинения, потому что право на перекрестный допрос было обеспечено участием заявителя и его адвоката в очной ставке во время предварительного следствия. То есть очная ставка оценивается ЕСПЧ как средство обеспечения права на перекрестный допрос.

Нарушение права обвиняемого на вызов и допрос свидетелей может быть признано, если защита, настаивая на его вызове, демонстрирует, что данный свидетель является ключевым - может подтвердить алиби или дать другую информацию, важную для защиты, или, наоборот, для защиты важно поставить под сомнение показания свидетеля. При этом защите не была предоставлена возможность реализовать право на перекрестный допрос хотя бы в рамках очной ставки. Но защита теряет возможность обжаловать нарушение права на перекрестный допрос, если она от него отказалась, как это было в деле "Андандонский против России" (Anandonskiy v. Russia. Жалоба 24015/02. Постановление от 28 сентября 2006 г.).

* * *

Подводя итог этому краткому обзору позиций Европейского суда, можно сказать, что в ЕСПЧ следует обжаловать "качество" доказательств. При этом нужно учитывать, что обжалование одного "порочного" доказательства, если помимо него приговор основан на других доказательствах, может быть нецелесообразным, поскольку исключение этого доказательства не ведет к сомнениям в справедливости процедуры в целом. Если в ходе получения порочного доказательства были нарушены другие права, гарантированные Конвенцией, например, запрет пыток, право на уважение частной жизни, то более уместным будет обжалование именно этих нарушений, а не справедливости судебного разбирательства.

"Распределение ожидающих рассмотрения жалоб по государствам-ответчикам"

М. Воскобитова,

к.ю.н., преподаватель кафедры

адвокатуры и нотариата МГЮА

"Новая адвокатская газета", N 20, октябрь 2011 г.